Степанова Дарья Андреевна : другие произведения.

Империя женщин. Общий файл

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В Империи Лерн, развитие общества пошло несколько иным путем, чем привычное нам. Лернийцы с древности и по сей день - матриархальное сообщество, где фамилия, титул и земли переходят от матери к дочери, и повсеместно принято многомужие. Ари Левицкой, наследнице громкого титула и целой провинции, предстоит распутать клубок семейных тайн, грязных секретов и забытых предательств, вместе с случайно спасенным ею таинственным юношей по имени Астор.
  Замечания, комментарии, и критика любого вида приветствуются.
  
  
  
  
  Пролог
  
  Пара прекрасных массаков, рысаков с шерстью цвета свежепролитой крови, ярко-красных, блестящих на солнце своей короткой ухоженной шерстью словно атласные ленты, мчали за собой новомодный экипаж на рессорах.
  
  В тот день я решила немного проветрится перед очередным нудным собранием, на котором должна была выступать моя мать. Или мамар, как я обязана говорить в обществе. То бишь глава всего нашего семейного клана Левицких.
  
  Сама я - ее прямая наследница, и в то прекрасное юное время только и делала, что ездила по балам, кабакам, вечерам стихов, игорным домам и пикникам, как и пристало знатной девушке без малого двадцати лет от роду. Надо сказать, мне никогда особо не нравилась светская жизнь. Все женщины рода Левицких склонны в основном к домашнему укладу - строить слуг, заниматься поместьями и уделами, которых у нас очень и очень много. Но, пожалуй, у каждой из именитых представительниц моего рода была такая подруга, что своим огненным нравом придавала необходимый импульс сонной Левицкой натуре, и заставляла вместе с ней посещать весь этот светский балаган. Как было и в моем случае.
  
  Брисса Густа, парнейка, огневолосая, курчавая, страстная дуэльщица и хохотунья, единственная наследница в семье, как и я. Только в отличие от меня, у Бриссы было четверо старших братьев, и ее мамар - баронесса, в основном хлопотала о их удачном браке, дав любимой дочери почти полную свободу действий. Моя же любимая родительница все свои надежды и планы возлагала на меня одну. Так что сбежали мы почти под носом у моих бдительных охранниц-теток и многочисленных гувернеров, и теперь я наслаждалась быстрой ездой внутри экипажа, а Брисса упросила дать ей поуправлять купленными мной недавно лошадьми, которыми она с утра бурно восторгалась.
  
  - Шестьдесят львов* за каждую, - рассказывала я в открытое окошко, и встречный ветер трепал волосы и свистел в ушах.
  
  - О, да они стоят того! - Брисса подстегнула пару, и лошади ускорили и без того бешеный галоп, изящно выбрасывая задние ноги, в едином слаженном ритме. Дорога была ровной и чистой, мы находились почти на границе между Парном, родной провинцией дорогой подруги, и Ливандией, которой правила моя многочисленная семья, довольно далеко отъехав от родного поместья. День стоял просто на редкость теплый для ранней весны, а небо безгранично голубым, поля по левую сторону огневели шафраном, а по правую цвела вишня, и запах стоял умопомрачительный.
  
  Единственное, что портило всю эту красоту вокруг - дорога, хоть и без камней и выбоин, но грязно-бурая, в разводах - следствие смешения рыжей глины Парна, которой была так богата эта провинция и чернозема Ливандии.
  
  Если бы я не задумалась над этим символом границы между двумя провинциями, то и не заметила бы его. Экипаж пронесся бы мимо, и ничего, что произошло позже, со мной бы не случилось. Не знаю уж к беде это было бы или к добру.
  
  Но кое-что я заметила, и резким "Тпру-у!", адресованным скорее Бриссе, чем лошадям, заставила экипаж замедлить ход и остановиться.
  
  - Что-то случилось? - Брисса спрыгнула с козел, и подбежала ко мне с искренним беспокойством. Иногда у меня случались аллергические припадки, и она об этом знала, как верная подруга будучи готовой ко всему.
  
  - Со мной все в порядке, - поспешила я ее успокоить. - Что-то заметила на дороге, давай вернемся.
  
  - Заметила?
  
  - Не знаю, темное пятно, или мертвое животное, или человек.
  
  - Не замечала в тебе раньше беспокойства за всех тварей земных. - рассмеялась Брисса, и сверилась с карманными часами. - Но ты права, нам пора возвращаться, а то твоя мамар обглодает меня до косточек, если я не верну ее сокровище вовремя.
  
  - Хватит шутить, - вздохнула я обреченно. Сверхопека мамар была притчей во языцах не только в стенах Ливандийских дворцов и поместий нашей семьи. И меня это раздражало. В конце концов, я уже совершеннолетняя девушка, можно сказать молодая женщина, могу уже распоряжаться и собой и своим экипажем! Но Брисса права, лишний раз мамар лучше не злить. - Возвращаемся, заодно и посмотрим на это... нечто.
  
  - Наверняка какой-то пьяница, или дохлая собака - Брисса вернулась на козлы.
  
  - Ага, или дохляк, или пьяная собака, - фыркнула я. - Давай посмотрим!
  
  - Последний раз с этими словами ты затащила меня в болото! - ответила девушка, щелкая вожжами. - "Брисса, я точно видела кабана! Огромного! Давай посмотрим!".
  
  - Ну чисто технически это был кабан, - неохотно признала я, вспоминая свою былую оплошность.
  
  - Угу, поросенок-полугодок, - фыркнула Брисса, что была заядлой охотницей, и недостойную дичь считала прямым оскорблением. - Причем даже не дикий!
  
  - Ну хватит уже, организую я тебе кабана, - вздохнула я, понимая к чему она ведет. Серелесье, длинный, смешанный лес, недалеко от нашего главного, родового поместья, в трех днях пути отсюда, был заповедным, полным самого разного зверья, и желанным местом для каждой охотницы Империи. Но для того чтобы даже белку убить в тех лесах требовалось разрешение от нашей семьи и с гербовой печатью. Брисса прессовала меня Серелесьем уже недели две. Пришлось пообещать таки ей это разрешение.
  
  Размышляя о том, как бы добыть печать, не привлекая внимания старших родственниц, я чуть не пропустила субъект, так зацепивший мое внимание в первый раз. Но все-таки углядела эту темную фигуру на дороге и попросила Бриссу остановить.
  
  Когда я вышла из экипажа, в нос ударил железный запах крови, и до нас донесся слабый человеческий стон.
  
  - Говорила же, пьяница, - с презрением фыркнула Брисса. - Подрались вероятно, один другого и пырнул. Поехали домой. Собаке песья смерть. - Девушка уперла руки в бока. Я уже почти согласилась с ней внутренне, но за первым последовал второй стон. Я подошла к окровавленной тряпичной груде, в которой угадывался человек, и села перед ним на корточки, трогая его еле бьющуюся жилку на шее. - Спиртом не пахнет.
  
  - Порядочные мужчины в одиночку не шляются, - хмыкнула девушка. - Оставь его. Еще вшей подцепишь.
  
  - Его кто-то бил. Кнутом. - Я смотрела на характерно вспоротую кожу на щеке и руке парня, остальное было скрыто плащом, в который тот закутался, будто покойник в саване и свернулся эмбрионом, прямо на сырой земле.
  
  - Ари Левицкая, защитница бедных и обиженных. - Хмыкнула Брисса и подошла. - Сыночки лордов будут наперебой умолять тебя взять их в мужья, как только я расскажу им эту историю на ближайшем рауте. Как наша отважная Ариана кинулась выручать избитого бродяжку. Как трогательно.
  
  - Они и так умоляют, - хихикнула я, вспоминая позавчерашний бал и коровий взгляд старшего Истомина, когда он в темноте бильярдной страстно клялся мне в вечной любви и преданности. Я бы почти поверила в эти сахарные бредни, которые красавчик усердно лил мне в уши, если бы не знала о бедственном положении их семьи из-за трагической гибели старшей сестры и глубокой старости матери, единственной оставшейся женщины в семье. Если в ближайшее время красавца не пригреет какая-нибудь женская рука, пойдет он по миру, вместе со своим сладкоречьем и убыточным поместьем. Шуточки подруги насчет не в меру стремящихся в брак юношей, разорвал еще один тихий стон. Я вновь наклонилась над раненым.
  
  Он открыл глаза, неожиданно яркие и зеленые на фоне грязного, окровавленного лица и спутанных прядей неопределимого цвета, налипших на лоб. Парень неожиданно схватил меня за ворот фрака и потянул к себе, хрипя:
  
  - Нашел... я... - он откашлялся. - Люта, я нашел его... - взгляд его начал гаснуть. Я расцепила окровавленные пальцы, освобождая свой воротник из ослабевшего захвата.
  
  - Мы берем его с собой, - наконец вынесла я решение вслух, прервав остроты Бриссы на тему наших общих знакомых. О раненом она и вовсе позабыла, будто и не было его рядом.
  
  - Ты испачкаешь его кровью обивку, - предупредила она, когда мы вдвоем с трудом затащили его в экипаж. - Или он на пол наблюет. Или вовсе откинется. Что ты будешь говорить полицаям?
  
  - Ох, ну нельзя же оставлять человека умирать на дороге. - Эгоизм Бриссы был непробиваемым, частенько уравновешивая мои неуместные порывы к милосердию. Обратная сторона здравого смысла, которым блистала моя подруга. Мой же неожиданный приступ жалости был тем же эгоизмом, но в другой обертке. Я хотела лучшую двойку лошадей в Парне и заполучила ее, теперь же пожелаю стать героиней-спасительницей. А если я чего-то хочу, никто меня не остановит, даже лучшая подруга.
  
  - Можем бросить его умирать в лесу. Так будет благороднее?
  
  - Настоящая матта несет ответственность за каждого человека, живущего в ее провинции. - Наставительно отметила я, надеясь, что из-за путешествия в экипаже, раненый не испустит дух до прибытия в место назначения.
  
  - Ты еще не настоящая! - рассмеялась Брисса, возвращая себе поводья.
  
  И двойка горячих лошадей унесла нас обратно по наполненному весной, извилистому пути.
  
  
  
  
  *Лев, или леандр, золотая монета с платиновым ободком, является монетой самого крупного номинала, в ходу в Империи Лерн, и нескольких смежных государствах. На одной стороне монеты портрет действующей императрицы, на другой - голова рыкающего льва, оттого и название.
  
  
  Глава 1.
  Астор
  
  По прибытию я передала раненого нашей семейной врачевательнице Ивике и ее племяннику, что работал ее ассистентом, и упросила их не говорить ничего мамар. Ивика всегда меня любила, с детства баловала и посему согласно спрятала беднягу в дальние гостевые покои, куда никто никогда не заходил, кроме разве что уборщиков. Там врачевательница занялась лечением бедняги, а я и вовсе о нем позабыла, совершив таким образом благое дело, и перевесив на нее все заботы по уходу за больным.
  
  О случившемся я вскоре и вовсе перестала вспоминать, отвлеченная сначала собранием, потом поездкой в столицу, где мы с Бриссой знатно повеселились на скачках. Я помогла подруге выкупить еще пару массаков, дальних родственников моей паре скакунов, и мы теперь частенько развлекались, соревнуясь в быстрых скачках по любимой дороге между Парном и Ливандией.
  
  Прошло три недели, прежде чем моя нежданная находка вновь напомнила о себе.
  
  Стук в дверь оторвал меня от письма. Я как раз писала прошение своей тетушке, которой принадлежало Серелесье, о будущей охоте, но звук меня отвлек. Я бы проигнорировала стук, не люблю когда меня отрывают от витиеватых строчек, которые и так даются мне с трудом, но незваный посетитель был настойчив. Я вздохнула, отставила перо, закрыла чернильницу в виде собачьей головы, подаренную мне какой-то полузабытой родственницей, и подошла к двери.
  
  За дверью обнаружился врачевательский племянник, Юл, милый, вечно смущенный из-за своей легкой картавости, с постоянным взглядом в пол. Надо сказать, хорошенький, не смотря на россыпь веснушек и несколько угловатую фигуру.
  
  - Чего тебе? - я была недовольна. Слуги знают, что когда я в кабинете, меня лучше не дергать.
  
  - В-ваш гость, - произнес Юл дрожащим от волнения голосом. - Разбушевался. В-вас требует!
  
  - Мой гость? Не помню чтобы я принимала гостей, - хмыкнула я , и демонстративно глянула в окно. - Поздняя ночь. Какие гости в такое то время?
  
  Юл смутился еще больше, в подробностях изучая паркет.
  
  - Я...и гос-спожа Ивика...простите, простите, но вы привезли его, пару недель назад, после прогулки помните, уважаемая матта? - Из его смятой речи я наконец вытащила суть, вспомнив о окровавленном парне, что испачкал мой любимый фрак.
  
