- Ведьма, - бубнил себе под нос Кузьма Тимофеев, часто выглядывая из тесного печного угла в прихожую. - Ведьма... Сущая ведьма... А эти дуры ей верят... Дуры... Ой, дура...
Этакие мысли вслух Кузьма произносил редко, выпьет когда, да и то не каждый раз. Если только в сердцах. Вот и сегодня всё сошлось: с соседом Крякиным подрядились они сломать старый курятник. Сломали. Заработали маленько. Пузырёк взяли, и сели в сарае у Крякина отметить событие. Счастливо всё начиналось. Наполовину отметили, а тут, как на грех, баба Крякина нарисовалась, и всё счастье насмарку. Кузьма, чтобы малость сгладить проделки судьбинушки горемычной, зашёл в сельмаг и взял четвертинку. Ну, чтоб дома по-культурному завершить начатое. Пришёл домой, а у супруги его очередная просительница. Рассердился мужик...
Жена Тимофеева - Евдокия слыла по близлежащей округе знатной травницей и... Как бы поточнее сказать... Впрочем, чего тут огород городить - колдуньей считали Евдокию на деревне. За глаза, конечно, но считали. В глаза говорить боялись, в глаза всё больше улыбались, но кукиш в кармане, по всей видимости, каждый второй складывал. Складывать-то, складывали, да вот не бывало дня, чтоб не стучали в дверь Тимофеевых больные, обиженные и несчастные. Кузьма твёрдо знал, что никакая его Дуся не колдунья, просто на медика училась, бабка ей перед смертью много разных премудростей поведала, да и ум у Дуси покрепче, чем у иного начальника будет, но на чужой роток не накинешь платок. Молва людская, что волна морская - не окатит с ног до головы, так непременно забрызгает. Частенько мужики посмеивались над Кузьмой, дескать - не боязно с ведьмой-то в одной кровати спать? И как оно с ведьмой-то того... Кузьма мужик незлобивый, а то бы точно в драку за такие слова полез, но всегда всё обходилось.
В подтопке печи тихонько потрескивали разгоревшиеся поленья, на плите то и дело фыркало в большом чугуне варево для скотины, еле-еле качалась тусклая лампочка, слегка потревоженная неудачным взмахом руки хозяина, а из передней слышался приглушённый голос Дуси.
- Ты настоя этого ему в чай накапай, да пришёптывай: травка ты моя, при луне полной собранная, в ключевой воде вымоченная, на солнышке ясном сушёная, отвороти милого от его пагубы лютой...
- Ой, ведьма, - бубнил себе под нос Кузьма, наливая рюмку, - а эти дуры ей верят... Ходят тут, ходят, покоя не дают...
И вспомнилось мужику - как страшно понравилась ему Дуська, когда та на каникулы из медицинского училища приехала. А он тогда только из армии пришёл... Увидел её - и всё! Будто туманом весь мир заволокло, никого видеть не хочется, только её. А она на него - ноль внимания, с другими заигрывает. Он и так перед ней и эдак, а ей всё как с гуся вода - нос в сторону воротит. Ох, и злился тогда Кузьма... На себя в первую очередь, мол, вот какой я не складный, не могу к девке должным образом подойти. Другие подходят к ней, танцуют, с танцев от клуба до дома провожают. Одного такого провожатого чуть со свету Кузьма не сжил. Взял из сарая нож, каким отец его свиней резал и пошёл... Думал, вот пойдёт тот поганец сейчас от Дуськи домой, так его и... Хорошо, что в ту ночь в деревне пожар случился, тут уж не до своего личного, вся деревня тушить поднялась. Если бы не пожар, то взял бы Кузьма грех на душу от любви своей превеликой. Вот такое у него случилось желание препротивное. А на пожаре том, когда он бабку старую из огня вытаскивал, ему горящее бревно по руке здорово садануло. До слезы больно было, но нет худа без добра. Дуся ему обожженную руку перевязала и велела завтра поутру к ней придти. На перевязку. От радости хотел Кузьма в горящую избу ещё раз забежать, чтоб ещё что-нибудь вытащить, но его не пустили. Три дня Кузьма на перевязки ходил. Благодать! Только закончилось скоро лето, и уехала Дуся учиться...
У порога рыжий кот Фофан намывал гостей.
- Дурак! - прикрикнул на кота Кузьма и погрозил ему пальцем. - Хватит нам гостей этих. Надоели все хуже горькой редьки. Хоть немного в покое посидеть.... Вдвоём... Ходят, ходят...
