Соловьева Кристина : другие произведения.

Бродяжка голубых кровей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 6.17*20  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Мне не нравится грабить, нет. Но тетушка Джуффери говорит, что иначе мы - я и моя новая семья - умрем с голоду.
    Я не жду чудесного избавления от своей участи и не надеюсь на принца на белом коне. А если он случайно и появится на нашем тракте, я зарежу его коня на мясо, а золотую сбрую продам торговцу.
    Чтобы выжить.

    Часть текста удалена по причине редактирования. Многие сюжетные линии и важные детали будут изменены.
    Спасибо за обложку Frost Valery
  
Кристина Соловьева
  
  
  Бродяжка голубых кровей
  
  
Странное дело: о том, что хорошо, о днях, которые провел приятно, рассказывается скоро,
  
и слушать про них не так уж интересно. А вот про то, что неприятно,
  
что вызывает страх или отвращение, рассказы получаются долгими и захватывающими.
  
Дж. Р. Р. Толкин "Хоббит, или Туда и Обратно"
  
  
Перейти к последнему обновлению (03.10.2013)
  
  
Пролог
  
  - Дяденька, подай на хлеб! - тоненьким голоском пропищала чумазая девочка в грязном платьице с потрепанной тряпичной куклой.
  Торговец натянул вожжи. Попрошайка стояла посреди дороги, не давая ему проехать. Кого-кого, а малолетних побирушек никто не любил. Им не нужен был хлеб. Когда этих несчастных детей пытались накормить, они приходили в ярость и на благодетеля высыпалась отборная взрослая брань, освоенная за годы прозябания на улице вместе с такими же оборванцами. Лицо торговца исказила гримаса отвращения.
  - Пшла прочь с дороги, девчонка! - отмахнулся торговец.
  Девочка не уходила.
  - Дя-а-аденька, ну подай на хлеб! Не дай с голоду помереть!
  Торговец достал из-за шиворота краюшку хлеба и бросил к ногам попрошайки.
  - На!
  Девочка растерянно посмотрела на хлеб, словно не знала, что с ним делать.
  - Уходи!
  - Дяденька... - заплакала девочка.
  Тут все сразу стало ясно. Девчонка просит не на хлеб. И даже не себе.
  Торговец спрыгнул с повозки и замахал руками, пытаясь все же прогнать девочку.
  - Пошла отсюда! Проклятое отребье... Нарожают уродов...
  - Дя-а-аденька...
  Торговец замахнулся на девочку. В этот момент с криками, гоготом и руганью вылетели откуда ни возьмись такие же грязные, как и девочка, люди, вооруженные чем попало - кто ножом для сыра, кто топором, кто серпом. Торговец бросился к повозке, начал хватать мешки, но тут же побросал их и припустил к лесу.
  Закрыв голову руками, девочка стояла в стороне и тихо всхлипывала, не желая смотреть, как бандиты грабят повозку сбежавшего торговца. Я подошла к ней, присела на корточки и, протянула испачканную куклу, которую бедняжка со страху выронила.
  - Вилька, может догоним его? - окликнул меня бандит со множеством длинных косичек. - До соседнего если села доберется, подмогу же приведет...
  Валрик, парень из Вирры. Когда-то родители, стремясь выбраться из непроглядной нищеты, продали его богачам в услужение. Мечта любого ребенка, ничего не скажешь. Ох и натерпелся он там. Его хозяин был охоч до юных слуг, независимо от их пола. Теперь Валрик мстит. Всем, у кого кошелек толще его кулака.
  - Не надо, - мотнула я головой. - Только хуже будет.
  Валрик нервно передернул плечами. У него руки чесались пустить кровь торговцу, по лицу видела. Уже неоднократно бывало, что догонял вопреки запрету и убивал. Сутками в деньшовском лесу пропадал, а выслеживал. Я боролась. Как правило, безрезультатно. Слова и уговоры здесь бессильны.
  - Эй, Вилька! Лови!
  Я по привычке среагировала мгновенно и поймала летевший в меня сверток. Мне подмигнул худощавый Лиро. Наш музыкант, боевой дух всей команды. Дьявол знает, как он вообще попал сюда, на дорогу, грабить караваны. У него могла быть совсем другая, лучшая жизнь.
  Развернула сверток и обнаружила хлеб, молоко в закрытой крынке и даже вяленое мясо. Девчонка рядом со мной сглотнула. Бедняга, она играет главную роль во всем этом жутком действе, и ей почти никогда не перепадает и монетки. Даже еду между собой растаскивают те, кто понаглее.
  - На, - протянула сверток ошарашенной девчонке. - Спрячь и никому не показывай.
  - Отберут, - захныкала попрошайка, - всегда отбирают.
  - Скажешь мне. Я разберусь.
  Девочка с благоговением приняла сверток. У нее, не видевшей ничего, кроме сухарей уже дня три, будет сегодня настоящий пир.
  - Все собрали? - гаркнул здоровяк с расписанными особой восточной краской руками, бритыми висками и косой до пояса, которой и я бы позавидовала, не будь у меня своей.. - Уходим!
  А это Свермир, настоящего имени которого не знает никто. Наш главарь. Говорят, по силе с ним не сравнится ни один деньшовский молодец. Говорят... да много чего о нем говорят. Но все больше выдумывают. Его прошлое такое же темное, как его волосы и глаза. И сам он изнутри черен, как уголь.
  А еще он - мой враг. С тех пор, как умер Грото.
  Что до меня... Вероятно, вам интересно, как я докатилась до такой жизни. А все на самом деле очень просто. Когда-то давно я и сама ехала на такой же повозке, как и торговец, которого мы только что обчистили. Именно в тот день Вильгельмина Эльмьери дель Асквель умерла для всех, кто ее когда-либо знал.
  
  
ЧАСТЬ 1
  
УСМЕШКА ФОРТУНЫ
  
  
Глава 1
  Из князей в грязи
  
Вежливость - доспехи леди.
  
Дж. Р. Р. Мартин. "Игра престолов"
  
  Разве мало на свете историй про нищенок, которые выходят замуж за наследных принцев и становятся королевами? Целого моря Вечных Льдов не хватит, чтобы вместить их всех.
  Но это не моя история.
  Я не родилась принцессой. Для этого я не столь удачлива. Я была ренорой - благородной девицей Вафали-рейн, у самого восточного моря, за Хребтом Семерых. Мой отец, Миренвар Элимьери дель Асквель, растил меня вдали от шумных городов, объясняя это тем, что особа благородного происхождения не сможет почерпнуть там ничего полезного ни для души, ни для разума. О матери рассказать многого не могу. Отец говорил, она оставила нас сразу после того, как разродилась мной. Лишь когда я немного подросла, я узнала правду от местных рыбаков, любящих посудачить о тех, кому в жизни повезло больше, чем им. Такова уж человеческая натура. А правда была в том, что единственная жена отца умерла за несколько лет до моего рождения. Я была дочерью соблазненной им служанки.
  Бастардом.
  Во всех отношениях сказочное начало истории, не так ли? Слишком рано я осознала, что на самом деле жизнь, казавшаяся мне радужной и беззаботной, была обманом от начала и до конца. Все дороги для меня были закрыты с самого рождения. Именно в этом была истинная причина, почему отец держал меня подальше от чужих глаз. Всегда найдутся добрые люди, желающие открыть ребенку правду.
  И все же я получила хорошее начальное домашнее образование, и к тринадцати годам могла вполне связно говорить на эльфийском. Простыми фразами, без сложных конструкций и оборотов.
  И вот тогда случилось почти сказочное чудо. Меня приметили сестры Ли"вэй - двое прекраснейших эльфиек, состоявших в правящем Совете Девяти. Выше только звезды. Это произошло на одном наискучнейшем светском мероприятии, куда меня привел отец, чтобы, наконец, представить правящей элите Вафали-рейн, несмотря на опасения, что меня отвергнут. Я слышала, как за моей спиной шептались, не стесняясь, и умирала от желания плеснуть кислый сок каких-то мерзких заморских ягод в лицо каждому из сплетников. Я бормотала себе под нос эльфийские ругательства, сочиняя на ходу страшный план мести. И была услышана одной из сестер. Незрячей Тирэль.
  Прекрасные эльфийские нимфы разглядели неведомый мне самой потенциал, и взяли под свою опеку. Мой батюшка не возражал. Он и мечтать не мог о таком успехе. Сестры Ли"вэй - не только мудрейшие из живущих в Иниармарии женщин, но и могущественные волшебницы. И не обнаружив во мне даже зародыша способностей к магии, они чрезвычайно огорчились. Зато выяснилось, что я неплохо осваиваю языки и даже немного умею фехтовать. До мужчин мне далеко, спору нет. Мне никогда не достичь ни их силы, ни мастерства. У них это как-то будто играючи получается - сражаться. На уровне инстинктов. Но я неплохо стреляю. Все же лук - истинно женское оружие, хотя многие считают, что дальний бой - для трусов. Наверное, эти слухи распространяют те, кто часто промахивается.
  Итак, я училась в школе для благородных девочек, в столице, Йефиалии, под чутким надзором сестер Ли"вэй, обучавшим наукам, которые в таких школах не преподавали. Я подолгу не видела отца, и совсем об этом не жалела. Когда мне исполнилось шестнадцать, мои эльфийские наставницы решили, что мне пора взглянуть на другие земли для того, чтобы расширить кругозор. И отправили меня в долгий путь. Вместе со свитой мне предстояло пересечь весь материк, потому как конечным пунктом были западные леса, где родились сестры Ли"вэй.
  Надо ли говорить, что я туда так и не доехала?..
  
  
***
  
  - Карманы выворачивай, прошмонь! - визжала раскрашенная девица, тыча ножом в напуганного до полусмерти извозчика.
  Я заспанно озиралась и терла глаза, все еще надеясь, что происходящее - мой сон, и я вот-вот проснусь. Девица выглядела вызывающе. Кожаный доспех, кажется, был надет совсем не для защиты, потому как открывал большую часть груди и был порядком ей маловат. Нынче это носят вместо платьев? Когда я уезжала из Йефиалии, тамошние дамы предпочитали длинные свободные платья из легких тканей, чуть присборенные на плечах и подпоясанные широкими лентами. Благородные могли позволить себе расшитые золотыми и серебряными нитями пояса или металлические цепочки, но последние - только по особым случаям. Я всегда им завидовала. Они были прекрасны! Не то что я - нескладный долговязый подросток. Не могла же мне привидеться эта бесстыжая? Даже моя фантазия не способна на такие выходки.
  - Чего вылупилась? - это она мне. - Вытаскивай из телеги свою благородную задницу! Или тебе помогут!
  От помощи я бы не отказалась, но в устах разбойницы это прозвучало скорее как угроза. Я поморщилась. Эту барышню совсем не учили манерам? Прежде, чем я успела выбраться из тюков и одеял, двое крепких рослых мужчин вытащили меня, как пушинку. Ощутив почву под ногами, я почувствовала себя куда увереннее. Ведь по этой самой почве можно было убежать...
  Не тут-то было.
  - Стой, где стоишь. А то хуже будет, - пригрозил один и ухватил меня за косу.
  Куда уж хуже, подумала я, вцепившись в ответ в его лапу и пытаясь вызволить свою гордость. Ан нет. Оказывается, было куда.
  - А девка-то ничего, - сказал один из головорезов. - Годная.
  Неместный, подумала я. Волосы и глаза чернющие. Коса, как у меня - до поясницы, только куда толще. И кожа смуглая. Не деньшовец - те русые. Но и не рейнец, нет. Там, где я родилась, у большинства людей волосы каштановые. И кожа светлее. Но и дети от смешанных браков с южанами не выглядят так, как этот головорез. Быть может, он чистокровный?
  Говорят, южные земли - дикие. Ими правят жестокие всадники, когда-то летавшие на драконах, а нынче, когда рептилий истребили, пересевшие на лошадей. Это они до сих пор верят, что драконы все еще дремлют где-то под Хребтом Семерых. Еще говорят, у южан до сих пор процветает рабовладение, в то время, как в остальных землях Иниармарии оно запрещено и карается смертной казнью.
  Южане пришлых не любят. Нападают на чужаков без предупреждения, не тратя время на разговоры. И если не смог защитить себя, получай ошейник раба и клеймо. Особенно южане любят женщин с севера - из Вирры и Гевронии, светловолосых, голубоглазых. Жена нынешнего короля Вирры - наполовину южанка. Так утверждают при дворе. Я никогда не видела ее, но по словам наставниц, прежде не создавала еще природа существа прекраснее.
  Я всегда думала, что за Южными Пределами всадников нет. Неужели, я ошибалась, и он - один из них?
  - Скажешь тоже. Кожа да кости. На кой рожон она тебе нужна? - хохотнул другой головорез.
  - Так не жрать же я ее собираюсь, - ухмыльнулся головорез. - Тебе годков сколько, малая?
  Я прикинула: соврать - не соврать.
  - Тринадцать, - сделала я выбор в пользу первого.
  Авось поверят - фигурой я не вышла - и не тронут.
  - И правда малая, - разочарованно протянул головорез.
  - Эй, вы там, - крикнула девица. - Собираетесь девку пользовать - пользуйте. Только заканчивайте быстрее и помогите мне!
  Я отступила на пару шагов, но головорезы вроде не собирались меня... пользовать. Это обнадеживало. То ли возраст мой на них повлиял, то ли замученный вид всю охоту отбил, но оба, как по команде, сплюнули и отмахнулись от меня. Один из них остался сторожить, другой полез на повозку, где копошилась вульгарная девица. Внезапно оттуда кулем свалился извозчик.
  "Мертвый", - с ужасом подумала я, наконец, оценивая всю серьезность ситуации, в которую угодила.
  На самом деле мы с извозчиком не одни ехали. Не настолько же беспечны были мои наставницы, чтобы отпустить нас без сопровождения. Но двое наших соглядатаев из йефиальской стражи, задержались в пограничном городе Вьерене. Городе удовольствий... Сестры Ли"вэй строго-настрого запретили ехать дорогой, лежащей через эту клоаку, но так вышло, что я по доброте душевной уступила уговорам стражников, и мы поехали через Вьерен. Тогда мне еще порядком не доставало мозгов...
  Кто бы сомневался, что ни наутро следующего дня, ни через день мы не могли выехать из города, потому как потеряли наших охранников. На третий день они, наконец, явились. Нетрезвые, грязные, в самом неподобающем для элитной стражи виде. И попросили еще пару дней. Которых у меня, увы, не было. Наставницы четко расписали мое путешествие, и я уже должна была пересечь часть Деньши на пути в Вирру. Я не могла терять еще два дня.
  И тут я сделала еще одну глупость. Я вновь уступила стражникам, и мы условились, что встретимся три дня спустя в деньшовском Зеленрое. Они уверяли, что по Ясеневу тракту пролегает самый безопасный путь в Вирру. И что они знают короткую дорогу. Возьмут лошадей у знакомого трактирщика...
  Какой же глупой можно быть в шестнадцать лет. Глупой и мягкотелой.
  - Ну что там с девкой? - резкий голос разбойницы заставил меня перестать грызть себя и вернуться к реальности.
  - С собой возьмем. Руки у нее вроде рабочие, - неуверенно сказал один из головорезов, тот самый, с косой.
  - А если не руки, то другие места, - гоготнул другой.
  - Тогда берите ее и сваливаем, - велела девица.
  Прежде, чем я успела хотя бы пискнуть, головорез с косой схватил меня в охапку и закинул на плечо. И я повисла кульком. А что мне оставалось? Брыкаться и вырываться, надеясь на чудесное спасение? Нет уж. Я в сказки не верю. Реалистка я до мозга костей. И даже тогда, несмотря на свою дурость, понимала, что спасать меня некому.
  
  
***
  
  Таких домов мне еще не приходилось видеть. Да и можно ли было назвать домом нечто, вроде хижины, сложенной из того, что под руку попадет? Жилища рыбаков на восточных берегах казались по сравнению с тем, что я увидела, почти пригодными для жизни. Меня втолкнули внутрь, и на мгновение показалось - меня скормили огромному дракону. Стены были увешаны шкурами, головами животных и костями - боюсь даже предположить, кому они принадлежали. Все это вкупе с потом и сыростью невыносимо смердело, пропитывая все вокруг: стены, скудную мебель, сколоченную на скорую руку и самих обитателей убогой лачуги.
  Меня оставили посреди единственной комнаты, и голос из полумрака, определенно принадлежавшей женщине, злоупотреблявшей вином и травами для курения, коротко приказал:
  - Раздевайся.
  Собравшиеся - а поглазеть на такое диво, как я, пришли не только встреченные мной на тракте головорезы - дружно притихли.
  - Что? - глупо спросила я.
  - Ты глухая или совсем глупенькая, девочка? - осведомился голос. - Разве в местах, откуда ты родом, не разговаривают на имаре*?
  - Я понимаю... - пролепетала я. - Но...
  - Я попросила тебя раздеться. Сними одежду, девочка. Дай взглянуть на тебя.
  В полном замешательстве я огляделась и наткнулась на взгляд головореза с косой. Ой, как нехорошо он на меня смотрел. Но не похотливо, нет. Злобно. Да и сейчас, от воспоминаний о его взгляде мне делается дурно.
  - Снимай одежду! - прокричала женщина из темноты.
  Под гиканье и улюлюканье я позволила накидке, подаренной мне наставницами, сползти с плеч. Ее тут же кто-то подобрал. Потом спустила лямку платья.
  - Постойте, - внезапно очнулась я. - А зачем?
  - Рот закрой и делай, что тебе говорят, прошмонь! - вскрикнула уже знакомая мне вульгарная девица.
  - Спасибо, Лария, - проговорила женщина. - Больше не нужно.
  - Как скажете, тетушка Джуффери, - с поклоном ответила девица.
  Лария, судя по сжатым кулакам, собиравшаяся поколотить непокорную, отступила назад, испепеляя меня взглядом. Что-то мне подсказывало, что подругами мы не станем.
  Из темноты появилась фигура. Сначала выплыл огромный живот, затем - сама говорившая. С первого взгляда было видно: она здесь главная.
  - Как тебя зовут, девочка? - спросила она.
  - Вильгельмина, - ответила я, не считая нужным перечислять все свои имена и титулы.
  Кому они нужны в здешней глуши? Да и на надгробии моем вряд ли бы их все написали. Судя по виду, вряд ли кто-то из этой своры умел писать.
  - Вильгельмина, девочка. Тебе оставили жизнь, - сказала тетушка Джуффери. - Ты должна быть благодарна.
  - Я благодарна, - выдавила я, думая совсем иное.
  - И в благодарность ты должна послужить всем нам, - улыбнулась она. - Ты отработаешь свой долг.
  Я захлопала глазами. Какой еще долг, задери меня дьяволы?! Впрочем, нет, воспитанные барышни так не думают.... Но все же, какого лешего?!
  - У моего отца много денег, - сказала я. - Если вы меня отпустите...
  Смех был мне ответом.
  - Ты. Отработаешь, - чеканя каждое слово, повторила тетушка Джуффери. - И судя по тому, что ты белоручка, ты ничего не умеешь. Поэтому я тебя продам.
  - Продадите? - задохнулась я. - Но я - не ваша собственность!
  - Теперь моя, - возразила собеседница. - Я продам тебя во Вьерен. В Дом Удовольствий. Там и на такую дурнушку найдется спрос. И мужчины у тебя не было, не так ли? Это - существенная прибавка к цене...
  Я, наверное, выглядела, как напуганный котенок с глазами-блюдцами.
  - Вы шутите... - выдохнула я.
  - Свермир, Грото, держите ее руки! - скомандовала женщина.
  В меня мертвой хваткой вцепились двое, я даже не видела, кто, да и наплевать, потому что куда больше меня заботила тетушка Джуффери, схватившаяся за подол моего платья, и разорвавшая его снизу доверху. После этого она отошла, оглядывая меня, пунцовую от стыда и унижения. Меня тут же отпустили.
  К горлу подступил ком. Боги, неужели все это происходит со мной?..
  - Жаль, - протянула Лария. - Платье добротное было. Зато девка - страхолюдина. Прикройся хоть, убожество. Смотреть не на что.
   - Зато у тебя есть, а, Лария? - хрипло проговорил головорез с косой. - Одна рожа чего стоит.
  - Заткнись, ублюдок! - девица плюнула головорезу в лицо, и тот схватил ее за горло.
  - Это любовь, - насмешливо протянул Грото.
  - Тихо! - гаркнула тетушка Джуффери. - Свермир, отпусти ее! Сейчас же!
  Лария задыхалась и пучила глаза, как рыба. На меня уже никто не обращал внимания, и я воспользовалась моментом, чтобы прикрыть наготу. Свермир тем временем неохотно разжал руку и с вызовом посмотрел на тетушку Джуффери.
  - Девка будет патрулировать с нами тракт, - сказал головорез так, будто это он, а не тетушка, правил разбойничьей общиной.
  - Нет, Свермир, - ответила она. - Девчонка не умеет сражаться. От нее там не будет никакого толку. А для приманки она слишком взрослая.
  - Я ее научу, - надавил головорез.
  - Ха! Да ты просто запал на нее, Свермир? - хохотнула Лария. - Подумать только, наш толстолобый здоровяк запал на малолетку!
  - Я умею сражаться, - сказала я зачем-то.
  Наверное, мне было просто обидно, что обо мне говорят в моем присутствии, да так, будто я лошадь на продажу. Кто больше заплатит, а, господа? Кто решит мою судьбу?
   Тетушка Джуффери взглянула на меня, вскинув бровь и изогнув толстые губы в подобии снисходительной улыбки.
  - Да неужели? В своих снах?
  - Нет, госпожа, - пропустила я колкость мимо ушей. - В Йефиалии меня учили фехтовать и стрелять из лука. Еще я умею петь...
  - Да уж, - усмехнулся Грото. - Это самое нужное на тракте...
  - Да зачем вы ее слушаете? - взвизгнула Лария. - Кто она такая?
  - Довольно! - отмахнулась тетушка Джуффери и повернулась к головорезу с косой. - Я даю тебе шанс, Свермир. Только один. Я доверяю тебе. Если ты подведешь меня...
  - Не подведу, - ответил головорез. - Я еще ни разу не ошибался.
  - Что ж, завтра утром у тебя будет экзамен, девочка, - сказала тетушка Джуффери. - И от него зависит твоя дальнейшая судьба. Так что постарайся... Свермир, уведи ее.
  Я вся сжалась, когда головорез схватил меня за предплечье и поволок прочь из хижины. Я дернулась, да только куда мне тягаться с этой горой?
  - Не рыпайся, - прорычал Свермир. - Не трону тебя. И никто не тронет.
  - Обещаете? - пискнула я.
  Головорез смерил меня долгим тяжелым взглядом.
   - Обещаю, - неохотно откликнулся он.
  Только после этого я позволила себе расслабиться, и отдаться благословенной темноте, уже раскрывшей объятия навстречу.
  
  
  *Имар - официальный общий язык Иниармарии.
  
  
  
  
Глава 2
  
Игла куртизанки
  
"Я пришел к выводу, что можно заставить уважать себя,
  
предъявив безупречную родословную
  
или устроив кровавую бойню."
  
Тейрн Логейн
  
Dragon Age: Origins
  
  Удивительно, насколько круто может поменяться жизнь за столь короткое время. Еще вчера я, благородная ренора, ехала в Вирру. Я должна была познакомиться с тамошними обычаями и передать низкий поклон от моих наставниц, правительниц Вафали-рейн, ученым мужам, сведущим в магии, которыми славится эта страна.
  А сейчас... кто я сейчас? Пленница? Рабыня?
  Я очнулась в завешенном шкурами и тряпьем шатре, смердевшем мокрой псиной. Все лучше, чем обитель тетушки Джуффери. С трудом оторвала тяжелую голову от скрученного в валик тулупа, заменявшего привычную мне подушку. Последний раз я себя так чувствовала, когда выпила лишний бокал вина на приеме, устроенном наставницами в честь подписания выгодного торгового договора с Виррой. Ох и досталось мне потом от разъяренных сестер...
   На мне было все то же разодранное платье. Вопреки моим представлениям о разбойниках с большой дороги, благородства в них оказалось куда больше, чем в некоторых высокородных мужах: Свермир не позволил себе меня раздеть. Только укрыл шкурами. Я и не знала, что так бывает. Отец воспитывал меня, как леди, но это вовсе не означало, что я не была осведомлена о том, на что способны не только варвары и дикари, но и любой другой мужчина, которому не достает женского внимания. Мне также было известно, что бывает с женщиной, попавшей в плен. И я испытывала несказанное облегчение от того, что сумела избежать подобной участи... Впрочем, никто не обещал мне, что ситуация вдруг не изменится. И обещания Свермира ничего не значили. Ведь главной у разбойников была тетушка Джуффери, а вовсе не он. Ей и решать.
  Рядом с шатром послышалась возня. Я едва успела прикрыться шкурой, как внутрь заглянули. Это был Свермир. Едва взглянув на меня, он бросил на лежанку какое-то тряпье.
  - Переоденься, - велел головорез. - И выходи. Побыстрее!
  Я кивнула и принялась судорожно стягивать с себя разорванное платье. Тряпье оказалось ношеными, но, судя по запаху, чистыми штанами и рубахой, которая была мне порядком велика. Я торопливо натянула на себя все это, боясь, что в любой момент кто-нибудь может войти. Стучать здесь было не принято. Разбойникам не нужно приглашение. Еще я жалела о том, что не нашлось чистого белья. Но вряд ли я могла рассчитывать на такую роскошь.
  Волосы я убрать не успела. Они у меня - не подарок. Тонкие, длинные и вечно путаются, сколько ни чеши. И еще этот цвет... Благородный каштан, горевший огнем на солнце. В Вафали-рейн он - не редкость, зато здесь, в Деньше, среди разномастной своры, я совсем не к месту выделялась. Еще лето было в самом разгаре, а под солнцем пряди выгорали и становились почти рыжими. Отец называл меня тогда огонек.
  Отец... Увижу ли я его теперь?
  - Долго ты еще возиться будешь? - прорычал Свермир, без предупреждения врываясь в шатер и хватая меня за руку.
  Будь я мудрее, наверное, без возражений пошла бы с ним. Но во мне, видать, невовремя взыграла голубая кровь, и подняла голову леди. Не успев толком оценить риск, я выдернула руку из хватки и отвесила Свермиру пощечину. В приличном обществе меня бы поняли, и больше не прикоснулись без моего согласия.
  Но я забыла, где я была.
   Свермир на мгновение застыл, удивленный донельзя. А потом ударил в ответ. Я отшатнулась, держась за вспыхнувшую огнем щеку.
  - Никогда так больше не делай, - едва сдерживаясь, прорычал головорез.
  - Вы... вы обещали, что не тронете меня... - едва не расплакалась я.
  - Не трону. Но ты ведь знала, о чем я говорил, да, малая?
  Я кивнула, убеждая себя, что надо быть сильной.
  - Вот и не ной теперь. Не ной, я сказал! Ты здесь - ничто. Ни на миг не забывай об этом, поняла?
  Не дождавшись ответной реакции, Свермир потащил меня наружу. Я больше не пыталась бороться. Мне вдруг стало совершенно ясно: его благородство - маска. На самом деле, ему все равно, и, скорее всего, он защищает меня только потому, что хочет, чтобы я досталась ему первому, когда придет время. Идя на поводу у тщеславия, мужчины порой способны на самые неожиданные поступки.
  - Куда вы меня ведете? - робко проблеяла я.
  - На смотрины, - ухмыльнулся головорез.
  - И что мне надо будет там делать?
  - Не опозориться, - бросил на ходу Свермир. - Не то быть тебе в Доме удовольствий и ублажать пузатых богачей.
  Меня передернуло от одной картины, услужливо подсунутой воображением. Не для такой жизни меня готовил отец. Не для этого я училась наукам у мудрейших женщин Вафали-рейн.
  Что теперь делать со всем эти багажом?
  
  
***
  
  Мы шли через лес. И чем дальше, тем страшнее мне было, потому как упираться и сопротивляться этому человеку-горе было бесполезно. Да я и не пыталась. Только попросила остановиться, чтобы заплести косу.
  - Будешь делать, что я скажу, - велел он, не глядя, как я перебираю пряди. - И не вздумай своевольничать. От твоего благоразумия зависит все.
  - Я поняла.
  - И не разговаривай, пока тебя не спросили. Просто держи рот на замке.
  О, это проще всего. Воспитанным барышням положено молчать и улыбаться, даже если собеседник несет откровенную чепуху. Поначалу было непросто. Потом я привыкла, и просто отключалась во время беседы, кивая и поддакивая, когда это требовалось. А если возникала неловкая пауза, я произносила волшебную фразу "Вы восхитительный собеседник, ренор! Так интересно и умно рассказываете!". Это действовало безотказно, даже если на самом деле мне задали вопрос, и я его прослушала. Ответ после откровенной лести уже, как правило, никого не интересовал.
  Как только я управилась с волосами, Свермир вновь схватил меня за руку и бесцеремонно потащил дальше. Очень скоро я услышала голоса. Кто-то играл на неизвестном мне струнном инструменте и пел. Остальные смеялись. Разбойники. Они уже ждали нас с Свермиром в назначенном месте. Была там и тетушка Джуффери. Специально для нее соорудили лежанку. Должно быть эта не в меру пышнотелая дама страдала от болезней, связанных с полнотой, и потому даже стоять не могла подолгу. Или же это своеобразный жест уважения со стороны разбойничьей своры? Но присмотревшись, я поняла: тетушка Джуффери была на сносях.
  Сохраните меня боги...
  Свермир остановился.
  Возьми это, - сказал он и сунул мне в руку нож в истертых сделанных вручную ножнах, к которым крепился шнурок.
  Я выпучила глаза и оглянулась на свору. Заметят же! Но, к счастью, разбойникам было не до нас.
  - Что?! Зачем?!
  - Бери, я сказал.
  Я потянула за рукоять. И узнала его с первого взгляда. Таких ножей было мало - всего десяток наберется на всем материке. Короткое лезвие, вырезанная на рукояти двуглавая змея. Такими пользовались куртизанки в одном малоизвестном городке Вафали-рейн. Они находили клиентов прямо на улицах, но не опаивали снотворным, как делали некоторые проходимки. Нет, они исправно выполняли свою работу, и в самый ответственный момент всаживали короткое отравленное лезвие между шеей и плечом клиента. Насладившись видом умирающей в муках жертвы, обчищали богача до нитки. Коварные обольстительницы были совершенно безоружны, если не считать спрятанного под корсажем ножа, прозванного иглой куртизанки. В народе - шлюхиной иглой.
  Я читала о них. Об этих женщинах, не то стремившихся обогатиться таким чудовищным способом, не то мстивших каждому встречному толстосуму. Кто знает, что на самом деле двигало ими?
  И я взяла нож. В голове тут же мелькнула безумная мысль. А что если я всажу его в сердце головорезу? Остальные нас еще не заметили, возможно, мне удастся...
  - Даже не думай, - словно прочитав мои мысли, рыкнул Свермир. - Спрячь его. Сейчас же.
  Я со вздохом повиновалась.
  - И понадежнее, - головорез красноречиво посмотрел в вырез моей рубахи. - Но так, чтобы могла вытащить в ююбой момет.
  Я отвернулась, накинула шнурок и спрятала ножны под белье.
  - Идем, - сказал Свермир, и моя рука оказалась вновь в железных тисках.
  Меня ждал неприятный сюрприз: Лария, очевидно не настроенная молча смотреть, как меня испытывает Свермир. Она решила сделать все сама.
  - А вот и наша воительница, - уперев руки в бока, пропела разбойница, которая накануне ограбила мою повозку. - Давай, покажи, на что ты способна...
   Я опустила взгляд, и увидела в ее руке саблю. И невольно отступила назад. Когда я говорила, что умею сражаться, я имела в виду учебные бои на деревянных мечах, а не это... В спину между лопаток уперлась ладонь Свермира, шедшего следом.
  - Не сейчас, Лария, - поцокал языком головорез. - Действуем по плану.
  - Девчонка сказала, что умеет драться, - девица указала на меня острием сабли. - Пусть докажет или отправляется ублажать потных грязных мужиков в борделях Вьерена!
  Я стиснула зубы. Ну, хватит. Она не смеет, не смеет, демоны ее задери, так со мной разговаривать! Я - дочь благородного ренора из Вафали-рейн. Меня учили эльфы, входящие в состав правящего Совета государства. Я - Вильгельмина Эльмьери дель Асквель. И пусть мне всего шестнадцать, и я сопливая девчонка, наделавшая за последнее время много глупостей, я докажу, чего стою. И я не позволю - не позволю! - обращаться со мной, как с рабыней. Словно я - падаль под ногами этой своры тявкающих шавок.
  Ни за что.
  Я вытянула руку:
  - Дайте меч.
  Разбойники заулыбались и зашушукались. Должно быть, это действительно выглядело смешно: девчонка, явно тренировавшая мозги больше, чем мышцы, ответила на вызов опытного бойца. Лария злорадно ухмыльнулась. Она знала, что обладает всеми преимуществами.
  - Не стоит этого делать, - ровно проговорил за моей спиной Свермир, глядя, как головорез по имени Грото идет ко мне со своими ножнами. - Джуффери, если Лария ранит девчонку, и на ней останутся шрамы, ты не сможешь ее даже продать...
  - Значит, я продам младшую сестру Грото, - ухмыльнулась женщина.
  Головорез на мгновение замер на полпути. Насупился, но промолчал и протянул мне свой меч. Я лишь раз в жизни держала в руках настоящее оружие. Но теперь отступать было некуда. Или я умру в бою, или стану рабыней во Вьерене. Третьего не дано.
  Я сделала реверанс, как меня учила госпожа Ривилл - одна из учителей по фехтованию. И рассмешила головорезов. И пока Лария корчилась от хохота, я атаковала. От неожиданности она едва успела отбить мой неумелый удар. Надо ли говорить, что мой выпад разозлил ее не на шутку?
  Неуклюже уклоняясь от ударов Ларии, я не переставала удивляться тому, как сильно отличается учебный бой от настоящего. И даже не тем, что во втором случае мне грозила смертельная опасность. Было неудобно и тяжело. Я очень быстро начала уставать, в то время, как Ларья только разогревалась и кружила ястребом вокруг меня. По лицу тек пот, рубашка на спине намокла. Ко всему прочему я то и дело получала издевательские удары саблей плашмя - видимо, тетушка Джуффери велела не ранить меня. От этого было еще обиднее.
  И в какой-то момент, когда силы были на исходе, я поднырнула под замах Ларии и царапнула ее по боку. Девица прижала рану, и когда отняла руку, я увидела кровь. Всего лишь царапина. Разбойница выглядела не менее удивленной, чем я. Мы обе понимали: это удача, ничего боле. Но Лария раздраконилась пуще прежнего.
  - Лария, - в голосе тетушки Джуффери прозвучало предупреждение. - Помни, что это всего лишь проверка...
  Но девица не слушала.
  - Тварь... - прошипела она. - Горгулья дочь! Надо было зарезать тебя, как свинью, которая тебя везла!
  Так это она... А я-то грешила на Грото. А, впрочем, какая разница? Один другого не лучше.
  - Ты непременно ответишь за его смерть, - произнесла я заученную фразу.
  Кажется, именно так говорили книжные персонажи, мстившие за кого-то. Кереан, так звали извозчика, не был мне дорог. Я и не знала его до нашего путешествия. Но наставницы говорили, он достойный человек, а их мнению я доверяла безоговорочно. В Вафали-рейн у него остались жена и две дочки. Он носил на шее деревянные подвески, которые они ему сами вырезали. Золотые руки у девчонок. Они не заслужили того, чтобы так рано лишиться отца.
  Разве у меня не было повода отомстить и наказать ее? Хохочущую в голос Ларию, убившую чужого отца и мужа? Просто так, ради забавы...
  Наверное, в тот момент во мне что-то сломалось. Надломилась черта, разграничивавшая в мировоззрении абсолютное добро и зло. Я перестала делить мир и людей на черное и белое, как это свойственно юным возвышенным девам. Мне вдруг стало совершенно ясно, что не только жизнь, но и моя смерть больше ничего не значит. Над моим телом надругаются, а потом скормят его волкам и воронам. От Вильгельмины-у которой-много-имен не останется даже воспоминаний. Как не осталось от Кереана. Вряд ли разбойники отдали мертвому торговцу дань уважения. Скорее всего, они закопали его где-то в лесу или скормили диким животным.
  Во мне закипала ярость. Это все она виновата. Она остановила повозку. Она убила Кереана. По ее вине моя жизнь превращается в кошмар наяву. Из-за нее мне придется пролить кровь. Так пусть она будет принадлежать этой вздорной девице.
  Я ни на мгновение не задумалась о том, кем стану сама, если убью Ларию. Настолько мне хотелось тогда ее смерти. До слепоты.
  - У тебя красивые глаза, - сказала я, не узнавая собственный голос. - Я сделаю из них подвеску, когда ты умрешь.
  Лария замерла. Ей почему-то расхотелось смеяться. Остальным головорезам - тоже. И тогда я напала. Крохотный опыт компенсировался яростью, обидой и желанием стереть улыбку Ларии с ее вульгарно раскрашенного лица.
  Навсегда.
  - Лария! - вскрикнула тетушка Джуффери.
  Но что могла сделать девица? Ведь это не она атаковала на этот раз. А я.
  - Грото! Свермир! Валрик! Кто-нибудь, остановите их! - прыгала вокруг нас тетушка.
  Но никто не решался подойти. Разбойничья свора выстроилась в круг. И тут я поняла, что кроме самой тетушки Джуффери никто не беспокоится о том, что прольется кровь. Наоборот. Разбойники, как стая голодных собак, замерли, рыча и скалясь, в ожидании пиршества.
  - Бей ее, Лария! - крикнул кто-то из толпы, и получил ботинком по лбу от тетушки.
  - Горгулья дочь! Смерть горгулье!
   Теперь Лария билась в полную силу. Она порезала мою рубашку, отхватила кусок косы. Не раз лезвие пролетало перед самым моим носом, и в конце концов разбойница добилась своего: оставила глубокий порез на моей щеке. Я схватилась за лицо и взвыла от непривычной резкой боли. Исход этого безумного поединка был предрешен. Лария выбила из моей руки чужой меч. Но, очевидно, в тот день сама Дафина, синеглазая богиня удачи, поцеловала меня. Потому что, когда я вновь чудом увернулась от удара, который должен был, кажется, рассечь меня напополам, девица подалась вперед, и я воткнула ей в бедро извлеченный из-за пазухи отравленный нож.
  Разбойники притихли. Я смотрела, как Лария падает и корчится на земле, и мне было почти жаль ее.
  - Убей... - прошипел Грото, с безумной усмешкой глядя на меня, и остальные, к изумлению, моему и тетушки Джуффери, поддержали его.
  - Убей, убей, убей!..
  Хотела ли я этого? О, нет. Отобрать чужую жизнь... Кто я такая, чтобы решать, кому жить, а кому умирать? Но какая-то порочная часть меня вопила, что лишь так, испачкав руки, я могла заслужить уважение своры. Так я смогу выжить среди этих ужасных людей. И если совсем недавно я хотела умереть, лишь бы не потерять себя, то теперь понимала: до тех пор, пока есть надежда, хотя бы самая крохотная, на то, что я смогу выбраться из этой западни, я буду жить. Я должна. И я сделаю все, чтобы выжить.
  Я подобрала меч и медленно подошла к Ларии. Она смотрела на меня в ужасе. Она слабела на глазах: яд начинал действовать. И самое чудовищное, мне совсем не хотелось облегчать ее страдания. И чтобы не дать слабину, я вновь и вновь попеременно вызывала в памяти лицо ренора Кереана и отца.
  Я вонзила меч в жестокое сердце Ларии, когда она уже одной ногой была в могиле. У меня дрожали руки, и ком подступал к горлу. Но я сделала то, что тогда казалось мне правильным.
  Так я впервые убила человека. И это навсегда изменило мою жизнь. Я перестала ощущать себя ребенком. А заодно, и леди.
  Я сделала первый шаг на тропу, с которой если и возвращаются, то лишь для того, чтобы вместе с погребальным костром вознестись в лучший из миров.
  Сдаться проще всего. Но я - Вильгельмина Эльмьери дель Асквель. Я буду бороться. За себя и то, что мне дорого. За прежнюю жизнь. Хотя я понимала: после того, что случилось, в одночасье между моим прошлым и настоящим образовалась зияющая чернотой пропасть.
  
