Странно устроена жизнь, все в ней происходит не вовремя, ну или с небольшим браком. Загадываешь желание, красивое, доброе, благородное, а оно возьми да и исполнись, только когда тебе это уже не нужно или когда ты уже не в силах оценить всю его ценность. Вот, бывает, родственники, надоедают своими визитами, просьбами, и ты думаешь: "Ну, какого они портят жизнь? Вот бы их не было" и раз, они навсегда уезжают куда-нибудь на Камчатку или вообще бросаются под поезда. Точно так же и с любовными отношениями, бывает, сидит девушка вечерами, смотрит из окошка в ночь и мечтает о страсти, горячих свиданиях, о настоящей любви. А потом приходит эта настоящая любовь, со страстью, ревностью, дрожью в пальцах, а она опять сидит у окна ночью и льет слезы...
Они прожили в браке десять лет и ни разу за все время не поругались, даже просто не поссорились из-за грязной посуды. Во-первых, на это просто не было времени, а во-вторых, они всегда шли друг другу на уступки. Он был архитектором, и все время тонул в незаконченных чертежах, она - учителем музыки с кучей талантливых учеников, в каждом из которых видела великого пианиста. На домашние ремонты-перестановки не было ни времени, ни сил, поэтому разбросанные штаны-носки, чашки-бокалы в их доме были такой же нормой, как у других цветы на подоконнике.
Оба их сына не проявляли интереса ни к музыке, ни к чертежам, ни даже рисованию, им нравилось гонять на велосипедах, драться и плавать в бассейне у дома. Их никто ни к чему не принуждал, и они были счастливы своей свободе.
Вечерами они традиционно собирались за небольшим облупленным столом в своей крохотной квартирке, и пили кофе-какао, делясь новостями, тогда над ними воцарялась благодать, и каждый из них был счастлив по-своему. Она смотрела на своих троих мужчин и часто думала: "Надо же, все сложилось в жизни так, как я и мечтала. Семья, дети, любимое дело и я вся в этом..." При этих мыслях она улыбалась уголками губ и почему-то становилась грустной.
Потом муж читал детям перед сном какие-то приключенческие романы хоть они и сами умели уже читать, но так уж было заведено в их семье с младенчества, засыпать, под низкий голос папы, а она садилась у телевизора и долго переключала каналы в поисках какого-нибудь красивого фильма о любви. В этих фильмах было все так замечательно, дорогие машины, немыслимые дома, красивые одежды. Главные герои там все время целовались и мечтали, плакали и страдали и, казалось, не будет конца и края их переживаниям. И так иногда хотелось оказаться на их месте, попасть в любовный треугольник, закружиться в водовороте страстей, но фильм заканчивался, и вместе с ним угасали мечты. Приходилось вставать с дивана, идти, гладить всем на утро одежду, накручивать на бигуди волосы, готовиться к урокам. Муж застревал у компьютера с новой чертежной программой, и она чувствовала себя самой одинокой в этом мире. Иногда ей казалось, что жизнь ее кончена.
Утром первым делом она бежала к холодильнику за льдом, чтобы избавиться от неприятных кругов под глазами, потом к плите, чтобы сварить кофе. Дом просыпался, жизнь к ней возвращалась. Все валилось из рук, на пол сыпался сахар, билась посуда, падали стулья, но все только смеялись и не обращали на эти мелочи внимания.
На работе ее называли королевой, она умела себя подать. Ее походка была такой же нежной и мягкой как вальсы Чайковского, а стан таким же прямым и величавым, как проекты мужа. Ученики были от нее без ума, она умела так улыбаться, когда кто-то фальшивил, что становилось необыкновенно спокойно и хорошо и пальцы сами находили нужные клавиши. Ее ученики завоевывали первые места на различных конкурсах, и каждый раз она уверяла их, что только талант помогает им. Ей невозможно было не верить.
Другой появился в ее жизни совершенно неожиданно. Встреча была совсем не романтичной. Девятый день рождения сына они как всегда отмечали дома. У мужа был завал на работе, и гостей - друзей сына, нужно было встречать ей. Она взяла отгул на работе и с утра пораньше как все порядочные женщины, поехала на продуктовый рынок, туда, где выбор побольше, а цены поменьше. Когда все необходимое было в ее сумках, она поняла, что просто не сдвинет их с места. Ее маленькие ручки были больше приспособлены к игре на фортепиано, нежели к тасканию тяжестей, поэтому она чувствовала себя совершенно беспомощной. Откуда-то из толпы выпал высокий брюнет и весьма уверенно подошел к ее сумкам. Через секунду они были в его руках. Вместе с сумками в его руках оказалось и сердце пианистки. Все произошло как в тех фильмах. Она села в его роскошную машину и задрожала не то от напора воздуха из кондиционера, не то от нахлынувших чувств.
