В начале той осени Авангард вертелся у всех на устах. Все наши встречи проходили только там. Не было ни одного разговора, в котором не упоминалось бы это место. Всё отмерялось очередным походом в Авангард. Время делилось на до и на после.
- Там классно!
- Вот это было круто!
- Да всё просто супер!
На свете было всего три причины, по которым ты не мог попасть туда. Полное отсутствие денег, разгар сессии или твоя смерь. Других причин не существовало. Я часто вспоминаю одну мою знакомую, она провалялась пару дней дома с высокой температурой, и настолько хотела попасть в Авангард на не-помню-уже-какой-праздник, что к вечеру температура куда-то пропала, а она в тот день хорошо повеселилась.
Осень началась для меня серединой сентябри одной навязчивой утренней мыслью: "Надо менять подругу". Ощущения при этом были какие-то новые и щемящие. Пугала моя решительность и возможные перемены. Одна моя половинка нашёптывала оставить всё как было, другая советовала бросать пока не поздно. Точно помню, но в то утро я так ни на что и не решился. Хотелось, чтобы всё произошло гладко и незаметно. Чтобы подруга, как засохшая старая болячка, в один прекрасный момент отвалилась от тебя, незаметно и бесшумно.
Ещё в то утро я понял, что что-то должно случиться. Я ещё не знал - хорошее или плохое, но точно что-то важное и значимое для меня.
Алла любила деньги и власть. Я даже не могу сказать точно, что ей больше нравилось - первое или второе. Наверное, всё-таки власть - о деньгах она не говорила с безумно горящими глазами. В такие моменты мне становилось жаль подругу. Потом она закатывала глаза и погружалась в собственные мысли. Сказать честно - меня никогда не привлекала власть. Если и были подобные фантазии, то в них я был "серым кардиналом". Невидимым для всех пауком, держащим в своих чёрных зловещих лапках нити власти.
А вот не любила Алла только Авангард. Она считала, что всё можно пережить, кроме этого места.
- Не моя стихия, - часто говорила она. В свои двадцать лет она была помешана на ресторанах и дорогих барах. И взахлёб рассказывала, как какой-то малоизвестный мне знакомый продал свою коллекцию редких виниловых пластинок, чтобы сводить подругу в ресторан. Медленные танцы и мутный взор пьяных глаз сквозь дымку сигаретного тумана меня не вдохновляли. Было скучно, а от лагерного шансона мне становилось совсем дурно.
Вскоре после той утренней мысли я уговорил подругу пойти в Авангард. Алла долго сопротивлялась, но потом согласилась - в ресторан я её вести не собирался, а дома на выходных делать было нечего. В клубе мы почти сразу поссорились. Уже не помню из-за чего, но помню что сильно. Она страстно кричала на меня, размахивала руками, а под конец заревела. За разукрашенными стенами ухали басы, пол содрогался под тяжестью бешенных децибел, а мы стояли в чиллауте и смотрели друг на друга. Я обнял Аллу и стал утишать. Потом вспыхнул, сказал, что она испортила мне весь вечер. Она успокоилась и стала собираться.
- Не провожай, хочу побыть одна, - сказала она и вышла на улицу. Я точно знал, что она ждала меня. Но я не пошёл.
Встретить знакомых в таком месте очень легко, труднее оставаться весь вечер в одиночестве. Старый, Птица, Хохол и ещё парочка неизвестных попадаются мне на глаза, как только двери закрываются за подругой. С собой у них "нефть" - коктейль из Кока-Колы и водки. Несколько больших глотков и вперёд на танцпол.
- Готовчинский! - кричит Птица, - Теперь он с наш!
В полутьме оживает беснующаяся толпа. Где-то под потолком, на огромных ходулях, осторожно вышагивают одетые в целлофан и углепластик актёры. На нескольких подиумах стилизованных под клетки вертятся танцовщицы. Прожектора разноцветными лучами выхватывают пришедших и зеленоватые рекламные плакаты - зелёный, самый актуальный цвет этого года.
Погружаясь в танец света и рваного ритма, забываю обо всём. Прикрываю глаза и становлюсь частью модного медиаконструкта.
