Сорино Сони Ро : другие произведения.

Научи меня летать!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    (Глава ТРИНАДЦАТАЯ)


   Абсолютный фантазёр.
  
  
   Проект: Небесные сказки Сорино
  
  
   Глава первая
  
  
   Научи меня летать.
  
  
  
  
   1.0
  
   Витька был счастлив этим вечером. Правда-правда, неописуемо счастлив! Ведь он помирился со своим лучшим другом Ромкой, и теперь они вместе возвращались домой после занятий в школе Ро. Его слегка тревожило присутствие этой молчаливой девочки Лиды, которая так неожиданно напросилась третьей в их маленькую компанию. И это было так странно и не похоже на неё... А Витька хотел поговорить с Ромой по душам. Впрочем, Лида была скромной девочкой, всё-таки, молчала всю дорогу, отстав от мальчишек на пару шагов, и даже не поднимала головы, словно увлёкшись рассматриванием трещин на асфальте. Витька очень хотел поговорить с Ромкой, но не мог... Он то и дело оглядывался, чтобы оценить расстояние до девочки Лиды, и безнадёжно вздыхал, когда понимал, что пара шагов не достаточно далеко, всё же.
   А Ромка... Ромка романтик смотрел в лилово-фиолетовое небо, по кромке которого, на границе неонового городского свечения, рассыпались и мерцали созвездия. Он тоже молчал, но не потому, что за ними шла девочка. Нет, не потому... Он просто любовался этим поздним городским вечером, он дышал сладкой прохладой, что веяла от обводного канала, просто шел рядом с другом и, видимо, ему было достаточно этого.
   Витька знал, что Рома не начнет разговор. Он такой. Просто принял его слова извинения и протянул руку - друзья? Витька крепко-крепко пожал руку друга, - конечно, друзья навек!
   Горячий асфальт остывал под ногами, истекая вязкой сладостью в духмяный воздух десятого часа, насыщенный запахами влаги и травы, растекаясь волнами над расплывчатым горячим маревом. Далёкие оранжевые огни городской окраины искажались в дыхании остывавшей бетонной дороги. Вода в канале журчала где-то справа, вместе с шорохом камыша и скрипучим пением лягушек. А свет фонарей на редких столбах, - рассеянными белесыми лучами: тс-с-с, - упирался в бетонные плиты, едва лишь растворяя темноту вокруг себя.
   Обводной канал был закован в бетон, как в желоб, и в черном зеркале неспешной воды отражались белые точки фонарей, россыпь огней на мосту и пёстрые полосы неонового городского света, словно сполохи северного сияния. По бокам его, на крутых склонах, буйно росла трава, однако спускаться к воде было опасно в этот час. Хотя и хотелось сбежать вниз, по пути скидывая с себя одежду и с ходу нырнуть в тёплую воду, чтобы торпедой доплыть до самой середины. Вынырнуть там с плеском, разбрызгивая тяжелые тёплые капли вокруг себя, и крикнуть во всё горло, выдохнув радость преодоления одной звонкой нотой: Да!
   Витька мечтательно вздохнул и снова оглянулся. Лида смотрела на канал...
   -Ты хотел поговорить со мной, да? - задал свой неожиданный вопрос Ромка, приостановившись под конусом фонарного света.
   Витька замялся на мгновение, неловко глянув на Лиду. Но девочка словно и не увидела его смущения или совсем не поняла, что мешалась своим присутствием здесь. Ах, думал Витька, зачем говорят, что девочки всё так тонко чувствуют? Ведь не поняла, что у меня есть тема...
  
   Но мы не будем винить Витьку в этой явной его ошибке. Девочки и правда очень, (а может слишком), всё-всё тонко чувствуют. Девочки до тринадцати лет способны уловить в воздухе особенные волны, что радирует человеческое сердце, и реагируют на них по-своему, неосознанно стараясь оказаться где-нибудь поблизости от источника столь мощного сигнала. Таковы уж эти девочки умнички. Но вернемся к нашим друзьям.
  
   -Да, так... - пробормотал Витька, сунув руки в задние карманы джинсов, (ох-ох, куда же их?), лишь бы куда-нибудь их деть, спрятать... жаль, что не откручиваются, чтобы клац-клац, и в футляр. Когда ему было стыдно или неловко, то руки мешались почему-то...
   Лида тоже остановилась, но смотрела она по-прежнему вниз.
   -У меня нет от неё секретов, - неожиданно заявил Ромка.
   Он смотрел в Витькины глаза. Смотрел прямо, как только он умел.
   -Ну..., я хотел сказать... - Витька совсем потерялся. Теперь-то он точно не знал, что сказать и, самое главное, куда деть эти неловкие руки, которые казались просто каким-то огромными и неуклюжими выростами на неуклюжем туловище. Однако отмолчаться ему бы тоже не удалось. Ромка смотрел в глаза и ждал... (Вот, только интересно знать, каких слов на самом деле он ждал от друга?)
   -Я никуда не спешу. Папа на работе в депо, мама на смене, ты же знаешь, - сделал попытку подбодрить Ромка. - И у тебя... в общем-то, мало поводов спешить домой.
   Но этими словами он лишь сильнее смутил своего друга.
   -Я хотел сказать..., что урок был... интересный. Я, конечно, не верю, что когда-нибудь смогу летать, как ты... - Витька с облегчением вздохнул, он нашел в себе какие-то там звуки. Робко глянув вверх на Ромку, он понял, что говорил правильные для этого момента слова. Его друг внимательно слушал, - опять же, как только он умел, - чуть подавшись вперёд и прищурив глаза. Тогда Витька осмелел и продолжил более уверенным голосом. - Если бы я не видел всё это и... тебя в полете своими собственными глазами, то и этому не поверил бы...
   -Чему? - сразу отреагировал Ромка.
   -Ну..., что это вообще возможно,- взять и полететь.
   -А почему нет?
   -Мы же не птицы и крыльев у нас нет.
   -А зачем человеку крылья?
   Витька замешался слегка и принялся смешно моргать. Он знал, что смешно моргает, когда пребывает в замешательстве или в растерянности, но ничего не умел с этим поделать. Кто-то в школе даже насмехался над ним за это когда-то...
   -А я и говорю..., зачем человеку крылья... - тихо пробормотал он, совсем запутавшись в словах.
   -И зачем? - не унимался Ромка.
   -Ну..., чтобы летать? - Витька вопросительно глянул на друга и даже на Лиду.
   Ромка вздохнул и покачал головой. Он сделал рукой знак - внимание! Сейчас будет фокус!
   И обратился к Лиде.
   -Покажи ему, а?
   Она кивнула и... взлетела над дорогой всего на пару сантиметров, опять же, не подняв головы. Подошвы её простеньких сандалий едва-едва касались камушков, она качалась в воздухе, словно воздушный шарик. Весьма смущенный проявляемым вниманием шарик.
   -У Лиды нет крыльев, - резюмировал Ромка. - Но она взлетела. Что ты скажешь на это?
   -Всего-то пара сантиметров...
   Ромка хмыкнул и снова обратился к Лиде.
   -Поднимись выше, пожалуйста. - Затем, глянув на Витьку, объяснил. - Она еще боится высоты и отсутствия постоянной твердой опоры. Через это проходят все дети в начале обучения, без исключения. - И закончил с гордостью. - Но Лида хорошая ученица, всё новое схватывает на лету.
   Лида смущенно кивнула и взлетела еще выше. Теперь она парила в полуметре над асфальтом, расставив руки в стороны, словно балансировала на тонком канате, а не висела в воздухе просто так, лишь по своему желанию.
   Ромка не удержался, присел на корточки и провел рукой над бетонной дорогой. Между ней и подошвами простеньких сандалий ничего не было - Витька зуб давал за это. И к тому же..., зачем им?
   -Не понимаю, - вздохнул Витька и встал. - Ни тебе крыльев, ни тебе тросов каких-нибудь...
   Ромка рассматривал своего друга и улыбался. Затем он чуть присел... легонько подпрыгнул... да, так и остался висеть в воздухе.
   -Ты тоже так сможешь. Все дети до шестнадцати лет умеют летать.
   -Только до шестнадцати? - переспросил Витька, подумав про себя, что в его не полные четырнадцать лет, всё же, можно надеяться на чудо. И к тому же... тех знаний, которых он получил так много через прикосновения и сам воздух, пропитанный чудом, оказалось так много и от них в голове делалось так пёстро..., что сейчас волшебство не казалось чем-то категорически неосуществимым.
  
  
   ~...~
  
  
   0.1
  
   Вечером он пришел на ознакомительный урок по приглашению Ромки. Пришел просто так, (точнее, убеждая себя в этом: просто..., ну, просто так, правда)... однако же, не без причины, конечно. И если бы он знал, чем этот урок обернётся впоследствии... Ах, если бы знал.
  