  - Ах да, точно. И что с ним? - Сказать честно, вот только на ночь глядя мне не хватало разбираться с бродягами. Я то думала, что его уже давно спровадили с миром. Ну ладно. В конце концов я же матта, дворянка, уж с каким-то бушующим бродяжкой точно разберусь. - Веди давай, по дороге расскажешь - я сдалась, и получила в награду осторожный взгляд. Глаза у него красивые, карие с золотом. Люблю я такие необычные цвета. Жаль, поклялась мамар не заводить интрижек до свадьбы. Взамен родительница пообещала не навязывать мне замужество до двадцати пяти.
  
  Но ущипнуть смущенного ассистента врачевательницы пониже спины, когда тот пошел впереди меня, никто не запрещал. Бедняга аж подпрыгнул, как змеей ужаленный, и покраснел теперь уж целиком, от ушей до запястий. Я спрятала смешок в ладонь и последовала за ним.
  
  
  Подобранный мною нежданный гость и вправду бушевал. Конечно когда я зашла, Ивика, женщина большая и грубая, уже вколола буйному пациенту успокоительного, и тот притих, но осколки разбитого стекла, отброшенный в стену поднос и покосившаяся картина говорили о том, что я пропустила.
  
  Парень оказался старше, чем я думала. Вернее было назвать его мужчиной. Лет на десять точно взрослее меня, он сидел на кровати, упираясь спиной в груду подушек и смотрел на меня мрачно, словно сыч, из-под густых светлых бровей, тяжело дыша. Отмытый, перевязанный и набравший сил, с момента нашей последней встречи, он все еще был невероятно худ. Ввалившиеся щеки, тонкие пальцы с узловатыми суставами, прозрачные запястья. Волосы почти целиком седы, только несколько светло - золотых прядей пробивалось то тут то там. Тонкий, широкий рот, длинный острый нос, и глаза, огромные, яркие на фоне худого лица. Его сложно было и так назвать хоть мало-мальски красивым, но две красные полосы, что параллельно пересекали истощенное лицо ото лба, до подбородка, полукругами огибая губы, будто ставили точку в окончательном его уродстве. Ни одна женщина низшего, среднего (что уж там говорить о высшем) круга не возьмет себе такого мужа. Его судьба - быть одиночкой до самой смерти, нянча чужих внуков. Ну или умереть на войне как герой, тем самым хоть немного оправдав свое существование.
  
  Но в этом его злом лице, все же было нечто, что не придало моему благому делу по его спасению, оттенка разочарования (я-то, конечно, ожидала красавца!). Он, разумеется, не был красив традиционно, но в нем определенно была этакая звериная красота. Прелесть человека, внешность которого настолько нестандартна, что кажется чем-то его собственным, личным. Красота или птицы, или змеи. Хищная, мрачная. Опасная.
  
  Он ничего не сказал, когда я подобрала стул, и оседлала его, спинкой вперед, будто любимого скакуна. Смолчал, когда я приказала Ивике и ее ассистенту, что цветом был точь-точь моя любимая массакская кобыла, уйти и оставить нас одних.
  
  Заговорил только тогда, когда я, растягивая слова, задала ему свой первый вопрос:
  
  - Ну и кто же надоумил вас, сударь, пугать слуг и портить имущество дома, так милостиво приютившего вас?
  
  - О милости я не просил, - хрипло каркнул он, прожигая меня зелеными глазищами, будто видя насквозь. Точно птица. Белая ворона. Я улыбнулась своим наблюдениям, отметив про себя и желтые корки полузаживших ран на его запястьях, будто кто-то связал их так сильно, что перетер кожу до крови и мышц.
  
  - Ах, ну простите, драгоценный незнакомец, что я спасла вас, когда вы подыхали на обочине, как побитая собака. Надо было сразу обьяснить свое желание отправится в мир иной. Мне бы не пришлось пачкать свой экипаж, - я говорила с ехидцей в голосе, неприятно ущемленная тем, что меня за спасение своей жизни даже не изволили поблагодарить.
  
  - Это вы меня сюда притащили, - скорее утверждал, чем спрашивал мужчина, но я все равно кивнула. - Что-ж - он явно задумался - Хорошо. Тогда я хочу знать имя своей...спасительницы, - мужчина произнес последнее слово как оскорбление, а не благодарное признание.
  
  - Ариана Левицкая, - представилась я, гордясь своей фамилией, вполне обоснованно, надо сказать. Но мой "гость" дернулся словно от удара кнута, с которым явно имел близкое знакомство. Он сжал губы, ставшие еще более тонкими, и побелел. Красные полосы (отметины на его лице) стали ярче, как и наполненные яростью глаза. - Левицкая, значит...- выплюнул он зло, будто между моей и его семьей имелась кровная вражда.
  
  - А я, похоже, знаю, за что тебя пороли, - задумалась я вслух. - Неуважение к матте вполне заслуживает такого наказания. - Сладко произнесла я, с удовольствием наблюдая как меняется его лицо. Из хмурого выражение стало непроницаемым.
  
  - Прошу прощения за свой тон, госпожа...Левицкая, - он произнес мою фамилию так, будто она была страшным проклятием, - но мне нужно идти, - он склонил голову, больше не пересекаясь со мной взглядом.
  
  - Не держу, - пожала я плечами - Приберись за собой, извинись перед Ивикой и иди на все четыре стороны.
  
  - То есть, я могу просто встать и уйти? - почему-то растерянно переспросил мужчина, что так и не представился. В принципе, меня не особо интересовало имя грубого бродяги.
  
  - Ага. Нет, конечно благодарность была бы не лишней, но я же не могу требовать, чтобы все вокруг были столь же почтительны как обычное мое окружение. - ответила я, глядя на него снисходительно. Мужчина прикрыл рот рукой и издал звук...он смеется чтоли? Похоже, у него истерика на почве стресса. Мужчины, что с них взять, создания горячные и нелогичные. Вот ведь подобрала же питомца на свою голову! Все, крупнее белки больше никого спасать не стану. От нее хоть грязи и шума будет меньше.
  
  - Простите, - наконец произнес он, досмеявшись. - Я не хотел быть неучтивым.
  
  - Я вижу, - хмыкнула я, забавляясь тем как "сыч" пытается придать своему лицу доброжелательное выражение. Получалось плохо.
  
  - Но, если я попрошу у вас возможности остаться, как вы на это отреагируете, матта Ариана? - спросил он уже гораздо более спокойным тоном, без ноток раздражения в нем. Ничего себе перемена! Как переключатель повернули.
  
  - Этот дом похож на приют для бродяг? - уточнила я вежливо.
  
  - Нет, но я все же настаиваю, - голос его был тих, а тон неожиданно покорен, как и полагается мужчине говорить с женщиной, но слова которые он им произнес, с тоном не вязались.
  
  - С чего бы это мне тебя оставлять?- я уперла ладонь в подбородок, улыбаясь. Это может быть интересным. Мне, признаться, слегка поднадоели светские юноши, что заглядывают в рот, в надежде угадать, какие слова ты от них ждешь, какого поведения хочешь. А этот дикий и брыкливый. И что-то ему вдруг стало от меня нужно. Ведь первоначальное буйство незнакомца состояло в том, что его удерживают тут силком. Теперь же, когда я недвусмысленно дала понять, что держать его тут никто не будет, парень разве что в кровать не вцепился, будто я стану его силком стаскивать и выдворять вон. Но над вопросом задумался. А после произнес без тени улыбки на лице.
  
  - Неженатый мужчина, в постели, вы со мной наедине- это может сказаться на репутации.
  
  - На чьей? - фыркнула от смеха я, поворот вышел забавным, хоть и ожидаемым.
  
  - Моей, - ответил он, подняв на меня взгляд. Этакое прямое противостояние. Ну что ж, в гляделки я играть люблю.
  
  - Вряд ли мое присутствие повредит тебе больше, чем пребывание в канаве, в грязи и крови. Надеюсь, только своей, - я улыбнулась, он отвел взгляд, и кивнул, подтверждая то ли последнее, то ли первое. То ли вовсе все вместе.
  
  - В таком случае, я могу лишь просить. И готов это сделать, так как вы того пожелаете - Снова на меня подняли взгляд. А в нем намек на озорство. Я расхохоталась.
  
  - Боюсь, ты не в моем вкусе, голодранец.
  
  - Вы неверно поняли, я бы не посмел оскорбить матту даже намеком на подобное...предложение, - Он смотрел на меня теперь не с вызовом, а скорее интересом. А я тем временем мысленно выстраивала предположения откуда он взялся, и кто вообще такой. - Я имел в виду, что хочу отплатить за спасение. Могу быть кем скажете- чернорабочим, смотреть за лошадьми, мешать лекарства...
  
  - Ты разбираешься в фармацевтике? - заинтересовалась я. Он определенно из знати. Манера речи выдает, обороты. Но не нашей породы, все Левицкие или темно-русые, или чернявые. Белокуро-зеленоглазых родичей сходу не вспоминалось.
  Да и среди коренных левандийцев такой цвет глаз днем с огнем не сыщешь. Будь он рыжим, сочла бы парнийцем без сомнения. Но жители солнечного Парна, все сплошь загорелые, смугловатые, а этот бледный аж в зелень, будто из подземелья вылез. Может быть внебрачным, но любимым сыном, раз получил образование и нахватался манер. Такое частенько бывало с мальчиками из знатных семей. А для матты рождение сына и вовсе большое несчастье, так что их быстренько убирали с глаз долой.
  
  - Именно - кивнул он - особенно в ядах - ох уж этот взгляд. Но меня конечно такой мелочью не проймешь.
  
  - А имя у тебя есть? - о семье и происхождении я пока спрашивать не стала. Это все равно, что открыть подарок, сразу порвав упаковку. Нет, мне по душе медленно ее разворачивать, аккуратно поддевая бумагу ножом. Он скосил взгляд на столик у кровати, где стояли в ряд несколько баночек и пузырьков. Тех, что уцелели после его приступа гнева.
  
  - Астор, - произнес он самоуверенно. - Я проследовала за его взглядом, и наткнулась на прозрачную бутыль, сквозь стекло которой виднелась надпись, задом наперед, но я без труда прочла " Астория. Травяные сборы. Мануфактура сестер Армазовых".
  
  - Дайте угадаю, а фамилия, стало быть, Армазов? - я с трудом удержалась от смешка.
  
  - Вы проницательны, многоуважаемая госпожа, - он произнес это без тени улыбки на лице.
  
  - Я не люблю, когда люди мне лгут, - предупредила я, но прежде чем он успел оправдаться, я его перебила - Но вся эта ситуация кажется мне довольно забавной. Давай договоримся, ты не скажешь мне своего истинного имени и положения, и как я понимаю, то что с тобой случилось, тоже намерен скрыть? - Он кивнул. - Хорошо, это ты мне тоже не расскажешь, Астор Армазов. Но взамен я потребую от тебя абсолютного подчинения, отсутствия беспокойства для моих домочадцев, быстрое и добросовестное исполнение поручений - он кивком соглашался с каждым моим словом, будто и не ожидал от меня такой нежданной милости.
  
  Да я сама не ожидала, что уж там.
  
  -...и правды. - он посмотрел на меня настороженно. - Немного правды. Честно ответишь на мои вопросы. И ты, думаю, способен понять, какие последствия будут за ложь. Он нахмурился, явно взвешивая "за" и "против", но после ответил:
  
  - Я готов. Спрашивайте, матта.
  
  - Отлично.- я села удобнее, ноги начали затекать. - Ты совершил преступление?
  
  - Нет, - кратко и уверенно ответил он.
  
  - То, что с тобой случилось, следствие клановой вражды?
  
  - Нет.
  
  - От твоих поступков до твоего появления тут, пострадал кто либо,да так, что теперь тебе нужно скрыться от правосудия как свидетель?
  
  - Нет и да, - он посмотрел на меня прямо, и чуть улыбнулся, приподняв правый уголок губ. Это явно отозвалось болью в свежем шраме, и он вернул лицу непроницаемость.
  
  - Значит ты свидетель преступления, что боится...правосудия? Расследования?
  
  - Нет и нет, - он снова опустил взгляд. Эти его метания напоминали мне пловца, что вдыхает воздуха, каждый раз перед нырком на глубину.
  
  - ...или может преступника? - Я смотрела на него, получая искреннее удовольствие от разговора. Душа моя, дух коллекционерки. Люблю собирать редких лошадей, лучших собак с родословной в тридцать листов, и загадки. Одна из таких сидела передо мной, и не стоила мне пока ни монеты. Но это пока.
  
  - Возможно, - ответил он с неохотой. Не хочет признавать. Но занервничал, меня просто так не обманешь.
  
  - Этот преступник опасен? - я чувствовала прямо таки охотничий азарт. Только в отличие от Бриссы, двуногая дичь нравилась мне больше.
  