Открываю глаза, а Старый уже знакомится с тремя девушками рядом. Мне смешно, но я сдерживаюсь - первая очень толстая, подозрительно смотрит на нас, не любит красивых, потому что они не любят её. Вторая совсем худенькая, лет 16 - 17. Эта напугана пьяным Птицей. Третья - нечто среднее. Смешная троица.
Направляюсь к последней и знакомлюсь. Я люблю знакомиться при громкой музыке. Никто никого не слышит, приходится кричать в ухо, почти соприкасаясь, чувствуя человека. Я прижимаюсь к девушке. Она не против. Разговариваем, выясняю как зовут, где живёт, чем занимается. Банальный ритуал. Никому это не нужно. Тут главный один вопрос - хочешь ты секса или нет. А ответ приходит в жестах, поведении и взгляде. Но тут музыка меняется, переходит во что-то спокойное и тихое. Толстуха смотрит на часы и тянет за руку мою новую знакомую, что-то говорит о времени и родителях. Я готов убить её прямо здесь.
Вызываюсь проводить их до такси. Толстая толкает подруг впереди себя, а я оглядываюсь на свою компанию и говорю, что скоро буду. Потом поворачиваюсь и машинально пытаюсь обнять новую знакомую. Но на её месте другая и я хватаюсь за пухлую задницу. Толстуха не ожидает от меня такого и не знает - обижаться ей или радоваться. Но я спешу извиниться и иду на выход.
Мы долго стоим на улице и ловим такси. Я молчу. Все молчат и думают о своём. Новая знакомая пытается разрядить обстановку:
- А как переводится с английского Freak?
Freak - это название сегодняшней вечеринки, на рекламном плакате, рядом с названием красуется какой-то андрогин в затейливой шапочке из латекса. И все в зеленоватых оттенках.
- Кажется на жаргоне, это означает "урод", - говорю я.
- Как? - переспрашивает худенькая.
- Урод! - громко отвечает моя знакомая и я вижу, что в этой компании она лидер.
Подъезжает машина, я оставляю ей свой телефон и они уезжают в темноту.
Возвращаюсь в Авангард и краем глаза замечаю свою бывшую подругу-манекенщицу. Рядом с ней стоит приземистый бритоголовый крепыш. Они о чём-то спорят. Тут она замечает меня и улыбается. Я машу в ответ и прохожу дальше.
Больше этим вечером ничего не происходит. Мы танцем. Выпиваем. Любуемся шоу - всё сделано очень красиво и "по-западному". Коктейль кончается вместе с вечеринкой, и мы расходимся.
Домой идти совсем не хочется. Я решаю прогуляться по ночному городу. Только что прошёл дождь. На сером асфальте остаются лужи. В них отражается ночной город, мутный, с тусклыми огнями и смазанной рекламой. Людей совсем немного и это хорошо.
Бесцельно брожу по улицам, выхожу на какую-то площадь и замечаю на скамейке ту самую подругу-манекенщицу.
- Нет, ну таких совпадений почти не бывает, - деланно удивляюсь.
- Да уж, - подыгрывает она мне.
- Чего тут делаешь?
- Просто сижу.
- Неудачный вечер?
- Можно и так сказать.
- А я уже домой еду, ты как?
- Поехали вместе.
Ловим такси и едем домой. Ехать ей дальше чем мне. Всю дорогу я смешу и развлекаю её. Она хохочет и касается меня бедром, берёт мою руку в свои, замечает какой я горячий... Проезжая мимо моего квартала я прошу остановить, а девушку отвезти, куда она попросит.
- Может ко мне? На чай? - предлагает она.
- Нет, мне уже пора.
Мне совсем не хочется заниматься с ней сексом или вспоминать, как это было раньше. Если быть до конца честным - терпеть её не могу.
- Жаль, - она целует меня и исчезает из моей жизни.
Только сейчас я замечаю Аллу, стоящую рядом со своей подругой и недопитой бутылкой шампанского. Бутылка стоит на сером асфальте, для меня это как символ студенчества - аскетизм и пьяное веселье. Подругу Аллы я не люблю. Безумная дочка богатых родителей, уверенная в своей исключительности. Я улыбаюсь и иду дальше. Мне не о чём сейчас разговаривать.
