...многое еще обязательно изменится... Хотя наверняка не к лучшему. ЧТО ВЫ ХОТЕЛИ ЗА ПЯТЬ БАКСОВ? АЛ АЛУСТОН.
ПРОЛОГ
Краткость - сестра таланта.
"Собственно говоря, краткость это понятие относительное. Если час - долог, то минута коротка. Если год долог, то коротка неделя. А если долог у нас век, то год промчится - не успеешь оглянуться. Но что мне век, год или даже час, я ведь пребываю в абсолютной краткости. Моё время не опишешь даже мелкими долями секунды. Я есть, и моё время даже короче, чем я есть на самом деле. Моё время - это благословение божье..." - Вениямин Кожемякин прочёл этот текст и даже сплюнул от досады. Особенно ему досадна стала последняя фраза про божье благословение и Вениямин подумал в своём ядовитом тоне, что у приятеля его на всей этой канители, связанной с религией, поехала крыша. Начал с физики, а закончил за мораль. Но дружеский долг превыше всего и, стало быть, письмо должно быть дочитано до конца. И Вениямин это письмо прочёл до конца. А в конце письма он удивился. И от удивления даже заморгал. А потом улыбаясь бледной тенью улыбки, он спросил себя: "Но как же так, кому всё это нужно?"
В письме, если отфильтровать его от метафизики, была всего лишь одна просьба. Но прежде чем эту просьбу предоставить читателю, мне нужно как-то охарактеризовать своих персонажей. Нельзя ведь заставлять самого читателя придумывать моим персонажам причёску, взгляд, социальное положение, родственные связи, планы на будущее и всякие детали для сюжета. В этом направлении должен поработать сам я. Итак.
Вениямин Кожемякин - тридцатипятилетний мужчина, всем своим массивным телом излучающий добродушие. На нем белая рубашка с открытым воротом, пиджак цвета морской волны, белые брюки и новые теннисные туфли. Глаза его прикрывают темные очки. Вместе с письмом Вениямином Кожемякиным был получен тонкий пакет с рукописью, а из этого следует, что им, Вениямином Кожемякиным, эта рукопись должна быть прочитана.
- Ладно, я прочту. Никакого отдыха.
Но прочтение рукописи (в принципе, отпечатанной на игольчатом принтере) всего лишь часть дружеской просьбы. Остальную же часть просьбы читатель, если таковой имеется, пусть прочтет в конце моего рассказа.
А вначале у Василия зародилась идея под влиянием бреда научной или околонаучной фантастики...
ГЛАВА ПЕРВАЯ
Дюрер: Ага. А что за девушка? ЗАПАХ ШАХМАТ. ФРИДЛЯНД Антон.
Катя была мрачна, молчалива, в глаза ему не глядела, а на восклицания Васины, про то, что многое изменится к лучшему в его поэтическом творчестве, совсем не обращала внимания.
- Мне бы ещё полгодочка поработать над принципами причинно-следственных связей, и тогда, о-го-го, я начну продвигаться вперёд километрами, - воодушевленно говорил Василий, полагая по суровому виду Кати, что та обратилась вся в слух и обдумывает каждое произнесённое им слово. - Я взял автора, Пушкина, может быть, ты его знаешь, взял его стихотворение, взял семантическую конструкцию этого стихотворения и заполнил получившийся логический скелет своими словами...
Катя удрученно хмыкнула, а Василий усмотрел в этом благожелательную иронию.
- Ну, не лично моими словами, а словами русского языка, - поправился он. - Я убрал все старомодные слова и на место каждой устаревшей лексемы подставил более современную речь. Мне было всё равно, о чём получатся стихи, но всё же тему я выбрал основательно. Я выписал из какой-то газетной статьи
необходимые фразы. Должно было получиться нечто космическое. Я всегда мечтал написать космическую поэму.
Они шли, почти соприкаслись плечами, и так дошли бы до самого Мельничного моста, поскальзываясь на гололедице, но Василий, воодушевлённый молчанием подруги, заявил:
- Сама оцени, что у меня получилось. Я помню все свои стихи. Сейчас я, то что у меня получилось с космической темой положенной на конструкцию одного мною пушкинского стихотворения, прочитаю. А ты оцени, - и поэт прочёл следующие стихи:
В последний раз земные наши планы
Дерзаю взором внутренним объять,
Пускать звездой изящной клубы дыма
И ожиданьем душным и звенящим
Корабль голубоватый наполнять.