  
Глава 3
  
Пир на костях
  
То, что кажется добрым одному человеку, другому представляется злом.
  
И нет в этом мире ничего совершенного, нет ни совершенно белого, ни совершенно черного.
  
Люди и все, что с ними связано, сероватого оттенка.
  
Вирджиния Эндрюс
  
  Остаток того дня прошел, как в тумане. Мне все казалось, что я так и еду в повозке на пути в Вирру, сплю и вижу кошмарный сон. Я вот-вот проснусь и увижу красивейшую из земель Иниармарии. Вольную Деньшу, где на лугах с сочной зеленой травой пасутся коровы и козы, где нет конца и края пшеничным полям, и где леса полны самых разных существ. Там русалки плещутся в укрытых в дремучих чащах озерах. В избушках живут дикие ведьмы, чья магия неподвластна колдунам, годами протиравшим мантии во всевозможных академиях. А еще там лешие и водяные. Страна, где на каждом шагу сказка.
   Но я не просыпалась.
  Тетушка Джуффери гневалась на меня. Свермир долго говорил с ней, прежде, чем отвести меня обратно в лагерь. И когда мы вернулись, он не отходил от меня ни на шаг. Меня такое соседство не радовало.
  Ларию принесли в лагерь. Женщины общины, испепеляя меня ненавидящими взглядами, начали складывать для нее погребальный костер. Мне бросили горбушку хлеба, которую я от волнения проглотила, едва прожевав. После чего усадили рядом с горящим костром, поставили напротив грязное ведро, котел и мешок картошки. Ее было столько, что хватило бы накормить всю свору.
  И я взяла в руки нож и начала чистить. Я! Картошку! Голыми руками! Оказалось, это целое искусство, мне непостижимое. Я дважды порезалась. Еще до полудня у меня затекла спина. А когда тетушка Джуффери, проходя мимо, увидела, что очисток в два раза больше, чем картошки, она еще и наказала меня, оставив без обеда.
  К ночи тело разбойницы должно было обратиться в пепел, чтобы душа как можно скорее вознеслась в лучший из миров. Если же не сделать этого вовремя, душа может покинуть тело еще на земле и не сумеет отыскать дорогу в иной мир. Она будет скитаться по свету, и не найдет покоя.
  Люди - существа странные. Им только дай повод, они устроят пир. И чья-то смерть - это тоже повод. Я уже чувствовала перемену в настроении своры. Они не скорбели, а предвкушали веселье.
  Пока руки у меня были заняты, я ни на мгновение не переставала думать о доме. Где-то глубоко внутри еще жила надежда, что сестры Ли"вэй хватятся меня, когда отчаются дождаться весточки из Деньши. Я обещала, что буду слать письма. Одно - когда пересеку границу Вафали-рейн, второе - по прибытии в столицу Деньши - Цветосад, третье - из Вирры. Я отправила только одно. И когда наставницы узнают, что мы поехали через порочный Вьерен... Ох, будет шума...
  Женщины хлопотали вокруг Ларии. С нее бережно сняли доспехи и надели чистое голубое шелковое платье. Воздушное, струящееся, с белыми кружевами. Его невозможно было не узнать. Это было платье из моего сундука, который, разумеется, вмиг распотрошили, а содержимое растащили. Мое любимое платье. Отец подарил мне его на шестнадцатилетние. Оно идеально. Странно, что разбойники хотят сжечь его вместе с телом Ларии.
  Я одернула себя. Глупо и малодушно горевать о платье в такой ситуации. Тут бы самой уцелеть.
  К вечеру разожгли костры и начали готовить еду. От пьянящего аромата жареного мяса свело желудок. Когда мешок картошки был побежден, для меня нашлось другое, еще менее приятное занятие - чистить горшки, которые использовали женщины общины для отходов и смешивания специй и трав.
  И лишь когда совсем стемнело, и на небе взошла луна, свора оставила все дела, и собралась вокруг погребального костра. Меня близко не подпускали, но и издалека я видела непривычно спокойную, умиротворенную Ларию. Мое платье удивительно ей шло. И лишь когда с разбойницы смыли обилие краски, я увидела, какая она была красавица.
  Разбойники долго молчали. Не было ни плакальщиц, без которых не обходились ни одни похороны в Вафали-рейн, ни цветов, ни слез. Каждый думал о своем. Потом тетушка Джуффери тяжело поднялась, держась за поясницу, и, откашлявшись, сказала:
  - Я говорить красиво не умею. Не из благородных я, - ядовитые взгляды, словно осиные жала, впились в меня. - Потому... покойся с миром, дочь моя. Пусть в лучшем мире ты найдешь покой. И много золота!
  - Да! - подхватила свора.
  Я стояла, ошеломленная. Хотелось надеяться, что "дочь" - это всего лишь набор букв, отражающий отношение тетушки к Ларии. Она ведь - не настоящая ее дочь, правда?
  Мне становилось не по себе. Что-то здесь было не так. Будь я на месте тетушки Джуффери, ни за что не оставила бы то, что случилось в лесу, без последствий. Они схватили меня. Не тронули. Отказались от выкупа. И не отпускают. Зачем я им? Благородная девица из Вафали-рейн, которой известно о традициях народов далекой северной Гевронии больше, чем о выживании в лесах с оружием в руках.
  И если вначале происходящее казалось мне правильным, то сейчас начали появляться вопросы.
  - Ты! - крикнул Грото, тыча в меня пальцем. - Да, ты! Иди сюда!
  Нащупав под рубашкой нож, который у меня почему-то не отобрали после схватки с Ларией, я нерешительно подошла к головорезу. Тетушка Джуффери, стоявшая рядом, одарила меня презрительным взглядом.
  - Ты говорила, петь умеешь, - сказал Грото. - Пой.
  - Что? - растерялась я.
  - Пой, тебе говорят! - повторил головорез. - Что, язык проглотила? Только не очень заунывное. Лиро! Играй!
  Я взглянула на худощавого парня, державшего в руках гитару, думая о том, какая песня была бы уместна в тот момент.
  - "Иш витриан", - сказала я, не надеясь, что он меня поймет. - "Об ушедших". Рейнскую за...
  - Я понял, - кивнул музыкант, не дав мне договорить, и тронул струны.
  Я закрыла глаза и запела. Протяжно, жалостливо. Голос, поначалу тихий, окреп, и песня полилась из меня вместе с непрошенными слезами. Я пела душой. Истерзанной, придушенной, но все еще желавшей жить. Мне хотелось кричать от переполнявших эмоций и рвавшегося изнутри отчаяния. Хотелось сбежать от этих мерзких лиц подальше, в прошлое, и все изменить. Не ехать треклятой вьеренской дорогой. Не видеть чужой смерти. Не становиться убийцей.
  Я вдруг открыла глаза, и встретилась взглядом со Свермиром. Он глядел не на Ларию. На меня. Было в этом человеке... что-то дикое. Нутром чуяла. Он замышлял недоброе, хотя зачем-то создавал видимость, что помогает мне. Спас от позорной участи, не позволил меня продать. В нем не было благородство. Это маска. Осталось только понять, зачем он ее надевает.
   И в этот момент тетушка Джуффери подожгла факел и подошла к погребальному костру. Она лишь на мгновение задержала взгляд на почти счастливом лице покойной Ларии. А потом огонь обнял ее.
  Свора затихла. А я все пела. Не только о Ларии. О себе, ушедшей куда-то за горизонт вместе с душой мертвой разбойницы.
  
  
***
  
  Не дожидаясь, когда догорит погребальный костер, свора окунулась с головой в безудержное веселье. Рекой полилось краденое вино, сидр и даже лечебные настойки на травах, которые я везла в Вирру в подарок тамошним мудрецам от наставниц. Не брезговали ничем. И ничего не стеснялись. Женщины танцевали босые вокруг самого большого костра, скидывая одежду, которая казалась им лишней. И чем дальше, тем жарче становились эти танцы, тем раскованнее были движения. Мужчины и женщины слились в один большой клубок. Они чувствовали друг друга, внезапно став единым целым.
  О Ларии, похоже, никто уже не вспоминал.
  Я сидела поодаль, стараясь не привлекать внимания. Меньше всего оно мне было тогда нужно. За день я так изголодалась, что пережаренное мясо, которое удалось умыкнуть прямо из-под носа у одной из женщин, показалось мне настоящим деликатесом. Смакуя каждый кусочек, я все больше проникалась сочувствием к попрошайкам, воровавшим на рынке. Это все голод. Он выгоняет их из опостылевших лачуг. Он толкает на путь, который обсуждают и осуждают те, у кого каждый день на столе горячая еда.
  После сытного ужина меня едва не сморило. Мне хотелось забыться сном, но не тут-то было. Тот день оказался щедр на неприятности, и как я ни пряталась, они все равно нашли меня. Рядом на бревне пристроилась девчонка, едва ли старше меня самой.
  - Тебе здесь не рады, - сходу заявила она.
  Я отставила пустую миску и взглянула на малолетнюю разбойницу, не зная, что ответить. Но она, похоже, не ждала ответа.
  - Ты чужая, - продолжала девчонка. - Ты должна уйти.
  Я бы и рада, да только как, если Свермир не спускает с меня глаз? Он, словно тетушкин сторожевой пес, следует по пятам, даже если мне приспичит схорониться в кустах по нужде. Вот и сейчас он сидел у костра с наполненным кубком в руке, в стороне от остальных и смотрел на меня. Пристально и без единой эмоции.
  Девчонка проследила за моим взглядом, и заерзала.
  - Не бери то, что не твое, - сказала она вдруг.
  - Что? - откликнулась я.
  Уж кто тут и имел привычку брать чужое, так точно не я.
  - Свермир с Верленой, - сказала девчонка, и кивнула на одну из танцующих женщин.
  Я оторопела.
  В Вафали-рейн говорят, раз в столетие прекрасные нимфы, с чьей красотой не сравнится ни одна из смертных, покидают леса и отправляются в города людей. Там они влюбляют в себя мужчин и становятся их женами. От смешанных союзов рождаются красивейшие дети. Выносив и родив дитя, нимфа оставляет его людям и возвращается в лес, чтобы спустя сотню лет выйти вновь. На моей родине верят, что в тех, кто отличается необычайной красотой, течет кровь мифических лесных существ.
  Она была именно такой, эта Верлена. Смуглая, как и Свермир, темноволосая, с глазами дикими, как у лесной кошки. Эта женщина не могла не выделяться. Я нутром чуяла: именно ее мне стоит опасаться больше всех. Верлена, как никто, любила украшения. Она вся была в золоте, и даже в волосах поблескивала причудливая заколка. Удивительно, как я сразу не заметила ее.
  - Она принадлежит ему, - вновь заговорила девчонка, - а он - ей.
  Я пожала плечами. Мне было все равно.
  - Тетушка приставила его следить за мной, - сказала я. - Я не хочу вмешиваться в...
  - Верлена не верит тебе, - перебила меня разбойница. - Но она предлагает тебе уйти. По-хорошему. Иначе тебе не поздоровится.
  Я не сдержала вздоха. Краем глаза отметила, как подался вперед Свермир, будто старавшийся расслышать каждое произнесенное слово.
  - Я буду ждать тебя ночью за бараком, - торопливо бросила девчонка, очевидно, тоже заметившая внимание головореза. - Я помогу тебе сбежать.
  - А господин Свермир?
  - Мы о нем позаботимся.
  Сказав это, разбойница вскочила и тут же растворилась в толпе. А я осталась, растерянная и в то же время приятно удивленная. Похоже, Дафина взяла под крыло неудачницу, если и сейчас везение меня не покидало. Стоило мне отчаяться, как появилась надежда, раскрасив мир яркими красками. Она заставила меня взглянуть на свору по-другому. Теперь я начала понимать, что община - это не просто разношерстное сборище, объединенное желанием поживиться за чужой счет. Они живут такой же жизнью, как и все, но отринув законы общества. Они любят и ненавидят, радуются и горюют. Они пытаются выжить. Непонятно только, что заставляет их выбирать такую жизнь.
  Я взглянула на Верлену, роскошный цветок, увядавший в оскверненной почве. Ласточка, умиравшая в клетке. Она была достойна лучшей жизни. Интересно, как она попала сюда и почему осталась? Хотелось бы мне услышать ее историю.
  
  
***
  
  Глубокой ночью, когда разбойники, упившиеся вусмерть, разбрелись кто куда, меня грязную, растрепанную и совершенно разбитую, Грото вел через лагерь. Как и обещала маленькая разбойница, она позаботилась о Свермире. Она не отходила от него ни на шаг. Под чутким присмотром Верлены и с ее молчаливого согласия, девчонка все чаще подливала головорезу вина. Когда веселье закончилось, он был так пьян, что уснул там же, у костра, и спалил бы сапоги, если бы его вовремя не оттащили подальше.
  - Ты обманула, - сказал вдруг Грото.
  Я испуганно взглянула на него.
  - Тебе не тринадцать, - пояснил головорез и смерил меня тяжелым взглядом. - Сколько?
  - Через две луны будет семнадцать, - неохотно ответила я. - А какая разница?
  - Никакой, - ответил Грото.
  Тогда зачем спрашивал, подумала я.
  Вопреки ожиданиям, головорез повел меня не к шатру, где я провела первую ночь, а к деревянной постройке, больше похожей на казарму, чем на жилой дом.
  - Теперь ты - одна из нас. Будешь ночевать в бараке с остальными, - сказал он. - Но не советую спать.
  - Почему? - удивилась я.
  - Ты благородная леди? Образованная? - спросил вдруг Грото.
  - Да, - растерянно отозвалась я, удивляясь, как резко он меняет темы. - А при чем тут это?
  - При том, что вопросы, как у дуры деревенской.
  Я обиделась, но виду не подала.
  - Джуффери на тебя зла, но это пройдет, - продолжил тем временем Грото. - Но ты не думай, кроме нее найдется желающий отомстить за смерть Ларии. И не один. Кто-нибудь да попытается тебя убить. Я буду удивлен, если ты переживешь эту ночь.
  - Я думала, что заслужила уважение общины...
  - Уважение? - хмыкнул Грото. - Да ты еще глупее, чем я думал.
  Разбойник толкнул дверь в барак, и оттуда пахнуло смрадом немытых тел, мочи и пота.
  - Не морщись. Могло быть куда хуже, - сказал головорез.
  - Могу я узнать, почему вы мне помогаете? - спросила я. - Вы и господин Свермир... вы добры ко мне...
  Грото нахмурился. Отвечать ему явно не хотелось.
  - Не обольщайся. Общине нужна свежая кровь, - сказал он, дернув плечом и поморщившись. - У нас мало женщин. Проезжие богачки и шлюхи, вроде Ларии, не в счет.
  Меня передернуло.
  - Вам совсем не жаль ее?
  Грото взглянул на меня так, будто видел впервые.
  - Ты только что ее убила. Зарезала, как свинью, а теперь говоришь о жалости?
  Я сделала вид, что увлечена своей новой обувью - поношенными сшитыми грубыми стежками сапогами.
  - Вашу младшую сестру... Ее ведь не продадут? - спросила я, чтобы хоть как-то успокоить вопящую совесть.
  - Нет, - ответил Грото, и едва я вздохнула с облегчением, добавил. - Нет у меня младшей сестры. И вообще сестер.
  Я прикусила язык. Да что же это такое? Меня вновь провели. Как деревенскую дуру. Что-то мне подсказывало, что и разговоры про свежую кровь - выдумки, не иначе. Благородной девице, не знающей местных законов, можно навешать с три короба, не моргнув глазом. Поверит чему угодно.
  - На рассвете я приду за тобой, - сказал головорез. - Посмотрим, как ты стреляешь. Говоришь, ты в этом мастак? Вот и проверим. А потом на охоту.
  - На охоту? - переспросила я.
  - Да. Богачей чистить. Нож свермиров при тебе?
  Я кивнула.
  - Хорошо. Смотри в оба.
  Я шагнула в темноту барака и прижалась к двери с другой стороны, ожидая, когда Грото уйдет. Наконец, послышались тяжелые удаляющиеся шаги, и я выглянула наружу. Девчонка должна была ждать меня снаружи, за домом. Я не раздумывала ни мгновения. Такой шанс предоставляется лишь раз. Мне не терпелось вырваться из зловония барака и вдохнуть свежего ночного воздуха. Но не успела я ступить за порог, как тяжелая рука легла мне на плечо.
  - А вот и ты, - жаркий шепот над самым ухом. - Мы заждались...
  Меня уволокли внутрь. Потом был удар и знакомая тьма охотно приняла меня. Я даже не успела испугаться.
  
  
  
Глава 4
  
С ног на голову
  
Кто не стремится жить, тот на пути к концу.
  
Джек Лондон
  
   Мир перевернулся.
  В самом прямом смысле. Я очнулась от чудовищной головной боли и обнаружила себя связанной по рукам и ногам и подвешенной за ноги к потолку. Веревка сдавливала щиколотки, и ступни я почти не чувствовала. Кто-то постарался на славу, оттачивая мастерство вязания морских узлов. И, судя по ощущениям, роль бабочки в коконе я исполняла достаточно долго.
  В полутьме ехидно ухмылялись незнакомые мне люди. И прошло некоторое время, прежде чем я припомнила события минувшего дня. И когда память окончательно вернулась, и в голове прояснилось, я застонала от досады.
  Надо же было так глупо попасться! Стоило послушать Грото и быть начеку. Убив Ларию, я доказала, что не лыком шита, и пытаться обидеть меня - себе дороже. Но это не гарантировало мою безопасность в общине. И совсем не значило, что друзья разбойницы не захотят отомстить за ее смерть. Законы общества, к которому я привыкла в Вафали-рейн, здесь не действовали. Судьбы вершили здесь не беспристрастные мужи, а любой, у кого есть сила и, желательно, оружие. О какой-либо справедливости речи не шло. Своре хотелось крови. Моей. И как можно скорее. Но сначала - забава.
  Послышались торопливые шаги, и прямо мне в лицо сунули масляную лампу, наверняка неслучайно коснувшись щеки горячим стеклом. Было неприятно, но терпимо.
  - Проснулась горгулья, - сообщил державший лампу.
  Я сощурилась, пытаясь хоть что-то разглядеть. Голова трещала, шея затекла, и глаза резало от непривычно яркого света. Лампа перекочевала из одних рук в другие, и я не ахнула только потому, что во рту была пустыня, и язык присох к небу.
  Если вам довелось единожды увидеть это лицо, поверьте, вы его уже не забудете, сколько бы ни старались. Оно врезается в память, будто ножом. Прекрасная нимфа с глазами дикой кошки.
  Верлена.
  Она чуть отстранила лампу и подарила мне прекраснейшую из своих улыбок. Я онемела от восхищения. Должно быть, эта улыбка свела с ума, а может, и в могилу, не одного достойного мужа. Мне даже захотелось улыбнуться в ответ, но губы одеревенели и не слушались. Наверное, к счастью. Что-то мне подсказывало, что за этой улыбкой могло скрываться что угодно, но точно не доброжелательность.
  - Я сделала все, как ты сказала, - торопливо пробормотали рядом. - Теперь верни мое ожерелье.
  Я чуть повернула голову и долго всматривалась в невзрачную фигурку, сгорбившуюся рядом с красавицей. Это была та самая девчонка, что подсела ко мне во время пира. Сознание мое в тот момент напоминало сложный механизм со множеством деталей и шестеренок. И от удара, похоже, он порядком повредился. Шестеренки двигались с оглушительным скрежетом. Я никак не могла взять в толк, как человек может так стремительно поменять свои планы и превратиться из спасителя в мучителя.
  Она сказала, что поможет сбежать. Обещала ждать за бараком. Я даже мысли не допустила, что девчонка могла солгать. То ли день был такой, что в конце концов инстинкт самосохранения уступил смертельной усталости, то ли свет в конце тоннеля оказался столь ярким, что попросту ослепил меня. Следовало догадаться, что помогать мне никто не собирался.
  - Оно не твое, - ответила все с той же улыбкой Верлена, и ее голос показался мне самый чистым и прекрасным звуком на свете. - И ты не заслужила право им обладать.
  - Ты просила устроить засаду на эту... - девчонка ткнула в меня пальцем, не зная, как обозвать. - Я устроила! Как ни крутись, она бы не спряталась!
  - Ты назвала ей мое имя, - улыбка Верлены превратилась в маску. - А если она успела кому-то рассказать? Свермиру, например?
  - Но все ведь прошло гладко... - неуверенно пробормотала девчонка. - Ты его опоила...
  - Вот именно. Я вновь спасла наc. Потому, - Верлена извлекла из выреза корсажа жемчужное ожерелье, - это останется у меня.
  Девчонка молчала, глядя на Верлену с прищуром снизу вверх, и громко сопела. На мгновение я поверила, что она сумеет усмирить гордость, проглотит обиду и отойдет в сторону, подобострастно склоняясь перед прекрасной жестокой нимфой.
  Но вожделение, которым горел ее взгляд, устремленный на сверкающее ожерелье, было сильнее здравого рассудка. В свете лампы блеснуло лезвие кухонного ножа, каким я сражалась с картофелем накануне.
  - Отдай. Мое. Ожерелье, - отчеканила маленькая разбойница.
  Улыбка нимфы померкла.
  - Убери это, Мира, - посоветовала она. - А то поранишься.
  Но девчонка, похоже, решила, что с нее достаточно.
  - Отдай ожерелье, Верлена! - выкрикнула она. - Иначе я расскажу все тетушке Джуффери!
  - Ты не сделаешь этого...
  - Клянусь, что сделаю! Думаешь, она рада будет узнать все то, что ты скрываешь? Разве не ты две луны тому назад едва не убила тетушку? Она осталась жива, и даже сумела сохранить ребенка! Ты отравила Грото, и он бы помер, если бы не травница Радина! И это ты велела перебить ноги свермирову коню, когда он хотел уехать с Ясмин. А потом утопила ее в кипятке!
  Верлена рассмеялась, звонко и искренне.
  - Бедная Мира, кажется, ты перебрала сегодня. Не стоило пить так много вина, - лучезарно улыбнулась она.
  Но девчонка не разглядела оскала за этой улыбкой.
  - Ты заплатишь... Ты за все заплатишь... Хватит с нас твоих выходок! - прошипела Мира и бросилась вперед.
  Верлена не шелохнулась. Дальнейшее произошло стремительно. Я уследить не успела, как подоспевший разбойник с лисьим хвостом на поясе, перехватил руку и скрутил Миру. Она пискнула, выронила нож и попыталась вывернуться из захвата, да только без толку. Куда ей, нескладному подростку, тягаться со взрослым мужчиной.
  Очень скоро Мира висела рядом со мной под потолком. Такая же бабочка в коконе.
  Вот так быстро в своре друзья и союзники превращаются во врагов.
  ***
  Мира не приходила в себя долго. Я уж начала опасаться, не пришибли ли ее насмерть. Под левым глазом у девчонки теперь красовался здоровенный синяк, что не добавляло привлекательности и без того некрасивому худому лицу с острыми чертами.
  Мне стало мерзко. Разбойников не учили обходиться с дамой, как в Йефиалии. Там было принято относиться к женщине, как к дорогой фарфоровой вазе, которая при неосторожном движении может упасть и разбиться. А если не соблюдать определенные правила, она потрескается и потеряет вид.
  Своре все равно. У них не было нужды беречь вазу. Потому что в следующий раз можно украсть новую, еще более дорогую и красивую.
  - Оооох... - простонала Мира, и цветисто выругалась, заставив меня покраснеть до корней волос. - Эта тварь ушла?
  - Д-да, - откликнулась я.
  Мира подергалась, пытаясь вытащить из кокона хотя бы руку. Тщетно. Разбойник с лисьим хвостом, связавший ее, свое дело знал.
  - Тебя как звать? - спросила вдруг девчонка.
  - Вильгельмина, - ответила я неохотно.
  - Вилька, значит... Ну что, знакомы будем. Я - Мира.
  Я поморщилась. Мое красивое имя еще никто так не уродовал. Вилька... Впрочем, какое положение, такое и имя.
  - Где мы? - спросила я девчонку. - В какой части лагеря? Может, нас найдут?
  - Не найдут, - хмуро откликнулась Мира. - Верлена приказала отнести тебя в заброшенный домик лесника. О нем мало кто из наших знает. Свермир, Грото, Валрик. Они, может, и догадаются, где мы, если хватятся. Или вытрясут правду... Да только все равно не успеют...
  - Не успеют? - переспросила я.
  Мира помолчала, глядя на меня.
  - Верлена приказала сжечь дом до тла, прежде чем рассветет.
  Я выпучила налившиеся кровью глаза. Она шутит?
  - Нет, не шучу, - сказала Мира. - У входа дежурит глухонемой парнишка. Ждет. Псом его звать... Верлена его взяла в услужение, чтобы всякие грязные дела за нее выполнял. Разумно, он ведь ничего никому рассказать не может...
  Меня охватила паника. Не столько от сознания безысходности положения, сколько от будничного тона Миры. Будто речь шла не о мучительной смерти, которая вот-вот постигнет нас, а о погоде или рецепте говяжьей похлебки.
  - Помогите! - заорала я что есть мочи. - Кто-нибудь!
  - Бесполезно, - сообщила Мира бесстрастно. - Слишком далеко. Да и эта змея велела добавить сонные травы в вино. Тех, кто его пил, ждет страшное похмелье поутру. Никто не услышит твоих криков.
  - Зачем она это делает? - воскликнула я в отчаянье. - Что я ей сделала?
  - Ты метишь на ее место, - ответила Мира. - Ты Ларию убила, и стала ею. А они враждовали с детства. Так что покончив с Ларией, записалась во враги Верлены.
  Боги, как все, оказывается, сложно. Внутри своры была своя иерархия, свои интриги и борьба за власть и положение. Я во всем этом участвовать не желала, но меня уже во второй раз втягивали против воли.
  - Я же не знала...
  - А какая разница? Ты спросила, почему. Я ответила. Да и потом, у нее другая причина была. Свермиру ты отчего-то приглянулась. А Верлена соперниц не любит. А уж когда встают у нее на пути дважды...
  - Ты сказала "соперниц... Были и другие?
  - Конечно. И не единожды.
  - И она всех заживо сжигает?
  - Нет. Только если я тебе скажу, что с остальными сделала, тебе легче не станет.
  - Тогда почему сразу дом не подожгла? Зачем ждать рассвета?
  - Чтобы помучились. Ей нравится думать, что ты будешь страдать не только умирая в огне. Ожидание смерти - что может быть ужаснее?
  Я помолчала, раздумывая над печальной участью, которая неминуемо меня ожидала. Слишком уж все мрачно обрисовала Мира. Хотя... Может, оно и к лучшему? Ведь если выживу, и меня вернут в общину, рано или поздно мы с Верленой придем к тому же, что произошло накануне с Ларией. Одна из нас все равно умрет. Так может...
  Да черт возьми, кого я обманываю! Как бы сильно не грызла меня совесть, как бы я себя ни презирала за то, во что превращало меня желание выжить любой ценой, умирать, чтобы разом покончить со всем этим, мне не хотелось. И очиститься от грехов огнем - тоже.
   - Есть идеи, как выбраться отсюда? - спросила я.
  Мира устало вздохнула.
  - Нет. И я не хочу.
  Я удивленно вскинула брови.
  - Что ты такое говоришь?..
  - А зачем? Вернуться, чтобы Верлена бросила меня на растерзание собакам? Или связала и выкинула в реку?
  - Я думала, общиной управляет тетушка Джуффери...
  - Так и есть.
  - Значит, она сможет защитить тебя!
  - Нет, Вилька. Она ни за что мне не поверит. Да и Верлена не глупа. Она не раз обставляла все так, что убийство выглядело, как нелепая случайность. Вот и теперь сочинит очередную легенду, которую тетушка проглотит и не подавится. Так всегда бывает.
  Стиснув зубы, я сердито взглянула на нее. Разве можно быть такой? Опустить руки и позволить делать с собой, что другим вздумается, отринуть естественное желание человека жить...
  Я всегда расстраивалась, если допускала ошибки. Замыкалась, начинала избегать других. Любой промах для меня был равноценен вселенской катастрофе. До тех пор, пока однажды незрячая Тирэль, одна из моих наставниц, не рассказала мне одну историю.
  Во времена, когда Тирэль и Эрминь Ли"вэй были юны и прекрасны, случилось так, что обе полюбили одного человека. Чувства их были сильны, но еще сильнее - любовь друг к другу. Они ни за что не позволили бы мужчине встать между ними. Потому ни одна из сестер не позволила себе рассказать человеку о чувствах. Шло время, Эрминь забыла человека, но любовь Тирэль продолжала жить. Годами бессмертная эльфийка наблюдала, как возлюбленный учится, сражается, женится, стареет... он умер незадолго до того, как она ослепла. На смертном одре он держал ее руку и шептал, что всю жизнь любил ее одну. Тирэль не плакала, но когда сердце человека остановилось, что-то внутри нее умерло вместе с ним.
  Они могли быть счастливы те несколько десятков лет, что боги отвели человеку. Но теперь он умер, и вернуть его было невозможно. Нельзя исправить смерть...
  Эта история заставила меня пересмотреть свои взгляды на проблему. Нет непоправимого. Только смерть. Нельзя вернуть из могилы мертвого. Но пока ты жив, есть надежда все исправить.
  Так что ты, Мирка, как хочешь, а я буду бороться до конца.
  Я опустила взгляд. Чудесным образом игла куртизанки осталась при мне. Сначала мне показалось это странным: вряд ли разбойник с лисьим хвостом упустил бы возможность завладеть таким сокровищем. А потом я поняла. Верлена оставила его нарочно, рассчитывая, что я не дотянусь до оружия сама. Близость спасительного лезвия и невозможность воспользоваться им причинили бы мне еще большие страдания.
  Но когда меня связывали, Миры еще не было рядом.
  - Кажется, у меня есть план... - с улыбкой сказала я.
  