Он пригласил ее к себе в гости, где в холодильнике оказались конфеты и вкусное шампанское. И они половину дня пили эту одну бутылку и взахлеб разговаривали. Ей показалось, что они были знакомы всю жизнь. Ему было все о ней интересно, ее работа, ее ученики, ее планы. Он оказался знатоком музыки и мог говорить с ней на равных. Когда-то он закончил консерваторию, но поняв, что у пианино можно умереть с голоду, пустился в бизнес. Он был похож на короля, его жесты, манеры, окружающая обстановка, все было величественно и в то же время просто. Ее голова кружилась, сердце вылетало из груди от счастья, она почувствовала себя юной и свободной. Когда она вспомнила о дне рождения сына, гости уже стояли у дверей ее квартиры. Другой заказал ей еды из ресторана и попросил больше никогда не нагружать себя этими отвратительными сумками.
Праздник удался на славу, ресторанная пища произвела впечатление не только на детей, но и на пришедшего с работы мужа. Только сейчас она заметила, какой уставший и погасший человек живет рядом с ней. Он еще молод, но глаза его давно не горят, лицо его бледное и осунувшееся от постоянной работы за компьютером, когда-то спортивное тело обмякло и потеряло форму. Муж ел не пережевывая пищу, по привычке торопясь и просто забрасывая еду, как топливо, ей показалось, что он и вкуса-то давно не чувствует... В первый раз за десять лет их совместной жизни, ей стало его невыносимо жаль. Ведь он не живет, так же как не жила до этого дня она. Он существует. Дышит, двигается, ест, спит, все по привычке. Вслед за жалостью пришло отвращение. "Хоть бы ты уж нашел кого...", - горько подумала она о муже и отвернулась.
Проснувшись на следующее утро в своей квартире, она замерла, лежа под одеялом. На нее смотрел неухоженный, заброшенный дом, дом, где нет любви, где каждый живет сам по себе, где даже дети - маленькие волчата, у каждого своя жизнь. Ей стало страшно в этом склепе. Ничего не хотелось здесь делать, даже мыть чашки после завтрака. Она впервые почти приказным тоном дала указание мужу, прибраться на кухне, и выскочила из квартиры, держась за горло, пытаясь остановить рвотные спазмы. По дороге на работу, ей вспомнилась квартира Другого. Где все было на своем месте, Где было светло и чисто, где было легко дышать, где хотелось любить...
После работы Другой заехал за ней на работу. Она утонула в салоне его красивой машины и снова почувствовала себя самой счастливой. Ей было все равно куда ехать, зачем и на сколько, ей был важен только настоящий миг, в котором ей так хорошо.
Другой предложил ей пообедать, и они отправились в большой ресторан. Она совсем отвыкла от ресторанов, это только до рождения детей, они с мужем позволяли себе рестораны, а после стало некогда, дорого, да и к чему все это. Перекусить можно и дома.
За их столиком зажгли большую ароматную свечу, рядом с ними приятно журчал фонтанчик, склонившиеся ветви экзотического дерева служили балдахином, и все это было так романтично, так расслабляющее, что ей на мгновение подумалось, что она не раздумывая, отдала бы половину своей жизни за эти мгновения...
В глубине ресторана бездарно стучал по клавишам неудачник-пианист, они без слов хихикали и, жмурясь, закрывали уши. Когда музыка стихла, они в знак протеста вышли в середину зала и словно выпускники средней школы целомудренно закружились, соблюдая пионерскую дистанцию.
На них с непониманием посматривали посетители. Вдруг они остановились, от быстрого вальса у нее кружилась голова, и сбивалось дыхание. Как давно она не танцевала. Каждый день, рождая музыку, она забыла о ее звучании. Музыка стучала в висках, рвалась из сердца. Другой был так близко, она ощущала его дыхание, оно было свежим и соленым как морской ветер, хотелось впустить его в свою душу, освободиться от непонятной тяжести. Другой прижал ее к себе и как в сериалах, дал ей несколько секунд для принятия решения. Она отказалась думать, и закрыла глаза... Его поцелуй был бесконечным. Народ понимающе уткнулся в свои тарелки и для пущей безразличности повысил на полтона свой гул. Когда она открыла глаза, вокруг все кружилось: столики, люди, деревья, фонтан, люди пили, ели, смеялись, чокались, кашляли и чихали, жизнь продолжалась, только она чувствовала себя ни живой ни мертвой, как в сказках. "Так вот, что значит, это выражение", - такой была ее первой мысль после возращения из космоса. Из чужого космоса. Волнение, радость, смущение, стыд, разочарование, счастье, все смешалось в одно мгновенье. Стоять на десятисантиметровых шпильках было почти невыносимо, колени подгибались. Ей хотелось признаться ему, что такое было с ней только раз в пятнадцать лет, при первом поцелуе, но она не нашла в себе сил на слова, да и хотел ли сейчас слышать это Другой. Плюхнувшись за свой столик, они без слов съели что-то мясное, выпили красного вина. Молчание не было тягостным, оно было электрическим, казалось, стоит кому-то из них произнести хоть слово, и земля уйдет из-под ног, Вселенная взорвется и рассыплется на миллионы крохотных частичек. По дороге к нему их машина петляла и останавливалась, они пару раз чуть не попали в аварию, что-то происходило в воздухе, слишком много заряженных частиц кружилось вокруг них.