Когда сильно ссоришься с человеком, то не хочется ни видеть, не слышать его. Это когда по-настоящему сильно ссоришься. Когда лишь одно упоминание о нём тебе противно и хочется избавиться от всех вещей, которые будут напоминать тебе о прошлом. Что-то подобное произошло между нами накануне какого-то праздника. Город гулял и веселился, а мне ничего не хотелось. Алла со своей подругой куда-то ушли. На телефон отвечал только дед, путая меня с кем-то другим. Я вдруг вспомнил, как он застукал нас в постели. Мы тогда замерли и ждали, когда он выйдет из комнаты. Дед тоже замер, а потом как-то гаденько засмеялся. Я потом тоже смеялся перед подругой, но было совсем не смешно.
Я сидел один в темной квартире, наступил вечер и мне было противно от самого себя. А потом позвонил телефон. Это был Хохол.
- Ты чё там делаешь?
- Ничего.
- Тогда давай к нам!
- А кто у тебя?
- Все! И ещё эти две девки!
Двумя девками были две шестнадцатилетние девчонки, вариант не самый лучший, но зато за ними не надо было ездить, да и вообще приглашать - они сами приезжали к Хохлу.
- Я Аньку трахнул! - кричал Хохол, - Мы с тобой теперь родственники!
Фоном к признанию Хохла послужило глупое женское хихиканье - я подозревал, что все уже были укуренными.
- Уже еду.
- Только не ко мне. Встретимся у Авангарда.
- Ладно.
Когда я приехал, ни Хохла, ни девок не было, зато меня ждали Птица, Старый и Кузмич.
- Ё-моё, наконец-то! - обрадовался Кузмич.
Кузмич - маленький тип, со странными ушами. Меня всегда подмывало спросить про его уши, но боязнь обидеть всегда останавливала меня. Кто-то рассказывал, что Кузмич всегда отшучивается про свои уши или несёт всякую чушь.
В клуб было не пробиться, поэтому пришлось пить кем-то принесённый бавленный спирт прямо на улице. Девушка Кузмича вяло сопротивлялась подобной затее, но нам было наплевать, да и Кузмичу, кажется, то же. Он с ней встречался уже года четыре, на вид она была похожа на прибалтийку и когда выпивала была очень сексуальной. Кузмич часто отходил с ней в дальние кусты минут на десять, а потом они возвращались - он поправлял штаны, а она платье. После третьего раза они так всех достали, что было решено оставить их одних. Я, Старый и Кролик пошли в толпу "подснять кого-нибудь". За нами увязалась Маринка, она училась на младшем курсе и обладала странной внешностью. Кролик как-то признался: "Вроде и страшненькая, но от секса с ней я бы не отказался".
По пути Маринка несла какую-то чушь, а я ей подыгрывал. Мы нашли какую-то открытую танцплощадку, где было не так много народа, и играла приличная музыка. У меня нечаянно расстегнулась серьга на левом ухе и я, пьяный, долго пытался её застегнуть. Маринка, не прекращая болтать, пыталась помочь мне. Долго пыхтела над моим ухом, а потом укусила меня за мочку. Мы были уже настолько пьяные, что всё начало происходить на автопилоте. Мы целовались, я хватал её за задницу, широкую и упругую. Но потом заиграла медленная музыка, и Кролик пригласил Маринку на танец, а я, с обалденным стояком, стал искать - с кем бы познакомиться. И тут я заметил рядом с площадкой Аллу с подругой. Они пили на скамейке водку с двумя парнями и о чём-то болтали. Я подошёл и обнял за талию Аллу. Никто на меня не отреагировал, все продолжали о чём-то спорить. Я бегло познакомился с этими парнями и стал рассказывать им пошлые анекдоты. Один из них обнял Татьяну, подругу Аллы. Мы стояли и смотрели на второго парня, он как-то грустно смеялся над моими анекдотами, а Танька в это время щупала мою задницу. Из пьяного сознания всплыло воспоминание как мы втроём - Алла я и Танька решили попробовать menage-a-trua. Танькину грудь, мягкую и не очень приятную на ощупь, неуклюжие движения, волнение и какое-то разочарование. Подошли Старый, Маринка и Кролик и предложили идти на речку. Девушки попрощались с безымянными парнями и оставили их, разочарованных и обиженных
Для осенней ночи вода оказалась на удивление тёплой. Все быстро разделись и попрыгали в чёрную воду. Несколько человек поплыли вдоль лунной дорожки. Маринка откуда-то достала купальник и попросила меня помочь ей одеть его.
