Сурская Людмила Анатольевна. Шкала Любви

0x01 graphic
+

Людмила Сурская. Эл.п. [email protected] skype- lsurskaya, м.т.+0673669649.

Три книги об одной потрясающей женщине и её любимом мужчине, для семейного чтения. У каждой своё название. В каждой живёт своё время. Но все они объединены одним - "Люлю и Маршал или сколько живёт любовь". Рабочее название книги: "Шкала любви". Я предоставляю читателям возможность самим выбрать название. Мне нравится и одно, и второе. Полагаюсь на ваш выбор. Прототипом послужили реальные люди и судьбы.

От автора:

Женская история. Прототипом героини послужила судьба Юлии Петровне Рокоссовской. Книга о женщине тайне, загадке... Ей приходилось стиснув зубы бороться с проблемами порождёнными и выставившими счёт войной. С сумасшедшим натиском сходившей с ума от желания получить в свою собственность Рокоссовского Валентины Серовой. Крутиться, чтоб не попасть в жернова системы. Быть выше и разумней людской зависти и сочинённой беспардонностью лавиной бредней. Принять и пережить его фронтовой "матрас", безумную идею иметь сына любым путём. А главное не испепелить в той борьбе ЛЮБОВЬ. Эта женщина была красива и нежна даже тогда, когда жёсткая рука судьбы отхлестала её кнутом. Она умела радоваться победам и принимать поражения. Сильный дух в маленьком теле. О силе этой маленькой женщины мало кто догадывался. Пряча её под улыбкой, она в своих крошечных ручках твёрдо держала покой семьи.

Три книги о ней и о нём. О их пути в радости и бедах... Мне очень хотелось найти грань между истиной и ложью. Показать какими увидела их я, а не только повторить то, что думают или слышали о них другие. Это не просто. К сожалению как свет далёких звёзд - правда всегда доходит с опозданием. А может правы те кто считает, что правда и ложь едут по миру на одном колесе. Всё может быть. Катят себе, а никому и невдомёк. Наверное, это один из последних романов о том времени и войне. Предполагаю, что могут быть возражающие и недовольные, но когда-то она должна была появиться не всё ж "воробушке" чирикать... Каждый год на 9 мая запускаются на телеэкраны часовые фильмы про "матрас" маршала. Создаётся впечатление, что Победой мы обязаны именно ей. Героический подвиг русского солдата сторонний вопрос, ну а маршал был в её тени вообще пятым углом. Любители жареного явно перестарались. Нас просят поплакаться над её ангельской внешностью и несчастной судьбой. Такая себе невинная овечка. Как будто под маршала она легла не добровольно и таскалась за ним до последних дней войны не по своей воле, а чисто с жертвенной целью или по принуждению... Тыкалась же в его жизнь зуботычиной исключительно с благородной миссией. Нам с надрывом рассказывают о её безмерной любви к маршалу. Выдумка. Ложь! Настоящая любовь, как и настоящее горе не громкие, эти чувства не выставляют себя на показ. Они жертвенны. Любящая женщина никогда не потащит письма на прочтение в музей и общественность. Она уносит тайну в могилу. Хочешь, нет, а задумаешься - кому и зачем нужно выпячивание этого постельного объекта. Кроме икоты такая лирика и кино ничего не вызывают. Мужик потешился и Бог с ним. С чего уж так под увеличительное стекло-то класть. Для меня и большинства женщин интересна другая женщина в его жизни - Юлия. Эта женщина и их любовь стоят того. О ней будто бы всё известно, но в то же время - никто не знает ничего конкретного. Жена Рокоссовского. Жила и жила себе... Всё так и не так. Она намного больше, чем просто красавица. Не только красива, но и умна. Женщина тайна. Это очень интригующее сочетание. Сейчас слышится в её адрес, мол, курица, проворонила Серову и Таланову. Соглашусь, ей впору тогда было жаловаться, требовать развода и поддержать организованную Мехлисом травлю против него. Но эта умная и сильная женщина пошла иным путём, заявила всем и власти, что измена мужа касается только её и ей решать и она решила разрешив ему отношения. Она дала понять сплетникам и системе, что это только её дело и дома сама с ним разберётся. Для неё то решение далось не просто и держало душу в морозе всю жизнь. Она была необычной женщиной. Многие его знакомые ему завидовали и в открытую заявляли, что с удовольствием поменялись бы с ним местами. Ведь другой такой женщины как его Люлю больше нет. Он улыбался и прожил с ней до последнего своего вздоха. Их судьба и отношения удар по скептикам утверждающим, что любовь живёт максимум 3-4 года. К тому же вопрос борьбы за мужчину никогда не потеряет остроту и актуальность. Значит, книга нужна. Ведь истинное чувство и охотница до скончания земного века будут скрещивать копья. Не хотелось бы, чтоб побеждал расчёт, и не важно в каком цвете, упаковке и под каким соусом он представлен. Мы растеряли за последние годы много ценностей, страшно, если в тот список попала и Любовь.

У военных лучше всего характеризует мужчину та женщина, которая рядом с ним. Я знаю о чём говорю, сама прошла это. А любить - значит, наступать на своё "Я", жертвовать собой, что не всем дано и не все умеют. И здесь под каждым словом могу подписаться. Брак -это каждодневная жертва двух друг другу. Хочется нам или нет, а это так. Так же говорит и Библия. Так хотели бы прожить многие. Так жили они. Они не просто любили, а были созданы друг для друга - это вершина взаимоотношений мужчины и женщины.

А вообще, как говорится: не знаешь, что найдёшь. Вот и меня: жизнь, волей случая, подвела к портрету, невысокой слабой женщины, чья сила была совершенно в ином: умении: любить, терпеть и ждать. О силе этой женщины будет знать вся страна. Неофициально, шёпотом, но говорить и говорить до сих пор... Она не стремилась к этому и не хотела, скрывая от всех своё счастье и свою боль, жила тихо, только другая женщина или система, легко эгоистично втоптав её любовь и семью в грязь, постаралась об этом. Никто никогда не слышал стона или крика о помощи от неё. Она стиснув зубы, перешагивала пороги и сносила пинки, что выставляла ей судьба и шла вперёд, не портя жизни ему и по возможности живя сама. Тысячи женщин после войны и до наших дней преклоняются перед её умом, дальновидностью, терпением и талантом быть женщиной, женой и матерью. Даже самые близкие не знают чего стоило хрупкой и вместе с тем сильной женщине пожертвовать своим Я, мы можем только догадываться. Война уходит в прошлое. Уже мой сын, а мы дети родителей прошедших войну, не знает, кто такой Рокоссовский, а за нами пойдёт вообще беспамятство. В военных учебниках и учебниках истории дети будут читать мало интересующие их фамилии и всё. Талантливый полководец уходит в прошлое, забираясь на книжные полки военных вузов. А вот миф о его жене и её способности любить, таланту быть женщиной, останется навсегда витать в женских головках, дабы семья и любовь вечны и потом, женщины никогда, ничего не забывают. Так уж они устроены и в этом тоже их сила. Каждый год пробивается сквозь морозы и снега к нам весна, цветут ландышами сердца, сливаясь в едином порыве любви, гремят грозы измен и льются, льются дождями обиды. И тогда рвёт на части сердце вопрос, как жить дальше? А эта хрупкая женщина на многие, многие годы пример и подражание в обыкновенной бабьей, такой нелёгкой и со всех сторон не благодарной жизни. Маленькая женщина в борьбе сама с собой и обстоятельствами нашла ответы на все вопросы, сохранила семью, будущее своим неблагодарным внукам и правнукам великой ценой. Ценой своего кровоточащего сердца. Ведь женщины не умеют прощать, это миф, иллюзия, сказка для мужчин, чтоб им легче жилось. Они отрывают кусок от своего сердца, причём наживо, без наркоза, и потом живут всю жизнь с кровоточащей раной. Кто бы знал, что рядом со шкалой любви надо рисовать вторую-шкалу терпения. Жаль, что никто не говорит нам в начале семейного пути простых слов- дорога покоряется терпеливому. Терпи и ты свернёшь горы. Только это не так просто - терпеть-то, когда слышим: люби в первую очередь себя, живём один раз, жизнь коротка и т. д. Другое время, иная мораль. В чести бесконечный поиск. Но это неправильно.

Про неё не снято фильмов и не написано книг, а если её имя появляется в статье, то обязательно с одной лишь целью - пнуть её побольнее. Это так просто. Нет её, нет Ады. Миру с восторгом подаётся тип легкодоступной женщины "воробушка", а как же "бабочки" у нашего времени в цене и делается небольшая уступка Юлии Петровне. Её ум, порядочность и бескорыстная любовь к мужу подвергается насмешке и недоверию. Это неправильно и неправда. Она не расчетливая, бесчувственная кукла и уж точно не камень. Просто жила в рамках отпущенной ей природой и подаренной родителями нравственной стойкости, позволившей сохранить ей в себе родник чистого и прекрасного. И не просто сохранить, а напоить им своих близких.

Я не меняю имена, фамилии, лишь Рокоссовского заменю на Рутковского, Серову на Седову и Симонова сделаю Сироновым. Это не биографическая рукопись, а женский роман. Близкий к истине, но с небольшими смещениями во времени и роман. Страницы книг, написанные им и о нём, рисовали Маршала героем, гением войны, но не мужчиной и отцом. Решила не повторяться. О боях и сражениях описали всё другие и он сам, причём правильно и с толком, да, и читать это мало кому сейчас интересно. Война убивает, а надежду и жизнь даёт женщина. Я писала о женской мудрости, она берегиня семьи. Писала о любви, хотя и про сражения немного тоже. Без этого ни о нём, ни о их любви не расскажешь. Ведь именно там собака прочности их чувств зарыта. Писала на одном дыхании, проводя материал через своё сердце. Это страшно тяжело. Я прочувствовала и пережила всё, через что прошла эта женщина, на себе. На собственном сердце поняла, как оно любило, кровоточило и терзалось у неё. Как стонала захлёбываясь болью её душа. Меня скручивало от чужой боли, страшно подумать, как с этим жила она? Иногда хотелось всё бросить. Говорила себе: "А ну его на фиг! Пусть прошлое само позаботиться о себе, какое мне дело до чужого праха", но словно неведомая сила, открывала второе дыхание и водила моей рукой, продолжая писать.

Это роман. Роман о долге и любви. Все говорят: люблю, люблю. Но каждый вкладывает в это слово свой смысл. Для каждого она своя. Это говорит лишь об одном. У любви есть шкала, и она у всех разная. Роман для всех, кому интересна женская душа и знаком мужской эгоизм.

Три книги:

Книга 1. Рыцаря заказывали? - стр. 3 (со дня их знакомства и до начала войны)

Книга 2. Проклятая война или дуэль с душой. - стр. 153 (война)

Книга 3. Сколько живёт любовь? - стр. 380 (после войны)

Всего: 541 стр.

ЛЮЛЮ И МАРШАЛ или сколько живёт любовь. Л. Сурская.

(ШКАЛА ЛЮБВИ)- рабочее название.

КНИГА 3. СКОЛЬКО ЖИВЁТ ЛЮБОВЬ?

Вот и всё, вот и кончилась война, кончилась, кончилась, кончилась... Ей казалось, что об этом пело всё: ночная тишина и даже воздух. Навоевались все и ночь и день... а теперь отдыхают. И будут отдыхать долго, как после тяжёлой и длинной дороги.

Сна не было. Почти совсем. Одни обрывки воспоминаний туманят голову мешая заснуть. Сначала не понимала почему. Ведь всё плохое давно позади. Потом, когда выползла застрявшая в сердце обида и снова заставила переживать её, непростимую, поняла в чём собака зарыта. Ей никогда не найти утешение. Смерть настигает раз, отмучился и всё, а эта пытка терзает душу, сердце, тело всю жизнь. Ведь режешь себя каждый раз по-новому. Почему же та чёртова обида так цепко в ней сидит. Ведь это случилось так давно и не изменило её жизнь. Или всё же изменила? В любом случае, зачем раздувать из мухи слона. Такая старая, бестолковая история. Она мечась по подушке злилась на себя, свою несчастную голову, зачем ей непременно всё нужно помнить, сердцу болеть, а душе маяться... Ведь дай волю и тоска-кручинушка в раз загрызёт. Тупая боль выпущенная на свободу, заполняет тело уничтожая радость и мешая жить. Естественно, её не просишь в гости и не ждёшь. Она появляется не званной. Объявляется себе в груди вроде болевой точки, жмёт и саднит. "Господи, пожалей меня! Не надо",- умоляет она невидимого но всесильного защитника, но поздно. Идёт стремительное освоения пространства.

"Всё будет хорошо,- прошептал он ей на ушко при прощании.- Обещаю". Тогда смущённая, скрывая неуверенность, она старалась не смотреть в его глаза. Он, конечно же, понял это, потому что взяв ладонями её лицо и принуждая встретить свой взгляд, повторил: "Обещаю!" Ей сделалось тревожно и счастливо. Она зная что её ожидание будет мучительным, но чтоб скрыть тревогу, всё же улыбалась. У него эта её улыбка вызвала желание накрыть подрагивающие губки жены своими, что он и сделал. "Как он красив в счастье!"- зашлось в восторге её сердце. Ещё бы, ведь он достиг всего к чему стремился. Он вышел из войны и этой беды победителем. Юлия тоже... Только вот её глаза не горят фейерверком и навряд ли теперь уж когда-нибудь заискрятся. Противостояние системе, молоденькая дрянь и его эгоизм сделали её публичным посмешищем. Попробуй забудь, переживи это... Но боль и страх можно обуздать, если переключиться на поиск решения. Она нашла в себе силы бороться и противостоять этому чудовищному натиску. И не просто бороться, а выиграть навязанное ей сражение, только вот сражение с собой благополучно проигрывает... Не получается выиграть у себя никак. Вонзившаяся в сердце огромная булавка не давала распрямиться и вздохнуть в полную грудь. Она сто раз обещала себе и приказывала: выкинуть то дерьмо из головы и забыть, но стоит ей вспомнить... и весь договор с собой летит к чертям, окатывая душу тупой болью. Он уехал, а она всё стояла и стояла не отрывая глаз. Ведь человек полагает, а Бог располагает. Что ждёт её при его возвращении- конец или продолжение? Ведь ситуация сложилась не однозначная.

Обострённый темнотой и одиночеством слух, улавливал ночные таинственные шорохи, вздохи, скрипы. Поёжившись вздрогнула. Стало немного не по себе. Встала, открыла створку и забралась на подоконник. Тёплый ветерок, беспорядочно шевеля путал волосы. Но поправить не хотелось. Летняя мирная ночь хозяйничала над городком. Небо глазами мерцающих звёзд смотрит на землю. А на ней всего хватает, только успевай пригоршни подставлять для хорошего или вытираться от грязи и плевков. Миг вспышки. Она замерла. Летела звезда. Оторвалась и падает, оставляя за собой яркий, словно искра след. Она помнила, как говорил ей в детстве отец, что это происходит от тоски по человеку, который уходит из жизни. А зажигаются звёзды от радости прихода в мир новой жизни. Нежная пахучая свежесть забираясь в открытые окна в гости кружила умы. Юлия запрокинула голову рассматривая в отблесках луны ползущие по небу тенёта облаков. Куда они? Наверное, в Москву. По крохе соберутся в тучу и оросят слезами праздник. А здесь тихо и тревожно. Теплые, нежные чары ночи взяли и её в оборот. "Мне этого ещё только не хватало!" Приглушив стон, прикрыла створку и легла опять. Конечно, не уснуть, но так хоть не слышать и не хватать ртом этого рвущего душу безумия. И всё же как пережить эту длинную предлинную ночь в ожидании нового дня?

А память, помахав отлетающим на парад рукой, нырнула в другой омут. "Для женщины: главное опередить выгнав мужика, пока он сам не ушёл",- всплыл разговор двух ей не знакомых женщин. Зачем он ей этот чужой разговор, ведь совершенно не нужен, а держится в голове.- Вот ведь как браво рассуждали. Наверное, запросто и правильно, если у тебя он пятнадцатый. И переживаешь ты каждый пинок по мужику так себе. Клин клином вышибают и привет горячо любимый! Конечно, что-то, где-то шкворчит, но не смертельными пулями. Как у всех. Тогда самое время изображать гордость, презрение и прочую чушь и топать искать другого. А вот что делать тем, в кого стрела попала одна и на всю жизнь. Как жить таким ненормальным?

Небо чуточку светлеет. Уже в одном месте даже различается тоненькая светлая полоска горизонта, а над ним смутные очертания облаков. Теперь с каждой минутой ближе к утру и к Костику. Надо потерпеть. Она потерпит.

Юлия, чтоб не мучиться бессонницей, встала рано, распахнула окно, к тому же захотелось встретить рассвет и первый лучик мирного солнца. Вот и всё! Вот и всё! Война- это уже прошлое, история. Уберут с полей боёв покорёженное железо. Зарастут окопы и траншеи. Люди посадят в них кусты сирени, яблони и будет сад. Отплачут по убитым и погибшим. Построят вместо разрушенных новые города и родят детей, мирных послевоенных... Этот день наверняка для миллионов начнётся необыкновенно. Поколения должны всегда помнить, за что шла такая кровопролитная война. А шла она за жизнь и всеобщее счастье на земле. Москва поклонится павшим и просалютует победителям, они сегодня пройдут по главной площади страны победным парадом. Там Костя. Это его день и его триумф.

Ещё бледное от такого раннего подъёма солнце вывалилось из-за облаков плотно сидящих на верхушках деревьев. Юлия любила эту пору. Ещё всё спит и видит сладкие предутренние сны. Она подставила ладони и словно поймав в них первые лучи отёрла ими лицо: "На новую жизнь!"

Он в Москве, а Юлия осталась в Легнице. Говорят, что город назывался Лигниц, а потом стал Легницей. В этом уцелевшем городе расположился штаб Северной группы войск. Почему осталась? Знала на все сто, что соперницы в Москве пока нет. Барышня ещё надеется, что маршал оставит её на правах любовницы около себя. Юлии уже рассказали об этом. Всё просто. Юлия взяла на вооружение тактику главнокомандующих: хочешь победить противника, изучи его! Вот она и изучила её от корочки и до корочки. Она должна быть уверена в том, что "воробышек" больше никогда не появится в её жизни и её семье и счастью не угрожает воробьиное чириканье, а будущее с ним будет навечно принадлежать ей, Юлии. А если точнее - им с Костей двоим.

Сначала, Юлия собиралась поехать с ним. Ей очень, очень хотелось. Всё-таки такой день. К тому же, он просил и уговаривал. Она его понимала: не терпелось похвастаться. Хотелось, чтоб полюбовалась им, погордилась. Самой мечталось просто посмотреть в те минуты на него... Чувствовала - они непременно должны были в тот миг быть вместе. Опять же, риск всё-таки был... Никто на этом свете никогда не может гарантировать эти сто процентов. Да и умный боец никогда недооценивает противника. А ещё, жизнь любит преподносить сюрпризы, особенно Юлии. Она вспомнила с десяток причин убеждающих её в поездке. Ей и сейчас не легко. Не легко потому что всё может в одну минуту измениться. Молодая женщина над стареющим мужчиной всегда имеет власть, а что если Рутковский не устоит... Она вспомнила те дни, когда услышав очередную грязную новость, которая ранит страшнее, больнее, чем смерь, леденела душа. Смерть, конечно страшна, но отплакали, похоронили и забыли. А вот раны? Раны бывают разные. Одни заживают и напоминают шрамами, другие убивают всю жизнь: медленно, болезненно, страшно. Вот и эта, Юлина, тоже из таких. Этот прокол будет подтекать кровью вечно. Металлический холод сковавший грудь не растопить никаким огнём. А то что она сделала потом, по доброй воле на глазах миллионов людей уничтожив свою гордость и самоуважение, спасала свою семью и любовь добровольно пойдя на его связь с "воробушком", запеклось в ней кровью. Кто-то презрительно поморщится, мол, гордость... Это важно. Ей нельзя бросаться... Она согласна с таким утверждением и не собирается возражать. Это действительно потрясающее чувство особенно в любви, но не всегда умное и правильное. Самоуважение в любви такой же коктейль. Она ни о чём не жалеет. Только вот но... Оно мешает жить и чувствовать себя счастливой, в ней словно умерло солнце. Как бы хотелось, чтоб это был только сон. Почему любовь мужчины и женщины совершенно разная. Почему он принял её жертву, предав доверие и разрушив мечты. Ведь случись выбирать ей, она бы никогда не пошла на такое. Ни за что не приняла такой жертвы. А он пользовался... Да ещё использовал такой неудачный выбор... С тех пор Юлия самоотверженно играет роль женщины с завидным запасом самообладания и терпения. Её плечи непрерывно расправлены, а подбородок вскинут вперёд. Но это не просто. Оно даётся ей с кровью. Она со всеми и каждую минуту старается держать собственные эмоции под замком. Удастся ли проделывать этот трюк так же талантливо до конца жизни. Погружённая в невесёлые мысли она забывшись чертила пальцем круги на скатерти. Мысли внесли опять в заколдованный круг. Предположение того, что "воробушек" может быть уже в Москве, и что-то соберётся предпринять, лишало покоя. Похоже эта её война не кончится никогда. Ей придётся воевать и воевать. Пусть так. Она знает за что воюет. Наверное, это было написано на её лице. Потому что Ада, обняла и сказала:

- Мамуля, не волнуйся. Я поеду с ним и не спущу с него глаз. Опять же Хелена с нами. К тому же займусь её адресом. Теперь я узнаю о ней всё что захочу. Жаль что её, как ценного языка, не взяли в плен во время боевых действий.

Юлия всё ещё витая мыслями в своём, обомлела. "Этого ещё не хватало!"

- Господи, что у тебя за шутки. Зачем она тебе нужна? Выбрось это из головы. И упаси тебя бог, сказать что-нибудь Хелене.

Она старательно, чтоб не дёргалась Ада, делала вид, что спокойна и ни какой "воробушек" её не интересует. И вдруг, здрасте вам...

Юлия с первых дней жизни с ним по военным городкам взяла за правило никогда не выяснять ни с кем отношения и вообще не замечать людской злобы и ненависти. Она заметив фальшивые улыбки и злобное шипение за спиной, не отчаивалась и не терялась, а приняла на всю жизнь самое верное решение - не замечать. Это помогло ей избежать многих неприятностей. Скандалами ничего не добьёшься. Измучишь себя, втянешь Костика... Лучше перетерпеть. Это трудно, но возможно. Ада была другой... Считала тоже по-другому, заявив ей:

- Я помню в каком отчаянии была ты, как страдала я... Этой дряни нет прощения. Хоть я и не взрослая ещё женщина, но многое поняла: любовь жертвенна, она не брызжет слюной. И не смотри на меня так непонимающе сурово. Таких хищниц лучше держать под колпаком. Я не хочу терять отца. Веры у меня в то, что она угомонится нет. Уж слишком настырно и широко она шагала. А мужчины, как выяснилось, слабы даже самые сильные.

Юлия, чтоб не заводиться, поднялась и залив молотое кофе кипятком принялась варить. По кухне распространился волнующий аромат, располагающий к раздумью и беседе. Понятно, что Ада просто обожает Костика. Да и как можно не любить этого обаятельного, элегантного и красивого мужчину с придающими ему мужественности седыми висками! Или как можно отказать ему в уважении, если учитывая бесконечность его доброты, каждый кто обращался мог рассчитывать на его сочувствие. Он был устроен так, что всегда в первую очередь думал о других и лишь потом о себе. Он был живым воплощением тех замечательных качеств, которые любая женщина смеет надеяться встретить в своём Рыцаре и каким хотела бы она видеть мужчин. Юлия улыбнулась своим мыслям. Все его тёмные стороны, это только её удел и она сохранит их в тайне.

Ада слишком горяча. Это не такой уж большой грех, но с ней надо быть всегда на чеку, сдерживать. Тем более в плюсе с эгоизмом это может принести ей и им неприятности. Дело не только в молодости. Скорее в характере. Дочь не переубедишь и не остановишь. Она копия Костика. Теперь у Юлии появилась ещё одна причина для беспокойства. Вдруг "воробушек" каким-то чудом окажется всё же в Москве. Или Косте стрельнет в голову пойти к ней, а Ада подкараулит. Так сказать постарается с пылом прояснить обстановку. Он умоется стыдом. У неё не закрадывалось мысли, что ему нужна она, но вот предложить помощь, он может потащиться. От волнения у Юлии холодеют пальцы. Чтоб скрыть своё состояние она разлила по чашкам кофе и принялась греть ледяные руки. Оставить дочь возле себя и не пустить с отцом, она тоже сейчас не может. Услышав про соблазнительную перспективу попасть на парад, дочь парила от счастья над житиём - бытиём. Эта новость повергла Адку в состояние неописуемой радости, тут же отразившейся на её лице. И вот сейчас отобрать у неё это... Юлия не в силах. А контролировать ситуацию с "воробушком", она может только одним способом - самой предложив ему оказать помощь даме. Так попозже и сделает. А сейчас придётся всё же ехать с ним составив компанию. Но это контроль за ним, до такого Юлия опускаться не хочет. Что же делать? Разлив опять кофе по чашкам, она вновь присела к столу. В звенящей тишине, нарушаемой позвякиванием ложечки и хрустом на зубах Ады печенья, раздумья не отпускали. Пили молча. Мысли ухватив конец потянулись вновь. Да нет, не должен он сглупить... А вдруг? Метание и страх душили её. Она поняла, что от этого уродливого недоверия ей не избавится никогда и бороться с ним можно только одним способом - положившись на судьбу остаться дома. Правду ни ему, ни дочери она сказать не могла. Но выкручиваться не по её характеру, сразу красят в разные цвета краски и бросает в пот. Она почти стонет: "Нет на свете более противной обязанности как обязанность врать". Но куда деваться... Боль не ушла, она оказывается рассосалась по всему телу. Заползла в каждую клеточку, волосок и затаилась там. Ясно, она будет держать её до гроба и надежды избавиться от неё, у неё нет. Здесь Нина права, её зароют вместе с Юлией. Этот бездушный "воробушек" изломал её душу, поселив в ней ревность и недоверие, каким никогда там не было места. Они оба оказались с Костей не из тех людей, кто живёт легко и ко всему относится играючи. И вот теперь страдали. Причём усердно пряча друг от друга те мучения. Он за свою слабость, она за причинённую ей боль. Пожалуй, так трудно, как в той ситуации ей ещё никогда не было... И всё же она переборола себя, заткнула своё хотение и осталась. Надо сказать, ей далось это нелегко. С ним улетела Ада. Наверное, правильно говорят, что жизнь надо самому выстраивать, но правда и то, что как бы ты не пыхтел стараясь, что кому предназначено, то и получишь. Юлия полагалась на судьбу. Хотелось думать, что судьба приготовив ей в юности подарок не отнимет его. Тогда то испытание было задумано для них, они прошли его каждый в своей роли... Это хорошо, что она нашла в себе силы не сосредоточиваться на этом ужасном отрезке их жизни. Он ушёл вместе с войной и теперь им предстоит, как и всей стране зализывать раны и строить новую жизнь. Юлия отнесётся к этому, как к ране войны. Слава богу, все остались живы и никто не погиб. Вот только эта рана... Правда, кровоточащая всю жизнь, но рана, а не смерть... Хорошо что её от той мерзости отвлекают всё время всякие другие дела, которыми нашпигована их жизнь, иначе можно сойти от дум и боли с ума, доведя до сумасшествия всех рядом с собой. Она боролась с собой, пытаясь найти убежище, щель в которые можно было бы затолкать нравственные муки, не давая сожрать себя боли, хватаясь за соломинку стараясь жить. Вот ведь выйдя из "крестов" он сказал: - Одним целым пара становится пройдя воду, огонь и медные трубы. Водой - была тюрьма, Огнём - война. Два препятствия позади. Остались медные трубы. Испытание славой, должностью и ошибками. Возьмут ли они с Костей этот рубеж...

Она отхлебнула холодного кофе и поставив чашку обратно на блюдце виновато посмотрела на рисующую ложечкой по скатерти круги дочь. Та не спускала с матери тревожных глаз. Юлия выругалась про себя и улыбаясь подтверждая своё решение, сказала: - Готовься ты едешь с папой. Моё решение остаётся в силе.

- Ура!

Адка всей своей мощью навалилась на неё с объятиями. То что принесло радость Аде, расстроило Рутковского. Но Юлия не могла иначе. Она должна выиграть войну с собой. Все думали: вот война закончится и заживут как прежде, той жизнью, на которой случился обрыв. Нет, не получается. Та жизнь осталась сном, розовым туманом. Придётся жить новой и разгребать те завалы, что обвалила война. Решать те проблемы, что она поставила и накрутила.

Похоже, с победой расслабились все, даже природа. По небу ветер толкает ленивые облака. Солнце, тоже ленясь ползёт за горизонт. Всё обещает завтра хороший день. Победа. Не стреляют. Как всё же здорово, что каждый может планировать себе это завтра.

Рядом с городом аэродром. В одном из ангаров к возвращению из Москвы сводного полка, принимавшего участие в параде, организовали выставку трофейного оружия и имущества захваченного в боях. Городок быстро разрастался за счёт прибывающих к месту службы мужей, семей офицеров и старшин. Пока не было Кости, она с трудом заставила себя выбраться из дома. Нашла вескую причину. Встала, умылась, приняла холодный душ, причесалась и накрасилась. Учитывая, что со дня их отъезда напряжение не отпускает её, не могла есть, спать, теперь еле таскала ноги... Но справилась и с ногами, куда им деваться пошли раз приказала. С группой женщин съездила, развеялась, посмотрела эту выставку, было весьма интересно. Это только легко сказать "развеяться", а думы держа в клещах сердце не отпускали... Завтра прилетит... Как бы дождаться этого завтра и не сойти с ума. Говорят, если научиться правильно плакать, то боль найдёт для себя канавку выходить. Может быть, может быть... Но Юлия не смогла научиться этому и боль стала частью её. Она придвинула к себе его фотографию. Поцеловала. Обвела пальчиком контуры любимого лица. А что если он приедет, посмотрит своими чистыми родниками ей в глаза и скажет: "Юлия, это сильнее меня. Я не могу без неё жить!" Что будет с ней тогда? Умрёт она сразу или останется ещё какое-то время трепыхаться? Да города восстановят, а как быть с тем, что в каждой человеческой судьбе от войны осталось?... Нина ругая её за мозахизм убедительно рассказывала, что не надо себя мучить и о чём-то жалеть. "Отрубила и забыла". Юлия обещала, она и сама бы с радостью так хотела жить, но не получалось. Раз от разу безысходная мука, терзавшая её сердце наваливалась на неё. Приваливая душу тяжёлым камнем. Именно эта боль сделала её другой. Именно этот момент стал мерилом глубины её чувства. Скорей бы закончился этот долгий день разлуки! Понимая, что ей надо хорошо выспаться, она старалась уснуть, но так и пролежала всю ночь приложив фотографию к сердцу с открытыми глазами. С первым лучом солнца стало легче. "А ну её ночь..."

В нелёгких размышлениях, забывшись, она потирала лоб, поперёк которого прорезалась за ночь вертикальная складка. Ей достался по судьбе самый потрясающий в мире мужчина. Нежный и любящий с ней, он превращался в военном деле в человека, который ставит на всё, чем обладает и даже своей свободе и жизни крест - воимя сохранения жизней людей и успеха операции. Но, если не получалось, Рутковский подчинялся и исполнял приказ. Он солдат. Правда, это камнем ложилось на сердце и мучило всю жизнь, только Юлия знала, чего ему это стоило. Ради людских жизней, он пройдя репрессии и хлебнув по самые жабры, не боялся один единственный из всего табора бравых орлов спорить со Сталиным отстаивая свои планы, тем самым спасая жизни сотням тысяч солдат. Как говорил потом, что глаза в глаза ему было легче убедить того, нежели через кого-то или по телефону. Когда вклинивались другие всё выглядело иначе. Он был мужиком во всём и она его любила таким.

Утром на еду не хватило сил, суетилась стараясь наготовить побольше вкусненького. Заслышав шум мотора, выглянула в окно. "Кажется вернулись?!" Действительно подъехала машина. Задыхаясь от спешки, несётся домой улыбающаяся Адуся. Водитель помогает донести привезённые из Москвы подарки. Кости нет. Скорее всего, уехал с хода в штаб. Это и лучше, сначала, полезнее пообщаться с Адой. Юлия сидит и внимательно слушает. Та обцеловав сразу переходит к главному:

- Мамуль, всё тип-топ. Я за ним хвостиком ходила. Костик молодец! Жаль, что ты не видела, какой он у нас был красавец. Весь в орденах и на коне. Ещё б "воробушек" его не хотела, мужик он у нас загляденье. У барышень, поглядывающих на него, глаза не только фонариками горят, но и фотоаппаратами щёлкают. Красота!

Не решаясь перебивать дослушивает до конца.

- Ничего,- стараясь не улыбаться и отводя глаза, промямлила Юлия, обнимая дочь.- Я на фотографиях полюбуюсь, их наверняка будет много.

А Ада, не привыкшая долго задерживаться мыслями на одном предмете, в темпе перескочила на другое, принявшись описывать всеми красками парад. Стоило ей остановиться, как Юлия настигала её вопросом: - И что было потом? Ада опять рассказывала, а Юлия опять торопила: - Давай дальше...

- Да и кино снимали,- с восторгом заявила дочь.

- Ну вот!

- Мам, ты почему всё - таки не поехала, не из-за дома же, в самом деле?- насторожённо спрашивает Ада. Она ерзает на стуле, проявляя нетерпение.

Юлия поколебавшись отделалась отговоркой. Но дочь не отставала:

- Это не ответ, почему?

Юлия медлила не зная как отвечать. Пауза затянулась. Она вздыхает:

- Из-за дома тоже. Я хочу свить своё гнёздышко. У нас, его с ним, ох как давно не было, а это важно. Другое, я не хочу контролировать его жизнь. Это даст мне возможность жить самой и не болтаться под ногами, раздражая его.

- Но тогда ты даёшь шанс "воробушку" на манёвры,- вспылила она.

- Нет. Она не в курсе его передвижений. В места, где он появляется, она попасть не сможет. Не та орбита. Казакова в Москве нет. Да тот и не свяжется с ней. Их встреча с отцом возможна при одном условии, если увидеться захочется ему. Тут мы бессильны.

- Ничего подобного, ты как хочешь, а я буду ездить с ним.

Она не глядя на мать подошла к столу и высыпала в вазочку московское печение.

Юлия, поколебавшись, не соглашаясь покачала головой:

- Адуся, пойми, если ему надо, он сквозь игольное ушко пролезет. Что, по-твоему, мне делать с этим?

- Не пролезет, я его заляпаю. Сдаваться не собираюсь. И ты не забывай того, что она постоянно пользуется услугами и помощью его друзей. Надоела уже всем, кого может достать. А на твоём месте - не надо развешивать очень-то уши. У этой цыпки цепкий клювик.

В глазах её горел хищный зелёный кошачий огонёк. Крылья ноздрей раздувались. Воительница да и только.

Юлия подняла в мольбе глаза к потолку, затем медленно повернулась к дочери:

- Судьбу на бантик не привяжешь. Она сразу была не на стороне этой шустрой девочки. Однако её не остановило то, что мы не погибли на дорогах войны, а нашлись. Это обрадовало его, а не огорчило. Далее, втянувшись в отношения с ней, не бросил нас. Не отмахнулся, сказав, мол, потерялись и пока. Чур, я не виноват! Простите, я нашёл вам замену. Ей бы задуматься и притормозить. Видит же, судьба ставит заслоны. А она, приложив максимум силёнок и делая пакости, рванула в никуда.

Юлины старания разбиваются об упрямство Ады. Дочь качает головой, мол, говори, говори, а сама опять заводит ту же песню:

- Мам, но он тоже виноват, мы не искали с тобой утешения, а он быстренько в расставленные сети нырнул.- Она пристально смотрит чуть печальными чёрными глазами на Юлию.- Это доказывает только ещё раз, что нам не следует расслабляться и, напялив на себя розовые очки ему верить. Я не хочу его терять. У меня лучший отец на свете. И я его не позволю у себя умыкнуть. И всё же обидно, мамуленька, почему он так поступил? Как он мог позволить связать её имя со своим?

Ворвавшийся в окно ветерок, надувает парусом штору, забирается под одежду. Юлия вздрагивает и продолжает бой за Костю для дочери: "Он должен остаться для Ады самым близким, самым родным, самым любимым и самым понятным".

- Адуся, ты уже взрослая. Он бы сейчас себе нос откусил, чтоб избежать этого, только не крутится жизнь обратно... Пойми, жизнь, это не кино и не романы. Мужчина так устроен. Он понимает "да" и "нет". Согласие дамы получено - вперёд. Нет - спокойно себе заткнётся. Так, как он не собирался нас оставлять, и, получив раскрытые объятия, не посчитал то большим грехом. Желаешь, поиграем... К тому же он ни в чём не любил одиночества. Перед ним стояли задачи глобального масштаба. А баба - это ж ерунда, мелочь. Костик не хуже и не лучше других. Больше изводимся по этому поводу мы нежели он. Пойми, он не ангел, в нем имеется предостаточно простых человеческих слабостей.

- Ничего себе слабость, "матрас" с ребёнком организовал. Как кстати такое могло произойти?

- Как у всех. Яйцеклетка оплодотворяется сперматозоидами... Ты ж учила... И тише, прошу тебя, Хелена услышит.

Дочь сморщилась и отмахнулась.

- Она в саду. Не хитри. Я не об этом.

- Ада, зачем себя мучаешь, ведь ты любишь его...

- Но мог бы оборвать сразу, а он доболтался, пока её крылатая идея поймать его на ребёнке не осенила.

- Ты же знаешь его "неудобно". Допускаю - пытался избежать шума с её стороны. Возможно, абсолютно равнодушный с самого начала, он привык.

- Как это?

- Просто. Как привыкаешь к чашке, платью, туфлям, которыми удобно и долго пользуешься. Вариантов много. Но он преодолел это и нам ничего, мне кажется, не угрожает. Вырваться из лап женщины-тигрицы не просто, а наш Костик смог. Он очень сильный мужчина, Ада.

- Не знаю, может ты и права, только я благодушием не страдаю. У меня свой взгляд на эту историю и постараюсь быть во всеоружии.

- Ты посмотри действительности в глаза. Он страшно боится одиночества, причём это проявляется во всём. Потом, он привыкает к людям и любит постоянство. Штаб свой и тот с фронта на фронт таскал. Его обезоружило её хорошенькое личико и мягкий голосок. Он ошибочно принял её за милое пушистое никчёмное создание. Но она ещё не раз ему докажет обратное. Покажет наглядно, как он недооценил её.

- Не знаю, не знаю. Моя осторожность не помешает...

Она осеклась и насторожённо посмотрела на мать. Видела, та сердилась.

- Очень прошу, прекрати его клевать,- велела она.- Не будь занудой.

- Я ж с тобой только,- обиженно протянула Адка.- А ему ни-ни.

- На случай, если ты ещё не поняла, хочу напомнить, что сила женщины в терпении и уме...- Заметив, как дочь скисла, пошла на попятную.- Ну хорошо, оставим этот разговор, у нас много с тобой дел. Я мало что без вас успела.

Она намеренно сменила не совсем приятную тему. Не надо чтоб дочь на этом топталась.

Вешая тюлевые шторки по окнам, руки выполняли привычную бабью работу, а мысли, выворачивая нутро, неслись назад. Правильно ли сделала, ввязавшись в борьбу за него. Возможно, надо было гордо хлопнуть дверью и уйти. Ведь страх его потерять не отпускает и не отпустит никогда. Но с другой стороны, почему она его должна уступать ей. Начало её сомнениям и тому, что у девчонки не просматривалось любви, а лишь определённый интерес, положило, а потом и убедило, то с какой быстротой расползлись слухи. Не говорили так о Седовой, как о "воробушке". А ведь та известная актриса, а эта палочка и даже без нуля. К тому же любящая женщина не позволит такому ходу взять над ситуацией верх. Ведь она не могла не понимать, что она лишь песчинка на тропе войны, а он Рутковский. И эта связь в последствии может быть использована его недоброжелателями против его имиджа и карьеры. "Воробушек" бы берегла его репутацию, как это делала она, Юля. Костик и его карьера превыше всего. Каждый шаг подводился под него. Но у "воробушка" другой подход, у любящей женщины думать только о себе не получается. Значит, Юлия не ошиблась. И цель барышни поймать и удержать мужчину любой ценой. Мужчина любой ценой - это цель, но не любовь. Такие женщины, обычно запрограммированы, на то, что, если ты не достался мне, то не доставайся ты никому. Именно так она может начать действовать, если поймёт, что её идея, заполучить его с помощью ребёнка провалилась. Надо к этому быть готовыми. Юлия знает, как сочувствуют ей некоторые. Она не понимает их: "Ах, она безобидная, несчастная и обманутая пташка". Сомнительно. Ей не шестнадцать лет. Потом - это её добровольное согласие. К тому же, решать дела госпиталя, ездило не должностное лицо, а она и не посредственно по команде, отправляла рапорт, а дула к нему напрямую в кабинет. Она своей беспомощностью, заставляла крутиться возле себя, любовницы Рутковского, чиновничью машину фронта. Безобидной пташке, это не под силу. Та, как правило, тихонько обслуживала своего патрона и была бы счастлива. Здесь мышкой и не пахнет, всё с упорством, размахом и перспективой. Нет, девочка та ещё птичка... Штора выпала из ослабевших рук и покружив белым снегом, сугробом упала на пол. Юлия спрыгнув со стула подняла белое кружево. Адка права, какое ей дело до того любит она его или нет. С каких пирогов, Юлия должна дарить ей собственного мужа. Она прожила столько времени с болью, страхом из-за этой засранки ворующей её счастье и радость жизни. Да она терпела добровольно лишь потому, что он её муж, и Юлия его безумно любит. И все они, мужики, как не скажет Нина, одним миром мазаны, что полководец, что рядовой. Военные годы показали, что по-настоящему она его не знала. Выяснилось: Рыцаря себе придумала. Она так и не получила ни на один терзающий её душу вопрос ответ. А он до сих пор продолжает твердить себе и ей, что фронтовой эпизод с "воробушком" ничего не значит. Так себе ерунда. Всё прекрасно. И между ними и в семье всё должно остаться так же как и было до войны. Ничего, мол, не изменилось. Подумаешь "матрас". Необходимость - только и всего. Похоже, так оно и было, ему действительно было всё равно. Но, но, но... Для неё нет. Разве её жизнь не ставила перед выбором, изменить ему и, утешившись, неплохо устроиться? Много раз. Не чувствовать того, как она нравится мужчинам не могла, не слепая ж. Особенно, отчаяние захлёстывало в годы нахождения его в "крестах". Многие так и поступали. Хорошо устраивались и забывали старое. А от воспоминаний тех дней, когда возвращаясь домой, с трудом справляясь с обидой сжимающей горло, после очерёдного отказа получить работу, падала на кровать и выла, до сих пор щемит сердце и леденеет душа. Ощутить себя в один миг изгоем, никому не нужным и всем враждебным элементом - это не просто страшно, а жутко. Или, как она себя чувствовала возвращаясь после угроз, решительного нежелания писать доносы на собственного мужа. Крепилась, чтоб не напугать Аду. А ведь видела, как смотрели на неё начальники... Будь она поуступчивее и проблему можно было решить. То время сравнительно благополучно пережить. Но она не могла предать любовь, не могла менять Костю на своё благополучие, устроенность. А он не снял со своих плеч её ручки. И это будет жечь Юлию всю жизнь. Не так давно ей один товарищ сказал: "Она не могла устоять против него". Юлии стало смешно. Рутковского она знает давно. Тут однозначно. На все сто. Сам бы ни-ни. Поди ещё зная о её согласии боролся с собой и хороводился. В его отношениях с женщинами последнее слово за ними. Соглашаться на роль "матраса", вешаться на шею, то есть: бегать, караулить, и ловить его не надо было, тогда и "стоять" не пришлось бы. А то проходу не давала... Теперь же "не устояла". А бедная, маленькая Адуся с малых лет прошедшая науку терпения и понявшая, что за отца приходится страдать, гордо и терпеливо несла свой крест. Носила передачи в тюрьму, боролась с ровесниками доказывая, что её отец не "враг народа" и хоть и с болью, но терпеливо сносила людское презрение. Сколько просила: "Адуся молчи", но она лезла на рожон, отстаивая его честь. Поэтому она не может его никак понять и это тяготит её. Возможно и так, что будет висеть ярмом до конца жизни. Вопрос: как она маленькая девочка, нашла в себе силы противостоять, а он взрослый, убелённый сединами мужик нет, остаётся для неё открытым. И все Юлины потуги объяснить ей как-то это упираются в глухую стену. Как и его "мужское поведение и джентльменство" по отношению к "воробышку". Ада поставив свои упрямые глаза в неё спрашивала: - А с нами он не хочет быть джентльменом? Может спросим? Юлия поспешно оглядывалась не слышит ли Костя и прикрывала ей ротик ладошкой: - Тише! Ради Бога, тише! Практически дочь стала для неё ещё с тех лет подругой и помощницей. Как хорошо, что она у неё есть...

Костя приехал поздно. Накопившиеся при отсутствии дела требовали немедленного решения. Опять же, все просили рассказов о параде. Отказать не мог, рассказывал, делился впечатлениями. Ещё бы такое действо. Надеялся освободиться пораньше, соскучился о Люлю, знал, что ждёт, в результате сумел освободиться только к десяти. Утомлённая дорогой Ада спала. Хелена попив чайку и рассказав всё, что смогла, ушла к себе. А Юля ждала. Да ждала. В их жизни было всё. И его глупость, её слёзы и невыносимая боль, от которой по сей день хочется плакать, а так же страх обоих перед возможностью потерять друг друга. Её плечи вынесли это, а время откатило назад. У них одна любовь на двоих, она верит в это, потому и ждёт... Он пришёл, подняв, покружил её как ребёнка, порадовал поцелуем. Напряжение и лёд сковавший сердце, мгновенно растаяли. Юлия ответила весёлым, ласковым взглядом. "Ждала. Скучала. Рада". Пока мыл руки, держала полотенце. Потом она кормила его ужином, насытившись и покурив, потянул её в ванную, с ходу принявшись душить в объятиях и новостях. Всё вроде нормально, но ей постоянно казалось, что он чего-то недоговаривает. И вот, когда её руки коснулись спины неожиданно сказал:

- Люлю, я был там...

Её сердце сделав сальто, остановилось. Руки замерли. Дыхание тоже. Она поняла о чём он. Голову прошила мысль: "А вдруг он любит её и мучаясь заставляет жить себя со мной? Для чего же он идёт к ней, если не для того, чтоб побыть рядом с той, которую любит?" Эта мысль сделала её несчастной, а жизнь в один миг невыносимой. Хотелось закричать: "Зачем?" Потребовать объяснений. Но приказала себе: "Главное, не суетиться". Ни тоном, ни мускулом на лице не выдала волнения. Стараясь выговаривать правильно слова, выдавила:

- Как же Ада тебя пропустила? А, если б застукала... Хелена ж опять...

Он усмехнулся непонятной улыбкой.

- Это было очень поздно. Она не знала и спала. Мы собирались с маршалами, были там и ещё кое-кто. Выпили хорошо...

Побольше набрала воздуха и спросила: - "Ну и зачем?" Надо, надо было спросить. Как же не спросить, если в этом всё. Её, Юлино будущее. Любит, не любит...

Он побултыхал ладонью в мыльной воде. Докопавшись чистой воды вымыл лицо. Тянет время- поняла Юлия. Он покашлял в мыльный кулак. Он считал нелепым оправдываться за то, что просто хотел помочь женщине, которой пользовался и у которой его ребёнок. Вину свою он видел лишь в том, что не смог предупредить об этом Люлю. И вот теперь выкручивался выискивая подходящие слова для оправдания.

- А чёрт меня знает... Сейчас подумаю... Думаю... думаю, понесло посмотреть приехала она или нет.- Юлия не мигнула, а он продолжал:- Хотелось разрулить ситуацию. Вроде как не по-мужски получается, попользовался и бросил. Я подумал, как она несчастна в этой ситуации. Согласись - бедная девочка, мать моего ребёнка... Всё-таки, когда мужчина пользуется женщиной, он должен нести за неё ответственность. Считаю, иначе неправильно... Это одно и другое, - хотел уговорить, забрать и привезя ребёнка, сделать тебе сюрприз. В общем, сама понимаешь моё состояние и ту ерунду что крутилась в моей хмельной голове.

Юлия обомлев, молчала, да и как говорить, если челюсть свело, а сама была не жива не мертва. Одна радость - подбородок не упал на грудь. Во-первых, - выпили хорошо - это надрались вдрызг. Второе,- глухо, как в танке, до его головы так и не дошло истинное положение вещей. А он, не заметив её состояния, продолжал:

- На трезвую голову бы не сунулся, конечно, а тут море по колено. Попросил у Жукова машину, завёз Хелену и... рванул. Обещал мужикам провернуться быстро.

"Всех ввёл в курс". Её словно окатили холодной водой. Язык отклеился от нёба.

- Ты что разговаривал с ними об этом?- не могла опомниться от такой его глупости Юлия. "От победы обалдел совсем. Всё наружу".

- Да, спрашивал как найти нужную улицу. Рассказал зачем... Они меня ещё отговаривали, а я всё равно поехал. Рисовался... Мол, я вот такой.

"Понятно". Юлия с трудом сдержала стон. Теперь он заметил её это неудовольствие и принялся оправдываться:

- Говорю же пьяный был. Мужики же все в доску свои и не без греха, у каждого такая же болячка, что не понимают... Да и пьяные все дураки.

"Фу..." Про понятливость мужиков время покажет, а вот Юлия его не понимала: "Как можно было быть таким ослом. Если бы да кабы... И оправдание готово, мол, пьяным море по колено. Мерзко". Отойдя от обалдения, спросила сухо:

- Хмм... Что дальше?

Глотая слова он проворчал:

- Ты так реагируешь... Я не знаю надо ли продолжать?!

Она выронила мочалку в воду. Та забулькала. Освободившаяся рука сама потянулась к голове: "С ума сойти! Ему ещё не нравится как я реагирую..." Клубок из боли не давал вздохнуть. А он смотрел на неё несчастными глазами и ждал. Отвернулась: "Как бы дала по мордяке..." Как не странно, но гнев открыл глаза, тут она поняла, что это прежде всего его шаг перед самим собой. Их пути с фронтовой подружкой разошлись. И её, Юлиным, отношениям с ним угрозы нет. Но понимание ревность не испепелило.

- У всех болячка, заживёт, а ты свою в канитель превращаешь. Рассказывай уж, раз начал,- простонала она. "Нина в точку говорила, что мужика не перевоспитать, если жить с ним, то принимать со всем дерьмом. Что выросло, то выросло".

Он помолчал прикидывая как поступить и всё же продолжил:

- Ну вот приехали, кое - как нашли дом. Темнота. Подняли людей в какой-то квартире. Узнали где искать нужный адресат. Получив подсказку отправился. Нашёл. Разобрался с дверью, стучу.

Юлия не выдержала такой бестолковщины, прикрыв гневно блестевшие глаза, простонала:

- Ты что поднял всё семью и в квартиру заходил?

Он поиграл озябшими плечами, намекая ей, мол, самая пора полить тёплой водичкой, но не дождавшись, вздохнув, ответил:

- Нет, слава богу, не открыли, мы через дверь пообщались, - ухмыльнулся он.- Я спросил о Галке, мне сказали, что её ещё нет и я ушёл. Вернулся к своим они ещё сидели, меня ждали. Похохотали над моей неудачей. Сошлись на том, что не судьба... мне ею ещё попользоваться...- Заметив, как жена отвернулась, заторопился:- Юлия, Юля, ну ты что... Я б её пальцем не тронул, на что та заноза мне... Клянусь! Это всё.

Руки чесались, ей убить его хотелось, но Юлия стерпев легонько шлёпнула его пониже спины и приказала:

- Поворачивайся Казанова, я спину протру.

Ему это не понравилось и он засопел:

- Юль, да ладно тебе, мы все мужики такие. Безалаберные...

"Вот тот-то и оно. Но все хитрющие, а у тебя всё наружу. У каждого был гарем, а треск идёт о тебе". Юлия растирала полотенцем его тело и злилась, на себя за терпение, на него за простецкое отношение к такому не ерундовскому вопросу..., на мужское оправдание "я пьяный был". Надавать бы по мордяке. (Пройдёт много лет, не будет в этом мире Кости и она прочтёт интервью в газете одного из тех участников дружеской встречи, "своих ребят", как он считал. На вопрос корреспондента, как провели тот вечер перед праздничным парадом, он честно рассказал про их встречу и не забыл упомянуть про то, как Рутковский ездил проверять приехала или нет его любовница с ребёнком, которым он её одарил. Естественно, корреспондент поймав жаренное поинтересовался зачем ему это было надо? Тот с радостью поделился своими соображениями, мол, маршал хотел договориться о помощи, ситуация с любовницей не лучшим образом сложилась. В боевых условиях ребёнок получился. Вы же знаете, мол, его репутацию мягкого и совестливого человека... И уже смеясь добавил - возможно и соскучился, как не крути, а для него это было жаркое время в руках молоденькой прелестницы. Когда Юлия читала такое откровение её трясло. Кто его тянул за язык? Говори насчёт себя, зачем же трогать было Костю? Фантазировать и предполагать. Что это- мужская дурость или желание хоть как-то лягнуть Рутковского? И то и другое мерзко. Вот тебе и в доску свои парни, повязанные кровью и бабами).

Он виновато сопел. Юлия взяла себя в руки. Потихоньку чувства обиды, досады и раздражения как-то сами собой исчезли. Кошки перестали скрести и рвать сердце. Сказал же обо всём сам. Значит, крепок фундамент её семьи. Паутинка из солнечных лучей опутавших их с Костиком сердца не слабого плетения. Она из любви и чудес поэтому и неразрывна. Улыбнулась, обрадованный он потянул её к себе:

- Ну вот, так-то лучше... Юлька, как я тебя люблю...

В спальню пробирались стараясь не шуметь. Уложив её на своё плечо он просил:

- Споём мою любимую.

Юлия не удивилась, но разворчалась:

- Ты на время смотрел?

- Мы тихо-тихо.

- Ну если тихо то тогда давай,- душила смех она. Отказывать бесполезно, если завёлся будет петь. Прикинулась не помнящей.- Какую?

Он хмыкнул.

- Начинай с конца, как доберёшься, я скажу.

Она так и поступила. Пели от "Ермака" с "Варягом" и "Бродягой". Добрались "Из-за острова на стрежень", "Там вдали за рекой", "Соловьи", "Эх, дроги"...

Юлия боялась радоваться, кажется, всё лучше не бывает и её трудное счастье продолжается. Хотя она готова, если это угодно судьбе, скрестить с этой певчей птичкой шпаги в любой момент. Как она устала держать всё в себе. Поделить эту тяжесть ни с кем не возможно. Саднит надорванное сердце. Всё заживает, затянется возможно и оно. Нужен покой. Но она знает: покоя до самой смерти не будет. Значит, надо научиться с этим жить. Кто б рассказал как?!

Юля строила своё счастье и дом с большим старанием по маленькому, маленькому камешку. Столько пережито. Она как никто понимает, что семейная жизнь зависит только от женщины, и точку в сосуществовании семьи может поставить только она. Если женщине нужен этот мужчина и никакой другой, она с ним хочет жить и спать, то найдёт способ его удержать. Для умной бабы, с мозгами, это не проблема. Ведь "простить" можно всё. Важно другое, как ты с этим сам будешь жить. Сможешь, нет, пронести будущее на своих плечах, не захлебнувшись болью прошлого. Ведь и сейчас случается "доброжелатели" названивают и пишут ей. В ответ она только улыбается и говорит: "Какая ерунда. Вы ошибаетесь. Прошу вас: не волнуйтесь не за себя. Я своего мужа знаю лучше чем вы...". Ничего не переиначить, значит надо с этим умно и правильно жить... Всё так, только сердце всё равно стонет от боли. А душа замирает: "Что, если она потянет, а он не откажется и будет болтаться на две семьи? Упаси Бог! Со мной этот номер не пройдёт".

Каждый мирный день нёс мирное утро. Оно пахло цветами, травой солнцем, а не гарью пожарищ. Светило себе нежным розовым цветом. Плело кружева в разлапистых клёнах. Чирикало птицами. Било лучами в окно. Мирная жизнь. Даже не верится.

Закончилась война, наступил мир, а дел у Костика не убавилось. Разброс войск. Переход армии на мирные рельсы. Помощь мирным жителям. Гражданским структурам. Проверки, инспекции, которыми потчевал центр Центральную группу войск. Хелена вернулась в свою жизнь. Юлия по-прежнему каждое утро отправляла его на службу и ждала прихода, а заслышав шаги бежала к двери попадая с хода в его объятия. Он подхватывая стискивал её, иногда кружил, но всегда поднимал до своих губ. Она ж обхватывала его шею и принимая ласки губ шептала:

- Привет, дорогой, как ты?

- Привет, любовь моя, полный порядок.

Обычно он служебные проблемы оставлял за порогом дома. Мозгами понимал, что близких людей совсем ни к чему нагружать. Редко бывало, что увлекаясь собственными переживаниями делился с Юлией. Она выслушивала и очень мягко, осторожно высказывала своё мнение. Но как-то осенью пришёл разъярённый. Юлия таким его за все прожитые годы ещё не видела. Сначала была в шоке. Потом с интересом наблюдала за мечущимся и возмущающимся мужем. И под самый конец ей было просто интересно - что же там такое произошло у него. Оказывается после каких-то инспекторов, побывавших в группе и собравших жалобы, ему Сталин указал на нарушение дисциплины и моменты расхлябанности вверенных ему войсках. Подумала: скорее всего, дело совсем не в этом. Просто Сталин знает, что делает. Разлетались орлы. Надышались свободы за эти четыре года. Сейчас он им крылышки-то обрежет. На жёрдочки рассадит. Ищейки в поиске. Нужны поводы держать маршалов на верёвочке, вот и ищут их. А Костя всё принял за чистую монету. Вон как пылит. Приняла удар на себя. Пожалела, погладила, поддакнула, уложила спать. На следующий день провела разведку его петушиным танцам, пока он добрался до дома, она была уже в курсе дела. Юлии рассказали о том, что он собрал командующих армиями, командиров корпусов, дивизий и ввалил на всю катушку. А только незадолго перед этим, те собравшись все вместе рассказывали ему какой он обаятельный человек с которым им было приятно воевать и сейчас служить... И вдруг такой взрыв. Она улыбнулась, представив их лица. Занятная ситуация. Слушая рассказывающих, о таком не рядовом событии, она, конечно, была поражена. Костик: спокойный, деликатный, вежливый и такой ураган. Это похоже достали через края. Решила: надо быть во всеоружии. Так он просто не остынет. Придётся утешать. Она не ошиблась, вечером он стонал на ноющую спину, мол, будь она не ладна и в конечном итоге кипел, как самовар. Юлия внимательно следила взглядом за его движениями. То махая руками, то заложив их за спину, муж мерил шагами комнату. Убыстряя гонки и с каждым кругом накручивая метраж. Надо же!... Юлия принесла ему чай и ватрушки, оставив хотела уйти, но он вдруг взял её за локоть и попросил:

- Побудь со мной.

Она осталась. И вот наблюдая за ним ждала. Он встал напротив и покачался с пятки на носок:

- Ты понимаешь, Люлю, мне за всю войну не сделали ни одного замечания, а здесь указали... Я не позволю, чтобы хоть одна пылинка упала на честь и достоинство воина за рубежом,- выпалил он.

Юлия слушала его, молчала, а голову клевала мысль: "Ах, дорогой, вот мы и приплыли. Вы подставлялись самым глупым образом. Вам для этого и дали свободу, чтоб побольше набрали на себя дерьма. Война, это война и что не замечалось и прощалось там, колет глаза теперь. И про честь мундира ты хорошо вспомнил, во время. Как тяжело будет стирать эти пятна тебе со своего мундира, когда, какая - то тварь тебя начнёт мазать, используя это для того, чтоб отодвинуть назад или отомстить. И им будет наплевать на то, как ты гениально разрабатывал операции, брал города, в общем, воевал и побеждал. Ведь войны нет, и в ближайшем будущем не предвидится, ты больше не нужен. В политике ты не искушён и даже, как любимец народа очень опасен, значит, постараются оттеснить тебя на задний план. А чем тебя взять, везде кристально чист, остаётся - "воробушек". Ты им сам, собственными руками, орудие против себя в руки вложил. Милый Костик, очень скоро ты пожалеешь о своей слабости и самоуверенности".

Он набегавшись опять остановился напротив неё, откинув полы кителя засунул руки в карманы.

- Люлю, ты почему молчишь, не согласна со мной?

Юлия погладила выгнутую колесом в благородном порыве гнева его грудь.

- Ещё как согласна. Про честь мундира никогда не грех подумать и желательно всем.- И тише но твёрдо добавила.- От солдата и до маршала.

Костя ничего не ответил. Оно и понятно - оцепенение. Но выйдя из него заметался по комнатам. Одной уже явно не хватало. Даже подбегал к окну надеясь разглядеть ответы там. Юлия молча наблюдала. "Пусть побегает, вон как разбирает!" Она сходила за успокоительными каплями и всё это разложила на всякий случай перед ним на столе.

Он, перестал ходить, встал как вкопанный и покрутив шеей, посмотрел на неё внимательно.

- Ты на что намекаешь?

Юлия сверкнула смеющими глазами: "Дошло!"

- А ты на что подумал?- не отвела взгляда она. Устроив ему вопрос на вопрос.

Такого Костя не ожидал.

- Что-что? Я тебя правильно понял, та история меня может, каким-то крылом задеть?- поёжился он под её напором.

- Думаю да и не одним. И не просто задеть, а и лягнуть.

- Птицы не лягаются,- ухмыльнулся по ходу разговора он.

- Зато сверху гадят и, как правило, в самый не подходящий момент.

Лёгкая разминка насторожила. Такого ещё не было. Юлия не только слушает, но и наносит удары. Она явно намекает на то, чтоб хорошего наперёд не ждал. Он удивлёно поднял брови.

- Но это ж моя жизнь, баба... Кого могут мои выходки и чудачества интересовать. В конце концов, почему я должен, кому я что должен? Я что один там... Опять же у каждого своей дури... Какого чёрта всё валить в одну кучу. Никогда не поверю, что главное в человеке - трусы со всем содержимым.

Голос Рутковского осёкся. Юлия поднялась, наполнила стакан водой и протянула мужу, который выпил его залпом.

Юлия отвернулась. "Балда!" Она промолчит, пусть жестокая правда прозвучит не сейчас, позже и лучше не её устами. Рутковский дёрнулся, развернул и впился в неё острым взглядом: "Что происходит?" На эту тему они никогда не заводили разговор. Прошло и прошло. И вдруг...

Ей опять захотелось бросить ему: "Сколько тебе лет, ты что в детство впал, не понимаешь?" Только она не поддавшись искушению не вспыхнула, а проглотила тот "крик души" и сказала ровно и не торопясь:

- Однако это не совсем так. Вернее, если б ты не был Рутковским, то пожалуй только меня и твою дочь, но на каких высотах ты, помнишь? В политике и карьере, как и у женщин, любое средство для достижения цели хорошо. Вас этой свободой просто заманили в клетку. Каждый в той мутной воде ловил свою рыбку. Это вы воевали, а других заботило совершенно иное. Берлин -ваше дело брать, а их - набрать на вас всех компромат, чтоб держать потом подальше и покрепче. Или ты считаешь, что Сталин не знал, как Жуков своей любовницы Лидочке боевых орденов и медалей во всю грудь навешал? За что? Подстилки у нас в разряд героических профессий вошли? Ему ещё припомнят, что он выше героизма солдата ценил свои интимные потребности. Про свои грешки ты сам знаешь. Думаю, нам надо быть готовым к неприятностям. Это только начало.

В душе от разговора оседал неприятный осадок. Посерьёзневший Рутковский подошёл к столу. Налил себе уже остывшего чаю, задумчиво поболтав ложечкой залпом выпил, как будто это была вода и уставился на жену.

- Чёрт!...- воскликнул он, не сумевший скрыть своего изумления.- Но она не такая, никто, никогда не узнает, она точно будет всё отрицать. К тому же у нас договор... Сталин в курсе... Твоё разрешение в кармане...

В памяти всплыла девушка, молодая, маленькая, с личиком ангела. К тому же простодушная, как ребёнок. В глаза заглядывает. Верит глупышка всему, будто вчера на свет родилась. Он любил ей поплакаться. Он жаловался- она слушала, сострадала и душу свою подушкой подкладывала. Принимала всё и была счастлива, что ему легче стало. Нет, не станет она ему палки в колесо вставлять...

Юлия равнодушно спокойна.

- Ты слышал о "медовых ловушках"?

- Медовых... что?... Нет-нет... глупости всё это... Только не она...

Уловив панические нотки в его голосе, Юлия спрятала ироничную улыбку. О том, каким способом стал вождь "в курсе и дал добро" ей ли не знать. Её собственное разрешение- а куда ей деваться было. Про непрочность договора с женщиной тоже. И какая "она не такая", тоже догадывается. Женщина хамелеон. Она с ужасом осознала, что предстоит пройти ему ещё через один неприятный процесс. И представив себе мужа в минуты превращения невинной овечки в рогатую козу, она тяжело вздохнула. Юлия наблюдала за ним и удивлялась. Как странно устроены мужики. Фронтом командовал, гениальные операции разрабатывал, а о "медовых ловушках" никакого понятия. Адка больше в этом вопросе соображает, нежели он. Очень хотелось встряхнуть его и сказать: "Костя очнись, она уже раззвонила всему свету, а что ещё может быть, это вообще бабушка надвое сказала. Да и разве разрешат соответствующие органы быть возле людей такого ранга как ты кому попало". Ох как хотелось всё это ему выпалить. Но Юлия, естественно, опять промолчала и, погладив его по плечу, сказала давно заготовленное. Вернее она просто воспользовавшись случаем подвела его к этому, давно задуманному. Положив тоненькую ладонь на его руку спокойно сказала:

- Это хорошо, если так. Но надо подумать, как смягчить ситуацию. Надо помочь.

Сказав это, почувствовала себя усталой. Подумала: "Как будто на мне целый день пахали и самое скверное будут пахать всю жизнь". Нелегко дались ей эти слова. Захотелось откинуть на спинку голову и полузакрыть глаза. В голове отдаваясь в сердце болью бахало: "Из дерьма в которое ты втянул себя и семью не просто будет выпутаться, а возможно это не удастся никогда. Внуки и правнуки понесут тот крест".

По напряжённому лицу было понятно, что думает. Оказалось думал плодотворно, потому, что вдруг выбухнул:

- Пропади всё пропадом!

Поражённая она молча уставилась на него. "Неужели дошло?" Помолчав всё же выжала из себя:

- Костя...

Широко расставив ноги и обхватив себя руками Рутковский смотрел в одну точку. Казня и очищаясь этой казнью, этим самоистязанием он готов был боднуть стену. Пожалуй останавливало присутствие жены. Но злость на себя всё же нашла выход. Решив закрыть обсуждение, сердито саданув кулаком по крышке стола, кивнул. "Я подумаю..."

Юлия не моргнула глазом. "Ты закрыл, а я открою. Подумаешь саданул по деревяшке. Это только начало. Если будет после каждого чиха птички так лупить, то останется без руки". Расплата за глупость и беспечность ещё впереди. Но на этот раз она возьмёт инициативу в свои руки и опять "воробушку" победы не поймать.

Он уехал в командировку с проверкой. Инспекция группы войск. Юлия волновалась. Теперь уже за мирные дела. Хотя и отголосков войны ещё хватало. Территории на которых размещалась группа представляли из себя кровоточащую рану. Ведь фашисты дрались яростно, оставляя после себя пепел. Война принесла этим некогда цветущим землям: развалины, разруху, минные поля, не разорвавшиеся бомбы и снаряды. Всё это легло на плечи размещённой тут группировке плюсом к боевой готовности. Вражеских вылазок было тоже предостаточно и Юлия боясь за него не могла спать до самого его возвращения. Она нашла себе без него на ночь занятие- читать книги. Случилось так, что в одну из таких его поездок она не ко времени заболела. Не дождавшись жену на пару звонков к телефону, он свернул поездку и примчал домой. Юлия лежала на кровати, закутанная в шаль и одеяло. Кашляла и сморкалась в платочек, выдёргивая и пряча его под подушку. От слабости она дремала. Её глаза поминутно закрывались. Голос Ады куда-то уплывал... Она очнулась, когда он чмокнул её в щёку, приложил холодную ладонь к горячему лбу. Поняла - Костик вернулся! С ходу пытался помочь. Потом принялся круто разбираться. Перво -наперво отругал Аду, что недосмотрела и скрывала от него такое положение дел. Не пожелав слушать никаких отговорок взялся за борьбу с болезнью сам. Застав жену температурящей, чихающей и бледной, поднял всю медицину и аптеку на ноги, притащив врачей взялся с усердием лечить... Уверенный, что ему по плечу добиться большего, чем всей медицине, он развернулся на всю катушку. Сам готовил какие-то настои из трав и поил её. Юлия, как могла отнекивалась, но чтоб доставить ему удовольствие, набиралась мужества и делала этой горькой жидкости несколько глотков и обессиленно откидывалась на подушки. Довольный он обещал в два счёта поднять её на ноги. Малиновый чай, молоко с мёдом- одно подменялось другим... Юлии приятно, конечно, что за неё он так волнуется, ведь забота это тоже любовь, но боясь заразить его принялась уговаривать держаться от неё подальше. Но где там... Готов и нос её сопливый вытирать. Она умоляюще сложив руки на груди, просила отпустить её душу на покой. Он не понимал её упорства и обижался:- Тебе врач приписал уход и покой, я только чётко выполняю инструкции. Поняв всю бесполезность уговоров, она махнула рукой - лечи! Вскоре она даже нашла его заботу весьма трогательной, но он обложил её такими порядками, приказами и контролем, что взвыла. А он довольный результатом хвастался потом:

- Вот видишь, как я тебя быстро на ноги поставил, а ты сопротивлялась.

Он вскинув брови усмехался одними голубыми глазами. На Юлию вся эта возня произвела неизгладимое впечатление. Она целуя его самодовольное лицо смеялась, понимая, что такой шанс, как выпал ей любить и быть любимой, встречается раз в жизни. По крайней мере ей хотелось верить, что она не ошиблась в этом. Естественно, благодарила и соглашалась, что если б не он то ей вовек не подняться. Он счастливо хмыкал. Оказаться полезным жене - предел его мечтаний. Ада, не пытаясь мешать и втолковывать ему что либо, посмеивалась наблюдая за всей этой его вознёй со стороны. Ведь он приходил даже контролировать приём ей таблеток. Собственноручно ставил горчичники и менял на ней одежду. Юлия не сопротивлялась болея себе на здоровье. Адка потихоньку завидовала. Чтоб там не было, а эти двое безумно любят и нежно, с заботой относятся, и главное - дорожат друг другом. Как бы она хотела найти мужчину себе в спутники жизни похожего на отца. Только вот есть ли в их время рыцари. Или все сложили головы на поле боя.

Дни шли, жизнь постепенно входила в мирное русло. У Рутковского, как у командующего было много дел и обязанностей. Слишком большая и непростая группировка была в его подчинении. Трудностей было не мало. Не легко перестраивалась жизнь и учёбу войск. Нужны были иные от боевых методики обучения и воспитания, новая организация службы. А ещё армии себя не вырвать из общей картины послевоенной картины и соответственно помогать местным властям в востановительных процессах. Много было разъездов, иногда он брал Юлию с собой. А вообще, они с Адусей занимались своей работой. Незаметно отпраздновали весело первый послевоенный Новый год и встретили весну. Правда, омрачали радость неприятности, которые крутились возле Жукова. Того били в хвост и гриву. Отозвали из Германии в Москву придумав должность. Что-то подобное Юлия ждала и потому что ходили слухи- войска в Германии стремительно разлагались. Все были заняты покупкой, добычей и перевозкой барахла. Творилось Бог знает что. И потому что пришла пора разборок. Она должна была наступить. Раскрутили целое трофейное дело. Может быть до большой дури не дошло бы, если бы Георгий, чувствующий себя царьком, нагло не отбил у прибывшего в Германию с инспекцией Абакумова, арестованных тем, за поезда с трофейными вещами, людей. Вот уж тут закрутилось. Не понимать с кем он связывается не мог. Гонор задвижку разума задвинул. Людей всё равно арестовали и в ещё большем объёме, ну и он получил. Хвост хорошо прищемили на радость некоторым... Писал унизительные объяснительные, вымаливал прощение. Вступились маршалы, и первым Рутковский. А до этого и нос в его сторону не воротил. Зазнался не подступись и в наполеоны нацелился. Обошлось для Жукова всё малой кровью. Звания, награды, имущество всё при нём осталось. Поехал Георгий принимать Одесский военный округ. Ему там, на вокзале, устроили встречу, ждали героя, но он напуганный возможным арестом вышел раньше к поджидавшим его на машинах военным и в Одессу добрался с ними, тут же забаррикадировавшись под их защитой в штабе. Вот такие дела. Но Рутковского пока не трогали и даже прислали приглашение на празднование 1-ого мая. И не просто постоять на трибуне, а командовать военным парадом. Жукова уже от такого дела убрали. Георгий лез во власть дуром, а Рутковский такой болезнью не болел, держался от того садома подальше. Позовут- съездит. Спросят- скажет. Естественно, и в этот раз он принял приглашение. Хотел посмотреть первый послевоенный праздник, ведь прошёл год. О том, что Сталин не устраивал парад на день Победы не жалел. Трудное это дело для участников и дорогое для страны. К тому же Сталин решил- такой парад, какой был - один и повтор не возможен. Но это приглашение сулило встречу с командующими фронтов, Тимошенко, Будённым и много ещё с кем... Они вылетели в Москву. Весна была в самом начале. Нежный салатовый цвет деревьев тонул в цветочных бутонах. Белый цвет забивал всё. Цвели вишни и яблони, цвела сирень. Нежная трава стелилась ковром. Ласковое солнце, требуя впустить, билось в окна. Разве хотелось ещё думать о чём-то кроме весны и любви. Юлия поймала себя на том, что улыбается. Улыбка не сходила и с его лица. Дочь поглядывая на них обоих посмеивалась. "Вот дают!" Москва удивила чистотой, большим количеством скамеек, цветочных клумб и бурным строительством.

По приезду домой, Ада унеслась к подружкам, Рутковский на репетицию военного парада. Юлия осталась на хозяйстве скучающей по ним квартире. Вечером Юлия с Костей отправились на праздничный приём. Потом немного прогулялись по ночной Москве. Огни реклам освещали улыбчивые лица. Подошёл к концу первый год мира. Целый год без войны. Чувства восторга искрами полыхающего костра взмывали в небо. Костя принялся читать стихи Сиронова, выдохшись передал эстафету Юлии. Она приняла её, но читала Пушкина... Вернувшись, Рутковский стал обзванивать знакомых. Сразу выяснилось, что надежды его на спокойную жизнь, не оправдались, и ему следовало бы это предвидеть. Кто-то из них и сообщил ему, что "воробушек", ведя поиски, сгорает от желания его видеть. И вообще какие-то у неё там проблемы и нескладное положение. Рутковский промолчит в ответ и чертыхнёт себя бродя по комнате не раз: "Называется разрубил узел. Похоже, всё затянулось ещё туже, рядом со старым теперь будут расти новые узлы". Но об этом Юлия узнала чуть позже. А тогда, сразу почувствовала перемену в нём. Он был немного растерян и явно озадачен. Принялся много курить, смотреть в окно... Нет, он не прибывал в панике, но возбуждение не отпускало, это было видно невооружённым глазом. Он ходил по комнате, мерил её огромными шагами, размахивал руками. Через пару часов такого марафона он выглядел бледным и не на шутку встревоженным. Юлия скосила глаз: понятно, что был просто чем-то очень сильно раздражён, но на чистосердечное признание ей рассчитывать не приходилось. Безусловно, что-то скажет, но про основное промолчит. Наблюдала: что-то очень уж прижучило. Она не совсем ещё понимала в чём тут дело, но спрашивать не стала, это было правильно: сильно заболит, скажет сам. А вообще-то, она сидела у зеркала и накручивала на ночь на волосы бигуди. Вдруг он резко остановился и с явным недоумением посмотрел на неё: а что, мол, ты здесь делаешь? Юлия фыркнула. Покрутившись ещё минуту около неё, он взял стул и, подставив его к ней, сел на него задом наперёд, облокотившись руками о спинку. Ого! Юлия навострила уши, ожидая услышать что-то интересное. Хотя где-то глубоко выбивало дробь нехорошее предчувствие. Пора было нарушать затянувшееся молчание. И она не ошиблась.

Тяжело вздохнув, как будто собираясь нырнуть и нахмурившись, он сказал:

- Люлю, нужен твой совет.

- А чем платить будешь,- улыбнулась она, поняв что он решил ей сам объяснить причину своей хандры.

Он с недоумением уставился на неё. Сообразил. Ответил в том же духе.

- Договоримся.

Сказал и тишина... Опять загвозка. Он медлил наблюдая за её голыми руками.

Поняла- надо выручать.

- Тогда слушаю.- Безмятежно заверила она. Её гордое лицо и нежный взгляд были устремлены на него. Мол, не молчи, я готова принять твои стоны.

Покашлял в кулак. Теперь оказалось,- она готова, а он нет. Ох, как это непросто!... Юлия сто раз оказалась права. Противоположные чувства не давали ему сосредоточиться: сказать, не сказать... Борьба противоположностей никак не могла обрести единство.

- Сейчас, сейчас... О! Только, пожалуйста, перестань крутить эту ерунду. Меня отвлекает. Твои голые руки ежеминутно мелькают у меня перед глазами. Мне не просто...

Юлия удивилась - это что-то новенькое. Повернувшись к нему, застряла в его потемневших глазах.

- Тогда дай мне две минуты довертеть бигуди.

- Юлия?!- в нетерпении повысил голос он. Собрался с силами, а она опять...

"О, как! - уставилась на него она.- Сильно крутит". Пришлось отложить процесс борьбы за красоту.

- Ну?

Он вздохнул: "Буду молить бога, чтоб дал Люлю ещё хоть чуточку терпения".

- Мне сейчас передали, что... Она ищет меня.- Отрапортовал он, наблюдая за её реакцией. Он решил стараться больше с женой в жмурки не играть и упаси бог не лукавить, даже если это ложь во спасение! Больше переступать черту доверия нельзя.

У неё не дрогнул ни один мускул. Ждала. Знала. Но... Она просто окаменела и жизнь в ней вновь забурлила только с глубоким вздохом. Она поняла о ком речь. Барышня, как она и предполагала из напористых. Вся семья ещё долго будет барахтаться в расставленных войной и барышней сетях. Вся его уверенность, что послевоенная жизнь войдёт в свои берега сейчас разбилась. Бросила не докрученные бигуди на столик. Скрывая своё состояние, взяла флакон духов, понюхала. Капнула на пальчик. Мазнула за ушком. Но долго время не протянешь. Он ждал. Дышал в затылок. Юлия хотела сказать, что было бы странно, если б было всё наоборот. И их спасает от её набегов только то, что они в Польше. А он, если на каждый её визг будет пускать слюни, то быстро окажется на больничной койке. Потому как дама только начинает разбег. И если дать слабинку, то вцепится коготками и не стряхнуть её будет никакими силами. Что же делать? Надавать бы этой самодовольной засранке, как не скажут Адуся с Ниной хороших горяченьких по заднице. Но Юлия никогда не опустится до разборок. Взглянула в зеркало, поймала своё отражение и обнаружила, что не только глаза, но и бигуди в волосах топорщатся воинственно. Поморщилась: нельзя допускать такой ерунды. Надо собраться.

Он не выдержал её долгого молчания и поторопил:

- Ну и что ты думаешь по поводу всего этого?

