Аннотация: Не ищите здесь глубокой сюжетной линии, если Вы занятой человек, ибо сам автор считает её бессмысленной.
Власть вещей
Приближался второй юбилей молодого сэра Оскара. Юный аристократ бродил по комнатам, насвистывая, перескакивая через пуфы, стулья и журнальные столики, в предвкушении подарка, который он преждевременно обнаружил в кабинете отца. Это была трость, стилизованная под клюшку для гольфа, о которой он мечтал с тех пор, как эта мода распространилась среди его друзей из клуба "Купер".
Однажды, полтора месяца назад, когда члены клуба в каминной играли в "Блэк-Джек", комнату неожиданно озарило сияние Его светлости юного лорда Клиффорда. Не то чтобы он был разодет в металл, наоборот, на нём был его невзрачный фрак, а на плечах - будничный макинтош. Единственное, что вызвало фурор среди джентльменов: зачем Его светлость таскает средь бела дня по городу клюшку "айрон"? При более детальном рассмотрении оказалось, что это весьма оригинальный и неведомый прежде среди лондонских денди аксессуар. "Теперь это модно", - заявил лорд Клиффорд, выставив вперёд ногу и оперевшись на трость.
Она была сделана по индивидуальному заказу и поэтому даже самые известные магазины и лавки не успели обзавестись такими. Однако не прошло недели как в прихожей клуба стали мелькать трости-клюшки с вензелями, гербами, портретами и даже ценными камнями. Пошли слухи, что известные мастера неплохо нажились на фанатичности куперовцев.
Личный бюджет Оскара, находящегося на содержании отца, едва ли покрывал неделю размашистого кутежа, в которых проходили будни "Купера", куда уж там заказ трости, на которую сговорившиеся ремесленники задрали небесные цены. Откладывать же деньги из содержания и демонстрировать свою экономность было отнюдь не в духе "золотой молодёжи".
Недели юный Оскар томился в мучениях, видя заветную клюшку как нечто заоблачное. Не раз он разгуливал по комнате, держа клюшку для гольфа вверх ногами, не раз он колотил по мячу для гольфа своей буковой тростью, но ощущение было не то. Не-ет, не идея, не форма, не удобство трости Клиффорда вызывали это чувство. Не раз во сне Оскар видел, как Его светлость опирается на этот утончённый аксессуар и произносит: "Теперь это модно... Теперь это модно!.. Теперь это модно..."
Не раз юный Оскар упоминал за столом, какое нововведение потрясло клуб "Купер" и уже столько не отпускает его. Казалось удачей, что это случилось накануне дня рождения Оскара, и теперь уже казалось закономерностью, что он получит её в качестве подарка. Поэтому он ничуть не удивился, когда увидел, как отец прошмыгнул в свой кабинет с длинным футляром, когда сам прокрался туда и обнаружил блестящую трость-клюшку, когда, наконец, прочёл поздравительную открытку.
Тринадцатое сентября, пятница. Несмотря на суеверия, радость праздника не могло затмить ничто, особенно для самого именинника. Это было не в его манере, но он проснулся очень рано, в половине седьмого, будучи не в состоянии заставлять себя спать дальше. Ближе к обеду принесли отглаженный фрак и крахмальный воротничок. После одеваний в сопровождении дворецкого он спустился в сад, где уже собралась толпа гостей. Они бродили между белыми палатками, кружевными навесами, чайными столиками, а когда завидели Оскара, сразу же бросились поздравлять. Дядя (с материнской стороны) Освальд с серебряным брегетом, дядюшка Генри с подарочным пистолетом, тётя Агнесс с настольными часами, кузен Джеффри с третьей по счёту битой для крикета и щитками для ног. Каждый год кузен находил всё новые более совершенные биты и щитки, полагая, что крикет это единственное в чём человек должен совершенствоваться пока не достигнет идеала. И, наконец, отец сэр Уильям с длинным футляром. Оскар искренне постарался изобразить удивление. Искренне постарался, но не искренне изобразил. Куда правдоподобнее выглядел его восторг, потому как был он настоящий.
Сколько бы ни строили кузины и юные гостьи глазки имениннику, голова его была забита совершенно иным: как бы побыстрее оказаться в клубе "Купер".
