Работник риэлтерской фирмы, инфантильный юноша двадцати трёх лет, очень удивился моему выбору, изобразив на тонком, нервном, бледно-жёлтом, почти плоском лице со следами от прыщей, степень крайнего недоумения. Из предложенных домов для покупки я выбрал заинтересовавший меня своей удалённостью от центра города дом с небольшим садом и приусадебным участком около десяти соток. На вопрос, с чем связана такая реакция, юноша долго не смог связать двух слов, путался, краснел, в итоге, от волнения едва не лишился чувств. Я подхватил его под мышки и усадил на низкий диванчик. На помощь ему пришла более опытная, судя по строгому взору карих глаз сорокалетняя сотрудница, женщина сорока лет, её можно было бы назвать симпатичной, если бы не крупная бородавка на носу и очки в металлической оправе, придававшей вид профессорши из института. Поставленным голосом она поведала почти душещипательную историю о том, что жила в нём семья: муж - практикующий стоматолог, жена помогала в работе в качестве медсестры и две девочки-близняшки, спокойная семья, воспитанные девочки, съехали они внезапно, поэтому их отсутствие заметили не сразу, муж неоднократно заявлял о желании съездить на море. Когда прошло время, некоторые лица, в основном, клиенты, посетили дом и обнаружили его пустующим. Вместе с участковым вскрыли дверь. Вещи, предметы быта, мебель: всё оказалось на месте. Я поинтересовался, были ли попытки отыскать хозяев, на что получил ответ, что старания не привели ни к каким успехам и, видимо, семья по каким-то внутрисемейным причинам решила покинуть город инкогнито. С момента их неожиданного отъезда, продолжила опытная сотрудница, здание простояло пустующим; отсутствие спроса на протяжении десяти лет заставляло задуматься о снятии дома со стенда вакансий, но тут на счастье, она облегчённо улыбнулась, нашёлся клиент. Она наклонила в мою сторону голову, выразительно посмотрев прямо в глаза. Дверь опечатана участковым, в этом убедитесь, когда прибудете на место, конечно, при условии, если купите дом. Ещё, загадочно усмехнувшись, приобщила она к выше сказанному, привидений в доме нет. Я насторожился, к чему, мол, это уточнение. Как же, изогнула женщина левую бровь и представила толстую папку с документами, вот здесь указана дата постройки **81 год позапрошлого века. И что, так и не понял, куда она клонит. Очень просто, разъяснила она, у людей весьма стойко привиты устоявшиеся предрассудки о том, что старые дома и замки - рассадники привидений и прочей нечисти. Клятвенно заверяю её, что как материалист, в привидения и прочие проявления метафизических явлений не верю и на всякий случай есть оберег. Расстегнул рубашку и показал татуировку на левом плече - православный крест, дань моде в молодости. Женщина закашлялась, смеясь, и произнесла, что это действительно, очень сильный оберег.
После процедуры знакомства с документами, поверхностно пролистал с десяток листков с мелким шрифтом, подписал договор, внёс треть суммы, оставшуюся часть пообещал внести равными долями через банк в течение двух месяцев. Женщина торжественно вручила мне ключи от дома; мы выпили шампанское, загодя припасённое мной для этого случая. И лишь когда я переступал порог, она остановила вопросом, если не секрет, чем я занимаюсь. Литературой, отвечаю ей, сейчас работаю над рукописью о загадочных природных явлениях.
Два километра по прекрасному шоссе на такси проехали быстро.
Водитель взял оплату, не отказался от чаевых, и напоследок заявил, что бесплатно отвезёт меня обратно, если через две недели я соберусь покинуть этот дом. Посигналив, он с шиком развернулся, подняв задними колесами, пыль и веер камешков и уехал.
- Уехать?! - бросил вслед удаляющейся машине и показал кукиш, - ещё чего! - и направился к дому.
В риэлтерской фирме забыли упомянуть, что участок обнесён по периметру высоким каменным забором. Возле калитки и ворот с забора свисали разросшиеся лианы вьюнка и декоративного винограда.
Внутрь двора вела кованная металлическая калитка, украшенная орнаментом из цветков роз и лилий, но я усмотрел и кое-что ещё, но не придал этому значения, мощная ручка, украшенная головами змеи и большие глухие ворота с теми же украшениями.
Замок отпёр большим ключом; мелодично пропев петлями, калитка плавно открылась внутрь, впустив меня в моё новое владение. Прямо к дому вели дорожка и дорога от ворот, мощёные булыжником, между стыков кое-где проросла трава, и виднелись ржавые пятна лишайника во влажных местах. Разрослись декоративные кусты, некогда имевшие геометрические формы, поддерживаемые руками садовника, служившие когда-то для деления территории участка на части.
В архитекторском плане дом не представлял ничего необычного. Свойственного для времени его постройки: ни модернизма в оформлении, ни классицизма в форме, ни максимализма в интерьере, убедился, войдя внутрь. Исключительно обычный двухэтажный дом, с покатой черепичной крышей, двумя высокими печными трубами. Флюгер из жести в форме конного рыцаря исправно вертелся вокруг оси, показывая направление ветра.
Подойдя к зданию, похлопал по кирпичу. Добротная постройка из красного кирпича. Плотная деревянная входная дверь, круглая ручка, высокие окна закрыты металлическими ставнями. Правая часть фронтона увита густым плющом вплоть до второго этажа, через зелень просматриваются тонкие рейки каркаса. Круглое смотровое окно смотрело на мир запыленным оком.
За время бесхозности краска на входной двери не полопалась и не висела чешуйками, как обычно бывает, когда дом пустует долгое время; у меня сложилось впечатление, краску на дверях и ставнях недавно обновили.
Как и в замке калитки, в замке двери ключ легко провернулся, щёлкнули металлические детали сухим сдержанным приветствием, и дверь отворилась внутрь сама, под действием центробежной силы и собственной тяжестью. Открылась настолько, что явила мне узкий обзор прихожей. Лакированные ореховые панели, дверь, два бра с хрустальными плафонами в форме бутона тюльпана, от изогнутой ножки свисает цепочка с кулоном в виде головы змеи (я после отметил для себя эту закономерность: изображение этой части тела серпенты в той или иной форме сходства присутствовало на многих деталях интерьера).
Правой рукой толкнул дверь. Она открылась на всю ширину. Из сумрака прихожей, переходящей сразу в коридор в лицо пахнул свежий, не застоявшийся затхлый воздух, на какое-то мгновение уловил лёгкий аромат жасмина.
"Здравствуй, дом! - радостно сказал и вошёл внутрь. - Теперь здесь жить буду я. И твоя дальнейшая история будет тесно связана со мной!"
Глухое эхо прокатилось по коридору и затерялось где-то на втором этаже.
В прихожей задержался, с интересом осмотрел панели в рост человека, оставшаяся часть стены оштукатурена и побелена. Провёл пальцем по верху панелей и озадачился, отсутствовали следы пыли. Будто час назад кто-то из несуществующей прислуги в ожидании прихода хозяина прошёлся влажной ветошью.
Слева - открыл дверь, изготовленную, как и всё в прихожей в одном стиле, если бы не ручка в форме змеиной головы - санузел с ванной; довольно-таки приличных размеров. Направо гардероб, хромированные направляющие с плечиками, полки для одежды и для обуви. За следующей дверью чулан. Глухой коридорчик разъединял кухню и чулан. В кухню вела дверь, застеклённая в верхней третьей части и та же головка змеи вместо ручки. Кафель на полу и на стенах, исправная газовая плита, струя воды зажурчала из открытого крана, воткнул вилку холодильника в розетку - заурчал двигатель большого холодильника. Шкафчики инспектировать не стал, наверняка, всякая кухонная утварь. Разбираться со всем хозяйством в первый день вселения в планы не входило.
Двустворчатая высокая дверь с тёмно-коричневой облицовкой и капителью, с витражом в авангардистском стиле в обеих половинках скрывала зал. Вошёл и ахнул! Камин облицован терракотовой матовой плиткой, паркет янтарного цвета, по углам комнаты, спаренные полуколонны бардового цвета, стены оклеены однотонными обоями тоном темнее паркета. Перед камином кожаный диван. По сторонам кресла. У противоположной стены радиола на изящных тонких ножках, этажерка с пластинками, журнальный столик с прессой, рядом торшер с абажуром яичного цвета и стул с высокой спинкой и подлокотниками, обитый, как и диван, чёрной блестящей кожей.
На второй этаж вела деревянная лестница с витыми столбиками и резными балясинами. Ступеньки под ногами прогибались и приятно поскрипывали. На выцветших изумрудных обоях виднелись более тёмные квадратные или продолговатые следы-тени от картин или фотографий.
