Длинный коридор пустовал. Некоторые кафедры еще работали. В дверь декана факультета постучали. -- Извините, а к Надежде Михайловне можно? -- Ожидайте, она сейчас занята. - сухо ответила сидящая в приемной секретарша. Ученик пятого курса примкнул спиной к стене, постепенно опуская и садясь на корточки. Освещение в коридоре было совсем тусклым, несмотря на теплое время года. На стенах кое-как виднелись редкие объявления. -- Входите. Дверь скрипнула, ручка согнулась. -- Здрасьте, Надежд Михална. Я, вот, как вы просили... Сразу к вам... -- А, это ты, Шинкаренко. Ну, входи, коли пришел. Присаживайся. Шинкаренко подошел к просторному столу, отодвинул один из четырёх мягких стульев и сел напротив декана. Сквозняк теребил жалюзи кофейного цвета, которые задевали цветущую герань. -- Что с тобой делать, Шинкаренко? Сколько я раз тебя предупреждала, что отчислю к чертовой бабушке. Не посмотрю, что лоб здоровый и что выпускной на носу. Надежда Михайловна взяла со стола свой дорогостоящий смартфон, пару раз прикоснулась к большому сенсорному дисплею и поднесла телефон к уху. Шинкаренко скрестил руки на животе, обхватив костлявыми кистями свой зауженный джинсовый пиджак. -- Алло, Светлана Леонидовна? Это Борисова. Возьмите, пожалуйста, журнал 54 группы и зайдите ко мне. - Она почесала длинным накрашенным ногтем, напомаженные красной помадой, губы. - Да, этот деятель пришел, у меня сейчас. Жду. Надежда Михайловна встала из-за стола, подошла к высокому шкафу и посмотрела на свое отражение в длинном прямоугольном зеркале. Она одернула темно-синюю юбку, которая свободно сидела на ее широких бедрах, поправила белую блузку, почесав обвисшую грудь. Закончив с одеждой, она протерла свои очки, предварительно выпустив на толстые стекла поток теплого пара из ротовой полости. -- Шинкаренко-Шинкаренко... Ну и где ты был? Работал? -- Ну... немного работал... потом болел... Надежда Михайловна всплеснула руками: -- Ага! Болел он! 106 пропусков! Чем болел, голубчик? Чем, я спрашиваю?! Шинкаренко почесал свою жиденькую бороденку, отвел взгляд в пол. -- Разным... ОРВИ, потом зубы лечил... Показательно шагая, декан подошла к своему месту, склонившись над жидкокристаллическим монитором. Упершись ладонями о ребро стола, она четко, по всем законам ораторского искусства, произнесла: -- Я тебя предупреждала, лентяй... Звонкий стук в дверь прервал ее обвинительную речь. В проеме стояла высокая женщина лет тридцати. Длинные прямые волосы каштанового оттенка прикрывали ее узкие плечи. В руках она держала прозрачную папку. Через пластик виднелась напечатанная жирным шрифтом надпись "ЖУРНАЛ". -- Светлана Леонидна, дорогая, проходите да присаживайтесь. - Надежда Михайловна развалилась крупным телом на своем кожаном кресле. - Говорила же, что приползет этот трутень, как миленький приползет. Она повернула свою круглую, словно примерный арбуз, голову влево и посмотрела на скукоженного студента своего факультета: -- Что, тунеядец, стыдно тебе? - уже более дерзко спросила она. Шинкаренко съежился и склонил голову. Его щеки приобрели багровый окрас. Надежда Михайловна подозвала к себе Светлану Леонидовну. Та передала ей недавно принесённый документ и села рядом с понурым учеником. Морщинистая рука декана елозила по
