Строкин Валерий Витальевич : другие произведения.

Завоеватели

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

  
  ЗАВОЕВАТЕЛИ
  (из цикла бар "History")
  
  
  - Я ненавижу своего отца.
  - Почему так серьезно?
  - Пьет...
   Середина дня начинала плавно переходить в вечер. В это время дня к нам заглядывало солнце, полировало золотым взглядом безмолвствующего конкистадора, стерегущего вход в бар "History". Три пыльных столба танцевали в трех пыльных окнах, раздвинув зеленые занавески, облекая в рассеянный свет зал, темным расплавленным золотом вливаясь в старую дубовую стойку, вполне вероятно, что по ней когда-то стучали золотыми дублонами и на ней подпрыгивали пиастры и песо.
   Конец сиесты, это такое время, когда постоянные клиенты ещё не придут часа два-три, а редкие прохожие, чаще туристы заскакивают чтобы посетить servicio (туалет), попросить стакан воды, выпить чашку кофе, взять с собой бутылку минералки, пепси или колы.
   Это время, когда "History" принадлежит мне одному. Владелец бара, перуанец Фредди, появится к вечеру.
   Наш бар довольно примечателен и имеет занимательную историю, смотрите сами: владелец бара - перуанец (а раньше был экстравагантный австралиец), официант - русский, повариха - испанская цыганка (румынского повара и классного от нас недавно сманили). Основные клиенты - испанцы. Все действия происходят в невымышленной Испании.
   Раньше, она казалась мне случайной, временной остановкой. Теперь, превратившись в реальность, сделала случайным то, что было раньше: мою жизнь и ту страну, которую я называю моя зачарованная нереальность тридевятого царства-государства. Я не отношу себя к тем, кто видел и видит "там" только плохое. Конечно, мы не самые крутые в мире, но и не самые плохие. Мы уникальные, как и любая другая нация.
   Сейчас, кроме меня, в баре находилось ещё двое. Судя по русской речи - мои соотечественники. Они не обращали на меня внимания только потому, что я старался молча "без ужасного акцента" их обслуживать.
   Они пили кофе и курили. Оба, как братья, похожи друг на друга: их глаза скрывали черные очки, на голове короткие ежики светлых волос. Одинаковые, с короткими рукавами, голубые рубашки, светлые шорты, на босых ногах, болтались над металлической перекладиной стойки, кожаные сандалии. Разница в габаритах: один - высокий и худой, это тот, который "ненавидит", второй маленький и полненький.
   Настоящие чеховские персонажи, которыми так наводнена наша жизнь.
  - Почему он у тебя пьет?
  - Жена не любит.
  - Почему?
  - Зарабатывает меньше, на работу жалуется и тоскует, как я. Все время.
  Высокий, задумчиво посмотрел в мою сторону. Я с озабоченным видом полировал пивные бокалы, подготавливая их к вечеру. Они висели над стойкой, подвешенные за длинные ножки, между деревянными рейками, специально сделанной для бокалов решетки. Очень удобно, напоминает абстрактно-модернистскую люстру, когда включено электричество и свет играет на их стеклах. А может это не модерн, а авангард? В современном искусстве я не разбираюсь, и не понимаю и мне кажется, что я не один такой.
   Мне нравится классика. Специалист, если он существует, может сказать, что я и в этом ни черта не понимаю. Но, хочу поправиться, мне нравится классический стиль. Это совсем иное. Мне, как впрочем и спецу, было бы глупо критиковать сейчас то, что прошло обработку временем: Рубенса, Гойю, Мурильо, Рериха, Левитана, Шишкина, последнего я помнил и ценил еще в детстве - благодаря конфетам. У испанцев, если не истощенный Христос и его апостолы, то всегда пышные женщины и усатые мужчины в доспехах, в белых париках, с круглыми лицами, сочными губами, смеющимися карими глазами. Я уже несколько раз побывал в музее Эль Прадо. Особенно, мне нравятся портретные галереи. Чувствую иногда, как скользят по спине, эти самые веселые карие глаза. Мне, как человеку уже не только другого века, но и тысячелетия, уже незаметна, а то и смешна помпезность портретов, героические и горделивые позы королей, инфантов и дюков. Я больше люблю истории о них и пытаюсь угадать по выражениям их лиц, о чем они думали, когда Рафаэль, или Баттичели, или Веласкес, макали кисти в палитру?
   Интересны детали их костюмов, витиеватые гарды шпаг, блестящие на ботфортах шпоры, раскрытые веера белокурых дам, трепещущие на ветру знамена, столики с охотничьими трофеями, кресла на которые опираются фаворитки и фавориты, интерьеры комнат, бархатные портьеры и широкие кровати с балдахинами, наследие востока и владычества арабов. Эти детали более правдивые, чем следящие за мной карие, смеющиеся глаза. Вы до сих пор живы, благодаря подписям-вердиктам: Мурильо, Зурбаран, Риберо.
