Говорящий с богом
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Интерлюдия #5: о силе молитвы и скорости мысли
|
Говорящий с богом
Декабрь 1774г. - январь 1775г.
Север герцогства Ориджин
Кто это?! Кто говорит?..
Боже!.. Это ты?! Ты же бог, да?! Фуф! Конечно, ты бог! Вот так чудо!
Ой!.. Фух... Ты это, прости меня... Не знаю, как себя вести. Понимаешь, я же никогда с богами не говорил. Ну, в смысле, молился, конечно... Но не так, как с тобой, понимаешь? Потому если что не так скажу, ты не серчай, ладно? Это я только по глупости и с непривычки, а не от недостатка уважения. И если вдруг ты меня не видишь, а только слышишь, то скажу: я сейчас стою на коленях. И женка моя тоже... Опустись, дуреха! Что торчишь, как сосна!.. Вот, она тоже на коленях.
Что сказать тебе, боже? Святые Праматери, я прямо и не знаю!.. Очень счастлив, что ты меня почтил и благословил. И женка тоже - оба мы счастливы. Благодарны от всей души и бьем поклоны челом о землю. Это я тоже говорю на случай, если ты нас не видишь.
Поверь, боже: мы - хорошие люди! Мы с женкой живем по заповедям... ну, тем, которые помним. Усердно трудимся, значит. Чужого не берем, кровь не льем, радости от страданий не получаем. Полагаемся только на свои силы. За здоровьем следим... Кха-кха. Ну, в смысле, если можно не болеть, то стараемся. А если уж доводится захворать - то что тогда поделаешь... В общем, мы, боже, почти не грешим. Честно тебе говорю.
Ой... потухло... ты что, уже не слышишь меня? Боже?..
Боже!
Ой-ой, пропал! Горюшко-то!..
Я никогда не лгу. Не бывает такого. Могу немножко приврать, но это только для выразительности рассказа, чтобы за душу брало. А истинной правды я никогда не утаю. Потому если говорю тебе, что побывал аж в Запределье, то можешь верить, как отцу-батюшке. А если говорю, что самые чудеса начались уже тут, в Ориджине, то так оно и было, чтобы мне в земле не лежать!
Значит, вернулись мы в декабре, к самому концу года. По морю всюду уже плавали льдины. Двое вахтенных, несмотря на собачий холод, круглые сутки торчали на носу "Тюленя" - следили, чтобы не напороться. Рулевые творили чудеса, а капитан дневал и ночевал на палубе. Крепко все потрудились, но не о том рассказ. Боги моря были милостивы - сумели мы дойти без единой течи. Одна только льдина вспахала на борту длинную царапину, но все мы только шутили: "Тюлень" - мужик, а мужчину шрамы украшают.
И вот увидали мы на горизонте холмы: с одного боку пологие и соснами поросшие, с другого края - крутые, обглоданные ветром. Их, родная, ни с чем не перепутаешь. Всякий северный моряк им улыбнется: значит, рядом уже добрый порт Беломорье. Ну, тут надо сделать оговорочку: кому Беломорье доброе, а нам-то нет. Хозяин порта - граф Флеминг - тот самый негодяй-предатель, про которого я тебе вчера говорил. Он нас еще в пути хотел погубить, но мы отбились и ушли. А теперь, получается, в его же вотчину приплыли. Скверное дело!
Стали думать, как быть. Надо бы выбрать укромную бухту подальше от города, где нас графские суда не заметят. Но на беду, нашего штурмана убили предатели, а без него - поди найди место для стоянки. Все мы знали здешние берега, могли хоть десяток бухт назвать. Но вот как войти в них, чтобы на камни не напороться? Как найти безопасный фарватер? Ведь бывает так: сверху смотришь - спокойная вода, а внизу, на дне, - одни камни да мели, о которых только опытный штурман и знает. За это знание ему и денежки платят... Ну, не стану забивать тебе голову моряцкими делами. Ведь все равно долго выбирать нам не пришлось: пока мы думали да гадали, увидели на горизонте три корабля под флагами Флеминга. Тут уж делать нечего, надо срочно прятаться. Так что мы скорейшим ходом рванули в ближайшую бухту и - хрясь! - прямиком на мель.
Капитан чуть не выл от горя, когда мы садились в лодки. Да делать нечего, пришлось бросить верного "Тюленя" и в шлюпках добраться до берега. А когда мы выскочили на сушу, тут же бросились бежать в холмы, ведь три корабля подлеца-графа уже маячили у входа в бухту. И были они, как ты понимаешь, битком набиты воинами, а среди нас-то воинов было только два.
Забрались на холм, спрятались в роще. Боцман говорит:
- Ну что, братья, здесь пересидим?
А кайр Джемис ему на это:
- Черта с два пересидим! Вон цепочка следов на снегу. По ней враги нас мигом найдут.
- Надо идти дальше, - говорит второй кайр. - Вы, морячки, ступайте прямо курсом на юг и за собой заметайте следы еловыми ветками. А мы с кайром Джемисом двинем на запад и попробуем ложный след устроить. Встретимся вечером во-оон на том холме.