Его квартира была чрезмерно большой для того, чтобы им успокоиться, поэтому они шатались от стены к стене, спускались по лестнице, ударялись об углы, сползали по дивану, оставляя за собой следы из одежды. Им казалось, что покой не придет. Какие-то тяжелые, низкие ноты швыряли их в разные углы, поднимали к потолку и снова бросали на пол. Она боялась сойти с ума и, впиваясь в его кожу крохотными ноготками, кричала, словно у водопада, что-то очень важное и сокровенное, он пытался услышать, но шум воды и стук сердца заглушали ее голос и он только что-то выкрикивал ей в ответ, заранее зная, что не будет услышан.
Когда великая глупость ее жизни была завершена, она распласталась на ореховом полу, словно утонувшая кошка. Не было ни усталости, ни разочарований, ни прошлого. Но и будущего тоже не было...
Муж встретил ее обычным "привет", но глаза его как-то боязливо бегали, будто какая-то тревога рвалась наружу. Когда дети уснули, и она защелкала пультом у телевизора, муж вытащил из ниши свой командировочный чемодан и стал торопливо собирать свои вещи.
Она узнала о том, что он не железный, что он слишком хорошо ее знает, и что не хочет, чтобы она была несчастной. Он просто сказал, что отпускает ее и желает ей счастья. Также ей стало известно, что у него завязываются отношения с кем-то с работы и что он тоже хочет быть кем-то любимым, и что ему, оказывается, больше воздуха нужна ласка и нежность...
Когда за ним защелкнулась дверь, и в прихожей стало темно, из детской выбежали сыновья, их глаза были влажными - они все понимали. Только сейчас она заметила, какими взрослыми они стали и какие они, заброшенные и несчастные, ей хотелось их обнять, успокоить, прижать к себе, чтобы, наконец, успокоиться самой, но они не дались, помчавшись в свои кроватки, словно испуганные зверьки, спрятались под одеяльцами. Так отвыкли они от материнских объятий.
Чтобы не пугать их еще больше своими рыданиями, она села за пианино и торжественно заиграла Траурный марш из оперы "Гибель Богов". Музыка давила и очищала, душила и возвышала. Уснула она в зале у фортепиано.
Утром позвонил Другой. Он был полон нетерпения, эмоций и всего того низменного, что вымела из нее этой ночью музыка... Ей ничего не хотелось. Просто ничего. Его голос не вызвал в ней никаких эмоций, он даже показался ей незнакомым, будто промелькнуло в толпе виденное когда-то давно лицо. Она устало выдохнула в трубку, чтобы ей больше не звонили, и улеглась в свою постель. Какой большой и холодной показалась ей ее любимая кровать, каким угрюмым и одиноким дом. Дети самостоятельно собрались в школу, и даже не сказав "пока" маме, выбежали из дома.
Она была на грани сумасшествия в своем спокойствии, ощупывая своими бесчувственными пальцами лицо, она все пыталась понять, как давно все Это произошло. Иногда пальцы совсем утрачивали чувствительность, и она казалась себе древней изможденной старухой на пороге смерти, иногда она будто видела себя со стороны и понимала, что на этой кровати осталось лишь тело...
Пришла в себя она в одну секунду, когда из телефонной трубки металлическим врачебным голосом сообщили, что ее сын находится в больнице в тяжелом состоянии. Не переобувая домашних тапочек и легкого халатика, она вылетела из дома. Ноги и руки дрожали, сердце почти не билось, все замерло вокруг, только губы бессвязно шептали, что-то о половине жизни.
Разве это она имела в виду, соглашаясь на расплату за удовольствие половиной своей жизни. Вот они две половины ее жизни. Одна семилетняя рядом с ранцем в руках и другая - неподвижная в палате реанимации...
Закрыв ладонью свои посиневшие губы, она молила небо, всевышнего и всех кто там где-то есть, вернуть ей ее половину. Рядом стоял пенсионер-водитель, кусая губы и проклиная детскую невнимательность.
Муж подошел незаметно сзади. Без слов обнял ее за плечи и без слез заплакал в ее макушку. Господи! Как все это было похоже на сюжеты любимых ею фильмов...
Где-то внутри нее зрела красивая мечта. Вот сделают они ремонт в их родном соскучившемся по любви дому, займутся вместе с детьми спортом, а еще поедут отдыхать все вместе куда-нибудь к морю, и не нужно будет за это расплачиваться чем-то ценным. Ну может быть только она потеряет пару-тройку учеников. Но это не страшно, ведь половина из них просто полные бездари...
Не могло случиться с ее мальчиком ничего серьезного, ведь она так ясно видела его здоровым. Так ясно, как сейчас заботливые глаза своего любимого мужа.