   Какое отступление от темы могут принести обыкновенные пивные и винные бокалы, не правда ли?
   Мне не хотелось говорить этим клиентам, что я тоже русский. Все из-за одного случая. Но...
  - У тебя мать в банке немецким программистом работает. Твой отец вообще на работу может не ходить.
  - Может.
  - Вам должно хватать бабла. Квартиру снимаете, машина есть?
  - Денег никогда не хватает.
  - Точно, - согласился, вздыхая, толстяк.
  - А батя мой, без дела сидеть не может. Ты ведь знаешь, он раньше гонщиком был, привык к машинам. Эти железки для него более одушевленные, чем этот тормоз за стойкой бара.
  - Я понимаю.
  - Вот он и работает в этой автомастерской. Хотя, если бы постарался, да мать бы помогла баблом, мог бы выкупить её вместе с рабочими.
  - Не хочет?
  - Не хочет. Говорит, что хозяином быть не привык.
   Толстяк хохотнул:
  - А к этому не надо привыкать. - Его черные очки повернулись в мою сторону.
  - Этот парень светленький.
  - Возможно поляк, - пожал плечами худой.
  - И много пьет?
  - Кто?
  - Отец твой?
  - Да бокала пива.
  - Два бокала? - толстяк взвыл от хохота.
  - Ему хватает, ведь раньше он совсем не пил.
  - Да, - толстяк многозначительно покачал головой.
  Я предусмотрительно отошел в другой угол бара, но их разговор, хочешь, не хочешь, а все равно бы слышен.
   Неделю назад, я так же стоял в этом углу, резал хлеб для бутербродов, а Фредди обслуживал постоянных клиентов, когда к нам ворвался возбужденный "новый русский". Недавно мне сказали, что ещё сто лет назад великий Чернышевский называл таких - новыми людьми. Кажется, от него и пошло гулять имечко для всех "новых".
   Голова обрита до бройлерной синевы. За темными очками пьяных глаз не видать. В ухе и губе торчали, как у крутых испанских геев, по две золотых серьги. На левой руке, на дряблом бицепсе синел татуированный двуглавый российский орел, а на правом - толи кабанья морда, толи череп неандертальца. Человек этот, в малиновом жакете на голое тело и голубых панталонах "Levis", чувствовал себя очень "новым" и очень "крутым": "круче нас только яйца, выше нас только звезды...".
   Шею, ему оттягивал золотой, в ладонь, крест, висящий на толстом золотом жгуте. На пальцах блестели платина и золото перстней, сгибай их, не сгибай, все равно веером расходятся. На левом запястье "навороченные" часы. Я прикинул, что если с него снять весь "золотой запас форта Нокс", выйдет полтора килограмма и пятьсот лет икорной жизни.
   По-испански он не говорил, но заказ сделать пытался. Он развернул перед Фредди монедеро (портмоне), демонстрируя исключительно зеленую "флору".
  Шеф повернулся ко мне:
  - Это твой земляк?
  - Соотечественник.
  - Что он хочет?
  - Известно что, - я посмотрел на "человека новой формации".
  Черные очки покачивались в сизом табачном дыму, как выпученные, в астматическом приступе глаза черепахи Тортилы.
  - Знаешь, по-моему, ему все равно, что хотеть, - поправился я, - лишь бы налили.
  - А ты спроси.
  - Что будешь пить? - спросил я у владельца полутора килограмм девяносто шестой пробы.
  - О! Браток! Ты по-русски понимаешь?! Во, блин, сервис! Водки! - рассыпал соотечественник восклицания.
  - У нас "Абсолют" есть.
  - Русской!
  - У нас "Абсолют" с лимоном и тоником.
  - Русской! Братан! Русской!
  - У нас только "Абсолют"...
  - Ты видишь? - Он продемонстрировал кошелек, - У меня зелени полный гаманец!
  Я пожал плечами и повторил:
  - У нас есть "Абсолют", анисовая, бренди, виски, текила, африканская тыквенная водка, японская, а русской нет.
  - Африканская?
  - Да, ты не ослышался.
  - Тыквенная? - задумчиво протянул "новый русский".
  - Она самая.
  - Нет, братан, я русской хочу, - бритая голова качнулась из стороны в сторону. - Водки! - неожиданно проорал он и требовательно стукнул кулаком по дубовой панели.
  - Хочу водки! - продолжал кричать он и стучать кулаком.
  В нашу сторону стали коситься постоянные клиенты. Оказавшиеся поблизости, подались в сторону, на безопасное удаление от назревающего скандала.