"Ай- яй-яй! Теперь его волнуют мои думы, как почётно и трогательно..." Принялась разглядывать свои ногти. Была уверена: то, о чём думала она ему вряд ли понравится. И только с его: - "Гм-гм!..." Подала голос:

- А ты, дорогой, считал, что последним выстрелом войны и победным салютом развяжутся все узлы, что ты навязал, сами собой отпадут проблемы... Ах, Костя, Костя...- Так и было, его лицо превратилось в страдальческую гримасу. Жаль, что отмалчиваться больше нельзя. Она б помолчала и так сказала много... Но она в то нелёгкое время сделала свой выбор, так чего уж теперь. Юлия погладила его руки, поднесла к губам и как всегда, подняв на него наполненные любовью глаза, сказала совершенно иное нежели ей хотелось, но что было правильным и нужным ему и семье:

- Извини, дорогой, я не могу вот так сходу..., но надо сходить. Во-первых, узнаешь в чём дело. Это, согласись, не совсем удобно, когда она тебя аукает по всей Москве. И, наверное, надо помочь, чтоб не было обид и неприятностей. Посмотри какие цены! Буханка хлеба стоит пятьдесят рублей. Трудно и голодно живётся. Договориться опять же самое время, вспомни какое давление идёт на Жукова. Подняли всё дерьмо и баб на щит приклеили. А у тебя ещё и ребёнок. И... лучше сделать ещё одну попытку забрать девочку к себе.

Она не пылила. Какой смысл. Понимала: раз пришёл, нуждался в совете..., объяснении, понимании, утешении. Выражение его лица давало ей надежду и уверенность в нём. Если уж "воробушек" нарисовался вновь, то самое правильное сделать её чем-то вроде клея приклеивающего Рутковского к ней, Юлии. Он не мог теперь и шага шагнуть в том деликатном направлении без жены. Поэтому она отнеслась к его обращению к ней очень серьёзно. Смешивая наболевшее и то, что только что почерпнула после общения со знакомыми людьми в столице, выстраивала свою линию защиты. Во- первых, опять сажают. Опять лучших. Часть вымели перед войной. Часть погибла. Эта волна выметет всех. И тех кто остался, и тех у кого приподняла голову война. Останутся жить только маленькие, незаметные человечки. Общество теней. Но не в этом, не в этом дело... её волновало другое и касалось оно уже их с Костиком. И было это во-вторых. Новая волна муссируемых какой-то неведомой силой слухов оглушила и накрыла с головой. Говорили заведомо глупые вещи. Рассказывали: о связи Рутковского с Седовой и "воробушком". Слушая про которые действительно становилось жутко. И там, и там плели о страшной любви. Хоть бы с кандидатурой на эту самую любовь определились, но нельзя же любить всех и безумно в одно время. Это блуд. Смаковали, не замечая, что одно накладывается на другое, отчего попахивает ерундой. Она даже пожалела его: "Сколько ж ещё задыхаться его душе в той ловушке. А что, если достанется Аде и её детям. Спаси и помилуй..." Слухи давили лавиной. Переубеждать кого-то в несусветной этой ерунде, не представлялось возможным. Даже многие близкие люди с ехидным пониманием улыбались. Мол, понимаем, сами грешны... Вот спасаясь от широко шагавших разговоров в столице, помогая сейчас ему и себе она принимала решения. Это ответственно. К тому же ошибаться нельзя.

Возможно, когда-нибудь позже люди по-иному будут относиться к сплетням, а тогда это сшибало с ног. Он порывисто встал. Засунув руки в карманы принялся ходить перед ней. Определить было не сложно- в растерянности. Она даже не повела бровью. Наоборот, с усердием взялась рассматривать в зеркальном стекле не понравившийся ей прыщик. Понятно: не сидится человеку, пусть бегает. Встал за её спиной. Покачался с носок на пятки. Выпалил:

- Но я не обязан... и мне не нравится её поведение... Хотя, возможно, ты права насчёт девочки. Но это ляжет на твои плечи. Для тебя это обуза.

Его голос из грудного и бархатистого, стал холоден и скрипуч. Юлия обернулась и осуждающе поцокала язычком.

- Кто ж виноват... Костик, ты сам подложил себе мину замедленного действия. Наши рассуждения сейчас не главное. Считаю, это единственный способ, если даже он тебе не очень нравится, нам забыть эту историю и успокоиться. И потом, это мои плечи и моё дело,- она опять забрала и погладила его руку.- Расслабься.

Он подозрительно посмотрел на жену ища признаки издёвки, но Юлия была серьёзна и немного взволнована. Может быть, она права и Галке действительно плохо и надо помочь, если ребёнок останется в её руках. Но его занимала сейчас не Галка, а жена. Он понимал и не понимал Юлию. Как женщина может вот так желать и запросто принять ребёнка своей соперницы. То что она в своей любви к этому дитю будет искренна он не сомневался, но напрягало другое - как эта женщина, его жена, должна любить его, Костю, чтоб пойти на такое... И вот это мучило. Совести не сиделось на месте. Достоин ли он любви такой женщины и её самой? Чтоб не выказать своих мыслей вернулся к тому же на чём и остановились.

- Уверена, что тебе надо это?- принялся уточнять он.

Она подняла глаза и он прочёл в них не только удивление, но и беспокойство. Длинные ресницы застыли глаза широко раскрылись: "В чём дело? Откуда такое упорство? Что я пропустила мимо себя?" Губки прошептали:

- Мы ходим по кругу, дорогой.

Ему захотелось послать себя и весь свет к чёртовой матери. Он напряжённо ждал, что она скажет больше. Ему показалось, что Юлия собиралась это сделать. Но жена не прибавила ни слова. Смотрела на него широко открытыми глазами... Ещё немного поколебавшись сдался, но всё таки неверующий Фома буркнул:

- А вдруг она надумала отдать нам ребёнка?- и взорвавшись: - Но почему не получается так, как хочется, как рассчитал?!- хряснул кулак о ладонь.

Юлия удивлённо- заинтересованно посмотрела на него и закусила губу. Что-то подсказывало ей, такому не суждено случиться. Хотя и было бы отличным финалом. В рассуждения пускаться не было желания. Хотелось сказать: "Ага счас, так и разбежится... Это её страховой полюс". И тут ей вдруг стало неожиданно ясно то, что не давало всё время во всей этой истории покоя: "Ой! Ой! Ой!" Её прострелила стрелой мысль: решение настолько очевидное, что она была поражена своей недогадливостью. Ведь всё было на поверхности. Как она не подумала об этом раньше?! А что, если этого ребёнка сочинил он сам. Вот-вот! Он всю войну контролировал ситуацию и вдруг... Тем более, в войсках был строгий приказ, карающий обрюхатившего женщину солдата. Он мог загреметь в штрафники. Да, среди высшего состава были нарушения, но Костя бы никогда не пошёл на него. Спать, если барышня не против- это одно, а ребёнок- нарушение. Если уж Жуков не посмел нарушить приказ, заставив делать фронтовую "принцессу" аборты, то Рутковский подавно бы не посмел. Ах-ах-ах... Как ей не пришло это в голову сразу. Ведь он любитель строить планы и рыть ходы наперёд. Она знала насколько он мог быть расчётлив и хладнокровен, талантливее полководца она не знала. И вдруг такая ошибка... Да, он обнимает, целует тщательно продумав всё. Каждое слово и то проходит фильтрацию. Если он сделал или сказал, значит, это для чего-то ему нужно. Ведь она как свои пальцы знала, что Костя никогда и ничего не делает зря. Если это произошло, значит, точно рассчитанный ход претворён в жизнь по его замыслу. Вот почему не вязались концы с концами. А она-то, она..., как ослепла... Это боль и ревность закрыли ей глаза. Объяснение на поверхности. Страшно хотел сына. Вот воспользовавшись случаем к концу войны и организовал. Маялся сам. Замучил её с Адой. Гнал пургу "воробушку". Конечно, у той свои были планы на это мероприятие. И она воспользовалась ими. Но ребёнок - его затея. Тогда всё встаёт на место. Понятно почему она осталась на фронте и её никто не выпер. "Ай, да Костя!" Так и было. Странные несоответствия, которые не давали ей покоя, логично объяснились. Теперь всё правильно, логично и понятно. Точно, точно... "Воробушек" и Костя. Они каждый играл свою игру. Но природа показала дулю на хитрости этих двоих бойцов и подкинула им девочку. Которая не нужна ни одному из них. А ведь так талантливо вели каждый свою партию. Он разыгрывал цирк перед людьми и ей, семьёй... Тогда беда! Ребёнок для "походной жены" страшная обуза. Он не принёс ей желаемого и не оправдал надежды. Надо забирать и так может случиться, что девочку отдадут. Но в этом случае, если до мозгов женщины дойдёт его трюк, они получат рассерженную на поломанные планы и обиженную на него за подкинутого ребёнка женщину... Это сильный и опасный враг. "Господи, что у мужиков внутри... Там осталось от его игры никому не нужное дитё, а ему до лампочки".

От этой догадки, Юлию аж кинуло в жар, потом выступил пот. Предположение было слишком на первый взгляд фантастическим. Но она уверена -так и было. Ему стрельнуло использовать её родильной машиной, он сделал это. Потом остыл, подумал, что будет с семьёй, когда это дойдёт до неё, Ады и пошёл на попятную, а барышня словив момент заартачилась. Ещё бы такой шанс. Вот он и метался и хочется и колется... Ещё как метался, пока Юлия не вырулила ситуацию... А чего ей это стоило?! Оскорблённая до глубины души, униженная, втоптанная в грязь, готовая наложить на себя руки, она чудом не сорвалась. О чём она сейчас жалела, так это о том, что ещё тогда истощила весь свой запас злости. Врезать бы ему по ушам. Отвечать она не могла мысли болтались в голове не родившись в слова, а те что приобрели смысл застряли колючими ежами в горле. И хорошо, что застряли, а то б она ему сказала... А так ничего не ответила. Пучила глаза точно рыба и беззвучно открывала рот. Но это должно быть высказано, непременно должно. Раз, два, три... Вдох, выдох. Её отпустило. Не контролируя свои чувства посмотрела с издёвкой. Правда опять же, слава богу, издёвка до объекта не дошла. Погруженный в свои мысли он оценил её задумчивое лицо под своим углом и спросил:

- Люлю, ты чего молчишь?

Юлия оторванная от своих рассуждений вздрогнула. Ей только кажется, что она железная. Хватит ли её терпения до конца жизни. "Молчу?! да я криком кричу". Но надо откликаться... Проведя рукой по лицу, вздохнула:

- Прости, я задумалась...

- Люлю, но что скажешь?

- Может быть... Может быть...- ей хотелось сказать ему сейчас всё в лицо. Она хотела - и не могла. У неё не хватало ни сил, ни смелости. Но она должна...

- Что с тобой?- насторожился он.

Она в задумчивости помахала ладошкой:

- Всё хорошо, просто отлично...

- Да? По тебе не скажешь.

Юлия посмотрела в его насторожённые глаза:

- Костя, речь не обо мне. Надо навестить барышню... Что поделаешь, такие аппендиксы судьбы бесследно не проходят.

- Ох, как она мне надоела...

Его ладонь описав дугу опустилась на спинку стула.

"Неужели, так скоро?! Быстро же он притомился, а дама ещё и не набрала разбег, да что там говорить, на беговую прямую и то не вышла".- Наблюдая за ним, думала Юлия.

Рутковский срывался, что было не свойственно ему. Значит, эта история основательно поднадоев ему, начала тяготить. Она собралась с духом и на одном дыхании выпалила:

- Дорогой, а ты мне всё рассказал или что-то осталось за кадром из твоей игры в кошки -мышки?

Сказала очень, очень спокойно. Так спокойно, что сама напугалась: жива ли.

- О чём речь?- почесал нос он насторожившись. Какой-то сумбурный разговор получается.

- О ребёнке,- потрясающей улыбкой одарила она напрягавшего голову думами мужа.- Это ведь ты его организовал, да? Да! Да! и оставь, пожалуйста, свой нос в покое и подбородок тоже. Ведь ты всё всегда рассчитывал до мелочей. Господи! Как я сразу не сообразила. Решил воспользоваться случаем. Поэтому и таскался к ней после моего появления на фронте. Я вся от ревности извелась, а ты о сыне мечтал. Пытался её обыграть. "Воробушку" дал возможность развить свою игру, чтоб было кого винить в случае осложнений... Что ты сейчас благополучно и делаешь. Мол, сама, а я -то тут причём- предупреждал, говорил. Так? Если я ошибаюсь и говорю что-то не то, давай без стеснения останови меня, поправь. Молчишь?! Значит, пойдём дальше. Но не всё так гладко прошло, как бы тебе хотелось. Твои проколы налицо. Первое- она не преминула воспользоваться плодами твоей игры. Ты прокололся убедив себя в её наивности, неопытности и порядочности. Второе - наивно было думать, что я о той беременности не узнаю. Третье - под каким предлогом ты бы мне его принёс? Нашёл сироту? Ребёнок погибших друзей? Смехотворное объяснение. Провальная задумка, мой полководец. К тому же поздравляю, мы получили после тобой задуманной и "блестяще" проведённой операции не хилую болячку. Теперь жди, когда она нанесёт удар. Чего молчишь, облегчай душу.

Рутковский открыл рот, но справившись с изумлением наигранно захохотал и, подхватив её на руки, закружил.

Прямое попадание, но он не готов. Пришлось уклониться от ответа Юлии. Он сделал точно промашку и угодил на эмоциях в кучу навоза. Голова сейчас услужливо вывернула как это было. Действительно загорелся идеей. Хотел наследника. Решил воспользоваться ситуацией: война, неразбериха, молодая здоровая тихая девчонка, которая сможет родить... Так закружило, что не подумал о семье. Им тогда эгоизм двигал- мечтал о сыне. Вернее посчитал с пьедестала полководца, что они, если узнают, воспримут это естественно - поймут, примут. Куда им деваться-то, любят же его. Поняла же Юлия необходимость его "матраса", осилит и это. Когда опомнился и спесь прошла, было поздно. Плавающие сплетни ужаснули самого. Что натворил! Теперь-то спустя год, он понимал, что беременность была хорошо рассчитанным её ходом и он сам вложил ей его в руки. Девочка воспользовавшись его глупостью взяла за горло. Какой мужик любит быть загнанным в угол? Связь эта, последнее время особенно, стала его утомлять. Он чаще и чаще стал задумываться над тем, как спокойнее жилось бы ему, если б не влез он в ту историю с ребёнком и давно разрулил с ней. Метался не зная как выкрутиться. К счастью Юлия, как палочка выручалочка, выпутала и из этого дерьма. Его прокол был в том, что женщину он знал в одном экземпляре - это была Юлия. А она играла с ним по правилам. Поступки других он собирался принимать так же. Ан нет... Для него было открытием, что они оказались иными. Он злился не понимая, почему женщина не может понять своё место и не успокоиться никак. Ведь она женщина и должна чувствовать, что всё кончилось для него давно, а она став грузилом, цепляется и мешает ему жить. Получается, девочка только притворялась, что согласна играть по его правилам, а за его спиной вела свою игру. Это было ловушкой. Но тогда, когда с семьёй всё определилось, встала наперёд задача уговорить "воробушка" тихо отдать сына. Естественно, лучше добровольно. Но как? Какие доводы привести? И он воспользовавшись её же песнями наплёл ей о большом чувстве к ней, о том, чтоб оставить у себя о их любви память. Так как сам он принадлежать ей не может, то возьмёт к себе памятью о ней сына. Считал выдумку идеальной. Стратег. Он и думать не мог, что родится девочка, только сын. А жену, мол, оставить не может - долг держит. Ну никак тот долг ему не переступить и с рук не стряхнуть. Клеем подошвы намазали и гири повесили. Совершенно напрасно поверив в свою силу убеждения и её искренность, он засочинялся. Она свою партию тоже вела талантливо - сомневалась, мол, будет ли её ребёнка любить его жена и тогда он ляпнул, чтоб подвинуть дело, про то, что Ада такой же принесённый им в семью ребёнок. Он её отец, а Юлия не мать. В тот момент ему этот блеф показался простым и весьма правильным решением. Она сдалась. Ему, конечно, не в уме было, что дама играла с ним в кошки мышки и родись сын отдавать свой крючок не собиралась. Наоборот, получается он даже дал ей надежду. Ведь барышня решила, что с Юлией его ничего не связывает, а Аду можно забрать к себе. А тогда он был доволен своей выдумкой, принёсший ему впоследствии не мало хлопот. Шантаж. Она грозила сообщить об этом Аде. Но это будет потом. А тогда ему пришлось поддерживать её, заверять и успокаивать лишь бы родила, как положено ребёнка и добровольно отдала ему его. Параллельно был готов вариант силового воздействия, но он надеялся всё решить мирным путём. Считал барышню управляемой и наивной. Шли дни, уверенность в правильности такого шага пропадала. Себя с семьёй стал чувствовать лжецом, трусом, подлецом и идиотом...Спасла Юлия. После разговора с Люлю ситуация потеряла сложность и остроту. Оставалось ждать, забрать и вопрос исчерпан. Каждый останется при своём интересе. Галка получит свободу и его поддержку в карьерных и житейских вопросах, а они с Юлией ребёнка. Только мечты его не сбылись. Родилась девочка, которую можно повесить на Галку, что он благополучно и сделал потеряв к этой истории интерес. Но Юлия не захотела смириться с таким раскладом, настоятельно попросив забрать ребёнка. И тогда он продолжил игру надеясь после победы до которой уж оставались крохи договориться о девочке. Возили за собой детские вещи, кроватку, коляску. Юлия ждала. И он бы забрал ребёнка... если б не напугался разбитого личика. Ужаснулся -девочка же. Перспектива укором видеть каждый день страдания ребёнка ему не очень-то улыбалась. Как на духу - забрал бы ради Люлю... Остановило именно это. Решил, что терзаться - на нет и суда нет. Юлии о положении ребёнка ничего не сказал. Она б тогда сама туда пешком побежала. Оставил всё как есть, но жизнь привела опять его к тому же порогу... и сейчас Юлия вновь подвела его к необходимости забрать ребёнка.

Он надеялся - жена поскрипит и пожалев отпустит на покой его душу. Но в Юлию, как бес вселился она не желала давать ему сегодня спуску и ждала ответа. "Что ж придётся раскалываться!"

- Что у тебя там копошится в голове?- пряча глаза уткнулся он ей в плечо.- Ты чертовски права. Я действительно был загнан в угол и именно ты вырулила ситуацию. Не волнуйся, я её поставлю на место.

Юлия откинула назад головку и внимательно посмотрела на него: "Смешно аж до слёз! Угу поставит он её на место".

- Дорогой, мужской мозг настроен на большие нагрузки. В ваших головах много свободного места. Думать, милый, надо было. Сама природа с рождения дала мужчине больший шанс для этого. Жаль впустую старалась. Опять же писатели пыхтели. Сказки вон хорошей подсказкой служили.

Он сердито фыркнул:

- Сказки-то причём?

- А притом... Помнишь, как старуха у золотой рыбки просила сначала корыто, потом ещё и ещё... дошло до должности царицы и этого оказалось мало.

- Ну?

- Вот тебе и гну... Кто страдал? Дед. Вам с малых лет втолковывали какими могут быть женщины. Сначала ей ничего не надо, а потом по ходу аппетит покажет... Это с тебя дорогой только пока корыто потребовали. Сказку о петушке перечитай сам.

- М-м-м...

- Впечатляюще... Повторением занимались, пойдём дальше. Милый, про открытую борьбу забудь. Мужчина всегда сильнее, поэтому кулачный бой с этой особой с твоей стороны будет выглядеть не совсем красиво. Озабоченную женщину можно одолеть только терпением и хитростью.

Внимательно вбирая в себя её слова он слушал. Удивлялся, конечно, почему это пришло в голову Юлии и не пришло ему. И баба с корытом, и старый царь с шамаханской красавицей- просто и понятно.

- Знаешь, я о чём подумал. Как мудро сказано: "Человек не имеет права пользоваться свободой, пока не научится владеть разумом". Я опростоволосился и наломал не мало дров.

Юлия слегка улыбнулась: "Не дров, а лес повалил. Но надо вдохновлять".

- Костя, успокойся, пока ничего страшного не произошло. Исправить мы всё равно ничего не сможем, а вот помочь и жить дальше надо.

Он стоял столбом. Юлия устав задирать голову на его высоту принялась делать своей шее небольшой массаж. Рутковский понимающе хмыкнув, подошёл и сел опять рядом на стул.

- Значит, ты считаешь, что возможен и такой вариант? Не ожидал я от неё подобной прыти... "О, как же я ошибался!" В тихом омуте больше чертей. Прописная истина знакомая с детства, что ж мы так покупаемся то на это...

Он осёкся.

Юлии захотелось возразить, что "тихим омутом" барышня не была. Морочила им мозги, притворялась, играла, да, но в действительности, как раз и наоборот. Только Юлия опять оставила своё мнение при себе.

- Дорогой, мужчины и женщины в подходах к жизни устроены иначе. Её поведение естественно для женщины.- Как можно спокойнее обронила она.- Вспомни бабу с разбитым корытом и деда с золотой рыбкой.

Он поморщился: "Опять то корыто".

- Естественно? Но ты бы так не поступила?!

- Я тебя люблю, поэтому не в счёт.

Он рассмеявшись счастливым смехом вновь схватил её в свои железные объятия. И играя кончиками пальцев её подбородком спросил:

- А что же у неё?

- На эту тему тебе лучше подумать самому,- сказала она стараясь почти равнодушно.

- А почему не спросить у неё, раз ты настаиваешь на встрече?

- Если тебе не сказали правду до этого, то, навряд ли, поделятся ею сейчас,- ответила она устало.

Её упорные попытки уклониться от разговора не понравились ему. Он дал ясно ей понять повысив в своей настойчивости голос. Который потеряв свои медовые нотки превращался потихоньку в рычащий.

- Люлю, но что скажешь ты?

Она посмотрела на его заинтересованное лицо. Ох, как не хочет она продолжение этого разговора, но придётся говорить. Вон с каким азартом напирает. Ни за что же не отстанет.

- Ну, хорошо. Только боюсь, тебе не очень понравятся мои рассуждения.

- Юлия, пожалуйста, - с упрямством настаивал он.

Она, всматриваясь в своё отражение в матовом зеркале, разгладила кожу возле глаз и на носике, вздохнула. Толи жалела о новых морщинках, толи о начатом разговоре. А может быть, этот вздох сочетал и то, и другое. Повернув носик в его сторону она сказала:

- Не пожалей потом...

- Люлю?- в его голосе послышались не просто сердитые, а металлические нотки.

Она оставила своё лицо в покое и развернулась к зеркалу спиной: "Ох, как он рычит!"

- Тебе решительно надо перечитать сказку про золотую рыбку.

- Корыто...

- Оно. Ты маршал. Это открывает перед ней двери, сытую жизнь и даёт перспективу. Она расталкивает локтями жизнь за своё будущее, на тебя ей наплевать. Если её держал около тебя только такой вопрос...

Он подумал, подумал и осторожно заметил:

- Но это, если б я на ней женился. А что сейчас? Неужели ж она думает, что я буду за неё просить...

Он прикусил язык. Первый взнос уже был- её трудоустройство.

Юлия чуть не фыркнула смешком.

- А куда ты денешься... Дорогой, тебе придётся. Эта петля на всю жизнь. Нам лучше, чтоб она хотя бы не очень высовывалась. Тебе необходимо обговорить с ней и этот вопрос.

Он влез пятернёй в короткие волосы: "Чёрт! Какой козёл придумал, что война всё спишет?! А вот и нет! Ничего не забывается и не списывается... Кто-то невидимый ведёт жестокий и правильный учёт. Этот кто-то ты сам. Твоя совесть. Её не обманешь. О, Господи!..."

- Ты предполагаешь, что она никогда от меня не отстанет?- прорычал он ледяным тоном.

Юлия заинтригованная его голосом, оценивающим взглядом уставилась на него: "Мужики поразительный народ, он до сих пор ничегошеньки не соображает".

Она зачерпнула пальчиком крем, потыкала им в щёчки и растерев объявила:

- Насколько я понимаю в людях, так оно и есть.

- То есть меня будут дёргать за верёвочки?- к изумлению Юлии уточнил он. Но у неё хватило запаса терпения выдержать и это. "Как ему не хочется это принимать. Большой дядька, а как ребёнок".

- Похоже так. Причём ей манипулировать и управлять может любая сила направленная против тебя. Крысы набросятся на тебя моментально, как только почувствуют возможность и безнаказанность. Ты не сможешь бороться с таким отрядом подлецов, не под силу тебе положить их на лопатки рядком. Тебя сотрут моментально в порошок. Приплюсуй к этому её личные хотения и желания. Нас ждёт не очень радостная картина. К тому же, надежды на то, что отдаст ребёнка у меня тоже мало. Он её страховка и камень, которым можно давить тебя. Но в свете открывшейся правды возможно нам и девочке повезёт.

Он подумал, что тогда его сбило с толку нежное и кроткое выражение глаз и всего облика "воробушка". Девочка одуванчик. Сражённый её невинным видом он и расслабился. Казалось- кроткая маленькая птичка. Чувствовал себя кругом виноватым. Осёл! Только быть и казаться - не одно и тоже. Теперь-то он, когда многое прояснилось, понимает, каким олухом оказался. Но что уж теперь... Надо выкручиваться. Не казаться же перед женой колобком.

- Однако Седова, оставила свою блажь,- сложив руки на груди возразил он, всё ещё надеясь докопаться до чего-то.

Юлия пожала плечами. "В чём он пытается разобраться? Всё и так на поверхности, ничего не надо копать".

- Но это ещё бабушка надвое сказала. Ты в Польше, она в Москве... Пока она на коне всё возможно и потом, Костик, то разные вещи. Седову интересовал не маршал, а мужчина: красавец, герой. Тем более, отвергший её. А "воробушек" относится к иному классу женщин. Притворство - её конёк. Седова же профессию на мужчин не размазывает. Пытается взять азартом.

Он борясь с приливом гнева, чувствуя себя не заслуженно обиженным и со всех сторон обманутым, принялся мучить подбородок и вздыхать.

- Вроде ж девчонка глупая безобидная была,- как-то неуверенно проныл он.- Не верится, что такое возможно.

"Ох уж эта его слепота..." Юлия резко развернулась:

- Тебе не кажется, что для глупой и безобидной, она слишком много наворотила... Сдаётся мне под обликом светловолосого ангела скрывался воронёный стержень. В её отношении к тебе достаточно фактов, объяснения которым трудно найти... И знаешь что... Принеси-ка, будь любезен, бутылку вина и два бокала. У меня горло пересохло и в голове чёрте что...

- Будет сделано!- козырнул он улыбнувшись.

Он не удивившись её просьбе, у самого в горле запеклось, отправился на кухню. Вернувшись с подносом, на котором сверкали помытыми боками ещё и фрукты, поставил его на столик. Открыв коробочку конфет и разлив красное грузинское вино. Вручил ей бокал.

- Продолжим. На чем мы остановились?

- На притворстве, - сделала она глоток.

Он залпом выпил полбокала. Крякнул и сказал глядя ей в глаза:

- Это камнем висит на моей шее.

На этот раз Юлия не собиралась его так быстро жалеть и прежде чем его голова найдёт успокоения на её груди, имела хотение пощёлкать его по носу. Она ещё раз расчесала незакрученные в бигуди пряди и заменив расчёску на бокал, вздохнула:

- Пора бы уж и скинуть его. Тебе никогда не приходило в голову, что этому, как ты считаешь несчастному существу, по сравнению с другими женщинами неплохо "воевалось" около тебя. Била врага со всеми удобствами. Про её грудь в орденах, я просто молчу. У ребят ходивших в разведку и атаку, половины нет. Посмотришь и не ошибёшься, победу принесла нам она одна. Вот только как? Бессонные ночи у операционного стола остались в начале войны. Она свои служебные обязанности выполняла реже нежели бегала за твоим хвостом. Связавшись с тобой, барышня уже и не оперировала, не ассистировала и даже не лечила. Занимаясь кое-чем, чтоб быть всегда в боевой для тебя готовности. Я думаю, кто жалел об окончании войны, так это она. Её б воля, она продолжала её до бесконечности.

Юлия опять поднесла бокал к губам. Посмотрела через него на мужа. Голова слегка кружилась... Ей хотелось пройтись с ним по какой-нибудь пахнущей цветущей вишней улице, а не разгадывать ребус: что представляет собой "воробушек"? Послать бы её со всеми тайнами куда подальше... и забыть. Совсем. Навсегда.

Он топя взгляд в бокале промямлил:

- Ну, неудобно, старался...

Юлия поиграла ногтём по стеклу. Бокал возмущённо запел. Рутковский смотрел перед собой: в одной руке яблоко, в другой бокал.

- Вот-вот. И не ты один, дорогой. Зная, что она твой мат... любовница, старался каждый в меру своих сил, к кому она обращалась и кто считал себе полезным понравится ей. К слову- любовница не от слова любовь, а от того, что ниже пояса. Все говорят о первой части-"любов"и напрочь откидывают вторую. "Ница"- это то, что под ногами и любой может потоптать. Но вернёмся к разговору. Каждый знает не хитрую истину: ночная кукушка много чего может накуковать. К тому же, организовать такой шум по стране милому птенчику не по силам. Просчитать ходы может только знающая конечную цель с холодным сердцем и умом женщина или система. И потом, наивная девочка не торчала бы часами на виду у всех в твоей приёмной, не устроила шоу с ребёнком на весь фронт, воспользовавшись твоей глупостью, а тихо, глотая обиду смылась. А ребёнком она, как гениальный шахматист, вообще тебе сделала вечный мат. Она одним махом посадила тебя на не снимаемый крючок. Когда не дёрнет, всегда будет с уловом. Она до твоего конца будет иметь над тобой власть и поводок - это твой ребёнок. На всю жизнь расторопная барышня посадила тебя на иглу - это вина. Теперь этой виной она будет давить тебя. Это про жизнь. Про то, что она отчубучит после твоей кончины, я даже боюсь предположить. Да-а... крепкую она сеть сплела, невинности это не под силу. Тут умная набитая опытом и кочками женщина голову сломает. Тебя Рутковский взяли тёпленьким, я не удивлюсь, если и идею с ребёнком кто-то тебе подсказал.

Он побелел, его словно молния прошила: "Вот это да?! Так и было". Он возвращался от Галки в тот памятный день, когда она просила жалости и провожая его до машины, всё вешалась на локоть и ныла. Они встретили тогда женщину с малышом. Он ехал и сожалел, что уже не сможет никогда иметь сына, а Мухин и говорит: - "Было бы о чём печалиться, товарищ командующий, Галке закажите, она молодая, здоровая родит, а потом договоритесь".

Юлия, видя летание мужа в небесах, зацепила кончиками пальцев его нос и встряхнула:

- Спустить на грешную землю. Позволь, я договорю. Ты не будешь возражать против того, что наверху знали про каждый твой шаг, даже про то что ты думаешь. Откуда такая осведомлённость? И уж, в конце концов, не пошёл бы ангел к Аде с идиотским предложением. Она бы сто процентов орошала слезами подушку и сгорала от стыда... Ведь женщина попадает в зависимость от того, кто ей нравится. Рабой становится. Страдает. А с мужчинами всё иначе... Проще...

- Как к Адуське?- перебил он её ставя бокал и упустив нить разговора.- Как к Аде?

- Наверное, на машине, а потом ногами, милый.- Сделав ещё глоточек она осторожно поставила бокал на столик.

- Юлия, ты это сейчас придумала, да? Нарочно, чтоб побольнее меня ужалить.

Она немного порисовалась, но после сказала твёрдо:

- Ай, я, яй! Разве за мной такие грешки водились... Спроси у Ады. Сейчас можно. Она расскажет. Рыльце "воробушка" не просто в пушку, а с бородой.

Рутковский мало был похож сам на себя.

- Она что с ума сошла? Тупая? Почему вы мне ничего не сказали?- вскочив, как ужаленный роем ос, забегал он по комнате натыкаясь на мебель.

Юлии он не мог не верить. Но поверить в это тоже было страшно. Его семье трепали нервы. Такого он не ожидал...

Юлия же сморщилась и отвернулась. Видеть, как он влетает, то в один, то в другой угол и смешно, и страшно. Но жалеть и отступать не спешила. Она была уверена. Вот чего не было, так это тихой, тупой барышни. Блеф. Девица ни тупой, ни тихой скромницей не была. Хитрой, талантливой артисткой, покрывающей наглость и цель - да. Это сто раз хуже и пятьдесят проблематичнее дурочки. Юлия немного трусила и поэтому избегала этого разговора, но ниточка разматывала клубок, заставляя в волнении идти по ней. "Надо Юлия, надо!" Она сделала равнодушное лицо и сказала:

- Сядь, а то снесёшь что-нибудь. Насчет ума сомневаюсь. Девочка при больших аппетитах. Такие твёрдо знают, чего хотят. Тупая?- сомневаюсь. Так размахнуться... Ни кось-мось - маршал. А не сказали? Чтоб это изменило. Ребёнок был на марше. Наговорил ты ей кучу лишнего материала. Если подумать, то нам бы ты мог и не поверить. Сейчас вон и то засомневался... Очень изворотлива барышня. Потом мы с Адусей пережили всё, а твоё спокойствие и голова нужны были для Победы.

Он держал, комкая её руку в своей. Его взгляд составлял коктейль из вины и мольбы. Он считал: Юлия и представить не могла, что творилось с ним сейчас.

- Люлю, что она хотела от Ады?- простонал он.

Она подумала прежде чем открыла рот и всё же решив со всеми тайнами покончить за один раз, сказала:

- Создать из вас четырёх семью, естественно, без меня. Уверяла, что это ты её послал. Ну не делай такие страдальческие глаза. Костя, для неё это естественно. Сейчас я тебе скажу ещё одну вещь.- Она сделала паузу нагоняя его интерес и подталкивая свою уверенность.- Помнишь, те фотографии, что пришли нам с Адой с фронта, а ты порвал. Так шумел, грозился придушить мерзотника, если найдёшь... Палачом поработать не раздумал? Это тоже, похоже, её работа.

Уже менее удивляясь, но забрав её вторую руку в свой кулак, спросил:

- Почему ты так уверена в этом?

Юлия проверила на месте ли бигуди и помучив кончик носика, махнув рукой, сказала:

- Костик, к снимкам было приложение, в виде убеждения - письмо Седовой к тебе. Доступ к тем письмам имел только очень близкий к твоему телу человек и, причём весьма заинтересованный.

Глаза его вместо того чтоб раскрыться сузились до щёлочек.

- Бурелом таёжный... Какую же цель нужно было преследовать таким ходом?- стараясь скрыть давящее его удивление с решимостью разобраться, прогрохотал он.

- Я так и предполагала, сражения с фашистской нечистью, тебе оказалось выиграть легче, чем разобраться в бабьих делах.- Юлию как-то незаметно понесло в то, что долгое время считалось для неё табу.

Теряясь в необычном поведении жены, он взъерошил волосы, разлил по бокалам вино. Гулять так гулять. Отхлебнул тёрпко-сладковатую жидкость и, разломив яблоко, протянул одну половинку жене:

- Ну, не смейся, я действительно ничего не понимаю. К тому же ты сказала "думаю".

Юлия выслушала тот запоздалый вопль. Задумалась: "С чего начать?" Взяла, надкусила, прожевала, слизнула капельку сока с губы и спокойно продолжила делиться своими познаниями и впечатлениями:

- Барышня подошла к вопросу профессионально.- Заметив его недоумение поправилась.- Я имела ввиду вовсе не медицину, а вторую, смежную её профессию. Ревнуя и ко мне, и к Седовой, она решила перессорить нас с Валентиной. Выбить одним ударом из игры обоих. Предполагаю, "воробушек" знать не знала о моём разговоре с актрисой?

Он посидел в задумчивости и кивнул:

- Это точно. Но что это ей дало?

Юлия поболтала пальчиком в бокале и, скосив лукавый взгляд на него, облизала его. Он опять одним махом выпил бокал и даже последнюю каплю. Юлия, сверкая загадочно глазами, продолжила:

- Мы обе мешали одному человеку - ей. Вот она и позаимствовала у тебя два письма. Одно отправила ей, от моего имени и с объяснительной запиской. Мол, ты дрянь, забери своё письмо и фотографию и отстань от моего мужа.

"Однако!" Теперь его глаза раскрылись широко.

- А откуда ты знаешь?- отложив яблоко и удивлённо уставясь вдруг повернул он её к себе. Юлия не отвела взгляд. Его лицо было сосредоточенно- недоумевающим. "Вон как пристально рассматривает. Так-то и все морщинки разглядит. Придётся объясняться".

- Я... предположила такой вариант. А предположив позвонила Седовой и, извинившись за беспокойство и бестактность, обрисовала ситуацию. Оказалось так и есть. Она, получив то липовое послание, подвоха не почувствовала, но была сильно разочарована во мне. Решив, что первое впечатление было обманчивым. Мы разобрались и посмеялись над стараниями коварной птички. Кстати, почерк при случае, можешь сравнить. Хитрая и умная бестия. Всё рассчитала. Заметь: мне пришло без послания, только голые факты, а вот у Седовой при случае можешь почерк сравнить. Туда она смело, без опаски быть разоблачённой тобой писала. Надеюсь у тебя есть с чем сравнить, а?- он отвернулся, она насмешливо продолжила.- Несчастные и дурочки, каких она пытается играть, такой расчёт не ведут. Они захлёбываясь собственными слезами, обидами и соплями страдают...

Голос дрогнул. Юлия поднялась, прошла к комоду, достала шкатулку, выудила из неё склеенный конвертик с порванным Адой письмом Седовой и передав ему, отошла к окну. Она не могла сейчас лицезреть удивлённое лицо мужа. Это щелчок по его носу и весьма приличный. Но отгородиться от него спиной не вышло. Не тут -то было он прошёл следом и обняв за талию притянул к себе.

Пропустив её рассказ мимо ушей, он зациклился на самом факте - их звонков с Седовой.

- Кошмар! Ты общаешься с Седовой?!- отстранил развернув он её к себе.

Потрясённый и смущённый он хлопал на неё глазами. В сердце бродил страх: "Ей даже про письма Седовой мне известно! Откуда?"

- А почему бы и нет... Она меня на спектакли приглашает, приятная, милая женщина, талантливая актриса, мы говорили о тебе. Она рассказала о своих письмах к тебе и горевала о твоём молчании... Видишь, Валя действовала открыто. Она кинула мне вызов на борьбу, но я не приняла его, не чувствуя в ней свою соперницу. Это было бы бесполезно и не честно. Я находилась в выгодном положении. Я тебя хорошо знала, а она нет. Правда, Ада не ведает о моём общении с Валей. Твоя дочь недолюбливает её. Я не переубеждаю, это сейчас бесполезно. - Юлия на его вытаращенные глаза пожала плечами, как будто разговор шёл о чём-то обычном, а он так реагирует.

Он, поправил отпавшую челюсть и заставил себя собраться. "Стоп, стоп, стоп!..." Смущаться уже просто смешно, чай не красная девица. Пора прояснять обстановку и разбираться в куче мале. "Вот это Юлия!"

- Я уже ничего не понимаю... Какой кошмар - ты и Седова?! Ужас!- Побегав он встал напротив неё.- Люлю, ты не ответила на второй мой вопрос...

- Про "думаю",- напомнила она.

- Вот-вот и что ты имела в виду, сказав: "Если её держал около тебя только этот вопрос" и "такое под силу системе"? Опять же другие намёки тоже были определёнными,- хмуро спросил он.

- Надо же запомнил, а мне показалось пропустил мимо... Честно?

- Честно.

- Я скажу, только ты не пыли.- Она помолчала, вытерла пальчиками вспотевший лоб и продолжила:- Вспомни Козьму Пруткова: "Зри в корень". Вспомни директиву перед войной, вас предупреждали, что Абвер попытается подсадить офицерам шпионок. Думаю, наши немного очухавшись после начала войны постарались забронировать эти места за своими кукушками. Хотя бы на высшее и среднее руководство нашли "медовую охрану". Ну а теперь про то, что я "думаю о похищенных письмах". Думаю- это звенья одной цепи, направленные против тебя и семьи, но для достижения их цели. Очень простое и главное житейское решение.

- Уму не постижимо...

- Как раз наоборот - её могли к тебе целенаправленно подсунуть и она ответственно исполняла свою работу. Вспомни, письма из тюрем и лагерей Сталину пачками писали, прося направить к тебе штрафниками. Не вообще на фронт, а к тебе... Тебя не просто уважали в армии, а любили. Так и говорили в народе, чего не скажешь про Георгия. Того "сказочно" уважали и боялись. Костя, ты со своей всенародной любовью, был опасен им. Думаю, и сейчас не меньше.

- Почему Жукова "сказочно"?

- Потому что эту любовь организовала и вложила в их головы система. Вот зачем- пока не думала. Он мясник- их не любят. К тому ж не так талантлив, как расписывается и мы это знаем получше других. А вот тебя любили душой. Все. Это точно.

Он обнял Юлию вновь. Прижимая её лицо к груди погладил по спине, безжалостно собирая ткань халата. Прижался щекой к её макушке.

Поймав его жалобный взгляд, Юлия понимала - требовалось жалеть. Покарать и поругать себя он и сам в состоянии, а вот пожалеть придётся ей. И она гладила его накаченные мускулы, целовала...

- Не переживай так. Может быть это только бабьи фантазии, дорогой,- пошла она на попятную. Но, как говорится отступать было некуда, слово не воробей, вылетит - не поймаешь.

Он нашёл взглядом бутылку. Отлепившись от жены, прошёл к столику. Разлил опять обжигающе красное вино по бокалам. Торопливо отхлебнул из своего и забрав бокал жены вернулся к Юлии.

- Не знаю. Не уверен. Дыма без огня не бывает. У меня возникала такая мысль, но девчонка же совсем молоденькая, я на это и купился... Ну, что будет без проблем со всех сторон. Опять же Казаков привёл и безопасность гарантировал. Шишманёва клялась...

- Вот-вот... А кто такая Шишманёва, с чем её едят ты знаешь?

- Чёрт! Я думал... Считал сюрпризы исключены. Неужели я ошибся... Что ж её туда затащило?

- Мало ли... Комсомолка, активистка, могли сломать, возможно и ещё что-то... У каждого есть свой скелет в шкафу. А они умеют согласие выбивать. Поговори с кем надо, узнай. Пока эйфория Победы в стране и тобой восхищаются, возможно, и доберёшься до правды. Правда, судя по Жукову и его окружению вас начали уже пинать. А тот так ничего не поняв и упиваясь собственной значимостью потащил свой фронтовой матрас за собой ещё и в Одессу. Тут два пунктика- или её держат возле него, чтоб пинать, или девочка не работает на службы отсюда и их рвение.

- И...

- Дальше припишут аморалку и зашлют куда Макар телят не гонял. Сибирь большая. Самое время тебе поторопиться.

Он пропустил её намёки на Жукова и продолжил о своём.

- А цель? Какая цель ей была поставлена? Держать меня под контролем? Но война когда-нибудь кончилась бы...

- Если это то, что мы думаем, то у неё должна быть несколько иная, более расширенная задача. Ей поставлено - стать твоей женой в худшем случае - пожизненной любовницей. Тогда за тебя Берия был бы спокоен. Как ни как фронтовичка с хорошей родословной. Купцами не пахнет. Сговорчивая, не то, что я. Вся эта мышиная возня со слухами и ребёнком имела именно такую конечную цель. Привязать тебя. Да, да, именно так обстояло дело и не иначе.

- Контролировать меня круглосуточно. Это из-за того, что ты отказалась доносить на меня? Но это безумие?!- морщась заявил он. У него уже не было желание удивляться, но оно само лезло на лоб.

- Конев же вон женился на своём "одуванчике", лапушке- кормилице, ангеле хранителе. Чего ж тебя это так удивляет. Этим страдает почти вся верхушка, руководители больших заводов, институтов, ведущие учёные, если разобраться: все под таким же контролем... Одна половина следит за другой. Подсунули секретарей, машинисток, актрис, певиц, балерин, врачей и медсестёр. Они их контролируют, они же если есть потребность и укорачивают им жизнь. Это реальность Костя. Сдаётся мне, мы громко об этом говорим, милый, правильнее шептаться о таких делах на ушко. Если мы правы в своих догадках, то нас ждёт самая настоящая холодная война и дай бог, чтоб она не перешла в настоящие боевые действия. Сейчас я не уверена в правильности своего поступка... Может быть это был не верный шаг... Молодая, глупая...

- В смысле?- опешил он.

- Нет, нет, ты меня не правильно понял... Просто... Возможно, надо было согласиться и хитрить, лавировать, тогда б мы могли избежать многих последующих за моим отказом неприятностей. Думаю: жена Георгия дальновиднее меня оказалась. Понимаешь?

Он понимал. И не умнее та, а слабее Люлю. Домашняя, семейная женщина им-то как раз и не отличалась. В словах Юлии есть доля логики, но опять же кто знает, как бы оно всё развернулось... Да и что об этом говорить, если уже ничего не изменить... К тому же агентов за ненадобностью убирают.

Чтоб не показать летящих из глаз искр, она отвернулась. Ещё б им не искрить. Её нервы были натянуты до предела. Юлия сделав глоток обжигающего сердце вина, прошла к зеркалу. Он следом. Шаг в шаг. Поставив бокал на стол, усадил её в кресло и забрав маленькие ручки жены в свои, сам сел рядом, кивнул, мол, говори.

Хорошо! Она скажет, раз так он хочет услышать. Она внимательно посмотрела на него и продолжила:

- По-видимому, так и есть, ты прав. Вас хотят держать на крючке и под контролем, возможно не одним. До всего этого я гораздо позже дошла. Смотри, система стоит на страже интересов жены Жукова шугая от него любовниц и даёт зелёную улицу на твои отношения с "воробушком". Вспомни, а с другими было совершенно иначе. Ещё ничего и не началось, а тебе пальчиком погрозили. Но повторяю, у тебя есть шанс, ты можешь проверить мои догадки, поговорив с товарищами из "интересного" отдела. Пока все счастливы и ты герой, и у тебя на них старые обиды, кое-кто может и расколоться по большому секрету. Тебе сам Сталин кается и извинения шлёт. Поможет пролить, так сказать, свет на эту загадку. А без улик и информации, это только чисто эмоциональные умозаключения. Бабий писк. Бредни...

- И когда ты думаешь это произошло?

- На Курской дуге. Раньше болтанка была. Отступали. С боями возвращались... Не до пристального контроля было. Писали доносы друг на друга не без того, но это не тот уровень. Рассуди сам: на Курскую дугу ты пришёл уже героем, любимцем армии и народа. Там тебя вынесло на самый верх... Сам подумай, тебя не могли не зацепить и не вести. Ты ж не сидел мышкой в норке, лез на рога. Со Сталиным спорил, Жукову возражал, на Мехлиса косился и выставлял. Своевольничал много. Штрафников жалел. Отряды с особой ролью создавал.

Его красноречивый, мучительно-страдающий взгляд был ей ответом.

Он вскочил со стула и, подойдя к окну, отдёрнул штору: "Так и было! Год эта девчонка крутила его".

Былое величие у её маршала испарилось, была только полная растерянность. Охо-хо... Юлия, вдев ногу в свалившую шлёпанцу, прошла за ним и встала за спиной. Он рванул створку окна, подставив под ветерок лицо, грудь. Весенний вечер воспользовавшись лазейкой нырнул в окно.

- Я осёл, да?

- Ты обыкновенный мужик,- приложилась она щекой к его спине.

- Что, все такие?- неуклюже пытался пошутить он.

- Большинство. Я должна покаяться...- Он насторожённо посмотрел на неё. В глазах не было даже вопроса, просто страх. Что ещё припасла для него жена? Она продолжила:- Дело прошлое...- Он на длину вытянутых рук отвёл её от себя. Взгляд вопил: "Что?" А она тянула минуты его мучения:- Не говорила, потому что боялась, как бы ты не наломал дров. Но сейчас думаю самое время тебе знать...- Юлия волновалась, а он просто онемел: "Что ещё?" А она продолжала:- Было это после твоего возвращения из госпиталя на фронт. Мехлис... Чем уж ты ему насолил не знаю. Но его люди, пытались организовать против тебя "аморальное дело". Серьёзно готовились. Свидетелей твоего недостойного поведения набрали. Показательно хотели провести. Стержнем его по их задумке должна была стать я. Меня обхаживали и много чего обещали, только я... В общем, послала их к чёрту и сказала, что это я дала согласие на твоё общение с "матрасом".

Юлия внимательно наблюдала: поднятые вверх брови выражали неподдельное изумление. "Значит, не знал".

Минута напряжённого молчания. Он замычал и схватился обоими руками за голову. Теперь он понимал великодушие Сталина. Юлия опять спасла его честь и голову, закрыв собой и своим бесчестием. Её за строптивость могли стереть в порошок, зная это она плюнув на свою жизнь боролась за него. Покаянная мысль прошила его: "Господи, какой я дурак!" Поступок жены для него сейчас стал ещё одним её открытием и потрясением...

Он сполз на пол. Обхватил её колени руками, вжался лицом в дрожащее тело жены. Простонал:

- Я не прошу прощения, его у тебя на меня не хватит...

Она чуть-чуть поторжествовала, смахнула слёзы и потянула его на себя.

- Слышишь, Костя, Адуся вернулась. Давай кончать вечер воспоминаний и мазохизма. К тому же мне надо закрутить ещё два барашка на голове.

Она опять давала ему глоток жизни и он с радостью воспользовался им.

- Дай сюда, я сам попробую тебе помочь,- пряча глаза, объявил он.- Зачем ты себя мучаешь? Терпеть не могу когда твоя голова в такой ерунде.

- Слышал, красота требует жертв...

- Но не моих же,- мягко поправил он.- Притянуть к себе не возможно, эти монстры впиваются в меня.

Постучав в дверь, ворвалась Ада. Застав за таким необычным занятием смутившегося отца, прыснув в ладошку, воскликнула:

- Класс! Костик, ты переходишь на мирную профессию?

- Где ты была?- пробурчал он, стараясь строго.

- Мы ходили в театр. Смотрели неплохую постановку Островского. Народу гуляет тьма. Чего бы и вам не пройтись.

- Прогулка у нас по плану завтра,- погрозила ей пальчиком Юлия.

Он подтолкнул дочь к двери, но та насмешливо глядя на отца, словно приросла к полу. Костику это не понравилось и он украдкой просигналил дочери, мол, иди спать не до хихиканий. Пришлось смириться.

- Ну ладно, спокойной ночи,- чмокнула она по очереди любимые щёчки.- Пойду, поужинаю. Не засиживайтесь долго, это вредно для здоровья.

Скосив на отца смеющиеся глаза и не в силах спрятать улыбку, она исчезла за дверью.

- Вот я разберусь с тобой,- проворчал в след он, страшно рад её кошачьим нежностям.

Но Ада уже не слышала его и догадываясь об этом, он старался больше для себя. Юлия рассматривая мужа в зеркало подумала: всё началось не так и то что они оказались в Москве было единственным радостным и положительным пятном этого тяжёлого и неудачного дня. Сказала ласково погладив его большую ладонь:

- Давай закругляться, дорогой. Мне жаль тратить на неё твоё и своё время, а правильнее сказать - наше.

Он посмотрел на часы и удивлённо покачал головой: - Засиделись. Действительно поздно уже. Самое время закругляться и в постель.

Ночью он плохо спал. Несколько раз вставал, курил. Юлия хотела пойти за ним, но потом передумала: "Это ему надо пережить самому. Все знают, что за минуты слабости от лукавого приходится расплачиваться. Но высунув язык, лезут в петлю. Вот и для него начинаются часы расплаты. Шанс получить ребёнка примерно пятьдесят на пятьдесят. Многое будет зависеть от её настроения и родителей тоже. Ах, если б он не распахнул перед той пигалицей так душу, всё было бы проще".

Он заснул тревожным, часто прерывающимся сном. Всю ночь говорил, вздрагивал, кричал и даже за кем-то гнался. Юлия всё время была на чеку. Оставаясь в роли сиделки она осторожными поглаживаниями возвращая ему спокойствие охраняла его сон.

Утром не спеша собирались на праздничный приём. Он брился и мылся, она стояла с полотенцем наготове. Потом кормила его всё время раздираемое думами тело. Нож из его руки постоянно падая на стол тонко звенел. Он извинялся, Юлия понимающе улыбалась. Чай и блинчики не слишком улучшили его настроение. Потом помогала одеться. Стряхивала пылинки. И только после этого, подойдя к шкафу она достала себе весенний костюм, маленькую шляпку и лёгкую блузку. Знала, что он будет смотреть на её копошение с переодеванием и от этого не торопилась. Медленно, расправляя и поглаживая натягивала чулки, не спеша накидывала кофточку... Пусть смотрит, он любит... Костик должен оттаять и она обязана помочь. Предстоящий разговор давил на него. Он крепился, но она знала что всё не так - показное. И всё же понимая, что её совет совершенно бессмысленный, она помогая ему застегнуть пуговицы не выдержав обронила: - Перестань себя изводить, мы справимся. Он кивнул и поддержал под локоть пока она ныряла в туфли. Чтоб не расстраивать жену, он улыбнулся. Не поверила, но с советами больше не лезла. Шли не спеша. Время не поджимало. Костик не спешно курил папиросу. Она разглядывала спешащий на различные мероприятия празднично одетый народ. Юлия, естественно, осталась в зале, Костя занял место на трибуне. Ей хорошо была видна вся она. Рутковский же сидел рядом с Коневым. Потом, после торжественной части, был перерыв маршалы какое-то время держались все вместе. Она краешком глаза видела, как Костя мило беседовал со Сталиным. Концерт и опять под хрустальными люстрами был приём, на котором они не стали долго задерживаться. Предстоящий разговор давил. Костя вызвал машину и просил её поехать с ним: "Будешь моим подкреплением!" Юлия кивнула: "Хорошо". "Когда всё это закончится давай повеселимся",- сжав её ладони, попросил он. "Да, дорогой",- ответила нежно она. После небольшого плутания, водитель нашёл нужный дом. Она взяла мужа за руку и одними глазами сказала: "Иди!" "Что я могу?"- посмотрел он Юлии прямо в глаза. "Всё, что ты считаешь нужным, дорогой",- прижала она его пальчики прошептав. Он, чмокнув жену в щёчку и попросив: - "Постарайся не волноваться",- вышел. Для неё наступило тягостное ожидание. Спокойной она не была, вроде же всё хорошо, а она боялась. Оправданно боялась. Ведь она не знала, каким будет её ход и что её воробьиная головушка начирикает. Красивая молодая женщина с младенцем на руках. Трогательная картина. Он мужчина. Живой мужик. К тому же зрела уверенность, что против неё и семьи действительно работает система. Какие карты у них на руках Юлия не знает. Так что исход может быть любым. Согнут его сейчас в бараний рог. И чем чёрт не шутит... Выйдет и скажет:- "Извини, я без них жить не могу" или потянет за собой её на птичьих правах - любовницей. Вот что тогда? Подняла голову вверх осмотрела одинаковые окна. "Которое из них?" Перекинула взгляд на вход. Смотрела, не мигая на дверь подъезда, скрывшую Костю и опять ждала. Будь оно всё не ладно, ждала! На козырьке перед подъездом раздувая хвосты нежно целовались голуби. Сердце зашлось и безумно забилось в сумасшедшем беге. Куда? Зачем? Душу же наоборот заполняло какое-то безразличие и пустота. Она опять ощутила себя, обиженной, униженной и раздавленной... Ей вдруг показалось, что она идёт по незнакомой лесной извилистой тропинке, идёт наугад, не зная, что там за поворотом страшный обрыв или чудесное поле луговых цветов. Забившись в угол, чтоб сдержать слёзы, она крепко-крепко закрыла глаза. Куда ж деваться, если ей досталась жизнь- испытание не для слабонервных.

А он шёл штурмовать нагороженный своим усердием забор. И прежде всего он делал это из-за Нади. У девочке должна быть полноценная семья. Юлия права и ребёнок не должен из-за глупости взрослых жить в дефиците любви. Да, да он начал неторопливое восхождение в тяготящий его момент. Поднимаясь по ступеням немного волновался и чуть-чуть трусил. Обладая поразительной способностью держать всё под контролем в птичьем вопросе он пробуксовал. Он не смог ощутить, откуда идёт опасность. А толку-то от этого сейчас... Тогда в разговоре с Юлией он внезапно осознал, что всё время "воробушек" планомерно шла к нему и продуманно завоёвывала его. Она, конечно же, хорошо знала все его черты- это и мягкое отношение к женщине и врождённую сентиментальность. Всё продуманная до мелочей игра, маска, а он принял это за чистую монету. Ещё и казнился. Как казнился... Он-то думал ведёт партию сам, а она шаг за шагом продвигалась к намеченной цели. Ребёнок должен был стать заключительным этапом. И, конечно же, родись сын, она б ни за что добровольно, как обещала, не отдала. Вероятно, где-то внутри догадываясь об этом, он и продумал тогда силовой вариант. "Такого самодовольного осла, как я ещё поискать". Но может сейчас уж вдоволь наигравшись и не добившись ни черта, она девочку отдаст? Как хотелось всё исправить. Только б ему предоставили возможность.

На небольшой площадке на лестнице темновато. Оперевшись о перила отдышался. Ранение даёт о себе знать. Растерянно оглядываясь по сторонам, нашёл дверь. Постоял, подождал пока глаза привыкнут к темноте. Потоптался на коврике. Он постучал и приготовил на лице улыбку. Открывать не торопились. Хотелось страшно курить. Но надо перетерпеть.

Галя была расстроена. От Рутковского ни слуху ни духу. Из того, что ей хотелось и мечталось, пока не склеивалось ничего. В накатанной дорожке, по которой, как ей хотелось и казалось, будет проходить её жизнь, произошёл нежелательный обрыв. Выплыло как из тумана его уходящее от ответа лицо. А ведь спросила-то о том, как они будут жить после войны. Вот он и поплыл, рассказывая, что у него сейчас столько дел, что не до ерунды... А разве она не имела право спросить? Стало тревожно и неуютно. Кляла себя за нетерпение и ошибку. Захотела большего- получился пшик. Кусай вот теперь локти. История, каких ни счесть. Скверно. Несмотря на ожидание Рутковский не появился. А ведь дала ему свой адрес, и он записал его. И приходил же. Она думает что это непременно был он. Родители рассказывали, что в ночь перед парадом, кто-то разбудил их. Отец не открыл, но через дверь поинтересовался: "Кто?" Спросили Галю. Отец сказал правду - её нет. Заслышав удаляющиеся шаги поспешил к окну: кто выйдет? Оказалось - высокий при параде и орденах военный. Вышел, покурил, нырнул в машину. Похоже чин не малый. Галя уверена была что это он. Значит, надо ждать что вот-вот произойдёт то, о чём она мечтала целый год. Да, да!... надо каждую минуту быть готовой к тому, что внезапно откроется дверь и на пороге будет стоять он. Но дни шли, а он не появлялся на том воображаемом пороге. Да и зря грешить на потерю адреса, он получить бы мог без проблем его при желании. Остаётся кивать только на цепь жены: посадила, приковала, держит. Искала сама, а как же! Жить-то надо. Устраиваться на работу пора. Не сидеть же на шее родителей с его дитём. У неё должна быть непременно приличная должность. Ему это не стоит ничего, зад от стула не оторвёт - один, от силы два телефонных звонка, и всё. Так-то оно так, но, где и как его достать? На домашний телефон делать звонки оказалось бестолковым делом. Отвечала домработница. Позже узнала, что его вообще нет в стране. Вот того, что он останется в Польше, она не предполагала. Пыталась его поймать на ходу у Министерства или Генштаба, но это оказалось неосуществимой идеей. Тогда начала передавать через тех, с кем он непременно свяжется, окажись в Москве. Было непросто: Телегин, Казаков с Жуковым были в Берлине. Достань-ка их там. Ловила рыбку помельче, а это пока не дало результатов. Рутковский просочился сквозь пальцы. Никакого интереса с его стороны к себе она так и не дождалась. А ей ужасно хотелось провести с ним хоть немного времени, поговорить... Она наделала своих фотографий с девочкой на руках, запечатала в конверт, надписывала: "Польша. Северная группа войск, штаб. Рутковскому". Дошли, нет, но он молчал. А дома хуже некуда. Сплошные объяснения. Зудели родители. Да почему бы и не зудеть у них были причины. Она поломала их мечты. Отец все уши прожужжал о морали. И даже разойдясь стал называть вещи своими именами- подстилка. Как посмела опуститься до того, что для мужика стала "матрасом". Рассказал и про то, что он вдвое старше её и семейный. Война войной, но как посмела так опустить себя? Как объяснить ему? Как рассказать правду? Да и была уверена на все сто, что повяжет его ребёнком. Расчёт не оправдался. Между семьёй и ей, этот "солдафон" не колеблясь выбрал семью и даже не пожелал говорить об этом с ней. Всё так не понятно. К его попытке забрать ребёнка, она не была готова вообще. Скорее всего это просто ошибка... Казалось, достаточно его изучила и была уверена, что он съедаемый раскаянием и самоедством придёт к ней. А прошёл год, а его всё нет. "Хоть бы случайно встретиться на улице..." с тоской думала она. Но ничего, у неё есть чем надавить на него. Она добьётся справедливости. Отомстит за себя... Он у неё завертится, как угорь на сковородке. Сидя на диване, поджав ноги под себя, она прикрыв глаза наслаждалась воспоминаниями, перебирая самые сладкие моменты их связи. Ах, как это чудесно было!... Когда он лежал рядом, ей всегда хотелось дотронуться до его груди. Проверить не приснилось ли ей это. Ведь он так долго не решался на какие либо действия в направлении более тесного интимного знакомства. Это ей стоило не малого количества нервных клеток. Пожалуй, он был первым мужчиной на фронте, кто не полез к ней под юбку, а вместо этого читал стихи. "Он будет мой!"- решила для себя она и стала работать в этом направлении. Дорога была не простой и поэтапной. В отношении его ловли она воспользовалась особым крючком - Шишманёвой. Стыдно? Да ни чуть. Кто же мужикам лекарь, если они ослы. Образ безвинного воробушка подошёл кстати. Она поставила целью сломать его моральные принципы и сломала. А что тут такого?! Любой себе не враг. У каждой женщины есть мечта. Осуществление её мечты пришло к ней в виде Рутковского. Всё складывалось так, что счастье само приплыло ей в руки. Надо только помогать по мере возможности фортуне катить колесо в её сторону. И помогала, а что она рыжая что ли. Бог наградил всем: умом, красотой, фигурой. Галя никакая-то там его страхолюдина Люлю. Жизнь коротка, так зачем же мудрить, если этот мужчина предел мечтаний любой женщины. Всё было в её руках. Она боролась. И о победа! Настал её звёздный час! Она захлёбывалась счастьем от невероятного обладания им. Это такая удача! За этим мужчиной большое будущее. И только она может составить его такому блеску алмазную оправу. Именно за ним, с равнодушием принимающим её демонстрацию бурных чувств, она готова, если понадобиться, идти в огонь и в воду. Только вот никто не приглашает. Хотя надо сказать, что он никогда и не обнадёживал, принимая их отношения как должное, не задумывался не только над их будущим, но и над тем, как они будут развиваться. Чувство однодневки никогда не покидало её. А она так старалась, так боролась и главное хотела... Она и сейчас была в полной решимости бороться за него до последней капли крови, до последнего вздоха, до победы. Она -то готова, а судьба виляет. Существует препятствие и устраниться оно может только с исчезновением Люлю. Ведь сколько представляла эту Люлю сбитой случайно вывернувшейся откуда-нибудь из-за угла машиной. Ведь сотни сбивают почему не её? И тогда всё - счастливая жизнь. Почему судьба не торопится ей помочь. Адка же выросла, а ей, Гале и её девочке он так нужен. Но судьба капризная птица и её мольб не слышит. Галя поскучнела. В чём просчёт? Может, мужчину надо выбирать самой... Но она и выбрала сама, правда, припёрла война и подтолкнула Шишманёва. Но сейчас-то она хочет, очень хочет, правда опять не совсем только она, а ещё кое-кто... Постучали. С неохотой спустила ноги. Прошла. Открыв дверь, она потеряла дар речи. Перед ней стоял Рутковский. Она ахнула. Какой упоительный миг. Вот она, та долгожданная минута, которая грезилась ей в мечтах! В голове промелькнуло: "Волнуется. Это сразу заметно. Наверное, с празднования Победы. В парадной форме и при орденах. Оторвался от своей мегеры и, наконец-то, пришёл ко мне. Значит, всё правильно. Расчёт верен и моя победа впереди. Ради такого триумфа стоило терпеть". Галя довольно улыбнулась. Чтоб проще было жить она убедила себя и родителей в том, что Рутковский её помнит, любит и рвётся к ней и только его служба и странная прихоть судьбы не позволяет им соединиться. Скоро эта судьба обрела конкретное лицо - семья. Она принялась убеждать себя и родных, что это они бесстыжие держат железными цепями его страдальца. Он рвётся и хоть сейчас, а они угрозами и шантажом на петле его держат. И вот он стоял перед ней. Вырвался, пришёл! Всё стало так, как и предполагала...

Она отступила и пропустила его в комнату. Рутковский перешагнул порог и огляделся. Зло и удивлённо смотрела на него, застигнутая врасплох женщина в домашнем застиранном платье. Она мало напоминала мягкого улыбчивого "воробушка". Но это были минуты. Минуты настоящего лица. Растерявшись, Галя всё же пыталась собраться, натянуть улыбку на себя и даже девственно краснеть и даже выжать из себя вопль: "Это он". Всё эта игра ей плохо удалась. Всё же стараясь справиться с ситуацией, играя и искря обидой сказала:

- О, сколько лет, сколько зим,- но, наткнувшись на его странно нахмуренный взгляд, осеклась.- Проходи. Нестерпимо хочется тебя видеть.

Хотела броситься на шею, но что-то остановило. Ноги, как приклеились. Возможно его холодность, а возможно - мысль о том, что сегодня свершится то, о чём она мечтала так долго, лишила её рассудка, заставляя быть гордой. Ещё бы! Сегодня она в полной мере насладится справедливым счастьем. За все унижения и плевки. Радость прорываясь сквозь скованность обиды искрила. Сегодня будет исторический день, а завтра у всех глаза полезут на лоб от того, что они узнают. Галина Рутковская, ах, как хорошо! Она суетясь пыталась сунуть ему в руки тапочки. Минута борьбы с собой и маска девичьей стыдливости на лице заняла своё привычное место. С томной застенчивой улыбкой скромницы она несла белиберду, типа того, что это не её дом и она устала ждать, когда он заберёт её к себе...

Не без того, смутился. Двоякие мысли крутились в его голове - жалость, вина, пока он не заметил её победный торжествующий взгляд. Он видел - она сто процентов уверена в своём успехе над ним. Досадливое удивление прошило его голову: "Актриса погорелого театра. Как она быстро перевоплотилась!" Всё прочее пропустил мимо ушей. Ни к чему. Он перевёл взгляд на свои зеркальные сапоги и игнорировал её протянутую руку с тапочками переступив с ноги на ногу пожал плечами. Лицо женщины стоявшей перед ним выражало странную смесь игры: любопытства, восторга и настороженности. "Кто она вообще этот воробушек? И что он о ней знал, когда связался?" Ответ выскочил сам по себе: "А ничего". Ошеломлённый напором он смотрел и не мог определить точно своего отношения к ней. Вот теперешней, стоящей рядом. Но жалости и сочувствия точно не было. Наоборот, еле сдерживал нахлынувшее раздражение, причём не только на неё, но и на себя тоже. Только собрался раскрыть рот и проговорить, что он ненадолго и у него всего лишь минутное дело, как появившийся её отец, оттеснив дочь, сунувшись с гостеприимством пригласил его в комнату и сходу, взяв быка за рога, заявил:

- Константин Константинович, я вас уважаю, но она моя дочь и я ставлю вопрос ребром. А это значит: вы оставляете семью и узакониваете отношения с моей дочерью, даёте фамилию вашему ребёнку.

Создалась глупейшая ситуация. Каким ещё ребром? Какая фамилия? Что это за новости? Может это не к нему обращаются? Нет, так и есть именно к нему. Он оторопело посмотрел на стоящего перед ним мужчину - отца "воробушка", мужчина, скорее всего, его ровесник. И был абсолютно не в курсе их дел и договора. Неужели в таком возрасте не понимает, что на фронте загнанные обстоятельствами и близкой смертью мужики парили в свободном полёте. "А я то сам много понимал чего, когда сунул башку. Что ж мы за создания такие?! Оторванные от семей парили, вот и допарился". Где-то под ложечкой засосало, а в голову полезли вполне трезвые мысли: "Какого чёрта меня угораздило так вляпаться, кто бы мне сказал. Ещё и ультиматумы мне ставят". Точно ватой набили сейчас его, от ног и до ушей. Вынули запросто внутренности, сердце, лёгкие и набили ватой. Нет, голова всё-таки варит. Пощипав подбородок, попытался ответить. Хотя взгляд прошивая тела, уходил в пустоту. Получилось не сразу - перехватило дыхание. Откашлялся и грозно со второй попытки попытался сообщить о цели своего прихода.

- Семью не брошу, да я и не свататься пришёл. У меня минутное дело,- наконец откликается он и как бы чувствует в своём голосе неуверенность. "Чёрт! Чёрт! Я что испугался что ли папашки, смешно".

Присутствующие буквально онемели.

- Как так, а зачем же?- выкрикнул растерявшийся хозяин квартиры и вышедший из оцепенения первым. Вероятно находящийся под впечатлениями рассказов дочери: "О светлой, чистой и большой любви". Мол, прийти и прижать её и дочку к груди не может по тому, как в Европе, выполняет ответственную мирную миссию. Естественно, родитель ожидал нечто иного...

- Не поняла... Что значит минутное дело?- нервно задёргалась и Галина, пытаясь подластиться. Взять под локоть прижаться к боку. Из полосы сказочного тумана выпадать не хотелось. Она не видела его лица подойдя сзади, а он стоял к ней спиной и не собирался вертеться между ней и её отцом. Зато она поймав изумлённо- растерянное выражение отца, пыталась обойдя торчащую столбом махину, заглянуть в глаза Рутковскому: "О чём это он?" Она вдруг напугалась, ей было не понятным то, что он затевал.

Ему хватило выдержки. Хотя разговор давался ему не просто и доставлял беспокойство, с которым он попытался справиться и тщательно замаскировать. Тем более, не собираясь играть в гляделки, распушать перья и рисоваться: всё в прошлом и сейчас никому ненужно, рассчитывал на деловой разговор. Он считал, что разрыв это необязательно что-то скандальное и плохое. Можно же расстаться достойно, сохранив признательность. Он надеялся, что стороны сыграют с открытыми забралами, поэтому сразу перешёл к главному.

- ...Подвести эту историю к какому-то логическому концу и, если требуется оказать помощь.- Теперь он говорит ровно и твёрдо. Хорошо говорит.- Всё имеет свои пределы. К своим с тобой мы уже давно подошли. Но я ни о чём не жалею. А со своей женой хочу прожить всю жизнь. Мы с ней очень похожи. Наши тела имеют одну душу на двоих. У нас с ней дочь, которую мы желали иметь.- И резко на её назойливость.- Галина, сядь, мне не до ерунды.

Её рот перекосился, глаза помрачнели и сузились до ниточек и в них как сигнальные ракеты в ночи прыгало раздражение. Она шлёпнулась на диван и рассеянно покрутила в руках думку: "Чтобы это значило?" Решила не спускать с него пристального взгляда. Да только села неудачно. На затылке много не разглядишь, с боку тоже не больше...

В комнату вошла женщина с ребёнком на руках и попробовала пройти к гостю, но, поймав сердитый взгляд мужа и хвост разговора, в нерешительности затопталась на месте.

- Но у вас дочь!?- не подчиняясь сигналам мужа, выкрикнула она.

Он посмотрел на девочку. Личико немного выправилось...

- У меня одна дочь. Это Ада. Галка знала об этом. Этого ребёнка она организовала себе сама. Во - первых, она надумала зачать ребёнка, зная, что я никогда бы не стал ему отцом. Во-вторых, я слишком поздно узнал об этом, когда уже ничего изменить было нельзя... Что касается меня, то я от помощи не отказываюсь. Ей тоже по силе возможности помогу. Чтоб ситуация выглядела иначе и у девочки был отец, а у меня ещё одна дочь, я прошу отдать мне этого ребёнка. Собственно такой договор и был заключён с ней. Обещаю, будет жить в достатке и любви. Большего я сделать не могу и не хочу.

Его поняли, что он впихнул в "большее". Семью не оставит, Галину в жёны не возьмёт.

Женщина ойкнула и, приглушая крик, зажала рот рукой. Ребёнок, словно почуяв неладное, заплакал. Рутковский посмотрел на девочку и перекривился. "Костя стоп! Хладнокровие не терять".

- Унеси ребёнка и пошли вон,- сорвался на крик хозяин, выгоняя жену и дочь.- Обои.

Галина вскочив с дивана и кинув думку, махнула подолом первая. Мать утирая слёзы рукавом ещё попыталась потоптавшись что-то сказать, но увидев поднимающегося раздражённо со стула мужа последовала за дочерью.

Подождав ухода женщин и запрятав дрожащие руки под мышки, он повернулся к Рутковскому. - Ну?

- Я виноват, не оправдываюсь, так получилось. Понимаю, что некрасиво. Только как говорят в народе, у таких историй два хвоста. Но мы можем договориться. Принимаете моё предложение, я забираю ребёнка, и мы расстаёмся без обид. Нет: всё, что в моих силах, я сделаю. Правда, очень прошу, не надо из этого делать сенсацию. Рядовая ж ситуацию, житейская. В постель, как вы понимаете, я её насильно не тащил. Предупреждал: семью не брошу. С ребёнком просил не мудрить. Это всё. Другого не будет. Вам придётся смириться и иметь то, что предлагаю.

Ему хотелось добавить, что другой бы на его месте вообще от всего отрёкся, послал к чёрту и забыл. Мало ль на фронте таких историй. А он возится с ними, пытаясь по-хорошему, так что нечего лезть на рожон и строить из себя обиженных. Ну нравилась она ему, оно и понятно "воробушек", но не до такой же степени, чтобы жениться на ней. Опять же, мужское дело, но кто её принуждал. Только эмоции выплёскивать не стал. Вспомнил наставление Люлю - "незаедаться" и промолчал.

- Понятно.- Горько хлопнул себя по коленям хозяин.- Вот теперь понятно. За услуги значит расплатиться хотите... Тылы свои обезопасить... Как вы сможете жить с этим...

Рутковский смотрел на него не мигая. В голове копошнулась мысль: "Чего ты Костя сюда припёрся, ах да, обещал Люлю. Обещал быть сдержанным, не поддаваться эмоциям. Надо дотерпеть. Да и худой мир лучше доброй ссоры. Сейчас её визга только не хватает".

- Галя, Галина,- выкрикнул хозяин дочь.- Ты отдаёшь ребёнка?

Та стояла за дверью прислушиваясь к разговору и влетела по первому зову отца. Но не ожидая такого вновь, отрицательно замотала головой и попятилась. Как она отдаст связывающую с ним ниточку. Пришёл же, придёт и ещё. Но слепой порыв, это только порыв и ничего больше. Остыв и покумекав, ведь та жизнь о которой она мечтала уплыла помахав алыми парусами, принеся ей горькое разочарование... и кивнула. Пусть берёт, это тоже ход к нему. Вполне реальный и удачный. Больше ей всё равно ничего не выжать. А так она его ещё подёргает за верёвочки. Но ворвавшаяся в слезах с трясущимися руками её мать устроила истерику. Пообещав грандиозный скандал на весь мир, вцепившись в ребёнка не отдала внучку. Весь этот бабий гвалт стоял у Рутковского в ушах. Хозяин несколько раз пытался подняться, но вместо этого только передвигал стул. Эмоции зашкаливали. Женские вопли, крики, детский плач оглушили. Рутковский поморщился. У отца "воробушка" тряслись губы. Он никак не мог справится с ними. Оно и понятно. Такого счастья для своей дочери он не ожидал. С ней, конечно, разговор будет иной и позже. А сейчас расхлебать бы это. Пересилив себя, сказал:

- Тогда вот какой мне вам будет сказ, мил человек. Вы не знаете нас, мы не знаем вас. По крайней мере, пока у неё бабка и дед живы. От помощи не отказываемся. Она не будет лишней. Я так понимаю, не последнее отдаёте.

Рутковский поднял веки. Обвёл взглядом комнату, задерживаясь на каждом участнике этой сцены, посидел минуту, подумал: "Пожалуй, оставляя ребёнка у себя старики поступают не слишком мудро, но что я могу сделать. Надо решаться и приходить к какому-то концу". Он поднялся и, не сказав больше ни единого слова, открыл дверь и вышел из комнаты. Галина метнулась к нему в коридоре. Ноздри её дрожали, пальцы сжимались в кулак. Глаза ловили своих собратьев на его лице. Он не ушёл от ответа. Сойдясь с ней взглядом сказал:

- Прости. В горячке намудрили. Семья - это гораздо большее, чем постель или отношения полов. Семья жива и сильна хребтом и обязанностями, которыми обложены в ней все. В моей семье это так и есть. Никуда не деться... Так уж заведено, что в ней мы не только любовники, но друзья, хозяева, мать с отцом, а ещё родственники, да такие, что роднее не бывает. К тому же, я безумно люблю мою жену - Юлию, мою Люлю. Возможно, тебе повезёт. Ты встретишь свою половинку и устроишь жизнь.

Она ёжилась перед ним. "Какая ещё половинка? Где её сыскать, когда столько мужиков полегло? Да и кого найдёшь выше рангом его, Сталин уж как пить дать на неё не глянет.- Она резко дёрнула плечом и тяжело вздохнула:- Так мечталось, что придёт, прижмёт к себе, зароет лицо в её пышные волосы и скажет, что никому не отдаст ни её, ни дочку. Они посмотрят друг другу в глаза поймут что безумно любят друг друга и разлука доказала это. А потом он скажет, что бросил свою старуху и возьмёт в жёны её... А вот что теперь?"

- Я б могла так... рядом...- говорит она тихо, чуть слышно и... слёзы стекая по её лицу таяли на воротнике.

Ей хотелось, чтоб эти слёзы вызвали в нём хотя бы жалость или чувство вины. Она-то себя точно сейчас жалела. Но Рутковский поморщился, ему неприятны её нюни: "Она так ничего и не поняла". Мужик всегда думает о себе и ему хочется во всём обойтись без тянучек. Вот и он почти злился на непонятливость бывшей партнёрши: "Неужели до неё не доходит, что надо отойти и оставить меня в покое? Ну случилось и случилось. Забудь и живи сама и дай жить мне..." Всё кипело, но ответил ровно, не срываясь:

- В этом просто нет необходимости. Ты мне не нужна ни в каком виде. Живи своей жизнью. Очень жаль, что не удалось забрать ребёнка. Не нужен же он тебе, мешает, я вижу, а для Юлии девочка была бы в радость. Но на нет и суда нет. Свою часть договора, я выполнил.

Она справляясь с дрожащими губами, как в былое время натянула улыбку на лицо. Театрально прижимая руки к груди, сказала:

- Спасибо тебе, дорогой, за радость, за доставленное счастье. Так много было хорошего. И я буду помнить об этом все оставшиеся годы.

Раньше бы сердечко ёкнуло, а сейчас ему мало верилось в искренность этих слов, но он кивнул, мол, твоё дело. Ему не хотелось её обижать, но ни оставаться здесь, ни встречаться с ней он больше не собирался. Это всё!

На этом они расстались. Ссориться, помня просьбу Юлии, ему не хотелось. Несколько секунд молча смотрели друг на друга после чего круто развернувшись он пошёл к выходу. Говорить больше было не о чем. Твёрдо решив - навсегда. Он взялся за ручку, когда в затылок ему врезался её рык:- "Будь ты проклят!" Вот это откровенно. От души. Застыл. Обернулся, даже перестав дёргать ручку, и посмотрел в её злющие глаза. Сбегая по лестнице вниз, рассеянно смотрел под ноги, всё время думая о том, как глупо, непростительно глупо подставился. Он не мог сейчас не думать об этом. Вот же выходит какой он дурак! Жил и не догадывался об такой правде или не хотел знать, удобно было быть "как все"... Какая разница. Теперь хоть убей себя ничего не изменить. Кольнуло сердце. Надо встать. Отдышаться. Но он не останавливаясь, положил ладонь на левую сторону груди, словно пытался задержать боль и рванул на выход. Ему надо туда. Добежать, доползти. Там спасение. Юлия! Как хорошо, что его внизу ждёт Юлия, она поймёт и пожалеет... Она умеет ждать и умеет жалеть. Он толкнув со всей силушки плечом входную дверь, она хлопнула так что полетела штукатурка и едва не обвалился потолок, выскочил наружу. Оборачиваться не стал. Надобности нет, он больше никогда сюда не вернётся. "Чёрт с ним!" Бросил взгляд на небо. Глотнул воздуха. Жизнь продолжается.