Взвиваясь, исчезают наши трапы,
Скрывают в недрах чёрных наш уход.
Уж блёклость есть в осеннем горизонте,
В долине запах стартовый разлит
И жаркий открывается зенит.
Рви роковою мощью, едкий газ,
Святую изоляцию небес, -
Так подари мне новые желанья,
Как вихрь сорвёт защитную обшивку
Перед иллюминатором моим.
И приготовился выслушать Катин отзыв.
- Зачем я тебе нужна? Чтобы оценивать твои вольные поэтические конструкции? А тебе никогда не хотелось жениться, обзавестись собственным домом? - свистящим голосом снежной королевы произнесла Катя, в котором, однако, ощущались острые металлические нотки.
- Чтобы ты высказала мне своё мнение о моей работе, вот зачем, - поторопился с ответом Василий.
Может быть это у неё женское, что-то связанное с физиологией. Бывают же дни когда у девушки нет никакого настроения общаться. Химия, одним словом, Катю развернула в сторону автобусной остановки и,
как звон треснувшего медного колокола, Катин язык сказал:
- Не провожай меня. Ты меня знаешь. Только хуже будет.
Блестящая тонкая иссиня-черная косичка на Катиной спине подрагивала. А Василий смотрел вслед гибкой темной фигурке до тех пор, пока Катя не скрылась за стволами деревьев.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Любовь, дружба, вдохновение - только программы переработки информации. Их можно смоделировать на вычислительной машине. И никакого в них нет особого качества. ЗАПИСКИ ИЗ БУДУЩЕГО. АМОСОВ Николай.
- Этот мощный компьютер АйБиЭм. Одной только оперативной памяти в нём шестьсот сорок огромных килобайт! - молочными глазами Василий излучал нетерпение. - Какую же бескрайнюю литературу я смогу создавать, используя его вычислительные способности!
Веня не очень сильно разделял Васино нетерпение.
- Когда же мы начнём делить добычу? - просто спросил он.
На мраморных подставках в этой пивной торчали искусственные в разные стороны, посеревшие от пыли, цветы в вазах.
Вася сделал вежливый глоток пива, отставил кружку в сторону и взял из кармана рукопись, листок бумаги, сложенный раза в четыре, и прочёл следующее:
"Девушка достаёт из гардероба лёгкую летнюю куртку, и тут же набрасывает куртку на плечи, потому что слышно, как стучат на кухне ножами. Ухо слушает внимательно и кивает. Мысли идут в голову всё такие хорошие, покойные. Воздух пропитан крепкой смесью запахов, разит потом, потому что гости пьют чай с вареньем, с мёдом, с конфетами и с очень вкусными печеньями, тогда как она принимается отхлёбывать из горлышка квас прямо в коридоре.
- Папаша, дай же отряхнуться. - она слушает молча, чуть улыбаясь. Слышно, как гостиная наполняется громом. Эхо откликается в лесу.
Девушка очень похожа на свою мать, такая же худощавая и миловидная, поэтому она пытается понять, что всё это значит. Она понимает насквозь не только малейшие телодвижения, но и тайные помыслы материных гостей. Она трёт нервно пальцами себе губы, так что губы её двигаются непрестанно. Они трясутся. Лицо оскаливается и обвисает, потому что расплывается в сладкой улыбке. В креслах спокойно, но дед шевелится на своей кровати в другом углу комнаты.
Торжество написано на всей её фигуре. Глаза её поблескивают, время от времени, в темноте и сверкают вдруг, доселе полные слёз. Девушка направляется быстро к двери, открывает дверь пошире и делает шаг за порог.
Солнце печёт. Оно освещает своими холодными лучами снежную равнину. Поле начинается налево с края села. Девушка просовывает на ходу руки в рукава куртки. Она идёт быстро, насколько позволяет жара, идёт пешком, не спеша, и всё время напевает.
- Я тебя всего запачкаю, - крик вдруг вырывается у неё из груди. Голос усталый.
- Вот ты всегда так говоришь, скоро, - она говорит едва слышно: - а действительно...
