Они сблизились окончательно, как и подобает взрослым людям, только в конце октября. Почти случайно. Поводом для того послужил проливной дождь, застигший Виталика Чалея и Ирину Воронец на троллейбусной остановке. Они возвращались с очередной прогулки по парку. Троллейбус слишком долго не подходил, и под ветхим навесом остановки столпилась масса народу. Виталик был вынужден отвести свою подругу под узенький козырек соседнего газетного киоска. Студеный дождь лился с густотой летнего ливня. Неказистое укрытие не спасало от резвых косых струй. Оба укрывались под небольшим Ириным зонтиком. Пришлось плотно прижаться друг к другу. Стремительно вечерело, а троллейбус не подходил. По-видимому, случилась поломка на трассе... Через пять минут Виталий, не совладав с собой, в потемках неистово целовал девичьи уста и щеки, упорно влек к себе и гладил тонкие плечи, окунал озябший нос в роскошные каштановые Иринины волосы... А она отвечала ему теплыми влажными губами — в шею, подбородок, губы... Щекотно, пьяняще, сладко до одури!
— Милый, глупый мой котик... — лилось в ответ нежным девичьим голосом.
Они не заметили, как опустела остановка. Потом, во время езды в троллейбусе, влюбленные больше не обнимались, но неотрывно, буквально неотрывно смотрели друг другу в глаза. Что видели они там?
...Назавтра Чалей случайно прослышал, что Костя Желунович собирается в пятницу ехать домой, и выпросил у того ключи от двухместного номера общежития. Сосед Костика как раз гостил дома до следующей недели. Сама судьба благоприятствовала Виталию! В четверг, отчаявшись бороться с бессонницей, он просидел ночь напролет на кухне. Но с утра так и не был уверен — осмелится ли он предложить Ирине зайти в общежитие после занятий. Как сказать? Когда удобнее? Как отнесется Воронец к этому однозначному предложению? Впрочем, они уже не подростки...
Виталий всячески оттягивал этот судьбоносный момент. Путь, которым он нередко провожал Иру после института, пролегал как раз мимо общежития. Чалей еще утром решил, как говорится, раскрыть карты на месте. И вот, приближаясь теперь к “общаге”, с ужасом чувствовал он, как язык липнет к нёбу. При этом ощущал себя последним злодеем... Неужели не отважится? Какое позорище! Ну, дудки!
— Ира, — вытиснул из себя Виталик, когда они поравнялись с входом в общежитие.
— А... — Воронец простодушно и приязненно смотрела на парня.
— Знаешь, давай зайдем, — Чалей махнул рукой в сторону высокого крыльца. — А то у меня, извини, неистребимое ощущение — точно стережет нас кто-то.
— А что там?..
— У меня ключ есть... от номера... — детина стыдливо и обреченно отдался своей участи.
— Что ж, если только недолго... — в глазах подруги с радостью заметил Виталик лукавые огоньки. Она все поняла!
...Проходную миновали удачно — вахтерша, видимо, куда-то отлучилась. Это избавляло от оскорбительных расспросов и записей по студенческим билетам в книге посетителей. Одному молился Чалей — не нарваться здесь на кого-либо из знакомых. Поэтому вел свою подругу по лестнице и коридоре как можно стремительней... Вот и заветная дверь. Теперь бы — не встретить кого-нибудь в передней, которой соединялись двухместный “а” и трехместный “б”, а также — душ и уборная... За дверью “б” лихо горланил и бухал магнитофон. Тем лучше — не услышат! Влюбленные ворами юркнули в отомкнутую Чалеем дверь комнаты “а”, прочно заперлись... Парень слышал, как бешено колотится в груди сердце. А снимая с Ирины кожаную куртку, с досадой отметил и дрожание пальцев... “Спокойно, только б спокойно!” — молитвенно стучало в висках под такт кровяной пульсации.
Комнатка оказалась весьма опрятной и симпатичной: две кровати, стол, два стула, книжная полка, зеркало... Именно к небольшому зеркалу, висящему на противоположной стене, и направилась Ира. Виталий завозился у крюков для одежды — никак не мог повесить непослушными руками джинсовку. Когда же обернулся, увидел, что Ира заправляет перед зеркалом свои длинные бархатистые волосы по резинку — незаплетенным в косу хвостиком. При том тянется на цыпочках, пристраивается и так и этак к своему отражению. Такая поза выразительно и остро выявила телесные достоинства его любимой: точеные плечи, плавное очертание спины под натянутой кофточкой, удивительно тонкая талия, широкие ядреные бедра!.. Парень не выдержал — стремительно пересек неширокую комнатку, некрепко обхватил Ирину ссади, начал шутливо опрокидывать назад — на спину. Воронец вывернулась, с притворным возмущение повернулась в объятиях лицом к парню. Несильно, словно бы отпихиваясь, уперлась ладонями ему в плечи. В мгновение ока одуревший Чалей внезапно подсел, резко бросил молодуху на руки, в три прыжка оказался перед ближайшей койкой, торопливо и нескладно свалил туда драгоценную свою ношу. Обрушился сам... Все приключилось без единого слова.
Сколько раз, скажем откровенно, проигрывал на протяжении последних двух лет Виталий перипетии этой желанной для себя встречи... Но и близко представить себе не мог такой грубости и приземленности в своих действиях, похотливого исступления в движениях. Правда, неистово и неуклюже срывая облачения со своей возлюбленной, с прерывистым дыханием-сипением набрасываясь на гладкое и мягкое Иринино тело, всем существом окунаясь и утопая в нем, мечтательно приближал он к себе ту, некогда, казалось бы, невозвратимо потерянную первокурсницу-Ирину. А сам почти что чувствовал себя чистым, незапачканным жестокой армейской жизнью Виталиком. Словно истреблял в этой долгожданной, вымученной близости похеренные свои годы, возвращался в юность.
В комнате уже всерьез колдовали сумерки, когда, обессиленные страстью, очнулись наконец влюбленные. Они не заметили, как надвинулся вечер. Не помнили, скрипела ли кровать под их движениями, удобно ли было им на этой хлипкой лежанке.