Средней ширины коридор делил второй этаж пополам. Слева три двери с капителями, как полагал, вели в спальни; справа - копия двери с витражом внизу - комната для рекреации. По углам те же полуколонны, стены нежно-голубого цвета, между двух зашторенных окон продолговатое зеркало, под ним комод. Справа в нише диван, по сторонам узкие шкафы с глухими дверцами. Левая, уличная сторона, до половины заставлена двумя книжными шкафами, через стекло виднелись разно цветные корешки книг. Дальше располагался круглый столик, три стула, настольная электрическая лампа под старину с малахитовым абажуром. Посреди комнаты почти новый персидский ковёр с сохранившимися яркими красками узоров. И по всем стенам бра: в коридоре, в комнатах, кухне и ни одной люстры!
Совершив поверхностный осмотр, подумал о том, что с утра маковой росинки во рту не было. И жажда дала знать.
"Судя по удалённости вашего нового жилья от города, - сообщила женщина-риэлтор с бородавкой на носу, - и отсутствием у вас автомобиля, вы можете заказывать продукты в магазинах. Их доставит посыльный службы доставки. Карточки положила вам в папку с документами".
Визитки отыскал в папке в портфеле. Перебрал. Так. Хорошо. Сантехник, электрик, связь - значилось на одной, указаны телефоны и адреса. На второй - адрес и телефон ателье. Плотный серый прямоугольник бумаги со словами "прокат всего, что движется" с адресами. На четвёртой целый литературный опус: "Продукты, хлеб, гастрономия, вино и прочая снедь. Звони - доставим!"
В тупик поставила проблема, как позвонить. Мобильник упрямо отказывался работать, на дисплее настойчиво маячила надпись "отсутствует сеть". Стационарный телефон работает, предупредили, но забыли оповестить, где он находится. В комнатах присутствие его не заметил. Кухня не место для звонков. Гардероб или чулан? Чушь! Вздор! Не место для переговоров! Прохаживаясь по коридору, неосознанно стучал по панелям. И в одном месте послышался скрип. Вернулся, нашёл вдавленную панель, открыл. В небольшой нише на стене укреплён телефонный аппарат, добротный, массивный. Таких нынче полвека как не выпускают: хромированные колокольчики, корпус пепельного цвета, диск с буквами латинского алфавита вместо цифр. На нижней полке блокнот и отточенный карандаш. Любопытство пересилило голод. Перелистал блокнот. Все листы безукоризненно чисты. Ни единой заметки. Ни одного вырванного листка. Но и не новый. Края страниц пожелтели. "Ну, дружище, - обращаюсь к нему, - мы-то (это я о себе) испишем тебя вдоль и поперёк".
Позвонил в магазин. На автоответчик продиктовал список продуктов.
Не знаю, где обедали предыдущие жильцы, обеденный стол не обнаружил, для себя местом проведения обедов и фуршетов определил зал. Отыскал в чулане сервировочный столик. После тщательного осмотра и подкручивания некоторых гаек, для усиления прочности, вымыл его.
Для уюта растопил камин. Поленья нашёл там же, в чулане. Сложил горкой в топке, внутрь положил скомканную газету десятилетней давности, судя по дате. Зажёг спичку. Бумага занялась и вспыхнувший огонь жадно, как изголодавшийся зверь, облизал поленья. Поверхностное пламя слизало с них мельчайшую щепочки и древесную пыль, маленькие звёздочки-искорки сразу же утянуло в дымоход тягой. Дрова разгорелись. Из камина доносился мерный гул и, волнами потекло приятное тепло.
Через полчаса доставили продукты. Рассчитался с водителем, молодым вихрастым пареньком, дал чаевые. И снова, то же недоумение в словах, почему из всех вариантов я выбрал именно этот дом. На всякий случай спросил паренька, скажи-де, откровенно, страшилки среди горожан по поводу уже моего дома ходят. Переходят, как семейные реликвии из уст в уста. Он отрицательно затряс головой, сказал. Так, детвора болтает всякое и уехал.
Большую часть продуктов положил в холодильник. На большое блюдо выложил нарезанную колбасу, ветчину, копчёности и сыр, тонкие ломтики хлеба, горчицу и хрен переложил в соусники; взял бокал для вина и рюмку для водки.
Выставил всё это скромное гастрономическое великолепие на сервировочный столик, перекинул через руку белое льняное полотенце и вкатил столик в зал и остановился перед диваном. "Кушать подано, - обращаюсь сам к себе. - Приятного аппетита!" "Спасибо, милейший, - отвечаю себе же, - на сегодня вы свободны". Включил радиолу, покрутил верньер, нашёл волну с лёгкой эстрадной музыкой, громкость установил так, чтобы не отвлекала и одновременно развлекала.
Под несложные мелодии отметил приезд и новоселье в новом захолустном городке. Меня всегда восхищала удивительная прелесть захолустья. Сплетни, кочующие из дома в дом, как нищие в поиске милостыни. Многолетнее знакомство друг с другом, улыбки в глаза и слащавые речи, и обязательный камень в кармане, чтобы при случае бросить в чужой огород.
Очнулся от дикого шума за окном.
Потягиваясь, подошёл к тёмному проёму окна. На улице разыгрывалась настоящая трагедия. Сильный ветер беспощадно трепал кроны деревьев. Гнул старые стволы к земле, сквозь стекло слышался их стон-скрежет, треск обломанных веток и взволнованный шум листвы. Низкие мрачные свинцовые тучи стремительно передвигались по хмурому небу, роняя редкие капли влаги. Я поблагодарил дом, что в эту тревожную минуту природного ненастья надёжно защищён его стенами. И, не поверите, дом мне ответил. Вспыхнуло с новой силой пламя в камине, выбросив сноп искр, как приветствие, и на минуту умолкло радио.
Подложив поленьев в камин, вернулся к прерванному торжеству.
Радио заработало, и мелодии одна за другой полились из динамика. В зале сгустилась тьма, освещался пятачок перед камином. Возникло непреодолимое желание придать обстановке ощущение старины и как тут обойтись без загадочного горения свечей?
Подсвечник, странной формы изделие в форме трёх туго скрученных тел змей, опирающихся хвостами на основание, мраморный чёрный квадрат, и расходящимися в стороны головками с раскрытыми ртами и из которых виднелись раздвоенные языки, нашёл в настенном шкафчике. Свечи устанавливались в кольца, припаянные к каждой голове. В соседнем шкафчике лежали свечи, упакованные в грубую промасленную бумагу. Повертел подсвечник, дивясь задумке мастера и качеству исполнения. Не игра света, а, в самом деле, привиделось, тела змей пришли в движение, плавно перетекли друг в друга, зашевелилась мускулатура под кожей и снова застыли, немного изменив форму подсвечника: тела разошлись и, в просвет между тел можно было просунуть мизинец. Вставил свечи, зажёг фитили и вернулся в зал.
Тьма в зале, не смотря на свет от пламени в камине, показалась более сгустившейся. Лицом почувствовал её омерзительно-ледяное прикосновение. Невольно вздрогнул и, поёживаясь, сел на диван, поставив подсвечник на столик.
На улице вовсю бушевала гроза. Струи дождя барабанили по стеклу, молнии освещали угрюмое небо и тягуче ревел гром.
Наполнил рюмку водкой, ещё раз поблагодарил дом и выпил. На этот раз обошлось без мистических отступлений.
Как ни крепился, стараясь оттянуть момент сна на более позднее время, но усталость, волнение и алкоголь сделали своё дело - я уснул крепким сном, развалившись на диване. Ни бушевавшая гроза, ни что бы то ни было другое, не тревожили до самого утра.
Утренний моцион - укоренившаяся привычка, что-то среднее между пассивной зарядкой и активным бездельем - отменять не стал.
Утро встретило на крыльце до белизны промытого ливнем летнего неба и абсолютной тишиной.
Сделал несколько дыхательных упражнений, помахал руками вправо-влево, покрутил торсом и отправился вокруг дома против часовой стрелки по отмостке, выложенной булыжником. Разросшийся вьюн захватил и часть правой стороны дома и, кое-где взобрался зелёными сочными побегами на черепицу.
Следов пронёсшейся грозы в виде обломанных ветвей не обнаружил, не удивился, списал на ту же усталость.
Со вчерашнего дня меня многое интриговало в моём новом жилище. Например, фундамент. Уж он-то должен был за время существования дома обрасти коростами бурого лишая и лоскутами зелёного мха. Ан нет. Чист, будто вчера строители отложили в сторону мастерки и сдали готовый объект заказчику.
Свободно-то как дышалось чистым воздухом!