Он ткнул в маковку холма, что еле виднелся у края неба. Ну, мы взяли курс - и пошли.
Пожалуй, родная, тут самое время рассказать, кто это такие - мы. Кто входил, значит, в нашу честную компанию.
Как я уже сказал, были среди нас два кайра - два суровых вояки из Первой Зимы. Имя одного вылетело из памяти. Буду звать Мой - так называл кайра евойный грей, старина Джон-Джон. А второй кайр - Джемис Лиллидей - о, это прославленный боец, живая легенда! Он на пару с молодым герцогом ходил в поход в Запределье. И там, говорят, сперва Джемис хотел убить герцога, потом - герцог его, а после они помирились и стали верными друзьями. Вот как у нас на Севере бывает!
Главным у нас был капитан Джефф Бамбер - хороший мужик, да только очень впал в тоску, когда судна лишился. С тех пор таким мрачным стал, что посмотришь - самого в слезы потянет. Вот никто на капитана и не глядел, только слушали.
Был боцман Бивень - он говорит, что ходил в кругосветку и оплыл по кольцу весь Поларис, да только врет он. А я вот не вру! Что слышишь от меня - все чистая правда.
Затем были полторы дюжины матросов - братцы мои корабельные. Больше всего мне по сердцу Ларри - веселый парень со всякими шутками-прибаутками. Еще со мной водил дружбу Джон-Джон. Он скоро станет кайром, а пока - грей на службе кайра Моего.
При кайрах были двое пленных - паренек и девица. Оба, как бы сказать, чуток помешанные. Паренек думал, что он - козленок, потому все время блеял и при удобном случае ставал на четвереньки. А девица - ее звали Гвенда - тревожная, как суслик: все слушает настороженно, а чуть скажешь резкое словцо - тут же прячется. И, если уж зашло о животных, то была с нами еще собака кайра Джемиса: здоровенная серая овчарюга. Мохнатая, на ощупь приятная, но взгляд о-оох какой недобрый - что у матерого волка.
Ну, а последним, кого еще не назвал, остался Марк по прозвищу Ворон. Про этого парня разговор особый. Он, на первый взгляд, вроде простой мужик, безо всяких там манер да причуд. Но приглядишься - поймешь: хитрющий пройдоха он, вот кто! Скоро ты сама это увидишь.
Вот, значит, этакой компанией собрались мы под вечер в назначенном месте. Сюда же и два кайра пришли кружным путем.
Джемис сказал:
- След мы отвели в сторону, но солдат Флеминга это надолго не обманет. Скоро поймут, как было дело, и начнут облаву.
Мой добавил:
- На трех кораблях прибыло человек сто. Они поделятся на дюжины и станут прочесывать холмы. А с дюжиной кайров нам при всем везении не справиться.
- Значит, надо уходить, - буркнул капитан равнодушно. Было ясно, что все ему теперь едино: сидеть или идти.
Но нам-то не все равно! Сидеть - значит, придут флеминговцы и порубят в капусту. А идти - совсем гнилая затея! Спасение нам будет в Первой Зиме - там люди Ориджина, а не Флеминга. Но до нее полтораста миль через холмы и горы, а всюду мороз стоит, да снегу по колено. А мы - матросы, не бегуны: привычны ходить под парусом, не на своих двоих.
- Догонят нас, - сказал боцман. - И мили не пройдем, в снегу увязнем.
Гвенда тут же взвыла, а козлик заблеял - всем аж тошно сделалось.
Кайр Джемис прикрикнул:
- Хватит сопли глотать! Вокруг нас - земли врага. Быстрым маршем выходим из окружения. Иного выбора нет.
- А мне кажется, есть, - ввернул тот самый Марк-Ворон.
Сделал паузу - он любил этак драматично помолчать, чтобы внимание обратили. И вот, когда все на Марка воззрились, он и сказал:
- Кайр Джемис, не применить ли вам трофейную игрушку?
* * *
Боже!.. Как же я счастлив, что ты снова меня слышишь!..
Прости, что в прошлый раз так по-хамски нахамил. Я-то растерялся, все мысли вылетели!..
Боже, перво-наперво, я тебя приветствую, желаю здравия и низко бью челом! Вот.
Потом, боже, позволь мне представить себя. Меня зовут Стенли, а женку мою... на колени стань, чучело!.. женку зовут Фридой, вот как. Теперь мы оба снова тебе низко кланяемся и смиренно просим: не скажешь ли нам свое имя?..
Нет?..
Ну, что ж, не полагается нам. Оно и понятно, мы же маленькие люди, потому не должны знать лишнего. Буду звать тебя просто Боже. Хорошо, Боже?.. Ты не разгневаешься?..
А теперь, Боже... кха-кха-кха... я очень хочу тебя попросить. Понимаю, что нехорошо донимать мольбами, так что я всего одну малюсенькую крохотную просьбочку... Боже... кха-кха... пошли мне капельку здоровья, а? Очень чертова простуда замучила, ну просто жить нельзя. Даже перед тобой стыдно: говорить не могу, все "кахи" да "кахи". И женке моей тоже немножечко здоровьечка - можно? Она уже третью ночь ворочается и стонет, потому что зуб. Она стонет, а я не сплю из-за ее зуба. Ну, как с такой женкой жить, а? Пошли, Боже, здоровьечка! От чистого сердца прошу!