   Мать снова принялась за старое... снова и снова, хотя обещала бросить пить. Она была хорошей матерью и добрым человечком, даже в изрядном подпитии. Но Витька не умел терпеть её пьяный голос и особенно, то состояние возбужденной радости, в которое матушка впадала сразу после первой стопки. Он мрачно рассматривал эту маленькую женщину, которая смеялась и смущалась одновременно, пытаясь приготовить что-то там съедобное для них на обед. Витька размышлял над статьёй, которую вчера случайно увидел в интернете и после прочтения совсем упал духом. В ней говорилось о женском алкоголизме и в частности о том, что он практически на излечим, в отличие от мужского, например. Матушка нарезала большой зеленый огурец неровными кружками, её голос был весел, но плечи были явно напряжены. Не то, что бы она тяготилась своим сыном, но определённую долю дискомфорта в данный момент он точно ей доставлял.
   -Вить, а хочешь, я картошечки тебе сварю? - спросила она, неловко ссыпая кружочки огурца в большую стеклянную салатницу. Нож скрёб по разделочной доске с такой силой, словно она хотела выскоблить это нехитрое кухонное приспособление добела.
   -Мне ничего не нужно... - сквозь зубы процедил Витька, чудом удержавшись, чтобы не закончить словами "от тебя". Это обидело бы её. И хотя Витька сердился на мать за то, что не сдержалась и снова выпила..., но всё же, обижать её он не хотел.
   -Вить... сердишься на меня, да? - её плечи поникли. Мать опустила голову, и Витьке стало жаль её. Просто жаль. Просто потому, что она была хорошей, и он любил её, не смотря ни на что.
   Витька стоял в дверях, прислонившись плечом к потрескавшемуся косяку со старыми отметинами роста простым карандашом: пять лет, семь лет, десять лет... Он сложил руки на груди и старался придать своему взгляду некоторой мужской суровости. А в кухне было светло, пахло огурцами, зелёным луком и, как ни странно, кофе. Матушка любила выпить кофею с утра, сидя на подоконнике... Ну, почему же, она не сдержалась сегодня?! Ведь не пила целую неделю!
   -Сержусь, - сказал Витька. - Ты обещала же...
   Она тяжело вздохнула. Витька чувствовал, что мать хотела бы повернуться к нему лицом, что хотела бы заглянуть в синие Витькины глаза и увидеть в них понимание или хотя бы прощение, но... Солнце растекалось масляной плёнкой по окну, собираясь на столе в лужицы света, золотистыми пятнами покрывая руки матери... нервные руки... ей тоже было неловко с ними управляться, когда возникала такая вот ситуация. Тихо здесь было. Чайник закипел на плите и брызгался горячим паром из носика, радио бормотало на стене, но... тихо здесь было, всё же.
   -Прости? - прошептала она.
   -Зачем тебе мое прощение? - Витька отлепился от дверного косяка, подошел к столу и взял печенье из вазочки. Подбросил его. Поймал на ладонь... - Ведь только отвернусь, ты снова выпьешь. Ведь так?
   Руки матери снова принялись бесцельно двигать по столу предметы. Снова эти неловкие руки отодвинули салатницу на край стола и сразу придвинули ее обратно, взяли и выронили нож, собрали ложки и скоро начали раскладывать их по ранжиру, от меньшей к большей. Витька смотрел на свою мать со смешанными чувствами жалости и безнадёжности. Солнечный лучик, который золотился в её неряшливой челке, (когда пила, она переставала следить за собой и обычно к завершению запоя превращалась в нелепое чучело с несчастными глазами), и эти неуклюжие движения руками... у него защемило в сердце отчего-то.
   -Два или три дня потерпи, Вить... - прошептала она. - Я постараюсь снова бросить.
   -Снова, - не удержался и хмыкнул Витька. - Ма? Сколько их было, этих твоих бросаний?
   -Если хочешь, я уйду из дома на эти дни...
   -Вот ещё! - Витька придал своему голосу пущей строгости. - Даже и думать забудь об этом! Где я потом буду искать тебя?
   Она оглянулась, всё-таки... Краешком глаза посмотрела на сына... Его встревоженный вид успокоил её... Руки перестали бесцельно елозить по столу. Она вздохнула с облегчением.
   -Витюш, я буду очень стараться. Правда.
   Он понимал, что сам снова дал ей повод продлить запой еще на пару дней. Он понимал, что его безоговорочная любовь становится поводом к большим послаблениям, которые медленно, но неумолимо, меняли её характер. Витька не мог сердиться на мать дольше нескольких минут, он всегда искал возможности поддержать её, вернуть в мир нормальных людей, где бывают семейные чаепития на кухне с пирожками, распахнутое в фиолетовую ночь окно и радио, мурлыкавшее на стенке незатейливые мотивчики... Она начинала пользоваться его сыновней любовью, как инструментом. Витька осознавал, что проигрывает это сражение за мать - ей же. Проигрывает абсолютно, до той степени, что уже сейчас было понятно - она не выберется из своих запоев никогда.
   Благо, что в прихожей звякнул телефон. Витька вздохнул и вышел из кухни. Иногда у него просто опускались руки от бессилия...
   Черный телефонный аппарат на стене был из тех древних монстров, что звонят так громко и противно, будто пулемётной очередью полосуют. Вокруг него, прямо на коричневые обои с сальными пятнами, было наклеено несколько желтых бумажек с напоминаниями аккуратным маминым почерком и какими-то номерами без указания имён. Когда-то она была весьма занятым человеком..., вот, только времена те минули давно и похоже, не собирались возвращаться. Аппарат и правда трещал непередаваемо противно, и трубка неровно лежала на расшатанных рычагах. Витька давно упрашивал мать сменить этого уродца на современный телефон, а ей всё некогда было...
   Он снял тяжелую трубку с рычагов и прижал холодный пластик к уху.
   В трубке прозвучал голос, которого Витька не чаял услышать в ближайшие лет сто. Это был Ромка, его лучший друг..., когда-то... Он сказал:
   -Привет, дружище, - сказал так, словно они и не ссорились месяц назад.
   Привет, дружище... Такие знакомые слова. Витька закрыл глаза и привалился спиной к стене. Он улыбался, хотя чувствовал, что предательские слёзы наворачиваются на глаза, всё-таки. Он не был сентиментальным слюнтяем, как сейчас могло бы показаться стороннему наблюдателю, (ох, хорошо, что сторонних не было, - Витька осмотрел-таки прихожую краем глаза, дабы убедиться, что он здесь один), он был суровым дворовым пацаном..., по крайней мере, весьма успешно придерживался этого образа перед ребятами в школе и во дворе. Но вот единственного друга потерять из-за своей проклятой гордыни... так глупо..., он съедал себя поедом по ночам. Он проклинал себя..., но уже позже, когда совсем уж поздно - так жаль. Называл себя распоследним тупицей..., но уже после того, как... Всего лишь одна глупая ухмылка, рассчитанная на одобрение дворовой шпаны. Всего лишь несколько глупых и предательски едких слов...
   -Э-э? Это квартира Сориных? - засомневался Ромка на том конце провода.
   -Угу, - только и смог выдавить из себя Витька.
   Услышав Витькин голос, Ромка радостно крикнул:
   -Дружище! Я так рад тебя услышать!
   И ведь сам позвонил, первый, - подумал Витька, испытывая такие противоположные чувства радости и смущения. - А ведь я бы... ни за что не позвонил. Не то, чтобы первым. А вообще.
   -Я тоже... рад...
   -Как у тебя дела, Вить? Как мама?
   -Пьёт..., - зачем-то сказал Витька. Возможно, по старой памяти сказал, потому, что он никогда не скрывал от Ромки того, чего стыдился перед прочими. Ромка был своим, словно родным, с ним можно было и хотелось делиться самыми сокровенными тайнами. Он умел дать правильный совет всегда в точку и вовремя. И возможно умел потому, что сам был правильным человеком. Не святошей, а именно по-настоящему правильным, всегда настроенным на добро.
   -Плохо, - ответил Ромка серьёзно. - Пробовал с ней разговаривать?
   -Что толку-то? Сам знаешь, если начала - отдай ей дня три или четыре.
   -Знаю. - Ромка помолчал некоторое время, видимо, засомневавшись в том, что сейчас было подходящее время для озвучивания его идей. Далее он осторожно продолжил напряженным тоном. - Вить... я хотел предложить тебе кое-что...
   -Говори.
   -Ты в курсе того, что сейчас происходит в городе?
   Витька заметил какое-то движение справа в дверном проеме. Он отлепился от холодной стены, чтобы лучше рассмотреть происходящее на кухне... Мать высыпала недорезанный салат в мусорное ведро, при этом как-то странно улыбаясь, словно её лицо сделалось маской с нарисованным ртом. Неровные кружочки огурца она просто стрясла, а потом провела по дну салатницы пальцами и... облизала их. Витька вдруг почувствовал острый спазм отвращения, который сдавил горло тошнотворной петлёй. Впервые почувствовал и... испугался самого себя. Что же происходит? - подумал он. - Мама, мама, что ты творишь? Зачем позволила возникнуть этому гадкому чувству?
   На фоне слепого солнечного золота в окне, её контур казался черным, размытым... и странно, что в этой тени так хорошо просматривалось лицо. И нарисованная застывшая улыбка.
   -Ты... о летающих детях? - спросил Витька, не отводя от матери глаз.
   -Значит, в курсе, - облегченно вздохнул Ромка.
   -Ну, в школе всякое говорят. А мне кажется, что это чепуха. Люди не умеют летать, и к тому же...
   -А ведь я летаю, Вить, - мягко перебил друга Ромка.
   -В каком смысле? - Витька удивился, всё же. И удивился настолько, что даже перестал следить за матерью.
   Совершенно невозможное слово, применительно к человеку, - летаю, - почему-то резануло слух и отдалось в сердце какой-то непонятной надеждой на чудо. Он верил Ромке. Верил всегда и ровно с той силой, с которой не верил взрослым и шальным дворовым приятелям. Ведь это сказал человек, которому Витька не только доверял безоговорочно, но принимал и впитывал каждое его слово, как законы мироздания. Его невидящий взгляд скользнул по облезлым обоям и застыл только тогда, когда зацепился за погнутые рычаги на телефоне.
   -В прямом. Я чуть подпрыгиваю вверх и... взлетаю. - В голосе Ромке появилась такая странная и незнакомая доныне интонация, что Витька испугался в первую секунду. У обычно доброго и тёплого Ромки был мягкий и проникновенный голос, а теперь... Словно другой человек сказал эти слова, - совершенно незнакомый мальчик..., который и, правда, мог летать.
   -Ром? Ты разыгрываешь меня?
   -Неа.
   -Вот, просто так подпрыгиваешь и летишь?
   -Сейчас просто, да. Хотя этому мне пришлось научиться.
   -Этому еще и учат?! - выкрикнул Витька.
   -Ну, знаешь, летать - не ходить. Хотя и просто ходить по земле тоже нужно учиться.
   Витьке захотелось возразить, как обычно... Вот только в этот раз обычная его вредность была бы не уместна. Он почувствовал, что изменилось что-то... словно в воздухе появился новый запах и теперь придётся смириться с тем, что так пахнуть он будет всегда. И еще... голос Ромки... такой знакомый и, как оказалось, такой... чужой.
   -Ром? Ты понимаешь, что поверить в такое очень трудно.
   -Понимаю, - просто ответил Ромка, (Витька просто почувствовал, что его друг улыбнулся..., и снова возникло это странное холодящее в позвоночнике чувство..., что это была какая-то другая улыбка). - Но ведь всё просто, Вить. Если ты увидишь это своими глазами, ты, ведь не будешь отрицать очевидного?
   -Если увижу сам - значит, нет.
   -Вот я и хотел пригласить тебя на урок.
   Витька напряженно слушал... ожидая от друга... тех самых главных для каждого ребёнка слов..., откровения... чуда? Чего же он ждал?.. Тот еще вопрос.
   Однажды в школе он случайно услышал разговор двух мальчишек из младших классов. Они прятались в зарослях белой сирени и шептались, как заговорщики. Витька прошел мимо..., всё же отметив странные слова, донесшиеся до него приглушенным шепотом, о каких-то тайных собраниях в заброшенном абрикосовом саду на краю города и о небесных уроках в нём. Он даже приостановился, почувствовав нечто странное в их словах..., возможно, нехарактерную для их возраста серьёзность. Возможно, что-то другое, чему он пока был не готов дать название... Не похоже было, что мальчики обсуждали какую-то новую игру в казаков разбойников. Они разговаривали, как... адепты таинственной секты, которая оказалась не к месту в их маленьком городке. Вот и сейчас, та же таинственная интонация чувствовалась в голосе Ромки - именно чувствовалась, словно по телефонным проводам вместе с голосом друга передавался незнакомый звуковой шифр. Тот тщательно подбирал слова. И хотя Витька знал эту Ромкину манеру не сразу выговаривать свои основные мысли, а частями, от простой к сложной, словно прощупывая пределы понимания своего собеседника. Всё же, ему стало как-то странно и тревожно на душе. Поэтому Витька молчал и ждал продолжения.
   А Ромка не торопился, как всегда. Он подыскивал слова для Витьки, которого очень хорошо знал, - возможно, слишком хорошо, - понимая, что бы могло его оттолкнуть.
   -Сегодня вечером. В пять часов... Сможешь прийти в абрикосовый сад?
   -Это тот, который на окраине города или тот, что в поле? - осторожно переспросил Витка, хотя в голове разрывались и сверкали совсем другие слова и эмоции, - (Абрикосовый сад! Да! Тот абрикосовый сад, о котором шептались первоклашки!)
   -Арвинар весь окружен абрикосовыми садами. Но, хорошо, что ты понял меня. В тот, что на южной окраине.
   Витька закрыл глаза. Он понимал, что не смог бы отказаться даже если бы этого хотел. И дело было не в каком-то мифическом уроке, на котором учат летать детей..., нет. Дело было в Ромке. В единственном настоящем друге, который пригласил, и это означало, что не забыл. И еще... у Витьки была тайная мечта, которую он хранил от посторонних, как тайное сокровище. Ради этой мечты он готов был поступиться многим в своей жизни, (ну, разве, что матушкой не смог бы, ведь он был хорошим сыном). Ради мнимого прикосновения к призрачной мечте Витька даже подружился со шпаной из Мёртвого Квартала, о которой давно сложил свое нелицеприятное мнение, и всё это ради иллюзорного касания... к небу. Никогда и никому он не признался бы, что давно и восторженно грезит вечерним небом Арвинара.
   Впрочем, все нужно делать по порядку. Ромка..., друг..., ты снова появился в моей жизни так вовремя, что мне просто не верится в эту сказочную удачу.
   -Ром... - Витька запнулся на словах, которые очень хотел сказать вслух. Он с силой проталкивал их сквозь свою гордыню, и, наконец, зажмурившись..., прошептал... - я... так ждал... твоего звонка.
   -И правильно делал, что ждал! - весело ответил друг, тоже вздохнув с облегчением на том конце. - Я бы обязательно позвонил! Значит, договорились! Сегодня в пять будь возле железных ворот в сад. Я предупрежу пацанов, чтобы свободно пропустили тебя.
   -У вас там и охрана имеется?
   -Да, - ответил Ромка и снова в его голосе чувствовался этот загадочный шифр, вызывавший в душе Витьки странное чувство отверженности от какой-то заманчивой тайны. - Нынче в Арвинаре наступили сложные времена для детей.
   -А мне казалось, что всё как всегда...
   -А тебя это не касается... пока не касается... пока ты еще обычный ребенок.
   -А ты уже необычный?
   Ромка там грустно усмехнулся.
   -Приходи и сам всё увидишь.
   Гудки отбоя... Витька смотрел на телефонную трубку и не мог думать ни о чем. Он просто смотрел на маленькие дырочки в черной пластмассе, из которых раздавалось тоскливое ту-ту-ту-ту.
  
  
   Он вышел из дома в половине пятого и пошел в направлении южной окраины не спеша. Арвинар был маленьким городком и к тому же, мальчишка знал все его тайные переулки и дворики, по которым можно легко сокращать путь, словно прокалывая, срезая или сворачивая городское пространство по таинственному мальчишескому закону физики.
   Нужно сказать, что старенькая трёхэтажка, в которой Витка и мама занимали маленькую однокомнатную квартирку в самом краю, была необычным строением, даже для весьма разномастного Арвинара. В зданьице этом не было подъездов, как в прочих типовых домах, и двери всех квартир выходили на одну сторону, во двор. На каждом этаже были пристроены металлические террасы, окантованные ржавыми перилами, на которые, собственно, и выходили двери квартир. Между собой эти ненадежные шаткие площадки соединялись покосившимся зигзагом железной лестницы с решетчатыми ступеньками, и подпирались снизу железными столбами, на которых внизу мальчишки навыцарапывали гвоздями и нарисовали аэрозольными красками массу фривольных слов и высказываний. Террасы были весьма загромождены всяческим хламом, старыми велосипедами, колёсами, ящиками для овощей, а поверху крест-накрест были перетянуты бельевыми верёвками с вечными простынями и застиранным разномастным нижним бельём на них.
   Население этого неказистого домика медленно, но неуклонно, старело вместе со зданием, и хотя дети разбавляли серые будни рабочей окраины веселым смехом и играми, всё же... это был грустный дом. Молодежь стремилась покинуть его, как могла раньше и под любыми предлогами, предпочитая снимать квартиры в центре города, пусть дороже, но хотя бы с отдельным туалетом и ванной. Обыкновенные для всего цивилизованного мира удобства, в этом доме были не предусмотрены в принципе, и располагались на краю двора в зарослях одичавшей сливы. Не смотря на массу НЕудобств, соседи в этом домике жили дружно, в жарком асфальтовом дворике всегда было полно детей, отчего гвалт стоял почти круглосуточный. Впрочем, основная масса ребятни была младше Витькиного возраста, поэтому обычно он уходил гулять со сверстниками в соседние дворы. Хотя и с малышами не брезговал иногда повозиться, особенно, если дело касалось починки сломанного колеса на велосипеде или тонкого искусства вдевания лески в бамбуковую удочку. Малышня боготворила своего Витьку и жутко ревновала к соседям.
   И еще одна дополнительная деталь должна быть обрисована здесь. Посреди дворика росло большое разлапистое тутовое дерево, которое местные называли по-простому - тютиной. Возле его могучего ствола была примощена скамейка и дощатый стол, на котором взрослые по вечерам забивали козла в домино. В середине июля тютина осыпалась зрелыми чернильными ягодами, детвора принималась поедать их пригоршнями, отчего местные мальчишки и девчонки, все, как один, слегка смахивали на клоунов с нарисованными сиреневыми ртами. Ягоды были сладкими, они быстро сами собой расквашивались на солнце, бродили в дворовой пыли, распространяя по округе приторный винный аромат, смешавшийся с запахом горячего асфальта. Вместе с ягодами в дворике появлялись и осы, которые облаком кружили над сладким сиропом и гудели весь световой день.
   Витька стряс с ветки несколько фиолетовых ягодок на ладонь и отправил их в рот жменей. Спелые тютинки лопались на крепких зубах очень легко, брызгаясь соком и наполняя рот особенным ароматом, не похожим на другие ягоды. Матушка называла вкус тютины - синим сахаром с водой. Витьке не нравилось это совсем неаппетитное сравнение, но оно было точным, и он это признавал. Бледно-сиреневый вкус, правда, был словно разбавлен тёплой дождевой водой, и аромат не подавлял обоняние, как например вкус малины, хотя и оставался во рту надолго.
   Сорвав с кончика ветки последнюю ягоду, Витька подбросил ее и легко поймал ртом. Теперь можно было смело направляться в сторону абрикосового сада. Он потрепал дремавшего на лавке Петьку Заворотина по волосам, (на что вечно сонный шестилетний пухлячок Петюня отозвался ленивым сопением "угу, угу, мам, сейчас иду"), затем рывком поправил перекошенный доминошный стол и вышел со двора.
   Витька знал свой город, впрочем, как знали его все мальчишки, неутомимые проныры. Он миновал пару дворов перед типовыми пятиэтажками красного кирпича, которые взрослые называли странным словом "хрущевки", и, походя, поздоровался со знакомыми ребятами, которые прятались от палящего солнца в тени беседок. - Витька, ходи к нам, там солнце же. - Некогда. - В картишки перекинемся, то да сё. А может, и на пивко сообразим... - Говорю же, отвянь! - Грубой ты Витёк, как чертяка. - А за чертяку и в нос дам! - Да ладно, иди-иди, а, то и, правда, драться полезешь...
   Затем Витька ненадолго вышел на центральную улицу, но лишь затем, чтобы пересечь дорогу, и сразу скрыться среди заброшенных новостроек на другой стороне. Здесь было шумно, в центре Арвинара, и уже светились неоновые огоньки в витринах. Праздная публика прогуливалась по асфальту, нагретому солнцем за день, под низкие частоты миксов Ван Бюрена из динамиков в открытых дверях кафетериев. Тени декоративных каштановых деревьев еще не приобрели характерную фиолетовую окраску, вечер только-только зачинался и оранжевый диск солнца всё еще медленно, будто нехотя, скатывался к антеннам и крышам окраинных кварталов. В воздухе пахло цветущими каштановыми гроздьями и вареными раками, это буйно цвела калина. В чистых витринах и окнах первых этажей проплывали отражения людей и машин, а поверху мерцала оранжево-розовая полоса неба пятого часа, похожего на застывший сироп.
   Однако все эти приятные для глаз виды пронеслись мимо Витьки незамеченными картинками, городские красоты волновали его меньше всего в этот час. И к тому же, он задумал выделить минуту на личное таинство или лучше сказать священнодействие, которое позволял себе нечасто, только вечером и лишь в одной части города. Именно сюда он зашел сразу, едва пересёк горячий асфальт дороги и миновал каштановую аллею. Вот же, чудеса старой империи в традиционной неряшливости своей, через пять шагов от цивилизации..., - вам открывалась совершенно иная картина.
   Извольте, вот она, эта теневая часть города, сплошь состоявшая из мусорных барханов, густого бурьяна и пустых пятиэтажных кирпичных коробок со слепыми окнами-глазницами, - район, ставший весьма опасным местом по вечерам и особенно ночью. Городская шпана обосновалась в этом мусорном царстве весьма прочно, делая набеги на соседствующие кварталы и учиняя в них беспорядки. Полицейские боялись даже просто показываться здесь уже после пяти вечера. Витька же был здесь своим пацаном, что впрочем, периодически приходилось подтверждать кулаками.
  