Фофан не послушался и, не обращая внимания на недовольство хозяина, продолжал тереть лапой розовый нос.
- Ах ты, стервец, - не стерпел непослушания Кузьма, и кинул в кота оказавшийся под рукой веник.
Кот обиженно фыркнул и юркнул в переднюю.
- То-то у меня, - вздохнул Кузьма и посмотрел в окно.
На улице темно. Лишь иногда свет от качающегося на электрическом столбе фонаря тревожил серые ступеньки и грязь у крыльца. Холодно и сыро за окном. Вот такой же порой они и сошлись. Осенью того года Дуся бросила учёбу и вернулась в деревню. Бабушка её слегла. Тяжело было девчонке одной в доме управляться, Кузьма вызвался помогать... И вот уже больше сорока лет они в этом доме вместе живут...
Мимо кухни, словно тень промелькнула просительница. Следом пришла Дуся и стала готовить скотине.
- Что же ты не закусываешь? - тихо сказала Кузьме супруга, подхватывая с плиты горячий чугунок. - Щи погрей, картошки я с мясом нажарила, грибы возьми... Чего ты без закуси желыбаешь? Распьянеешь же... Ладно бы в доме ничего не было, а то, ведь, всё есть...
- Так, это..., - Кузьма поднял четвертинку, где осталось совсем ничего, - под такую-то закуску, чего тут... Может, я ещё сбегаю? Деньги-то у меня остались... Закалымил... А, Дусь?
- Делай, чего хочешь, - махнула рукой Дуся. - Чего-то не можется мне сегодня... Грудь теснит... Устала очень... Сейчас накормлю скотину и лягу.
Приятно удивлённый податливостью жены, побежал Кузьма к дому продавщицы Яшкиной, у которой всегда можно было что-то взять - и для радости, и для печали.
Вернулся Кузьма домой, а на столе угощений - что в ресторане городском. Сел он к столу, Дусю для порядка пригласил вместе посидеть, но та, как обычно, отказалась. Один Кузьма праздновал, да так приятно, что на душе легко-легко стало.
Ночью Дуся умерла. Тихо умерла. Незаметно. Кузьма проснулся уже засветло, а супруга лежит и не встаёт. Он её за плечо, а плечо - как камень. Холодное плечо.
Не встала Дуся. Даже бровью не пошевелила. Кот Фофан удивлённо посмотрел на хозяина и полез под стол.
- Сука! - закричал Кузьма и стал ногой выгонять из-под стола. - Куда под стол?! К покойнику это! Вылезай! Кому сказал!
Кот пулей умчал на кухню, а Кузьма опять к кровати, встал на колени и почти шёпотом.
- Дуся...
Тихо-тихо в избе, никто не отозвался. Только ходики: тик-так, тик-так, тик-так... Кузьма быстро поднялся с колен и выбежал на крыльцо, оттуда обратно в дом. И уже во всю мочь:
-Дуся!
Не отзывается. Кузьма глубоко вздохнул, будто собираясь вобрать в себя весь окружающий его воздух, потом шумно выдохнул и помчал по холодной грязи босиком к соседям.
В избе занялась суета. Соседки хлопотали над покойницей, а Кузьма сидел на кухне и неотрывно глядел на серый шесток. Печь топить ему не велели. А потому и оставалось - только глядеть на неё. Окаменел телом мужик, а в голове одна мысль зудит: как же, как же, как же...
- Кузьма, - заглянула в кухню соседка Крякина. - Чего без дела сидишь? Сходи в село да договорись с батюшкой насчёт отпевания. С отцом Леонидом...
Кузьма пошёл. Три километра в два счёта отмахал. Дом отца Леонида стоял через дорогу от храма. Богатый дом. Основательный. Не успел Кузьма калитку за собой прикрыть, а батюшка его уж на пороге встречает. Стоит он рубахе байковой, и дух от него приятный, с детства памятный: то ли какао с молоком пахнет, то ли пирогами с капустой.
- Беда у меня, - тихо сказал Кузьма, снимаю шапку, - Дуся померла...
- Соболезную, - тяжело вздохнул священник и поёжился.
- Вот такое дело, понимаешь, - тормошил в руках шапку растерянный вдовец. - Жила, жила, а тут... Ночью... И всё... Вот, ведь...
- Все мы под Господом нашим ходим, - перекрестился отец Леонид.