Ну, больше не стану докучать тебе. Кланяемся напоследок, бьем челом оземь. До свидания, Боже!
У кайра Джемиса был Предмет. Да, Священный Предмет, самый настоящий. Да, я видел своими глазами, даже держал в руке!
Кайр Джемис добыл его в злодейском форте в Запределье. Там еще другие Предметы были, но кайр успел вынести только этот. Походила святыня на обручальный браслет, но только из непойми чего сделанный. Материал на ощупь гладкий, будто стекло, но теплый, как живая кожа. А цвет его - смесь янтаря с молоком. Дивное изделие, сразу видно - божеское! Вроде, простое, без золота да каменьев, но по изяществу никакая драгоценность с ним и близко не лежала. Так-то.
Вот энтот самый браслет кайр Джемис извлек из нагрудного кармана и поверх него глянул на Ворона. Очень так недобро глянул. Надо сказать, кайр Джемис - вообще не из тех, кто легкого нрава. Если бы людям платили за доброту, то, боюсь, кайр Джемис помер бы с голоду. И вот он хищным своим взглядом уперся в лоб Марку-Ворону и спросил:
- Ты что же, знаешь, как использовать Предметы? Тебя император научил орудовать Перстами Вильгельма - и ты, подлец, молчал?! Мы могли одним выстрелом потопить корабль Флеминга - а ты молчал?!!
Марк примирительно вскинул руки:
- Да ничего я не знаю, кайр Джемис. Если б знал, герцог бы все из меня вытряс. Уж он меня как мог расспросил, на славу постарался.
- Тогда какой тьмы ты предлагаешь?! Ты не умеешь стрелять Перстом, и я не умею. И что нам с этим браслетом делать?
Марк ответил этак спокойненько. Вот за что его уважаю - за невозмутимость: что бы ни творилось, Ворон себя не теряет.
- Видите ли, кайр, я тут немножко проанализировал ситуацию, - ответил Марк. - Помните, когда мы в форте застали врасплох часовых, один из них схватил браслет?
- Помню, и что?
- Вы, кайр, шли на него с мечом, а этот парень хапнул Предмет. Вам нужна секунда, не больше, чтобы рубануть мечом. Но часовой все равно схватил Предмет. Смекаете?
- Хочешь сказать, выстрел Перстом - дело быстрое?
- Именно. Занимает какую-то пару секунд. Часовой имел шанс опередить меч, иначе бы даже не пытался.
- Тааак... - протянул кайр, скребя бороду. - И что же дальше?
- Ну, смотрите. Предмет, как видим, совершенно гладкий - без выступов, захватов, крючков, кнопок. Значит, он не взводится, подобно арбалету, и не работает от нажатия, как искровое оружие. Длинное заклятие за две секунды тоже не скажешь. Вот и вывод: стреляет он не от речи и не от движения рук.
- Короткое слово можно сказать за секунду, - предположил кайр. - Например: бей. Или: смерть. Или...
- Э, э, кайр! - Марк замахал руками и отскочил в сторону. - Вы на меня-то не направляйте, когда слова пробуете!
Кайр Джемис надел браслет на руку и нацелил ее в лесную темень, где никого из нас не было. Все мы притихли, насторожились, смотрели во все глаза. Ну, как получится? Ну, как прямо при нас сработает Перст Вильгельма?!
Воин крикнул:
- Бей!
Потом еще:
- Смерть!
Помедлив, рявкнул снова:
- Залп!
И еще:
- Стреляй!
Ничего. Перст не отозвался.
- Попробуйте: огонь, - подсказал Марк.
- Почему - огонь?
- Он же огнем стреляет...
- Огонь! - скомандовал Предмету кайр Джемис. Ничего не случилось.
Кайр поразмыслил еще. Расслабился, опустил руку... а потом резко выбросил вперед, сжав пальцы в кулак, и громовым голосом взревел:
- Убей!!!
Вот тут ты и можешь убедиться, что я говорю тебе чистую правду. Будь на моем месте кто другой, так сказал бы, что, мол, полыхнуло небесное пламя, сотряслась земля, вспыхнули сосны, как солома... А я не скажу, поскольку неправда это. Предмету было плевать на кайровы потуги. Он это показывал всем своим молочно-белым видом. После еще десятка тщетных проб, кайр стянул браслет с руки и сунул в карман. Ни Марку, ни кому другому он слова не сказал. Да и всем нам болтать расхотелось. Очень остро вспомнилось, что утром этого самого дня потеряли мы свой дом - корабль. А теперь торчим среди темного зимнего леса, по нашим следам идут свирепые волки в человечьей шкуре, и всей нашей защиты - только три меча да пара арбалетов. Кто дрожал от холода, кто от страха, но делать нечего. Поспали несколько часов, с рассветом встали и побрели на юг по колени в снегу.