Она не могла поверить... Галя не приняла его уход всерьёз, хотя и напоминала человека, у которого отняли последнюю надежду. Это что, прости- прощай её планы? Такого она не желала. Надеялась, что он погорячился, помучается, остынет и вернётся. Ведь пришёл же... Так надеялась, что рано или поздно победа будет на её стороне. И вот что теперь?... Она подумать не могла, что он мог сжечь все мосты. А когда поняла, то слепая ненависть чёрной сеткой опутала всё, а пьяная ярость безумства навеки завесила глаза.

Это был точно конец. Она так и не изучила, не поняла Рутковского. Раз ему сказали - нет, груз моментально слетел с его плеч. Он больше не чувствовал себя виноватым и обязанным. Это было его освобождение и Юлина окончательная победа. Она часто вспоминала простую бабью философию Нины: "Не отдавай своего никогда, если оно нужно тебе самой". А ведь всё могло быть по-другому. Психани она тогда, и девочка добилась бы своей удачи. Кто знает, возможно, натолкнувшись на решительное "нет" жены, он так же со спокойной совестью остался бы с "воробушком". Хотя кто его знает, всё же Рутковского под одну гребёнку с другими не подгребёшь... Но то, что дочь осталась бы без отца, а внуки лишились радости иметь деда, это точно. Приходящий, бывший, по праздникам - это чуть-чуть лучше никакого... Юлии жаль ту маленькую девочку ей, наверное, когда она подрастёт, тоже захочется иметь отца. Тем более, такого, как Костя. Но кого винить, на ту долю обрекла её и себя мать. Родив ребёнка от женатого человека и не пожелав ему её отдать, она окунула ребёнка и себя в одиночество, лишив невинную крошку с рождения отца и семьи. Даже, если ребёнок - это его изобретение. Решать давать ему жизнь или нет - это её право. Она могла не сказать ему о своей беременности или, если уж так надо - исчезнуть из его жизни и вся песня, или сделать аборт, он бы и знать не знал...

Юлия внимательно, до рези в глазах, до шума в висках, смотрела на входную дверь. Рутковский вышел один. Ребёнка на его руках не было. Всё же не отдали. Интересно почему? Даме он больше не нужен, она должна была его спихнуть... Что же там произошло? Стремительно сев, он открыл окно и не спрашивая разрешения закурил. Юлия даже не удивилась такому его поведению... Понимала, что творилось в его душе.

Машина катила по праздничной Москве. Она держала Костю за руку и с нетерпением ждала конца пути, чтоб могли выйти и поговорить. Наконец в центре, она предложила ему остановиться и пройтись. Он соглашается. Они смешавшись с бурлящей толпой шли. Шли и шли... Пока они страдали - один в гостях, другой в машине прошёл небольшой дождь. О нём напоминали блестевшие слюдой на асфальте лужи. Воздух сохранял свежесть. Юлия старательно следя за ногами отводила его от луж. Народу было вокруг - море!... Прошёл целый год мирной жизни. Страна возрождалась и ликовала. Но они, ловко лавируя между людьми, вышли из гущи праздника и углубились в маленькую тихую улочку. Им нужнее сейчас одиночество. Костя, рассказывая совершенно не относящиеся к сегодняшнему дню вещи, а его прошлые отношения с "воробушком", курил сигарету за сигаретой и переживал. А она, держа его под руку слушала, кивала, но думала совершенно о другом. То на что у него расплющились глаза, она знала с самого начала. Так что нового он ей ничего не открыл. Вот такая её история, наделавшая много шума и, наверное, не кончившаяся даже сейчас. Просто у каждого своя шкала любви. У мужчин одна, у женщин другая и индивидуально у каждого разная. Юлия полюбила его простым стеснительным парнем, прошла с ним путь тот самый, что в болезнях, печали и радости. А "воробушек" захотела получить 49-летнего маршала со всеми удобствами. И где тут любовь!? Один неприкрытый интерес. Хотела взять молодостью, но не всегда это обыгрывает разум и опыт. И какая ж Юля старуха, когда ей нет и сорока. А стремление стареющих мужчин к молодым телам, это вообще перетёртый калач. Зачем же на это попадаться, а если уж добровольно нырнула, то с какой стати искать виновных и плести сказки про любовь. Все претензии только к себе. Секс, это не любовь. Жизнь доказала, любовь без секса продержится. Секс без любви не долго. Поплавает какое-то время, если замешаны материальные блага и помашет ручкой. Если б Юлию спросили, какой она завет даст молодым, ответила:- "Сходитесь по любви, живите по любви и не зарьтесь на чужой каравай. Ищите только своё счастье. А если случилось чудо и нашли, то берегите, храните, деритесь за него и ни в коем случае не отпускайте". Наконец, он дошёл до своего похода...

- Бабка с дедом не отдали,- щелчком отбросил окурок сигареты он.

Она кивнула: "Понятно". Юлия видела, что огорчение и разочарование вот - вот сменится вспышкой гнева. Ставя преграду этому, она взяв его руку в свою принялась гладить пальчики и целовать ладонь.

- Похоже эта девочка потеряна для нас. Надо отрубить и забыть,- выдохнул он.

- Конечно, жаль, что ты не смог сейчас назвать её своей дочкой. Получается, твоё и не твоё дитё. Но дети растут и возможно она когда-нибудь придёт к нам сама,- прижалась к его рукаву щекой Юлия, пробуя дать его сердцу надежду.- Меня мамой она уже никогда не назовёт, для меня эта девочка потеряна навсегда, а вот с тобой это вполне возможно.

- Юлия, ты оптимистка, Галка вырастит себе подобное.

Она пожала его пальцы:

- Давай положимся на время или когда девочка подрастёт пригласим её к себе и поговорим.

- Нет, я набиваться не стану. Виноват. Она вправе меня презирать. Если только придёт сама... Тогда возможно.

- Хорошо, положимся на судьбу. Расскажи как сходил, поговори со мной. Тебе надо облегчить душу.

Обрадованный тем, что Юлия даёт ему, такой нужный сейчас шанс выговориться, он опять говорил и говорил.

Рутковский выдохся и, впихнув жену в какой-то дворик, притянул к своей груди. Ему было бы сейчас легче, если б она накричала на него, огрызнулась, ударила... А она молчала. Наклонившись уткнулся в её лицо.

- Ты простишь меня когда-нибудь или это не возможно?

Сердце совсем остановилось. Не пульсировала кровь. Юлия молчала. Минуту, две... Потом глубоко вздохнула и сказала:

- Я люблю тебя Костик от макушки и до мизинчика, люблю.

- Ты ушла от ответа...- Между его бровей, сошедших на переносице, пролегла страдальческая морщинка.

Юлия не знала: сможет говорить или нет, но попробовала выдавить из себя слова:

- Женщины не умеют прощать. Они либо любят, либо ненавидят. Я люблю.

- Спасибо!- Он, притиснув к себе, покрыл поцелуями мокроё от слёз её лицо.- Ты меня раскрутила на разговор, а почти не слушала.

Уловив в его голосе скрытое удивление, она спрятала свою боль в самую глубину сердца и заглянув в его голубые, искрящиеся острым умом и печалью глаза, улыбнулась:

- Я всё это знала. Да и что там знать - губа у девочки была не дура. Хваткая. А ты выговорился и забудь. Давай погуляем немного и пойдём в гости. Помнишь, нас приглашали. Я с удовольствием повеселюсь. Ты запамятовал, дружок, сегодня день Победы.

Юлия говоря ему правильные слова, надеялась, что у мужчин устроено всё по-другому и его страдания будут иными, чем её. Для Юлии момент, когда о "воробушке", наконец-то, можно будет говорить в прошедшем времени, не наступит никогда. От дум её отрывает его стон:

- Всё так, но у меня не то настроение... Я б полечился в твоих ручках.

- Вот мы его и поправим. А полечу я тебя всенепременно, зачем мне больной муж, но попозже,- засмеялась она беря его под руку.- Прошу, дорогой, сделай мне одолжение.

- Наверное, ты права, неудобно отказываться.

Ему сейчас больше всего хотелось напиться. Юлия, конечно, ничего не скажет и в сотый раз поймёт, но он то знает, что будет огорчена. И не просто огорчена, а расстроится. Значит, в гостях придётся держаться и налакаться дома, когда она уснёт. Юлия права - теперь с этим пятном предстоит топать до гробовой доски и не выведешь его ничем. И то, что напиваются слабые- это кем-то не сведущим в жизни придуманная чушь. А может быть и женщиной. Его уж в такой роли не заподозришь. Просто страшно, что ничего нельзя исправить, он к такому не привык. А ещё никак не хотелось быть виноватым. Никак. Ни под каким соусом. Ох уж права Юлия говоря, что если закрыть глаза и погрузиться в темноту, это не значит, что тебя никто не увидит.

Прохожие оборачивались на необычную парочку в возрасте, нежно держащуюся за руки и узнав улыбались. Ещё бы - любимый маршал и его жена!

Они вернулись к себе в Северную группу войск. Ни "воробушек", ни они, и представления не имели, как это будет происходить, но обе стороны удовлетворились договорённостью. Сначала попробовали привозить продуктовые посылочки из Польши и передавать семье "воробушка", но оказалось неудобно и хлопотно. Костя договорился с одним своим товарищем из Москвы, тот обещал пока на командирской должности взять эту миссию на себя. Ему же она звонила, если была необходимость какой-то помощи на работе или в жизненных вопросах. Естественно, ему приходилось соблюдать осторожность. Рутковские пытались не думать об этой истории. Юлино предположение насчёт "воробушка" агента, он рассеял. Заверив, что жена ошиблась. Она не настаивая пожала плечами, мол, смотри сам тебя первого в лоб даст, а уж потом нас накроет той волной. И всё-таки что-то её в той истории настораживало и не сходилось с концами, но что? В голове роится, но понятной картины не выдаёт. Опять же, расстроились из-за Жукова. Хоть и по заслугам получил, но можно было как-то по-другому что ли. Костя и бывшие командующие фронтов поднялись в его защиту. Посчитали: с ним поступили мерзко. Унизили, обидели. Кинуть за решётку не посмели, отправили в Одессу. Говорили, что, мол, он и там не сидел сложа руки, а принялся ловить бандюг. От всей этой возни у Юлии остался неприятный осадок. Рутковский засветился, организаторы травли Жукова ему, да и остальным защитникам это не простят. Армию после атак и побед загоняли в жёсткие рамки подчинения и даже за колючую проволоку. Так видимо оно и было. Костя во время своих приездов общался со знакомыми, почти шёпотом кое-что рассказали об опале Жукова и аресте главного маршала авиации А.А. Новикова. О том как били, он догадывался сам. Об том, что выгнан из армии генерал Телегин. И предупредили Рутковского о чём-то очень серьёзном. Он ей не рассказал, конечно, но был явно расстроен по этому поводу и сумрачен. Все вновь стали бояться друг друга. Все считали, что Сталин подверг Георгия страшному позору. Что над ним висит топор. Вот-вот и голова с плеч. В этот раз спасли не спасовав боевые командиры. В них ещё не успел развеяться боевой пыл. Но на долго ли и какой для себя ценой... Мирное время переливает пушки на благо и достаток, люди меняются. Понимая, что не к чему прицепиться, мордовали барахлом и аморалкой. Искали вывезенную мебель, сервизы, ковры, отрезы и картины, считали любовниц. Оказывается, все стали безумно моральные и щепетильные. Учитывая это, Юлия предложила мужу написать несколько "боевых" писем и добавить к семейному архиву. А все те полные любви к ней и раскаяния по поводу связи с "воробушком" убрать. Чтоб никому из ведомства Абакумова и Берия не было повода сомневаться в его чувствах к семье и рыться в отношениях с бабами. Так сказать лишить силовое ведомство на случай беды работы. Рутковский встречает это с возмущённым смешком, но после мышиной возни вокруг Георгия и его Лидии Захаровой- соглашается. Юлии жаль убирать самые нежные, самые, самые проникновенные письма и заменять их на описание военных действий и названия боевой техники, но она идёт на это ради него. Гуляя перед сном просила:

- Умоляю, будь осторожен. Не говори лишнего. Они уничтожат любого, им это по силам и без напряга, люди для них песчинки. Не время, а помойка.

- Второй раз я не дамся им живой.

- Тогда первой застрели меня.

Он рывком прижимал её к себе и горячо целовал в макушку.

А время знай себе бежит. Всё-таки судьба вывернула и их беда, кажется, миновала. "Слава богу, что мы не в столице. Политика-мразь, пошлость, словоблудие. Истерическая фальшь, замешанная на баланде и полной ерундистике. Как хорошо, что мы от всего этого балагана далеко",- думала Юлия перелистывая газеты.

Работал на всю силушку. Тем более, он ничего не мог делать равнодушно. Во всём присутствовала увлечённость.

Были и гости. Прилетали Казаковы. Главный артиллерист женился на Светлане. Рутковский послал за ними машину в аэропорт. Рассказывали, что летели из Берлина в Москву, но что там случилось с самолётом и они сделали аварийную посадку. Юлия улыбалась, но не верила. На Жукова надежды нет, под крылом Рутковского торопятся местечко занять. Она не могла им простить демарша к Жукову. Да, Рутковский в силу своего характера сам предложил остаться им на 1-ом Белорусском, там главное направление, и ушёл один. Но они-то, они почему остались, если считали его другом. Как могли дружбу променять на успех. Спрятались за Жукова, выбрали выгодный вариант. Один Орёл ушёл. Теперь Жуков в опале, Телегин по личному распоряжению Сталина арестован. Сталин справедливо считал, что политический руководитель был поставлен наблюдать за Жуковым, а не заниматься вместе с ним барахлом и виноват больше. Юлия понимает, что окружение Жукова сейчас в поисках опоры. Первым объявился Малинин, теперь вот Казаков. Юля молчала и гостеприимно улыбалась, если задавала, то простые вопросы: как здоровье, как погода, а Рутковский был рад.

Так пролетали, крутя колесо судьбы года. Ада осталась в Москве, и они были вольными птицами. Упустив, за время его заключения и войну, массу времени, торопились жить. Им хотелось везде побывать и всё посмотреть. Правда, сразу не получилось, как обычно, поехать на море. Но они хорошо отдыхали в чудесном уголке. Это санаторий на границе Польши. Он подчинялся Северной группе войск. Там чистый воздух, красивая природа и смешанные леса, Косте с его лёгкими, это полезно. К тому же там был бассейн и вышка. А Рутковский страстно любил воду. Вечером непременно выходили на прогулку. Гуляли по курортному городку. Но на него, хоть и был в летней гражданской одежде, непременно обращали внимание, тогда он сворачивал в тихую улочку и они исчезали в тишине. Забирались в сосновый бор, находили поваленное дерево и, обнявшись, сидели часами. Он любил читать стихи, знал их много, ещё больше петь и они потихонечку пели. Случалось, общались с его фронтовыми друзьями. Сами ездили в гости. Они приезжали к ним. Когда выпадало, наведывались в Москву. Были по приглашению в Вроцлаве на Всемирном конгрессе деятелей культуры в защиту мира. Там собралась представительная делегация и нашей интеллигенции: Тихон Хренников, Александр Фадеев, Михаил Шолохов. Все они общались с воинами Северной группы войск.

Ада жила вольно. То, о чём так мечтала произошло - она стала свободной от бдительной опеки. Но мираж продолжался недолго. Дочь привыкшая к жизни в крепкой семье хлебнув глоток так желанной свободы скучала. Сознание перемены не принесло удовольствия - теперь она уже не очень хотела приобретённой свободы. Она канючила и просила родителей или хотя бы маму пожить с ней. "Копия ты,- пеняла Юлия мужу,- даже методы канючить те же. Я ж не резиновая. Разорвёте тяня каждый в свою сторону". Рутковский посмеивался, но не возражал. Но когда Юлия уезжала к Аде одна без него, он звонил им жалуясь на одиночество каждый день. Слушая теперь уже его нытьё и жалобы нельзя не прослезиться. Он, чтоб быстрее достучаться до сердца жены, говорил ноющим тоном, страстно желая услышать желаемое. "Костя, не стони, я еду. Встречай". Но чтоб добиться этого он вызывая у неё слёзы ныл:

- Люлю, это не честно. Ты своим отъездом разбила меня на двое,- с лёгким оттенком капризности канючил он.- Одну часть забрала с собой, а вторая -это то, что я сейчас из себя представляю.

- Милый, но это необходимость,- оправдывалась Юлия.

Он нажимает ещё. Оправдание -это совсем не то о чём он мечтает. Она должна произнести заветные слова. И он продолжает напор:

- Жестоко по отношению ко мне, можно сказать бесчеловечно.

Юлия понимая, что подпёрта со всех сторон произносит:

- Костик, я скоро буду. Потерпи ещё чуток.

Юлия знала - это не игра. Он не выносит одиночества. И долго оставлять его страдать одного нельзя. За годы прожитые с ним она знала счёт безопасным дням и как только он истекал, возвращалась. Это были непростые годы метания между дочерью и им.

Юля сохранила почти все его письма. Он писал даже если она уезжала к Аде на несколько дней. Если телефонного разговора не получилось, то в панике тоже слал письмо. Ему требовалось непременно каждый день слышать их с дочерьюголоса. Если позвонив несколько раз не заставал её у телефона, устраивал целое светопредставление. "Куда пропала?" Скучая без него, Юлия вынимала из укромного местечка шкатулку. Достав письма разворачивала первое попавшееся. Поцеловав прежде чем прочесть исписанный быстрым почерком текст, читала: "Дорогие мои Люлю и Адуся! Пользуясь оказией посылаю эту писульку. Дома у нас всё в порядке. С каждым днём становится всё теплее и теплее, уже начинает пробиваться зелень. Снег окончательно исчез. Всё было бы ничего, если бы не пустота которая ощущается во всём доме. В доме оживлённое щебетание птичек, а в доме могильная тишина. Вас нет и на каждом шагу это чувствуется. Я очень скучаю и с нетерпением ожидаю вашего возвращения. Чтоб немного рассеяться - вернее забыться усиленно принимаю процедуры, кварц, ванная, гимнастика. К довершении всего ещё часто рвётся линия телефонная и мне не удаётся побеседовать с вами каждый день.

Посылаю рецепт приготовления корня женьшень. Обнимаю вас и крепко целую ваш Костя.

20.03. 47г.

Привет Ане, Доре и другим..."

Юля дочитав улыбнулась. Рецепт -это забота. Костя, есть Костя, он помнит обо всех. Поправив соскочившую прядку подошла к зеркалу. Схватилась за разрумянившиеся щёки. Ей было хорошо. Такого мужчины больше нет на свете и он её...

На неё нахлынули сентиментальные воспоминания. Бережёшься, бережёшься, но однажды неосторожно задев даёшь им лазейку и они прорываются залив тебя. Перевернув на стол коробочку с письмами выхватила первое же попавшееся под руку письмо. Август 1941 года. "Дорогая Аня! Сообщите мне, известно ли Вам место нахождения Юлии и Адуси. Ищу, ищу, а найти их никак не могу. Я здоров и бодр! Сильно беспокоюсь за семью и эта неизвестность сильно огорчает меня. Крепко жму Вашу руку. Костя. Адрес. Полевая почта N220. Штаб армии. Мне". Юлия приложила письмо ко лбу, сердцу, потом к губам. Строчки грели душу. Они кричали беспокойством и страхом за них с дочерью. Любил и искал. Здесь она сомневаться не может. Ей то письмо передали позже, как и много других на чьи адреса он рассылал ища их с дочерью на дорогах войны.

А следующими были эти:

"Дорогая Люлю и Адуся! Куда, куда вы удалились? Кличу вас и найти не могу. Как установить с вами связь не знаю. Я здоров, бодр и никакая сила меня не берёт. Не волнуйся дорогая: я старый воин. Столько войн и передряг прошёл и остался жив. Переживу и эту войну и вернусь к вам таким же бодрым, жизнерадостным и любящим вас. Безграничаще любящий вас ваш Костя. 8.07.1941г." "Дорогая Люлю! Беспокоюсь, как вы там. Я здоров, бодр и крепок духом... Целую бесконечное количество раз. Целую Адусю и прошу её уважать, любить и беречь маму. Костя. 5.08.1941 г.".

А это из госпиталя.

"Дорогие мои Люлю и Адуся! Пишу вам второе письмо из госпиталя. Здоровье быстро поправляется. Лёгкие работают нормально, и никаких последствий не останется. Печень и диафрагма уже зажили. Одним словом всё хорошо. Физически натренированное тело победило смерть. Целую Костя".

Она порывшись вытянула из кучи ещё одно. Новогоднее поздравление 25. 12. 1942г. Оно пришло с посылкой. "Родные мои Люлю и Адуся! Зная о том, что вы не так уж обеспечены самым необходимым. Спешу снабдить вас кое чем к Новому году. Посылаю самое необходимое и то что мы здесь достали. Это мясо, масло, рыбу, картофель, сыр, сахар. Кушайте и поправляйтесь.

За меня не беспокойтесь. Я сейчас здоров и как всегда бодр. Работы очень много и часто не досыпаю. Вот и сейчас пишу, а глаза так и слипаются. Только что вернулся с позиции так хочется прилечь, но посетителей накопилось очень много с различными текущими делами и приходится их принимать.

Дела у нас идут успешно. Немцев бьём и ещё бить их будем. Это только цветочки, а ягодки ещё впереди. Если так дальше пойдёт, то следующий Новый год будем встречать вместе.

Люлю, от тебя я получил два письма, второе всего несколько дней назад. На первое ответил. Почта работает очень плохо. Письма идут с опозданием. Что плохая погода, что самолёты не летают. День рождение встречал на позиции. Новый год тоже придётся встречать так, но это ничего. Были бы успехи, а наступит время и будем встречать в своём семейном кругу.

Как успехи Адуси и когда она заканчивает учёбу? Отапливается ли квартира? Сделал ли что-нибудь Романченков в отношении переселения Керчинских и как ты с ними живёшь? Пиши о всех своих нуждах. В тёплых вещах не нуждаюсь. Всё у меня есть. Горю желанием видеть вас. Но пока удаляемся всё дальше и дальше, но время такое, что о свидании думать не приходится. Преследуем врага. Все устремлено на то, чтоб скорее его добить. До свидание мои дорогие. Целую вас крепко, ваш Костя".

А эта подписана 16 марта 1943 годом: "Дорогая моя Люлю! Пользуясь случаем, посылаю тебе маленькую посылку, состоящую из всякой всячины. Хотелось бы и себя запаковать в эту посылку и появиться внезапно перед тобой, но, увы, этого сделать нельзя. Скучаю по вас, мои дорогие, и ужасно хочется видеть. Когда встретимся, не знаю... А пока до свидания, мои, дорогие, целую вас крепко-крепко, любящий вас Костя".

Получилось вроде дня воспоминаний... Юля закрыла глаза и не желая того действительно вспомнила то время. В этой квартире им принадлежало сначала только две комнаты и Костя делал всё возможное, чтоб отселить соседей в другое место и добился своего. Рвался даже оттуда, с фронта, выполнить любую её просьбу. Но она старалась не жаловаться и не просить, чем его несказанно огорчала. Он пытался расстараться сам...

Тревожные годы. Годы страха за него, страданий и боли... Юлия вытерла слёзы со щёк и достала ещё одно письмо. Им оказалась небольшая записка датированная 17. 06. 44г. "Дорогая Адуся! Поздравляю тебя с днём твоего рождения. Шлю тысячу наилучших пожеланий. К великому сожалению сегодня не могу лично поздравить тебя, по-видимому, приеду завтра. Крепко тебя целую любящий тебя папа. Привет Люлю. Костя".

День рождение Ады. Он ни разу не забыл ни о Юлии, ни о дочери. Ей не в чем его упрекнуть, если б не война... А вот ещё одна записка. Он слал их ото всюду, даже если уезжал на день, два... "Дорогие мои Люлю и Адуся! Фронт покатился, прорвал и мы безостановочно двигаемся вперёд. Самочувствие у меня хорошее. Немножко переутомился, но это ничего. Через несколько дней приеду к вам. Сегодня переезжаем в Жлобин, а затем в Бобруйск. Много писать не буду, так как скоро увидимся. До свидания, целую вас крепко, крепко, любящий вас Костя. 28.06. 44г."

Сорок четвёртый год, такой не простой. Они с Адой там, рядом с ним, на фронте. Даже несмотря на разрывающую сердце боль от находившейся рядом "воробушка", ей было безумно хорошо с ним. Тем более, видя вокруг себя мужчин веселящихся напропалую от хвастовства и победных рассказов друг перед другом о постельных подробностях и подвигах, только сожалела о бесхребетных представительницах женского рода, кинувших себя под мужиков подстилками и не так уж сердилась на мужа. Они все, как под копирку. Хвастаются и рады. Рассказывают, а глаза блестят. Мальчишки до седых волос. Юлия поделилась своим наблюдением с мужем. Тот бросив на неё смеющийся взгляд пробасил:- "Так ведь каждый хочет чувствовать себя сильным всемогущим рыцарем. Жёны ж своего благоверного, как облупленного знают. Вот и пофасонились, тем более свобода, заливай себе и заливай. Девчонки молоденькие рты раскрыты птица влетит". Теперь, здесь, на фронте, не казалось это супружеской неверностью. Действительно, как не скажут мужики- необходимость. Отсюда Костика своего - встречала, любила и нежила, а выпуская его из своих объятий, на грохочущую взрывами и смертями передовую, сжималась в пружину, переставая жить в ожидании того момента, когда он перешагнёт порог их временного дома. И только оказавшись на его руках она расслаблялась. "Живой! Мой! И слава Богу!"

Вошла Ада. Застав Юлию за чтением писем, присела рядом.

- Мамуль, ты скучаешь?

- Безумно.

- Костик опять звонил? Плакался?

- Как всегда. Вот уж не ожидала от тебя, а ты оказывается ехидна.- посмеялась над дочерью Юлия.

- Езжай, вам нельзя расставаться... Вы оба становитесь чумные. Глупо шутите, смешно себя ведёте. Я справлюсь.

Юлия ехала, муж плавясь от счастья встречал. Он перетянул эту чашу на себя, больше-то для счастья ему ничего и не требуется. Какой-то период порхал потом остывал и начинал жалеть оставшуюся одну дочь и маяться своей виной, мол, утянул одеяло на себя. Ада смеялась, а он переживал:- "Что ж я наделал, за тобой нужен глаз и глаз". Но стоило жене уехать, как он опять принимался страдать: - "Да,- жаловался он Юлии,- нелегко привыкнуть, что мы не вместе, к телефонным разговорам вместо тебя. Ты же знаешь - ты для меня, как дыхание, а что эти письма и звонки... как глоток воздуха, чтоб не умереть".

В 49- ом отпуск проводили в Крыму. Было волнительно и радостно оказаться там вновь. Он не мог выражать бурно свою радость, просто в такой момент его глаза светились ярче чем обычно и во всём теле чувствовался какой-то мощный порыв, движение. А ещё её необычный муж любил рассветы и закаты. Они старались не пропустить ни одного, и вообще он мог часами наблюдать за бьющейся о скалы волной. Юлия, давно привыкнув к этому, просто пристраивала голову на его плечо и молчала рядом. Его считали сталинским любимчиком, предоставляли автомобиль для поездок, маршальский зал в столовой был всегда к его услугам. Однако ездил за покупками он на автобусе, а ел в общем зале.

Собираясь на прогулку тщательно наряжались. Он любил содержать вещи в полном порядке этим и занимался наглаживая и начищая для себя и жены. А Юлия исполняя со старанием свою часть обязанностей внимательно наблюдала за каждой одеваемой им на себя вещью. Подала носки, заправила в брюки трикотажную рубашку, перевернула ремень, проверила носовой платок и расчёску. Он смотрелся в белых брюках, светлой тенниске и такого же цвета туфлях потрясающе. Ещё бы, своего двухметрового красавца она одевала у лучших портных. Хотя это было не так просто, он страшно привыкал к вещам и тяжело расставался с ними. Ей приходилось тайком выбрасывать старые вещи, за что после его бесплодных поисков нарывалась на ворчание. Зато результат её усилий был налицо. Когда она с ним шла по набережной под ручку, все женщины смотрели только на него. Пусть любуются! Ей не жалко. Юлия расправляя на нём складочки, украдкой погладила перекатывающиеся под её рукой мускулы, улыбаясь поддразнивала:

- Выглядишь просто щёголем.

Он проносясь горячей ладонью по её спине, резко рвя жену на себя, шептал:

- Это твоими стараниями, сделать мою внешность самой неотразимой. Наверняка тебе не хочется видеть около себя старика.

- Дурачок,- прыскала она смехом в его грудь, думая о том, как он действительно красив даже в свои годы.

Ей страшно захотелось стянуть с него эту рубашку и обоими руками погладить выпуклую грудь, бугрящуюся спину. Она прикрыла глаза и представив всё эту гору мускулатуры улыбнулась. Он хорошо держится ему тридцатилетний позавидует. Но она ведь каждый день это видит перед собой, почему захотелось обнажить его именно сейчас? Юлия в горячем раздумье не заметила, как ладошки прошлись не один раз по его груди. Зато заметил Костя и не только ладошки, но и плутающий из-под ресниц взгляд... Ответная реакция последовала моментально.

Они шептались, как будто были в номере не одни. Юлия аккуратно шлёпала его пониже спины и просила расцепить железный обруч рук. Собрались- надо идти гулять. Он же уверял, что успеют.

Их прогулки непременно кончались встречей каких-нибудь знакомых или приглашением в гости местных властей.

На пляже выдерживали до обеда. Разнежившись на припекающем солнышке, даже не замечали как оказывались в объятиях друг друга. Юлия не раз по этому поводу шутила, мол, загар после такого сидения будет фигурным. Одно её плечо под его рукой непременно останется белым. Она прикрыв ладонью лицо от яркого солнца игриво посматривала на него. Он похохатывал, но руку не убирал. А если убирал, то ненадолго, быстро возвращая всё на круги своя. Потом отправлялись в номер и отдыхали, общались и шли ещё часа на три к воде. Возвращаясь, долго охлаждались под прохладненьким душем. Дверь оставляли открытой, чтоб слышать телефон. Когда резкий звонок перекрыл даже поток воды. Костя, чмокнув её в нос, нехотя завернулся в полотенце и, выйдя в комнату, взял трубку. Юлия чуть-чуть прикрутила воду, чтоб слышать его:

- Рутковский слушает.

Он стоял спиной, по спокойным плечам, рукам, шее твёрдо держащей голову, поняв, что обычный военный разговор и беспокоиться нечего, решила прикрыть дверь и вернуться к приятной процедуре. Но не успела, через какой-то миг он вытянулся перед невидимым собеседником и воскликнул:

- Александр Николаевич, извините, не узнал.

Ёкнуло сердце: - Поскрёбышев. Значит, Костю хочет видеть Сталин. Догадка поразила словно электрическим током. Она оцепенела. Вот это да! Ничего хорошего этот визит не сулит. Решила послушать сей разговор. С 48-ого начались вновь чистки и аресты. Военных потрясли на все силёнки. Не откладывая в долгий ящик с пылу жару указали слишком говорливым и забывшимся их место. Юлия подумала, что их не тронули из-за отдалённости от столицы и политических игр. Что его ждёт? Помня о его постоянном ношении оружия, она ужаснулась, потом, когда голова начала работать, успокоила себя. С пистолетом охрана его к Сталину не пустит. А если арест, то оружие в руки ему никто не даст. Так что пистолет в этой ситуации вещь для него бесполезная.

Покончив с купанием, замотавшись в полотенце и натянув на белое лицо улыбку, Юлия вышла за ним на балкон. Он курил и даже не оглянулся. Понятно: волнуется и пытается скрыть. Погладив прохладной ладошкой шрамик на спине, прижалась к его уже загорелому упругому телу щекой.

- Меня вызывает Сталин. Он здесь не далеко на отдыхе,- сбивая комок в горле с хрипотцой объявил он.

- Я поняла. Ты волнуешься?

Он помедлил с ответом, затянулся раз, другой, потом кивнул.

- Немного да, Люлю. Сама понимаешь, такие визиты пустяшными не бывают.

Встав на цыпочки дотянулась до плеча, поцелуй, второй, третий...

- Не переживай так, что уж будет, я с тобой.

- А, если арест?

Он потушил папиросу и развернулся к ней. Не спуская с него глаз она заявила:

- Просись в сибирские лагеря, я отправлюсь с тобой.- Она помолчала и сказала то, что держала в самом потаённом уголке.- Я была там, на лесоповале, только не застала тебя... И готова последовать за тобой опять. Оставь оружие, умоляю, мне не жить без тебя.

- Юлька, ты сумасшедшая.

- Когда?- сдерживая страшное биение сердца, спросила она.

Он долго отмалчивался, но под напором ласкового, но вопрошающего взгляда признался:

- Сейчас придёт машина.

Юлия вжимая пальцы в его плечо, стараясь не стучать зубами и выглядеть ровно, сказала:

- Собирайся, я помогу.

Он приблизился к ней вплотную, взял в ладони лицо, заглянул в глаза. Почему-то вспомнился день их знакомства, тогда он впервые увидел эти бьющие фонтаном чистых брызг глаза и зажмурился. Горло перехватило.

- Спасибо, родная!

Он шёл на риск, хорошо понимая, что на эту ступень поднялась с ним и вся его семья.

Пока не проводила его до машины, крепилась. Жизнь научила справляться с эмоциями. Улыбаясь, помахала рукой, а потом заторопилась в номер, глотать таблетки. Сердце то замирало, и она сомневалась, что жива, то начинало лихорадочный бег, готовое вырваться наружу и разбиться у неё под ногами.

Рутковский, всю дорогу не мог освободиться от странного чувства какой-то не ловкости. Вероятно потому, что посматривая в окно, бегущей в гору по крутым изгибам машины, терялся в догадках о причине такого необычного вызова. Думал о своём аресте 37 года. Он так ничего весомого и не узнал о нём. Кто и зачем- осталось тайной. А ведь так было с первых дней ареста и даже следователям не было с самого начала и до конца понятно, в чём его обвиняют. Вот и теперь добраться до истины оказалось не просто. Одни говорили, что пришло из Забайкалья письмо-донос Ворошилову, другие сообщали, что анонимное письмо было Будённому. Узнал, что оговорил его капитан 2-го ранга Великанов. Но это было позже, уже в "крестах" и понятно, что человека заставили, потому что дело рассыпалось, а отпускать Рутковского не собирались. Старались в общем. Кому же он так перешёл дорогу? Жаль, что ничего конкретного не удалось узнать об авторе. Хотя чтобы это дало... Всё уже позади и что должно было случиться- случилось.

Выходил из машины играя спокойствие и даже равнодушие. Всё в себе. Поскрёбышев обстановку не прояснил, улыбаясь и пожимая плечами, он пропустил его в кабинет. Сталин, приветливо улыбаясь, поднялся на встречу. Выношенный светлый летний костюм его был немного помят. Верх кителем, брюки, как брюки. Обмен приветствиями и они внимательно рассматривают друг друга. Буравивший насквозь глаз Сталина не может не заметить, что Рутковский чуть-чуть взволнован и озадачен. Прищурив глаз, он рассматривает некогда окрылённого победами, и распетушившегося было маршала. Но получив щелчок по носу раз, другой прикусив язычок, потом мудро помалкивающего. "Ничего полезный урок на пользу. Пусть знает своё место. Прыткий очень. Жуков вспыльчивый и гонористый, но никогда не позволял себе спорить. Скручивал свой пыл. Хитрый. А этот спорил, причём всегда... За дело горой стоит. Теперь вот молчит. Уже неплохо. Правда гонор ещё есть, есть, вон за Жукова вступился, но это не беда. Пусть".

Сталин смотрел на него так долго, что он уже отчаялся дождаться конца этой встречи и выйти на своих ногах отсюда. Чтоб не сделать лишнего движения, он принялся сам наблюдать за Сталиным. Это успокаивает и отвлекает. Не прямо, конечно. Упаси Бог! Осторожно. Рутковский замечает то, как ссутулились плечи, и осунулось изрытое морщинами лицо вождя. Левая рука почти не двигается. Стареет... Минута напряжения и улыбка осветила лицо хозяина кабинета. Протянув руку мягко спросил он:

- Как отдыхается? Вы не в претензии, что потревожил вас?

Какие у него могут быть претензии, щёлкнул каблуками Рутковский.

- Я рад, товарищ Сталин.

- Вот и отлично. Проходите. Тоже вроде бы, как бы отдыхаю. Гуляю по парку. Смотрю кино. Скучаю тут, знаете ли. Требуется собеседник. По бокалу хорошего вина и чай попьём. Я знаете любитель.

- Я тоже, товарищ Сталин. К чаю в Забайкалье пристрастился.

"Чай, это хорошо!" Рутковский понимал, что позвали его точно не на посиделки. Но ближе за эти минуты к сути визита не продвинулся.

Он достал бутылку вина и кивнул Рутковскому на хрустальные бокалы на серебряном подносе.

- Налей.

Рутковский с готовностью выполнил. Выпили. Сталин делясь воспоминаниями рассказывал как американцы приехали в Ялту со своим яичным порошком на омлет. И утром отказывались завтракать пирожками с чёрной икрой. Потом как Рузвельта кормили борщом. И тому ох как понравился он. Рутковский не расслабляясь ждал. Ему уже казалось, что ещё минута и он задохнётся. Воздуху не хватало.

Бокалы заняли место на подносе. Хозяин открыл дверь кабинета: "Прошу". Прошли в столовую. Воздуху было больше. Но дышать всё равно нелегко. На столе стояли фрукты. Выпили ещё по бокалу грузинского вина. На столике у стены стояли только грузинские вина. Рутковский ждал, уж после вина-то..., но Сталин всё говорил и говорил на отвлекающие темы. Костя уже засомневался в правильности своих догадок относительно вызова. Может действительно, старик заскучал? Перешли к чаю с грузинскими сладостями и вареньем. Картина та же. Разговор ни о чём. Он даже рассказал про то как по - особому вкусен чай в блиндаже из котелка, да с какой -нибудь лесной травой. Улыбается в усы и ни гу-гу. И вдруг...

- Вы здесь, кажется, отдыхаете с семьёй?

От такого вопроса Рутковский чуть не лишился дара речи, жилка на виске пульсировала, но справившись с чувствами, моментом насторожился. А этот вопрос зачем, он же знает... Ответил уверенно, и не колеблясь.

- Вдвоём с женой. Дочь в Москве осталась, она взрослая и ей с нами скучно.

- У вас одна дочь?

Сталин буравил его прищуренными глазами, помешивая ложечкой в стакане. Рутковский почувствовал, как мурашки пробежали по спине: "К чему он клонит? Фронтовой "воробушек" икнётся мне ещё не один раз. Юлия права - нас как цыплят поймали на свободе. Лучше б мне не раскрывать глаза. Теперь из пике не выйду никогда. Слава богу, что Юленька не всё знает. Потешаться бы ей надо мной хватило до конца жизни".

- Одна.- Сказал твёрдо, не колеблясь.

Вождь усмехается и отводит взгляд.

- Мне кто-то говорил, что вам невероятно повезло с семьёй: храбрая, неглупая дочь и необыкновенного ума и терпения жена.

- Да как у всех, наверное,- насторожённо ответил Рутковский.- Вообще-то грех жаловаться. Мои девочки чудо и я люблю их.

- Как у всех?! Не скажите... Я помню, кажется, Юлия Петровна... Необыкновенно притягательной силы женщина... Когда ум и сила не мешают быть слабой и нежной - это делает мужчину её рабом. Я восхищён её красотой и талантом быть женщиной...- Рутковский опять потерял дар речи, а Сталин, ухмыльнувшись его изумлению, продолжал:- Ну да ладно. Расскажите-ка лучше, как дела в Польше?

Ух! Передохнув после такого выпада и получив конкретный вопрос, Рутковский в общих словах обрисовал. Сводилось всё к тому, что разрушенная во время войны она буквально на глазах возрождается из руин. Потом перешёл на Северную группу войск. Подумал, раз вызвали его, то их интересует наверняка это. Рассказывая, думал: "Зачем ему? уж очень он себя неровно чувствует". Сталин действительно встал, заходил по зале. Нашёл трубку, выбил. Рутковский наблюдая почувствовал, как страшно захотелось закурить самому, и даже потянулся к портсигару, но вовремя одумался и вернул руку на колено. Потом вождь заправил трубку и опять заходил. Пока он размышлял, Сталин подошёл почти вплотную и, пыхнув дымом, заглянул в глаза:

- К нам приезжал Берут. Тоже о Польше рассказывал. Там всё не просто у них. Нужно крепкое Войско Польское. А это не только для них, но и для нас важно.

Рутковский, глотнув этот дым, почувствовал себя немного лучше, но пока ничего не понял и от этого ещё внимательнее наблюдал за мерявшим шагами, в клубах ароматного табачного дыма столовую, Сталиным. - Им не хватает такого военного руководителя, как вы.- Докончил Сталин и вперил взгляд в него.

Теперь что-то проясняется. Исчезнувшая неопределённость прихватила с собой волнение. Рутковский вздохнул и откинулся на спинку. Ёжик вынырнул из тумана. Ощущение двоякое. Такое он уже испытывал в тот день, когда развернули его фронт под Киевом совершенно в другую сторону. Когда отдали 1-ый Белорусский Жукову и повернули от Берлина. И вот отстраняют от Северной группы войск. А с другой стороны начать всё с нуля и сделать самому, как тогда в Ярцеве, это заманчиво. Рутковский молчал. Собственно кому нужно его согласие или нет. Всё уже, должно быть, решено ими, никто не тратил бы на него время: чай и разговор этот одна формальность, камуфляж... От него ждут только согласия. Сталин не торопил, пытливо посматривая на гостя. Для него это только игра. Он отлично знает, что припёртый к стенке, Рутковский скажет да. Если он заартачится, пустят в ход анонимки, их уже поди наклепали и приплюсуют жалобы на его аморальное поведение на фронте. Нароют вагон дерьма. Прокатят то, что уже опробовали на Жукове. Ведь не зря он начал разговор с семьи и количества дочерей.

Сталин, щурит глаз, пускает дым и доброжелательно улыбается. Улыбается зная, что Рутковский смирится с неизбежным. "Маршал не глупый человек должен понять. Ума набрался: в тюрьме сидел, войну прошёл... Сейчас совсем не составляет большого труда сделать его экс героем. Один уже поднимает военный дух дальних гарнизонов. Спит в вагоне и при пулемётах. Ох упрям, весь в меня".

"Понятно, что ссылка,- думал Костя,- но Польша, это не "Кресты". Отсидимся, к тому же, при деле. Там его непочатый край".

- Партии виднее, где мой ратный труд важнее, я коммунист...,- набравшись в лёгкие побольше воздуха, выдыхает из себя Рутковский поднимаясь и звонко щёлкая каблуками.

- Отлично! Другого я от вас и не ждал,- улыбается Сталин.

Он вдруг извинившись вызвал Поскрёбышева и что-то прошептал ему.

"А что у меня был выбор? Наверное был - подать в отставку, а лучше уехать в Сибирь и спрятаться на охотничью заимку. Одно но - я не смогу без дела и армии и он это знает".

Пока Рутковский молчал, Сталин повернулся в его сторону, но смотрел в пол, посасывая трубку, было видно, что он о чём- то думал и только спустя минут пять посмотрел на маршала долгим взглядом. Подошёл ближе и сказал:

- Отдохнуть вам хорошо. Поклон от меня Юлии Петровне. Передайте. Не забудьте. Я восхищён ею... Вы обладатель чудесного клада... Не каждому мужчине так везёт. Смотрите не потеряйте, желающие на такую женщину быстро сыщутся... Подберут и глазом не успеете моргнуть.- Улыбался он посасывая трубку.

Рутковский стоял красный как рак не сводя глаз с вождя. Тот прячет улыбку в усах, а глаза жёсткие с прищуром и в том прищуре не смех... "Юлия, Юлия... он знает, что я чуть тебя не проворонил и смеётся сейчас надо мной... или предупреждает о возможных ошибках? Дудки, больше я не попадусь".

В кабинет бочком зашёл Поскрёбышев, в руках у него был огромный букет роз. Он застыл в ожидании распоряжения хозяина, не зная, что ему с тем букетом делать. Сталин махнул рукой с трубкой, мол, отдай герою. Поскрёбышев плюхнул цветы на руки оторопевшего Рутковского и вышел. Маршал наконец-то догадался устремить удивлённый взгляд на Сталина. Мол, это что?

Тот усмехнулся в усы и развернулся в полуоборота.

- Не вам... Передайте Юлии Петровне... от меня... Идите, идите...

Сцепив пальцы и зубы, маршал не мигая смотрел в окно. Чёрная правительственная машина несётся по приморскому шоссе. Он возвращался к жене. Была уже почти полночь. Сбоку шумело, отливая чешуёй и напоминая сказочное рыбное чудовище, море. Небо тоже было похоже на море: всё в белёсых волнах. Луна, зацепившись за гору, конкурировала с фонарями, освещая шоссе. Рука упёрлась в сидение и укололась о шипы. Ооо! Чуть не двинул ей в стекло. Нет, сдержался, конечно, вместо этого приложил уколотое место к губам. "Юлии розы от Сталина... Ничего себе сад-огород! Дьявольщина, не зря он начал с семьи. Подтекст понятен. Значит, имеется какая-то грязная бумага на эту сладкую тему. Нацарапали. Приготовились. И меня в лоб предупредили. Это надо же было так точно выбрать "матрас",- выругал он себя.- Как я мог в той девчонке ошибиться. Думал, молодая, глупая... Оказалась та ещё щучка. Не мог тихую невзрачную найти, нет интеллигентную надо было, чтоб стихи любила, пела. Ну теперь вот наслушаюсь по самые жабры". Голова полыхнула жаром. Стало душно. Опустил стекло. В салон ворвался ветерок и зашевелил волосы. Прохладная ночная свежесть обдала лицо. Подъезжая к корпусу, заметил в окне свет. Юлия, как всегда не спит. Волнуется и ждёт. Его ожёг стыд. "Замучил я её. Сколько же она бедная перетерпела и выдержала, пока я своим величием и безнаказанностью упивался. Свободу ложкой хлебал... А ещё обижаемся, когда женщины утверждают, что мужики, как эгоистичные дети. Голову себе в самый раз оторвать!"

Ночь опутывала паутиной, оголяя, как замёрзшие ветки страхи и предположения. Юлия действительно не находила себе места. Мечась от окон к двери, она почти была не жива. Сил ни плакать, ни жить не было, шевелиться тоже. Всё совершенно безразлично, безнадёжно. Плюхнулась лицом в подушку. Капает вода... Она не прикрутила душ... Но чёрт с ним, встать нет желания... Ах, как медленно тянется время! Может быть, часы не в порядке? Поднесла их к уху. Нет, идут. Узнав шаги, вскочила, понеслась, распахнула дверь быстрее нежели он взялся за ручку.

- Костя, милый!- Растерялась наткнувшись на букет невероятного размера.- Что это?

- Вот тебе на. Почему мой Люлюльчик на ногах, а не в постельке?- делано весело заявил с порога.- А это цветы... тебе... от Сталина...

Заметила сразу: на губах улыбка, а в глазах тревога и грусть. Выдохнула:

- От Сталина?... Вернулся, уже хорошо. Остальное переживём. Жарко, а ты до ушей по форме. Давай помогу раздеться.

Страх отвалился, боль исчезла. На сердце у неё стало так легко, что голова немного закружилась точно от бокала вина. Юлия бросила на стол букет и бабочкой летала около него помогая раздеваться. "Господи, спасибо! Куда не повернись, я везде твоя должница".

Освобождаясь от кителя попросил:

- Пойдём, искупаемся?!

- Тебе похоже не помешает, горишь весь.

Выпив бутылку минералки и натянув спортивные брюки, он объявил, что готов. Они, стараясь не топать, прошли по коридору и под бурчание дежурной: - Не спится им.- Взявшись за пальчики, пошли к воде. Море, серым атласным одеялом, лежало под ногами, края которого украшала плотная пена, напоминающая кружева. Костя, быстро освободившись от одежды, нырнул, а Юлия, как всегда замешкалась.

- Люлю, ну что же ты копаешься, иди. Вода парное молоко.

Не дожидаясь пока она доберётся до него, он ринулся к ней навстречу и, поймав, поцеловал в глаза. А, набрав в грудь воздуха и приготовившись к её реакции, прошептал:

- Меня отправляют в Варшаву министром обороны.

Она вздрогнула и, опережая его слова, оправдывая свою слабость, ответила:

- Прохладно.

Приложившись щекой и поелозив губами, ухватил мочку вспыхнувшего ушка он продолжил:

- Сама понимаешь, выбора у меня не было. Меня опять поставили перед фактом.

- Костя, не отчаивайся.- Понимая, что это попытка убрать его от войск, она всё же пыталась направить его мысли в другую сторону.- У них тоже нет выбора. Польша это опасная бомба замедленного действия. Англия не отступится в борьбе за неё. Им хочется посадить на Польский трон своего человека. Ты вспомни, что творили их приспешники при нашем приближении. Я помню, как отряды из армии Краёвой одевались в советскую форму и жгли сёла. Черчилль не пожалеет средств на подрывную деятельность там. Начиная с Тегеранской конференции между Союзом, с одной стороны и Англией с Америкой- с другой. Идёт скрытая и явная борьба за будущее Польши. Либо ей предстоит стать безропотной служанкой Англии. Либо... ты поможешь им обрести мощь. Так что ты будешь опять на переднем крае и во взрывоопасной обстановке.

- Я уже думал об этом. Начать с нуля и иметь результат, это всегда интересно. К тому же, меня, как я думаю, не зря в 45-ом приглашали на прощальный обед потсдамской встречи. Вероятно, ещё тогда строили в отношении меня какие-то планы, но обошлись, а теперь припёрло...

- Вот видишь, ведь для тебя главное быть в работе и полезным. Покажи им что ты каждый день, каждый час рад служить Родине, не важно где, главное творчески, талантливо и хорошо. А что от Москвы в такое время подальше, так в этом возможно наше спасение. Будем надеяться - Сталин тебя уважает и ты ему нравишься.

Он засмеялся и смех покатившись эхом застыл в скалах.

- Я что барышня, нравится?

Юля чмокнула его в нос. "Ему всё шутки шутить, но именно в этом его и притягательность".

- И вместе будем...

- Ты права.

Рутковский промолчал о начале разговора со Сталиным. Незачем её тревожить. За удовольствие надо платить, похоже, всю жизнь. Бить по нему кроме этой фронтовой истории больше нечем. Получается - Юлия права - камень для битья в их руки он вложил сам по собственному недомыслию. Расслабился с войной и забыл об осторожности, которую воспитал в себе находясь в "Крестах". Он, конечно же, нашёл отговорку и винит во всём "воробушка" и войну, только себя не обманешь. Ведь не придумай он воплощать в жизнь идею с сыном - проблемы бы не было. Им и ей не за что было бы ухватиться. Поигрались и забыли. Такой он не один. Как не крути, а перед семьёй страшно виноват. Ужасно подумать, какую боль это причиняет Люлю. А ведь, ничего бы не было не влезь он в ту историю. Идиот!

Сталин нравился ему и не нравился. Он не мог объяснить, как за одно и тоже можно любить и ненавидеть этого человека. Одна и та же черта характера вождя, но с разных позиций поднимала разные чувства к нему. Сквозь неутомимую энергию и деятельность этого человека просматривалась хищность, звериное чутьё и беспощадность. Именно это притягивало и отталкивало от него. Рутковский понимал: быть всегда пушистым и покладистым нельзя - страну профукаешь. Опять же, до всего руки не достанут, всех сердце не пожалеет, но...

Он очнулся от дум, в себя привёл голос жены.

- Костик, давай оставим недельку от отпуска и заскочим к дочери, надо проконтролировать Адку. Возраст сам понимаешь пиковый, а она вулканическая натура. Никогда нельзя угадать, что она сделает, если ей дать полную волю. Ну и рассказать ей о новости надо.

- Я не против. Она девочка напористая, но чересчур смелая, в этой её смелости есть что-то неправильное...

Обхватив ногами его талию и сцепив руки на шее, она качалась по волнам на его руках. В глазах отражались огоньки другого. Каждый тешился близостью другого. Каждый был благодарен другому за преданность и привязанность. Хмельная от ласк моря луна подглядывала через его плечо. Есть за чем. Зажмурив глаза, Юлия почувствовала его тёплые губы на своих. Невообразимая мощь желанных рук взяла её в плен. Не отталкивая, всё же пролепетала:

- Дочь заневестилась, а тебя куда несёт, вдруг увидит кто?

Он непроизвольно огляделся.

- Кто? Нет же никого. Что заневестилась, отлично, для нас хороший пример. Нырнём в нашу шальную юность. Я без ума от тебя.

- И я не меньше... - Прильнула, но тоже огляделась, проявляя осторожность, всё же по сторонам. Увидит кто, покрутит пальцем у виска и быть может будет прав. Серьёзные люди и вдруг такое легкомыслие.

Возвращались дурачась, устроив догонялки. Решив сдаться Юлия уступила остановившись. Естественно с выгодой. Захотелось покачаться на его руках.

- Фу, больше не могу, загонял,- хитро пропела она и прищурилась - поймёт или нет?

Он взяв её под локоть, расплывшись в не менее хитрой улыбке пробархатил:

- Помочь?

- А ты осилишь?- провокационно сморщила она носик.

Муж задрал подбородок: "Спрашиваешь!"

- А если увидит кто?- хитрила Юлия, понимая- кому нужны они ночью.

- Кто?- выбухнул он, как ребёнок у которого могут отнять игрушку.- Ночь вокруг.

Ночь действительно плела кружева и расставляла для влюблённых сети. Рутковский попался. Подхватив жену на руки и почувствовав замок её рук на своей шее полез целоваться. Глаза - огоньки жены были рядом они сигналили ему: "Попался!" А он и рад её западне, так бы и нёс...

В Москве с первого же дня достали телефонные звонки. Кое - кто из их прежних знакомых набивался к ним в гости. Другие приглашали и желали их непременно видеть сами. Без взаимных визитов не обошлось. Узнав, что они в столице, звонили друзья. Как обычно с вечера много напланировали. Времени в обрез. Разлёживаться не пришлось. Встали рано. Костя собрался в Министерство. Юлия поднялась провожать. Пока он брился и мылся, она, отправив с кухни домработницу, сама собрала на стол. Вдруг телефон в такую рань взорвался громким требовательным звонком. Вздрогнула. Ранний звонок ничего хорошего, как правило, не сулит. Перечиркает весь распланированный день. Оглянулась на ванную, слышны всплески, значит, Костя ещё там. Подняла трубку сама.

- Алло! Слушаю!

- О! Юлия Петровна, с добрым утром! Не узнали?! Богатой буду, счастливой то сомнительно,- смеётся собеседница,- это Валя Седова. Теперь узнали. Приехали, значит. А то я звонила, звонила... только трубку, то домработница берёт, то дочь ваша.

Вспомнился сорок восьмой год. Юлин поход в театр. Седова сияла. Лучшие роли на выбор. Цветы поклонников все её. Те смотрели на неё с обожанием. Она была безумно популярной. Юлия никогда не забудет: актриса вышла к ней после спектакля в сиреневом платье, с огромным букетом, который тут же пыталась подарить Юлии. Умела произвести впечатление. Умела возвести себя на трон и заставить сомневаться в себе соперницу. Но на Юлию её фокусы не действовали. Пригласила с собой в ресторан. Что-то обмывали в "Метрополе", но это в планы Юлии не входило. Остаться после спектакля -одно. Попросила, Юлия выполнила, даже зная о чём пойдёт речь. Конечно, её интересовал Костя. В общих чертах рассказала и заторопилась. Она предложила подвезти. Машин ни у кого не было, а у неё - открытый автомобиль. Юлия такое заманчивое предложение отклонила. Не хватало ещё увидит её тот приезд Ада. Вот уж будет шуму-то. Так что, перекинулись новостями и разошлись. Покашливание в трубку вернуло Юлию в реальность.

- Теперь узнала. Очень рада,- бодренько отозвалась Юлия, соображая что ей от них надо на этот раз. Опять- таки по слухам актриса порхает и петляет и всё никак не определиться с кем же ей встречать старость... Возможно, это только слухи, очерёдное враньё, но и на правду это может быть похоже. С ней возможно всё. У них с Сироновым не простые отношения - вместе тесно, порознь скучно... Их безумная любовь- это демонстрация таланта для зрителей. Игра. Спектакль. Где он автор, а она актриса. Безусловно талантливые. Юлия не удивится, что сыграв безумную сценку любви с ней, он на утро уйдёт навсегда к другой. Рассказывали он на её глазах флиртовал с молодыми актрисами и менял любовниц по курсу их появления. Если Валентина спокойно это принимала, значит, ей на всё наплевать.

- Юлия Петровна у меня к вам разговор,- прощебетала трубка.- Организуйте мне встречу с вашим мужем, умоляю.- Юлия закатила глаза. "Вот это номер!" но не перебила, а та продолжала трещать:- Обещаю, чисто деловой разговор. Чисто деловой. Причём дело срочное. Я ведь не безызвестному нам "воробушку" не спустила ту шутку с письмом. Вы понимаете о чём я? Вы, конечно же, понимаете... Мне надо ему кое-что важное рассказать. С глазу на глаз.

Это называется - зацепило. "Воробушек" зря её тронула. Сумасшедшая актриса. Сколько воды утекло, а она всё думает о мести. Холодок прошёл по спине Юлии. Вспомнилось, как та наседала в госпитале пытаясь провести в жизнь свою бредовую идею. Просто из кожи вылезала. Опять же, после спектакля, на который Серова очень-очень приглашала и они с Костей пошли, чтоб не показаться слабыми, Валентина остановила их в зале и пытаясь оттеснить Юлию сделала попытку увести его за собой. Но не на ту нарвалась. Юлия рукав его не отпустила и твёрдо дала ей понять, что такой номер с ней не пройдёт и самое время артистке угомониться. Мечтай, но выше головы не прыгай. Понятно, что в Костика запросто втрескается любая. Считая что судьбу понравившихся ей мужчин она вправе определять сама, так было с Седовым, Сироновым и другими... Она эту же тактику опробовала на Костике, но не удачно. Рутковский оказался крепким орешком причём с занятым сердцем. Не повезло. Обидно. Юлия понимала и жалела её, но своего мужа отдавать не собиралась. И вот сейчас окунувшись в неприятные воспоминания Юлия подавила заворочавшуюся в душе сирену тревоги и как можно беззаботнее проговорила:

- Хорошо, он выходит из ванной, дайте мне пару минут с ним переговорить.

- Да, ради бога, хоть пять. Я на трубке подожду.

"Вот-вот, подожди, подожди..." Зажав трубку рукой, Юлия поманила Костю. Тот пару раз зевнув и перекинув через плечо полотенце уставился на неё. Юлия покрутила пальчиком перед своим ухом. Он, поняв, что это его звонок, подошёл и потянулся к аппарату. Она отдёрнула руку и в полголоса пересказала их разговор с Седовой. Он оторопел и замахал руками: "Зачем мне это". Юлия настаивала.

- Костя...

- Да она псих.

Вырубил он короткой и понятной фразой своё восприятие объекта.

Воцарилось продолжительное молчание. Юлия улыбнулась озадаченному мужу. Он выглядел напряжённым: губы сжаты, брови сведены, а пальцы мнут тут же нашедшуюся папиросу.

- О нет, там дело...- заверила она, гася его испуг.

- Это означает что? Она плохо выучила роль, помощник требуются текст суфлировать? Увольте!

- Как-то ты с ходу настроен не доброжелательно, милый,- улыбнулась его трусости опять Юлия.- Сам же сказал -актриса, они живут игрой, театром...

- Что ты предлагаешь?- недовольно буркнул он подняв брови и дожидаясь объяснения Люлю.

Она, побарабанив пальчиками по его голой груди, весело пропела:

- Увидеться.

- Да - а?! А вдруг у меня за её фокусы со сплетнями появится вполне реальное желание придушить знаменитость,- свирепо прошипел он.- Эти разговоры её рук дело и больше ничьё.

Юлия сморщила носик и хитро стрельнула глазом:

- Боже мой какие страсти. Тебе Отелло играть. Ты отверг, она отыгралась...

- Это самое малое, что я могу для неё сделать,- рявкнул он.- Я с ней по-человечески, а она...

- А она актриса, милый. Попылил. Выдохся. Сходи. У неё что-то серьёзное. Зря бы она суетиться не стала. Она не просто актриса, у неё есть двойное дно. Заодно и про то письмо "птички" спросишь... Тебе же интересно. Костя, не кривись, это важно. Не будет она к тебе приставать, ну если только чуть-чуть глазками постреляет... - не сдержалась Юлия, чтоб не съязвить улыбнувшись.- И потом, ты всегда видел первым делом в человеке лучшее. И давал шанс.

Прозвучащее почти в открытую обвинение в трусости и предвзятости его задело. Он сдался, правда, при условии, что Юлия будет поблизости. Они хлопнули друг друга по пальчикам и Юлия подняла трубку.

- Алло!

- Я вся внимания, Юлия Петровна,- донесся немного напряжённый голос до неё. Седова боялась отказа.

- Он придёт. Расскажите ему про то письмо, пусть послушает, ему полезно.

- Непременно. Я сама хотела попросить на это вашего разрешения. Хотелось поябедничать. А если серьёзно- мерзость спускать нельзя. Дорогая Юлия Петровна, мне ужасно стыдно, но у меня ещё одно...

- В чём дело?- разволновалась Юлия, заранее зная, что ничего хорошего ждать не приходится от безумной дамы. Её всё время распирает огонь, это опасно и окружающим её.

- Страшного-то ничего, я просто не знаю как начать... как сказать...

- Говорите уж как есть,- поторопила туша гнев она.

- Сейчас, сейчас, с духом соберусь только...

- Господи, да что такое?- похолодела Юлия.

- Ладно, скажу, как есть, ведь у нас с вами прямые и откровенные отношения. В общем, так, я воспользуюсь случаем и поспорю... на вашего мужа... Кину парочку идиотов.

- То есть? -опешила Юлия. - Как это? Я плохо поняла...

- Ну... допустим, что он придёт ко мне на свидание. Я понимаю гадко, но я завелась. Поклонников завались, но все ниже плинтуса. Понимаете, должна же я поддерживать к себе интерес. А тут такой случай, такой типаж, мужик просто конфетка. Пусть всё идёт, как идёт, да?

Юлия с облегчением выдохнула:

- Как вы меня напугали...

И смех и грех с этой Седовой. Баба смелая, честная и заводная. А что делать Юлии со всеми её этими достоинствами?

- Я ж предупреждала ничего страшного. Ну так как?

Поняла - отговаривать бесполезно, она организует себе это шоу, лучше согласиться.

- Ради бога, не вздумайте ляпнуть или намекнуть об этом Рутковскому, он сбежит и ввалит нам обоим. Может всё-таки отмените свою рекламу,- с надеждой протянула она.- И так разговоров выше крыши.

- Какая крыша, то было давно... Приелось всем. Нужно что-то новенькое.- Она подождала. Юлия молчала. Решив не пугать её вот так сразу же пошла на попятную.- Я подумаю, да не волнуйтесь вы так, там ни каких фотокорреспондентов, пару дураков поглазеют, зато удовольствия на сто лет вперёд...

Юлию вдруг прошила догадка:

- Скажите, серьёзный разговор, это выдумка?

Но та постаралась быстро рассеять её сомнения.

- Ни-ни. Всё так и есть, моя идея просто рождённый на ходу аппендикс. Наш уговор в силе и я с вами честна. Вы не находите, мы чем-то похожи. Юлия Петровна, спасибо. Вы чудо! Приглашаю вас вечером на спектакль.

- С удовольствием!

Трубка помолчала и защебетала опять:

- Личный вопрос можно? Всего один, ну просто раздирает...

- Обошли со всех сторон,- вырвалось у неё прежде чем она успела сдержаться прикусив язык.

- Юлия Петровна вы по-прежнему от мужа без ума и по-прежнему не ревнуете?

Юлия чертыхнулась про себя: "Вот холера!" Сейчас она получит:

- Тут ведь такое дело. Вы ж знаете: к нему всегда женщины липли. Оно и понятно: Костя - мужик видный. Но... поймать на горячем не случилось, а ревновать впустую - глупо.

Валентина захохотала.

- Вы мне так нравитесь... Так нравитесь. Я тут из-за вас даже поругалась.

- Это как?- насторожилась Юлия.- Зачем?

- Шушукаются по столице, что вы опоили его приворотным зельем, иначе, мол, как объяснить тот удивительный факт, что он такой потрясающий мужчина вот уже много лет не отпускает от себя ни на шаг такую самую обыкновенную женщину, как жена. Вот я им и заткнула рты.

Юлия, приобретя защитницу в таком лице, поморщилась.

- И что же вы им сказали на такую голую правду.

- Я их покрыла такой же голой правдой. Иначе не поймут. Мол, маршал герой и породистый кобель спору нет, но раз держится обоими руками и ногами за Юлию, значит, ещё в деле и голова. Ну как?

- Вы мои скромные данные переоцениваете.

- О, нет! Откройте секрет, как вам, дорогая Юлия Петровна, удаётся оставаться единственной обладательницей ключика к душе и сердцу такого мужика?

Юлия невозмутимо ответила:

- Любовь.

- В ваших устах это слово звучит потрясающе и действительно по - колдовски. А они идиоты не верят, что такая женщина как вы реальность. До встречи.

Юлия с облегчением положила трубку. "Похожи? Да упаси Господь! У каждого своя пружина и завод... Такое чувство, что Валентина живёт на оголённых нервах, закрутив пружину до предела. Играть жизнь- это одно, а жить на уровне игры - жуткое напряжение. Что будет с её жизнью, когда пружина лопнет..."

Валя хлопнув трубку о рычаг подошла к окну. Щёки горели. Приложила ладошки к такому огню. В висках стучало: "Я увижу его!" Мужчина обладатель целого списка достоинств: мужественный, выносливый, умный, интеллигентный, обаятельный, который ей так понравился, да он не мог не нравится, был не её и к тому же не свободен. О, у мужчины не идущего в руки, сумасшедшая притягательность. С ходу показалось - ерунда. Все мужики одинаковые. В последствии - гранит. И с этим не возможно ничего было поделать. Она ли не старалась. Только он ей деликатно сообщил, что его сердце занято. А время показало - женщина составляющая его половинку оказалась сильнее её, Вали. Так уж фокусничает природа располагая с таким мужчиной рядом женщину под стать ему. А ведь попервой решила - ничего особенного: провинциальная бабёнка. Она видела их в театре на спектакле. Эта скала, твёрдая, как гранит, был подобен котёнку рядом с Юлией. Ох как она ненавидела их обоих. Валя поддавшись эмоциям сорвалась, понеслась в зал, пытаясь разъединить их, задержать его не дать уйти... Ей захотелось всё поломать, изменить доказать себе, что сможет тоже вот так с ним, как Юлия... Ведь она красивее, интереснее и вообще, - она же Седова. Но столкнувшись второй раз с Юлией, отступила. Что он подумал про неё - наверняка: истеричка. Смотрел с нескрываемой досадой. Мол, зачем всё портить. Вы хорошая актриса и я смотрю на вас в кино. Это было больно, непонятно, но вполне определённо. Только глупому сердцу не прикажешь. Оно стонет. А, может быть, тот стон от злости. Может быть, согласись её Герой на её предложение и не найди в себе силы отказать ей, их роман долго не продлился бы. Насытившись она устала бы от него, ведь с Сироновым было так же... Увлёкшись остыла. Сначала одиночество подтолкнуло. Ухаживал, был настойчив. Потом было зазорно, престижно, много завистников, в общем, тешило самолюбие, а вообще-то, стало скучно. Мужчина интересен любимым. В любом другом качестве - раздражитель. Можно при желании привыкнуть ко всему, но... только привыкнуть. Любовь - это другое... Второй раз пережить ей её не удаётся. А вот при нём, Герое, сладко сжалось сердце. Дыхание сделалось прерывистым. Почувствовав сильную волю и руку, готова была сдать тело... Она бы позволила всё. Только вот досадно, он не собирался ни её тело, ни саму брать. Возможно Юлия права и он не хуже и не лучше других... Но известно же, человек не верит ничему пока не попробует собственными руками. Беда в том, что ей ни Юлия, ни он сам не дают того шанса - попробовать. Раненное женское самолюбие - это такой вулкан. Криво усмехнувшись своему пойманному в зеркале отражению, вспомнила, как от имени Сталина распустила слух сама про Рутковского и себя. Да, да, от обиды. Отвергнутой быть страшно. Да и надеялась -дойдёт до жены тот слух- бросит его. Но Юлия не поверила. Ей рассказывали, что Сталин узнав о том её ходе, долго и от души смеялся в усы. Оно и понятно: делать ему больше нечего, как только следить за постелями актрис и военных. И то, что жена Рутковского жаловаться ходила к Сталину - это тоже её, Валино, сочинение. Так легче. Повода для насмешек нет, одни сожаления кругом, о "несчастной любви". Наверное, по отношению к Рутковскому это не совсем красиво... Но чёрт с ним, с мужика как с гусей вода. И Юлия переживёт. Ишь, счастливица, таким мужиком владеть. Опять же, чёрт возьми, должна же быть она отмщена. Только вот желаемого покоя это не принесло и радости с той бяки не получила. Начала уговаривать себя, что вступить с ним в отношения было бы чистой глупостью для них обоих. Стало немного легче. Ну почему она к нему так прикипела? Возможно задело тем, что напомнил Седова... Всё может быть. Или посчитала что только он, вот такой достоин её. Но как бы там не было, а отказ Рутковского её раззадорил, причём это выросло до такой степени, что превратилось почти в болезнь. Она писала ему, рвалась к нему в палату и на фронт, пыталась организовать ни одну встречу... Выдохлась только тогда, когда поняла, что эту стену ей не одолеть. Мужик не пробиваем. А ещё, как щит спокойное с умными глазами лицо Юлии стояло на её пути к нему и именно этот щит отбрасывал её назад и именно его ей не под силу свернуть. А ведь поначалу думала, что ей, актрисе и любимице публики, убрать с пути какую-то селючку- провинциалку сибирячку не составит труда. Кто она и кто Валя. Естественно, любой мужик выберет Седову. Уверена была, что препятствием она для неё не будет. Поэтому потребовала и вызвать её из палаты, решила не тратя времени заткнуть, поставить в угол и указать ей своё место. Но натолкнувшись на силу, кажущейся слабой женщины и утонув в умных, полных достоинства к себе и жалости к ней, Вале, глазах - напугалась. Попробовала быть хитрой, наглой во время разговора и взбалмошной во время встречи в театре и снова упёрлась в спокойные, но неприступные глаза... "Он мой!" Надо бы отступить, но нет. Не раз подсылала молодых актрисочек, обряженных в военную форму, чтоб те демонстрировали перед Юлией фронтовых любовниц её мужа. Она очень надеялась, что та грохнет дверью и он будет свободен. Только Юлия и этот бой выиграла. Валя приняла свой проигрыш, мелко помстила и успокоилась, правда не сразу... однако живёт. Даже восхищается Юлией. Но всё равно болит. Она смотрела на его фотографии в газетах и ей хотелось, чтоб его рот впился в её губы или на худой конец самой прижаться к его губам. Валя сделала это раз, когда он лежал в палате. Без разрешения. Не могла сдержаться, хотелось его подтолкнуть к действию, а вышло всё наоборот. Он запретил её пускать. Вызвал семью. Разве она думала, что он струсит. Казался ей таким мачо. Ужас, какой стресс она испытала... Ей захотелось вернуть всё обратно, хотя бы на уровень встреч, но птичка улетела. Ах, если б знать о нём больше, она б действовала осторожно, не торопясь... Слушала его рассказы о пропавшей семье, о фронте, мечте о сыне. О чем жалеть, она ему их с десяток родит. Всё шло так хорошо. Ах, если б знать, что та семья нашлась и не говорит он об том ради их безопасности... Господи, если б знать, что привязан он к той семье цепями... А так подумала: с фронта, голодный на женщину мужчина и ей актрисе, любимице мужчин, особо и напрягаться-то не надо, только пальчиком пошевелить и готово. Но не тут-то было. Он словно смущаясь промолчал на её пыл, но наглухо закрыл перед ней двери. При встрече с ним она не кокетничала и впредь не собиралась. Она была уверена, что после грязи и ужасов боёв и боли ранения ему нужен домашний уход и душевная, чистая женщина сиделка. Ему плохо, но он не из таких, чтоб попросить, постесняется взвалить на кого-то свои проблемы. Он водивший в атаку армию, не желает обременять собой никого. И Валя дала ему это душевное добро, собираясь обеспечить и уютом, правда не заметила, как влюбилась. Всё было замечательно, но она поторопилась с действиями. Ах, зачем, зачем она поторопилась... Тот неосторожный ворованный поцелуй. Теперь-то понятно, что он не спал, а притворялся. Потом писала, пробовала проникнуть к нему любым путём, во что бы то ни стало, объясниться, рассказать, что она совсем не легкомысленная особа, но он играл в молчанку. Взять его измором не удалось. А так хотела чтоб он понял, как нужен ей, как она хочет его, как готова всю оставшуюся жизнь быть его любящей женщиной... Казалось, если он выслушает, то непременно поверит. Она уверена, что он согласится с её доводами, согласиться непременно. Он же не деревянный истукан. Он не может её не понять. Он будет её... Главное - к нему пробиться. И пробивалась... Только толку-то охрану не свернуть. Пока не поговорила с Юлией не понимала его упорства. Знала - таких мужчин не бывает. Они все рано или поздно поднимают лапки. Разговор с Юлией много прояснил. Через эту женщину ей, Вале, не перешагнуть. А ведь когда он сказал Вале, что любить может только одну женщину - жену. И другой женщиной может только воспользоваться из-за сложившихся обстоятельств. Валя почти ликовала - воспользуйся мной. Но он покачал головой и сказал, что она любимая его актриса и он уважает её... На кой чёрт ей его уважение. Ох, Юлия!... Как она ей завидовала. Он великолепен во всех отношениях. Это тип "настоящего мужчины", рыцаря. Они так редки. Валя просто никак не могла пройти мимо него. Да на её месте любая бы втюрилась... Но как страшно оказаться перед закрытой дверью с табличкой "Входа нет". Она не нужна в том качестве в котором себя предложила и ей это дали наглядно понять. Он по - прежнему улыбался, но близко к себе не подпускал, а потом ещё и закрыл дверь... Но она прошла и через это унижение. Лишь бы позвал... Господи, почему же так происходит: мужчина обладающий таким потрясающим обаянием, пленяющим и обезоруживающим, который необходим ей, не нуждается в ней совершенно. Ей было плохо ужасно плохо... А обидно-то как. Как-то увидев в окно после окончания войны какого-то генерала в ожидании с кем-то встречи у памятника, она зло пошутила, сказав своему другу, что это Рутковский ждёт её. Тот почти пьяный вдрызг пялил глаза и икал: "Так ему и надо, пусть ждёт. Молодец Валька!" Если б то был маршал, она б была удовлетворена, но это была всего лишь её мстительная ложь. Ложь во имя гонору, амбиций. Она же женщина, актриса, с ней так нельзя... Как обидно! Она сходила с ума и вела себя как взбалмошная девчонка. На зло и для мести, вот, мол, тебе, выскочила замуж за Сиронова. Зачем? Хотела доказать всем, что любима и благополучна. Но играть с вдохновением можно не долго. Очень скоро остыла. Себя не обманешь. Да и он не тот, кто ей нужен. Каждый жил своей жизнью. Потом спохватилась- не худший же вариант, попыталась что-то склеить, но не выходило. Уж слишком они были разные и он не рыцарь, хоть и в своём роде герой. Жизнь проходит не как хочется и ни с тем с кем хочется. Почему так? За что так? Валя водила кончиком пальцев по его лицу на глянце журнала и ей хотелось, чтоб это было на самом деле. Она мысленно молила его появиться на её спектакле, концерте, просто на пути... Почему бы и нет, ведь она только бы поздоровалась, спросила как дела, улыбнулась... Но нет, больше судьба не устроила ей такого подарка. Как жаль, что она своим безумным порывом напугала так его. Могла б стать просто другом. Они б от этого только оба приобрели. Ах, почему она так поторопилась.

Зазвонил телефон. Сняла трубку. Поболтала с портнихой. Потом мысли перекинулись на другое. Тот год ей никогда не забыть. Провинциальная девчонка, без поддержки и будущего. Таких актрис много. Роли- принеси, подай. Режиссеры снимают своих жён и любовниц. Шансы пробиться нулевые. Даже в более менее приличные компании не попасть. А тут её вызвали и сообщили, что она мобилизуется на правительственное задание. Объявили, что собираются поручить ей одно важное дело. Этим делом было прощупывание взглядов и настроений важных гостей на одном мероприятии. Она непременно выступит, а уж потом... Женщине быстрее раскрывают души. Она помертвела, но вынуждена была согласиться: - "Постараюсь всё сделать, буду рада, если вы останетесь довольны". Ей было наказано, быть уступчивой и угождать гостям в их капризах. Она всё поняла. Так началась её вторая жизнь. Так она попала в компанию с Седовым, в кино. Игра стоила свеч. К Рутковскому, в госпиталь, её не случай занёс, а такой же приказ. Она должна была узнать какими мыслями живёт бывший зек-генерал, не держит ли обиды, не собирается ли мстить... И задание она отработала честно. Никто не виноват, что она влюбилась, а он оказался таким, каким оказался...

Юлия постояла заключив виски в плен ладоней. Нет, нет: всё сделала правильно. Говорила бодро, вела себя при муже спокойно, а ушёл не сдержалась, нервы сдали до трясучки... Почему бы Валентине не заткнуть свои отвергнутые чувства и дать спокойно жить ему и его семье, если уж она так любит его. Женщины такие странные -принимая за любовь всё, что угодно коверкают жизни себе, мужчинам к которым прикасаются. Хорошо хоть Седова в силу своего характера действует открыто. Это безусловно легче, но всё равно бьёт Юлию по нервам. Жаль своих сил. Жизнь так коротка, а приходится её тратить бог знает на что. Вдруг вспомнился Сиронов. Как давно это было... Но ведь было! Она открыла дверь, а на пороге он. Конечно, Юлия его узнала. Естественно, встречаться не довелось, но по пестрящим фотографиям газет его не узнать было не возможно. Она не горела желанием его видеть у себя, к тому же, ей было не просто любопытно, а тревожно: зачем он здесь?! Взволнованный, смущённый и оправдывающийся. Мол, очень много слышал от Валентины про вас и хотел поговорить с женщиной, которая умеет ждать. Смуглая щека подёргивалась. Карие глаза ели её. Юлия выдержала натиск и пригласила:

- Ждать? Ждать умею! Проходите...

- Минут двадцать, очень прошу, уделите,- приложив к груди руку, просил он.- Пару вопросов. Очерк для фронта. Можем прямо тут, у двери...

Юлия улыбнулась.

- Ну зачем же... Проходите. Вместо того чтоб подпирать стену и дверь, мы можем спокойно посидеть, выпить чаю и поговорить.

А про себя подумала: "Врёт. Дело не в очерке". Внешне это никак не отразилось. Всё осталось в душе. Она умеет скрывать свои чувства.

Он облегчённо вздохнул и порывшись во внутреннем кармане, протянул маленькую синюю коробочку конфет, перевязанную тонкой золотистой ниточкой. По её вспыхнувшим смехом глазам понял, что раскрыт. Улыбнулся: "Виноват. Надеялся на чай".