  - Очень опасен, - ответил он серьезно, вновь встретившись со мной взглядом. - Я не хочу, чтобы кто-то случайно пострадал. Потому мне нужно место, чтобы тихо отсидеться и придти в себя.
  
  - Тебе нужно покровительство, - догадалась я. - Вот почему ты сразу переменил свое решение, узнав в чьем доме находишься.
  
  - Можно сказать и так, - увернулся он, добавив мне пищи для размышлений.
  
  - Хорошо. На сегодня хватит, - я встала и привычным жестом одернула сюртук. - И напоминаю, что кража в Ливандии карается отсечением правой руки. Так что постарайся воздержаться, пока находишься здесь.
  
  - Значит придется вернуть столовое серебро, которое я уже успел стянуть и спрятать под одеялом - он посмотрел на меня хмуро - Жаль. - Надо же, пошутил. Но как то неприязненно, подозрение в краже его уязвило. Определенно знатный. Или может из военных, с моральным кодексом? Предположения, сколько же их теперь!
  
  - Решено. Так и быть, Астор...- Я встала и взяла бутыль, позабыв его "фамилию" и прочитала ее с этикетки - Армазов. Даю тебе две недели. Покажешь себя полезным - оставлю на более долгий срок. Нарушишь наше соглашение, лично выпорю на конюшне, да так, что твоя предыдущая встреча с кнутом, покажется легким заигрыванием.
  
  - Благодарю за честность, спасение, и кров, - хмыкнул он, не усомнившись в моих словах - - С Вами были на удивление приятно говорить, матта Левицкая. Неожиданно приятно. Надеюсь, это не изменится.
  
  - Разделяю твою надежду, - хмыкнула я и подошла к двери - Но для начала поговори с Ивикой. Я не приемлю когда оскорбляют моих слуг. Посему ее решение, оставить тебя тут или нет, будет окончательным. Постарайся с ней договорится. Может ей и пригодятся твои навыки по смешиванию...лекарств. - И с этими словами я вышла.
  
  В коридоре меня ждали Юл и Ивика. Разумеется подслушивали. Но сделали вид, что стояли в отдалении и честно ожидали свою госпожу.
  
  Ну-ну. Я подозвала их, и выдала несколько распоряжений. В том числе. принести все вещи найденные с Астором, ко мне в кабинет, и держать рот на замке. Мамар вряд ли обратит внимание на еще одного рабочего. А вот сплетни до нее спокойно могут дойти.
  
  Юлу дополнительно приказала глаз не спускать с моего "гостя", и регулярно отчитываться обо всем, что тот делает, вплоть до частоты посещения уборной. Юноша краснел в пол, головы не поднимал, и как только я с ним закончила, поспешил вернутся к больному. Надо же какой впечатлительный. Как нибудь его поцелую, чтоб на реакцию посмотреть.
  
  - Подпортите мне мальчика, госпожа, - неодобрительно цокнула языком Ивика, глядя ему вслед.
  
  - Чем это? - хмыкнула я весело.
  
  - Влюбится он в вас, как мне потом женить парня? А он сирота, без матери. Мозги вправить некому...
  
  - Вот ты, Ивика, и вправь, - я похлопала врачевательницу по круглому белому плечу - Заодно и за Астором присмотришь.
  
  - Он вам так представился? - удивилась Ивика, догадавшись о ком речь.
  
  - А тебе как? - не удержалась я от любопытства
  
  - Календом, - приятная улыбка очень шла ее полному, чуть тронутому старением лицу
  
  - Настойка календулы. Очаровательно! - рассмеялась я и отправилась обратно, в кабинет, дописывать прошение об охоте.
  
  
  Таким образом, у меня оказалась своя первая, личная тайна, которую я намеревалась с удовольствием раскрыть.
  
  
  
  Глва 2. Купание красного коня
  
  
  
  Утро выдалось просто на чудо. Птицы поют, теплом в спину греет, и не скажешь, что снег совсем недавно сошел.
  
  Солнце, проникая сквозь сплетенные лесные ветви раскрашивало холку моей лошади ярким светом, отчего шерсть ее казалась пятнистой, будто у стерлинской борзой*. Там темное пятно, там светлое.
  
  Я ехала вдоль дороги, той самой где подобрала Астора, и размышляла над всеми своими находками. Во-первых, я изучила историю болезни парня, которую скурпулезно вела ответственная Ивика, и парочку интересностей про себя отметила. Он оказался младше чем я думала, хотя мог и в такой мелочи конечно соврать, но по его же словам всего двадцать пять годков. А кроме следов от кнута, синяков, и прочих неприятных вещей вроде вывихов, трещины в ребре и натертостей от пут, у него оказались ожоги. Причем и мелкие, будто прижигали специально, и крупный, на весь бок, и на ногах тоже, как пламенем лизнуло.
  
  Все это свидетельствовало об одном - парня пытали. Самым натуральным образом. Что ж за изверг такое совершил?! Я бы его сама кнутом приложила, да к хвосте лошади привязала и прокатила бы по полю, да по камням, как наши предки делали.
  
  Одно дело вконец обнаглевшего холопа чуть уму поучить. Да и то, я скорее грозилась больше, чем по правде кого трогала. Но такое...нет уж. Ни в Ливандии, ни в Парне, я такому монстру существовать не позволю.
  
  Ну и во-вторых.
  
  Вещи парня тоже обгорели. Я дома сложила из тщательно выстиранных лоскутов кусок бридж фабричного образца, половину рубахи и часть сюртука. Плащ выбросить сразу пришлось, вонь от него, даже после стирки стояла нещадная, хоть подкову вешай.
  
  Остальное хорошая одежда, явно не крестьянская. Но и на знатную не тянет. Так, крепкий середнячок, мещанин.
  
  У сюртука сохранилась печать на внутренней стороне, под карманом для часов, она почти расползлась от явно не первой стирки, но буквы "Л. В." были читабельны. Осталось узнать кому фабрика принадлежит, это бы сузило поиски. К тому же, велика вероятность (это подтверждали худоба и бледность Астора), что где то его насильно удерживали долгое время, и он оттуда сбежал. Или же его подбросили, надеясь что он тут умрет в канаве. Но первый вариант казался мне более вероятным. Тем более раз парень боялся своего мучителя. Значит знает, тот станет его искать. Следы от огня, слишком уж обширны. Может в месте где его держали случился пожар, а Астор не будь дураком, воспользовался этим и сбежал? Очень даже похоже на то.
  
  Я распорядилась кормить парня в усиленном темпе, чтобы поправился поскорей, и наведывалась к нему по два раза в день, эту неделю. Хотела и Бриссе поскорее рассказать, но подруга гостила в имении у своих родичей, а письмо я ей отправить побоялась, его наверняка перепроверят и мамар донесут.
  
  Астор увы оказался не самым лучшим собеседником. Больше молчал, и смотрел на меня так, будто я лично казнила всю его семью и любимую животинку до кучи. Но я решила не торопить. В конце концов после всего пережитого вообще удивительно, что он рассудок сохранил. Хотя меня все же не покидало ощущение что парень наблюдает за мной, изучает, делает выводы. Так и ходили мы как два кота перед дракой, присматривались друг к другу, принюхивались.
  Фигурально выражаясь, конечно. С постели ему вставать было еще рано. Да и странно это выглядело бы.
  
  Я улыбнулась своим мыслям и поддала шенкеля кобыле. Та недовольно всхрапнула, но таки свернула в колючие кусты, срезая путь.
  
  Когда мне пришла весточка от Бриссы, что она домой вернулась, я приказала подать лошадь прямо на следующее утро, и вскочила в седло еще до рассвета, чтобы к обеду уже быть у Густов. Так что солнце я встретила уже в пути, и теперь оно неотрывно следовало за мной.
  
  Хорошо я с детства к верховой езде приучена, но все равно от долгого пути спину ломит и тело как железное. Но сдаваться нельзя, тем более уже скоро буду на месте.
  
  Подо мною была Ромула, кобыла любимой мной массакской красной породы, но верховая, повыше и посуше скаковых, с черным длинным хвостом и темно - багряными отметинами - полосами, на ногах, "ремнем" вдоль спины.
  
  Кобылка была дичкой, то бишь с частью крови диких лошадей, оттуда и окрас такой, не свойственный кровным массакам, что были чисто алыми без всяких полос.
  Зато Ромула компенсировала свою не безупречную родословную, крепким здоровьем и выносливостью. Проскакав несколько часов, она даже не вспотела толком, и похоже будет бежать пока замертво падет, но сама по себе ходу не сбавит.
  
  
  
  От моего дома до поместья Густа, в масштабах империи всего ничего, поля, поля, лесок небольшой, в котором мы бывает охотимся, три деревни, один городок, хотя от города там только название. Поменьше иного хутора будет. И еще лес, довольно крупный, растянутый, на два берега от мелкой речки раскинулся. Но дичь там неинтересная, зайцы, камышовые коты, да белки. Зато ягоды и грибы родятся что надо, деревенские его облюбовали. Так что подъезжая к речке, и услышав далекий смех и плеск, я не очень то удивилась.
  
  Река Медянка с высоты напоминает длинную змею, что ползла себе меж берегов спокойно, и вдруг, вспугнутая, резко решила назад вернутся, закручиваясь полукольцом вокруг крутого берега - обрыва, что нависал над нею песчаной глыбой. Именно в этом месте, местные деревенские и устроили большую стирку. Плыли по воде белые, синие, рябые одежды, а мужики местные, стоя по пояс в речной воде, отбивали его рубелами - плоскими тяжелыми досками с ребристой стороной, на длинной рукояти. На другой стороне реки виднелись остальные густовцы, женщины в основном и старики. Даже не видя, что именно они там делают, я прекрасно знала чем они заняты - распределяют стиранное белье, штопают дыры, делают заплаты, и всячески руководят, как женщинам и положено. Старики же или лапти плетут, или вовсе просто языками чешут.
  Мелкими белыми пятнышками носились дети, и даже до сюда доносился их гомон и крик, смешиваясь с смехом и веселыми разговорами купальщиков.
  
  Я остановила лошадь, любуясь этим дивным зрелищем, прям как мёдом по сердцу.
  
  Почти сплошь молодые парни, загорелые, мышцы под кожей играют, да еще и в реку окунутые, блестящие от воды на солнце, словно Ромулы круп. Головы от светло-рыжих, почти желтых, до медных. Есть в общем на что посмотреть.
  
  Я спустилась с обрыва, отклонившись назад, давая кобыле самой выбрать дорогу для своих узких, но крепких копыт. Пришла мне в голову неожиданная шалость. Астор и тайна связанная с ним, тихое неподчинение мамар, действовали на меня определенно в дурную сторону, раньше я бы посчитала подобную затею глупостью. Но сейчас она казалась мне довольно забавной, почему нет?
  
  Стараясь не выдать себя раньше времени, я ехала по тропе, прикрытая густыми зарослями со стороны реки. Где то тут имелся брод, воды по сустав лошади, даже ног не замочить.
  
  Узнав знакомое кривое дерево и приметистый камень, напоминавший голову человека с двумя лицами и заметной трещиной посредине, обжитую мхом, я притаилась, натянув на себя поводья и радуясь, что за смехом и хлопков рубелов по воде, не слышно топота конских копыт.
  
  
  Выждав нужного момента, и подкараулив группку рыжеволосых деревенских юношей, что как рах растягивали над водой огромное полотнище, держась за края, я ударила пятками лошадь, которая рассержено фыркала, не желая прыгать с берега в холодную воду. Но еще одно понукание, заставило животное подо мною оттолкнутся задними ногами и мы ухнули прямо в течение, подняв волну, которой накрыло всех рядом, и тучу ледяных брызг во все стороны. Нескольких мужиков хорошенько окунуло, остальные , удержавшись на ногах, сначала понять не могли, что такое произошло, а после, с криками "Это ж барыня балует!" громко расхохотались, ловя мою лошадь за уздцы и касаясь ее боков, помогая испуганному животному сохранить равновесие. Я, признаюсь, совсем забыла про весеннее половодье, от которого в Медянке поднялся уровень воды, и теперь в сапогах моих хлюпало, а со штанов текло ручьями. Но я смеялась вместе со всеми, обжигающий холод только придал моей затее еще большего задора.
  
  Полотно унесло вниз по течению, где его все таки удалось словить. Меня окружили со всех боков, и самый старший из крестьян, с проседью в рыжей курчавой гриве, звонко рыкнул, так что аж эхом разнесло.
  
  - Это ж кто барышню столкнул?!
  
  - Да сама барыня себя и намочила! - ответил ему гомон мужских голосов, я с удовольствием ловила на себе их озорные, заинтересованные взгляды.
  