- Вот и я говорю, - Кузьма тыльной стороной ладони глаза. - Нет теперь Дуси моей... Вот такие дела у нас... Ты это...
- Чего? - священник внимательно глянул в глаза просителя.
- Отпеть Дусю надо... В храме... Ну, как положено... Когда сможешь-то?
- Понимаешь, Кузьма, - отец Леонид поёжился и быстро отвёл глаза в сторону. - Не ходила Евдокия в храм...
- Ну и что с того, - часто заморгал Кузьма. - Я вот тоже не хожу... И что ж, ежели помру, так меня в яму закопать как собаку, и всё...
- Ты, другое дело, - тронул мужика за плечо священника. - А вот жена твоя...
- Чего, жена?
- Разное про неё говорят...
- Чего говорят?
- Сам знаешь... Ворожбой она занималась, ведовством.... Волшебством, стало быть. Отреклась она от веры, получается... А ещё Святой Апостол Павел в Послании к Галатам ясно говорил, что волшебники, как и прелюбодеи, блудники, идолослужители, еретики и прочие "Царствия Божия не наследуют".
- Как это не наследуют?! - Кузьма схватил священника на ворот рубахи. - Я тебе покажу - не наследуют!
- Уйди от греха! - отец Леонид оттолкнул Кузьму и с треском захлопнул перед его носом дверь.
Несчастный вдовец немного постоял перед справным высоким крыльцом, потом развернулся, низко опустил голову и побрёл домой.
- Ну, когда? - спросила Крякина.
- Никогда, - сжал кулаки.
- Как так?
- Недостойна, говорит... Отреклась...
- Чего? - соседка быстро сбежала с крыльца. - Недостойна? Я ему сейчас покажу... Недостойна... Если она недостойна, так кто же тогда достоин? От всякой болезни лечила, со всякой горестью к ней шли... Не достойна... Я ему сейчас всё скажу!
На второй день отец Леонид пришёл к ним домой. На Кузьму он даже не посмотрел, но дело своё исполнил. Набившиеся в избу старушки остались довольны.
- Хороший батюшка отец Леонид, - перешёптывались они, глядя, как священник, осторожно перешагивая лужи, уходил по деревенской улице с сторону своего села. - Как всё дельно делает... Залюбуешься...
Ещё через день Дусю похоронили. Спроси кто Кузьму, что он чувствовал в эти страшных три дня, не ответил бы - всё будто во мгле серой да беспросветной прошло. Гулко ударились комья земли о крышку гроба, потом земля совсем закрыла гроб и стала медленно подниматься всё выше и выше...
- Тяжко теперь тебе, Кузя, будет, - вздыхал за поминальным столом Крякин. - Ау, брат... Терпи...
- Всё бы отдал, - единым махом опрокинул рюмку в рот Кузьма, - лишь бы минутку ещё с ней побыть... Не понимал я счастья своего...
- А она, ведь, слышит тебя, чай, - прошептала сидевшая напротив Кузьмы старушка Пелёвина. - Душа-то её здесь ещё... Тем более Дусина душа, она, ведь, у неё...
- Какая у неё? - Кузьма налёг грудью на край стола, ожидая очередного нехорошего намёка.
- Особая душа, - старушка перекрестилась. - Одна миллион такая... Хорошая...
- Знаешь, - толкнул Кузьму, уже изрядно захмелевший Крякин, - до чего сейчас наука дошла? Человека ей воскресить, как два пальца...
- Врёшь...
- А вот и не вру. У моего свояка в городе племянник живёт. И он в секретной фирме работает... Там такой кудесник есть... Ему человека воскресить, так это - тьфу... Только ты никому... Если надо, то я тебе адресок племянника шепну. Воскресит Дуську... Естественно, не бесплатно...
- А дорого?
- Это, как договоритесь. Я бы на твоём месте попробовал...
- Я тебе сейчас попробую! - откуда ни возьмись, нависла над собеседниками жена Крякина. - У человека горя, а он ему мозги пудрит. А ну домой! Ишь, нажрался...
Кузьма так крепко захмелел на поминках, что прямо за столом и уснул. Два часа так проспал, а потом - как обрезало. Два дня уснуть не мог. Чуть забудется, и сразу вскакивает, словно ошпаренный.
- Дуся!
На третий день пошёл Кузьма к Крякину.
- Давай адрес свояка своего!
Крякин не только адрес дал, но и сам поехал, было у него какое-то дело к свояку.