   Он шустро взобрался на самый высокий бархан из строительного мусора и посмотрел вверх. Витька любил смотреть в небо начала шестого часа, когда уже точно наступил долгожданный вечер со своей прохладой, которая смешивалась с асфальтовым жаром, и сиреневыми бликами, но вокруг всё ещё было солнечно.
   Впрочем... Витька улыбнулся небу и расправил руки в стороны, словно собрался взлететь...
   Небо было бездонным и манящим.
   Горячее оранжевое небо предвечернего часа, в котором часть облаков казались полосами раскалённого алого воздуха, гигантскими лентами обвивавшими континенты, горы и пропасти дождевых облаков, застывших над далеким морем. Облачные континенты были белыми вверху и серебристыми внизу. Алое сияние вечернего солнца начертило по их краю переливавшийся бардовый кант.
   Витька закружился на месте, не отрывая взгляда от манящего неба...
   Ах, если бы он мог признаться, что так мечтал взлететь... Если бы мог...
   Подошвы его стареньких кроссовок скрипели на битом кирпиче, но Витька не слышал этого приземлённого звука. Он слушал ветер и пропитывался небесным настроением, в котором была вся эта бездонна над головой, застывшие грандиозные облака и горячий ветер, обжигавший лицо.
   -Я хочу в небо, - прошептал Витька и..., вздохнув полной грудью..., крикнул. - Я хочу летать!
  
  
   Однако следовало поторопиться.
  
   Спустя пять минут он уже сбежал с холма и направился в дальний край Мёртвого Квартала, который сплошь зарос колючими терновыми кустами. Узкая тропинка в буйных зарослях душистого терновника петляла между мусорных куч. На одной из них Витька заметил мёртвую кошку с вывернутой головой и сразу отвел глаза. Только что он пребывал в возвышенном расположении духа, но... - зачем, зачем, вы делаете это, люди?! - но, увы, внешний мир причинял его душевным рецепторам острую боль своим несовершенством, которое чаще бывало вялым и неряшливым уродством, лишь пачкавшим взгляд. Витька смотрел себе под ноги и старался дышать ртом, чтобы горячие миазмы из развалов свалки не вызывали острые рвотные позывы. Он отмахивался от нависавших колючих ветвей цветущего терновника, царапая ладони и запястья в кровь, слёзы душили его... Слёзы отчаяния и бессилия перед неиссякаемым человеческим безразличием к окружающему миру разъедали глаза. Витька всё убыстрял и убыстрял свой шаг, перепрыгивая через кучи надорванных целлофановых мешков из которых выпирало что-то бесцветное, бесформенное и вонявшее отвратительно. Он бежал по узкой тропке, уже не обращая внимания на ветки, лишь бы скорее выбраться отсюда. Он пожалел о своем решении сократить путь через терновые кусты.
   Издали эти густые заросли казались красивым местом. Розоватые цветы дикой сливы, которую в Арвинаре называли терновкой, сплошь облепляли тонкие ветки, и в буйной тёмно-зеленой листве были похожи на шелковые украшения к бальным платьям, рассыпанные щедрой рукой. Ветер раскачивал это море листвы и цветов, которое духмяными волнами раскатывалось от середины до краев. Однако внутри всё обернулось таким уродством..., что захотелось крыльев себе за спину, чтобы прямо сейчас взмыть вверх из тошнотворного смешения зловония и цветения. И окунуться в чистое небо.
   Несколько поворотов, вправо, влево...
   Витька выбежал из зарослей, не сбавляя шага, пересек старое баскетбольное поле с растрескавшимся асфальтом, выцветшей разметкой и пучками выгоревшей на солнце травы в рваных разломах. Краем глаза он заметил ржавые стойки с рваными баскетбольными корзинами на дощатых щитах.
   А дальше за ними... - гниющие развалы мусорной пустоши, в которой оранжево и слепо сверкали битые стёкла, белелись старые холодильники с разинутыми квадратными пастями дверей, и сквозь горы автомобильных покрышек пробивалась ядовитая душистая амброзия. Поляну перед заброшенной новостройкой люди легко и бездумно превратили в свалку посредине своего города. Амброзия разрослась здесь так буйно, что уже покрывала своей пышной лиственной мантией почти весь мусор. Ветер и в ней гулял свободно, раскачиваясь в травном море, закручиваясь в духмяные омуты, поднимая в оранжевый воздух вечернего часа желтоватые облака ароматной пыльцы. Ядовитая сладость облепила Витьку всего с ног до головы, впитываясь в волосы и кожу, отчего казалось, что руки и лицо горят.
   Витька бегом пересек это поле.
   Затем пробежал по ровным газонам перед двумя полосами главной трассы, по которой редкие машины проскальзывали световыми полосами, просвечивая оранжевый вечер белыми отражениями в окнах.
   Он галопом промчался по горячему асфальту, и...
   И, наконец, достиг городского парка.
   Он приостановился возле ворот и оглянулся. Так странно, подумал Витька, что свалка совсем рядом..., а здесь мамы гуляют со своими детьми, старики сидят за столиками и играют в шахматы. Так странно соединялось несоединимое в Арвинаре.
   Старый парк был последним рубежом перед городской чертой, за которой расстилалась бескрайняя южная степь и шумели на ветру оазисы абрикосовых садов.
   Витька отряхнул свои выцветшие джинсы, поправил футболку и вошел в парк. Здесь было прохладно и уютно, как и должно бывать в городских парках, оставшихся еще с имперских времен. Здесь пахло черемухой и фонтанчиками, которые журчали в небольших мраморных чашах на перекрестках дорожек. Витька постепенно успокаивался и забывал свалку. Он рассматривал белые столбики с синими указателями, хотя хорошо знал дорогу, и всё же, рассматривая их для того, чтобы просто пропитаться спокойствием. Пару раз он встретился со знакомыми мальчишками из параллельных классов. И это были совсем другие мальчишки, нежели те, что водились в Мертвом квартале. Это были опрятные дети на велосипедах и скейтбордах, они и не думали соображать на пиво и при встрече говорили чистым русским языком, пожимая протянутую руку чистыми ладонями. Витька пользовался некоторым расположением и у этих детей благодаря своей голове. Ведь удивительно, но факт, что не всегда приходилось зарабатывать себе авторитет и уважение кулаками. Иногда правильно подумать, вовремя сказать или промолчать, написать или сделать значит гораздо больше, чем просто испугать кого-то своей физической силой. В Витькину вихрастую голову всё чаще приходили странные соображения по этому поводу и всё реже ему хотелось водиться со шпаной. Впрочем, пока он умел отгонять эти назойливые мысли, в тоже время, понимая, что хватит его ненадолго. И придётся-таки браться за голову основательно, как говаривал друг Ромка.
  
   На окраине парка Витька испытал нечто странное...
   Там, на окраине он увидел...
   На скамейке, что стояла под липой...
   Сидел одинокий взрослый в белой рубашке. Лёгкий летний пиджак был аккуратно сложен вдвое и лежал на покатой спинке скамьи.
   В сиреневых стёклах его очков отражались оранжевые блики закатного сияния.
   Он курил тонкую папиросу. Сиреневая струйка дыма поднималась тонкой узорчатой полоской, растворяясь в горячем воздухе.
   Взрослый свободно откинулся назад, расправив руки по скамье, и смотрел в хрустальную чистоту небосвода, по краю которого расплывались алые полосы угасавшего солнечного света и облака стали серыми с мерцающими оранжевыми сердцевинами в своей глубине.
   Когда Витька проходил мимо этого беспечного взрослого, тот чуть повернул голову вбок и лениво глянул на мальчика поверх очков. Витька смутился отчего-то и прибавил шагу.
   Он чувствовал невыносимо сладкий цветочный аромат, и парковая атмосфера сделалась, словно горячий сироп, в котором расплывались потоки прохладного воздуха из ложбины, густо поросшей белой сиренью. В этом сладостном коктейле ароматов Витька смог различить только два запаха, сирени и..., и алых роз, что росли неподалёку в квадратной клумбе. Витька принялся смотреть на розы, чтобы случайно не оглянуться на этого таинственного человека с папиросой. Он скользнул взглядом по плавной дуге дорожки, которая сделав круг возле клумбы, поворачивала вправо и скрывалась среди цветущей пенной сирени. Тяжелые гроздья нависали над дорожкой внизу, распушив кусты, а поверху по глянцевой листве растекалось вечернее солнечное масло, приправленное охрой и серебристой пудрой.
   Витька свернул к кустам... но... всё же... перед тем, как скрыться под нависавшими ветвями, отяжелёнными влажными гроздями сирени... оглянулся.
   Таинственный взрослый смотрел в алое небо, запрокинув голову и зажав папиросу в зубах. Он так и запомнился Витьке - белый человек, отдыхавший на скамейке. И над ним, в скошенном луче мягкого вечернего света, узорчатый сиреневый фонтанчик дыма.
   Витька нырнул в ароматные заросли сирени и побежал по дорожке вниз к ручью, прислушиваясь к стуку подошв по влажному асфальту. Он уже опаздывал. Пять часов миновало давно. Обычно Витька не позволял себе опаздывать на встречи, о которых договаривался сам.
  
  
  