- Только ты не подглядывай, - игриво попросила она.
- Хорошо, - сказал я и тут же стянул с неё лифчик. Груди у Маринки оказались маленькими и какими-то ущербными. Скучными. Она деланно обиделась и ждала, когда я начну извиняться, но я уже забыл о ней, разделся и залез в воду.
Проплыв метров двадцать по чёрной воде, я вернулся обратно и вылез на ступени набережной. Там сидела Татьяна и Старый. Она натягивала лифчик, а Старый пытался уговорить её не делать этого. Но видно было, что он уже сдался и все его протесты были вялыми и какими-то несуразными. Я подсел к ним и молча стал тискать Таньку. Старый совсем замялся, притих и только как-то нервно, и пошло хихикал. Алла стала кричать из воды, чтобы я не лез к Таньке, что она ревнует. Потом стала кричать Маринка. Она звала к себе и требовала мужского внимания. К ней в воду полез Старый. Вскоре до меня донёслись плеск воды и крики Маринки. А потом вылезла моя подруга. Судя по её недовольному виду, пьяное купание заканчивалось именно в этот момент. Мы натянули на мокрые тела одежду, и молча пошли искать такси.
Маринка долго прощалась со мной, Старый с Кроликом всё тянули её в другую сторону, а Алла уже собиралась уехать на машине без меня, но расплатившись моими деньгами. Танька молчала. Я помахал рукой парням и всё-таки сел в машину. Марина через окно приглашала к себе в общагу, а потом её голос остался далеко позади. Всю дорогу мы ехали молча. Домой к подруге я не пошёл, а пошёл к себе. Секса не хотелось.
Через пару дней я встретил Старого и он рассказал, как их кинула Маринка. Вернее его, Кролик, как самый умный, не пошёл к общежитию, а направился сразу домой. Маринка благодарно помахала ручкой Старому и пропорхнула мимо вахтёра. Старого угрюмая тётка-вахтёрша не впустила. Старый долго стоял под окнами общаги и материл "хитрожопую скотину". Как хорошо, что я не пошёл с ними.
В следующий раз я попал в Авангард на день борьбы с наркотиками. Там была вся наша компания. Маринка притащила своих подруг и ещё каких-то девчонок с параллельного потока. Было весело. Все зажигали под отличную музыку, вторили ди-джею, что не любят наркотики, а Хохол в это время раздавал всем желающим припрятанные с прошлой вечеринки какие-то жёлтые колёса.
- Это не экстази, но прёт похоже, - приговаривал он всовывая тебе во влажную ладонь кусочек размякшей химии.
Алла в очередной раз не захотела идти в Авангард, но сказала, что не будет держать на меня обиду, если я пойду. Я удивился и где-то в глубине появился неприятный комочек сомнений. Но комочек был слишком маленьким, а радость безграничная. Чтобы не было совсем скучно по дороге, я взял с собой Толстого. Толстый когда-то учился со мной, был всегда большим и наглым, и постоянно отнимал у нас деньги на обед. Как-то он поймал меня под школьной лестницей и стал неторопливо вымогать "пару рублей на обед", мне ничего не оставалось, как заболтать его и предложить обменяться нацепленными на нас значками. Сбитый с толку такой наглостью, Толстый согласился и с тех пор мы считались друзьями.
Тем вечером Толстый сожрал сразу три колеса и его страшно колбасило под музыку. Закрыв глаза, он представлял, что летит над нашей толпой, падает вниз и растворяется в потных телах.
Я пытаюсь познакомиться с какой-то новенькой. Мы танцуем, улыбаемся, друг другу, а взгляд всё равно соскальзывает на толпу, ищет по инерции знакомые лица или просто симпатичных девушек. Потом начинается медленный танец. Таблетка уже действует. Я поднимаю девушку на руки, а она обхватывает меня ногами, и мы так танцуем. Роста она небольшого, даже маленького. Про таких Хохол говорит "нормальный минетный рост".