  
***
  
  - Мира, прошу тебя! - воскликнула я, косясь на окно.
  Занимался рассвет. Еще чуть-чуть, и верный Пес исполнит приказ Верлены. А я все уговаривала глупую девчонку помочь мне освободиться.
  - Ничего не выйдет... - твердила Мира.
  - Можешь хотя бы попробовать? Пока мы тратим время на болтовню, уже давно выяснили бы, выйдет или нет!
  Мира вздохнула. Неужели ей совсем не страшно? Неужели она готова вот так, запросто, сдаться?
  - Ну хорошо, - уступила, наконец, девчонка. - Но я не обещаю...
  - Просто попробуй!
  Я ухватила шнурок зубами и вытянула ножны с оружием из-под одежды. Мира подергалась, стараясь раскачаться на веревке и хоть немного приблизиться ко мне. Удалось ей это не сразу, и на радостях она не успела увернуться и со всей дури врезалась лбом мне в переносицу.
  - Ай! - вскликнули мы хором, ослепленные искрами из глаз.
  - Давай еще, - сказала я, морщась. - Но теперь осторожнее. И постарайся ухватить ножны.
  - Не получится...- завела старую песню Мира.
  - Да чтоб тебя... Давай!
  Мира качнулась раз, другой.... Времени оставалось все меньше, а у нее все не получалось.
  - Я же говорила, - устало произнесла девчонка.
  - Давай еще.
  - Нет, Вилька, ты же видишь...
  Ну нет, я не позволю тебе сдаться!
  - Я возьму его в зубы...
  - Ну даже если я его ухвачу, что тогда?
  - Разрежешь вот этот узел. Видишь?
  - А толку? Ты вся запеленатая...
  - Я смогу освободить руки. И вытащу нас. Давай!
  Кое-как ухватила ножны зубами и застыла, едва не сходя с ума от волнения. Мира качнулась, вытянула шею насколько это возможно и намертво вцепилась в рукоять. Я стянула ножны и бросила их на пол. Мирка так обрадовалась нежданному успеху, что заулыбалась и хотела что-то сказать, но я замотала головой. Расцепит зубы - пиши пропало. Второй раз может вообще не получиться. Она кивнула и с горем пополам начала резать узел. Шнурок от ножен врезался мне в шею, но в то же время удерживал Миру рядом. Стиснув зубы я терпела.
  И тут запахло дымом. Мирка вскинула на меня полные ужаса глаза. Все-таки, ей было не все равно... Я только мужественно кивнула.
  - Продолжай. Время еще есть.
  Она послушалась. Кажется, прошло так много времени, пока она резала один-единственный узел. Я повернулась и увидела в окне мальчишку, которого накануне не приметила. Пес Верлены. Он шел с факелом, поджигая траву. И внезапно заглянул внутрь. Встретившись со мной взглядом, он испуганно подскочил и исчез.
  Маленький ублюдок.
  В это время я почувствовала, что веревки заметно ослабли, и не без труда смогла освободить руки.
  - Получилось! - вскрикнула Мира, роняя нож, которым я должна была разрезать путы на ногах.
  Я взглянула на девчонку, и только тогда она поняла, что наделала.
  - Прости... - выдавила она.
  Я покачала головой и молча вытянулась, пытаясь дотянуться до лежавшего совсем рядом ножа. Подцепив пальцами, все же достала и принялась торопливо разрезать оставшиеся узлы. Дом уже пылал, дым не давал толком дышать. Мира закашлялась. У меня ходуном ходили руки, но я продолжала резать.
  Освободившись от пут, рухнула на пол кулем прямо на спину. Больно было ужасно, но я решали, что пожалеть себя смогу потом. Когда выберемся. А мы обязательно выберемся!
  Мира задыхалась, и когда я, стараясь удержаться на ватных ногах, в которых возобновлялось кровообращение, освобождала бабочку из кокона, она уже едва не теряла сознание. В окно мы прыгнули друг за другом, не сговариваясь. И тут же, не давая себе отдышаться, ломанулись через бурьян в лес.
  Рассвет в тот день был особенно ярким. Горизонт светился заревом пожара. Услышав, как рушится крыша, я удвоила скорость. От мысли, что мы могли быть там, беспомощные бабочки в тугом коконе из веревок, становилось дурно.
  .
  
  
Глава 5
  
Оранжевые розы
  
Мы изменяем себя в основном по одной из двух причин - вдохновение или отчаяние.
  
Джим Рон
  
  Мы бежали, натыкаясь на все подряд, спотыкаясь и едва не падая. Ветки хлестали по лицу, цеплялись за одежду, тянули назад, но мы не сдавались. Я улыбалась, наслаждаясь ветром в волосах. Свободны! Мы свободны! Теперь мы вольны идти, куда пожелаем. И я не сомневалась, что очень скоро мы найдем тех, кто сможет помочь отыскать путь в Йефиалию. Мир не без добрых людей.
  Мира не выглядела такой счастливой, и я ее понимала. Для меня столица Вафали-рейн - дом. Для нее - чужая земля, где на нее, чернявую смуглую девчонку, светлоглазые рейнцы будут глядеть, как на содержимое выгребной ямы. В Мире без сомнения течет дикая кровь. Южанки, такие же, как она, торгуют на йефиальских рынках, нанимаются в богатые дома прислугой. Эти женщины знают: им никогда не подняться выше, но они благодарны за то, что их не бьют и таскают за волосы по улицам, как поступали бы их нелюбимые мужья. Мира вряд ли обрадуется, когда поймет, что ей предлагают всего лишь сменить одного хозяина на другого. По крайней мере, когда мы доберемся до Йефиалии, я смогу дать ей денег, которых хватит, чтобы начать новую жизнь.
  - Все! - воскликнула Мира. - Больше не могу...
  - Нет, еще чуть-чуть! - умоляла я. - Мы ведь почти выбрались!
  - Откуда тебе знать? - все еще не могла отдышаться девчонка. - Ты в этом лесу сроду не была, а говоришь так, будто прожила в нем всю жизнь. Как определила? Знакомые деревья увидала?
  - Да нет же, смотри! - я показала на видневшиеся вдалеке дома. - Наверняка там люди. Они нам помогут!
  - Или убьют, - отрезала Мира, не сбавляя шага и не глядя на меня. - Тебя ничему жизнь не учит? Там могут быть такие же, как мы. Только Свермира может не оказаться, и церемониться с нами не будут, как он. Оприходуют и порежут на ремни.
  - Ну как ты можешь такое говорить?! - подпрыгивала я от нетерпения. - Когда, возможно, так близко наше спасение...
  Мы прошли дальше и обнаружили глубокую брошенную нору под старым деревом. Недолго думая, Мира забралась туда, уповая на то, что хозяин не вернется, и удастся поспать в относительной безопасности. Девчонка собрала с земли еловые ветки и устроила себе лежанку.
  - Подождем до темноты, - сказала она. - Подкрадемся, послушаем, и если решим, что их можно не бояться, утром постучимся в дверь ближайшего дома.
  - А если все окажется не так радужно?
  - Пойдем дальше.
  - И что мы будем есть все это время?
  - Не знаю. Ягоды поищи, если хочешь. Только ярко-синие не трожь. Ядовитые они.
  - А ты?
  Мира потопталась на лежанке, прилегла, проверяя, достаточно ли она мягкая, и, наконец, откинулась на спину, жмурясь, словно кошка, досыта наевшаяся сметаны.
  - А я отдохнуть хочу, - сказала она.
  - Так не пойдет, - возмутилась я. - Ты кверху пузом лежать будешь, а я - еду искать. Я тогда только для себя соберу.
  - Как хочешь. Я еще после пира не успела проголодаться. Да и после того, как вверх ногами повисела, до сих пор тошнит...
  Я лишь всплеснула руками, не желая больше спорить. Для Верлены Мира всегда была зверюшкой на привязи, которой можно помыкать, как вздумается. Теперь, освободившись от хозяйки, девчонка могла вздохнуть с облегчением и покапризничать. Я ее не винила. Она натерпелась.
  Порыскав вокруг, я собрала грибов и ягод, завернула в подол рубахи, и принесла Мире. Потом мы долго перебирали мои находки вместе, и девчонка, к моему неудовольствию, выкинула добрую половину. Мол, грибы с белыми шляпками в зеленую крапинку ядовитые, а те, что от белых отличаются желтой ножкой - безвредные, но несъедобные. Все равно, что жевать пергамент, утверждала Мира. И если хочу без приключений добраться до ближайшего города, лучше не класть в рот что попало. А мне было все равно, хоть землю жевать. Каждый раз, как девчонка выкидывала что-то, желудок сводило от голода. Мне-то во время пира вкусностей не перепало. Вина тоже не досталось, но, как оказалось, оно и к лучшему. Если Верлена действительно сонных трав в напиток подсыпала, как говорит Мира, не сидеть бы мне с ней рядом и не перебирать наш скромный ужин.
  Мы развели костерок. Пожарили оставшиеся грибы, ягоды съели так. Я не наелась. Не могу насытиться без мяса. Но охотиться я не умела, да и нечем было, кроме ножа. Воды тоже не нашлось. Ни ручейка поблизости, ни лужицы. Я тогда, клянусь, из нее напиться не побрезговала бы. Мы старательно слизывали с рук кисловатый ягодный сок, но не могли утолить жажду. В какой-то момент Мире, наверное, это надоело. Не говоря, ни слова, она поднялась и исчезла за деревьями. Я даже перепугалась сначала. Мало ли, что взбредет ей в голову. Кровь к голове прилила, дыму надышалась.
  Пошла следом и всего в паре дюжин шагов от убежища нашла девчонку. Как ни в чем не бывало, она стояла перед деревом и гладила кору. Дерево звалось кулимис и отличалось от остальных тем, что не меняло красно-золотой убор ни летом, ни зимой. Растут они по опушкам лесов и, если верить рассказам наставниц, не раз спасали жизнь заблудившимся и потерявшим надежду путникам. За голыми стволами кулимис хорошо виден. Потому и служит путеводным огнем для отчаявшихся найти дорогу домой.
  - Нож не потеряла? - спросила девчонка, ничуть не удивившись тому, что я за ней следила. - Давай сюда.
  Я отступила на шаг, мотая головой и глядя на нее расширившимися от ужаса глазами.
  - Есть, но не дам.
  Мира нахмурилась и опустила протянутую руку.
  - Это почему же?
  - Нельзя причинять вред кулимису, - сделав страшные глаза, ответила я.
  В Йефиалии это дерево священно. Нельзя рубить ствол или ломать ветки. Осквернившего кулимис ждут несчастья. Женщины теряют способность зачинать и вынашивать детей, мужчины лишаются сил. Раз в несколько лет верхний слой коры кулимиса отмирает, и тогда его можно срезать. Этой корой потом травницы лечат от многих болезней.
  Все это я рассказала Мире, а та лишь усмехнулась.
  - Как хочешь. Но знай, что долго ты не протянешь, если не сделаешь, как я говорю.
  Я сглотнула. Не хватало мне только проклятия священного дерева. Но жажда была сильнее страха, и я уступила. Медленно извлекла нож и протянула Мире. Она вновь усмехнулась, принимая его. Кажется, ее предрассудки не пугали. Девчонка проткнула кору, и надавила на рукоять. Лезвие вошло в ствол, как в масло, а по руке девчонки потекла прозрачная струйка. Она присела и начала хватать ртом сочившуюся из кулимиса жидкость. Потом вытерла губы тыльной стороной ладони и позволила напиться мне. Я жадно глотала живительный сок кулимиса, не чувствуя вкуса. Мне было не до него. С каждым глотком я запивала вставшую комом в горле совесть.
  Я уже лишила жизни человека, чтобы выжить. Что мне какое-то дерево?
  Мы вернулись в убежище и устроились на еловых ветвях. Было не слишком мягко, но выбирать не приходилось. Мне оставалось лишь успокаивать себя, что скоро все это закончится, и можно будет выспаться на чистых простынях. А потом я проснусь, и постараюсь убедить себя, что все происходившее до моего пробуждения, было всего лишь кошмарным сном.
   Растянувшись во весь рост, Мира закинула руки за голову и с наслаждением закрыла глаза. Я елозила, глядя на нее с беспокойством.
  - Как думаешь, она узнает? - спросила я, наконец. - Ну... Верлена. Думаешь, она узнает, что ее задумка не удалась, и мы выжили?
  - Вряд ли, - ответила Мира. - Она не привыкла проигрывать, и будет уверена, что все прошло строго по ее плану.
  - А Пес? Он видел, как ты резала веревки...
  - Ты забыла? Он немой. Даже если попытается объяснить хозяйке, что видел, его не поймут, а если и поймут - не поверят.
  - Почему?
  - А ты бы поверила?
  Я улыбнулась в ответ, припоминая наши злоключения. Все-таки богиня удачи, как ни крути, была на нашей стороне. Иначе как объяснить наше чудесное спасение? Ума и смекалки тут мало. Нужно недюжинное везение.
  - Вот и я - нет, - продолжила Мира. - Но Верлена непременно пошлет кого-то на пепелище, убедиться в том, что там остались два наших обугленных тела. И если этот кто-то решит, что мы выжили, начнут искать. Но мы будем уже далеко...
  "Да будет так", - подумала я с чувством.
  Мира вновь закрыла глаза, но я не могла позволить ей уснуть, не узнав ответ на мучивший меня вопрос.
  - Если Верлена - такой чудовище, почему же ты ей помогала все это время?
  Мира открыла глаза и взглянула на меня, явно сдерживая раздражение. Она передернула плечами и вдруг отвела взгляд.
  - У меня кроме нее никого нет. Она - все, что осталось от моей семьи.
   Я судорожно сглотнула. А Мира, не замечая этого, договорила:
  - Мое полное имя - Мирлена. Нас было двое - Вера и Мира... Верлена - моя родная сестра.
  
  
***
  
  Наговорившись, мы уснули, кажется, одновременно. Но едва я сомкнула глаза, мне привиделся отец. Мы были в нашем старом особняке с некогда белоснежными стенами. С годами наш светлый дом превращался в мрачный серый замок, поросший вьюнком и плющом. Цветущий прежде сад зарос сорняками. Отец рассказал, что его жена ухаживала за ним раньше. Когда она умерла, начали увядать и цветы. Отец приказал выкорчевать все живое в саду с корнем. Но цветы внезапно ожили, когда родилась я. Они пускали новые ростки и очень скоро рядом с сухими стеблями выросли и распустились яркими огоньками удивительной красоты оранжевые розы, которые так любила покойная хозяйка особняка. Отец не стал уничтожать их, но и восстановить сад не захотел, ведь он служил горьким напоминанием о потерянной любимой женщине. А оранжевые розы так и росли в бурьяне, всем назло.
  Во сне я вновь видела этот сад. И отца у входа в дом. Я бежала к нему, распростершему объятия, но с каждым моим шагом он все больше отдалялся, а потом и вовсе растворился в зыбком сизом тумане вместе с самим особняком..
  - Папа! - вскрикнула я и проснулась.
  Уже стемнело, и от нашего костра остались лишь тлеющие угли. Мира спала, свернувшись клубком на еловых ветках. Я выбралась из нашего убежища, стараясь ступать беззвучно, чтобы не разбудить ее. Когда же оказалась на достаточном расстоянии, где она точно не смогла бы расслышать шагов, я побежала. Остановившись у кромки леса, на краю оврага, за которым начинались дома, я оглянулась.
  Говорят, грехи родителей передаются нам по наследству вместе с цветом глаз. Если предки малыша, который и мухи не обидит, были преступниками, когда он подрастет, рано или поздно поднимет руку на ближнего. А уж что окажется в этой руке, предугадать невозможно. Этому учили меня в Йефиалии.
  Пока Мира не рассказала о том, что Верлена - ее сестра, моя уверенность в том, что она не подведет меня, не поколебалась ни на мгновение. Я свято верила, что мы благополучно доберемся до моего дома, помогая друг другу, как делали в последние сутки. Но теперь я засомневалась. Что если у Миры с сестрой больше общего, чем мне кажется? Она ведь уже один раз меня обманула... Да, она и спасла нас, но если бы не ее ложь, ни одной из нас не пришлось бы спасаться бегством из горящего дома.
  Я спустилась и оказалась на дне оврага, а потом начала карабкаться наверх. Мне нужно было побыть одной и подумать. Именно поэтому я не стала будить Миру и решила прогуляться, а заодно и проверить, кто обитает в домах, расположенных за оврагом. Одной мне было сподручнее. Во всяком случае, не пришлось бы терпеть болтовню над ухом.
  Забравшись наверх, я припала к земле и прислушалась. Где-то неподалеку лаяла собака, то и дело срываясь на пронзительный вой. Пахло дымом. Рядом с домами зажгли костры. Это место было похоже на деревню или общину вроде той, откуда мне, к счастью, удалось выбраться. Притаившись и едва дыша, я высунулась из травы, в которой пряталась. И оказалась нос к носу с кошкой, которая, услышав шорох, решила на меня поохотиться. Едва не скатившись кубарем вниз, я удержалась и попыталась прогнать настырное животное, норовившее с шипением вонзить мне в щеку когтистую лапу.
  - Эй, кто там?
  Я похолодела. Стоило ожидать, что привлеку внимание, забыв об осторожности. Везение не может преследовать меня вечно. Не успела я и подумать о побеге, как в мою сторону бодро зашагал вооруженный мужчина, держа ладонь на рукояти меча. Я не нашла в нем сходства с разбойниками, но и на йефиальского рыцаря он не был похож. Отползла, но тут же была схвачена за шиворот и силой поставлена на ноги.
  - Ты кто? - спросил, хмурясь, мужчина.
  Я взглянула на него испуганно и отступила на шаг, но меня притянули обратно и встряхнули так, что едва дух не вышибло.
  - Немая что ли? Пойдешь со мной. И не дергайся! А то не поздоровится...
  Спасибо, мне и без угроз как-то несладко живется. Но идти с вами я не собираюсь. Однажды, совсем недавно, такая прогулка едва не закончилась для меня очень плачевно.
  Но должно быть, я повредилась головой, пока висела в доме лесника. От ужаса я проигнорировала сигнал об опасности, который настойчиво посылала интуиция. Я извернулась и высвободилась из захвата. Но не побежала обратно в лес, а рванула к ближайшему дому с мыслью, что там меня защитят. И принялась колотить в дверь.
  И мне открыли. Но то, что я увидела, меня совсем не обрадовало...
  
  
  
Глава 6
  
Хождение по кругу
  
Ведь чудо всегда ждёт нас где-то рядом с отчаянием.
  
Эрих Мария Ремарк. "Время жить и время умирать"
  
  Когда я была маленькой, мир взрослых казался мне простым, как медная монетка, на которой в Вафали-рейн изображалось пшеничное зерно. Я думала, моя будет такой же. Учеба, взросление, семья, дети, старость и тихая смерть в теплой постели в окружении многочисленных внуков.
  Потом я узнала, что моя мама - всего лишь служанка в доме отца и никогда состояла в законном браке с отцом. И картина мира изменилась. И будучи подростком, я уже точно знала, что отдамся не семье, а науке, вопреки неизбежным слухам о моей несчастной судьбе. Мне хотелось сделать что-то важное и нужное для людей, для Вафали-рейн. Принести пользу. Была этому и другая причина. Я боялась повторить печальную судьбу родителей.
  А потом все снова изменилось. Разбойники, хождение по краю. Уже дважды я была на волосок от смерти. И теперь я стояла на пороге дома, в котором надеялась найти спасение от всех обрушившихся на голову за последнее время напастей. Но, похоже, отыскала лишь новые проблемы. Воистину, стоит рассказать богам о том, что ты задумал, чтобы их развеселить.
  Поддавшись порыву, я вскинула руку, заслоняя лицо. Дверной проем закрывал собой здоровяк, выше меня на добрый локоть. Мне показалось, детина замахнулся для удара, но он всего лишь чесал затылок. Обухом топора. Не обнаружив ничего на уровне глаз, он опустил взгляд ниже и наткнулся на меня.
  - Аргх?.. Ты кто? - пробасил здоровяк.
  Я опустила руку. Кажется, бить меня не собирались. Во всяком случае, не сразу, не с порога. Росту в здоровяке было, чтоб не соврать, чуть больше четырех с половиной локтей. Даже я, девушка отнюдь не миниатюрная, казалась рядом с ним карлицей. И это пугало еще больше.
  - Глухая? - вежливо осведомился здоровяк. - Микола, она откуда взялася?
  - А леший ее ведает, - раздался голос у меня за спиной. - Из оврага вылезла.
  Я похлопала глазами. Леший, Микола... Не рейнцы и не виррцы. Неужто деньшовцы? Думала, попала в очередную переделку, а тут такая удача! Не может быть! О народе, населяющем эту благословенную землю, говорят многое, но больше хорошего. Славятся деньшовцы отзывчивостью и добросердечием. В самые темные времена иниармарской истории они не оставались в стороне, помогали достойным одержать победу над злом. Так говорилось в летописях.
  Потому я решила, что их мне точно не стоит бояться.
  - Я ренора из Йефиалии, - сказала я, захлебываясь от радости. - Ехала через Деньшу в Вирру. На полпути попала в беду...
  На полслове я осеклась, внимательно разглядывая лицо здоровяка. На нем, к моему удивлению, не отразилось никаких эмоций. В белесых глазах чуть на выкате - лишь холодная оценка. Оглядев меня с ног до головы и ухмыльнувшись, здоровяк бросил через плечо:
  - Эй, вы! Девка ваша?
  Я онемела. За спиной здоровяка со скрипом отодвинули стул и послышались тяжелые шаги. Мужчина отступил в сторону, и я невольно шагнула назад. На меня хмуро смотрел Свермир, а за его спиной маячил Грото.
  Боги, разве такое возможно? Неужели куда бы во вселенной я ни решила пойти, непременно встречу кого-то из своры?
  - А ежели не ваша, - хохотнул здоровяк, - так моя будет. Недурна девка, очень недурна...
  Неужели они заодно?.. Я сорвалась с места и, уворачиваясь от захвата деншовца, который едва не вцепился в мою рубаху второй раз подряд, рванула прочь.
  - Стойте! - крикнул здоровяк, когда все уже хотели было броситься в погоню. - Предлагаю сделку.
  - Какую еще сделку? - прорычал Грото, удерживаемый Свермиром.
  Здоровяк гадко улыбнулся, обнажив желтые ослиные зубы.
  - Кто девку поймает, - сказал он, - тому она и достанется.
  - Не пойдет, - спокойно возразил Свермир. - Она принадлежит общине.
  - Принадлежала, - процедил здоровяк. - Тому, кто не следит за скарбом, не стоит пенять на воров.
  - Она наша, - глядя исподлобья отчеканил Грото.
  - Найду первым, - ощерился мужчина, - будет моя.
  _____________
  Локоть = 45 см
  Также существует гномий локоть (55 см).
  
  
***
  
  И на кой рожон меня туда понесло? Мира была права, и мне бы послушать ее, да только бороться с собственной гордостью куда тяжелей, чем с опытной жестокой разбойницей, вроде Ларии. Я возомнила себя умнее, ведь я образованная барышня, а она - дикарка, выросшая среди тех, кто привык добывать хлеб не умом и тяжелым трудом, а наглостью и силой. Но я не учла, что она куда опытнее.
  Сама виновата, сама и отвечать буду за свои поступки.
  Я бежала, задыхаясь, по окраине деревни. Потом спустилась в овраг и кинулась в лес, от души надеясь, что не наткнусь на Миру. Я намеренно выбрала другое направление, чтобы не привести к ней погоню. Сердце грохотало в ушах, заглушая остальные звуки. Мне всё казалось, я слышу шаги за спиной. Они приближались, становились все громче. И вот кто-то тянет меня за рубаху... Я оборачиваюсь, выхватывая нож, но вижу лишь ветку, зацепившуюся за ткань.
  Рука бессильно падает, и я выдыхаю. Боги, сколько еще я должна спасаться бегством? Наверное, за всю жизнь не бегала столько, сколько за последние несколько дней. Отдышавшись, я прислонилась к ближайшему дереву спиной и прислушалась. В высокой траве стрекотали сверчки, где-то далеко ухала сова. И никаких признаков людей на много шагов вокруг. Мысль, что удалось скрыться от преследователей, принесла облегчение, хоть и временное.
  - Вот и попалась...
  Я обернулась. Во имя всего сущего, как этому детине удается перемещаться, не издавая ни единого звука? Он умеет летать?
  В темноте было не разглядеть, но я и так знала, что он ухмыляется. Самодовольно, словно охотник, которому удалось поймать ценную добычу.
  - Чего вы хотите от меня? - вопрос, хоть и глупый, напрашивался сам собой. - Позвольте мне уйти!
  Здоровяк остановился и почесал обухом топора за ухом. Не будь у деньшовца на лице написано, что интеллектом обделен, я бы решила, что он размышляет. Я решила ему помочь.
  - Я ренора...
  - Это я уже слышал, - отмахнулся здоровяк.
  Я поджала губы.
  - У моего отца есть золото. Много золота...
  - И где он, твой папаша?
  - В Йефиалии.
  - Кхе! Ты соловьем-то не заливайся. Тут уж добром не договориться. Ежели папаша твой и явится сюда, то не с золотом, а с войсками.
  - Почему? - удивилась я.
  Здоровяк хмыкнул и почесал в паху.
  - Кто будет платить выкуп за пользованную девку?
  Я опешила.
  - Что?
  - Выкормыши Джуффери тебя уже, поди, попользовали, и не по одному разу.
  - Н-нет...
  Меня передернуло. Какая мерзость...
  Здоровяк чуть склонил голову, разглядывая меня в полутьме. Потом шагнул вперед и стиснул лапищей мое плечо, да так, что мне показалось, будто кости вот-вот треснут.
  - Что в тебе такого? - спросил вдруг детина.
  Я недоуменно уставилась на него. Он о чем?
  - Эта братия ни себя, ни других не ценит. Им жизнь человека - тряпка. Ноги вытрут и забудут. Ты-то чем лучше?
  В его голосе слышался неподдельный интерес, а я все не могла понять, о чем он толкует.
  - Так вы... меня отпустите? - спросила я, пользуясь моментом, когда здоровяк, наконец, замолчал.
  - Отпущу, - оживился вдруг он. - Если будешь хорошей девочкой.
  Я и пискнуть не успела, как лапа деньшовца переместилась с плеча и скользнула под рубаху. Я оттолкнула ее и отступила назад, но здоровяк схватил меня за плечи и впечатал спиной в ствол дерева, хорошенько приложив к нему заодно и головой. В глазах заплясали разноцветные звездочки.
  - Значит, будем по-плохому, - ощерился он.
  Моя рука сама взлетела к шнурку с ножнами. Пальцы нащупали рукоять. Тело действовало будто само по себе, против моей воли. Игла куртизанки бесшумно выскользнула из ножен и устремилась к лицу деньшовца. Одним точным движением я расчертила щеку здоровяка от уголка губ до уха и занесла руку для второго удара. Но уже не успела нанести его. Меня отбросило в сторону ударом наотмашь. Использовав возможность, я откатилась подальше и вскочила. Яд все равно закончит начатое мной, и если не убьет, так ослабит деньшовца.
  Каково же было мое удивление, когда ничего не произошло. Не успела сделать и шага, как меня сбили с ног. Я поползла. И через мгновение была придавлена к земле.
  - Чем больше упираешься, - прорычал над ухом деньшовец, - тем хуже у меня настроение. А чем хуже мое настроение, тем меньше шансов, что отпущу тебя...
  Я не могла поверить. Яд иглы не подействовал. Я слышала, что народ славной Деньши не знает равных по силе и стойкости. Во времена драконьего правления существовали воины, чьи имена сохранились в веках. Святогор Победитель, Ярослав Соколиное крыло. Этих людей ни огонь не брал, ни железо. Что уж удивляться тому, что и яд на их потомков совсем не действует?
  Детина запустил пятерню мне в волосы и потянул на себя. Я вскрикнула от боли. Внезапно из стали я превратилась в масло. Захотелось плакать, кричать и звать на помощь. Только я не могла. Из горла вырывался лишь хрип. Здоровяк закрыл мне рот ладонью. Треск разрываемой ткани показался мне скрипом ногтей по стеклу. Рубаха вмиг была порвана в клочья. Я стиснула зубы, до крови прокусывая ладонь деньшовца. Он закричал, и я получила подзатыльник и ойкнула оттого, с какой силой рванули ремень, на котором держались штаны.
  - Знаешь, что я с тобой сделаю? - с садистским ликованием спросил детина.
  Я знаю, что ты сделаешь со мной, мерзкое животное. В прошлом году из-за подобного моя двоюродная сестра сбросилась со скалы, не в силах жить с позором и клеймом шлюхи. Так что свои глупые вопросы можешь засунуть себе в...
  - Эй ты! - знакомое рычание внезапно меня вырвало из холодных потных лап страха.
  Я не поверила своим ушам. Пресветлая Дафина, неужели ты снова пришла мне на помощь? В этот раз я точно не заслужила...
  Здоровяк обернулся и, бранясь в полголоса, неохотно отпустил меня и медленно слез. Я перевернулась и встала, пошатываясь. Наткнувшись на взгляд Свермира - а кто это мог быть кроме него? - стыдливо закрыла грудь руками, потому как порванную одежду уже нельзя было спасти.
  - Мы же договорились... - прошипел здоровяк. - Найду первым, девка моя!
  - Никто с тобой не договаривался, сучий потрох, - прорычал Грото.
  - Как ты меня назвал?.. - ощетинился деньшовец.
  - А ты уже и на ухо стал туговат, я смотрю, - распалялся разбойник. - Так я тебя мигом подлечу.
  Свермир остановил его жестом и шагнул вперед. Он протянул руку, пристально глядя на меня, и тихо сказал:
  - Иди сюда.
  Я глядела испуганной ланью. Пройти мимо этого борова - все равно, что мимо дремлющего дракона. Здоровяк заслонил меня собой.
  - Она с тобой не пойдет.
  - Вцепился, как пес в телячью ногу, - сплюнул Грото. - Что она - последняя баба во вселенной?
  - Вот именно, - подхватил здоровяк. - Чего вы так о ней печетесь? Я ж не убью ее. Попользуюсь и верну.
  Я расплакалась. Это было унизительно. Грото и Свермир - не рыцари без страха и упрека. Им ведь все равно, что со мной будет. Я - кусок мяса. Лишь бы живая была. Да и сдохну - никто не опечалится. Будет у своры новый повод на пиру погулять.
  Я была готова, что меня отдадут на растерзание деньшовцу. Но...
  - Нет, - ответил Свермир. - Вилька, иди сюда.
  Странно, кроме Миры меня так не называл никто. Постойте-ка...
  - Нет уж, уговор есть уговор, - выкрикнул детина.
  - Не было никакого уговора! - брызжа слюной, парировал Грото.
  - Ну раз так... - прошипел здоровяк.
  Я бессильно наблюдала, как он тянется за топором. А в его левой руке блеснула игла куртизанки. Теперь-то я поняла, что не выронила ее. Яда на клинке оставалось совсем немного, но его хватило бы, чтобы без усилий отправить к духам сна даже Грото, не уступавшего деньшовцу по телосложению. А там уж дело за малым - добить спящего. Не самый доблестный поступок, но после того, что уже сделал этот здоровяк, было бы глупо считать его порядочным человеком. У него рука не дрогнет.
  - Берегись! - вскрикнула я и прыгнула деньшовцу на спину.
  Сама не знаю, почему я это сделала. Возможно, из принципа "враг моего худшего врага - мой друг".
  Вот дура, надо было бежать...
  Я вцепилась в лицо детине и расцарапала рану, которую сама ему оставила. Он взвыл, и попытался сбросить меня. И ему это почти удалось, но я удержалась и вцепилась зубами ему в ухо. Детина выронил топор, и взмахнул рукой, в которой был нож. И в этот момент Грото полоснул его по брюху. Деньшовец не успел и пискнуть.
  Я не сразу поняла, почему мне вдруг стало так плохо. Почему пальцы сами собой разжались, и я рухнула на землю раньше умирающего деньшовца. А потом я подняла руку и увидела тонкую царапину на запястье. Всего лишь царапину. Оставленную иглой куртизанки.
  Меня отравили ядом с моего же оружия.
  
  
***
  
  Меня качало, как на волнах. Это ощущение будило почти забытые воспоминания, которые я бы с удовольствием стерла из памяти.
  Когда-то давным-давно отец взял меня с собой на речную прогулку. Тогда идея показалась мне интересной. К воде я привыкла, ведь жили мы совсем рядом с морем. Вот только купаться в нем было строго-настрого запрещено. Отец мне даже ноги не давал помочить в жару. Пугал историями о рыбаках, увидевших в прозрачной сиреневой воде огромную жемчужину и не устоявших перед ней. Эти бедняги прыгнули в воду, где притаилась смерть в худшем из своих обличий. Что это было - отец так и не рассказал, но рыбаков так и не нашли. Но время от времени мы брали лодку и плавали с отцом вдоль берега. Заплывать дальше он категорически отказывался, каждый раз выдумывая новые отговорки. Но я-то знала, что он боится того, кто притаился на дне.
   В горах под названием Хребет Семерых берет начало река Фили, в переводе с рейнского "прекраснейшая". Она протекает через всю страну и впадает в море Фах-рейн на востоке Иниармарии. Чистая тихая равнинная река. Плавать по ней одно удовольствие. Но не для меня. Всю недолгую дорогу меня укачивало. И соответственно, ежеминутно рвало. Так что прогулка вышла не слишком радостная.
  Когда Свермир нес меня на руках, я испытывала то же самое. Меня ужасно мутило. А от яда еще и клонило в сон, от которого в один прекрасный момент я рисковала не очнуться. Поверьте, я этого хотела.
  Сквозь пелену я разглядела лицо Свермира. Он выглядел уставшим, и, казалось, у него прибавилось морщин. Мне даже удалось поймать его взгляд, прежде чем он сделал вид, что не смотрит на меня. Что же тебе, задерите демоны, нужно от меня? Почему ты не оставишь меня? Не позволишь уйти? Или не бросишь в лесу на съедение диким зверям.
  - У нее нет шансов, - услышала я рычание Грото и нехотя разомкнула глаза.
  Свермир даже не взглянул в его сторону.
  - Выкарабкается, - коротко ответил он.
  Мне стало не по себе. Но у меня не было сил развивать мысль и пуститься в размышления о том, с чего вдруг разбойник, один из самых сильных в своре, предводитель шавок, нападавших на обозы, стал таким заботливым. Сознание застилала пелена. Я не могла ни думать, ни чувствовать.
  Мне было совершенно наплевать, куда он меня нес. Хоть и обратно в разбойничий лагерь - все равно. Я так и так не доживу до возвращения туда. И к лучшему. Я смертельно устала и хотела только одного. Покоя. Прежде, чем потерять сознание вновь, я от души пожелала, чтобы весь этот кошмар, наконец, закончился. Я попросила богов, к которым обращалась всего несколько раз за всю жизнь, чтобы они в последний раз были милостивы ко мне и сделали сон, навеянный ядом, вечным. Я пожелала не проснуться. Тогда все закончится. Яд, попавший в рану, растечется по телу и заберет из него жизнь.
  И наступит покой.
  