Пока она занималась чаем, он вытянул трубку, раскурил. Извинился. Юлия улыбнулась: "Пытается подражать Сталину. Имеет право. Каждый насыщается своим способом". Проговорили три часа. Он спрашивал и спрашивал. Ему было интересно решительно все мелочи про неё. Юлия не всё могла откровенно рассказать, но своё отношение к мужу постаралась описать доходчиво и понятно. Про жизнь до его ареста и после, эвакуацию и работу в госпитале, он слушал с большим вниманием. Про то, как такая женщина, как она любит и ждёт, он узнал. Чем был потрясён и изумлён. "Разве так бывает?!"- застыло в его глазах. Сила любви и верности этой женщины положила его на лопатки. Схватив её руки он со слезами на глазах прошептал:

- Юлия Петровна, он непременно вернётся. Он не может не вернуться потому что вы умеете ждать, как никто другой. Я бы очень хотел, чтоб меня ждали всегда так же. Ваша вера и терпение вырвет его из бед, а любовь накроет своим крылом, как защитным панцирем. По-другому просто не может быть. Вы потрясающая женщина и если наши с ним фронтовые пути сойдутся, я найду слова... обещаю, непременно скажу ему об этом.

Человек эмоциональный, он прощался с грустной нежностью. Его будут видеть всяким, больше суровым и надменным, но таким - только она одна. Юлия запомнила его приход на всю жизнь.

Сиронов сказал: "спасибо", "до свидания" и ушёл, а она перевернув чашку на блюдце долго сидела задумавшись. Зачем он приходил? Что его пригнало - любопытство, которое распалила к её особе Седова или хотел убедиться, что со стороны Рутковского ему ничего не угрожает и дурь его новой возлюбленной останется без ответа? Могли и гуляющие по Москве сладкие басни привести его сюда. Мужики ревнивы. Что тут гадать, возможно и то и другое в плюсе. Но он ушёл довольным. Это неплохо для обоих мужчин: Сиронова и её Кости.

Позже, когда прочтёт его стихотворение адресованное В.С., она поймёт, что он этим хотел сказать. Это образ женщины, которая любит и ждёт он воплотит так или иначе в сценариях, пьесах и сыграет Седова. Слушая Юлию он загорелся её умением любить и ждать. Сиронов мечтал, чтоб Валентина любила и ждала его так же, как Юлия своего Рыцаря. Но он понимал, что это не возможно и всё-таки безумно, безнадёжно желал. Только вот желать и любить разные вещи. Юлия видела: он безумно желает Седову, но это не любовь. Она его заворожила тем, чем и других, своим сиянием. Восхищаться сиянием- это не любить. Земля и небо сходятся только на горизонте. Эти двое чужие. Совершенно. Случись с ней беда, он откачнётся, перешагнёт, побрезгует, не поможет, не спасёт. Такая она ему не нужна. Он даже не понимает её, а она боится или не хочет ему открыться. В любом случае - не очень надеется на понимание. У него к ней кроме как желания притулиться к известности, полезности, другие направления отсутствуют. Даже её красота и талант теряются среди его немалочисленных романов. Он тоже играет, только не на сцене, а в жизни. Это свинство. Сейчас он ей дарит цветы и внимание, потом она ему будет дарить букеты и вымаливать внимание. Может так случиться, что именно эти пункты будут чуть позже его раздражителем и он постарается ставить ей палки в колёса или совсем избавиться от неё. У Валентины- побег от одиночества, уступка настойчивости, возможно, поиск надёжного плеча, другого-то тоже больше ничего нет. Со всех сторон странная парочка. Она отгорела в своей первой любви к Седову. К Рутковскому прицепилась не зря. В нём она нашла мужественную схожесть с мужем и надёжность. Как раз этого, не хватало Сиронову и до зарезу необходимо было ей. Пара из двух, на одном желании, без любви счастлива не будет и долго не протянет. Опять же терпением не наделён ни один. Оба порывистые и горячие... У них есть вариант создать союз на дружбе, но додумаются ли они до такого решения.

Воспоминания после нежданного звонка разорвали грудь... Сбрасывая их, Юлия встряхнула головой. Столько весенних ручьёв отжурчало. Нет, она так не может. Надо выпить воды. Ничего что пролилось на пол. Подотрётся, велика беда. Но с водой проглатывается застрявший в горле комок. Вроде бы Юлия говорила и вела себя неплохо... Но что может нести в себе этот ранний звонок для них?

Вспомнила, как Костя после этого звонка жевал нехотя и без аппетита, настроения явно не было. Смотрел несчастным, каким-то пристыжённым взглядом. Села рядом, обняла, покусала мочку ушка. Он засопел. Прижался щекой. Вздохнул и просипел:

- Ты меня совсем не любишь.

"Вот это да!" Юлия засмеялась. Покосившись на улыбающуюся домработницу перебралась на его колени и сомкнула пальцы в замок на шее.

- А сейчас?

Он осторожно поглаживая своим загрубелым пальцем её запястье и ладошку упрямо пробормотал:

- Не разобрал...

Юлия поцеловала. Вероятно под настроение каждый нуждается в нежной игре и подтверждении своей нужности и любви, она дарила эти минуты любимому мужчине. Пусть чувствует себя для неё самым, самым. У неё тоже бывают минуты когда хочется его слов о любви, обожания и непременно чувствовать его рядом...

- Костик, милый, я тебя безумно люблю. Никогда никому не отдам. Ты мне по макушку нужен самой. Я ж не могу без тебя аж ни на столечко,- демонстрирует она ему самый кончик мизинца.- Да она только раскроет своё хотение я ей сразу откушу нос.

Он помалкивает.

- Что мало? - наиграно удивляется Юлия.- Могу выдрать её космы и расцарапать лицо.

Не сдержавшись он хохочет, прижимает на всю силушку её к груди и соглашается пойти.

Договорились, что после своих дел в министерстве и генштабе, он заедет за ней, и они отправятся на встречу с Седовой. У них так и получилось. Она опять осталась в машине, а он пошагал на условленное место. Это напротив Юлии. Она видела, как актриса ему что-то показывала и рассказывала, как он хмурился, тёр шею и мучил нос. Не настроение, причём явное. Не заметить просто нельзя, что дама прихорошилась, не теряется, использует момент в своих интересах и даже пытается сорвать мелочное удовлетворение... Юлия тоже бы хотела знать, о чём там говориться, но... лучше засунуть своё хотение в карман фартука и не лезть. Вернулся он довольно-таки скоро. Пытался выглядеть остряком пробуя шутить и рассказывать что-то весёлое. Когда Костик ударялся в юмор, это был первый признак не только нулевого настроения, а и разрывающего его неудовольствия. Когда по пришествию домой он зарылся ей на груди, пряча лицо и подставляя затылок под ласки, стало понятно, что и душа, обливаясь слезами, стонет. Спрашивать она не стала, что там раскопала для него актриса. Понятно, что не с её характером стерпеть было тот плевок "воробушка" и нашла она, по-видимому, не шутейное. К тому же, это в её силах было так расстараться. Нравоучения ему Юлины не нужны были только жалость и она поглаживая по стриженному затылку и согнутой спине, принялась со всем старанием жалеть. Костя тяжело вздыхал и только крепче прижимался. Вечером купив букет, отправились на спектакль. Давно не были в театре. Юлия волновалась, когда медленно стал гаснуть свет. С удовольствием посмотрели. Восторженно хлопали. С цветами отправились вместе. Серова мило улыбалась. Они с Костей тоже. Покидая театр оглянулась - гуляющий свет выхватывал из темноты афиши с крупными буквами и фотографиями сцен из спектакля. Седова не смотрела в след - может успокоиться уж. Жаль её, но делиться с ней своим мужем Юлия не собирается. Ещё чего! Возвращаясь, немного прогулялись. Медленно брели по остывшим от дневного пекла улицам и вдоль затихших под вечер домов. Он вздыхал, мычал и всячески наталкивал её на вопрос и Юлия не выдержала:- Что ты мне хочешь сообщить?- укрывая тревогу улыбкой подняла глаза на него она останавливаясь. Сжав сильнее чем полагалось её пальчики, он осторожно осмелился сообщить ей, вернее предупредил, чтоб не говорили лишнего по телефону и дома тоже. Квартира и телефон прослушиваются. Попросил поговорить аккуратно с Адой. У Юлии сердце ушло в пятки. Господи, когда это кончится?! Ответив на его пожатие, тихо спросила:

- А в Польше?

Он немного помолчал, давая ей время понять сказанное им и продолжил:

- Тоже самое, Юлия. Я на крючке. Каждый мой шаг под контролем и уже давно.

- Что происходит? Что она тебе сказала?

- Я сам до многого ещё не додумался. Время такое. Им везде заговоры мерещатся. Борьба за власть. Они там с ума все сошли. Военных особенно после войны боятся. Я вот тут подумал: для меня война была самым честным куском дороги. Там было всё ясно и понятно: вот враг- его бей. Цель- победа! Что закрутилось потом не понятно ничего. Нет ни цели, ни линии борьбы и враг размыт. Думать не хочется про это. Ладно, переживём... А что касается её... Конечно, спасибо ей, но мне не очень-то нравится, что она так много знает и лезет в мою жизнь...- Он развернул жену к себе, зарылся в ткань душистого платья. Вдохнул запах духов: свежей травы или белой сирени, простонал:- До чего же тошной делают жизнь! Что делать, не соображу. Ты умница, просто будь осторожна.

Она подумала о болтовне Седовой по телефону. Если знала, зачем тренькала всякую ерунду? Покрасоваться хотелось и подёргать службы за ниточки. Это в её стиле. Может, поэтому и про спор заливала... Хотя вряд ли можно отнести ту её болтовню к разряду государственных секретов и разрез державных интересов. Юлия посмотрела на поливальную машину, тихо ползущую по дороге и со старанием обливающую асфальт и успокоилась. Чего собственно затряслась, ведь знала, догадывалась об таком кренделе ещё с войны. Ничего, они крепкая боевая единица переживут и это. Жизнь, как вот эта поливалка, отмоет всё.

- Милый, ты протаранишь все трудности танком, покрошишь и непременно выйдешь победителем. Я знаю, ты превратишь их в пыль.

- Но ведь за это ты меня, солнце моё, и любишь.- Хохоча обнял он её, притянув к себе.- Сделай выводы и забудь, что я тебе сказал. Не наше дело что там у них за новая линия стратегии. Пусть делают всё что считают нужным. Мы вместе, только это и имеет значение. Правда, жаль, что тратят время и силы вместо того, чтоб заниматься действительно важным для страны и нужным делом вот на такую херню. Прости.

А Юлия вдруг принялась хохотать. Уткнувшись ему в грудь она впилась пальцами в китель и тяня их на себя хохотала до слёз. Он погадав и не понимая причины рассмешившей её огляделся, не найдя ничего смешного вокруг, приподняв встряхнул Юлию:

- Ты чего ухохатываешься? Поделись, я тоже с удовольствием посмеюсь.

Она поделилась. На губах её во всё время рассказа играла усмешка.

- Помнишь, мы в войну в один из дней твоего приезда с фронта в Ставку ходили в театр. А по окончании спектакля нам не дали выйти из залы, горящие к тебе любовью и желанием сорвать поцелуй или пуговицу на память, женщины. Настроенные воинственно они лезли напролом, прямо по мне, оттесняя от тебя руками и ногами... Надо сказать жуткая картина.

Он вспомнил тот курьёзный случай и тоже захохотал. Два хохочущих ненормальных в ночи под тусклым фонарём - это смешно. Ситуация была действительно не из простых. Баб подвалило многовато. С цветами и безумными криками они лезли к нему по головам, отталкивая друг друга и вереща. Если б он был один всё б обошлось, но рядом с ним, крепко держась под локоток вжималась от беспокойства и страха в бок его маленькая жёнушка. Разгорячённые дамы работая локтями пробивались всё ближе и ближе к телу. Юлию нагло оттирали, но она стойко держалась. Тогда её просто стали безобразно тащить, деря за волосы и одежду. Он не успел ничего сообразить и прикинуть как лучше и без потерь выбраться из такой не простой ситуации, как Юлия вырвав тянущийся к мужу букет принялась отбиваться им. Размахивая направо и налево она остановила истерику остолбеневших враз баб.

- С ума сошли. Примите холодный душ.- Звенел в хрустале люстр её встревоженный голосок.

Это надо было видеть - маленькая растрёпанная кнопка и на такую толпу. Он опомнившись выхватил из этой обезумевшей пёстрой кучи на руки Юлию и пробивая коридор могучими плечами понёсся на выход и дальше к ожидающей его машине. Водитель заметив преследование отсёк жаждущих дорваться до героя баб. Оторвавшись и чувствуя себя в безопасности принялись осматривая друг у друга потери хохотать. У Юлии была развалена причёска. Ещё бы ей остаться целой после того, как драли кто хотел её волосы. Оторван рукав, отдавлена нога и потерян туфель. Царапины на её лице и руках он просто зализывал.

- Да, милый, дорого мне обходится твоя популярность,- смеялась она купаясь в его смущённых глазах.

Вспомнив всё это они и хохотали вдвоём заставляя оглядываться прохожих. Как хорошо, что позади то чумное время и сейчас они могут спокойно появляться там, где им хочется. Дамский психоз в масштабе страны на Костика прошёл.

Он тоже думал об этом. Конечно, с одной стороны получаешь удовольствие от такого почитания и внимания. Но с другой-то... Всё равно всё это проходит, уходит куда-то. Наверное туда же куда и время. Это нормально, и к этому надо философски относиться. Сегодня оно есть, а завтра головы людей заняты другим и тебя оттеснили. А дома, в семье- именно те, кто ждёт, по настоящему любит и кто никогда не оставит в трудную минуту. Как хорошо, что у него хватило ума не потерять всё это.

Застали в Москве Жукова. Приехал к семье. Его из Одессы в 48- ом перекинули в Свердловск. Встретились в ресторане. Жуков уже был не тот, хорохорился не без того, но трусовато крутил шеей. Рассказал как жил в Одессе. Естественно, никаких он банд там не ловил, а первое время дрожал как заяц, как бы не арестовали самого. Юлия переглянулась с Костей- значит, гуляющие по стране сказки - миф. Народ нарисовал то, чего не было, но очень желал иметь в герое. То же самое было в первые месяца и в Свердловске. Жил в кабинете, обложившись оружием или в охраняемом вагоне, что стоял на путях с пулемётами в каждом окошке.

7 ноября 49 года было тягостное прощание с Северной группой войск. Рутковский прощался с ветеранами 2-ого Белорусского фронта, поражёнными неожиданной новостью. Обошёл строй, пожал руки. Юлия тоже волновалась, помогая одеться ему утром. Впервые Рутковский вышел перед людьми в полной форме маршала Польши. Семья пережила вновь переезд к новому месту его службы. Их ждал в конце дорожки, плутающий по ухоженному парку, небольшой, старый дом на два хода. Им двоим много не надо, но всё равно переезд хлопотное дело. С ними туда не мало отправилось советских офицеров польской национальности. Она подружилась с очень милой женщиной Шурочкой, женой зама Рутковского. Так сложилось, что у неё не было своих детей, и женщины говорили и хлопотали об Аде. Там прошли их с Костей медово - цветочные годы. Правда, ей приходилось часто бывать в Москве, уделяя внимание дочери, тогда Рутковский продержавшись небольшой отрезок времени принимался извещать, что скучает и требовал немедленного её возвращения. За любую задержку сердился. Ада смеясь: - Езжай, а то он пыхтит, как самовар,- отправляла Юлию обратно. Или случалось звонила Шура и условным знаком "Я скучаю" давала ей понять, чтоб возвращалась немедленно. Это означало лишь одно - около Рутковского появилась искательница приключений. Как правило, решившая воспользоваться её отсутствием барышня объявлялась на его пути с кастрюлькой борща, котлетами или разговором. Ассортимент соответствовал моменту. Оставив дочь, Юлия, ломая планы очерёдной охотницы за маршалом, возвращалась. Встречая довольной улыбкой собственника, двухметровый её эталон великолепной мужественности, вулканической силы и нежности с хода вылавливал её и прижимал с такой силой к себе, что ей нечем было дышать. Обрадованный её уступкой и своей победой Костик носил жену на руках. Он был счастлив и оно лилось голубым фонтаном из его бесподобных глаз. Обнимая и беспрерывно целуя требовал поделиться: какое именно его нытьё вернуло её к нему. Юлия смеясь целовалась, но насчёт секрета помалкивала. Наверное, потерять головы от любви в их возрасте это не правильно, но оно было именно так. В первые дни её приезда желающих заглянуть в гости не просматривалось. Все догадывались без подсказки: к Рутковским лучше не ходить. Этот собственник желал владеть женой единолично. Ни женщины за столичными новостями и со своими, ни знакомые не пытались нарушить сложившийся порядок... Она в фартуке в горошек колдовала у плиты, в доме пахло уютом. За прожитую жизнь к уже приобретённым определениям любви прибавилась ещё одна мудрость: любить - это создавать условия, чтобы любимый человек был счастлив. Он вернувшись со службы пораньше бежал с ходу к ней в кухню предлагая помощь. Помогать особенно нечего, Юлия справляется сама. Он шутя ворчит, мол, к хозяйству его не допускают. Своровав чего-нибудь вкусненькое и получив по рукам, отправляется переодеваться. Вернувшись, втягивая ноздрями кулинарный аромат и целуя жену говорит - пахнет праздником. Так и было. Её приезд для него праздник. Не сбавляя с его приходом темпа работы, Юлия улыбаясь слушала его рассказы. Она не спуская с него глаз чистила картошку, нарезала свёклу, лук и морковь. Открыв крышку булькающей кастрюли, ссыпала в неё овощи, размешивала. Костик не удержавшись оторвав её от пола поднял на руки, покружив восторженно выпалил: - Борщ! Юлия погрозив "не балуй" потребовала вернуть её на место. Вернул и тут же начал жаловался, что чувствуя себя одиноким, без неё не мог даже уснуть. Она догадывалась: он скучал, скучал безумно. Не простая обстановка в какую он попал, требовала выговориться, а ни с кем кроме жены он говорить не мог. Жизнь теперь уж точно научила держать язык за зубами. Юлия его понимала. Совсем непросто служилось ему там. Разрушенная страна. Сложная политическая обстановка. А он не политик, он до последней своей клеточки военный. Да и совершенно иное мышление здесь у людей, к этому тоже надо привыкнуть. Страна в которой он родился была для него чужой. С другими порядками и укладом. Ему приходилось заниматься делами далёкими от армейских, он переживал и нервничал. Чтоб там действительно создать более-менее боеготовую армию нужны были кадры. Естественно их не было. Пришлось набирать людей в Союзе и вводить в состав польской армии. Это вызвало протест. Польская оппозиция бунтовала... Внешне спокойный Костя горел от всей этой чехарды. Юлия нужна была ему каждый день под рукой...

Дочери тоже требовалось внимание матери. Он просил: "Не оставляй меня надолго. Неделька, дольше я без тебя не выдержу". Она разрывалась между ними... Понятно что неудобно - но ведь временно! Надеялись вернуться в Москву. Но желание не спешило сбываться. Вскоре Ада влюбилась. Дело молодое такое. Юлия стала дочери первой сердечной поверенной. Хотелось бы для дочери лучшей судьбы. Надо сказать что Ада с чувствами не торопилась. Кавалеров было всегда в избытки. И не мудрено: очаровательная, весёлая, умная девушка с чувством юмора общительная и открытая всегда находилась в окружении ребят, но выбора не делала. Перед глазами был пример отца и мамы. Любовь, как в книгах, одна на всю жизнь. Аде хотелось бы такого же чувства. И когда молодой человек зацепил сердечко, Ада поделилась с мамой. Потом всё было по сценарию. Дочь вышла замуж, и у Рутковских появился внук. Сбылась мечта Рутковского безумно и бурно мечтавшего о сыне. Дочь родила ему мальчика. Он ликовал и появление внука воспринял как заслуженную награду Всевышнего к себе. Назвали, конечно же, в честь него Костей. Да ещё и дали его фамилию. Это было извержение вулкана. Рутковский был счастлив. Он не просто был счастлив, а купался в нём. Над дачей, под Варшавой, гремел салют. У них были гости. Потом оставшись вдвоём, они пили шампанское. И он присев на корточки перед пылающим камином, который безумно любил в любое время года, смешил её своими мечтами об том, как дед будет брать внука на охоту и рыбалку. Как научит стрелять и насаживать червя. Юлия слушала его сумасшедший шёпот и улыбалась. "Мечтатель!" Кто бы знал, как она ненавидела эту охоту и его рыбалку с первых дней их совместной жизни. Во-первых, эти два монстровских увлечения безжалостно забирали его у неё. Во-вторых, она ужасно боялась за него. Было такое, что его чуть не разорвал медведь, в другой раз, еле отбился от кабанов. Ужас! В чём тут удовольствие? Каждый раз, когда он отправлялся на охоту, её трясло до его возвращения. Как правило, ему жаль убивать зверя, но вот сам процесс гоняет в нём адреналин. Какой-то охотничий журнал на вопрос: "Зачем человек ходит на охоту?" Написал, мол, чтобы вернуться к своим истокам- первобытный лес, где охотилась первобытная особь мужского пола с каменным молотком и копьём. Мол, мужчина сейчас перегружен стрессами и нагрузками. А повесив на плечо ружьё и уйдя в лес и тишину он отрешается и сливается с природой. Может и так, только у неё своё мнение про это. У первобытного это была охота и надобность в мясе и одежде. Сейчас же, с ружьём,- убийство. Баланс между животными и охотниками нарушен. Если подумать, то дело вовсе не в дичи. Любят мужички себя очень. Дома дети, проблемы, вот они и сбегают. На втором плече рюкзак с харчами болтается, бутылка водки булькает. Костёр, разговоры... Куда интересно женщинам от проблем и стрессов деваться? У них от семьи и забот выходных нет. Вздохнув она решила пока не думать об этом. Юлия встав потянула его за собой: "Хватит разлёживаться у огня и тянуть попеременно песни с шампанским, самая пора спать". Он оттолкнувшись от пола встал, поставив на стол бокал притянул её к себе. - Давай потанцуем! Юлия прижала ладони к щекам: "Обалдеть, его так просто сегодня не угомонить". Действительно, он так разошёлся с радостью и празднованием рождения внука, что до полночи не мог уснуть. Юлии пришлось петь ему чуть ли не колыбельную.

- Тренируйся, я одобряю, бабуля,- смеясь, кинул он её в подушки.- Я дедуля, ты слышишь Люлю, звучит, как волшебная музыка.

Она никак не высказалась по этому поводу, погладила его по светящемуся радостью лицу и отвернулась. Если б не её терпение ему бы никогда не испытать этой радости. Она замешана на крови её сердца. На боли души. Поймёт ли он когда-нибудь это и будут ли благодарны внуки, за то, что такой страшной для женщины ценой, ценой унижения, горечи и обид она сберегла их друг для друга. Словно почувствовав её настроение, он, сделавшись серьёзным и немного грустным, прошептал:

- Спасибо, дорогая, я знаю, что не достоин такой женщины, как ты.

Она не стала ни утверждать, ни спорить, а поцеловав в уголки губ тихо сказала:

- Я люблю тебя.

- А я люблю тебя, чудо моё, с самой первой встречи и любить буду до последнего вздоха моего пребывания на этой грешной земле.

Её маленькая ладошка нежным ветерком прошлась по его груди.

- Ты меня разбалуешь такой негой и подарками...

Его большая ладонь в ответном визите погладила её волосы, расправила локон.

- Ты того заслужила. Это такая малость... Я в неоплатном долгу... Юленька, жизнь моя...

Он спал, зарывшись у неё на груди. А она не могла. Воспоминания, неосторожно зацепив, вытянули боль... Страдала невыносимо: тот период остался чёрным и беспросветным с морем слёз и терзаний... То, что происходило тогда с ними настолько опустошало её истощая духовные и физические силы, что подумать страшно откуда бралась воля жить. Пристыжая себя и доказывая, что жизнь чёрно - белая, и никому не удавалось пройти её только по белой полосе, и надо не зацикливаться на боли, она шла вперёд. Чтоб теперь не дать ей вновь разрастись, принялась думать совершенно о земном. Косте становится скучно здесь. Практически с задачей он справился. Армия есть. Но Москва не торопится отозвать его. Одно из двух: или Сталину спокойнее пока он тут, или не хочет их с Жуковым держать рядом с собой. Устроив им по ссылке. Того тоже зажал в тиски опалы и задвинул на дальние подступы. А может и то и другое, он хитрый лис. В любом случае пока Сталин жив, им отсюда не выбраться. А так хочется быть поближе к Аде и внуку.

Конечно, сегодня жизнь лучше, чем когда-то жили они. И всё же ей часто хочется вернуть прошлое. Хотя бы на час, на мгновение. Ещё раз пройти через то знакомство, прогулки по тайге или степи. Натянуть его кожух на двоих вместо одеяла. Наверное, пытаясь создать иллюзию, почти каждый вечер прогуливались по знакомым дорожкам вокруг дачи. Не было и в этот вечер исключением. Он, обнимая её за плечи и заглядывая в глаза, говорил:

- Я взял тебе билет. Покупай подарки и отправляйся к Адуси. Ты сейчас ей нужнее. Как я тебе завидую. Ты подержишь его на руках. Люлю, ты самая молодая и симпатичная бабушка на свете, а я уже солидный дед. Ты там его много, много раз поцелуй за меня.

Юлия кивала и, обнимая, прижималась к его груди. Она понимала, что он хоть и с неохотой, но согласен пожить холостяком. Хорохорится, а совсем невесёлый.

- Эй, дорогой, так не пойдёт, а ну улыбнись!- подбадривает она пытаясь пощекотать его.

Он старается и даже вымучивает что-то вроде улыбки, но получается это как-то кисло, не по-настоящему.

Луна покачиваясь, словно яркий шар на новогодней ёлке, выплыла из-за кружева макушек огромных деревьев. Костя встал, как вкопанный и, наклонившись над ней воровато оглянувшись, хитро усмехнулся, припал к её губам. Она поддалась безумному порыву, а потом, опомнившись, застучала кулачками ему в грудь.

- С ума сошёл, внуки пошли.

Он стоял так близко, что ближе не бывает, властно притягивая её к себе полными любви и смеха глазами.

- Одно другому не мешает, начнём всё сначала. Неужели ты меньше горишь нежели в нашу жаркую юность... Не говори мне, что вот эта пьяная луна не заводит тебя, не поверю.

Шепча всё это, он, целуя, прижимал всё сильнее её к себе и обдавал таким жаром, что ноги перестали слушаться.- Я, кажется, её понял. Эта безумная ночная сводница указывает нам дорогу до укромного местечка. Давай рискнём и тряхнём стариной. Самолёт унесёт тебя от меня к Адуси и я буду тосковать о твоём маленьком носике и хитреньких глазках звёздочках, гуляя один по этим дорожкам.

- Но здесь нет багульника, баламут,- пыталась отшутиться она.

- Зато огромные поляны других семицветиков. У нас будет не менее шикарная постель чем в юности...

Он нёс её на руках, она обнимала его за шею и завидовала сама себе. Ей так нравилось это состояние- завидовать себе. Ведь этот самый нежный, самый романтичный, самый красивый мужчина в мире, любил только её, нуждался только в ней и был счастлив только с ней, Юлией. Счастливее её не было женщины на свете!

У Ады после не простых родов упал гемоглобин, её шатало от стенки к стенке. Юлия осталась помочь. Он согласился с этим. А вскоре не выдержав, под каким-то предлогом, прикатил в Москву сам. Надо было видеть с каким трепетом, он брал и носил этого ребёнка. Как толкался по ночам за Юлиной спиной, наступая на пятки и упрашивая:

- Люлю, у тебя не получается, дай я его успокою сам. Мужик мужика поймёт быстрее.

Она, пряча улыбку, уступала. Давая дочери поспать, укладывали кряхтящий свёрток между собой и счастливые смотрели на него. Ада отошла от родов, порозовела... Внук рос из сморщенного кусочка мяса с глазами превращаясь в забавного человечка. Внуки вообще растут быстро. Юлия с Костей катали коляску, носили на руках сопящий свёрток и чувствовали себя снова молодыми и счастливыми. Казалось, время повернулось вспять...

Пронеслись ещё годы, в счастье их не замечаешь. Юлия рада, что они стоят далеко от политики и столицы. И, слава богу! Жуков, командующий авиацией Новиков и ещё кое-кто получают благодарность верхушки на полную катушку. Многие из их знакомых считают, что всё просто до примитивности- победители своё дело сделали. Они больше не нужны тем кто плотным кольцом окружает власть и могут уходить. Но Юлия думала - всё было не так просто. Герои Победы, считая себя в безопасности, языки пораспустили, болтают в хмелю и так что нипопадя. Во многих случаях ведут себя по-хамски. Многие, чувствуя себя за спиной Жукова недосягаемыми занимались мародёрством. Из Германии шли эшелоны. Новое правительство Германии обратилось к Сталину с просьбой. Терпение лопнуло. Но Жуков не угомонился. Вне власти он себя не представлял и всё никак не мог поверить, что война закончилась и фронта нет. Сталин уже больше не играл с Жуковым в терпеливого старшего товарища. Георгия вяжут по-прежнему "трофейным делом", достают и в дальнем гарнизоне. Стараются чинуши. Многих расстреляли. Жена Телегина рассказывала, как они были с мужем у Жукова на новый 1947 год. Жуков оставив Одесский округ прилетел встречать праздник в Москву. Наприглашал, как всегда гостей, а никто не пришёл. Все нашли причины. Сидит Жуков за пустым новогодним столом и плачет. Юлия с трудом себе представила Жукова плачущим. Хотя говорят, что палачи весьма ранимы. Ночью приехал генерал В. Крюков с женой Л. Руслановой. Эти притащили двух птиц с прострелянными головами и пожелали маршалу так же разделаться с врагами. Слушая Телегину, Юлия пожала плечами- неужели не понимали, что дача прослушивается. Телегина всхлипывала не просто так- тревожила судьба мужа. Тот тоже вёз эшелонами из Германии и рядом с "орлом" Жуковым чувствовал себя "орлёнком". Всё окружение Жукова считало, что он не потопляем. Для всех то был холодный душ. Юлия ей сочувствовала, сама прошла через арест мужа, но то была иная история. Единственно чем она могла помочь- устроить ей встречу с Рутковским. Хотя, если честно, то впутывать его в это крохоборное дело не очень хотелось. Она знала, что бывшая домработница Крюкова-Руслановой сейчас трудится у генерала Малиновского. А тот, как известно друг Хрущёва. Значит, за всех просил Жуков, замыкающийся на Хрущёве. Всё, как в сказке про репку. Только потяни и вытащить можешь чёрта с рогами. А Георгий сообщил, что по дороге в Свердловск у него случился первый инфаркт. Но он всё равно не угомонился и пытался во всю прыть демонстрировать свою мощь и исключительный военный талант. Получался замкнутый круг. Москва в ответ отправляя комиссию за комиссией в Уральский военный округ била и била по нему. Возможно била бы меньше, если б он меньше чествовал самого себя и жил скромнее. Но Жукова распирало. Куда бы не входил, даже в театр, демонстрировал себя. Без восторженных речей и грома аплодисментов не обходилось. Оно понятно: для народа видеть его - честь, но его-то голова должна была подавать команду- осторожно. Всё повторилось, как и в Одессе, и местная власть писала в столицу доносы на артистические поклоны маршала и его способы перетягивать власть на себя и всё решать шашкой. Периодически Жуков, боясь уничтожения, спал в бронированном вагоне с охраной, в обнимку с пулемётами и смех, и грех. Теперь его душат тем, чему давали широкую дорогу в войну: то есть бабами и тряпками. Дали почувствовать себя хозяином положения, набрать на себя побольше. А теперь вот тебе, получи! Насели так, что ему пришлось отправить "боевую подругу", прилипшую к нему на военных дорогах "принцессу" Захарову, в Москву, а может, она сама не выдержала, понимая, что является одним из поводов для его битья. Было заметно, что Георгий по поводу потери такого жизненно необходимого объекта очень-то не переживал и вскоре нашёл новую утеху. Но тогда почему, выметая метлой от него "принцессу" за аморалку, тут же дают добро на новый "медовый пряник"? Похоже, что подсаживают стукача. "Принцесса" шпионить отказалась. Не мешало бы подумать над этим. Только Юлии до их проблем, как до солнца, такая же своя беда в подворотне. "Вот так, мои дорогие воины,- посматривая на зажигающиеся одна за одной на небосводе звёзды, думала она,- вожди с улыбками стелили зелёную дорожку вашим утехам в войну, когда вы были нужны, как воздух, а теперь ими и по мордасам. И это не последний раз. Ваши слабости поощрялись ещё и потому, что давали возможность на вас иметь неопровержимый компромат и при случае давить им. А вы - герои, распалённые собственным величием, не видели земли под ногами. А как же море по колено - войну выиграли и земные законы для вас поднебесных не указ. А всё было так понятно. Политики используют те же методы, что и женщины. Они страшно изворотливы в своей, насторожённости, мстительности и зависти. Теперь их жуть как волнует ваш моральный облик". Рутковский в шоке. Расстроился не то слово, именно в шоке. О таком развороте он, естественно, не думал и почти уже успокоился, предпочитая всё забыть. Насторожило то, что до их ушей дошли слухи, вызывали знакомых ему людей и аккуратно выпытывали, не замечали ли за ним чего-нибудь такого? Всем и так было понятно какого. Они решили прекратить какое либо общение с "воробушком". Тем более человек, что помогал им, сдал полк. Они были знакомы с Рутковским по боям под Москвой, потом в Сталинграде. Он хорошо знал и уважал Костю, и его обстоятельства ему тоже были известны. Рутковский доверял ему. Кого-то нового втягивать в это дело было опасно. О том, что возможны осложнения не с самим постельным романом, а с его последствиями ему было, естественно, в годы войны невдомёк. О том, что у любых отношений есть начало, расцвет и завершение, а значит и обиженные - подумать было недосуг. Теперь это колотушка в любых недобросовестных руках. А ведь, если б все просчитывали ходы, пускаясь в мутное плавание, сколько б кочек можно было перескочить, без шанса изваландаться в грязи. К тому же дама изучила все его слабые места и хорошо знала почему бить. Как Юлия догадывалась удары будут непременно хорошо рассчитаны, следовательно достигнут цели.

То были тихие годы. Они во всём были осторожные. Волей-неволей приспосабливались. Предупреждённые Валентиной, довольно-таки правильно определили линию поведения и быстро вычислили "стукача". Нашли там, где и предполагали. Трогать не стали. Какая разница, не этот так другой. По крайней мере он, уважая Костю, пока на них ничего страшного не намудрил. Иначе бы Рутковский ворочал камни на Колыме. С другим стукачом возможно будет хуже... Но у Рутковского очень уж не заладились отношения с Вознесенским, который возглавлял польскую контрразведку. И не заладились до такой степени, что они шли в лобовую атаку друг с другом. Рутковский приложил все силы, чтоб убрать того от себя подальше. Всё это у него и Люлю забрало немало нервов.

Умер Сталин. Легло на дно сейфа "трофейное дело" Жукова. Костя был сумрачным, а у Юлии появилась маленькая надежда, что они, наконец-то, понадобятся Москве. Хотя, когда пост занял Хрущёв та надежда пошатнулась. Хрущёв придя к власти убрал из неё всех сталинских генералов. Но вернул в Москву Жукова, который враз расхрабрился, и она вновь вспыхнула в Юлии. Вернее за неделю до своей смерти его вызвал к себе Сталин. Тот пока добрался... Естественно, не спешил. Косте не давал покоя этот шаг вождя. Его просто распирало поговорить. Заплутавшись в собственных мыслительных рассуждениях, он решил выслушать Юлию. Она смотрит на всё другими глазами. Откуда у неё берётся мудрость? Рядом с ней он иногда чувствует себя беспомощным ребёнком. Они вели такие беседы только на прогулках. И вот дождавшись того часа он потащил её в сад. Они медленно шли по усыпанным гравием дорожкам. С обоих сторон пестрели цветники.

- С какой целью?- возбуждённо вопрошал он, гуляя по дорожкам парка.- Зачем, Сталин его пожелал видеть, как ты думаешь?

Юлия пожимала плечами.

- Кто его знает теперь...

Такой ответ его не устроил и он встряхнул её ладонь.

- Но ты Люлю, что думаешь об этом ты?

Юлия, изобразив спокойную улыбку, тянула время решая для себя не простой вопрос - стоит ли выкладывать мужу свои бабьи мысли.

- Я?!

- М-м-м...

С его мычанием шутки плохи. Припёртая к стенке, она выдала свою версию:

- Думаю... он хотел сделать из него своего приемника и с кем-то неосторожно поделился об этом или кто-то разгадал его манёвр. Вот и не успел. Поторопили смерть.

Он встал как вкопанный.

- Что за вздор! Ты вообще-то слышишь что говоришь?

- Ты спросил. Я ответила,- пожала она опять плечами.- Могу молчать. Пожалуйста.

Прошли несколько шагов молчком. Тут она права, он действительно сам спросил. Чего же пылить. Вопрос - ответ. Но этого ему сейчас было мало. Распотрошило. Теперь он желал её рассуждений дальше.

- Но отчего? Он же давил его?- оживился вновь Рутковский.

Юлия не собираясь сворачивать разговор, который её тоже увлекал, продолжила:

- Давил, но не уничтожил. Хотел бы стереть в порошок, стёр. Никакие боевые командиры не помогли бы Георгию, а любовь фронтовиков ещё меньше. Ты с этим согласен?- Рутковский задумчиво кивнул. "Оно так!" Юлия продолжила.- У Георгия не отняли ничего: ни дачи, ни квартиры, ни барахло. Чины оставили. Только прошлись по гонору, прижали прыть и двинули пару раз в дыхалку. Так? Так! Пойдём дальше. Сталин игрок. Почуяв опасность он убрал Берия из всех силовых структур и переключил на атомные разработки. Трудись. Хрущёва же, где тот вёл войну с Кагановичем и для Украины то были не лучшие годы, вернул в Москву на должность хозяина столицы. Обязан Никита Сергеевич ему всем, обязан... Где тот тут же собрал компромат на своего предшественника Попова. Зачем же Сталин вернул его, если знал Хрущёва, как облупленного и специально убрал перед войной из Москвы?- Юлин палец упёрся в его грудь. Рутковский пожал плечами и поняв по хитрым глазам жены, что она знает ответ, принялся ждать его. Юлия приняла его шаг и продолжила:- Скорее всего, хитрый лис Сталин навесил завесу. А прикрывал он этой завесой свои истинные намерения и кандидатуру, которую приготовил вместо себя. Пустил пыль в глаза, мол, есть такая кандидатура - Хрущёв и причём не единственная. К тому же, он умел считать свои года. В смене власти после Ленина тоже участвовал. Как это будет происходить, догадывался. Отсюда и меры предосторожности. Выведя вперёд Хрущёва, он направил удар Берия на него. Берия старался в поте лица, ставя ему пальцы в колёса и выставляя его в ничтожном свете перед Сталиным. К тому же со Сталиным стался инсульт, об этом не знал никто, кроме близких к его телу нескольких людей. Его тайно вывозили в Абхазию. Страной фактически управляли трое, четверо: Жданов, Маленков, Молотов, но не он. Вот случись повторно подобная ситуация, а он не готов с приемником - Сталин и поторопился.

Рутковский встал. Ему ничего не оставалось, как выкинуть из пачки сигарету закурить. Затянувшись уточнил:

- Вызвав Георгия?

- А кого ещё он мог оставить после себя, назови хоть одну кандидатуру из той шайки его окруженцев достойного этого поста. Это ж стая. Они все мне больше и больше напоминают крыс.- Рутковский выпустил дым и развёл руками. Юлия воодушевилась:- Вот то-то! Жуков был не столько симпатичен ему, сколько напоминал по характеру его самого- ловок, хитёр, горяч, живуч, беспощаден. Народ для него строительный материал, а ещё хуже - навоз. Солдатская жизнь для Жукова ничего не стоила. Ты вспомни Ржев, он не раз там пытался провести бездарные операции. Загонял в ту ловушку людей как скот на бойню. Такое его слепое упорство не понимали даже немцы.- При упоминании о Ржеве Рутковский поморщился: "Ржевская мясорубка". А жена продолжала:- Этот молодец чужими руками загребёт славу и пройдёт по трупам. Карьерист до неприличия. Москва, Сталинград, Курск- твоя заслуга, а всё приписал себе. Один к одному. Он копия Сталина. Худшая. Тот и создал его в этой войне. Сам создал. Только ему и мог оставить страну- своему подобию.

- Как сам создал?

- Очень просто. Помнишь, я гадала, кто организовал мяснику Георгию "сказочную" народную любовь. Теперь уверена- Сталин. Не сразу, присматривался. Подумай сам: о Ржеве скрыли и не скоро наши потомки докопаются до правды. Это на Сталина не похоже. За меньшее казнил. Да и таланта военного в Георгии большого не видел. Думаю, с Жуковым он определился, как с кандидатом на своё место, уже тогда, когда поставил вместо тебя на победное фанфарное направление и поручил ему брать Берлин. Он такой же беспощадный и кровожадный, как и вождь. Два сапога пара. Правда Сталин хитрее, а Георгий ведро дубовое. Но ни у одного, ни у другого мушки по поводу бессмысленных жертв не летают и сна не лишают. Все гадают о причине ваших менялок. Не в национальности дело. Ерунда это. Сочинили от бессилия разобраться. Всё очень просто. Во-первых,- Жуков должен был стать героем на все времена именно это давало ему, безродному, право на трон. Во-вторых,- ты б жалел людей, время тянул... всё-таки конец войне. Он нет. Вперёд и ура! Для него война - всего лишь военная игра и повод набрать очков. Отсюда и бессмысленные жертвы. Ты вон до сих пор не можешь понять зачем Жуков бросил на гибель две танковые армии в развалины городских улиц Берлина. Это ты войну принимаешь за беду, которую надо ликвидировать с малыми потерями.- Рутковский склонил не то в знак согласия, не то в знак раздумий голову. Только Юлию это не остановило, она продолжала:- Сталин игрок, потому и оказался на самом верху. Своего приемника же выращивал. Капитуляцию позволил подписать. Ну, а после доверил принимать вместо себя победителю Жукову парад. Сталину в затылок дышали такие акулы..., а Георгий, по сути-то, для политики и такой должности- никто и ниоткуда. Вот поэтому он решил военными победами сделать из него вождя, победителя и любимца народа. Но, не желая того, поставил Жукова под удар. Сильно ярко вспыхнула его звезда. Безобидно это пройти не могло и не прошло. Те, кто стремился на место Сталина, почувствовали в нём соперника и устроили настоящую охоту на Георгия. Нет, ни Сталин, чего тому Жукову завидовать и уж тем более его бояться. В бой шли за Родину и Сталина, а не за Жукова. Он Жукова Жуковым и сделал. Сталин есть Сталин. Чушь это всё и болтовня от незнания. Но свору гончих за власть это насторожило. Вот Сталин подыграв в поддавки и убрал Жукова от греха подальше в сторонку до поры до времени, к тому же с полезным делом - спесь согнал немного. Тот совсем уж в своём величии забылся. А Георгий вместо того, чтоб заткнуться и тихо посидеть, ерепенился, тем самым, вызывая огонь на себя, мешая Сталину и себе. И ты, думаю, тоже по той же причине был отправлен подальше от Москвы. Хрущёв находясь на должности хозяина столицы, съел бы тебя с потрохами. Зная своих соратников, сохранить вас он пытался для страны. Не дать возможности волкам разорвать. Надеялся, что время всё расставит на свои места, а вы за собой приведёте других людей. Он не боялся вас. Глупость всё это. Ерунда. Игра. Он бы ваши хребты, как пёрышки переломал. Он Сталин!

Рутковский встал, как вкопанный. Столб столбом.

- Да-а-а... Я растерян.- Но растерянность была не долгой, иначе он не был бы Рутковским.- А что если Жукова вызвал к себе Берия? Такие слухи ходят.

- Всё возможно. Не глупые слухи. В том случае он был бы на стороне Берии, а не Хрущёва. Скажем так- выбор был за Жуковым. Скорее уж можно погрешить на Хрущёва. Жуков и Никита Сергеевич друзья. Но тогда... Тогда вырисовывается скверная картина.

- В смысле?

- Сталин умер намного раньше и своей смертью. Его, с полного согласия верхушки заменял двойник. Временное соглашение. Каждая сторона готовилась к своему рывку.

Рутковский огляделся не слышит ли кто и замахал руками.

- Ишь куда тебя занесло. Давай вернёмся к первому твоему рассуждению. Оно менее опасно и намного занимательнее.

- Давай.

- Отчего ты подумала на Жукова? А Алексей Кузнецов? Поговаривали именно его Сталин пророчил в свои приемники? Сталин доволен был его ролью при обороне Ленинграда. Будто бы в Ницце даже объявил об этом при всех.

Юлия, скосив в его сторону глаз и поймав хитрую улыбку, улыбнулась в ответ. Поговорить хочешь? Поговорим!

- Вот-вот... При всех. Он что дурак?! С чего ему зная уже последствия по Жукову подставлять кандидатуру...

Задумчивость натянула лицо. Возобновляя шаг, развёл руками.

- Не понимаю.

В её голосе послышались раздражённые нотки.

- А тут и понимать нечего. Вождь ничего просто так не делал. Он подставил беднягу Кузнецова сам, чтоб увести ораву гончих от истинной кандидатуры. Посчитал, Кузнецов вытянет, а цель оправдывает средство.

- Жуков?

- Считаю, да. Все отмечали, что последние дни Сталин был очень весел. Он находился в хорошем и даже приподнятом настроении и никому, ни единому человеку, не раскрывал своих планов. Естественно, столкнув лбами Хрущёва и Берия, он принял решение и вызвал к себе Жукова.

Рутковский опять встал. Фантазии Люлю или её интуиция? Повороты и с двойником, и с преемником для него стали неожиданными. Такое возможно и нет. Ответ мог быть как положительным, так и отрицательным. Чем больше он думал об этом, тем версии Люлю всё больше принимали реальные формы. И одна, и вторая. Чем чёрт не шутит. В Москве такое творится, что ой-ой! А у Люлю интуиция, как у мага. Ада как-то проговорилась о её дружбе с Мессингом. Он не принял это всерьёз. Решил фантазии дочери. А что если это правда?

Сейчас ему захотелось вытянуть из неё побольше.

- Чёрт! Но когда ты к такому выводу пришла? Раньше мы говорили совершенно о другом...

Он посматривал на жену. Юлия действительно чудо. Та и не та. По девчоночьи пылка и заводна. По бабьи нежна, хитра и мудра. А сдержанности её характера мог позавидовать канатоходец. Нет, сама она про мага не скажет, надавить закроется и пиши пропало.

Юлия тоже не спускала с него глаз, но совершенно по другой причине. Он много, очень много курил. На лагеря наложился фронт. Вот теперь он курил и курил, дымил как паровоз. Это опасно, да ещё и с его ранением, но как остановить сию пагубную привычку, она не знала. Испробовала уже не одну хитрость, просила взять на испуг его врачей, только куда там... Но она плутая в мыслях о нём отвлеклась, вон как смотрит, словно пытается прочесть все её мысли. Надо продолжать разговор и Юлия говорит:

- Только узнав, что он вызвал Георгия в Москву. Сталин действовал осторожно и сам не знал, что из этого выйдет, но его кто-то опередил... Этого "кого-то" мы знаем оба. Надо сказать, что сомнения насчёт отношения вождя к вам с Жуковым у меня гуляли в голове давно. Но точку поставил именно этот вызов.

- Люлю, ну как же...

- Там всё не просто, дорогой. Ты в чудеса веришь?- Рутковский пожал плечами. А она продолжила:- Около него был Вольф Мессинг. Ты знаешь кто это такой?

О! Какая удача. И спрашивать ничего не надо. Она сама вышла на мага.

- Что-то слышал...,- неопределённо помахал он у виска. "Вот оно. Надо сдержаться".

Она чуть-чуть улыбнулась: "Не царское дело".

- Понятно. Он был личным врагом фюрера, предсказав ему поражение с востока и смерть. "Гитлер погибнет, если повернёт на восток",- сказал он отвечая на поставленный вопрос. За ним охотились, он бежал в Россию. В 40 году во время его представления в Гомеле мага увели двое в штатском и перевезли в Москву. Ты понимаешь зачем и к кому? Сталин. Вождь хотел знать будущее. Маг предупреждал о войне и то, что Сталин её выиграет. Не верить волшебнику он не мог. Тот наглядными примерами доказал вождю свою силу. И это объясняет, почему вождь народов так растерялся, когда фашисты в первые месяцы подкатились к Москве. Но Мессинг уверял, что победа будет за Россией и Сталин приободрившись, вступил в борьбу. Правда, перепроверился из русских магических источников.

- Как это?

- Очень популярная в народе провидица Матрёна. Она скажет ему, что у стен Москвы супостата остановят.

- Неужели?!- спрятал он усмешку. Он не испытывал разочарование за то, что разговор приобретал сказочные очертания. Ему было просто интересно с ней вот так идти и разговаривать, совсем не важно о чём.

Принципиально не замечая иронии она продолжила:

- Он постоянно держал мага на длине вытянутой руки, давал волю и опекал. Ты, думаю, тоже не просто так под Москвой появился.- Рутковский ткнул пальцем себе в грудь и театрально округлил глаза. Она не моргнув глазом продолжила дальше.- Опять же, страх Сталина отравления не появилась на пустом месте. Предупреждение мага. Отравят. Причём свои. Похоже всё так и намечалось. Если рассматривать пункт с двойником, то того точно отравили. Доставить в Москву череп Гитлера и совершить определённый ритуал над поверженным врагом -это тоже его совет. Предупреждая твой вопрос- почему о его близость к Сталину мало кто знает? Объясняю: он не хотел копировать Гитлера возле которого кружили маги. Хотел иметь, но не хотел, чтобы об этом знали. Так правильно. Отсюда и тайны. Но Мессинг всегда был рядом и даже в принятие таких решений, как переброска тебя на Сталинград и обмен Якова, сына Сталина на фельдмаршала. Мессинг сказал Сталину правду- он сына в живых не увидит. Узнав о предложении фашистов обменять его на Паулюса, Яков, чтоб избавить отца от выбора, бросится на проволоку под напряжением. Вот так! Скорее всего... вот мы и дошли, кандидатуру Жукова Сталин обговаривал с ним. Он не переубеждал. Какой смысл. Не было рядом с вождём на его взгляд достойной кандидатуры. Да Сталин и не послушает. Хрущёву и Берия Мессинг уже сказал: "Трон подопрёт Жуков!" Сказал это же и Сталину. Мессинг знал будущее, но вопреки всему пытался изменить судьбу страны. Только... не вышло.

Рутковский в который уже раз достал портсигар и побарабанил пальцами по его крышке:

- Всё это, конечно, замечательно. Но тогда Берия наверняка имел на твоего мага свои виды и рычаги воздействия?

Юлия подняла палец вверх.

- В самое яблочко. Похоже так и было, Костя, именно этим объясняется провал. Скорее всего, это Берия опередил Сталина. Возможно, в обмен на свою жизнь волшебник сдал вождя. Хотя могли быть и иные варианты- прослушка, агент рядом с вождём. Именно на Лубянке Мессинг был желанным гостем и туда передавал свои труды, вёл занятия и подбирал людей в разведку. Он с первых дней пребывания в Союзе работал на органы госбезопасности. Представь себе, Мессинг находился между трёх огней. Сталин и Берия с Хрущёвым- вот такие весы. Сталин Хрущёва в расчёт не брал, а вот Лаврентия не только последние годы, а очень давно не любил, а потом и остерегался. Хрущёв напуганный ссылкой в Украину не высовывался. А вот Берия шёл без тормозов: распоясался, заболел властью и безнаказанностью. Именно поэтому был на соответственную службу назначен Абакумов, благодарный и преданный Сталину, с рвением занимающийся его безопасностью.

- Постой, постой... Не гони коней,- прервал он её, продолжая становящийся занимательным разговор.- Но после смерти Жданова и ареста группы кремлёвских врачей, обвинённых в шпионаже и убийстве, Абакумов был арестован...

- Естественно... С этой конечной целью и затевался спектакль. Так ловко мог сработать один человек - Берия. Стоп!... Давай отступим в прошлое - до Берия был Ягода и Ежов, сам знаешь этого мрачного типа, занимающегося мерзостями. Сталину нужен был на то место преданный человек, свой, надёжный. Берию он близко не знал: пленум, съезд не в счёт... Познакомились они в 27 году, когда Сталин приехал открывать электростанцию. Естественно, Берия его сопровождал и пригласил к себе в гости. Сталин не любил излишеств и жена Лаврентия умнейшая и образованная женщина зная это под вкусы вождя подготовила своё жилище и соответственно обед. Сталину это очень понравилось, он увидел в Лаврентии близкого человека. А в 33 году произошёл случай - машину Сталина обстреляли. Прикрыл его собой Берия. Было это неподалёку от Сухуми, есть такая сталинская дача. Лаврентий умел планировать и втираться в доверие. Ты, конечно же, понял, стрельба была спектаклем. Вот так Берия и занял свой пост. Но дружба сказочно счастливо с таким человеком, как Берия вечно продолжаться не могла. Настал момент, когда Сталин стал осторожен с Берия, наметившего свою персону на его место и тогда появился в окружении вождя такая личность как Абакумов. Между двумя титанами идёт война. Абакумов не уступая Лаврентию ни в чём, захочет иметь возле себя такого же мага, как Мессинг. И такой, представь себе найдётся - цирковой гипнотизёр и кудесник Орнальдо. В миру Николай Смирнов. Сильная и интересная личность. Он был с экспедицией НКВД в Тибете, три года жил в Индии изучая магию и гипноз. Занимаясь психологией профессионально, он вдруг неожиданно идёт работать в цирк. Ходят слухи, что этот человек работал на НКВД и думаю они не беспочвенные. Это объясняет его проснувшуюся любовь к цирку и интерес к людям возле которых он бывает. Вспомни, именно он был в окружении Тухачевского. Ты помнишь, были арестованы все, кто близко был к нему, а циркового гипнотизёра Орнальдо не тронули. Говорят он присутствовал на всех открытых судах устроенных НКВД над старыми большевиками. Вероятно боялись, что те сболтнут лишнего и держали их под гипнозом...

- Стоп, стоп...- перебил он её. Она подняла глаза на его удручённое лицо. Мол, слушаю. Он вдруг спросил, припомнив свои думы в тюрьме: - Мне до сих пор непонятно, что произошло с Тухачевским...

- Ты хочешь, чтоб я высказала свой бабий взгляд?

- Ну...- неуверенно промычал он.- Я долго думал, но так ни черта и не понял.

Она поправила шарфик и медленно, как бы нехотя начала:

- По-моему... В той карусели три причины. Козни фашистов - поэтому прошлись наждачкой по армии. Зависть власти- Ворошилов с Будённым, тронули их и их конницу. Третье- власти хотел, своей и неограниченной.

- Ты считаешь заговор был?

- Был. Ну и четвёртое, известное дело - бабы. Медовые ловушки, чужие пассии... Много безобразничал. Перешёл черту. Но всё сходило с рук пока не нарвался на одну, которую ему не простили.

- Почему?

- Потому что на особу положил глаз Сталин. Наказали обоих. Её за непонятливость, его- за наглость. У него на этой бабьей гиблой почве раньше были неприятности. Вытянул за уши Фрунзе. В этот раз поступили иначе...

- Хм-хм!... Ладно... Вернёмся к гипнозу. А почему ко мне не применяли такое воздействие?

- Ты для них был несущественной единицей. Так, один из многих, поэтому тебе повезло и тебя миновала обработка психики. Но продолжим. На чём я остановилась? А... Орнальдо... Вот этого-то кудесника и захотел иметь в своём распоряжении Абакумов. Смотри, что он делает.- В эмоциональном порыве она хватает его за руку. Рутковский с удивлением и насмешкой смотрит на жену. Вроде бы домашняя женщина занятая борщами и глажкой, а на тебе что выдаёт... Хотя в ней всегда манила далёкой звёздочкой тайна. Но Юлия, не обращая на его иронию внимания, продолжает:- Он оставляет свою семью и связывается с молоденькой дочерью Николая Смирнова - Антониной. Способ простой, но самый надёжный. Сначала она была его любовницей, а потом, после развода, он делает её своей женой и та даже рожает ему сына Игоря. Ты, конечно же, понимаешь, что Абакумов надеется, что Смирнов не может теперь не помогать ему. Смотри какая ситуация складывается - формально тот принадлежит Лаврентию, однако, его дочь у Абакумова в жёнах. Но воспользоваться гипнотизёром в своих целях он не успел, а цель всё та же - Сталин, его арестовывают и ставят ему это в вину. За одно уж, чтоб подстраховаться, сажают и новоиспечённую жену. Думаю: страховка - Смирнов на крючке. Вероятно учитывая заслуги отца, сидела она на сколько это возможно с комфортом. Берия распорядился снабжать её ребёнка даже молоком. Всех интересовали документы Абакумова, тайный архив, на всю верхушку айсберга, надеялись его добыть. Рассказывали, что Абакумов грел надежду выйти из застенков после смерти Сталина и Берия, но приказ о его расстреле отдал Хрущёв...

- Почему?

- Думаю: не обошлось без Жукова.

- А этот -то причём?

- Абакумов вёл все дела против Георгия и компании... Месть Жукова. Да и практично- концы в воду.

- Да уж...

- Тёмная история, я тебе скажу с этим, Абакумовым.

- И в чём именно?- ввернул ей озадаченный Рутковский.

- Тебе не кажется, что Абакумова загнал в мышеловку, чтоб убрать от Сталина Берия, подставив его. Ловушкой той как раз и был гипнотизёр. И Антонина могла послужить для любившего амуры и азарт Абакумова приманкой. Подсадной уткой. С её помощью Берия знал о нём всё до малейших подробностей. Так сказать из первых уст.

- Постой, постой...- перебил он её.- Ты ж сказала Абакумов сам выбрал Антонину для приручения Смирнова?

- Сказала. Так и было. Но Абакумов и Берия играли каждый свою игру. Кто кого надурит, понимаешь.- Он мотнул головой и сунул сигарету в род другим концом. А Юлия продолжала:- Именно зная о нем всё в таком объёме можно было спланировать такую блестящую операцию, как гнев вождя и отстранения Абакумова. Только так мило, как Антонина это себе представляла из этой истории ей не выпутаться. Много знает. Убить не убьют поздно... да и Смирнов в игре, а охоту болтать отобьют. Получается - Абакумов планировал одно и добился своего, а Берия над ним спланировал другое и тоже добился своего... Всё так знакомо и похоже, не правда ли?...- Она стрельнула по нему взглядом. Он смутился: "Вот непременно ей надо всё на меня свести!" Юлия продолжала:- А ведь ничего нового, на любовь ловили Стёпана Разина, княжну Тараканову, адмирала Колчака и прочих... - Заметив, как поморщился муж, она заторопилась:- Но я отошла от нашей темы. - Он закатил глаза. "Да уж!" А жена шла дальше:- Продолжим. Когда Мессинг получает от Берии намёк - убрать вождя. Он встречается со Сталиным. Маг, не раскрывая всего, даёт совет вождю вызвать в Москву Жукова. Тот, и сам всё понимая, делает это. Георгий теряет день и не успевает...

Рутковский усмехнулся:

- А Хрущёв дал добро Жукову на расстрел Абакумова из-за себя любимого.

- Угадал. Вероятно, всё за тот же компромат на себя. Разве он мало наследил: в столице, в Украине, по фронтовым дорогам... Опять же обрубили концы тайне- использование Мессинга и Смирнова в умертвлении Сталина. Мало ли что...

Рутковский помучил подбородок и опять кинул ей вопрос:

- Ну и кто ж по твоему отравил Сталина?

- А никто его не травил. Маг открыл перед вождём один заговор - отравление и скрыл от Сталина правду второго. Мессинг выполняя свою часть договора с Берия должен был вызвать в нём повторный паралич. Но маг не желая в том участвовать, прячется у своих друзей. Псы Берия ищут его, но не находят и тогда Берия выпускает на арену действия Смирнова- Орнальдо.

- Запасной вариант,- догадался Рутковский.

- Угадал. Берия не мог проиграть. На кону была не только его карьера, но и жизнь. Именно он, Смирнов, был в один из выходных дней с фокусами у Сталина в гостях. Всё происходило на виду, принародно. Была верхушка и много приглашённых, обычная гулянка, ничего подозрительного. Именно тогда он закодировал вождя на инсульт. Первого марта Сталину подали как обычно газету. Он прочёл "заветные слова" и всё... Сталин лежал на полу, а у дивана валялась смятая газета. Естественно, никто, ничего не заподозрил. Газета убийца- это же бред. Несколько часов он лежал так. Потом сообщили Берии и Маленкову. Те пришли и переложили на диван. Мол, спит. Он ещё пролежал день. Только потом прислали врача. Результат известный тебе...

- Значит, он прочитал вбитые в его сознание слова и... его разбил инсульт?! Так, да?

- Похоже на то. Смирнов выполняя задание Берии преследовал и свои интересы. То есть, его зять, Абакумов, не будь Сталина в живых, выйдет на свободу. Всё-таки дочь и внук втянуты в то дело. К тому же Берия обещал его не расстреливать и гипнотизёр знал, что Абакумов ещё жив. Обеспечив вождю повторный инсульт, Берия доделал дело - внушил охране мысль о сне вождя, а сам благополучно остался в стороне... Не смотри насмешливо, дорогой. Мы знаем - дыма без огня не бывает. Может не всё это до мелочей так, но очень близко к огню. Вот так я думаю. Георгию не за Хрущёва надо было бороться, который никогда умом, так сказать, не отличался, а за себя. У него был шанс и у страны тоже. Хотя Судьбу трудно перегнуть. Кстати, дорогой, возле Лаврентия сидела тоже подсаженная Абакумовым кукушка и стучала из первых уст на него. И замечу тебе, которая тут же, только захлопнулась за его спиной тюремная дверь, отреклась от него. Мол, принудил к сожительству, изнасиловал в 14 лет. Такая вся бедная и несчастная. Схема для всех одна и проста, что для верхов, что для низов... Подсадил под бочёк мужика милую пташку и записывай. Я к чему: усваивать разнообразные уроки времени очень даже необходимо. И лучше учиться на чужих ошибках, чем разгребать своё дерьмо. Но каждый почему-то считает что он умнее вляпавшегося в дерьмо дурака. Ан нет!

От истории про "кукушку" он поморщился. Ох, Юлия! Ловко всё подвела опять к его хвосту...

Он слушал эти истории, долетевшие до него на бабьих хвостах, (а он не сомневался, что частично именно от них узнала Юлия многое, о чём рассказала ему), внимательно. Ох как не хотелось верить во всё это, но где-то в глубине заворочалась спеленённая душа. У баб иные измерения и подходы. Он опять старательно улыбнулся. Не желая обидеть жену мягко сказал:

- Но это гипотезы, версии, разговоры, дорогая. Чего они стоят... Вспомнил я сказки про этого Мессинга и про Смирнова тоже. Действительно было много трескотни. Просто я не прислушивался, не вникал... Считал сказки. У нас любят поболтать, а я не приемлю это... К слову сказать, откуда ты об этом хороводе знаешь и надо сказать подробно?

Свой источник Юлия открывать не собиралась и поэтому повела хитрые пространные разговоры, по ходу переводя удар на иных лиц.

- Костя хочешь - верь, хочешь - не верь, интуиция. - Заметив его ироничную улыбку, добавила:- Костя, не надо подходить так строго, это не сказки... А знаю... Это не трудно... В Москве жёны верхушки знают ещё и не такое. В столице не зря шутят - жёны членов политбюро и есть то самое политбюро. Сколько не бьют их по языкам всё равно болтают. Надо уметь их правильно слушать. Да, об этом вся страна говорит. Просто нужно сделать фильтрацию, отбросить шелуху... Оставшееся - правда.- Обезопасив себя, она ловко перевела стрелки на неприятное ему. Теперь она была уверена, он к этому разговору об источнике её информации, больше не вернётся.- Я плутала столько же в этой путанине, сколько и с чудным и главное своевременным появлением у "воробушка" беременности.- С улыбкой, в которой проскользнула едва уловимая колючка ехидства, продолжила она.- Ты всю войну контролировал ситуацию с барышнями, не допуская последствий и вдруг такая осечка. Да по твоему бы приказу, если б она даже заартачилась, привязали её к столу и выскоблили... Ты, проявляя талант организатора и включая оптимальное планирование, рассчитал всё и сыграл свою роль блестяще сделав из нас обеих ослиц. Всё, кроме использования ею ситуации в свою пользу. Ты поставил на глупышку, а она такой не была. Во-первых, дама обрадовалась твоей глупости, и ухватилась за неё, быстренько настроив своих планов. Во-вторых, она растрезвонила о беременности каждой собаке, и это дошло до нас с Адой. В твои планы это не входило. Вы два актёра играли один и тот же спектакль по своему сценарию, выкладываясь на свой лад. Каждый изощрялся в выдумках стараясь обдурить и обыграть другого. Единственно кто был в том фарсе настоящим, это мы с Адусей и наши страдания были не поддельными. Как ты мог подвергнуть нас такому?... Неужели нельзя было сказать, что тебе хочется попробовать пользуясь военной маятнёй заиметь сына. Тогда бы мы не сделали той глупости, что получилась... Сын, дочь ли... Забрали бы родившегося ребёнка и все дела... Какая разница. Раз и навсегда отрезали для себя - наше и всё. Ведь для этого ты меня взял с собой, да? Хотел втихую всем вбить, что это я родила. Ведь так? Никому бы и в голову не пришло, что дело обстоит иначе... А теперь ты помог своей глупостью заиметь ей оружие против себя. Ребёнок растёт в неполноценной семье. Ну почему было не взять девочку. Упёрся - мальчика ему подавай. Какая разница, оно твоё...

Он, забывшись, закурил, жадно затянулся. Дым пыхнул в лицо. Юлия поморщилась, но промолчала.

- Твоя голова как-то по- особому работает... У тебя талант к этому делу и врождённая интуиция...- Он немного помедлил, прежде чем добавить.- Прости. Я хотел, как лучше, чтоб и овцы были целы и волки сыты. Надеяться ещё на одни твои роды было нереально, а я очень хотел сына, ты и сама это знаешь. Молчал -боялся не поймёшь, отговоришь. Хотел поставить перед фактом. Так проще... Прости. Твоё сердце, душа, голова... Юлия, я чувствую себя маленьким и страшно виноватым рядом с тобой.

Юлия пропустила все его стенания и зацепилась за "голову".

- Голова? Нормально она работает. Георгию не надо было связываться с Хрущёвым. Тебе ж с "воробушком". Мы ещё не раз побыв зрителями и участниками одновременно, увидим убедительный спектакль, разыгранный в её исполнении. Да и связка из дружбы с любовью Жукова и Хрущёва нас не мало удивит. А насчёт интуиции... Судя по тому, как я с одного взгляда определила в тебе свою половинку -ты прав,- спрятала она улыбку в букете с цветами, что держала в руках. Три цветка, что он озираясь сорвал и преподнёс ей.

Но зря старалась, он так увлёкся разговором, что не заметил иронии. Наоборот, от нетерпения притопывал ногой - ему казалось, что Юлия слишком медленно отвечает. А главное- ушла от его распинания. Почти выкрикнул:

- Почему?

Поняв, что речь идёт о Хрущёве и Георгии, именно её мнение по их союзу его будоражит, она поколебалась с ответом, но разговор продолжила.

- Он не Сталин. Как ты не скажешь: "Голова по-другому работает". Сталин, несмотря на своих тараканов, был глыбой, уникальной личностью, а Хрущёв мелок и скуден. К тому же, наверняка знает о совете Мессинга Сталину про Жукова. Не зря же он за него так ухватился. Не удивлюсь, если и он приложил руку к его вызову в Москву. В те дни Жуков стал нужен был многим. Знал, естественно, об этом и Берия, именно поэтому эти двое боясь и надеясь тянули Георгия каждый на себя. И именно Жуков определяясь с выбором, спланировал дерзкий арест Лаврентия на заседании Политбюро. Ловко заменил всю охрану Кремля. Берия летев из Берлина, опоздал на него и с одной стороны чуть было этим всё не сорвал, а с другой стороны в спешке ничего не заметил. В московских квартирах об этом рассказывают подробно...

Он дождавшись конца её болтовни, яростно помассировал переносицу.

- Хрущёв первое лицо - никогда бы не подумал...

- И лицо не лучшего порядка. Он туповат, не образован, упрям и до дури мстителен. И нам ничего хорошего ждать не приходится.

- Почему ты так думаешь?

Наклонившись и сорвав травинку она покусала её и принялась издалека объяснять.

- Вспомни, как его стараниями был вытащен два раза в ряды командующего Власов, а потом он первый же умыл руки. Припомни, как он придя к власти мелко и грязно отомстил Щербакову, которого вместо него поставил Сталин во главе компартии Москвы. Поняв, что Хрущёв репрессиями и бездарностью угробит столицу, вождь перед войной снял его и сослал в Киев. К слову сказать он и там угробил всю интеллигенцию и ничего путного не сделал... Бестолково суетливый человек и не способен чего либо путного сделать...

- И что?...- поторопил он её.

- Умница Щербаков тянул предвоенный и военный воз столицы как мог, но в конце войны умер от обширного инфаркта. И вот сейчас влетев на Жукове во власть Хрущёв разобрался с детьми Щербакова у которых умерла от рака ещё и мать. В общем, у ставших сиротами мальчишек отобрал дачу, машину, снял пенсию - короче всё, что дал им пожизненно Сталин. Обозвал работавшего, как вол мужика алкоголиком, распустил про него грязные сплетни. Вот такой он человек. Так что думаю, Георгию его авторитет с рук не сойдёт. Хотя они друг друга стоят. Жуков тоже не чистоплотен, обговнял Сталина со всех боков, а ведь он его и сделал Жуковым. Георгий рядом с собой умных не терпел, уничтожал. Окружил себя мерзавцами и негодяями. Мы оба знаем, что у Жукова нет границ своей власти. Слишком нагл. Закусит удила и будет тянуть её на себя... Не говори "гоп" пока не перепрыгнешь. Учитывая, что Хрущёв трус, да и делиться ни с кем не будет не для того пошёл на захват её, может всё кончиться плохо.

- Не знаю, не знаю... Вроде бы всё складывается неплохо. Хрущёв уважительно относится к Георгию... Ерунда эти все твои предположения,- принуждённо усмехнулся он и вспомнил свои стычки с ним под Киевом и в Сталинграде, где Хрущёв был членом военного совета Сталинградского фронта или в переводе на доступный язык (советником политиком) и считал себя умнее профессионального военного Рутковского. В голове выплыла мысль: "Похоже Юлия права и то мне ещё выйдет боком".

Она же промолчала. Мысленно обругав себя за чрезмерную болтливость. Бог с ним с Георгием. То его дело. Своя голова на плечах. А для них его любое возвращение шанс. Польша представляла собой сейчас осиный рой политики, а Рутковский всего лишь хороший солдат. Юлия видела, он чувствовал себя в этом болоте не уютно. Никогда в ней не разбирался, всегда держался далеко. Своё дело он сделал тут. Армию создал. Больше ему здесь делать было нечего. Но у Георгия пока с их переводом ничего не получалось. Хрущёв упирался против возвращения Рутковского. Пока не понятно почему. Можно предположить что угодно, от того, что Рутковский отказался хулить Сталина до чёрт знает чего...

Она не заметила с каким восторженным восхищением, он смотрел на неё. Так смотрел, что к своему удивлению обнаружил, как просто вот сейчас тает, точно снежный ком занесённый в тепло: от её мягких, кажущихся ленивыми жестов, от весёлого смеха, от умных глаз, маленьких губок с залёгшими в уголках морщинками... Это его вина пробороздила их, но он может разгладить, только надо почаще целовать и он целует.

Осень 56-ого была тревожной. Торопливое разоблачение Сталина вызвало кризис в странах молодой демократии. Ким Ир Сен и руководитель Албании встретили болтовню Хрущёва вообще в штыки. Энвер Ходжа посланному Хрущёвым Микояну заявил: "Сталин сделал две серьёзные ошибки. Первую, это Хрущёва и тебя не расстрелял и вторую- рано ушёл из жизни". Молодые страны лихорадило от противоречивых указаний и рекомендаций. Да и в силу своего характера новый вождь умудрился рассориться со всеми. Ситуацию при мудром руководстве можно было удержать. Но это при мудром. Да поляки по крови и сами по себе болтающийся народ. Умер ставленник Сталина в Польше Болеслав Берут. По стране шли политические дискуссии порождённые ХХ съездом. Хрущёв прилетел в Варшаву на похороны Берута и решил остаться ещё на несколько дней. Чтобы принять участие в пленуме. Как всегда во всё сунул свой нос. Охаб сделал ему открыто замечание. Сказал: - "В польской столице мы хозяева и нечего устраивать представления". Хрущёв не удержался от грубости и угроз. Но новое польское руководство не смогло сохранить контроль в стране. Рабочие открыто принялись выражать своё неудовольствие. Демонстранты открыли местную тюрьму. Растерявшееся познаньское руководство отдало приказ стрелять. Расстрел рабочих потряс страну и ещё больше обострил обстановку. События налезали одно на другое. Всё шло быстро... В октябре 56-ого на пленуме вернули Гомулку в состав ЦК. Рутковскому он был неприятен. В ЦК Союза были не довольны таким возвращением тоже, и в Польшу отправилась делегация во главе с Хрущёвым, но в спешке забыли предупредить Рутковского и на встречу самолёту Хрущёва поднялись польские истребители. Но, слава богу, разобрались. Выйдя из самолёта, Хрущёв, погрозив кулаком польским руководителям, пошёл здороваться с советскими генералами, чтоб им первыми рассказать кто они есть такие и для чего здесь находятся. Рутковский ни одним жестом, дрогнувшей жилкой не выказал своего отношения к нему и его болтовне, а душа горела. Две фигуры: Сталин и вот этот шут стояли перед глазами. 56- ой был годом гостей. Приезжала Ада с семьёй. Прилетал Жуков. Гостил у них. Юлия посмеивалась: -"Ну что Константиновичи, навспоминаетесь..." Так и было. Они с Костей долго, разложив фотографии, занимались воспоминаниями. Только и было слышно: "А помнишь?" Юлия посматривая на них думала о том, какие же они разные. Установка Кости - люди: "Если гора недоступна, её можно обойти". Жуков же вопреки, будет упрямо лезть на неё пока кто-то оставшийся в живых не доберётся до верха. А если погибнут все, то выругается и улетит набирать новых смертников. Обругает и сделает виноватыми всех. Думать: не про него. Упрямство его стержень. Как нарочно вспомнила об его эксперименте в 1954 году с атомной бомбой. Без малейшей жалости он бросил в пекло не только животных, но и людей, военных и гражданских. Тупая жестокость. На Халхин- Голе, где шли бои с японцами, он отличился расстрелами подчинённых. В отечественную он преуспел в этом и даже самолично их стрелял. Хорошо, что Костя другой. Опять же, Рутковский никогда, ради должности и карьеры не будет скручивать сопернику рога. А Жуков в паре с Хрущёвым запросто расправился с интеллигентом и умницей Кузнецовым. В грубой форме и без объяснений снял его с поста Главкома ВМС и лишив звания Адмирала флота. Они изъяснялись на разных языках- Кузнецов словами, Жуков криком и матом. Тот знал четыре иностранных языка. Был образованнее, культурнее, профессионал, не жополиз - значит, долой. Хорош тот, кто любит и чтит Жукова. Если б его высокомерие и самолюбование можно было отнести к болезни. Ну захворал человек- бывает. Болезнь лечится. Но то, кем был Жуков- это он сам и есть. Его приказ министра обороны - кинул неподготовленную дивизию на полигон ядерных испытаний - вызвал в ней дрожь. Теперь он уже не рассказывал, что боялся в Одессе ареста, а хвастался, как воры с запиской вернули украденные часы. Врунишка! Накрывая стол, Юлия слушала его рассказы, зачастую хвастливые, но не встревала. Пусть петушится, характер такой. От его распеканий Сталина, морщился Рутковский, но ловя предупреждающие знаки жены, молчал. Жуков же темпераментно вспоминал, как он кричал на Сталина, призывая Костю подтвердить. Тот косо посматривая на жену, неопределённо крякал. Юлии самой страсть как хотелось щёлкнуть друга по носу объявив, что он врунишка. Да у Жукова ноги тряслись и язык к нёбу прилипал при разговорах со Сталиным, какой уж тут, Господи прости, крик. Молчал бы уж. Правда раз Рутковский не выдержал. Это когда после рассказа Жукова о ночи, когда столица забылась в коротком сне и не видела, как выносили из Мавзолея тело Сталина и по-воровски опустили в стылую могилу, Рутковский чувствуя, что его начинает трясти, закурил. Юлия побежала за пепельницей и вопросом перевела разговор Георгия на него самого. "Что новенького в вашей жизни, Георгий Константинович?" Тот рассказал, как жил и выжил в опале. Друзья все исчезли и разбежались по норам как мыши. К его телу жались только обиженные в надежде, что он поднимет весь мир на дыбы, а он их боялся точно чёрт ладана. Плохо жил. То было правдой. Надеялся, что теперь будет всё иначе. Жеманясь поведал о новой пассии, которую притащил за собой из ссылки в Москву и разрывался теперь на две семьи. Её брови сами по себе сошлись на переносице: "Это подлость бросать женщину отдавшую ему молодость и свою жизнь. Но разве он способен прищемить себе хвост. Неужели мужикам непонятно, когда муж уходит от жены, он уходит ещё и от детей, от внуков, от друзей, от своей молодости, от воспоминаний". Она поморщилась, когда услышала хвастовство Георгия, что та моложе его на 30 лет: "Старый дурак! Всё забыл. Забыл воспоминания. Забыл о возрасте. Боже, как мужчины не самокритичны". Вскользь заметил, что "воробушек" Рутковского бегом побежала пристраивать себя и свой хвост. Рутковский засуетился опять ища курево. Юлия подвинула ему. На её лице не дрогнула ни одна жилка. Но душа получила пилюлю яда: "Ах ты ядовитый жук". Но больше вспоминали войну. Юлия не влезала в разговор, а наблюдая за разгорячёнными воспоминаниями мужиками, думала о том, что надежды его не оправдаются. Политики не потерпят рядом с собой таких людей, как Жуков и Рутковский. Маршалов выигравших войну и любимых народом и армией. Обложатся непременно более мелкими фигурками, чтоб выглядеть на их фоне глыбами. Хотя их вытащить в Москву в его силах, если только захочет. Юлия надеялась на давние отношения и его слово. Он обещал ей помочь выбраться отсюда. Просила об одном, чтоб ничего не знал о их разговоре Костя. Он должен свято верить что всё идёт, как идёт. Георгий поклялся, она хотела верить в это. Если честно, то верила с трудом. Рассказывает же, что приложил свою каплю сил в его освобождении из "Крестов". Мол, общими усилиями вытащили. Теперь, правда, кто только не рассказывает о своём участии в том непростом деле, а тогда с ней говорить никто не хотел, один Тимошенко не отказал. Но сейчас на Жукова у неё надежда теплится. Они в разных весовых категориях и в одной уже никогда не будут. Может позволить себе быть добреньким. А что ей остаётся, только надеяться. Он любит, когда раболепствуют. Корона не упадёт, Юлия просит: будет возможность, помогите. Чёрт с ним, с неё не убудет! Он улыбается и, похлопывая её покровительственно по плечу, обещает. Она успокаивает себя: всё будет хорошо, просто ей надо набраться терпения и подождать, а ему поторопиться. Может, не успеть и слететь с того пьедестала сам. Правда, большой охоты видеть Костю в столице, она в его глазах не увидела. Оно ей понятно. Жуков самолюбив, эгоистичен, охвачен манией величия и как бы это поточнее сказать- самодур. Внешне он тоже не ахти- ни лица, ни тела. Такой себе сноп. Опять же, возле него было немало арестов его замов: Штерн, что спорил с ним на Ханхин-Голе, упрямый Горбатов и прочие. Завизировал аресты Будённый. У Рутковского такого не случалось и даже в Польше он стоял за военных горой. Костя полная его противоположность. Спокоен и красив. Белое и чёрное. А уж как Рутковский в военном деле талантлив. Юлия знала, что у них с самых молодых годочков была борьба за первенство. Эта инстинктивная борьба запрятана где-то глубоко в них. Её ничем не выкуришь. Да они и сжились уже с ней. Жукова протежировал Будённый, тот числился в его друзьях, а Рутковский сделал себя сам- характером и талантом. Жуков в силу амбициозности характера получал удовольствие от своего положения. Рутковский спокойно относился к своему. Он немного отстал в карьерном росте за время пребывания в "Крестах", но Жуков хорошо знал, что тот намного был талантливее и перспективнее его и от этого ревновал к успехам и не редко пользовался талантом Рутковского, бросая на самые ответственные участки. Но Рутковский в силу своего характера не ставил ему это в упрёк. В трудности вгрызался с азартом. А отношениями дорожил. Юлия заметила и ещё одну разницу. Они шли к цели разными путями. Да и цели похоже у них были разными. Георгий крошил всё на пути, абы своего добиться, Костя же нет, тот во всём искал пользу от своей удачи для людей. Но сейчас Юлия рассчитывала, что Жукову, забравшемуся на самый верх, нужны были свои люди. А Костя человек слова, порядочный, верный. Один из немногих, кто от него не отрёкся. К тому же Георгий знал, Рутковский никогда ни на кого не доносил и не предавал, ни за чьи спины не прятался, людям не завидовал, до подлости не опускался. Слова чести для него не пустой звук. Опять же, за должности глотки не приучен рвать. Подсиживать не способен. Поэтому она очень надеялась, на этот его приезд в Польшу. Она догадывалась, Жуков разрывался на две половинки - хотел иметь его рядом и нет. Юлия ж переживала - Рутковскому здесь решительно не было что делать, и он, человек дела, скучал.