Через какое-то время девушка срывается и уходит, я пытаюсь проводить её, но она отказывается. Маринка подходит и довольно рассказывает, что у меня нет шансов - мою новую подругу встречает парень.
- А почему она его не пригласила?
- Он много работает.
- Пиздец.
Я иду за чем-нибудь жидким и прохладным - надо немного передохнуть и остыть. Гвоздь этого сезона - red devil. Я беру минеральную воду и напиток. Дьявол вначале, вода потом. Возвращаюсь.
И тут я замечаю Её. Она не похожа на обычных симпатичных девушек. Это что-то совсем другое. Мне она сразу бросается в глаза. Выжигается на сетчатке и откладывается в подкорке. Практически не возможно забыть. Для меня девушки делятся на два типа. Те, которые интересны и те, кто скучен. Красота тут не главное. Важна изюминка. А Она вся состоит из изюминок. Вроде бы ничего особенного, но в то же время что-то неуловимо прекрасное. Очень живое лицо, выразительное. Казалось, ей можно простить всё, и мелкие бытовые ссоры, и полноту с возрастом, и ещё кучу всего, что случается и портит жизнь. И двигается она очень красиво, просто и в тоже время очень сексуально.
Мгновение между двумя ударами драм машины и я теряю её в толпе. Прорываюсь на место, где она должна быть, но её нет. Лица, мелькающие руки, яркие блики. Толпа увлекает меня. Я двигаюсь сквозь нестройные ряды таких же, как и я. Сотни клонов, обеих полов, всех возрастов. Но нас объединяет музыка и состояние души. Музыка внутри. Нам хорошо и ничего не нужно. И я забываю, что было мгновения назад.
Праздник постепенно сходит на нет. Звучат заключительные напутствия о вреде наркотиков и толпа постепенно рассасывается. Хохол идет с какой-то длинноногой красавицей, обнимая её за талию, он еле выговаривает заплетающимся языком, что хочет проводить до дома. Они ловят такси, девушка садится и пытается захлопнуть дверь. Хохол пытается втиснуться за ней. Но видно, что красавица сильно раздражена, она кричит на него и выпихивает коленкой. Такси уезжает.
- Ну что, Максим, не понравился ты девушке?
Все подкалывают Хохла. Тот что-то бубнит себе под нос и вместе со всеми смеётся. Парни и девушки разделяются. Дамы остаются где-то на дороге - ловить машины, а парни плавно перебираются к круглосуточному магазину и покупают там бутылку дешёвого полусладкого. Нас пятеро. Старый пытается скрутить косяк, но у него не получается - трясутся руки. Толстый отбирает у него и скручивает сам.
- Ну что? За борьбу с наркотиками! - провозглашаю я и мы раскуриваем косяк, чередуя затяжки с глотками из бутылки, потом в дело идёт ещё один косяк.
Домой добираемся на электричке. Когда она трогается, мне кажется, что я сижу в кабине самолета, и мы взлетаем.
- Мы летим! - ору я на весь вагон. Хохол радостно кричит. Крик переходит в бульканье, и я вижу, что он блюёт на соседнее сиденье. Он встаёт и, еле передвигая ноги, переходит на второе. Там он тоже блюёт. Я вижу, как вагон заходят контролёры. Из последних сил Хохол подсаживается ко мне, и мы с невинным видом показываем свои проездные. Контроллёры косятся, зажимают нос и молча переходят в другой вагон. Сзади покатывается со смеху Толстый.
Хохол выходит раньше всех. Я с Толстым чуть позже. Идём по плохо освещённой редкими фонарями улице и Толстый мне что-то рассказывает. Я киваю ему, спорю с ним, но в голове пустота.
С утра я звоню Алле. Дед опять путает меня с кем-то и зовёт подругу. Я извиняюсь, что не позвонил вчера вечером. Рассказываю в своё оправдание, как сильно мы напились и обкурились в день борьбы с наркотиками, успокаиваю её, и говорю, что вечеринка была отвратительная, было скучно и погано. Подруга в хорошем настроении и просто мычит в ответ. Кладу трубку и вспоминаю. Два дня назад было то же самое, только звонила и извинялась Алла. Рассказывала про отвратительный вечер и то, как заночевала у подруги в частном доме, без телефона и душа.