желтоватым страницам журнала. -- Так-с... -- Она подула в сжатые губы, пытаясь выпустить сквозь них порцию неприятного запаха, который таился внутри этой тучной женщины. - Посмотрим, что тут у тебя... Кабинет декана был современно обустроен. Над письменным столом висел замурованный в деревянную рамку портрет президента страны. Сам стол тяготился от дюжей горки разных документов. Рядом с нагромождением расположился монитор, клавиатура и мышка; сам системный блок пылился на блестящем линолеуме. Напротив президентской ряхи, уже на параллельной стене, висела полка с эффектными чемпионскими кубками и статуэтками за обильные достижения факультета. Сами обои были рьяно обколоты металлическими кнопками, которые придерживали своими острыми носами череду сертификатов и дипломов. Немного выше торчал кондиционер САМСУНГ. На стене, стоящей противоположно окну, красовались фотографии декана со всякими известными в рамках страны людьми: начиная от черно-белого фото с ректором в роли первокурсницы, заканчивая высококачественным снимком с премьер-министром на управляющей должности. Пролистнув десяток страниц, она спустила очки на самый кончик носа и уже более жестко и бесцеремонно произнесла: -- Что и требовалось доказать! Одна оценка по зачету, Шинкаренко! А знаешь сколько их должно быть? -- Пять зачетов, вроде... и два экзамена?.. -- Да, Шинкаренко, а не вроде! Ни единой оценки по экзаменам, ни единой! Она приподнялась на полусогнутых, приблизилась лицом к прогульщику: -- Сколько ребят хотело бы оказаться на твоем месте, сколько более достойных и талантливых! - она значительно повысила тон. Грубый голос гулял по кабинету. - Ты их место занял, Шинкаренко! Некоторые твои одногруппники, Шинкаренко, платят баснословные деньги, чтобы пребывать меж стен этого университета, а ты только штаны попусту протираешь! Вечно помятый, все время куревом да перегаром несет. Шинкаренко склонил голову еще сильнее, выгнул при этом шею так, будто готовился сделать кувырок на уроке физкультуры. Глаза его покраснели. Из одного медленно потекла слеза. Челюсть задрожала, нижняя губа покосилась в сторону. Надежда Михайловна передала журнал Светлане Леонидовне. Та сразу же удалилась. Декан не унималась: -- Из-за таких, как ты, Шинкаренко, бездельников, рейтинг нашего вуза и падает! Из-за таких лентяев страна наша загибается! Из-за таких! - лоб Надежды Михайловны украсился набухшей веной. -- Надежд Михална... Я не хотел... Я больше не буду... Надежда Михайловна опустилась и села обратно. Кресло скрипнуло под ее увесистым телом. Она открыла один из шкафчиков стола, вытащила бутылку коньяка и пачку сигарет Davidoff. Открыв крышечку, она наполнила рядом стоящую рюмку. -- Значит так, деятель, я щас подпишу указ о твоем отчислении. Вот он, кстати, полюбуйся, -- Она взяла в пухлую ладонь пару листов, -- смотри, только галочку осталось поставить и все - вечером сводка в военкомат придет, а завтра уже и повестку получишь. - Закончив предложение, декан резким движением руки вылила содержимое рюмки в рот. Шинкаренко побледнел. Постепенно сползая со стула, он очутился на полу. -- Не надо в армию, Надежд Михална, не надо... -- Подползая на четвереньках к ее толстым ногам, Шинкаренко продолжал повторять эту фразу. Добравшись к деканскому столу, он обхватил ее пухлые ноги и заплакал навзрыд. С его ноздри вытекла зеленая сопля, которая тут же плюхнулась на линолеум. -- Не надо... Я не хочу. - Плач мешал связно говорить Шинкаренко. - Не надо, пажаласта... Я все сдам, Надежд Михална... Я больше никагда не прогуляю... Не надо, прошу, не надо... Она подкурила тоненькую папироску и посмотрела на студента своего факультета. Пронаблюдав