  - Мы уж удумали, госпожа Брисса шутить изволит! - мой взгляд натолкнулся на юное лицо, с только только наметившимися усами, что были старательно закручены колечками, да завощены так, что даже вода не смогла им навредить. Прошлогодняя столичная мода на такие усы, наконец докатилась и до нашего захолустья. Но заинтересовало меня не это, а прямой взгляд зеленых глаз. Остальные сразу глаза опустили, как только поняли, кто их пугать изволит, а этот смотрит прямо, еще и улыбается от уха до уха.
  
  Я тронула бока кобылы пятками, и подъехала ближе к говоруну.
  
  - Кто таков? - Я протянула руку с хлыстиком, концом его касаясь подбородка болтуна, и заставляя задрать его, подставляя моему взору светлое круглое лицо. Но тот шевельнул головой, отклоняя конец хлыста в сторону, как бы показывая "не ваш я, барыня, и помнить об этом извольте!" Экий наглец! Но хорош бесспорно. Волосы кудрявые, по плечам метут, а макушка совсем светлая, почти не рыжая, а золотая. И глаза зеленые, как у кота. Напомнил он мне другого, такого же дерзкого и зеленоглазого.
  
  - Варягиной сын, мельничихи - Ответил за парня, другой, постарше, помрачнее и деловитее. Явно недоволен, что я своими шалостями делу мешаю.
  
  - И один ты такой, златоглавый да зеленоглазый у нее? - поинтересовалась я, изучая лицо юноши.
  
  - Один - просиял тот, явно польщенный вниманием, остальные притихли, вслушиваясь в наш разговор - И сестер у меня трое! И волос у всех темный, как у барышни. Красавицы! - Он еще и комплиментом меня одарил, прохвост! Вообще даже капли смущения нет. Грудь колесом выставил, плечи расправил,взгляд прямой, прям весь милуется. Я чуть со смеху не покатилась с коня, на него глядя. Нашла же в речке такую перлу - жемчужину!
  
  - И двоюродных, троюродных братьев таких нет? - уточнила я, с интересом. Действительно есть нечто общее в чертах Астора и этого пострела. Форма подбородка, манера говорить, чуть склонив голову.
  
  - Никак нет, госпожа - Отчеканил он, подражая знатному говору, я все таки не смогла удержаться от смешка.
  
  - Жаль, жаль...- Потянула я разочарованно. Расспрашивала бы еще, но уже зуб на зуб от холода не перепадал, да и на том берегу собралась вся деревня, они кричали и махали руками, некоторые уже явно собирались в воду лезть. Ладно, все таки не мой это надел, нужно и совесть иметь. Я свесилась с коня, приближая свое лицо к сыну мельничихи и улыбнулась только ему. - Ну что, Варягина, проведешь меня на тот берег? - мои слова утонули в гомоне и смешках от других мужиков.
  
  А все дело в том, что большинство из них голышом стирали, чтоб одежу лишний раз не мочить. Как и мой новый знакомец. Но парнишка оказался не промах, так, вспыхнул чуток, понимая как я намереваюсь над ним подшутить, но отобрал поводья Ромулы у товарища и ответил
  
  - Сделаю в лучшем виде! - Ничуть не засомневался в своем решении "перл", и потянул фыркающую кобылу за собой, по скользким камням через реку. Я получала искреннее удовольствие, наблюдая за тем, как вода приоткрывает все больше и больше деталей облика моего нового знакомца. Жаль только со спины, но нельзя же иметь все и сразу. Вода и впрямь была глубже чем я помнила, пару шагов он даже проплыл, несколькими мощными гребками преодолев речную глубину, оставив мне узенький перешеек из камней, где я почти на замочила ног. Но чем ближе к берегу, тем стало интереснее. Вода с каждым шагом опускалась все ниже, открывая моему взору, а заодно и всей деревне, что сгрудилась толпой, ожидая конца моего триумфального перехода через реку, весьма интересные подробности. Ни секунды я не пожалела о своей шалости, даже когда меня встретил зычный окрик разгневанной Маноры, бегающей по берегу взад - вперед и размахивающей руками. Староста этой деревни и крайне уважаемая женщина, к которой даже баронесса прислушивается. В гудящей от разговоров, смешков, гиканья толпе, я без труда узнала пару дворовых из поместья Бриссы.
  
  Постепенно поднимающегося их речных пучин Варягина встретили дружным " Аааааа-уууу-ааа", нечто между восхищенным и порицательным гулом, что нарастал превращаясь в оглушительный дружный хохот. Но тот подбородок задрал, не дать не взять, цесаревич, что по бальной зале, словно лебедь плывет, гордо шествуя.
  
  - Да вы матушка, вовсе весь разум растеряли! Холодно в воде-то!- громыхала Манора, жилистая, и сухая женщина, что недостаток грозности вида, восполняла низким суровым голосом, которым, казалось, гвозди забивать можно. - Простудитесь же! - она перехватила Ромулу за узду, и швырнула моему провожатому простыню - А ну прикройся бесстындник! Управы на вас нет! Ишь балаган устроили! Хватит смотреть! - Грозный взгляд старосты, чем то напоминал старую, но все еще грозную орлицу, у которой уже и перо отчасти повылезло, но взор все еще грозен, а когти остры. Те кому он адресовался - мужики в реке, и девушки, что оккупировали берег, и теперь разглядывали Варягина с огромным дружным интересом (кажется я в момент сделала его первым парнем на селе. Забавно) , начали потихоньку рассредотачиватсья по своим местам и возвращаться к брошенной работе.
  
  
  - И вовсе не холодно, вон мужики спокойно в воде по пояс стоят! - упрямо шмыгнула я, сползая с кобылы. Та восприняла это как знак к окончанию водных процедур, и отряхнулась, совсем как мокрый пес, посыпая всех вокруг, включая хозяйку, мелким бисером капель.
  
  - Да вон же и лицо красное, и ладони совсем заледенели! У мужиков-то кровь горяча, а барышне надобно голову иметь на плечах!- Хлопотала Манора, деловито ощупывая мне лоб, щеки и руки. - А ну ка молодые, быстро развели костер, барышню греть будем! - Ее приказ тотчас был исполнен, к нам поближе подтащили стол и казанок. А меня, прикрыв покрывалом, заставили переодеться в сухое и чистое, благо одежи тут было на любой вкус и цвет. Разве что сапог на мою узкую ногу не нашлось, да и отказалась я брать чужие. Потому было решено, что доеду я так, на голую ногу, до поместья Бриссы, а там уж мне точно, что-то да подберут.
  
  Когда меня, укутанную в теплое одеяло, усадили на завалинку, вручив в руки горячего чая из крыжовника, Манора составила мне компанию, отвлекаясь только на редкие указания и на детей, что носились кругом взрослых смешанной, девчачье - мальчуковой компанией, норовя пролезть под стол, столкнуть друг друга, или перепутать тщательно отсортированное белье. Стирщики вернулись к былому делу, и мерные хлопки рубелов возобновились, сопровождая наш тихий разговор.
  
  Манора не знала ничего о Варягине, что на данный момент купался в лучах женского внимания, даже вернувшись к работе. С него теперь девки глаз не спускали.
  
  - Парень как парень. Шило только в одном месте, да в голове ветер. Мельничиха его на военную службу отдать хочет, там и образумится. - О Асторе она ничего не слыхала, и никаких чужаков в последнее время в ее владениях не наблюдалось.
  
  А вот про большие пожары, три недели назад, староста вспомнить смогла, нахмурив красивый высокий лоб, с двумя поперечными черточками морщин.
  
  
  - Да, было дело, курятник у Александровых горел, долго полыхало. Они в город съехали насовсем, дом в деревне забросили, не выгодно содержать стало, скотину давно уж распродали, а тут он возьми и загорись, ни с того ни с сего.- Я расспросила о координатах нужного дома, и сделала мысленную заметку. Но Манора вспомнила еще один случай, указывая морщинистым пальцем в далекий холм на горизонте. - Там, за лесом, как раз недели этак три назад, черный смог стоял. Но там не живет никто, мог и сноп загореться, или дети шалить. Вроде недострой там есть, его еще бабка нашей хозяйки, пресветлой памяти ей, поставила, этот, как его, ипподром соорудить хотела, больно уж она, как и вы коней, да быструю езду жаловала. - Я понимающе улыбнулась, глянув на свою лошадь, привязанную рядом.
  
  Ромулу облепили дети, больно уж моя кобылка от привычных им сивок - бурок, отличалась. Кобыла стоически терпела, щеря желтые зубы, только когда один из баловней уж слишком заигрывался,дергая ее например, за хвост.
  
  - Что за недострой? - уточнила я. Туда тоже стоит наведаться.
  
  - Да пара бараков и осталось, все что можно было растащить, давно уж растащено - Она вздохнула - Прекрасная женщина была, старая госпожа.
  
  Я кивнула и поблагодарила за чай, одежду и помощь. Меня снарядили в путь, одарив еще и огромным пряником, с мужскую ладонь величиной, а тот самый, мрачный мужик из стирщиков, (к счастью одетый) подошел, и прежде чем я успела уехать, прочел мне длинную лекцию о предупреждении простуды, где фигурировал овечий жир, чабрец, лимонный сахар, еще с полсотни разных растений, отвары и горчишники, прежде чем Манора успела его одернуть. Но я поблагодарила того за заботу, главную мужскую добродетель после силы, и вызволив кобылу из цепких детских рук, умчалась вперед, к главной своей цели - поместье баронессы Густы.
  
  * Стерлинская борзая - порода выведенная собаководами вблизи города Стерлин, провинции Аной. Отличается самыми короткими ногами, и приземистой фигурой, из всех лернейских пород борзых, но при том легким, послушным нравом и шерстью в крупные светлые и темные пятна. Обычно черно-белые, но встречаются и другие расцветки.
  
  
  Глава 3. Дела семейные.
  
  Все помещичьи усадьбы чем-то схожи. Парки, разбитые по похожему плану, цветники, беседки меж прудов. Этакая пасторальная красота, в которую еще не ворвалось индустриальное развитие нынешнего века.
  
  Но поместье Густов все же кое-чем отличалось от других, а именно многочисленными заборами, скамейками, скульптурами и прочими композициями, отлитыми из чугуна, или коваными из железа. И отнюдь не только из-за красоты, питали Густы любовь к изделиям из металла.
  
  Кобыла подо мной перешла на шаг, повинуясь натяжению поводьев. Пятки мои почти заледенели, и я грела их о теплые лошадиные бока, в очередной раз дивясь вычурности отделки ограды, что пока отделяла меня от долгожданного тепла, сапог, и сидений существенно мягче седла.
  
  А все дело в том, что нынешние баронессы и бароны, не были знатными по роду. Семья моей лучшей подруги была неразывно связана сначала с кузнечным делом, а после тяжелой металлургией, в которой Густы нашли свою если не золотую, то железную жилу точно. Прабабка Бриссы, та самая, которую так любила, и добрым словом поминала Манора, стояла у истоков развития промышленной добычи железа в послевоенном Парне, и умудрилась так хорошо развить свое дело, что практически монополизировала целую отрасль, став во главе всего своего трудолюбивого рыжего семейства. Мало того, она добилась личного признания Императрицы, и права поставлять металл для производства паровозов, и железных дорог, коих с каждым годом становится все больше и больше.
  
  На шестом десятке жизни, этой необыкновенной женщины, ей был присвоен баронский титул, личным указом императрицы. Таким вот образом Густы, совершенно неожиданно для себя, вошли в высшее общество, где бабушка Бриссы, которую в юности дразнили "кузнечей дочкой" и "железной вороной в павлиньих перьях", познакомилась с моей гранд-маман.
  
  Женщины рода Левицких всегда славились непредвзятостью и умом, потому моя бабушка, как и, в следствии, мамар, а после и я, не смотря на довольно большой социальный разрыв, ведь баронесса не ровня матте, нашли общий язык с "простонародными" Густами. И с тех пор два наших рода сосуществовали ладно и неразрывно.
  
  Бабушка Бриссы настолько вдохновилась дружбою с моей прародительницей, что построила свое имение поближе к границе с нашим наделом, а любовь и уважение к своим великим прародительницам и своей матери, первой баронессе рода Густов, выразила в таких вот многочисленных металлических напоминаниях.
  
  Вход в поместье обозначался большой кованой аркой темного железа, которую летом переплетали розы, а сейчас просто колючие побеги.
  
  Наверху арки, были выбиты слова, нарочито грубо.
  
  "Вся знатная кровь имеет свой исток" . Знаменитые слова первой баронессы, которыми она ответила на грубый выпад о ее плебействе, от то ли графини, то ли княгини. Имени той история не сохранила, а вот фразу, что стала девизом Густов, как и прочую память о талантливой прабабке, семья трепетно хранила.
  
  
  Я в очередной раз полюбовалась красотой Густовского парка, и вековыми платанами, стволы которых, частично вросли в кованый забор.
  