Ну, а что поделаешь, если так сложилось...
* * *
Здравствуй, Боже!
Это снова Стенли и Фрида, смиренные твои слуги, бьют челом. Для начала хочу тебя поблагодарить очень-очень горячо и крепко, поскольку простуда миновала. Ты услышал мои молитвы, великодушный и милостивый Боже! Я никогда не забуду твоей благости и век буду тебя славить!
Правда, зуб у моей женки так и не прошел, до сих пор она по ночам мается... Но нельзя же все и сразу, правильно? Ты исцелил меня - вот уже и довольно. Негоже дергать самого Бога из-за всякого больного зуба! Тем более, что я уже приспособился: голову накрываю подушкой и сплю себе, женкины стоны не мешают.
Быть может, тебе, Боже, любопытно, как же так вышло, что твой Священный Предмет очутился у нас? О, это чудесная история была, я сейчас расскажу с твоего позволения. Мы с Фридой держим отару. И вот вышло так, что запаршивела черная Марси: всю ее будто плешь побила. Женка говорит: "Поди на хутор, приведи старого Гордона, он овец пользует". Я говорю: "Сама иди, дура. Я - мужчина, без меня все хозяйство загнется. А привести овечьего знахаря и баба может". Поспорили мы с Фридой немного, но в конце я сжалился над нею и сам пошел. А как сделал три мили и зашел в рощу, так и слышу звон - будто мечи. Я, Боже, очень мирный человек. Живу по заповедям, никогда кровь не проливаю. Вот я поскорей и спрятался, чтобы не грешить зазря. И вижу: бредет какой-то воин, по всему - раненый. Точно, раненый: красный след за ним тянется. В трех шагах от меня он упал и больше не поднялся. Подошел я к нему - думаю, не оказать ли помощь, как по заповедям полагается. И тут он хрипит: "Мне конец, брат... Возьми это... Унеси..." И протягивает дивный браслет: стеклянный - не стеклянный, ледяной - не ледяной, а такой, будто из застывшего молока слепленный. Я рассмотреть почти не успел, как снова услыхал звон мечей, и тут уж понял: верно, знак это. Лучше мне воротить назад и ни в какой хутор не лазить. Так я и сделал, пошел домой. Фрида сразу на меня накинулась: "Где старый Гордон, ты, дурошлеп ленивый? Марси уже от холода трясется, столько шерсти растеряла!" На что я и ответил: "Мне боги знак явили! Гляди, чучело, что я нашел!" Показал ей браслет, и ровно в тот миг, как Фрида взялась за него, так и услыхали мы оба твой святой божественный голос!
Вот, Боже. Такая вышла история. Теперь-то, правда, думаю: может, зря я все рассказал? Ведь это ты по великой щедрости послал нам браслетик - стало быть, знаешь, что да как случилось. Я очень хотел развлечь тебя, вот и рассказал - от одной моей большой благодарности. Ведь ты так много милости послал нам!..
Позволь, Боже, напоследок одну маленькую просьбочку. Нету у нас с Фридой детишек, а очень хочется. Уж не первый год стараемся - все никак. Если подумать, то оно и не диво. Видел бы ты мою женку: она - как пугало огородное! Но ведь и такая может рожать, правда? Вот и прошу: устрой для нас такое счастье! Тебе, наверное, оно раз плюнуть. Только щелкнешь пальцами - и готово. А мы по гроб жизни тебя славить станем!
Ну, прощай, Боже. Больше не посмею тебя задерживать.
Ах, да, еще совсем крохотное... Марси - плешивая наша овечка... не поможешь ли ей как-нибудь?
Что дело плохо, мы поняли на четвертый день. Ну, в смысле, и прежде понимали, а тут до самых косточек прочувствовали. Хесс - один из наших матросов - замерз насмерть. Вечером лег, утром не встал. Потрогали - ледышка.
Надо сказать, прошлым вечером боцман с воинами крепко поспорили: Бивень хотел разжечь костер, а воины - наотрез. Бивень говорил, стуча зубами: "Померзнем же без костра! И так уже еле ноги гнутся...", кайры отвечали: "Враги заметят дым - придут". Тем днем прошел снег, так что следы наши припорошило, но холод стоял - жуть. И Бивень, вопреки воинам, попытался зажечь огонь, а кайр Мой вынул меч и сбил с боцмана шапку. Провел клинком вокруг себя, на каждого морячка указал: мол, кто еще желает огня? У меня в тот час руки были - как дубовые, зубы давно устали стучать, ног вовсе не чувствовал - но все же костра мне расхотелось. Даже Ворон при всей своей дерзости не решился возражать.