В какой-то из вечеров мне звонит девушка из смешной троицы. Я долго не могу её вспомнить, потом вспоминаю и мы болтаем целый час и назначаем встречу на вечер. Вечером идёт сильный дождь, и я предпочитаю дома пить коньяк, сидя перед окном.
На следующий день в Авангарде маскарад. Все одеты - кто во что горазд. Маски, грим, костюмы. Из нашей компании я встречаю только Птицу, но и он уходит куда-то, встретив знакомую. Я просто танцую, закрыв глаза. Стараюсь слиться. Потом замечаю ту, что звонила вчера, она тоже видит меня, но, как и я - делает вид, что не замечает. Пустое знакомство, знакомишься, успеваешь понравиться, а потом всё проходит.
Выхожу отдохнуть на улицу. Там компания. Знакомые лица, имён не помню. С кем-то я учусь, кого-то вижу впервые. На одном - силиконовая маска. Настроение резко поднимается, я забираю маску и одеваю. Знакомлюсь с остальными. Потом подходят девушки. О да! Одна из них та самая, что появилась на мгновение в прошлый раз и бесследно пропала. Вот и сбывается мечта идиота. Знакомлюсь, не снимая маски. Оказывается, что учится вместе с Маринкой. Рассказываю какую-то новую шутку, идём танцевать.
Ловлю себя на мысли, что если бы посмотреть на все фотографии, что сделали со мной в тот вечер, когда я был в маске, спустя лет пять или больше, никто не узнает меня, да и я не смогу многих узнать, но останусь на тех фотографиях. Практически навечно. И тут я понимаю, что история происходит именно сейчас, в этом самом месте. Остаётся навсегда в памяти окружающих. Мне хорошо и легко. То ли от этой мысли, то ли от той непонятной розовой таблетки, которой я закинулся на последние деньги.
Выходим за жидким и холодным. Я, эта девушка и ещё две её подруги. Пьём, я шучу и рассказываю пошлые анекдоты. Ничего поделать с собой не могу - только такие анекдоты застревают в памяти. Все смеются. Подруги куда-то уходят, а мы болтаем. Она немного теряется, но видно, что ей приятно.
- Как тебе музыка?
- Супер!
- Супер?
- Да, супер. Прикольное слово, да?
- Ну... ничего так.
- А у тебя есть какое-нибудь слово паразит?
- Целый вагон!
Смеётся.
- Серьёзно, я их постоянно нахожу или перенимаю от кого-то, я просто зарос ими!
Опять смеётся. Кажется, не так уж и важно что говорить, вся фишка в том, чтобы смотреть в глаза и тогда сразу понимаешь как себя вести. Это почти как читать мысли.
Подходят подруги. Я переключаюсь на них, шучу. Опять идём танцевать. А потом я теряю девушку. Её долго нет и я почти волнуюсь. Спрашиваю о ней у подруги. Подруга красивая и высокая, но Та мне нравится больше.
- Ходит где-то..., понравилась?
- Да.
- Не волнуйся ты так, ещё появится.
Она появляется минут на десять, сказать, что уходит домой вместе с ещё одной. Я провожаю её с подругой до выхода.
- Встретимся?
- Не знаю, а зачем тебе это?
- Понравилась.
- Чем.
- Имя красивое, необычное.
- У неё тоже необычное, - кивает на подругу.
- Какое?
Говорит. Действительно редкое.
- Но ведь не такое как у тебя.
Смеётся.
- Ладно, может быть встретимся.
Телефон у Аллы не отвечает. Потом подходит дед, с ним я говорить не хочу. В голове крутятся картины: подруга стареет, становится похожа на свою мать или, ещё хуже, на бабку. Бабка учительницей, лет в пятьдесят сошла с ума. Алла рассказывала, как та разносила по соседям деньги и драгоценности, варила еду вместе с гвоздями, а потом стала тихой и практически не двигалась. Дед каждый раз вёл её к столу и кормил с ложки, сажал на унитаз, подмывал. В квартире постоянно стоит назойливый запах старческой мочи. Мне искренне жаль деда.