  
  Как-то непривычно тихо было тут. Я с трудом удерживалась от соблазна спешиться, и пойти без сапог, в одних, казалось, насквозь промерзших чулках по весенней траве, по тихой аллее, что вела от ограды с платанами, до самого дома, изящно огибая с двух сторон простенький фонтан-чашу, на своем пути.
  
  Но тишина оказалась иллюзорной, чем ближе я подъезжала к дому, стараясь случайно не влезть лошадиным копытом в клумбу, меж которых вилась тропа через парк, тем явственнее слышались крики, грохот и шум.
  
  Старая баронесса любила устраивать пикники на свежем воздухе, судя по шумам, и топоту ног прислуги, в очередной раз организовывалось такое. Да и время как раз уже шло к обеду.
  
  Желудок навязчиво напомнил о том, что со вчера у меня и росинки во рту не было.
  
  Но на лошади мне на задний двор, где собственно эти мероприятия проводились, не попасть. Как бы подтверждая мою мысль, Ромула остановилась и удобрила здешнюю тропку. Прежде чем я успела смутится, и спешится, пошлепав почти босыми ногами к дверям, те распахнулись, и я с удивлением встретилась взглядом со своим же родным дядей, братом матери. Которому (а точней его жене, моей тетушке) принадлежало Серелесье. Он то что тут делает? Уж кого кого,а я его, у Густов встретить не ожидала.
  
  Дядя, круглолицый, крепкий мужчина под сорок, с глубокой морщиной на лбу,будто от глубокого беспокойства, и слабым маленьким подбородком. , Увидев меня босую на коне, да еще и одетую по крестьянски, тоже удивленно расширил глаза. Но подождал пока я заговорю первой, что и было сделано.
  
  - Дядюшка, а что вы тут забыли? Неужто решили ответ на прошение лично привезти? А почему тогда к нам не заехали, а к Густам, и где тетя? - Я повертела головой, в поисках экипажа родственницы. Мне и в голову не могло придти, что дядя куда то отправится один.
  
  - И вам дня доброго, матта Ариана. Тете вашей, нездоровится. И боюсь это ее и вовсе убьет. Она пока ничего не знает, я приехал один - Он вздохнул огорченно, сказав это тоном человека, что не сомневается уже в том, что причина его поездки известна всем окрестностям, включая меня.
  
  Мне же этот мамин брат никогда особо не нравился, скучный он всегда, без задора. А сейчас и вовсе, будто полинял и стал один в один в цвет со своей серою одеждою. Левицкая сонливость в чистом виде. Что ж стряслось, раз такой человек решился на неслыханное - приехать сюда в одиночку, да еще и без ведома любимой жены? Если об этом моя мамар, его сестра прознает, ему вовсе несдобровать, и судя по его лицу и бегающему взгляду, он прекрасно это понимает.
  
  Прежде чем я успела переварить увиденное и услышанное, на пороге возникла Брисса, выскочившая вслед за дядей, словно ядро из пушки, взъерошенная и злая, с холодной яростью во взгляде, искривившей лик. Вслед за ней высыпали многочисленные шумные и обеспокоенные дворовые.
  
  - Ты что ту тут делаешь, Ари? Да еще и без сапог? - Как не удивительно, но этот нежданно строгий, и немного бестактный вопрос дал мне ключ к происходящему, прежде чем дядя успел что-то сказать. Брисса находилась в состоянии, которое мы с детства величали "Воинственная Сестрица", то бишь один из ее рыжеволосых братцев что-то учудил, а ей, как единственной сестре, придется расхлебывать. Я не отказала себе в удовольствии угадать такую мелочь. Сотворивший что-либо из ряда вон, Инвар, старший из братьев, вызвал бы у Бриссы скорее радость чем злость, в сонности и бесконечной апатичности, он мог бы дать фору всем Левицким вместе взятым. Герд, второй по старшинству, жил в столице, преподавая в институте благородных юнцов, те два раза, что мы виделись, составил о себе впечатление как о крайне воспитанном молодом человеке, в котором густовская бешеная энергия была обращена только во благое русло.
  
  Оставались Фогель и Люка, средний и самый младший. Вот как раз брат-погодка Бриссы, вихрастый и беспокойный малец, мог бы вытворить что-то этакое.
  
  - Младший опять что-то выкинул? - предположила я. Дядя нерешительно взял за уздцы подведеных конюхом лошадей.
  
  - Люка ногу повредил, упал с лошади. Но на том дело не кончилось. - холодно, притом еле сдерживая досаду в голове, произнесла Брисса, резко вскидывая ногу, и заскакивая в седло так лихо, что гнедой под ней всхрапнул и попятился назад, заставив беспокоится мою кобылу, что итак нервно перебирала ногами, даже своим лошадиным умом понимая нервность обстановки и окружающих людей - Сегодня Фогель отличился! Да так, что я ему устрою второе Амарийское пришествие!* - Брисса не договорила, чем собственно провинился братец, пиная бока лошади пятками, но от ее ярости разве что воздух вокруг не искрился и не пламенел - Потом поговорим, успокой лучше матушку, она там рвет и мечет.
  
  - Дядя? - я обернулась к родственнику с немым вопросом в глазах. Конюший как раз помогал ему забраться на лошадь, а немного полный мужчина, как раз пытался справится с полами сарона**, пытаясь найти равновесие в седле. Он не привык к езде верхом, тяжко ему будет за Бриссой угнаться. А он явно намеревался так поступить. Лицо его не покидало растерянное выражение, и на мой вопрос он лишь плечами пожал. Вроде как ничего пока не ясно, что тут обсуждать.
  
  - Нно! Пошел! - Брисса понуканием отправила коня с дядюшкой в бодрый галоп в сторону арки, и остановила лошадь, почти бок о бок с моей, будто вспомнила что-то.
  
  - Тот человек... с дороги, он еще у тебя? - Ее мрачный пылающий гнев, и лицо бледное и сосредоточенное, так не похожее на привычную веселую и легкую Бриссу, заставили меня молчать в задумчивости, а после я сделала движение головой, что можно было трактовать как отрицание или же согласие.
  
  - Вот и правильно. Чужаки опасны. Мало ли кто пожелает попасть в твой дом... - сказала эту мрачную фразу, Брисса, что вкупе с хмуростью подруги, пробрала меня до костей. Да что же случилось такое? Рыжеволосая подхлестнула лошадь, и была такова, как и дядя, что в своей неловкой манере, последовал за ней, трясясь на спине позаимствованного скакуна.
  
  Я повернулась к дворовым, а те, восприняв отбытие хозяйки как знак к концу вежливого молчания, начали наперебой галдеть, охая и ахая, окружая меня тесным кольцом. Мне понадобилась помощь чтобы слезть с лошади, ноги затекли так, что я их не чувствовала вовсе, а несчастные пальцы и ступни ныли от холода. Ранняя весна, определенно не лучшая пора для босых ног. И как мужики еще и в холодной воде, стоя, стирать умудрялись? Мне вспомнилась поговорка Манора, про горячую мужскую кровь, и я улыбнулась. В оригинале вместо "барыни" была "баба", но староста учтиво перекроила народную мудрость под меня.
  
  
  Когда наконец мои ноги оттаяли в горячей воде и медном тазе, а голод утолен печеной уткой с сливами, которую принесли мне прямо их кухни, и я трапезничала почти в полном одиночестве за огромным обеденным столом, если конечно не считать слуг, можно наконец было и поразмыслить о произошедшем.
  
  
  Ничего в голову не приходило, как юнец Густов может быть связан с Левицкими? Что же такого вытворил Фогель?
  
  Как не силилась я вспомнить, средний брат Бриссы всегда был довольно непримечателен. Он не участвовал в наших буйных играх как Люка, и не читал нотации как Инвар. Фогель всегда был полноватым тихоней, вечно сидел где то в углу, что-то писал, или мастерил. Стесняясь нас, девочек, он вечно сбегал подальше в самый темный угол, краснея и белея, если я случаем трогала его за рукав, или когда Брисса старалась увлечь его игрою. Если дорогая моя подруга была пожаром, Люка яркой искрой, Герд ровным пламенем в печи, служащим лишь на пользу людям, а Инвар и вовсе погасшим угольком, что еле-еле теплится внутри, готовый разгорется пламенем, только если кто то нарушит правила поведения особенно дерзкой методой, то Фогель казался пламенем свечи, ровным и тихим, что изгибается в сторону, стоит поднести к нему руку. И теперь этот тихоня вытворил нечто такое, что привело Бриссу в ярость настолько сильную, что она даже не оторвала клочок времени, чтобы объяснить происходящее мне, ближайшему ей человеку.
  
  Одна мысль о возможной распре между двумя нашими семьями, невыносимо расстроила меня. Даже малейшая тень между Густами и Левицкими казалась доселе делом невозможным, неслыханным. Мое радостно буйное, не свойственное мне самой, настроение, от разговора с Астором и неожиданной шалости в реке, мигом скисло и безвозвратно испортилось.
  
  Я то хотела поделится с милой подругой весельем и проказами, свойственными скорее ей чем мне, а получила столь прохладный прием! Но прежде чем позволить себе вернутся в привычное скучное состояние, я решила во всем разобраться, и принять в разрешении непонятного конфликта полноценное участие. Тем более раз тут явно замешаны Левицкие.
  
  Прежде чем идти в лобовую атаку с будущим противником, то бишь баронессой Густой, что по предупреждению Бриссы рвала и метала ( а баронесса, с ее магматически - кипучим нравом, вполне могла такое устроить, да так, что никому мало не покажется) , следовало заранее все разузнать.
  
  Слуги, что присматривали за мной, стараясь угодить, все же не могли сдержаться от тихих шепотков, взглядов и улыбок людей, разделяющих единое общее знание, между собою. Такова уж натура дворовых людей, сплетничать да обсуждать хозяев и их гостей. Чужому человеку ничего бы не было рассказано о семейных проблемах, но я то была "своей", большинство слуг меня еще совсем девчушкой помнили, а часть и вовсе вместе со мною выросла, потому стоило подать знак, и слуги наперебой кинулись мне рассказывать о сути дела. Олиса, привычно рыжая, как для Парна, полная женщина с россыпью рыжих веснушек на округлых руках, щеках и запястьях, камердинес, вошла как раз, когда стайка служанок галдя, и перебивая друг друга посвящала меня в подробности семейного конфликта меж Густами и Левицкими.
  
  А дело вот в чем оказалось.
  
  " Госпожа Брисса, вместе со всем своим семейством гостевала у дальних родственников, Бровицких. А от их имения, до поместья Левицкой, тетушки вашей, лет ей долгих и светлых, пешком дойти можно, часа за два. Там-то Фогель и познакомился с молодой Левицкой, и начал с ней тайно встречаться наедине. Да так видно эти встречи хорошо пошли, что когда Люка, упав с лошади ногу сломал, и Густам пришлось обратно ехать, так как баронесса чужим лекарям не доверяет, господин Фогель нежданно разнос всем устроил, хоть стой, хоть падай! Не поеду, говорит никуда! Но у баронессы разговор короток, вернулись все домой.
  
  А сегодня утром, юнец дворовой обнаружил,что молодой барин прямо с постели пропали! Коня спозаранку оседлали, да и отправились назад к Левицким. Дядюшка ваш о плане их встречи загодя прознал, найдя письмо к дочери от нашего молодого хозяина, сразу же велел в путь экипаж снарядить, но дорога дальняя, и с господином Фогелем оне разминулись." собственно краткая выдержка из путанного рассказа слуг, которую мне удалось собрать, отсеяв разную неправдоподобную шелуху вроде подробностей свиданий Левицкой и Густа, явно придуманных уже потом, для красоты.
  
  Итак, тихоня Фогель похоже завел роман с моей двоюродной сестрой, и отбросив всякую мужскую честь и гордость побежал к ней снова, как преданный щенок, не подумав ни о своей юношеской репутации, ни о интересах семьи. Понятно теперь отчего Брисса так взбеленилась!
  
  Да и сестрица хороша! Хотя вообще-то на нее это совсем было не похоже...но рано строить выводы.
  
  Я вздохнула, с трудом сдержав сухой кашель, что вдруг запершил в груди, и кивнула камердинес, которая стояла рядом и ждала, пока я закончу опрашивать слуг.
  
  - Барыня видеть вас желает - Она с почтением поклонилась, форменная ливрея, с цветами Густов, красными и серым, сидела на ней как влитая, чистая и накрахмаленная. Баронесса очень тщательно следила за видом слуг, чистотой в доме и всяческим порядком. А вот случившееся из порядка явно выбивалось, не удивительно, что она в гневе. Как и Брисса.
  
  - Здравствуй Олиса, а младший барин с ней или у себя? - уточнила я, надеясь перед разносом у баронессы, поговорить с Люкой. Он точно знал о сложившемся, больше слуг, отношения между братьями были доверительными. А к мамар рода Густов стоит идти хорошо подготовленной.
  