Она говорит словно бы даже на чужом языке. Она не перестаёт говорить сама с собой.
- Так я же тебе втолковываю.
- Давай тогда поговорим.
- О чём это я?
Ветер дует и дух захватывает, но дыхание ветра касается её бёдер и она не удерживается от тяжёлого вздоха.
Она говорит чужим, каким-то дикторским голосом, с чужими интонациями.
- Солнце печёт. Луна печёт. Улица печёт. Поле печёт. Будильник останавливается послушать, как все сидят в гостиной с очень серьёзными лицами. Будильник ворочается с боку на бок и вздыхает. Он сидит, подогнувши под себя ножки, будто кошка запачканная...
Она ходит кругами, заплетая кривые ноги, пошатываясь, ведь, дохнуть некогда. Надо идти, надо жить, надо работать."
- Это твоя новая космическая поэма, - понимающе кивнул Вениямин. - Всё про девушек пишешь. А что у тебя с Таней? С Таней-то у тебя что? Таня-то дала тебе... от ворот поворот? Предупреждаю тебя в очередной раз. Если ты не решишь своих бабских проблем сейчас, то с каждым годом мне будет всё сложнее и сложнее знакомить тебя с женщинами.
- Оля, - сказал Василий. - Сейчас у меня Оля. Но, похоже, ей , как и Тане, не особенно нравятся компьютеры и моя поэзия.
- Это не важно. Все они для меня на одно лицо. Ей тоже нужно замуж, им всем хочется иметь ребёнка.
Пользуясь небольшой паузой, которую Веня себе сделал после такого дружеского замечания, для принятия очередного глотка пива, Вася объявил свою следующую вещь.
- Это то, что я делаю с помощью компьютера, как всегда. Вот ещё одна вещица, из того же цикла.
И поэт прочёл следующее:
"В глазах у неё темнеет. Она вздрагивает и застывает на месте.
- Чур меня,.. - крик вырывается у неё из груди, потом она выговаривает с усилием , - А кто ты такой, чтобы мне объяснять? Спасибо.
Она ухватывает его за руку. Жареным луком пахнет во дворе. Она нюхает шумно, с хлюпаньем, будто она чует дичь,.. а он стоит, наклонив голову и прищурив один глаз. Он понимает разом, в чём дело, и на что его хотят натолкнуть. Дефлорация всегда очень болезненна.
- Стоп руками, коза рогатая, - он берёт её из-под бока и зачем-то царапает ей спину, и она открывает дверь пошире.
Ей приходит мысль о повторении истории с топором. Девушка делает шаг за порог.
Окна отворены настежь. Половина окон выходит в старый тенистый сад. Луна освещает его. Крупные капли дождя закипают на асфальте.
Дрожь проходит было по её телу, но не прорывается наружу. Девушка вводит гостя в помещение. там хранится обычно запасное постельное бельё и спортивные принадлежности. Она входит кругами, заплетая кривые ноги, пошатываясь, ведь, дохнуть некогда. Надо идти, надо жить, надо работать."
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
- Что вы там плетете про Петрова? - недовольно спросила Дина, выглянув на площадку. ДЬЯВОЛЬСКИЙ ПЛАН. АЛЕШИНА Светлана.
Надюша порхнула в кабинет Вениямина, как ясное солнышко. Она была легка, тонка, воздушна и нежна, и сверкала чешуей своего льняного, перехваченного тесемками, платья, и вообще выглядела именинницей. Хотя жизнерадостности ей было не занимать, всё же тревога посверкивала в её глазах. Волосы у Надюши были гладко зачесаны назад и только одна прядь, что-то вроде длинной челки, падала на правую сторону её лица.
- Ну и как тебе мой приятель? Не голова, а дом Советов. Несколько компьютерных языков знает и диалектов. Начитан, образован. Стихи пишет, хотя никто их не печатает. Сам бы замуж за него пошёл, но уже женат, - так Вениямин приветствовал её.
- Нет, - сказала Надюша. - Не мой вариант. Ты не обижаешься на меня? Да и старше он меня лет на пятнадцать. А мне детей надо растить, семью создавать, - а сама из сумочки конверт достала:
- Вот что попытался он мне вручить, когда я попросила его написать мне пару строк о любви для меня. Вот что твой поэт написал:
"девушка и актёр
банановая девушка хорошо видит актера в спектакле.