А Польша бурлила и бурлила. Костя весь извёлся. Такого он в страшном сне представить не мог. Шли аресты офицеров. Естественно, политики военных согласия не спрашивали. Единственно что сделал он, это требовал без подписи командира не отдавать офицеров в руки расправы. Большее ему было не под силу. С новым руководством отношения натянутые. Ему отказывают в кресле министра. Но Москва тянет с отзывом. Безумно тяжёлое время. Это был последний их год пребывания на его родине и она думает, не без помощи Жукова, выполнившего наконец своё обещание, они оказались вновь в столице. Хотя возможен и другой вариант- Хрущёв хотел утереть полякам нос и поэтому отозвав Рутковского в Союз осыпал его должностями. Но милость длилась недолго. Паутиной обвили интриги. Рутковский не мог в силу своего характера возиться в этом. Спасла неприятность. Между Западом и СССР набирала обороты "холодная война". Со всех баз Турции американцы угрожали Союзу. Накалила южная граница. Говорили, что в западной печати промелькнуло краткое сообщение: "Командующим Закавказским военным округом назначен маршал Рокоссовский- мастер стремительных ударов и массовых окружений". Заметка возымела действие. Всё затихло. И Костя и Юлия были страшно довольны, что оказались опять в Москве. Правда, Рутковский обиделся на Польшу так, что заявил: "Моей ноги здесь больше не будет". Он ехал в Польшу помочь построить армию и сделал это. Он поднял их вооружённые силы, научил быть армией, оснастил новейшим вооружением. То есть сделал всё, что мог. Прожили там семь лет. Всему виной политика. За Рутковским прислали два самолёта, но ему хватило и одного. Барахла с собой не тащил. Багаж составляли несколько чемоданов. Зашли вдвоём с женой. Самолёт сделал прощальный круг над аэродромом и всё. Но как известно- худа без добра не бывает, они, к неописуемой радости Юлии, вернулись в Москву. Косте предложили занять должность генерального инспектора группы генеральных инспекторов. А ещё он стал заместителем министра обороны. Юлия была несказанно рада за него. Он заслуживал уважения, а его опыт и талант востребованности в таких масштабах. Правда Юлию настораживала постоянная болтанка, нервозность и шум в политике вокруг Хрущёва. Помня бурные высказывания мужа Сталину и другим, на счёт разворота его фронта от Киева на благо Хрущёва, его стычки с ним на Сталинградском фронте, она немного волновалась. Грешным делом думала, что и от Москвы-то именно из-за этого держали далече. Все же знают, что большой поток эмоционального возбуждения не помогает, а только вредит делу, но сдерживать себя не могут. Рутковский не мог не понимать, что ничего это его возмущение не переменит, и всё-таки не сдержался. Вылепил. И вот сейчас за минуты той слабости приходится платить нервами.

Их жизнь в столице налаживалась. Но они, не изменяя себе, вели довольно-таки замкнутый образ жизни. Всё было отлично, считала Юлия, кроме рыбалки и охоты. Она аж скрипела зубами. Не могла понять что это за страсть такая. Кто их только придумал?! Чтоб ему ни дна, ни покрышки! Один раз после проявления с её стороны настойчивости он Юлию взял с собой. Это была утиная охота. О! Ей жутко это не понравилось: дышать нельзя, говорить нельзя, шевелиться нельзя... Что это такое? Какой к лешему отдых и удовольствие. Ужас! В августе же 57 -ого отправился в охотничье хозяйство Калининской области. Но ему там не очень понравилось. Получилась охота со всеми удобствами - это не для него. Рассказывал, Юлия слушая морщилась: - "Естественно. В болоте не утонешь, у костра на валёжнике не поваляешься, на пузе за кустом не полежишь. Отвезут, привезут, пылинки стряхнут, зверя выгонят...". Заметив что она молчит, он оборвал рассказ.

- Люлю, ты чего?

- Думаю.

- Да-а! Позволь спросить о чём?

- Тебе что, мяса мало?- недоумённо всплеснула руками она.

- Это к чему?- насторожился он.

- Вот к этим уткам. Я их щипать не буду и жарить тоже... Варварство какое-то...

- А есть?- обнял смеясь он её.- Есть будешь?

Юлия прилично фыркнув, кинув ему фартук ушла, чтоб не видеть, что он творит с тушками. Ей в спину неслось:

- Малыш, ты обыграла меня всухую.

- Выкини всю эту дурь из головы,- вернулся её носик в дверь.

Он понял, что она ведёт речь про охоту и захохотал.

За столом он кормил её не только утятиной, но и охотничьими побасёнками. Конечно же, Юлия знала, что охотники и рыбаки никогда не врут. Если и случиться услышать от них о чём-то таком, во что трудно поверить, то виной не они, а их характер, который у такой категории людей, то есть- рыбаков и охотников не как у обыкновенных людей. Всё просто, просто удача редка и выпав, она со временем претерпевает в рассказах удивительные превращения. Он красочно рассказывал, Юлия, не складывая своих губ в ироничную улыбку, удивлялась и жевала. Разве она не понимает, что могучий лось - всего лишь заяц, а свирепая щука цапнувшая за палец, это по неосторожности зацепился за крючок снимая с него карася. Вот так! Но удивляться надо и она удивляется: "Ну надо же!"

А эмоциональный Никита Сергеевич махал шашкой над неугодными и придумывал как бы и чем обогнать Америку. Вздумалось генеральному, после посещения Америки и просмотра статуи Свободы иметь свою и побольше. И встать та махина должна была на Мамаевом кургане. А у Чуйкова были насчёт этого свои мысли, всё-таки воевал в Сталинграде. Хрущёв прижал их на корню. Рутковского вообще никто ни о чём не спросил. Неуважение тот переживал болезненно, но на вилы не лез. Новому генсеку все мешали, Никита Сергеевич всё знал как делать сам. Но герой Сталинграда Чуйков был ершистым, к тому же ещё не битым и отстаивал свои взгляды на мемориал. Месть была скорой, Чуйкова сместили с должности заместителя министра обороны - главнокомандующего Сухопутными войсками на должность начальника гражданской обороны страны. Юлия страшно боялась, что муж в сей конфликт сунет нос. Так бы оно и было, если б не Жуков. В постоянно напряжении жили дальше. В июне 57 под Хрущёвым пошатнулась власть. Доболтался. Но спас политика Жуков: сказав, что армия поддержит Хрущёва. Он сумел быстро обеспечить прибытие в Москву всех членов ЦК и решить всё в пользу Никиты Сергеевича. Деятельный Георгий два раза спасал Хрущёва. Тогда в 53-ем. Когда Жуков помог Хрущёву ликвидировать группу Берия и встать у руля. И вот сейчас. Рутковский радовался за казалось ему окрепшие позиции Жукова, а Юлия смотрела на всё это и думала, что политики такие же проститутки, как и расчётливые женщины и Георгий зря сунулся в неё, непременно пожалеет, тем более с таким путанным благодетелем, как Хрущёв. Они ведь знакомы тысячу лет и Жуков знает на что тот способен, как ни как прикрывал многие военные просчёты Хрущёва, тот лез в то, в чём ничего не понимал. Жуков много вопреки здравому смыслу и в ущерб делу шёл его авантюрным планам и идеям навстречу. Стратегу Жукову нужны были слабые друзья. Проштрафившиеся. У которых рыльце в пушку. Причём такой подход и к нижним и к верхним этажам власти. На их фоне должна выделяться фигура Жукова. Так оно и было, но маршал не учёл одной особенности - сейчас слабый политик Хрущёв, два раза удержавшийся на троне за счёт Георгия оперится, посчитает сколько дерьма про него, Никиту Сергеевича, ведомо тому и будет бояться его, а потом добоится до того, что наступит момент, когда он постарается избавиться от него. Если б ещё мудрил сам, а то такие же трусы советчики помогут отодвинуть на задний план сильного лидера... Да, на фоне Жукова Хрущёв выглядел бледной поганкой. Это с рук Георгию не сойдёт. В голове торчала колом мысль: "Может не стоило нам сюда пока возвращаться". Хотя с нашими политиками, это "пока" может тянуться до гроба. Никогда не лезла в дела Кости, а тут просила быть осторожным и избегать необдуманных шагов:

- Политика хуже продажных баб, в которых ты ничего не смыслишь, поэтому, умоляю: держись от неё подальше. Думаю, скоро нам предстоит в этом убедится.

Костя подшучивал над её прогнозами, но ждать развязки оказалось совсем недолго. Рутковский посмеивался страхам жены, но когда в августе 57-ого года, во время пребывания Жукова в Албании, вышел указ об освобождении его от обязанностей министра обороны СССР и назначении на этот пост Малиновского, он воззрился на неё:

- Юлия, ты что ясновидящая?

Она подумала тогда: "Если тебе завязать глаза и поводить несколько лет по комнатам в таком состоянии, как меня жизнь с тобой, то и ты тоже будешь ясновидящим".

Ей было жаль Георгия и обидно за него. Ведь времени-то всего ничего прошло и так отблагодарить... Началась охота за Жуковым в надежде накопать и бросив искру греха распалить целый пожар. На него быстро создали так называемые дела. Было там и аморальное. Помянули ему фронтовую принцессу Лидочку и новую сожительницу Галину Семёнову. Хрущёв кричал, что за такие дела с бабами надо срывать погоны. А дальше пошло, как по маслу. Состоялся пленум на котором Жукова распяли, как хотели. Сняли с должности и вывели из состава Президиума ЦК. Костя переживал не меньше. Хрущёв унизился до того, что пытался отобрать у него дачу. Но тот предъявил документ, подписанный Сталиным: "закрепить пожизненно...". Потом обвинили в совершенно неправильном руководстве армией, давлении на политорганы, создании особых частей. Опять принялись считать какие-то привезённые из Германии вещи. Все ж знали: поезда шли набитые барахлом, везли все от солдат до генералов. У Жукова и его окружения аппетиты, конечно, были эшелонными. Но сейчас было стыдно и больно на всё это смотреть. Слухи ходили разные. Говорили, что Хрущёв вдруг увидел в Жукове соперника. Всё может быть, но Юлия считает, если увидел, то помогли и непременно те, кто пытался скинуть самого Никиту Сергеевича. Со временем выяснилось, что Юлия была права. В наушничестве усердствовали именно те, кто позже убрал и Хрущёва. Получается- Жукова выперли расчищая дорогу к Хрущёву. А тогда, Жукова попробовали в очередной раз унизив сослать, пытались найти какое-то захудалое место, но Жуков, на сей раз, не захотев больше возиться в дерьме, уволился. Костя волновался, как тот переживёт опалу и за себя, естественно, тоже. Учитывая мелочность Хрущёва и отсутствие поддержки, это не было лишним и не понятным. Юлия умоляла не принимать всё близко к сердцу. Пережили большее, справятся и с этим. Но пока его не трогали. Юлия подумывала, что задержка лишь за отсутствием компромата, который в спешном порядке и готовили. А ещё, возможно, за напряжённой внешней обстановкой, которую Хрущёв умудрился во всех концах создать. Рутковский ходил напряжённый, как будто каждую минуту ждал выстрела в спину или ещё чего погрязнее. Вообще-то этот год был урожайным на зрелища и шоу. С отставкой Жукова прошагал по Москве зрелищный красочный праздник - шестой Международный фестиваль молодёжи и студентов. Костя был приглашён почётным гостем. Вечерами они гуляли по заполненным молодёжью гудящим песнями и танцами улицам и радовались за идущих в будущее ребят. Очень надеялись, что их жизнь будет совершенно другой, без страха и доносов.

В новогоднюю ночь на 58 год, они были приглашены в Большой Кремлёвский дворец на грандиозную встречу Нового года. Хрущёв организовывал большущую по масштабам гулянку означающую в его понимании единение с народом. Юлия пошила новое платье, сделала причёску. Должна же она соответствовать своему привлекательному герою Рыцарю. Столы ломились от яств. Кого они только там не встретили. Ей было интересно: будет ли Седова? Ведь она в 49-ом пыталась рассказывать, что Костик бегал к ней на свидание. И ждал у памятника, даже, якобы, артист какой-то был тому свидетелем. Какая чепуха. С ней всё понятно- заело. Но вот тому кто передавал те сплетни не лишнее было подумать головой. Он в то время и минуты не смог на виду у всех простоять, как собралась бы толпа из поклонниц, зевак и фронтовиков. Популярен был безумно. Он же не дурак светиться так. Юлии было смешно все эти басни слушать. Валентина актриса до мозга костей. Любой случай подведёт под себя. Хотя... обещание своё о той просимой ей встрече сдержала. Никто ни гу-гу... Чудная женщина. Куда-то пропала вот. Возможно с ней что-то произошло, она изменилась? А народ сочинил из всего этого бреда сказку и рассказывает теша себя. История с памятником глупа и некрасива. Ну с чего ему потребовалась стареющая актриса, если он воздвиг стену между собой и ей семь лет назад. Воистину у языка нет глаз и ума. Разубеждать глупо и бесполезно. У сказок долгая и захватывающая жизнь. Словно желая ей угодить сплетничали: Сиронов в немилости у Хрущёва. Он бросил Седову или она его... И уже успел жениться. Юлия даже не улыбнулась, брак по расчёту ограничивается временем того самого расчёта. Взошёл по её спине, использовал, затаптывал звезду, чтоб не светила ярче его, а сейчас новая доза расчёта в игре. Обеспечил себе старость. Нашёл себе кумушку- сиделку попроще, чтоб ухаживала. Посчитал, Седова для этого не пригодна. Молодая актриса рассказывала, как возвращаясь из "Метрополя" Сиронов перед артистами гостями демонстрировал свою небесную любовь к Вале. Читал на весь подъезд о любви к ней стихи, кричал, что любит её до безумия. Те ахали: "Это такая любовь! Такая..." А буквально через месяц он женился на другой. Эту театральную ложь, в их отношениях Юлия видела давно. Слушая те восторженные рассказы подумала: "Обыгрывал, поди ж ты сукин сын, одну из написанных им сценок". Кто-то обронил, что Валентина спивается, Юлия не поверила - неужели актриса так слаба? Непохоже. Хотя при такой жизни... Её сына от Седова Сиронов определил в детдом. Вероятно, чтоб не маячил перед глазами. В кино не снимали, театр почти закрыл перед её носом двери. Все приписывали это водке. А Юлия думала, что Сиронов постарался, чтоб чувствовать себя Сироновым, а не мужем артистки Седовой. Или водка ход, игра - возможность уйти из-под опеки грозного и всевидящего ведомства. Отказ от сотрудничества. Её давно не снимают, не дают ролей в театре, значит, вариант запрета возможен. И давить её профессией могут двое- это то самое могучее ведомство и Сиронов. У одного цель - работа, а у второго, большая охота стереть память о ней. Ведь она лесенка, по которой он взбирался. Теперь он туз и его такой расклад раздражает. Юлии было немного грустно. Такая фактура оказался мелочным мужиком. Ей искренне было жаль Валю.

Рассматривая наряды женщин щебечущих возле Кости, подумала: "Кто его знает, как говорится, не зарекайся. Утверждать с мужчинами ничего нельзя. Возраст критический. Седина в бороду, бес в ребро... "воробушек" уже был, мог и на акулу рискнуть... Чем чёрт не шутит. Жизнь одна. Мог бы и Костя позариться, попробовать. Так что кто его знает, возможно бы и бегал, если б не был напуган вознёй возле личной жизни Жукова. А так он сидел на приколе, ему было точно не до Седовой и любых других ищущих приключение глазок". Она поискала её по залу, хотела подойти, поздороваться, но нет, звезда Валентины закатилась. Зато блистала Самойлова. Они смотрели с Костей фильм с ней в главной роли "Летят журавли" и им очень понравилось. Хрущёв поднял тост. Все двинулись потоком с рюмками к нему, а Рутковский остался стоять. Юлия тоже не двинулась с места. В перерыве угощения начался концерт с участием лучших артистов страны. Она смотрела и думала, какой он будет этот год для них, ведь всё не так просто складывается? Оказалось, как и предполагали, не совсем удачным. Ему припомнили, что отказался выступить против Сталина, и заступился за Жукова. Но Юлия поняла: главное не это. Мало ли их выступило против, но колотушка ударила лишь по его голове. Догадалась: он был не симпатичен лично Хрущёву. Почему, им обоим было понятно. Никита Сергеевич мирился с их пребыванием в Москве только под давлением Георгия. Другого пресса у них пока не было. Упиваясь нахальством и чувствуя безнаказанность смело подобрались к нему близко. Рутковского опять удаляют от Москвы, на этот раз отправляют на Кавказ. Больше не виляя, он сказал жене, в чём причина. Откуда ветер дует этой ссылки и чем грозит - ему рассказал Малиновский. Обещал сделать всё возможное для возвращения. Во время Сталинградской битвы, он был в подчинении у Рутковского и хорошо знал его. Хрущёв поставил своего министра обороны, надеясь спрятаться за ним, как за щитом и не получить сюрприз. Но Малиновский не Жуков, грудь не подставит и в омут дрязг не кинется. Он сопел в сопилочку сам за себя. Хрущёв ничего не понимал в окружающих его людях.

Рутковскому верили все. Верили в его искренность, порядочность. Рутковского любили все. Просто становились пленниками его характера, поведения, отношения к людям. Наверное, то Божий дар в плюсе пережитого в "крестах". К нему ни у кого никогда не было претензий. Но ни профессионализм, ни большевитская твёрдость, ни биография мученика сталинского террора, ни слава всеобщего любимца не защитила его от мести Хрущёва. Рутковский страшно переживал, но ничего не делал, чтоб защититься. Хрущёва он не уважал и держался от него подальше. Но особые надежды на тот период возлагал. Всё просто объяснялось. Рутковский, как далёкий от политики человек надеялся, что с приходом к власти Хрущёва, политической оттепели и присмиревшего НКВД, весь бабий компромат на него прикажет долго жить. Но ни тут - то было. Его в полную силу использовали, когда нужно было прижать его в каком-то вопросе или удалить от столицы. Враз вспомнили фронтовой "матрац", развезли аморальное дело. Припомнили, прочтя длинные анонимки о том, что неуважительного говорил и думал Рутковский о Хрущёве там, под Киевом, игнорировал советы члена ЦК. Самовольничал там-то и там-то. Юлии было понятно кто этот материал подготовил. Лишь в одно плечо плакался муж. Интим и постель развязывает язык, располагает к откровенности. У Рутковского об авторстве, кажется, разбега тоже не было, по-видимому, догадался сразу. Тут семь пядей во лбу не надо. Юлия подумала: одно из двух - либо она не знает о ней правды, либо женщина действовала - не достался ты мне, так пожалеешь и получишь на всю катушку. Как бы Юлия хотела знать его эту "правду", но он молчал и был не столько зол, как подавлен. Самобичевание съедало его. Зная, что людям свойственно раздувать выше всякой меры возможные "выводы" и "наказания", являющиеся последствием критической ситуации, учитывая его характер, естественно, она волновалась. "Заест себя, сделав из мухи слона. Не о жизни же и смерти идёт речь. Переживём". Юлия не раз вспоминала Нину. Жаль, что их дороги разошлись. Они после войны остались с мужем в Берлине, потом плутали по разрушенной стране, а в 54 -ом их перевели в Прибалтику. А Костю гнули, к "неуважению" военного периода приплюсовали "неуважение" польского периода - два поднятых навстречу самолёту Хрущёва истребителя. Вкратце напомнили о неморальном его поведении на фронте, нарушении социалистических норм семьи, дружбу с Жуковым и последним пунктом всунули якобы роман с Серовой. Мол, народ просто так болтать не будет. Хрущёв, есть Хрущёв. Не исключено, что те слухи по чьему-то приказу и распускались, чтоб навешать хоть что-то на строптивого маршала. В общем, нашли причины отправить с глаз долой. Отставка. Что делать со временем, всегда занятый Рутковский не знал. Утром, как всегда чуть свет вставал, делал зарядку, умывался, брился, пил чай и вспоминал, что ему некуда и незачем идти. Юлия в это непростое время всегда была рядом. Но Малиновский приложил все силы, чтоб вытащить из опалы Рутковского. Он на Хрущёва имел большое влияние, тот ему доверял. Их пути много раз сходились на военных дорогах. К чести своей Малиновский сумел настоять на своём, и переубедить Никиту Сергеевича насчёт Рутковского. Таким образом у того не оставалось сил противостоять Малиновскому. Изгнание было не долгим. Рутковский занял прежнюю должность. Вроде всё уладилось и успокоилось. Зажили нормально. Юлия купалась в счастье. У них родился второй внук. Костю распирало от гордости. Всё свободное время от работы, охоты и рыбалки, он проводил с детьми. Она попробовала поговорить с ним о возобновлении помощи девочке, дочки Галины. Ребёнок же не виноват. Но всегда спокойный и рассудительный Костик на этот раз встал на дыбы. К "воробушку" он сказал на пушечный выстрел не подойдёт и ни о какой помощи больше, чтоб никогда не шло речи. "Проехали и забыли",- с грохотом его ладонь опустилась на стол. Такого она не ожидала. Но раз забыли, то проехали... Юлии пришлось отступить.

Прожив долгие годы в Сибири и в Польше опять же на даче, здесь тоже рвался за город, на просторы. Принимал все приглашения на охоту и рыбалку, причём без разницы - зимняя она или летняя. Рыбачил обычно на Учинском водохранилище. Юлия махнула рукой: разогнался, пусть тешится. Он посмеивался её уступке понимая как непросто ей далась она. Ведь при одном упоминании об охоте или рыбалке у неё делался такой надутый и несчастный вид, что он чувствовал себя виноватым. Компенсируя брал её с собой за грибами. При первой возможности выбираясь на природу. Он страстный грибник. Они брали корзины и день бродили по лесу, отдыхая душой. Правда не вытоптанных мест полчищами грибников оставалось всё меньше и меньше. Ему приходилось забираться в такие укромные уголки, где папоротник ещё не полёг под ногами искателей лесных даров и можно встретить белые грузди и волнушки. Он восторженно собирал рассказывая ей что-нибудь, а Юлия радуясь времени проведённому только вдвоём в таком тихом уголке, восторженно умилялась:

- Забраться бы в глушь и пожить годков хоть десять.

Жгли костёр, отгоняя комаров и обнимались посиживая рядышком на бревне. Чем не рай. Слово за слово и разговорились о любви, о том, как замечательно, что она бывает такой разной, так изменяется в течение жизни. Как яблоко, что вначале бывает цветком, потом зелёное, а затем наливается соком, вкусом, ароматом. Сначала в любви главенствуют тела и чувства, а потом появляется нежность и включается разум, начинаешь ценить поступки, слова. Они влюблено смотрели друг другу в глаза и целовались. Оранжевые искры взлетали в небо. Огонь потухал, а потом раз, столбом стрелял в небо. Красиво и тревожно. Эти два чувства сопровождают её хвостиком всю жизнь. Ветерок вырывал пламя из груди обугленных головней, швырял искры к облакам. Юлия поёжилась. Вспомнился пожар в тайге. Вот уж горело. Пламя затаптывали, а оно снова вырывается в другом месте. Она поднимает лицо к нему:

- Помнишь, как горело в тайге?

Он помнил. Помнит её согнувшуюся в три погибели под стопудовым рюкзаком... Помнит её носившуюся с кружкой воды среди разгорячённых боем с огнём бойцов. Он притягивает её к себе, сажает на колени и целует в щёку.

Она улыбается в своём счастье, а он думает о том, что плохо, если её память вздумает парить над "воробушком", тогда она не простит ему это никогда. Да она безумно любящая его дала на его ту жизнь согласие, но он не должен был, не имел права, пользоваться её добротой.

Иногда ностальгия брала его в оборот. Юля понимала, военные годы -это годы страшного нервного напряжения и зашкаливающего для человеческого организма рывка. Уловив в нём эти минуты она предлагала проехаться по местам боёв в Подмосковье. Костя обрадовался. Они прошли весь его путь. Он рассказывал она слушала и кивала. Показал ей всё, даже воронки от авиабомб гонявшегося за его машиной самолёта. Она заметила, как он взбодрился. Обнимая Юлию, он вёл её по своим фронтовым дорогам, приобщая в жизнь прошедшую вдалеке от неё и рассказывая, рассказывая.

- Смотри, вот здесь противник имел целью путём охвата и одновременно глубокого обхода флангов фронта, выйти нам в тыл и окружить. Тогда б дорога на Москву была свободной. Они бы заняли Москву.

- Да, я читала, Германское командование заявляло, мол, наступление на столицу большевиков продвинулось так далеко, что уже можно рассмотреть внутреннюю часть города Москвы через хороший бинокль.

- Опасность висела страшная. Слава богу, что этот хвастливый план окружения и взятия Москвы с треском провалился.

Юлия подняла на него глаза:

- Но помнится немцы жаловались на зиму и утверждали, что зима помешала им осуществить план занятия Москвы.

- Чушь. Во-первых, настоящей зимы ещё не было у нас морозы более 3-5 градусов не поднимались. Во-вторых, жалобы на зиму означают, что немцы не позаботились снабдить свою армию тёплым обмундированием, хотя они на весь мир прокричали, что они уже давно готовы к зимней компании. А не снабдили они свою армию зимним обмундированием потому, что надеялись кончить войну до наступления зимы.

Юлия талантливая слушательница. Вернее она умненько делала вид, что внимательно слушает его... Точнее что слушала, что нет, но она с нежностью наблюдала за ним. Ей доставляло это огромное удовольствия. Слышать его голос, просто смотреть... Во-первых, он рядом с ней. Ему нужно выговориться и Юлия рада ему помочь. И поэтому она делает вид, что страшно заинтересована откуда стреляла пушка и как вовремя подоспели танки Катукова и даже переспрашивала и уточняла. Во-вторых, он делится с ней своей жизнью. Значит, Юлия смогла стать для него не только любимой женщиной, но и другом.

- Представляешь, родная, этот немецкий десант имел задачу занять Каширу, Рязань и Клин и потом ударить по Москве.

- Костя, ты молодец. Мы так и думали с Адусей, что это всё ты.

Он вёз её на Истринское направление. И водил её уже там делясь воспоминаниями. Юлия отметила про себя: "Даже помолодел".

Проезжая мимо мирно дремлющей по-стариковски деревни, засмеялся и взяв её за руку рассказал:

- Здесь трёх солдат наших поймал. Возвращался, сумерки уже спускались. Смотрю трое крадутся и чего-то тащат. Велел остановить вон за тем поворотом. - Указал он на лесной выступ.- И наперерез. Встречаем. Проверяем пусто. Объясняют, что хлебом разжиться ходили, но неудачно. Документы проверили, отпустили. Потом думаю: дайка путь их проверю. Оказалось так и есть не показалось мне. Бутыль браги за пеньком нашли. Велел забрать и в госпиталь отдать, там обезболивающих не хватало самогон давали. Вояк этих под суд отдавать не стал, отправил в свою часть.

Юлия обоими ручками сжала его кулак. А машина катилась уже дальше и новые картины той кровавой войны вырисовывали его воспоминания.

- Вот здесь 6 декабря наши войска вели ожесточённые оборонительные бои, сдерживая наступление ударных фланговых группировок противника...

Юлия удивлялась его памяти, как можно держать в голове столько дат, мест, номера высот, частей, фамилии людей, звания...

- А тут, моя дорогая, войска генерала Рутковского, твоего покорного слуги, преследуя 5-ю, 10-ю, 11-ю танковые дивизии "СС", 35-ю пехотную заняли город Истра. Город горел. Сердце разрывалось, огонь уничтожал неповторимую красоту. Я вспоминал тебя. Жалел что тебе не довелось посмотреть его до войны.

- Мы сейчас пройдём по его улицам и ты мне всё расскажешь.

- Улицы, по которым удирали гитлеровцы была усеяна трупами солдат и офицеров. Внезапность и решительность сделали своё дело. Немцы оставили заведённые машины и заряженную пушки и бросились наутёк. По пятам отступающих мчались наши танки...

Они гуляли по берёзовой роще и он рассказывал ей как думал здесь поглаживая белые стволы красавиц о ней. Голос его прервался, в горле захлюпало. Юлия поднялась на цыпочки, заглянула в глаза и обняв за шею прикоснулась к губам. Его огромные руки скользнули по её спине вдавливая в свою грудь. В этих руках всё: и страсть, и надёжность, в общем-то всё то, что ей в жизни было нужно. "Крепко, крепко обнимаю", - писал он ей в письмах. Вот именно так крепко, как сейчас означали те его обещания. Крепко, что не дыхнуть, не выдохнуть, не вырваться, не упасть. Если б можно было, она вечно так стояла с ним... Растворилась бы в нём и не пожалела об этом.

А он прерывая её мысли спросил неожиданно:

- Люлю, скажи, почему ты выбрала меня?

- Дорогой, с моим сердцем и душой выбор делала голова. Втроём они рассмотрели в тебе Рыцаря. Мужчину способного удивлять, дарить мечту, предвосхищать желания, любить как никто другой, быть нежным и надёжным.

Теперь она точно знает, что он всегда думал о ней и их любовь выдержала испытание временем. Каждые отношения имеют свои пределы. Его отношения с "воробушком" ограничивались необходимостью военного времени. Отношениям с Юлией мало жизни. Жаль, что жизнь с каждым днём всё больше и больше становится прошлым.

Она разложила плед и уселась первой предлагая ему последовать примеру. Его не нужно было упрашивать. Сидя на солнечной поляночке, в окружении высоких ещё не кошенных трав, в тени раскидистых берёз они подставив лица нежным солнечным лучикам наслаждались пением птиц, полётом шмеля, шорохом листьев смеющихся под рукой шалунишки ветерка. Он взял её ладонь и поднёс к губам. Она нарушая трепетное молчание и продолжая разговор, спросила:

- Костик, откровенность за откровенность... Почему я?

- Ты тоже выбор сердца, души и головы. Я увидел женщину, которую буду любить до смерти, она останется всегда для меня ребёнком и будет любить только меня одного.

Улыбаясь они нежно обнялись. Он наклонился и сорвав под берёзой беленький лютик преподнёс его жене.

- Когда мой взгляд останавливался на маленьком цветке, я чувствовал твоё присутствие рядом.

Юлия улыбалась, прижимаясь щекой к его груди. Она чувствовала, он искренен. Его нежная скучающая душа страдая требовала подпитки...

Её сердце сладко постанывало. Душа тоже пела какой-то нежный мотив. "Я всегда была с ним!" Она посмотрела в его лицо. Хотелось понять о чём он тогда думал. То что она увидела и поняла было далеко от того времени и говорило о земном. Глаза светились странным блеском, нетерпеливые руки жаром прошлись по её спине. По тому как он озирался и покусывая ушко бессвязно шептал:- "Люлю... Знаешь, чего я сейчас хочу?" Юлия без напряга догадалась чего. Почувствовав, как стало горячо щекам и вовремя вывернувшись, отскочила к молодой берёзе и смеясь оттуда погрозила пальцем: - "Не шали. Водитель рядом".

Солнышко дразня и аукая плутало и плутало в ветвях. Густая листва отбрасывала на них шевелящиеся кружевные тени. Он наглел, она подняла взгляд к нависшим над ней родником его глазам, правда в этот раз в них горел огонь. Юлия в момент ока опять отскочила, он проявил не меньшую прыть. Было наивно полагать, что его это остановит. Припечатанная к стволу всем его телом она ничего не могла сказать. "Пусть уж он говорит",- промелькнуло у неё заполненной туманом голове при виде его губ рядом. Он и сказал, а она сразу пожалела об своём желании предоставить ему слово.

- Но Люлю... - Тянул он недовольно.- Он далеко на дороге... Ты так жестока. Всё ж поняла, а мучаешь... Это не гуманно.

Юлия сконфузилась, упрёки в жестокости - это уже слишком... Такого ещё не было. Это как пить дать дошёл до кипения. Придётся опять понимать.

А деревья до слёз смеялись шу-шу-шу, а травы болтали... Да завёлся ни к месту, а всё с чего... Вспомнил тот миг, когда впервые после знакомства с ней выехали на Орлике в степь. Так же гудел шмель, стонали перезрелые травы... Она была рядом, близко, а тронуть нельзя. Нежный ветерок шевелит прядки её волос, они касаются его лица, ему нечем дышать... А он улыбаясь ещё что-то говорил. Расстёгнутые из-за жары верхние пуговицы блузки притягивали магнитом, помаявшись нашёл выход - закрывал глаза, чтоб не видеть и не дышать. В глазах на век застыла картина, как из-за чуть-чуть завёрнутого подола платья белым атласом манит согнутая в колене ножка. Как может распирать грудь, в тот момент он почувствовал сполна. В довершении всего запах перезрелых трав так затуманил голову, что он с трудом соображал на каком свете находится. Как он пройдя через такой рай устоял, не понятно самому. И вот сейчас, она рядом и он может позволить себе всё, что ему хочется, потому что она его жена. А Юлия взялась сопротивляться. Как уж тут не подналечь, чтоб не ломать картинку... Он глядя, как удав ей в глаза, проводит широкой своей ладонью по гладкой коже её ноги снизу вверх к бедру собирая легко поддавшуюся ткань платья в кулак. Сейчас его волнует лишь один вопрос - остановит или нет? Пусть только попробует... Юлия и не думала перечить.

Полюбовавшись на сбегающие по отлогому склону белоногие берёзы, они углубились в чащу. Он увлечённо рассказывая о боях гонял от неё комаров, а она, поддерживая его под локоть, думала опять совершенно о другом. Не зря говорят - жизнь прожить не поле перейти. Всё гладко не бывает. К тому же, она состоит из тысячи мелочей. Жизнь - время, а на него как смотреть и считать. "Минута - час бережёт" Это тоже оттуда. Оно может быть коротким и длинным. Жизнь -это и дистанция, а мы на ней бегуны. Они тоже все разные, одни добегают, вторые сходят с дистанции. Бежим, щедро раздав обещания и не всегда рассчитав силы. Наверное, нельзя казнить тех, кто не добежал. Ведь двое объединившись в семью не перестают видеть и дышать. У кого-то могут быть надрывы. Но многое в такой ситуации зависит от женщины. От её подхода и головы. До семьи ведомым идёт мужчина. В семье он становится мотором, а женщина должна занять роль души, берегини. Юлия приняла всех его фронтовых друзей и сумела сохранить идеально ровной температуру отношений со всеми, хотя и был её личный подход ко многим негативный. Юлия делала всё возможное и не возможное, чтоб его тянуло в дом, семью. Чтоб дороже семьи у него не было ничего. Заметив, как Костику нравилось, чтоб дом для него был домом и семья иконой, она старалась на все силёнки. Она варила борщ, жарила котлеты, пекла пироги, принимала гостей, которых он любил приводить. В общем, делала всё чтоб он чуял запах своего дома ещё на подступах к нему. Он подходя к офицерскому домику или к своему подъезду безошибочно угадывая её стряпню говорил:- "О! Люлю колдует, побежал, а то сейчас язык проглочу". Конечно же, он знал, что это готовиться только для него. Не всегда было из чего, но она старалась. Знакомые часто подсказывали ей, что она зря делает в доме культ еды и лично у них совсем не так... Юлия не возражала и не переубеждала: "Да, ради Бога, живите как хотите". Но в своей семье ничего не меняла. Каждый день звонила ему на работу спрашивая: "Костик, что тебе сегодня приготовить?" Получив повод для разговора, перезванивал он интересуясь: на какой стадии готовности то, что жена ему стряпает. Наверное, игра для взрослых, но им обоим она нравилась. Приходил, видел накрытый стол... и ахал! Да, семья -это тяжёлая, кропотливая работа и больше для женщины. Юлия делала всё чтоб он ни только никогда от неё не ушёл, а даже больше - нуждался в ней каждодневно. Собственно говоря, это было трудно и не очень, такой себе бутерброд с вареньем и селёдкой. Она старалась и жила для него, он любил её с рассвета и до рассвета.

У Ады текла своя жизнь. Семью дочери тоже не минули военные гарнизоны. Но потихоньку все оказались рядом. Они вечерами попивали чаёк на кухни и болтали о всякой ерунде. Как обычно до тех пор пока не заходил Костик. Не дождавшись Юлию, он отправлялся на поиски. Жена и дочь завидев его вздыхали. А он притворно сердито спрашивал:

- О чём так тяжко вздыхаете?

И они хором смеясь отвечали:

- О тяжёлой женской доли.

- Чтоб она тебя не придавила, могу донести до постели на руках. Адусю не осилю, да у неё и свой Геркулес имеется, а тебя Люлю запросто.

Естественно никто не двигался с места. Чтоб предотвратить угрозу разбудить детей и не расхохотаться в голос, они зажимали рот ладошкой. Плечи их тряслись от сдерживаемого смеха.

Он озадачивает:

- Организуйте-ка мне чайку.

Юлия бросается выполнять желание, а Ада понимая, что ей самое время убраться, чмокает их в щёки и уходит. Юлия же подливая чай и подкладывая сладости, которые он в последнее время уважал, любовалась им.

А дальше процесс известный. Юлия доплывает на его руках до постели, поцелует его в подбородок, уголки губ... Чтоб там не говорили, а крепче семейного фундамента построенного и держащегося на любви и дружбе нет. И необходимость в друг друге без любви не обязательная... Какое чудо, что они есть друг у друга, как прекрасно быть повязанными одной любовью, а их душам в радость нежится под крыльями одного Ангела. Он по-прежнему красив, у него изумительное сложение, крепкие руки и мускулы, правда переживает, за поредевшие волосы, чем смешит Юлию. Она же немного пополнела, за что страдала, но тут заметив её потуги сбросить вес, посмеялся приголубив он. Его ладонь нежно погладив щёку взбежала по затылку на голову. Заверив, что ему страх, как нравится её тело, он закрепил свой вердикт поцелуем.

- Малыш, ты из девочки наконец-то превратилась в женщину.

Его "малыш" сделало своё позитивное дело. Больше она себя не мучила. Нравится пусть пользуется доставляя удовольствие себе и ей. Адуся тоже хочет такого счастья для своей жизни, но Юлия не может сказать дочери, что это не только кропотливый труд, но и пёрст божий. Такая любовь очень редка, потому как от бога и Юлия благодарна небесам, что они выбрали для такого подарка её.

Добравшись до самого чувствительного места на её шейке, он обжигая её горячими губами шепчет о том, что это лучшая ночь и он хочет, чтоб их было много и часто. Юлия тянется к его губам, чтоб непременно рассказать, как прекрасна жизнь и как сильно она его любит.

Она была для него всем: матерью, сестрой, женой, другом, любовницей и даже домашним секретарём. Он названивал ей десятки раз в день прося поискать тот или иной документ. Или найти что-то в маленькой адресной книжке.

- Юленька, поройся, папка должна быть в нижнем ящике моего письменного стола.

- Хорошо, обожди на трубке, - просила она.

- Не торопись, дорогая, я обожду, пока ты её найдёшь.

Он представлял, как это она делает сидя на коленях и посмеивался. Ведь звонил не всегда по делу, просто хотелось услышать её голос, ощутить с какой готовностью она кинется исполнять его просьбу. "Старый эгоист", - поругивал иногда он себя, но вновь пользовался этим трюком.

Она часто вечером подсаживалась к нему на диван, занятому чтением какой-нибудь очерёдной заумной книги и выписыванием поразивших его воображение строк.

- Устал, отдохнул бы.

- Сейчас добью эту главу и мы с тобой отдохнём.

Юлия, посмотрев обложку и заголовок книги, посмеялась:

- Костя, есть на свете хоть что-то, чем ты не интересуешься?

- Ничего себе замахнулась, жизни не хватит, чтоб только просмотреть, а не то чтоб коснуться.

Тут как-то на юбилее Будённого, куда они были приглашены, после простой и душевной речи Рутковского, во время перемены блюд и перекура, одна из дам решила уколоть Юлию. Мол, такого жеребчика возле себя можно было удержать только с уздечкой Сталина. Нет, Юлия не вспыхнула, а выпрямив спину и вздёрнув подбородок засветилась улыбкой: - "Уздечка Сталина, это миф созданный такими, как вы от непонимания. А удержала - да! Только тем, что никогда не держала". "Но говорят же..."- стрельнула в неё недобрым глазом дама. Улыбка опять осветила лицо Юлии: - "О, такие, как вы много о чём говорят и всё больше о том, о чём совершенно не знают".

Прошли ещё годы. В них уместилась бурная жизнь страны и их маленькое счастье. Они не сидели в двух стенах, много ходили и ездили в гости, ещё больше приезжали и приходили к ним. Самая крепка дружба, говорят, та, что на войне родилась и Юлия не мешала ей. Наверное, мудрость народная права, так оно и есть: солдат солдату - брат. Правда, не со всем она была согласна. И предавали они Костю и виляли... Но это его решение и она не вмешивалась. Любили смотреть с ним фильмы и новые и старые. Посещали театр, спектакли, смотрели оперу, балет и оперетту. Путешествовали и ездили отдыхать. Его по-прежнему любили, им восхищались и уважали. Как и в прежние времена, он был бодр, подтянут и приятен. Какие бы люди не окружали его, с кем бы он не общался, он везде выделялся из толпы. Естественно, Юлия гордилась им и радовалась. Но она всегда знала, что однажды, прошлое пробьёт защиту и сунет нос в их настоящее... Как он не берёг семью от грязи, а сплетни они как тараканы пролезут везде. До неё доходили слухи, что дама не ушла на покой, а достаёт его, если не звонками, то письмами. Рассказывали, что она подсылала даже своих кавалеров просить у него её руки. Мол, у неё его дочь и только он может благословить её брак. Говорили, что Рутковский от такого цирка обалдел. "Какое мне дело до неё, делайте что хотите, только меня не трогайте",- отбрыкивался он. Девица не могла не понимать, он был счастлив, что она больше не сможет докучать ему ни мольбами, ни упрёками. Какой же у неё от такого цирка прок или всё же цель? Если цель, то постоянно держать его в напряжении, дёргать за верёвочки. Возможно, даже сломать его, унизить, победить... Заставить мучиться перед самим собой, перед людьми. Кто ж воюет так против Рутковского? Она могла подумать только на одну структуру. Ведь та бы козявка сама даже рот не смела раскрыть... А вот "серьёзная структура", могла устроить весь этот цирк. Причин достаточно: Сталина хулить отказался, к Хрущёву любви не выказывал, на 20 празднования Сталинградской битвы, где главным героем освободителем был Никита Сергеевич ехать отказался. Костя сердился на всю эту бестолковщину, а Юлия советовала как можно меньше мозолить Хрущёву глаза. А тут вдруг атака кавалеров "воробушки". Юлия тогда усмехнулась: "Сильно любящая-то замуж прёт, как бык за красной тряпкой на корриде, да и без штампа в паспорте одна не была, а вот я бы никогда. Для меня мужчина существовал на земле в одном экземпляре - Костик!" Костик пыхтит и пока крепится, но Юлия переживала, за дочь. Та горячая барышня, узнает, разберётся враз с её деловыми заскоками. Устроит даме свадьбу с приданным. В голове горько пронеслось: "Называется рвались домой и приехали". Слухи, шушу - шушу, ползли, как снежный ком с горы. Знакомые близкие и далёкие вдруг, как по взмаху дирижёрской палочки, считали своей обязанностью рассказывать о попытках опальной дамы добиться встречи с Рутковским. Говорили, что молодой лётчик Кудрявцев, за которого она собралась замуж и от которого родила ещё дочь, погиб. "Воробушек" вновь свободен в полёте. Разницу между маршалом и капитаном она могла потрогать руками. Юлия поняла: раз пошла такая лавина "воробушек" не остановится, докатит своё нетерпение до цели. Что-то шибко приспичило!

Так и было, она подналегла с попытками попасть к нему на приём, встретиться, поговорить. Всё было напрасно, Рутковский, не желая больше участвовать в шоу, применив приёмы обороны, профессионально выставил везде заслоны. Юлия посматривала на его старания с иронией. Изучив "воробушка", она была уверена, что он напрасно надеется оградить себя от её напора. Дама не мытьём так катаньем его достанет. Найдёт способ заставить его принять себя. Это что-то у неё уж шибко засверлило, раз она так рвётся. Подумав, предположила, что причина возможно в том, что она хочет сделать попытку заставить Рутковского узаконить дочь. По годам вполне даже похоже. Для него это не простой вопрос. Очень волновалась за него. Все эти кляузные и политические дрязги, личные разочарования не прошли для него даром. Здоровье стало сдавать. Пошаливало сердечко и давали о себе знать не долеченные раны. И если б он ещё мог выбухать... Прокричался бы и полегчало, а так: все в себе, всё в себе. Негатив, не имея оттока, копится. Очень боялась, что настойчивые попытки "воробушка" набиться на встречу для него добром не кончатся.

Так оно и получилось. Та, раздобыв номер телефона, позвонила в приёмную и потребовала, чтоб Рутковскому передали о её звонке. Нахмурился. Но помня о неприятностях уже причинённых этой женщиной и предупреждение Юлии, он бледнея от дурных предчувствий, поднял трубку.

- Рутковский слушает.

Голос он, конечно же, узнал. Правда, не льющийся ручьём или звенящий колокольчиком, а резкий и непреклонный.

- Костя, тебе лучше меня принять. Советую не крутить хвостом, если не хочешь скатать ещё в Забайкалье вспоминая молодость или Аде своей сопли повытирать. Помнится тебе там ужас как нравилось и любимой дочке твоей правду страсть как интересно будет узнать...

"Бах! Без подходов прямо в лоб. Вероятно рассерженна за волокиту". Ошеломлённо замер. Ему нужно чуть-чуть времени, чтобы прийти в себя. Немного совсем. Сейчас, сейчас он справится. Он опять вдруг испугался. Не за свои седины. Хотя это тоже не маловажно. Опять же Забайкалье - Бог с ним, но вот Ада. Он о том своём промахе не сказал даже Юлии. Опять ощутил подкожный ужас. Чувство вины перемешалось с огромным желанием сбежать от этого ада. Опять сплетни, разговоры, зачем ему это, когда более-менее всё успокоилось... Его ужасу не было предела. Он понимал, что вся налаженная жизнь семьи под угрозой и может быть разрушена в один миг. За что это Люлю и Аде, внукам, ведь они ни в чём не виноваты. Да и он пожилой уже, честнее - старик, ему тоже хочется простого покоя. Он сидел с белым от шока, ужаса и ярости лицом..., но длилось это не долго. Выхода не было, не в его правилах бегать, сказал чётко хоть и не сумев скрыть волнение:

- Завтра в десять.

С озабоченным лицом положил трубку. Чёрт! Чёрт! Чёрт! А тогда казалось, что именно по обоюдному молчаливому согласию они предпочитали наслаждаться маленькими фронтовыми радостям, которые дарила им жизнь, и не хотели ни будоражить прошлое, ни задумываться о будущем. И они наслаждались без тени смущения. Казаться- то казалось, но вот оказалось... Побарабанил пальцами по столу. Что она там ещё задумала? Ничего, у него ещё есть запас времени. Он непременно что-нибудь придумает...

У Галины дни тоже складывались в жизнь. В отличии от Рутковских получающих от каждого прожитого дня удовольствие, её пробегали между пальцев. Связь с другим мужчиной закончилась опять ничем. Как будто небеса на неё ополчились. Она злилась на себя, злилась за то, что находясь так близко у цели не добилась желаемого. Вытянуть из него ничего не удалось. Дочерью Рутковского занимались её родители. Свои же руки не доходили. Их оттягивал другой ребёнок. И всё же, дело не во времени. Не было желания. Ни дружбы, ни любви со старшей дочерью не получилось. Может быть к старости... Одиночество подтолкнёт. Но чужими не были, всё-таки мать и дочь. Как можно быть неблизкими. В меру своих сил и желания старалась. Всё так и не так.

Нади тоже было в этой жизни несладко. Она чувствовала, но не понимала отчуждение матери. Да, её любили дед с бабулей, но ей хотелось большего. Сначала её отсутствие отца не очень напрягало. После войны -обычное явление. У кого-то отец погиб, у кого-то пропал без вести, много сидело, женщины рожали для себя и по- случаю. Но потом разница между одними и другими высветилась... Она слышала, как шушукались соседи "нагуляла", "подстилка" и дети в школе дразнили "дитём войны", "принесённой в подоле". Не раз прибегая в слезах она била кулачками мать по ногам и кричала:- Где ты меня нашла? Где? Галя отталкивала её от себя и уходила. Объяснялись дед с бабой. Однажды, когда девочка стала постарше, бабушка расчувствовавшись рассказала про Рутковского. Естественно, о его большой и чистой любви к Галине (как же можно иначе) и злой мегере жене, которая угрозами и Сталиным приковав его цепями держала при себе. Позже, при взрослении, как дополнение, появились истории, якобы его преданности семье за годы проведённые в "крестах" и прихода к ним на день Победы после парада и именно с тем, чтоб жениться на Галине, а она такая гордая отказала. С каждым разом количество историй добавлялось к тому же, обрастали они, как пень опятами, новыми "чистыми и светлыми" подробностями. О том, что Рутковский пытался забрать ребёнка никто речь не вёл и правды, естественно, не говорил. Бабушка щадя психику ребёнка, старалась с выдумками, рисуя с каждым разом романтичнее и лиричнее отношения Галины и Рутковского. Даже подачки, лежащих в госпитале Галины военных чинов, в виде продовольственного пайка выдавали, как за посылки отца. Ребёнок безусловно радовался. Кто знает, считали ли они это правильным или было так легче самим. То унесло с собой время. Девочка слушала, верила и не верила. Вернее сначала верила, потом не очень, а позже слушала и молчала. Старики не видели в брехне большой беды, сплошь и рядом такое. Придумываются отцы, мол, полярники, моряки дальнего плавания... Но там сказки, а тут реальность: герой, полководец, маршал. Вон он стоит на трибуне и он её отец... Но к нему нельзя подойти, взять за руку, забраться на колени. Почему, если он её отец?... На враньё похоже и нет. Да, на фотографии он рядом с матерью, но означает ли это то, о чём говорит семья? Мог приезжать в госпиталь, попросила... Опять же письма... Правда чужие стихи. Но ведь есть. А что если это просто подстава для неё, Нади? Вопросов море, а ответов нет ни на один. Ей никто не объяснил, почему, если любил её мать и хотел Надю, то не дал свою фамилию? Почему не хочет знать её сейчас? Почему ей нельзя видеться с ним? Возможно, если б то был иной мужчина такого бы запала у девочки не было. Но ей показали на Рутковского. Понятно, что это завело ребёнка. Её просили помалкивать, не болтать с людьми. Не всегда это получалось. В школе и во дворе она не раз срывалась. Раз, когда её наказала за некрасивую выходку учительница, она заявила, что она пожалуется отцу, а он у неё тот самый Рутковский и, если она ему пожалуется, то "ввалит, как пить дать тут всем". Учительница вызвала родных. Ходила бабушка. Дома с Надей был не простой разговор. Но остановить её уже было не просто. Она обклеила его фотографиями, вырезанными из газет и журналов комнату и всем подружкам рассказывала, что это её отец. В ней боролись и уживались рядом два чувства: первое - желание иметь его, ведь он не просто как у всех отец, он Рутковский и второе - она его ненавидела. За то что не нужна ему, из-за него матери..., никому. Ей бы хотелось поверить во всё то, что рассказывала бабушка, ей бы очень хотелось поверить и раньше верила..., но она уже понимает, что такого сильного бесстрашного мужчину нельзя заставить насильно жить так, как ему не хочется... Значит, дела обстоят не так, как рассказывает бабушка и как в последствии мешая реальность с выдумкой будет в откровениях расписывать ей мать. И во все заверения её, что любила Рутковского до дури, плохо верилось, тогда бы она и Надю любила не меньше, а так ни шатко, ни валко. Да и любить по мнению Нади можно одного. По крайней мере так, как рассказывала мама уж точно, а у неё с этим тоже не получилось: и замуж пыталась выйти, с лётчиком щёголем Кудрявцевым жила и даже родила ей сестричку, но тот погиб. Всё вернулось на круги свои. И какие-то тётки приходили разбираться за своих мужей. Туманно всё. Но за всё это она ещё больше была сердита на Рутковского. Как сказала жирная баба на лавочке во дворе - "поматросил и бросил". Надя не понимала что это такое, только чувствовала, - ничего хорошего. К тому же, слово "бросил" для неё обрело понятные черты. Отсюда и ненавидела. А раньше радовалась его тушёнке и блинам напечённым из его муки. Теперь сомнительно, что его. Скорее всего, больные в госпитале благодарили. Ничего она заставит его отдать свой долг перед ней, фамилию она его получит. Мать намекнула, что организует ей в скором времени это. Он не отвертится, она будет Рутковской. Ждала исполнения своего желания не понимая трагедии матери и своей.

Кто его знает, ведай она правду о нём и этой матрасной истории, а так же историю своего появления на свет и попыток забрать её отцом, всё сложилось в их отношениях по-другому. Тогда, возможно, не хотелось бы ей делать из его портретов и имени иконостас для публики, иметь любой ценой фамилию маршала и греть на груди жабу, а подтолкнуло к решению собраться, прийти к отцу и сказать: "Папа, я хочу чтоб ты у меня был, а я у тебя!" Прийти с открытой душой и сердцем готовым любить, дарить любовь и принимать её тоже... Он ждал обязательно бы принял и был рад..., а раз так, то непременно разделила радость с ним и Юлия. Ведь она так желала этого ребёнка. Но сложилось всё так, как сложилось, выходит жабы пристроившиеся на груди перебороли тепло...

"Неужели пришёл час расплаты?!" Разве он не знал, что старые ржавые, забытые в земле снаряды когда-нибудь взрываются?! Знал. Чего ж так рвать теперь душу. Вот оно и рвануло. Тут уж как повезёт.

Всю дорогу твердил, как заевшая пластинка: "Надо что-то делать, надо что-то делать..." Домой он пришёл поздно и не в духе. Как будто кто-то невидимый сжал сильной рукой его сердце. С особым усердием жал на кнопку звонка. В прихожей сидел хмурый, был всем раздражён, чем-то страшно не доволен, ворчал. Держался за сердце. "Скорую" вызвать отказался. Потом вдруг вскочив принялся взволнованно мерить шагами коридор. Со всей злости, как шашкой рубил ребром ладони пространство перед собой и резко останавливаясь на поворотах, что-то шептал пересохшими губами. Юлия внимательно в него вглядывалась. Ушёл бравый и подтянутый, вернулся старик.

- Ужинать будешь?

- Всё равно,- буркнул он.- Что?... Нет-нет...

- Что случилось? Ты на себя не похож.

- Наверное, может быть,- не слишком вразумительно ответил он, и в это время, на его счастье, избавляя его от объяснений, зазвонил телефон. Он подскочил к телефону с такой прытью, как будто всю жизнь ждал этого звонка. Плюхнулся в кресло, готовый говорить вечно и решительно пододвинул к себе телефон. Но разговор не был долгим. Ему пришлось вернуться к тому отчего так резво убежал. Терзался как начать. Но жена больше не о чём не спрашивала. Она накапала ему успокоительных капель, заставила выпить таблеток с горсть, и уговорила лечь на диван. Адуся увела детей. Её спокойствие было показным. Юлия терпеливо ухаживая за ним была озадачена. Костик всегда был источником неисчерпаемой энергии. Именно этот его генератор позволял ему работая целый день в напряжённом ритме быть весёлым, радостным и нужным в семье. И вдруг такое брюзжание... Было понятно, что случилась какая-то неприятность. Но на всякий случай осторожно спросила:

- Ты устал?

Он отвернулся от вопроса жены.

Вот так, да?! Не обращая внимания на его ребячество она продолжила допрос решив вторгнуться в гложущие его мысли:

- Заболел?

Не поднимая глаз, раздражённо фыркнул, но опять промолчал.

Она забеспокоилась не на шутку. Таким Юлия его ещё не видела. Она терялась в догадках: что-то серьёзное в войсках, уволили? Бес с ним, чего ж так на душу брать.

- Что у тебя ещё случилось?- подошла она к нему, развернув вопросом, нарушая своё правило первой не лезть.- Ты просто не в своей тарелке. Похож на сумасшедшего. Костя, так нельзя. Мы все живы и здоровы и это самое главное. Прочее, уверяю тебя, можно осилить и пережить, и... понять тоже можно.

Он сорвался с места и понёсся в кабинет. "Вот это да!" Юлия постояла молчком и пошла следом. Дверь была приоткрыта. Вместо верхнего света настольная лампа едва освещала небольшой квадрат возле стола, его согнутую спину. "Господи, да что такое могло случиться?!" Юлия минуту постояла и перешагнула порог. Он так просто не отвертится, действительно что-то неладно, на старости лет в прятки вздумал играть.

- Костя-я?- протянула она поглаживая его локоть. "Не будь упрямым ослом".

"Чего уж там... Я он и есть". Упёршись ладонями в крышку стола и не оборачиваясь, он простонал:

- Люлю, закрой дверь и сядь.- Она выполнила.- Нам надо поговорить, - бросил он не оглядываясь и пытаясь отдышаться.

Юлия закрыла дверь и присев на диван усадила его рядом, подумав взяла его руку в свою и погладила длинные пальцы. Спросила тихо:

- Как ты себя чувствуешь?

- Нормально,- бодрился он.

- Да, а по тебе не скажешь. Дай-ка я принесу тебе ещё пилюль,- сделала попытку подняться она.

Но он не дал ей этого осуществить, ухватив за вторую руку, рванул на место. Дурное предчувствие её всё возрастало. Похоже интуиция не обманывала.

- Юлия сядь,- бросил нетерпеливо он.

Она невозмутимо пожала плечами.

- Сижу. Выкладывай свою болезнь.

Он наморщил лоб и, с невероятной натугой разлепляя губы, будто слова давались ему с напряжением и приходилось выдавливать их, произнёс:

- Не язви... мне и так плохо.

- Упаси Бог, я вся внимания.

Побегав, он встал напротив неё и выпалил:

- Я попал в переделку. Ты даже не представляешь в какую.- Обессиленный, он упал в кресло.

Юлия как раз и представляла. Такого накала "переделка" у них одна- "воробушек". Сказала спокойно:

- Костя, милый, не держи в себе, разорвёт.

Он простонал:

- Ей мало того, что она меня ославила и вымотала... Она ещё меня и загнала как зайца. Я дал согласие её принять. Момент, я думаю, выбран не случайно. С одной стороны - удар по даче. С другой - вот это.- Он грохнул кулаком в спинку кресла.- Ах, если бы я знал!- И к жене.- Как ты думаешь, что она с меня хочет?

Она видела его насквозь, годы проведённые рядом сделали её зрячей. Он действительно не предполагал и даже недоумевал, что пригнало "фронтовую необходимость" к нему.

С дачей так и есть и смех и грех. Знают же, что всё уйдёт в пшик, а создали аж комиссию. Мол, сигнал, обязаны проверить. Какой к лешему сигнал, от кого, если не от "серьёзного ведомства"... И что там проверять, перевезли бревёнчатый дом из бывших штабных построек Северной группы войск. Разве то "серьёзное ведомство" не в курсе?! Значит, цель- потрепать нервы. И вот теперь новым пунктиком: такой напор от барышни. И, скорее всего, ею только пользуются выставив раздражителем. Так сказать оружие в профессиональных руках. Жаль, что он раньше не подумал о том, как соответственные службы здорово умеют подгонять и рассчитывать. А ведь Юлия предупреждала, а он ещё спорил...

Он поднял брови, с нетерпением ожидая, что же скажет она. Она съёжилась, у неё едва не отнялся язык. А ум метался в поисках решения. Отвернув лицо, чтоб спрятать растерянность и не показаться ему слабой, она заставила себя быть сильной.

- Успокойся,- стараясь ровно сказала она, хотя внутри всё замирало от страха за него.- Давай покумекаем на пару, чем её визит может тебе грозить.

- Думай, я уже не могу...

Он откинулся на спинку и закрыл лицо от стыда руками.

Она щадя его отвернулась. Но хоть и коря себя злопыхнула: "Ах, ах, всё-таки охота состоялась и весьма успешно она отстрелялась. Теперь понятен откуда такой силы взрыв". Немного опомнившись Юлия обернулась и спокойно взглянула на него стонущего и ахающего. "Надо же, куда враз вся уверенность делась, стал мягок как воск. Сейчас, дорогой, ты так разозлишься, что ой-ой!" Сделала вздох и стараясь хладнокровно сказала:

- Думаю... думаю, твою фамилию для дочери. Было же ясно, чем всё кончится.

Он не поверил своим ушам. Потребовал повторить. Боялся что услышал совсем не то. Понял не так. Юлия разделяя слова повторила. Отчего бы и нет. Запросто.

- Ни за что на свете!- категорически отрезал он подскочив, как ужаленный.

Он был ужасен. Юлия уже усомнилась в правильности своей линии: "О, как! Лучше б мне помолчать и подготовить постепенно",- промелькнуло в её голове. Взгляд его холодных голубых как лёд глаз, жёсткий и злобный, пригвоздил её к месту. Юлия напряглась, всё в ней сжалось: "Что за дела, как будто это я в подоле принесла, а он великодушно простил и смирился. Хвост себе, миленький, не хочется кусать?" Сообразив, что напугал жену он отвернулся. Упершись лицом в шкаф и руками тоже, он почти рычал.

Юлия наблюдала: "Надо же как пробрало и умирать враз перестал". Опомнилась. Отошла. Сказала тихо, но резко:

- Остынь.

- Но Люлю, это невозможно. Её поведение возмутительно. Фамилия, это всё богатство, каким я владею. С чего я должен. Ни за что!- свирепо прошипел он, взволнованно потирая шею. Потом принялся ходить по кабинету двигая руками и плечами словно разминая их. Кулаки сжимались и разжимались. Упираясь в стену он бил ими вколачивая в кирпич свой гнев и разворачивался на новый круг. Кабинет для его длинных ног при таком возбуждении, естественно, был мал и он постоянно чего-нибудь цеплял. Наконец, словно наткнувшись на что-то встал. Запечатав руками лицо, покачался. Отняв застывшие руки от лица, больными глазами застыл на жене.

Юлия понимала, что для него это равно попытке уступок врагу, на такое он при любом раскладе пойти не мог. Но другого выхода она не видела. А на его пыл... ей очень хотелось ему напомнить, что кандидатуру на "матрас" им с Казаковым надо было внимательнее выбирать. Дуську деревенскую не захотел. Опять же идея с ребёнком была его изобретением. А теперь уж что... хлебай раз получил, вместе со сплетнями и её кавалерами, которых она отправляла к нему за разрешением на общение с ней, а те ненормальные шли. Вот уж точно у мужиков мозги только на глобальные высоты сориентированы. Но, естественно, не высказала. Пока это всё терпело. Запихав обиду подальше, на его "объяснись", стараясь равнодушно, сказала:

- Понимаю твоё возмущение. Только сейчас вступать с ней в полемику - себе дороже будет. Обстановку сам знаешь. Да и просчитано, думаю, у них всё. А тебе лично, дорогой, об том нужно было думать тогда, когда ты её по кустам таскал и трепетно по взлетающим на воздух хатам зажимал. Да, да! Про Шишманёву и столовую я в курсе.- Заверила она, заметив, как его глаза полезли в удивлении на лоб.- Во мне тоже не только гордость и женщина бунтовали, а и боль руки, ноги крутила, стыд дышать не давал. Вся страна склоняла. Ты оскорбил меня до глубины души. Помнишь, я смогла заткнуть в себе бунт. Справишься и ты, причём своё дерьмо хлебаешь. Придётся подумать о семье, чтоб не пришлось потом опять раскаиваться. К тому же "птичка" шустро организует обвал шишек на твою голову, а она уже не такая крепкая...

Он вздрогнул. "О, Люлю..."- прошептал он. Хотел ещё что-то вымолвить, но испугался лишь приоткрыв рот. Снова сцепил зубы. Сжал губы, чтоб не ляпнуть чего лишнего. Минута, две обалдения, Рутковский изумлённо смотрел на жену, причём широко открытыми глазами. Скулы его дёрнулись и заходили. Она поняла, что он искренне потрясён. На его лице просто было написано: "Вот это да! Вот это Юлия выдала!"

"Теперь, родной, я могу сказать тебе всё".- Прямо посмотрела она ему в глаза, выдерживая их расстрел. "Я не упаду подкошенным снопом, дорогой".

Через несколько минут таких гляделок, он встряхнув головой, захлопал себя по карманам ища курево. Она остановила его прыть и продолжила:

- Да, дорогой, а ты как думал. За всё надо платить. И за сладкое под пение "несравненного соловушки" тоже.

Видела, как ему было неловко. Он опустил голову, рассматривая свои руки. Но она надеялась, что он образумится и примет правильное решение.

- Люлю, ты говоришь жестокие вещи,- не выдержал он.- Ты хоть понимаешь, что говоришь?

Его замечание она пропустила мимо ушей. Держа на лице усмешку Юлия повернулась к нему и произнесла с упрёком и обидой:

- Да что ты, неужели не было сладко?! Офицеры наблюдая её в твоей приёмной рассказывали - ты светился от счастья обладания таким сокровищем. Даже делились тем, что тебе за такой спальной куколкой завидовали. Война всё спишет,- так рассуждали. Ерунда! С первыми салютами победы, груз начал расти.

Он хотел что-то вымолвить, но промолчал, глядя на неё пронзительно: "Что она ещё знает..."

Улыбки уже не было. Она подняла на него глаза полные застывших слёз. По её душе с особым остервенением скребли сейчас кошки. Рутковский занервничал, принявшись суетливо опять искать папиросы. На этот раз жена не мешала: "Кури" Он не понимал что происходит. Как, зная всё до мельчайших подробностей, она терпела не устроив ему взбучки и почему завелась сейчас. Вопрос на вопросе напечатались на его лице. Выходит он ни на мизинец не знал свою жену. Нет знает, она его не бросит. Сейчас ввалит и всё объяснит. Он успокоился и, взяв руки любимой женщины в свои, ровно спросил:

- Ну, чего ты разошлась так, я ж ангелом никогда не был?

- Это точно! Костя, тебе придётся выбирать. Либо ты увольняешься, и мы плюём на её выпады. Либо ты уступаешь и мы тянем время до её очерёдного заскока, что это будет? трудно, конечно, предположить. Я приму любое твое решение и поддержу тебя. Решать только тебе.

"Легко сказать "тебе"",- потёр он щёку с особым остервенением.

- Но ты сама сказала: "до очерёдного". Она не отстанет. - Панически посмотрел он на неё.- Да и не смогу я без армии.

Юлия весело сверкнула глазами: "Ага, запаниковали! Насыпала вам с Казаковым пороху под пятки "надёжная кандидатура". Пусть попляшут!"

Вздохнула: "Вот теперь самое время утешать". Она погладила его руку:

- Сейчас это не важно. Главное, протянуть время. Ушёл Сталин, уйдёт и Хрущёв. Оглянись, обстановка накалена до предела. А следующему генсеку её бредни будут на фиг не нужны, с ним твои дороги не пересекались. К тому же, думаю, что увольнение нам мало что даст. Она начнёт таскаться по общественным организациям, газетам. Подумай, нужен тебе тот шум? Это весы и на одной чаше Ада, внуки, любимое тобой дело а на другой твои амбиции.

- Но..., может, мы всё-таки ошибаемся, ей нужно что-то другое?- рассеянно пробормотал он, обнимая ласково её.

- Сомневаюсь,- нехотя протянула она.- И давай перейдём в спальню, я устала.

Юлия взяла его руку и как маленького повела за собой.

- А если мы всё-таки ошибаемся, и она хочет видеть меня из-за чего-то другого...- настаивал с завидным упорством он шаркая по-стариковски рядом.

Юлия передёрнула плечиками. "Мужики такие болваны!" А сама улыбнулась:

- Ну, например?

- Например, девочка хочет познакомиться со мной и она решила уступить.

Понятно, он цеплялся за соломинку. Признаваться, что ни черта не смыслит в женских душах, её молодцу не хотелось. Юлия толкнула дверь спальни и пропустила его вперёд: "Ходи уж".

- Тогда я извинюсь перед тобой, а ты меня простишь и полюбишь, идёт!?- со смехом отмахнулась она, сведя всё в шутку, многозначительно посматривая на него.

Он резко сел и с силой рванул жену к себе и, заключив в объятия, задушил поцелуем.

- Сердитый котёнок, вот тебе! Ты так меня распекала.

Ему хотелось немного разрядить обстановку. Но своим ответом Юлия подбавила жару.

- Должна же наконец ваша милость знать, что простофилей я не была. Моя голова и сейчас на кукольную не похожа.

Он знал, знал..., просто не хотел предполагать, что Юлия до такой невероятной степени умна и терпелива.

Большая рука прижала её к себе. Вторая рванула по телу. Колдовская энергия исходящая из этих рук, заставила её оттаять. "Надо держаться от него подальше при разговоре, он парализует меня и разоружает",- казнила себя Юлия.

- Так! Кажется, полегчало. Раз полез в исследования моего тела, значит, здоров.

- Ещё бы, я чувствовал себя нашкодившим ребёнком, которого отчитывает мать. Ты многолика, как индийская богиня.

- Индию оставь в покое... у них там и многоруких навалом. Представляешь, как начнёт отшлёпывать всеми сразу. А нам грешным со своими бы чудесами разобраться.

Она собираясь снять платье повернулась к нему спиной подставив молнию.

- Помоги...

Он улыбаясь тряхнул головой. Вот же распекла его в пух и прах и тут же сделав вид, что всё в полном порядке, дала возможность жить. Для него это палочка выручалочка, а для неё умная бабья тактика. Потрясающая женщина из малышки получилась. Ни битья посуды, ни ругани, как нашлёпает, так и пожалеет. Нагнувшись над розовым ушком прошептал:

- С удовольствием.

Но при виде её голой спины у него зачесались руки... на столько, что он немедленно получил по ним от неё. Скорчив кислую мину, заявил:

- Хочешь серьёзного разговора, давай пообщаемся.

- Я, Костик, не хочу, но надо.

Она понимала, что он недоволен, но другого выхода не видела. Уверенная, что бегать от этой проблемы бессмысленно, Юлия приготовилась её решать.

- Ты предлагаешь пойти на её условия? Люлю, но это же фамилия?

"Надо же, когда бабой пользовался про фамилию думал меньше всего, а сейчас вспомнил..."

- Спокойствие семьи дороже. Костик уже большой. Очень прошу, подумай о них сейчас, раз уж в те сладкие деньки не досуг было. К тому же, в ней твоя кровь. Ведь, если б тебе её отдали, она б была Рутковской. И перед совестью своей долгов не будешь иметь. Она только твоя глупость.

Юлия опять сорвалась, он понял это и поёжился.

- Бабуля, ты сегодня решительно занялась моей поркой.

- Ну что ты за крапивой я ещё не ходила. Костя,- продолжила она уже спокойно,- надо дать ей всё, что она не попросит.

- Ты настаиваешь? А Ада? Я не смогу смотреть ей в глаза.

"Бог мой, какие па. Смотрел, смотрел и вдруг не может. Злости никакой не хватает. Ох, завязать бы тебе твою "необходимость" в мешочек!" Надо сказать, что Адка своей привычкой без стеснения и тормозов говорить всё, что придёт в голову, загнала его в угол. Костя от её вольных трюков с событиями и речью запросто терял дар говорить. К тому же, помня дочь в действии, это когда во время войны при приезде домой она ему подробно объяснила куда следует отнести посылки с продуктами и зачем, сейчас трусил и даже не скрывал это. Поэтому Юлия покровительственно усмехаясь попыталась успокоить его:

- Угу. Адуси не скажем пока об этом. Ну, что ты решаешь?

Уставившись невидящим потускневшим взглядом в пол он тянул... Юлия не торопила. Немного ещё помедлив, он мрачно качнул головой и почти прошептал:

- Ладно, ты меня распяла, как хотела.

Юлия перевела дух и предложила в спокойном тоне:

- Давай я помогу тебе покупаться и уложу спать. Тебе надо отдохнуть.

Ей было приятно за любимым мужчиной ухаживать, заботиться о нём. С удовольствием гладила и подавала ему рубашки, проверяла носовые платки, кормила. Она увлекла его за собой в душ:- там договорим, раз так хочется. Шампунь, мыло и вода не мешали продолжению разговора.

- Ну если только так... Знаешь, Люлю, я б сходил на охоту. Вот уж где бы решительно отдохнул,- отфыркивался он.

- Сходишь, когда покончишь с этим делом. Костик, не мучай себя так. Случилось и случилось. Ну ошибся ты в ней. Понятно, что у неё были планы на тебя. И какая на такого орла их не настроит, это было бы неестественно. Всё ж быльём поросло. Всякое бывает, это жизнь. Ты тоже не святой, попользовался ей как хотел, ещё и ребёнка оставил... Вы квиты. Прими всё как есть и забудь.

Она подала полотенце и проводила к кровати.

- Люлю,- волнуясь, приголубил он её,- как у тебя хватило терпения и ума снести всё это. Мне даже страшно представить, что со мной было бы брось ты меня тогда...

- Ничего бы не было. Я б не уступила. Красавца, рыцаря, героя... Да ни за что...,- смеялась она.- Как вспомню тебя на коне под своими окнами, сердце жаром горит...

Он был благодарен ей... Стараясь сохранить серьёзность на лице, всё же не смог потушить весёлый блеск в глазах.

- Сладкая моя,- принялся он её целовать.- Но когда ты поняла о ней всё?

- Почти сразу. Многие, если не сказать почти все, пользовались услугами фронтовых подруг, но косточки перемывали только тебе. Насторожило, что на Курской дуге с особым жаром и упорством дама взялась за тебя. Молодая, зная что у тебя семья и ты её не оставишь... Зачем ей это. А когда она, при нашем появлении с Адой на фронте, ухватилась за сюрприз с ребёнком и не уехала, а торчала на фронте, моё предположение переросло в уверенность. Овечкой там и не пахло. Подумала: тихо сидеть не будет, не дадут, мы ещё умоемся помоями...

- Великий стратег,- наморщил он лоб.- Мне не сказала, прикидываясь тихой мышкой, вела свои бои. Полководец, - покрыв поцелуями её зардевшееся лицо, улыбнулся виновато он.

- Должна же была я за годы, проведённые с тобой рядом, хоть каким-то военным премудростям научиться. Спи лучше, хочешь я тебе колыбельную спою...

Он всегда был за. Почувствовав, как ослабла хватка его рук, и ровное дыхание известило о сне, она высвободилась, соскользнув с кровати, накинула халат и, сунув ноги в тапочки подошла к выключателю. Выключив потолочную люстру, уменьшила освещение настенных светильников. И ещё раз наклонившись над ним и поправив одеяло, отправилась на кухню, где наверняка ждала Ада. Так и было. Отец был для неё всем. Под ногами скрипнул паркет. Она оглянулась. Оклика не последовало. Костя не проснулся.

- Мам, что там?- поднялась навстречу дочь.

- "Воробушек" жаждет встречи.

Ада звякнула вилкой о нож.

- Что этот "матрас" ещё от него хочет? Замуж же сгоняла, ещё ребёнка родила... Не понимаю.

Юлия усадила её на место.

- Не торопи события. Она только начинает хотеть.

Дочь не сдерживаясь постучала зажатыми в руке приборами по столу:

- Мерзавка. Как ты думаешь, что это будет?

- Не знаю. Может, помощь нужна. Мало ли что, это же ребёнок... Ниточка за которую всегда можно потянуть. Да с его-то совестливостью.

- Вот именно. Другие послали "свою фронтовую необходимость" с последним салютом туда, откуда их и призвали. И сидят они там не кукуют, а эта задолбала.

- Ладно тебе шуметь. Переживём.

- Вот-вот... От них одни неприятности. Серова вон сказки сочиняет... На какие свидания он к ней бегал? У памятника?! Чего уж не у мавзолея? Сплетни как осиный рой по Москве кружат. Какой-то актёр их видел...

Юлия улыбнулась. Значит, всё же Валентина по-женски отыгралась за своё поражение на Косте. Но если б было по - другому, то это была бы уже не она. Потрясающая женщина!

- Адуся. Она не сделала нам ничего плохого. Просто в ней оттянулась обиженная женщина, пошалила воспользовавшись случаем. Реальная встреча была, но в другом месте. Она о ней промолчала. Значит умеет, когда надо язык держать за зубами. Мы с папой там были вместе. Естественно, по делу.

- Разбаловала ты его, потакаешь во всём.

- А как же,- обняла она дочь.- Я его безумно люблю. Должен же он иметь хоть маленькие вольности.

- Хватит ему и военных лет, оттянулся как хотел. Пусть посидит в консервной банке с закрученной крышкой - законсервированный,- хихикнула она.

Юлия опять приласкала дочь и засмеялась.

- Ты сурова с ним.

Ада прильнула, но тут же схватилась:

- Ой! Мам, к тебе там пришли, я к отцу в кабинет проводила.

- Кто?- удивилась Юлия поздним гостям.

- Увидишь,- загадочно улыбнулась дочь.

По загадочной улыбке Ады не определишь. Любит она загадки. Пробежала на одном дыхании по коридору. Волнуясь толкнула дверь. Вошла и обмерла, на встречу ей поднялась Нина. Настоящий дар небес. Она появилась опять в наихудший момент её жизни. Они, глотая слёзы, обнялись.

- Какими судьбами?- принялась с жаром тормошить подругу Юлия.- И опять когда я в дерьме.

- Всякими. Давай о тебе раз такой напряг. Я сгораю от любопытства. Моё подождёт. У тебя семья. А мы один плюс один.

На Юлию при появлении Нины нахлынуло такое облегчение, что она чуть не разрёвелась и чтоб не захлебнуться слезами принялась выговариваться.

- А, всё тоже. На моём горизонте сегодня опять нарисовался "воробушек". Костю напичкала лекарствами. Спит.

Нина развернулась всем корпусом, глаза её пылали.

- И что эта зараза хочет?

- Пока не понятно, но думаю, будет попытка узаконить дочь.- Оглянувшись на дверь, тихо проговорила Юлия.

Голова дёрнулась и подбородок Нины взлетел вверх.

- О, как! И он согласился? А дулю с маком она не хочет.

- Он нет. Но я уговорила.- С чувством правоты и уверенности ответила Юлия.

Нина от неожиданности застыла портретом.

- С ума сошла... Юлия, зачем?- отмерев взревела в удивлении подруга.

Она молча, в раздумье какое-то время смотрела на неё. Оно конечно, сторонний наблюдатель имеет преимущество перед непосредственным участником, он видит ситуацию под другим углом. Возможно Нина и права, но Юлия не хочет рисковать нервами и здоровьем Кости. И она вздохнув говорит:

- У нас уже были по её милости неприятности. Пойми, она понимает, что бороться за него нет смысла, замуж сбегала и ещё ребёнка родила, кто ей поверит. А вот потрепать нервы в угоду сторонней силе и вытянуть из него полезного для себя, почему бы и нет. Поверь, за это дама пойдёт на всё. Она получила неплохое место и получит ещё повышение... Да и так додумывается до таких трюков, что стыдно и смешно рассказать... И заметь всё это под маской тихой, несчастной, незаслуженно обиженной, обделённой судьбой женщины. Такая себе киска... Мяу-мяу...

