Комната у Розки - ма-аленькая, но места - вполне. Даже - с запасом... на случай...
А случай с Литровичем связан...
До чего он - милый, Литрович, - и Тургенева помог донести, и про Яшку рассказывает, про случай, в общем, для которого и раскладушка, и пельмени...
Только пахнет от Литровича... а у Розки - аллергия. На все практически. На хлорку, на пыль книжную, на...
- Апчхи!
Забыла Тургенева протереть, потому и:
- Апчхи!
Да и на мысли еще... аллергия. По ночам они к Розке приходят - мысли, т. е., - всякие. Розка от них - в подушку... прячется - от мыслей этих, а они... все равно они Розку найдут.
А молодожены... Ну, чего они скрипят? Давно бы диван купили. Нет же! Скрипят. Да как скрипят! С оттяжкою... Раз, раз...
Розка было в стенку стукнула... Нет, не стукнула - постеснялась: правильно ведь скрипят, - молодые, а она - не скрипит. 35 лет... Всего-то! А не скрипит.
И скрипеть есть с кем, а не может она - без любви скрипеть. Пыталась. Дважды... Никак. В самый тот момент, когда завалиться бы... да всласть поскрипеть, - сопли текли у Розки. Аллергия. Как скрипеть, если текут они, проклятые?
Затихли молодожены, поскрипели минуть пятнадцать... и все. Розка бы и за час не угомонилась. Уж скрипеть так скрипеть. А тут...
Скучно стало Розке, тоскливо: соседи притихли... мысли сейчас полезут... да не о скрипе привычном - хуже гораздо... о племяннике Литровича. Он не приехал еще, а Розка уже выдумала, что он... В общем, - настоящий. И что поскрипит она с ним... без соплей.
Погода шепчет тчк буду понедельник тчк Яшка
- Гляди, Розка...
Глядит Розка... томится...
Но лучше уж с Яшкою фотографическим, чем с пылью... тургеневской. Да и Яшка... такой он... физический, что ли? И нос, и брови...
Яшка уже и не Яшка, а Яков Михайлович... А Розка? Литрович ее Розой Ивановной величает, но внутри-то она - Розка. Яшка с Розкою - куда ни шло соседство, ну, а Яков Михайлович...
Неловко Розке: Якова Михайловича - Яшкою? Но и Яков Михайлович не выговаривается, спотыкается Розка на этом Ми-хай-ло-ви-че. Проговорит Якова и - вспоминает...
Розка-то Яшку и целовать не больно хотела, но мама все смеялась: невеста, мол, жених. Пришлось целовать. А губы у Яшки слюнявые... Тьфу. И трескою пахнут... Печенью.
Сволочь! Всю банку стрескал... тайком, с Розкою не поделился. А ведь треска-то с маслицем, жирная...
Проглотила Розка слюну, зажмурилась... и - клюнула Яшку в губы его предательские, - жирные и пахучие.
А Яшка-то, Яшка... потекло у Яшки... описался Яшка. От страха! Такое у Розки лицо сделалось в момент поцелуя: скукожилось все... страх.
Но то Яшка, а это - Яков, прости Господи, Михайлович, т. е. как бы самой не описаться.
Дядя зпт повышение отмечаем тчк начальник теперь Яшка тчк твой тчк гордись тчк буду среду тчк Яков
А мама считала, что перечитала Розка... немного.
Перечитала... А как не перечитать? Если только в книжках и находила Розка - теплоту человеческую, от которой ни перегара... ни ик-коты...
- Яшка, ик, Яшенька...
Яшка - другое, впрочем. Розка его забыла, того - мокрого. По частям забывала: нос, брови... коленки разбитые...
И - забыла.
А теперь - другой Яшка. Не тот.
- Ох...
Не тот.
- Ах...
У Розки и сиськи вспотели, т. е. груди. Розка уж и вату подкладывает...
А заведет Литрович - о Якове, а у Розки - пот по соскам... щекотно.
