О Господи! Господи милосердный и всеблагий... - Андреа оставалось лишь шептать имя Божье, как заклинание. Этого не могло быть, потому что просто не могло быть!
Но это было. И он уже не в силах был оторвать взгляда от человека, чей сильный красивый голос разносился сейчас с амвона над почтительно внимающей ему паствой. Узнать его было почти невозможно, ведь между ними стояло ни много ни мало - 15 лет. И невозможно было не узнать!
Что ж, Андреа оценил, что его давнее предсказание сбылось в полной мере, и привлекательный юноша превратился за эти годы в мужчину, расправившись гордой и яркой, какой-то магнетической красотой. По мимо воли и не замечая того, он любовался твердым профилем и линией скул, черной волной волос, таким знакомым жестом узкой сильной кисти... С его места ему было видно немного, но того хватило, чтобы потрясти мужчину до глубины его существа.
Он застыл, подобно жене Лота, обернувшейся на покинутый очаг, и, внимая насыщенному глубокому тембру, задевающему в его груди потаенные струны, о которых он долго и упорно старался забыть, - не различал ни слов, ни их смысла. Не видел больше никого и ничего вокруг, а сердце постепенно заполняла едкая горечь...
Так вот каким ты стал, мой возлюбленный господин и ученик... Да, есть люди, рожденные в порфире. Те, кто не склоняет головы никогда и не перед кем, ни перед господней волей, ни в храме, ни перед бедами, ни перед искусами, и крепко держат судьбу в своих руках, не покоряясь провидению. И подлинное величие, величие духа в них - не сокрыть ни рубищу, ни рясе...
Не этого ли он испугался когда-то? Не захотел смущать и оскорблять низкой страстью плоти, побоялся ненароком затушить священное пламя, погасить божью искру в невинном и чистом мальчике... Нарушь один запрет - падут другие!
Но был ли за эти годы хотя бы день, когда он не вспоминал о юном патриции с живыми черными глазами? Или ночь. Ночи его были бессонны...
Вначале мучительное недозволенное чувство еще пылало. Андреа тщетно пытался справиться с ним в тиши университетской библиотеки, продираясь сквозь зубодробительную латынь ученых трудов и вспоминая, как мягко звучала она из желанных губ. Он боролся с собой как мог, и постепенно горячка спала, сменившись на тяжкую подсердечную, ничем не утолимую тоску по несбыточному.
Его хватило ровно на четыре года, день в день. Всерьез опасаясь за свой рассудок, Андреа решился на отчаянный шаг, - лицом к лицу встретиться со своим проклятьем, надеясь увидеть, что Винченцо Делла-Конти счастлив и спокоен. Вполне возможно, что уже женат на какой-нибудь прелестной и достойной девушке... Старая рана упорно не желала затягиваться.
Он долго готовился, переписывался с университетом Болоньи, откуда рукой было подать до Имолы и оттуда до замка. Он пробирался как вор, как лазутчик, помня о своем безумном письме и стыдясь показаться на глаза бывшему синьору, хотя возможно было бы даже лучше, если бы его спустили с лестницы за подобное оскорбление...
Однако все усилия и предосторожности оказались напрасны. Мечта обернулась пеплом, а вина за собственную слабость навсегда клеймом выжгла душу!
Андреа Пьезоло вспомнили в тех краях, но лишь затем, чтобы после кувшина вина, шепотом рассказать, как молодого хозяина, связанного по рукам и ногам, почти в беспамятстве после побоев увозили в неизвестность. Вскоре синьора отдала Богу душу, а люди, которым деваться было некуда, остались служить новым хозяевам.
Никакой кошмар не смог бы сравниться с такой реальностью! Можно было лишь удивляться, что он не повредился в рассудке от понимания, что пока за фолиантами и инкунабулами Андреа лелеял свою запретную любовь, юноша, ставший ее смыслом - был погребен в монастырской келье.
А зная о характере и власти Делла-Конти, мужчина не сомневался, что Чезаре приложил все возможные усилия, дабы похоронить племянника надежно. Если не в буквальном смысле!
Бессилие навалилось на плечи не вовремя разбуженным от спячки медведем: что он теперь мог сделать? Бросаться разыскивать призрачный след, истаявший за прошедшие годы? Явиться к Делла-Конти? Обойти пешком все монастыри на полуострове, надеясь на чудо?
Господь уже давно не являет чудес! Андреа убедил себя, что мальчик давно мертв, и наконец отпустил себя, позволив оплакать...