за его терзаниями с минуту, Надежда Михайловна выпустила изо рта дым. -- Не позорься, лентяй. Вставай давай. Тот не унимался и продолжал голосить. -- Не надо в армию, Надежд Михална... Не надо!!! Декан оттолкнула плачущего и вышла из-за стола. Она подошла к окну, отодвинула жалюзи и открыла форточку. Мощно затянувшись тлеющей сигаретой, она выпустила дым на улицу. Часть осталась в кабинете. Докурив, Надежда Михайловна села на белый подоконник и повернулась в Шинкаренко. Студент остался у стола. -- Ничего уж тут не попишешь. Шинкаренко резко поднялся на ноги, протер заплаканную физиономию и вернулся на прежнее место. Он взял свой портфель с логотипом группы velvet underground, который висел на спинке мягкого стула, и начал в нем нервно копошиться. Через пару-тройку минут он вынул огромную пачку зелененьких банкнот. Декан безучастно смотрела. Шинкаренко подошел к ней и протянул деньги: -- Столько хватит? - его лицо приняло естественный оттенок. Речь была спокойной и четкой. -- Сколько здесь? -- Пять. Надежда Михайловна взяла деньги и прошла к столу. Усевшись, она их посчитала и положила возле клавиатуры. Шинкаренко вопросительно следил за происходящим. Декан резко и громко засмеялась: -- Хахахаахахахахххахаха! Шинкаренко, недоумевая, спросил: --Что? Та продолжала заливаться инфернальным хохотом. Объемная грудь болтыхалась, словно рождественский студень. Лицо покраснело. -- Ахахахаххахахахах!!! В этот раз Шинкаренко промолчал. Успокоившись, она глянула на хмурое лицо прогульщика. -- Эх ты, балда... Хух.... еле остановилась... Хух... Кхе-кхе... Ты что, возомнил, что все купюры решают? Шинкаренко явно не понял вопроса и продолжал сохранять тишину. -- Пришел бы на месяц раньше - подумала бы, а так... Выход у тебя один, Шинкаренко. -- Какой? - заикаясь прошептал студент. -- Да такой, Шинкаренко! Помни мою доброту, лентяй! Другой декан на моем месте под жопу бы тебе дал, а я еще вожусь с такими обалдуями. Надежда Михайловна взяла телефон. Набрав нужный номер, она прижала его плечом к голове. -- Светлана Леонидна, возьмите инструмент да ко мне бегите, дорогуша. Да... Да... Согласен он, что ему еще остается... Шинкаренко напрягся, на лбе виднелась испарина. -- А что за выход, Надежд Михална? За несколько дней все закрыть, да? Я закрою, чесслово. Та опять засмеялась: -- Юморной ты парень, Шинкаренко. Ты бы лучше спасибо сказал, чем вопросы глупые задавать. Другой бы тумаком выпроводил, а я помогаю. -- Спасибо, Надежд Михална. Я все сделаю, я диплом через несколько дней принесу. -- Принесешь, голубчик, принесешь... -- мягко проговорила она. Двери открылись. Светлана Леонидовна несла в руках большой коробок. Поставив его возле стола, она начала протыкать дверным ключом плотный слой скотча. Шинкаренко со страхом в глазах смотрел за происходящим: -- А что в коробке-то? Зачем? Надежда Михайловна налила коньяка в ту же рюмку и дала беспокоившемуся студенту:
-- На, тебе щас надо. -- Зачем? -- Надо значит надо, тунеядец эдакай... Светлана Леонидовна вынула пару коричневых от грязи носков и положила на стол. Она продолжила рыться в картонной коробке. -- Надежд Михална, а зачем это? - руки Шинкаренко затряслись с небывалой силой. -- Меньше знаешь - крепче спишь. -- А правда? Что это, Надежд Михална? Я даже завтра диплом принесу, если вы скажите... А деньги вы себе оставьте, мне они не нужны. -- Шинкаренко-Шинкаренко... Я что, по-твоему, бесплатно с тобой тут мудохаюсь, что ли? -- Ну да, это правильно... На вас вон какая ответственность лежит... -- сказал Шинкаренко с уважение в голосе. - Да и вы их целесообразней потратите, чем я... Я-то все спущу в никуда, а вы для университета полезное сделаете там... -- Вооот! Как взрослый человек уже говоришь, Шинкаренко! Ты же неглупый парень, Шинкаренко, чего прогуливал? -- Дурной был, Надежд Михална. - на его лице виднелось спокойствие, тремор ушел и Шинкаренко слегка улыбался. -- Жалко мне тебя, Шинкаренко. Вляпался ты не на шутку, и все из-за твоей лени. - Декан закурила. - Ну ничего, будем сейчас тебя спасать. -- Спасибо, Надежда Михайловна, вы меня так выручаете, не знаю, как вас и отблагодарить... Надежда Михайловна засияла, квадратное лицо украсила