   Абрикосовый сад встретил Витьку сладостью и тишиной. Он постоял возле покосившейся ржавой арки с витиеватой надписью вверху, - Абрикосовый сад заложен в 1991 году, - которую едва можно было различить среди бурых наростов ржавчины. Витька ожидал увидеть возле ворот какой-нибудь пост охраны. Однако в арке лишь кружились стрекозы, нырявшие в последних солнечных проблесках. Пожав плечами, Витька миновал ворота и направился вглубь сада по тропинке, отметив, что она была хожена перехожена и знатно утрамбована детскими башмачками, сандалиями и просто голыми ногами. Почему он решил, что детскими, спросили бы вы? И Витька не смог бы дать однозначного ответа, однако он видел сбитые верхушки на вереске, что рос по сторонам тропинки, заметил розовую шелковую ленточку, повязанную на низко склоненной ветке и, наконец, слова "Спартак чемпион", вырезанные на черном стволе абрикосового дерева. Возможно, это были самые, что ни есть, детские признаки. И тем более обнаруженные детским же глазом.
   Пространство между деревьев густо поросло травой и полевыми цветами. Этот сад был заброшен давно и по причине того, что не оправдал себя в надеждах имперских садоводов и селекционеров. Спелых абрикосов так и не сняли с его ветвей ни разу, хотя все деревья исправно цвели каждый год. В городе даже прошелся слух, что на этом месте, на котором разбили сад, когда в стародавние времена стояло языческое капище. Иные местные изыскатели тайн утверждали, что и птицы не водились здесь, и гнёзд себе не вили, а лишь только умирали загадочным образом, падая с неба в траву целыми стаями. Поэтому, если кто-нибудь в городе заводил речь об абрикосовом саде, - при всём том, что выращивание и поставки абрикосов из многочисленных садов были традиционным занятием арвинарцев, - ни у кого не возникало сомнения, о Каком Именно Саде шла речь. Однако же, и утверждать, что он пользовался дурной славой у горожан, тоже было бы неправдой. В нём не происходило ничего зловещего и мертвецов в нём тоже никогда не видели. Горожане ровно и безразлично относились к заброшенному саду, лишь вяло поругивая мэрию, за то, что не спилила его к чертовой бабушке и на этом месте не посадила новый. Мнение горожан о своей мэрии, как об одном лице, - этаком ленивом и добром великане, - имела под собой гораздо больше загадочных и мистических подтекстов, нежели кухонные сплетни об абрикосовом саде.
   Впрочем, для того, (или тех), кто искал бы себе тайное убежище в нём, эти слухи были славным подспорьем.
   И вот почему...
   Едва Витька миновал первую полосу деревьев, и смело направился по правому разветвлению тропинки, которое было вытоптано более левого, как вдруг... Он услышал подозрительный шорох в кронах абрикосовых деревьев, затем шум и треск, словно за плотным лиственным покровом разыгралась стая каких-то неведомых обезьян или гигантских белок, прыгавших с ветки на ветку, хихикавших и пищащих, совершенно не заботясь об элементарной конспирации. Витька подозрительно рассмотрел листву вверху, однако, никого не обнаружив в ней, пожал плечами и продолжил путь. Вместе с ним двинулись и эти обезьянки хохотушки, осмелевшие до такой степени, что заговорили в голос, принявшись дразнить, друг друга, и шутливо переругиваться, - А, ну, не носись у меня перед носом, как бегемот! - Сам бегемот... И, да, кстати, бегемоты не летают! - Угу-угу, только на тебя глянешь, так сразу и поймешь, что, ой как, летают! И другим летать мешают! - Вредина ты, Тимка. Сам только-только научился, а уже других дразнишь... Я, между прочим, раньше тебя в школу пришел! На целых три дня! - А толку-то, Лёш? Как был ты летающим гиппопотамчиком, так и остался им!
   Витька только хмыкнул, (конспираторы, блин), и пошел дальше гораздо смелее.
   Он иногда искоса смотрел вверх, заметив-таки мальчишек в рассеянном оранжевом свете, который просвечивал сквозь черную вечернюю листву. Только одного не мог понять Витька, как они там так быстро и ловко перескакивали с ветки на ветку. Да, что там ветка... с дерева на дерево мальчишки сигали так лихо и правильно, что ветвей не ломали, сами не падали, а лишь стряхивали пожелтевшую на жарком южном солнце листву. Треск в основном стоял оттого, что они баловались там, отталкивали друг друга или принимались носиться в кроне и по стволу вверх и вниз с такой лихостью, что Витька даже позавидовал. При этом он заметил, что один из мальчишек действительно здорово смахивал на карликового гиппопотамчика. Витька бы мог поклясться руинами родной школы, кровью демона Данте из D.M.C, и святоприсной несокрушимостью своего тренера по боксу Дубова В. В., что никогда бы не заподозрил этакой ловкости от толстячка в зеленой футболке. Ан, вот вам, прыгает яко шимпанзе, прошу любить, так сказать, и жаловать.
   Несколько раз он останавливался, чтобы окликнуть ребят из листьев, - дескать, баста, дерева своим костями обламывать..., - но они словно вычитав это его желание прямо из воздуха, замолкали и даже застывали с напряженными лицами в самых, нужно признать, смешных и нелепых позах. Тот плотный мальчишка, которого его друг назвал Лёшей, один раз застыл на самом краю тонкой высохшей ветки, размахивая руками, как канатоходец..., - и ведь, не упал-таки, шельма. Витьке ничего не оставалось делать, кроме как молча продолжить свой путь, отмечая, что ближе к середине сад всё более дичал и становился похожим на лес. Трава по сторонам тропинки росла всё гуще и выше, и теперь эта ветвистая лента земли с абрикосовыми корнями вдоль и поперёк, не производила впечатления часто пользуемой, а скорее забытой и не хоженой давным-давно. Оно и не удивительно, подумал Витька, так ловко прыгать по деревьям... я бы тоже не стал топтать свои ноги об землю, если бы так умел.
   Тропинка вывела его из абрикосовой чащи на небольшую поляну. Витька прошел по ней всего пару шагов и остановился перед стеной высокой травы. Тропка упиралась прямо в неё, не сделав поворотов ни вправо, ни влево. Просто, вот так, раз, - и травное море по пояс.
   Он оглянулся назад...
   И опешил...
   Витька почувствовал, как часто-часто забилось сердце в груди.
   Потому, что он увидел...
   Он увидел двух мальчишек..., которые вылетели из пушистой кроны абрикосового дерева. Двух мальчишек, которые легко и плавно покружились над тропинкой в серебристо-оранжевом луче гаснувшего светила, словно делали это с самого рождения. Он увидел двух мальчиков, которые подлетели к нему с двух сторон и мягко стали на самую кромку травного моря, на колоски и точки росы, как на твердую площадку, и к тому же, уперев руки в бока.
   -Привет, - сказал тот из них, которого звали Тимкой. - А мы за тобой следили от самого входа в сад.
   Витька попытался сглотнуть сухой ком в горле, но только закашлялся.
   -А ты нас даже не заметил, - самодовольно добавил второй, которого сравнили с ухоженным гиппопотамчиком. - Но выбрал правильную дорогу!
   -Еще бы он её не выбрал, - хмыкнул Тимка, глянул на своего друга и комически постучал по лбу. - Тропинка-то вытоптана! Её всякий бы выбрал!
   -Всё равно, он молодец! - упрямо заявил гиппопотамчик Лёшка. - Вот, я бы ни за что не догадался бы.
   -Ну, ладно-ладно, не обижайся, - сдался Тимка, заметив, что Лёшка насупился. - Ну, ты меня знаешь же. Не могу, чтобы не съязвить.
   Лёшка не умел обижаться более пяти секунд, по всей видимости, потому что сразу улыбнулся и спрыгнул с травы на тропинку, так же легко и воздушно, как и летал до этого. Он подошел к Витьке и критически его рассмотрел, словно что-то просчитывая про себя.
   -Как же мы его... - он глянул вверх, на своего друга. - А, Тимк?
   -На вид он не очень тяжелый. Понесем по очереди.
   Витька переводил взгляд с одного мальчика на другого и всё не мог справиться с кашлем. Хотя и захотел возразить.
   -Жилистый какой, - с завистью прошептал Лёшка и осторожно прикоснулся к Витькиной руке, как будто тот был некой неведомой зверушкой, а не таким же пацаном, как и они. Поэтому, Витька грубо скинул руку летающего мальчика и, прокашлявшись, заявил.
   -А я никуда не собираюсь с вами... - он запнулся, потому, что следующее слово "лететь" абсолютно естественно прозвучало бы в этих новых обстоятельствах. Однако, что это были за обстоятельства, Витька мог только догадываться. Эти двое выглядели абсолютно нормальными детьми, на первый взгляд..., но... Что-то иное просматривалось в них в тоже время. Вот это касание к руке, например. Очень странное касание. Брезгливое и чужое, словно Витька и, правда, был каким-то неизвестным науке подвидом орангутанга.
   -Как это не собираешься? - удивился Тимка.
   -А зачем тогда пришел? - поддержал его Лёшка и снова взлетел вверх, на кромки травы.
   -Слушай, Лёха, а это точно тот, кого мы ждали? - воскликнул Тимка.
   -Неужели мы ошиблись?! - вторил ему Лёшка.
   Витька хмуро наблюдал за этими двумя.
   -Так, стоп. Давайте по порядку, - сурово и решительно сказал он. - Кого вы ждали-то?
   -Тебя, - тут же отозвался Лёша.
   -Или кого-то, ну, просто, очень на тебя похожего, - снова не смог не съязвить Тимка.
   -Ты полегче там, - нахмурился Витька.
   -Ну, Тим. Ну, правда, - покачал головой толстячок. - Помягче, а?
   Тимка рассмеялся и вдруг подпрыгнул... перевернулся в воздухе через голову и... плавно вернулся на свое место. Колоски на траве лишь слегка пригнулись, но скоро выпрямились, словно в этом мальчишке не было и одного грамма веса. Тимка потёрся голыми подошвами по пушистым колоскам, затем заметил синий полевой цветок с большими лепестками, и преспокойно стал на него. У Витьки и рот открылся от удивления.
   -Я пошутил же! Это он, Лёш, это он!
   -Тоже мне, шуткарь одиночка, - снова насупился Лёшка, однако, не прекращая внимательно следить за манипуляциями ловких ног своего друга. И, конечно же, ему тоже захотелось встать на что-нибудь такое, необычное и невероятное. Лёшка поискал взглядом подходящее растение и обнаружил торчавшую из травы сухую палку с тоненькой веткой на конце. Он взлетел над травным покровом, плавно подлетел к палке и стал одним пальцем на самый кончик веточки - та даже не дрогнула. Затем счастливо улыбнулся и глянул на ребят. Тимка только рукой махнул и снова сконцентрировался на Витьке.
   -Ромку Михайлова знаешь? - строго спросил он.
   -Ну, знаю... - промямлил Витька, с трудом оторвавшись от завораживающей картины, на которой улыбчивый гиппопотамчик Лёшка стоял на одном большом пальце ноги на тонюсенькой ветке. Это, братцы мои, - атас, цирк Шапито в городе.
   -Если знаешь, значит, - ты это ты. Тот мальчик, которого мы должны встретить и проводить в школу.
   -В какую такую школу? - прошептал Витька, теперь он смотрел на Тимкины ноги. Тот благополучно сползал по вечерней росе с цветка, размазывая голыми пальцами оранжевую пыльцу по бархотке лепестков и, кажется, не замечал этого.
   -В небесную, конечно! - И хмыкнув, ехидненько добавил. - Не в среднюю же!
   Витька опустил глаза, чтобы не показывать своего странного состояния, в которое он проваливался всё глубже и... самое главное... кажется... безвозвратно. Если бы мы попросили его обозначить словами это новое состояние души, то Витька бы не смог найти внятных слов. Тем более что в голове творился натуральный сумбур. Он бы захотел назвать это состояние восхищением?.. Возможно. Или назвал бы его предвкушением?.. И это верно. Однако эти слова не обрисовали бы и малой доли восторженного смятения полыхавшего в голове и в сердце мальчишки.
   -В небесную... - прошептал Витька. Вздохнул. Прямо посмотрел в улыбчивое лицо Тимки и твёрдо заявил: - Ведите!
   -Хих, смелый какой, - всё же, смягчился Тимка. - Если мы тебя по земле поведём, то точно опоздаем на урок, это же, ой-ой, куда топать. А мы... - тут Тима глянул на своего друга, который беззаботно качался на тонкой ветке и всецело был поглощен этим занятием. Тимка нахмурился и покачал головой. - Лёха! Что делать-то будем?
   -Мы договорились же, нет? - Лёшка испуганно вздрогнул от Тимкиного окрика и слетел с веточки, как пушинка, порхая над травой с нелепо разведенными в сторону руками. - Будем его по очереди нести. Вот!
   -А ты сможешь? - не унимался в строгости своей Тимка.
   -А то!
   Тима вздохнул и снова принялся рассматривать Витьку, как какой-то контейнер, который следовало перетащить из пункта А в пункт Б. Последние алые сполохи солнечного света стекали по его голым ногам, как масло, а по выцветшей футболке и в складках светлых шортов собирались фиолетовые тени. Он снова упёр руки в бока и склонил голову набок. Лёшка подлетел к нему и стал рядом на кончики колосков. Витька глянул дальше, на поляну.
   А ветер... Всё ещё горячий ветер пробегался волнами по траве, которая еще не хрустела высушенными грубыми стеблями, как будет в августе, но еще влажно шумела, дышала и роняла росу. Солнце уже скрылось за неровной черной полоской далёких деревьев, оставив после себя лишь оранжевое свечение.
   Ветер пахнул слепым солнечным дождём... да.
   Ветер ласкал, целовал в лицо...
   И шумела трава.
   Ветер перебирал светлые Витькины волосы.
   Летний ветер... с запахом дождя.
   -А знаете, недавно я натолкнулся в интернете на такой вопрос... - сказал Витька, неожиданно даже для себя и... смутился отчего-то. Он знал откуда-то, что должен был сказать это и..., и вопрос..., но вот, откуда и зачем - не знал абсолютно.
   Ребята с интересом смотрели на него. И если бы Витя не пребывал в этом возбуждённом восхищении, то заметил бы, что Тимка словно ждал от него каких-то определённых слов. Словно прямо сейчас Витька должен был произнести какой-то пароль, чтобы всё продолжилось...
   -Что же ты прочитал? - поторопил его Тимка.
   -Вопрос..., сказал же... - Витька смущался всё более.
   -Какой вопрос? - не унимался Тимофей.
   Лёшка тоже напряженно смотрел на Витьку, и хорошо, что в сумерках было этого не разобрать.
   -Ну..., глупый такой вопрос..., девчачий какой-то... - всё еще смущался Витька, хотя уловил... да, он уловил особенную тёплую волну, исходившую от этих ребят. И понял..., да он понял, что произнести вслух тот риторический вопрос для этих мальчиков..., не будет признаком слабости или ненормальности. Он уверился в том, что они поймут его... И Витька прошептал на горячем ветру...
   -Что такое солнечная грусть?
   Тимка облегченно вздохнул и посмотрел на своего друга. А Лёшка был счастлив и едва ли не плакал от умиления. Тимка вернулся взглядом к Витьке, затем спрыгнул со своего цветка и подлетел к мальчику. Он радовался... И Витька не понимал, - чему? Зачем кружил вокруг него, улыбался, как самый счастливый на свете человек, и не говорил ни слова? Может, потому..., что иногда в словах нет нужды? Может поэтому?
   -Ты чего? - осторожно спросил Витька, вертя головой из стороны в сторону, чтобы не выпустить Тимку из виду.
   -Просто, - ответил тот, кружась и кружась вокруг Витьки.
   -Ну, я же предупреждал, что вопрос девчачий какой-то...
   -Дуралей ты, - Тимка подлетел ближе и легонько щелкнул Витьку по макушке. - Вот ты кто!
   К Тимке присоединился и Лёшка. Он тоже закружил вокруг растерянного мальчика, который смешно крутил головой и совсем не знал, что делать.
   А ветер и... драгоценное воздушное золото этого вечера ласкали лицо.
   Ветер, который пахнул дождём и травами...
   Мальчишки кружились вокруг Витьки, словно в магическом танце. И скоро ему показалось, что они чертили некий магический круг прямо в воздухе. Едва светящийся круг... Его губы стали солёными и будто бы воспалились. Его лицо горело..., но не так, как бывало в облаке ядовитой пыльцы амброзии. Этот жар был иным... добрым, настоящим, жаром его организма, который уже не просто предчувствовал чудо..., но знал..., - да, всей своей кровью знал, - что чудо свершилось. Так просто.
   -Такой замечательный вопрос! - крикнул Тимка.
   -Можно, я первый его понесу? - спросил расчувствовавшийся Лёшка.
   -Погоди, сначала я попробую... - Тимка снова вплотную подлетел к Вите, затем чуть взлетел над землёй, ногами вверх..., и вдруг..., мягко, но сильно уцепился за Витькины подмышки. - Ты только ничего не бойся и не дрыгай ногами. Это меня смешит, могу уронить.
   -Э-э? - Витька растерянно поддался рукам Тимы, приподняв свои руки.
   -И этого тоже не делай, - строго сказал тот. - Не напрягайся, но и не расслабляйся. Я всё сделаю сам. А ты просто наслаждайся полётом.
   -Полётом... - заворожено прошептал Витька.
   Тимка продел свои руки дальше, до сгибов на локтях... И вот... Витя почувствовал, как на одно мгновение его ноги оторвались от земли. Но через мгновение он был снова поставлен на землю. Возле правого уха послышался голос Тимофея.
   -А ты высоты не боишься? А то я по привычке рвану высоко...
   -Не боюсь. Правда.
   А сверху донёсся голос Лёшки.
   -Ну, что вы там застряли! Опаздываем же!
   -Взлетаем! - крикнул в ответ Тимка. - Ты Лёш полетай там, а я сам донесу его, тем более что тут недалеко по воздуху.
   Понятно было, что Тимка не доверил бы ветреному гиппопотамчику столь ответственный груз.
   Витька глянул вверх... Леша парил в воздухе, как заправский супермен, даже правую руку вытянул вперёд. Другой рукой он активно махал ребятам.
   Витьку снова приподняло над землёй... А он так отчаянно смотрел вверх..., туда..., где бездонная небесная бездна светилась своим последним светом.
   И скоро оранжево-фиолетовое небо прыгнуло к нему навстречу. Ветер зашумел в ушах...
   Витька глянул вниз...
   Поляна удалялась от них с невероятной скоростью, став серебристым пятном в фиолетовом море абрикосового сада.
   Тимкины руки крепко держали Витку подмышками. А сам он сердито сопел возле уха и ворчал.
   -Вот, куда полетел, как оглашенный? Вечно за ним приходится следить.
   Лёшка и, правда, сделал лихой вираж в воздухе и, прокричав что-то, помчался вправо, держа правую руку впереди.
   Они летели! Высоко и быстро летели. Сад проплывал под ногами..., Витя пошевелил ступнями, наблюдая за мельканием белых кроссовок в сумраке... и улыбнулся.
   Небо было таким красивым здесь на высоте птичьего полета. Оно было фиолетово алым. Золотое свечение растекалось и мерцало над далёкой сиреневой полосой горизонта. А в середине светящегося небесного полотна застыли серебристо-сиреневые вечерние облака, по кромкам которых всё еще умирал дневной свет.
   Они летели быстро и высоко. Лёгкая футболка прилипла к груди и животу под напором воздуха, а лицо обжигал колючий, хотя и не злой ветер. У Вити заслезились глаза. Он попытался сморгнуть, но глаза снова наполнились слезами. Тогда Витька по привычке поднял руку, чтобы ладонью вытереть глаза, как это обычно делают все люди. Этим движением он изменил баланс и Тимка охнул. Они нырнули вниз..., да так резко, что Витя не успел испугаться. Он просто смотрел сквозь слёзы на приближавшиеся черные кроны абрикосовых деревьев...
   Подошвы коснулись листвы...
   Но Тимка совладал с балансом всё-таки и..., выдохнув, - эх! - дёрнул их двоих вверх со всей силой.
   Крона дерева снова нырнула вниз. А небо... - Витька глянул вверх и улыбнулся оранжевой бездне, - а небо снова накрывало их всей своей бесконечностью.
   -Не делай так, - раздосадовано прошипел Тимка в ухо. - Уроню же!
   -Извини. Слёзы выступили от горячего ветра, - Витя попытался повернуть голову так, чтобы увидеть лицо Тимки. Но тот снова сердито засопел и слегка дёрнул Витю.
   -Ну, что же ты вертишься? - давление подмышками слегка увеличилось, Тимоха набирал высоту. - Это не ветер, а воздух, мы быстро летим. Сейчас будет тебе прохладно.
   Земля внизу, вдруг, скользнула влево... Витька почувствовал упругое давление воздуха на всё тело, даже на ступни. Его раскачивало в стороны, как маятник, но скоро принялось всё больше заворачивать на одну сторону. Витя не мог понять, что твориться... Как вдруг заметил вдали Лёшку, закладывавшего лихие виражи и орущего во всё горло что-то восторженное, но, увы, не слышимое из-за шума ветра. Волосы совсем растрепались и прилипали к глазам, Витю так и подмывало поправить их рукой, чтобы лучше рассмотреть и впитать в себя образы роскошного вечернего неба... Однако имея для взгляда точку опоры в виде кружащегося Лёхи, Витька определил, что Тимка стремительно взлетал вверх по спиральной траектории.
   Стало заметно прохладнее, но от этого глаза не перестали слезиться.
   -Ну, понял? - спросил Тимка подобревшим голосом.
   -Слезятся, - подтвердил Витька.
   -К этому привыкнуть нужно или надевать специальные очки, которые закрывают пол-лица.
   -А ты уже привык?
   -А я, если нужно куда-нибудь быстро слетать, беру у старшего брата защитные очки. Он же у меня велосипедист.
   -А он знает, что ты... - Витька запнулся, этот вопрос выскочил сам собой.
   -Знает ли он, что я летаю? - как-то странно прошептал Тимка..., но вдруг, снова плотнее сжал Витькины подмышки и принялся ровнее дышать.
   Витя посмотрел вниз.
   Абрикосовый сад приближался к ним с невероятной скоростью. Они словно падали с высоты, воздух упруго надавил на подошвы и скоро начал выкручивать их, словно Витька попал ногами между невидимых резиновых пластин. И хотя он не испугался, (доверившись Тимкиным рукам абсолютно), всё же, в животе сделалось пусто и похолодело в груди. Скоро он смог различать деревья в бледнеющем свете. А еще через мгновение и круглую поляну в середине зарослей. По всей видимости, они спускались именно на неё.
   -Прибыли, - сообщил Тимка.
   А Витя обратил внимание на то, что голос летающего мальчика оставался печальным. Что-то он задел в Тимкиной душе своим вопросом о брате... Витьке стало стыдно за свой необдуманный вопрос.
   Мимо них пронёсся Лёшка. Он дрыгал ногами и руками, всеми силами изображая подбитый самолет. Однако в большей степени смахивая на нетрезвого бегемотика спасавшегося от стаи диких африканских пчел. Лёшка ввернул свое тело, - неуклюжее на земле и такое ловкое в небе, - в невероятнейший штопор, затем перевернулся через голову и повернулся к ним лицом. Он принялся изображать некую скорострельную пушку, которая по замыслу должна была скосить неповоротливый тандем Тимки и Витьки. Тимошка только фыркнул возле уха, но на провокацию не поддался, продолжая спуск ровно и плавно. А Лёха летел к земле спиной и всё стрелял из невидимого пулемёта.
   -Вот дурья голова, - всё-таки прошипел рассерженный Тимофей. - А ну, как грохнется на землю, балда этакая... - и вдруг крикнул так громко, что у Витьки заложило в ушах. - Земля!
   И Лёшка испугался-таки. Он весь выгнулся вперед дугой, словно уже шлёпнулся в траву всем своим гиппопотамским весом. Оглянулся... До земли оставалось еще метров двадцать...
   Лёшка вернулся взглядом к Тимохе. И что-то сказал. Затем он повернулся и спустился на поляну по всем правилам. Этот неожиданный испуг отбил у него всяческую охоту продолжать свою игру.
   Между тем, и Тимка с Витей приближались к земле. И Витя заметил множество детей на поляне. Некоторые из них стояли под деревьями, некоторые посредине, всматриваясь в приближавшихся гостей. Тимка был узнан первым и те, кто стоял на виду принялись махать руками тем, кто прятался. Очень скоро поляна заполнилась детьми. Витьке стало неловко от этого повышенного внимания к своей персоне.
  