  - Госпожа баронесса в летней беседке, господа Инвар и Люка вместе с ней. - Ответила камердинес с выдержанным достоинством в строгом голосе. Веки ее были тяжелыми, отчего глаза казались совсем узкими, полузакрытыми. Камердинес сплетничать не любила, и дело это не терпела, поглядывая на шушукающихся у меня за спиной, слуг с укоризной. Я поняла, что встречи с "тяжелой артиллерией" больше не избежать, и последовала за ней обреченно, обдумывая по дороге линию грядущего разговора.
  
  
  
  
  
  
  
  *Второе Амарийское пришествие - так прозвали в народе завершающее сражение между Лернийской Империей и Республикой Асакин, за Амар, асакский город -винодельню, на границе с Парном, жители которого (не без помощи лернийской шпионской сети) пожелали присоединится к империи, задавленные асакскими налогами на винопроизводство, что вызвало короткую военную стычку, при попытке Асакина удержать границы.
  Первый бунт граждан был подавлен, но второй, подкрепленный подошедшей лернийской регулярной армией в составе двух полков, вынудил Республику пойти на переговоры, и после довольно чистого и позорного поражения перед организованными войсками империи, город сдать, вместе с виноградниками его окружающими, уже не в первый раз сдвинув границу не в свою пользу.
  
  Амар присоединился к провинции Парн.
  
  **Сарон - мужская одежда. Хлопка, или хлопака - простонародный вариант, назван оттого, что по крестьянскому обычаю, полы сарона принято накрахмаливать, да так, что они колом стоят, и "хлопают" на ветру. Под низ принято надевать шерстяную телогрею - юбку до колен из одного куска ткани, что служит и нижним бельем. Изредка, в сильные холода, али по Асакской моде, под сарон надевают брюки, широкие и расклешенные к низу, но они считаются для мужского организма вредными и опасными, и рекомендуется их носить только в случае езды на лошади или на охоте.
  
  Есть еще и куцуи, военные мужские брюки с теплыми вставками и лампасами, они гораздо шире женских брюк, и вне военного времени или полевых испытаний, их не носят.
  
  
  Глава 4. Семейный обед
  
  
  Я шла по коридору вслед за камердинес, недовольно хмурясь, и стараясь ступать на полную ступню.
  
  Сапоги на мне поскрипывали, были тесны, чересчур плотно охватывая голенищами ноги. Хоть и мои это были сапоги, от охотничьего костюма, с прошлого лета остались вместе с остальным набором, и кафтаном наверх. Хранилось все это добро у Бриссы в чулане. Знатно мы тогда повеселились, да так что стираться почти целиком пришлось.
  
  Вот с того времени без ухода и памяти о них, кожа на обуви заскорузла и ссохлась, отчего сапоги чуть слышно, но все равно неприятно поскрипывали при ходьбе. И теперь я испытывала всеобщее стеснение, и физическое и духовное.
  
  Наверх мне принесли переодеться в Бриссину жакетку с золотыми завязками, и брюки, что были мне малость широки в талии и узки в бедрах, из-за разницы наших с ней конституций. Рубаха на мне осталась та же что с утра, а на плечи я накинула тот самый охотничий двубортный кафтан из зеленого сукна, что не смотря на старания служек его вычистить, все равно пах пылью и чердаком, а рыжий лисий мех на его вороте частично обстригла моль.
  
  Так что видок у меня был еще тот. Благо вокруг все свои, почти домашние, не перед кем красоваться.
  
  Как уже было сказано, Лернейская гидра, а точней мамар Бриссы, баронесса Густа поджидала меня в саду. Но я встретила вначале не ее , а барона, ейного мужа, что стоял прямо у входа в сад и ровнял розовый куст, ловко орудуя садовым ножом, мне по локоть.
  
  Отец Бриссы стоил отдельного разговора, такой это был выдающийся во всех отношениях человек, выше всех кого я знала, широченный в плечах, мощный и с курчавой соломенной бородой. Настоящий лернийский медведь, как звали его в обществе. Садовый нож в его ладонях казался перочинным, крохотным. Когда мы были помладше, папенька Бриссы частенько нас развлекали, сажая всех своих детей, (ну кроме Инвара, чересчур взрослого для таких забав, и слишком серьезного) и меня до кучи, на длинную доску и поднимали на одном своем могучем плече.
  
  При том, грозный с виду силач, был добрейшей души господин, и даже сейчас, когда ему стукнуло шестьдесят, лоб его оставался светлым и чистым, без единой резкой морщины, как у человека что никогда не хмурится и не сердится.
  
  - Добрый день Милон Лизаветыч! - Радостно поприветствовала я его, вежливо кланяясь.
  
  - И вам утра доброго, матта Ари - Поздоровался он, по-домашнему сократив мое имя, и одарив меня той самой своей солнечной и теплой улыбкой, что так нравилась мне и в его единокровных детях, Бриссе и Люке.
  
  - Что ж вы сами куст стрижете? - Притворно удивилась я, прекрасно зная ответ, но решив доставить удовольствие старику этим вопросом.
  
  - Дак кто ж если не я! - Так же притворно возмутился барон, глядя на меня сверху вниз, и улыбаясь во все свои румяные щеки. И не скажешь что этот вот "медведь" , отнюдь не сын простой деревенской бабы, как могло показаться на первый взгляд, а самый натуральный граф, причем не абы какой, а в юношестве Горячев, родственник, самой правительницы Парна, матты Аравины.
  
  Мог бы составить партию любой сиятельной девице знатной крови, а принял предложение "кузнецовой дочери" баронессы Густы, да еще и вторым мужем. Чего я никогда не могла понять, но с другой стороны радовалась за мамар Бриссы которой достался такой замечательный во всех отношениях супруг. - Вон, посмотрите, госпожа Брисса - Он указал толстым коротким пальцем на два ряда растущих в дали островерхих кипарисов - Угадаете ли, какие из них подстригала приглашенная из-заграницы садовница, а какие я выстриг? - Я честно сощурилась, пытаясь выполнить его задание но не смогла. Все кипарисы были настолько безупречной формы, без единой выдающейся веточки или листика, что я видела на фоне голубого неба довольно ясно, что угадать определенно невозможно, в чем я и призналась.
  
  - То то же! - Хмыкнул довольно барон - Я выписал садовницу, и лишь уверился, что мастерство рук, что землю любят, и истинного лернийца, равно, а частично и выше, любого заграничного таланта.
  
  - В этом я с Вами совершенно согласна, барон. - Склонила голову я, признавая свое безоговорочное поражение в этом не начатом споре.
  
  - А вы говорите, сам или не сам. - Он отдал нож подошедшей служке, и пошел вперед по аллее, следом я, а за нами, на почтительном расстоянии камердинес.
  
  - Но сказано же - овладев мастерством, возьми учеников себе, ведь сотворенное одним, не равно сотворенному многими. - процитировала я, не торопясь переходить к интересовавшим меня темам.
  
  - Это, барышня уже ваше, женское дело, передавать освоенное, да распределять полученное - Барон шел, не глядя в мою сторону, но убирая с моего пути нависающие над аллеей ветки. Некоторые сразу же обламывал, и чувствовалась в этом его уверенная хозяйская рука. Все в этом имении поддерживалось им. Он как сердце сложнейшего механизма действовал, следя за тем как ровно стучат поршни, как все работает и оттого процветает. - А мне же просто любо копаться в земле. Все равно, как говорится старику да к сырой земле привыкать придется - Он одарил меня еще раз озорной молодцеватой улыбкой, на которую невозможно было не ответить.
  
  - Право, барон, какой же вы старик! - Рассмеялась я, уже видя в отдалении белые купола многочисленных летних беседок. Раз уж такая оказия выпала, пора и к делу перейти, пока Милон Лизаветыч совсем не увлекся своими садовничьими рассказами. Тем более что он уже начал.
  
  - Полно, матта, вы прям как ваша матушка, талантливо льстите, да смущаете старика - Он усмехнулся, и продолжил развивать любимую тему - Позвольте я вам хмель покажу свой, голубушка моя, баронесса, велела целое поле под него определить, как взойдет, и мы его соберем, то собственное пиво, густовское сварим. Может в следующем году и пивоварню открыть удастся! Давно уж этого хочу, но то ливень, то солнце урожай выжигает, то еще что. Но в этот раз славное поле засеяно, речка рядом, должен хорошо взойти.
  
  - Как раз о баронессе - немного криво свернула я с темы, сохраняя простодушную улыбку - Говорят она не в духе? - До нас уже доносился отзвук ее голоса, хотя самой пока не видать.. А всему виной тренированные легкие этой женщины, в прошлом полководицы привыкшей выдавать громкие и четкие приказы.
  
  - Душа моя вспыльчива - признал крутой нрав жены, барон , изящная речь которого и безупречные манеры, комично вязались с его же "медвежьей" внешностью, и темными от земли руками почти по локоть. - Но к счастью отходчива. Пошумит и успокоится.
  
  - А с Фогелем что? - Продолжила я гнуть свою линию.
  
  - Ох, тоже перебесится. Я с ним поговорю, от матери выговор получит, от гувернера тумак, вот и одумается. А то, что к девице Левицкой сбежал, так то дело молодое. Детей мы воспитали хорошо, ничего против чести нашей он не сотворит. Обычное юношеское безумие, имеющее начало, и - он вздохнул, широченные плечи его опустились, но лицо сохраняло доброе, ясное выражение - и к счастью конец тоже.
  
  
  - Всем бы ваше спокойствие - в очередной раз восхитилась я отцом Бриссы. - Откуда его в вас столько? Будь вы женщиной, я бы поняла, но такое самообладание у мужчины, каждый раз диву даюсь!
  
  - Это есть великий дар, умение обращать гнев, горечь и ярость себе не во вред, а во благо. Очень скоро, и вы, дорогая госпожа Левицкая, и Брисса, и, надеюсь на это, мои непутевые сыны, это поймете. И своих детей тому научите. - Я кивнула, соглашаясь с его такой земной и простой мужской мудростью. Мы подходили как раз к нужной, центровой беседке, к которой словно лучи к солнцу сходились парковые аллеи. - Если совсем разойдется, я всегда могу изобразить ревматический приступ - Дружески подмигнул мне этот очаровательный человек и подошел к рукомойнику у беседки, стилизованному под голубиную поилку, с несколькими фарфоровыми голубями, что по задумке должны были привлекать настоящих птиц. Под плеск воды, я вошла в беседку, и поздоровалась с присутствующими, встреченная высоким голосом баронессы, что правда обратилась вначале к мужу, одновременно протягивая ко мне сухие тонкие руки.
  
  - Милон Лизаветыч, опять спину трудите, себя не жалеете! - Сквозь коварные прутья беседки, баронесса прекрасно видела как муж моет руки от земли, и сразу же сделала выводы. - Иди ко мне дочка! - теперь она обратилась ко мне, обнимая своими руками - прутиками, и хлопая по спине. Прошлую зиму баронесса сильно болела, оттого и похудела сильно, но обьятья ее все еще были крепки, а в строгом взгляде и гордой осанке читалась Густовская сталь
  
  - Да что себя жалеть, коли сила в руках есть, а хозяйство не прибрано? Вон дворовые розы постригли, видели? Половину живых ростков отрезали, переделывать пришлось. - Ответил барон, вытирая руки о поданное камердинес полотенце. Инвар приветственно склонил голову, когда я вошла, но тут же вернулся к книге, которую читал, водя по строкам длинным тонким пальцем. А Люка, что сидел в плетеном кресле, выпростав больную ногу вперед, на табурет, сделал "страшные " глаза, как бы описывая, какие жуткие нотации им тут пришлось пережить. Гувернер Люки, мсье Лапуш (или Ляпуш, никогда не умела произносить правильно его иноземную фамилию) единственный подошел и церемонно поцеловал меня в запястье, прежде чем я была поймана в захват старой баронессы, что расцеловав в обе щеки, явно пока не собиралась меня отпускать. Приходилось стоять неловко наклонившись, ведь баронесса сидела в низком кресле-качалке.
  
  - Ну так выпороть значит нужно. - Отреагировала она на слова Милона Лизаветыча, и тут же мне на него пожаловалась - Уж и помощников ему набрала, мужиков сильных из деревни, и теплицу приказала сделать, в которой тяжкой работы нет, и садовницу заграничную выписала, а все сам да сам! Никак не угомонить! Дай же тебя разглядеть, люба моя, Ариана! - Баронесса улыбалась мне так тепло и искренне, и я устыдилась своего вечного страха перед этой хрупкой телом, но крепкой духом женщиной.
  
  - С этим всегда успеется - Мирон Лизаветыч, омыв руки, зашел в беседку, и осмотрев пустой кованый стол на гнутых ногах, недовольно постучал по нему пальцем. - Что такое? Гости в доме, а угощения то нет?
  