широкая улыбка: -- Ну что ты, Володя, ей-богу... Все под богом ходим, чего уж тут... -- А вы все-таки одна такая... -- Ладно, Шинкаренко, сейчас исправлять твои косяки будем... Тот одобрительно кивнул. Светлана Леонидовна достала из коробки морской канат и пыльную советскую болгарку. Надежда Михайловна встала из своего кресла. -- Садись, Шинкаренко, коли аты-баты не хочешь. Студент удивленно окинул взором вытащенные приборы. -- Ну чего смотришь-то, балбес? Я щас передумаю и пойдешь газон красить да портянки сержантам стирать. Шинкаренко покорно сел. К нему тут же подскочила Светлана Леонидовна. Обхвативши его грудь толстым канатом, пыль с которого испачкала его модный пиджак, она закрутила его в крепкий узел с задней стороны спинки кресла. -- А эт зачем, Надежд Мхална? Че это вы делать будете? Декан рылась в нижних ящиках шкафа. -- Нашла! - Повернулась она, держа в руках рулон клеенки. Шинкаренко засуетился. Пытаясь встать вместе с креслом, он начал сучить ногами. -- Не шуми, Шинкаренко. Большой лось, а боишься, как дитё малое. - безмятежно проговорила декан, накрывая клеенкой свой стол и небольшую часть пола. Шинкаренко вовсю ерзал, катаясь на маленьких колесиках по блестящему линолеуму. -- Цыц, я сказала! - Надежда Михайловна пригрозила указательным пальцем. Светлана Леонидовна закрыла форточку и взяла удлинитель. -- Ай, забыла руки ему привязать... -- Она подошла к Шинкаренко и скрепила тем же морским тросом его худые кисти с черными ручками кресла. Шинкаренко пытался противиться, но Светлана Леонидовна оказалась достаточно сильной женщиной, дабы устранить это незначительное препятствие. -- Ну, поехали, голубушка. - Надежда Михайловна включила болгарку и поднесла к середине ляжки кричащего студента. Кровь брызнула на ее белую блузку и просторную юбку.
-- Не кричи, Шинкаренко! Поболит и перестанет. Диск проворно завертелся и без проблем разделался с костью. Нога висела на небольшом шматке мяса. -- Щас мы ее вот так. - Декан сильнее надавала на пилу, и нога рухнула. Кровь растеклась по клеенке. -- Делов-то, а ты боялся! - Она протерла окровавленной рукой потный лоб, оставляя на нем багровые разводы. Шинкаренко орал во всю глотку: -- АААААА! ЧТО ВЫ ЭТО ДЕЛАЕТЕ?!?! БЛЯТЬ, АААААААААА!!! -- Тихо, лентяй! Твою задницу спасаю, а ты меня перед коллегой позоришь. Светлана Леонидовна начала перевязывать остаток ляжки. Бинты быстро пропитывались кровью. Надежда Михайловна вытирала руки влажными салфетками, которые сразу же приобрели коричневый цвет. -- Ну вот, голубчик, и все нормально. Ранка быстро затянется, а там и протез вставишь. Шинкаренко тяжело дышал, слезы ручьем спадали с его красных очей. Тело ослабло и кое-как держалось на стуле. Декан села на мягкий стул, который ранее держал еще здорового студента. -- По документам пройдешь как инвалид, исключать тебя перед выпуском не захотят - это факт. В армию тоже не пойдешь, тут уж ты у меня в долгах... Шинкаренко еле-еле повернул голову в ее сторону: -- Как так-то? Как это вы так? -- А вот так, голубчик! У меня в министерстве свои люди есть - я словечко замолвлю. Может, если выгорит, то и на работу тебя устроим туда, как только очухаешься. Чего штаны дома протирать. Она кому-то позвонила: -- Алло, Тамар Васильна, здрастье, дорогая моя! Эт Надя. Тут у меня один студентик есть, надо кое-что... -- Эй! Эй! Шинкаренко! Шинкаренко! Надежда Михайловна сидела в своем кресле. -- Что, так вчера наклюкался, что и захрапел, лентяй?! Студент посмотрел на свои ноги - все были на месте. Недолго думая, он выбежал из кабинета. "Ну и сон, блять, принснился... Ну его на хуй, этот диплом. Ну его на хуй...". Шинкаренко быстрым шагом преодолел темный коридор и начал спускаться по