Задняя, глухая часть дома густо исписана клинописью птичьего помёта; под кровлей рассмотрел с десяток старых, полуразвалившихся ласточкиных гнёзд.
В дальнем конце участка среди зелени ракит виднелась красная крыша сарая с пустым флагштоком. Поразмыслив, наведаться в сарай решил немного погодя.
Удовлетворяясь наружным осмотром, решил дотошно исследовать и проинспектировать второй этаж. Надо же знать, что мне за наследство досталось.
Стереть белые пятна на карте дома решил начать со спален. Как упоминал ранее, три комнаты спален располагались по левой стороне коридора. Захожу в первую. Справа от двери узкий высокий платяной шкаф с зеркалом на передней дверце и антресолью; кровать с балдахином. Слева, напротив кровати, письменный стол, стул, рядом этажерка с креслом, бра над кроватью, столом. И повсюду изображение змеиной головы, будь то ручки дверей, набалдашники кроватных стоек, грузики на цепочках бра. Живи я где-то на Ближнем востоке, то без затруднения предположил бы, что прежние жильцы были последователями тайного культа змеепоклонников, либо рьяными серпентофилами. Иначе не могу найти разумного объяснения маниакально огромному присутствию в оформлении бытовых предметов этой части пресмыкающегося.
Итак, выяснил для себя, что все спальни скопированы под копирку в оформлении интерьера и, с успокоенной совестью, зашёл в рекреацию покопаться в книжном шкафу и в комоде. Ничего интересного в них не нашёл. Обилие литературы по стоматологии: книги, учебники, журналы, брошюры.
Какое место самое привлекательное и загадочное в доме?
Не ошибусь, коль скажу - чердак и подвал. До чердака сегодня руки не дошли, а вот в подвал... в подвал ноги привели сами; из кухни в подвал вела невысокая деревянная дверь. Приятный звук щелчка щеколды, отодвигаю дверь и в лицо пахнул знакомый аромат жасмина. Правой рукой нашарил на стене выключатель, повернул. Яркий свет ламп, отражённый жестяными плафонами залил нижнее помещение.
Внушительных размеров и приличной высоты подвал оказался пуст. За исключением стационарной котельной, справа от неё лежали аккуратно сложенные брикеты с углем в бумажных пакетах. Массивный столб с толстыми бетонными балками и стены фундамента несли на себе кирпичную конструкцию дома, как атланты земной шар.
Спустился вниз, обошёл по периметру подвал, ведя рукой по сухим стенам. Вероятно, хорошая гидроизоляция позволила не завестись ни плесени, ни грибку. "Хорошо, - крикнул во весь голос, - очень хорошо! Я люблю тебя, дом!" Крикнул и почти не поседел. За моей спиной раздался глухой неразборчивый мужской голос, мороз ежовой рукавицей прошёлся по спине. Резко обернувшись, никого не заметил, но тут до моего слуха донеслось недовольное брюзжание и скрип половиц. Некто неизвестный скорым шагом направлялся на кухню. Струя воды звонко ударила в жестяной умывальник, и послышался звон разбитой посуды. Неописуемый ужас овладел мной и приковал к месту, свинцовая тяжесть от бёдер медленно распространилась к икрам и, я почувствовал, как занемели, застыли стопы. Не помню, закрывал ли дверь в подвал, но она оказалась закрытой. Сам ли поднялся или по воздуху переместился, но стою возле неё, вибрирую телом. Бурчание усилилось, шаги приблизились и замерли возле двери в подвал. Моё внимание приковано к ручке в форме змеиной головы. О господи, она медленно беззвучно повернулась - шторм тревожных ощущений готов разорвать моё тело - и, противно скрипя петлями, дверь приоткрылась на пару сантиметров. Послышался за спиной леденящий душу шорох, шипение и сип, до слуха донёсся звук, напоминающий трение подошв о ступени и тотчас гаснет свет. Волосы на затылке зашевелились. Преодолевая скованность ног с криком "а-а-а!" выскакиваю в кухню...
Трудно представить моё разочарование и в то же время необыкновенное облегчение, когда в помещении никого не оказалось. Да, вода мерно капала из крана. Капли дробились о рукомойник с металлическим пронзительным дребезжанием. Медленно-медленно вдыхаю - по системе йогов - воздух носом в грудь, до упора, задерживаю дыхание, смиряю бешеное биение сердца, также медленно-медленно носом выпускаю воздух. Ну, что же... спокойствие вновь наполняет меня уравновешенностью и скептицизмом. До такой степени наполнен, что возьми да крикни вглубь дома, мол, привидения, где же вы, выходите. Будем жить дружно! Не успели последние слова сорваться с уст, чувствую затылком едва ощутимое поглаживание... нежное прикосновение...
Не помню точно, чувств ли я лишился, или произошло что-то другое, но прихожу в себя стоящим перед холодильником, держа в правой руке початую бутылку водки.
"Нет! - убеждаю себя вслух, - нет и сотни тысяч раз нет! Ты же до мозга костей материалист, чёрт возьми! Где в твоём строго организованном мире место для призраков?"
Слушая в зале музыку, по радио передавали попурри из старых мелодий и песен, думал непрестанно о том, рои мыслей проносились в голове и вертелись вокруг одного: что же это могло быть? В итоге решил всё отнести на счёт разыгравшегося воображения.
Вторую половину дня посвятил проверке исправности светильников, выключателей и розеток. То, что всё оказалось в исправности, признаюсь, немного раздосадовало: не к чему было придраться; так же безукоризненно функционировали щеколды и затворы на окнах и дверях.
В третьем часу пополудни отправился пешком в город.
Ничто так не успокаивает расшалившиеся нервы, как пешая прогулка на свежем воздухе.
Отобедал в единственном ресторане в городе. С аппетитом, не торопясь, съел бульон с фрикадельками, фаршированную щуку с жареным картофелем, на десерт отведал фирменное пирожное, три тонких коржика бисквита, прослоенных воздушным кремом с лимоном и выпил кофе.
Вместо официанта, счёт принёс хозяин ресторана, молодой тридцати лет мужчина, мощный торс атлета обтягивала спортивная рубашка; общий вид портила просматривающаяся плешь среди густых волос. Мы познакомились. И я в очередной раз убедился в том, что маленькие провинциальные городишки ничем не отличаются от крупных собратьев по скорости распространения сплетен и слухов. Он в лоб, без политесов, спросил, чем привлёк меня этот странный дом, мало ли в городе, ближе к цивилизации - ого! - приличных домов. Или на худой конец, за меньшую цену можно было бы приобрести или снять квартиру в центре. Помурыжил его минутной паузой и ответил, что меня прельщает уединение, просторы бескрайних пространств и так далее. И в силу своего характера, назвал знак зодиака, если ему что-то это говорит и в силу деятельности. И избегая лишних вопросов, добавил, что я литератор, сейчас работаю над рукописью и что шум улиц городских только отвлекал бы от работы. Выслушал он меня с раскрытым ртом да как хлопнет ладонью по столу. "Вот это-то всё и объясняет! - по-панибратски хлопает по плечу, - я так и думал, глядя на тебя, что есть в тебе что-то... не от мира сего. Ли-те-ра-тор, - произнёс он по слогам. - Ведь вы в моём понимании люди, того, - крутанул пальцем у виска, - малость не в себе. Отсюда все эти чудаковатости!" После этого он быстро сменил тему, и битый час рассказывал историю города в лицах и всякие городские байки. Как человек воспитанный, я, где надо, усмехался, где надо заходился смехом, изредка округлял глаза и цокал восторженно языком. В итоге, понимая, всего за один раз не переслушать, мягко остановил рассказчика неожиданным вопросом, как он относится к научной гипотезе существования жизни на Марсе. Хозяин ресторана впал в ступор, явно не понимая, при чём тут жизнь на каком-то Марсе, когда в его родном городе... Минутная заминка прервалась истерическим смехом, хлопая в ладони, он высказался следующим образом, а ведь ты-то не так прост, как может показаться, ли-те-ра-тор...
Ещё более вежливо я прервал хозяина ресторана, сообщив общеизвестную аксиому, что в гостях хорошо, а дома - лучше. Любезно отказался от заманчивого предложения отвезти меня домой, чем, как понял по мимолетному выражению глаз, даже его обрадовал. На прощанье он попросил почаще наведываться в его заведение, поболтать, так как собеседник, по его мнению, из меня просто-таки замечательный.
Обратный путь занял времени в два раза меньше. Как известно, дорога домой, намного короче пути от родного очага.
Спать снова улёгся на диване. Ворочался минуту-другую и уснул.