- А где Игорёк? - едва завершив радостные проявления встречи, поинтересовался Крякин у свояка.
- Всё перед ящиком своим сидит, - махнул рукой свояк. - Я в его годы по девкам бегал, а этот дурень сидит сиднем, будто к стулу прирос. Скоро седалище всё мхом зарастёт. Ой, дурень...
- Позови...
- Чего? - выглянул в коридор парень с недовольным взором, прыщавым носом и волосами, на взгляд, не лучше истерзанной длительным трудом мочалки.
- Игорёк, - Крякин поманил пальцем парня, - помнишь, ты мне говорил, что любого человека оживить можно?
- Чего?
- Оживить! Ёлы-палы! Помер человек, а точно такого сделать можно.
- Клона что ли?
- Да мне пофиг, - потихоньку начинал сердиться Крякин. - Клона - мона... Ты мне прямо скажи: можно?
- Клона можно, - кивнул Игорёк. - Только дорогое это удовольствие.
- Сколько? - отодвинул в сторону Крякина Кузьма.
- Это, - Игорёк развёл руками, - не мне решать... Эту технологию кореш один мой придумал, по бабкам только он ответит...
- Пошли, - Кузьма дёрнул парня за рукав.
- Куда?
- К корешу твоему!
Кореш был плешив, бородат, с красными глазами, и воняло от него, как от кадки с прошлогодней капустой, в которую ещё бросили с десяток нестираных портянок. Игорёк быстро наладил контакт, прояснил ситуацию и плешивый кудесник принялся задавать вопросы.
- Зачем она тебе?
- Как зачем? Посмотреть бы на неё хоть одним глазком... Поговорить... Посидеть рядом... Понимаешь, тоскую я очень...
- Раз, тоскуешь, то сделаем, - вздохнул кудесник. - Твои запросы в норме... Ничего лишнего...
- Ну, сколь за работу возьмёшь?
Цена оказалась столь неподъёмной, что Кузьма, не проронив ни звука, развернулся и пошёл - сначала вниз по грязной лестнице, потом по шумной улице прямо к автовокзалу. Шёл он, ничего не замечая вокруг, глядел только под ноги и толкнул ненароком миловидную барышню, которая возле автобусной остановки насчитывала деньги на проезд. Монеты покатились по серому асфальту, а барышня принялась визгливым матом поносить Кузьму почём зря, но тот её не слышал, он начал считать.
"Мотоцикл продам, корову, борова, дом и ещё чего-нибудь по мелочи, так глядишь и наберу".
Кузьма, чуть ли не в прыжке, развернулся и побежал обратно.
- Согласен, - закричал он, когда после громкого стука плешивый приоткрыл дверь. - Найду деньги! Согласен! Давай!
- Заходи, заходи, - хозяин посторонился, и как бы извиняясь, - ты не думай, мужик, что я твои бабки хапнуть хочу. Расходов здесь много. Аппаратура нужна... Материалы... Понимаешь?
- Понимаю, - кивнул Кузьма, - когда начнёшь?
- Принесёшь половину, так я сразу и начну. А иначе никак нельзя. Прикупить много чего надо. Понимаешь?
- Чего ж не понять? - Кузьма схватил вялую руку плешивого и стал её трясти. - Сам плотник... Замётано... Жди... Я скоро...
Да только вот не получилось скоро. Жить где, когда дом продаст, Кузьма ещё, когда бежал по улице сообразил: ему по наследству от тётки на другом конце деревни полдома досталось. Правда, дом тот уж лет пять нежилой, и стекла там нет ни одного целого.
"Ничего, - думал Кузьма, - мы с Дусей всё там обиходим. Я стёкла вставлю, она отмоет всё... Занавески повесит новые... Главное, что мы опять вместе будем...".
Жить было где, а вот нужный покупатель на дом не сразу нашёлся. Пару человек приходили, но в цене никак с продавцом не сошлись. Крякин, увидев, как дело завертелось, отговаривать стал, мол, брось блажь эту, обманут. Только Кузьма его не слушал, в азарт он вошёл. Всё продал за две недели, и в город к плешивому кудеснику помчал.
- Принёс? - кудесник пересчитал деньги. - Чего ж... Теперь и начинать можно... Тело где?
- Как где? - у Кузьмы чуть глаза на лоб не вылезли. - Похоронили Дусю... Почитай, уж месяц... В могиле она.