Боцман бросил огниво и пристал к капитану: "Кэп, ну хоть вы им скажите! Погубят нас вояки!.." Но капитан ответил: "Плюнь, боцман. Не все ли едино, от чего подохнуть?" Костер так и не зажгли, а на утро помер Хесс. Все волками смотрели на Моего. Никто слова не говорил, но от общей злобы аж мороз казался крепче. Кайру, правда, было плевать на нашу злобу. А вот Джон-Джону, грею, - нет. Его ненавидели заодно с хозяином, ведь вчера, когда за костер грызлись, он был на стороне кайров. Джон-Джон маялся: то к одному матросу подойдет, то с другим заговорит, - а все только цедят сквозь зубы. Джон-Джону было до того паршиво, что он возьми и скажи своему кайру:
- Хозяин, давайте уйдем от них.
Мой обозвал его дубиной. Джон-Джон сказал:
- Я не о том, чтобы сбежать, хозяин. Я вот о чем: мы с вами по снегу ходим скорей, чем морячки. Двинем самым быстром шагом и за три дня будем у первой заставы горной стражи Ориджинов. Там возьмем отряд и вернемся за остальными.
Кайры задумались. Правда была за Джон-Джоном: мы хоть и понадевали снегоступы, а все равно ползли улитками. Без нас воины бы втрое быстрее двинули, и им эта мысль, конечно, понравилась. Горная застава Ориджинов - это такой крепкий матерый форт с кучей запасов. Там огонь, вкусная еда, теплые постели. Без нас кайры в три дня там окажутся...
Глянули они на нас этак хмуро, и сразу мы поняли, о чем кайры думают. "Кому нужны морячки?" - вот о чем. Бросить нас, а самим уйти - такая у них мысль возникла. Кайры - дворяне, а мы - простые. Мы для них - что пыль придорожная. Как-то сроднились в плаванье, отвыкли от этих понятий. А теперь вот, пора вспоминать...
Мой сказал:
- Возьмем с собой Марка. Он - личный пленник герцога, нужно вернуть в Первую Зиму.
Потом добавил:
- И Козлика надо взять. Он герцога порадует.
Названных двоих Джон-Джон выловил из строя, подвел к воинам.
- Ну, кайр Джемис, - спросил Мой, - выступаем?
Джемис стоял будто в нерешительности, а рядом - Гвенда. Она от него на шаг не отходила.
- Наша первейшая задача, кайр Джемис, - доставить в Первую Зиму вести, пленников и трофей. Жизни матросов - не наша забота.
Это Мой сказал, а Джемис промолчал, хмуро набычась. По-военному он понимал, что так и надо сделать, а по-людски - против сердца оно было. Никто не думал, что у Джемиса есть сердце... но, видно, кроха осталась.
- Кайр Джемис, - поторопил Мой, - мы не имеем права рисковать из-за черни. Нас ждет его светлость.
Как тут Марк возьми да и скажи:
- Не думаю, кайр, что вы со мною быстро пойдете.
- Это еще почему?
- Ох, нога разболелась! - он хлопнулся в снег и схватил себя за ляжку. - Ох, сил нет! Бедная моя ноженька!..
- Ты чего это?.. - не понял Мой.
- Ох-ох-ох, - причитал Ворон. - Придется вам меня нести. Сам ни шагу не смогу! Давайте, кайр, я вам на спину залезу...
Мой понял, что над ним смеются, и рассвирепел. Выхватил клинок, ткнул в шею Марку:
- Вставай, подлец!
- Никак не могу, ой-ой-ой!.. - Марк все гладил свое бедро и поскуливал. - И ведь обидно-то: из-за проклятой ноги и я головы лишусь, и вам неудобство. Придется лорду Десмонду доложить, как его пленника потеряли... А лорду Десмонду потом перед сыном отвечать! Стыд-то какой: старику-отцу перед юношей оправдываться!.. И все - от одной конечности... Ох, печаль-то!
Мой опешил, рубить не решился. Кайр Джемис ухватил Марка за шиворот, поднял на ноги, отряхнул от снега. А потом с размаху врезал по челюсти - Марк аж на три шага отлетел.
- Это тебе, чтобы не паясничал. Я предупреждал, и не раз.
Мой хохотнул:
- Ну что, переболела нога?
Но Джемис оборвал его:
- Ворон прав, кайр. Нельзя бросать команду. Герцог бы так не сделал.
- Герцог хочет скорейших вестей!
- Верно. Потому вы с Джон-Джоном пойдете вперед с докладом. А я останусь с моряками.
- Вы их не защитите, кайр Джемис.
- Вы пришлете мне помощь от заставы.
- Вас настигнут раньше, чем придет помощь.
- Я что-то придумаю, - Джемис ухмыльнулся, показав зубы.
- Марк с нами? - спросил Мой.
- Пускай сам решит, - бросил Джемис.
Ворон выбрался из сугроба, потер синяк на подбородке.
- Ночевать на морозе, жрать снег, получать по морде - это так заманчиво, кто сможет отказаться?..
Так вот кайр Мой и Джон-Джон ушли, взяв с собой Козленка Луиса. А Марк и кайр Джемис остались с нами. Воин вынул из кармана священный браслет и сунул Ворону:
- А теперь, умник, напряги все мозги, какие имеешь, и оживи мне эту штуку.
* * *
Боже, будь здоров и счастлив, и пусть славится твое имя! Не могу и слов найти, чтобы высказать всю нашу тебе огромную благодарность!