Ох, сиськи, сиськи, Розка их стыдится: какие-то они нестандартные, потому и лифчик у нее на размер больше, и вата...
Тургенева - на самое место видное. Яков Михайлович зайдут справиться... Розка больною скажется: мол, и комнаты не покинуть. Так вот - Яков Михайлович в дверь, а там... Тургенев в постели. И Розка - при нем. В рубашке ночной. Томик листает...
Глазами - по строчкам, и, глаз не отрывая:
- Ох...
А Яшенька:
- Ах...
Не на Розку так на Тургенева.
А Розка...
Вот и поскрипит Розка... с Яшенькою. Или - с Тургеневым?
- Эх...
Все ажуре тчк четверг буду тчк Яков
Литрович о счастье думает. По одной мысли на... 50?
- Ух...
Счастье Литрович исключительно в Яшке находит. Яшка для Литровича - все. Ну, кроме...
- Ух...
Под Яшку-то как пошла! Стерва! Под кильку так не пошла... а под Яшку...
- Ух...
Яшка, Яшенька... носик - уточкой.
Литрович Яшку продолжением почитает. Себя продолжением. Фотокарточки рядышком... Где Яшка? Где Литрович? А перемешать? А еще 50?
- Ух...
Точно ли Яшенька? Он.
Впрочем, этого Яшку Литрович от Розки... того, - утаил: улыбка у Яшки... никакой солидности - все зубы наружу. А Розка-то и сама зубы прячет, и...
Розка с макияжем никак не управится. Яков Михайлович уже и приземлиться успели, а у нее, у Розки...
Глаза... не очи - глаза. И косят еще. Может, с тушью перестаралась? Может, тени бракованные? Косят, сволочи... С такими глазами - никакого Тургенева не хватит.
А губы...
Вот была бы Розка - Яковом Михайловичем, - стала бы она...
- Тьфу!
Не стала бы...
А уж с глазами косящими, а уж с ушами...
Уши. И звучит как-то... А выглядит? Уши.
Плачет Розка...
- Бедная... бе-едная...
Кто на такую польстится? В общем, спать ей с Тургеневым.
Похмелье тчк самолет не пустили тчк прихожу себя тчк до пятницы тчк Яшка
Представит Литрович, как Розка с Яшкою... ря-адышком.
- За ручку ее...
Ну, что за осел? С Розкою бы деликатнее, она же... Розка, Роза Ивановна, т. е., с жилплощадью, т. е., с Тургеневым... Нельзя ее так. Сразу.
- Ой, дурак...
Они-то покуда в кружева упакованы, их-то - ни-ни.
- Ай, дурак...
Целоваться? А как же - "здравствуйте"? А прочее обхождение?
- Ну, Яшка!
А Литрович его - Яковом. Тоже мне, - Яков!
Снегопад тчк линию замело тчк ни черта не видать тчк много не тчк пью скуки тчк Яшка
У Тургенева про любовь...
Листает Розка Тургенева, а ничего, кроме любви, - не видит. Только любовь... разная. Какую страницу ни открой.
- Она увидала розу, схватила ее, взглянула на ее измятые, запачканные лепестки...
Ну, ведь опять про любовь. Пускай и слова такого нет, но ведь чувствует Розка...
А это?
- То была молодая, чуть распустившаяся роза.
Ну, что за штука такая? Наваждение прямо. Розке бы чего про... Россию, скажем, а Тургенев все про... ее, Розкино, содержание.
Ведь Розка - в основе своей - если и не любовь, то ожидание...
- Слезы не моют, слезы жгут...
Ай...
- Огонь сожжет еще лучше слез...
Ой...
- Она в этот самый миг отдавалась чувству, с которым уже не могла более сладить.
Да, именно так: "она в этот самый миг отдавалась чувству, с которым уже не могла более сладить".
Телеграммы Яшкины... Чего он там, белены объелся? То среда, то вторник... А уже пятница.
- Все ажуре...
Телеграмм - пачка, а на предлог... не хватило.