Идти к Таньке не хочется, видеть её брата подсевшего на иглу тоже. Запросто могло так получиться, что Аллы вместе с Танькой там могло и не быть. От нечего делать я поехал в институт. На лекции не пошёл, а просто сидел в пустой аудитории, дожидаясь перерывов и разыскивая знакомых. В тот день не было никого, с кем можно было бы весело поболтать. Все наши или отсыпались или искали очередного дилера. Блуждая по коридорам и стараясь не попадаться на глаза преподам, я встретился с Маринкой. Маринка вместе с Ней куда-то торопилась. Они спешили, а мне нужно было просто с кем-то поболтать.
- Вот и болтайте, - Марина оставила подругу и побежала дальше. Мы стояли растерянные и смотрели друг на друга.
- Пойдём, посидим в каком-нибудь кафе? - предложил я.
- Давай.
Двадцатью минутами позже мы сидим в уютном погребке и пьём чай.
- Ну и как тебе Авангард?
- Авангард? Чёрт, почему Авангард? Авангард тут, Авангард там...
- Да просто, просто хорошее место. Студенческое.
- Да уж. Музыка там хорошая.
- Любишь такую музыку?
- Наверное. Но дома не слушаю.
- Почему?
- Это вроде особой музыки, для особых случаев. Сразу хочется оказаться в большой компании с соответствующим настроением и антуражем. А дома я слушаю другое.
- Например?
- Джорджа Майкла, Энигму, классику, Паганини. Много всего.
- А что-нибудь из русского? Чайф, Сплин?
- Нет, Чайф ненавижу
- Почему?
- Чайф это не музыка. Это какая-то художественная самодеятельность, кода собираются мужики и на кухне поют песни собственного сочинения.
Так мы просидели до вечера и болтали .Обменялись телефонами и я проводил её до дома. Мы попрощались, но она стояла на месте и никуда не уходила.
- Что-то не так?
- Я вот думаю, надо нам целоваться?
- Это обязательно?
- Не знаю.
- Ну тогда по желанию.
- Видимо да.
В тот раз мы не стали целоваться.
Ты выбираешься из душного зала, биение сердца сливается с ударами басов. Одежда пропитывается потом, табачным дымом и каким-то неуловимым духом тусовки. Звуковой порог завышен. Приходится орать друг другу в уши.
- Знаешь, что я подумала о тебе, когда первый раз увидела?
- Нет, да и зачем это?
- Просто так. Подумала, что рубашки тебе не идут.
- Вот как?
- А ещё мне не нравилось, что ты крутился около меня.
- Всё совсем так плохо было?
- Да.
- И сейчас?
- Нет, сейчас всё отлично.
- Уф, а то я уже совсем о себе плохо стал думать.
- А ты что подумал в тот раз?
- О тебе?
- Да.
- Если честно, то не помню, кажется, ты мне сразу очень понравилась.
Взгляд блуждает по головам параллельно с прожекторными лучами, световые надрывы стробоскопов задают особый ритм у тебя в голове, сливаясь с мелодией и выплёскивая энергию. Постоянно меняющийся и бушующий океан голов, подчиняющийся пульсирующему ритму.
- Ух, классно было, просто супер!
- Да, завтра всё тело болеть будет, килограмма на два похудел.
- Проводишь меня?
- Конечно.
- Как ты относишься к сексу в неожиданных местах?
- Это подоконники, кусты и тому подобное?
- Да.
- Прикольно.
- А есть у тебя какие-нибудь грязные фантазии?
- Есть конечно, у кого их нет.
- Какие?
- Обожаю чулки.
- С поясом?
- Нет, пояс совсем не люблю. Мне кажется, он всё ощущение от чулок портит. А ещё мне девушки в очках нравятся.
- В очках?
- Да, наверное, это со школы осталось, у нас была такая хорошенькая училка в очках. Все мои фантазии тех лет были связаны с ней.
- Вот это да!
- А у тебя какие фантазии?
- А я пытаюсь представить как парни онанируют. Такие здоровые и высокие. Как они дрочат себе.
- Ха! Никогда не слышал такого. Ты и меня так оценивала?
- А как же! Лучше скажи, ты к чему-нибудь или кому-нибудь привязан?
- Нет. Думаю, что нет.
- Да ладно тебе, без этого не может быть.