  
   ~*~
  
   А позвольте, Читатель, вот здесь, на этом месте...
   Прямо здесь прерваться на короткое авторское слово.
   Дело в том, что я так хочу узнать...
   А что же...
   Что же такое...
   Что такое солнечная грусть?
   Ведь вы не забыли тот вопрос, что озвучил мой Витька?.. Конечно, вы не забыли.
   Итак...
   А вы знаете, что такое солнечная грусть?
   Это... ЧТО?
   Она растворена в мягком свете майского солнца? Там?
   Или она отражается в тёплых лужах на асфальте после слепого дождя? Она?
   Она в росе, что сверкает забытыми алмазами на алых розах в городском парке? Здесь?
   Вы, верно, испытывали её, когда всё вокруг хорошо, или даже весело... Да.
   Да-да! Вы испытывали её!
   Когда вдруг вы захотели отстраниться от веселья, чтобы просто понаблюдать за ним со стороны. В душе... Да..., потому, что в душе расцветали белые розы солнечной грусти.
   Это веселье, но... Но где-то вне вас.
   Это умиротворение, конечно... Но затаившееся слишком глубоко.
   Это желание расплакаться просто так..., просто..., потому, что так красиво вокруг и мирно. Так.
   Солнечная грусть растворяется в сердце. Но её видно в глазах.
   Присмотритесь к одинокой женщине в солнечном парке, которая стоит возле чугунной ограды и смотрит вдаль. Если бы вы подошли к ней и заглянули в глаза... Вы увидели бы в них солнечную грусть. Прощание..., да..., это расставание с детством, которого никогда не вернуть.
   И все прочие расставания в вашей жизни - слабые тени того... самого главного расставания... навсегда.
   Когда же приходит это осознание к нам? В двадцать лет? В тридцать? Как узнать тот момент, когда, наконец, мы готовы признать, что самое счастливое время в нашей жизни - невозвратное прошлое?
   Когда...
   В душе расцветает солнечная грусть. Она и есть...
  
   Это она?
  
   Солнечная грусть...
  
   Но я увлёкся.
  
   Вернёмся же к нашему повествованию.
  