Нина вздохнула и расправила платье на коленях.

- Выходит, много он ей в пылу страсти вытряс из души.

Юлия развела руками.

- Много, немного, но есть. Война. Расслабился. Не остерегался. Решил, что важнее войны и победы ничего нет. Думал, она его любит, к тому же, такое месиво изменит людей, жизнь, всё... Пока Хрущёв у власти, лучше не рисковать. Костя им там с Ватутиным в паре советовал, поправлял. Они игнорировали, сами с усами, и угробили море людей... В общем...

Нина с жаром схватила её руку.

- У меня большое желание общипать этого "воробушка" и сделать жаркое. Может, разомнёмся. Нас три бабы. Ввалим ей, мало не покажется. Адка у тебя боевая единица.

- Нина не дури. Уверяю тебя то, что останется без перьев и внутренностей не стоит наших трудов,- отмахнулась Юлия.

Нина задумалась.

- Неужели он вытряс про неё правду? Естественно, иначе чего бы ему так убиваться и таблетки горстями жрать. Волос на голове много себе выдрал?

Юлия улыбнулась.

- Есть немного. А вытряс или нет не знаю. Не говорил. Но раньше тешил себя надеждой, что она легла под него "матрасом" от хоть и маленькой, но любви к нему, а сейчас... в общем сплошные разочарования. Сама понимаешь, правда неприглядна.

Нина приподняла чашку над блюдцем подержала на весу и поставила обратно.

- Ты всё о нём и нём... неужели всё забыла и простила?

- Я всё помню,- тихо произнесла Юлия Петровна.- Всё! Каждое мгновение. Каждую боль. Просто об этом мы не говорим, и в этом, наверное, наше спасение.- Отклоняясь от разговора спросила:- Ты чай будешь?

Внимательно рассматривая Юлию она ответила не сразу.

- Мы уже с Адусей пили. Она в курсе насчёт ваших завтрашних планов?

Юлия замахала руками.

- Нет. Боимся даже говорить.

- Зря, потом, если узнает, хуже будет?

Юлия потёрла виски.

- Ты права, душа не на месте, но Костя, не хочет, чтоб она знала.

Нина выбухнула возмущением.

- Вот дела! Когда жал барышню в матрас вашего хотения не спрашивал... Мой тебе сказ, подготовь её.

Они проболтали до полночи. Юлия тешилась надеждой: её мужа перевели на руководящую работу в Министерство обороны. Значит, это не последняя их встреча. Потом вызвали такси. На прощание расцеловались. Ничего не обещая друг другу, прощались до новой встречи. Нина прижалась к ней щекой:

- Юленька, ты всегда была не трусливого десятка и всегда встречала опасность лицом к лицу. Удачи тебе.

Юлия помахала отъезжающему такси. Долго стояла, смотря в след мигающим огонькам. Приятно иметь такое плечо, как Нина рядом. Они не лягут друг за друга в могилу, но им хорошо вместе, надёжно. Глотая слёзы вернулась в дом. Приняв душ. Осторожно, чтоб не разбудить, прилегла к Костику. Он тут же подгрёб её к себе сонно, бубня:- Где ты шастаешь? Усыплять меня кто будет. Я, как ни как, скучал...

- Ты вроде как бы спал...

- О, вспомнила, когда это было.

Свет от луны проходил даже сквозь зашторенные шторы. Он плохо спал в эту ночь. Было бы удивительно, если дела обстояли иначе. Впрочем Юлии тоже было не до сна. Они старательно скрывали это друг от друга. Оба внутренне готовились к какой -нибудь гадости. Мешало всё: от музыки за соседской стеной, до луны заглядывающей в окно. Вставал, шёл на кухню, курил, пил лекарство и снова проваливался в чёрную яму зыбкого сна.

Поднялись рано. А точнее ни свет ни заря. День обещал быть солнечным. Дождавшись Костю после зарядки и водных процедур, покормила завтраком. Показала какие таблетки в каких карманах лежат и попросила:

- Позванивай, а то я изведусь и не бери всю эту чушь на сердце. Уволишься, будет больше времени для огорода и дачи. А так же твою любимую охоту и рыбалку, мемуары опять же напишешь. Я где-то читала, что если угрожает какая-нибудь беда, правильнее всего прикинуть худший из вариантов. Взглянув такой опасности в лицо, следует разобраться, действительно ли будет столь ужасна катастрофа? Думаю, для нас нет. Следовательно, нечего и изводить себя. При любом раскладе, мы с тобой останемся вместе, а это главное.

- Психологов читаешь?

- Что-то в этом роде. Костик, только не задирайся очень-то, перед тобой не лёгкая задача. Мы должны обыграть её. Но и не демонстрируй, что зол или боишься. Будь таким, как обычно или импровизируй. Думаю, сегодня тебе предстоит разглядеть в "воробушке" ворона. Вся кипучая энергия этой молодой особы будет направлена на использования тебя в своих интересах.

- М-м-м. "Как хорошо, что она не всё про неё знает, и как будучи далека от правды, так близка к ней".

- Не мычи, иди.

- Угу, уже иду. Юль, ответь?! Я знаю, тебе было плохо, когда ты узнала о моих фокусах с "воробушком", скажи на сколько?

Юлия взяла его за лацканы мундира, потянула на себя и подняв на него глаза выдохнула:

- Ровно на столько, что не хотелось жить. Задержала меня на земле Ада.

Он поскрипел зубами, переступил с ноги на ногу. Притянул её к себе и сказал словно плюхающим по лужам голосом:

- Ты кое - что забыла, старушка...- И поймав её удивлённый взгляд прояснил ситуацию.- А поцелуй где?!

Юлия поцеловала и украдкой перекрестила его. От этой встречи она ничего хорошего не ожидала. Вздох вырвался сам: "Только бы пожить, а тут такая болячка привязалась. Как жаль, что драное прошлое нельзя выбросить как старьё".

Спустив ноги утром с кровати на коврик, он уже чувствовал себя победителем. Хорошо. Хочет разговора с глазу на глаз, будет ей такое удовольствие. Любезности с ней он разводить не собирался, а поговорить - поговорит. Теперь он догадывался что всё гладко не пройдёт и пожалел о том, что у него нет Юлиного терпения. Включил приёмник и послушал, кажется, утренние "Новости". Попросил кофе, выкурил пару сигарет. Дежурный доложил о приходе гостьи. Он посмотрев на часы промычал себе под нос: - "Скоро будет здесь". О чём говорить с ней, он представлял себе довольно смутно. Ну и ладно. По ходу проявится и ясность. В конце концов, о не напрашивался. Она сама сюда лезет.

Рутковский встретил её сидя за столом. Холодное, суровое лицо не располагало к горячим приветствиям, но всё же было спокойно. Он даже чуть улыбнулся, правда странной, задумчивой улыбкой, никак не отразившейся в его голубых глазах. Так, по крайней мере, выглядело со стороны. Встал из-за стола, поздоровался. Пригласил садиться. Она испытывающим взглядом уставилась на своего собеседника. Он же, когда их взгляды скрестились - не отвёл, продолжая её держать словно под гипнозом дотерпел пока она не засуетилась. Про себя отметил: "Да, эта пополневшая женщина с тонкими плотно поджатыми губами, заносчивым взглядом, в глубине которого ежами топорщатся колючки, мало напоминала худенькую девушку, застенчивого, всегда улыбающегося "воробушка". А запомнилась-то: хрупкой, невинной, не способной к пакостям и сопротивлению. Чёрт, вот тебе и "милый соловушка". Обыкновенная, податливая баба. Так проколоться. Где была моя голова?!" Горько подумал: "Жена сто раз права: ни в политике, ни в бабах, я ни черта не понимаю, моя стихия войска". Сказал ровно, стараясь мягко:

- Слушаю?

- К тебе не просто попасть,- улыбнулась лукаво уголком губ. Рассматривая в упор его она пыталась определить, как он относится к её приходу и что её ждёт. Но на сей раз он был словно под завесой. Возможно, потому что отводил глаза. Хотя, если быть честной, он для неё так и остался не взятой высотой.

- Но не для тебя,- усмехнулся он.

Прервал звонок телефона. Сделав по ходу разговора какие-то пометки на листе бумаги, он повернулся к ней. Мол, продолжим.

- Понимаю, что навязываюсь...- рисовалась она.

- Ну что ты...- вставил он не снимая с лица усмешки и смотря в разложенные перед собой бумаги.

Её лицо источало смущение и благодарность.

- Я рада, что ты не нашёл нужным с любезной улыбкой отказать мне.

- Ерунда.

- Чудесно, что ты не забыл о моём приходе...

Её игра в вежливость его озадачила. Он промедлил с ответом.

- Я на работе.- А про себя подумал: "Ха, о таком захочешь - не забудешь!"

Теперь замешкалась она, неожиданно проявляя чуткость, спросила:

- Как ты себя чувствуешь?

- Учитывая моё ранение, неплохо,- усмехнувшись такой заботе вежливо, но абсолютно равнодушно отговорился он. Изо всех сил стараясь казаться бодрячком и по горло занятым человеком.

"Чего воду в ступе толчёт. Крутится же возле моих замов и знает всё не хуже меня",- проплыло в голове.

Помолчали. Они сидели лицом к лицу, каждый в двойной роли: охотник и дичь. Прикидывая ходы и прощупывая почву, они исследовали друг друга. Она порылась в сумочке, достала платочек, покомкала в руке. Как-то жалобно протянула:

- Молчим...

Рутковский ничего не перекладывал и нигде ни в чём не рылся, продумав всё до мелочей заранее, просто смотрел.

- Говорить пришла ты, тебе и карты в руки,- отрезал он, пожав плечами.

- Кажется, и не было разлуки...,- переходя на лирический артистичный тон, пытается, невинно улыбаясь, шептать она. Только улыбка та выходит, не смотря на старания, неестественной. Скорее злой и кривой, чем даже обязательной. Глаз же совсем не затуманен воспоминаниями, а цепкий. "Постарел, ох, как постарел, а бодрится. Да, года работают не на него, но держится. Как живётся с ним его обожаемой Люлю, тоска",- размышляла она.

- Короче пожалуйста,- вернул её в действительность он. И так её тираду выслушал молча.

Она опять говорила о том, о чём он не желал слышать. Ситуация та ещё. Дичь и охотник в одном лице. Как два охотника они держали соперника на мушке, как дичь - готовились избежать удара. Рассматривать не очень-то хотелось, но и прятать взгляд ни к чему. Смотрел холодно и прямо. Она ещё раз, как бы напоминая о себе, повторила про разлуку, напомнила, как им не плохо было в постели... У него неприятно задрожало где-то в груди: "Надо же кокетничает... Неужели нельзя не лезть в те дебри". Ему никак не хотелось чувствовать себя виноватым и снова топтаться в своей грязи. Он с трудом верил в степень своей глупости, совершённой когда-то. Как он мог такое натворить? Его взгляд застыл на лице женщины и в нём закипело раздражение, но вспомнив Люлю с её: "Ради семьи выдержишь". Опять стараясь ровно произнёс:

- Да-а-а!... Давай ближе к делу,- сухо оборвал он её красноречие. Ему не терпелось выяснить, зачем она прискакала и что ещё придумала и быстрее покончить с этой нелепой ситуацией.- Мы зря тратим время. У меня не мало дел.

Получилось не ровно, а сухим, холодным тоном. Но даму не так просто выбить из седла.

- Я к тебе пришла, как к самому родному человеку. Можно сказать распахнула душу. А ты...- возмутилась она. Но под его тяжёлым взглядом перешла до главного:- Наша дочь хочет носить твою фамилию...- Она специально сделала паузу, но наткнувшись на его молчание и ледяное презрение, продолжила.- Тебе лучше ей её дать. Сам понимаешь, я могу причинить тебе и твоей обожаемой семье массу неприятных минут. Ты пойми... Войди в моё положение... У меня рука не дрогнет посвятить Аду в тобой рассказанную правду или дать почитать ей и внукам твои потрясающие письма. Не сердись. Я хочу, чтобы ты выкупил у меня моё молчание. Мне не по душе... Но...будь умным. Это не большая цена по сравнению с тем, какую могу устроить тебе публичную порку. Полежишь мордой в грязи. Я немного прошу, если учесть то, сколько людей при этом пострадает... Ох, я боюсь даже предположить. Рассказывать как я это и какими методами сделаю или сам догадаешься?- Она помолчала ожидая его реакции, но он из образа восковой фигуры не вышел. Пришлось продолжать.- Только представь, как народ по-другому на тебя взглянет... Опять же, Хрущёва, Жукова вспомню... Мелочи, но для скандала пригодятся. Напомнить?

Галина уставилась на него испытывающим взглядом: понял ли? По тому как заёрзал: понял.

Он побледнел. Удары шли ниже пояса. Естественно, он понял намёки. Как он сейчас жалел о тех минутах глупой откровенности. Но свой нос не откусишь. Внимательно смотрел и думал: предсказании Юлии оправдалось. Обстановка прояснилась, но стало ужасно неловко. Он явно почувствовал как её стопа попирала его голову. Он даже выгнул шею, чтоб избавиться от этого ощущения. Выпад в сторону Жукова ему страшно не понравился. Было, обижался, как любой обиженный человек, только и всего. Ведь он не из железа. Но это только его обида и больше ничья.

- Только попробуй!- прошипел в запальчивости он таким зловещим тоном..., но тут же прикусив язык уткнулся в стол. "Боже! Люлю предчувствовала... Как стыдно..."

У него зачесалась щека и захотелось немедленно проверить на месте ли нос, но он стерпел. Теперь он видел её насквозь. Из себя его не вывести... Он не сорвётся. Но она бровью не поведя продолжала:

- Прости, но я мать... за своё борюсь. Представляю, что чувствовала бы я сама на твоём месте, но у меня нет выхода... Не упрямься. Подумай, как у нас любят писать... Скажу воспользовался служебным положением, надавил, принудил меня... Представляешь, как они тебя размалюют. А как будет чувствовать себя твоя жена, прочитав твои письма,- после его молчания жёстко сказала она.

"Какая к дьяволу мать...,- вспомнив орущего с разбитым личиком ребёнка поёжился он.- Мать между мужиком и дитём выберет всегда ребёнка, а она держалась за его штаны". Да дело даже не в этом. Не сложно, понял - она пытается загнать его в каскад разномастных углов. Неужели не понимает, что его не сломать. Глупо. На дуру птичка певчая не тянет. Значит, задача другая. Сердце рвалось от возмущения. Руки, показалось, задрожали, и он резко убрал их под стол. Горько подумал: "Опять Юлия права". Дослушал. Не сорвался. Помолчал, в уме взвешивая каждое своё слово. Отбросив оказавшийся в пальцах карандаш, заговорил спокойнее даже того, чем хотелось:

- Я уточняю. Романа никакого не было, были сугубо договорные отношения. Не у нас одних, через это на фронте прошли сотни тысяч. Это первое. Второе,- письма романтическая часть ухаживания. Мне было невыносимо жаль тебя унижать. Война, грязь и женщина подстилка. Посчитал, что любая женщина должна чувствовать, что её любят. Время и так отняло у тебя всё. Ну и в третьих, - это не наша, а твоя дочь. Моей ей не дали стать. Не только по договору, но и по всем человеческим пунктам.- Она заёрзала на стуле, он выставил в предупреждении вперёд ладонь.- Но не надо так суетиться, я выполню твою просьбу, хоть ты и нарушаешь наш договор. Ради девочки, ставшей заложницей твоей игры. Что требуется для этого с моей стороны, я всё предоставлю. Хочет носить фамилию и ей не стыдно за такого отца, пусть носит. Мне без разницы. Хотя немного больно, что девочка хочет быть не дочерью своего отца, а носительницей его фамилии. Но в том надеюсь не её вина, а твоя линия. Прошу об одном - Георгия не трогай, ему и так сейчас не сладко. Пусть друзьями мы не были, но он не чужой мне человек, им и останется, тебе ничего не удастся сделать в этом направлении, а сунешься, будет хуже. Лежачего бить не позволю.

Он грозно смотрел ей в глаза.

Посчитав, что быть ближе к нему ей пойдёт на пользу, подалась вперёд.

- Не одобряешь?

Взгляд глаза в глаза по правилам животного мира расценивается как вызов. Это и был вызов ему. Но он не принял его решив отмолчаться. Перепалка сейчас ему была совершенно ни к чему. Она будет равносильна поражению.

Встреча получилась к её неудовольствию скучной и холодной. Никакие её усилия тот воз с места не сдвигали. Общее звено для разговора не желало находиться. Он не пылал желанием с ней говорить на интересующие её темы. Они были разными, чужими друг другу людьми, а ей не хотелось в это верить. Как пробить его железный панцирь не представляла. Пробежав ещё раз по лицу заметила, как на его шее запульсировала жилка. "Волнуешься, хоть и пыжишься. Значит, не такой уж ты железный".

Но Рутковский был на чеку. Поймав, презрительную улыбку искривившую её красивое лицо, он переборол себя и воспользовавшись старой мудростью "Лучшая защита -нападение" с иронией, но твёрдо осадил:

- Пугать заявилась? Зря, я пуганый...- он помолчал и произнёс.- Если ты пошла на такое рискованное предприятие, значит, что-то или кто-то припёр...,- осёкся он заметив какое впечатление произвела на неё его речь. "Ах, как у неё заледенели и полезли на лоб глаза..." Выстрел был произведён. По тому, как напряглось её лицо, как запрыгали скулы, он понял, что попал в цель правильно нащупав больное место. Замолчав, он тяжело дыша, лихорадочно соображал, как выпутаться из ситуации в которую загнала его вспышка гнева. Сглотнув комок застрявший в горле и не пускавший слова продолжил:- Служить какому-то одному вождю, я не буду. Я боец конкретный. Всю жизнь служил своей Родине и народу. Никто никогда меня с этого пути не свернёт. Сам без борьбы не заткнусь и не уйду, здесь мы с Георгием разные. Если у тебя есть сказать мне ещё что-то, то говори. Нет - вон дверь, с богом барышня!

"Попал не в бровь, а в глаз. Вон как задёргалась. А то рассматривает... К тому же показал ей, что плевать я хотел на их и её угрозы с пожарной каланчи. Хотела меня мордой и об стол, а вот не получилось",- удовлетворённо отметил он наблюдая за посетительницей. Та метнула на него быстрый изучающий взгляд. Вероятно она хотела понять что он знает и зачем ей это говорит. "Да она мало похожа на застенчивую и милую,- отметил он.- Ведь и грело его тогда то, что по детски наивна и мила была. Такой "воробушек", глупышка. Опять же казалась чем-то похожа на Юлию. Но она не Люлю, абсолютно другая. Хотя и устраивала его тогда. Но не больше. И улыбка её хищная, совершенно наигранная, как не заметил. Тело не душа. Оно требует разрядки, но и только-то. Правда, позволяет втянуться и увязнуть. А ведь не хотел. Выходит те женщины, до неё, были честнее, они отдавали своё тело с благодарностью, брали плату и ничего не требовали и не напоминали о себе. Хотя можно было воронёнка в ней и разглядеть, присмотрись и покопайся повнимательнее. Недосуг было. Опять же посчитал, что для постельных дел сойдёт и на его высоту не запрыгнет. А как было приятно слушать её горячие слова про вечную любовь к нему. А от того, как она обещала жить для него и клялась принадлежать единственному ему, топилось сердце. Как это козлу старому тешило самолюбие не рассказать. Вот глупец! Оказалось у девочки очень большие амбиции и артистический талант. Самое смешное, что случай выпал и бегом замуж поскакала. Да и утехой не одному была. А плела-то, плела. Со всем старанием, правдами и неправдами она шла к цели. Уши развесил. Почти поверил. Ещё бы в 47 такое чириканье, да молоденькой птички... манной небесной покажется. Душу грело не сказать как. Его, так любят! Подставился, как последний дурак. Вышло так, что девочка утёрла ему нос по всем статьям. Да и сам он как последний лох с тем ребёнком подставился. Стыдно перед Юлией. Если б их любовь с женой не была одним единым, мог бы запросто и влететь в тот навоз. Для чего всё-таки она припёрлась? Хотя может и не сама ломается, а послали нервы потрепать и напомнить ему о грехах, чтоб не забывался или забрав нервы в носовой платок смотался в отставку. Да, замараться легче, чем отмыться. Вроде всё сказано. Обоим всё понятно. Шла бы уж..." Но она не поднимается. Помявшись и не спуская с него глаз, нервно переложив сумочку в руках, говорит:

- Неужели тебе никогда не хотелось взглянуть на неё, приласкать, поговорить, ведь это твоя кровь? Ты же не такой, откуда взялась эта равнодушная жёсткость? Ты ж был стеснительным. А стеснительные не бывают намеренно грубы. К тому же, ты любил меня?... Хоть фотографии посмотри. Она так на тебя похожа...

Он оборвал её стенания. Не произвольно сильно опустив ладонь на стол. Получился хлопок. "Надо же, ещё комедию ломает. Уверена, на все сто, что я не был в курсе... Но сейчас - то... Должно быть всё ещё при обязанностях. Молода, красива, а в госпитале достаточно высокопоставленных чиновников полёживает. Как Люлю не скажет: лопухов хватает. Каждый второй с ослиными ушами. Все мужики, как под копирку. Помнится немецким офицерам подполье тоже красавиц подсовывало. Приём примитивный, заезженный, но верный. Все знают, что в мышеловке сыр не простой, но лезут в неё. Нет на прямой, откровенный разговор идти нельзя. Интуиция предостерегает: открываться и подводить человека тоже. Серову подставлять опять же жаль. Обещал. Хотя за её фокусы не грех влепить затрещену... Я Люлю и то ничего не сказал. Пусть болтает что хочет. Другого шанса я ей больше не дам. К тому же, похоже на то, что она воображает себя целиком во всём правой. А ведь на нас поровну вины перед Юлией, Адой и той... малышкой. Да и кто не дал мне стать для неё отцом, если не она сама". Надо признать, что он только сейчас ощутил себя виноватым перед девочкой. А раньше была одна злость. За что злился? Да разве мало. Например, за то, что родилась девочкой поломав все его планы. За то, что своим появлением доставила ему массу неприятных минут. За то что глупо подставился и чуть не потерял Юлию. За вздрагивающую губу Ады. Опять же, себя виноватом перед семьёй не большая радость признавать. За объяснения и слёзы жены, за упрёки и стыд перед Адой. За то, что каждая свинья считает теперь вправе его этим тыкать. Их много набиралось этих за. Он про неё такую виноватую перед ним не хотел думать, вспоминать. Её существование напоминало о совершённом им грехе и давало в руки его недоброжелателей плётку бить этим по нему. Всё бы изменило, если б ему её отдали, но судьба вывернула иначе. И вот вчера после слов Юлии он действительно почувствовал себя виноватым перед девочкой. Ведь, если б ни его бред получить сына... Ничего бы этого не было. Хотя факт выбивания фамилии подпортил подаренное ему женой впечатление, а что если это не ход "воробышка", а девочка захотела её иметь? Тогда что же из неё такое выросло? Глупый вопрос. Такое же создание, как и мама. А что ты ожидал? Скорее уж, Люлю поддерживала маленькую надежду, что однажды девочка придёт сама и скажет: "Я хочу быть вашей дочкой".

Избавляясь от наседавших мыслей он вернулся к сидящей напротив действительности. Стараясь не давать волю уж слишком воинственным интонациям и речам, контролируя слова он заговорил:

- Любил? Это в нашем случае называлось иначе. Мои чувства соответствовали ситуации, точно так же как и твои расчёты. Мы квиты. Да и это совершенно не подходящее место и случай для фронтовых воспоминаний. Я такой, какой есть. И потом, к чему этот разговор. Между нами с самого начала было всё до мелочей обговорено. На эту роль ты согласилась сама и с большой охотой. Иллюзия любви, потребность, это не любовь. Твоё ППЖ я всеми силами сглаживал... Игра устраивала нас обоих. К тому же, мы оба помним: ребёнок, только твоя ошибка. Я сопротивлялся, как мог. (Он говорил о том, что было ей известно и не собирался больше оголяться) Опять же, мы с женой предлагали неоднократно отдать нам девочку, ты воспротивилась. Какие теперь претензии. А равнодушие, как ты не скажешь, скорее всего, защитная реакция мужчины на женскую хитрость. Фотографии? Пустое. Чай не за тридевять земель живём. Захотел бы съездил, увидел. Только зачем. Я предлагал. Вы не захотели, чтоб у неё был отец. Так что уж теперь... Поверь, я понимаю, что девочка не виновата, но кроме раздражения к этому ребёнку, добытому обманом, у меня ничего нет. А сейчас ещё и презрение. У меня есть на это основание: из меня выбивают фамилию и признания. Фамилию маршала ей хочется носить, пусть носит. Яблоко от яблони не далеко падает. Ты время зря не теряла взрастила себе достойную замену. Если у тебя ко мне всё, то кончим на этом нашу горячую встречу и пылкие воспоминания. Вытрем слёзы умиления и отправимся по своим делам. У меня плотный график работы и совершенно нет времени. Если возникнут вопросы, перезвонишь моему адъютанту. Я предупрежу, чтоб соединили. Куда требуемые справки завезти?

Она вытаращилась на него с таким видом, словно никак не могла представить такой финал. Ей очень хотелось съязвить, что он верно понял ситуацию, но язык прилипнув к нёбу не желал отлепляться.

Он был не пробиваем. Сидел, как монолитная скала. Вопросительно смотря ей в глаза, ждал ответа. Гляделки кончились ничем. Трюк не удался. Никто не уступил.

- В школу дочери или ко мне в госпиталь,- ответила она поражённо. Такой лёгкой победы Галина не ожидала.

- Хорошо.- Припечатал он папку на столе, решительно поднимаясь. "Поговорили и будет!"

- Очень любезно с твоей стороны. Это не совсем то, что я хотела...- цедила она, но тоже поднялась.

- Что могу...,- обронил он ледяным голосом, потянувшись за листком бумаги и что-то быстро записывая.- Или ты хочешь подать на элементы?

Он пытался острить, соглашался опять же совсем, зная, что пошлёт водителя, а не поедет ни в коем случае сам. Теперь он видел её даже маленькие уловки. Чтоб зацепить мужика женщине необходимо обладать чем-то большем, чем игра. Он не влюбился в неё тогда, тем более неприятна она была ему сейчас. Рутковский посчитал это финалом, но она всхлипнув проныла, что виновата и что любит его по- прежнему, а ещё будет его ждать!

Рутковский чуть не рассмеялся. Это уже было слишком. Про какую любовь эта женщина говорит? Да она понятия не имеет что это такое! Перед войной не успела, а потом поняв, что ей не на что рассчитывать, из бесконечного поиска не выходит. Отвечать не стал, просто наблюдал. Под конец даже любезно осведомился:- "Чем я ещё могу помочь?" Напоследок: она фальшиво улыбалась, он фальшиво бодрился. Вышла, хлопнув за собой дверью чуть более громко, чем следовало. Он понял причину салюта. Так был выражен её безмолвный протест. Фу-у!

Они разошлись, взаимно недовольные друг другом. У обоих были на то причины. Она шла и глотала слёзы. Пусть вырвала фамилию, но по большому счёту суета бестолковая - цели поставленной не добилась и в личном плане проиграла опять. Разве что нервы ему потрепала. Усмехнулась: "встреча выглядела благопристойно и даже чересчур невинно".

Он оторвав взгляд от двери, улыбнулся сам себе. Получилось! Выпроводив посетительницу хоть и спокойно, но напористо, подошёл к столику с графином. Налил себе в стакан воды и выпил её жадными глотками. Потом вернулся устало брякнувшись в кресло. Посидев минуту в покое, принялся искать, рассованные Юлией по карманам таблетки. Опять встал налил из графина в стакан воду, запил лекарства: "Боже, какая гадость!" Сел на место. Подпёр голову руками и задумался. В голове прыгало: "Господи, какой же я осёл, как меня Люлю терпит. Юленька права, она не отстанет от меня до смерти, ещё и на костях спляшет. А любовь такую сочинит, что десять писателей не справятся. Это только начало. Подставился сам, семью подставил... Сталин знал всё это оттого и желал Юлии терпения". Посидел, отдохнул, немного отпустило. Но работать уже не мог. Там просили интервью из газеты, надо дать. Может это отвлечёт. Врага гнали с горячим сердцем и чистыми помыслами. Трудное время, но в нём ему было легче. Цель была, а сейчас все бестолково суетятся, грызутся, рвут друг у друга... Единственно незыблемым стержнем осталась - семья и, слава богу, что у него хватило ума её не потерять.

Позвонила Юлия, спрашивая, как он. Заверил с весёлой иронией, что жив, здоров, разве что немного обглоданный. Спросила про таблетки. Отрапортовал, что проглотил. И услышав:- "Костик, я тебя люблю",- счастливо рассмеялся. Заверил:- И я тебя, ангел мой!

Улыбаясь после того, как повесил трубку, отодвинув кресло поднялся. "В самом деле - Юлия права, земля не развёрзлась, надо успокоиться. Сам же требую - натворил, держи ответ. Всё так, только скверно... Ада узнает... Ох! Злился, был же уговор - она должна была молчать обо мне. Девочка не должна была знать фамилию отца". Он чувствовал себя виноватым, но обиженным и обманутым. Предупредив дал поручения адъютанту, вызвал машину и поехал. У скверика попросил остановиться, вышел. Обойдя низкую изгородь, отошёл к деревьям. Обессилено прислонился к стволу. Но ноги плохо держали и стал медленно сползать по нему на землю. На корточках легче. Хотелось страшно курить. Только закурив и жадно вдохнув дым папиросы, смешавшегося со сладким запахом лип и горьким коры тополей, почувствовал себя лучше.

Домой вернулся совершенно разбитый. Юлия бросилась помогать раздеваться. Он переступая с ноги на ногу выглядел таким несчастным, усталым и озабоченным, что не пожалеть его просто было нельзя. С ходу положила на его ладонь две таблетки и подала стакан с водой, но он проглотил их так. С минуту он сидел, закрыв глаза, а когда открыл в них светилась остриём боль. Выглядел он виновато. Юлия продохнула в своей груди страх: "Господи, каково же ему пришлось сегодня". Потом, не принимая его возражений, отправила в душ. Не выпустив из спальни, принесла поднос с ужином в кровать. Налив в бокал коньяк протянула:

- На, пей. От одного твоего вида у меня заболело сердце.

Он поёжившись, одним махом осушил стакан. Взглянул ей в глаза, простонал:

- Я б водки выпил.

- Это полезнее. Пей!- она налила ещё.

Выпил. Поморщился. Она сунула в руки закуску.- Ешь!

Он поднял приборы в руках вверх.

- Я подчиняюсь. Жжёт, тут жжёт,- ткнул он ручкой вилки себе в грудь.- Веришь, не ожидал от неё такого. Всё принимал за чистую монету. Да и как иначе: наивная же девочка была. И такой урядник... Где была моя голова?

Понятно, что этот вопрос сегодня его волновал особенно. Жжение придётся лечить, а вот насчёт подгулявшей головы Юлия предпочла промолчать, она говорила серьёзно и о другом:

- Понятно, всё-таки надеялся выйти сухим из воды.

Проскользнувшая ирония ему не понравилась, к тому же явно растерялся, выкручивался стоном:

- Юлия, мне так плохо...

Её и так круто выгнутая бровь, прибавила крутизны. А казалось куда бы уж ещё-то.

- Я тебя понимаю, никак не хотелось примерять на себя ослиные уши. Да, бабы, Костя, это не Гитлер. Постервознее будут. Здесь другая сноровка нужна. Дело в том, что агрессивные женщины вашего брата пугают. Деревенские скучны. Вот вы интуитивно и шарахаетесь в противоположный бок. Тихий, глядящий в рот, да ещё и поющий "воробушек". Это то, за что ты ухватился. А всё просто, как божий день: хитрая женщина, робко даёт понять мужчине, что он ей нравится, а дальше играет роль тихони страдалицы. Вы, чувствуя себя орлами спасителями, заглатываете этот крючок и всё. Трепыхайся, не трепыхайся, а никуда не денешься, мужчина, как собачка, пойдёт за ней. Да, Костя, да. А при желании мужчину можно приучить...

Распетушившись она прикусила губу и поднатужившись взяла себя в руки: "Не надо всё за раз выкладывать". Успокоившись про себя подумала: "Да не важнецкие дела твои, миленький. Может быть, конечно, я ошибаюсь, но не тем "воробушком", что ты, сокол мой, хотел видеть дама оказалась. Любящая женщина, которая безумно любила мужчину и рожала для себя, девочке про него даже не сказала бы. Зачем травмировать ребёнка. Позорить себя той ролью, что она играла. Доставлять неприятности любимому. Тем более война была. Погиб отец и всё. Радовалась бы кровиночке любимого возле себя и этим грелась тихо живя. И уж, конечно, две любящие женщины полки в битву против дорогого человека не двинули б никогда, не упивались его поражением, как сделала она и её дочура. Подумала б сама не маленькая: какое моральное право она имеет на эту фамилию. Никакого. Сперматозоиды, это генетика, а не отец. Тем более мужчина этот не пытался ни разу за эти годы сделать такой шаг сам или увидеть хотя бы её. Логичнее было бы иметь от девочки фунт презрения к нему: "Раз я тебе не нужна, то и ты мне тоже" Ан, нет, хочется быть Рутковской любой ценой. Деловая барышня растёт, вся в маму. От любви всё это далеко. Тут Костя прав, а я надеялась... В годах он уже хоть бы пожалели любящие-то". Она боялась - цена эта для Кости будет велика.

Он смотрел на проглотившую язык жену глазами напоминающими бинокль или перископ подводной лодки, желая рассмотреть что там в её голове за мысли, только она не собиралась раскрываться. Не довольно изобразив: "Вот ведь какая!" Проморгавшись и не дождавшись подсказки от Юлии, со страшно обречённым вздохом целуя пальчики молчащей жены, спросил:

- Юленька, чего бы тебе об особой женской психологии не рассказать мне раньше?

Она улыбнулась принимая мягкий упрёк, но щадить его не собиралась.

- Ты бы даже не заинтересовался, сам с усами. Гитлера завалил, а тут я с нравоучениями лезу... Любой мужик перед женщиной павлин. К тому же она очень внимательно смотрела тебе в рот и слушала. А вы таете от этого. Чего молчим? Было дело, обольщал?

- Не то слово... Ты ж меня как облупленного, а там материал новый... Юлия, раз разговор зашёл такой психологический... Объясни мне тюфяку. Не понимаю.

Он попробовал улыбнуться. Но глаза смотрели насторожённо.

- И в чём ваше величество застряли?- помогла она ему.

Он помолчал, вероятно продумывая вопрос.

- Твоё терпение меня и моих делишек объяснимо: прожили много, семья, ребёнок, любовь. Чёрт, язык, как приклеили. Короче, я могу понять, за что страдала ты, разрешая мне физическую близость там. А она? Ведь она знала о тебе и ей тоже была, поди, мерзка и тяжела та двоякость?

Юлия прослушивая соглашаясь кивала, но в конце от шпильки не удержалась:

- Понятно. Ты прав. Только отчего тебе раньше об этом не подумать было. Глядишь бежал бы от неё пулей...

Поняв, что жена пытается уклониться от ответа, он принялся настаивать.

- Юлия?

Так и быть Юлия уступила и сдалась на его милость:

- Ладно. Женщина на такое безумное унижение и терпение идёт по двум причинам. Первое - любви. Я вынуждена была из-за разлуки пойти на тот шаг, давая тебе возможность полноценно физически жить. Страшное напряжение ты должен был куда-то сбрасывать. Подчёркиваю, сознательно. Поверь, страдания неимоверные. Я прекрасно понимала эгоистичность такого хода. Мне тот шаг дался нелегко и дорого стоил. И второе, - из-за цели. Добиться мужчины, положения. Знаешь, за что унижаешься. Ведь в случае, если б там была любовь, страдания имели двойную нагрузку.

Это завело его, отчего тут же последовал вопрос требующий немедленного разъяснения:

- Почему?

Ну как тут откажешь в объяснении и Юлия со вздохом приступила к этому занятию:

- Если у нас необходимость, то там прямая измена. Ты изменял ей. Она знала, что ты заботишься о нас, и, если быть до конца откровенными, спишь со мной в одной постели. А это измена и она эту грязь терпела. Заметь, барышня ни была повязана с тобой детьми, браком, прожитыми годами, словом, жизнью: молода, красива, образована. Бывает девушки от молодых красавцев разум теряют, но ты был в годах и как бы не храбрился, а 50 не 25 или 30 и даже не сорок. Если любовью там не пахло, так за что же так страдать? Беспрекословно исполнять роль "матраса", она же не деревенская забитая Матрёшка. Поставила вопрос ребром, нет - плюнула и ушла. Тут выбор не большой. Либо женщина затыкает себя ради достижения цели, либо она вообще ничего не чувствует и ей всё по- барабану.

- То есть она хочет быть женой маршала или выполняет работу..., задание?- уточнил он.

Юлия с разгону попалась на его уточнение и не заметив крючка погнала свои мысли дальше.

- Может быть. Поверь, молодка поглаживающая пусть ещё и не трясущиеся конечности, но уже старика, лжёт рассказывая миру, о большой любви к нему. Это как правило молоденькие актрисочки вешающиеся удавкой на преподавателей, режиссеров и заслуженных артистов, студентки на профессоров или статистки на генералов, директоров, архитекторов, руководящих работников и писателей... Они, как правило, получают то, чего добиваются. Старик клюёт на молодое тело. Правда в то, что верит в её любовь, я грешным делом сомневаюсь. Не на столько уж вы ослы. Просто раз такой мёд отваливается по жизни почему бы и не рискнуть, ведь с женой уж столько было и так надоело... Но девицы не учитывают одного - если он рискнул раз, то рискнёт и ещё, если подвернётся случай. Но она всё равно в выигрыше. В Москве осела, жилплощадью обзавелась, в профессию влезла...

Холодная улыбка, скорее нервная, чем естественная, блуждающая на его губах добежала до его глаз. Казалось: он смеётся не потому, что смешно, а над собой.

- Ты хочешь сказать, Люлю, что мужики в старость пытаются обмануть самих себя?

Она протянула ему кусок хлеба, мол кусай и продолжила разговор:

- Что-то вроде этого. Молодое тело рядом, как наркотик. Ему кажется, он помолодел сам. Но потом этой дозы становится мало и он ищет ещё моложе, тем более претенденток на положение и деньги навалом. Это заложено в каждом, но одни могут управлять собой, а вторые плывут по течению... Просто человек должен находить в себе силы сопротивляться соблазнам. Им невдомёк, что не деньги и большая должность мужа главные в жизни. Хотя может быть им на всё начхать и живут они одним днём...Это охотницы Костя. Они могут быть кисками, птичками, мышками... На любой вкус, только проползут змеями... Они снимают шкуру и опять ползут. Но я отвлеклась. Ты меня увёл в бог знает какие дебри... Что-то я хотела... Ах, да, вот ещё что, пока вспомнила. Раз уж она так разрезвилась... Ты там следов не оставил?

- В смысле?- напрягся он, перестав жевать. "Куда уж больше-то следить, ребёнком наградил"

Оказалось Юлия имела ввиду другое.

- Письма писал?

- Кажется, было... Сколько не помню. Она писала, приходилось отвечать - неудобно. Потом играли в...чувства.- Он хотел сказать в "любовь", но не посмел при Люлю даже прилепить это слово к фронтовому случаю.- Старался соответствовать романтическому образу. Стыдно ж пользоваться женщиной и ничего ей в замен не давать. Мы ж не скотина... Плёл, естественно, с тем же уклоном. Последнее с ребёнком поздравлял, ты ж велела...- Он помялся, а потом осторожно спросил:- Люлю, думаешь, она использует это?

Юлия сплела пальцы и сжала их в один кулак. В голове гудело: "Вот дать бы ему затрещину, так для него это будет укусом комара. Огреть сковородой, больно ж будет. Опять же изувечить можно. Вот что с ним таким делать?!" Она отпускает кулак, пальцы вырываются на волю. Расправляет подушечками пальцев скатерть, потянувшись целует его в ушко. "Пусть живёт!"

- Ещё как. Спрашивать о том, где была твоя голова излишне. Мы оба знаем ответ. Мне читал в Кяхте с вдохновением... А там, под пение соловьёв, моими стихами её соблазнял. Костя стыд какой, а?!- Её вдруг озарило: - Это подборку стихов про любовь для солдат ты меня просил подготовить не для этого ли случая?- поймав его бегающий взгляд, вздохнула: - Так и есть. Угадала. Что нам от твоего творчества ждать, колись уж, дорогой?

Он пожал плечами, а потом для усиления эффекта ещё и развёл руками:

- Люлю, ты хочешь от меня очень многого. Я решительно ничего не помню. Это же эпизод. Что-то вроде игры. Не придал ему какого-то значения. Не зафиксировал в памяти. Игра и есть. Вроде, стихи переписывал. Вспомни сама какие... Если там и есть немного нежностей, то ерунда. Пойми, хотелось хоть немного ей радости подарить, почти девочка... Чувствовал себя виноватым. К тому же, я просил сжечь их, не таскать за собой, зачем они ей...

Юлия даже не злилась. Сейчас его ей было жалко и смешно. А вся борьба казалась далёкой и глупой. Не теряя нить разговора, ответила:

- Ага, разбежалась и сожгла. Ты ж Рутковский. Рядом с тобой даже запятой можно получить бессмертие.

У него округлились глаза. Не выдержав она рассмеялась.

- Чёрт!- вырвалось у него в сердцах с хлопком ладони по ляжке.

- Пошевели память. Вытаскивай на свет божий, что ты ей там заливал?- рассердилась она.

Поняв, что не отвертеться, он наморщил лоб демонстрируя ей, вот, мол, как стараюсь.

- Когда это было-то... О, вспомнил. "Соловушкой несравненной" и "воробушком" называл.

Юлия проглотила улыбку.

- Ну с последним пернатым понятно, вся страна её так называла. "Воробушек" Рутковского. Ещё и в энциклопедию добьётся, запишут. А как же диковинка. А "соловушкой" с чего? Да ещё несравненная? За что ты так птичку обидел?

Не замечая иронии жены объяснялся:

- Пела неплохо. А я же жуть как песни люблю. Слушал.

- Костя, с тобой не соскучишься. У тебя же там целый ансамбль был. Слушал бы, кто мешал. Неужели мало? Ах, да- индивидуально слаще.

- Люлюсик, не иронизируй. Сама же понимаешь, это не то. Ты же меня знаешь, как облупленного. Песня в непринуждённой обстановке...- Заметив в смехе скорчившуюся жену, погрозил пальцем:- Смех во время еды, опять же, опасен, я могу подавиться.

Юлия серьёзно отнеслась к замечанию.

- Ты абсолютно прав. Замечание принимается. Питание - важная вещь. Ладно, будем надеяться, что обойдётся. По крайней мере, пока мы живы, она не посмеет пустить их в ход. А вот не станет нас, она развернётся. Нафантазирует.

Он сам отложил вилку и бросил нож.

- Ты считаешь? Но зачем ей это? Поняла ж, наверное, что огород городил... Да и не прилично!

Он поморщился, она встревожилась.

- Ты в порядке? Где болит?

Он осторожно выдохнул горький воздух из себя и кивнул:

- Нормально, но ты не ответила...

- Хочешь знать? Изволь. Кто она такая? Песчинка на дороге войны. А ты Рутковский. Быть прицепленной к тебе хотя бы таким способом это уже попадание в историю. Это первое.

- А второе?- потёр он подбородок.

- А второе, женщина, замеченная в постельных отношениях с любого рода начальником, становится центральным объектом любых сплетен. Костя, "подстилка" на войне даже у такой личности как ты, это только подстилка. Она живёт с этим. Даже если все молчат, ей всё равно, кажется, что пальцем показывают. А вот, если сделать свой образ романтичным. Фронтовая любовь Рутковского, например, - звучит? Это уже другой коленкор. К тому же организация ради которой она пыхтит воспользуется этим непременно с толком стараясь ей помочь. От нервов до инфаркта- один шаг. Живой мешаешь ты.

Он положил вилку и упёрся глазами в стол. Признавая своё поражение тяжело выдохнул:

- Представляешь, я, дурак, надеялся, что она меня хоть немного любила... А что, я ещё тогда был орёл, от баб внимания хоть лопатой греби... Ещё переживал, как выпутываться буду из этого романтического блуда. Как лучше хотел... Ведь если у неё чувства - это удар. А вышел - пшик. Комедия.

Она прикрыла вспыхнувший взгляд ресницами: "Ничего себе комедия!"

Он ухмыльнулся: а ведь какие слова говорила, как клялась ему в неземной любви, вечной верности, как обещала ждать до последнего вздоха ли, мига ли, когда судьба не сведёт их снова. А ему дурню старому так хотелось верить в них. А как же! Вон он какой! В общем, и смех и грех. Всё просто, как картошка в огороде. Сплошное приземлённое потребительское желание иметь и никаких чувств. Напоровшись на его нет, с ходу занялась поиском спутника жизни. Замуж выскочила. Бегом родила. Анекдот. Выходит сочиняла с умыслом. Хорошо хоть не расчувствовался. А вот Люлю никогда не связала б свою жизнь ни с кем, случись ему погибнуть или уйти к Галине. Она б всю жизнь любила и была верна только ему. Это он знает как свои пять пальцев. Но ничего уже не изменить. Тяжело и обречённо вздохнув, поднял глаза на Юлию. Та, поправив распушившиеся волосы, продолжила разговор:

- Сочувствую. Настоящая любовь хоть и безумна, но порядочна. Ведь что бы ты ей там не вешал на уши по малолетству, но стой минуты, когда барышня узнала правду о твоей семье, она в равной степени с тобой несёт бремя ответственности за то, в чём участвует. Чувства бы моментально затормозили, если она была такой порядочной, как изображала, цель - нет. Любовь - выглядит иначе. И что же мы имеем? А имеем мы то, что сейчас стервой выглядеть не охота. Пока мы живы, опровергнем её фронтовую романтику, она с такими утверждениями не сунется, заткнётся, и будет молчать. Ждать своего часа. Её хозяева тоже не рискнут. А вот нас не будет, дама кинется в объяснения, а могучая контора ей поможет. Ты ж не рядовой солдат. Фамилия. Вот тут уж она развернётся. И расскажет, что не потому обслуживала тебя, что с удобствами и сладко воевать хотела, женой твоей наметила стать или ещё по какой мерзости, а потому что между вас любовь безумная случилась... Такая, что не подходи! И уж не скажет, что привели к тебе по её добровольному согласию послужить "матрасом", а придумает роковую романтическую встречу. Вот так, голубь мой. Страна с раскрытым ртом узнает, что было и ещё больше чего не было в её "безвинном стенании". Тут и твои письма в стихах пригодятся. Она их широко разрекламирует и фотографии на щит приляпает. Те, где она рядом с тобой растягивает на застывшем лице улыбку. Так сказать на память сделанные... И не важно, что у тебя далёкий от влюблённого вид, скорее равнодушно озадаченный... Кто будет рассматривать, кому это нужно...

- Люлю, ты говоришь такие страшные вещи... Я сражён... Я просто не знаю, что и сказать... Но ведь не поверят. Какая любовь, если с первых дней был договор. Общение..., услуги на период войны. Всё равно что работа. Я в долгу не оставался. Опять же после войны та любовь и без моего участия у неё случалась...

- Охотно верю, дорогой.

А он продолжал вытряхивать мусор из своей души в её ладони.

- К тому же вас не бросил, а с твоим появлением в услугах её больше не нуждался. Ну, приятно было, молодая симпатичная девчонка подо мной валяется. Какой мужик откажется. Жалко было, что в "матрас" себя превратила. Но это всё. А теперь вообще жалею, что связался с ней. Ребёнка ни при рождении не признал, ни потом. Не отдала, значит, нет и разговора. Опять же, за столько лет желанием не горел их видеть обоих. Если б ни её тиски и слышать бы о них не слышал... Факты упрямая вещь.

Юлия поджала губы. Теперь-то да! Ещё б тебе не жалеть... И ещё больше будешь, даже в гробу, когда лет через пятьдесят рядом с твоей фамилией будут трепать её. Ох уж порасскажут... Вы, отцы- полководцы, делающие великое дело, не подумали о том, что даёте всякой дряни повод чернить себя. Кто барахлом, кто бабами, а дали возможность бросить тень на победу. И про какие факты он говорит, бред! Абсолютное не знание современной жизни. Всё по- верхам.

- Костя, журналист между прозой жизни и романтикой выберет её родимую. Зрителю и читателю интересно. Стихи, "незабвенный соловушка" и пошли на фиг факты. Никто не будет разбираться в том, что это всё твоя игра критического возраста к молоденькой девчонке. Или задумаются- чужие строчки мужик переписывает, когда нечего сказать самому, потому, как молчит сердце и душа. А ещё перестраховывается, боясь, что это может быть использовано, когда-нибудь, против него.

- Неужели наши потомки будут копаться в этом?- простонал он.

- А ты думаешь, их будет интересовать какую высоту ты брал и номера полков участвующих в этом?- улыбнулась она поднося ему дольку огурчика и требуя немедленно съесть.- Про операцию "Багратион" будут читать специалисты. Самыми востребованными будут статьи о ППЖ.. Расскажут и про шашни Казакова, про приживалку Конева, про Лидочку орденоносца Жукова, твою сладкоголосую певунью тоже не забудут. На всех своих подстилок наград не пожалели. Обвешаны ими как ёлки. Дорого стране обходится героический интим.

- Ну ты скажешь, Люлю, тоже...

- Про то, что я скажу, дорогой, ерунда...А вот что скажут лет через 60 про ваш интим и привезённое некоторыми товарищами вагоны барахла подросшие новые поколения? Поймут ли они вас, оправдают ли? Боюсь, что каждый из вас работы своим семьям обеспечил на много-много лет вперёд. Правнуки, дорогой, будут отдуваться за твою ППЖ.. Ты их обрёк на это.

Он отошёл к окну и закурил. Она не торопила. Покурит, вернётся. Куда ему деваться. Так и произошло. Усаживаясь напротив неё, он вернулся к разговору:

- Люлю, я не думал и не брал в расчёт такой расклад. Я нокаутирован. Виноваты, жили одним днём, смерть на будущее глаза закрыла. М-м-м... Хорошо, но если здраво рассуждать...

- Попробуй,- улыбнулась Юлия.- Только жевать не забывай, а то за разговором остынет всё. В прошлом уже ничего не изменить и значит, оно не так уж важно.

Он взялся за вилку воткнул её в рыбу, но не донеся до рта кинул на тарелку.

- Если этот ребёнок родился с моего согласия и по большой любви, то я его должен был с первых же дней оформить на себя. Логично?

- Допустим...

- Не допустим, а так и есть. А горячо любимого "воробушка" держать не далеко от себя. Рядышком, под рукой. Вспомни, сколько у меня медучреждений было в моём распоряжении в Северной группе войск. Даже санаторий. Логично?

- Да. Но никто морочить голову психоанализами и плавать в рассуждениях не будет. Примут её слёзы и сопли про фронтовую любовь, твои письма и привет. Никто или мало кто будет знать, что она вышла замуж и родила ещё дочь. Про любовников уж и подавно. Это никому не интересно. Будет обнародована и растиражирована только связь с тобой. Она расскажет, что ты ей всё это предлагал, а она "честная" женщина отказалась. Ну, чем ты будешь бить?

Решив подкрепиться он всё же закинул в рот кусок рыбы, прожевал его, запил компотом и с новым вдохновением заговорил:

- Кто ей поверит. Если она таскалась за мной, как хвостик, родила вопреки мне ребёнка, водила за хвост корову, аж до Берлина, не пожалев ребёнка. Ты считаешь, она просто так взяла и отказалась от меня? - Он предпочёл промолчать Люлю про визиты к нему её кавалеров. Свято надеясь, что жена не в курсе. Боясь: засмеёт.- Ты же знаешь, нас спасло от её набегов то, что мы были в Польше. Не без того искала меня, а я знать её не знал, пока она на моём пути вчера не нарисовалась. Получается, не успели появиться тут, как она взяла меня в оборот.

- Котик мой, все твои убедительные аргументы попахивают военным отчётом. Повторяю, никто в этом копаться не будет. Так что надо было искать на роль "матраса" что-то попроще и по - совестливее. Хлебай то, дорогой, что есть, если намудрил, ничего всё равно уже не переиграешь. А вообще, если б не широкий жест вождя, вы б сидели с Георгием, поджав хвосты. Вам тогда было невдомёк, что он и любовниц своих легко б под вас подложил, лишь бы воевали и компромата телеги на себя собирали.

- Ты намекаешь, что я осёл?! Люлю, это жестоко.

Он замолчал и нахмурился.

- Зато справедливо. В каждой женщине заложено "мещанское счастье" и ничем это не выбить из неё. Просто у одних есть тормоза или их коснулась своим перстом любовь, у других нет. Суть человека со времён Адама и Евы очень мало изменилась. Каждая баба хочет для себя райской жизни и гребёт на все вёсла к этому. Только какими методами.- Уловив то, что он перестал жевать Юлия тут же заметила ему:- Съешь кусочек рыбки ещё один, вкусная.

Жуя зелень и сосредоточенно рассматривая что-то в тарелке, он вдруг закапризничал:

- Наелся, не хочу. Ты тоже выгоду во мне искала и радужные прожекты рисовала?

Её рука застыла над подносом. Глаза смеялись.

- А как же. Я что, не женщина что ли?! Представь себе: казённая одежда с ног до головы тратиться не надо и мыло дают. Соку не хочешь? Нет. Тогда поворачивайся, я вытру тебе губы.

Всё это выслушав с вытаращенными глазами. Он, ухватившись за салфетку и усмехаясь, притянул её к себе. Юлия поняла: надолго его выдержки не хватило.

- Сидеть смирно! Руки по швам. Внуков постыдись.- Прошептала она в самое ухо.

- Искренне каюсь,- хохотнул он, роняя её рядом.- Слишком часто моя задница становится поротой. Ты абсолютно распоясываешься, дорогая. Самое время усмирять.

Юлия предпочла отмолчаться. Пусть усмиряет, она не против. Она за с того самого дня, когда шагнула в "сумасшедший поезд" - жизнь с ним.

По большому счёту, свободного времени в его жизни не было, да он и не стремился к тому, чтоб оно было. Он не любитель посидеть с газетой в кресле и посмотреть телевизор. Зато большой любитель активного образа жизни. Всегда бодрый и деятельный считающий, что мужчина приложением к дивану, это вроде как бы и не мужчина, к тому же старящийся и умирающий раньше, он последнее время очень рьяно демонстрировал семье, своё прекрасное здоровье и настроение. Юлия догадывалась чего это ему стоило. Последнее время он находился под сильным стрессом: тут и "воробушек", и обстановка в стране, а также тараканья возня около него лично. Перенапряжение было налицо. Она с тревогой смотрела на него: обойдётся или всё-таки прихватит. Не обошлось, с каждой неделей становилось всё хуже и хуже. Он сам себя дожимал. Боялся, что узнает Ада. Дойдёт до журналистов... С писателями говоря о войне обрывал немедленно разговор только он касался каким-то боком личной жизни... Юлия уговаривала его откинуть всё от души. Жизнь прожита, дров наломали, чего уж теперь-то терзаться. Рутковский кивал, уверяя, что всё под контролем и продолжая работать, изводил себя. Унесли уже на носилках, инфаркт. Внезапно, сбившись с привычного ритма, остановилось сердце. Дыхание замерло и он рухнул ища опору. Она, обезумев от горя, но собрав свою волю в кулак, не отходила от его постели. Да он и сам просил не бросать его и быть обязательно рядом. Куда же она денется, естественно, была рядом. Повезло? Вымолили? Но его удалось вернуть с полдороги... Пряча иконку под его подушкой молилась и просила для него здоровья и жизни. Он видя такие старания жены посмеивался. Только в какой-то момент став серьёзным и прижав её голову к своей груди сказал: - "Юленька, прости меня за всё. Я счастлив, что прожил свою жизнь с тобой и никогда не пожалел об этом. Я смею надеяться, что ты считаешь сделанный выбор счастливым. Если есть, золотко, у тебя на меня обиды, то ты уж пожалуйста прости меня". Юлия сползла на колени перед кроватью и повторила то же самое слово в слово. Пришедшая сменить Юлию Ада застыла как вкопанная:

- С вами что стряслось?

- Ничего,- поднялась, вытирая влажные щёки мать и отошла к окну.

- Ничего,- буркнул отец и отвернулся скрывая слёзы к стене.

Юлия часто заставала его смотрящим в одну точку. Взгляд его этот был усталым. Такого раньше не было. Он живчик. О чём думал, она так и не решилась спросить. Раз молчит, значит, о пролетевшей жизни? Конечно. Наверное, впервые столкнулся со старостью и растерялся? Не без этого, вполне похоже... Повозились с ним не мало, но подняли. Не смотря на крепкий и закалённый организм, нервный взрыв не прошёл для него без следа. Дорого им обошёлся приход "воробушка" и выбитая из него фамилия. Но Господь помиловал его. Потихоньку поднялся. И как всегда с присущим ему азартом взялся восстанавливать силы, нагружая себя лёгким бегом и небольшими физическими упражнениями. Стареть никак не хотел. Образ жизни менять тоже. Но согласился на санаторий "Барвиха". Правда, он и там нашёл рыбалку. Торчал у пруда. Ловил карпов. Юлия нашедшая его там с лекарствами, пора принимать, а его нет, только собралась поворчать, но заметила Курчатова невдалеке и примолкла. "Ладно, пусть сидит, раз уж так ему надо". Велела открыть рот и положив на язык таблетки подала стакан с водой: - Запивай, рыбак.

Окреп и прохаживаясь с лейкой между грядок на даче, попросил:

- Люлю, давай поедем к морю? Самое время возвращать всё на круги своя.

Старания его попробовать и разведкой нащупать её настроение ни к чему не привели.

Вяло отреагировала Юлия на его прыть, зная, что не двинется с места без разрешения врачей.

- Тебе ж нельзя.

- А мы обманем медицину и махнём в сентябре. Будем смотреть на море, в безграничную даль, и ни о чём не думать.

Но Юлия так быстро на его уговоры не поддалась.

- Я должна подумать и проконсультироваться.

Он тут же демонстрируя неудовольствие нахмурил брови.

- Ты кому веришь медицине или мне? Совсем от рук стала отбиваться. Стоило заболеть и никакого порядку с тобой.

Юлия приподнялась на цыпочки, чтоб в аккурат достать пальцем до его носа.

- Тю-тю! Не хитри.

- Посмотри, - согнул он руку, демонстрируя мускулы,- я ещё весьма крепкий дед.

- И не по летам наглый,- поводила ему опять пальчиком под носом, вновь поднявшись на цыпочки Юлия.

Он сморщился: два раза- это уже перебор. Палец тут же оказался у него в губах. Юлия огляделась и погрозила ему.- Соображай что делаешь увидят...

Он посмеиваясь разжал губы и осторожно повёл разговор в другое русло:

- Знаешь, Люлю, меня тянет с каждым годом всё сильнее и сильнее в Забайкалье.

Юлия застыла соляным столбом: "Что такое?"

- Не хитри, ты ж с инспекцией посещаешь те края время от времени.

Он засмеялся и поймав её руку рванул к себе.

- Без тебя - не то. Слетаем?

Юлия, спрятала улыбку, подняла глаза к небу, как бы рассматривая ответ на облаках и обещала:

- Когда поправишься.

Она слышала, говорят, что при приближении земного конца какая-то необъяснимая сила влечёт человека туда, где он вставал на ноги и ему было хорошо. У Юлии непроизвольно вздрогнули плечи. До безумия захотелось быть ближе к нему, смотреть и смотреть в искристые синие глаза.. Порывисто обняла и чмокнула в ухо. Костя только и выдавил из себя, что "Э-э..."

Несмотря на его бурные заверения, что он уже полностью оправился от болезни, Юлия боялась повторения и старалась следить за ним. Правда, это не всегда эффективно удавалось сделать. Она расстраивалась, а он как мальчишка убегал из-под её опеки. То с охотниками в Астрахань сбежит пострелять водоплавающую дичь, то в охотничье хозяйство Калининской области с ружьём побродить. Охоту там не очень любил. Считал окультуренную - извращением. Но когда здоровье поджало сдался и ходил. Она, как водится, ворчала, он отшучивался, мол, иначе совсем мохом зарасту...

Она доставая всевозможные рецепты готовила настои и следила за их приёмом. Ей безумно хотелось вылечить его, поставив на ноги. Кто-то из врачей сказал, что для курящих полезно пить побольше минералки. Юлия ухватилась за это. Покупая подсовывала ему заставляя почаще пить. Стараясь не обижать её он хлебал. Вместе радовались даже маленьким успехам.

Рутковский любил внуков. Мечтал видеть их военными. Юлия улыбалась, мол, точно такой же бред мужиков, как видеть своё повторение в сыновьях. Пусть будут хоть кем, лишь бы здоровые, умные и порядочные. Рутковский сердился на жену за такое легкомыслие и решительно не понимал.

- Чем плохи военные? - наступал на неё он.

- Всем хороши, но у всех свой жизненный путь. Ты ж не стал машинистом, как отец, а всеми правдами и неправдами влез в кавалерию. Вот и у ребят свой путь. И ничего с этим не поделаешь.

Он соглашался и нет. Как Ада не скажет в силу своих лет чудил. На его задумку подарить старшему свою боевую шашку, Юлия ответила улыбкой - дари. Подумала тогда - спорить бесполезно так пусть потешит себя. Обрядившись в новый костюм Рутковский нёс шашку, ножны которой были украшены затейливой вязью. Дед вручил свой подарок в торжественной обстановке. Очень волновался. Но был доволен. Считал, что преемственность обеспечил. Только по свету шагало другое время и голова у мальчишки была занята иным. Он отправился боевым оружием с такими же пацанами как и сам рубить крапиву. Юлия гасила улыбку. "Слава Богу, что не беляков!" Рутковский расстроился, а Юлия пожурив внука для порядка улыбалась. Войны нет и в помине. Ура! кричать не надо. Рубить друг друга в капусту тоже. Отлично! Это хорошо, что они не пройдут через грязь гражданской и ужас отечественной. Пусть живут по-доброму, по-людски. А Костик зря зациклился желая видеть внуков в военном деле. Так уж устроена природа, что повторения не допускает. Второго полководца среди Рутковских не будет, как не было среди Пушкиных и Кутозовых. Но мужу ничего доказывать не стала. Пусть тешится лишь бы жил. Как -то намекнула, что занудство -это уже старость, так обиделся. Гуманнее по больным местам не щёлкать.

Вдвоём любили наблюдать за загорелыми внуками, палками рубившими заросли бурьяна у забора на даче. Жаль что жизнь позади. Пусть трудная, но она их и поэтому жаль. Впереди только спокойные дни старости. Дни полные покоя, отдыха и благоденствия. Да и тех сколько осталось? С детьми хлопотно и шумно, но без них скучно. Костик долго не выдерживал, да и Юлия тоже. Пусть гоняют шайбу в коридоре и прыгают через грядки, но рядом... Он не раз напоминал ребятам, чтоб не забывали их с Люлю.

Министр обороны Монголии пригласил его посетить страну. По делу-то, требовалось отдохнуть, конечно, но где уж там: откликнулся моментально. Правда, упросил Юлию сопровождать его. Но она настояла, чтоб перед поездкой он пожил в подмосковном санатории "Барвиха". Его подтянули. Затем они вылетели в Улан - Батор. Естественно, были включены в программу его любимые охота и рыбалка. Он не был там сорок лет, и всё ему было интересно. Услышав про грибы, тут же потащил её собирать. Юлия больше давила, чем кидала в его корзину. Он сокрушался над таким варварством. Но шампиньонов было море и он, перестав ворчать на её головотяпство, отвёл душеньку. Ужинали блюдами из грибов. Костя и около их дачи все тропинки исходил, Юлия не всегда могла составить ему компанию, тогда его сопровождал пёс. Следующим пунктом у хозяев, шла охота. Её организовали ему на волков. Степь летом, что асфальт. Кати на машине куда хочется. Таки завалил волка. За убитого зверя полагались какие-то деньги. Ему их дали, чем развеселили его. А ещё был рад страх как, когда подарили ему коня. Правда, скакун так и остался там. Но душеньку потешил. Не захотел лишать видно животное простора. А может уже не чувствовал в себе силы скакать на нём. Хотя и старался держаться перед Юлией молодцом, но врачи предупредили её, что может обостриться всё и надо быть осторожными. Потом хозяева устроили ему рыбалку на водохранилище. С удочкой на берегу, он напоминал бегуна на старте. Юлия посмеивалась на его азартные подпрыгивания с дрожащей в руках удочкой. Хотя отворачивалась всякий раз когда он насаживал кузнечика на крючок. Поворачивалась вновь, когда от всплеска поплавка шли по воде круги. Фу, какое живодёрство!- это просто было написано на её лице. А он от удовольствия крякал и потирал ладони. Но не смотря на усердие хозяев вся эта возня вокруг рыбалки не доставило Рутковскому большого удовольствия. Но рыбу ел. Правда Юлия просила сбавить обороты и не искать на блюде собственноручно выловленный экземпляр. Его неудовольствие объяснялось просто. У него клевало. Он подсёк рыбину и водил-водил её. Юлия в его куртки сидела рядом и к неудовольствию Костика молила, чтоб рыбина взялась за ум и сорвалась. Леска звенела, как струна. Но рыбину он потихоньку подтягивал. И даже подвёл её к берегу. Юлия забыв, что это не птица встала и стала шикать пытаясь её шугнуть: "Кыш, кыш!" И тут рыбина словно услышав крик её души отчаянно рванулась и ушла. Одни круги на воде остались. Муж взревел, а Юлия захлопала в ладони. "Ура! Свобода!" Костик расстроился и обвинил ликующую жену в "карканье под руку" и длинный язык. Юлия смеясь оправдывалась:

- Дорогой, он просто не торопиться на сковородку! Такой был красавец... Представляешь, как бы расстроились его подружки.

- Ты хочешь сказать - умный попался. Поздоровался и ходу,- язвил он разминая затёкшие ноги и сбрасывая напряжение.

- Вот-вот.

Она смеялась, а он надулся и оттаял, пошёл на попятную только вечером, когда нужно было затягивать на шее парадный галстук, а он без жены ни туда и ни сюда... Вот Юлия и выменяла прощение на галстук.

Так Юлия испортила ему всю соль рыбалки и он клятвенно обещал больше её с собой не брать. Зато опять, улучив минуту, отправился в хвойный лес, с радостью собирать грибы. Народ его потерял, а он благополучно объявившись, принёс целую корзину рыжиков. Юлия потом полночи ворчала. После инфаркта всякое в лесу могло случиться, как можно так наплевательски к себе относиться. Она ж тоже переживала. Муж выслушивая её нотации усмехался и ничего не говорил. А чтоб не дожидаться конца и заткнуть разворчавшейся жене рот принялся целовать.- Ты что делаешь,- шипела она оглядываясь, как будто в их номере ещё кроме них кто-то был.- Сколько тебе лет, помнишь?

- Люлю, ты часто стала напоминать мне про мой возраст. Это не деликатно.- Посмеивался он, не сбавляя напора.- Не хочешь ли ты поискать мне замену, кавалера помоложе?

- Тю! Никак грибов объелся. Наверняка поганка попалась. Спи лучше.

Она смеялась, грудь под тонкой сорочкой дрожала. Не смотря на возраст её тело выглядело соблазнительно и по-прежнему его заводило. Он не удержался, чтоб не впиться поцелуем и отдышавшись промурлыкал:

- Только когда усыпишь.

Она рада была выполнять все его капризы, лишь бы жил и радовал своим здоровым видом семью.

В Москву вернулся в приподнятом настроении. Вскоре выперли с поста Хрущёва, его место занял Брежнев. Рутковские вздохнули с облегчением. У того свой фронтовой "матрас" висел за спиной щекоча семье нервы. Юлия поддакивала, но так не думала. Никому не известный полковник Брежнев выполз на самый верх, ему сейчас на свою аморалку начхать, он свой выбор сделал. А никому больше о том рот не дадут раскрыть. Юлию беспокоило другое- Генсек быть маленьким военным не захочет. Пока живы герои и полководцы: Жуков, Рутковский, Конев, Малиновский, он, генсек, маленький военный. Чувствовала, он не спустит им этого. Как? Боялась даже думать. Разочарование пришло слишком быстро. Брежнев не вытянул из опалы Жукова и держал на удалении всех остальных. Юлия понимала что происходит. Маршалы, выигравшие войну, мешали Хрущёву и теперь вот Брежневу. Те оба войну хотели бы изобразить свою, а ещё больше себя в ней с другими ролями. Не раз делала попытки намекнуть ему на то, что самая пора уволиться из армии и поселиться с внуками на даче. Но куда там... Мало надеясь и на то, что "воробушек" забудет про них, Юля с Адой волновались. Боялись как бы после очерёдного фокуса её, его состояние не ухудшилось. Самое худшее, Юлия не знала откуда ждать удара. Встречи ветеранов, письма, музеи, журналисты, знакомые, Мухин, просто сплетни... Лазеек много, что выбухнет. Юлии рассказывали, как при их возвращении из Польши, она начала искать с ним встреч, придумывая повод один причудливее другого. Особые отношения у неё сложились с его водителем Сергеем Мухиным. Он возил Костю и "воробушка" в тот их "сладкий" год, естественно, был в курсе их "матрасных" отношений. Юлия догадывалась об этом. Добыть номер телефона Рутковского она могла двумя способами - его дал Мухин или Казаков. Чувствовала, но вида не подавала. Сергей знал только то, что видел со своей колокольни и о многом не догадывался даже. Естественно, они его в курс не вводили. Поэтому она воспринимала его, как давно и много знавшего о муже человека, но не всё. Его усердие зачастую выглядело, как "добрыми намерениями мощение дороги в ад" или "мёртвому припарка". Хотя и до него дама не сидела сложа руки на месте, обзванивая и отправляя письма старым знакомым, пытаясь через них добраться до Рутковского. Но Сергей уж очень часто и не уклюже начал действовать в этом направлении. Дама жаловалась всем при случае на своё одиночество и искалеченную жизнь. Вероятно надеясь, что до Рутковского такой стон непременно дойдёт и поскребёт. Рассчитывая на его совестливость и обострённое чувство вины, усердно суетилась, но ближе к цели это её не продвинуло. Да, они уступили её давлению, но на этом решили поставить точку и забыть об этой истории. Больше никто ни кому ничего не должен.

Юлия в отношениях с Мухиным, держа его на расстоянии локтя, руководствовалась бабьим чутьём, она весьма бы удивилась зная о Сергее всё. А в этом "всё" в первом пунктом заключалось то, что ему с самого начала нравилась Галина. И не просто нравилась, а очень-очень. Он бы женился на женщине босса, но понимая правильно реальность мало надеялся на это. Предложить в лоб он ей такое не мог, позвонит ещё боссу, кто их баб знает, получится мура, а намекать пробовал. Она рассмеялась. Другого он и не ждал. Понятно: он не маршал... А ведь готов был из-за неё уволится, исчезнуть на просторах необъятной родины и забыть всё. Не суждено. Уехал с ним. Плюнул на мечты, женился. И вроде бы успокоился, и даже забыл, но с возвращением в столицу надежда или блажь вернулась. Скорее не столько надежда сколько болезнь... Он посчитал, что другом-то ей быть, она ему не может отказать. Она и не отказала. Великодушно позволила. Отчего ж рыпаться, близкое от маршала лицо, пусть будет. Неплохо же ей быть в курсе его жизни.

Он был в идиотском положении. Метался между двумя полюсами. Любил и был предан Рутковскому и невидимыми нитями повязан с Галиной. Он запал на неё с первых встреч хозяина. Знал, что она тому не нужна, он даже одеть и причесать её пытался, как жену. Даже стихи читал и говорил о том же, о чём в дни знакомства с женой. Зачем? А, чтоб восстановить иллюзию знакомства со своей Люлю, чтоб чувствовать её присутствие рядом. Непонятно, но он такой... Только Галка глупая ничего не понимала, лезла. Сергею же было жаль её и жаль хозяина. Как разорваться между уважением и чувством, он не знал. Он был молодой, сердце горело... Но изменить судьбу участников этой истории он не мог. Не кинет же эта дурочка маршала ради него... Смешно! Остаётся одно - дождаться конца комедии и вытерев ей слёзы со всем что останется забрать. Только Галка, всё ещё плавая в розовом тумане посмеялась... Но сейчас, когда прошли годы, он может стать ей разнесчастной другом. Тем более, она спит и видит свести свою дочь с Адой. Он ей не может сказать, что пока жива Юлия Петровна и тем более босс, это не возможно, но потом... Он дал надежду. Ему было приятно беседовать с ней, он приезжал к ней в госпиталь и выполнять кое какие её поручения тоже было для него в удовольствии. Случалось забирать и возить по магазинам Галку или подвозить её домой... Минутное дело, а удовольствие несравнимое ни с чем. Она находила его везде, даже дома. Жене, когда подзывала к телефону, естественно, правды не говорил. Сочинял. Мол, из госпиталя по делам хозяина. Позже, после смерти Рутковского, их встречи стали чаще, он ей поклялся свести девочек... У Галки на этом завязался узел. Он не понимал, почему она была против сближения отца и дочери тогда, когда Рутковский был жив. Выставляя шипы и требуя это делать только через неё и при ней, на что тот не шёл. А теперь этот вопрос провернуть мало вероятно. Зная характер Ады - врал обещая. При Юлии Петровне, заикнувшись и напоровшись на её острый, изучающий взгляд, смешался и не посмел. Он понимал Юлию Петровну, её отношение было бы другим не выбивай они из него фамилии. Но это всё будет потом...

Жизнь текла своим чередом. Интерес к ней терять Рутковский не собирался. Долго болеть не желал. Как можно быстрее закруглившись с лечением и болезнями, повоевав с докторами, вышел на работу. Правда легко ему это не далось. Медики стояли на смерть, а он шёл в лобовую атаку, утверждая, что ещё одного дня вынужденной бездеятельности он просто не вынесет. Но побушевав и ничего не добившись пускался на хитрости, а потом просто сбегал, отправляя адъютанта или водителя за медицинской книжкой. Пылившую по поводу его безответственного поведения Юлию он с жаром заверял, что больничное счастье не для него. Да она и сама знала, что он не приспособлен для созерцания и ничегонеделанья.

Знала, а возмущалась, мол, нельзя на здоровье плевать и медики заботятся о его здоровье, чисто для того, чтобы усмирить прыть. Но... Он упрям. Его брови сходились в неудовольствии на переносице и Костя делал что хотел. Она видела, как он бодрился пытаясь вести активный образ жизни. Много ходил пешком, причём и в дождь и в снег. Говорил, что это его настраивало на жизнь. Она вздыхала и прекращала спор. Не могла. Тогда подходила к проблеме надзора другим боком. Юлия старалась составить ему компанию, но из-за внуков не всегда это получалось. И тогда перед выходом он прослушивал лекцию, как себя вести в том или ином случае. Улыбаясь чмокал жену в нос и обещал быть послушным мальчиком. С новым азартом включился в дела семьи, помогая заводить детей в школу и уделяя им больше времени. Подолгу просиживал с внуками, читая или рассказывая. Дети жалели об одном, что он был игроком, а не болельщиком и поболеть за любимую команду с дедом было нельзя. Он не понимал такой бестолковщины, как болельщики. Вот поиграть с ним в теннис, волейбол - это пожалуйста. А "болеть" - увольте. Зато часами мог играть с ними во все настольные игры, что-то складывать мастерить, причём не с меньшим, чем они азартом. Юлия пришивая внукам пуговицы и штопая брюки посмеивалась над ними наблюдала через открытую дверь, но не влезала... Он вдруг шагнул к ней в комнату и закрыв за собой дверь подошёл и упав перед ней на колени, забрал её руки в свои и уложив свою голову на колени тихо сказал: "Какая ты красивая, я самый счастливый человек на свете, и это одна из неповторимых минут!" Разве Юлия могла сдержаться от слёз... Бабы сентиментальный народ. Плакала.

Вдвоём им совершенно не скучно в их пространстве. Друг друга они поддерживают во всём. Рутковский из тех людей, которые спокойно признают как свою неправоту, так и то, что правда жены победила. В этом плане Юлии с ним было тоже легко. Без совета друг друга не обходились. Дебаты бывали, а как же? Без них никуда. Но только дома, вдвоём и почти шёпотом. Ругань и ссоры в их отношения прожитые года не принесли. Даже, если Рутковский захотел поссориться у него бы это не получилось. Юлия считала, что незачем тратить время на такую ерунду, как выяснения отношений. Обид она просто не замечала, а на его пыл быстренько организовывала атаку, так что ссоры замирали не успев начаться, плавно превращаясь в игру. Прожитые годы сроднили так, что они представляли собой единое целое. Понимали друг друга без слов и чувствовали на расстоянии. Три связи - физическая, энергетическая и душевная сплелись в невероятно крепкий клубок. Разрыв смерти подобен.

Как-то был у них писатель. Встреча проходила на даче. Понятно, что он сгорал от неодолимого желания воспользоваться возможностью провести несколько часов с известным военачальником. Учитывая, что разговор пойдёт не в кабинете, а на даче и с его не менее интересной женщиной, его женой, мечтал выудить хоть какую рыбёшку. Маршал скрытный человек из него мало что кроме боёв вытянешь. Но человек он не простой, к тому же интересной судьбы и писатель надеялся хоть немного узнать о их такой полосатой жизни у Юлии Петровны. Она умная женщина и должна понимать, что будущему будут интересны не только его военные операции, но и жизнь, страдания, ошибки и любовь. И может быть даже больше интересна... Юлия подвинув стул, на правах хозяйки, пригласила к столу:- "Садитесь пожалуйста". Ждали Костю, он в кабинете заканчивал дела.- "У нас ещё есть время. Он работает, немного не рассчитал. Что будете пить? Кофе, чай, компот?" Юлия принесла кофе налила в чашки, одну подвинула себе, вторую протянула гостю. Предложила пирог, печенье: -"Угощайтесь". Гость пытался разговорить жену маршала, но безуспешно. Она улыбаясь вежливо обещала ответить на его вопросы, но в присутствии мужа. Почуяв пирог явился не запылился хозяин. Разговор не складывался легко. Рутковский шёл на контакт, но говорил сугубо на конкретные темы. Причём мало и о других. Юлия поняв, что надо мужчин заставить расслабиться принесла фотографии. Тут уж хотят они или нет, а придётся рассматривая пожелтевшие снимки искать общий язык и темы. Так невольно мужчинам пришлось говорить о гражданской войне, о Забайкалье. Юлия создав условия не вмешивалась. Писатель закусив удила попробовал влезть в арест и те непростые годы. Юлия напряглась. Рутковский с ходу обрубил:

- Свою страну надо любить. С историей обращаться бережно, а с правдой осторожно.

Но гость не стушевался и попробовал объяснить свою позицию. Мол, нарыв надо вскрывать иначе произойдёт загнивание всего организма...

Рутковский сжав пальцы рук в кулак, опустил его на краешек стола. Юлия не спускала с него глаз.

- Наша история- это боль страны, земли, людей. Как можно в ней ковыряться. Это вовсе не нарыв, вскрыв который получишь облегчение. Совсем нет. Будет всё ещё хуже и гаже. Стынет кровь и останавливается сердце у нормальных людей, когда страдания превращаются в шоу. Я не желаю в этом участвовать.

- Но у вас судьба... уж и не знаю как сказать: одарила или озаботила богатой на трудности жизнью...

- Знаете, я живу по принципу- не жалуйся и не объясняйся! И менять его не собираюсь. Вот так!

"Ладно!" Писатель отступил и перевёл разговор на бои. Пошло легче. Юлия откинулась на спинку: "Пусть говорит, он в своей стихии". Гость просил намёками и обращениями Юлию Петровну поучаствовать. Но она неопределённо пожимая плечами отмалчивалась. И только когда осторожно он спросил о их знакомстве, Юлия, посматривая на нервничавшего мужа, вкратце рассказала. Не всё, немного, но пусть. Что тут такого... Должны же люди хоть что-то знать о нём. Он не любил, когда тема касалась его личной жизни. Осмелев, писатель не тратя времени на вокруг и около и с беспокойством поглядывая на маршала решил спросить в лоб, ревновала ли она когда-нибудь его? Юлия с усмешкой ответила: пусть он меня ревнует.