- Хреново, - кудесник почесал остатки волос на голове. - Было бы тело, так всё бы проще... Скан, и всё, а тут... Чего делать-то? Конечно, выкопать можно, но она там, поди, вонять начала... Нет, копать не будем... Не люблю запахов тухлых. Какого она у тебя роста была?
- Да, как какого? - поводил Кузьма ладонью перед лицом. - Как тебе сказать-то? Да, вот чуть пониже носа.
Кудесник нацелился на нос Кузьмы какой-то пластмассовой штуковиной, потом опустил эту штуковину к полу.
- А объёмы её..., - плешивый нахмурил лоб, и что-то стал искать в своей заваленной разным хламом каморке. - Эх, было бы тело...
Кудесник отшвырнул ногой картонную коробку и поставил на стол большую бутылку из-под воды грязно-синего цвета.
- Такая?
- Чего такая?
- Объёмы мне нужны: грудь, талия, бёдра...
- Какие бёдра? - Кузьма потёр пальцами лоб. - Скажет тоже... Бёдра... Откуда я знаю... Чего я с рулеткой вокруг неё ходил?
- Да, мужик, - кудесник тряхнул головой, и с редких волос посыпалась крупная перхоть, - мало я с тебя запросил... Мало... Слушай, а фотографии у тебя дома есть, но чтоб ты обязательно рядом с ней стоял. С тебя мерку сниму, и пропорционально буду делать...
- У меня дома много фотографий, - обрадовался Кузьма. - Три альбома... Ещё россыпью... Я сейчас же домой съезжу и к вечеру тебе всё привезу...
- Не суетись, - поморщился кудесник. - Завтра привезёшь, я сейчас давай сейчас по другим вопросам пробежимся...
Потом он взял из холодильника бутылку пива, открыл её об угол холодильника, отхлебнул за один глоток чуть ли не половину, рыгнул, как говорится, от души и продолжил свои вопросы.
- А какой у неё запах?
- Чего? - недоуменно уставился на кудесника Кузьма. Он даже никогда не думал, что у его жены есть какой-то свой особенный запах.
- Как пахла она? - продолжил плешивый свой нудный спрос. - Что напоминал запах её?
- Да ничего не напоминал? - Кузьма морщился, тряс головой и никак не мог придумать ответ на этакий вопрос, потом вспомнил вдруг детство своё и сказал тихо-тихо. - Хороший запах... Приятный... Ты знаешь - как, только что принесённая из леса земляника пахнет, когда насыпаешь её в блюдо... И молоком оболить...
- Голос какой у неё был? Ну, может, артистку какую напоминал?
- Хороший у неё голос... Никого не напоминал... Свой у неё голос был... И пела она душевно, правда, редко... Но я её один раз на магнитофон записал... А она ругать меня принялась...
- Сохранилась запись?
- Вроде... Магнитофон не купил никто... Древний, говорят...
- Уже что-то, - потёр ладони кудесник. - Восстановим, подправим, где надо, шумы уберём... Может, видео какое есть?
- Видео? - Кузьма потёр пальцами лоб. - Слушай, у Крякина в прошлом годе юбилей был, а внук его всё с камерой по избе бегал. Он, поди, и нас с Дусей заснял... Я у Крякина возьму, всё чего он там наснимал...
На следующий день привёз Кузьма - всё что обещал. И кассеты у Крякиных все забрал. На всякий случай. Вместе с кудесником они всё посмотрели, нашли видео, где Дуся пару раз мелькнула, песню послушали, и уже к сумеркам ближе прощаться стали.
- Деньков через пять приезжай, - толковал кудесник заказчику, провожая его к двери, а лучше через неделю.
- А не обманешь?
- Фирма веников не вяжет...
Еле выдержал Кузьма эти пять дней. Накануне назначенного срока постригся, в баню сходил, одеколона пузырь купил и не спал почти всю ночь. Утром надел рубаху белую и костюм новый, какой они с Дусей купили год назад - на всякий случай. В город ехал Кузьма, как на первое свидание. Хотел цветы купить, но передумал. Не дарил он никогда цветов Дусе. Вместо цветов купил на вокзале большую шоколадку. От неё пользы больше, чем от цветов.
"Сейчас войду, а она мне дверь открывает, - думал он всю дорогу и улыбался, так счастливо, что сторонились его другие пассажиры".
Дверь Кузьме открыл кудесник. Лицо у него заспанное, отёчное, мятое и злое. Сразу видно - страдает человек.
- Ты чего? - неприветливо глянул на гостя хозяин.