- Все ажуре...
И ведь не ответишь ему. Куда? Его с прииска на прииск. Начальство! Его и Яшкою теперь... исключительно в приватном порядке, т. е. 50, а потом - Яшка, а до 50 - Яков Михайлович.
- Ажуре...
Ажуры, амуры...
Это у Яшки с Розкою - амуры предполагаются, а Литровичу...
Не останется Яшка, укатит в свою Тмутаракань... с Розкою. Просчитался Литрович.
- Ух, Яшка...
Не ожидал Литрович, что Яшка Яковом заделается... Михайловичем. Литрович о Яшке пекся. С Розкою. А Яшка...
- Все ажуре...
Может, и не "ажуре", но - все.
Похмелье требует тчк никакая капуста не спасает тчк рассолы тоже тчк только водкою тчк скучно уже тчк пью скуки тчк Яшка
Мама бы ее... вот сейчас прямо...
И румянец у Розки... и глаза косить перестали. От волнения. И...
- Яша...
Розка рукою - за кружева... Сухие?
Суггестия... Розка о ней слышала. Или - читала. Или - не суггестия?
Но ведь... сухие.
- Яшка, Яшенька...
Получается, что Яшенька еще и не... а уже - сухие. Они.
Исцелилась Розка. Да не лекарствами - Яшкою... любовью...
- Яшка, Яшенька...
И так через каждые десять минут. На всякий случай: вдруг забудет о Яшке, и все, - опять мокрая?
Знала же... с самого начала. Не будет, - ни Яшки, ни... ничего.
Знала, но как же? С Литровичем...
Литровичу не Розка, Яшка - ему...
- Я-ашка...
"Я" - растя-агивает, точно себя выговаривает - в Яшке.
Ну, как Розке не улыбнуться? Как промолчать?
Вот и томилась Розка... Для виду больше, для... Литровича.
- Яшка?
А что - Яшка? Ну, прииски там, повышение... ну, Яков уже...
Ведь для Розки Яшка - Яшка. И - все.
А Литрович - пальцами щелкает, и:
- Я-ашка...
Хочешь, не хочешь, а потекло. Аллергия. Т. е. не Розка, но тело ее - реагирует. На Яшку ли? На Яшку с "Я" растянутою.
А Литрович все тя-анет и тя-анет:
- Я-а-ашка...
А Розка все течет и течет...
Бе-едная, глупая...
Боюсь тчк Розки боюсь тчк такая она зпт не знаю тчк не знаю тчк телеграфистка отказывается принимать зпт говорит зпт что слов много тчк а мне не жалко тчк страшно мне тчк разочароваться боюсь тчк Яшка тчк все еще Яшка
Устроил счастье... Дур-рак!
- Роза...
Ущипнуть бы ее - за части филейные... Она бы его - полотенцем. Потом - посмеялась бы... и все, - прежняя Розка. Привычная.
- Роза Ивановна...
Глянула... так, взглядом мазнула... и шепотом:
- Слезы не моют...
Ох, Розка... Роза Ивановна...
- Слезы не моют...
Литровича - в дрожь. На колени Литрович.
- Роза Ивановна, голубушка...
А Розка - плечиком дернула: ничего, мол... нечего...
Ох, дур-рак! Для храбрости бы... да не 50, а... 200, - тогда бы и язык не ссохся, и слова бы легли...
- Роза...
- Слезы не моют, слезы жгут...
И - томится. И - вздыхает.
Литрович дернулся...
А тут - звонок. И дверь... скрипнула... и - голос:
- Ну, граждане... еле доехал, понимаешь ли... А Розка-то где?
И - свежее, юное... с мороза... не человек - дыхание.
- Розка, ты?
- Слезы не моют, слезы жгут...
- Розка?
- Слезы...
А сама - уткнулась... в свежее, юное, с мороза... и точно, - в слезы... и - задышала часто.
Так и дышали... так и дышали - не Розка с Яшкою... он и она. Так и дышали...