Странно, парадоксально, но иногда - слабость может обернуться силой! Ни мгновения из последующих лет не были потрачены зря, и имя ярого антиклерикала Андреа, по прозванию Эстро, было известно не только в Париже, куда он вернулся, но разумеется и в самой Италии.
Что и привело его в конце концов в Рим. Сбежав один раз, и расплатившись за трусость любимым человеком, - он больше не бежал никогда. Даже если в Риме его будет ждать костер - это был бы достойный финал!
Как оказалось, в Вечном городе его ожидало кое-что похуже искупления... Сокрушительным стало даже не потрясение от встречи с тем, кому Эстро за все эти бессмысленные годы бесполезной борьбы против Церкви, в самом сокровенном уголке души воздвиг священный кенотаф! И даже не облачение духовного лица и место, нет!
Но высокий умный лоб венчала алая биретта, алый муар фашьи перепоясывал дзимару, и алая моцета покрывала прямые плечи...
Пурпур застилал взгляд... Такое не дается за красивые глаза и невинность помыслов!
- Мир на земле и в человеках благословление! - провозглашал Его Преосвященство Делла-Конти.
- Только не говори, что и тебя заворожил падре Tossico Serpentello! - Маркузе толкнул в бок своего спутника, которого привел послушать проповедь кардинала, и потащил его на выход.
Андреа тряхнул головой, словно пытаясь справиться с наваждением, но окончательно привело его в себя совсем другое: двое молодых людей прошли мимо, переговариваясь между собой:
- Наслушался? - с беззлобной насмешкой спрашивал темноволосый молодой патриций у приятеля.
- Винченцо всегда говорит так вдохновенно... - отозвался его золотоволосый спутник, заставив незамеченного и невольного свидетеля обратиться в слух.
- О да, - с деланной серьезностью заметил первый, - думаю, сегодня ночью мы вдохновили его вполне!
Бесстыдно откровенная в своей двусмысленности фраза, как и румянец, вспыхнувший немедленно на щеках юноши, не оставляли простора для толкования!
- Сандро! - возмущенно воскликнул тот, останавливаясь как раз в нескольких шагах от стоявших на ступенях Эстро и Маркузе, и не обращая на них никакого внимания.
- Мой ангел, - тот, кого назвали Сандро, озорно рассмеялся и погладил юношу по щеке, убрав слегка растрепавшиеся волосы за ухо. - Пойдем, я хочу успеть поцеловать Его Преосвященству руку!
Чопорный тон противоречил лукавым искрам в глазах.
- А то ты не нацеловался! - съязвил "ангел".
- Как ты помнишь, я целовал совсем не руки!
Беспечное замечание было последним, что расслышал потрясенный Андреа. Как будто земля ушла из под ног... Этого человека он не знает.
***
Его Преосвященство Винченцо Делла-Конти, одетый в мирское и по-домашнему, откинувшись в кресле, любовался огненными язычками в камине. Смуглые пальцы бездумно погружались в золотые кудри юноши, устроившегося на скамеечке у его ног, перебирали густые пряди, рассыпавшиеся по темному бархату, как бы смакуя на ощупь их шелковистую мягкость. Полностью отдаваясь невинной ласке, Михаил с тихим вздохом прикрыл глаза и опустил голову на колени возлюбленному. Небрежно накинутая рубашка, сползла на одно плечо, открывая неосторожному взгляду белую тонкую кожу и подставляя ее под отблески пламени, как и обнаженные бедра. Казалось, юноша светится в полумраке покоя...
Наблюдавший за ними с кровати Сандро без тени зависти подумал, что еще никогда не видел зрелища более умиротворяющего и одновременно возбуждающего, более прекрасного. Сердце защемило.
Словно уловив отзвук его мыслей, Михаил негромко позвал:
- Иди к нам, Сандро...
Алессандро покачал головой и поерзав на постели, пригубил вина из чаши, что держал в руках.
- Нет, мне нравится смотреть на вас обоих. Вы прекрасны! - совершенно искренне проговорил он.
Винченцо послал ему взгляд с долей иронии, улыбка вышла ленивой и чувственной:
- Мне тоже нравится смотреть на вас, il mio caldo.
Сандро едва не поперхнулся и покраснел, спрашивая себя, как получается у этого человека до сих пор вгонять его в краску, несмотря на то, сколько ночей они провели в одной постели!