- А если серьёзно?- попробовал прорваться сквозь оборону писатель.- Он такой заметный и не рядовой мужчина... В жизни подобные ситуации весьма часты...

Рутковский напрягся до такой степени, что делал попытки вмешаться. Но Юлия неуловимым движением брови остановила его.

- Вы правы, к сожалению... Обаятельный красавец, интеллигент. За это его всё время считают соблазнителем. Галантности приписывают- дамский угодник. И... я понимаю, почему стольким женщинам хочется ему понравится. Скажу больше- были такие акулы, что ой-ой... Случались даже дамы пытающиеся сделать его частью своей жизни. Но я с вами искренна. Любовницы у него нет, я знаю точно. Может по жизни где-то его желание и прыгало по постелям, но меня это не касается.

У гостя вытянулось лицо, но он быстро оправился от такого удара. Рутковский же поёрзав на стуле застыл, как соляной столб.

- Женщины всегда замечают такое дело, терзаются этим...- Копал писатель надеясь на удачу.

Она не моргнув встретила его проникающий взгляд.

- Я не заметила. Наверное, потому что это не напрягало семью и не мешало нашим отношениям. Опять же, в трубку мне никто не дышал, гадостей не говорил... Раз не было опасности не вижу смысла делать из этого трагедии.

Юлия не могла не заметить, как у писателя перекосилось лицо, а Костя гася удивление и усмешку мучил нос. И решив доконать их обоих, добавила:

- У меня своё правило: гуляй, если уж приспичило, но будь добр, отведя душеньку топай домой: ползком, на рогах, как получится, но в семью.

Мужики вынули по сигарете и запоздало спросив разрешение закурили. А Юлия добивала их:

- Вот давайте спросим у маршала, бросит ли он меня?- выкинула она свой маленький пальчик в сторону мужа. Тот поперхнулся дымом, но поймав смешинку в её глазах, бодренько заявил:

- Кто такой мощности храп, как мой ещё выдержит...

- Товарищ маршал, Юлия Петровна,- взмолился писатель.- Мы ж говорим серьёзно... Вы ж хорошо представляете, какой интерес вызываете у женщин.

Под конец жизни он это научился представлять себе хорошо. Но Люлю не променял бы ни на какую юную особу. Наверное, он и сам не понимал, до какой степени любит свою жену. И не мудрено, потому что границ этой любви нет. В своей семье ему всегда было комфортно. Он знал всегда, что Юлия его поймёт, поддержит и даже даст хороший совет. В семье он хотел иметь спокойствие и крепкий тыл. Юлия ему всё это обеспечивает. Ему и в голову никогда не приходило что-то менять. Он с первой минуты встречи хотел прожить с ней всю жизнь. Сколько бы ей не было она всегда красива, притягательна и таинственна.

К невероятному удивлению и облегчению для гостя Рутковский изрядно помолчав продолжил:

- А раз серьёзно?!... Я не найду..., мне не встречалось женщины преданнее Люлю. За годы, которые мы прожили вместе, мы стали одним целым. Голова работает на пример котелка с ложкой: каждый и то и другое. Обойтись при желании без другого можно, но некомфортно. К тому же мы научились самому важному- смотреть в одну сторону. Хотите верьте, хотите нет, а я до сих пор помню её взгляд поймавший меня в театре. Растерялся, как мальчишка, когда увидел её невероятной красоты и света глаза. Мне безумно захотелось познакомиться с ней поближе. Я был для неё всю жизнь единственным, потому что другие к ней не прикасались. Ей не с кем было меня сравнивать и потому я для неё лучший. Я любимый, потому что любимый. С этой женщиной я мечтал прожить всю жизнь. Уже прожил и теперь хочу умереть на её руках. Так понятно?

Гость понял. Глядя на них он понял главное - у этой пары одна душа на двоих. Да, она хорошо знает цену счастья. Ему очень понравилась эта женщина с умными глазами. Она умело скрывала, но он всё равно разглядел в них небольшую печаль. Он догадывается о причине её появления. Домашняя, тёплая и всё-таки загадка. Женщина открытая ровно на столько, чтоб не достали тайну. Она говорит, а чудо стоит за её спиной. Он бы с удовольствием написал о ней книгу, но ведь не напечатают. К сожалению у жён в этой стране своё место. Маршал и так пошёл на риск нарушая все догмы и запреты, не выпуская её пальчиков из своих рук, водит и возит жену за собой. Но он постарается, хоть несколько строк, слов, а напишет об этой удивительной женщине. Он непременно найдёт слова, в которые вложит силу её любви, терпения и ума. Её способности ждать.

Попив кофе, гость поднялся. Он долго прощался с Юлией Петровной. Недовольно морщась по этому поводу, Рутковский отправился его провожать до автомобиля. Юлия поторопилась с мытьём посуды, знала, что Костя выпроводив гостя, мигом прибежит с уточнениями деталей беседы к ней. Так и получилось. Как только протарахтел мотор отъезжающего автомобиля, он привалившись к дверному косяку замер за её спиной. Его взгляд невольно скользнул по её обнажённым плечам, тугим бёдрам. Поймал лучик по-прежнему молодых глаз. "Ведь она ещё молода?! А я превратился в развалюху. Надо держаться". Сказал играя:

- По-моему, ты произвела на него сильное впечатление, он облобызал тебе всю руку и так смотрел...

Она посматривая на мужа пыталась осознать к чему он клонит. Плавающая улыбка - безусловно означает шутку, а вот глаза... неужели он ревнует?! Неужели в его глазах я по-прежнему красива и молода?! Вывод не задержался:

- Старый осёл.

Уличённый, он, как всегда, принялся за свой нос и щёку.

- Гм... Я ушам своим не поверил... Люлю, мне послышалось или я не так понял... в разговоре прозвучало, мол, пусть гуляет...- осведомился он намеренно равнодушным тоном и щекоча её нервишки за свой прокол.

После его слов она прищурила глаз и почувствовала себя с удовольствием злодейкой. Но туша в себе такой всполох, воспользовалась разумом: трудовое воспитание- лучшее наказание для провинившихся мужей. Юлия кинула ему полотенце и показала на чашки:

- Размечтался. Вытирай. Что мужики за народ, до старости не угомонятся. А твой авторитет... Не могла же я ему рассказать о чугунной сковородке, какой приголублю любимого на случай таких ныряний.- Вполне определённо и доходчиво высказалась она.

- Хо, не достанешь.

Встав за ней он припечатал её рост ладонью и чётко перенёс его на свою грудь. Юлия невозмутимо посмотрела снизу вверх и смело заявила:

- Я стул подставлю или попрошу нагнуться, ты как истинный джентльмен сделаешь это... и получишь.

- Шутишь?

- Чистая правда,- брызнула на него холодными каплями с пальчиков она.- Это тебе отрезвляющий душ.

- Но ведь не бросишь?- заинтересованно уточнил он.

- Я что на дуру похожа маршалами разбрасываться. К тому же капусту поливать кто будет, ты насажал, а я пыхти. Нет уж, уволь! Запамятовала... Вот! Крапиву вон у забора выкосить надо. Что-то ещё забыла... Ах, да, крыльцо поправить, доска сорвалась. Нечего дурака валять. Опять же, привлекательный мужчина, мне все завидуют - это тоже не последнее дело.

Её взгляд лучился теплом и нежностью и в тоже время призывал скрестить с ней шпаги.

Захохотав и накинув полотенце ей на шею, притянул к себе.

- Дорогая, я тебе просто удивляюсь...

Он воркотал и его плавающий в ней взгляд говорил о многом.

- Я заметила, - хмыкнула она не отводя от него глаз.- Ты вроде как-то взбодрился, воодушевился и по-моему прикинул куда лыжи направить... Придётся взять тебя на контроль и может быть кое- что прищемить.

Она давала шанс ему отыграться и он тут же ухватился за него.

- Ревнуешь? Неужели ты меня ещё любишь...

- Люблю? Сейчас разберёмся.- Она встала на цыпочки и чмокнула первым нос.- Нос твой люблю?- да. Рот?- тоже. О! подбородок?- обожаю. Глаза?- я в них тону. Что ж получается? а получается - люблю. Всего. Со всеми потрохами и забубонами.

В его глазах переливались смехом и счастьем весёлые искорки: "Вот всегда так, щёлкнет по носу, а потом всеми своими силёнками подкинет на облако и примется молиться".

Теперь он знал точно: окольцованных Любовью время не отдаляет, а притирает. Они заполняют изгибы друг друга.

- Знаешь, у меня всегда была уверенность, что ты за меня будешь бороться, потому никогда ничего ни с кем серьёзного и не начинал.

- Правильно делал. Пусть бы какая сунулась, попробовала увести тебя из семьи. Я б грызлась руками и зубами за то, что мне принадлежит по сердцу, судьбе и закону. Душу надвое резать не собиралась. Разборка была бы кровавой, носы и глаза у дам сползли бы на одну сторону. Представляешь, их бы ждала перспектива камбалы. С фингалами вместо очков ходили бы и париках, но тебя не получили.

От хохота он грохнулся на стул и усадив её к себе на колени долго не мог успокоиться. Юлия глядя на него тоже заразилась смехом. Овчарка не понимая такого весёлого шума хозяев принялась лаять за порогом.

- Барс, тихо,- сквозь смех бросил псу в открытое окно он. Его рука прошлась по ёё вздрагивающей спине и застыла. От удовольствия он аж прикрыл глаза.

Только Юлия взяла и перебила ему всю малину. Перебарывая смех она заявила:

- Всё, всё, угомонились. Мы переполошили всю округу, так старичьё не солидно себя не ведёт.

Глаза враз расплющились. "Как так?"

- Старичьё? Сейчас разберёмся,- потянул он её за собой.

- Какого дьявола ты завёлся, - принялась отбиваться полотенцем она.

- Я как раз собирался прогуляться, а ты меня спровоцировала.

- Я? На что ты мне нужен. Иди, гуляй. Распалился, аж жар пышет, как из медного самовара.

- Не я же сам себя. Ты перебила мои планы, теперь пошли полежим, отдохнём, подумаем.

Глаза её сияли, как самые дорогие самоцветы. Она была счастлива. Очень, очень!

После инфаркта у Рутковского повылезали все болячки. Обострилось и разорванное осколком лёгкое. Ему запретили физические нагрузки. Вообще-то он к врачам мало прислушивался, но тут включившаяся в процесс контроля Юлия принудила придерживаться его их профессионального мнения. Если б можно было заставить его бросить курить или поменьше работать. Но эту стену пробить оказалось не легко. Выбор был не велик: оставалось следить и помогать ему. Утверждая, что здоровый дух в теле ему помогает поддерживать работа, он не жалел себя. Возражения жены придавил на корню.

- Дорогая, пойми, всякий раз когда мне становится трудно, я вспоминаю свою боевую юность, и горю новым желанием жить. Согласись, всегда человеку нужна нагрузка. Пока пружина сжимается, а мотор стучит - живём... Сними нагрузку - брык.

Как и все люди в его возрасте стал склонен к философским рассуждениям. Юлия отступила, но стараясь почаще уговаривать Костю на отдых в "Барвихе", постоянно следила за его распорядком дня, приёмом лекарств, пищи. Он ворчал, но подчинялся. В сентябре, когда спала жара, отправились к морю. От моря отказываться не пожелал. Тогда по настоянию врачей Юлия упросила его перенести месяц посещения на сентябрь. Лежать в кровати не пожелал. Ездили в Таллин на празднования юбилея Панфиловской дивизии. Прямо в президиуме у него начались почечные колики. Пришлось вызывать скорую и колоть обезбаливающие. Пока суетилась заметила, как Казаков сунул ему письмо. То, как оба замерли, словно боялись замараться поняла от кого оно. Вида не подала. Сам расскажет, если захочет. Он читал, косил одним глазом на Юлю и улыбался. Рассказал. Точно так, от "воробушка". Ей срочно надо было рассказать ему о дочери. Той двадцать один год. Что о ней уже можно рассказывать. Да если б по-хорошему оно, может и нашлось бы, а так врёт же всё, рисуется. Юлия, якобы по делу, повернулась спиной. Не надо чтоб видел. Злилась, конечно. Болеет он, а эта подстилка ищет любой способ, чтоб напомнить о себе. А Казаков служит почтовым ящиком. Дама без стыда и на танковых гусеницах. Любая бы другая постыдилась доставать мужиков, а этот "ангел" без запятых. Ну кто ей тот Казаков? Никто. Какой к лешему фронтовой друг, она что с ним бойцов в атаку водила, из одного котелка кашу ела... Была подругой его любовницы и спальным мешком его командира. Идиотство. Как она со своим навязчивым усердием ей надоела.

Рутковский читал письмо и понимал зачем ему его прислали. Ещё раз потрепать нервы. Искренности ни на грош. Люлю тоже поняла и расстроилась. Какого чёрта Казаков это приволок? Ей отказать не мог, а сунуть ему в руки в самый раз... А то в Москве места для общения не хватило, нужно было здесь поймать. Рассчитано на воспоминания и соответственную обстановку. Толстокожая бойцыца. Сейчас приходится демонстрировать ему спокойную картинку, несмотря на то, что бумага жжёт пальцы. В ней же правды днём с огнём не найти. А как бы было хорошо, если б девочка выросла с ним рядом и не имела хватку своей матери. Как жаль, что ему её не отдали.

Следующая поездка была в Минск на празднование освобождения города от фашистских захватчиков. Она немного волновалась: осилит ли он такую нагрузку. Пока их катали по городу он умудрялся держаться за её колено и положив вторую руку на спинку сиденья, прижимать её к себе. Она показывая глазами на водителя и сопровождающего, шипела, но скандалить по такому личному поводу, привлекая внимание занятых серьёзным делом людей, не могла себе позволить. Юлия не зря переживала за его здоровье. Программа была та ещё, с размахом. Ведь праздник начинался с раннего утра и продолжался до салюта - глубокой ночью. Прошли в колонне ветеранов по главной площади столицы Белоруссии. Причём он ту колонну возглавлял, а площадь вся была устлана цветами. По ним и шли. На торжественно, когда объявили, что присутствует среди гостей Рутковский, зал встал и зааплодировал. Костя был тронут. Были на встречах, ели солдатскую кашу из полевых кухонь. Фронтовых сто грамм, естественно, не получил. Он вопросительно взглянул на Юлию. Мол, что за дела? Та насмешливо выгнув бровь промолчала подсунув ему минералку. Вечером сидели за накрытыми столами, опять же, был приём. Юлия с уколами и таблетками в перекинутой через локоть сумочке была рядом и начеку. Они давали интервью, их много снимали и даже показывали по телевизору. Рядом с высоким красивым маршалом в парадном мундире увешанном орденами стояла маленькая женщина с одной медалью на груди чёрного костюма. Её пушистые волосы трепал ветер. Она часто поправляла их или это делал с какой-то особенной нежностью он. На них приятно было смотреть. И тогда, когда он бережно прижимал к своим рёбрам её ручку. И тогда когда они держались за пальчики и поминутно обменивались взглядами. Улыбки не сходили с их лиц. И тогда, когда она вышагивая рядом с ним, чётко, как на параде, печатала шаг. Всё её внимание было направлено на мужа. Её живые глаза плутали по его лицу, а платочек был наготове вытереть пот. Было заметно, что ему это её внимание и забота приятны. Он не отдёргивал лица, а с готовностью подставлял его под её ручку. Потом был номер в гостинице и её ворчание, мол, загулялся до петухов и команда - немедленно в постель. Есть!- козырнул посмеиваясь муж и потянул её за полу рубашки на себя. Утром не торопились с подъёмом. Плотные шторы плохо пропускали свет. Вымотавшись за день он спал. Юлия приподнявшись посмотрела на часы. Нормально. Можно ещё поваляться. Никакой деловой программы на сегодня нет. Город посмотрели. Вечером ужин в ресторане и поход в театр. Спать больше не хотелось. Облокотившись на локоть она принялась наблюдать за ним. Как он её напугал этой болезнью. Слава богу, подняли, выправился... Своей жизни без него она не представляет.

Следующей была поездка в Волгоград. Был открыт мемориал. Снятого со всех постов инициатора его создания Хрущёва на торжества не пригласили. А вот опальный Чуйков был и выразил желание быть похороненным там рядом со своими погибшими солдатами. Приглашали и Рутковского. Там собирались ветераны, участники битвы за Сталинград, его защитники. Встречали их на вокзале. Размещали в "Интуристе". Было много поездок по городу и воспоминаний. Стоя на венце кургана она заметила, как налились слезами его глаза. Её сердце сжалось. Понимала - он вновь переживал то, что довелось испытать ему в то нелёгкое время. Оживала память: разрушенный до камня город, пленённый Паулюс, котёл и несгибаемая стойкость солдат и их негаснущая вера в победу. Его талант и разум в смертельной схватке с врагом победили. И он, пройдя такое пекло, остался жив. Он наклонился и быстро шепнул ей на ушко: - Твоя Любовь, дорогая, была мне охранной грамотой. Душа выпорхнула и затрепетала крылышками. "Я была нужна ему и всегда находилась рядом!"

И на Курскую дугу они приезжали. Там тоже был праздник со слезами на глазах. Стоило ему появиться, как сразу же народ брал его в крепкое кольцо. Юлии было приятно смотреть на эту бескорыстную любовь к нему. Он возил Юлию под Прохоровку. Будучи её гидом самолично рассказывал о танковой битве:

- Люлю, дым полз от горящих танков, как чёрный туман. Танкистам помогала пехота, солдаты устроили настоящую охоту за танками. Страшное зрелище, я тебе скажу, было. Жал фашист. Ползут немецкие черепахи урча моторами и огнём плюются. Но мы им дали...

- Тебе было страшно?

Она спросила не про трудности, а именно про страх. Обыкновенный животный страх Костик умеет побеждать, на медведя ходил... Спросила про другое и потому, что к победе готовых было приткнуться много, а за поражение ответил бы он один и головой. Не зря Жуков так лезший командовать в Сталинграде здесь даже не пикал.

Он понял её. Глаза горят, а лицо каменное. Помолчал. Подумал. Тяжело вздохнул.

- Люлю, я каждый метр наступления и отступления продумал. На первом этапе я поставил себе целью остановить наступление и уничтожить как можно больше немецких частей. И только потом уже перейти ко второму этапу - освобождение наших земель. Я знал, когда надо остановиться, перегруппироваться, отдохнуть и перейти вновь в наступление. Ещё с гражданской усвоил - в любом деле поторапливаться надо, но непременно с головой.

Он не сказал жене, что в бою не думаешь ни о смерти, ни об ответственности и хватаешься за сердце гораздо позже, когда сбросивший напряжение разум расслабляется и человеком крутит воображение. Вот тут уж всё: седеешь, белеешь, за голову хватаешься...

- Костя, тебе нет равных,- обняла она его за талию.- Ведь битва за Курск стала финалом их контрнаступления и нашим трамплином к Победе.

Но он целуя её в блестевшие от слёз глаза шептал:

- Люлю, я ж не один, весь народ и в тылу, и на фронте... Солдат, наш солдат выиграл войну...

Юлия улыбалась: Костя оставался Костей. Кто спорит, наш солдат испокон веков самый героический, но непрофессиональное, бездарное командование ни раз приводило к поражениям. Хотя бы взять Ржев. Солдаты стояли насмерть, но могли бы жить и побеждать. Их Жуков обрёл на смерть. Там вся земля горбата от могил.

Его одаривали цветами, тянулись чтоб пожать руку и купали, купали в улыбках. В такие минуты она гордилась им и не жалела себя за то, что пришлось столько вытерпеть из-за него. Ведь на всех судьбоносных вехах этой войны стоял он. От самого первого дня и до победы.

Несколько раз в год они встречались с Жуковым. Больше на каком-то официальном мероприятии, но потом непременно с продолжением у Рутковских. И увлечённый разговор мужчин тянулся до бесконечности. Так уж получилось, что она знала его первую подругу -родившую дочь и потом жену- с двумя дочерями с которой он недавно развёлся и вот теперь ещё одна и тоже с дочкой. Фронтовые, прямые и косые прошли, слава богу, мимо неё. При виде его бестолковой к бабам прыти всегда в её голове копошился вопрос: "На что не хилый мужик силы тратил?" Ведь не любил ни одну. Со всеми был сух, жесток и эгоистичен. Удивительно, но весь этот его бидлам с женским полом поразительно тихо прошёл без грома и молний по стране, а здесь с одним "матрасом" не разгребёшь. Выбрал так уж выбрал. Она вздохнула. Большой и задушевной дружбы с Жуковым не было. Они очень непохожие. Когда тот был обласкан властью с Рутковским держался свысока. А вот Костя наоборот - рубя нити опалы, общается с Георгием. И всё же даже несмотря на время и дубины прошедшие по их спинам и головам они абсолютно разные. Да, разные! Но время проведённое рядом не выбросить. Юлия не мешала их болтовне, как и в старые времена пристраиваясь к Косте под бочёк, слушала эти мужские разговоры про бои, охоту и рыбалку и, положив голову мужу на плечо, молчала. "Пусть разговаривают, что им ещё осталось". Георгий женился ещё раз. Как уверял последний. Юлия улыбнулась: "Всё ищет идеал и меняет картинки". Познакомил их со своей новой любимой супругой официально во время похода семьями в кинотеатр. Они виделись раньше на одном из приёмов. Но издалека. Юлия заметила, что барышня, вышагивая рядом с Георгием не представляла семью Жукова, а демонстрировала себя. Это надо было видеть, как крутились её плечи, голова: "Видят или нет?". И вот теперь опала и близкое знакомство. Жуков вырвался вперёд, чтоб поцеловать Юлию в щёку. Рутковский обречённо пожал плечами и отвернулся. Ревнуй не ревнуй, тот всё равно полезет к Юлии с любезностями. Как мёдом ему намазано. А потом, через пару недель, все отправились с ответным визитом на спектакль. Любезность на любезность. Юлии та подруга не в радость. Говорит, говорит... Всё она знает, всё она видит... Юлия слушает. Куда ж деваться. Заметив Юлину насмешливую улыбку, Жуков шепнул ей на ушко:- "Не одобряешь?" Она не думала об этом и уж точно говорить на эту тему с ним не собиралась. "Каждому своё". Опять же осуждают тогда, когда не могут понять, а он ей был ох как понятен. Пожав плечами, она промолчала.

- Понимаешь, как-то не получается у меня с женщинами, выбираю не я, а они меня. - Сказал он виновато.- И каждая вроде бы как нравится.

Её осторожный взгляд выхватил его лицо. Сейчас он напоминал ей несчастного, одинокого ребёнка. У старика предполагается мудрость, а у ребёнка хотение. "Потому и не получается",- хотелось ему ответить, но опять улыбнулась правда вымученно, морщась. Учить старого упрямца бесполезно, к тому же дело сделано. Болячку заимел- жену, прошедшую с ним нелёгкий путь, мать своих дочерей, в гроб загнал. Держала она его крепко и долго в страхе и мощный Жуков робел. Какой же эта женщина тайной про него владела, чтоб так дёргать рычаги? Теперь води эту картинку, показывай.

Но гладко для Юлии крик души не прошёл. Георгий заметил её подёргивания и принялся втолковывать:

- Но это, Юлия Петровна, кажется, последняя моя попытка. У меня к ней особое чувство. Глаз зацепил. - Сказал он цепко посматривая на новую молоденькую барышню вырвавшую наконец из него штамп.- Мужчина так устроен, ему надо много- много раз любить. Ему вредно себя обделять. А я ещё ого-го, силён мужик.

Она слушала без особого энтузиазма, но он не отпускал её. А Юлия отводила взгляд: прилипший к красавице старик вызывал в ней два чувства - раздражение и смех. Молодой-то был не ахти, а уж сейчас...

"Да уж, когда-то ты был ходоком по слабой женской части, но теперь-то какой из тебя герой-любовник...- Юлия кипела, но опять промолчала. Не скажешь же ему: -Ты дурак старый годы свои считал и в зеркало смотрелся. Она дочери твоей моложе, ещё бы "глаз не зацепила". Тёща и та моложе тебя осла. Естественно, у тебя к её нежной коже и молодому личику особое неповторимое чувство. Для ровесников - старая дева, а для трухлявых пней сойдёт за бутон. Тем более, других баб возле тебя уже нет. А если появятся, то даже не потому что ты Жуков, а за пенсию твою, кому нужны мощи с брюхом и три волосёнка на голове в плюсе с вагоном болезней и неприятностей. Опять же, ты до смерти своей будешь опасен верхушке и к тебе непременно должны были приставить надзирателя, чтоб держать тебя под контролем. Не для этого ли выжав твой фронтовой "матрас" так удачно впихнули тебе опять же врача с разницей в 30 лет. Не клюнуть ты не мог. Такой для тебя персик. Старые идиоты! Один уже наслышался песен "несравненного соловушки" и поджав хвост помалкивает себе. Теперь этот вообразил, что с отвислым задом из которого труха сыплется орлом летать сможет. Откуда силёнки интересно возьмутся. Молью побитый весь. Сейчас враз на больничную койку угодит. Девке мужик нужен молодой и здоровый, а не развалина. Надорвётся трухлявый пень". Но она, естественно, ничего не сказала. Улыбаясь, качала в знак согласия головой. Да, мол, да... Рассказывай, рассказывай... Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало. Твоя жизнь суй голову в петлю. От фронтовой принцессы ты без потерь отделался, думаешь все такие... Правда наградил по царски за ратный труд. Квартиру, барахло из Германии, деньги... Инвалиды войны на улицах, да в трущобах ютились, те кто в бой и под танки... А ты честный и справедливый свою "подстилку" устроил... отблагодарил. Юлия, стараясь успокоиться, приложила ладонь к груди. А Жуков говорил, убеждал её в чём-то. Наверное, каждый ловит хвост своей судьбы. Молодая женщина выдрав из семьи получила наконец-то фамилию Жукова и руку крендель в которую она может вцепиться. Он хоть и не нежный и не милый, но в смысле дохода - цветок. Молодая баба тоже приз. Все довольны. Пока обиженных нет. Но это пока. Потом у неё будут претензии и хотения, а у него очерёдное разочарование. А насчёт многоэтажной мужской любви, это авантюрный вопрос и придумали его в объяснение своей безответственности сами мужчины. Они видите ли люди первого сорта с желаниями, а женщина с одними обязанностями. Вот об этом она возможно и поговорила бы с ним. Но договорить не дал Рутковский ловко оттерев от жены Жукова и загородив её собой. Жукова это несколько смутило. Он поморщился. Юлия с укоризненной усмешкой посмотрела на мужа. До старости дурь в голове. Он сконфуженно пробурчал:- "За тобой не уследишь, а так на глазах". Почувствовал себя как-то неловко на вранье и покраснел. В мелкую отмеску, Юлия взяв мужа под руку, улыбнувшись ему и отстав от пары Жуковых, напомнила их давний шутейный разговор насчёт дочери и Георгия. А через несколько шагов и насчёт того, что каждого можно выдрессировать и приучить было бы желание. Ну, мол, что, есть у мужчин мозги или как? Глаза её лихорадочно блестели, на щеках появился румянец. Костя развёл руками, а потом поднял их вверх. "Сдаюсь!" Вроде всё понятно, но Рутковский не мог не наступать и он сделал бросок:

- Люлю, но он ещё ничего, двигается.

Шаг, два, три... Юлия только что наслаждающаяся победой подозрительно косит глазом: "С Костиком нельзя расслабляться. Раз...и подцепил". Так и есть! Морщинки у его глаз собрались гармошкой. Вся радость щёлкнуть её по носу на лице его. Ну уж нет! Требуется отбивать атаку.

- Костик, где-то я читала про одно полезное наблюдение: старый мерин может только создавать иллюзию движения и выдавать отработанный продукт из-под хвоста. Физически -это всё на что он способен. Можно, конечно, выжать бег на месте, но согласись...

Рутковский хмыкнул и промолчав отвернулся. Крыть было нечем. Такого он от Юлии не ожидал. Резерв наступления иссяк. Жена загнала его в окопы и массивной бомбёжкой уложила на лопатки. Но он умудрился щипнуть её за бочёк и тут же услышал свистящий шёпот:

- Веди себя прилично и руки убери. Люди же вокруг. Ох, распоясался!

- Ты к нему несправедлива, мне кажется, он даже помолодел,- щурил он хитро глаз пытаясь отыграться. "Ишь моду взяла во всём перечить".

Юлия поняла его ход, по недовольно сведённым бровям. И прижав локоть мужа пальчиками, она заглянула в его серьёзное лицо и ответила тоже очень серьёзно:

- Вообще-то у него нет выбора. Но это опасно.

- То есть как?- опешил Рутковский.

- Ты слышал про "ложную беременность" у женщин. Её подташнивает, тянет на солёненькое, даже растёт живот и шевелится ребёнок...

- И что?

- А ничего, Костя, ребёнка-то всё равно нет. Воображай, не воображай. "Кажется", оно и есть кажется, про него и говорят - креститься надо. Так и с "ложной молодостью" вашей. Те жизненно необходимые запасы, что приберёг организм на старость, сгорят с этой красоткой костром за один миг и он не выберется из инфарктов и инсультов. Какой он кавалер, когда ему газовая трубка скоро потребуется. Есть, конечно, исключения, но они так редки, что их можно записывать в особую книгу и это не тот случай. Себя какое-то время можно обмануть, природу нет.

- А если ему удастся?- поддел он не желая быть опять нокаутированным и провоцируя её на дальнейший разговор.

Но Юлия поддаваться, как в последние годы с ней часто случалась, не собиралась.

- Ты когда - нибудь мясо старой курицы или петуха ел? О, свою любимую утку кушал? Вот-вот... Разница налицо. Не жуётся, можно пускать только на котлеты или полдня тушить. Про эстетический вид: облезлый хвост и ломящие лапы, я уже речи не веду.

Он помучил нос: "Старое мясо действительно ерунда... Чёрт! На всё у неё ответ. Пусть попробует найти его на это..." И он вкрадчиво выдаёт ей:

- Но, согласись, ему приятно вести под руку такую кралечку, разве нет?

Юлия, поймав его победную улыбку, улыбнулась в ответ и развернула мужа к ухмыляющимся и хихикавшим прохожим:

- Что они делают, дорогой?

- По-моему смеются,- пробормотал он нерешительно, ещё не понимая куда она клонит.

А безжалостная жена продолжала:

- Вот именно. Никого он уже не ведёт, а его тащат. Это раз.

Теперь кое- что до его сознания доходило. Его опять загнали в угол.

- А два?- пробурчал недовольно он.

- Ты видел когда-нибудь парой впряжённых лошадей, молодую резвую кобылку и сивого хромающего мерина, а? Смеёшься? Смеёшься! На что это похоже и куда они доедут... Никуда. Уверяю тебя, сначала он, стараясь махать с ней вровень облезлым хвостом, побежит рядом, но вскоре задыхаясь станет отставать и ещё через минут пять грохнется замертво.

Рутковский опять хмыкнул и прижал жену на всю силушку к своему боку так, что её ноги поболтались в воздухе. Она, не ожидая такого "свинства", ойкнула. Наказал, и довольный: улыбается... Новое семейство Жуковых оглянулось и встало ожидая их.

- Что стряслось?- поинтересовался Жуков.

Юлия красная как рак, сверля асфальт, чтоб не метать молнии в мужа, пробурчала:

- Камешек в туфлю попал.

Жуков тут же назидательно заметил:

- Осторожно надо.

- Стараюсь.

Лицо Рутковского цвело торжествующей улыбкой. Вот!

Как-то они отправились семьями в ресторан. Места были заказаны и встретили их на уровне. Оба остались довольны. Слово за слово и принялись вспоминать рестораны послевоенного периода: как это было, да что подавали, да как обслуживали и кто в них ходил, и как их узнавали и чествовали. Старики, все разговоры - воспоминания. Юлия поймала скучающий взгляд молодой женщины, оно понятно - в её-то годы торчать возле деда, даже если этот дед Жуков не в радость. Пришлось припечатать у мужа носок туфли, чтоб перевёл разговор с брюзжания в более приятное для девушки русло. Новая тема была не краше старой. Это были военные воспоминания, которые оба собирались перенести на бумагу. Георгий заметил, похвалив жену, что она помогает ему работать с архивными документами и готовить мемуары. Юлия улыбнулась: "Естественно, должны же знать кому положено, что ты крутишь в своей голове и собираешься переносить на бумагу. Не зря же у тебя при первом шуме вокруг твоего имени изъяли все рукописи. Пока жив, ты для всех вождей опасен, наболтаешь чего не след". Но по- привычке сказала совершенно иное, что, мол, действительно она, Галина, молодец, эта задача как раз для неё. А вот ей, Юлии, муж не доверяет такое важное дело и работает один. Она же находясь рядом, имеет возможность поддерживать его до полуночи только морально и карандаши точить. Юлия старалась не смотреть на полезшие по лбу к волосам светлые брови Костика. Весь вид которого говорил: "Тебе ж в таком разрезе это было не надо?" Георгий попенял Рутковскому, тот, поглядывая на жену, похмыкал и разговор перешёл на детей и внуков. Но тема приятная во всех отношениях для любого, для этих двух была тоже не прозрачна. Каждый говорил только о части. Жуков помалкивал о старшей дочери, вскользь упоминая двух последующих и расписывая прелести последней малышки. Юлия прищурилась: "Ещё бы ведь по возрасту она твоя внучка, а внуков любят больше чем детей". Рутковский никогда, нигде не упоминал о фронтовом ребёнке. Юлия вздохнула: "Любая женщина с головой, думает о последствиях. У мужчин же не думает даже тот, кто по всем меркам должен бы. Как нужно быть устроенным, чтоб вот так вырывать целые куски из своих жизней. Опять же, женщина за малым исключением неспособна на такое, а эти сплошь и рядом". Костя приняв вздох жены по-своему, наклонился к её виску:- "Люлю, как ты себя чувствуешь?" Она кивнула, мол, нормально, продолжайте общение дальше, я вся внимания.

Прошло время и Жуков на очерёдном походе в театр оттеснив Рутковского и держа Юлию под локоть жаловался, что жизнь семейная не заладилась. Юлия чуть не брякнула: "Как это быстро?" Собственно, они и сразу были чужие друг другу. После рождения очерёдной дочери, а не сына интерес к новой спутнице у него почти угас. Их чужеродность видели все, кроме него. Одно связывающее звено- имущество. Мужская похоть коварная штука. К тому же, он человек другого поколения. Опять же, едва ли добавила гармонии и понимания в отношения такая большая разница в возрасте супругов. И что бы кто ни сочинял о любви, а такая разница не может не сказываться. Юлия поморщилась. На неё он произвёл очень тягостное впечатление: недавно ещё выглядел героем -бодрячком и вдруг сник, из лоснящегося счастьем стал каким-то сутулым и печальным. О как! Юлию так и подмывало выкрикнуть: "Опять!" А он продолжал брюзжать:

- Представляешь, пока не поставил штамп в паспорте была ангелом, а сейчас стерва стервой. Ну почему мне одни суки попадаются?!

Юлия слушала и улыбалась: "А чего ты ожидал, облезлый мерин. Молодая полная сил баба добилась своего. Она столько терпела твою похоть, мерзость... Пользовалась твоей глупостью. Теперь, когда пробил её час расправила крылья и показала товар лицом. Я понимаю почему накручивая тебя на твоих девочек тянет репу в свой огород. А ты разменял квартиру на Грановского вместо того, чтоб оставить её дочерям и продал их дачу. Обвешал её драгоценностями и дорогими тряпками, вместо того, чтоб помочь дочерям. Они помотались за тобой по всей стране и получили от собственного папочки подарок..."

Ещё позднее он хвастался Рутковскому, что по примеру того нашёл молодую девку медсестру, чтоб та родила ему сына. Галина упирается и ни на что не способна. И добавил, мол, если та, договорная, родит, то Галину он кинет, потому как надоела и распишется с медсестрой. Возбуждённый очерёдным планом, он подтрунивал над Костей и советовал последовать его примеру и тоже сделать ещё один заход за сыном. Рутковский отмахивался руками и ногами: "Упаси Бог! За первый раз не расхлебаюсь никак". Георгий же довёл свой план до конечной точки. Ребёнок у Жукова родился и точно, как хотел мальчик, но мёртвый. Поэтому все остались на местах. Юлия слушая исповедь мужа кривилась: "И смех и грех с Жуковым... Думает, старый- об женщин вытирает ноги, дудки, он грязью на их ногах висит. Как можно выставлять себя на посмешище?!"

Забираясь мужу пальчиками под китель и щекоча, посмеивалась:

- А ты с двадцатилетней родить ребёнка не хочешь?

Он делал Юлии страшные глаза и раздувал щёки.

В её взгляде отразилось сочувствие. Так и быть Юлия отпустила жертву.

Пройдут ещё годы. Не будет Кости, уйдёт молодой в землю Галина Жукова и Георгий будет жаловаться Юлии, что мать Галины принимает усилия стаскать его в загс. Юлия даже не улыбнётся. Перевёл себя на ерунду... Даже не так... Не любил ни одну, а только пользовался ими удовлетворяя свою физическую потребность, измывался подлец... Да он и не способен любить никого... Ни женщин, ни детей... Одного себя. В своём стремлении быть первым он перешёл все границы... Достижение цели любой ценой привело его к славе, но не сделало счастливым и любимым и ещё изваляло в грязи.

Юлия Петровна была не совсем права, у него была тайна. Этот не умеющий любить человек желал. С первого взгляда и до последнего вздоха он желал одну женщину. Естественно, по-своему. Частично поэтому, а не только в меру своего характера, он вольно обращался со всем женским полом не ценя ни одну. Так бывает. Но... Проблема была в том, что она была не доступна ему. Ему, Жукову?! По молодости решил: "Достану любым способом, но будет моя". В духе своего характера он кинется в борьбу за неё наломает не мало дров и даже совершит неприглядные поступки... Но ничего не добьётся. Он всю жизнь будет молчать о своём чувстве и позвонит ей на закате своей жизни находясь в госпитале в критическом состоянии, отослав от своей постели всех. По сути, он был уверен, что умирает. Она приедет. Он расскажет всё, как желал её молодую и не очень и вот сейчас... Покается... Она скажет вытирая ладонью слёзы со щёк: "Хватит разлёживаться, ишь надумал умирать, старый дурак, поднимайся!" и уйдёт. А он к удивлению врачей пойдёт на поправку и проживёт ещё чуть-чуть... Это чудо припишут другой женщине, но то была его тайна. Её он унесёт с собой в могилу. То его право.

Летом 67 года, Юлия Петровна опять уговорила мужа подлечиться в санатории. Здоровье всё больше начинало сдавать. За плечами не лёгкая жизнь. На людях крепился, а дома, сгорбившись, совсем по-стариковски шаркал. Перед кем рисоваться, притворяться бодреньким. Юлия видела и знает его всяким, терпит и любит... Он знает, что значит для неё много, она для него всё. А как же иначе, прожили вместе всю жизнь. Он виноват перед ней, страшно виноват... Но он надеется, что она простит его... и молит о том, чтобы её благодушному долготерпению не пришёл конец. Тут как-то, на праздновании юбилея Будённого, Костя сказал речь и поблагодарил его за участие в его судьбе. Он имел ввиду освобождение из заключения. Тот хмыкнул, а позже подкручивая усы отвёл его в сторонку.

- Ты, орёл, жену благодари. Она тебя спасла. Обещал молчать да вот... Стар я стал. А ты должен знать какой бриллиант рядом с тобой.

Рутковский покачнулся. Вот оно что! Сколько же тайн у Люлю?

Каждый месяц без вливания лекарств не обходился. Несмотря на то, что он изо всех сил крепился, Юлия чувствовала приближение конца и молила Бога, продлить ему денёчки, а ей радость. Он тоже догадывался об этом. Стараясь, не пугая семью, торопливо и много работать. Пытаясь, как можно больше успеть сделать, писал и днём и ночью, встречался с людьми, ездил по встречам, отвечал на письма... Где брал силы... Понимая, что в санатории его всё-таки подкачивают и он с новыми силами и надеждами включается в работу, Рутковский покорялся. Правда, Юлии приходилось везде его сопровождать. В последние годы он как никогда, боялся одиночества. В один такой день, провожая навестившего его адъютанта до машины, он вернулся в палату возбуждённый. Оказывается, встретил Жукова. Его привезли в санаторий после больницы. Тот был на кресле-каталке, которое катила его последняя жена. Они смотрелись, как внучка с дряхлым дедом. Вид его поразил Рутковского. Перед ним был не бравый и не сгибаемый маршал Жуков, а больной несчастный и дряхлый старик. Костя, преодолев изумление, бросился к нему, обнял, расцеловались. Жуков плакал. Выпрямившись и встретившись с глазами его молодой жены, Костя взял его руку и постарался, как мог успокоить. Эта картина потрясла его. Но вернувшись в палату, расстроенный, сокрушаясь, он долго рассказывал Юлии. Она смотрела на его растерянное возбуждение и ей хотелось сказать ему: "Да Костя мы уже старики. И держаться бы вам за землю и семью надо покрепче, а не приключения искать. Вот и ты б так с "воробушком" смотрелся, пышущая здоровьем молодая женщина, которой самое время бегать по встречам и магазинам и дряхлый старик".

Ряды ветеранов рядели. Каждый год кто-то уходил догонять свой батальон, пополнять полк или к бойцам своего фронта. В тот же год умер Малиновский. Это был для Костика тоже удар. Уходили мужики, которых он знал крепкими и сильными, которые прошли с ним войну плечом к плечу. Переживал...

Следующий год для неё был самым тяжёлым. Таким тяжёлым, что просто жуть. В его годы нельзя было рисковать здоровьем. А он к врачу выбирался, только если испугался не на шутку. Она знала, что мужика надо сильно настращать, чтоб он запереживался о собственном здоровье. Но Костя и тут пытался гнуть своё. А они уже практически не вылезали из госпиталя. Сказывался возраст, общая усталость- последствия нервного напряжения и война. Часто болел и начал резко терять вес и сильно изменился. У людей знавших Рутковского, его вид вызывал испуг. Люди смущались и чтоб скрыть это отвешивали ему комплименты. Все как под копирку вели себя одинаково. Умный человек, он понимал, конечно же, что дела его не важнецкие. Но на обследование его затащить было не возможно. Юлия была вне себя от беспокойства. А он распоясался вовсе. Причём не успеют его поставить на ноги, как тут же пытается удрать. Объясняя это тем, что в больничный климат ему кажется вредным и что он подхватил ещё больше болезней с коими пришёл. Мол, палаты больничные он страх как ненавидит. Коридоры навевают тоску. И хотя благодарен медперсоналу и врачам, пока не окажется дома, человеком себя не чувствует. Уломать его решительно никому не удавалось. Бежал как мальчишка. Прятался в машину и не вылезал. Юлии приходилось расхлёбывать. Это было то ещё зрелище! Медики ворчали но мирились с его уходами. Юлия каждый раз на прощание бормотала:

- Вы были не вероятно добры и терпеливы к нам. Спасибо большое.

Доктор жал руку и натянуто улыбаясь каждый раз ответствовал тоже одно и тоже:

- На здоровье!

Но в июле прихватило так, что врачи развели руками. Нельзя нарушать режим. Но он опять не послушал, встал, потерял сознание и упал. Больше уже не поднялся. Юлию ждал тяжёлый удар. Приговор медицины уничтожил её - рак. Ада была потрясена не меньше.

- Мама, что это? - твердила она.- Что ты знаешь? Что они тебе ещё сказали?

- Ничего не сказали. Ничего. Я знаю не больше тебя. Но надо бороться, что-то делать...- стиснула Юлия кулаки.

- Как, если всему миру эта болячка не под силу...,- уткнувшись в плечо Юлии плакала Ада.- Как мы будем жить без него, как?

- Не представляю.

Резко отбежав от матери она взмолилась:

- Чем мы можем ему помочь?

Юлия шагнула к ней.

- Быть рядом.

Ведомая безумным порывом Ада вновь бросилась к матери.

- Ты сама-то как себя чувствуешь?

Она обессилено помотала головой и погладила дочь, как маленькую по голове.

- Никак... Как я могу себя чувствовать, если Костик умирает. Моя душа, сердце, уйдут с ним.

- Но его душа и сердце останутся с тобой...- возразила Ада.

На что Юлия проскрежетала зубами:

- Мне легче было бы лечь с ним рядом...- И поймав испуганный взгляд дочери добавила:- Только вопреки всему я попробую бороться за него.

Перенапряжение дало знать и её накрыл гипертонический кризис. Госпитализировали. С Рутковским осталась Ада. Он волновался и каждый день спрашивал дочь: "Как мама?" "Всё хорошо, идёт на поправку",- уверяла Ада, отводя глаза. Отец не любил вранья, но в этот момент терпел. Юлия торопила врачей и рвалась к нему. Те только качали головой. Безумие. "Называйте как хотите, только быстрее поднимите меня",- просила она.

Юлии до последней минуты казалось, что она его вытащит, осилит борьбу со Смертью и выиграет. Она смешала всё в один замес: бабок -знахарок, экстрасенсов, сибирские травники... Ничего не помогло. Для неё это было страшным разочарованием. Она молила бога о пощаде, безумно жаждала вырвать его из цепких лап беды. Цеплялась за любую крошечную надежду. Только усилия и надежда разбивалась о стену обречённости. Ему становилось всё хуже и хуже. Страшная неизлечимая болезнь забирала его силы на глазах. От тревог у неё постоянно раскалывалась голова. А он уже не лелеял надежду подняться. Терял её страшно, но стойко. Смотреть на него было тяжело. У Юлии отказывали ноги, при виде его такого. Выглядел очень, очень больным: исхудавший, весь обложен трубочками и аппаратурой, плохо дышал. Рядом с кроватью стоял баллон с кислородом, от которого тянулись трубочки. Кислородная подушка всегда рядом. Но учитывая, что слабость поразила только тело, а ум был ясен и жаждал работы, он бодрился и не в силах выносить вынужденное безделье пытался писать лёжа. Юлия не противилась. "Чего уж теперь-то". Пока есть неукротимое желание работать, человек живёт. Сортируя на тумбочке написанные им листы спрашивала: - "Костя, а это куда? А вот это в какую папку положить?" Она и сама разбиралась, но предоставляла ему возможность быть хозяином положения. Ужасно видеть, как близкий человек страдает, и знать, что ты ничем не можешь ему помочь. Пусть физическую боль ещё как-то заглушали сильнодействующими препаратами, а что было делать с моральными? Он же знал, что уходит. Она не могла не смотреть ему в глаза. Не могла. Поэтому готовя себя каждый день несла в своём взгляде ему надежду. Наблюдая за врачами входившими к нему только с улыбкой и фразой: - Как вы себя чувствуете, Константин Константинович?- Юлия изо всех сил стараясь выглядеть не менее их бодро, улыбалась. Заметив не тронутую еду, врач хмурил брови и считая пульс, поругивал его: - Вам необходимо есть и поправляться, а вы капризничаете, саботажем, понимаете ли, занимаетесь.

Больной терпеливо выслушивал и улыбался белыми губами. Глаза его за время болезни совершенно выцвели. Юлия гладила некогда сильную, а теперь худую почти светящуюся руку и целовала седой висок. Её саму врачи укладывали на больничную койку- давление. Но она уговорила колоть её тут, на ходу. Пока не припечёт совсем она будет рядом или уйдёт с ним. Она опять погладила светящиеся белизной пальцы мужа и подняла тяжёлую голову на профессора.

- И работать столько я не могу вам позволить,- поправляя на носу очки бодро вычитывал медик, кивая на исписанные листы.

- Не вижу смысла спорить...,- отмахнулся он.

Она с надеждой всматривалась в доктора, но лицо врача было не проницаемым.

Какая уж тут еда и причём здесь работа, Юлия всё понимала - игра, притом никому не нужная. Он давно обо всём догадывается, но участвовала в ней. По щекам медленно сползли две горячие слезы. Поспешно отвернулась: "Только бы не заметил". Старалась быть всегда рядом. Первого кого он видел открыв глаза - была она. Её спокойный ласковый взгляд и влажное полотенце ждали его пробуждения.

- Люлю?!

- Я тут, дорогой.

О своей болезни он ни с кем никогда не говорил. И только однажды прошептал ей: "Ты не майся, я знаю, что у меня, хотя мне все врут!" Пальцы переплелись её и его в нежном пожатии. Две её слезы и две его слились в большую горячую каплю. Сложнее всего в такой ситуации излучать оптимизм. Ей нельзя было расслабляться ни на минуту. Собрав всю свою волю в кулак, шутками, лёгкими разговорами, она отвлекала его от тяжёлых дум. А он старательно скрывая своё состояние пытался подбодрить её. Медицина терялась натыкаясь на силу этих двух сильных любовью людей. Аду морозило от страха: чем кончится, маму валил гипертонический кризис, а она обколотая лекарствами рвалась к нему и делала перед ним вид что у неё всё прекрасно.

Болезнь не сделала его не угрюмым не замкнутым, не опустошила внутренне. Приходило много его фронтовиков. Истинные друзья понятно навещали. В этом крылся двойной смысл: отвлекало и утомляло его одновременно. Во время бодрствования около него всегда были люди, но и сестра с уколом наготове тоже. Уходя, вытирая слёзы, просили Юлию крепиться. Что они с Адой и делали, только получалось это не всегда успешно. Слёзы душа не давали дышать. Юлии нужны были сейчас не слова утешения, а чудо, а его не было и не было. Он таял на глазах и только её голос не давая ему уйти возвращал его из забытья. Он просил наклониться и спеть ему тихонько или принимался вспоминать годы прожитые вместе. Их набегало к полсотни. Много и есть чего. Она не отходила от него. Они знали оба, что это конец и старались не расставаться. Силы с каждым днём покидали его, но он, оставаясь Рутковским, стойко снося боль и неизбежность ухода, старался бодриться. Юлия, захлёбываясь слезами, гладила седую с большими залысинами голову и целовала ещё старающиеся жить глаза.

- Люлю, прости, ухожу, оставляя тебя одну. Не плачь, родная моя, крепись.

- Ты не о том говоришь...,- запротестовала она.- Тебя нельзя отпускать одного, ты опять влезешь в какую-нибудь неприятность.- Шептала она, прижимаясь к его исхудавшей груди.- Помнишь, ты просил не отпускать тебя больше никуда одного. Помнишь? Я обещала!

- Это не тот случай, дорогая. Ты нужна ещё нашей дочке, на тебе внуки. Я подожду тебя там. Мне не будет скучно и будет с кем по - стариковски поговорить, меня встретят фронтовики. Всё будет хорошо, моя маленькая, Люлю. Не отчаивайся и не огорчайся, пожалуйста. Мне жаль, что даже своим уходом, я приношу тебе страдания.- Нежно погладив жену слабеющей рукой по плечу, горько вздохнул он.- Как жаль, что я сделал твою жизнь сотканной из обид, несчастной. Как много тебе пришлось пережить со мной...

- Какой вздор ты несёшь. Счастливее меня не было женщины в целом свете. Меня любил лучший мужчина, а я безумно его.

- Покаяться хочу. Ощутив пьянящее чувство всевластия и лживой свободы я наделал много глупостей... Я не должен был принимать твоей уступки, я должен был быть сдержанным и осмотрительным...

Юлия не дала ему договорить прижалась губами к его белым устам. Он осторожно погладил её по голове.

- Дело прошлое... Но скажи. Почему ты осталась со мной

- Какая ерунда тебе лезет в голову.- Начала она, но поймав его просящий жест, согласилась на разговор.- Ну хорошо. Во-первых, любила. Один раз и на всю жизнь. Во-вторых, кое-что поняла. Я объясню. Самая сложная библейская заповедь- заповедь любви. Человек по природе своей эгоист и переломить, заставить себя любить ещё кого-то больше чем себя или хотя бы так же непросто. Любить другого- это ущемлять себя. А ты нас с Адой очень сильно любишь, иначе бы "воробушку" удалось переломить тебя.

Она нежно поцеловала его в уголки губ, потом, в саамы губы. По его щеке поползла скупая слеза.

- Господи, откуда привязалась к тебе эта болезнь,- простонала она.

А он ухватился за это.

- Простите, я своей болезнью причинил вам с Адой столько беспокойства.

- Какой вздор. Костя, ты сиротишь нас своим уходом и мы с Адой в отчаянии от бессилия перед этим невидимым врагом. Он отнимает тебя у нас, а мы не видим, не слышим его и самое страшное не знаем как и чем бороться.

Он гладил её руку, целовал пальчики. Безусловно видел, что она не сможет пережить его уход. Ведь они с ней, как две половинки, которые срослись навечно. Поэтому старался ободрить и убедить её жить и бороться с тоской. Быть полезной их дочери и внукам. Знал - Ада тоже будет страдать. Чтоб жене не было так одиноко, попросил перевести мужа Ады в Москву. Так спокойнее.

Наблюдая за каплями, которые сбегали по тонкой трубке ему в вену из прозрачной бутылок, укреплённых на штативе, она держала его руку в своей до тех пор, пока он не засыпал. В палату вошёл уважаемый доктор и, подняв её за локоть, потянул за собой. Юлия передав мужа медсестре, не удивилась приглашению, думая, что речь пойдёт о его болезни, покорно шла. Они вышли в коридор, подошли к окну, заставленному горшками с цветами. За окном над крышами кружили стаи голубей. Она смущённо смахнула слёзы. Он неуклюже мялся, долго не решаясь начать разговор. Поняв, что это может длиться до бесконечности, а в палате лежит дорогой ей человек, она его поторопила...

- Не стесняйтесь, доктор, давайте ближе к делу, я знаю надежду мне вы не в силах подарить...

Она изо всех сил старалась справиться с очерёдным берущим её в оборот приступом тоски и отчаяния. Но продолжалось это не долго. Она сумела взять себя в руки.

Он извиняюще глянул ей в глаза и произнёс:

- Юлия Петровна, вы, наверное, думаете, что речь пойдёт о болезни вашего мужа, но это не совсем так... - Он помолчал, потом добавил.- О нём, но... Мне право не удобно. Вернее совсем не удобно... Я в щекотливом положении. Поймите правильно, меня попросили. Одна дама. Она медик. Для неё это очень личное. Вы поняли о ком речь?- он опять заглянул ей в глаза, на этот раз с надеждой, что она избавит его от дальнейших неприятных объяснений. "Ну уж дудки. Пусть говорит. Она это "личное" по секрету всему свету раструбила. Артистка". К тому же, это не первый случай. Вчера на что-то подобное пытался намекнуть Мозжухин, но наткнувшись на её красноречивый взгляд, осёкся. Она была с ним была подчёркнуто ровна и приветлива. Но... забыть того, что именно он возил "воробушка" к Косте в штаб, потому что тот был занят делами и не мог распылять своё время, так что услуга была на дому, а главное потом, после войны играл на её стороне, не могла. Два дня назад Казаков мямлил про то же, но так и не решился на разговор. И вот ещё один парламентёр. Подождав и не получив понимания, тот нехотя продолжил:- Вот эта особа очень просила разрешения им с дочерью проститься с ним.

"Сказал!" Её как будто искупали в помоях. Она оцепенела от такой наглости. Ведь не вздумай они устраивать канитель с фамилией, давить на него и трепать нервы с разными глупостями, он бы ещё пожил... и у них ещё хватает наглости, заявляться сейчас на глаза. Но случись о такой встрече попросить ему, Юлия б не чинила препятствий. Ради него она б пошла и на большее - отдала бы не задумываясь, лёгкое, почку, спинной мозг, сердце: всё, что у неё есть. Но уступить ей встречу... Ни за что. Та их встреча забрала у него годы жизни. Эта отнимет последние дни сведя его жизнь до часов или минут. Разнервничается же неимоверно. Не будет не только на то Юлиного благословления, но и сделает всё, что в её силах, чтоб помешать этому фарсу. Эта наглая особа изваляла его на сто лет в грязи. Хотя никто её на роль "матраса" не принуждал и за язык не тянул. Добровольно исполняя свою роль, имела массу привилегий по сравнению с другими. Начиная от отдельной комнаты в госпитале и кончая подарками, деньгами, вечеринками, возможностью трепаться возле него... Сладко ела и весело жила. Рисовалась и пользовалась его именем. Была в каждой бочке затычкой. Пустила на свет ради своей прихоти и корысти ребёнка. А теперь у неё "личное". Юлия б могла понять и пожалеть любовь. Эта коварная искусительница не выбирает в кого мечет стрелы. Неразделённая встречается сколько угодно и, может быть, в такую минуту была бы рада иметь рядом помощь и поддержку человека любящего его не меньше её. Но хитрость и расчёт она понять и принять не может. В её оскорбительном цирке участвовать не желает.

- Что ж вы молчите, дорогая Юлия Петровна? - напомнил о себе доктор.- Что мне ей передать?

Её впалые от бессонницы и горя, блестящие от слёз глаза гневно вспыхнули:

- Передайте, пусть всю жизнь благодарит Гитлера за то, что предоставил ей возможность побыть для моего мужа "матрасом". Я благодарна ей за это и больше в её услугах не нуждаюсь. А насчёт её дочери?... Это решение Рутковского. Если он определился, что у него одна дочь, то значит, так оно и есть. Ему виднее. Думаю, у него были веские основания для этого и не нам с вами чего-то переиначивать. Раз уж вы в курсе этого "личного", которое по секрету всему свету называется, скажу и о её дочери. То, что он под давлением её матери, дал ей фамилию, ничего не значит. Сами понимаете, в семью он её не ввёл, мне не представил, с дочерью и внуками не познакомил, нигде никому не помянул про неё. Согласитесь, это так на него не похоже. Ведь у него большое и доброе сердце... Опять же, в трусости его не упрекнёшь. Он остался человеком, не смотря на то, что его поставили в "Крестах" на колени и, как не крути, а он единственный Сталину возражал. Значит, в его ответах журналистам и чиновникам: - "У меня одна дочь" он определился и имел веские доводы и основания не менять своего решения. Подумайте: он видеть её не видел, и знать не хотел. Согласитесь - это мало похоже на любовь и признание. Но, если он изменит своё решение и меня попросит о такой встрече, я сама лично поеду к ним, и буду умолять их его посетить. Вам понятно, то, как относится к этому военному эпизоду моя семья и что я чувствую и говорю?

Она с трудом закончила, горло так пересохло, что казалось забито ватой или опилками. Теперь она смотрела на него ожидая ответа.

Ему было понятно. Потрясающей красоты и силы женщина стояла перед ним. Её душа и сердце пылали не земной любовью и терпением. Рутковскому несказанно повезло. Он не устоял и горячо приложился губами к её руке, извинившись за причинённые неприятные минуты, откланялся и торопливо ушёл. Ему было стыдно. Юлия смотрела ему вслед и думала: "Может кто-то меня и осудит, но это моё право и моя жизнь". Это было её решение. Хотя до чёртиков надоело перетаскивать из пустого в порожнее и правильнее было бы всё забыть, но, к сожалению, реальность другая. Она безжалостна. Время не стирает боль, а усиливает её. С годами понимаешь, что избавить от душевных мучений может только собственная смерть. И она в тысячный раз перекладывая на полочках давно минувшие события проверяла себя: "Правильно или нет, я поступила?!" Эта женщина не думала об Юлии и её дочери, когда почти девочкой полезла к нему в штаны. Она отлично понимала, что у него есть жена, которая хлебает полной ложкой за него волнений и тревог, ожидая известий с фронта. А раз уж согласилась добровольно на роль "матраса", то надо было честно придерживаться этой роли до конца, а не сочинять кино про фронтовую любовь. Тем более, она накололась сразу на его предупреждение:- "Семью не брошу никогда!" Не разумнее было ничего не начинать, если только это, конечно, не её работа... Тогда это ещё гаже. Костя молчит, но именно эта догадка объясняет его отношение к этим двум женщинам. После "крестов", он сторонится всех работников того серьёзного аппарата. Так, что, как говорится, знала на что шла. О какой любви можно, говорить и за что мстить, если всё было чётко оговорено. Услуги на военное время. У неё был час одёрнуть себя, но она не сделала этого, тогда её всё устраивало. Быть "матрасом" Рутковского было почётно и престижно. На войне по-разному можно было воевать и в армии служить. Хотя фронт сам по себе мероприятие ужасное, грязное и тяжёлое. И не выполняй она обязанности его "матраса", её служба была бы иной. Опять же если б женщина любила его, она б постаралась во имя будущего любимого человека не афишировать эту связь, ведь это Рутковский. А она действовала по принципу, хватай, что в руки плывёт и красуйся на всю округу. Юлия не собирается обелять мужа. Он виноват. Взрослый дядька, должен был думать, с кем связывается. Но мужчины так устроены. У них нет тормозов. Верх, как правило, берут желания. Мужики всех "любят", дай им только волю, так и потопают "любя" от одной к другой без остановки, умывая руки и открещиваясь от последствий, играя в рыцарей и корча из себя джентльменов. Но Костя очень обязательный человек и раз он посчитал нужным не поддерживать отношения, значит, у него были свои очень веские причины. Не исключено, что именно то, о чём она предполагала... Опять же, даже, если считать это банальной военной картинкой отношений. Война кончилась, голова перестала крутиться на стратегию боёв и заработала на ситуацию. Разум включился. Рассмотрел во что въехал, сделал выбор. Вот и вся песня. Нет, любовью и тогда не пахло, а все последующие её делишки просто некрасивы. Юлия имеет полное право поступить так, как поступила и не стоит себя казнить. Когда позже, до Юлии дошли слухи о том, что она якобы не вняв его просьбам, не позвала ему "воробушка" и её фронтовую дочь приложиться к изголовью умирающего. Она немного расстроилась, но потом, поняв откуда дует ветер, улыбнулась:- "Ну во-первых, если такой вопрос возник, он решался бы между нами двумя, без свидетелей. Поэтому слышать то никто не мог. Сочиняющий эти небылицы преследует свою цель. А вот кто передаёт их мог бы подумать о достоверности". Вскоре ей подтвердили, догадку. Это, конечно же, была ОНА со слезами на глазах, рассказывающая в том скорбном строю, среди, идущих за гробом ветеранов. Но то всё будет позже, а в тот день, вытерев слёзы, Юлия шла к мужу. У палаты стояли гости- высокого ранга начальник с женой. Та находясь к Юлии спиной говорила мужу:- "Бог наказал тем, чем грешил". Юлия прикусила губу, чтоб не закричать: "Грех тот касается меня и он несоизмеримо мал с наказанием". Нет, не закричала. Гость, завидев её, дёрнул жену за руку, та замолчала. А Юлия поздоровавшись, с вымученной улыбкой вошла в палату, он уже искал её глазами.

- Костя, я здесь,- метнулась она к нему.

Он успокоился, жена по-прежнему была рядом.

- Я соскучился, не уходи,- с трудом приподнял он голову.- Как жаль, что мне не хватило времени заслужить твоего прощения... С каждым годом моя глупость только прибавляла вам хлопот и неприятностей. Я виноват, так виноват перед тобой, Адой, внуками, будущим... Руководствовался не разумом и чувствами, а эгоизмом. Как не прискорбно, а он оказался сильнее первых двух. Я не прощу себе ничего, но мне нужно твоё прощение.

- Костя, да пропади она пропадом, чтоб такие минуты ещё тратить на неё. Поверь, если б можно было поделить те годы, что мне отписаны небесной канцелярией, я б разделила их с тобой.

- Я знаю и от этого ещё горестнее осознавать, что причинил тебе столько неприятностей. Слишком поздно я понял, что осёл последним узнаёт что он "осёл", а не лошадь. Я всегда боялся, что ты не счастлива со мной. Хотя по своей воле сделала выбор, но я причинил тебе столько боли...

В его потухших глазах теплилась надежда. И она сказала то, что ей далось не просто, и было неправдой, но чего он ждал.

- Костик, милый, я давно простила тебя. И у тебя нет причин сомневаться в этом.

Куда ж деваться. Любовь всегда побеждает в женщине, подчиняя все другие чувства себе и бросая это к ногам любимого мужчины.

- Твоя любовь спасала моё тело, а теперь спасает мою душу. Милая, я не святой. Не всегда получалось быть в ладу с собой и своей совестью...

Юлия крепче стиснула его руку. Она понимала что он имеет ввиду Воронеж, Харьков, Киев, Варшаву и ещё много чего... Когда мог спасти тысячи жизней, но ему не дали. Он не полез на рожон, не застрелился, но мучился всю жизнь.

- Ты сделал всё что смог. Твоей вины в том нет. Стену лбом не прошибёшь. И ты понимал бессмысленность борьбы со стеной потому и шёл дальше...

Он попросил попить и когда из поднесённой к его губам чашки он отхлебнул несколько глотков, продолжил:

- Может ты и права. Но от этого ещё дряннее. Дорогая, ты так смотришь...

Юлия поставила на столик чашку и улыбнулась.

- Я любила тебя всю жизнь, одного тебя, а сейчас люблю ещё больше...

- Больше чего?- улыбнулся ответной улыбкой он.

- Больше всего на свете и больше своей жизни. Ты такой красивый.- Она провела пальчиком по его профилю, стараясь получше разглядеть его, запомнить.- Я всю жизнь беззастенчиво изучала его и находила всё красивее и красивее.

- Люлю, ты никогда не должна сомневаться - семья для меня всегда была - очень важна. Ведь, если в семье хорошо, всё хорошо... А мне, надеюсь и тебе тоже, в нашей семье было замечательно.

- Милый мой, я верю тебе и всегда знала это,- шепча Юлия нежно целовала его лицо. Стараясь одарить своей лаской каждый сантиметр его. Кто знает, сколько бог дарует ей ещё таких денёчков. Может случиться так, что её губы уже никогда не коснуться любимого, зачерствев навек.- Я даже думаю, что, пройдя через такие жуткие испытания, мы научились лучше понимать друг друга и сильнее дорожить тем, что имеем.

Её горячая слеза выскочив из-под контроля упала ему на лоб. Он вздрогнул и взяв её руку сказал:

- Юленька, ты не смотри, как я буду умирать, тебе будет тяжело.

Говорить ему было трудно. Он то хрипел, то переходил на шёпот.

- Я сколько смогу буду держать тебя за жизнь, вырывая из её костлявых рук. Уж очень сильна и не сговорчива соперница...

Ком подступил к горлу, и она судорожно полную грудь воздуха, чтоб не разрыдаться в голос.

Он поднял глаза, они были совершенно бесцветные: в них застыла такая боль, что она сразу всё поняла. Он смотрел не на неё, а куда-то за её спину. Её прошил страшный испуг. Юлия прикрыла ресницы. "Нет, Нет..." Вдруг начало казаться, что всё это только сон, надо сильно затрясти головой, отогнать его, проснуться... А может он пошутил, вот увидит её испуг, улыбнётся и сейчас же откроет синие насмешливые с милым прищуром глаза. Но реальность жестока. Через минуту она понимает: нет- не проснётся, нет- это не шутка. Смерть такая жестокая глупость. А Богородица словно закрыла уши. Юлия просит, просит, а она молчит... Она переборола себя и вновь посмотрела ему в глаза. Что сказать этому близкому человеку, купающему её долгие годы в любви, чем утешить или отодвинуть его тяжёлые мысли. Единственная любовь, держащая всю жизнь тело, сердце и душу в плену, оставляет её. И с этой соперницей у неё нет сил бороться. Ни какие просьбы к Богу и молитвы не помогают, он уходит далеко, далеко откуда нет дороги назад. "Господи, я согласна отдать его любой другой, если б это сохранило ему жизнь". За что так безжалостны к ней небеса. Почему столько испытаний на её пути и это самое страшное. Её щека лежала на его груди. Плотно обхватив исхудавшее тело, и чувствуя, как слабеет его рука, пыталась силой подсознательно задержать в нём жизнь. Несносные слёзы мешали наблюдать за его лицом. "Нет, ты не должен умереть, ты не можешь умереть. Я не позволю тебе умереть. Прошу тебя, не оставляй меня!" Но силы небесные опять ополчившись на неё, чинили ей новые испытания, забирая его от неё навсегда. "Господи, сжалься, подари нам полдня, час, хоть минуту, бог с тобой я согласна на мгновение, забери у меня за это год, десять, жизнь"... Юлия тупо смотрела на врачей, отказываясь слушать. Она ничего не желала понимать и злилась на людей пытающихся оттянуть её от него. "Я не смогу без него жить, не смогу..." Перед её безумным натиском врачи отступили. Она не отрываясь, через пелену тихих слёз, как через дрожащую призму, смотрела на застывшего в вечном сне Костю. Земная жизнь окончила свой путь. Теперь он воин небесный! Его спокойное лицо, даже измученное смертью, было красиво. Он лежал, как живой. Словно спал. Разглядела: в уголках губ застыло страдание. Выдержать такую боль. Слышала, что последним отмирает слух и она припав губами к его уху шептала: - "Люблю сейчас, любила всегда, любить буду вечно. Разве можно тебя не любить, мой родной. Нет на свете и не будет в моей жизни другого мужчины. Драгоценный мой, до конца своего буду любить лишь тебя одного. Не печалься. Я скоро приду к тебе. Там мы будем вместе. Жди меня. Мне не жаль покинуть этот пустой без тебя свет. Я б с радостью легла сейчас с тобой тут рядом, если б меня не останавливал грех самоубийства, отбирающий у меня шанс быть с тобой там. Я потерплю, хотя без тебя мне жить не хочется". Губы шептали, глаза смотрели не отпуская его. Смотрела, смотрела... едва сдерживая рыдания, ей казалось, что это нарушит его покой. А слёзы катились по щекам градом. В голове - ни одной мысли. Пустота. Омертвело всё. Своё дыхание она уже не чувствовала. Потом ей вкололи уколы, и она поспала. Пробуждение было ужасным. Она отчаянно зажмурилась. Но понимание того, что должна пройти стойко и через это, подняло её. Не хочется в это верить, но верить приходится - Костик мёртв. Осознание этого сковало оковами голову и разорвало сердце. Сейчас съедутся со всех концов страны его однополчане, ветераны и он вновь маршалом будет принадлежать только им. Она вытерла глаза промокшим уже платком, перевела дыхание, судорожно набрав полную грудь воздуха, и выдыхая, постаралась прийти в себя. Повторила несколько раз. Постояла так с минуту: "Я пройду через это. У меня хватит сил".

Его оплакивала вся страна. Он прожил интересную и необычную жизнь. Это был человек, которого было за что уважать, которым не возможно было не восхищаться. Все знали - он в любой ситуации оставался человеком. Миллионы солдат и поклонников его военного таланта не могли поверить, что ещё не старый, красивый и самобытный маршал ушёл из жизни так рано. Люди нескончаемым потоком шли молчаливой процессией за гробом. Известие о его болезни и смерти, в буквальном смысле, оглушило и раздавило их. Никто не верил, что его больше нет... Юля выдержала всенародное прощание и сейчас шла чёрная от горя последний раз рядом за тихо катящимся по площади бронетранспортёром с установленным на артиллерийский лафет гробом. Траурная церемония. Похоронным маршем взрывалась старая площадь. Вот и всё. Вместе с ним кончилась и её жизнь. Дальше она будет двигаться по инерции: дочь, внуки. Пустые и тёмные ожидают её будни. Он ушёл и забрал из её жизни не только свет, но и цвет, краски. Костик умер. Он не уехал с инспекцией в командировку... Никогда уже её любимый не вернётся назад. Его больше нет. Она конвульсивно сглотнула. Из сдавленного горла вырвался рокот. "Потерпи. Я приду. Навсегда только твоя Люлю". Красиво, счастливо прожили, жаль "кресты" и война отняла столько времени и та совершённая им глупость, отравила их счастье... Но они давно успокоились оба. Правда, он всегда настораживался, при вопросах журналистов о его фронтовой личной жизни, комплекс вины сразу выбрасывает заслон. Он охотно рассказывал об военных операциях, встрече с ней, Юлией, о семье и ничего не желал говорить о фронтовых постельных женщинах. Да, он был такой. Сделал, а потом до конца переживал. Хотя, что было, то и было и переписать жизнь не в человеческих силах. Она была готова даже к тому, что он захочет посмотреть перед смертью дочь "воробушка" и проститься с ней. Всё-таки было, куда ж от этого деваться, как не крути, а ребёнка в пылу войны организовали. Но он не вспомнил об этом и не попросил. Юлия тоже промолчала. Может, он этим жестом вымаливал у Юлии своей душе прощение за слабость. А возможно дама была до такой степени противна, что не нашлось места в его сердце и для её дочери. Кто знает, возможно это было просто ничего не значащим эпизодом, который был важен для Юлии, а не для него. Но ведь Юлия любила его таким, какой он есть, а её прощение... Теперь ему только бог судья. Хотя, наверное, если б не достали с фамилией и признанием отцовства, он возможно когда-нибудь так и сделал, по крайней мере Юлия подтолкнула бы его на этот шаг. "Воробушка" видеть не захотел, а девочку б позвал. Но, а так был очень обижен и подавлен.

Вспомнив о "воробушке", она поёжилась. Женщина, бессовестно воровавшая её радость, превратившая в мочало душу, наверняка, идёт где-то в той многотысячной армии солдат, что идут в скорбном строю за гробом. От неё нет избавления. Слишком много постигших их семью неприятностей замыкаются на ней. Сомнительно, что со смертью получил его и он. Такой повод пропустить не должна. Она обязательно придёт, потому как хладнокровна и изобретательна. Сомнительно что проводить его, скорее продемонстрировать себя. Уж больно любит шоу. Тут Юлия ничего не сможет сделать. Она бесстыжая, воспользуется этим правом непременно. Между ними тоже была навязанная ей война за мужчину. И Юлия её выиграла. Её оружием были опыт, умение бороться и ждать и, конечно же, Любовь. У неё была не хилая соперница на стороне которой было всё: молодость, нахождение рядом с ним и система. Но победили: любовь, терпение и надёжность. "Прости Костя, это так, я боролась, но право выбора было за тобой. Спасибо, что выбрал нас с Адусей. Сколько ещё отведено мне земных денёчков полюбуюсь нашими внуками и приду к тебе. Теперь твоя очередь ждать меня, дорогой. Я приду с новостями..."

Ада, глотая молчаливые слёзы, шла рядом, ведя под руки безутешную мать. Не отходила ни на шаг, боясь за вымученную горем любимую отцом Люлю. Она обещала ему. А та чёрная от горя, с каменным безучастным лицом, но прямая и молчаливая, грела на душе надежду, что их разлука не будет долгой и они скоро встретятся вновь. Это сейчас давало ей силы. Теперь она может спокойно пойти за ним следом, потому что дочь не одна, у неё семья, муж, дети. (Если б мы знали что нас ждёт на второй ступеньке, потому что, на первой мы стоим, а на второю только закинули ногу). Юлия сегодня не будет прощаться с ним, а скажет до свидания... До скорого свидания!

Ада тронула её за рукав. Она медленно повернула голову и взглянула дочери в глаза.

- Мам, ты в порядке?

- У меня хватит сил быть с ним до конца.

У каждого своя шкала любви. В их жизни с Костей было всякое, только падения по шкале любви не случалось. Ошибки, обиды..., как без них и у кого получается без них... Столько лет вместе, рука об руку. Но любовь не затухала. Одна на двоих тянула и клеила их в одно целое. Один философ сказал, что мужчина, который любит одну женщину и долго,- либо герой, либо святой, либо гений. Он был в плюсе всем. Она знала: сейчас писчая братия ринется перемывать им косточки, спекулируя этой сладкой темой. Тем более, есть кому чирикать. Как водится, найдутся и красочно рассказывающие, где и с кем он Костю видел и, как над ним свечку держал. Будут и примазывающие своё имя к его, мол, за мной сам Рутковский ухлёстывал, но всё неправда. Хотя на все рты кляпов не сыскать. Но это всё писки. Хуже- распустит перья "воробышек" или навешает какой- нибудь исторический деятель на него незаслуженных смертей и потерь. Война уходит и забывается, а вот чувства и боль живут в людях вечно. Главный свидетель ушёл и "воробушек" непременно расчирикается. Поэтому она готова к новой борьбе, за его честь и их с Костей любовь. Хотелось бы, чтоб ради неё, Юлии, не судили его так строго. Он Рутковский. Она любила его. И потом, никто не накажет и не ужалит его больнее, чем он сам себя. Все годы после войны он прожил с виной в сердце перед семьёй. В страшном раскаянии перед ней, Адусей, внуками. Он ужасно переживал, как бы мальчики не узнали о его промахе. И Ада, и Юлия обещали, что тайну сохранят и внуки никогда, ничего не узнают, по крайней мере пока не научатся самостоятельно думать и судить. Расстраивался при мысли, что его фамилию из-за его слабости будут склонять. А ведь её будут носить его потомки. Гуляя по тропинкам дачи, они два старика подолгу беседовали. Она утешала, как могла.

- Ты гений войны. Кузнец побед. В конце-то концов, Костя, ты подарил миру свободу и радость!

А он сорвав листочек салата, сдул с него прилипшую землю и отправив в рот прожевал. Вздохнул и поднеся её ладошку к губам поцеловал.

- Не утешай. Всё про себя я знаю. Я оказался, Люлю, не на высоте.

- Просто, как все мужиком,- тихонько похлопав его по руке, прижималась она нежно к нему, оглядываясь по сторонам, не видит ли кто. Старые уже, а душа не хочет признавать это. А он легонько притягивал её к себе и целовал в макушку, ловя на душу бальзамом льющиеся строки. - Жизнь у человека одна. Да и перипетий в той жизни навалом, дураков и подлецов достаточно. Не будем обращать внимание. Успокойся. Ничего не изменить и набело не переписать. Ты хорошо воевал и не истории, не людям ничем не обязан. Всё остальное только наше с тобой.

Он был как все, ошибался. Лишь одним отличался от них- потом мучился за свои ошибки и страшно переживал. Да ещё: все менялись - он нет. В нём стояли стержнем: надёжность, долг, принципы и семья... Наверное, это ошибка винить себя за прошлое. И слишком много размышлять о нём тоже глупо. Но с другой стороны - это часть нас...

Юлия, подняла взгляд, на катившийся впереди гроб. Костю в цветах не разглядеть. Народу тьма. Казалось вся страна замерла у этой скорбной вахты. Она поправила, чёрный платок и проглотив горький комок всхлипнула. Придётся научиться жить без него. Вот он лежит в гробу, бледное лицо спокойно. Совесть его чиста перед страной и людьми. "Господи, прими его измученную душу и помоги мне! Вечная память тебе солдат, а потом уж муж, отец и дед! Сколько хватит моей жизни, постараюсь беречь твой покой".

Его не просто любили, а обожали фронтовики, солдаты, офицеры, коллеги, государственные деятели, просто граждане и, конечно же, женщины. Поток желающих проститься не иссякал. Юлия выдержала присутствие всех, кто пришёл проститься с ним, сказать последнее "прости" и выразить соболезнование семье. Терпеливо выслушала все банальности, которые обычны говорят люди в такой момент. Она сухими воспалёнными глазами смотрела в их лица, слушала, кивала. Казалось, что уже выплакала все слёзы, но когда подошла Нина, наколовшись на доброту и искреннее участие, уткнувшись в плечо, расплакалась. Подруга не уговаривала и не утешала. Лишь прошептала: - Ты справишься! Слышишь, он говорит:- "Неудобно Люлю, люди смотрят!"

- Я пройду этот последний путь с ним! У меня хватит сил,- твёрдо сказала Юлия.- Наш последний путь...

- Вот и отлично,- выдохнула Нина. "Господи, сколько силы в этой маленькой женщине?! Сколько её знаю всё терпит и ждёт. Сейчас будет ждать встречи с ним... Распроклятые мужики, если б они умели ценить".

Ада с беспокойством посмотрела на Нину, она ещё никогда не видела мать такой холодной, не живой. В ней и не было её. Но та дала предупредительным жестом знак: "Ада, всё будет нормально! Она справится. Она пройдёт и через это".

