Написать - получится. Но у кого получится услышать, кроме тебя?
Так вот. Было видение. Хотя нет, я скорее не видела, а чувствовала. Я чувствовала боль всего человечества. Боль, которая не помещалась в моем теле и вытекала слезами из глаз, боль, которая сотрясала мое тело и не могла вырваться наружу, боль, после которой я не могла согреться.
Ты научил меня находить ответы. Ответы, которые не помещаются в моем теле. Я задала простой вопрос: "Что такое стеснительность?" (Я ведь, практически, за столько лет своей жизни с ней смирилась.)
И я увидела клетки. Тюремные клетки. С надсмотрщиками. И я почувствовала всю ту боль и отчаяние существ, находящихся в этих клетках.
У всех людей есть эти клетки. Почти у всех.
А в клетках сидит естество, оно же естественность, оно же есть-ность.
Стеснительный - стиснул железной клеткой свое естество, запер в погребе, а надсмотрщик говорит: "У меня ничего нет". И молчит человек, стесняется - нет его, нет его естества.
Другие - пошли дальше. Они вместо естества показывают фальшивку, муляж, куклу.
И ходят такие куклы по миру, улыбаются друг другу.
Днем - работа 8 часов (А как же прогресс человечества, ведь по идее могут же люди работать гораздо меньше?). Вечером - телевизор с бесконечными сериалами и рекламой, или бесконечные домашние заботы, бессмысленные разговоры и т.д. Главное в этом фальшивом и жестоком (до мурашек по спине)
мире - не остановиться, не выключит звук, не сидеть в тишине. Ведь тогда - вот, теперь мурашки по спине...
Можно услышать.
То, что каждый из нас прячет от самого себя. Почти каждый.
Да, можно разоблачить кого-то. Мужа, например, и это ужасно.
Но это - еще страшнее.
Можно разоблачить самого себя.
У нас внутри, в погребе, в клетке, зовет, скребется, стонет, кричит, плачет, опять зовет... Оно уже выплакало глаза, оно уже стерло ногти, пытаясь сделать подкоп, оно уже охрипло.
Это наше естество, естественность, это наше Я.
А мы включаем погромче телевизор.
А мы занимаемся очень срочными и якобы важными делами.
А мы занимаемся чем угодно, только бы не услышать.
Вот это все я и почувствовала. Вот так вот я разоблачила саму себя. Вот так вот я поняла, что я - надсмотрщик. Я много лет была надсмотрщиком. Я знаю, как быть надсмотрщиком. У меня все реакции надсмотрщика. У меня это хорошо получается, само собой. Я так долго этим занималась.
У каждого надсмотрщика свои взаимоотношения с тем, кто сидит в клетке. Ведь если тот, кто в клетке, сдохнет от отчаянья - тогда не будет и надсмотрщика. Поэтому его иногда выпускают погулять. Поэтому бывают хобби, поездки на море, задушевные беседы с друзьями. И еще. Если того, кто в клетке, долго не выпускать - человек болеет. Чем дольше не выпускать, тем тяжелее болезнь.
И что мне с этим делать? Как мне выпустить того, кто там сидит? И вообще я его боюсь.
Ты говоришь, постепенно. Каждый раз дальше на два звена цепочки.