  - Олеська! - гаркнула баронесса, наконец отпуская меня, и я села между Инваром и Люкой, заняв свободное кресло. Мирон Лизаветыч заняли собой пустующую скамью. Ее бы хватило на троих, или на на него одного.
  
  - Что, барыня? - Тут же явилась невозмутимая камердинес. Похожее ее вообще не способно что либо взволновать или обеспокоить. - Быстро вели на стол накрывать! - приказала баронесса, игнорируя мои вялые возражения, насчет того, что я вроде как уже и отобедала. Камердинес сухо кивнула и отбыла.
  
  - Бесполезно с маменькой спорить - Шепнул мне на ухо Люка, что сидел совсем рядом, и поморщился, двигая ногу.
  
  - Болит? - обеспокоенно уточнила я, глядя на перевязку.
  
  - Сносно - тихо прошипел младший Густа, показательно дернув больной ногой, и за этим коротким разговором, я упустила из внимания слова гувернера. Но он повторил свой учтивый вопрос, безобразно коверкая мое имя гундосым акцентом.
  
  - Спгащиваю вас, уважайемая Арияна Леаньоровна, какие нынче в Ливандии стоят погоды?
  
  - Хорошие стоят - Усмехнулась я, незаметно касаясь ладони Люки, и получив ответное короткое, но крепкое пожатие - безмолвный уговор на беседу позже, без лишних ушей.
  
  - А что ж матушка Ваша, матта Леонора нас не посетила? - Спросил Милон Лизаветыч, задумчиво прощупывая ножку стола, что как показалось ему, криво стоял.
  
  - Мамар занята, опять в столице с другими маттами заседает - Пожала я плечами, как бы показывая свое равнодушие к светской жизни.
  
  - Матушка в городе политикой занимается, а дочка в деревне крестьян шугает - Улыбнулась баронесса, демонстрируя неожиданную осведомленность о моем поступке, что теперь отдавался в горле неприятным першением и слабостью в теле - Ох, шалопайка! И не красней мне тут, знаю, все знаю про тебя! - она покачала пальцем укоризненно, но при том явно веселясь. Совсем не похоже как для человека, у которой сын пропал с девицею. Определив общую атмосферу за столом как благожелательную, я решила перейти к вопросам.
  
  - А что с Фогелем то стряслось? - Люка закатил глаза, Инвар хлопнул книгой, резко закрывая ее. Похоже зря я этот вопрос задала. Но старший братец проявил неожиданный для себя энтузиазм.
  
  - Да, матушка, расскажите про Фогеля, думаю Люке будет полезно еще раз послушать.
  
  - Опя-ять! - страдальчески выдохнул Люка, явно не поддерживая злорадства брата, а на меня взглянув как на предательницу. Сколько смотрела на них, и всегда удивлялась этой разности братьев. Их манер, поведения, и в особенности черт.
  
  Инвар, мог бы быть красивым, но постоянная задумчивость, и опущенные вниз уголки губ, портили первое впечатление от его изящных черт, младший же , напротив, был лицом, будто из цельной картофелины сделан, нос с горбинкой, глаза маленькие, подбородок выдается, но отцовская улыбка почти не сходившая с лица, преображала его, делая славным малым, а материнские ямочки в обе щеки, придавали ему того наивного очарования, каким так хороши детские лица. Правда сейчас он был скорей раздосадован, чем весел.
  
  Олиса, видно одумалась, что забыла спросить какое меню подавать, и с полдороги вернулась, как раз к началу рассказа баронессы, чем собственно виноват ее средний сын.
  
  - И вот приходит ко мне как то Фогель - Глава семейства имела привычку, рассказывая, активно жестикулировать своими тонкими руками - И говорит...- Олиса вновь вошла в беседку, и виновато наклонила голову, извиняясь за то, что прерывает рассказ
  
  - А подавать то, что велите?
  
  - Не мешай - одернул ее барон - Видишь женщины говорят, а ты со своим обедом лезешь. - И Милон Лизаветыч принялся тихо диктовать камердинес, но все же в его "медвежьем " исполнении получалось довольно громко, так что рассказ баронессы выглядел примерно так.
  
  - И вот значит он, мне говорит "а знаете ли матушка, что у асаков нынче модна идея равноправия? "
  
  - ...и щучек молодых пару штук, но сначала суп подай, чтобы пока есть будем, они еще под ножом трепыхались...
  
  - А я ему, что это за сын мой дорогой, за ересь такая? А он мне, ну вы представьте себе, матта Ари, кажет "Это идея того, что мужчина и женщина с рожденья равны" .
  
  - Полная чушь - хмыкнул Инвар.
  
  - Да не стану я уже муженистом, маменька, успокойтесь - вздохнул Люка - я женится хочу. Матта Ариана, возьмите меня в мужья, заберите уж из этого дурдома!- я улыбнулась на отчаянное воззвание друга детства. Еще детьми мы дали друг другу клятву, на крови и грязи, что если он по любви не женится до тридцати, то я его в мужья возьму.
  
  - А ты молчи! Молчи я сказала! Знаю я вас! - Шикнула на него мамар недовольно - Сначала он о равноправии идеи продвигает, а после и вовсе штаны как девица носить начнет! Все это от зла! Видно в Республике Асакин поняли, что в бою с нами не тягаться, так деточек, сынов наших, честь и гордость Империи, совратить решили этими своими безумными идеями!
  
  - И щи, щи зеленые. Уха готова?
  
  - Да, только вот с утра рыбы наловили - отвечала Олиса невозмутимо.
  
  - Вот и ее тоже. Икры трех видов, льда не забудь. Матта Ариана, что к рыбе подать из алкоголю?
  
  - Да я вовсе ничего не хочу - попыталась я отказаться, но куда там.
  
  - Если для вас наша простая кухня не к столу, так мы можем и устриц и прочих заморских приблудей привезти, правда подождать часок придется..- Размышлял вслух барин, и его спокойный низкий бас причудливо переплетался с высоким сопрано жены.
  
  - А он мне, мне! Матери своей! Героине войны! Что этих асаков под копыта коня своего пускала, что на своем веку перевидала больше крови, чем мясник в лавке, он мне отвечает " Вы не понимаете, матушка, эта асакинская идея о том, что мужчина равен женщине, и тоже может и решения принимать, и не женится коли не хочет, и наукой заниматься в полной мере". Нет, ну Вы представляете, Ари Леоноровна! Такое от родного сына услышать?!
  
  - Кошмар! - веско вставил свое слово Инвар, вновь открывая книгу. Судя по обложке - пособие по химическим процессам. Я еле удержала смешок подметив это, но продолжила кивать, поддакивая горячим речам разгневанной баронессы.
  
  -Раков, скажи пущай отварят с травами. Пробовали ли вы, матта, густовских раков? - Я покачала головой на вопрос барона, с трудом ведя две эти параллельные беседы с супругами. К счастью словесно в них участвовать почти не требовалось. - И этот, как его, жувиль.
  
  - Жуанвил - подал тихий голос гувернер, что с интересом прислушивался к беседе господ.
  
  - Да, бурду эту, как там, соус с грибами и лимоном, к ракам. - Мирон Лизаветыч популярную нынче голивскую кухню, с её соусами и жульенами, не признавал. Но делал исключения для гостей. Я, оценив такое внимание, улыбнулась, одновременно кивая на изречение баронессы, что у нормального мужчины должно быть только три идеи - поскорее женится, наплодить побольше детишек, и дать отпор иноземному врагу, если таковой наблюдается.
  
  - Подадим-с. - Кивнула с достоинством камердинес. Гувернер-голивец, время от времени бросал на нее заинтересованные взгляды, что явно не касались обсуждаемых блюд. - А на десерт что будете-с?
  
  - Давай булочек разных голивских заварных с начинками, и наш лернийский сладкий пирог...
  
  - А он мне "Мамар, я вас люблю и уважаю, но вы консервативны, и только Ирма может меня понять!" - Баронесса продолжила свой рассказ, а я навострила уши, Ирмой звали младшую дочь моей тетушки. И если старшую сестру, Геду,я частенько встречала на балах и приемах, где она уже который год блистала и считалась одной из самых желанных невест высшего света, то Ирму, младшенькую, помнила еще девчонкой, последний раз когда мы виделись, ей едва тринадцать исполнилось. Сделав в уме несложные расчеты, я определила что Ирме сейчас шестнадцать лет. Как раз подходящий возраст чтобы начинать выезжать в свет и интересоваться мальчиками. Но сбегать с ними как то рановато. - Я ему и говорю, вот и катись к этой своей Ирме. То бишь госпоже Ирме - Баронесса спохватилась, что говорит о моей сестре, пусть и двоюродной.
  
  - Ну вот он и покатился - Встрял в разговор Люка. Мсье Лапуш (Ляпуш?), Олиса и Милон Лизаветыч тем временем перебирали названия вин, что могли бы подойти к такому весенне-рыбному меню, остановившись на, цитируя голивца "Легком прессе-Совильон" . Я в голивских винах не очень разбиралась, как и вообще в алкоголе, предпочитая держать ум ясным, а взгляд острым, как любит говаривать моя мамар, что и научила меня мастерски симулировать принятие спиртного, и нахваливать его вкус, даже не пробуя.
  
  Так что немного простонародное приказание барона поставить самовар, меня обрадовало. Снабженная указаниями, Олиса отбыла, гувернер последовал за ней под предлогом лично отобрать нужное вино, так как слуги могут перепутать Совильон и Совиньен и это будет просто "Катастрофь! Ужасный катастрофь!".
  
  - Прошу прощения, баронесса, что мои родственники доставили вам столько огорчений - Вздохнула я. Все таки я дочь мамар, главы всего клана Левицких, значит как и она несу ответственность за проступки всех родственников семьи, даже если с тетушкой мы никогда особо не были дружны, как и с их детьми.
  
  - Да полно. дитя, вы же не виновны. До меня слухи доходили, что ваша матушка и Верга Левицкая вовсе по молодости враждовали.
  
  - Да, было дело - кивнула я, с неохотой приподнимая занавес над семейными распрями - Их матери - сестры меж собою. Соответственно госпожа Верга Левицкая моей мамар двоюродная сестра. И когда в семейном клане встал вопрос, кто станет следующей маттой от Левицких в совете, ну и мамар заодно, тетушка и маменька сильно повздорили, так как были на это место обе полноправными кандидатками.
  
  - Так значит...-баронесса сделала быстрые выводы - Левицкий, брат Леоноры, он Верге тоже брат, только двоюродный? А я то гадала, как он фамилию жены не взял, а вот оно как... И как жеж разрешили столь близкородственный союз?
  
  - Матушка помогла, потянула за нужные ниточки, им в порядке исключения и позволили - я улыбнулась - На том вражда меж ними и закончилась.
  
  - Да, да, помню что-то такое, я тогда на войну ушла, потому саму историю не застала - Поцокала языком баронесса, явно заинтригованная. - Видишь ли, свет мой, Арианушка, у меня к вашей тетушке не только из-за детей контра, но и по деловому вопросу...хотелось бы, чтобы вы, как дочь Леоноры, мне посодействовали.
  
  - Да, конечно, сделаю все что скажете - Улыбнулась я, не договорив "если это конечно не будет претить интересам нашего клана".
  
  - Но это потом, наедине обсудим. - Я кивнула, соглашаясь, тем более начали подносить первые блюда, и все мои мысли сконцентрировались на том, как бы все попробовать, дабы не обидеть радушных хозяев, но при том не умереть от обжорства.
  
  Когда скатерти меняли, с простой на обеденную, я заметила инициалы "Л.В" на железной столешнице, но внимания не обратила, отвлеченная совсем другим.
  Беседа пошла уже под звон столовых приборов и стук тарелок. Раки лишились своих красных от варки панцирей, а пассе, то бишь вино Совильон оказалось вполне себе ничего, даже привкуса алкогольного особо не ощущалось, так что и притворятся не пришлось. Мамар Густа все распалялась на тему этого новомодного равноправства, как она назвала Фогелеву блажь, шутила на тему того, что таким темпом, скоро видно девицы будут землю копать, в поле пахать и коров доить, а мужики, вместо тяжелого земного труда, ради которого и созданы, станут сидеть в высоких кабинетах, да обсуждать политику и науки, затянутые в узкие женские брюки. А рожать и вовсе не ясно кто будет. Так как от труда ручного женский организм надорвется, а мужской и вовсе к этому не приспособлен. Такое безумное общество вызвало у нас всех лишь смех.
  
  - Не выйдет, голубушка моя - улыбался баронессе Милон Лизаветыч - Да ты представь совет матт целиком из мужчин состоящий? В первый же день перекричат друг друга, да передерутся, а со второго все заново начнется. Мужская натура требует постоянного выхода силы и энергии. А какой там выход, в тех высоких кабинетах?
  
  - Изящество ума более свойственно женщине - внес свою лепту Инвар - А прямота - мужчине. Глупо менять. Это как забивать лупой гвозди.
  