- За Дусей я...
- Чего?
- Ты же сказал, что через пять дней...
- А, это ты, - кудесник тряхнул головой. - Извини, не узнал. Бухали мы вчера весь вечер, да и ночь тоже...
- Дуся где? - Кузьма крепко сжал кулаки и насупился.
- Дуся, Дуся, Дуся, Дуся..., - кудесник почесал затылок. - Дуся! Ёлы-палы! Это ж ты! Всё на мази! Небольшую обкаточку осталось сделать... Зайди попозже...
- Гиля! - кто-то истошно орал из жилища кудескика. - Иди сюда! Без тебя никак! Ломается она!
Кузьма оттолкнул хозяина и ворвался в захламлённую комнату. На полу сидели три гостя, обликом под стать хозяину, сидели на полу. Весь пол вокруг них был заставлен пивными бутылками. На столе гудел какой-то аппарат, а в углу жалась женщина. И вроде как - голая...
- Кто у вас тут ломается?! - хватая подвернувшуюся под руку швабру, заорал Кузьма. - Урою!
- Как кто? - мужики удивлённо глянули на незваного гостя. - Программа... Стабильности нет... Изображение скачет...
- А Дуся где?! Где вы её прячете?!
- Пошли, не мешай, - кудесник потащил Кузьму на кухню. - Не шуми... Сейчас всё обрешаем... У меня всё готово. Осталось только испытать... Правда, мне сейчас край как некогда... Посиди пару часиков... Или... Давай деньги и бери аппаратуру, сам дома испытаешь... Если чего не так, приходи... Сейчас я тебе всё объясню... Вот аппарат, вот порошок... Сюда его засыпешь и вот здесь включишь... Вот этот тумблер... Подождёшь немного, чтоб порошок нагрелся... Сегодня лучше включить, когда стемнеет чуть-чуть. Для начала так лучше, чтоб привыкнуть. Понял? Если чего не понравится, завтра приходи. С аппаратом осторожней... Я тебе его в картонную коробку упакую. Там тонкие оптические настройки... Собьются, эффект будет не тот. Короче, всё... Если что не так, завтра приезжай, а сейчас иди, некогда нам.
Домой Кузьма ехал здорово раздосадованный. Думал, вместе с Дусей под ручку возвращаться будет, а под рукой только картонная коробка. От радости мало чего осталось, только мысль одна и та же мозг изнутри скребёт.
"Обманул, сволочь!"
Обманул - не обманул, а пробовать надо. А, вдруг? Убрал Кузьма всё со стола на кухне, коробку распаковал, пристроил аппарат, насыпал порошка, дождался, как на улице темнеть стало, и включил. Кот Фофан сел рядом. Стали ждать. Сначала ничего... Потом запахло лесом и земляникой... И тут, как на грех, столкнул локтем Кузьма нож со стола. Пока поднимал, почувствовал - стоит кто-то рядом с ним. Вскинул Кузьма глаза, и сразу сердце зашлось: перед ним стояла Дуся. Живая!!!
- Как ты тут без меня? - тихо сказала она.
- Да, как..., да я..., - засуетился Кузьма, чувствуя, что в голове у него как-то особенно приятно зазвенело, а грудь стала распирать неуёмная радость. - А ты живая?
- Живая, - Дуся улыбнулась, и от улыбки той у Кузьмы и сердце забилось барабанной дробью, и пошла кругом голова. Всё быстрее и быстрее...
Потом этот стремительный круговорот стал сбрасывать невзгоды с тревогами, а следом и прожитые года. И вот ему уже не шестьдесят пять, а двадцать! Те самые двадцать, когда он впервые увидел Дусю! Сил в теле, хоть отбавляй! И опять посмотрел на неё. И опять чудо! Ей семнадцать!
Кузьма вскочил с табуретки, метнулся к Дусе, чтобы обнять, прижать к себе покрепче и...
Хоронили Кузьму Крякины. Им же досталось и всё его наследство. За аппаратом приехал Игорёк. Ночевать он не захотел, забрал аппарат со всей приблудой и покатил к городу. До дому добрался ночью, а корешу аппаратуру возвращал уже на следующий день.
- Чего людям не хватает? - удивлялся кудесник, принимая аппарат. - Всё ему сделал: голографическую визуализацию, химически избранное возбуждение нужных нейромедиаторов. Всё... Казалось, тащись от счастья, кайфуй, а он взял и помер...