Дон Адам был самым первым и, конечно же, самым лучшим кабальеро на Земле. Сомбреро его было такой величины, что в полдень тень от него могла накрыть всё ранчо дона Адама целиком. Шпоры на его сапогах звенели, как три тысячи горных ручьёв, бегущих по склонам Кордильер. Усы дона Адама были так густы, что в них могла переночевать семья гекконов, а дон Адам этого бы даже не заметил. И само собой, дон Адам каждую ночь пылал страстью к своей жене, донне Еве, и при этом ещё находил время, чтобы регулярно наведываться к жившей по соседству сеньоре Лилит. Ибо ни один уважающий себя кабальеро не позволит скучать одинокой женщине в пределах ста миль в округе! Но, впрочем, сказка совершенно не об этом.
Итак, однажды дон Адам упал в каньон. Ну, бывает, бывает. Даже самый благородный кабальеро может позволить себе оступиться на каменистом обрыве, тем более, что перед этим кабальеро выпил пять литров текилы, потому что донна Ева затеяла генеральную уборку и велела дону Адаму не путаться под ногами.
Каньон был глубиной в полторы мили и его каменные стены были строго вертикальны. Вылезти не было никакой возможности. Разумеется, дон Адам ни на секунду и не думал паниковать. Он просто сел и начал петь и играть на гитаре в совершенной уверенности, что кто-нибудь его да услышит.
И конечно, его кто-то услышал. Над обрывом показалась голова дона койота.
- Моё почтение, дон Адам! - сказал он. - Проблемы?
- Типа, да, - согласился дон Адам, откладывая гитару в сторону. - Верёвка есть?
- Найдём, - кивнул дон койот и исчез.
Через пять минут он вернулся с бухтой новенькой десятки и, закрепив конец за обломок скалы, сбросил верёвку дону Адаму.
- Спасибо, дон койот, - сказал дон Адам, выбравшись наверх. - Я твой должник.
- Да об чём речь, дон Адам, - махнул лапой койот. - Сочтёмся. Соседи, как-никак.
Случай вернуть долг выпал очень скоро.
Три дня спустя дон Адам объезжал свои пастбища и вдруг услышал неподалёку хриплый стон. Пришпорив коня, он немедленно поспешил туда.
Дон койот лежал, придавленный секвойей и еле дышал.
Дон Адам не стал тратить время на разговоры. Он поплевал на руки, помянул недобрым словом случайно вспомнившегося архангела Гавриила и, сказав: "Иттить твоё сомбреро за ногу!", отшвырнул секвойю в сторону.
Отдышавшись, дон койот сказал:
- Поклянёмся в вечной дружбе, дон Адам?
И они пожали друг другу лапы и руки, и поклялись в вечной дружбе, и в знак этого пожевали пейотный кактус. Причём дон Адам, как истинный кабальеро, жевал кактус вместе с колючками, не обращая никакого внимания на такие мелочи. А потом ещё закусил перчиком Бут Джолокиа.
Дон койот смотрел на дона Адама с огромным уважением, но повторить его подвиг не рискнул.
А потом их накрыло.
И они скакали на лошадях по тёплой ночной пустыне, и пили текилу, и читали стихи скалам, и пили текилу, и стреляли по сухим силуэтам опунции, и пили текилу, и охотились на мустангов, глотая текилу на скаку, и пели песни смешливым звёздам, и вновь пили текилу. И поклялись, что их сыновья будут воспитываться в семье друга.
И когда дон Адам под утро, пошатываясь, пришёл домой, донна Ева укоризненно качала головой. И когда дон койот под утро приполз к своей норе, спотыкаясь на все четыре лапы, его жена тоже укоризненно качала головой. Но, разумеется, как истинно мудрые жёны, они не позволили себе сделать достойным кабальеро ни малейшего замечания.
Какое-то время спустя у дона Адама родился первенец. Дон Адам хохотал, стрелял в воздух из ружья и поил текилой всех соседей, начиная от дона буйвола и заканчивая доном тушканчиком. Когда же маленький дон Каин был отнят от груди, дон Адам торжественно объявил супруге, что воспитываться их сын будет в семье его друга, дона койота.
Донна Ева бушевала и швыряла глиняные миски об стену:
- Ты что это удумал, старый дурак? - кричала она. - С какой стати наш единственный сын проведёт детство в чужой семье?
- Цыц, женщина! - сказал дон Адам. - И вообще, почему у нас только один сын? Непорядок! Ну-ка, пойдём в спальню...
Донна Ева была совершенно не против. И постепенно детей у них стало очень много. Ну да вы в курсе.
И маленький дон Каин рос в семье койота. Многое узнал он, пока подрастал. Дон койот учил его часами неподвижно лежать в засаде, и пробегать десятки миль по пустыне, ни на секунду не останавливаясь, и безопасно задирать лапку над самым колючим в мире кактусом, и чуять ветер, приносящий запахи добычи, и петь унылую песню под южными звёздами. И маленький дон Каин рос, и умнел, и стал самым лучшим охотником на тогда ещё малонаселённой Земле.
А меж тем супруга дона койота тоже принесла с десяток щенков. И верный клятве дружбы дон койот торжественно принёс своего первенца за загривок и положил на крыльцо дона Адама.
Известно вам, что дон Адам имел власть нарекать имена всем созданиям божьим. И когда он взял на руки толстенькое пушистое существо, умилительно взирающее на него круглыми удивлёнными глазами, он не мог не улыбнуться.
И улыбка пробежала по его лицу, окрасив его, как сияние, и тихонько осталась где-то в зарослях его роскошных усов.
И дон Адам тихо сказал:
- Шарик...
Кстати, так и повелось с тех пор, что тёплых пушистых щенков чаще всего называют Шариками.
Донна Ева всплеснула руками и с тех пор всегда для маленького дона Шарика была наготове миска с самым тёплым молоком, а когда он подрос - с самыми вкусными косточками, и вычёсывала донна Ева из его шерсти колючки, и ласково трепала его за ушами, и чухала ему пузико...
А дон Адам учил маленького щенка закону. Он учил его, как добиваться места вожака в стае, и учил его охранять стада, и учил его, что друзей надо приветствовать радостным тявканьем, а врагов - злобным рыком. И часто мчался он на лошади навстречу утреннему солнцу, а дон Шарик бежал бок о бок с ним, ни на мгновение не отставая.
С тех пор все потомки дона Шарика живут в семье людей, и любят их люди, и зовут их своими друзьями, и сокрушаются лишь о том, что век их короче людского века...
Уже потом, гораздо позже с доном Каином произошла очень некрасивая история. Но, честно сказать, я сомневаюсь, что в этом виновато воспитание в семье дона койота.