Как он хорошо знал, кардиналу действительно нравилось на них смотреть. Даже очень нравилось! Черные глаза мужчины вспыхивали жгучими искрами, не отрываясь от Михаила, вздрагивающего в сладких спазмах удовольствия от того, как медленно и плавно Сандро двигался в его теле. Чтобы затем впиться в нежные губы юноши, сжав его напряженный член, ласкать потяжелевшие яички с легким золотистым пушком, целовать беспомощно откинутую на плечо Алессандро шею и бурно вздымающуюся грудь с твердыми горошинами сосков, чуть-чуть прихватывая их зубами и накрывая ладони Сандро на его бедрах своими... До тех пор, пока их золотоволосый ангел не сбивался на жалобные всхлипы, бессвязно умоляя обоих своих любовников о снисхождении, а между тем предательское тело каждой клеточкой просто кричало от пытки наслаждением, подаваясь навстречу пронзающей его плоти и выгибаясь на прикосновения властных всезнающих рук и губ.
Измученный юноша засыпал между ними со счастливой усталой улыбкой, упокоив щеку на груди Винченцо и чувствуя крепкие объятия Алессандро на талии, переплетя стройные ноги с ними.
Впрочем, сказать по правде, падре Делла-Конти редко когда мог позволить себе задержаться на лишнюю минуту или разделить со своими любовниками ночь без остатка, чтобы проснуться под одним одеялом. Поэтому подобные вечера были скорее исключением, чем правилом. Жаль...
Хотя тихое очарование утра наедине с Михаилом, сонные неторопливые поцелуи, почти невесомые касания под шепот из нежных глупостей - Сандро не променял бы ни на что! До сих пор он даже не мог представить, насколько это изумительное, волшебное ощущение - просыпаться рядом с любимым человеком, будить его ненавязчивой лаской, вглядываясь в затуманенные глаза цвета морской волны, просто лежать, зарывшись лицом в солнечные разметавшиеся локоны...
- Эй, ты еще здесь? - незаметно подобравшийся Михаил, со смехом отобрал чашу у погрузившегося в грезы молодого человека.
- Где же я еще могу быть? - притворно возмутился Сандро.
- Значит, ты заснул! - юноша обвиняющее ткнул его в грудь, - и не слышал, о чем мы говорили!
- А вы говорили?? - Алессандро удивленно выгнул бровь. - Странно! Обычно вдвоем вы заняты несколько иным...
- Ах ты! - вспыхнув густым румянцем, Михаил набросился на друга, который естественно не собирался сдаваться борьбы, и они покатились по кровати, забарахтавшись среди простыней. - Кто бы говорил!
Винченцо не удержался и фыркнул, глядя на разошедшихся мальчишек. Учитывая, что на одном была надета только рубашка, а на другом и того меньше, выглядело это... скажем так, увлекательно! Он не торопился вмешиваться, к своему собственному смущению получая невыразимое удовольствие с толикой грусти. Он вынужден был признать, что подобных ни к чему не обязывающих мгновений у него случалось немного до сих пор. Причем когда именно в последний раз он позволял себе настолько расслабиться, - уже и не вспомнит, скорее всего!
Тем временем Сандро удалось сгрести "противника" в охапку и он торжествующе заключил, усаживая его на себя:
- Попался! Придется теперь исполнить мое желание!
Заглянув в искрящиеся весельем глаза любимого, молодой человек снова с облегчением убедился, что в них больше не осталось теней тоски и боли.
- Только одно? - лукаво поинтересовался Михаил, сдувая со лба растрепавшиеся волосы.
- Оно у меня всегда одно, - шепнул Алессандро, - любить тебя, мой ангел...
Чуткие ладони заскользили под тонким полотном сбившейся сорочки, губы юношей соединились, тела приникли друг к друг снова, плавясь от разгорающегося под кожей жара. Они потерялись в своем желании, сплетении рук, откровенной глубине взглядов и прерывистом ритме дыхания, отстранившись лишь на миг, когда не сговариваясь повернулись к своему падре.
Винченцо, с улыбкой смотревший на них, замешкался только на мгновение, но даже не пытался бороться с искушением. Он приблизился, бережно взяв Михаила за подбородок. В ответ на немой вопрос, юноша поймал губами его пальцы, играя с ними языком. Сандро, приподнявшись, тоже потянулся к мужчине, обвивая его руками.
Вдвоем они быстро разоблачили "падре", избавив его от простых домашних одежд. Пока Алессандро жадно целовал твердые губы, прижимаясь к худощавому восхитительно сильному телу и потираясь напряженным членом о смуглое бедро, Михаил сбросил с себя последнюю преграду, чтобы тоже приникнуть к мужчине так тесно, насколько возможно. Винченцо обнимал его за плечи, снова запустив руку в спутавшиеся золотые волосы, а их ладони сталкивались и переплетались, лаская спину и ягодицы без остатка отдавшегося жаркому поцелую Сандро.