Бедная черная Марси все паршивеет: уж половины шерсти как не бывало. Потому забрали мы овечку в дом - жаль ее, бедолагу, на морозе оставлять. Сперва мы с женкой опечалились из-за Марси, а потом смекнули, что к чему на самом деле! Ведь прошлым разом ты, Боже, из наших двух просьб только одну выполнил: исцелил мою простуду, а женкин зуб оставил. А теперича я просил детишек нам с Фридой и здоровья для Марси. Коль овечка все хворает, то, выходит, ты вторую нашу мольбу услышал!
Мы с женкой от счастья места себе не находим! Пугало мое не ходит по избе, а прям выплясывает. И я тоже, грешным делом, то песню запою, то насвистывать стану - вот ни с того ни с сего, на ровном месте! А как с Фридою глянем друг на друга - так и улыбаемся. Все благодаря тебе, Боже! Ты - самый великий и благостный изо всех! Сколько ни молились мы Праматерям с Праотцами, а такой щедрости в жизни не видали!
Тут к нам наведывались люди с хутора и рассказали кой-какие новости. Говорят, граф с герцогом повздорили и собрались биться. Герцог сильнее, но он далеко - аж в столице. Граф послабее, но близко. А мы-то аккурат на краю между ихними землями живем. Из хутора многие берут вещички и уходят к герцогу в Первую Зиму, хотят за каменными стенами спрятаться. Нам бы с женкой тоже всполошиться... Но веришь ли, Боже, никакой трусости мы не испытываем. Смело себе смотрим вперед, знаем, что все обойдется. Это благодаря тебе у нас духу прибавилось! Ежечасно чувствуем мы твою заботу!
Позволь напоследок еще крохотную, маленькую просьбочку... Не пошлешь ли нам, Боже, немножко денег? Не от жадности просим, только из волнения о потомстве... Война ведь дело такое: то ли избу спалят, то ли овечек солдаты заберут. А у нас ведь скоро младенчик народится... Как же ему без жилья, без питания? Пошли, Боже, монетку. Или уж сделай так, чтобы нас не коснулась разруха.
Кланяемся тебе в ноженьки! До свидания, великий Боже!
Марк-Ворон испробовал все способы. Он надевал браслет на правую руку и на левую, говорил всевозможные слова - и вслух, и мысленно. Молился перед попыткой, молился после, на закате и на рассвете молился тоже - правда, язык заплетался от холода. Марк целовал браслет, смазывал его своей кровью, осенял святой спиралью... Разок даже направил на кайра Джемиса - по общему согласию, конечно. Они думали: вдруг Предмет оживет, если в человека прицелиться? Ворон напрягся, готовый в любую секунду отдернуть руку, а кайр стоял на полусогнутых, чтобы при опасности рухнуть в снег... Но все без толку. Что молись, что не молись, что мысленно командуй, что вслух, что целься в человека, что в дерево - один черт, Предмет молчал. Марк перепробовал все и махнул рукой.
Сказал:
- Простите, кайр, идеи кончились. Продайте браслет, а? Он и такой, молчаливый, тысяч сорок стоит.
- Не принимается, - отрезал Джемис. - Я тебе приказал думать, вот и думай. До самой Первой Зимы думай. И Предмет держи у себя.
- Ладно, я подумаю... - ответил Марк таким жалким тоном, будто ни малейшей надежды он уже не питал.
То было вечером второго дня, как ушли кайр Мой с Джон-Джоном. А на третий день...
"Вас настигнут раньше, чем придет помощь", - так сказал кайр Мой, и напророчил.
На третий день, примерно около полудня, Гвенда вдруг остановилась на тропе, вскинула голову, прислушалась. И зашипела:
- Беда! Беда! Скверные люди!
Минуту спустя мы увидали всадников. Двое в черных плащах выехали на тропу ярдах в трехста позади нас, остановились. Минуту смотрели мы на них в кромешной тишине, они - на нас. Потом развернулись и уехали на север.
- Авангард, - сказал Джемис. - Он никогда не уходит далеко от основных сил. За два часа здесь будет весь отряд.
Словом, нагнало нас и вот-вот накроет. Такие дела.
- А ну вперед! - рявкнул кайр, и мы двинулись. Хотя куда нам бежать - от конных-то?
Скоро вышли мы в такое место, откуда увидели простор. Были мы на склоне горы, тропа шла на юг, справа внизу лежала долина, а слева вверху - горная, значит, круча. А за долиной - другая гора, такая же могучая, как наша. Кайр показал вперед и сказал:
- Видите, долина сужается к югу?
Ну, мы видели.
- Эта долина зовется Челнок Богов, она по форме - как лодка. К югу сузится и перейдет в ущелье. Там над ущельем перекинут мостик, можно попасть на противоположную гору.
Мостик был далеченько: с нашего места даже не виден.
- До него четыре мили, - сказал кайр.
Даже в первые дни, со свежими силами, мы шли не больше мили в час. А уж теперь...
- Пять часов ходу, - сказал Марк, - а догонят через два.