Среди ночи проснулся от шороха: спросонья решил, ветер играет с незакреплённой ставней. Выглянул в окно. Серебряная от лунного света листва неподвижна. Что-то внеземное в открывшемся виде приковывало и заставляло без устали смотреть на неподвижную красоту ночи. Лунные лучи отражались от поверхности листьев и, едва заметное мерцание магнетизировало взгляд. Волшебная аура ночи завораживала и, мысленно я унёсся к далёким и неизведанным космическим берегам через ледяное безмолвие космоса, через ужасные и жуткие миры, наполненные фантастическими чудовищами, предвкушая трепетное волнение от ожидаемых невероятных приключений.
Из мира грёз в суровую реальность снова вернул непонятный звук. Он присутствовал повсюду. Я слышал его в стенах. Он доносился из подвала. Он раздавался наверху, в рекреации. Именно в рекреации! Кто-то там наверху передвигал мебель.
Уже не испытывая полуобморочных ощущений, схватил из корзины кочергу, примерив её к руке, и решительно двинулся на второй этаж.
Шум, идущий со второго этажа, в коридоре только усилился. В голову закралась мысль, неужели в дом пробрались грабители, ведь они могли и не знать, что дом не пустует. Впрочем, эта мысль улетучилась быстро. Щёлкнул выключателем, коридор осветился. Прислушался, наклонив голову. Шаги вроде бы поутихли. Перевёл дыхание, снимая напряжение, как вдруг снова раздался визг мебели, передвигаемой по полу.
Я всегда предполагал, матерные слова человек придумал не для оскорблений. Можете смеяться, но я серьёзно полагаю, они - плод осознанной кропотливой работы мышления, являясь отличительным признаком эволюционирования человека. Послал подальше тень в ночи, и она исчезла за углом. Вам доводилось видеть зайца, матом изъясняющегося с волком? То-то...
Вспоминая все словесные конструкции с наибольшим упоминанием ругательств, рванул наверх.
Каково же было моё удивление (вот бы увидеть себя со стороны в этот момент), когда в рекреации все вещи оказались на своих местах; посторонние отсутствовали, не считая меня, с грозным видом стоящего на пороге, храбро сжимая кочергу.
Для очистки совести прошёлся по спальным, пощёлкал выключателями и, только совершив обход, вернулся в зал. Выпил полный стакан снотворного, удивительную по вкусовым качествам смесь одного химического раствора смешанного в определённой пропорции с дистиллированной водой и завалился спать.
В десятом часу утра приехал риэлтор, инфантильный юноша с прыщавым лицом. Он доставил договор купли дома. Войти внутрь и выпить кофе, пока ознакомлюсь повторно с документами, он отказался, лихорадочно замотал головой, ещё сильнее побледнел, отчего следы от прыщей ядовито засинели на бледной коже. Не желая быть свидетелем повторного обморока впечатлительного юноши, быстро подмахнул бумаги.
Юноша с явным облегчением вздохнул, схватил резким рывком папку и бегом поскакал к воротам. Ему вслед я прокричал, что весьма сожалею, что он не воспользовался моим гостеприимством и отказался выпить чашечку отменного кофе, сваренного по рецепту привидений моего дома!
Едва наступила ночь и всё, точь-в-точь, повторилось: шаги наверху, шум передвигаемой мебели, добавились ожесточённо спорящие голоса. Без кочерги, освещая путь мощным лучом фонаря, поднялся в рекреацию и убедился в полном порядке. Внешне спокоен, внутри сгорал от ярости. Кто или что решило сыграть со мной злую шутку. Докопаться до истины стало моей первопричиной целью. Но с другой стороны, шумы, которые легко можно принять за голоса и другие неопределяемые точно звуки, находясь в определённые взволнованные минуты под пролонгированным возбуждённым впечатлением в состоянии ажитации от услышанных в детстве страшилок про чёрный-чёрный гроб, взбирающийся по чёрным-чёрным ступеням чёрного-чёрного коридора к вашей двери и прочей вербальной дряни, то они, звуки, приобретают именно то звучание, которое хотим услышать именно сейчас, подсознательно отметая все остальные приемлемые варианты.
Последующие десять дней никто не беспокоил и не отвлекал от работы. Стояла солнечная, ясная, тихая погода; полный штиль сменялся робким ветерком и тот, вскорости терялся в небесных высях; по ночам светила полная луна, заливая магическим серебристо-хрустальным светом, окрашивая предметы в лилово-изумрудные тона; в такие минуты тихого благолепия мир казался наполненным радостью и счастьем.
Ежедневно в полдень совершал велосипедные прогулки. Транспорт взял напрокат в фирме, текст на визитке которой гласил, сдаём в аренду всё: от коляски до автомобиля.
В одну из таких поездок судьба забросила меня весьма далеко от дома; весело и беззаботно крутя педали, любуясь неповторимым пейзажем глухой сельской глубинки, забрался туда, куда при хорошем раскладе вряд ли попал по собственной воле. Вдали заприметил большой двор, ухоженный дом под черепичной крышей, несколько надворных построек, сад. Вот и направился туда пешком. Размяться, как ни крути, едет только туловище, а ноги работают.
Встретил меня хозяин. Обменялись приветствиями. Я похвалил хозяйство. Хозяин поблагодарил и сказал, что свой хутор не променяет ни за какие коврижки на квартиру в городе и, пристально посмотрел на меня. "Ведь вы тот самый литератор, - произнёс он, - купивший дом на отшибе. Если не сомневаюсь". В ответ я осклабился и похвалил хозяина хутора за прозорливость, столь нынче не свойственную совремённой молодёжи. Он сдержанно кивнул и поинтересовался, а какие такие пути-дороги привели меня к его очагу. Лукавить не стал, ответил прямо, привели колёса велосипеда, каждый день после обеда катаюсь по окрестностям. Вот, сегодня забрался сюда. Вдруг он хлопает себя по лбу и говорит, вот же старый недотёпа, вы, наверное, устали, пить хотите, а у меня квасок отменный. Готовлю по бабкиному рецепту, утоляет жажду мгновенно и с неторопливой поспешностью уходит в дом.
Скажу откровенно, то бесконечно безобразное происшествие, произошедшее в первую ночь на новом месте, почти стёрлось из памяти. Если бы... если бы не новое злоключение. Уже тогда я начал сравнивать некоторые факты, которые пока не сложились в стройную цепочку логических объяснений.
Как водится, гроза началась внезапно.
Поначалу розовая нить заката окрасилась в свинцово-фиолетовый цвет, на его фоне образовалась маленькая чёрная точка, озаряемая по контуру маленькими всполохами ярких протуберанцев. Точка росла невообразимо быстро в размере. В итоге, через несчастные десять минут небо полностью застлали мрачные, самых невероятно-неописуемых тонов тучи. Поднялся ветер. Сильные порывы поднимали пыль, и она жёлто-землистой кисеёй застлала окружающий мир, скрыв собой близкие предметы. Когда случайный порыв ветра занёс в комнату уличный мусор, закрыл форточку. В отместку ветер бросил в стекла пригоршню мелких камешков. Ненароком испугавшись, что так может и высадить стёкла, решил выйти и закрыть ставни. Но растущий на глазах беспредел стихии и тот адский ужас, который внушало творимое бесчинство, отбило всякое желание соваться на улицу. Осталось надеяться, что по счастливой случайности более крупные камни пролетят мимо моих окон.
Гроза ширилась и росла. И со временем переросла в бурю. Острые клинки молний вспарывали толстые животы туч и оттуда на землю обрушивались плотные потоки воды. Толстые струи ливня таранили землю, дробясь при соприкосновении с нею на мелкие брызги. Яркие вспышки на мгновение выхватывали из сгустившегося мрака разыгравшейся трагедии толстые тела змееподобных, извивающихся в сумасшедшем танце, струй дождя.
Гремел гром, ужасным прокуренным басом лишая слуха и травмируя перепонки; в ответ боязливо дребезжали стёкла, тревожно переговаривалась стеклянная посуда, от вибрации, вызванным очередным громовым кашлем, из камина выплыло маленькое облачко сажи. Впрочем, оно быстро растаяло.
В зале посвежело. Озноб сотряс моё тело. Набросил на плечи вязаный джемпер и сноровисто растопил камин. В суровую гамму уличных звуков и в скудную палитру сгустившихся сумерек яркое пламя внесло положительные нотки, повышая эмоциональный настрой. Мягкими волнами тепло из очага распространилось по комнате.