  
  
Глава 7
  
За гранью
  
Стоит человеку сломаться, ломается все. Так устроен мир. Да, обстоятельства могут тебя согнуть, а если хорошенько припечет, то и скрутить в бараний рог. Но нельзя, чтобы они тебя сломали. Потому что сломаешься ты - и начнет рушиться все, пока вообще ничего не останется. Все решается здесь и сейчас.
  
Терри Пратчетт. Ночная Стража
  
  
  - Пей, дитя, пей...
  Женский голос расплавленным железом вливался в уши. Тяжелые веки, казалось, были отлиты из свинца. Я силилась разглядеть лицо склонившейся надо мной женщины, и не могла: перед глазами все плыло и кружилось. Меня невыносимо мутило. Что-то коснулось пересохших губ, женщина надавила на челюсть и силой влила в открывшийся рот тягучую жидкость. Мерзкое варево вмиг обожгло глотку, горло, желудок... Я закашлялась, отвернулась и попыталась вырваться.
  И только тогда обнаружила, что привязана к кровати.
  Говорят, боги время от времени посылают человеку испытания. Кто-то считает, что это происходит, когда им там, в лучшем из миров, становится скучно. Они пресыщаются игрой в смертных и вписывают в сюжет книги жизни очередного несчастного неожиданный поворот. Иные верят, что боги таким образом испытывают человека на прочность. Проверяют, то ли выдержит, то ли сломается. Не развлечения ради, а для того, чтобы помочь смертному осознать себя, пересмотреть взгляды на жизнь. Обернуться назад и увидеть свои ошибки, чтобы иметь шанс если не исправить их, то хотя бы не повторять в будущем.
  Я верю вторым. Характер, как сталь - закаляется в огне и в воде. Но есть ли предел этим испытаниям?.. И когда уже наступит конец моим? Разве я еще не доказала, что ни в огне не горю, ни в воде не тону? Разве я не сгрызла себя за каждый промах?
  Взгляд прояснился, и я разглядела седую старуху. На ее лице, сморщенном, словно печеное яблоко, светилась доброжелательная улыбка. В выцветших глазах было участие. Все это не вязалось с тем, что она привязала меня. Да и вообще, как я здесь оказалась? Последнее, что я помню - сосредоточенное лицо Свермира, несшего меня на руках. В моей крови был яд. Учитывая мое состояние, даже капли было бы достаточно, чтобы заставить слабое сердце перестать биться.
  - Кто вы? - прохрипела я, безуспешно пытаясь освободить руку. - Что вам нужно? Зачем... Зачем вы связали меня?
  Глупая женщина, я ведь все равно не сбегу!
  - Шшш... - старуха приложила палец к моим покрытым коркой пересохшим губам.
  От прикосновения силы разом покинули меня. Я не могла даже отвернуться. Как сквозь вату до меня доносились голоса. Я то проваливалась в тяжелый сон без сновидений, то просыпалась оттого, что старуха в очередной раз пыталась напоить меня жгучей мерзкой дрянью.
  Если я умерла, то, должно быть, это худший из миров, и пытки уже начались.
  - Нет, - отчетливо услышала я рычание Грото. - Нельзя. Тетушка велела привести ее не только живой, но и в здравом рассудке.
  - Нужно отпустить ее, мой мальчик. Она не хочет бороться. Мы должны позволить ей шагнуть за грань.
  - Нет. Это может убить ее.
  - Да, скорее всего так и будет. Но яд сделает это все равно.
  - Так дай ей еще своего зелья!
  - Оно не спасет ее. Оно - лишь веревка, которую я бросаю ей в пропасть. Но если она не хочет принять ее, не желает выбираться из пропасти...
  - Хорошо, - устало сказал Свермир.
  - Что?! - рыкнул Грото. - Ты в своем уме?
  - Пусть делает свое дело. Не мешай.
  - Так будет лучше, мой мальчик, - с улыбкой сказала старуха. - Если она найдет в себе силы жить, то вернется.
  - Я говорил, что у нее нет шансов! - отмахнулся Грото. - Надо было сразу нести ее в лагерь! Там бы наши травницы...
  А где же мы тогда, если не в лагере?
  - Заткнись! - в голосе Свермира было раздражение. - Сил нет слушать твое нытье.
  Разбойник послушно умолк. Или я снова уснула. Звуки вокруг меня стихли. А потом я, кажется, умерла...
  
  
***
  
  Это было похоже на сон. На странный цветной сон, в котором я со стороны гляжу на себя.
  Я сижу на берегу и складываю из гальки крепость. Она защитит меня от всех напастей. От злых языков, норовивших достать меня, где бы я ни была. От неприятелей отца, и от его друзей, которые от первых мало чем отличаются. Они наносили визит за визитом, уговаривая отца отказаться от меня и отдать в местный приют.. Чем, скажите, чем я им мешала? Вот конкретно этому толстому дяде, на котором едва сходился камзол - чем? Они утверждали, что так будет лучше. Пугали отца потерей привилегий и статуса. Кричали, угрожали, и уходили злые, как демоны, так ничего и не добившись. Но мне от этого не становилось легче. Казалось, меня ненавидит весь мир. А я никак не могла понять, чем заслужила его ненависть.
  Мне одиннадцать. Пару дней назад я узнала, что моя мама - служанка в доме отца, и слухи уже расползлись на всю Йефиалию. Через три луны она умрет от лихорадки, а я так и не решусь подойти к ней и назвать мамой. Но этого я еще не знаю. Я сижу на берегу и тихо плачу. Пытаюсь отгородиться ото всех крепостью из гальки. Мне больно оттого, что люди такие жестокие.
  - Мина! - кричат вдалеке. - Мина, дочка, где ты?!
  Я не отзываюсь. И даже торопливые шаги не заставляют меня обернуться.
  - Мина, я тебя везде ищу... Пойдем в дом.
  Он никогда раньше не приходил сам. Присылал слуг забрать меня. Не потому, что возгордился. Так положено. Но только не сегодня. Сегодня особый день. Дом отца почтила торжественным визитом его матушка, моя бабка. Чтоб ей провалиться в худший из миров. Бабку я не видела лет с пяти. Каждый раз, когда она приезжала, отец оставлял меня со слугами, не отпускавшими от себя ни на шаг. Я не понимала, почему дородная Мифис, наша кухарка, норовит спрятать меня за необъятной юбкой, но молчала. Воспитанные барышни не открывают рот, пока к ним не обратятся. Ко мне не обратились ни разу.
  В этот раз бабка о своем приезде не предупредила заранее, как делала это всегда. Не было надушенных писем со списком того, что эта ужасная женщина хотела бы откушать на обед. Не было гонцов в белых фраках и лошадей, увешанных бубенцами. Бабка примчалась с первым попавшимся извозчиком, в обычном дорожном платье и даже без зонтика от солнца. Она ворвалась вихрем в наш дом, без стука. Мы с отцом завтракали на летней веранде. Она долго цокала языком, ходила вокруг меня, трогала рукав моего платья с таким видом, будто я осквернила рейнский шелк одним тем, что надела его, и, наконец, спросила, как долго отец намерен был скрывать от нее то, что я - его дочь. Оказывается, он рассказывал всем, что я - его племянница. Дочь его погибшей сестры, на самом деле никогда не существовавшей. А от собственной матери он меня вовсе прятал, выдавая за дочь служанки, что было правдой, но неполной. Подумать только, он стыдился меня все эти годы...
  - Ты должен избавиться от нее, Миренвар,- изрекла бабка, глядя на меня, как на пришедший в негодность предмет мебели. - И как можно скорее. Пока это только слухи. Но рано или поздно людям захочется проверить...
  - Мне все равно, - ответил отец. - Если так, значит, пришло время им узнать правду.
  - Ты хоть представляешь, чем это грозит тебе?
  - Я больше беспокоюсь, чем это может грозить Мине.
  - Мине? - скривилась бабка, будто ей под нос сунули скисшее молоко. - Нашел о чем беспокоиться! Миренвар, не будь идиотом. Нагулял - с кем не бывает, но зачем ты навесил на себя все эти проблемы? Почему сразу не отослал девчонку вместе с ее мамашей-шлюхой?..
  Остатка разговора я не слышала. Это было невыносимо и недоступно для моего детского разума. И тогда я сбежала к морю, пошептаться с волнами. Подальше от этой страшной женщины, считавшей меня дочерью шлюхи. Чтоб ей провалиться сами знаете куда.
  Именно тот день стал переломным. Он разделил мою жизнь на две части - ту, счастливую, когда я пребывала в неведении, и другую, полную борьбы и разочарований. Может, именно поэтому спустя годы, оказавшись на краю, я вновь попала в свои одиннадцать, в тот самый день, когда узнала правду.
  В моей жизни вновь наступил переломный момент. И вновь мне захотелось спрятаться в крепости из гальки.
  Отец подошел, сел рядом, и положил еще один камешек на стену крепости.
  - Я понимаю, что ты чувствуешь, - сказал отец.
  Вытерев слезы, маленькая я взглянула на него, понимая, что он говорит совсем не о визите бабки.
  - Тебе сейчас нелегко...
  Я взрослая стояла рядом и тоже плакала. Папа, милый папа, я убила человека и помогла убить другого. Я бросила Миру. Я позволила втянуть меня в такую грязь, из которой я едва ли теперь выберусь прежней.
  - Почему ты говорил, что я тебе не дочь? - спросила одиннадцатилетняя я.
  - Хотел уберечь тебя. Ты ни в чем не виновата, и не должна была терпеть все то, что обрушилось на тебя сейчас... Но люди иногда не понимают, что они делают. Они думают, что сделали что-то хорошее, открыв другим правду, а выходит совсем наоборот. Потому что они делают это не для тебя или меня. И не для тех, кому рассказывают. А для того, чтобы потешить тщеславие. Чтобы хоть раз в жизни оказаться в центре внимания. Почувствовать себя значимыми...
  Маленькая Вильгельмина хлопала глазами и молчала.
  - Не думай о них. Просто знай, что я всегда рядом.
  Я знаю, папа. Но ты вряд ли одобришь то, что я сделала. То, во что я превращаюсь.
  - Ты должна быть сильной.
  - Я не могу... - воскликнули мы обе.
  - Меня все ненавидят, - сказала одиннадцатилетняя Вильгельмина.
  - Я ненавижу себя, - сказала я.
  Отец взглянул поочередно на нас обеих и улыбнулся.
  - Я тебя люблю. И всегда буду любить. Неважно, кто ты или кем станешь. Ты - моя дочь. Помни об этом, где бы ты ни была.
  Видение исчезло. Я стояла на берегу, глядя на крепость из гальки. Волны лизали мои ступни, унося усталость и боль. Вздохнув, я наступила на крепость и сломала ее.
  Меня затопило восхитительное чувство облегчения. Я больше не буду прятаться. В том числе, от себя самой.
  
  
***
  
  Звон в ушах постепенно затихал. Я открыла глаза и уставилась в прогнивший насквозь дощатый потолок, на котором расползлось темное пятно. Кажется, я все-таки жива.
  Повернув голову, с удивлением осознала, что она больше не тяжелая и не раскалывается от боли на части. Я приподнялась и огляделась. Старуха, поившая меня зельем, вела неспешную беседу с Грото в соседней комнате. На столе стояла початая бутылка с темной жидкостью. Даже не рискну предположить, что они пили.
  Я пошевелила руками и едва не завопила от радости: они не были больше стянуты веревками. Бесшумно сползла на пол, опустилась на корточки и прислушалась.
  - Говорил тебе, бабка, крышу надо менять, - проворчал Грото. - Зимой что будешь делать?
  - Да перебьюсь как-нибудь...
  - Ну да. А по весне тебя просто смоет вместе с твоей хибарой.
  Старуха отрывисто рассмеялась. Пробка выскочила из бутылки с характерным "чпоком", и затем послышалось журчание.
  - Ну что, еще по одной и спать? Светает уже, - сказал Грото.
  - Да, ты ложись, а я еще с девочкой посижу, - ответила старуха. - Может, очнется...
  Грото хмыкнул, осушил стакан и стукнул им по столу.
  - Очнется, куда денется, - сказал он горько. - Свермир из шкуры вылезет, лишь бы ее спасти.
  У меня внутри все сжалось в комок.
  - Все не отпускает его, да? - вздохнув, спросила старуха. - Ясмин была красивой женщиной. Но кроме этой красоты у ней и не было ничего. И нет у ней общего с этой девочкой. Ни характером, ни лицом они не схожи.
  - Замолчи ради богов, старая... Я в свермировы дела не лезу, и тебе не советую.
  - Нет, не замолчу! Не виноватая она, что Свермира вина гложет. Думает, спасет одну жизнь и за другую расплатится?
  - Хорош, старая. Давай лучше выпьем...
  Мне стало дурно. Так же дурно, как в тот день, когда в дом отца приехала моя бабка и щупала шелк платья. И мне так же не хотелось больше слушать.
  С другой стороны, чего я ждала? Будь Свермир человеком добросердечным и порядочным, он бы отпустил меня, помог добраться до ближайшего населенного пункта, и там бы мы распрощались полюбовно. Вместо этого он пытался сделать меня такой же, как он. Одной из своры. Боги, но почему я? В общине полно женщин. Любая из них подошла бы на роль, которую против воли играла я. Хотя бы Верлена...
  А потом я вдруг вспомнила. Ясмин... Я уже слышала это имя. От Миры. Незадолго до того, как она оказалась рядом со мной под потолком в хижине лесника. Мира говорила, что Верлена ее убила. Свермир любил эту женщину. Картинка постепенно складывалась из кусочков, хотя в ней порядком не доставало элементов. Мне становилось ясно, почему после ограбления все сложилось именно так, а не иначе.
  Это он приволок меня в лагерь. Да, он не позволил тронуть меня, но в конце концов это привело к вражде с Ларией и ее смерти от моих рук. Он не вмешался, хотя мог.
  Это из-за него Верлена вознамерилась уничтожить меня во что бы то ни стало. Из-за него я едва не сгорела в заброшенном доме лесника.
  И это из-за него я бегала по лесу ночью. Из-за него на меня напал деньшовец. И по его вине я едва не умерла от яда.
  Это он во всем виноват!
  По стеночке я добралась до окна и тихонько открыла ставни. Руки дрожали так, что я едва с ними совладала. Я вся тряслась, как осиновый лист, и не только от слабости. Я была зла, как никогда. Я даже, пожалуй, убила бы Свермира, попадись он мне в тот момент. Не было в его поступках ни капли сострадания или жалости ко мне. Не было и нет. Я - всего лишь инструмент. И вся "помощь" - всего лишь часть какой-то мерзкой свермировой игры. Но я играть дальше не желала. Нужно было уйти с доски сейчас, пока все не зашло слишком далеко. Хотя, куда уж дальше.
  - Тсс! - донеслось из соседней комнаты. - Ты слышала?
  - Да это ветер завывает, - отмахнулась старуха. - Ставни менять надо...
  - Дом тебе менять надо, старая.
  Окно находилось достаточно высоко, и мне пришлось взять шаткий треногий табурет, взобраться на него и только потом прыгнуть. Я кулем свалилась в крапиву, но едва ли почувствовала, что она обожгла меня. Полежав немного и отдышавшись, встала и поковыляла вперед. Все равно куда, лишь бы прочь отсюда.
  Шла долго, пока совсем не ослабела. Упала на четвереньки, обреченно глядя перед собой и тяжело дыша. Я умирала от жажды. Мне хотелось лечь на бок и тихонько уснуть, но я не могла себе позволить вновь сдаться.
  - Милрад, пошевеливайся, задери тебя леший! - услышала я крик вдалеке.
  Наверное, это проказы сознания, которое еще не выпустил из объятий яд иглы куртизанки. Но следом за этим я услышала лошадиное ржание и смех.
  - Да иди ты! Ты в корчме застрял до утра, а я теперь лошадей загнать из-за тебя должен?
  - Да не успеем же, Милрад!
  - И ладно. Отбрешишься. Тебе не привыкать.
  - Да нет, до темноты же не успеем! Вокруг и звери дикие, и еще кто похуже...
  - Разбойники что ль? Так у меня лук есть. У соседа до возвращения занял. Даже зачарованный вроде...
  - До Зеленроя рукой подать! Если немного поторопимся...
  - Уморишь лошадей, где новых возьмешь, а? Сказал нет, значит нет!
  Я почти скатилась с холма и поползла. Сил на то, чтобы идти, не оставалось. Глотая пыль и задыхаясь, легла поперек дороги, понимая, что не сдвинусь больше ни на локоть. Пусть меня лучше переедут. Хуже уже не будет.
  В сумерках разглядеть тщедушное тельце было непросто, и, наверное, путники не приметили бы меня, если бы из последних сил я не прохрипела:
  - Помогите...
  - Эй, Милрад, что это там?
  - А леший знает. Давай объедем, мало ли...
  - Да погоди ты... Это ж баба!
  - В смысле - баба?
  - В прямом. Баб что ли не видал?
  - Да ладно... Бабы нынче на дороге вот так запросто валяются?..
  Телега, запряженная лошадьми, остановилась совсем рядом со мной. Один из извозчиков спрыгнул, подняв облако пыли, от которого у меня начался очередной приступ кашля.
  - Живая? - спросил тот, что остался в повозке.
  - Ага. Похоже, раненая. Да не сиди ж ты! Помоги!
  - И на кой она нам? Обуза только...
  - В Зеленрой отвезем.
  - Да на кой демон?..
  - Жалко...
  Потрескавшиеся губы сами собой растянулись в улыбке. Зеленрой - город, в котором я должна была встретиться с охраной, сопровождавшей меня из Йефиалии. Сколько дней прошло?.. Я никак не могла сосчитать. Да и кто знает, сколько я лежала в беспамятстве у старухи? Оставалось лишь надеяться, что меня дождутся. А это значит, что скоро я отправлюсь назад в Йефиалию. Скоро я буду дома...
  
  
  
Глава 8
  
Гильдия Семи Рук
  
Дела шли хорошо, но неизвестно куда.
  
Чарльз Буковски. Макулатура
  
  Надо мной проплывали звезды. Ветер колыхал ветки деревьев, время от времени срывая с них листья. Скоро осень. Самое красивое время в Деньше, особенно в ее северной части. Я видела его только на картинках. Как мне хотелось насладиться этой красотой воочию в иных обстоятельствах. Неспешно ехать в повозке, поглядывая по сторонам, вести беседу с извозчиком о том, о сем.
  Из обрывков разговора я поняла, что люди, оказавшиеся столь добросердечными, что взяли меня с собой, были торговцами и спешили в Зеленрой с грузом к серьезному и, судя по всему, более чем состоятельному заказчику. Чем они промышляли - неизвестно, но рядом со мной в телеге лежали сомнительного вида коробочки, наглухо запечатанные. Открыть их я постыдилась: все-таки торговцы оказали мне неоценимую услугу, и отплатить им за доброту таким способом было бы вопиющей наглостью.
  Телегу хорошенько тряхнуло на очередной кочке, и я очнулась от размышлений.
  - Тпрууу! - закричали извозчики одновременно.
  Лошади забеспокоились, встали на дыбы. Испуганные вопли впереди заставили меня привстать на локте и вытянуть шею. Но разглядеть толком я ничего не смогла.
  - Ты что, спятил?! - возопил один из торговцев. - Ты чего под копыта лошадям прыгаешь, безумный?! Милрад, скажи ему!
  - Василь, помолчи! Мил человек, будь добр, уйди с дороги, мы торопимся.
  Я едва не застонала. Что, опять? Просто наказание какое-то. Быть может, в моей книге судьбы черным по белому написано, что я никогда не выберусь из Деньши? Из этого проклятого леса с проклятыми разбойниками. Что на этот раз?
  Я подползла к стенке телеги и попыталась разглядеть человека, препятствовавшего нашему движению, сквозь узкую щель. Из-под наручей змеями выползают таинственные письмена, обвивают руки и заканчиваются где-то на шее. Длинные волосы, выбритые виски. Этот мужчина был бы по-своему красив, не будь он последним человеком, которого я хотела бы встретить на своем пути. Свермир. Мой личный темный ангел-хранитель. Дайте мне лук и стрелы, я его застрелю!
  - Простите, господа, - услышала я и не поверила собственным ушам. - Я ищу девушку...
  'Господа' беспокойно заерзали, и этим-то себя мгновенно и выдали. Им можно было даже не открывать рты.
  - Девушку? Какую девушку? - спросил Василь с истеричными нотками в голосе. - Мы не встречали никаких девушек!
  - Подумайте еще раз, - предложил Свермир. - Юная девушка, рыжие волосы, худая, роста выше обычного.
  - А обычный - это какой? - зачем-то уточнил Василь.
  - Да какая разница? - отмахнулся Милрад. - Не видели никого, и все.
  - Да, не видели! - подхватил Василь. - Да какие девушки, мил человек! В такой-то глуши. Тут никого живого нет на много драконьих шагов вокруг. Пусто!
  - А что вы везете, господа? - спросил Свермир и, обойдя телегу вокруг, без спроса заглянул внутрь.
  Я накрылась валявшимся рядом старым одеялом и едва дышала. Не только потому, что боялась, что меня заметят. Одеяло страшно воняло немытыми телами. Я терпела. Я уже привыкла постоянно терпеть. Каждый раз надеясь, что это не напрасно.
  Чудом мне удалось сдержать вопль, когда Свермир ухватила меня за лодыжку.
  - Эй, эй! Руки убери! - завопил Милрад, думая, вероятно, что незнакомец тянет руки к его товару.
  Тиски разжались, и я подтянула ногу и свернулась клубком.
  - Мил человек, приходилось ли вам слышать выражение 'ценный груз'? - решил сумничать Василь. - Так вот, мы его везем! И если вы что-то повредите...
  Милрад схватился за голову, а я - за сердце. Нашел кому сказать про ценность. Сомнительному парню на пустынной дороге.
  - Ценный, говорите? - заинтересовался Свермир.
  - Ну, не такой уж и ценный... - пошел на попятную Василь, глядя на изменившегося в лице товарища. - Но для нас все ценно, что мы везем! Хоть сено, хоть сундук золота!
  Разбойник поцокал языком.
  - А девушку, стало быть, не видели... - задумчиво пробормотал он.
  - Нет, не видели! - бодро ответил Милрад.
  - Совсем не видели! - подхватил Василь. - Ни рыжей, ни чернявой...
  - Да замолчи же ты! - не выдержал Милрад. - Позвольте нам проехать, мил человек. Стемнело уж совсем, а нам еще ехать и ехать...
  - И куда же путь держите? - спросил Свермир.
  - Так в Зеленрой, знамо дело! - воскликнул Василь. - Куда ж еще?
  Милрад покачал головой под удивленное 'А что? Туда же едем!'.
  - Езжайте, - отступил в сторону разбойник.
  Я вновь не поверила ушам. Что он сказал?..
  - Спасибо, мил человек! - обрадовался Милрад, и ткнул локтем Василя: надо было убираться восвояси, пока мил человек не передумал. - Доброго вам здоровьица!
  Он тронул вожжи, и мы поехали. Я вновь припала к щелке и похолодела от пристального взгляда. Он знал, что я в телеге. И ничего не сделал. Почему? Неужели, решил отпустить? Поверить не могу!
  Милрад отвесил товарищу звонкий подзатыльник.
  - За что?! - завопил Василь.
  - В следующий раз язык свой длинный не распускай!
  - А что такого сказал-то? Правду одну!
  - А кто ж тебя просил-то? Повезло, так повезло. Живыми выбрались, да и с грузом.
  - Ты о чем? Разве этот безумец опасен? Ну подумаешь, бродит по лесу, девчонку ищет... Кстати, девчонка-то...
  - Да знаю я! Не идет он за нами?
  - Не, так и стоит там, вслед смотрит. Аж жутко...
  - Так вот разбойник это.
  - Да ладно? А девка, значит...
  - Ага. Одна из этих...
  - Не может быть! Так мы ж тогда это... награду можем получить за поимку!
  - Точно! Твоя первая здравая мысль за сегодня, дружище!
  Мне стало смешно и одновременно страшно. Смешно оттого, что меня приняли за разбойницу, а страшно, потому что я знала, что с разбойниками делают в Деньше. Я понимала, что если не смогу переубедить торговцев, в Зеленрое меня ждет казнь. И едва ли добрые люди станут слушать какую-то разбойницу, пусть даже ее нашли раненую на дороге, и она просила о помощи.
  Чудесно...
  
  
***
  
  Несмотря на вновь нависшую угрозу, меня беспощадно сморило прежде, чем я успела решить, что же делать дальше - то ли выпрыгивать на ходу из телеги, то ли остаться в надежде, что торговцы поверят мне а не собственным домыслам. Что это за логика, право? Если тебя ищет разбойник, то ты скорее жертва, чем его сбежавшая подружка. Какую фантазию надо иметь, чтобы перевернуть все с ног на голову?
  - А ну признавайся, кто ты такая!
  Меня хорошенько тряхнули. Я ойкнула и проснулась.
  - Вильгельмина я, - ответила спросонья.
  Разлепив глаза, увидела над собой людей, которые с первого взгляда показались мне добрыми, а на деле были едва ли не опаснее разбойников.
  - Вроде благородное имя, а? - заметил Василь. - Может, я глупость сказал? Может она не из этих? Не из разбойников?
  - Да брось... - отмахнулся второй торговец.
  - Ну взгляни, Милрад! - не унимался Василь. - Ну истинно белоручка! Разве что колец золотых с каменьями на перстах не хватает.
  - Не мели чепухи! - воскликнул Милрад, который, мне показалось, просто не хотел признавать очевидных вещей. - Разбойница она. Вон, гляди, какой видок. И ремень... Ты на ремень-то глянь, бестолочь!
  - А что с ним?
  - Да знак видишь? Да куда ты смотришь-то? На пряжку гляди!
  - Ну, полумесяц и стрел не счесть... И что?
  - И что? - передразнил Милрад. - А то, что ремень ворованный! Тайного сообщества он этого... тьфу ты, забыл название! Лучники там еще, коих лучше во всей Иниармарии не сыщешь. Ну как же его?..
  - Синестрелы что ли?
  - Да какие синестрелы! Эти виррские бестолочи себе в рот ложкой с кашей попасть не могут...
  - Гильдия семи рук, - подсказала я хрипло.
  - Точно! - хлопнул себя по лбу Милрад и тут же сердито уставился на меня. - Так ты что, из этих что ли?
  Я бы засмеялась, если бы мне не было так страшно.
  - Да, - солгала я.
  О Гильдии Семи Рук не слышал разве что глухой. Несколько десятилетий назад это сообщество создал один парень из небогатой семьи. Говаривали, он был сыном оружейника. Как-то раз по пути из одного села в другое парень угодил в переделку. На пустынной дороге ему повстречались разбойники, грабившие караван богатого торговца. Парень в стороне не остался, и помог вооруженной охране отбить нападение, имея при себе лишь самодельный лук и стрелы. Отважного сына оружейника тогда порядком потрепало. Глубокие раны залечивала местная знахарка, на которой он впоследствии и женился. Парень решил, что нет худа без добра, и что не так важно, как ты вооружен и насколько силен, гораздо большее значение имеет отвага и желание побороть негодяя, творящего несправедливость у тебя на глазах.
  Парень стал известен миру как Рогрим Вороново Крыло, прославившись добрыми делами. Он оставил родные края и бродил по свету, появляясь то тут, то там, с неистовой яростью истребляя разбойников. Позднее к нему присоединились другие лучники. Поначалу, до появления многочисленных последователей, их было четверо: сам Рогрим, Леонал Ястребиный Глаз, Пиван Журавль и Синерил Голубка. У одного из них - Журавля - не было левой руки, и стрелял он из самострела. Как управлялся одной рукой - загадка. Отсюда и название - Гильдия Семи Рук.
  - Не верю! - воскликнул торговец.
  - Так, Милрад, у нас же это, лук есть. Ты сам сказал! Давай испытаем ее!
  - Опять ты лезешь не в свое дело, дурень! Ты на нее-то погляди! Она на ногах не стоит, а ты хочешь, чтоб она стрелять начала? Да и оружие я ей не доверю! Вдруг нас застрелить решит?
  Я удержалась от того, чтобы фыркнуть. Доводы один хлеще другого.
  - Впрочем, все равно, - сказал Милрад. - Нам же лучше. Гильдия уже лет пять как вне закона. А это значит, что нам за нее больше заплатят, если на ней будет этот пояс.
  Василь скорбно вздохнул, но возразить не посмел.
  - Свяжи ее, - велел Милрад.
  Я вздохнула. У меня уже ссадины на запястьях и лодыжках. Я сбилась со счета, сколько раз меня лишали возможности двигаться с тех пор, как меня поймали разбойники.
  - Не надо, - попросила я Василя, когда Милрад отошел справить нужду перед отъездом. - Я не сбегу. Обещаю.
  Василь оглянулся и, убедившись, что напевавший что-то в кустах Милрад не мог их слышать, наклонился и дважды обернул мои руки веревкой, не завязывая, и прошептал:
  - Когда въедем за ворота, будь начеку, девочка. Будем проезжать рынок, смотри в оба. Там лавка со всякой дребеденью, одной сумасшедшей бабе принадлежит. Вечно все навалено. Спрыгнешь туда, она не заметит. За лавкой узкий проход, за ним - трущобы. Туда беги. Схоронись. Ночь пережди, а на рассвете мы с Милрадом уедем, сможешь тогда идти, куда пожелаешь. В Зеленрое-то знакомцы есть?
  Я опешила и не сразу поняла, о чем он.
  - Есть...
  - Вот и славно. А Милраду не попадайся смотри. Он славный малый, но коли ему надо, кому хочешь зубы заговорит и в свою пользу все повернет. Если уж надумал тебе зло причинить, даже я не смогу его переубедить.
  - Спасибо, - от души сказала я.
  Василь помялся, покраснел, а потом осторожно поинтересовался:
  - А ты правда не воровка? И не разбойница?
  Я отрицательно покачала головой.
  - И не из Гильдии?
  - Нет. Я из Йефиалии. Там нет семиручников.
  Надо признаться, это была полуправда. Сплетники утверждали, что своими глазами видели златокудрую Синерил Голубку в Йефиалии. Мол, она покупала семена на йефиальском рынке. На первый взгляд кажется враньем, и я бы и не поверила, если бы своими глазами не видела похожую девушку со странным знаком на пряжке ремня. По нему семиручники отличали друг друга в толпе, пока об этом не стало известно слишком многим. А теперь я сама носила этот знак. И даже не обратила бы внимания на него, не попади я к торговцам, осмотревшим меня с ног до головы. Мне-то все равно - ремень и ремень, лишь бы штаны держал. Какой Свермир мне дал, такой и ношу.
  Василь понимающе кивнул.
  - Далеко же ты забралась... Из благородных?
  Я помедлила, но все же ответила утвердительно.
  - Ну ежели из благородных, - помялся торговец, - так ты это... не забудь меня, да?
  Я не сдержала улыбку. Выходит, я покупала свободу в рассрочку.
  - Не забуду.
  - Хорошо. И да, на вот, - Василь достал краюшку хлеба. - поешь. А то непонятно, как дух еще в теле держится.
  В это время Милрад вылез из кустов, поправляя одежду. Я прижала к себе подаренное Весилем сокровище.
  - Упаковал ее?
  - В лучшем виде!
  - Дай посмотрю. Тебе же доверить ничего нельзя...
  Василь испуганно взглянул на меня и бросился наперерез.
  - Если ты мне не доверяешь, - выпятив грудь, воскликнул он, - я с тобой больше во Вьерен не поеду! Ищи другого дурака!
  Милрад уставился на товарища, донельзя удивленный.
  - Ну ладно, упаковал, так упаковал, - пожал он плечами. - Поторапливайся! Не хочу тут больше задерживаться. И накрой ее! А то увидят...
  Василь укрыл меня вонючим одеялом, и мы вновь отправились в путь. По дороге я жевала краюшку и думала о том, что мир, наверное, держится на таких людях, как Василь. Не будь их, все давно бы полетело к демонам.
  