Кайр ответил:
- Я возьму арбалеты и задержу воинов графа. А вы дойдете до моста за три часа.
- И как мы это сделаем?.. - вяло спросил капитан.
Кайр схватил его за грудки и приподнял над землей:
- Это же твоя команда, кэп? Твои морские крысы? Вот и заставь их придти к мосту за три часа! Пинай, кусай, хлещи кнутом - плевать. Что хочешь сделай, но заставь.
- Не все ли едино, кайр: здесь помереть или у моста?
Джемис ухмыльнулся и рыкнул в лицо капитану:
- Ты совсем не врубаешься. Вы пройдете по мосту. А за вами пойдут люди графа. Те самые, что отняли твой корабль.
- Мы подожжем мостик?.. - спросил капитан, и будто искра в нем блеснула.
- Какой догадливый!..
Джемис выпустил его, капитан Бамбер облизал губы, почесал затылок...
Тем временем кайр поймал за шиворот двух матросов - тех, что несли арбалеты, - сказал: "Вы мне поможете", - и с ними свернул с тропы. За ними побежал кайров пес, а следом рванулась и Гвенда, но Марк поймал ее и удержал.
- Ну, и что нам теперь, туды-сюды?.. - спросил Ларри.
И аж подпрыгнул, когда в ответ капитан проревел:
- Как - что, тьма тебя раздери?! По местам, поднять все паруса! Полным ходом на юг, чтоб вам в земле не лежать!
Ты, милая, даже не представляешь, что такое капитан для команды. Корабль без капитана - что курица без головы. Отрубишь голову - курица еще побегает, но толку в этом... Зато когда голова на месте - ооо!
Джефф Бамбер заорал на нас, как раньше, на "Тюлене", - и мы сразу все забыли: предателей, погоню, чертов холод. Одна мысль осталась: надо выполнить приказ, а то хуже будет! И рванули на юг, ни о чем не думая. Кайр и арбалетчики остались за килем и скоро пропали из виду. Гвенда поминутно оглядывалась и плакала, а Марк тащил ее за локоть, что-то приговаривал, пытался успокоить. Но мы на них не очень-то смотрели, у нас свое было дело: шагать.
Налегали изо всех сил, как могли. Рыли ногами этот долбанный снег, лупили подошвами, топтали его, чтоб ему неладно! Шагали так, что аж хрустело, и комья летели во все стороны. А Джеффу Бамберу все было мало, и он кричал на нас:
- Сучьи дети! Сухопутные хорьки! Это что, полный ход? А ну живее, шевелите задами! Ррраз - двааа, ррраз - двааа, ррраз - дваааа!
И так мы припустили, что аж согрелись от натуги. То мерзли, дубели - а теперь распахнули вороты, расстегнули телогрейки, изо рта пар летел вместо воздуха. Не моряки, а конский табун! Вспахали мы четыре мили целины и вылетели к мостику.
Ох, и мостик! Два каната, на них досточки, а сверху еще два каната, чтобы держаться. Досок, ясное дело, не хватает: тут и там зияют дыры. А где не дыра, там фут снега лежит.
- Вперрред! - рявкнул капитан. - Разучились ходить по реям?! Всех на берег уволю!
А и правда: в сравнении с реями этот мостик - прямо королевский тракт! Так мы подумали и спустя минуту уже были на том краю ущелья.
- Кууудааа?! Потомок и Ларри - назад, сметайте снег с моста! Остальные - в лес, за хворостом!
Точно, черт! Нам нужно не просто перейти мост, а еще и поджечь. А снег-то гореть не станет. Двинули мы с Ларри назад, ветками и шапками сметали снег с досточек, остальные таскали хворост, раскидывали по мосту. Так все ладилось, так живо и складно шло дело, что мы всякую опасность забыли. Но тут услышали топот копыт, глянули - увидели: скачет по тропке к мосту кайр Джемис (на трофейной, видать, лошади). Сзади него сидит Бадди с арбалетом и целится в чащу, рядом бежит по снегу пес. Второго матроса не видать - убили его графские.
- Поджигай! - кричит кайр.
Я вытащил огниво, стал чиркать. Хворост даром что сухой, да еще орджем политый - от мороза все равно не занимается! А кайр все ближе, а сзади него вылетают на тропку двое всадников с гербами Флеминга на щитах. Бадди пальнул, графский воин шатнулся в сторону, и болт прошел мимо. Тогда он сам сорвал с плеча арбалет и спустил тетиву. Бадди хрюкнул, повалился на землю, конь его тут же растоптал.
Я смотрю на это, боюсь, конечно, но дальше стучу огнивом. Искры летят, ветка-другая уже задымились, змейка пламени поползла - но крохотная, чуть живая.
А кайр Джемис подскакал к мосту, и тут его конь заартачился. Встал на дыбы, заржал - не пойду, мол. Ясное дело. Конь - не матрос, он-то по реям не бегал... Кайр спрыгнул с седла и пешком на мост, а графский воин настиг его со спины, откинул пустой арбалет и вскинул топор. Один взмах - и не станет кайра Джемиса!..