Разыгравшаяся буря отвлекла от работы. Сложил рукопись, убрал на этажерку. Остаток времени перед сном решил провести перед камином, листая старые газеты; интересно же, чем жил мир десять лет назад. Предвкушаемого удовольствия лишил очередной казус - пропал свет. Опустившаяся разом тьма, ужасная в своём первобытном состоянии, разгоняемая светом пламени не так страшна. В коридоре проверил пробки, подсвечивая фонарём. Всё в порядке. Открыл дверцу. Снял телефонную трубку - тишина. Ну вот, думаю, до утра, пока не уляжется ненастье, ждать положительных перемен не стоит.
Подкинул в камин три толстых полена, с сожалением посмотрел на улицу и зашторил окна. Не раздеваясь, лёг на диван и укрылся пледом. Подвижное пламя костра магнитом притягивало взор. В глазах вдруг запершило, будто кто-то сыпанул горсть песка. Проморгался, смотрю вокруг и понимаю, стою посреди рекреации. От пронизывающей свежести кутаюсь плотнее в плед. Что-то тревожит в интерьере, будто всё на своих местах... но нет... на месте, где должны стоять книжные шкафы в стене дверь. Невысокий арочный проём, повторяющая контуры дверь. Полотно собрано из широких плах, они скреплены семью толстыми металлическими полосами с крупными заклёпками, выполненными в форме змеиных голов.
Дверь без скрипа открывается и из появившейся пугающей мрачной бездны пространства послышался голос. Монотонный, спокойный. Но от него у меня почему-то побежали по спине мурашки. Тело сковало, страх тонкой россыпью льдинок покрыл кожу, члены замерли. Звуки, готовые сорваться с уст, застыли.
Голос продолжает звучать. В нём появляются новые повелительные интонации. Он полон уничтожающих сознание шипящих звуков. Голос протяжно зовёт меня по имени. Предлагает безбоязненно следовать за ним. Туда, в разверзшийся чёрный мрак неизвестности. В правой руке держу подсвечник странной формы, обжигающий холод ранит кожу ладони. Смотрю на него и вижу, как снова придя в движение, змеи плотнее скрутились, слились почти в блестящий устрашающим светом монолитный предмет. Разбрасывая искры, взметается пламя свечей, вытягиваясь к двери, туда, где неподвижный мрак начинает двигаться. Чёрное пространство за дверью поглощает в себя тонкие яркие нити. Они темнеют на грани соприкосновения с тьмой, и чернота поглощает яркий свет, разбрасывая вокруг загадочное тёмное свечение. Вот потемнение добралось до свечей, воск вздулся, выпуская из себя тонкие чёрные струйки газа, плавится, свечи принимают безобразную форму. Одна капля попала на голову змее. Она резко дёрнулась туловищем и, готовая вцепиться в мою руку, вдруг застыла с хищно ощеренной пастью, украшенной острыми зубами.
"Ты - материалист, - как мантру, как заклинание повторяю эти слова, как нить спасения, но делаю шаг, губительный шаг к пропасти, приближаюсь к чёрному проёму. Неописуемый человеческими словами мертвый холод глубокой бездны пахнул в лицо, знакомым ароматом жасмина, остудив кожу лица, пронзил грудь, сотнями острых игл, преображая и искажая сознание. Я противлюсь себе изо всех сил, но продолжаю медленно приближаться к губительной черте. Второй шаг. Третий. Никто не остановит, не предостережёт... Вот она - эта безукоризненно густая плотная тьма неизбежного. - Ты - материалист". Срываю с себя плед, он не защищает от холода, и просыпаюсь, свалившись с дивана и больно ударяясь об пол. Сел, растираю ушибленное плечо. Голова чиста и пуста. Топка камина озаряется редкими багрово-кровавыми всполохами от мерцающих сквозь пепел углей. Через узкие щели между штор льётся жизнерадостный солнечный свет. И радостно горя, сияют хрусталём плафонов бра.
Доли секунд соображаю, что к чему и стремглав несусь на второй этаж. В необъяснимой ажитации влетаю в рекреацию и без труда, словно пушинки, передвигаю тяжёлые шкафы по сторонам. Думаете, увиденное разочаровало меня? Напротив! Оштукатуренная и не единожды беленая стена только усилила интерес и с настойчивостью, свойственной увлечённым людям, стукнул по стене изо всех сил кулаком, затем поскрёб ногтём штукатурку. Надо воздать должное моему упорству. На четвереньках исследовал стену от плинтуса до потолка. Всё старался найти зацепку, так как ночное происшествие подтверждало наличие прохода в стене. Ну, его просто не могло не быть! И снова и снова, как Фома неверующий, я стучал по стене кулаком, пинал ступнёй, настойчиво слюнявил участок стены и ковырял пальцем. В ответ ни звука. Прочная штукатурка, когда возводили дом, умели строить на века, выдержала мой вандальский подход и только по принципу сила на силу, чувствительно ответила тупой болью в ступне. На этом исследовательский пыл не пропал. Передохнув пару минут, снова принялся на поиски пустот внутри стены. Приложив ухо к кладке, стучал принесённым молоточком, а в ответ глухая тишина. Да внутренний голос, вдоволь издевающийся надо мной. "Что тщишься отыскать, глупец? - вопрошал он ядовито, - чего стараешься добиться? Опомнись!" Наконец убедившись в безрезультативности поисков, расслабленно опустился на пол. Опёрся руками на прохладные половицы и громко рассмеялся. Над собой. Как же оглушителен был мой смех! И как не жаль, мне было себя...
Игра богатого природного воображения, подпитанная услышанными в невообразимом количестве страшилками и байками и прочитанными в немалом количестве повестей и рассказов о старинных замках, стены которых пронизаны потайными ходами, как внутренность земли кротовьими норами, и населённых призраками невинно убиенных душ и прежних жильцов, соединились в сумасбродную крепкую смесь, этакий литературно-фольклорный коктейль из текстов определённого направления, что и явилось результатом ночного видения.
Успокоившись и приведя в порядок мысли, я вслух отчитал себя, мол, каким надо быть идиотом, чтобы не понять, какая дверь, закрывающая вход может быть в стене, выходящей на улицу на втором этаже здания. И куда он может вести?
Возвращая с превеликим трудом на место отодвинутую мебель, диву давался, как хватило сил быстро справиться с ней, дабы узреть якобы спрятанные за нею чудеса.
После завтрака отправился на велосипедную прогулку. Возникла необходимость развеяться и посмотреть, что необратимого натворила буря.
Еду, кручу педали, на природу не обращаю внимания. Одна мысль засела в голове и не сходила с занятой позиции. Её осталось сформулировать, облечь в стройную форму. Эта задумчивость сыграла со мной злую шутку: на приличной скорости спускаюсь с крутого холма, ветер свистит в ушах, глаза прикрыты, для защиты от воздушных струй, и тут передним колесом попадаю в размытую дождём глубокую ложбину и, кувыркаясь вместе с велосипедом, лечу в грязь.
С падением мне и велосипеду фантастически повезло. Ни я, ни он не получили увечий. Сразу же после сильного удара спиной об землю, подхватываюсь и, первым делом нет, чтоб проверить, где ссадина появилась, поднимаю велосипед и осматриваю, кручу руль, осматриваю раму, колёса. Провертел педаль и убедился, что цепь цела и заднее колесо функционирует. После этого только мельком окинул себя, брюки высохнут, грязь осыплется, рубашку можно выстирать и будет как почти что с фабрики. Вытер лицо и руки влажной салфеткой, смочил водой из бутылки. И в этот момент меня озарило одно прозрение, как, впрочем, и все великие открытия, сделанные после каких-либо эксцессов, послуживших этому толчком. Так вот, этим толчком было падение. Боже ж ты мой, хлопаю себя по лбу и кривлюсь, голова загудела как треснувший колокол. Вот где кроется... Мысль теряется, но это уже не важно, в моих руках кончик нити, а размотать клубок плёвое дело. Чтобы оправдать прозрение, отправляюсь прямиком. Только смахну вот травинки с брюк, в риэлтерскую контору.
Прямо у входа, лицом к лицу, столкнулся с инфантильным прыщавым юношей. Невыразимая тоска и грустная мимика исказили его и так не благородные черты. Отстраняясь, выставив перед собой руки, он вскрикнул, что мне надобно. Предостерегающим жестом ладони прекращаю истеричные вопли и интересуюсь, может ли он дать мне вразумительный, без психо-эмоциональных экзерсисов ответ на один вопрос. Юноша в страхе, будто увидел во мне что-то сильно пугающее, попятился вглубь помещения. Его ретирование остановила открытая дверь. Он упёрся в неё спиной и эксцентрично улыбаясь, закатил глаза. Однако вышедший в этот момент из кабинета пожилой мужчина в светло-кремовом твидовом костюме подхватил впечатлительного юношу под мышки и легко, как пушинку втащил, ботинки каблуками противно визжали, цепляясь за пол, в кабинет.
