Внезапно я очутилась в маленькой, густо пахнущей розами, комнатке. Стены её были обклеены разноцветными бумажками, засушенными цветами, ракушками... Казалось, эта комнатка была неким пристанищем вещей, собранных из разных концов света в качестве сувениров, и когда-то бережно хранимых. Но то ли эти все вещи растерялись, то ли ещё что, но так или иначе, все они, кем-то заботливо собранные, оказались здесь. Засмотревшись, я чуть не споткнулась о ножку стола. Этот стол, длиною во всю стену, был заставлен всевозможными колбами и сосудами. Они стояли, прижавшись друг к другу, словно птицы зимой. Их было невероятно много, самых разных форм и размеров, от огромных, почти касающихся потолка, до совсем маленьких, едва заметных. Все без исключения колбочки были заполнены. В одних жидкость, казалось, уже давно помутнела, словно умерла, в других кипела и искрилась, источая невероятный аромат. Некоторые манили своим золотистым блеском, а к остальным даже и подходить не хотелось.
Невозможно было оторваться от этого завораживающего зрелища. Тут было так тепло и уютно, а воздух такой густой, как розовое масло, наполнял лёгкие мягким ароматом. Так хотелось сесть здесь и наблюдать, наблюдать за этой жизнью "внутри". Что же это за место и как я сюда попала, мне было невдомёк, однако в сердце не было ни крупицы страха, даже наоборот, такого умиротворения и спокойствия мне не доводилось испытывать ещё никогда. Где начало и конец этого мира, что там, за невидимой дверью... это всё не имело значения, есть только здесь и сейчас. Вздохнув полной грудью, я закрыла глаза, болевшие от бессонных ночей. Это место, как оазис для заблудившегося путника после сотен дней, проведённых в жаркой пустыне под безжалостно палящим солнцем.
Из задумчивости меня вывело едва уловимое движение воздуха, который до этого момента был густым и недвижимым. Обернувшись, я увидела лёгкое, золотистое сияние, словно где-то среди всех этих вещей затерялся кусочек солнца. Но вскоре свет начал таять, принимая очертания молодого человека. Он был похож на воплощение тепла и света, на ангела, только что сошедшего с иконы. Юноша был высок и строен. Лицо нежное, тонкое, словно выточенное из белоснежного мрамора... а глаза... чудные, ласковые, добрые, но такие печальные глаза - два глубоких, чёрных озера на бледном лице. По плечам его, лунным светом рассыпались серебристые волосы. Я смотрела, не смея отвести глаз, и всё не могла понять, сколько же ему лет. На вид не больше двадцати, но приглядишься и в по-детски наивном взгляде заметишь, затаившуюся вечность, а в серебре волос проблеск седины.
Не говоря ни слова, медленно он подошёл ко мне, и, взяв за руку, подвёл к столу. В мгновение ока все сосуды исчезли, на их месте теперь стояла хрустальная мисочка, в которой плавали цветы лотоса. Он отодвинул от стола кресло и пригласил сесть. Мечта об отдыхе перестала казаться такой уж недосягаемой, стоило моему усталому телу коснуться мягкой, обтянутой красным бархатом поверхности.
Он бесшумно опустился рядом на колени, внимательно посмотрел на меня, чуть наклонив голову набок, и провёл рукой по моей щеке. Я невольно вздрогнула и прижалась щекой к его руке, от прикосновений холодных пальцев, горячая боль в ране успокоилась. Достав белоснежный платок и окунув его в какую то густую жидкость, начал вытирать засохшую кровь. Когда же моё лицо перестало напоминать маску из грязи и крови, он так же молча поднялся, взял со стола гребень и стал неторопливо расчёсывать мне волосы.
Мягкие, аккуратные прикосновения этого чудесного существа действовали успокаивающе. Я закрыла глаза и растворилась в этой благоухающей, сладкой тишине...
Не знаю, сколько времени прошло... здесь его попросту не замечаешь, словно и не было никогда этого времени. Но, судя по всему, преобразование волос из "гнезда" в шёлковый водопад заняло, по меньшей мере, часа полтора. Так бы и сидеть здесь, закрыв глаза, наслаждаясь спокойствием, забыв обо всём... о том, откуда пришла сюда, о том, что осталось по ту сторону, и о том, что, в конце концов, всё когда-нибудь кончается, ведь миг не может длиться вечность...
Закончив работу, он перевязал мои, теперь уже чистые и блестящие, волосы алой лентой, под цвет своего костюма. Я встала с кресла, повернулась к нему и заглянула в глаза. Они лучились любовью и добротой. Но не укрылась от моего взора едва заметная тень грусти, скользнувшая в нежной улыбке.
И в миг всё исчезло.
* * *
Взрытая, вспоротая танками, земля окрасилась в кровавый цвет. Небо разрывают железные птицы. Заряд. Автоматная очередь. Крики. Стоны. Взрыв. Война... Погибшие души плывут облаками над адом...
Алая лента... Кровь. Плачь. Облака, куда же вы? Подождите, облака, я скоро с вами. Пуля... И тысячи алых ленточек из раны...