  
***
  
  Ночь выдалась на редкость холодная. До рассвета я не вылезала из-под одеяла. Из щелей дуло, я мерзла и стучала зубами от холода. А ведь до первых заморозков, кажется, еще далеко. Едва заснув, я вновь просыпалась, а когда открыла глаза, окончательно уверившись, что сна мне не видать, уже забрезжил рассвет.
  - Долго еще? - заспанным голосом спросил Милрад и с хрустом потянулся.
  Кажется, кому-то из нас все же удалось ночью поспать.
  - До восхода уже у ворот будем, - зевнув, ответил Василь.
  - Вот и славно... - протянул Милрад. - Притормози. Девку проверю...
  Василь натянул вожжи.
  - Э, ты чего? - услышала я его удивленный возглас. - Ты не проверять собрался, а? Милрад, не думай даже!
  - А чего такого? - недовольно откликнулся торговец. - Моя добыча, имею право...
  Я приготовилась бить. Безжалостно и со всей дури. А ее мне было не занимать. А потом бежать. Если уж до зеленройских ворот рукой подать...
  - А ну полезай обратно, нелюдь! И так опоздали, а ты еще время на непотребства тратить вздумал...
  - Да ладно, жалко тебе что ли? Я только погляжу.
  - Полезай, тебе говорю!
  Милрад поднял одеяло и замер. Поджал губы и вновь накрыл меня.
  - И чего ты так взъелся-то? Подумаешь, девка...
  - Имей совесть, Милрад.
  - Вспомнил о том, что давно пропито, - хохотнул торговец. - Уговорил. Не трону. Да и страшна девка, как последний день мира...
  Как мило.
  Телега заскрежетала и вновь поехала. Я вздохнула с облегчением. Но передышка оказалась недолгой.
  - Стой!
  А вот и зеленройская стража. Будь я в повозке, в походном платье и выгляди как ренора, а не оборванка, проблем с въездом в город не было бы никаких. На границе с Деньшой у нас и документов не спросили, глянули только на меня, и пропустили. На лице у меня написано что ли, что рабов я не везу и запрещенной в Деньше настойкой на рейнских травах торговать не собираюсь?
  Но торговцы - другое дело. Их проверяют от и до. И не напрасно. Как-то раз из Южных земель в Вафали-рейн ехал странник. Верхом, весь мешками обвешанный. И лень было стражникам на границе его одного с тюками этими проверять, да и солнце пекло так, что голова огнем горела. Вот и пропустили под честное слово. А потом треть Вафали-рейн от чумы вымерло. Сам странник чумной был и заразу с собой вез. Тогда Совет Девяти, правивший нашими землями, решил, что все это происки врага.
  Мол, послали чумного, чтобы народ сам собой вымер, а дикари земли рейнские заняли. Ему-то что - поймают и поймают, он все равно не жилец. Терять ему нечего. Но до правды докопаться так и не удалось. Помер странник сразу после того, как его отыскали. А с покойника какой спрос? Милрада и Василя в Зеленрое явно знали. Они лишь назвали свои имена, и мы въехали в город. Мне показалось, стражники даже не заглянули в телегу. То ли им было вовсе неинтересно, что везут эти двое чудаков, то ли страже приказали пропускать их без всякой проверки. Меня бы это озадачило, не будь у меня своих проблем.
  - К Февронье бы заехать, - мечтательно протянул Милрад, когда ворота остались позади.
  - Некогда, - буркнул Василь.
  - Да полно тебе. Это недолго. Меня без очереди обслужит.
  - С чего бы вдруг?
  - Есть с чего. Монисто, что мы в прошлый раз по пути сюда нашли помнишь?
  - Еще бы не помнить! На нем знак стоял древний. Такие только в Южных землях сейчас делают. А что? Нет, Милрад, только не говори, что ты...
  - Так и есть.
  - Подарил дорогущее монисто? Подзаборной шлюхе?!
  - Не какой-то! А высшего сорта! Где ты еще таких, как Февронья, сыщешь?
  - Да мы на эти деньги могли двойную партию товара купить!
  - Не преувеличивай, дурень! Не настолько ценна эта побрякушка.
  Со скорбным 'эх!' Василь махнул рукой и отвернулся. Я выглянула из-под одеяла.
  - Так что, заедем? - после недолгого молчания, нарушаемого лишь обиженным сопением Василя, спросил Милрад.
  - Вот только товар сдадим...
  - Да ладно! Ну быстро же! Одна нога здесь, другая - там. Вон ее дом уже виден.
  - Хорошо, - сдался Василь. - Только быстро.
  Телега остановилась напротив дома с выкрашенными алой краской ставнями и резными наличниками. Над калиткой красовался яркий разукрашенный деревянный петух. Милрад спрыгнул с телеги, подтянул штаны, пригладил волосы и толкнул калитку. Я вынырнула из-под одеяла.
  - Василь! - шепотом позвала я.
  Торговец дождался, пока Милрад войдет в дом и наклонился ко мне.
  - Видишь переулок? По нему пойдешь, повернешь налево, потом - направо. За вторым поворотом - рынок. Дальше - все, как я говорил.
  Я еще раз поблагодарила доброго Василя и, воровато оглядевшись, выпрыгнула из телеги. Медлить было нельзя. Милрад же обещал, что вернется быстро. Я не могла позволить себе упустить возможность.
  - Удачи! - бросил мне в спину торговец. - С твоим везением она тебе ой как понадобится...
  
  
  
Глава 9
  
Трущобы
  
Жизнь - это не песня, моя милая. Однажды, к скорби своей, ты это узнаешь.
  
Дж.Р.Р. Мартин "Игра Престолов"
  
  Скользкой ящерицей юркнув в переулок, я едва сдержалась, чтобы не побежать. Стоит отдать должное Василю, он не обманул. В конце витиеватого лабиринта виднелся галдящий и изобилующий запахами рынок. Я осмотрела себя. В мужском костюме неизбежно привлеку внимание. Все равно, если бы я выкрасила волосы в ядовито-красный цвет, как это делают проститутки в Вафали-рейн. Женщины легкого поведения отдают огромную часть выручки алхимикам за чудо-средство, превращающее их в яркий красный фонарь. Мне же нужно было превратиться в невидимку, слиться с толпой горожан и не выделяться.
  Есть выражение: "Не было бы счастья, да несчастье помогло". Кажется, это мой случай. В переулке рядом со зловонной лужей у стены лежала женщина. Я было испугалась, что она больна или того хуже и, не раздумывая, бросилась на помощь. Но сколько я ее ни тормошила, все без толку. Женщина не реагировала. А потом она вдруг перевернулась и... всхрапнула. В лицо мне ударил невообразимый запах перегара. Женщина была мертвецки пьяна. Рядом с ней валялась корзина. Переборов кричащую в голос совесть, я порылась в ней и нашла чепчик, юбку и чулки, каким-то чудом не запачкавшиеся. Последние меня не интересовали, зато остальные детали одежды мне могли бы пригодиться. Возможно, дама шла от швеи - чепчик и юбка были совсем новые, выстиранные и накрахмаленные. В иной ситуации мне стало бы жалко портить хорошую одежду. Даже будучи ренорой, я не позволяла себе выбрасывать деньги отца на ветер, вещи свои берегла. Но те времена прошли.
  Оправив рубашку и уповая на то, что она выглядит не так плачевно со стороны, как мне казалось, прямо поверх одежды я надела юбку, в которую поместилось бы две меня, затянула на талии. Затем вывернула чепчик вышивкой внутрь, спрятала под него растрепанные волосы и, взяв корзинку, оглядела себя. За добропорядочную горожанку меня вряд ли можно принять, зато от служанки не отличишь. Я помешкала, не зная, что же делать с женщиной, спавшей в переулке. Бросить ее вот так я не могла. Наверняка ее непривлекательным положением уже воспользовались - она лежала босая, ноги в грязи, юбка порвана и задрана выше колен. Нелюди. Как же ее сюда занесло? И ухоженная, не нищенка какая-нибудь...
  - Барышня! Стойте!
  И так стою, раздраженно подумала я, вздрогнув от резкого окрика. Нацепив на лицо маску испуганной лани, я повернулась. Ко мне бодро шагал вооруженный стражник.
  - Что-то случилось, барышня? - смягчился он, подойдя ближе и увидев, что "барышня" едва ли не рыдает. - Вам помочь?
  Я изобразила на лице ужас и растерянность, и молча показала на спящую женщину. Стражник оттеснил меня и, бормоча что-то себе под нос, склонился над женщиной. Вглядевшись в ее лицо, он как-то разом посерел и осунулся.
  - Мерида, - прошептал он, держа ее руку в своей и, кажется, напрочь забыв о моем присутствии. - Неужели опять?..
  Сердце у меня сжалось. Сестра? Жена?
  - Вам ни к чему здесь находиться, - сглотнув ком в горле, сказал стражник глухо, обратившись ко мне. - Идите. И никому не рассказывайте, что вы видели. Прошу.
  Ему не нужно было повторять дважды. Я торопливо засеменила вдоль по переулку. Уже миновав его, я оглянулась. Стражник коснулся лба женщины, бережно поднял ее на руки и понес прочь. Ни на мгновение он не оторвал взгляда от ее лица. Мне вдруг стало жутко от мысли, что он мог в тот момент чувствовать, и стыдно за то, что я обокрала несчастную женщину.
  Но пути назад уже не было. Спасибо тебе, Мерида, кем бы ты ни была. Надеюсь, ты не держишь на меня зла.
  
  
***
  
  Зеленройский рынок вряд ли отличался чем-то от других. Те же снующие туда-сюда повозки, те же торговцы, на все лады зазывающие покупателей и расхваливающие товар, те же склоки из-за непомерно высоких цен. Едва задержавшись возле лавки мясника, я заставила себя идти дальше, чувствуя, как внутри все сжалось и завыло от голода. Тогда-то я и вспомнила, что ела в последний раз очень давно. Остатки хлеба, полученные от Василя, не утолили его ничуть. Я скрипела зубами, глотала слюну и терпела.
  - Барышня! Барышня, постойте!
  Я засмотрелась на румяные яблоки и с трудом заставила себя отвернуться.
  - Милая барышня, ну куда же вы!
  Это мне?
  Я оглянулась в поисках источника звука. С широкой улыбкой ко мне бежал юноша. На вид - сын булочника или мясника. Растрепанный чумазый оборванец. Я оглядела себя. Чему удивляться? В тот момент он видел во мне ровню, в то время, как в Йефиалии не позволил себе подойти ближе, чем на пять шагов, не то, чтобы кричать через всю улицу.
  - Барышня, вы обронили! - запыхавшийся юноша протягивал мне сверток.
  Моему удивлению не было предела
  - Вы ошиблись. Это не мое, - сказала я, даже не спросив, что было внутри.
  Я ничего не теряла. Потому что корзина, которую я несла, была пуста, как и мои карманы.
  - Да нет же, это точно были вы! - воскликнул юноша, продолжая настойчиво совать мне неизвестный сверток.
  Я вздохнула, приняла его из дрожавших от волнения рук и развернула. Да так и замерла с открытым ртом. Он дал мне хлеб. Хлеб! Самую простую лепешку из муки и воды, стоившую на углу едва ли больше пары медяков. Все-таки сын булочника.
  - Я подумал... вы выглядите голодной, - помявшись, сказал он и покраснел до корней волос.
  В высшем обществе Вафали-рейн не принято дарить ни слишком дорогие, ни возмутительно дешевые подарки. Когда мужчина начинает ухаживать за дамой, он должен быть предельно осторожен в выборе дара. Если он вручает подарок, который по стоимости меньше ее нижней юбки, она может счесть то оскорблением, а самого ухажера - недостойным претендентом на роль мужа и отклонить дешевку. Этому меня еще сестры Ли'вэй учили. Эльфиек законы человеческого общества забавляли, потому они охотно делились подобными рассказами со мной, сдабривая едкими комментариями.
  Интересно, распространяются ли наши порядки на таких, как этот парнишка? Смею ли я отказаться, не опасаясь, что он швырнет эту лепешку мне вслед вместе с отборной бранью и тянет ли моя юбка на пару медяков?
  - Вам не нравится? - едва не прослезился юноша.
  Я улыбнулась. Обижать его не хотелось. Тем более он был прав.
  - Благодарю вас, - сказала я, надеясь не подавиться слюной. - Я действительно умираю от голода.
  Мальчишка расцвел.
  - Вы местная? - спросил он. - Я вас раньше здесь не видел... А вы знаете Дору?
  - Кто такая Дора? - удивилась я.
  - Как кто? Швея наша зеленройская. Лучшая в городе... Как же... Вот же ее знак, - он ткнул в мой чепчик. - Она всегда его на своих работах вышивает...
  Я, должно быть, покраснела. Как неловко вышло. Придумывая, как бы выкрутиться поизящнее, я оторвала взгляд от юноши и посмотрела поверх его плеча. И внезапно в толпе увидела Свермира. Я ахнула и выпустила сверток из рук. Проворный мальчишка, к счастью, успел поймать лепешку прежде, чем она упала в грязь. Он протянул ее мне внось, изумленный и растерянный.
  - Ой! Какая я неловкая... - пробормотала я, пряча лепешку в корзину.
  Когда я вновь взглянула поверх плеча юноши, Свермира уже нигде не было. Меня обуял ужас. Быть может, это всего лишь мое замученное воображение разыгралось?
  - Это подарок, - улыбнулась я и коснулась чепчика. - Мне... подарили его. Простите, но мне пора. Спасибо вам!
  Отвернувшись раньше, чем юноша успел ответить, я рванула прочь. Не разбирая дороги, я неслась мимо лавок, уже не чувствуя запахов и не слыша звуков. В голове билась одна-единственная мысль: показалось или нет? Повернув за угол, я сбила девушку, несшую целую корзину рыбы. Сбивчиво извиняясь, бросилась помогать ей собирать рассыпавшееся добро.
  - Смотреть надо, куда идешь, прошмонь! - воскликнула она.
  Я похолодела. Мне уже приходилось слышать подобное обращение. В тот самый день, когда я встретила разбойников на пути в Вирру. От Ларии.
  Сидя на корточках я замерла со здоровенной скользкой рыбиной в руке. Растерянность сменилась удивлением. Лицо девушки было мне знакомо. Тонкие черты, темные злые глаза. Она была лишь отдаленно похожа на свою сестру-нимфу.
  - Мира?
  Она, кажется, узнала меня только когда я произнесла ее имя.
  - Вилька?
  
  
***
  
  - Вот тут я и живу, - вздохнула Мира, закрывая за мной дверь, болтавшуюся на одной петле.
  Я бы трижды подумала, прежде чем назвать место, куда привела меня мира, жилищем. Каким бы прекрасным ни был благоустроенный крупный город, впечатление меняется, когда попадаешь в трущобы. Это для меня оказалось в новинку. С отцом мы жили вдалеке от городов, а когда я переехала в Йефиалию, наставницы строго-настрого запретили выходить в одиночку за ворота нашего скромного жилища. Они всегда и всюду сопровождали меня.
  - Когда-то здесь была кузница, поведала Мира, снимая с веревки пучки трав и бросая в котелок. - Местные так говорят. Потом в этой части города стало совсем худо. Многие отсюда ушли. Остались только те, кому идти некуда. А когда случается чума или еще какая напасть, вокруг трущоб баррикады вырастают, а стражники чумных отстреливают. Добропорядочных граждан охраняют...
  Мира сморщилась и сплюнула. Мне нечего было сказать. Рассуждения о том, какая это несправедливость - элементарная вежливость, в которой никто из нас не нуждался.
  - Откуда ты все это знаешь? - спросила я. - Ты же здесь совсем недавно.
  Мира поджала губы.
  - Мы тут с Верой жили. Давно... Пока не попали в общину. Самое яркое воспоминание - это чума. Я еще малюткой была. Но помню хорошо, как сестра меня дома закрывала и уходила, чтобы добыть хоть немного еды. К нам в дверь соседи ломились. Думали, у нас еда есть. А я сидела, тряслась от страха и гадала, то ли вернется сестра, то ли нет...
  - А что случилось потом? - помедлив, спросила я.
  - Потом мы сбежали из города. Не знаю уж, как Вера уговорила стражу нас выпустить. Родителей мы так и не нашли. Они в тот год сгинули. Померли, наверное, где-то в канаве.
  - Почему тогда ты сюда вернулась? - удивилась я. - Зная все это... Это же не жизнь.
  - Знаешь что? - разозлилась Мира. - Это для тебя кровать без балдахина - не кровать, а дом без слуг и дорогой мебели - не дом. А мне больше некуда было идти, понимаешь? Некуда. Меня никто нигде не ждет.
  - Пойдем со мной в Йефиалию. Я поговорю с отцом, он поможет!
  - Не хочу. Мне и здесь хорошо.
  - Разве? Мира, оставь прошлое в прошлом. Ты вольна сама выбирать свое будущее, и в нем может не быть ни Верлены, ни общины, ни этого ужасного дома!
  Мира покачала головой, сняла с огня котелок, налила отвар в почерневшую глиняную миску и поставила на стол передо мной.
  - Пей. Это тебя согреет. Покормить не могу. Самой есть нечего. Утром тебя до ворот провожу.
  Я принюхалась. Пахло вкусно. Да мне бы с голодухи и вода показалась бы сладкой. Я выпила все до дна, стараясь не пролить ни капли. Съела половину лепешки, подаренной незнакомым юношей. Вторую припрятала под одеждой. Меня ждала еще долгая дорога.
   Корзина рыбы стояла в углу единственной комнаты и страшно воняла. Мира поймала мой взгляд и, извиняясь, сказала:
  - Что поделать, на свежую у меня нет денег. Взяли посудомойкой в один небогатый дом. Платят мало, едва медяки на еду наскребаю. Вот и прошу знакомого торговца, чтобы рыбу подтухшую не выкидывал. Себе забираю задешево...
  Я промолчала. Все и так было ясно без слов.
  Мира ложилась спать рано. Берегла свечи, и меня считала недостойной того, чтобы тратить их. Она и мне постелила. В уголке, рядом с ужасающе смердящей рыбой. Я ушла, не дожидаясь рассвета, чувствуя, спиной ее взгляд. Она выбрала свою жизнь и судьбу. Наверное, она сделала это еще тогда, в доме лесника. Я только зря тратила силы и слова.
  
  
***
  
  Стоя на грязном ветхом крыльце, я смотрела на еще темное небо и размышляла о том, куда себя деть до рассвета. Соваться в город было опасно: за первым поворотом я непременно наткнусь на Милрада. Или на вора. С моим-то везением...
  Где-то вдалеке слышались радостные крики и смех. Жители трущоб развлекались по-своему. Мне отчаянно хотелось присоединиться к ним. Петь и танцевать до упада, запивая горечь разочарования дешевым вином. Забыть обо всем и веселиться. В последнее время в моей жизни совсем не осталось радостей.
  - Дря-а-ань...
  Шипение у ног привлекло мое внимание. Я поначалу даже подумала, что мне чудится, но через мгновение разглядела у подножия крыльца маленькую сгорбленную фигурку старушки. Она была так худа, что оставалось лишь гадать, за что цепляется жизнь в этом тщедушном тельце.
  - Бесстыдница! - с присвистом пробормотала старуха.
  - Это вы мне? - неуверенно произнесла я.
  - А кому ж? Шляешься тут по ночам, чертова богачка, в чистеньком платьице, жрешь нашу еду, когда мы и так объедки подбираем!
  - Я не богачка, - сказала я неуверенно. - И вам ничего не сделала...
  - Ты приперлась сюда, тварь, чтобы показать нам, какие мы ничтожества! Чтобы унизить нас одним высокомерным взглядом! Я тебя ненавижу! Из-за таких, как ты, моя семья еле концы с концами сводит!
  Я не знала, что ответить этой озлобленной, обиженной судьбой несчастной женщине. Я лишь понадеялась, что когда она выговорится и изольет на меня желчь, ей станет немного легче. Не тут-то было. С каждой фразой ее злоба лишь росла, и очень скоро она начала протяжно выть. Я спустилась, чтобы утешить ее, но тут увидела, как из подворотен начали выходить люди. С палками, камнями и ножами. В трущобах искусственного света не было, но в ту ночь луна стала полной, и я прекрасно видела перекошенные яростью лица.
  - Мы тебя видели. Тебя Мирка привела, - сказал высокий мужчина с прокуренным голосом и дубиной в руке, очевидный предводитель собравшейся толпы. - Здесь чужих не любят. Или деньги давай или живая не выберешься.
  Меня затопил гнев и невыносимая усталость. Мне захотелось завыть. Я устала вас бояться, добрые и не очень люди и нелюди вокруг. Я устала трястись от страха за свою жизнь, свободу и честь.
  Я больше не стану убегать.
   На крыльце стояла обшарпанная метла. Не самое лучшее оружие, но мне сойдет и это. Я наступила на едва державшиеся прутья и выдернула черенок.
  - Выберусь, - сказала я, прямо глядя на мужчину.
  Он переступил с ноги на ногу и оглянулся на растерявшихся отчего-то товарищей. Ба! Девки с метлой испугались...
  - Отдавай деньги! - крикнула стоявшая рядом с главарем шайки оборванцев взъерошенная женщина в рваном переднике. - Подзаборная шлюха! Нечего было идти сюда! Теперь расплачивайся!
  - У меня нет ни гроша, - призналась я. - Что же теперь? Я должна отдать вам зубы? Или руку? У меня есть только это! Ах нет, может, вы отпустите меня за кусок хлеба?
  Я бросила к ногам главаря половину лепешки. Он взглянул на нее с отвращением и утробно прорычал:
  - Да она издевается! Бей ее! Все, что найдете, делим поровну!
  Я не заметила, как стало темнее. Луна спряталась за тучами, и на крыльцо упали первые капли дождя. А потом полило, как из ведра. Свинцовая пелена еще больше ухудшала видимость. Я не смогла бы разглядеть ладонь вытянутой руки. Но трущобным жителям, похоже, было не впервой.
  Первой на крыльцо взбежала та самая склочная баба в рваном переднике. Неуклюже размахивая ножом, она попыталась достать меня им, но то и дело отпрыгивала назад, и в конце концов получила удар в висок черенком метлы. Размахивая руками, как мельница, она свалилась на землю.
  Следом за ней шел подросток, который так торопился, что оступился и расшиб лоб о ступеньку. Не дойдя до меня всего пару шагов, малец с ревом убежал прочь. Мне было жаль его. Но оно к лучшему: мне уж точно не хотелось драться с детьми.
  А потом был этот крикун с дубиной. Отпрыгивая и уворачиваясь, я поняла, что уж этот противник мне не по зубам. Боец из него некудышный, но напор у него яростный, движения уверенные. Изловчившись и выгадав промежуток между ударами, я направила черенок ему в живот и что было сил ударила.
  Толпа ахнула, и я вместе с ней. У черенка был только один тупой конец. Второй Мира зачем-то остро наточила. Теперь я знала, зачем... Дернув черенок на себя, я едва не впечаталась в дверь, находившуюся за спиной. Мужчина скатился вниз по хлипким ступенькам, держась за живот. На рванье, когда-то бывшем рубахой, расплывалось темное пятно.
  - Убийца... - прошептала тощая старуха. - Убийца! Она убила моего сыночка! А-а-а-а! Ловите ее! Ловите! Убийца!
  "Убийца" - вторила толпа, которая совсем недавно сама угрожала мне смертью. Отбросив окровавленный черенок в сторону, я спрыгнула с крыльца и побежала, слыша вдогонку ругательства и проклятия. Прочь! Прочь!
  Только оказавшись за пределами трущоб, я вдруг поняла, что Мира, находившаяся все это время в доме за дверью, к которой я стояла спиной, так и не вышла. Вряд ли она не слышала шум снаружи.
  
  
  
Глава 10
  
Убийца надежд
  
"Даже если на ком-то нет цепей, он все равно скован страхом, честью, традициями. Рабы мечтают о свободе, но, как оказалось, вольные люди мечтают о ней не меньше".
  
Dragon Age 2, Фенрис
  
  Я бежала по улицам Зеленроя, лавируя между домами, грязными прилавками, мокрыми от дождя, кучами мусора, брошенными прямо у дверей, и собаками, норовившими ухватить меня за ногу при каждом удобном случае. Я проскочила мимо кричащего торговца, бурно жестикулировавшего и тыкавшего в меня пальцем. Не сбавляя шага, испуганно оглянулась. А вдруг он что-то знает? Что, если они все уже знают? Или, быть может, Милрад, разгневанный тем, что вместе со мной сбежали его деньги, уже раззвонил всему Зеленрою, что разбойница и воровка, носящая знак Гильдии Семи Рук, где-то в городе. Нет... Не могла же так быстро разнестись весть о том, что ренора из Вафали-рейн прибилась к шайке разбойников и превратилась в опасную преступницу. Так не бывает! Разве что в дурном сне...
  Я молнией заскочила в узкий проулок, окатив водой из лужи проходившую мимо барышню с корзиной белья. Извиняться не было времени, и я, гонимая ее бранью и собственным страхом, побежала дальше. Хлюпая по грязи, добралась до местной захудалой таверны и остановилась, как вкопанная. На двери висела криво прибитая дощечка.
  А на ней - пергамент с моим портретом.
   Я залюбовалась. Художник явно постарался и приукрасил меня. Он пририсовал к моему лицу брови вразлет, хотя у меня была совсем другая форма. И кудри, красные, словно кровью нарисованные. Эти уж точно мне не принадлежали. Конечно, первое, что я подумала: "кто эта прелестная барышня?", но мое имя под портретом развеяло все сомнения. Я протянула руку и коснулась пальцами своего нарисованного носа. Он был безупречен, не то, что настоящий. Такая работа стоила больших усилий и заоблачных денег. Под именем было аккуратно выведено "разыскивается". А поперек пергамента красовалась надпись большими буквами "за убийство". Я похолодела. Все же новости в Зеленрое разносятся быстрее, чем я думала. Или же это чудовищное совпадение...
  Я потерла виски, размышляя. Листовку, должно быть, наклеила моя рейнская охрана. Никто другой не знает моего полного имени. Точно! Они не нашли меня по прибытии, и в страхе получить нагоняй за то, что упустили благородную ренору, остались в Зеленрое и выложили крупную сумму на объяления. Интересно, сколько их таких висит по городу? Вряд ли после посещения Вьерена у доблестных воинов Вафали-рейн осталось много денег. Но кто обвинил меня в убийстве? Я потрогала пальцем краску, но на отсыревшем от дождя пергаменте было не разобрать - свежая или нет.
  - Руки бы оторвать художнику, - голос прозвучал так близко, что я подскочила от неожиданности. - Ну ни капли не похожа.
  Он стоял рядом, прислонившись к стене. Невозмутимый и суровый. Как и всегда. Свермир. Я невольно попятилась.
  - Что тебе надо? - плохо скрывая ярость и страх, выкрикнула я. - Оставь меня в покое!
  - Тихо, тихо, я пришел помочь...
  - Помочь? Да если бы не твоя треклятая помощь, я давно была бы в Йефиалии!
  - Если бы не моя треклятая помощь, тебя бы изнасиловали в первый день, и продолжали это делать до тех пор, пока твое тело не купил бы владелец вьеренского борделя. Там бы тебя уже насиловали за деньги. Но ты бы их все равно не увидела.
  - Замолчи! Замолчи! Я не хочу тебя слушать!
  - Это почему же? Ты думала, это все твое везение? Или очарование? Да если бы не я, тебя бы на куски разорвали, когда Джуффери тебя на глазах у всех раздела. Неужели ты такая наивная?..
  - Прекрати! - я почти билась в истерике и зажимала уши ладонями.
  - Вилька, угомонись! - он схватил меня за руки. - Будь благоразумной. Идем со мной.
   Я уставилась на него и рывком освободила запястья.
  - Что? Да ни за что! Стража!
  - Кричи громче. Им будет интересно взглянуть на это, - Свермир ткнул пальцем в мой портрет.
  - Я никого не убивала! Это все ложь!
  - В самом деле?
  Я скрежетала зубами. Никто - никто! - не мог знать, что я сделала. Все произошло совсем недавно. Трущобные жители наверняка подняли вой, но кто станет слушать их вопли? Наглая улыбка порождала во мне желание вцепиться негодяю в лицо и разорвать на тысячу кусочков. А потом меня осенило.
  - Это ты написал... - задыхаясь от злости прошептала я. - Зачем ты это сделал?!
  - Нет, не я.
  - А кто?
  - Торговцы опиумом. Местные власти уже знают, что по городу шастает преступница. Дыши глубже. Тебе недолго осталось вдыхать воздух свободы.
  - Это какой-то бред! - истерично рассмеялась я. - Преступница? Опиум?
  - А ты думала, они картошку везут?
  - Зачем им это?
  - Как зачем? Власти тоже хотят кушать. Торговцы получают вознаграждение. Золото им не нужно. Они выдают разбойницу, и их не трогают. И, конечно, торговцы делятся парой заветных мешочков. Поймать тебя ничего не стоит, ты и не прячешься. А бравым служителям наместника Зеленроя - двойное жалование, почести и повышение. Все счастливы.
  Я схватилась за голову.
  - Я им все расскажу... Да... Я расскажу правду. Мне обязательно поверят!
  - Тебя повесят.
   - Нет!
  - Ты убила человека полчаса назад.
  Я ошарашено уставилась на него.
  - Откуда ты знаешь?.. Ты следил за мной?!
  - Вилька! - Свермир схватил меня за плечи, игнорируя попытки вырваться.
  - Не трожь меня! Отпусти!
  - Вилька, посмотри на меня! Да не брыкайся ты, дуреха!
  Свермир отвесил мне щедрую оплеуху. Я замерла, вся дрожа от ужаса. В глазах застыли предательские злые слезы.
  - Твоей прежней жизни конец, - сказал головорез. - Разве ты еще не поняла? Даже твой папаша уже не спасет тебя, будь он хоть королем. Теперь ты - одна из нас.
  Я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног, но Свермир встряхнул меня хорошенько, не позволяя расслабиться и поддаться отчаянию. Я отказывалась в это верить. Чьи-то глупые домыслы и желание прикрыть собственную спину превратили меня в ту, кем я не являюсь. А ведь я думала, что встретила, наконец, добрых отзывчивых людей, которые могут помочь...Спасибо Василю. У него хоть и нелады с языком, и сообразительностью он не отличается, а сострадания и человечности в нем куда больше, чем в Милраде. А поначалу-то казалось, что все совсем наоборот.
  И все же, так ли был неправ Милрад? Я ведь действительно преступница. И я убила. Снова. Я - убийца...Я все это заслужила. Преследование, травлю и казнь. Разве это несправедливо? Вполне.
  - Пойдем? - спросил Свермир.
  Я кивнула и позволила вести себя.
  - Где Грото? - вяло поинтересовалась я, потому что с ним все же было как-то спокойнее, чем с этим упырем. - Ты пришел один?
  - Он ждет за воротами.
  Я рассеянно кивнула, глядя прямо перед собой.
  - Поторопимся, - сказал беспокойно Свермир. - Уже рассвет. Скоро у ворот сменится стража, нам нужно попасть туда раньше. Иначе вновь придется ждать до темноты. И я не обещаю, что ты переживешь этот день, если останешься здесь.
  - Какое тебе вообще дело? - спросила я, глядя на него исподлобья.
  - Никакого, - бесстрастно ответил Свермир. - Тетушка велела вернуть тебя живой. Я выполняю ее указание.
  
  
***
  
  Рассвет в Зеленрое был прекрасен. То тут, то там кричали петухи, возвещая наступление нового дня. Я такой красоты еще нигде не видела. Лавки заполнялись товаром, торговцы неторопливо разворачивали домотканые полотенца и скатерти, расставляли глиняные кувшины и раскладывали деревянные ложки. Знать, должно быть, не добирается в эти удаленные от главных улиц места, но для простого люда прогулка по рынкам со всякой всячиной - наверняка приятное развлечение. Чего только тут не встретишь. Жаль, что мне уже не насладиться такой прогулкой.
  Тепло человеческих рук согревает, но со Свермиром все иначе. Он холоден и тверд, как сталь. Вцепившись в мое плечо, он не отпускал его, пока мы не оказались у ворот. Там приплясывал на месте Грото, обсуждая что-то со стражей. На моих глазах увесистый тугой мешочек перекочевал из рук головореза в руки одного из стражников.
  Мы подошли ближе. Все то время, пока разбойники беседовали со стражей, я смотрела себе под ноги. И даже когда пришло время выходить за ворота, я не подняла головы. До тех пор, пока...
  - С вами девушка? Мы не договаривались... Постойте-ка... Ренора? Ренора Эльмьери дель Асквель?
  Я почувствовала, как пальцы впились в плечо еще сильнее. Медленно, очень медленно подняла взгляд к лицу стражника.
  - Гордвин? - я не поверила своим глазам и расплакалась. - Гордвин, это ты... Что ты тут делаешь? До сих пор...
  Стражник вытянулся по струнке и коротко поклонился.
  - Нанялся в помощники местной страже, моя госпожа. Ждал вас... Не мог же я вернуться к вашему папеньке один. Что бы я ему сказал?
  Гордвин был одним из сопровождающих мою повозку. С ним в том числе я должна была встретиться в Зеленрое. Не может быть... Неужели все взаправду?
  Я шагнула вперед, но Свермир меня удержал. Раздраженно фыркнув, я оттолкнула его руку, но с тем же успехом я могла бы попытаться сбросить со скалы дракона. Гордвин схватился за меч. Грото и Свермир - тоже.
  - Отпустите девушку, - ровно сказал Гордвин. - И никто не пострадает.
  - Нет, - ответил Свермир. - Она пойдет с нами. Ты нас пропустишь. И никто не пострадает.
  - Что вы хотите? Вознаграждение? - Гордвин полез запазуху. - У меня есть немного денег. И заберите то, что дали мне. Вы сможете купить себе лошадь...
  - Нет, - отрезал Свермир.
  В тот момент мне захотелось ударить его. Ну что, что тебе нужно, проклятый нелюдь?! Вот он, мой пропуск домой! Стоит передо мной, готовый забрать назад в Вафали-рейн и избавить тебя и твою тетушку от всех проблем разом. Когда ты еще встретишь стражника, разгуливающего по улице с целым состоянием за пазухой?
  - Пусть идет, - прорычал Грото.
  Я удивленно взглянула на него. Мне послышалось?
  - Что? - нахмурился Свермир. - Что ты сказал?
  Кажется, не мне одной...
  - Я сказал: пусть идет! - повторил Грото. - Разве не было уговора? Если девке встретится кто знакомый, мы ее отпустим. Ты сам так сказал!
  - Я передумал.
  - Постойте... - пробормотала я. - Что здесь вообще происходит? Свермир действует по приказу главы общины...
  Грото метнул в него грозный взгляд.
  - Так ты не сказал ей?
  - Грото... - Свермир вытянул руку с мечом в предупреждающем жесте.
  - Не сказал что? - с замиранием сердца спросила я.
  - Давай, скажи ей, или это сделаю я, - прорычал головорез.
  - Не сделаешь! - набычился Свермир.
  - Да скажите уже!
  - Свермир и есть глава общины.
  Я стояла с открытым ртом и думала, не схожу ли я, черт возьми, с ума... А может, я сплю?
  - А как же тетушка?.. - глупо спросила я.
  Но прежде, чем Грото успел ответить, случилось ужасное. Гордвин шагнул ко мне. Свермир стремительно повернулся и одним точным заученным движением вонзил клинок ему в сердце. Без предупреждения. Бесстрастно. Без единого звука. Стражник выпучил глаза. Ни крика, ни стона не исторглось из его груди.
  - Пошли, - сказал Свермир, не оглянувшись на сползающего по стене Гордвина, и, взвалив меня, как мешок, на плечо, направился прочь от ворот. - Быстрее, Грото!
  Головорез ругнулся и поспешил следом.
  Я не могла даже закричать...
  