Это случилось на следующий день. Оскар совершенно непринуждённо, в порядке вещей, отдал трость вместе со шляпой и перчатками лакею клуба и прошёл в каминную, где джентльмены стояли, спешно допивая шампанское из своих бокалов.
- А вот и ты, Оскар. Мы собирались ехать к букмекеру Холланду делать ставки на завтрашний заезд. Ждали тебя, - сказал Гордон Хаксли. - Да, и ещё. Это тебе.
Они преподнесли ему в подарок граммофон и пару пластинок, записанных в Штатах.
В холле, не теряя непринуждённого вида, Оскар потребовал свои перчатки, трость и шляпу. Он не ждал восторгов друзей, ибо быть модным - это в порядке вещей.
Хаксли, накидывая шарф, краем глаза глянул на него, затем развернулся и спросил.
- Что это у тебя?
- Да так, обновка, - небрежно бросил Оскар.
Заинтересовали ещё двое, Стокер и Брэдберри.
- Погоди, но это же...
- Это же...
- Это же фаллос! - прыснули все трое.
Оскар подкинул трость, ухватил за древко и поднёс набалдашник к глазам.
- Вы с ума сошли, джентльмены?
- Да нет же... Это... это... инструмент! - ухахатывался Хаксли.
- Что вы несёте? - не унимался Оскар. - Это классический "вуд".
- Называй как хочешь, всё равно похож, - сказал, держать за живот, Стокер.
- Чёрт, мы поедем или нет? - не выдержал Оскар и вышел.
Это было ужасное потрясение. Как же раньше он не обратил внимания на причудливую форму своего подарка. А может и обратил, но был настолько рад, что предпочёл не замечать этого. Вряд ли на это обратил внимание и его отец, прибывший в современность из викторианской эпохи. Ох уж это испорченное поколение, во всём они должны найти худшее.
Казалось, эта поездка не закончится. Практически всю дорогу предметом борьбы со скукой был экстравагантный аксессуар. Впрочем, Оскар был далеко не лидером, чтобы обратить это в свою пользу. Поэтому пришлось терпеливо дождаться приезда домой, где вещь, о которой он так изнурительно мечтал, пришлось закинуть подальше в гардероб и забыть.
Не протяжение недели Оскар практически не покидал дома, впервые осознав, сколько места в его жизни занимает клуб "Купер".
Однажды, выйдя поутру из спальни, он застал семью в сборе в печальном расположении духа. Были ужасные новости: дядя (по материнской линии) Освальд скончался. Это был сильный удар для его любимого племянника, для которого он с самого детства был образцом для подражания.
Молодой человек перенёс это тяжело. Неделю он не покидал своей комнаты, практически не издавал ни звука. Семья крайне беспокоилась и даже вызывала психиатра, которому, впрочем, так не удалось разговорить его через дверь. Лишь к концу сего самозаточения, когда он перестал подавать какие бы то ни было признаки жизни, отец велел взломать дверь. Как оказалось, Оскар лежал без сознания. Врач, который прибыл немедля, сказал, что ещё немного и семейство потеряло бы ещё одного человека, однако если бы меры были бы приняты ранее, то состояние больного было бы гораздо лучше. Теперь же ему придётся, как минимум, с неделю соблюдать постельный режим.
Семья думала, что это означает поправку, но в течение двух дней состояние Оскара всё ухудшалось, а на третий началась лихорадка. На протяжении всего дня он трясся, обливаясь потом и не открывая глаза. К ночи все начали ожидать худшего, поскольку на лице больного отражалась усталость, но не облегчение.
Его отец стоял молча позади от его матери леди Алисии и, нахмурившись, пребывал в размышлениях. Ещё бы! Ведь у дяди Освальда не было детей и наследников кроме жены сэра Уильяма и её сына, то есть Оскара, на которого по завещанию и отошли титул дядюшки, земли на севере графства Суррей, а также суконный завод и огромное состояние, которое теперь делало сына богаче отца. Поэтому, если сейчас сынок не уцепится за жизнь... Сэр Уильям обхватил средний и указательный пальцы и вывернул их с хрустом, чтобы отогнать кощунственные мысли и интуитивно наказать себя за них.