лестнице. "Хух... Бывает же такое... Надо с марками завязывать...". Спустившись на второй этаж, он услышал странные крики на первом. Немного выглянув, Шинкаренко увидел отрезанную голову консьержки, которая стояла на ее же журнальном столике. Он начал бежать к черному выходу, но резкий удар впечатал его в стену. Огромный кран и два маленьких трактора таранили стены университета. Придя в себя, он увидел перед собой курящего городского рабочего. -- Что тут происходит? -- Что надо, то и происходит! - выпуская дым вместе со звуками, отрезал рабочий. Шинкаренко попытался подняться на руки, но одна из них лежала рядом; ног же не было вовсе. Рабочий его покинул и пошел по лестнице вверх. Толпа людей в такой же форме забежала в университет и начала крушить кувалдами стены. Охранник Федор Евгеньевич выбежал из туалета, держа в левой руке травматический пистолет, но ему тут же проломил череп усатый мужичок с добрым лицом. Кран разнес еще одну часть стены, кусок потолка рухнул и упал рядом с Шинкаренко. Надежда Михайловна визжала, словно резаная свинья, и пыталась скрыться от кучки разъярённых рабочих. Уклоняясь от их рук, она почти добралась к огромной развалине в лицевой стене института. Таджик маленького роста сбил ее с ног и откусил нос. Она завизжала еще сильнее. -- Замалчи, глупый баба!
Он достал маленький нож и вонзил в толстую шею острие. Шинкаренко полз на одной руке к выходу. Над его телом навис рычащий звук вращающихся шин. Обернувшись, Шинкаренко увидел сине-зеленый трактор, который ехал прямо на него. Через лобовое стекло виднелось личико маленькой девочки. -- Пип-пип, дяденька! Колесо раскатало, словно скалка тесто, неполное тело Шинкаренко по светло-голубой плитке. Сергей положил рукопись на стол и вздохнул: -- Пфу... Ну ты, Витек, даешь, конечно... -- Что, не понравилось? - Виктор ожидающе смотрел на Сергея Ивановича. -- Да не то, чтобы не понравилось, просто осмыслить надо. Сергей Иванович почесал свою эспаньолку, снял очки и подкурил: -- Ладно, вещица в целом достойная... Сколько ты хочешь за нее? Виктор отодвинулся. -- Штуцер за лист. Сергей Иванович выпучил глаза. -- Достойная, но не до такой же степени, Витя. -- А по мне в самый раз. Сергей Иванович почесал затылок и подошел к окну. Вид на город был более чем хорошо: весь центр как ладони. Открыв пластиковое окно, он высунулся из него и плюнул вниз. -- Здесь много недоработок, Витя. Линия про студента резко обрывается, читатель этого не оценит. В конце вообще какое-то месиво... Не, пойми меня правильно, читать-то интересно, но... Четыреста максимум... Виктор поднялся, снял с вешалки свое длинное пальто а-ля девяностые и направился к двери. -- Ну ладно, стой. Витя! Тот остановился: -- Сядь. -- Так говори, я спешу. -- Ну сам посуди: это может не окупиться, а же своей башкой рискую все-таки... -- Девятьсот. -- Витя, ты же не Гоголь! Что за цены такие? Откуда ты из взял? С полотка, что ли? У меня не такая крупная редакция, Вить... Сергей Иванович покачал головой. -- Можешь, конечно, сходить к Боброву... Он, думаю, и штуку заплатит, но такие условия выдвинет... Охуеешь, Витя. -- Что за условия такие? -- Ходить будешь на чтения всякие, с людьми встречаться и прочая поебень... Сам знаешь, Витя... Виктор подошел к Сергею Ивановичу и заорал:
-- БЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕЕ. Марк выбросил небольшую стопку печатных страниц в грязную урну: -- Ну и хуйню, блять, печатают нынче. Слюна усеяла былые листы. На первом по центру жирным черным шрифтом было выбито "ПРОГУЛЬЩИК". Ниже заглавия шел сам текст. Марк почесал яйца. -- Таким только жопу вытереть не жалко... Понюхавши пару пальцев, он направился в сторону магазина одежды Pull and Bear.