Я продолжал стоять посреди помещения, пребывая в некотором замешательстве. Уж ну никак не ожидал подобной реакции при своём появлении в офисе риэлтерской фирмы.
Мужчина в твидовом костюме вышел из кабинета спустя минуту. Представился, как хозяин фирмы, сообщил, что рад знакомству со мной, до этого оно было исключительно заочным. Руки, однако, не протянул. Мне понравилось, что он не завёл речь о моём выборе, а просто окинул быстро с головы до ног, сказал, что же это мы стоим, и предложил пройти в его кабинет. В кабинете без приглашения уселся на стул для посетителей. Хозяин фирмы, напротив, через стол, широкий, как демаркационная линия, в глубокое кожаное кресло. Сцепив руки перед собой, поинтересовался целью посещения. Прямо, без вступительной части, спрашиваю, в день исчезновения семьи стоматолога лил дождь или было вёдро. Хозяин фирмы сложил губы трубочкой, прищурил глаза и, не сводя с меня взгляда, повторил "лил дождь или было вёдро". В полной тишине прошло около пяти минут. Сохраняю терпение и молчаливо сижу. Внезапно он воскликнул, ах, вот вы о чём, будто вопрос относился к методике поливки паслёновых культур, погода, ну, конечно же, погода... он завис, как старый компьютер... да-да-да!.. было дождливо... да что там!.. гроза!.. ливень!.. гром и молния!.. Выплеснув месячный запас эмоций за одну минуту, он вернулся к прежнему сосредоточенному состоянию. "Разве это имеет какую-либо связь? - сухо осведомился он, - погода и исчезновение?" Он не заметил, как следом за мной повторил "исчезновение" вместо употребляемого до этого всеми рассказчиками "внезапного отъезда". Как ни взыграла радостно моя душа, сдерживаюсь, и безразлично отвечаю, мол, конечно же, нет. Но обладай более точной информацией, это развеяло бы многие сомнения. Сочтя свой визит продолжать далее ненужным, встал, поблагодарил, слегка наклонил голову. На что хозяин фирмы бурно отреагировал, дескать, полноте, это лишнее, мол, ныне не старорежимные времена. И руку снова не подал.
Стоя на крыльце, подумал, почему они не обратили внимания на мой внешний вид. И сразу дал ответ: обратили, тому свидетельство реакция хозяина-чистоплюя, ишь, сыр голландский, руку подать побрезговал, и поведение инфантильного юноши.
Итак, всё становится на свои места. Снова кручу, педали и размышляю, направляясь, домой. Для подтверждения осталось дождаться ночи.
Но, увы! Природа надо мной издевалась. Трое суток простояла удушливая жара и полный штиль.
На четвёртые сутки то же самое. Окна в зале оставил открытыми, стараясь хоть как-то освежить помещение внезапным сквозняком. Потрудился над рукописью и почти в полночь, удостоверяясь повторно, глядя на чистое звёздное небо, что изменений в погоде ждать напрасно, лёг спать.
Спал ли я в тот момент или дремал, но шаги в рекреации впечатались в голову, как острые шпильки каблучков модницы в асфальт, причинив невыразимую боль. Резко, с тревожно колотящимся сердцем, сажусь на диване и устремляю взгляд на потолок, обратившись в слух.
Шаги были явственны, послышаться никак не могли. Издаваемые грузным телом, они резонировали мембрану потолка. Скосил глаз в окно и с облегчением вздохнул: небо затянуто серой пеленой туч, на стекле видны редкие длинные тонкие росчерки дождя. Ну вот, язвительно радуюсь, сейчас прольётся чья-то кровь... то бишь, найду подтверждение гипотезе. Замечу отдельно, рефлексиями по этому поводу не страдал, но терзался здоровым интересом.
Тот, кто находился наверху, ходил по кругу центра рекреации. Поначалу в полном молчании. Потом, я, напрягши слух, услышал невнятную речь.
Стараясь не скрипеть пружинами, медленно поднимаюсь с дивана, хватаю кочергу, фонарь и быстро, без страха, волков бояться в лес не ходить, выхожу в коридор. Живо передвигаюсь в темноте, фонарь не включаю, хочу использовать как фактор внезапности. Поднимаюсь на полпролёта. Что-то, стремительно промелькнувшее слева, привлекает внимание. Останавливаюсь. Оборачиваюсь. И... страх стальными клещами сковал сознание и тело...
Коридор пересекали две широкие размытые цветные полосы света, льющие через витраж на двери и тень, уродливая и мрачная тень пару раз застывала на полу, видимо находящийся в зале стоял перед дилеммой: выйти из помещения или нет. "Всему должен быть предел! - послышался из зала рассерженный мужской баритон, - дорогая, сколько раз просил тебя и девочек не брать свежую прессу, пока я не прочту! Это недопустимо! Хотя бы для приличия соблюдали видимость послушания главе семейства!" Мелкий холодный пот покрыл лицо, почувствовал, как увлажнились подмышки, и халат прилип к спине. Ведь газету для растопки камина взял я! "Не удивлюсь, - продолжал тот же голос, - что в пику мне, газету использовали для разведения огня. Боже мой! В ней опубликована моя статья о кариесе и профилактике этого заболевания! - слышу шелест бумаги. - Так и есть, отсутствует именно этот экземпляр. Господи, неужели тяжело запомнить, для розжига камина имеется специальная бумага!"
Размытые полосы света снова пересекла тень и дверь, скрипнув, открылась на несколько сантиметров и, узкий луч света прорезал сумрак коридора.
Во мне боролись два желания: бежать из этого дома, куда глаза глядят, и увидеть, чем же всё это закончится.
Холодная струя воздуха извилистой змеёй скользнула со второго этажа, коснувшись моего лица ледяным телом, и пролетела в зал. Дверь с резким стуком закрылась. Всё во мне дрожало. Тряслись руки, вибрировали коленки, подрагивали плечи, тело ходило ходуном. Несколько секунд спустя двери, пронзительно вскрикнув, распахнулись и ударились о стены. Из зала вышел быстрым шагом, размашисто ступая, мужчина, прежний хозяин дома. Остановился на некоторое время в задумчивости, что позволило его разглядеть. Ростом выше меня, на нём домашний стёганый халат, на крупном лице гневно пылают карие глаза. Чёрные волосы аккуратно зачёсаны назад. Затем, в несколько шагов преодолел расстояние до лестницы, поднялся по скрипящим ступеням и остановился возле меня, вперив в меня пышущие ненавидящим пламенем глаза. Я невольно отшатнулся, упёрся в стену. Он не сводит с меня глаз. "Снова ты? - с раздражением произносит он, на лице отражаются обуревающие его эмоции, играют желваки. - Я думал, этот вопрос улажен. Вижу, с первого раза ты не понимаешь..." Мужчина выбрасывает руку вперёд с каким-то предметом. "Распятие?!" - в ужасе устремляюсь вверх по лестнице. "Куда! - раздаётся мне в спину, и слышу тяжёлые шаги. - Стоять!" Навстречу со второго этажа доносится истеричный детский плач, раздаётся истеричный женский визг, исполненный ужаса. Женщина зовёт на помощь мужа. Срывает в крике голос, спрашивая, почему он медлит, ведь он знает, что это всё кончится, только стоит лишь подчиниться...
Косой дождь набросал через форточки приличные лужи под окнами. С тряпкой в руках, собираю воду, выжимаю в ведро. Осмысливаю увиденное этой ночью. Если всё как-то более-менее укладывалось в объяснимые рамки, то при чём тут распятие. Охвативший следом необъятный ужас и страх. "Распятие?!" Срываю рубашку и смотрю на плечо. На месте татуировки грубый шрам, уродливый след, оставленный едкой химической жидкостью. И снова холодная мелкая изморозь пробежала по телу. "Что за..." - договорить не успел, яркая вспышка перед глазами и глубокий мрак беспамятства.
Вернуться к рукописи этим утром не получилось.
Нечто гнетущее, мрачное гнало из дома прочь. Тягостное состояние души требовало капельку светлых ощущений. Не помогла прочитанная молитва. Только лишь усугубила необъяснимую неопределённость.
Трезвым умом материалиста понимал, увиденное ночью, сон, вызванный воображением, тайное и недоступное днём оказалось возможным в грёзах. Человеческая психика, не смотря на достижения современной медицины, так и остаётся тайной за семью печатями. Лишь малое зерно разумного объяснения можно вычленить из груды, написанной на эту тему литературы. В большинстве же всё остаётся на уровне предположений, интуиции и гипотез.