К трём часа ночи Оскар уже лежал неподвижно. Лицо было бледно, грудь не поднималась, как обычно бывает при вдохах. Мать спала рядом в кресле, испуганная служанка потрепала её за плечо и попросила подойти к сыну.
Сэр Уильям, который в другом конце дома, на кухне, отмачивая пальцы в холодной воде, услышал женский крик и, прибежав в комнату, понял, что случилось худшее. Мать барабанила кулаками по одеялу, уткнувшись в него лицом и издавая сдавленный плач.
Трагично. Но самого же Оскара всё происходило иначе, нежели для окружающих. Сначала жар, потом беспамятство. В определённый момент беспамятство оборвалось, прекратился отсчёт времени, перед ним стали возникать картины. Ему двенадцать, он с дядюшкой играет в крокет на севере графства Суррей. Затем ему пятнадцать и он смотрит, как дядюшка принимает у себя лорда графства. Как он одет. Нет, не лорд, а дядя. Он всегда следил за своим костюмом и поучал не доверяться полностью портным. А вот и совершеннолетие Оскара, и дядя Освальд, подвыпив, как бы ненароком тайком от сэра Уильяма высаживает его с друзьями у публичного дома. Картина прерывается. А жаль. Тем более жаль, что её заменяет лорд Клиффорд в клубе "Купер" со своим "теперь это модно!". Неприятность этой ситуации преобразила иллюзии Оскара, и неожиданно под ним образовалась пропасть, над которой его удерживал лишь небольшой край скалы. Да и тот надломился, Оскар сорвался... Но пробуждение не дало ему упасть. Он вывернулся на кровати и как только увидев перед глазами белый сатин понял, что никуда он не падает. Осязание пришло в норму.
Было утро, солнце светило прямо в глаза. Оскар подошёл к шторам и задёрнул их. Это разбудило служанку, которая молча вытаращилась на него, а затем закричала. Прошло некоторое время, прежде чем в комнату ворвалась взлохмаченная мать и кинулась не молодого человека с криками: "Слава богу, Оскар, ты жив. Мы думали, что потеряли тебя!", а затем и сэр Уильям. Через локоны Оскар заметил, как сэр Уильям с хрустом вывернул себе указательный и средний пальцы.
За плотным завтраком в постели выживший выслушал историю, которая произошла в пределах этой комнаты, а также о своём наследстве. В определённый момент он даже почувствовал, что это может сгладить печаль от утраты любимого дяди, но потом как и сэр Уильям отогнал от себя кощунственную мысль, впившись ладонью в угловатый край подноса.
Когда все покинули комнату, Оскар встал, в ночной рубашке подошёл к зеркалу и уставился на себя. "О да, теперь я знаю, что делать. Теперь я знаю, что к чему. Мне нужно было что-то, что научило бы меня. Запах смерти научил". Он резко отдёрнулся и начал одеваться. Предстояла дорога в Суррей.
В течение ещё двух недель в клубе не было новостей от Оскара, даже посыльного присылали - безрезультатно. Но в один прекрасный день на пороге "Купера" появился совсем новый, совсем иной Оскар, с томным надменным взглядом, с расправленными плечами, будто ставший выше, грознее, проницательнее.
На нём был узкий отороченный мехом плащ, широкополая шляпа, а в руках (о, боги!) трость, лишь отдалённо напоминающая былую моду. Теперь это был действительно орган, упоминания которого так боится этикет, жезл Приапа с более очерченными контурами, более естественный, нежели клюшка "вуд", эта жалкая аллегория.
К этому времени в дверях уже столпились юные аристократы и лишь изредка кто-то позволял себе шепнуть слово удивления. Оскар сделал два широких шага, поднял трость и сказал: "Теперь это, лорд Клиффорд, модно!"
С того самого дня двери и ставни клуба "Купер" стали закрываться чаще, а шум, преимущественно крик непотребных девок, из него доносился до самого утра. Вскоре он, некогда созданный для поиска общих интересов среди молодых людей благородного сословия, стал обрастать дурной славой. Среди горожан пошли слухи о дурманящих травах и порошках, дьявольских ритуалах, разврате и даже убийствах. Однако вряд ли кто-то мог возразить Его светлости состоятельному сэру Оскару, влиятельному лорду Клиффорду и иным наследникам Англии, какие распутства бы они не творили, особенно при том, что "Теперь это модно!".