- Может, меня сейчас ничего не держит. Абсолютно. Совсем ровный период в жизни. Ничего не задевает, ничего не волнует. Полная апатия. Я даже через дорогу перехожу без эмоций. Всё равно - задавят или нет.
- Хмм. Знаешь, я даже рада этому. Свободное и чистое сознание. Как раз для того, чтобы его чем-нибудь заполнить.
- Да? И чем мне его заполнять?
- Зайдёшь ко мне?
- На чай?
- Ну да, только на чай.
- С родителями?
- Нет, мои все уехали.
- Ясно.
- Что ясно? Просто на чай, а потом я тебя выгоню.
- В ночь?
- Да, прямо в ночь!
- Согласен. И совсем не пожалеешь?
- Пожалею. Но выгоню.
- Скажи, надо что-нибудь сейчас говорить?
- А ты хочешь?
- Нет, мне и так очень хорошо. Просто считается, что женщины любят ушами и им постоянно нужно что-то говорить.
- Мне сейчас это не надо. И так хорошо.
- Ты в темноте совсем другая. Как будто совсем другой человек рядом с тобой. Даже черты другие.
- Нравится?
- Да, в первый раз такое встречаю.
- Слышишь музыку?
- Да.
- Это у меня соседи. Два брата. Один мечтает стать ди-джеем.
- Модная профессия.
- Да. Вот и крутят почти круглые сутки музыку. Мне нравится. Особенно когда в квартире никого, тихо, а за стенкой клубная музыка. Авангард напоминает.
- О чём ты думаешь?
- Думаю, что всё это нереально.
- Что это?
- Всё это, что произошло и происходит, так хорошо и приятно. Такого просто не бывает.
- Бывает. Сейчас же происходит.
- Да сейчас классно. Не хочется чтобы всё это прошло.
- Не пройдёт.
- Пройдёт это утро. Наступит день и ты исчезнешь.
- А ты хотела меня выгнать.
- Не хотела.
- Обещаю. Увидимся. Так хорошо и спокойно мне ни с кем не было.
- Спасибо.
В то утро я сидел и думал про свою жизнь. Осень заканчивалась, скоро новый год, было грустно и приятно. Что осталось от меня прежнего? С Аллой я уже почти не общался. Думаю, что и она была этому рада. У неё появилась своя личная жизнь, у меня своя. Вот так мы и расстались. Хотелось побыть одному. "Будь, что будет", - решил я. Вспомнились мысли о переменах, посетившие меня в холодное сентябрьское утро. Вот и всё. Кажется, я опять влюбился.
А в начале зимы случились две вещи. Во-первых, сгорело общежитие одного из вузов, никто из студентов не пострадал. Зато сгорела моя старая гитара, которую я подарил одному своему знакомому. Я уже давно на ней не играл, но было жалко. Как будто сгорел кусочек прошлого.
Во-вторых, почти сразу же после пожара в общежитии, сгорел Авангард. В новостях об этом шумели недели три. Говорили о случайном возгорании. Показывали интервью с выжившими. Те, с выпученными глазами, захлёбываясь от эмоций, рассказывали, как началась давка, как выпрыгивали со второго этажа. Про дым, въедающийся в глаза и лёгкие, языки пламени, обжигающие и сводящие с ума.
В день пожара мы собирались вместе пойти в Авангард, но у меня неожиданно изменились планы. Я позвонил и извинился. Голос у неё был грустный. Я спросил, почему у неё такой голос. Она ответила, что по телефону у неё всегда такой голос и что это только видимость. Я извинился ещё раз и сказал, если ей очень хочется, то пусть идёт с подругами. Она сказала, что если совсем ничего будет делать, то пойдёт, но это вряд ли.
Неделю я с надёждой звонил Ей домой, но никто не брал трубку. А потом я поехал в институт и встретил Маринку. Она мне всё и рассказала.
Друзья были какими-то тихими, избегали смотреть в глаза. А мне наоборот нужны были их взгляды и слова.
- Бывает, - промямлил Птица.
Не помню, что тогда ответил. Кажется, я сказал: "Наверное". Или вообще ничего не сказал. Но было такое чувство, что с ней исчезла часть моего будущего, с девушкой из Авангарда.