Будучи уверен, неоспоримую пользу принесёт свежий воздух и прогулка, сел на велосипед и отправился куда угодно, лишь бы привести мысли в порядок.
Пути жизненные снова привели меня в это утро на уже знакомый хутор. Возле ворот, из разросшегося малинника встретил дружеский голос, мол, как я вижу, господин литератор, вам понравилось в моей пустоши.
Спрыгнув с велосипеда, потряс ногами и ответил, уж больно захотелось ещё раз отведать полюбившегося кваску. Из зарослей малины вышел хозяин с полным ягодой туеском и предложил отведать.
Я отправил в рот две ароматные, сочные ягоды.
"Понравилось?" - интересуется хозяин. "Да, - отвечаю, - очень". "Но я полагаю, вас ко мне привело отнюдь не желание отведать напитка, - говорит он, - сколько желание, ну как бы выразиться точнее, излить в беседе душу. Поделиться чем-то, возможно, найти ответ на интересующий вопрос. - Он указал на старые яблони и стоящий в тени стол с лавками. - Пройдёмте, и сидя за чаем поговорим. Подозреваю, вам есть что сказать". Киваю проницательному хозяину и иду следом за ним. Самовар вскипел быстро. Мужчина добавил в запарник к чайной заварке несколько сорванных листочков малины и душицы.
Баюкая кружку в руках, рассказал ему всё, что пережил за это время. Он внимательно выслушал, пыхтя трубкой, ни разу не перебивая.
Я закончил, вспомнил о чае, и залпом осушил кружку с остывшим напитком. Я повертел пустую чашку в руках и спросил, что он думает по этому поводу. Хозяин пристально посмотрел на меня и ответил вопросом. А каково мнение моё, человека образованного. Не это ожидал услышать, но изложил свою версию. Приведу несколько примеров: "С точки зрения материализма и атеизма, всё, выходящее за рамки понимания, категорически не существует. Как можно описать явление, не зная семантической привязки"; "Церковь на этот счёт имеет своё устоявшееся мнение и называет эти проявления злобными происками нечистой силы совратить человека с истинного пути веры".
Хозяин снова выслушал внимательно мою речь, произнесённую без запинки, как выученный урок, и, пыхнув в очередной раз трубкой, сказал, что на свои вопросы я сам же себе и ответил. Его ответ не удовлетворил, хотя внутренне понимал его правоту. От него не ускользнуло и то, что что-то готово было сорваться с моего языка, старательно мною сдерживаемое. Он снова предложил чаю, сходил в погреб, принёс вишнёвое и малиновое варенье, к конфетам добавил в плетёнку сушек. Вычистил трубку, медленно забил, раскурил и вдумчиво произнёс: "Как погляжу, вы не успокоитесь, пока не получите ответную исповедь". Киваю в знак согласия. Он пару раз глубоко затянулся, выпустил дым носом. Усмехнулся чему-то. "Скажу вам вот что, - начал он, - все наши страхи и суеверия возникли не на пустом месте. Виной тому в первую очередь невежество предыдущих поколений, ищущих ответы на мучившие вопросы и, таким образом, находя ответы. Но и впоследствии, с развитием естественных наук, шагающих семимильными шагами, с эпохи раннего рабовладельческого строя до нашего весьма просвещённого век, когда ближний космос стал почти приусадебным участком и полёты на луну совершаются, как поездки за город, здесь у нас, на грешной матушке-земле всё так и осталось, как прежде. Что-то должно существовать рядом, внушающее первобытный страх и ужас, и, вытекающие из этого, трепет и уважение. Боязнь вызывает не столько темнота неизвестности, сколько заложенная природой в человеке естественная тяга к познанию. Как перебороть страх? Только усилием воли заставив себя открыть в запретные территории запертую дверь и двинуться вперёд. Иногда себе во вред. Перед вами дверь, так откройте её! и напоследок добавлю, чтобы испытать страх, вовсе не обязательно ночью идти без фонаря в кладовку, наполненную мышиным шорохом, достаточно средь бела дня внезапно оглянуться и впасть в оторопь от увиденного".
Как подтверждение его слов вспомнил состояние крайней растерянности и замешательства, когда будучи лет пятнадцати, увидел своё отражение в зеркале и в ужасе отпрянул, словно увидя что-то необычное и, долгое время, боялся в него смотреться.
Возвращаясь с хутора, решил в бодрствовании провести ночь.
Едва луна укрылась за облаком, и непроглядная мгла опустилась на землю, вооружившись всё теми же кочергой и фонарём, идя в темноте на ощупь, ориентируясь исключительно внутренним компасом, стараясь бесшумно ступать по деревянным ступеням, поднялся на второй этаж.
В рекреации было светло.
Соблюдая осторожность, приблизился к двери и через маленькую щель между створок увидел заставленное помещение свечами, они горели в подсвечниках той же формы, описанной мною прежде, и стояли на полу в больших лужах воска.
Книжные шкафы убраны в сторону. Перед ними в беспорядке разбросаны книги. Глава семейства, жена и две девочки-близняшки в домашней одежде стоят перед белой стеной, спиною ко мне.
Стараясь не шуметь, пальцем отодвинул на сантиметр левое полотно двери.
"Пора, - раздаётся мужской голос и внезапно у них на руках появляется сложенная материя серого цвета. - Одевайте!" мужчина первым надел на себя необычную одежду, похожую на просторный балахон без рукавов, расшитый странным узором чёрными нитями по подолу и вокруг шеи (напрягаю зрение, чтобы рассмотреть вышивку, и закрываю ладонью рот, сдерживая крик: переплетённые тела змей с раскрытыми ужасными ртами из которых высунуты извивающиеся раздвоенные жала правдоподобно выполнены искусной рукой). Его примеру последовали домочадцы.
Мужчина подходит к стене, почти полностью скрывшись из обзора. Вытягиваю шею, чтобы рассмотреть, чем он занимается: разглядел одни пасы руками. Неожиданно, как шум нарастающего прибоя, почувствовал телом вибрацию, с каждой секундой усиливающейся. Мелкая дрожь сотрясла стены и пол. С потолка в рекреации осыпалась, повиснув белой кисеёй, штукатурка с побелкой. Внутренним чутьём чувствовал, это последствия манипуляций мужчины. И он продолжал их. Не в силах больше совладать с собой, открываю дверь. Перед мужчиной вижу вместо побеленной стены кирпичную кладку. Изображение мерцает, словно нагретый воздух колеблет видение. На моё присутствие никто не обращает внимания! После очередного паса, прямо перед ним в стене появляется деревянная дверь, широкие потемневшие от времени плахи, металлические полосы, заклёпки в форме змеиных голов.
Появление двери в стене совпало с прекращение вибрации.
Мужчина протягивает руку и тотчас отдёргивает, делает шаг назад.
Дверь медленно отворилась внутрь, явив бездонный мрак вечности. Я замер, пронизанный столь сильным впечатлением, что не сумел произнести ни слова.
К мужчине приблизилась женщина. Стала рядом. Взяла его за руку, переплетя пальцы свои и его. Девочки тоже взялись за руки, сцепив ладони. В оглушающей тишине, сохраняя молчание, они вошли в ужасный чёрный зев. Следом непроницаемый мрак, наполненный змеиным шипением, окутал рекреацию и полностью сокрыл меня.
На непослушных ногах, освещая дорогу постоянно гаснущим фонарём, добрался до зала и плюхнулся на диван. Я нашёл отгадку исчезновения семьи стоматолога. Только какая мне с того корысть?
Утром позвонил в риэлтерскую фирму, представился и попросил телефонный номер строительной бригады, специализирующейся на ремонте помещений. Меня уведомили, что внутренние перестройки без согласия владельца здания невозможны. Какого владельца, не сдерживаюсь я, ведь мне прямым образом дали понять, что предыдущий хозяин (тут я запнулся, вспомнив ночное происшествие) незаметно уехал. Мне тотчас напомнили, владелец дома и владелец на право проживания не одно и то же; но так как сейчас настоящий владелец проживает заграницей и контактов ни с кем не поддерживает, связаться с ним и получить согласие на перестройку не удастся. Клятвенно заверяю, что стены сносить и заделывать окна не буду; всего-то и хочу, обновить побелку в некоторых комнатах. Минуту ровно длилось молчание и, затем сообщили, что перезвонят позже.
В связи с занятостью, бригада строителей приехала на третьи сутки.
Все эти дни провёл в непрерывном ожидании чего-то, что и сам конкретно описать не могу, сидя перед стеной в рекреации. Сидел, зная тайну одну, но пребывая в неведении, что ждёт за дверью.