   ~*~
  
  
   Тимка аккуратно поставил Витю на землю и, сделав замысловатый, но ловкий вираж через голову, встал с ним рядом. Дети окружили мальчишек. Они рассматривали его, а он рассматривал их. Он узнавал каких-то своих знакомых из школы и соседних дворов, которых никогда бы даже не (заподозрил?) предположил увидеть здесь. Кто-то узнавал его и, в общем-то, скоро напряженный интерес растворился сам собой, оставив после себя странное послевкусие. Оно отчетливо улавливалось в воздухе, словно флюиды или гормоны, но в отличие от них было не чувственным, а мыслительным. Обрывки случайно выловленных образов? Витька чувствовал себя так, словно попал в круг некоего коллективного разума, (самосознания?), которое просканировало его должным образом, проанализировало то, что увидело, и вынесло свой вердикт - готов.
   Редкие знакомые продолжали подходить и здороваться, сообщая смущенному Витьке, что они так рады увидеть его здесь и вообще он просто герой, что решился.
   Вот это да, какая толпа собралась, - думал Витька, отвечая на приветствия и рукопожатия. - Человек около ста..., а может больше.
   Волна оживления спала. Дети снова принялись шептаться о чем-то, девочки захихикали, мальчишки делились последними новостями из игрового мира, кто-то просто стоял в сторонке и смотрел в небо, словно ожидая кого-то очень важного. Впрочем, Витька скоро заметил, что они все ждали этого таинственного кого-то, то и дело, поглядывая вверх между разговорами и шутками. Он пытался искать в толпе Ромку, но этот поиск очень скоро завяз среди множества лиц в таинственном сумраке. Затем он пытался спрашивать у детей, (А Ромка..., Ромка Михайлов где?), и еще быстрее к своему удивлению понял, что они намеренно переводили разговоры на другие темы или просто отворачивались. Витька стоял среди детей в растерянности и не знал, что делать дальше. Тимка увидел каких-то своих знакомых и отошел, перед тем хлопнув по плечу и подмигнув. Через некоторое время к нему подошел Лёшка и как-то странно посмотрел. Витька улыбнулся на всякий случай.
   -Ты Тимку видел? - спросил Алексей наисерьёзнейшим голосом.
   -Здесь где-то был... - Витька осмотрелся, но не нашел среди множества лиц Тимкиной саркастической улыбки. - Только что стоял рядом...
   -Мне нужно сказать ему спасибо. Увидишь, передай, что я искал его.
   -Хорошо передам, - пробормотал удивлённый Витька, провожая взглядом этого забавного гиппопотамчика. - А за что спасибо-то?
   Лёшка приостановился возле группки ребят, которые вовсю обсуждали новый выпуск "биошокирующего" шутера, и оглянулся. На его обычно веселом лице в этот раз отражалась какая-то совсем не детская грусть. Он рассеянно улыбнулся и принялся приглаживать свои топорщащиеся после полета волосы.
   -За что, за что... А ты разве не видел сам?
   -Ну... сегодня я так много всего увидел... - неопределённо ответил Витя.
   -За то, что сегодня у нас будет урок, а не труп дурака на поляне. Вот, за что! - сердито сказал Лёха. - Если бы не Тимка...
   -А, ты об этом... Так это само собой...
   -Что само собой?! - еще свирепей крикнул Алёша.
   -Вы же друзья, - растерялся Витька, который и, правда, не увидел ничего странного в том, что друг помог или предупредил об опасности друга. - Как же иначе-то?
   -Иначе... - Лёшка грустно покачал головой и скрылся в толпе детей, так и не сказав последних слов.
   Между тем среди детей прокатилась волна оживления, шепотков, мальчишеских восхищенных восклицаний и девчачьих вздохов. Витька оглядывался по сторонам, пытаясь понять, что произошло. Дети собирались посредине поляны, становились кругом, многие показывали вверх. Так много рук показывало на небо... Витька тоже пошел с остальными, стал в круг, и тоже посмотрел в вечернее небо..., скоро заметив две черные точки на бархатном фиолетовом полотне. Они приближались к поляне со стороны пятен оранжевого света, расчерченных сиреневыми полосками застывших облаков над городом.
   Дети утихли. Они все смотрели вверх.
   И Витька вдруг почувствовал кожей в этой пёстрой толпе особенную энергетику, передававшуюся от одного ребёнка к другому и пропитавшую собой сам воздух вокруг..., и ей он не смог подобрать название. Он неожиданно понял, что в этот момент находится на стороне сильного и даже, возможно, сильнейшего. Это понимание оказалось вовсе не следствием каких-то умственных поисков, оно вычитывалось из воздуха и сквозь кожу пропитывалось прямиком в кровь.
   Все эти дети десяти, двенадцати и четырнадцати лет были необычной, загадочной силой. Они думали по-другому, нежели прочие прямоходящие, потому, что они умели летать. Они видели всё по-другому и по-другому всё понимали. Слышали не так, как обычные люди и не то, что обычно слышали дети. Чувствовали острее и в тоже время... жестче. У них был некто, который научил и учит по сию пору. Они собирались здесь тайно от взрослых и... Витька оторвал взгляд от неба, чтобы посмотреть на тех, кто его окружал... Они были готовы на многое ради каких-то своих целей. И возможно..., они начали осуществлять свои планы. Что это были за планы?
   В этот момент в середину поляны спустились два мальчишки, лет по тринадцать. В одном из них Витька узнал своего старинного друга Ромку. И вот, что удивительно, едва коснувшись подошвами земли, Ромка сразу нашел друга взглядом и устремился к нему. Он обнял Витьку, как брата. Так крепко обнял, что Витя задохнулся на мгновение. Дети расступились вокруг них, они улыбались и вдруг, словно услышав какой-то сигнал, (призыв?), или почувствовав нечто, потянулись руками к обнявшимся друзьям. Витька чувствовал прикосновения горячих ладоней к спине, к плечам, к взъерошенным волосам, к шее и уже не смущался. Каждое касание привносило в его смятённое сознание толику спокойствия и умиротворения. И не только это... Все эти прикосновения вплёскивали в него частички знаний о полётах, образы чистого и бездонного неба, умение правильно дышать на высоте, навыки быстрых и ловких манёвров в воздухе, науку правильного отрыва от земли и безопасного приземления. Новые знания восхищали своей простотой и практичностью, хоть сейчас взлетай... Но самую мощную волну небесной энергетики источало худенькое Ромкино тельце. Это было удивительно для Витьки, который всегда защищал своего болезненного и физически слабого друга... А теперь... Он чувствовал невероятную силу в нём. Силу не физиологического и даже не духовного свойства, (Ромка всегда был стоиком и непрошибаемым своим упорством нажил множество врагов среди дворовой шпаны)... нет. Это была сила иного порядка. Мистического. И, возможно, нечеловеческого.
   -Всё-таки пришел, - Ромка похлопал его напоследок по спине и выпустил из рук. Он смотрел на Витьку и был счастлив. Просто счастлив оттого, что друг был с ним.
   -Пришел, - ответил Витька, всё же смутившись слегка.
   Рома отступил в сторону и показал вперёд... на второго мальчика в середине круга, с которым прилетел. То был обыкновенный на вид мальчишка со светлыми волосами. Быть может, лицо его было чуть бледнее, чем обычно у детей на юге. И одет он был опрятнее... Витька вдруг понял, что этот мальчик напряг его умиротворение до полной отмены оного. И даже... испугал.
   Чем же?
   Что в нём было такого... такого... что?
   То, что держался свободно и в этом не было обыкновенной подростковой показухи, дескать, вот я какой, весь из себя крутой? То, что он держал руки в карманах брюк? То, что внимательно рассматривал Витку и тот не мог избавиться от странного ощущения, что его видят насквозь? То, что склонил голову набок и прищурил глаз? То, что странная, (недобрая?), улыбка играла на его тонких губах?
   Что это такое? Или лучше спросить... Кто это?
   -Это Аркадий, - тихо сказал Ромка и легонько подтолкнул Витьку вперёд. - Он первый научился летать и... всех нас научил.
   А Витька...
   Витька неотрывно смотрел в отчаянно зеленые глаза Аркадия, которые казалось, светились в фиолетовом сумраке. Он словно проваливался в светящуюся бездну его глаз, и... не мог сопротивляться этой безумной и чарующей красоте.
   -Он обязательно тебя научит, - Ромка всё подталкивал друга вперёд. - Если ты позволишь ему.
   Ватные ноги едва могли идти. Витька и боялся, и так хотел проваливаться дальше... глубже... навсегда. Когда он подошел к Аркадию вплотную, дети замкнули круг и все взялись за руки. Аркадий улыбнулся и протянул руку.
   -Привет, - просто сказал он.
   Витька усилием воли пробился сквозь ватное оцепенение и тоже протянул руку. Аркадий крепко пожал его ладонь и Витька... обессилено... со стоном... спустился перед ним на колени. Ему не стало стыдно..., нет... Он вообще ничего не чувствовал кроме странного восторга, которого не испытывал до этого. Это был восторг перед неведомым.
   -Рома рассказывал мне о тебе, - Аркадий не выпускал Витькиной руки и... Витька...
   Теперь Витька чувствовал, что в него вливается новое знание, отличавшееся от знаний, что впрыскивались в него касаниями совсем недавно. И если накопленный практический опыт летающих детей рассказал его сознанию КАК это делать, не смотря на кажущуюся нереальность и неосуществимость..., то это... это новое растворяло в самой крови понимание ЧТО ОНО ТАКОЕ. Витька понял, что это была проверка... проверка его мыслительных возможностей и... веры.
   Аркадий внимательно смотрел в Витькины глаза. А Витьке большого труда стоило не отводить своих восхищенных глаз... он смотрел, смотрел, смотрел... Наконец, Аркадий крепко пожал Витькино плечо свободной рукой и рассмеялся.
   Он отпустил Витькину руку, отчего тот сразу свалился в траву, будто был не человеком, а электроприбором, неожиданно отключенным от сети. Он смотрел на круг детей из травы и не мог подняться, как ни старался, как ни упирался в землю руками и ногами. Он видел Аркадия, который подошел к детям и принялся здороваться с ними и обниматься..., он видел, и... завидовал им. Боже, как же он хотел снова почувствовать крепкое пожатие Аркадия. Как же он хотел...
   Ромка сел на корточки перед Витькой.
   -Как ты себя чувствуешь?
   -Что это было? - едва смог прошептать Витька.
   -Это был твой первый урок.
   Витя смотрел на счастливых детей... они тянулись к этому мистическому мальчику с пронзительно зелеными глазами. Каждый из них хотел хотя бы прикоснуться к Аркадию кончиками пальцев. И коснувшись... закрывали глаза... отступали... Они были похожи на безумцев... на счастливых безумцев, открывших для себя неиссякаемый источник блаженства и знаний. Впрочем, безумие это тоже было иного порядка, как и всё остальное, что касалось этих детей.
   Ведь, они...
   Дети не были похожи на измученных наркоманов получивших свои дозы, что, возможно, ожидал увидеть Витька. Они не шатались, не кричали глупостей, а наоборот выглядели весьма сосредоточенными в радости своей.
   -Они тоже... получают свои уроки? - спросил Витька, не имея сил оторвать взгляд от белого пятна рубашки Аркадия в сумраке. Скоро пятно растворилось среди счастливого множества удивительных новых детей. Мальчик и девочки принимались делиться друг с другом своими знаниями через пожатия рук и робкие касания к головам. Они разговаривали на странном языке, который еще непривыкшее Витькино ухо воспринимало, как птичий щебет.
   -Каждый - свой, - ответил Ромка.
   -А ты? - Витька почувствовал, что волна обескураживающего счастья начала спадать, и он смог встать хотя бы на четвереньки.
   -И я, - ответил Рома и улыбнулся. Он встал и помог другу подняться на ноги. - Ты не переживай, через это прошли мы все. Мы все падали и улетали на небеса от счастья. Во второй раз будет легче, правда.
   Витька потёр виски.
   -Голова раскалывается... - он заметил Ромкин встревоженный взгляд и поспешил успокоить друга. - Нет, не болит. Я даже не знаю, как это описать или с чем сравнить. Знаешь..., будто прочел десяток книг за один присест.
   -Ну, что за сравнение, - улыбнулся Ромка. - Твой урок на сегодня еще не закончился. Перед тем как улететь, Аркадий скажет тебе кое-что.
   -Почему я не видел его в нашей школе? - Витька задумчиво смотрел на Тимоху, который восторженно что-то рассказывал Аркадию. Тот внимательно его слушал, или делал вид, что внимательно, потому, что рассеянными глазами смотрел в сторону. Витька проследил за его взглядом... Аркадий смотрел на оранжевое закатное зарево над Арвинаром.
   Ромка всё замечал, как и следовало другу, знавшему тебя вдоль и поперёк. Он улыбнулся, вздохнул, расправил руки, как крылья, запрокинул голову, и начал кружиться на месте.
   -Это второй стандартный вопрос всех новоприбывших. Веришь?
   Теперь Витька смотрел на друга. Он вдруг почувствовал, что тоже хочет расправить руки в обе стороны и кружиться на месте, запрокинув голову и впитывая фиолетовую бездну глазами. Ему пришлось сдержаться..., да..., волна вполне себе сходила на нет.
   -Знаешь, за что я тебя обожаю? - Ромка коротко глянул на Витьку и усмехнулся, не переставая кружить.
   -Будем считать, что слово "обожаю" я как бы, не услышал, - буркнул Витька. Впрочем, не сердито.
   -И всё-таки. Знаешь?
   -Неа.
   -А хочешь узнать?
   -Для начала я хотел бы услышать первый стандартный вопрос из двух.
   -Вот! - Ромка поднял руку. - Вот за это! За то, что ты похож на дуболома внешне, но внутри невероятно тонкий и даже иногда острый, как бритва.
   -За дуболома отдельное тебе спасибо.
   -With pleasure, - ответил Ромка и хмыкнул. Он вдруг остановился и посмотрел на Витьку. Серьёзно посмотрел. - И, правда, должно быть странно. Этот мальчик, даже просто появившись в школе, всё равно запомнился бы. Даже если бы запомнились только его необычные глаза. Но... Он никогда не учился в нашей средней школе.
   -А где же, в таком случае?
   -Он вообще приехал в наш город с семьёй всего лишь на лето. Понимаешь?
   -Но сейчас май...
   -Вить? Ты слышишь меня? Если слышишь, то скорее найди думательную машинку в своей башке и начинай пропускать свои вопросы через неё. Времена детских шалостей прошли для нас с тобой.
   -Значит, вопрос первый... откуда у него эти знания и умение летать... так?
   -Так.
   -Я не уверен, что все дети задавали тебе этот вопрос. Впрочем, как и второй.
   -Я дам тебе ответ на незаданный вопрос, который ты обязательно скоро надумаешь. Он, в свою очередь, ответит на заданный. А теперь знай, что этот урок сегодня не единственный. Он последний из десяти уроков, которые Аркадий провел для детей.
   Витька обескуражено смотрел на Ромку.
   -И где же вы все прячетесь? - пробормотал он. - И... сколько вас, на самом деле?
   -Точно не знаю, но, возможно, тысячи две детей наберётся.
   -В Арвинаре то? Да у нас всего столько, если не меньше.
   -Больше. Нам осталось научить еще человек пятьсот и тогда... - Ромка загадочно улыбнулся. - И тогда все дети Арвинара буду летать. Кстати, мы не прячемся. Просто пока так нужно, чтобы взрослые не знали о наших способностях.
   -Две тысячи, - Витька снова потёр висок. - Это же значит, что и многие из нашей школы... А я каждый день встречал их, здоровался и... даже не подозревал.
   -Так нужно, Вить. Это временная и вынужденная мера.
   Витька крутил в голове Ромкины слова, сказанные чуть ранее. Времена детских шалостей прошли для нас с тобой, - сказал его лучший друг. Что это значило? То..., что..., он уже включен в чей-то неизвестный план? Или нечто иное и Витька, как всегда, всё усложнял?..
   Ромка вдруг посмотрел вперед, прошептав одними губами "Аркадий" Витька оглянулся...
   Таинственный мальчик стоял в двух шагах от них, рядом с ним была девочка лет десяти, которая скромно опустила голову. Аркадий глядел на друзей, и на его лице снова играла эта загадочная улыбка. Витьку пробрал мороз по коже... Он не знал, как обозначить это чувство, которое снова вгоняло его в восторженную оторопь. Улыбка... такая непонятная... не добрая, но и не злая... располагающая к себе и в тоже время отталкивающая...
   -Вы пойдёте домой вместе? - спросил Аркадий.
   Витька снова усилием воли заставил себя переключить завороженный взгляд в сторону, что бы иметь возможность хотя бы адекватно воспринимать слова Аркадия.
   -А я думал, ты с нами пойдёшь... - Ромка почти расстроился.
   -Сегодня не могу, извини, Ром. Родители приезжают из Ростова, я должен быть дома.
   -Но Витя... - Ромка растерянно глянул на друга. - Ты хотел что-то сказать для него..., специально для него.
   -Скажу, - подтвердил Аркадий. - Но чуть позже. - Он взял за руку девочку и подошел с ней к мальчишкам. - Ром, пусть с вами и Лида пойдёт. Хорошо? Она недавно с нами и всех стесняется. Мне хотелось бы, чтобы вы присмотрели за ней. Она хорошая девочка.
   -Я знаю Лиду, - улыбнулся ей Ромка. - Она из параллельного класса.
   Теперь Аркадий посмотрел на Витьку. И снова тот испытал это странное пронзительное чувство, что зеленые глаза просматривали его насквозь. Витька откашлялся и принялся рассовывать свои неловкие руки по карманам.
   -Я приду к тебе сам, - сказал Аркадий и протянул руку. - Ты не против?
   -Я? Против?.. - Витька растерялся. Чего угодно он ждал, но только не этого... - Нет, конечно... То есть, да! Да! Приходи!
   -А если я... прилечу? - улыбнулся Аркадий и склонил голову к плечу.
   И Витька облегченно вздохнул. Всё-таки это был хороший мальчик. Так улыбаться, что казалось, в темноте включили лампочку, мог только добрый человек.
   -А прилетай, - в ответ улыбнулся он и пожал протянутую руку.
   -Ну, что же, жди. А пока... - он подмигнул Витьке, затем глянул на Ромку. - Пока и до встречи.
  