Юноша плавно скользнул вниз, вычерчивая губами и языком непрерывную дорожку из прихотливых узоров - от ключицы по груди, обдавая горячим дыханием четкий рельеф мускулов, по животу, закружившись в танце вокруг небольшой впадины пупка, - до нежной кожицы головки вздыбленного желанием органа, истекающего пряным соком. Пылающие от поцелуев, чуть припухшие губы сомкнулись, принимая член мужчины во влажную глубину рта, язык вытворял что-то причудливое, воплощая вспыхивающие в затуманенном страстью рассудке фантазии, - и Винченцо крепче прижал к себе хватавшегося за его плечи Алессандро, оставляя на шее одного из своих любовников цепь багровых отметин.
Пальцы мужчины проникли по ложбинке меж его ягодиц, массируя сокращающие колечко мускулов. В тоже время Михаил повернул голову и теперь взял член Сандро, дразня его легкими касаниями. Помогая себе руками, он делил откровенную ласку уже на обоих партнеров, пока выдержка окончательно не предала молодого патриция, и тот не дернулся к нему, вновь опрокидывая юношу на постель.
Алессандро вошел сразу, зная, что Микелино готов принять его и не испытает неудобства, но замер на мгновение. Упругие ягодицы, подрагивая, вжимались ему в пах, колени обнимали бока, а на белые бедра Михаила властно легли руки Винченцо. Сандро с готовностью откинулся ему на грудь, сильно прогибаясь в пояснице и в свою очередь бесстыдно раскрываясь перед натиском мужского естества.
Это было безумие - одновременно брать и отдаваться! Закусив губу и не отрывая взгляда от мерцающей синевы любимых глаз, Алессандро вонзался в нежную тугую плоть, подчиняясь резким толчкам Винченцо внутри себя - безжалостным, глубоким, именно так, как ему нравилось больше всего... Подставляя горло под новые жгучие поцелуи. Оргазм накрыл Сандро ослепляющей волной, подхватил, унес, заставив забиться в конвульсивных спазмах. Несколько затухающих движений и Винченцо последовал за ним, а ладонь мужчины оказалась залита спермой мечущегося на простынях Михаила. Восхитительное безумие, каждый раз приобретающее новый оттенок...
Тяжело дыша, Алессандро почти рухнул на кровать, позволяя Винченцо наконец опуститься рядом и заключить в объятья сломленного истомой юношу. Смежив ресницы, он прислушивался к низкому шепоту, в который раз удивляясь, каким ласковым может становиться обычно холодный и отстраненный голос.
- Caro mio... Il mio ragazzo dolce...
Даже с закрытыми глазами он знал, что сейчас Винченцо целует ему виски, опущенные веки, нежно собирает губами его выравнивающееся дыхание, чуткие руки успокаивающе гладят живот и грудь, влажные от пота, а Михаил с улыбкой прижимается к нему...
Негромкий стук в дверь прозвучал неуместно и осуждающе. Винченцо поднялся, набросив на себя первое, что подвернулось. Сандро потянулся к пологу, но потом раздумал - всего пара людей может стучать в двери кардинальской спальни, и вид, благодаря кому не пустует постель их господина, не станет для них ни открытием, ни потрясением, и не пойдет дальше тех же дверей.
Он оказался прав, расслышав тихий голос молоденького каноника, одного из доверенных секретарей Делла-Конти... Сильвано, кажется... Тот уж наверняка давно осведомлен какие именно исповеди принимает так часто Его Преосвященство у наследника Орсино и его товарища, что у них за дела, да еще в личных покоях!
Винченцо быстро вернулся, поцеловав сначала Михаила, с блаженным видом зарывшегося в одеяло, а затем усевшегося недовольного Сандро.
- Отдыхайте, focoso mio, - со смешком заметил мужчина. - Мне нужно отойти, но если повезет, я вернусь к утру и разбужу вас!
- Ммм, - Сандро без споров упал на подушки, присоединяясь к любимому, - Было бы неплохо! И я хотел поговорить с тобой кое о чем...
Он обвил потянувшегося к нему, уже засыпавшего юношу руками и уткнулся лицом ему в волосы, чувствуя нечто, весьма напоминающее счастье.