Но нет. Взмах - и мимо. Почему? Да потому, что в тот самый миг пес прыгнул на всадника. Вцепился клыками, человек завыл и выпал из седла. Но на смену ему уже трое, четверо, пятеро скачут.
А я свой огонек - как ребеночка: дую на него, кормлю сухой травкой, ладонями от ветра закрываю... Даже приговариваю: "Ну, расти, родненький, расти!" Джемис был уже в трех шагах от меня, как мой младенчик окреп, наконец, и выскочил из колыбельки. Запрыгал, засмеялся, заплясал. А Ларри за моей спиной тоже зажег огонь. Я перескочил костер и побежал, со мною Ларри, за нами кайр Джемис с собакой. А позади, ярдах в двадцати всего, пятеро графских латников. Пять матерых кайров - против нашего одного. И мост никак не успеет сгореть прежде, чем они пройдут. Опоздали мы!
Кайр Джемис оглянулся, оценил ситуацию. Перепрыгнул огонь, остановился. Пес встал рядом с ним, но Джемис пнул его и крикнул:
- Стрелец, прочь!
Пес попятился, обиженно скуля. Джемис пнул его снова, и Стрелец убежал. А кайр остался на мосту - лицом к огню и пятерым врагам.
Скажешь, не бывает, чтобы дворянин за мужиков жизнью рискнул? Я никогда не лгу, запомни это.
Кайр Джемис встретил их мечом и отшвырнул назад. Из леса появились новые всадники. Уже целая дюжина, да только число не имело значения. Мост узок, пройдешь только по одному. Вот они и шли по одному, а Джемис держал их. Знатный он был воин, Праотцам на радость. Но мы все понимали, что конец ему: за три минуты канаты прогорят, и мост рухнет. А чем помочь? Черт знает! Ни арбалетов, ни луков не осталось! Хоть палками бросай...
Тут я услышал женский визг. Это Гвенда смотрела на Джемиса и кричала так, будто родного ее сына убивают. Марк схватил женщину, встряхнул за плечи:
- Тихо! Не мешай ему!
А Гвенда вцепилась в ворот Марка, в бороду, в лицо:
- Помоги! Спаси!.. Дай!..
- Что дать?.. - не понял Марк. Оттолкнул ее, тут сообразил: - Предмет?
- Да-ааай!..
Он сунул браслет ей в руку. Гвенда затихла. Поднесла Предмет к лицу, к самым губам, будто для поцелуя. Закрыла глаза и неслышно шепнула что-то...
Тут я забыл про мост и про бой, потому что браслет засиял лунным светом и сказал два слова:
- На связи.
* * *
Здравствуй, Боже!
Это раб твой Стенли беспокоит, а со мною еще Фрида - женка. Мы хотим у тебя испросить совета. Очень уж нам неясно, как мудрее поступить.
Но сначала бьем челом о землю и нижайше благодарим тебя. Снова ты все наилучшим образом устроил, и снова тепло от твоей заботы! Вчерась приходили к нам солдаты, да не простые какие-то, а кайры самого герцога. Но не тронули ни избу, ни овец, а напротив - по-доброму с нами говорили и потом еще дали денег! Об этом и хочу рассказать тебе, Боже.
Явились они около полудня, числом была их святая дюжина. Одиннадцать - серые, крепкие, невзрачные; шестеро - красно-черные, в меховых плащах да с мечами дорогими. А на груди у каждого нетопырь со стрелой в когтях - это, Боже, герб нашего герцога. Вот один из красно-черных подскочил к нам с женкой и как закричит:
- Вы, крестьянские скоты, графу помогаете?! Вы - с предателем заодно?!
Но я не дрогнул, ибо знал: ты, Боже, не дашь нас в обиду. И верно: кайр постарше вышел вперед, одернул молодого.
- Остынь, - говорит, - никакие они не предатели, а обычные пастухи. Плевать им на графа с его изменой. Правду говорю?
Это он меня спрашивает, и я в ответ:
- Так точно, ваша милость, еще как плевать. Тьфу-тьфу.
- Вот и ладно, - говорит старший кайр. - А мы к тебе, пастух, с таким делом. Неделю назад тут неподалеку была стычка: горстка людей герцога против отряда изменников. Не видал ли ты чего?
Отвечаю:
- Как же не видать? Еще как видал! На моих собственных глазах один воин испустил дух.
- Из графских, надеюсь?
- Простите, ваша милость, но нет. Из ваших, с нетопырем на гербе.
- Покажи, где лежит.
Ну, оделся я потеплее и повел кайров в ту самую рощу. Думал, не найду уже покойничка, ведь снегу-то прибавилось... Ан нет, заметил: вон он лежит, бедолага. Подошли мы, перевернули. Старший кайр глянул в лицо мертвецу и весь потемнел. Сказал горестно:
- Вот оно как бывает: дважды из Запределья вернулся, дважды из идовых когтей выскользнул - а умер в родных горах от меча изменника.
Молодой кайр тем временем ко мне подскочил:
- Ты что же не похоронил героя?!