  - Ты бы такое лучше на балах и выездах, при девушках говорил - Смеялась баронесса - А то двадцать восьмой год пошел, а все в мальчуках ходит - Это уже мне - Кстати последняя новость, Герда женю!
  
  - О-о, поздравляю - порадовалась я за Густов. - И кто же счастливая невеста?
  
  - Замятинцева, баронесса. Но у них связи хорошие в Поземельном Банке*, я тебе уже говорила, что хочу кусок земли купить, поле рядом со старым гипподромом? - Таким образом разговор сошел на предстоящий брак, финансовое состояние невесты, приданое которое намерена баронесса отдать с сыном, и грядущие выгоды в связи с крепким положением в обществе будущих родственников. В конце, когда мы уже заканчивали десерт, беседа вновь свернула на случившееся с Фогелем, и разгоряченная вином баронесса, поманила меня, так, что мне пришлось подняться и подойти к ней, миновав острые колени Инвара и его пристальный взгляд. Баронесса произнесла вполголоса
  
  - Я даже и рада, что такое случилось с Фогелем.
  
  - Отчего же? - изумилась я.
  
  - Да я уж дурным делом подумала, что и второй мой сын дамами не интересуется. Конечно вряд ли из их наивной любови что-то выйдет, Ирме то всего шестнадцать лет, рано ей мужа брать. Но это уже какие то подвижки в сторону нормальности.
  Не дело юноше зарываться в книгах, и девушек сторонится. Вон Инвар, погляди, с детства в своих книжках сидит, всем кто ему предложения делал, отказывал. Та ему чересчур высока (то же мне недостаток!) , другая не образована и не знает наук, третья поверхностна, и видит в мужчине лишь внешность. Это между прочим о вас, дорогая. - Вот так неожиданность! Я то считала, что Инвар и вовсе не замечает меня, как впрочем и всех других живых людей вокруг. А тут такие отзывы!
  
  - Опять на меня наговариваете, мамар - Выдохнул Инвар без намека на какую либо эмоцию на сей счет, просто закрыл книгу, и встал, намереваясь уходить.
  
  - Я вам предложений не делала, но разве проявила к вам когда-либо поверхностность? - Улыбнулась я Инвару, и тот отвел взгляд, коротко, неопределенно кивая на мои слова - Прошу прощения, иногда, я бываю необдуманно эмоционален. - И он вышел, рваными резкими шагами. А мы все, оставшиеся в беседке вновь рассмеялись. Инвару не были свойственны мужские чувства. Да вообще любые человеческие эмоции. Возможно потому он и был до сих пор один.
  
  - Ну Инвар то вопрос решенный, я его в военные отдам. Уже давно определилась. Может война, армейская подготовка, постоянные трудности и слепят из него что то более на мужчину похожее. Тем более женить его, я уже отчаялась. Хотела начать обмундирование собирать, так вон Люка, сорванец!
  
  - Да, маменька? - сияюще улыбнулся очаровательный Люка, и ему невозможно было не ответить тем же.
  
  - На ногу твою, болезную, говорю, все мундирские брата ушли! И надо ж было так не вовремя!
  
  - Ну уж извините, матушка, что голова вашего сына оказалась крепче его ноги. - Пошутил Люка, зная, что под сопровождение обезоруживающей улыбки, ему сойдет любая дерзость.
  
  - Ну и чего ты, когда мы у Боровицких гостевали на коня вскочил? Да еще и штаны нацепив?
  
  - Хотел Фогеля вернуть. - Вздохнул Люка с раскаянием, явно притворным. - Они опять с Ирмой в лес сбежали, ну я за ними и поскакал.
  
  - С лошади упал и даром что лицо не расквасил, итак не лучшее, а просто ногу повредил.- закончила за сына баронесса - И конь в яму свалился, да там и издох. Бриссы между прочим конь, скажи спасибо что я в светлице тебя заперла пока она не остыла.
  
  Люка поднялся с кресла, стараясь не ступать на перевязанную ногу, и начал говорить очень хитро и проникновенно
  
  - Не вы ли маменька восхищались мужеством и отважностью Левицкого сегодня? Что ради сохранения отношений меж нашими семьями, засветло приехал, а потом, между прочим за Бриссой на коне ускакал!
  
  - Ну посмотрите ка на него! - с долей восхищения в голосе произнесла баронесса- Ты ему слово, а он тебе два! Олеська, позови из слуг мужика покрепче, пусть поможет ему вернутся в дом. А то по дороге он и вторую ногу в какой нибудь канаве переломает.
  
  - Да я и сам дойду!- Резво поскакал на одной ноге Люка, но был пойман отцом.
  
  - Я помогу - пробасил тот, и оба вышли.
  
  - Ну вот теперь остались мы без лишних ушей, и можем обсудить наши женские дела - Я села обратно за стол, слуги убирали приборы, Олиса принесла свежую скатерть, и положила ее рядом с моим локтем. И тут я вдруг вспомнила про свое расследование, и Астора. Совсем позабыла со всей этой кутерьмой.
  
  - Не хочу перебивать вас, баронесса, но помню был у вас каталог с марками и эмблемами разных промышленников и мастеров? - Надо проверить что за "Л.В". Тонкая зацепка, но все же.
  
  - Олиса, принеси, он в ящике под трюмо - Камердинес ушла, так и не расстелив заново скатерть, а баронесса Густа продолжила - Вот какое дело у меня к вам, дорогая матта. Дело это с Фогелем и Ирмой пустяк, молодость. Есть гораздо серьезнее проблема.
  
  - Слушаю вас внимательно - кивнула я, показывая полную свою заинтересованность.
  
  - Говорила я уже, хочу кусок земли купить. Да не просто так. Верга Левицкая владеет половиной акций на концерн, лаки, краски, воск изготовляют. Так вот, она совладелицу этого дела долгое время скрывала, в свет не выводила, та ведь из простых, народная умелица. А как -о я по делам была на одном из своих заводов, и с этой Лютой встретилась - Имя то знакомое, я стала слушать еще внимательнее. И откуда я его помню? - Так эта Люта, прекрасная женщина оказалась. Собирает средства на новый завод, и с Вергой совсем рассобачилась.
  
  - Даа, у тетушки тот еще нрав - согласилась я, вспоминая их многолетнюю ссору с мамар.
  
  - Хочет продать свою половину акций, и новое дело начать. Талант потрясающий. Неимоверно способная женщина. По секрету рассказала мне, что придумала краску, которая не смывается вовсе, и крепко держится и на ткани, и на металле. Ты представляешь как можно это дело развить, если я заполучу технологию, другим промышленникам неизвестную? Так вот, она предложила мне долю выкупить, и построить завод по производству этой краски у себя во владениях. Как раз хватит того места, где раньше гипподром был, да еще и докупить кусок у соседей...- Олиса принесла мне каталог, и я принялась листать раздел связанный с тканями и фабриками их производящими. Но подходящих эмблем там не было. Все какие то звери, завитушки, а если инициалы то совсем не подходящие. - Так я думаешь к Боровицким так просто поехала? Нет уж, взяла с собой Люту, и поехали мы уговаривать Левицкую на продажу. В какой она была ярости! Ты бы видела моя дорогая, кричала на Люту "крестьянская баба!" ,"да вздумала за моей спиной!" , "Убью, но этого не допущу!". Даже сын Люты, очень спокойный молодой человек, и тот за мать вступился, что вы говорит, на собственную компаньонку голос повышаете? Так она и вовсе взбеленилась, как с цепи сорвалась. Чуть не набросилась на него беднягу с кнутом, ну я ее разумеется удержала. Негоже даже с простыми себя так вести. - Я кивнула, соглашаясь, но при том раздосадованная полной неудачей. Но тут Олиса сдернула со стола скатерть, и я вновь увидела искомые символы "Л..В" с тем же узором вокруг. Печать, на столе! Все время была у меня буквально под рукой!
  
  - Из-за этого перелома Люки нам пришлось домой срочно ехать. Вот уж не вовремя. Так может бы и уговорили, в последний день как мы там были, Верга Левицкая снова нас позвала на переговоры, да вот неприятность с этим шалопаем,случилась, да еще и с лошадью Бриссы неприятно вышло, пришлось назад вернутся.
  
  Люта сказала, она с сыном сама к Левицкой поедет и обо всем договорится. Так и порешили.
  
  Я так и застыла ошарашенная, а после спросила.
  
  - Не хочу перебивать, но что это за эмблема такая? - я показала на синюю печать на столе.
  
  - Да вы ж меня не слушаете вовсе - Баронесса улыбнулась - "Л.В" Люта и Верга, Левицкая и Варягина, как не читай. Это ж краска несмываемая и есть. Продемонстрировала мне штемпелек свой Люта на железном столе. Слуги терли, терли , отмыть не смогли! - Баронесса улыбалась, а я ощущала себя человеком, что искал одну мелкую монетку и обнаружил целый клад. Все верно, и место такое странное под карманом, будто просто пробовали штамп. - Хотела выбросить стол, да пожалела, прабабкина же вещь, вот, велела просто скатертью накрыть.
  
  - А на ткани вы печать не пробовали? - вкрадчиво произнесла я.
  
  - Так и есть - усмехнулась Баронесса - Люта так увлеклась демонстрацией этой своей формулы, что собственного сына отпечатала. Под карманом сюртука, над сердцем. - Баронесса показала место на себе.
  
  - Постойте - Фамилию я тоже слышала, а уж где сразу вспомнила, точнее сначала Варягина а после слова крестьян о том, что он сын мельничихи. Нет, ну тут не складывалось совсем. Может однофамилец... - Варягин...фамилия такая приметная.
  
  - Уж кого-кого, а Варягина ты знать должна - рассмеялась баронесса - Люта отчего на мой завод угодила, ей про меня сестра рассказала, мельничиха моя. У них талант семейный, только старшая сестра химией занимается, а младшая кулинарит отменно. И у обеих сыновья золотоволосые и зеленоглазые. - Так что получается Варягин мне соврал? Но зачем? Мог с другой стороны и не видеть братца своего, и не знать какой он на вид. Странно. - А опишите этого, сына Люты?
  
  - Ну ему лет двадцать пять, волос красивый, золотой, и глаза как у кота. Видела я еще у кого-то, окромя Варягиных, такой тип, но не вспомню. Давно вроде как, еще до рождения Фогеля.
  
  Гостили они у нас неделю, а потом еще и у Боровицких тоже. А после вот к Левицким уехали, пока ни весточки. Но думаю рано еще. - Мою душу начали терзать неприятные подозрения. Неделю у Густов, потом еще неделю у Боровицких, но Брисса мне о нем ни слова не обмолвилась, а когда мы его нашли, искалеченного, замученного в канаве, уговаривала бросить и уехать. Неужели не узнала? Он был конечно грязен и побит, но все же...насколько я помнила память и внимательность у подруги на высоте. Нет определенно что-то не то между Густами и Левицкими, и баронесса права, вовсе не в Ирме и не в Фогеле дело. Как жаль, что она уехала и я не могу тут же ее обо всем расспросить!
  
  - Бриссе наверное по вкусу пришелся...- как бы между прочим произнесла я, нервно листая каталог, разумеется в разделе красильных производств нашлись нужные инициалы. Одновременно я мучилась, говорить баронессе о моем незваном госте или нет? Но тут странно замешана Брисса, пока не узнаю в чем причина, подставлять ее перед матерью не стану.
  
  - Ты знаешь, нет. Она же силачей любит, вроде отца, простых, прямолинейных - тепло улыбнулась баронесса, как было каждый раз, когда дело касалось любимой дочери - А этого Календа и вовсе змеем обозвала. Говорит, взгляд у него как у змеи холодный да расчетливый, еще и с Инваром сошелся, на их обоюдной страсти к медицине и химии. А Брисса со старшим братом, сама знаешь, не ладит.
  
  - Календа? - и в очередной раз я изумилась. Так его и впрямь так зовут! Ивике он правду сказал. А меня обмануть пытался, почему? Потому что я Левицкая? Тут мне хорошо вспомнилось как кривилось его лицо, стоило мне упомянуть свою фамилию.
  
  - Календ Варягин, так его и звали, чего на меня, милая смотришь, будто призрака за моей спиной увидала? - Я смотрела в глаза баронессе, не в силах ответить.
  
  
  Календ Варягин. Вот как звали моего подобраныша. И оставила я его дома, утаив его присутствие от семьи.
  
  
  "Чужаки опасны. Мало ли кто пожелает попасть в твой дом" всплыла в памяти последняя фраза Бриссы, прежде чем она уехала.
   Что все это значило? Она знала или нет? По телу прошелся озноб. Я решила переговорить с Люкой, раз уж обещала, и тут же возвращаться домой. С Бриссой обсудить всегда успеется. В конце концов ей я верила как себе, а вот чужаку, да еще и замешанному в конфликте между нашими семьями - ни капли.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"