Аннотация: Прозаическое переложение песни "Аббат Джон" группы Woodscream. Автор стихов Ольга Ковалевская.
Толстая, старого, промасленного и захватанного сотнями рук дерева дверь с натужным, тяжелым скрипом отворилась. Пригнув голову, аббат, не расцепляя сложенных на груди рук, прошел в подвал. За ту сотню лет, что прошла с тех пор, как эти помещения под монастырем перестали использоваться по прямому их назначению - хранить припасы - просторные комнаты светлого камня, с небольшими, но достаточными для освещения днем полукруглыми оконцами под самым потолком, успели превратиться в мрачные застенки. Казалось, сами крики допрашиваемых и холодная злоба палачей, а не чад жаровен и факелов жирной черной пеленой покрыли стены и потолок.
- Отрекаешься ли ты от ереси своей? - обратился аббат к растянутой на цепях у стены фигуре. Женщина, молодая, рыжеволосая, в жалких тряпках, в которые прекратилось нарядное когда-то платье, она висела без сил, низко свесив голову и почти касаясь подбородком груди. Но, услышав вкрадчивый голос аббата, рывком выпрямилась, так, что заскрежетали натянутые цепи. Волосы, спутанные, но все еще пышные и даже сквозь грязь огненно-рыжие, взметнулись над ней волной, и отблески света тусклых углей заиграли в них медными искрами.
- Джон... Джон!.. - сверкнула женщина глазами и метко плюнула, всего дюйма не дослав щедро разбавленный кровью плевок до черного подола хабита. Закашлялась, и хриплым голосом продолжила: - Никак, еще не понял ничего?
- Вижу, не отрекаешься... Стало быть, упорствуешь во грехе своем. Что ж, прискорбно. Отрекись, еще раз предлагаю! - голос аббата стал громче и сильнее.
- Прочь, Джон... Пойди прочь!.. Костер - так костер... - и кашель вновь скрутил рыжеволосую.
- Стало быть, твоей бесовской сути - аббат расцепил руки и осени себя крестным знаменем - хочется огня? Так тому и быть...
И, взметая черными полами хлопья сажи с пола, аббат резким шагом вышел из подвала. Дверь за ним притворилась с таким же тяжелым, глубоким крипом латунных петель...
Крест воздвигали во дворе монастыря. Удивительно, но всегда покорные раньше воле слуг божьих окрестные крестьяне весьма воспротивились монахам, когда те пришли за женщиной. Не зная даже ее имени, чернь почитала ее за добрую знахарку, хотя по всем приметам была она колдуньей, прислужницей самого Дьявола. Но то ли неестественная ведьмина красота ее приворожила простых хлебопашцев и охотников, то ли она зельями и чарами задурила головы простому люду, но забрать ее из деревни удалось далеко не сразу. Только десятку монахов удалось забрать ее, надев кандалы, хоть она и не сопротивлялась почти - отбивать ее бросились местные жители. Порядочно поколотив при этом троих монахов, и проломив голову еще одному. А когда процессия скрылась в монастыре, долго еще не расходились и кричали в адрес аббата и иных оскорбления и угрозы.
И перестали привозить продукты. Некоторые из слабых в вере своей обитателей монастыря даже предлагали после этого отпустить ее, предоставив разбираться с ней слугам епископа, которому в тот же день было отправлено письмо о происшедшем. Но аббат был настроен решительно.
И вот на камнях двора стоял уже крест, обложенный хворостом, и ждал. Ждал в сгущающихся сумерках утра, когда вокруг него разгорится всеочищающее пламя.
Так, по крайней мере, казалось аббату.
Солнце, с трудом пробиваясь тонкими колючими лучами через утренний туман, не освещало еще и половину монастырского двора, когда монахи стали небольшими группами собираться вокруг воздвигнутого накануне креста.
Перешептывания, стук четок, шорканье сандалий по булыжникам - все это, да крики неугомонных птиц, сливалось в легкий гул. И даже когда появился аббат, гул не исчез, а лишь стал немного потише. Но внезапно все смолкло и лишь только где-то за стенами монастыря громко и надрывно кричал ворон.
Вели ведьму.
Тонкий лязг кандалов эхом отражался от каменных стен. Согнутая, измученная заточением и пытками, однако не сломленная колдунья шла сама, отталкивая локтями руки двух дюжих монахов, которые собирались волочь ее к костру. Наконец, под взглядами всего монастыря ее руки приковали к костру, и молодой монах с серым, землистым лицом не выходящего из кельи писца начал зачитывать приговор.
Все это время аббат смотрел, не отрываясь на колдунью. От красоты ее ни осталось ничего, кроме копны грязно-рыжых волос и ярко-зеленых, кошачьих глаз. Все ушло из нее за дни в подвале, оставив только еретические мысли и бесовскую сущность. Но, однако, насколько же она упорствует в своем заблуждении! Неужели она и вправду верит в то, что Дьявол спасет ее?
