Давеча в деревне Неегоркино случился казус - приперлись дюжие герои из земель дальних да странных, а кто и с соседнего полесья повылез на шум. Неегоркинцы, конечно, гостей любили, да вот какого лешего их всех несло именно в эту деревню - загадка загадкой. С другой стороны детишек-то порадовать, да самим чудные байки послушать за крынкой сметанки-то - самое первое дело.
Особливо детишкам приглянулась забава диковинная да новая - горшком кидать в мелкую нечисть в дальних землях гномами прозванную, что чудно из ящиков мудреных выскакивали. Детишки неегоркинцев славились смышлёностью да удалью и часто попадали горшками в нечисть, отчего нечисть часто дохла.
Девки, что лицом красны на выданье, космы свои до трухи теребили, рассказы героев великих выслушивая, от чего делались еще краснее и еще больше желая за героя-то выдаться.
Мужики постарше да деды еще не совсем хворые, тискали девок странных, полуодетых, да закусывали брагу копчеными хвостами русалок, что нарубили в последнем походе больше донельзя. А после, баек героических наслушавшись да браги перебравши, бились до крови с героями пришлыми, а после опять принимались за брагу, да смирившись под этим делом со всеми, трясли с мешков чертей припасенных, дабы было кому морду бить и тем делом доброту свою с героями делить. И все особливо радовались новым балладам, что в походе Соловушка-то Разбойник петь учился у героев дюжих да праведных.
Мудрее и тише же всех, вели себя почтенные матушки, особливо если кто из героев ейной детинкой был и с дальних-то земель воротился с делами сотворенными добрыми. А посудачить в день этот было о чем, ибо вернулся из дальних стран никто иной, как сам Далыда, сын, стало быть, коренной неегоркинки, как водится, свет ее Матрены. И навез сей Далыда столько всего дивного, что во дворе не протолкнуться, не пройти.
- Вот матушка милая, гостинец из земель дальних, яблочко, стало быть, молодильное, - говаривал Далыда подарок свет ее Матрене предлагая.
- Да куда ж ты их окаянных мешками, сыне? Яж запрошлый раз с них компоту да пастилы наделала - не переесть. А воробушки что пастилу ту поклевать, паразиты решили, сразу-то в яйца свои птичье и обратились. Сыне?
- Ничего, матушка! Добро оно не пропащее, хранится долго.
- Сыне, да кабы он мне нужно было? Ай ли мне это есть все да не съесть, а щи-то с яблок не случаются. Привез бы хоть раз морковши простой или киви какой.
- Непременно привезу, матушка! Вот только в новый поход справлюсь!
- Куда ж тебя, сынэ, голова твоя далыдовая тянет-то тебя? Опять геройствовать? Присел бы, отдохнул годик-другой. Чай, огород двадцать лет не копан. А, сыне?
- Не могу, матушка. Ради вас да славы вашей сердце мое геройства требует и полно на земле всяко разной нечисти небитой уйма уймищей. Вот как во вашу честь управлюся со всеми, так и будем славно жить! А вот, матушка, вам головушка драхона хитайского. Большая да летучая злюка была, да куда уж, ему, против силушки богатырской!
- Мать честная! Да куда-ж мне ее-то, сынэ? Ни в дом, ни за дом. Пошто она мне?
- А то, матушка, секрет есть. Вы сюда, замест сарая, дрова складывайте. Драхон-то буйный был, да огнем дышал. Будут у вас тут, в ейной пасти, дрова всегда сухие. А чтоб не переживали вы, матушка, за здоровье мое геройское, расскажу вам про драхона другого, тот за морем у свеев жил, все скотинку им таскал да по домам пакостил. Поймали мы того свейного драхона, да зарубить не смогли - лег да голову в песок по самую шею и зарыл. А бить лежачего, матушка, вы мне с мальства не разрешали, оттого общипал я того драхона от чешуи явоной да штаны себе пошил. Диво теплые и сносу нет! Оттого в лютый холод у меня ничего не мерзнет, чтобы вы не переживали, матушка. Правда, снимать штаны эти порой не с руки, да отмываются знатно.
- Ой, сыне...
- А это, вам, матушка, мех на шаль да носочки теплые, чтобы здоровье ваше хворь не брала. Мех тот с мужика дурного, что за морем ейтим кличут. Бить мы иво сильно не стали, хороший мужик оказался, а шерсти для матушек настригли. А это диво, матушка, джином зовется. Дух такой волшебный, правда, к браге сильно припадающий. Толку с него забава только, но коли в огород пугалом поставить - не страшны зайцы, капусту поедающие. Правда, коли те зайцы в жакет диковинный оденутся да галстук на шею завесят - тут уж беда, матушка, джинн бессилен.
- Ой, сыне... Ну куда мне геройство енто твое? Сам бы в дом хоть раз за тридцать лет зашел. А то все за забором стоишь, геройство то свое переступить не можешь? Нешто я тебя в земли дальние да странные посылала? Нешто мне геройство твое требовать? Сыне?
- Геройство сие во вашу славу, матушка. Да подарки разные, здоровья вашего ради, хворь чтоб не брала и дух злой стороной обходил. Беречь мне вас, матушка, требуемо. Не можу иначе, акромя геройства не умеючи ничего.
- На, сыне, сметанки-то хоть поешь домашней!
- А этово мы завсегда, матушка!
И геройски по-своему, Далыда сметанку матушкину по щиту кладенцом-мечом своим размазал, да через ноздри то втянул.
- Сыне, да как же так? Вот жеж ложка твоя детская. Пошто со щита-то?
- А то, матушка, что герою требуемо завсегда к походу готовому быть, а потому тягости переносить надобно да к ним готовиться. Вот чую, что труба зовет меня, поход грезится!
- А носом-то зачем, сыне?!
- А то, матушка, что через нос того вкуснее получается. Ну, матушка, вот и рог прозвучал, да в поход героический мне требуемо. Прощевайте, да не болейте! А я непременно с подарками дивными завернуся! Непременно как буду в местах далеких да странных, закажу, матушка, во славу вашу у тамошних бардов, скальдов да акынов бородатых славную песню! И споет ее Соловушка взанепременно!
И умчались как вихрь герои былинные да дюжие, и стало в Неегоркино в тот же миг тихо да спокойно. Слез, наконец, с чердака, икотой мученный, Змей Горыныч, коего неегоркинцы пригрели, когда запрошлый раз герои местные бить его начали, да головы насмерть пересчитать пыталися. Вылезли из погребов и лешие пуганные, что по осени во село орехи носят, дабы в погребах тех от героев прятаться. Вылезли из чуланов худые вурдалаки, акромя компота матушкиного, ничего не пьющие, и бросились дрова перекладывать в хитайского драхона голову, дабы тепло было матушке и прятала она их и дальше в чулане во времена лихие, геройские.
А опосля, головы на плечах свои мужиков пристроив, пустили слезу скупую все матушки неегоркинки, все, как свет, Матреновны. Слезу за дела геройские детишек их, Далыдов, да чтобы в землях далеких да диковинных была им удача да удаль.
И стала жить деревня Неегоркино как прежде, даже еще лучше. И только черти вокруг в лесах живущие обходили деревню стороной, неистово перекрещиваясь.