  
***
  
  Большую часть дороги я не помнила. Я то проваливалась в полузабытье, то возвращалась к реальности и какое-то время наблюдала смену растительного покрова под ногами Свермира. Окончательно пришла в себя, когда солнце было в зените.
  Свермир мягко опустил меня на ноги. Я не удержалась на них, и осела на землю. Разбойник и не думал помочь, поддержать. За всю дорогу он не произнес ни слова, и, кажется, не собирался передо мной объясняться. Скрестив ноги, я безучастно наблюдала, как Грото разводит костер, изредка поглядывая на меня. В его взгляде я уловила сочувствие.
  - Поблизости есть трактир, - сообщил Грото. - Остановимся там.
  - Нет, не остановимся, - отрезал Свермир.
  - Да что б тебя... Я не помню, когда в последний раз удавалось нормально пожрать!
  - Потерпишь.
  - А девчонка? Ты на нее посмотри - богам душу отдаст того и гляди. Одна ночь, Свермир. Поест, выспится, и двинемся дальше. Одна ночь ничего не изменит.
  В спину мне уперся прожигающий насквозь взгляд. Я сидела, молча уставившись в огонь, над которым жарилось мясо. Но я не видела его и не чувствовала испускаемых им запахов. Там, меж танцующих языков пламени мне чудилось искаженное предсмертной мукой лицо Гордвина. Слез не было. Сил, чтобы вновь бежать прочь от чудовища с расписанными краской руками - тоже. Я была совершенно безучастна к происходящему. Мне не хотелось даже жить.
  - Одна ночь, - сдался Свермир. - Уйдем до рассвета.
  Быстрый перекус, недолгий отдых и вновь дорога, которой я не помнила. Но на этот раз мне хотя бы позволили идти на своих ногах, и Свермир даже не пытался прикоснуться ко мне. Оно и к лучшему. Меня наизнанку выворачивало, когда он меня трогал.
  Мы шли до заката. Когда вышли из леса на проселочную дорогу, Грото заметно оживился. Одним богам ведомо, сколько они по свермировой воле таскались за мной и как сильно обоих вымотала дорога. Отдых требовался не только мне.
  Дорога проходила аккурат через крошечную деревушку. Бревенчатые дома, добротные заборы вокруг с причудливой резьбой. Улицы были полны живности: в чьем-то сарае мычала корова, у дороги флегматично щипала траву коза. Мимо с кудахтаньем пронеслась курица, едва не попав мне под ноги. Следом за ней бежал петух. Красивое место, приятное, живое. Мне хотелось остаться там подольше. Но вот беда: нам были совсем не рады.
  Мы вошли в деревню под прицельными взглядами местных. Я впервые радовалась, что не одна. Приди я сюда без сопровождения, у меня сразу появились бы неприятности. А сейчас мне нечего было опасаться. Со мной двое опытных бойцов. Двое безжалостных убийц.
  Грото указал на приметную постройку чуть вдалеке от дороги. На вид - трактир как трактир. Грязная стершаяся вывеска, пьянчуги с красными носами у дверей, клянчившие на выпивку. Пожалуй, они - единственные, кому в этой деревушке было все равно, кто мы такие. Тут же стояли ярко накрашенные дородные женщины, делавшие вид, что ждут кого-то. Кумушки, торгующие молодыми девичьими телами.
  Внутри было шумно. Песни под гитару, крики и задушевные беседы, неминуемо переходившие в споры, а потом и в драки. В углу с синяками и окровавленными губами мирно спали те, кто уже выполнил программу.
  - Одну комнату? - уточнил трактирщик, пристально изучая меня темными маслянистыми поросячьими глазками.
  - Да, - ответил Свермир.
  - С одной кроватью? - продолжал допрос трактирщик, недвусмысленно ухмыляясь.
  Я разглядывала его бесстрастно, но где-то глубоко внутри шевельнулось желание заставить неприятного типа умолкнуть.
  - С одной.
  Грото взглянул на меня, на Свермира, хмыкнул, но промолчал.
  - Два золотых, - бросил трактирщик.
  - Дорого, - откликнулся Свермир.
  Трактирщик изогнул бровь, презрительно глядя на разбойника.
  - Тогда ищите другое место. Или спите в лесу.
  Краем глаза я заметила, как напрягся Свермир. Руки сжались в кулаки, желваки заходили на скулах. Трактирщику стоило осторожнее подбирать слова. Опрометчивость могла стоить ему здоровья, а то и жизни. Я уже видела, на что способен Свермир. Люди умирают от его рук за куда менее существенные ошибки.
  - Погоди, погоди, - вмешался Грото.
  Следующие несколько минут он беседовал с трактирщиком один на один, а мы стояли в стороне. Ярость и злоба, исходившие от Свермира, казалось, были осязаемыми. Сколько же мерзости в этом человеке... Мне было крайне неуютно рядом с ним. Я кожей чувствовала прожигающий взгляд, но не подняла глаз. Грото вернулся, донельзя довольный. Он выбил нам комнату в полцены.
  - Какое нынче число? - спросила я.
  Трактирщик смерил меня презрительным взглядом, и хотел было отвернуться, но Свермир поймал его за руку.
  - Она задала вопрос...
  - Пятнадцатое, - сморщившись, ответил трактирщик и отдернул руку. - Месяц косинец. *
  Поблагодарив трактирщика, я прошла к лестнице, понуро глядя перед собой.
  - Сегодня особенный день? - спросил Грото.
  - Нет, - хрипло ответила я.
  Грото пожал плечами и подтолкнул меня в спину. Я не смогла сдержать вздоха. В тот день отцу исполнилось пятьдесят лет. Долгих лет жизни, Миренвар Элимьери дель Асквель.
  
  __________________________________
  Косинец - в Деньше - сентябрь.
  
  
***
  
  Едва голова коснулась подушки, я уснула и проспала несколько часов без сновидений. Забытье окутало меня черным одеялом. Не было ни мыслей, ни образов, ни звуков. Ненадолго ушел страх и гнетущее чувство обреченности. Но даже во сне я ощущала долгий пронзительный взгляд. Я вздрогнула, когда лица коснулась огрубевшая рука, сквозь пелену разглядела знакомые черты и толстую черную косу, и вновь уснула.
  Пробуждение редко бывает приятным. Это я по собственному опыту могу сказать. Я проснулась среди ночи от криков. Не от своих собственных, как это бывало уже несколько раз. Кричали Грото и Свермир. Друг на друга.
  Приподнявшись на локте, с трудом разлепив глаза, я от души выругалась. Я так долго не спала по-человечески, и даже в эту ночь мне не дали выспаться как следует. Зачем было тащиться в это убогое место? С тем же успехом я могла бы подремать в лесу под сосной. Ничего, не развалилась бы. Я уже привыкшая.
   - Замолчи, Грото, или клянусь богами, я вырву твой поганый язык!
  Крики доносились с улицы. Спустив ноги с кровати, я, босая, прошлепала к окну и осторожно выглянула наружу. В руках у Грото была полупустая бутылка. Разбойника пошатывало, но он изо всех сил старался устоять на ногах.
  - К-какими ...ик! ... богами, а? Точно не теми, в которых верю я...
  - Ты пьян, - отрывисто произнес Свермир. - Идем, я отведу тебя...
   Грото отмахнулся и едва не упал.
  - Не надо! Не нужна мне т-твоя... ик!... помощь... Себе помоги. Определись уже, в конце концов, кто ты на самом деле! И прекрати врать!
  Свермир молчал.
  - Ты должен... сказать ей правду.
  - Ты сам все сказал у ворот Зеленроя.
  - Не эту... правду... Ты знаешь... ик! ... о чем я, верно? Они приходили... ты убил их... потом этот у ворот... Но ты должен был отпустить ее! Почему ты не отпустил? Почему не отпустил?..
  - Ты знаешь, почему.
  - Я отпущу... - сказал Грото. - Помогу сбежать...
  - И ты знаешь, какие будут последствия.
  - Знаю... А если... ик! Они опять придут? И убьют кого-то из наших?
  - Не придут.
  - А вот и придут... Гребаный эгоист... Ты делаешь только то, что хочешь... ик!.. Тебе на всех плевать!
  Грото продолжал бормотать, уже бессвязно. Я даже не пыталась его понять. Свермир долго стоял и молча смотрел на него. Потом ударил. Точно в висок. Головорез упал, приложился затылком к торчавшему за его спиной пню, и затих. Свермир подошел, ткнул его сапогом в бок, потом взял его за руки и, волоча по земле, потащил прочь. Я даже не сомневалась, что Грото мертв. И ничего не почувствовала. Я видела уже столько смертей за эти две луны, будто побывала на войне.
   Увидев меня в окне, разбойник лишь на мгновение задержал взгляд на моем лице. Потом скрылся во тьме вместе с телом Грото. Его жестокость и хладнокровие - это то, к чему мне лишь предстояло привыкнуть. Ему ничего не стоило просто так лишить человека жизни. Возможно, настанет день, когда он пожелает отобрать мою.
  
  ***
  
  На этом предыстория заканчивается.
  Я больше не видела Грото, и Свермир ни словом не обмолвился о его судьбе. Наверное, он спрятал его тело где-то в лесу. Я не спрашивала. Для меня все было предельно ясно.
  Мира сбежала. Она спаслась из плена нищеты и, должно быть, теперь у нее другая жизнь. Когда у ее дома на меня напали жители трущоб, она, решила, что своя шкура ей дороже, и бросила меня. Вылезла через окно и сбежала. Свермир встретил ее. Она рассказала ему правду. Что меня подкараулили на ее крыльце и что я убила задиру. Все это - в обмен на свободу. И я не держу на нее зла. Наоборот. Я рада, что ей все же захотелось жить. Да и какой у нее был выбор? В стремлении наказать хоть кого-то, в убийстве соседа обвинят ее. Ведь это ее крыльцо стало местом преступления, и на черенке ее метлы чужая кровь.
  А я... Я вернулась в лагерь разбойников. Смыла кровь с рук, надела чистую одежду, умылась. Но душу водой не отмоешь, сколько ни пытайся. Я ненавидела Свермира за то, что он сделал с Грото, за то, что убил человека, который хотел помочь мне. Но в одном он был прав. Мое место теперь среди них. Я - такая же, как они.
  Я сознавала, что даже если вернусь домой, жизнь моя уже не будет прежней. Я не смогу прямо глядеть в глаза наставницам. И отцу... Я уже не благородная девица из Вафали-рейн. Я - одна из своры.
  И я осталась.
  
  
  
ЧАСТЬ 2
  
ПРИНЦ НА БЕЛОМ КОНЕ
  
  
Глава 1
  
Новая жизнь
  
Перед прошлым - склони голову, перед будущим - засучи рукава.
  
Генри Луис Менкен
  
  Прошло четыре года.
  Я позабыла, каково это - носить платья из шелка и кружева, часами укладывать волосы, скучать на торжественных приемах. Я с трудом припоминала лицо отца, и нежные голоса эльфийских наставниц постепенно вытирались из моей памяти. Поначалу я цеплялась за них, как за спасительную соломинку, но они все равно ускользали, таяли, словно предрассветный туман, оставляя меня один на один с тем, кто и что я есть теперь.
  Община приняла меня не сразу. Миновало два года, прежде чем на меня начали смотреть, как на равную. Да, я находилась под покровительством самого главы общины, но все же я чужая. Мне не стеснялись в лицо заявлять о том, что я состою в близких отношениях со Свермиром, и в этом кроется истинная причина того, что он меня защищает. В конце концов, мне это опротивело, и я сорвалась. За первую драку Свермир отчитал меня, как провинившуюся ученицу, спутавшую наместника Вьерена с королем Вирры. За вторую лишил еды на день. Когда меня привели в третий раз, говорила уже я, а не он. После пылкой речи глава общины посмотрел на меня долгим взглядом и отпустил, не наказав. Больше мне за драки не попадало.
  Я убеждала себя, что мне не нужна любовь и признание своры. Но в то же время страдала от одиночества. Грото был мертв. Джуффери рассматривала меня лишь на наличие пользы для общины. А Свермир... его я ненавидела и боялась. Этот человек имел власть надо мной. Над всеми нами. Но даже это не объединяло меня со сворой.
  Раз в полгода мы переезжали. Собирали скромные пожитки и просто уходили, оставляя после себя лишь вытоптанную поляну. Ни построек, ни хижин. Никаких следов пребывания. Лишь примятая трава. Первое время мне казалось, что здесь не обходилось без волшебства. От этих переездов мне раз от раза становилось все тоскливее. В то время, как новые трудности сплачивали свору, меня они отдаляли ото всех еще больше.
  И, наверное, меня так бы и сторонились, но однажды произошло то, что сблизило меня с Валриком. Тем самым, что родители продали в рабство толстосуму.
  А дело было так.
  Едва я успела оправиться от пережитых ужасов, привыкнуть к новой жизни и примириться с собой, Свермир настоял, чтобы я отправилась на 'охоту'. Ему было плевать, что я панически боялась взять в руки оружие. Ведь каждый раз, когда оно у меня появлялось, неизменно кто-нибудь умирал. Свермир заставил меня сломать себя. У меня тряслись руки. Я рыдала, билась в истерике и умоляла его не мучить меня. Но глава общины был непреклонен, и я заново научилась фехтовать и стрелять из лука. Через несколько месяцев и случилась моя первая охота.
  Сценарий этого малоприятного действа каждый раз менялся, но неизменной оставалась одна деталь - ребенок. Он служил отвлекающим маневром. Заставлял возницу, охрану и благородных господ в дорого украшенных повозках потерять бдительность. После этого происходило самое главное - нападение. Как правило, богачи не сдавались без боя. Ребенок прятался, чтобы его не задели ненароком. Случалось, что 'наживка' погибала в бою. Тогда брали другого ребенка. Их всегда выбирала Джуффери по одной ей известному принципу. Безутешные родители бросались на нее едва ли не с кулаками, а она лишь руками разводила и повторяла одно и то же: чтобы прокормить всю свору иногда нужно пожертвовать богам одну жизнь.
  Бесчеловечно. Но это был мир, в котором я отныне жила. Никакой романтики. И ничего общего с благородными разбойниками из песен менестрелей.
  В день моего так называемого посвящения нас было шестеро - Свермир, я, Валрик, двое светлоглазых коренастых близнецов, превосходно владевших мечом, и девочка, служившая наживкой. Милее ребенка я не видела. Пшеничные завитки, небесно-голубые глаза и россыпь веснушек на вздернутом носике. Она казалось высшим созданием, спустившимся к нам, смертным, с небес. И я по взгляду видела: она все понимала. Знала, куда идет и зачем. Сознавала, что может не вернуться. От обреченности в глазах невинного ребенка хотелось пойти и сброситься со скалы, чтобы не видеть того, что с ней может случиться.
  И, разумеется, по неведомому закону вселенской несправедливости, если ожидаешь худшего, оно непременно случается.
  
  
***
  
  - Не знаю, зачем ты ее взял, Свермир, - разглядывая меня с нахальным прищуром, заявил Валрик на полпути через лес. - Она будет только мешать.
  Свермир остановился, сверля его недовольным взглядом. Валрик стушевался, но глаз не опустил. Они с главарем частенько ссорились. Дай только повод. В общине шептались, что Валрик метит на свермирово место. Но я этим слухам не верила. Валрик, конечно, парень тщеславный, но ему не заменить Свермира. Ему не хватает умения пожертвовать кем угодно ради достижения личной цели. И, чего лукавить, ему в одиночку свору не вытянуть. Тут нужна сильная рука, решительность и хладнокровие.
  Глаза у Свермира потемнели, казалось, еще больше, превратившись в две черные бездны. Мало кто из своры решался взглянуть в глаза главарю. Особенно в минуты, когда у него бывало скверное настроение. Я перепугалась. Когда он был в ярости, мне хотелось слиться с окружающей обстановкой и сидеть тише воды, ниже травы. Он не скупился на грязные слова и грубую силу. После задушевных разговоров с ним провинившиеся выходили с синяками и ссадинами. Женщины рыдали в голос, держась за покрасневшие от оплеух щеки. Единственным человеком, на которого Свермир ни разу не поднял руку, была я.
  Девочка-наживка прижалась к моим ногам. Она испугалась не меньше моего. Я не нашла в себе сил отстранить ее.
  - Приказы вожака не обсуждаются, - рыкнул Альвин, один из двоих близнецов. Вожак - это отдельная история. Альвин и его брат Ниваль родом с севера. Из мест, что лежали далеко за холодной Гевронией и назывались Вольными. За эту ничейную землю, на которой не рос, наверное, даже мох, полудикие племена сражались не на жизнь, а на смерть. Так вот близнецы происходили из племени Белого Волка. Общину считали стаей, а не сворой. Свермиру, похоже, это приходилось по душе. Но я бы не решилась назвать его волком. В нем нет ни благородства, ни стремления к самопожертвованию ради стаи. Он скорее пожертвует кем-то еще...
  - Не торопись, - спокойно произнес Свермир, поблагодарив Альвина жестом. - Когда ее стрела спасет твою никчемную шкуру, сотрешь язык расточать благодарности, шакал.
  Не дождавшись ответной реплики, 'вожак' отбросил косу за спину и зашагал вдоль по вытоптанной тропинке. Альвин и Ниваль смерили бунтаря презрительными взглядами и двинулись следом. На скулах Валрика заходили желваки. Он изо всех сил пытался сдержать рвущуюся с языка дерзость. Он был так увлечен тем, что проклинал мысленно Свермира на чем свет стоит, что не сразу заметил, что я за ним наблюдаю.
  - Чего уставилась? - рявкнул он.
  Я не ответила и пошла вслед за Свермиром.
  - Подстилка... - бросил он мне вслед.
  Я замедлила шаг, но не остановилась. Валрик хотел всего лишь сорвать злость на мне. Глупо было поддаваться на провокации, тем более на глазах у вожака. У меня будет время побеседовать с ним потом. И переубедить. По-своему.
  Мы просидели полдня в засаде, изголодались и извелись от безделья. Валрик с близнецами играл в кости. Северяне вспыльчивы, но отходчивы. Они могли затеять драку из-за одного неосторожного слова, а через некоторое время, глядишь, чуть ли не обнимаются, будто ничего и не было. Только синяки, да кровь на губах свидетельствовали о том, что произошло.
  Свермир занял наблюдательную позицию. Скрестив руки на груди, он застыл на несколько часов каменным изваянием. Я наблюдала за ним, и не заметила, чтобы дрогнул хоть один мускул. Разглядывая широкую спину, закрытую кожаным доспехом, я погрузилась в размышления. Не знай я того, что он сделал - со мной, с Грото, с Гордвином - я бы, пожалуй, восхищалась им.
  Из своры никогда не выйдет достойного войска, способного противостоять хотя бы силам сравнительно небольшой Вирры. В общине нет воинов, одни бродяги, едва ли имеющие представление о настоящем бое. Они привыкли нападать исподтишка, хитрить, изворачиваться и подло бить в спину. Они не знают, каково это - сражаться лицом к лицу. Так зачем они Свермиру? Я не сомневалась, с его навыками, силой, умом и упрямством он не пропадет. Он мог уйти в любой момент. Никто во всей Иниармарии не смог бы остановить его или заставить вернуться. У него могла бы быть другая жизнь.
  Но он не уходил. Быть может, свора для него что-то да значила?
  - Эй ты! - крикнул Валрик, и учитывая, все, кроме нас со Свермиром сидели рядом с ним, а к главарю он не посмел бы так обратиться, он окликнул меня.
  Я повернулась, стараясь не выдавать раздражения. Все в общине знали мое имя. Но звали не иначе как 'эй ты!'. Даже обращение Миры не прижилось. Меня упорно не хотели называть по имени.
  - Умеешь играть в ритту?
  Ритта - это игра виррских трущоб. Игроки по очереди бросали кости, а потом проигравший отдавал какую-то свою вещь победителю. Жестокая игра. Валрик как-то рассказывал, что однажды ушел домой в одних трусах. Было бы смешно, если бы почти сразу после этого родители не продали его. Обменяли ребенка на несколько золотых монет, которые, должно быть, очень быстро потратили, но так и остались в грязи и нищете.
  Ритта - это воспоминание из прошлого Валрика. Ума не приложу, зачем он раз от раза будит его в памяти.
  - Умею, - ответила я.
  - Иди сюда, - махнул рукой Валрик.
  Я посмотрела на Свермира, но тот так и стоял, недвижимый, словно статуя. Поднялась и подошла к Валрику. Близнецы неохотно подвинулись, уступая мне место. Они были одними из немногих, кто не выражал неприязнь в открытую. Но и радушных объятий от них не приходилось ждать.
  Мы играли до заката. Валрик, конечно, выиграл и потребовал мою подвеску. Дешевая побрякушка, которую подарила Джуффери, когда я вернулась в общину. Она мне не нравилась, но я почему-то носила ее, не снимая. Наверное, подвеска была скорее символом, чем украшением. Оправленный в медь большой плоский зеленый камень, названия которого я не знала.
  Я расстегнула цепочку и отдала подвеску победителю. С самодовольной ухмылкой Валрик спрятал ее в карман. Он хотел отпустить какую-то колкость в мой адрес, но не успел. Свермир внезапно ожил и подал условный знак: впереди неторопливо ехала повозка, запряженная двумя ухоженными лошадьми.
  - По нашу душу, - потер руки Валрик.
  Сердце застучало у меня в ушах.
  Девочка-наживка прижалась к моим ногам. Ей, без всякого сомнения, было страшно. Холодные пальцы стиснули мои внутренности: я не могла ей помочь, не могла защитить от того, что неминуемо произойдет.
  Когда горе-путешественники, на свою беду выбравшие именно ту дорогу, на которой мы их поджидали, подъехали ближе, ухмылка Валрика стала еще шире. Все потому что к нам приближалась вальту - большая карета для долгих путешествий, которой почти не пользовались в Вафали-рейн из-за дороговизны, громоздкости и зачастую несуразного вида. Ежели кто из представителей знати приобретал вальту, его публично осмеивали. Йефиальская элита предпочитала изящные михди. Причем, и для того, чтобы покрасоваться во время торжественных шествий, и для путешествий. Для последних михди совсем не были приспособлены, но что такое удобство и надежность, когда речь идет о моде? К счастью для представителей высшего света, города Вафали-рейн соединяли вполне сносные дороги. Совет Девяти, правящий страной, не поскупился: большая часть из них представляла собой козьи тропы, но между столицей и вторым крупным городом, Лифентаном,, дорогу вымостили. Мало того, она охранялась. Большего богачам и не нужно было. Зато в лесу или на проселочной дороге у них не вышло бы увеселительной прогулки.
  - Повезло, так повезло, - присвистнули близнецы одновременно.
  - Там охрана, - заметила я.
  - Сколько? - спросил Альвин, проверяя арбалет.
  - Четверо, - мой голос дрогнул. - Слишком много.
  - Ерунда, - отмахнулся Валрик.
  Девочку силой оторвали от моих ног и вытолкнули на дорогу. Мне никогда не забыть ее взгляд. Она готова была разрыдаться. В глазах читалась мольба. Я отвернулась, чтобы не смотреть и засела в придорожных зарослях. Дурманящий аромат травы щекотал ноздри. Прямо предо мной по травинке проползла божья коровка и, несмело расправив крылья, полетела. Вот бы и мне улететь вместе с ней...
  - Это еще что? - протянул возница, шепелявя. - Ребенок?.. Девочка, ты чья?..
  - Дя-а-аденька... Подай на хлеб! - проблеяла наживка.
  - Что?.. - нахмурился возница. - А ну уйди с дороги!
  - Д-дя-а-аденька... - не сдавалась девочка, твердя заученный текст. - Мы голодаем! Я три дня маковой росинки во рту не держала...
  - Да кинь ты ей пару медяков! - крикнули из вальту. - Некогда рассусоливать...
  Возница полез в сумку, что висела у него на плече, взял горсть монет, потом как-то странно посмотрел на девочку, улыбнулся, обнажая полный рот черных гнилых зубов, и спрыгнул с повозки. Подойдя к девочке, он швырнул монеты на землю и расплылся в улыбке.
  - Собирай.
  Девочка испуганно посмотрела на него, огляделась по сторонам и послушно стала выковыривать монеты из пыли. Возница облизнулся. И в этот момент Свермир подал знак...
  Я мысленно поблагодарила его и выстрелила. Стрела угодила вознице в ногу. Жаль. Я целилась чуть выше. Вскрикнув, возница упал. Бросив медяки, девочка с визгом побежала прочь, пригнувшись, и нырнула в травы. Короткий бой - и двое охранников лежат на земле рядом с возницей.
  Еще двое охранников сбежали, бросив повозку с тем, кто находился внутри вальту. Мы окружили повозку, игнорируя вопли раненых. Я до предела натянула тетиву. Послышался удар, дверца распахнулась и из вальту вывалился маленького роста мужчина. Короткие ноги и руки и непропорционально большое тело делали его похожим на жука. Зачесанные на одну сторону редкие волосы, жидкая светлая бородка. Крайне неприятный тип.
  - Стража-то разбежалась, - хмыкнул Валрик. - Платил небось гроши?
  - А тебе чего? - огрызнулся карлик. - Ты что, тоже деньги клянчишь? Пошел прочь, я сегодня больше не подаю, щенок. Мелочь закончилась...
  Валрик побагровел. Дрожащими пальцами он стиснул рукоять кинжала. Я стояла рядом и схватила его за руку прежде, чем он успел сделать глупость. Не стоит проливать кровь, если можно обойтись без этого. Пока есть шанс решить вопрос миром, пусть лезвие находится в ножнах. Валрик оттолкнул меня, сверля взглядом толстяка.
  - Следи за языком, остряк, - хрипло проговорил он. - Не то лишишься его. И быстро.
  Толстяк усмехнулся. И тут я заметила, что глядит он вовсе не на Валрика, а поверх его плеча. И на самом деле смелость его показная, и он всего лишь тянет время. Я повернулась - и как раз вовремя. Один из сбежавших охранников, прячась за деревом, целился из лука в Валрика. Я выхватила стрелу и натянула тетиву, но было поздно. Разбойник ойкнул и схватился за бок. В этот момент я выстрелила...
  Стрела угодила точно в глаз. Я приготовила следующую. Кто знает, может и второй сбежавший был где-то поблизости.
  Тут уж Альвин и Ниваль решили, что церемониться с толстопузом больше не стоит и скрутили его. Карманы чистили тоже они. Мне не хотелось в этом участвовать. Валрик поднялся, как ни в чем не бывало. Я осмотрела его. Ни следа крови. Как же так? Удивленный не меньше меня, разбойник достал из кармана подвеску, которую выиграл у меня в ритту. Зеленый камень треснул, но сохранил Валрику жизнь. Стрела - вот чудо! - попала именно в него. Кто бы мог подумать. Разбойник вдруг нерешительно улыбнулся и протянул мне руку. Помедлив, еще не веря в происходящее, я пожала ее и тут же была заключена в объятия.
  - Видимо, язык я все же сотру, расточая благодарности, - усмехнулся парень.
  Освободившись, я отвернулась, торопясь скрыть румянец, и огляделась в поисках девочки, а наткнулась на Свермира, стоявшего поодаль. Он не улыбался, но вид у него был довольный. Я разозлилась. Напрочь забыв о девочке, я направилась к главарю. Чего он уставился? Цирк ему здесь что ли?
  - Ты же видел лучника! Почему ты ничего не сделал?! - накинулась я на него. - Он мог убить Валрика!
  Свермир взглянул на меня сверху вниз и скрестил руки на груди.
  - Но не убил.
  - А если бы я не заметила его?
  - Ты же его заметила.
  - А если бы нет?
  - Но ведь ты заметила.
  Боги, дайте мне терпения. Каждый раз одно и то же. У меня не нашлось больше сил спорить.
  
  
***
  
  С тех пор мы с Валриком стали друзьями. Настоящими. Без глупых светских ужимок и заискиваний, принятых в высшем обществе. Мы бы умерли друг за друга, если бы потребовалось. Подружились мы, разумеется, не сразу. Но то, что я спасла жизнь разбойнику, стало первым шагом к сближению. С этого началось мое новое знакомство со сворой. Жизнь все же не только награждает подзатыльниками. Время от времени, когда боль отступает, она щедро одаривает за стойкость и терпение. Меня она наградила сполна. Мне в тот момент жизненно важны были друзья, и я заслужила расположение не последнего человека в своре. Только тогда слухи о нас со Свермиром, наконец, совсем утихли.
  Потом был Лиро, музыкант. Худой, болезненный и нелюдимый, он проникся ко мне доверием, когда узнал о моей первой охоте. Он не любил говорить о себе, зато именно от него можно было узнать все новости своры.
  И, конечно, тетушка Джуффери. Она - вторая после Свермира и помогала ему поддерживать порядок в общине. Говорят, она с детства работала подмастерьем у старухи, когда-то вернувшей меня к жизни. Она выходила Свермира, смертельно раненого, давным-давно. Ему тогда было столько же лет, сколько мне, когда я попала к разбойникам в первый раз. Случилось ли это до или после того, как появилась свора, никто не говорит, даже Джуффери. А спросить Свермира я не решалась.
  В своре никогда не было скучно. После первой были и другие охоты. Свермир не участвовал в них, лишь наблюдал. Порой мне казалось, что он присматривает за мной. Или, быть может, мне в глубине души хотелось этого?
  Редко, пару раз за год в общину приходили новые люди. И, что меня немало удивляло, часто они делали это добровольно. Тогда-то я и узнала, что у своры есть старая традиция и любимая игра - запутать новичка. Скрыть, кто есть кто. Особенно, если в свору попадала женщина. Особенно если по принуждению. Почему-то женщинам проще довериться мужчине, а не представительнице своего пола. Как и мне в свое время. Они доверяли. Открывались. И их постепенно изменяли, ломали, рвали и вновь сшивали, превращая в типичного члена своры. Наблюдать за этим было горько. Прежде всего потому что я, как никто другой, знала, каково это - изменить себя до неузнаваемости. Не снаружи, но внутри.
  Но всякий раз я убеждала себя: что бы ни делалось, все к лучшему. Вот только я не могла применить это утверждение к себе самой...
  
  
  
Глава 2
  
Лесное чудище
  
Не спрашивайте того, кто просит у вас приюта, как его зовут. В приюте особенно нуждается тот, кого имя стесняет.
  
Виктор Гюго. Отверженные
  
  Утро выдалось на редкость приятное. С тех пор как я стала жить в своре, я редко просыпалась в хорошем настроении. Но в тот день, еще до рассвета, Свермир уехал, сославшись на дела в ближайшем к лагерю городе Светоугле. Это означало, что я не увижу его в ближайшие несколько дней и можно вздохнуть полной грудью. Я даже не терзалась вопросом, что ему понадобилось в милом скромном городке, больше похожем на деревню. Если кто и знал это, так только Джуффери. Но она бы его тайну не выдала даже под страхом смертной казни. В этом она вся. Какой бы злобной ее ни считали, сколько пакостей бы она ни сделала, она была верна Свермиру. И эта беззаветная преданность заставляла невольно восхищаться ею. Я подобным похвастаться не могла.
  Решив сделать утро еще приятнее, я покинула лагерь и отправилась погулять, сославшись на то, что пришло время поохотиться. Мясо в своре видели нечасто, поэтому, услышав, что я собираюсь на охоту, члены общины и не думали мне препятствовать. За четыре года все привыкли, что я уже не пыталась сбежать. Мне не требовалось сопровождение. Мне доверяли. Я могла насладиться редкими мгновениями уединения. Только я, лук и густой лиственный лес с чарующим названием Лунгур - одно из самых таинственных мест в Деньше. Говорят, там водятся самые страшные деньшовские чудища. Пару месяцев назад мы переехали на юг Деньши. До Зеленого моря еще идти и идти, но в этой части страны было значительно теплее. Первые две зимы в общине дались тяжело. Не только мне, нам всем. На севере Деньши есть выражение: 'Пережить зиму - все равно что уцелеть в трех войнах'. Зимы на севере были холодные, снежные. Нам не хватало еды. Хуже - мы голодали. Дороги заметало так, что нельзя было ни пройти, ни проехать. Изредка Свермир выбирался в города, чтобы распродать награбленное, выручить денег и купить втридорога хлеба, которого не хватало даже местным жителям. Зато амбары знати были полны до краев.
  В первую зиму мы потеряли троих. После чего переезжали четыре раза за год. Куда угодно, только не на юг. Свермир упорно не хотел перебираться туда. Его не убеждали ни мольбы, ни угрозы.
  Во вторую умерли еще двое. А по весне лихорадка унесла жизнь девочки-наживки с пшеничными кудряшками и небесными глазами. Я оплакивала ее, как родную. Только тогда Джуффери удалось уговорить главу общины перебраться в места, где зимы не такие суровые. Он согласился неохотно. Казалось, соседство с дикими Южными Землями пугало его настолько, что он готов был год за годом жертвовать чужими жизнями. А я-то думала, этот человек совсем не ведает страха.
  И вот теперь мы почти у границы. Пара дней пути на запад - море. На юг - дикие всадники, враждующие друг с другом. А далеко на востоке - Вафали-рейн. Страна, которую мне больно вспоминать.
  Лунгур встретил меня ароматом первых распустившихся цветов, травы и непередаваемой свежести раннего утра. Весна в Деньше была так же прекрасна, как и все остальные времена года. Я переживала их одно за другим и не переставала удивляться тому, как может меняться природа вокруг. Я шла, насвистывая на ходу придуманную мелодию. Охотиться уже не хотелось. В такое утро было бы кощунством отнимать чью-то жизнь.
  - П-простите... - раздалось откуда-то сверху.
  Заученным движением я выхватила стрелу, наложила на тетиву и только потом подняла взгляд вверх. У самой верхушки могучего дуба, подвешенный за ноги, болтался мужчина. Я невольно опустила лук. Плечи затряслись от с трудом сдерживаемого смеха. Он напоминал муху, запутавшуюся в паутине. Понятия не имею, кто мог подвесить беднягу, но судя по всему, Дафина была нынче в добром расположении духа: ему почти удалось выбраться. Но, в конце концов, он запутался и повис вверх ногами.
  - Очень любезно с вашей стороны, - сказал незнакомец. - Но может, все же вы поможете мне освободиться?..
  Гляди какой вежливый. Из благородных - без сомнения. Должно быть, и я была такой. И выглядела так же глупо.
  Я натянула тетиву. Мужчина испуганно распахнул глаза и нелепо задергался в своей паутине.
  - Стойте, стойте! - замахал он руками.
  - Ты кто такой? - спросила я, держа его на прицеле.
  - Я пришел с миром, уверяю! Я не причиню вам зла...
  Разве это ответ на мой вопрос? Забыл с перепугу свое имя, бедняга?
  - Пока из нас двоих причинить зло могу только я. Как ты сюда попал? Кто сделал это с тобой?
  - Да, вы правы, стоит объясниться... Это все мой друг...
  - Друзья так не поступают.
  - Именно. Совершенно согласен. Поэтому он - бывший друг.
  Я поджала губы, разглядывая незнакомца. Право, встретить благородного выскочку в чаще леса - это могло случиться только со мной. А как чудесно начиналось утро...
  Делать нечего, пришлось лезть на дерево. Не оставлять же дворянина болтаться на дереве в самом неподобающем виде.
  Перебираясь с ветки на ветку, подтягиваясь и упираясь ногами в ствол, я добралась до верхушки. Бедняга покраснел от того, что кровь прилила к лицу, но все же выгнулся, пытаясь меня рассмотреть.
  - Какая вы красивая... - протянул вдруг незнакомец.
  Я удивленно взглянула на него, фыркнула, покрутила пальцем у виска и достала кинжал.
  - Погодите, погодите! - спохватился мужчина. - Не делайте этого!
  Я нахмурилась.
  - Почему?
  - Я же упаду!
  Чудеса дедукции!
  - Неужели? Ах да, действительно... Что ж, тогда виси здесь и дальше.
  - Нет! Пожалуйста, милая леди...
  - Тогда закрой рот. И приготовься. Будет больно.
  Я не лукавила. Шутка ли - свалиться с эдакой высоты?
  Падая, мужчина цеплялся за ветки, но мужественно молчал. Но когда он, наконец, упал, что-то отчетливо хрустнуло, и он взвыл от боли. Через некоторое время спрыгнула с нижней ветки на землю рядом с незнакомцем.
  - Моя рука... - простонал он.
  Я осмотрела его. Дело плохо. Я не лекарь, у меня не было навыков лечения.
  Все, что я могла - приложить к ране подорожник. Да только вряд ли эта нехитрая травка поможет срастить сломанную кость. Нужно было вести раненого в лагерь. Но что скажут в общине, когда я приведу его? А может, не так уж он и похож на благородного?
  Ох, да не морщись ты и не крутись, дай рассмотреть лицо!
  Высокие скулы, мужественный подбородок, короткая стрижка, какую носили только военные. Дорожная одежда хорошего качества. Сапоги, ремень... постойте-ка. Ремень! Мне был знаком символ на бляхе. Полумесяц и стрелы. Не может быть! Член Гильдии Семи Рук собственной персоной?
  Я медленно встала. Подобрала с земли палку. Я оглушу его, свяжу и вернусь в лагерь за помощью. Свермиру будет небезынтересно узнать, что по лесу неподалеку от места, которое община называла теперь домом, ошивается член тайного общества.
  Но когда я уже готова была нанести удар, семиручник обернулся и, увидев, что я собираюсь сделать, заслонил лицо руками. На его запястье с внутренней стороны был вытатуирован скарабей с девятью лапками. Так помечали элитную стражу Йефиалии.
  Не было никакого сомнения: этот человек пришел из Вафали-рейн.
  Палка выпала из рук. Задери тебя демон, почему ты пришел именно сейчас?..
  Воспоминания из прошлого хлынули волной и затопили, лишая возможности разумно мыслить. Всплыли в памяти лица и голоса тех, кого я когда-то знала и считала семьей. Но эти воспоминания не пробудили былых надежд. Не заставили вновь поверить в то, что я смогу сбросить, как оковы, тяготившую связь со сворой. Перспектива возвращения испугала меня.
  Слишком поздно что-то менять. Теперь я привязана к своре. Они - моя семья. Мы выживали вместе четыре долгих года, они стали мне роднее моего кровного отца, ближе наставниц, пытавшихся сделать из меня полноценного члена общества.
  Кем я буду, если брошу их сейчас?
  Я отступила на шаг и сквозь зубы выдавила:
  - Вы рейнец...
  Мужчина нерешительно опустил руки.
  - Откуда вы знаете? - удивился он.
  - Эй, Вилька! - послышалось сзади прежде, когда я уже раскрыла рот. - Что у тебя там?
  