  
   ~...~
  
  
   1.1
  
   ...Ромка вздохнул и покачал головой. Он сделал рукой знак - внимание! Сейчас будет фокус!
   И обратился к Лиде.
   -Покажи ему, а?
   Она кивнула и... взлетела над дорогой всего на пару сантиметров, опять же, не подняв головы. Подошвы её простеньких сандалий едва-едва касались камушков, она качалась в воздухе, словно воздушный шарик. Весьма смущенный проявляемым вниманием шарик.
   -У Лиды нет крыльев, - резюмировал Ромка. - Но она взлетела. Что ты скажешь на это?
   -Всего-то пара сантиметров...
   Ромка хмыкнул и снова обратился к Лиде.
   -Поднимись выше, пожалуйста. - Затем, глянув на Витьку, объяснил. - Она еще боится высоты и отсутствия постоянной твердой опоры. Через это проходят все дети в начале обучения, без исключения. - И закончил с гордостью. - Но Лида хорошая ученица, по всему видно, всё новое схватывает на лету.
   Лида смущенно кивнула и взлетела еще выше. Теперь она парила в полуметре над асфальтом, расставив руки в стороны, словно балансировала на тонком канате, а не висела в воздухе просто так, лишь по своему желанию.
   Ромка не удержался, присел на корточки и провел рукой над бетонной дорогой. Между ней и подошвами простеньких сандалий ничего не было - Витька зуб давал за это. И к тому же..., зачем им?
   -Не понимаю, - вздохнул Витька и встал. - Ни тебе крыльев, ни тебе тросов каких-нибудь...
   Ромка рассматривал своего друга и улыбался. Затем он чуть присел... легонько подпрыгнул... да, так и остался висеть в воздухе.
   -Ты тоже так сможешь. Все дети до шестнадцати лет умеют летать.
   -Только до шестнадцати? - переспросил Витька, подумав про себя, что в его не полные четырнадцать лет, всё же, можно надеяться на чудо. И к тому же... тех знаний, которых он получил так много через прикосновения и сам воздух, пропитанный чудом, оказалось почти невыносимо много и от них в голове делалось так пёстро..., что сейчас волшебство не казалось чем-то категорически неосуществимым.
   -Только... - Ромка посмотрел на городские огоньки и грустно вздохнул. - Всё-таки дуболомище ты мой обожаемый, Вить. Летал ведь сегодня, хотя и в руках Тимки, и споришь.
   -Наверное, во мне не зацепились ваши знания. И твое, и... Аркадия. Наверное, я непроходимый тупица и никогда...
   -Только не начинай, прошу тебя, - Ромка взял его за руку и пожал. - Сегодня был твой первый урок. Если бы ты знал, как я сопротивлялся всему этому в свое время, когда только начинал познавать...
   -Чему? - Витька серьезно смотрел в глаза друга. - Что это, Ром? Откуда оно? Кто такой этот Аркадий? Тебе не интересно знать?
   -Интересно, но...
   Витька хмыкнул и покачал головой.
   -Не перебивай же, Вить, - Ромка не отпустил его руки, всё же. - Я хотел сказать, что кроме того, что я задаю себе эти вопросы и много других всяких... всё же... не смотря на них... Для меня важнее летать в небе, чем узнавать ответы. Теперь, я спрошу тебя... Ты понимаешь меня?
   Что было ответить или возразить? Витька понимал своего друга и не понимал в тоже время. Эту необъяснимую стену непонимания он не смог бы объяснить даже самому себе. Витька глянул вверх... в бездну ночного неба, в которой мерцали мириады звёзд. Странно, что в Арвинаре они все ещё просматривались, не смотря на городские огни.
   -Ты можешь поверить мне? - спросил Ромка.
   -Поверить?.. - Витька вздохнул полной грудью, упиваясь ароматами вереска и тёплой воды в канале. В воздухе была растворена тишина... - А ведь это мне... ведь на самом деле... Я предал тебя.
   -Перестань, - Ромка отпустил руку.
   -Теперь..., я хочу вернуть нашу дружбу. Не знаю, смогу ли...
   -Ты и не терял её.
   Витька глянул на друга и понял, что для важных слов любое время было подходящим. И даже то, что вместе с ними была девочка Лида..., даже это..., не смогло помешать ему, сказать главные слова. Витька сказал.
   -Прости меня, друг.
   Ромка улыбнулся.
   -А как же иначе, Вить?
   -Иначе никак...
   -Ну, тогда давайте-ка по домам расходиться. Скоро твой поворот. Ты иди, я провожу Лиду сам.
  
  
   Витька увидел свой дом и ускорил шаг... Однако он скоро остановился, зачарованный удивительной картиной сонной Каштановой улицы, словно специально нарисованной для него... Он смотрел на влажный черный асфальт, в котором отражались белые полоски и пятна света. Фонари тихонько жужжали по сторонам улицы, светились витрины и окна первых этажей... Он вдохнул городского воздуха полные лёгкие, чтобы прочувствовать его остывавший аромат. Тёплый ветер шумел в густых кронах каштанов. Витька знал этот звук и любил его. Только в конце мая и в начале лета ветер шумел в листве так, словно дышал. Спокойно и свободно дышал...
   Витя снял кроссовки, подпрыгивая то на одной ноге, то на другой, и осторожно потоптался по асфальту, привыкая к его тёплой влаге и шероховатости. Сделав пару шагов, он не удержался и прикоснулся пальцами ноги к лужице чистой воды, которая скопилась в выбоине. Мягкое ласкающее касание водной плёнки к нежной коже подошвы принесло с собой массу положительных эмоций. И еще, нашло и вынуло наружу картинку из раннего детства, когда он гонял по июльским лужам босыми ногами, разбрызгивая воду до неба... казалось, до самого неба... Витька глянул вверх. В городе не видно звёзд, хотя совсем недалеко, на окраине, фиолетовый хрусталь ночного неба был испещрен мерцающими точками и скоплениями созвездий.
   Шаг...
   Еще два шага...
   Он сел на высокий бордюр и запрокинув голову, принялся рассматривать небо. Вместо звёзд, городские неоны придали фиолетовой тьме лиловых оттенков. Но не растворили неоновое свечение в холодной глубине, а словно размазали разбавленную фосфоресцирующую краску по стеклу. За тонкой плёнкой отраженного городского света на небе, звёзды лишь угадывались, словно их скрывали облака. А может и правда... Витька прислушался к ветру... А ветер дышал мягкими порывами в листве и был сухим. А дальше... в пыльных окраинах города, где и асфальт-то обрывался в переплетеньях грязных переулков, гудели неповоротливые поливальные машины, возвращавшиеся в свои гаражи.
   Посидев еще несколько минут и подышав полуночной тишиной, Витька встал, глянул искоса на влажные следы, оставшиеся на джинсах, и пошел домой.
  
   Мама заснула на кухне за столом... - сгиб руки, на нём голова, рыжее пятно волос в лунном луче... Она ждала его, видимо, приготовила ужин и решила выпить стопку, для храбрости, как она любила говорить, (оправдываться?)... В последнее время мама всё чаще повторяла, что с каких-то пор начала бояться всего вокруг. Возможно, потому, что от них ушел отец... Но возможно... возможно... - её взгляд делался грустным, он растворялся перед ней, словно она слепла... слепла по своей воле... не хотела смотреть вперёд, - возможно, потому, что она отчаялась жить одна. А Витька не понимал - почему?!
  
   Такие странные эти взрослые. Такие непонятные. Они усложняли что-то в своей жизни и в жизни собственных детей, ограничивая или запрещая то, что ребёнку казалось простым и необходимым. В тоже время, они могли предельно упростить доступ к тому, что для ребёнка было ненужным или недостижимым...
   Витькина мама всё ещё любила его. Он чувствовал это, знал своим сердцем... Вместе с тем, он чувствовал и то, что её любовь менялась, медленно, но неуклонно. Она делалась простой... или лучше сказать упрощенной, словно мама надела очки с непроницаемыми стёклами, на внутренней стороне которых была нарисована застывшая радужная картинка, не имевшая к реальности никакого отношения. Мама смотрела на мир... (смотрела?)... закрытыми глазами. Она уже не видела сына перед собой, хотя, возможно, иногда слышала. Её непроницаемыми очками была водка.
  
   Витька стоял в дверях кухни и смотрел на спящую мать. Пустая бутылка и стакан, рядом с её рукой, переливались стеклянными бликами в лунном свете. А в середине стола гордо красовалась сковорода, накрытая сверху белой тарелкой. Салатница с порезанными помидорами и огурцами была рядом. Вилка, нож...
   Дорожка лунного света растекалась по белой скатерти и казалась синеватой, на фоне черного оконного квадрата. А за распахнутой створкой в конусе желтоватого фонарного света вилась мошкара. И по тутовой глянцевой листве сползали густые сладкие капли сока. Робкий выдох тёплого ветра в окно... - спи же, спи... - наполнил кухню запахом забродившей винной тютины, с которой смешался аромат горячего асфальта. Еще не остыл...
   Витька стоял в дверях и смотрел на мать. Тонкий черный силуэт мальчишки в ослепительном прямоугольнике дверного проема. (Мама, мама, мама, что же ты...)
   Он вздохнул... глянул на раскрытое окно... и вышел.
  
   В своем уголке комнаты, который был огорожен фанерной перегородкой, Витька тоже открыл окно настежь. Он сел на подоконник и снова принялся всматриваться в небо. Тёплый ветер взъерошил волосы..., мальчик улыбнулся и прошептал спасибо ветру за ласку. А небо... Фиолетовая бездна манила его...
   -Я так и знал, что ты не спишь.
   Витька вздрогнул и едва не вывалился из окна. Голос прозвучал где-то рядом..., но..., но не из комнаты... Он глянул вперёд...
   Перед ним, прямо в воздухе, завис Аркадий. Тот странный мальчик в белой рубашке, который первым научился летать. Витьке почему-то вспомнились слова, которые он когда-то услышал по телевизору... - харизматическая личность. Возможно, он не вполне понимал смысл этих слов, но сейчас, глядя на Аркадия, свободно парящего в воздухе, вспомнились именно они - харизматическая... личность. Что это такое, интересно бы знать? - подумал Витька, рассматривая Аркадия. А тот заложил руки за спину, и принялся раскачиваться в воздухе, слегка-слегка, вправо... влево. Аркадий улыбался и в свою очередь рассматривал Витьку, чуть прищурившись и склонив голову набок. В его пугающе зеленых глазах светились озорные огоньки-смешинки. Шутка, кажется, удалась.
   -Ты свободен?
   -Угу...
   Аркадий перестал качаться, вместо этого принявшись пристукивать ногами по пустоте, словно стоял на земле, а не висел в воздухе.
   -Ты... - только и смог прошептать Витька.
   -Я обещал же.
   -Я не думал, что сегодня... - пробормотал Витя, заворожено наблюдая за движениями ног Аркадия. Он и, правда, что-то там такое выстукивал по воздуху, какой-то знакомый мотив... Или Витьке так казалось?
   -А когда? - усмехнулся Аркадий.
   -Я не знаю... - ответил Витька первое, что пришло в голову. Он действительно ничего не понимал и не знал. Он был ошеломлён появлением Аркадия перед окном.
   Мальчик прищурился и покачал головой.
   -Возможно, я знаю? - он вдруг подлетел ближе и, склонившись к Витьке, прошептал. - А давай полетаем вместе? Сейчас ночь и нас никто не увидит.
   -А давай, - ответил Витя. - Вот только..., я еще не умею.
   -Умеешь.
   -Но ведь я еще не летал...
   -Я не пойму, - Аркадий отлетел от него..., застыл в воздухе, словно задавшись неожиданным вопросом - а свой ли Виктор человек?.., - и снова начал отлетать дальше от окна... медленно... спиною вперёд... всё ближе и ближе к густой тутовой кроне... Удивительный белый мальчик перед стеною медвяной листвы... - Ты хочешь полетать или нет?
   -Хочу.
   -Значит, слушай, что я говорю, и выполняй беспрекословно. Договорились?
   -Да.
   Аркадий завис посредине двора, как раз над косым срезом фонарного света.
   -Залезай на подоконник.
   Витька встал и легко запрыгнул на подоконник, выкрашенный белой краской. Подошвы скользили на гладкой поверхности. Витька глянул на свои ноги и вдруг обнаружил, что на белой краске были отчетливо видны следы ног... и даже пальцы. Он ведь шел по улице босиком...
   -Теперь посмотри в мою сторону, но не на меня. Просто, посмотри в воздух. Почувствуй его. Не осознавай, как тут высоко и всякое такое, нет... Оцени, как здесь хорошо, должно быть.
   Витька посмотрел вперёд.
   Взгляд сразу же сфокусировался на белой рубашке Аркадия, но он смог заставить себя отвести взгляд, и... растворить его. Аркадий улыбнулся и кивнул.
   Воздух..., да. Этот маленький дворик был наполнен тёплым и сладким воздухом. Дневная пыль спустилась на асфальт, её смыли водой из шлангов и разогнали серой пеной к бордюрам. Перед ним высилось могучее тутовое дерево, часть листвы, что была освещена фонарём, зеленела свежей майской листвой, а та часть, что оставалась в тени, - казалась черной, словно политой глянцевым лаком.
   Окно маленькой крайней квартирки, которую занимали Витька и его мама, было единственным во всем доме обращенным во двор. Сразу под ним был асфальтированный поворот за угол дома, а впереди и чуть наискось высилась тютина. В середине дворика Витька заметил ржавую трубу водопроводного крана, торчавшего прямо из дырки в асфальте, к которому всё еще был прикручен проволокой резиновый шланг. Возле него расползлось пятно влаги, казавшееся черным и мягким на сером асфальтовом полотне. К дереву был прислонен чей-то красный велосипед. А на доминошной скамейке дремал пьяненький дядька Сашка из тридцать восьмой квартиры, который принципиально не заходил домой, когда был подшофе. Впрочем, на самом деле, его туда не впускала грозная супруга, которую тоже звали Сашкой.
   -Теперь, представь... - прошептал Аркадий. - Сначала только представь, как ты шагнул бы вперёд. Просто сделал шаг..., но... Ты же знаешь, что впереди нет твердой поверхности. Поэтому твой шаг должен быть лёгким. Таким лёгким, чтобы воздух сам захотел бы сделаться для тебя поверхностью. А он захочет этого, поверь.
   -Шаг, - шепотом вторил ему Витя. Он не смотрел вниз, потому, что знал - эта картина отвлечет от безмятежного состояния, в которое он только-только благополучно впал.
   Он представил, как шагнул бы... Нога вперёд... и...
   Витька удивленно глянул на Аркадия. Он словно только что сделал некое открытие...
   -Воздух пружинит? - спросил Витя.
   Аркадий кивнул. Затем поднял руку и поманил Витьку к себе.
   -Шаг. Просто шаг. Но не на поверхность, а в воздух. Шагай смело, Виктор. Смотри пространство вокруг и двигайся по нему. Двигайся медленно... нам некуда торопиться... шаг... еще шаг...
   Витька смотрел вперёд. Он видел, что густая тутовая крона приближалась к нему. Он двигал ногами, словно шагал, но опоры под ними не чувствовал. И это не пугало его. Странно, но не пугало...
   Потому, что чувство опоры под ногами, которое было для него естественным от рождения, сейчас легко заменилось другим..., и не менее естественным чувством... - определением себя в пространстве. Словно он был некоей узловой точкой, которая имела возможность перемещаться куда угодно. И теперь ему не было разницы в том, где находиться, на земле ли или в воздухе. Чувство собственной координаты быстро заполнило собой сознание, вытеснив абсолютно все страхи, ибо они стали бессмысленны. Если бы он захотел изменить свою координату выше...
   Витька глянул вверх, в небо...
   Нет..., еще рано...
   Он сместил взгляд ниже и остановил его скольжение на кромке тутовой кроны.
   Аркадий с улыбкой наблюдал за тем, как легко Витька взмыл выше и подлетел к самой верхушке старого дерева. Он повисел над ним недолго..., а затем прошелся по кончикам листьев, словно не весил и одного грамма.
   -Это клёво! - крикнул Витька и сразу испуганно залепил рот ладонями, потому, что звонкое эхо шарахнуло по двору и по сонным окнам, как фейерверк, рассыпавшись понизу золотыми брызгами отзвуков. Он смеялся сквозь пальцы.
  