  - Ты не кричи, не дома, - пытался урезонить.
  - Да я вас всех сейчас раком поставлю! - По-бычьи взревел "новенький". Он схватил с барной стойки чью-то кружку. Остатки пива выплеснулись на Фредди. Пустой кружкой, "новый" запустил в меня. Я пригнулся и услышал, как за спиной раздался звон битой тары. Появился сильный и резкий запах японской сакэ.
  - Что он хочет? - повторил вопрос Фредди.
  - Он заявил только что, что хочет вступить со всеми нами в интимные отношения в извращенной форме - перевел я.
  - Водки! - мычал новый русский, сметая со стойки посуду.
  - Со всеми? - удивился Фредди.
  - Со всеми, - подтвердил я.
  - Он бьет мою посуду! - воскликнул Фредди, обращаясь к испанцам-зрителям, некоторые уже подались к выходу, но уходить не спешили - интересное было впереди.
  - Он водки хочет, русской.
  Фредди поймал клиента за край малинового жакета. Несильно встряхнул.
  - Скажи ему, путь перестанет, сейчас же! Я вызову полицию.
  - Перестань буянить и оплати за разбитую посуду, иначе он вызовет полицию, - переводил я.
  - Полицию!? - Взревел пьяный. - Нас, братанов, ни одна полиция мира не возьмет! Я сейчас их всех на рога поставлю! Иди сюда, бычара! - Он стал колотить Фредди по рукам, и ему удалось вырваться. "Русский" безумно зашарил глазами по стенам бара. Его взгляд замер на двух бумерангах.
  - Я вам, козлам, устрою! - пообещал он и, качаясь, сквозь любопытно расступающийся строй клиентов, пошел на бумеранги.
  - Что он хочет? - шепотом спросил Фредди.
  - Хочет взять бумеранги. Посуда, которую он кидал в нас, обратно не возвращается.
  - Вернется. - В глазах Фредди вспыхнул боевой огонь перуанских предков-инков, особенно тех, которые отказались таскать золото для пирата Писарро, ставшего позднее национальным героем Испании.
   Кстати, конкистадоры в Испании, уважаемые люди и национальные герои: вкладчики валюты и первооткрыватели, их именами названы площади и улицы: Кортес, Писарро, ими украшены дензнаки страны.
   Фредди извлек из-под барной стойки старенькую биту, оставшуюся в наследство от австралийца, видно и у него иногда возникали чрезвычайные ситуации, а может, он просто любил играть в американское регби.
   Не перестаю удивляться, как в мире, на первый взгляд все не связанное, вдруг тесно переплетается в Гордиевый узел.
   Битой Фредди колол лед для коктейлей. Лед продавали на соседней заправке, в пластиковых пакетах до двух килограмм, там стояла специальная машина: хранящая и производящая лед.
   Фредди, с дубинкой для игры в регби, быстро обежал стойку бара. "Новый русский" уже успел под молчаливые и одобрительные взгляды клиентов снять со стены две сухие деревяшки, которые австралийские аборигены называют бумерангами. Он повернулся к бару.
   Фредди и русский клиент некоторое время молча и нездорово рассматривали друг друга. Фредди флегматично поднимал и опускал дубинку, демонстративно похлопывая ею по широкой ладони. Звук шёл такой, словно он раздавал ею пощечины.
   Клиент, скрестив бумеранги, гневно скрежетал ими.
  - Сука! Падла! Мать твою! - закричал, разогревая себя "новый русский". Он вскинул бумеранги, как турецкие ятаганы и бросился на Фредди.
  Владелец бара, в ответ выкрикнул древний клич. Неужели у инков его похитили самураи:
  - Банзай! - Фредди поднял биту.
   Он оказался проворнее моего соотечественника. Один бумеранг хорошо, что не ятаган, проехал вскользь по уху Фредди. Второй, с легким стуком уперся в грудь.
   Но бита, это деревянный лом против которого нет приема, припаялась ко лбу "нового клиента". Фредди взмахнул волшебной палочкой, и ноги клиента подкосились, он рухнул на пол, раскидывая руки, задевая туфли постоянных клиентов. После секундной паузы и затишья, зрители захлопали в ладоши. Раздались здравницы-крики, как на стадионе, во время удачного прохода к воротам и пробития мяча Ривальдо, или Фихо, или Рауля, или бессмертного Марадоны. Фредди вернулся за стойку и спрятал биту, довольно улыбаясь и раскланиваясь, хорошо, что его не просили повторить на "бис".
  - Ну, у тебя и земляки. Налей-ка мне пива, - тыльной стороной ладони он промокнул лоб.