  В дюжине шагов от меня стоял Валрик, подозрительно сощурившись. Я загородила собой рейнца и молила всех богов, чтобы хоть на некоторое время друг стал слаб глазами. Если он увидит чужака, да еще и освобожденного, ой, что будет...
  - С кем ты разговариваешь? - спросил Валрик.
  - Ни с кем, - ответила я чересчур быстро.
  Друг не поверил. Не спуская с меня цепкого взгляда, он медленно подошел и заглянул мне за спину. Едва дыша, я зажмурилась. Сейчас на мою голову посыплются упреки в потере бдительности и мягкосердечии. В своре было принято помогать только своим. Чужака, если только он не становился одним из нас, бросали на произвол судьбы. А если Свермиру казалось, что они представляли опасность для своры и могли по возвращении рассказать кому-то о том, что видели нас, он приказывал отвести человека подальше в лес и... больше мы его никогда не видели.
  В ожидании я перестала дышать и... ничего не случилось. Валрик фыркнул, повернулся ко мне спиной и пошел прочь.
  - У сына Радины жар, - бросил он, остановившись и полуобернувшись. - Третий день ничего не ест, бедолага. Ему нужен мясной бульон, не то помрет от голода раньше, чем его пожрет хворь.
  Я слушала в вполуха, не понимая, почему Валрик сделал вид, что ничего не увидел. И только когда я обернулась, все стало яснее ясного. За моей спиной никого не было. Каким-то чудом рейнцу удалось отползти и спрятаться. Воистину, его хранит Дафина. В это непросто было поверить, учитывая, в каком положении я его нашла.
  - Вилька! - окликнул Валрик. - Ты слышишь? Ты поймала что-нибудь?
  - Кто? Я?
  - Да, ты. Лиро сказал, ты на охоту ушла. Да что с тобой такое?
  Мне никак не удавалось справиться с собой. Руки тряслись, мысли путались. Нечасто незванное прошлое так нагло приходит и заглядывает в глаза. Как тут не растеряться?
  - Все хорошо, - пробормотала я. - Нет, я ничего не поймала. Все из рук валится. Сегодня, похоже, не мой день...
  Валрик скривился.
  - А я говорил Свермиру с самого начала, что толку от тебя не будет. Пошли. Авось вместе что-нибудь да раздобудем.
  Оглядевшись и так и не найдя следов незнакомца, я поспешила за другом. Меня не покидала надежда, что рейнцу удастся выбраться из леса живым. В конце концов, так будет лучше для всех. Через несколько недель мы снова уедем. Если он станет искать нас, то найдет лишь примятую траву.
  Ни к чему бередить старые раны. Они еще ноют, но время почти залечило их. Я не хочу начинать все с начала. Не хочу расцарапывать, пока вновь не закровоточило. Пусть уходит.
  
  
***
  
  Свист летящей стрелы разрезал тишину и спокойствие дремлющего леса. Валрик ухмыльнулся, в три прыжка преодолел расстояние до цели и поднял за уши мертвого зайца.
  - Будет сыну травницы и бульон, и шапка на зиму, - одобрительно кивнул он. - А ты можешь, Вилька, если захочешь. Может, ты не так уж и безнадежна, а?
  Я сдержанно улыбнулась в ответ на скупую неумелую похвалу. Из головы все не шла встреча с рейнцем. В памяти отпечатались мельчайшие детали, вплоть до морщин на его лбу. Как же его занесло так далеко от дома?
  Волшебная Деньша за годы жизни научила меня верить в чудеса. То и дело своре будто помогал кто-то свыше. Радина, наша травница, имевшая, похоже, довольно тесную связь с духами, говорила, это сама земля помогает нам. Мне верилось в это с трудом. Как можно помогать тем, кто вершит зло? Мы грабим караваны в попытке накопить денег и зерна на зиму. Мы не обворовываем таких, как мы сами, отдавая предпочтение нечистым на руку толстосумам, но разве нас это оправдывает? Порой ради куска хлеба приходится отнимать последнюю рубашку у возницы.
  И вот что я заметила: за каждую сохраненную мною жизнь, за каждого отвоеванного у Свермира нетронутого торговца Деньша одаривала сполна. То зайцев настреляю, так что можно накормить всю общину, то беспринципный богач попадется, которого и обчистить незазорно, потому как и его-то деньги у простого люда наворованы. Во втором случае и община сыта, и совесть крепко спит. Всем хорошо.
  Так может, и сейчас гостеприимная земля подбрасывала очередной подарок, а я его проворонила? Впрочем, можно ли считать даром благородного рейнца? Он, скорее, сор в глазу. Неприятностей куда больше, нежели пользы.
  - Идем, - сказал Валрик, возвращая меня к реаьности. - Радина ждет. Еще парочку подстрелим, и назад.
  Обратно мы шли молча. Валрик то и дело беспокойно поглядывал на меня. Я делала вид, что не замечаю, и гнала прочь мысли о прошлом. Оно не имеет права вот так просто вторгаться в мою жизнь. Я не позволю.
  Сын Радины был совсем плох. Мальчонке годков пять от роду и совсем недавно мы брали его с собой на "охоту". Свермир в тот раз, кажется, встал не с той ноги и велел порешить возницу и охрану, когда тем вздумалось оказать сопротивление. В живых осталась только маленькая девочка и ее отец. Мужчину связали и бросили на дороге, а девчонка... ее даже у главаря рука не поднялась тронуть. Теперь она жила в общине, глядела на всех испуганной ланью и жалась к Радине. А сын травницы расплачивался за всех нас. Деньша может не только даровать. Она также скора на расправу. Во всем должно быть равновесие. Если ты украл - теряешь что-то, если убил - кого-то. Но нет ни капли справедливости в том, чтобы страдал невинный ребенок, которого вынудили помогать взрослым в их гнусных делах.
  Я не отходила от травницы до вечера. Разделывала зайцев, варила мясную похлебку, остужала бульон и поила ребенка, в то время, как Радина помогала другим. У травницы руки были золотые, и сердце доброе. Она не могла отказать страждущим. А от нуждающиеся в ее помощи не было отбоя всегда. В общине находилась еще пара больных, и кроме доброй Радины о них некому позаботиться. Что уж говорить о стариках, которые неизменно становились обузой, когда теряли возможность самостоятельно ходить. Не раз община почти единогласно высказывалась за то, чтобы выгнать их. Но я напоминала, что никто не вечен, и однажды злобные крикуны сами могут остаться одни посреди чистого поля и скорбным взглядом провожать уходящую свору. Для них почему-то это было открытием. Должно быть, крикуны думали, что будут жить вечно и молодеть с каждым годом.
  И чем больше было подобного, тем менее привлекательной для меня становилась и без того непростая жизнь в общине. И все же я не хотела уходить. Что будет со всеми этими стариками и детьми-наживками, если я уйду? В помощи им я находила успокоение и смысл новой жизни.Тогда, в мои двадцать, мне казалось, все зависит только от меня. Я думала, что смогу спасти всех, стоить лишь попытаться. Стоит отказаться от себя, принести в жертву собственную жизнь, и будет всем счастье.
  В этом возрасте женщина еще может позволить себе быть наивной...
  
  
  
Глава 3
  
Призраки
  
  
Сознание не терпит пустоты, а потому склонно населять её призраками.
  
Дэвид Митчелл. Облачный атлас
  
  Следующий день после того, как я встретила в лесу рейнца, был днем возвращения Свермира.из деньшовского города Светоугля. Гадкий день, который хотелось любыми способами отсрочить. И все же он неминуемо наступил. И не было в нем ни упоительной свежести леса, ни ощущения крыльев за спиной, и солнце, казалось, светило не так ярко, как накануне.
  Сын травницы, к счастью, после наших стараний пошел на поправку. В жизни своры было и так мало радостей, и этому событию стоило уделить внимание. По такому случаю тетушка Джуффери напекла вкусных пшеничных лепешек, которые детвора под ее недовольные крики растащила еще до обеда. Валрику чудом удалось урвать мне парочку. Таких лепешек я отродясь не ела. Еще одна маленькая радость, и день уже не казался таким уж мрачным.
  Позже меня поглотили повседневные заботы, коих было в избытке. К вечеру у меня ломило спину и отнимались руки. Едва стемнело, я, никому ничего не говоря, ушла из общины в чащу леса Лунгур, чтобы не оказаться свидетелем возвращение главаря. Валрик напросился пойти со мной. Я была не против его компании. Оставаться одной мне в тот момент было опасно. Невозможно предугадать, кто еще мог шастать по лесу, а я все витала в облаках, вспоминая незваного гостя. Мне просто необходимо было отвлечься. Мы взяли перепелов, которых наловили еще на рассвете, развели костер, расстелили плащи и, устроившись на них, стали жарить мясо на огне.
  Тишина, сверчки, стрекочущие в траве, соловей, заводящий ночную серенаду в чаще леса... Лучше и придумать нельзя. Возвращаться до утра мы не собирались. Наверняка Свермир с дороги устанет, предпочтет спать, а потому нас нескоро хватятся. Во всяком случае, мне очень хотелось верить в то, что Деньша и ее духи будут этой ночью щедры на чудеса.
  Я подтянула колени к груди и обхватила ноги, наблюдая, как разбрасывает искры костер.
  - Тебя что-то гложет, - сказал Валрик, вглядываясь в мое лицо.
  Я бегло глянула на него и выдавила улыбку.
  - Просто устала. В последнее время один день хуже другого...
  - Нет, - сказал друг, и мне почему-то стало не по себе. - Ты сейчас похожа на меня.
  - Что? Чем же? - усмехнулась я. - По-моему, я гораздо привлекательнее.
  Валрик хмыкнул и по-дружески хлопнул меня по плечу. Он потянулся и достал из мешка бутылку из темного стекла. Сколько я помню Валрика, у него всегда была выпивка. В такой вечер он не мог не утащить из общих запасов бутылочку-другую.
  - Деньшовский яблочный сидр, - сказал разбойник с чувством, помахав бутылкой. - Такого больше нигде не сыщешь. Будешь?
  Я отрицательно покачала головой. Валрик не стал настаивать, понимая что так ему больше достанется. Пожал плечами, откупорил бутылку и надолго приложился к горлу. Мы помолчали, наслаждаясь моментом.
  
  
Разговор с Валриком писался под это: DA 2 Main Theme"
  
  - Скажи, Вилька, ты вспоминаешь свою прежнюю жизнь? - спросил вдруг Валрик.
  Прикусив губу, я взглянула на звездное небо. Мне не нравилась эта тема, но сейчас друг совершенно точно угадал, сам того не подозревая, что меня гложет.
  - Раньше вспоминала часто. Сейчас - почти нет. Зачем? Что было, то было. Этого не вернуть...
  - А я вспоминаю постоянно. Я сбежал от хозяина, когда мне было четырнадцать, - сказал разбойник, вытерев губы. - Я заколол его ножом для чистки фруктов. Вогнал по самую рукоять прямо в пах.
  Вздрогнув, я обняла себя за плечи. Истории прошлого Валрика неизменно наводили на меня ужас, но по необъяснимым причинам захватывали с первых слов. В самих историях не было ничего особенного, всего лишь кусочки сломанной жизни, но неожиданное начало и бесстрастный тон заставляли кровь стыть в жилах. Тем не менее, останавливать его не хотелось.
  - Думаешь, такое забывается? - горько спросил Валрик. - Не-е-ет... Но знаешь, что самое паршивое? Мне не стало легче. Ничуть.
  Я молчала. Сказать было нечего, да и не нужно. Ему просто хотелось выговориться. Снова. А я как раз готова была послушать и отвлечься от собственных мыслей.
  Валрик отхлебнул еще.
  - Ты родилась в богатой семье. Тебе не понять, каково это, когда те, кто тебя породил, готовы на все ради денег. Думаешь, пара медяков принесла этим людям счастье?.. Они пропили все до последней монеты. В тот же день.
  Я посмотрела на друга с жалостью. Не все раны затягиваются с течением времени. Прошло уже столько лет, а его боль все не утихала. Наоборот, он плодилась в нем и разрасталась, подобно сорняку, обращаясь злобой и ненавистью ко всему миру. Такому саду требовался умелый садовник, да только Валрик никого не впускал в него.
  - Ты когда-нибудь видел их? Ну... своих родителей... - спросила я.
  - Не называй их так! - выплюнул с омезением Валрик. - Они и слова-то такого не знали... И никогда - слышишь? - никогда не были его достойны!
  Помолчав, я все же повторила вопрос. Губы разбойника искривила горькая усмешка.
  - Видел. Не раз. Хозяин брал меня с собой частенько. Я видел мать. Она побиралась на рынке. А как-то раз украла пару яблок. Прямо у всех на глазах. Представляешь? Какие-то жалкие яблоки... Конечно, ее поймали. С тех пор она пропала...
  - Вы говорили?
  - Говорили? Да брось, Вилька, эта женщина меня даже не узнала! Ни разу, понимаешь?
  - Разве такое может быть?
  - Вилька, она вряд ли в зеркало-то себя узнавала после стольких лет беспробудного пьянства.
  Мне было невдомек, каково это. Я-то свою мать-служанку знала в основном по рассказам отца. Она представлялась мне светлым добрым существом, кто бы что о ней ни говорил.
  - Ты не представляешь, на что был способен этот... этот... - Валрик не нашел подходящего слова и сплюнул. - Я не знаю, кого ненавижу больше - его или тех, кто меня продал...
  Я поморщилась. Не хотелось даже представлять, что пережил сидевший рядом в общем-то неплохой парень. Нет, его не назовешь высшим созданием. Ему никогда не попасть в лучший из миров из-за того, что он уже успел натворить... Но кто знает, сложись его жизнь иначе, наверняка он не стал бы таким. Его душа не настолько черна, как свермирова, это уж точно.
  - Каждый раз, когда на тракте появляется повозка с гербом Вирры, лицо этого мерзавца встает у меня перед глазами. Каждый треклятый раз, Вилька. Вот ты говоришь, их нельзя убивать, да? А я не их, Вилька. Не их...
  - А кого? - тихо спросила я, уже зная ответ.
  - Призраков. Я убиваю призраков...
  Я протянула руку и взяла у него бутылку с сидром. Внутри стало вдруг так холодно, что у меня застучали зубы и немедленно захотелось согреться. Призраки из прошлого. Кого из нас они не преследуют?
  Теперь, спустя годы, я понимала: никто из тех, кто попал когда-то в свору, не выбирал такую жизнь. Никто не выбирал свору. Это свора выбрала нас. Не за то, кем мы родились, а за то, кем стали. Призраки прошлого напоминают нам о той жизни, какую мы могли бы иметь. Они лишь причиняли боль.
  - Только здесь я свободен, - сказал Валрик. - И ты свободна. Только здесь.
  - Вилька! Эй, Вилька!
  Я вздрогнула и, поперхнувшись, закашлялась.
  - Это Лиро, - хмуро произнес Валрик. - Треклятому музыкантишке опять скучно одному? Никто не хочет слушать его без тебя, Вилька.
  - Вилька, я тебя вижу! - крикнул Лиро, махая руками.
  - Что хотел? - спросила я неприветливо.
  - Свермир вернулся! - ответил музыкант, ничуть не обидевшись на мой тон. - Велел позвать тебя.
  Я напряглась. Демоны бы его побрали. Что на этот раз понадобилось несносному человеку?
  - Надо идти, - сказал Валрик. - Ты же знаешь, да? Он каждое дерево в лесу вверх корнями перевернет, чтобы тебя найти.
  - Кто бы мне ответил, почему он это делает, - буркнула я.
  - Это любовь, Вилька, - хмыкнул друг. - Не иначе.
  Я взглянула на него непонимающе. Шутит что ли? И правда, Валрик едва сдерживался, чтобы не расхохотаться. Я от души наградила его подзатыльником.
  - Вилька! - снова позвал Лиро, начинавший терять терпение. - Свермир велел без тебя не возвращаться! Поторопись, а? Тут холод собачий!
  Скрежетнув зубами, я отпила из бутылки и сунула ее в руки Валрику. Поднялась на ноги, отряхнулась и поспешила к поджидавшему меня Лиро.
  - Он нынче в завидном расположении духа, - поведал музыкант. - Я даже удивлен.
  И я. Если главарь в хорошем настроении, он точно кого-нибудь убьет. Боги, пусть это буду не я...
  
  
***
  
  В лагере было тихо. После долгой дороги главарю требовался отдых, потому этим вечером не звучала музыка, не рассказывали историй у костра, не травили байки. Все разбрелись по углам, а детей уложили спать пораньше.
  Я шла, как на казнь, каждое мгновение думая о том, как избежать встречи. Но бежать было поздно. Вот он, шатер, принадлежащий главе общины. Каждый раз я входила туда, как в первый.
  У входа стояла загадочно улыбавшаяся Джуффери. Это насторожило меня еще больше. Она остановила меня, тщательно осмотрела со всех сторон, поправила волосы, погладила по плечу. Вздохнула, глядя на меня со слезами умиления. Тут уж я совсем перепугалась. Но в ответ на все мои вопросы тетушка Джуффери только качала головой, а потом и вовсе силком втолкнула меня в шатер.
  Человек-гора стоял ко мне спиной. Я кашлянула. Он медленно повернулся и смерил меня долгим взглядом, будто проверяя, что изменилось за время его отсутствия.
  - У меня для тебя кое-что есть, - сказал, наконец, Свермир вместо приветствия. - Подарок.
  Моему удивлению не было предела. Подарок? Мне?
  Свермир взял с лежанки, на которой спал, подозрительный сверток. Я смотрела на разбойника с опаской и подходить не решалась. До последнего я была уверена, что он шутит.
  - Бери, - подбодрил Свермир.
  Я протянула руку.
  - Открывай. И не отворачивайся. Я хочу видеть твое лицо.
  Вздернув брови, я стала осторожно разворачивать сверток, то и дело предусмотрительно отдергивая руку: вдруг содержимое зашевелится или вовсе укусит? Свермир никогда не дарил мне подарков. Ни разу за четыре года. Лишь в день нашего знакомства - иглу куртизанки. А зная своеобразное чувство юмора и вкус главаря, можно было ожидать чего угодно. Ежа, ощетинившегося иглами, например, или банку с пиявками. Разве может этот человек подарить что-то приятное?
   Но на этот раз Свермиру удалось меня удивить. Под толстым слоем пергамента я обнаружила...
  - Платье? - выдохнула я удивленно. - Зачем мне платье?
  Нет, правда, зачем мне платье в деньшовской глуши? Лазать по деревьям в нем неудобно, по лесу бегать - тем более. Непрактичная и неудобная вещь в привычных мне теперь условиях.
  - Думаю, оно будет тебе как раз впору, - сказал главарь.
  - Но Свермир...
  - Тебе не нравится?
  Потрясающий и наверняка неимоверно дорогой кроваво-красный шелк с изысканной белой вышивкой. Разве оно могло мне не понравиться? Да я глаз не могла оторвать от такой красоты! И, пожалуй, за четыре года я отвыкла от подобной роскоши.
  - Нет, оно чудесное, но... куда я его надену? На охоту?
  Свермир молча разглядывал меня, как диковинную зверушку, внезапно заговорившую на человеческом языке.
  - Погоди, - осенило меня, - ты хочешь, чтобы я теперь была наживкой?
  Что ж, это было вполне объяснимо. Дети часто болеют по весне, и сейчас, когда даже крепыш-сын Радины еще совсем слаб и не может идти на "охоту", ему необходимо было найти замену. А я в таком наряде привлеку внимание не хуже сторожевой башни.
  - Нет, не хочу, - ответил Свермир и вдруг улыбнулся, что делал крайне редко. - Я хочу, чтобы ты стала моей женой.
  Время застыло. Я забыла, как дышать. Что он сказал? Да нет, послышалось, наверное...
  - Я не...
  - Это свадебный подарок, Вилья.
  А, нет, не послышалось. Платье выскользнуло из ослабевших рук и упало на грязный пол. Свермир подошел, поднял его, расправил и протянул мне. Я вцепилась в ткань и прижала платье к себе в бессознательной попытке защититься.
  - Хороший цвет, - задумчиво сказал Свермир, разглядывая меня. - От него твои волосы еще больше похожи на огонь.
  Он вдруг оказался так близко, что мне стало жарко. Сердце пропустило удар, когда Свермир мягко заправил за ухо непокорный вихор. От него пахло дымом, потом и каким-то едва уловимым мужским маслом для тела. Кажется, кедром. В Йефиалии была популярна герань, а меня от нее мутило. Не думала, что Свермир интересуется подобными бессмысленными мелочами. Может, это часть неведомого мне ритуала?
  Я отступила назад, споткнулась и повалила подсвечник. К счастью, Свермир успел подхватить его. Горячий воск пролился главарю на руки, но он даже не поморщился. Больше Свермир не делал никаких попыток вновь приблизиться.
  - Я должна... должна подумать, - пролепетала я, пятясь к выходу из шатра. - Я позже приду, хорошо?
  Свермир выглядел слегка удивленным. Он усмехнулся, но ничего не сказал. И я внезапно поняла: это не было предложением. Глава общины сообщил мне новость о том, что женится на мне. Моего согласия не требовалось.
  Выскочив из шатра, злая, как богиня мести, Торика, я не удостоила Джуффери и словом. Я сделала это не только потому, что была в ярости, а еще и в отместку за то, что она не предупредила о том, что меня ждет. В том, что она знала о планах Свермира, можно было не сомневаться. Она кричала мне что-то вслед, а я не слышала, неслась к Лунгуру, к месту, где оставила Валрика.
  Мой друг спал в обнимку с бутылкой у потухшего костра. Я не стала его будить. Накрыла одеялом, которое мы принесли с собой, селя рядом и заплакала. И только размазывая слезы по щекам, заметила, что в руках у меня до сих пор треклятое красное платье. Рука не поднялась его порвать. В конце концов, где-то глубоко внутри меня еще жила крохотная леди, которой хотелось надеть что-то кроме мужских штанов да рубахи.
  Вот тогда-то я и осознала, как неправ был Валрик, когда говорил о том, что здесь мы все свободны. От чего? Да, мы не живем по законам, навязанным обществом. Но от этого мы не стали свободными.
  Я оказалась в западне. И моя клетка была вовсе не из золота, как бывает с прекрасными девами в романтических сказках. Моя тюрьма оказалась самой отвратительной из всех, что можно было представить. Стены ее были выстроены из моих страхов и глупости, пол и потолок - из малодушия и слабости. Свермиру оставалось лишь выковать подходящие решетки. Остальное я сделала сама. Вошла, села и сложила ручки в ожидании приговора.
  И он не заставил себя ждать. Теперь я обязана выйти замуж за человека, которого ненавидела. А я-то думала, хуже уже быть не может.
  
  
  
Глава 4
  
Худший из мужчин
  
  
В долгом счастливом браке бывают моменты, когда лучше просто закрыть глаза.
  
Айрис Мердок. Честный проигрыш
  Когда мне было лет семь, отец вывез меня в Йефиалию, посмотреть на народные гуляния, устраиваемые в честь праздника летнего солнцестояния. Столько необычных угощений, причудливых нарядов и радостных лиц я не видела больше нигде и никогда в своей жизни.
  И там же мне посчастливилось увидеть Ее. Она спускалась со ступенек Палат Совета в великолепном кремовом платье, расшитом золотой нитью, сопровождаемая перезвоном множества браслетов и цепочек, и под руку ее держал лучший из мужчин. Во всяком случае, тогда эти двое казались мне самыми прекрасными людьми на планете. И у меня не было сомнений: когда я стану взрослой, меня отыщет самый лучший мужчина, и настанет день, когда я так же буду спускаться с мраморных ступеней Палат Совета в кремовом платье и золоте.
  В реальности же оказалось все совсем по-другому.
  Два дня, остававшиеся до моей свадьбы, пролетели быстро, не успела я ни глазом моргнуть, ни прийти в себя от обрушившегося на меня "счастья". Предполагалось, что все это время я проведу в приятных хлопотах, связанных с приготовлениями к столь знаменательному событию в жизни каждой женщины. Но вместо этого я с утра до ночи проводила в лесу. Мне не хотелось ни с кем видеться. Меня тошнило от одной мысли, что все в своре уже знают о том, что вскоре я стану собственностью главы общины.
  Накануне злосчастного дня вечером я сидела у огня и слушала, как Лиро перебирает струны. Мне вдруг вспомнился мой первый день в своре и похороны Ларии. Настроение было точно таким же. Потому неосознанно я начала вполголоса напевать "Иш витриан", рейнскую заупокойную. И только допев до конца, я поняла, какая тишина воцарилась вокруг меня. Лиро давно перестал играть. Рядом стояли женщины и мужчины своры, глядя на меня недоумевающе.
  - Чего уставились? - зло гаркнула я. - Нечем заняться?
  Поджав губы, зеваки, фыркая, разошлись по углам.
  - Зря ты так, - сказал добродушно Лиро. - Они радуются за тебя.
  - Радуются? Пусть засунут эту радость себе в...
  - Эй, эй! Жена главы общины должна вести себя благопристойно, - подколол меня Лиро.
  Одарив его усталым взглядом, я натужно улыбнулась.
  - Да, еще ты расскажи мне, что я теперь должна.
  - Брось Вилька, - сказал Лиро. - Это не так страшно, как ты себе напридумывала.
  - Конечно, - буркнула я.
  - Уж поверь, о свадьбах я знаю побольше твоего. Меня приглашали на все празднества в... в... городе, где я жил.
  - Лиро, почему ты никогда не говоришь, откуда ты?
  - А какая разница? - отмахнулся музыкант, умело скрывая минутное замешательство за улыбкой. - Жил и жил, теперь я здесь. До тридцати лет успел отыграть на тысяче свадеб! Клянусь!
  - До тридцати? - удивилась я. - Я думала, тебе сейчас тридцать...
  Лиро подскочил и отвесил шутливый поклон.
  - Спасибо, дорогая леди, искренне признателен за комплимент!
  Я рассмеялась. Музыкант сел рядом и взял мою руку, обхватив своими.
  - Вилька, не грусти, ладно? От этого союза польза будет вам обоим.
  - Сомневаюсь, - вздохнула я.
  - Не сомневайся. В твоей жизни ничего не изменится, слышишь? Ничего. Ты так и останешься нашей Вилькой. Только теперь ты будешь не одна. И Свермир... ему давно пора впустить кого-то в свою жизнь после Ясмин.
  - Расскажи мне о ней, - попросила я. - О Ясмин. Все только и делают, что твердят, будто она была любовью всей его жизни. А я о ней ничего не знаю. Какая она была?
  Лиро мечтательно улыбнулся.
  - Знаешь, Вилька, есть женщины, которые годятся только в любовницы. Они, как ветер... Им никогда не стать остепенившимися умиротворенными женами за спиной мужа. Они всегда идут рядом, не отставая ни на шаг. Она была такой, Ясмин.
  - Она... красивее меня? - спросила я и покраснела, стыдясь глупого вопроса.
  Музыкант рассмеялся.
  - А какая разница? Сильные чувства слепы. Они не в голове. Не в глазах. А вот тут, - Лиро похлопал себя по левой стороне груди. - А у них чувства были ого-го... Там такие страсти кипели, что даже ад показался бы холодным...
  Я улыбнулась. Слушать Лиро - одно удовольствие. Говорил он часто витиевато, но красиво, аж заслушаешься. Бард как-никак.
  - И что случилось потом? Она ведь...
  - Умерла, да... - вздохнул Лиро. - Свермир тогда чуть с ума не сошел от горя. А потом вдруг ты свалилась, как снег на голову. Потому он в тебя и вцепился, наверное. Решил, что судьба подарила тебя ему за все мучения. Хотя по мне, так ты мучение не меньшее.
  - Враки, - откликнулась я с усмешкой. - Ее... ее Верлена убила, да?
  Ах да, Верлена. Я почти забыла о ней. С тех пор, как глава общины вернул меня, она ни разу не заговорила со мной. Когда мы встречались за обедом или у реки, она делала вид, что не знает меня и знать не хочет. Позже Лиро рассказал, что Свермир, узнав о том, что она сделала, пришел в ярость и едва не убил ее собственными руками. На красивом лице еще долго голубели синяки.
  Музыкант посмотрел на меня, но казалось, он видит совсем не то, что находилось перед ним. Ему виделись картины из прошлого. Казалось, чужими воспоминаниями он всегда стремился заслониться от собственных.
  - Верлена - непростая женщина, - начал он издалека. - В ней течет кровь диких предков с Юга. Она сама мечтала связать жизнь со Свермиром, но он упорно игнорировал ее. Иногда любовь граничит с безумием. А Верлена иначе и вовсе не умеет.
  - И Верлена утопила Ясмин в кипятке... - продолжила я. - Мне давным-давно Мира рассказала.
  
  Лиро вздохнул и потер лоб.
  - Да... Жуткое было зрелище... Верлена им жизни не давала. А когда прознала, что Свермир собрался бросить общину и сбежать с Ясмин, взбеленилась совсем. Она хотела только лицо ей изуродовать. Ей казалось, тогда их страсть сойдет на нет. Но не смогла вовремя остановиться.
  - Ужасная смерть... - прошептала я, содрогнувшись.
  - Любая ужасна, Вилька. Любая... - задумчиво сказал Лиро. - Смотри, уже стемнело совсем... Иди спать, завтра у тебя тяжелый день.
  - Не напоминай, - попросила я, поднимаясь.
  - Ты подумай над тем, что я сказал... о Свермире. Может, ты изменишь свое мнение. Не сразу, конечно...
  Я взглянула на музыканта с удивлением. Неужели он уговаривает меня? Зачем? Будто у меня есть выбор. Бежать уже поздно. Меня казнят, едва поймают. Ведь я давно уже не благородная ренора, а разбойница, гроза толстых кошельков. Куда мне идти?
  - Иди. Я еще поиграю, - улыбнулся музыкант. - Вспомнил чертовку, и мелодия в голове родилась.
  Промолчав, я махнула Лиро на прощание и неторопливо побрела к бараку, в котором спала с остальными. Мне не хотелось давать никаких обещаний. Жизнь слишком переменчива. Пусть все течет своим чередом. А загадывают пусть такие, как Свермир. Только у них все сбывается.
  