- Удобно ли на костре, ведьма? - с язвительной улыбкой спросил аббат - Не желаешь ли принять смерть, все же покаявшись во грехах своих?
- Джон... - снова назвала колдунья аббата по имени - Когда же ты поймешь?.. А, в прочем, собрался жечь - жги...
Никогда еще аббат не встречал колдунью или еретика, столь упорную в отрицании греха своего. На костер все восходили либо бессловесными тенями, либо же кричали и каялись, всеми силами пытаясь избежать неотвратимой кары. Но не она. Она, казалось, стремилась в огонь...
Наконец все формальности были соблюдены, и по сигналу аббата один из монастырских служек неловко бросил чадящий факел в груду хвороста. Брызгая искрами и роняя кусочки отгоревшей пакли, он низко над мостовой пролетел до ближайшей вязанки...
И толпа монахов, справедливо ожидавшая, что не слишком уж сухой хворост будет разгораться медленно и дымно, с криками отпрянула к стенам - огонь, чистое алое пламя, огромным, вдвое выше креста языком взметнулся в серое утреннее небо над монастырем.
У аббата затряслись руки - столь дьявольским было это пламя, столь пугающе ярко оно ворвалось в осененный крестами воздух двора. Он поднял руку, дабы сотворить крестное знамение, но и сам уже с ужасом рванулся назад:
- Джон... - раздался голос из огня - Джон!.. Кем ты возомнил себя?
Голос, мужской, глубокий, чуть не заставил аббата упасть спиной наземь - так сильно отпрянул он от его источника, врезавшись в стоящего сзади монаха. Неловко припав на колено, Джон принялся безудержно креститься, другой рукой схватившись на висящий на шее крест, но тут же с вскриком все-таки упал - крест в руках неожиданно стал невыносимо горячим, почти обжигающим.
- Джон! - вновь позвал его голос и аббат сквозь уже мечущиеся по двору фигуры монахов вернул взор к костру - Ты уж не Господом возомнил себя, дарующим жизнь и смерть? Джон!.. Кого ты оправил на костер? Одну из нас! Сестру нашу, Джон! Ты погубил ее? Во имя каких страстей, Джон?
Но аббат уже не слушал голос. Вглядевшись в костер, он увидал, что языки пламени обращаются в ветви и листья - из места, где стоял крест, вырос огромный и пышный терновый куст, шипы которого покрывало опадающее пламя, превращаясь в кровь...
- Срубить, срубить!.. Куст!.. Срубить!.. - закричал Джон, хватая стоящих вокруг монахов за плечи, и, не разбирая пути, бросился прочь со двора, в храм. Упав на колени перед алтарем, аббат принялся истово креститься и бормотать молитвы. Но голос не отпускал его и там.
- Джон! Ты понял теперь, кого отправил на костер? - голос отражался от стен и колонн, разбивался на сотню отголосков в витражах над алтарем и возвращался к стоящему на коленях священнику - Ты погубил ангела, Джон! Ангела!..
- Прекрати! Прекрати, не говори со мной! - заорал аббат, вскочил с колен и, спотыкаясь, под укоряющие взгляды с икон и фресок, все медленнее и медленнее, почти переходя на шаг, побежал к себе в келью. Он заперся там и не открывал, не смотря на все увещевания. Монахам слышны были лишь только бормотание его сквозь рыдания:
- Прекрати!.. Прекрати!..
Монахи, испуганные таким поведением аббата и огнем, до самого вечера боялись приближаться к дверям его, и только украдкой обсуждали подробности, не понимая, о каком кусте кричал им Джон, и с каким голосом говорил их настоятель.
А вечером случилась гроза...
Когда наутро, проскочив через деревни, в монастырь ворвались десяток всадников - и в рясах, и мирян - под знаменами епископа, верхние этажи центрального здания монастыря уже догорели, и только пачкали небо струями грязного дыма. Разбив копытами лужи на мелкие брызги, лошадь первого всадника с хрипом остановилась у группы покрытых сажей монахов, устало стоявших у монастырского колодца. Всадник, одним движением выпрыгнув из седла, рывком схватил одного из стоявших, и, развернув к себе, прорычал прямо в лицо:
- Что произошло? Отвечай! - и принялся трясти его за плечи.
- Пожар - коротко бросил монах, утирая лицо - Ночью разразилась гроза и ударила молния. Прямо над кельями...
- Сгорел кто? - уже спокойнее спросил приехавший.
- Лишь отец Джон...
- Аббат Джон?
- Да - ответил монах - Прочие спаслись...
И резко, вметнув рукавом седые волосы, осенил себя крестом.