актер ахает от боли,
боль мучений вызывает безмолвие.
девушка ощущает свою вину.
гигантская замена ужаса конвульсивно показывается в этот момент.
девушка и груди
девушка сжимает в своих объятиях две земляничные ягоды грудей,
ледяное объятие делается от страха голубого цвета.
груди блестят в этой голубизне -
явление происходит.
девушка и автомобиль
вкусная девушка влезает в автомобиль.
автомобиль наполовину заносит на тротуар,
девушка покорно замирает в восторге.
восторг наслаждения немедленно вызывает безмолвие -
белое безмолвие.
одинокая девушка возбуждается.
возбуждение нейтрализуют одежду.
одежда её тела становится счастливой девушкой.
монахиня и время
красивая монахиня монастыря
долго монашествует в монастыре.
бедный монастырь искупления
состоит в этих основоположениях следующим образом -
знаменитый монастырь искупления
это абсурдный образ:
благопристойный образец,
тактическая оболочка мира и
бабий мир детства.
настоящий авторитет времени
вновь медленно меркнет на земле.
барьер и абракадабра
полная абракадабра
активизируется значительно.
ясность воспоминаний болезненная
бацается о барьер."
- По-моему, неплохо. Может быть это даже лучшее, что я у него читал, - сказал Вениамин, отбирая у Надюши рукопись. - А в чём проблема?
- Может быть даже во мне. Я не уверена, что так стихи сочинять надо. Он мне сказал: хорошо, я тебе напишу стихи, прямо сейчас, только ты назови мне три-четыре слова, любимых слова, те, которые придут тебе на ум. Я ему их назвала - девушка, автомобиль, детство и воспоминание. Он, кажется, никогда не выключает свой компьютер. Он подсел к компьютеру и на моих глазах, как из кирпичиков, при мне собрал эти тексты. Он их собрал, а не придумал. В несколько секунд.
- Мораль, нравственность? Что тебе не нравится? Человек, не раздумывая, получает компьютерные тексты? Несовместимость точного математического расчёта и творческого полёта фантазии?
- В том то и дело, что он раздумывает, а ничего не получает. Ведь это меня он попросил назвать несколько слов, для того, чтобы собрать эти стихи. И я их ему назвала. Потом я попросила у него показать мне что-нибудь ещё подобное, для сравнения. Но у него больше ещё таких стихов нет. Он мне сказал, что не хочет такие стихи создавать, потому что они отняли у него слишком много времени. А мог бы... я так думаю.
ГЛАВА ПОСЛЕДНЯЯ
Я рад - но мне тяжело. Я тоже сейчас одинок и неразумен. Куда я веду людей? Я не могу из спасти. Куда бы я их ни привел, их найдут и убьют. Здесь, в Хаосе, им не укрыться. ДОРОГА В СООБИТАНИЕ. МАНОВА Елизавета.
Василий Шуватов не шутил. Бросить всё, разбить свой компьютер и идти к людям. А главное сжечь, сжечь все свои рукописи, затереть свои компьютерные программы в нули и найти девушку молоденькую, из новых, скромную. И забыться, уйти от людей. Забыть лингвистику, семантику, операторы цикла и условные операторы.
Да и девушка, в принципе, ему ни к чему. Ему нужно стать ничем.
Тащить свои проблемы изо дня в день, из года в год, разве это нужно? Разве нужно это нужно? Тянуть за собой свои детские желания (в детстве я хотел стать поэтом и стал им), свой младенческий лепет. Пусть желания не исполняются, тогда жизнь станет проще.
Просьба Василия к Вениямину была такова. Он просил Вениямина никогда не называть его больше поэтом и не употреблять в общении с ним слов типа искусство, культура, поэзия.
"Культура - это пожар," - он написал в этом письме, - "в культуре сгорает всё то, что мы не успеваем спасти. Как мы, жалкие погорельцы, можем благословлять пожар, уничтожающий наши приобретения?.."
Вениямин вскрыл тонкий пакет с рукописью. Развернул саму рукопись, взглянул на неё и захохотал, широко разевая рот и откинув голову. Но что его так рассмешило? В пакете было несколько листов бумаги. И это были чистые листы бумаги.