   Ведь это и, правда, было клёво!
  
   Дядька Сашка внизу пошевелился и принялся сонно оглядываться по сторонам... Он заметил Аркадия, парившего посредине двора..., поскрёб двухдневную щетину на щеке, вздохнул и закрыл глаза.
   -Вот сколько раз говорил себе... бросать нужно. - Пробормотал дядька Сашка, уютнее устраиваясь на лавке. - Хорошо, что ангелы видятся, а не черти...
   Аркадий застыл...
   Однако взрослый уже мирно посапывал во сне.
   Он глянул вверх на побледневшего Витьку, ободряюще улыбнулся ему и взмыл... Так плавно и в тоже время быстро взлетел, что Вите только и осталось позавидовать. Не смотря на то, что страх растворился в этой новой уверенности, и даже не смотря на впитанные знания, которые он получил от детей сегодня на поляне, Витька вполне осознавал, что навыков для полёта у него нет, их придётся нарабатывать самостоятельно.
   Аркадий подлетел к Витьке и тоже рассмеялся.
   -Ох, я думал, он закричит... - затем вдруг стал серьёзным. - А давай полетаем над городом, а то у вас здесь неспокойное место.
   -Он заснул же...
   -И город такой красивый ночью... с высоты, - мечтательно продолжал Аркадий, словно не услышав возражение.
   Витька глянул в сторону городских огней... Пунктиры фонарей..., золотистые квадраты окон... рубиновая дорожка огоньков на ретрансляционной вышке... И небо... небо... Витька глянул вверх и вздохнул тёплого воздуха..., рассматривая мерцающее небо, по которому растекались ручейки призрачного лунного света. Да..., он так хотел этого...
   -Давай! - решительно заявил он и, неуклюже развернувшись, полетел в сторону городского центра.
   -Выше, - приказал Аркадий, летевший за спиной. - Ничего не бойся. Выше!
   Витька взлетел еще выше. Порывы горячего воздуха обжигали лицо, и вся одежда словно прилипла к телу, особенно футболка. Витька понял, что обычная дворовая одежда его враг в полёте, она сковывала движения, постоянно отвлекая внимание на странные или вовсе неприятные ощущения. Он вовремя заметил телеграфный столб и резко взмыл вверх... Так резко, что едва не перевернулся через голову. Однако вспышку паники неожиданно и скоро потушил Аркадий. Он появился рядом и поймал Витькину руку. Крепко сжал...
   -Просто остановись... - сказал Аркадий. - Не двигайся. Давай переведем дыхание здесь, как будто стоим на земле.
   Витя тяжело дышал и смотрел на Аркадия широко раскрытыми глазами. Городские огни под ногами уплывали в сторону, словно земля сама собой переворачивалась.
   -Ты всё еще летишь... - донесся до него спокойный голос Аркадия. - А я просил остановиться.
   Лечу?
   Витя посмотрел вниз... затем в сторону... Геометрическая фигура квартала, домики, квадратики, прямоугольники и черная лента влажного дорожного асфальта были справа, а не внизу. Он присмотрелся к дорожке фонарных огней и принялся выравнивать свое положение в небе, так чтобы всё вернулось в нормальное положение. Если улица должна быть внизу...
   Он глянул на Аркадия. Тот едва сдерживался, чтобы не рассмеяться.
   -Видел бы ты сейчас свое лицо!
   Витька слабо улыбнулся, ему было не до смеха. Он медленно выравнивал свое положение, но тело почему-то сносило вбок, словно он был во сне, который не умел контролировать.
   -Почему я не могу выровняться? - он испуганно спросил Аркадия.
   -Ты потерял свои обычные земные ориентиры. Здесь всё по-другому. И выравнивать себя нужно не по уличным фонарям, а по горизонту. Он должен быть... - Аркадий хмыкнул и иронически произнёс, - горизонтален, как бы смешно это не звучало. Ты только посмотри вперёд, и сам всё поймёшь.
   Витька глянул... И застыл...
   Там далеко... В сиреневом мареве ночных облаков растворялись алые пятна света... Континенты и гигантские фрегаты грозовых туч застыли над сиреневой чертой горизонта. В их глубине вспыхивали беззвучные молнии, отсвечивая белым и золотым мерцаньем на исполинских облачных горах и в ущельях. Кромка горизонта светилась оранжевой полосой настоящего солнечного света... Витька понял, что с той стороны в Арвинар придёт утро. Он смотрел, смотрел, смотрел и не мог... и... не хотел отрываться от этой восхитительной картины. Ветер развивал волосы и теперь не был таким чужим и вредным. Теперь Витька застыл в небе над городом не вопреки ветру, а используя его упругую податливость, которая и обнимала, и словно удерживала его, не хотела отпустить...
   -Небо... - прошептал Витька. - Настоящее небо.
   -Наше небо, - сказал Аркадий откуда-то сбоку. - Небо для детей. Для всех детей, которых мы научим летать...
   Витька снова почувствовал касание Аркадия к своей руке.
   -Ты не такой, как Рома.
   Он глянул на этого странного мальчика. Аркадий был задумчив. Его бледное лицо словно светилось в сиреневой ночи. Ветер развивал его тонкие светлые волосы, длинная челка то скрывала глаза... то открывала... два радиоактивных изумруда.
   -А я всё пытался представить, каким же должен быть его друг... И теперь понял... именно таким. Это закон.
   -Я не понимаю...
   -Ромка пойдёт на смерть за меня... Ты знал? - Аркадий пронзительно глянул на Витю. - Он мой незаменимый помощник... А вот ты... даже не смотря на это... - загадочный мальчик показал рукой на небо вокруг. - Даже не смотря на всё это... Ты - нет. Не пойдёшь за меня.
   -А тебе нужно, чтобы...
   -Не глупи, - отмахнулся Аркадий. - Знаешь сколько их, которые пойдут на всё, только прикажи? Знаешь?
   Витька промолчал. Он чувствовал, как в сердце... что-то заныло и заболело в сердце. Заострившиеся черты лица этого мистического подростка сейчас казались болезненными. Словно только что он сошел с ума...
   -А я искал настоящего... - прошептал Аркадий. - Того, который если и пойдет на смерть, то не ради меня или моих идеалов...
   -А ради чего?
   Тот снова вперил в Витьку острый взгляд своих отчаянных глаз.
   -Ты скажи мне! Скажи! Ты же знаешь, я вижу ответ в твоих глазах! Скажи!
   -Даже если я догадываюсь или знаю... - Витька покачал головой. - Не скажу.
   -Потому, что сказать - значит, признать? Да? - Аркадий усмехнулся и отлетел от Витьки, словно вдруг ему стало неудобно или даже неприятно находится рядом.
   -Потому, что если признать, то... одно единственное. Небо - для всех.
   Мистический подросток смотрел вниз, на светящиеся линии и пунктиры городских улиц. А небо вокруг принимало малиновый оттенок. Горячий ветер трепал волосы Аркадия... Витька подумал, что в этот раз он не похож на человека... скорее, он был похож на непокорённого ангела, изгнанного из рая... или из ада.
   -Оно не может быть для всех по одной простой причине... - Аркадий глянул на Витьку. Его глаза горели необыкновенным внутренним светом, - зеленоватой радиацией, которая не растворялась в малиновом небе, а чертила по горячему воздуху фосфоресцирующие полоски... - Летать умеют только дети. Как только тебе исполнится шестнадцать лет, ты больше никогда не сможешь оторваться от земли более чем на прыжок. Что ты на это скажешь?
   И Витька сказал то, что более всего его взволновало в этом неожиданно открывшемся законе природы.
   -Обидно... мне бы хотелось летать всегда.
   Аркадий подлетел к нему. Он мрачно всматривался в Витькины глаза.
   -Я знаю, как нам не повзрослеть. И оставить небо себе. Только себе.
   Витька снова заворожено растворялся в изумрудном свете магических глаз. Он не мог говорить и даже просто пошевелить бы рукою не смог. Ветер подхватил мальчишек, закружил их и понёс над городом. Ветер трепал одежду и волосы. Ветер кружил, кружил, кружил их, относя к рубиновым фонарям башни на краю города. Если бы внизу кто-нибудь наблюдал за ними, то он удивился бы весьма. Этому гипотетическому наблюдателю показалось бы, что мальчики взялись за руки, словно совершая некий магический ритуал. И то, что горячие порывы летнего ветра кружили их, переворачивали то в бок, то вверх ногами, тоже показалось бы частью ритуала. Вместе с тем вихри поднимали их всё выше, отчего мальчики постепенно растворялись в занимавшемся рассвете, сделавшись сначала белыми черточками на алом полотне, и скоро черными - в золоченой охре, рассыпавшейся по небу. Ветер разносил облака и вихри рассветного золота, щедро рассыпая его на каштановые кроны и окантовывая крыши домов, прозрачными бликами просвечивая в окнах и растворяясь золотистой пыльцой в лужах.
   Мальчишки уносились всё выше... и выше... и выше.
   Всё глубже погружаясь в рассветное небо. В робкое сияние солнца, которое едва-едва пробивалось сквозь континенты грозовых туч над горизонтом.
  
  
   -Я подумаю... - Витька устало свалился на диван.
   В квартирке еще было тихо, мама так и не проснулась и не принялась по своему обыкновению греметь кастрюлями на кухне. Старенькие ходики на стене показывали половину шестого. В распахнутом окне послышался тихий шорох и скрип. Витя повернул голову на жесткой диванной подушке и глянул на Аркадия, который сидел на самом краю оконного канта и, видимо, болтал ногами. Почувствовав на себе взгляд, белокурый мальчик оторвался от рассматривания маленького дворика и коротко глянул на Витю.
   -Подумай, но... - он прищурился. - Но недолго.
   -Весь день буду думать, - серьёзно ответил Витька.
   Аркадий рассеянно кивнул и снова отвернулся. Витька улыбнулся солнечному лучу, который скользнув золотым отблеском по волосам его нового друга, проколол сонный воздух в комнате и упёрся в стеклянную дверку комода. Пятна света расползались по стенам и одно из них, самое маленькое, стекало по спинке дивана, робко коснувшись руки. А в окне... в чистом утреннем воздухе... слепла полоска неба, и зеленая тутовая листва дышала на ветру.
   -Этот взрослый, которого мы едва не разбудили ночью..., он куда-то ушел, - тихо и рассеянно сказал Аркадий.
   -Это дядя Саша из тридцать восьмой. Он всегда рано уходит на работу.
   Аркадий кивнул.
   -Тебе тоже нужно улетать, - Витька почувствовал запахи горячих оладий и кофе, завернувшие в окно из дворика. - В будние дни здесь обычно рано просыпаются.
   -Я ведь могу уйти и пешком, - Аркадий усмехнулся, но подвинулся ближе к краю, намереваясь скоро выпрыгнуть в воздух. - Хотя ты прав... И..., знаешь... - Он задержал свой прыжок. Спина напряглась... - Я очень рад, что мы подружились.
   -Я тоже, - устало улыбнулся Витька. - Мы долетели до самого моря... Хотя, я так и не понял, что случилось со временем, как-то всё быстро... так быстро всё происходило...
   -Я умею убыстрять его бег.
   -А меня научишь?
   Аркадий глянул на Витьку через плечо... - узкая черточка оценивающего взгляда.
   -Если скажешь, зачем тебе - то, да.
   -Ну, я сейчас не знаю... - сонно пробормотал Витька. - Но обязательно найду или придумаю причину.
   Аркадий покачал головой и выпрыгнул-таки в ослепительное пространство за окном. Однако скоро он снова показался в оконном квадрате.
   -А тебе сегодня в школу не нужно идти?
   -Неа, - Витька удобнее устроился на диване, подложив руку под щеку. - Сегодня прогуляю.
   -Это не хорошо... - Аркадий взялся за бруски оконной рамы двумя руками и чуть приподнялся, отчего стало казаться, словно его уносит сильным ветром вверх, ногами вперёд. - Но с другой стороны, в новых обстоятельствах... Спи уж! - он солнечно улыбнулся Витьке и тот счастливо вздохнул.
   -Встретимся вечером, около пяти часов на башне, на самом её верху, как и договаривались.
   -Угу.
   -И ты скажешь мне свое продуманное решение... - Аркадий хмыкнул. - Но я не удивлюсь, если ты тут продрыхнешь весь день.
   -А я во сне думать буду.
   -Ну-ну, мыслитель, - Аркадий отпустил оконные бруски и отлетел дальше. - До встречи!
   Он махнул рукой на прощание, глянул вверх и взмыл, как ракета.
   Витька закрыл глаза и уснул... пробормотав перед тем:
   -У меня уже есть свой ответ... да. Небо только для детей.
  
  
   В то время как Аркадий взмыл в ослепительное утреннее небо...
   На скамейке, что стояла возле тутового дерева...
   Сидел некто в белом костюме.
   Он читал свою утреннюю газету, лишь изредка опуская один её край, чтобы глянуть вверх.
   Как только Аркадий скрылся... этот незнакомый некто сложил газету вчетверо, положил её на скамейку и встал. Он посмотрел на распахнутое окно в самом конце трёхэтажного здания и улыбнулся каким-то своим мыслям. Затем, осмотрев двор, он направился к железной лестнице, что соединяла террасы на этажах.
   Едва нога ступила на железную решетчатую ступень, незнакомец приостановился..., глянул назад и кивнул, пробормотав: Всё, как в жизни.
   Он пошел вверх, насвистывая какую-то знакомую мелодию.
   И он точно знал, чего хотел. Ведь Авторы, обычно, знают всё.
  
  
  
   Конец первой главы.
  
  
  
   Сони Ро Сорино.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"