  
***
  
  Всю ночь я проворочалась, и заснула лишь к утру. Разумеется, из-за бессонной ночи под глазами у меня были зияющие чернотой круги и опухшие веки. Узрев меня в таком виде, тетушка Джуффери схватилась за голову и уволокла к себе, в маленькую хижинку, где помещалось лишь спальное место, да пара туго свернутых толстых одеял, заменявших табуреты.
  Велев мне сидеть и не двигаться, тетушка убежала и вернулась с котелком, над которым поднимался пар. Она поставила его рядом со мной, и я с наслаждением вдохнула аромат полевых трав. Потом дала мне два маленьких мешочка, велела макать их в отвар, остужать и прикладывать к глазам. А сама пока копалась в небольшом сундучке, перебирая гребни и бусы. Я диву давалась, откуда у нее все эти сокровища, и, главное - зачем?
  - Я сохранила это как воспоминания о прошлой жизни, - улыбнулась тетушка, любовно разглядывая позолоченное зеркальце. -
  Я запрокинула голову, наслаждаясь прохладой на припухших веках.
  - Будь осторожна. Когда Верлена узнает о том, что Свермир берет тебя в жены, она взбесится аки демон.
  - Пусть забирает его, - буркнула я, припомнив разговор с Лиро. - Тоже мне, проблема.
  - Ты должна быть благодарна, - строго сказала Джуффери. - Сам глава общины берет тебя в жены!
  Я сняла мешочки с глаз и взглянула на нее, как на сумасшедшую. Она это что, всерьез?
  - Но тетушка, за что благодарить? Я не просила оказывать мне подобную... - я скривилась, - честь. И я... Я не люблю Свермира!
  - Тоже мне! - искренне рассмеялась женщина, укладывая толстую светлую косу вокруг головы короной и украшая ее цветами. - Ты и не должна любить. Жена обязана бояться мужа и слушаться...
  - Что за варварские обычаи?! - фыркнула я.
  - Свермир родом с юга. Там другие законы. И отныне ты тоже должна им подчиняться.
  - Кто сказал, что я вообще кому-то что-то должна, тетушка? Почему со мной обращаются, как с собственностью?
  Джуффери надела нефритовые бусы, отчего ее глаза казались зеленее молодой травы, и снисходительно улыбнувшись, ответила:
  - Ты еще молода. Не понимаешь своего счастья. Иди-ка сюда, я тебя приведу в порядок.
  Она помогла мне надеть платье, собрала волосы, подвела глаза углем.
  - Не вздумай плакать! Не то все размажется...
  - Не стану я плакать, - буркнула я сердито. - Чай, на свадьбу иду, а не на похороны.
  - Как знать, как знать... Я в первую ночь с мужем рыдала, как проклятая.
  Сердце у меня упало в пятки. Я была так увлечена тем, что костерила Свермира на все лады, что совсем забыла, что после свадьбы он станет моим мужем. Мужем! Мне придется ухаживать за ним, быть рядом и, что самое ужасное, спать с ним в одной постели.
  Меня обуял ужас. Он горячей волной окатил меня с головы до пят. На лбу выступил холодный пот. Мне стало дурно.
  - Нет... - я встала, отстраняя руки Джуффери, а потому и вовсе оттолкнула ее. - Нет! Не подходи! Уйди!
  - Вилья...
  - Не трогай меня!
  - А ну-ка сядь! - прикрикнула тетушка, уперев руки в бока.
  Я послушалась, едва сдерживая слезы.
  - Вильгельмина, девочка, - сразу изменила тон Джуффери и опустилась рядом со мной на колени, взяв мои ладони в свои. - Это был твой выбор с самого начала.
  - Что? - выдохнула я, не понимая, к чему на ведет.
  - Ты думаешь, Свермир выбрал тебя, но это не так...
  - Я его не выбирала. Я не выбирала эту жизнь! - сквозь зубы прорычала я. - Он привел меня сюда! Сколько раз я сбегала? Сколько? Он не отпустил меня даже тогда, когда человек из Йефиалии хотел мне помочь. И ты утверждаешь, что это я выбрала его?
  - Ты должна понять... Он хотел защитить тебя!
  - От кого?
  - Он сам скажет тебе, когда придет время...
  - Ложь!
  Я вскочила на ноги, готовая крушить все вокруг. Джуффери поднялась с достоинством и заговорила тихо, но твердо:
  - Ты должна знать одно. Спустя год, когда опасность для тебя миновала, Свермир велел не препятствовать, если ты захочешь уйти. Ты могла сделать это в любой момент.
  - Ты врешь! Я тогда уже охотилась!
  - Это правда, Вилья.
  - Почему же он не сказал этого мне?
  - Он позволил тебе самой выбирать. Но ему не хотелось давить на тебя. Ты должна была сама решить.
  Я почувствовала, как тиски медленно отпускают горло. Подкатывающие рыдания отступили.
  - Ты сама захотела остаться, Вильгельмина, - сказала Джуффери. - И мы тебе за это благодарны. И Свермир - тоже. Женитьба на тебе - это не просто его прихоть. Это проявление высочайшего доверия.
  Я почувствовала себя раскаленной добела сталью, которую опустили в ледяную воду. Ничего не сказав, я вернулась на место, позволив Джуффери заняться моим внешним видом. Она улыбнулась и, порывшись в обитой черным бархатом шкатулке, истершейся от времени, извлекла вышитый мешочек. Вокруг моей шеи обвились бусы из речного жемчуга, на запястье лег такой же браслет.
  - Это подарил мне мой первый муж на нашу свадьбу, - расцвела тетушка. - Мы тогда были почти детьми. Пятнадцати годков не минуло обоим.
  Я взглянула на нее с сочувствием, но не успела и рта раскрыть, как она замахала руками.
  - Не вздумай! Я знаю, что ты хочешь сказать. Но я любила мужа. С того самого момента, как наши родители объявили, что все решили за нас.
  - Но это ужасно, тетушка! Разве можно полюбить по чьему-то приказу?
  Джуффери улыбнулась и взглянула на меня, как на ребенка, которому приходится объяснять простые жизненные истины.
  - По приказу - нет. Но когда понимаешь и душой принимаешь то, что не можешь изменить, гнев и злость уходят, уступая место другим чувствам. Доверию, уважению и любви.
  Я смотрела на нее огромными глазами и не могла понять. Внутри меня с каждым ее словом рождалась очередная волна протеста, а она говорила о том, что ее выдали замуж ребенком без согласия с таким теплом и любовью. Мне хотелось закричать ей в лицо, как она неправа и на самом деле ее жизнь была вовсе не прекрасна. По мне, так женитьба по принуждению - то же рабство, только узаконенное.
  - Я знаю, о чем ты думаешь, - сказала Джуффери. - Ты еще молода. У тебя будет время понять. Встань, дай посмотреть на тебя. Какая ты красавица!
  Скрепя сердце все же промолчала. Спор показался мне бессмысленной затеей. В конце концов, может тетушка Джуффери права. Она - взрослая женщина, повидавшая многое. Я также не стала спрашивать, что же случилось с ее мужем, и почему она оказалась в своре без него. У каждого здесь своя история. Не все хотят ими делиться. Порой вспоминать прошлое куда тяжелее, чем пытаться выжить каждый божий день.
  
  
***
  
  Нельзя найти места более подходящего для сплетения судеб, чем таинственный лес Лунгур. Далеко в его чаще стоял огромный булыжник с начертанными письменами. Лиро рассказывал, будто их оставили много веков назад друиды, хранители леса. А сам камень был местом подношения жертвы лесным духам. Взял ли словоохотливый бард эту историю из головы, или же действительно место это мистическое, никто, конечно, не знал, но все охотно верили в байки Лиро.
  Я босиком шла по узкой топе, устланной цветами, собранными женщинами своры. Изо всех сил я старалась дышать глубже, чтобы не сорваться и не расплакаться. Нет, моя жизнь не рушилась в тот момент. Сложно заново разбить уже разлетевшийся на осколки глиняный кувшин. Мне даже не было страшно. Но меня охватывало необычайное волнение, которое никак не удавалось перебороть.
  Ко мне в этот день были обращены взгляды. Лиро был неправ, когда говорил, будто моя жизнь не изменится. Изменится, и еще как. Внезапно я становилась для своры чем-то большим, чем просто Вилькой-охотницей, готовой прийти на помощь по первому зову. Я буду женой человека, чей голос звучал громче остальных. Того, кто наводит ужас и благоговение не только на случайных торговцев на тракте, но и на людей, чьи жизни зависели от него.
  Свермир ждал меня у камня, и, клянусь, я навсегда запомню его взгляд. Он смотрел на меня как в день нашей встречи. С удивлением и легкой полуулыбкой. А я, как ни старалась, не могла разделить его чувств. Не дойдя нескольких шагов до камня, я остановилась. Улыбка Свермира стала жесткой и превратилась в гримасу. Я видела, как он напрягся, будто готов был в любое мгновение сорваться с места и броситься вдогонку.
  Но я не собиралась убегать. Я подошла, и Джуффери, которая казалась самой счастливой на этой свадьбе, попросила меня сложить ладони вместе и вытянуть руки вперед. Я так и сделала, и Свермир мягко накрыл мои пальцы своими.
  Все то время, пока Джуффери говорила что-то традиционное и положенное в таких случаях, я не смела поднять глаз на будущего мужа. И лишь когда пришло время последней печати, скрепляющей союз, глава общины протянул руку, взял меня за подбородок и приподнял голову.
  - Посмотри на меня, - попросил он, и в голосе его было столько неожиданной нежности, что я не могла не послушаться.
  Свермир не улыбался, но в нем что-то почти неуловимо изменилось. Его темные глаза казались мне непривычно глубокими, а взгляд не был исполнен той жесткости, к какой я привыкла. Разбойник некоторое время скользил взглядом по моему лицу. Потом наклонился и осторожно коснулся моих губ своими. И отстранился, будто и не желал большего.
  Ни повелительных жестов, ни властных объятий, ни требовательных поцелуев. Ничего.
  Мне неведомо, что за боги собирались венчать меня со Свермиром, но они были неумолимы. Не случилась гроза, не хлынул дождь, и небосклон не обрушился нам на головы. Увы. Свадьба состоялась.
  Я стала женой главы общины.
  
  
  
Глава 5
  
Чужой праздник
  
  
Но прошлое не оставляет меня в покое. Оно изредка, как сборщик налогов стучится в дверь, напоминает о себе.
  
Харуки Мураками. Седьмой
  
  Мужчины и женщины своры веселились от души. Было все, о чем я мечтала когда-то: радостные лица, прекрасное платье, вкусная еда. Вино и сидр лились рекой, играла музыка, звучали песни разных земель и детский смех. Все выглядели счастливыми. Кроме меня.
  Потом Лиро поднялся, вскочил на пень, служивший ему трибуной, и попросил тишины. Все вмиг умолкли и замерли в предвкушении. На всех скромных торжествах его речи ждали больше всех, и голосу внимали с замиранием сердца.
  - Одна деньшовская легенда гласит, будто давным-давно, задолго до начала времен, Царь-солнце полюбил Царицу-луну, - начал бард. - И не было любви чище и прекраснее. Но вот беда: солнце правило днем, а луна - ночью, и как ни крути, они не могли повстречаться. Вдвоем на небосклоне им было тесно...
  В кубке плескалось вино. Я смотрела на свое отражение, не желая присоединяться ко всеобщему веселью. Это был не мой праздник, хотя и проводился он в мою честь.
  - ...И поныне они ищут способ воссоединиться, - продолжал бард, - следуют по пятам друг друга и не могут догнать. Так давайте воздадим хвалу Царице-луне и Царю-солнцу, почитаемым в этой земле, и пусть они будут милостивы к нам и благословят союз этих двух прекрасных людей. Пусть между ними никогда не встанут непреодолимые преграды. Пусть...
  Лиро много чего еще говорил, только мне тошно было слушать, как он соловьем заливается на радость своре.
  Свермир сидел по левую руку от меня и даже не глядел в мою сторону. Я была ему за это благодарна. Внимания мне хватало с лихвой. То и дело ко мне подходили и вручали дары. Кто-то нес украшения из самоцветов, кто-то - старые гребни без пары зубьев и помутневшие зеркала, кто-то - традиционные деньшовские лоскутные одеяла и домотканые полотенца.
  В разгар веселья Свермир вдруг встал, молча взял меня за руку и увел с праздника. Я оглянулась и поймала острый пронзительный взгляд Валрика. Он стыдливо отвел глаза, даже не кивнув мне ободряюще, на что я надеялась. Друг знал о том, что меня ожидало. Зато тетушка Джуффери вся светилась от счастья.
  Всю дорогу до шатра мы шли молча, и муж так и не отпустил моей руки. Внутри было непривычно тепло и просторно. А может, это с перепугу мне казалось все вокруг совсем другим. Когда мы вошли, одна из женщин своры укладывала шкуры на супружеское ложе. Увидев нас, она поклонилась, и Свермир жестом отослал ее прочь.
  Меня затрясло.
  Разбойник снял перевязь с мечом, с которым, казалось, не расставался даже во сне, и небрежно бросил в угол. Потом стал неторопливо избавляться от доспехов. Оставшись в одних штанах, он подошел, мягко ступая по устланной шкурами земле босыми ногами.
  Я прикрыла глаза, стараясь убедить себя в том, что ничего страшного не случится. Каждая женщина рано или поздно переживает это. Свермир - мой муж, человек, ближе которого у меня не может теперь быть. Кому еще я могу довериться, как не ему?
  Все тщетно. Свермир был для меня совершенно чужим человеком, к которому я едва ли привыкну. Неужели всю оставшуюся жизнь мне придется терпеть?
  Свермир обошел меня, остановившись позади и мягко коснулся плеча. Я невольно вздрогнула, но не отстранилась. К чему пытаться отстрочить неизбежное? Бретель платья медленно сползла с плеча. Следом за ней - другая. По моим рукам, вмиг покрывшимся гусиной кожей, скользнули горячие ладони. Платье упало к ногам. Я невольно закрыла руками грудь. Свермир мягко, но настойчиво отстранил их. Потом вновь обошел меня и долго рассматривал, как диковинку. Я стояла перед ним совершенно голая и не знала, куда деть собственные руки. Кровь прилила к лицу, застучала в висках.
  - Ты дрожишь, - прошептал муж, и по спине у меня пробежал холодок. - Тебе холодно?
  - Нет, - солгала я.
  - Ты боишься меня?
  - Нет, - очередная ложь.
  Свермир протянул руку, коснулся моей щеки, скользнул к шее.
  - Я не причиню тебе боли, - сказал он. - И никому не позволю.
  - Я знаю, - глухо откликнулась я.
  Это единственное, во что я верила безоговорочно. Свермир защитит меня ото всех. Даже от самой себя, если потребуется. Беда только в том, что он никогда не спрашивает, нужна ли мне защита.
  Он хмыкнул и погладил мои волосы, пропуская шелковистые пряди сквозь пальцы.
  - В тебе огонь, - сказал он. - Как и в женщинах моей земли. Но он другой...
  - Другой? - бездумно повторила я.
  Свермир на некоторое время задумался.
  - В их огне сгораешь без остатка. В твоем же тепло.
  Я промолчала, не зная, что ответить. И в этот момент он потянулся и поцеловал меня. Сначала осторожно, сдерживаясь, но с каждым мгновением все больше распаляясь. У меня закружилась голова. Мир исчез, остались лишь ощущения, которых я не знала прежде. Мне стало так тепло и спокойно, и в то же время меня всю трясло от волнения, что я готова была закричать. И в какой-то момент, когда разум ненадолго вернулся, я осознала, что обнимаю мужа. Сама. Без принуждения.
  - Свермир! - позвали настойчиво снаружи.
  Разбойник отстранил меня, впившись пальцами в плечи. Он дышал тяжело, прерывисто.
  А меня будто окатили ледяной водой. Что я на меня нашло? Что я наделала?..
  - Свермир! - крикнули снова, и я узнала Валрика.
  Я никогда раньше не видела его таким. Разбойник выглядел обиженным, растерянным и злым одновременно.
  - Что? - гаркнул глава общины.
  - Чужаки, - коротко ответили ему.
  Мне стало зябко от ужасного предчувствия. Не говоря ни слова, разбойник наскоро оделся. Я наблюдала, все так же стоя посреди шатра. Свермир подошел, и, легко коснувшись губами моего покрытого капельками пота лба, тихо сказал:
  - Оденься. И выходи следом. Посмотри под изголовьем... Возьми что-нибудь. Не задерживайся.
  Выговорив все это скороговоркой, разбойник откинул полог шатра и исчез в ночи. Растерянная, я подобрала с земли платье. Больше никакой одежды там у меня не было: нехитрый скарб невесты положено было перенести в жилище супруга только на следующий день. Надев свадебный наряд, на негнущихся ногах, робея, обошла спальное место, глядя на него так, будто передо мной шипящий извивающийся клубок змей, а не уютное супружеское ложе. Под изголовьем Свермир держал пару ножей и короткий меч в простых деревянных ножнах, обернутых кожей, без надписей или символов. Почему-то я совсем не удивилась тому, что увидела. Свермир всегда походил на натянутую до предела тетиву, будто в любое мгновение ждал, что кто-то из врагов придет свести с ним счеты.
  Быть может, это и есть часть его истории? Кусочек прошлого, которым он не хочет делиться ни с кем, даже с Джуффери. Как же мне хотелось разгадать его тайну...
  Схватив меч, я поспешила наружу.
  От веселья не осталось и следа. Мужчины суетились, тушили костры, на ходу хватали оружие. Женщины уводили подальше от суматохи раскапризничавшихся детей. Я метнулась к бараку, где царил хаос такой же, как и снаружи. Впотьмах добралась до своего спального места, наощупь нашла стоявшие рядом с ним сапоги - не босиком же бежать! - и рванула обратно. Не сбавляя шага, застегнула ремень с ножнами.
  Такого у нас еще не было. Если и появлялся поодаль безобидный странник, в его же интересах было обойти нас стороной. Мы даже внимания на него не обращали. Он нас не трогает, а мы - его. Взять-то с него все равно нечего. О любой мало-мальской опасности, грозившей своре, мы узнавали заранее. Вокруг лагеря всегда находились разведчики, охранявшие наш покой. И тогда Свермир давал приказ сворачивать лагерь. Но и в такие моменты я не припомню паники и ужаса в глазах людей. Мы спокойно собирали вещи, разбирали хижины, бараки и шатры на доски и тихо уходили. Если кто и заявлялся потом на место нашего пребывания, то находил лишь вытоптанную поляну.
  Должно было случиться что-то действительно страшное.
  Я остановилась, глубоко вдохнула и медленно выдохнула. Если в наши двери постучалась беда, нужно оказать ей достойный прием.
  
  
***
  
  Свермир стоял точно на том месте, где мы сидели с ним во время празднования нашей свадьбы, и четко и громко отдавал указания. Глядя на разбитый и едва ли исправный компас, он указывал направления. Со всех сторон его обступили мужчины и женщины своры. Все были вооружены. Не задавая лишних вопросов, люди немедленно уходили, и задание получал следующий. Валрику предстояло отправиться к камню друидов - на север от лагеря, братья Альфин и Ниваль должны были незаметно пробраться в самую чащу леса и там разделиться. Должно быть, это предстояло близнецам сделать впервые в жизни.
  Некоторое время я стояла и молча наблюдала за происходящим, но в конце концов не сдержалась.
  - Может кто-нибудь объяснить, что стряслось? - выпалила я. - Чужаки... сколько их? Они идут сюда? Они пришли, чтобы причинить нам вред?
  Свермир повернулся и, едва взглянув в мою сторону, вновь обратил свое внимание на собравшихся вокруг. На меня смотрели с осуждением. Во взглядах так и читалось, мол, что, думаешь, стала женой главаря, можешь запросто влезать в мужские разговоры? Но я не устыдилась ничуть. Меня это разозлило.
  - Свермир,- настойчиво окликнула я мужа.
  Едва сдерживаясь, он посмотрел на меня испепеляюще. Я не испугалась и не отступила.
  - Объясни...
  - Позже, Вилька.
  - Нет, сейчас!
  Свермир хотел отвернуться, но я поймала его за руку.
  - Люди в панике, Свермир, они должны знать...
  - Вот и успокой их! - рявкнул муж раздраженно. - Теперь это твоя забота!
  Разбойник навис надо мной, и я невольно отступила назад, опасаясь попасть под волну его гнева. С одной стороны, я понимала, что он прав: удостоилась чести стать женой главаря, хоть и против воли, будь добра взять на себя теперь и часть его обязанностей. Но с другой... какого лешего?
  - Скажи, пусть собираются и идут к морю, - сказал разбойник уже спокойнее. - Не оглядываясь.
  - А я? - я не узнала своего голоса.
  Свермир смерил меня взглядом и нахмурился еще сильнее, отчего на лбу прибавилось морщин.
  - Пойдешь с ними. Поведешь их в Бирюзовую бухту.
  - Я понятия не имею, где это.
  - Лиро поможет. Он знает те места.
  - Но Свермир...
  - Я все сказал. Выполняй.
  Стиснув зубы, я повернулась к мужу, уже не обращавшему на меня внимания, спиной и зашагала к бараку. Смысл его слов дошел до меня только на полпути. Тогда страх завладел и мной. Свермир бы никогда не отослал свору, будь он уверен, что опасность минует.
  Внезапно краем глаза я заметила, что на меня несется маленькое белое пятно - дочь Джуффери, Карла, милая четырехлетняя девчушка, точная копия матери. Подлетев ко мне, она намертво вцепилась в юбку, щедро орошая ее слезами. Мне не было жаль ткани, но разжать крохотные кулачки не удалось, и я не в состоянии была сделать хоть шаг. Успокаивать девочку, когда даже взрослые вопили от ужаса, не представлялось возможным. Пришлось подхватить ревущего белугой ребенка на руки и прижать его к себе. Только тогда Карла оставила в покое юбку и обхватила мою шею, уткнувшись мокрым личиком в плечо. Через мгновение мы уже вместе спешили к бараку искать ее маму, которая так не вовремя куда-то подевалась.
  Когда я толкнула шаткую дверь, мне стало дурно. Смрад стоял такой, что хоть топор вешай. Пахло потом, нестиранными тряпками и страхом. Кричащие друг на друга женщины, визжащие дети, стонущие на лежанках старики... Это походило на кошмар наяву. Карла вновь начала капризничать, но тут откуда ни возьмись выплыла Джуффери, и, поблагодарив меня одним лишь кивком, забрала ребенка. Я почувствовала невероятное облегчение оттого, что мне не придется нести ответственность в этом хаосе еще и за беспомощного маленького человечка.
  Вздохнув, я собралась с духом. Нужно было решиться. Сунув пальцы в рот, я громко свистнула. Стало значительно тише. Ко мне обратились десятки недовольных и до смерти напуганных лиц.
  И в этот момент я испугалась. Я никогда не умела управлять людьми и никогда к этому не стремилась. Во рту у меня пересохло. Сглотнув, я попятилась к двери, но на полпути меня остановила Джуффери. Она ничего не сказала, но по ее взгляду я поняла совершенно точно: я не имею права на слабость. Не сейчас.
  - Что происходит? Почему нам ничего не говорят? - выкрикнула Марта, одна из наших кухарок, баба склочная, но добрая и отзывчивая.
  Как-то раз меня подкосила мерзкая простуда, так она мне еду таскала, самые вкусные кусочки оставляла. Говорила, что мне нужно набираться сил и больше есть. И неслучайно - болезнь меня тогда едва ли не до костей высасывала.
  - Нам сказали только собрать вещи и уходить, - робко пискнул дед Мерей, который давно не мог даже встать без чужой помощи. - А как же наши дома? Ценности? Разве унесешь это все с собой?..
  - Нашел время! - осадила его Марта. - Тут себя бы унести! Тебе-то уж точно надо об этом беспокоиться!
  Вновь поднялся шум и я, совладав с дрожью в коленях, снова свистнула.
  - Не теряйте время на склоки, - сказала я в абсолютной тишине. - С собой - самое необходимое. Возьмите теплые вещи. Оденьте и успокойте детей. И, что бы ни случилось, держитесь вместе. Все... все будет хорошо. Не бойтесь. Свермир защитит нас.
  Я вышла из барака и схватилась за голову, приводя мысли в порядок. Как можно внушить людям, что они в безопасности, если сама умираешь от страха? Но кого они послушают, если не меня, жену главы общины?
  Я оперлась о стену, почувствовав внезапно накатившую слабость. В ушах зазвенело, и я не услышала почти беззвучных шагов... Грубая рука внезапно рванула за волосы и силой запрокинула голову. Второй рукой неизвестный прижал к моему лицу влажную тряпку. Не понимая, что происходит, я хотела закричать, но с удивлением обнаружила, что не могу этого сделать. Все поплыло перед глазами, и прежде, чем потерять сознание, я услышала:
  - Вы еще скажете мне 'спасибо', милая леди...
  
  
***
  
  Моя голова разрывалась от невыносимой боли. Мне казалось, я то проваливалась куда-то, теряя возможность дышать, то всплывала на поверхность за глотком воздуха, обжигавшим легкие. Облегчение и боль сменяли друг друга.
  Сознание приходило постепенно, шаг за шагом, мысль за мыслью, чувство за чувством. И первым вернулся слух.
  - Все будет хорошо. Не бойтесь, милая леди. Вам больше ничего не грозит... - шептал обманчиво-ласковый голос у самого моего уха.
  Это что, сон? Пошевелившись, ощутила, как врезались в запястья путы, которыми были связаны руки. Весьма ощутимая боль заставила меня смириться с тем, что все происходит наяву. Языком, к своему неудовольствию, нащупала кляп.
  Я открыла глаза и увидела перед собой знакомое лицо. Вот только откуда мне был известен этот человек, не сразу удалось вспомнить.
  Высокие скулы, мужественный подбородок, скарабей на запястье. Способность ясно мыслить вернулась мгновенно, картина все еще была расплывчатой, но я все равно узнала его. При первой нашей встрече он висел на дереве в чаще леса. Теперь же этот довольно приятный внешне мужчина сидел возле меня на корточках и смотрел, ухмыляясь, с видом победителя. В нем не осталось и следа той неуверенности. И отчего-то этот неудачник мне совсем не нравился.
  Нет, он был вежлив, обходителен, рассказывал, что ему и его друзьям удалось поймать разбойничью банду, за которой гонялись больше пяти лет деньшовские власти. А я, благородная леди, по чудовищной ошибке попавшая в столь отвратительную компанию, стала жертвой отбросов и омерзительного человека, возглавлявшего их. И теперь я должна целовать руки своему доблестному избавителю.
  Бросив взгляд поверх его плеча, я почувствовала, будто сердце мое вырвали из груди. Я сглотнула, и подступивший к горлу ком провалился в желудок.
  Мужчины и женщины своры глядели на меня кто с упреками, кто со слезами на глазах, держась друг за друга и... за решетки клетки, в которую их, одного за другим, заталкивали люди в одинаковых черно-зеленых плащах с изображением полумесяца и стрел.
  Наверное, стоило обрадоваться: вот оно, избавление! А мне стало больно. Больно и обидно. За людей, с которыми я прожила четыре года. Семиручники обращались с ними, как с бродячими животными, слоняющимися по улицам рядом с благородными господами и отравлявшими их высокопоставленный взор.
  Мне не нужно было пересчитывать членов общины, чтобы понять, что там - не все. Тетушка Джуффери с хнычущей Карлой на руках, кухарка Марта, травница Радина с сыном, дед Мерей, вздернувшая подбородок Верлена, смотревшая на чужаков и меня с одинаковой ненавистью... Что случилось с остальными?
  Судорожно перебирая лица, я искала Валрика, Лиро или братьев-северян, но не находила. Свермира тоже не было. Что если чужаки решили избавиться от самых сильных людей своры от греха подальше?
  В глазах защипало. Мужчина со скарабеем на запястье чуть подвинулся, заслоняя мне обзор.
  - Вам не стоит бояться, милая леди, - сказал он. - Вас не тронут. Об этом я позаботился.
  Неужели? А что будет со всеми этими людьми?
  Но у меня во рту был кляп, и вместо слов вышло одно мычание.
  - Это для вашей же безопасности, - заверил чужак, наблюдая, как я грозно сверкаю глазами. -Поблагодарить меня сможете позже.
  Поблагодарить?!
  - Регард!
  Мужчина обернулся. К нам торопился совсем юный семиручник, которому был велик расписанный символами шлем.
  - Нашли? - коротко спросил сидевший передо мной чужак.
  - Нет, - запыхавшись, ответил юноша. - Но мы будем продолжать!
  - Конечно будете, - улыбнулся тот, кого назвали Регардом.
  Поклонившись, юноша убежал, придерживая шлем.
  - А мы подождем, да, милая леди? - промурлыкал чужак.
  Я одарила его ледяным взглядом. Никогда прежде я так не желала, чтобы Свермир оказался рядом. Никогда.
  
  
  
Глава 6
  
Жертва и охотник
  
  
Бывают вещи настолько непостижимые, что они даже бесят тебя.
  
Грегори Дэвид Робертс. Шантарам
  
  Мгновения превращались в минуты, минуты - в часы. Время в ожидании проходило медленно, становясь похожим на сахарную тянучку Марты, которую обожали дети своры. Регард кружил ястребом, зыркая на меня и ожидая, очевидно, что едва он вынет кляп у меня изо рта, я начну рассыпаться в благодарностях. Но встречаясь со мной взглядом, он все больше мрачнел, а надежды его таяли.
  - Ведут! - вскрикнул самый юный семиручник. - Главаря ведут!
  Кровь ударила мне в лицо, в ушах зазвенело.
  - Живой? - спросил Регард.
  - Живее всех живых!
  Я почувствовала что-то сродни облегчению. Свермир жив. Это вселяло надежду. Вытянув шею насколько это было возможно, я пыталась разглядеть приближавшихся людей. Двое чужаков тащили за собой безвольно повисшего у них на руках... Валрика. Друг выглядел не лучшим образом. Очевидно, его хорошенько поколотили прежде, чем он стал покладистым и сдался.
  Как они смеют? Кто они вообще такие?!
  Вегард заметил выражение моего лица до того, как я успела его стереть, и сощурился. - Это не главарь, не так ли? - спросил он вкрадчиво.
  Я взглянула на него прямо и, разумеется, молчала. Разговаривать с кляпом во рту было по-прежнему проблематично.
  - Кивните, милая леди, - попросил Регард, и его улыбка стала еще более сладкой.
  Я и не думала слушаться.
  Чужак поджал губы, встал и медленно подошел к Валрику.
  - А если я его спрошу? - пропел он сладко.
  Я испуганно распахнула глаза. Кляп заглушил мой вопль, когда Регард ударил разбойника в живот. Валрик застонал.
  - Это главарь? - спросил чужак, глядя на меня.
  Дрожа всем телом, я встретилась взглядом с Валриком. Нам давно не нужны были слова, чтобы понять друг друга. Стиснув зубы, я подняла глаза и кивнула.
  - Я ей не верю, - сплюнул чужак с культей вместо левой руки. - Надо бы допросить обоих.
  - Ее не трогать! - велел Регард. - А этого... уводите.
  В животе у меня скрутился ледяной жгут. Панический страх завладел разумом. Я дернулась, но путы держали крепко.
  - Это ни к чему, - услышала я знакомый до боли голос, и оставила попытки освободиться.
  В сгорбившемся усталом человеке, стоявшем рядом с клеткой, было непросто узнать Свермира. Через мгновение его окружили, но подойти близко к человеку-горе опасались. Варлик вырвался из рук зазевавшихся семиручников, и не успели они оглянуться, как оба разбойника стояли спиной друг к другу. У меня перехватило дыхание. Валрик и Свермир последние несколько месяцев были откровенно на ножах. Кто-то в своре даже пустил слух о готовящемся бунте. Якобы Валрик хотел изгнать Свермира из своры и занять его место.
  - Свермир! Беги! - крикнула Верлена, прижавшись к решетке. - Беги! Они убьют тебя!.
  Семиручник с культей схватил с земли палку и ударил по прутьям так, что те зазвенели.
  - Замолчи, девка! Не тоя тебя заставлю...
  - Бросай оружие! - крикнул другой чужак, со светлой жидкой бородой, заплетенной в тоненькую косичку.
  - Ты - главарь? - спросил Регард, входя в круг, который тут же за ним замкнулся.
  - Я, - ответил Свермир, и у меня поползли по спине мурашки от непоколебимого спокойствия в голосе разбойника.
  - Положи оружие на землю, - велел Регард.
  - Нет, - ответил мой муж.
  Предводитель чужаков напрягся и нервно ущипнул себя за мочку уха.
  - Тебя не тронут, если ты сдашься.
  Свермир улыбнулся.
  - Ложь, - сказал он, обнажая меч.
  Регард склонил голову набок и сцепил пальцы рук в замок.
  - Веселин, - позвал он.
  - Да, господин! - подскочил самый юный семиручник, преданно заглядывая в глаза предводителю и с отвращением косясь на Свермира.
  Регард повернулся к клетке, прошелся взглядом по своре и указал на Карлу.
  - Выведи девчонку, - приказал он.
  - Нет! - Джуффери прижала к себе ребенка. - Нет, не смейте!
  - Живее! - подбодрил Регард замявшегося юнца.
  Веселин подошел к клетке, боязливо глядя на разбойников, обнажил меч и, выставив его перед собой, открыл дверцу. Я замерла от страха, что какой-нибудь безумец бросится на меч в попытке отвлечь юнца и дать возможность остальным бежать. Тогда их просто перебьют, как бешеных собак...
  К моему облегчению, этого не произошло.
  - Давайте сюда ребенка! - взвизгнул Веселин. - Сейчас же!
  Джуффери повернулась к нему спиной. Остальные загородили ее. Не растерявшись, юнец схватил за руку сына Радины, не успевшего спрятаться за взрослых, и выволок из клетки. Травница в отчаянье с криком бросилась на стальные прутья захлопнувшейся дверцы.
  Стремясь услужить, юнец волоком тащил упиравшегося мальчика к предводителю, не обращая внимания на его крики и ругань своры.
  - Вот! - объявил Веселин, толкнув ребенка к ногам Регарда.
  Мальчик растянулся на земле. Предводитель семиручников молниеносно стянул с юнца шлем и отвесил подзатыльник.
  - Я сказал 'девчонку', дурень!
  - Но... я... Ее не достать!
  Регард отмахнулся от него, как от назойливой мухи, сграбастал мальчика за шиворот и рывком поднял на ноги. Ребенок вырвался и бросился бежать, но наткнулся на выстроившуюся живую стену. Его втолкнули обратно в круг, и Регард отвесил ему оплеуху. Мальчик хотел дать сдачи, но предводитель чужаков оказался быстрее и ловчее. Он схватил ребенка за плечо и приставил нож к его горлу.
  - Брось оружие, - сказал Регард, - глядя прямо в глаза Свермиру. - Или мальчик умрет.
  Радина взвыла диким зверем и разрыдалась.
  - Прошу вас, господин! - молила она, давясь слезами. - Не троньте моего сына! Прошу!
  Меня захлестнула ярость. Какое благородство!
  - Если ты не сдашься, я убью его, - пообещал Регард, - а потом всех их по очереди. И сообщу властям, что это сделал ты.
  В воздухе повисло напряжение.
  Свермир не отвел взгляда. Медленно, очень медленно он снял перевязь с мечом и бросил под ноги.
  - Еще, - велел Регард. - Я знаю, у тебя есть еще.
  Главарь разбойников вытащил из сапога нож, который упал рядом с мечом.
  - Подними руки.
  Свермир, самый гордый человек, которого я когда-либо знала, Свермир, который никому в жизни бы не покорился, безропотно повиновался чужаку.
  Неужели он делает это ради нас?..
  Я бессильно наблюдала, как моего нелюбимого мужа вслед за Валриком поставили на колени силой. Он приподнял голову и взглянул на меня бесстрастно, но в темных глазах было столько невыразимой боли, что я едва сдержала слезы.
  - Ты не ранена? - спросил он одними губами, когда чужаки с садистским удовольствием начали туго связывать ему руки.
  Я мотнула головой.
  Регард подозрительно взглянул на Свермира, потом на меня, и расцвел. Теперь он знал слабое место главаря разбойников. Было бы глупо упустить возможность воспользоваться этим в дальнейшем.
  Клянусь богами, лучше бы я оставила его висеть на дереве.
  
  
Продолжение следует...
Оценка: 6.17*20  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"