Рукопись забросил, сконцентрировал внимание на этой проблеме.
Три весёлых мужичка лихо переставили шкафы и удивились, чем не устраивает стена. Бригадир с важным видом подошёл к ней, постучал ладонью. "Хозяин, работа отличная, - заключил он, - зачем менять, так сказать, шило на мыло?" "Не знаю, - отвечаю ему,- но мне здесь, - рисую наугад круг на стене пальцем, - вот эта выпуклость не нравится". "Выпуклость? - бригадир прислонился щекой к стене и присмотрелся, прищурив глаз, - нет выпуклости". "Есть, - настаиваю, начиная выходить из себя, - снимите старую штукатурку и оштукатурьте заново. Работу оплачу, какая вам разница, что есть и, чего нет!"
От старой штукатурки строители освободили стену при помощи механического приспособления за три часа. Вынесли мусор. Бригадир поинтересовался, когда приступать к отделке. Конечно не сегодня, стараясь скрыть охватившее меня неожиданно волнение, не знаю тому причину, отвечаю ему. Завтра позвоню и сообщу. Бригадир подозрительно посмотрел на меня и сказал, мол, хозяин барин, ему решать и добавил, чтобы с окончанием работ не затягивал, так как помимо меня работы в городе и пригороде достаточно. Попрощавшись со строителями, выпроводил их за пределы владения. Они немного постояли перед воротами, наблюдая за мной, стоящим внутри и не сводящим с них глаз, и на подъехавшей машине уехали.
Первым делом приступил к изучению стены.
Хороший, качественный, крепкий красный кирпич. Раствор не поддался ударам молотка, только мелкая пыль в глаза. Осмотрел стену слева направо несколько раз и не обнаружил никаких признаков существования двери. Но она-то была! То есть, существует! Видел собственными глазами!
Брось я это дело на полпути - поиск тайных знаков - отчаявшись узнать, что же произошло на самом деле (увиденное, но не подтверждённое документально цену имеет малую) с семьёй стоматолога (куда ушли? Почему не вернулись?), так и жил бы в неведении. Но я стоял перед стеной, преисполненный желания докопаться до истины и магнетизировал её взглядом, каждый сантиметр, сканируя пристальным глазом. Ведь я относился к категории упрямцев, а перед трудностями wir nicht пасуем und nicht kapituliren*.
Упорство моё вознаградилось полностью!
Солнце остановилось в зените. Изменилось освещение в комнате. Солнечные лучи, искривлённые оконными стёклами, легли на кирпичи и проявили, как лакмусовая бумага, явив моему взору то, что так тщательно кем-то таинственным оберегалось.
Под лучами солнца проявились на некоторых кирпичах знаки, коих в доме превеликое множество. Спасибо тебе, господи, вознёс я молитву к небу! Как же раньше их не разглядел - семь змеиных голов - ведущих к разгадке тайны (что нас там ждёт в тёмном мраке ужаса и неизвестности, уж лучше никогда не знать, всплыли слова хозяина хутора). На первый взгляд все они выполнены одинаково. При ближайшем рассмотрении увидел еле заметные различия: у одной чуть шире приоткрыт рот, у другой на голове шишковатые наросты, у третьей - язык обвит вокруг пасти.
Зачарованный, затаив дыхание, всматриваюсь в эти головы, пытаясь распознать код шифра, заключённый в определённой последовательности надавливания на головы змей. Волнение, тревожное и тягостное, то нарастало в груди, готовое, вот-вот, выплеснуться наружу радостным криком, то спадало, на время оставляя в душе неизгладимые следы смятения.
Очень, очень противоречивые чувства испытывал я, стоя, в буквальном смысле, в одном шаге от великой разгадки. Непоследовательность и парадоксальность сложившейся ситуации раздирали меня на части. Двойственность испытываемого чувства, едва различимая, лишала способности логично рассуждать. Одновременно что-то удерживало на месте и нечто иное, неподвластное человеческому разуму, таинственное, чужое, но интригующе притягательное влекло за собой. То внезапно пароксизм
*мы не пасуем и не сдаёмся (нем.)
отчаяния сжимал горло ледяной хваткой, предотвращая даже призрак мысли на безумный поступок, то бесшабашная неустрашимость брала верх и дерзко бросала на амбразуры неизвестности. И в то же время я слышал голос, доносящийся до моего слуха из-за стены, он звал меня, увлекал меня, манил меня вкрадчивым голосом, обволакивая чуткий слух в нежный кокон не сопротивления. Раздираемый, терзаемый им, протягиваю руку к первому изображению змеиной головы. "Пять", - раздается в голове, и я понимаю, нужно найти поочерёдную последовательность. Ещё дважды прикасаюсь к головам, слыша "три" и "шесть". Останавливаюсь. Закрываю глаза. Концентрируюсь на поставленной цели. Представляю перед внутренним взором кирпичи со змеиными головами и вижу, с какого начинать.
Не открывая глаз, быстро касаюсь пальцами изображений.
"Один, два, три, четыре, пять, шесть, семь".
Сильная вибрация сотрясла дом. Стена передёрнулась, пришли в движение кирпичи, полетели крошки раствора. Затрясло и меня. И тут случилось чудо! По кирпичам пошли мерцающие волны, они соприкасались друг с другом, смазывали и размывали чёткие формы кирпичей и безукоризненной кладки. Послышались голоса, во множестве своём поселившиеся в моей голове. Они предостерегали от рокового и необдуманного поступка.
Вибрация резко сменилась потряхиванием.
По стене пошли, как от брошенного в воду камня, сквозь кладку в комнату, смешанные с пылью, но отличаясь тёмным тоном, проникли чёрные извивающиеся щупальца тьмы. Они увеличивались в размерах, круша кирпичи, на окончаниях щупалец появляются утолщения, которые вскорости приобретают схожесть со змеиными головами, в них прорезаются рты. Из них выскальзывают новые щупальца, с которыми происходят те же трансформации. Свистящие, шипящие звуки наполняют рекреацию. Десятки, сотни, тысячи голов!
Я закрываюсь от них руками и делаю шаг назад. Но знакомый голос приказывает мне остановиться. Его тон успокаивает, вселяет уверенность. Опускаю руки и вижу арочный проём в стене, закрытый плотной дверью, - но в ней присутствуют изменения, - собранной из широких плах и скреплённых семью металлическими полосами с семью же заклёпками-печатями в форме змеиных голов на каждой.
Подхожу, и с усилием толкаю дверь. Она не поддаётся. Как и раньше, в голове вспыхивает яркий свет озарения. Я сосредотачиваюсь, напрягаюсь, сдвигаю брови к переносице, с большим усилием - пот устилает лицо - представляю эту таинственную дверь открытой...
Она распахивается. Бесшумно. Из открывшегося чёрного зева в комнату хлынул ледяной мрак ужаса и удручающей неизвестности. Но мне он не страшен. Снова слышу голос. Он произносит моё имя. Я выпрямляюсь и, послушный зову, отбрасываю лишнюю сентиментальную впечатлительность, ступаю в желанные объятия ледяной бездны... Мрак... Ужас... Неизвестность... окутывают меня...
***
- История дома насчитывает историю почти полутораста лет. Не смотря на удалённость от города, в нём всегда жили семьи дружные, весёлые, радушные и гостеприимные. Хочу заверить, никакой худой репутации за домом не закрепилось. И пусть вас не смущают сплетни и байки горожан об якобы в спешке покидающих этот дом жильцов, подгоняемых неописуемым ужасом и паникой. Да, последний жилец, весьма известный литератор, съехал внезапно. По семейным причинам, как оказалось позднее. Он сообщил в нашу фирму новый адрес, по которому просил выслать оставленные вещи.
***
Я - хозяин всех тёмных миров и мрачных царств. Никто и никогда не видел моего лица, в то время как я смотрюсь в лицо каждого, живущего на земле. Я тайна семи печатей, я бесконечный путь созидательного разрушения, я непреложная истина, основанная на недоказанной лжи. Я постоянно рядом и всегда далеко. Для меня не существует расстояний, я уход и возвращение. Мне повинуются все самые запретные, потаённые, гнусные и мерзкие желания, полчища которых отправляю в светлый мир людей в поиске новых адептов и поклонников. Я - бессмертен и безграничен, как подвластная мне территория. Повсюду во славу мне жгут костры, чёрное пламя которых согревает ледяным жаром мою душу. Но в своём бессмертии я не вечен. Я терпеливо жду, когда к моему трону придёт он, услышавший мой призыв сквозь бесконечные расстояния, презревший страх и вселенский ужас. Явится мой приемник - человек, открывший таинственную дверь за семью печатями.