  - Вот такие мы горячие российские парни. Вызвать полицию? - спросил я, наливая пиво.
  - Вызывай. - Фредди покосился на вызывающе лежащего нового русского. Тот и упав, не расставался с бумерангами, бережно прижал к груди. Один из постоянных клиентов склонился и попробовал их освободить из цепких лап, татуированных крестами и цепями, да пронзенными сердцами.
  - Не боишься, если он завтра придет не один, а с друзьями? - спросил я, подходя к телефону.
  - Не боюсь, - Фредди нежно погладил старую, со шрамами от битого льда биту. - Он не вспомнит.
   В тот вечер я решил, во избежание эксцессов, на работе не говорить на родном языке с лицами, не внушающими доверия. Иногда, задушевные беседы могут привести к трагическим последствиям, разве не так?
   Вскоре приехала полиция и подобрала бесчувственное тело. Кажется "новенький русский" спал. Друзья его к нам не заходили, а бумеранги дежурный полицейский вернул через два дня и самолично повесил на стену. Фредди угостил его анисовым абсентом и все ос тались довольны.
   Я же старался исполнять данный обет и со своими земляками, которые все же иногда заходили в бар, разговаривал со страшным акцентом на испанском. По-моему им было все равно.
   Толстый и тонкий продолжали неторопливый разговор, перебиваемый бульканьем пива.
  - Значит, отца твоего не любит? - спрашивал толстый.
  - Почему не любит? Они в браке уже двадцать два года. Мне ровно столько же лет. Это ведь о чем-то говорит?
  - Ну, ты же сам говорил, что не любит?
  - Говорить мало, надо чувствовать и видеть, - ответил худой.
  - Ну а ты, ты его ненавидишь?
  - Да, это сильно и стильно сказано.
  - Ты недавно говорил. От любви до ненависти пол-ярда.
  - Я жалею его.
  - Почему?
  - Не может, до сих пор привыкнуть к Испании.
  - А зачем к ней привыкать? - толстый рассмеялся. - Живи и все дела.
  - По дому тоскует. Там баба с дедом остались, его родители.
  - Пусть привезет сюда.
  - Они не хотят.
  - Старые?
  - Старые.
  - Дураки.
   Оба тяжело вздохнули, видимо представив собственную старость и сопутствующий ей маразм.
  - Говорят, пересаженное древо долго болеет, - наконец глубокомысленно изрек толстый.
  - Человек не дерево.
  - Логично, - хмыкнул толстый.
  - Знаешь, что сказал недавно отец?
  - Что?
  - Я, говорит, понимаю, почему образованные русские люди, впитавшие в дворянскую кровь русскую и европейскую культуры, поручики Голицины и корнеты Оболенские, бежавшие от пламени революции семнадцатого года и оборзевших хамов-комиссаров, размахивающих кепками и маузерами с бронепоезда под красным кумачом, стрелялись на Елисейских полях и в дешевых гостиницах, - худой замолк, исчерпав воздух.
  - Какая длинная цата, - зевнул толстый. - Ну, ты завернул и что?
  - Что?
  - Почему стрелялись?
  Худой пожал плечами:
  - Он не сказал. Сказал, что знает и не уточнял.
  - От ностальгии по золотым куполам с православными крестами, да по зеленым, среднеевропейским березкам. Я так думаю, - толстый рассмеялся. - Чушь все это.
  - А ты, не тоскуешь?
  - По чему?
  - По дому.
  - Здесь круче. У меня другой дом.
  - А по тому, что там осталось? По друзьям, по девушкам?
  - Наших девушек и здесь хватает. Никого я в России не оставлял, - лицо толстяка исказил зевок.
  - А я скучаю.
  - Конечно, Испания не Америка, а Мадрид не Москва, но и здесь достойно жить можно, - заключил толстяк. Он посмотрел в мою сторону.
  - Эй, камареро, куанто бале? ( Официант, сколько стоит?)
  - Триста песет, - наслаждаясь своей язвительностью, объявил я на русском языке.
  Толстяк хмыкнул и отсчитал деньги.
  - Чтобы зритель плакал во втором акте, надо чтобы он смеялся в первом, - обронил худой, вспомнив Григория Горина. Светлая ему память.
   Толстый и худой положили деньги на стойку поднялись и пошли к выходу.
  - Европа и Америка скоро захватят весь бывший Советский Союз. - Донесся голос толстяка. - Он обречен.
  - Пока они нас там завоевывают, мы их здесь завоюем.
  - Да, где только не встретишь наших...- их голоса удалялись.
   Рядом взревела машина. Я подумал, что у таких ребят-завоевателей, должна обязательно быть крутая "тачка".
   В чем разница между хорошей и крутой машиной? В цене и всяких там прибамбасах.
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"