Обещание оказалось опрометчивым, и когда Винченцо вернулся, время было уже к полудню. Сандро несколько раз просыпался, но их никто не беспокоил, а ровное дыхание Михаила над ухом располагало к неге и лени. Окончательно он проснулся от прикосновения к плечу, сладко потянулся, покосившись на все еще безмятежно спящего рядом юношу, и шепотом попросил:
- Не буди его...
Винченцо согласно опустил ресницы и встал, выходя. Не заботясь о вопиющей небрежности своего облика, через несколько минут Сандро отыскал его в малом кабинете, где Его Преосвященство обычно любил работать и изредка принимал немногих избранных.
- Что-нибудь от синьора Умбальдо? - поинтересовался при его появлении Винченцо, не поднимая увенчанной алой камилавкой головы от бумаг.
- Нет, отец более чем доволен вашим последним "предприятием", - усмехнулся Алессандро, уверенно опускаясь в одно из кресел - наиболее удобное, как он установил по опыту. - Я хотел поговорить не о делах, а о Микелино...
Винченцо спокойно отложил перо и выпрямился.
- Я слушаю тебя.
Хотя молодой человек знал, что никогда не скажет ничего подобного, но все же ему отчаянно захотелось узнать, останется ли мужчина так же сдержан, если сейчас сообщить ему, что Орсино не желает больше иметь с ним связь по той или иной причине, и не намерен больше делить Михаила с кем бы то ни было... Подчас, железная невозмутимость святого отца безмерно раздражала пылкого и открытого Сандро и провоцировала на нелепые выходки.
Он уже давно, наверное, с самого первого их раза на троих, перестал понимать себя.
Алессандро твердо знал, что любит Михаила. Он не мыслил своей жизни без него! Золотоволосый северный ангел, внезапно явившийся к нему, стал необходимым условием существования. Да, он знал, что остается лишь вторым в сердце любимого, но не было ничего, что бы он не принял, ради того, чтобы его Микелино был счастлив и смеялся беззаботно, как вчера!
А Винченцо? Винченцо Делла-Конти словно находился вне всех законов и правил, там, где ему удобно подыгрывая существующим, а там, где они мешали, просто обходя их. Чем больше Сандро узнавал этого человека, тем более восхищался им!
И суть крылась вовсе не в ошеломляющих постельных баталиях, вроде нынешней. Хотя молодой человек, почитающий себя в таких вопросах уже не мальчиком, но мужем, - в тайне завидовал истинной раскрепощенности холодного священнослужителя. Тому, как откровенно, без тени стеснения он дарил своим возлюбленным самые интимные ласки, повторить некоторые из которых молодой человек пока не решился. Как всегда заботился, чтобы они не испытали и тени неудовольствия...
Падре Делла-Конти притягивал Алессандро неотвратимо. Он был для молодого патриция как вино, благородный выдержанный напиток, который в нужное время позволяет отпустить себя, а в следующий - придает ясность мысли, побуждая думать не только закисающей от застоя спермой и чересчур горячей кровью. О нет, Винченцо был ему нужен сам по себе, не только ради Михаила!
Однако как назвать это чувство Сандро до сих пор не мог ответить даже себе, - уж слишком оно отличалось от того, что он испытывал к своему нежному ангелу... Алессандро вернулся к сути:
- Я тревожусь за него!
Винченцо молча ждал продолжения.
- Он беспокойно спит...
- У него достаточно причин для того, - мягко, с едва уловимым сожалением, заметил мужчина.
- Я знаю! - Сандро передернуло. - Не в том смысле! Он утомляется быстро, а ведь ему 19 всего... Так не должно быть, если человек здоров! Опять почти не ест... Микелино вырос в краях более суровых, чем наши, но теперь он мерзнет от слабого ветерка!
Молодой человек вскочил и заметался по комнате.
- Он кашляет вторую неделю! Ему бывает дурно... Заставь его принять врача! Меня он не слушает, только смеется, потому что у тебя ему всегда лучше...
На последней фразе черные глаза слегка сузились, но взволнованный Алесандро этого не заметил.
- Сандро...
- Ты говорил, что скоро возможно все равно поедешь во Флоренцию...
- Сандро!
Негромкого, но жесткого оклика оказалось достаточно. Молодой Орсино обернулся:
- Я проверял... - тяжело уронил он.
Винченцо опустил свои мысли на этот счет.
- Возможно, просто Рим не подходит для него, и он не смог оправиться полностью... Я отвез бы Микеле на побережье, Вилла-Марино чудесное место!
- Да, возможно вам в самом деле стоит уехать, - задумчиво согласился мужчина, раздумывая о своем.