В скорбно молчаливом, медленно текущем по площади море людей, среди однополчан, шла "воробушек". Вокруг неё с суровыми лицами, текли бывшие его войска. Обида и злость сжимали её сердце. Душа захлёбывалась горечью и разрывалась от гнева. Просила Казакова договориться о встречи с ним. Попрощаться. Струсил, руками замахал: "Что ты, что ты..." Говорят: годы ровняют овраги. Ни черта! Она столько мечтала пройтись с ним по этой площади. Смотрела на него на экране телевизора, стоящего на трибуне, во всех парадах и представляла себя с ним рядом. "Вот что я потеряла, это могло быть моё!" Всё так глупо получилось, а подобралась почти к цели. Оставалось главное и очень непростое препятствие, которое ни на какой козе было ни обойти, ни объехать - это его семья. Рассчитывала всё же переборет, осилит и было так похоже, но не вышло... Ах, сколько было пролито, жалея себя слёз. Сколько было пережито бессонных ночей в раздумьях над своей нескладной судьбой. Плакала и кусала губы, а толку... Это было время призраков и лжи. Они оба лгали не только друг другу, но и каждый сам себе. Игра в кошки мышки. Он старался придать их связи, временный, легкомысленный и необязательный характер. Её тактикой было выжидание, но вскоре она поняла, что так-то ждать она может до второго пришествия Христа. Ему благополучно удавалось балансировать между двумя своими женщинами, она очень надеялась, что бесконечно долго это продолжаться не может. Но Рутковский не торопился бросить семью и покончить с её унизительным положением матраса. Ситуация сама собой не желала разрешаться и тогда она взялась сама всячески помогать его обожаемой Люлю открыть глаза. Естественно, не просто так, а надеясь, что та обидится и гордо хлопнет дверью. Но... с той Люлю творилось что-то непонятное. Возникало куча вопросов. И первый, если ей всё известно про неё, Галину, то почему она не действует?...Теряться в догадках не стала. Ответы не искала, не до того. Торопилась вперёд. Только судьба ей уготовила быть женщиной второго плана. Ужасно не хотелось этого, обидно, но дальше этого второго плана дело не двинулось. Да она пошла на эту роль, но ведь надеялась... Прожила то время, когда он был с ней, в страхе, с предчувствием потери. Ей было не легко. Она боялась его ухода, пытаясь задержать, продлить своё время. Хотя он никогда не был её, она это не просто знала, чувствовала физически его мучения и ненавидела за это. Ненавидела его жену так крепко держащую его около себя. Он заставил её плести косички, какие были в годы их знакомства у его Люлю. Галя терпеть их не могла вместе с той Люлю. Надеялась на чудо. А вдруг та её соперница исчезнет, бывает же всякое...Но война шла к концу, приезд на фронт его жены подсказывал, что дело явно шло к развязке. Только она словив удачу в ребёнке была уверена в своём успехе. И когда пришло время собирать камни растерялась. Эти мужчины странно устроены. С комфортом жить хотят. Жена, семья - табу. Святое. И измена вроде как и не измена, а необходимость. А что же такое Галя? Кто она? Неужели её никто не поймёт? Ведь столько было бессонных и как оказалось бесплодных мечтаний и усилий... И вот свершилось... Хоть не рядом и не за ним, а далеко позади, но идёт.- Криво усмехнулась она, своему желчному юмору. Ведь даже за гробом топает эта старая кляча, его жена, со своим выводком, а её девочку он даже не пожелал видеть. Поганец. Прошли годы, её возраст тоже теперь перевалил за сорок и покатит к сумеркам. Поезд жизни бежит под уклон. Она долго ждала и боролась. Но разбитая чашка не желала склеиваться. Чёрт возьми, кому нужно, чтоб он был до такой степени упрям и порядочен. Ей точно нет. Хотелось рвать и метать. Не себя же винить и догонять вчерашний день, естественно, лучше повесить всех дохлых кошек, на него и его жену. Всё шло не так. Судьба везде выставляла ей заборы. Сначала её отбросила от него на долгие годы Польша. Не повезло. Но при появлении в Москве она взяла его на мушку. Как-то наблюдала за ними издалека, в сквере, они гуляли с внуком. Похоже у них всё чудесно. Но это не закрыло задвижку её злости, а наоборот. Нежная любовь и покорность Юлии, что улавливал даже чужой, посторонний взгляд, её раздражали. Свет идущий от них полосовал её душу. Посмотрели бы на себя в зеркало: поскольку лет за плечами, а они что-то там изображают и трепыхаются... Захлёбываясь слезами и жалея себя, она, как приклеенная их счастьем, наблюдала и наблюдала. Её завораживала, как они ели мороженное, вытирая друг другу подбородки, как смеялись купая друг друга в нежности, как держались за руки. Она злилась, но всё равно, как завороженная смотрела. Потом шла глотая слёзы по длинным, длинным дорожкам, стояла сливаясь с толпой поднимаясь и спускаясь на бесконечных эскалаторах метро. Но успокоения не было наоборот поднималась откуда-то изнутри тёмная душащая и не дающая жить злость на всех этих счастливых улыбающихся людей. Ведь они ничем не заслужили то счастья. Им оно просто досталось, а она боролась и вот несчастна. Неужели Богу не понятно, что она тоже хочет такого. Она тоже хочет, чтоб он протянул попробовать ей своё мороженое, а потом слизнул сорвавшийся кусочек с губ... И откуда столько счастливых, улыбаются и улыбаются,- раздражалась она по поводу идущих навстречу людей. Хотела б она знать, кто распределяет его среди населения планеты. Почему и за какие грехи обделили её...

Ничего, она больше не будет себя жалеть. Все узнают голую правду. Все! Он проклятый и его ведьмы сломали ей всю жизнь. Она будет действовать. Это его старуха разрушила его и её счастье. Приковав его к себе цепями: чувством обязанности и слова. С неё и начнёт она... Ох, распотрошит! У неё есть план и она непременно его реализует. Журналисты, как назойливые комары, вьющиеся в надежде напиться чужой кровушки, проникнут во все щели. Им только укажи цель. Уж они-то расстараются. Накручивая себя, сама не верила в то, что сочинила, но так было легче. Если б возможно сложилась удачно её личная жизнь, она бы так не зациклилась на нём, но замуж выйти не удалось. Мужиков полегло ужас сколько. Девки молодые невестами подросли, кому она нужна с ребёнком, да ещё с такой репутацией. Сожительствовать предлагали, госпиталь всё-таки в мужиках недостатка нет, а серьёзного чего... Семью оставлять ради неё никто не собирался. Ей опять светила только роль второго плана. Поди догадайся, что у этих мужиков в голове. Впрочем, раз получилось, смогла, всё вроде бы худо- бедно и сложилось, даже штамп в паспорте поставила, но он взял и погиб. Семейная жизнь была короткой и не принесла ей счастья. Судьба, словно мстя и наказывая, выставляла ей рога. Всё коряво и неудачно, но жалеть себя она не позволит. Подошёл один придурок, сочувствует, а, может, язвит. Кто их разберёт, в их авоську не залезешь. Мол, помню вашу фронтовые зажимания и шуры - муры. Как же так получилось, что разошлись, как в море корабли? Галя не оставалась в долгу и тешила своё самолюбие, пусть это было не чистоплотно, но зато эффектно. Она с ходу ему и выдала:- "Я его выгнала. Он пришёл, умолял, а я его выставила, жену пожалела". Поверил осёл. Даже не задумался, с чего это ей её приспичило жалеть, если раньше дела до неё не имела и иметь не хотела. Мужики все ослы. Если баба подумает, то эти живьём проглатывают. Второму поплакалась, что он, умирая, хотел видеть её и дочь около себя, а жена, сухарь бесчувственный, отказала ему беспомощному в этом. "Представляете, умирающему. Чудовище! Мало того, что любил меня, а промаялся ради долга с женой. Разве вы не знаете, она к Сталину за помощью обращалась и к Хрущёву на приём ходила... Иначе как бы ей удалось заставить его с ней жить. Ведь у нас была такая любовь..." Мужики слушали и понимающе кивали, не зная верить или нет. Вообще-то не реально молодую на старую променять. Мол, какого безобразия только в мире не твориться. А она, собирая аудиторию продолжала:- "Но этого ей показалось мало, так она, стерва, и перед смертью отказала нам проститься. Он просил, а она не допустила. Не семья людей, а выводок динозавров. Бедный, бедный Костя, как же он с ними намаялся". Она сочиняла на ходу. Зло, хлёстко. Бросая слова и роняя слёзы. Ей так было легче. Чтоб слух родился, его кто-то должен выносить и запустить. Ей опыта в этом не занимать. Если в мешок с ложью сыпануть ложку правды, она будет выглядеть вполне достоверной. Всю жизнь, получая за эту связь плевки, она копила обиду и злость и вот сейчас они выбухнули. Ничего, Галя устроит в их благородном семействе скандал. Придёт время и сор из их терема вывалит на суд общественности. Уж она то постарается, чтоб её имя было на слуху. Уж они нахлебаются. У людей такие её новости вызывали разные чувства. У кого-то удивление, у других любопытство, но были и такие на чьих лицах застыло презрение.

В госпитале, где она работала после войны, сначала, никто не знал о её особой роли на фронте. Просто не догадывались, что та, о ком судачила вся страна, кто от зависти, кто от презрения - это она. Но со временем всё вылезло наружу. Да и сама помогла, используя ту же схему. Надо было как-то жить. Но в мирной жизни этот шаг имел два конца. С одной стороны перед именем Рутковского чиновники преклонялись, двери кабинетов открывались, но с другой... пошло, поехало такое... Прослышав про интрижку, сотрудники никак не захотели оценить её деловые качества по достоинству. Чья-то неприкрытая ненависть и презрение читались прямо в глазах. Кто-то стыдливо отводил их. Ведь почти у каждой на фронте был если не муж и сын, то брат или жених. И они тут, в тылу, работая, как проклятущие без сна и отдыха на Победу, ждали своих мужиков, сжимаясь в комочек. Умирая от тревог и орошая слезами подушки, умоляли Бога о милости подарить им надежду. Сами гулять не смели. Предательство, грязь. Такие и убитым будут всю жизнь верны и не изменят никогда. А ей часто давали понять, как и чем она воевала, приближая день Победы. Бывало так, что и в глаза. Порой она чувствовала себя прокажённой, ей казалось, что каждая женщина, входя к ней в кабинет или проходя мимо, презрительно усмехается. А может, ей только казалось это... Иногда она слышала, как кто-то громко за дверью восклицал: "Это эта что ли, что подстилкой Рутковского воевала?" Бывало она, не выдержав, вылетала в коридор, но, поймав ухмыляющиеся рожи мужиков, или вызывающие лица женщин, спешила скрыться за дверью. "Подстилка, подстилка",... звучит насмешливый голос в ушах. А всему виной его привязанность к семье, помешавшая ей стать его законной женой. Она бы никогда не пошла на ребёнка, не будь уверенной, что сможет оставить маршала около себя. Уверенность была сто процентной, только где она теперь... На всю жизнь готова была остаться тем, кем она была для него в войну, "матрасом", подбирать даже крохи с его стола. Но этот сухарь обрубив пути к себе лишил её даже этого малого. Всё, как-то неожиданно выскользнуло из рук. Ушло, как вода через решето. Её семейное счастье в одночасье накрылось медным тазом. Разве она могла поверить, что его болтовня насчёт верности семье, это серьёзно. Все так уверяют, а потом забывают об этом, и Шишманёва говорила так. А теперь Казаков, женившись на связистке, которую Юлия постаралась сделать подругой стал её другом не меньше чем Рутковскому. Ох, злыдня, обошла её несчастную со всех сторон... Но Галя с Крючка Казакова, Малинина и прочих его друзей с крючка не спустит. Она от них не отстанет. Без них она мелочь, а рядом с ними глядишь и заметят. Опять же, так старалась попасться Рутковскому на глаза и восстановить отношения. Но всё провалилось. Она злилась.

Ей было невдомёк, что она глотает те же бабьи слёзы, какими потчевала Юлию, пытаясь увести из семьи Рутковского. Только Юлию почему-то жалели, а "воробушку" презрительно кривятся в след. "Ах, эти бездушные бабы". Ей не понять, что война лишила их любви, семьи, детей и женского счастья тоже. Что миллионы одиноких женщин, это тоже жертвы войны. Они ждали своё, принимали свою долю и не ловили крохи с чужого стола... И те девушки, что шли в разведку, уходили в тыл врага, ползали под обстрелом вынося с поля боя раненных, садились за штурвалы самолётов неся смертельный груз на головы фашизму, они тоже мечтали жить, любить. Их тоже убивали, но они хотели каждая иметь своё счастье и свою любовь и не торопились стать чьим-то "матрасом". Но Гале жаль было только себя. Какое ей дело до других. Не сложилось у себя горячо любимой. Бросила всё в борьбе с судьбой, вколотила столько сил, а всё в молоко. Вся эта вырвавшаяся из груди боль приняла рамки уродливой обиды на Рутковского, мести и вранья. Старая истина - у любви и ненависти одна лежанка и шаг ходу. То, что нёс даже сейчас, во время похоронной процессии, подчиняющийся её затуманенному разуму язык, было зло и коварно. Причём направлено уже против Юлии и Ады. "Ничего, она ещё у меня умоется слезами. Получит по полной программе и по первое число. Эти кретины всему поверили, разнесут после похорон опять по всей стране".- Она искоса, оценивающе, посмотрела на однополчан, предназначенных на такую роль, справятся или нет? Словно хотела убедиться, что справятся с возложенной на них задачей. "Думала, обыграла меня?! А бой-то ещё не окончен. Кто докажет что так не было? Все любят жареное. Да и никто разбираться не будет, с радостью подхватят и понесут, передавая из уст в уста. Людям свойственно верить в сказку. Так я превращусь из подстилки в жертву, а эта житейская история в любовный роман. Его нет, кто теперь опровергнет. Это только я знаю, что была для него удобным матрасом. Я ещё повоюю. И в этот раз победа будет за мной. Потому что всем интереснее читать и слушать про любовь. С сегодняшнего дня "подстилки" больше не будет. Умы людей займёт безумно нежная, страстная и несчастная любовь. Которая была у нас с Рутковским, но погибла не без помощи бездушной жены, повязанной с ним долгом".- Она аж улыбнулась, своему плану. Как здорово она всё придумала. Теперь остаётся воплотить в жизнь. Она проиграла жизнь, но выиграет память. Что жизнь-миг, а память длинная, длинная...

Жизнь не сложилась, мало того прошмыгнула вильнув хвостом и обгадив. Она не заметила, как абсурдное желание отделаться от клейма походной жены постепенно становилось навязчивой идеей. После его смерти её жизнь подчинена одной этой цели. И она выполнит её во что бы то ни стало. Но она была слишком умна и осторожна чтоб ломиться в лоб. Всё накручивалось поэтапно. Рассчитывалось и воплощалось. Очень старалась ошибки не совершать. Действовала сама, только сама. Газетчикам передать нельзя, докопаются, переврут. А так всё чудесно получится. Запоздалая откровенность, желание показать изнанку жизни Рутковского. Она верила в свою удачу. Ведь несмотря ни на что считала себя везунчиком. А как же иначе - попался же ей Рутковский. Он один такой и повезло ей. Но не выгорело с любовью, зато должно повести с местью. Мужа и его дочь она как-то само собой выкинула из своего жизнеописания. На что они ей. Ведь историю творить может лишь имя Рутковского и его дочери.

Теперь она затеяв новую игру с жизнью, вернулась к идее собственника. Почему бы и нет - прошлое мираж, ну подумаешь выпал отрезок, зато будущее свободно и рисуй в нём всё что хочешь. Хоть мираж, хоть два... Надя не понимая её трагедии не вмешивалась и Галя осталась со своей выдумкой один на один. Она разговаривала с его портретом перед сном, лелея надежду увидеть картинки их фронтового общения во сне. Просыпаясь, она первым делом, здоровалась с ним. Идя на работу своим собеседником брала его. Она играла в игру, где он въявь существовал рядом. Позже подустав представила себе, что он был её мужем и умер. Отсюда она просто обязана была ходить проведывать его могилку. Почему бы и нет?! Ей доставляло массу приятных минут. Там всегда кто-нибудь был... Часто шла в музей. В Курске директор музея совсем интересная женщина попалась. Даже дружба завелась. Потихоньку Галина объявляла кто она такая есть - курская любовь Рутковского. А потом уж и вовсе в масштабах расстаралась- фронтовая любовь. Все сразу развешивали уши. А потом собрав народ читала его письма, предупредив - это личное. Никому. Ни-ни... Мол, я не могу вам поведать обо всём, это слишком, слишком личное, но поймите мой священный долг перед ним - сказать правду. "Кому, зачем? Кто уполномочил?"- задумывался что ли кто. Слушали с открытыми ртами. Вот народ! По крупицам создавая себе имидж несчастной влюблённой продвигалась вперёд. Она играла эту роль так глубоко и талантливо, с таким искренним чувством, выкладываясь, что даже сама верила. Люди кто слушал и сочувствовал - бывает, кто крутил пальцем у виска - совсем крыша поехала. Она не заметила, как игра и цель переплелись организовав безумный коктейль.

Юлия подняла тяжёлую голову от подушки и огляделась. Пусто. Кости не стало. Всё цело, на своих местах и простоит сто лет, если у внуков хватит ума не разорить гнездо, только нет его, Кости. Она всё время пытается ухватить за какую-то мысль и не может. В груди не хватало воздуха. Нечем дышать, совсем нечем... Проклятый удушливый тяжёлый ком, мешающий дышать, не давал думать. Может распахнуть окна, дверь... Как распахнуть, если нет сил подняться. К тому же здесь его запах и она не хочет, чтоб он ушёл. Время тянется резиной... Каждая минута тяжело, словно гранитный могильный камень ложится на плечи. Как заставить думать себя связно, вернуть свои мысли и жизнь в нормальное русло, когда земля уходит из-под ног. Душа скорбит и плачет, сердце застыло, а тело не хочет жить. Да и зачем жить, если его нет. Зачем нужно просыпаться с утра, открывать глаза. После смерти мужа мир перевернулся.

Это его кабинет. Небольшой, на два окна. Простой стол под зелёным сукном. Протянула руку и взяла его записную книжку. Развернула. Каждая страница частичка жизни: даты, имена, адреса, маленькие заметки. Они давно жили в своём маленьком мирке и крайне ограничили круг общения. Люди, которые были рядом, серьёзно проверены жизнью, обстоятельствами. Их не так много. В основном, это фронтовые друзья и Юлины родственники. Знакомых было много, но они находились в ином статусе. Если Костю предавали, он не мстил- просто вычёркивал в записной книжке имена. Совершенно не страдать по этому поводу не получалось. Его душа так и не научилась защищаться от хамства. Юлия, естественно, успокаивала, мол, если на всё обращать внимание, то с ума сойти недолго. О-хо-хо... После похорон, неделю продержалась на снотворном. Вспомнила, рассказ Жукова о том, как он пережил свою свинскую последнюю отставку. Просыпалась, пила вновь снотворное и засыпала. И так неделю. Не было сил умыться, провести расчёской по волосам, достать косметику. На кой чёрт она теперь вообще сдалась... Потом всё же заставила себя встать, прошла по широкому как взлётная полоса коридору, зашла на просторную кухню, заглянула во все комнаты. Нет! Его нет! Приняла душ, и сев за стол в его кабинете, где всё хранит память о хозяине, просидела сутки. Весь стол был завален его рабочими бумагами. Надо разобрать, но не могла. Сердце запеклось. Встала, уткнулась в его фронтовые карты, прижала к сердцу фронтовой бинокль, что он не выпускал в боях из рук. Ручные часы с потёртым циферблатом - сколько раз она подавала ему их в дни приезда Костика с фронта. Долгая жизнь вещей и короткая человека... Как всё это не справедливо. Ада волновалась, но Юлия справилась с ситуацией. Надо жить. Растёт посаженный его руками сад. Светит солнышко, и день непременно сменяет ночь. Жизнь не остановить, в школах начался новый учебный год. Возможность жить в мире, любить и ждать весну, подарил земле Костя. Частичка их любви во внуках, потом в правнуках будет радоваться голубому небу, цветущим садам и просто каждой минуте жизни. Тёплое облако воспоминаний село на голову, нежно ласкаясь коснулось сердца, опалило жаром душу и пролилось дождём по щекам. У них была большая любовь и счастливая жизнь, только вот её боль..., но кому это интересно. Она взяла рамку с его фотографией. Он ободряюще улыбался. "Люлю, ну что ты?! Я ж просил". Юлия прижалась губами к его губам. Да, любовь это точно не земное, скорее от Бога, она, как талант, либо даётся человеку, либо нет. Им с Костей выпало такое счастье. Вырвала из тетради лист бумаги и зачеркнула в нём клеточку в верхнем левом углу- один день без тебя. Завтра зачеркнёт ещё одну - два дня без тебя. Лист и ручка заняли своё место под фотографией. Теперь она будет считать без него дни. Дни которые она проживёт без него. Пусть их будет мало.

Под руку попала старая из сибирских лет фотография. Ещё одна, фронтовая из той серии, что присылала "воробушек". Накатило ощущение гуттаперчивости времени. С одной стороны, кажется, прошла бесконечность, а с другой- не покидает чувство, будто всё случилось только вчера. По-прежнему так сладко или больно... Как с этим жить, как? Надо найти в себе силы победить горе и отчаяние. Но где их взять. Если только от земли. Её полосовали, взрывали и ранили, а она борется, встаёт из пепла. Может поможет время, оно ж помогает земле... Прошли годы... Заросли травой окопы, покрылись асфальтом военные дороги. Поднялись из руин и пепла новые города и сёла. Зарубцевались раны на людях и земле и только души истерзанные войной не знают покоя. Им уже никогда не найти тот покой на земле и живым прошедшим этот ад тоже. Боль притупиться, но исчезнет совсем только с комком земли о крышку гроба. Вот и Юлина душа не может смириться с одиночеством, а возможно она вообще ушла вместе с ним и в зеркало на Юлию смотрит только исстрадавшееся тело. Ведь прежней Юлии нет. Да и как она может быть прежней без него. Незаметно полетят дни похожие друг на друга. Но надо есть, пить, делать причёску, шить платье... Зачем без него это, кто на неё будет смотреть? "Господи, за что же ты меня караешь, смерти прошу и той тебе для меня жаль!"- она упала на стол пахнущий его папиросами и разрыдалась.

Вошла Ада, взяла её руку, сказала звенящим шёпотом:

- Мне тоже плохо, но надо жить... Ты просто обязана за него и себя жить. Он просил... Он подождёт тебя... Нас...

- Если б не встретила его, я б никогда не вышла замуж...

- Господи, мама... Вы оба с ним не от мира сего и любовь ваша не земная. Как бы я хотела того же...

- А вдруг...- Юлия сама испугалась своей мысли.

- Нет-нет... И думать не смей. Он нас любил и дарил нам искреннюю любовь. Это нельзя изобразить или сыграть. Он действительно очень-очень любил нас.

Голос дочери дрожал. Юлия обняла Аду и опять разрыдалась. Ей выпала такая радость прожить с ним целую жизнь и не просто быть рядом, а любить и быть любимой. Бог не всем даёт такое счастье, а ей посчастливилось. Только хорошего всегда мало.

Теперь разрыдалась Ада.

- Он самый лучший отец. Помнишь как он чинил мне куклы. Я ломала, а он, чтоб не ругала меня ты, чинил.

- Помогал решать тебе задачи,- улыбнулась Юлия.- Я знала, но молчала.

- Брал меня с собой в поездки по частям.

- Учил кататься на лошади... Это можно, Адуся, перечислять до бесконечности.

- А, помнишь, как я ленилась после войны учиться, а он предупредил, что лишит меня своего уважения. Я бесконечно благодарна ему за науку. А как он страдал, когда болели внуки. Не спал, прогонял нас, а сам сидел возле них ночами. Давал лекарство, книги читал. Мам, он с нами навсегда. Да, мам...

Юлия поцеловала её в висок. Для себя она решила - ничего не изменилось. Он рядом. Просто вышел на минутку оставив на спинке стула свой мундир. Пыталась быть всегда с ним и любить только своего Костика. Даже готовя еду не забывала о его порции. Просто уехал в командировку, вернётся... Вдруг захочет поесть, а у неё всё готово. Ведь живя с ним она была счастливейшей из женщин. А в письмах к ней и семье он был человеком заботливым, нежным и даже робким, и ранимым. Когда они были вдвоём, Костик растворялся в чувствах. Как же это можно забыть, да и зачем?!

Она была крепкая и ещё не старая женщина. К тому же приятная во всех отношениях. Находились чудаки предлагающие ей руку и сердце. Отшучивалась, мол, нечем ответ держать: Костик забрал её сердце с собой. Шли годы, но даже попытки не было заполнить жизнь кем-то другим. Её семья- это дочь и внуки, а жизнь-борьба с горем и отчаянием. Они с Адой заново учились улыбаться и радоваться всему живому.

Юлия и так не бегала по подругам, а после его ухода - уединённость стала её постоянной спутницей. Она любила одиночество и теперь за них двоих свою семью и дом. Но спать ночами не могла... казалось просмотрит, пропустит его приход. Была безумно рада, когда ощущала его присутствие рядом. Они стояли у окна обнявшись или ложились рядышком и купая в нежности друг друга говорили, говорили. А утром он исчезал и она оставалась опять одна. Это не было сумасшествием, его держала рядом с ней любовь. Ей надо было отпустить, а она не могла и не хотела. Боялась, чтоб не спугнуть, об этом говорить с кем-то. Так и жила: ожидая ночи и его прихода. День борясь с собой и временем старалась поскорее прожить. Но жить без него - это не легкое дело. Не могла бывать там, где бывали с ним, встречаться с людьми говорившим о нём. Её приглашали на встречи, просили рассказать о Рутковском, но шла Ада. Юлия не могла говорить о Косте в прошедшем времени. Да и не любил он эти разговорные посиделки. На трибуне-то в праздники и то прятался за людьми, словно стесняясь тех погибших колонн бойцов. Не сразу заметила, что с Адой творится что-то не то. И это не только из-за смерти отца. Дочь всё чаще прятала грустные глаза. Потом догадалась. Ада была наполнена любовью родителей, видела их нежные жесты, улыбки, внимание друг к другу, страсть, поддержка и самопожертвования. В её же жизни был иной брак. Такая себе игра в одни ворота. И она была не готова воспринимать его в таком виде. Да и любить так как мать с полным доверием к любимому человеку, отдачей ему себя без остатка, она своего мужа не могла. Нет, сначала так и было, но потом поняла, что не за что. Она была похожа на птицу, у которой отрезали крылья. Для Юлии Петровны это было открытие. Как помочь дочери она не знала. Всё было совсем не просто... А тут со всех сторон начали наползать слухи. Словно кто-то по мановению волшебной палочки принялся вытаскивать из прошлого военную историю с "матрасом" и широко освещать. О красочных рассказах "воробушка" про безумную любовь к ней Рутковского передавались и народом и прессой, превратив тем самым жизнь Юлии и Ады в кошмар. Они обе тяжело переживали это. А дама ходила по ветеранским встречам и вечерам не с пустыми руками, нося фотографии. На тех фото они были вдвоём. Следом пошли в ход письма. Она декламируя читала их вслух. Юлия понимала, что барышня направляла такие титанические усилия с одной целью, из "подстилки" безумно хочется въехать в любовь. Смерть Кости развязала ей руки. К тому же Юлию не оставляла мысль, что ей усердно помогают. Иначе б давно заткнули и сидела б она на жёрдочке не чирикая. Как и все прочие бойцыцы её полёта. Но, как бы там не было, только вся её болтовня - неправда и Юлия не позволит ей насмехаться над памятью Кости. Юлия готова за него в огонь и воду. Но как остановить это безумие не знает... Легко сказать - не позволю, но что она может сделать. Пойти поговорить? Попросить? Напугать? Но с этой женщиной бесполезно говорить душой и сердцем, а Юлия не сможет заниматься разборками. Низко. Но что же делать, нельзя же просто наблюдать за тем, как она пользуясь его смертью, плетёт вокруг его имени паутину. К сожалению, люди обожают сплетни и дама играет на этом используя их любопытство к чужому грязному белью в своих интересах. Юлии рассказали, что та взяла моду приходить к его праху в кремлёвской стене и там тешить посторонних людей рассказами об этой чудной любви, в доказательство своих слов, демонстрируя письма и фотографии. "Это похоже на сумасшествие. Но "воробушек" не такая, с ума не сойдёт, скорее со всех нас сорвёт крышу по её милости. Значит, это опять какой-то дьявольский расчёт. У Кремля прохаживаются приезжие со всей страны. Следовательно, понесётся этот слух лавиной. Она наговорит им семь бочек арестантов. У женщины поразительные способности разносить сплетни. Какое-то извращённое удовольствие".

Юлия ещё не знала, что встретиться ей с "воробушком" всё-таки придётся.

Перестирывая и переглаживая его вещи много думала о вехах их с Костей жизни. Теперь она могла себе позволить это. Всё было прекрасно, пока служили на дальних гарнизонах. Откуда взяться аресту. В его пребывании в "Крестах" много тумана. У него не было врагов, только друзья. Вот-вот, значит, искать нужно среди них. Кому чужому он нужен... Что же могло послужить причиной? Пожалуй только профессиональная ревность и зависть. И если подумать, то такой человек был. Догадка чудовищна, но имеет шанс на существование. Да и тогда вся последующая жизнь Костика обретает свои углы. "Чего бы мне не подумать об этом раньше- и тут же одёрнула себя.- Он бы не поверил. Господи, как страшны люди, как тщеславны и мелочны они..."

Болит душа и никому об этом не расскажешь. Сестре просто стыдно, да и не привыкла жаловаться. "Всё хорошо, вот и весь разговор". Знакомым,- упаси бог. Лучше держать язык за зубами. Люди не всегда умеют хранить свои-то секреты не то что чужие. Да и нет у неё их. Привыкла в своём соусе мариноваться. Жёнам его друзей, нет-нет, хоть и собирались по праздникам, но близких отношений не было. Ей не по душе были все эти молодые подружки героических стариков. Что же делать, хоть об стенку бейся головой? Юлия расстроена до последней степени. Нельзя никому рассказать даже дочери. Она и так подзаведена лирическими разглагольствованиями "воробушка", а Юлии приходится делать равнодушное лицо и безразличный вид, чтоб она не наделала глупостей. "Не дай бог, Адка полезет с разборками. От той только перья полетят. С перьями чёрт с ней, но ведь шум поднимет". Позвонила Нине. Та всё бросила и примчала. Они сидели, напротив его фотографии в его кабинете и плакали. Юлия ревела рассказывая, а та слушая. Не выдержав та взвилась:

- Подруга, давай ей выщипаем кудрявые места, выловим и ввалим, а?

Юлия сквозь слёзы невольно улыбнулась.

- С ума сошла. Если б мне нужен был шум, я б Аде вожжи отпустила. Барышня б до конца жизни не захотела рот открывать больше. Ты ж мою дочь знаешь...

- Тогда я не знаю, как тебе помочь. Хотя рада, что выдавила из тебя улыбку.

- Никак. Мне невозможно помочь. Это чума. Она сожгла его. Доведёт до гробовой доски меня. Покуражится после нас и сойдёт на нет только может быть с её кончиной, если не выплеснет волну романтических воспоминаний боевой маменьки её дочь. Вот так! Так что я бессильна помочь себе, ему... Поговорили, ты пожалела меня и мне немного легче. Спасибо подруга, что ты у меня есть. Благодарна, что готова за меня в огонь и в воду.

- Тогда давай живи, жизнь продолжается... Не разрывай себе сердце. Ты нужна Аде, внукам. Неизвестно ещё как её жизнь повернётся. Она безумно любила отца, он был её палочкой выручалочкой, стержнем, солнышком... Не смотри на меня так,- предупредила она недовольный взгляд Юлии.- Я понимаю, ты имеешь надежды на её мужа, но, дорогая, мы с тобой знаем, что мужики ненадёжный народ, Рутковский твой и мой Саша редкое исключение. Приведи-ка мне пример, чтоб было женщине плохо, а муж подставил своё плечо или из лагерей дождался, куда она из-за него же попала. От верхушки и донизу - нуль. А зятёк твой вошёл в критический возраст. Тормоза, каким был Костик твой, Ада лишилась. Так что может быть всякое. Ты должна быть рядом и на подхвате.

- Я не думала об этом. Я не хочу думать о плохом...

- Удивила, кто хочет, но мы должны быть готовы к этому...

- Представляешь каждое утро просыпаюсь с уверенностью, что его смерть дурной сон. Но в считанные минуты всё встаёт на место. Кости нет.

- Юля... А ты не думаешь, что ему помогли уйти?...

- Н- не знаю. И до сих пор не уверена, что в этой истории всё чисто. Всё произошло слишком быстро.

Они посидели обнявшись, спели в полголоса его любимую песню. Выпили по бокалу ему ещё присланного из Грузии вина. Юлия поставила бокал и скрестила руки на груди.

- Вот и осталась позади жизнь. Мы стали одним целым пройдя воду, огонь и теперь медные трубы. Уверяю тебя, он ничуть не изменился. Маршальские погоны не сделали его эгоистичным и жестоким. Он до смерти стеснялся их, стараясь всех понять и всем помочь. Любил землю русскую, народ и наши широкие, разливистые песни. Гений военного искусства, он умел воевать, но не любил войну... Нина, такое ощущение, что он тут. Чувствуешь, его сигаретами пахнет... Почему такая несправедливость, кому-то нужна жизнь, и он вымаливает её у бога, а я смерти прошу, прошу, а он жадничает... Почему бы не поменять нас местами...

- Не сходи с ума. В небесной канцелярии ничего просто так не делается. Значит, ты нужна ещё будешь здесь дочери, внукам. Повезёт и правнуков дождёшься. Ничего с ним не сделается подождёт он тебя там, ему полезно помучиться не мало крови из тебя выпил.

- Он не может один, скучает.

- Боишься баба опять какая прыткая с утешением пристанет,- усмехнулась Нина,- не дрожи, говорят, там все в среднем лице. Так что он своё отгулял.

Они обе улыбнулись и не сговариваясь посмотрели на улыбающегося им с портрета Костика.

- Я была просто потрясена, когда впервые его увидела. Нинок, я с первого раза угадала в нём незаурядную личность- Рыцаря. И цель моя была - пестовать эту личность, быть ему полезной. Ни о ком лучше меня он не мог мечтать. Уйти от меня он тоже не мог, потому как я его не отпускала. Мы были одним целым. Душа моя ушла с ним. Здесь только тело.

- Знаешь подруга, я вот сейчас подумала: рядом с такими мощными мужиками стоит, как правило, необычная женщина. Женщина эта носительница неземной силы любви, ума, терпения и жертвенности. Они дополняя и помогая друг другу становятся одним целым. Чудом. Он не просто у тебя бряцал доспехами, как Жуков, а сиял. И сияние это в него вливала ты.

Юлия пожала плечами и ничего подруге не ответила. Просто подумала, что прожила всю жизнь с ним с надеждой в сердце на завтрашний день и вот сейчас её не стало. Этот день будь он трижды прекрасным и расчудесным ей не нужен.

Она встряхнулась и виновато посмотрела на подругу.

Нина поднялась. Забрала со стула сумочку. Чмокнула в щёку Юлию.

- Держись, подруга! Уверяю тебя, ты не все дела ещё здесь закончила. Тебе есть для кого жить. Не думаю, что он доволен твоим настроением. Звони...

Нина ушла, а Юлия долго стояла обнявшись с его портретом у окна. Подруга говорит, что со сплетнями и слухами бороться можно одним способом - не замечать. Наверное -это лучший способ. Но эта мерзость не ранит только тех, кто их распространяет и тех кто принимает их за ветвь искусства. Слушает и смотрит, как спектакль. А как быть тем, по чьему сердцу режут и чью душу полощут? Трудный вопрос...

Первые полгода она каждый день приезжала к нему. Потом поняв, что можно сойти с ума, стала реже. Звонил Георгий просил на горе не зацикливаться. Говорил, что человек не в силах повлиять на судьбу. Дежурная фраза. Юлия чуть не прокричала ему в трубку: "Судьба, судьбой, но голова, душа и сердце даны, чтоб мы эти три составляющие человека совмещали при принятие решений и поступков...". Одумалась, конечно, зачем её нравоучения больному старику. Тем более упёртому в своей правоте. Какими словами объяснить про них с Костей ему, если он так ничего и не понял. Её жизнь без него не возможна. Смерть для неё сейчас-блаженство.

В день рождения Кости к Юлии приехала Шура. Они обнялись, поплакали, вспомнили о годах проведённых в Польше. Потом Шура предложила сходить на площадь. Повидаться с ним. Юлия медленно прошлась не один раз по длинному полутёмному коридору решаясь и думая, она не лучшим образом себя чувствовала, но безусловно надо сходить тем более была провожатая. Просто нельзя было не сходить в такой день и они набрав с собой лекарства пошли. Было чуть-чуть морозно, а с неба плавно кружили редкие мелкие снежинки. Подойти сразу не смогли. У его ниши стояла женщина. Решили подождать. Вроде бы при чужих неудобно. Но та не спешила отходить. Ну что ж, подошли и они, протёрли платочком табличку. Юля прикоснулась пальчиком к своим губам потом к ней. Положив цветы, смахнула слезу. Шура тоже не удержалась от слёз. Постояли, чувствуя взгляд женщины за спиной. Расстояние-то всего ничего. "Что ей надо?" Сердце резко прострелило. А ведь это ОНА! Отметила, что не удивилась. Заставила себя обернуться. Люди не обманули: то была ОНА. Но это неприлично!

"Воробушек" стояла у неё за спиной и улыбалась странной улыбкой. Ничего неприличного лезть на рожон она не видела. Юлия, не справившись с волнением, замешкалась. Её брови, выражая коктейль из удивления и возмущения, взметнулись вверх. Она оказалась в нелёгком положении. Её мерили оценивающим взглядом и не выпускали. Барышня явно нарывалась на скандал. Юлия посмотрела на "могилу" Кости: "А что если встреча не случайна и это судьба дала шанс на бой?!" Они стояли друг против друга. Много лет ведая о существовании соперницы и зная каждая другую по фотографиям, они впервые встретились в жизни. Лицом к лицу. Стоя под его прахом изучали каждая противоположную сторону. Чёрная от горя Юлия и ангельское личико "воробушка" напротив. Секунда, и это ангельское личико расплылось в надменной улыбки:

- Что смотришь? Он и мой тоже... забыла... хочу и хожу... твоего разрешения спрашивать не собираюсь...

И это в роли ангела. У Юлии пошёл мороз по коже. Назвать то что исказило её рот улыбкой было трудно. Процесс превращения "воробушка" в стерву проходивший на глазах надо ещё перенести... Похоже ей надоело играть в несчастного ангела и она решила на ней оторваться. Подумала: нет, теперь просто так не уйти. Искренне поражённая цинизмом и увиденной чудовищной картинкой превращения, сначала не нашлась с ответом, но всё же расправив плечи сказала:

- Какое лицемерие... Не надо ведь тебе это. Знаешь же, сотни тысяч война накрутила таких историй... Таких женщин было тысячи, а чирикаешь одна лишь ты. Да и ты б давно забыла её если б не фамилия Рутковский и твоя побочная работа.- Та сделала удивлённое лицо и натянула непонимающую улыбку. А Юлия продолжала:- Собственно говоря, раз уж так получилось я хочу тебе кое - что сказать, лицом к лицу. Прошу, пока я жива, не подходи к его праху. Не заслужил он такого шоу. Не за себя прошу, я давно на себе поставила крест, да и много чести тебе будет. За его имя прошу. Переживал он очень.

Юлия чувствовала, что бес толку, но всё же сделала движение в сторону договориться. Та делано и заливисто рассмеялась: "Ах-ах-ах, какие мы!..." Юлия зябко передёрнула плечами: "Это тоже мало похоже на смех. Скорее уж на шипение змеи". Последующие слова не были лучше:

- А пошёл он... и ты туда же. Вы своё отыграли. Что ты старая кляча мне сделаешь? Это моё время. Моё. Ясно?

Удивлённая неподдельной злобой, прозвучавшей в её голосе, и не вязавшейся с ангельским личиком, Юлия поморщилась. Собственно ей было давно с ней всё ясно, так стоит ли так реагировать. Его смерть развязала "воробью" руки, выпустила на волю фантазию и огромное желание болтать. Она знала, что именно так и будет. Но Юлия не собиралась сдаваться. Раз уж случай выпал она скажет ей всё. Шуру насторожил странный взгляд Юлии, он был каким-то обеспокоенным. И тут она поняла кто перед ними и не мешая отступила.

А та продолжала:

- Зря винишь меня. У меня не было выбора, он принудил, против него не устоять...

- Не ври. Выбор всегда есть. Например, сказать ему: "Простите. Но я не смогу себя уважать". Да достаточно было просто: "Нет". Ведь всем известно, что романы начинают не мужчины, а женщины. Опять же, страдать не мужику, а бабе. Это она всё теряет от ложной связи и всем жертвует. Ты ж не могла не понимать, что ваши отношения нанесут вред не только его, но и твоей репутации, твоему эмоциональному состоянию. Молоденькой девчонке, зачем была нужна та грязь со сплетнями и наговорами за спиной? Грехом - не прелюбодействуй. Отвратительно! Неужели временное увлечение важнее жизни, ведь на большее он гарантии не давал. Зная, что он не свободен, имеет дочь, ринуться отбивать его от семьи. Да и как можно было "ангелу-то" согласиться на роль "матраса"?

- Любовь, развязывая руки прощает всё,- огрызнулась она.

- Любовь не болото. Это светлое и сильное чувство. Оно исключает потребительство и расчёт. Жертвенно оно. Ты не знаешь, что это такое... Тебе не дано... Ты могла иметь другого мужчину... У тебя сколько их после него было... Я нет. Если не Костя, то никого. Мне его никто заменить не мог, а тебе запросто... У нас разные к нему чувства, он не мог не понимать это. Для меня он единственный, а для тебя один из многих. Ещё и такой, связью с которым можно похвастаться. Ведь застряла-то ты в фамилии Рутковского. Тебе именно это покоя не даёт, иначе б ты уже успокоилась и всё забыла.

- Вы оба чокнутые...- выпалила та.

- Это с какой стороны смотреть,- обрезала её пыл Юлия.- Будем считать, что в твоих устах это звучит как огромный комплимент нам с Костей. От вопроса ты ловко ушла. Значит, ответ мне не услышать. Тебе просто нечего мне сказать. Прошу, одумайся. Я считала, ты притворяешься, а сейчас уже и не знаю... Тебе лечиться надо. У тебя не всё в порядке с головой, одна муть в ней.

- Что ты понимаешь. У него ко мне были глубокие и нежные чувства.

- Ну да, размеры этой глубины мы знаем хорошо обои. Хватит Ваньку валять.

Она сделав несчастное лицо подалась к Юлии.

- Он любил меня. У нас любовь была. Ты всё поломала. Ты повела себя непорядочно... Всё опошлила.

"Опошлила? Вот тебе на!" Юля проглотила клокотавший в горле комок и спокойно сказала:

- Тоже мне праведница отыскалась. Не юродствуй. И не с твоим багажом рассуждать о порядочности. О любви тоже не говори, не поверю. Не знаешь, что это такое. Не дано. Ты навязчивую идею, довела до болезни. А может всё и того проще, то была твоя работа, а?

- О чём ты, я тебя не понимаю...- насторожилась та. Её глаза встревоженными буравчиками бегали по лицу Юлии.

- Неужели. Но как бы там не было, мне жаль тебя. Я бы посчитала, что всему виной молодость ведь в ней для многих все знакомые -друзья, а любое увлечение кажется любовью и забыла бы об этом. Нельзя же серьёзно относиться к связи мужчины за пятьдесят и девушки за двадцать. Но всё последующее перечёркивает мои благие намерения...

Та деланно рассмеялась. У Юлии нестерпимо болела грудь, ей трудно было дышать, но она не сдалась и продолжала:

- К тому же ты так ничего и не поняла о нём. Он никогда не любил тебя. Как собственно и ты его тоже. Любовь не бьёт в барабаны, не ворует чужого, не цепляется и не ловчит. Твой же список можно продолжать и продолжать. А с чего ты с этими письмами, фотографиями и рассказами в народ пошла я тебя понимаю. Просто к старости страшно со славой "матраса". Ведь ты и медали то свои одеть не сможешь, тебе каждый расскажет, если захочет, чем ты их там заработала. И звёздочки на погонах, должности тоже не твои. Военные хирурги не чета тебе бывшей студентке вернулись с фронта куда как с меньшими регалиями. Вот ты и рванулась в бой, затрепыхалась. Перед дочерью со сказкой опять же покрасоваться... Не понимать ты не можешь, что письма игра, ложь. И отношения ваши самая настоящая игра. Мужику из некрасивой истории и грязи хотелось вывернуться чисто и романтично. Он такой. К сожалению и твой ребёнок, вырванный из него хитростью и силой, плод греха, а не любви. Надо было отдать девочку ему сразу, чтоб потом не выдирать ту фамилию силой, доводя его до болезни. И потом, что-то ты молчала про любовь, пока был он жив. А теперь от роли "матраса" в романтику потянуло. Хочешь к его имени красиво примазаться. Бегаешь не стесняясь афишируешь невероятно ценные для победы над Германией постельные подробности. Пока я жива, не смей!

И тут она выкрикнула:

- Напугала, мне на твоё верие не верие начхать. Если б не ваше семейное появление на фронте, он был бы мой.

- Тише, тише... Раз навязалась на разговор не ори. Не прикидывайся идиоткой, это его решение. Не захотел бы видеть семью около себя, нас там не было. И поверь, я с ним прожила 45 лет, если б у Костика было к тебе сильное, нежное и глубокое чувство, он бы повёл себя иначе. Очень тебя прошу, ради наших детей, прекрати нести околесицу.

Та помолчала, а потом с жаром заявила:

- Но он признал дочь.

У Юлии вспыхнули глаза.

- Ну ты и стерва. После твоих надоедливых звонков, угроз... Надавливаний на Казакова. Видишь, я знаю всё. И разве признал? Опять же, это я попросила уступить тебе. Его здоровье и спокойствие нашей семьи, дороже щепетильности. Потом фамилия это не признание и тебе такое известно не хуже меня. Он сиротам детдомовцам её давал. Так что считай это из той же серии. Вот, если б эта инициатива исходила от него или он привёл её и сказал: - "Люлю, Ада, это моя дочь. Примите её". Или хотя бы в одном из множества интервью упомянул об этом, а не подчёркивал на каждом шагу: - "У меня одна дочь". Тогда это было бы признанием, а она была бы его.

Галина развела якобы душивший воротник на груди и выпалила:

- Почему ты так жестока ко мне и моему ребёнку, что мы тебе сделали?

Юлия оторопела. Проморгавшись развела руками.

- И правда...

- Ты должна понять... Твой же ребёнок натерпелся отстаивая право носить его фамилию. Вот и мой тоже. Она дралась в классе со сверстниками доказывая его отцовство.

Юлия поправила шарф. Понять даму она не могла: притворяется или действительно разницы не видит.

- По-моему, как ты не видишь разницы между "матрасом" и любовью, так не заметила и того, что Ада будучи Рутковской отстаивала право продолжать носить эту фамилию. Человек давший ей её был узником "крестов" и "врагом народа". Твоя махала кулаками желая стать дочерью маршала и героя, который пользовался её матерью, как подстилкой. И по-твоему разницы никакой? Ни чувства гордости, ни чувства стыда. У нормальных людей об этом молчат.

Но дама не стушевалась заявив:

- Ты всё переворачиваешь.

- Неужели. Он и так не важно себя чувствовал, а вы с доченькой любящие-то довели его до страданий.

- Он был обязан... Это его обязанность. Я только заставила выполнить его свой долг перед моей девочкой.

- Обязан? Он ничего тебе не обязан. Ты этого ребёнка устроила себе сама. Это первое. Второе,- зачем, если ты не отдала девочку нам, нужно было говорить ей кто её отец, а? Или считала, что быть "подстилкой" маршала престижно, чем кого-то другого. Очки себе таким способом набирала. Мерзость какая...

- Неправда,- вплотную подступила к Юлии соперница.

- Да, правда всё это, правда и тебе она известна не хуже меня. Как ты ради своей прихоти, перешагнула через меня и мою дочь, так ты ради своей цели и по нему прошлась.

- Не поняла...

- Разве. С чего такая непонятливая-то стала. Адуся, узнав, что отец связался с тобой, хотела отказаться от его фамилии, а я уйти, но ради его спокойствия на фронте и любви к нему, мы запрятали свои обиды и жили только для него. Вам обоим это не понять. У вас иные принципы, подходы и цели... А ведь, если б твоей дочери от Рутковского нужны были отцовская любовь и поддержка, он бы наверняка оценил, принял это и фамилию свою дал по собственной инициативе... Вам же не его любовь нужна была, не её вы просили, а фамилию. А ведь у него уже были нелады со здоровьем. Пожалели бы. Где там... Наоборот, узнав, что он болен, усилили натиск. Поторопились, мало ли протянет ноги и не достигните цели... Для вас с доченькой всё счастье на фамилии сошлось, любым путём получить мечтали. И добились своего, правда какой для него ценой. Про долг теперь вспомнила... Как вырывала и хитрила с той беременностью забыла. Обещала: "Никто не узнает, не напомню о себе, исчезну, кровиночка для себя... одна всю жизнь проживу..." А ведь могла не рожать, отдать ему... Тебе же она не нужна была, бабка с дедом воспитывали. Ради принципа на столб полезла... Зачем же врёшь, кому врёшь, нас тут трое. Ты, я и он. Не слишком ли рано ты развернулась. Я жива и здорова. Языком тоже пока ворочаю. Очень прошу, погуляла по молодости, замуж сбегала и вторую дочь родила, сейчас же опять не скучно живёшь, угомонись. Оставь нас в покое. Память его марать не дам.

Та насмешливо взглянула на возбуждённую Юлию, которая высказавшись попыталась уйти. Остановила её. Теперь они поменялись местами. Юлия стояла к стене лицом, а "воробушек" спиной. Вцепившись в рукав Юлии и подавшись к ней, прошипела в лицо:

- Что ты мне сделаешь?

С ответом Юлия не медлила.

- Застрелю.

- Не смеши меня, размахалась, полководец. Всё равно ты уйдёшь в землю раньше.

Юля не отвела глаз. Глаза в глаза. Боль в боль.

- Ада останется, она спуску не даст, у неё рука не дрогнет. Она за отца горло перегрызёт. Будь уверена, тебе позорить его имя не позволит. Как у тебя язык поворачивается, это называть любовью. Какие ты там романтические роковые и судьбоносные встречи и истории сочиняешь. Тебя по просьбе Казакова к своей любовнице Шишманёвой, найти тихую без претензий барышню согласную стать на время войны "матрасом" для Рутковского, нашла и привела она. Заметь по добровольному твоему согласию. Ты зачем тень на плетень наводишь, ведь я жива и знаю, как это было. Про какую ты любовь там плетёшь. Мы вынуждены были с ним пойти на этот шаг. Кого ему до тебя приводили, баб с которыми спали все кому не лень. Это приносило проблемы и неприятности. Вот и решили, что лучше иметь одну, свою, чистую и контролируемую. Не понимать ты этого не могла... Тебе объяснила всё Шишманёва, Костя... Так для кого этот цирк. Чего ты сейчас с нас хочешь?

- Как хочу своей жизнью так и распоряжаюсь...- вызывающе заявила та.

Юлия усмехнулась:

- Кто против... если только своей. Но ты в ту кашу сунула своего ребёнка и нашу семью. Погуляла, не ты одна в те годы и живи себе тихо. Кто тебя трогает. К тебе по-человечески отнеслись, а ты с экзотической трепотнёй в народ пошла... Общественность потешаешь, интервью даёшь. Я понимаю - соглашаясь на роль матраса, ты строила свои с дальним прицелом планы. С другим возможно всё и получилось бы, но не на того мужика ты напала... Проиграла ты. Успокойся уж, дай жить нам с дочерью, а ему лежать спокойно.

Юлия тогда и в страшном сне предположить не могла, что дочь уйдёт первая и ей придётся пережить ещё и это. А их память останется без защиты. Внукам душу не откроешь- маленькие мальчики. Да им и не интересно это... Жизнь приучила держать рот на замке. Распахивать врата души не имела привычки. Один дневник сожгла, когда Костю засадили в "кресты", второй потеряла при переезде из Польши...

- Ты меня укоряешь... Кто тебе поверит. Никого уже причастных к той истории нет в живых. Значит, будет так, как я сказала. К тому же у меня его письма, а они такие нежные, в стихах... Считаешь я не способна чувствовать? Ты тыловая крыса не понимаешь, как рвалось у меня сердце на кусочки от страха за него, лез же в самое пекло, а ты бросаешь мне, что не любила...- пыталась изобразить обиду она.

- Тыловая крыса? В холоде, голодные, бабы тянули семье, растили хлеб, рыли укрепления, стояли день и ночь у станков. Для того, чтоб вы ушедшие на фронт, могли воевать. Воевать, а не в штанах генералов радость искать. А ещё в тылу ждали. Заранее отпуская мужьям грехи. Ждали, что это такое тебе не понять. Ты ждать не будешь, ворованным счастьем привыкла промышлять. А сердце твоё рвалось, наверное. Охотно верю. Только не за него. За своё будущее. Столько планов, такая конфетка и накроется. Второго такого удачного случая не выгорит. Командующих фронтов по пальцам можно пересчитать. Понятная ты, понятная... Таких бойцыц не мало было. И самый раз помолчать бы вам.

Слова Юлии задели её и она решила подсолить ей.

- Не благодарная. Я оставила тебе его, пожалела вас. Он приходил, упрашивал. А ты не ценишь хорошее.

"Ну вот меня ещё и упрекают". Юлия выпрямилась. "Какая артистка, да Седова ей в подмётки не годится".

- Не финти. Ты хваталась за него до последнего. Дочь Надеждой назвала. Не он, а именно ты. Надежду на груди грела, что семью бросит и выберет тебя. Торчала в армии до предела не уезжая домой, парад профукала, а меня рядом с ним не было. Опять шанс упустила. А могла б успеть, тебя с ребёнком никто там не держал. Надеялась: оставит около себя, пристроив в госпиталь, хоть в качестве любовницы. И в сорок шестом мы с ним вместе приезжали. Я в машине осталась, а он поднялся к вам. Поэтому прекрати сказки сочинять. Никакого звездопада не было.

- Ты меня вогнала в краску стыда...,- ухмыльнулась она.

- Да что ты? Раскраснелась точно, только это злость, а не стыд. У тебя никогда стыда-то не было, иначе ты из "матраса" не устраивала бы шоу на всю страну. Так что не надо надрываться изображать опороченную невинность.

"Воробушек" кипела. Приблизившись почти вплотную она по змеиному шипела:

- Это ты спутала мне все карты, уволокла его за собой. Принудила. Пригрозила. Заворожила. Ты ведьма. Чем ты держала его?

- Любовью. Мы две половинки одного целого. У нас одна душа на двоих. И потом: захочет мужик уйти, он уйдёт, ничем его не удержишь - это ж прописные истины. Хватит уж нести чушь и плести небылицы. Забудь всё и живи спокойно. Нет его, а память делить - это кощунство.

- Твоё время ушло, что хочу то и делаю, поняла? Мне так хочется, поняла?- с усмешкой наступала женщина с перекошенным лицом.

- Говорю, как с трубой. Противно мне мараться, но обещаю, до Брежнева дойду. В этот раз я это сделаю, но тебя заткну. Письма "личные" будешь декламировать дома, а не в музеях и у его праха. Воительница нашлась. На поля боёв она с "памятью" ездит. Памятники открывает- "героиня".- Юлия говорила осознавая, что надежда достучаться у неё мала и всё равно использовала этот шанс.- Где ты, подстилка, воевала, чем и против кого? Неужели тебя родители не научили, что на чужом несчастье, счастья не построишь... А божья: "Не прелюбодействуй". Тоже оказалась писанной не для тебя. Кого ты теперь винишь нарушив все заповеди и людские и божьи? Хватит уже чудить, хватит. Побойся бога, сколько ж можно, он всё видит!

Насмешка вдруг сползла с лица и она разъярилась.

- Бога?! Где он твой бог. Я одна, меня растоптали. Дочь моя одна.

- Растоптали? Ты добровольно согласилась быть его "матрасом". Не вылезала из штаба карауля и компрометируя его и красуясь сама. Я жена ни разу не смела пойти. Это же его рабочее место. А ты всему фронту глаза промозолила... На случку привозили. После совещания, шла вторым пунктом.- Юлия задохнулась. Провела по лицу рукой и уже спокойно продолжила.- Да и после войны сидела бы тихо никто не догадался о твоей особой роли на фронте и в боях за Берлин... Ты сама виновата. У каждого человека есть выбор. У тебя он тоже был. Тебя воевать, лечить, ставить на ноги раненных призвали на фронт, вот и занималась бы делом, а не в штанах старых мужиков радость искала и в штабе торчала. Опять же, выбор был: не рожать, отдать нам. И, раз уж так получилось... если б я чувствовала любовь в тебе к нему, мы могли бы быть подругами, а девочки сёстрами... Тепло дружбы вывело бы нас на новый виток. Но для этого у человека должны быть разум и душа, а у тебя эти два важных для счастливой жизни органа уничтожены. Только вот кем: тобой или системой?

Она опять расправила плечи и став сама собой усмехнулась:

- Ты никогда те годы не забудешь и ему не простишь... Завидуешь мне, тому времени, что мы были с ним вместе, я крутила им как хотела, если б не тот долг которым ты его повязала...

- Твой в крапинку год тоже миф, ведь он приезжал ко мне и у нас ничего не кончалось. К тому же он против моей жизни с ним - капля в море... Посчитай: 45 и год. Ты считать умеешь? Опять же и это с моего разрешения. Я дала ему возможность быть мужиком и не собирать грязь, понятно?! И о каком "повязанном долге" ты плетёшь... Он был свободен. И держало его возле меня моё терпение, надёжность, порядочность и Любовь. Вот это всё в плюсе цепями мужика держит, если он не осёл конечно.

"Воробушек" таращила на Юлию глаза и не верила ни одному её слову.

- Ерунда, женщина на это не пойдёт...

- Пойдёт, если любит, голова на плечах есть и жизнь загонит...

Её гнев и не понимание вылилось в топоте ног.

- Ненормальная...

- Такая какую уж мама родила и он любил. Ответь мне, ты считаешь Костя был бы доволен откровениями вашими и таким шумом вокруг его имени? Это бы доставило ему радость? Сделало бы счастливым? Одобрил бы он ваши потуги? Молчишь? А ведь ты пытаешься представить дело так, как будто ты его любишь. Как же любя можно делать больно любимому человеку, а? Ведь сказать о своей любви к тебе, если такая была и объявить о девочке мог только он. Промолчал. Избегал даже намёков журналистов на эту тему. Внукам боялся сказать. Разговоров страшился. Не хотел огласки. Если он этого не сделал какое право имеете делать это вы? Порядочные и любящие... Ведь его уже нет и он не может ни защититься, ни подтвердить, ни опровергнуть. Его начштаба, зная точно что это его дочь, отбрыкивается от журналистов и несёт всякую ерунду, не считая себя вправе открывать Костину тайну, если он сам не сделал этого, а вы вдвоём саморекламой занялись. Пусть все знают. Пусть все видят. Это точно не любовь. Героини. Войну они выиграли. Берлин брали. Стыд! Постеснялись бы рот -то раскрывать. Одна служила ему матрасом, вторая родилась в результате обслуживания маменькой маршала. И всё про любовь говорите, про любовь... Любовь - дорога в вечность, у вас туда билета нет. Очень прошу заткнитесь не доводите меня до греха, я ведь документ вытащу, ты догадываешься какой... Моргаешь? Это хорошо, моргай, моргай... Он цел и у меня. Костя отдал. Ты вынуждаешь меня его обнародовать. Говорить о Рутковском в твоём разрезе не будут. Я обещаю.

- Ненормальная...- не то зло не то растерянно повторила она опять.- Ненормальная... И всё равно я обыграла тебя вырвав из него ребёнка.

Юлия натянула перчатку и покачала головой.

- Глупая ты глупая... Мне даже жаль тебя. К сожалению и последнюю иллюзию я в тебе сейчас развею...

- Ну, ну, послушаем...,- ерепенилась та.

- Напрасно пыжишься. Ребёнок - не случайность и не твоя хитрость. Ты просто воспользовалась его глупостью. Он сам его себе организовал используя тебя родильной машиной... Решил моментом воспользоваться. Не таращи глаза, я тоже не сразу об этом догадалась. Сына хотел... Безумно хотел. Так хотел, что никого не пощадил: ни себя, ни семью, ни репутацию. Сама подумай, откуда ребёнку взяться, если он контролировал ситуацию. Он такой, каким уж был... Сожалею и сочувствую, но именно так обстоят дела.

- Да иди ты!- заорала вне себя она, так что проходящие мимо люди начали оглядываться.

Естественно, этого не надо было делать, но у "воробушка" сдали нервы и она, наперев на Юлию грудью, толкнула, та не ожидавшая ничего подобного поскользнулась и упала. Между ними бросилась проходившая мимо молодая девушка. Галина, напоровшись на её: "Эй, тётенька, осторожно на поворотах",- сразу ретировалась. Девушка, содрогнувшись от ледяного взгляда и перекошенного злобой лица, отвернулась: "Надо же какая ворона, а с виду воробушек". Помогла Юлии подняться, отряхнула. Подбежала придя в себя и Шура. Она причитая суетилась рядом. Юлия изумлённо моргала, пытаясь понять, что произошло. Случившееся потрясло её до глубины души. А Шура и девушка, подхватив её под локти и не дав собраться зевакам, пошли потихоньку по дорожке, куда глаза глядят, подальше от людского любопытства. Ноги Юлии подкашивались, она глотала найденные Шурой в сумочке лекарства. Потом гуляли часа три, а может быть и дольше помогали, как могли Юлии выйти из стресса. Точнее сидели на холодных камнях. Шок долго не отпускал.

Беспомощность против наглости и хамства душила. Юлия не в силах сдержать слёз плакала и торопливо, пытаясь выговориться, говорила:

- Я никогда не смогу понять, почему одни люди мешают жить другим. Кто ж виноват, если она обманула сама себя. Ненавижу ложь и обман. Хорошо, что он никогда не узнает... Ведь после его смерти, эта дама развернула широкую компанию по рекламе себя и своих боевых успехах во взятии Берлина и любви. Рассказывают, что доходит до того, что таскает альбом с его фотографиями и его письма по ветеранским встречам, музеям, устраивая там показные чтения, предупреждая при этом непонятно почему:- "Это очень личное". Господи, если б он знал... А может это и хорошо, что он уже ничего не узнает,- тут же возразила она себе, продолжив,- он и так себя истерзал за ту фронтовую глупость, а узнай ещё, как с его памятью поступает этот "матрас", его сердце разорвалось бы от горечи и боли. Пресвятая Богородица, почему ты так безжалостна к нему. Почему ему даже там нет от неё покоя?! Я выиграла у неё для нас с Костей жизнь, я разделю с ним вечность, но проигрываю битву за память...

Она вытирает глаза и смотрит на дорогу, по которой бегут, стараясь успеть в свою жизнь, автомобили. По щекам её катятся ручейки слёз, но она не замечает даже этого. Её била судьба так часто и так много, что любая другая уже окаменела б от ударов, а она живая и ещё тёплая. В её жизни ничего уже не может быть, потому что всё было: любовь, предательство и грязь. Ей казалось, что жизнь исчерпала на ней весь арсенал своих пыток и больше уже ничем её не удивит. Разве что отберёт совершенно не нужную ей жизнь. Зачем она ей, ведь ценности жизни она уже совсем не чувствует. (Она и думать не могла, что у судьбы в запасе ещё остался козырь и это смерть Ады, осиротевшие внуки).

Шура тяжко вздыхает. Поддерживающая Юлию девушка слушает и молчит. Её поразило то, что женщина ни разу не сказала: "Ох, как больно мне!" Но как заклинание повторяла: "Как должно быть больно Костику всё это видеть. Как должно быть бедному стыдно ему!" К тому же маленькое сердце девочки ещё свободно от любви и она искренне не понимает, как можно было продолжать любить мужчину причинившего столько страданий и боли. А полученные обиды, по её понятиям, должны были не сблизить, а развести. Она думает, что это не правильно всё валить на войну. Война, конечно, навязала множество тугих узлов в человеческих судьбах, но не все, много намудрили сами люди. У неё впереди Новый год и в недалёком будущем выпускной вечер, ей не до чужих страданий. Все её мысли - о последнем звонке, поступлении в вуз. Но слова женщины остаются в голове, забираясь в уголок до своего часа. Она здесь случайно. Приехала купить наряд на новогодний бал и зашла посмотреть могилу космонавта Комарова. Когда-то его смерть долго бурлила в народе. И вот этот непонятный случай у стены праха... Кто эти женщины, что между ними стоит? А какая разница... Всё равно она сядет через пять часов в поезд и уедет из столицы.

- Кто-то сказал, что смерть одного из влюблённых только усиливает страсть. Теперь я знаю, что это так. Великий полководец, последний Рыцарь, лучший друг, любовь моя и жизнь моя, мужчина которого любили все, да его и не возможно не любить, он рождён для любви и войны, ждёт меня там, что я ему скажу: не справилась, не уберегла...- всхлипнула, вытерев глаза замёрзшим кулачком, Юлия.

- О, боже мой, нашли проблему. Скажете, что любите его и безумно соскучились, если уж случай такой представится,- легкомысленно улыбается девушка далёкая от чужих проблем.- А пока, завтра встанет старое, как свет солнце и начнётся новый день. А всему плохому скажите: "Осторожно, двери закрываются!"- Ей кажется- она всё говорит правильно и остроумно.

- Детка, если б всё было так просто. Что-то не даёт мне покоя, не всё в нашей истории объяснимо, многое настораживает. Он, безусловно, знал об этом и унёс с собой в могилу. А самой мне не докопаться, если только дочь сможет... Но тогда это уже будет другая история.

"Люлю, Ариадна, Костик, "воробушек"... Какая тяжёлая история".- С тревогой смотрит девушка вслед удаляющейся фигурке женщины. Даже она понимает, что "воробушек" не успокоится на проигрышной партии и попробует отыграться. Скорее всего, это произойдёт тогда, когда не будет ни Юлии, ни Ады... И когда спустя тридцать лет, она прочтёт жаренные статьи в газетах и посмотрит многочасовые такие же жёлтые фильмы с голубого экрана о безумной фронтовой любви маршала и "воробушка", то ужаснётся... "Вот оно!" А потом подумает: "Кому это так надо романтизировав обелять "матрас"? Ни Жукова или Брежнева, ни чей-то другой, а именно этот? Какая служба занимается у нас таким юмором? Похоже догадки Юлии не были безосновательны и скрестила она своё терпение и ум за свою любовь не просто с женщиной, а с системой... Боролась и победила. Но она боялась за память... Да, а как же память?!... В судьбах всё рассчитано и предопределено. А что, если та её встреча с Юлией и "воробушком" не была случайной?...

Звонят колокола. Раскатисто звонят. Несётся звон по Москве. Звонят за Победу. Звонят за землю Русскую. За всех кто выжил и погиб со дня её становления и посей день. Идут ветераны, тихо идут. Живые и мёртвые в одном строю. Звон их медалей, как тревожный колокол несётся к облакам, будоражит сердца, рвёт души. Это последний их парад, парад памяти. Среди них мой взгляд вырывает высокого, стройного маршала, вся грудь которого увешана орденами, крепко держащего за пальчики маленькую женщину с доброй улыбкой и грустными глазами. Её не возможно не узнать, это Юлия. На её груди всего лишь одна медаль - "За победу над Германией". Но маршал знает, что в каждой его награде частичка её сердца. Ведь это она вставала с ним под пули, закрывая своей любовью его грудь. Она закладывала богу душу за его победу и жизнь, когда он разрабатывал операции, брал высоты и города бросая на алтарь победы чужие жизни и души. И только раз удача улыбнулась врагу, это когда её душа, надорвавшись от боли, ослабила защиту. Он виноват, он помнит... Эта маленькая женщина, его жена, приняла на себя всё, что выпало на его долю: унижение, боль, войну и дурь... И осталась в тени его взлётов и побед. Это она прорвалась сегодня сквозь толщу пластов времени, отстаивая право не только когда-то на счастье с ним, но на их любовь и память...

8 мая 2010 года.

Моё наболевшее.

Не этично, не интеллигентно. Личная жизнь. Стыдно. Это была всего лишь чужая история на которую настоящее не имело права, но до тех пор пока не заговорила много и пылко дочь "воробушка". Она не ведая того открыла шлюзы и для других... Говорю от себя и от тех, кто уже ничего не сможет сказать.

Нервные клетки Юлии не были потрачены впустую. "Воробушек" какое-то время присмирела, сидела сравнительно тихо, не чирикая. Как она шутила - замерла. Но ушла из жизни Ада. Юлии пришлось пережить ещё и это. Когда похоронила дочь, думала глаза ослепнут от слёз. Все болезни, что собрала в маленьком теле жизнь враз пошли в атаку. Она жила и не жила. Один писатель рассказывал, что когда он пришёл к ней, то Юлия Петровна сидела на полу в окружении разложенных фотографий, брала их по одной в руки и рассказывала сама себе кто на них и когда это было. Он таращил на неё глаза: "Сошла с ума?!" Поймав его взгляд, она усмехнулась: "Хотелось бы сойти, чтоб ничего кроме счастья не чувствовать, но нельзя. Внуки у меня. Отчёт за них перед ним держать". Он понял, что только осиротевшие внуки смогли вернуть её к жизни. Обессиленная возрастом и потерями Юлия всё время и внимание направила на них. Раздолье для пернатых. Песни "несравненного соловушки" разлились на страницах газет и даже с телеэкрана. И это при присказке о молчаливой, несчастной, убитой горем Галине. Мол, она ни-ни... мол, молчит как рыба. Громко молчит. Интересно, откуда же тогда все эти побасёнки? Любовь, как в Голливуде- увиделись и наповал. Обои одной стрелой. Всё стреляет и рушится, а они любят. Вот раз и всё! Ах, проказник купидон так нашалить. И это всё во время кровавых боёв за Москву. Да ему поесть-то некогда было. К тому ж случись такой любви зачем настойчиво искать жену и дочь? Забыл бы сразу же. Не стыковочка получается. Дальше-больше. Младенец, бравший Берлин, за которым водили корову и его несчастная от безумной любви к околдовавшему её маршалу молоденькая мать, сам он якобы удерживаемый сволочью женой около себя силой и принуждением - выжимали слезу. Как водится: поохали, по- причитали, по -удивлялись... Ещё бы, такая "клубничка". За такой раздирающей душу картинкой как-то осталось для людей не заметным, что в этом аду, устроенном "несчастным воробушком" по своей доброй воле, приходилось жить, причём рядом, в двух шагах, ещё двум ни в чём не повинным и по-настоящему любящих его с истерзанным сердцем женщинам - жене и дочери. Оно у них не просто болело, а кровило... И никто не подумал: ради чего трепалась "ангельской чистоты женщина" с новорождённым и якобы желанным ребёнком по фронтовым дорогам. Гитлера бы, как пить дать, завалили без этого цирка. А Берлин уж наверняка осилили без коровы и младенца. С какой стати, маршал подставился сам, кинул на раскалённую сковородку семью и свою репутацию... Уж точно не из-за любви и бабы, тогда бы он бросил семью, а никак не тащил жену и дочь на фронт. Сказал А пришлось бы сказать и Б. У сильного пола чувства без тормозов. И никакой долг мужика не остановит, стань он ослом и решись уйти из семьи ради "матраса". Вспомните небезызвестного Руцкого. Жена и по гарнизонам каталась и с Афганистана ждала, к Бутырке с передачами бегала, два инфаркта получила волнуясь за него паразита. Семья нахлебалась по самую макушку за авантюру с Верховным советом, а молоденькая секретарь пошалила и он пополз... Вспомнил о долге, пожалел? Да ни фига!

А от трогательного "папа" из уст женщины с телеэкрана, меня просто морозило. Любящая женщина никогда не позволит себе бесчестить любимого мужчину: мужа, брата, сына. Она чтоб выгородить его будет отрицать даже неопровержимые факты, не говоря уж о той ерунде какую несла она. Тем более зачем плести огород на мёртвого, ведь он не может защититься. Любящие-то бы взяли всё на себя, отказались говорить, но не марали близкого человека. Так и поступали Юлия с Адой. Имеющие совесть просто б молчали. Из всего льющегося с экрана бреда, мне ясно было одно: она обеляет романтизируя матрасное положение "воробушка", рекламирует себя и начхала на репутацию "папы", к которому так жаждет себя приткнуть. Сперматозоиды - это не "папа", а генетика. К тому же взрослая женщина не может не понимать, что ей правду ни мать, ни бабка с дедом не сказали. Оно и понятно, слишком жестока и грязна она была для девочки, но вот взрослой женщине додуматься было самой слабо... или это опять же способ любой ценой реабилитироваться. Не зря тыкаются везде эти письма со стихами... Это единственно светлое пятно во всей этой тёмной и неприглядной истории. Но ведь они - игра заигравшегося и запутавшегося в своём благородстве, жалости, ответственности и чувстве вины, почти пятидесятилетнего мужчины к используемой им молоденькой девушке и больше ничего... Желание сделать грязную ситуацию романтичной. Он любил поэзию, театр, кино, с желанием рассматривал часами картины. Сам по себе сей мужчина был таков. По-другому он просто не мог обставить свою постельную необходимость. А вот его письма к Люлю и семье можно издать отдельной книгой. Там любовь, тревога и забота читается за каждой буквой. Там плачет его душа и болит сердце. Всё последующее его поведение и жизнь только подтверждают это. Опять же на фронте он не держал свои отношения с "воробушком" в секрете. Это означало - знала семья и власть. Да и рассказывать о судьбоносной встречи Галины и маршала с шалунишкой купидоном при наличии Казакова и Шишманёвой - смешно! Это уже просто не выдерживает никакой критики.

В военные годы постельные отношения не были даже поводом для знакомства. Жили одним днём. Точно так же как и сейчас секс. Потрахались и имя не спросили. Откуда же столько внимания этому случаю? Так кто же она - "воробушек"? Ведь матрас был у многих и даже у генсека Брежнева, кому, почему потребовалось и зачем романтизировать именно "воробушка"? Жуков таскал свои спальные принадлежности по фронту, в Уральский округ и в Одесский, и ни гу-гу. И имени никто её не знает, разве что историки. Про фотографию и говорить нечего. Опять же про других полководцев молчок. А разве у них не было походно полевых жён? Было и не по одной. Что же это за особый случай такой? Вот когда каждый себе ответит на этот вопрос, то поймёт кто делает такой мощный заказ и ради кого стараются выполняя его... И потом маршал добрый мужик, Юлия умная женщина почему они не приблизили девочку к себе? Что встало такой непреодолимой стеной между ними?

Те кто был у них в конце войны и перевозил их вещи по фронтовым дорогам рассказывают, что там была детская кроватка и коляска. В семье пополнение не намечалось. Так для какого ребёнка береглось это? На любопытные вопросы Юлия уклончиво отвечала, мол, просили знакомые. Но он десятки раз летал в Москву, один и с ней вместе, отчего же вещи долгое время оставались при них?

Понятно, что вся эта история не давала мне покоя, я много думала. И вот к чему я пришла: мужик прожил всю жизнь в семье. Безумно любил и уважал свою жену. Был предан дочери и внукам. Да на военный период с согласия Сталина и жены пользовался, как и все женщинами и ловко подсунутым ему "матрасом". Последней воспользовался для рождения сына, но увы, родилась девочка. Всё! Больше там не было ни-че-го!

Я очень люблю женщин. Причём всех. Хороших и не очень. Случись судить мне мужчину и женщину -приму её сторону, даже, если она виновата. Вот и в этой истории, мне очень хотелось бы, чтоб у маршала и "воробушка" была хоть капля чувств. Хоть малюсенькая. Мало ли редко, но случается. Но, но, но... Не получается никак. Вся последующая их жизнь и поступки перечёркивают всю романтику и лирику и наталкивают на другое, приземлённое: война- ему нужна была постоянная женщина, ей- маршал. Не было бы зверя, исчезла бы и охота. Согласна: любовь привела бы её на могилу, но тихо, опять же от людских глаз подальше, чтоб, упаси бог, не навредить репутации любимого. Но уж никак ни с кинорепортёрами, смачными рассказами и позированием. И к жене с его дочкой любовь может привести, но только при двух случаях - если они сами того захотят или барышня умирает от неизлечимой болезни, а ребёнка не на чьи руки оставить. Вот тут с мольбами, запросто. А то что видим мы - это мерзость. Дама даже на его смерти делает себе рекламу подаёт студиям и изданиям жаренные факты не задумываясь, а всю правду ли ей рассказала мать. У журналистов души нет, одна профессия.

Жаль что мужики не учатся на чужих ошибках. После сорока они вступают в зону риска и хочется просто заорать так чтоб услышали: все кто при власти, при деньгах и те кто хочет спокойствия своим семьям - будьте осторожны, а лучше заткнитесь. Но я далеко отъехала от своей истории...

Итак: перебрав по крупицам всё, что знаю, что известно об этой истории, покопавшись в документах и архивах, я поняла: Юлия права абсолютно во всём... Король был, только голый. История имела место, но совсем иная чем рисуют пернатые.

Когда мне доводится быть в Москве. Я покупаю розу накалываю записку: "Для Юлии" и иду к Кремлёвской стене. Я не знаю, где её могила и оставляю цветок ему. Чтоб передал. Уверена: они вместе и там. По-другому просто не может быть. На секунду я представила себе, что все, кто прочитает эту книгу последуют моему примеру: какой же величины букет в свою поддержку она получит?! И это будет правильно.

А ещё... Если смогу, если сил и здоровья хватит, если всё получится, как задумала... или кто-то из богатых дам проявляя солидарность с женской душой поможет... Возможно, женщины все хором соберутся, а что мы можем свернуть горы не то, чтоб отметить одну из нас, лучшую, умеющую любить, терпеть и ждать. Я б хотела поставить памятник. Памятник женщине. Памятник Любви. Должен быть в России такой памятник. Не воительнице с мечом, а той, которая умеет любить, ждать, жертвовать своим "я", растить детей и посвящать себя семье. В этом величие женской души и это должно воплотиться в камне, бронзе ли... К нему понесут цветы молодожёны. Придут влюблённые первой любовью. Заглянут те кто прожил душа в душу жизнь. Вот уж точно - к нему никогда не зарастёт тропа, его никому не придёт на ум снести... Женщина велика и прекрасна. Юлия?! Конечно же она. И будет это: чёрный крест или дерево терпения с притулившейся к нему маленькой женщиной, в её протянутой к любимому руке вырванное из груди сердце. А перед ней навечно коленопреклонённый маршал. Она любила его таким, какой он был и в этом бессмертие её любви.

Я склоняю голову перед терпением этой женщины, её жертвенностью и даром любить. Пусть будет пухом ей земля и мёдом постель рядом с ним и там.

Прости Юлия, возможно, потом кто-то другой напишет о тебе, вашей любви нежнее и глубже, а я смогла только так... Большего я не могу. Я могу только уважать и помнить.

163

Сурская Людмила Анатольевна : другие произведения.

Шкала Любви - Сколько живёт любовь?

Комментарии: 16, последний от 15/03/2019. © Copyright Сурская Людмила Анатольевна (l_surskaya@mail.ru) Размещен: 20/03/2011, изменен: 23/03/2022. 624k. Статистика. Роман: История Иллюстрации/приложения: 1 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: http://img854.imageDISABLEDshack.us/img854/1912/psd3.jpg Вот и всё, вот и кончилась война, кончилась, кончилась, кончилась... Ей казалось, что об этом пело всё: ночная тишина и даже воздух. Навоевались все и ночь и день... а теперь отдыхают. И будут отдыхать долго, как после тяжёлой и длинной дороги. Сна не было. Почти совсем. Одни обрывки воспоминаний туманят голову мешая заснуть. Сначала не понимала почему. Ведь всё плохое давно позади. Потом, когда выползла застрявшая в сердце обида и снова заставила переживать её, непростимую, поняла в чём собака зарыта. Ей никогда не найти утешение. Смерть настигает раз, отмучился и всё, а эта пытка терзает душу, сердце, тело всю жизнь. Ведь режешь себя каждый раз по-новому. Почему же та чёртова обида так цепко в ней сидит. Ведь это случилось так давно и не изменило её жизнь. Или всё же изменила?