Аннотация: Главный раввин города не терял присутствия духа. Он знал, что евреи и их вера терпели всякое: вавилонское рабство, Великий исход, преследование инквизиции. И всё же Б-г не дал погибнуть еврейскому народу. Убережёт его и на этот раз.
"Помилуй меня, Г-споди, посмотри на страдания мои от врагов моих"
Псалмы
Когда Лейвик Шнеерзон прибыл из Могилёвской губернии в Екатеринослав (Днепропетровск), он никем не был признан и не замечен широкой общественностью города. Отец, меламед Зейлик Шнеерзон, с детских лет учил его, чтобы он любил свой хедер и пронёс Тору, которой его обучил отец, как майн глойбенс фун (моё знамя верности) по всей своей жизни.
В детстве он дал клятву, что свой хедер будете хорошо помнить. Он полюбил его со дня рождения (их либ им фун гебойрынс ун). С этой верой он вступил в жизнь и дал обет пройти с ним все свои сознательные годы. Сведущие люди увидели в нём знатока религиозных законов, ощутили в нём основательное религиозное образование, последователя Баал Шем-Това - основоположника хасидизма. Ему в старой синагоге дали возможность молиться у арон койдеша (место, где хранятся свитки Торы). 20 лет он сотворял молитвы в этой синагоге, которыми стал выделяться среди коллег и удостоился чести именоваться цадиком - человеком благородной души, живущим просто и бесхитростно. Его толкование Торы находило живой отклик в сердцах и умах верующих. Как личность, он характеризовался не только тем, что делает, но и тем, как это делает. Он обладал даром истинного красноречия, которое, по мнению французского моралиста Ларош Фуко, состоит в умении сказать то, что нужно, и не более.
Со временем Лейвик Залманович Шнеерзон стал главным раввином города и удостоен чести быть избранным почётным гражданином города. Он ещё более стал верить в свои силы и проявлял желание жить во имя народа.
В 1936 году в Днепропетровске осталось лишь две синагоги из нескольких десятков функционировавших ранее. Разгрому, кровавым репрессиям были подвергнуты представительства еврейской международной организации "Джойнт". А ребе Шнеерзон чувствовал себя нужным и близким людям. Его деятельность оставалась прежней и зиждилась на энергичной работе, не как бремя, а как крылья творчества и радости. Главный раввин города не терял присутствия духа. Он знал, что евреи и их вера терпели всякое: вавилонское рабство, Великий исход, преследование инквизиции. И всё же Б-г не дал погибнуть еврейскому народу. Убережёт его и на этот раз. И в ХХI веке мы должны верить в Его могущество и милости, не сидеть, сложа руки.
Стараниями ребе Шнеерзона нуждающиеся семьи, особенно репрессированные, стали получать финансовую и материальную помощь. Он ездил в Москву добиваться разрешения открыть пекарни по выпечке мацы, а также несколько синагог. Не получилось! Но он не уклонился от первого испытания - начали привозить мацу из-за границы. Вместо синагог открывались ешивы и миньяны - школы по изучению Торы и Талмуда.
Он начинал учение как раби Бунен с таких слов: "Мы благодарим Тебя, Который является источником благословения за то, что Ты явный и сокровенный".
Он говорил людям, как Б-г сказал Моше: "Сними обувь твою с ног своих, стряхни обыденность, которая сковывает твою сущностей, и ты узнаешь, что место, на котором ты сейчас стоишь - Святая Земля".
Деятельность ребе Шнеерзона не замыкалась рамками одного города. Он принимал участие в работе нескольких съездов раввинов, вёл обширную переписку с религиозными деятелями за границей. К нему за советом и помощью наведывались проповедники из других: регионов СССР. По делам и честь. Ему предлагали место раввина в самом Иерусалиме, приглашали в Америку, но он так и остался в Днепропетровске.
...28 марта 1939г. начальник областного управления НКВД подписал постановление об аресте главного раввина Днепропетровска Лейвика Залмановича Шнеерзона. Как свидетельствуют архивные данные, местное НКВД к этому принудило предписание начальства из Киева. Лейтенант госбезопасности, как исполнитель, тут же обосновал мотивы ареста: активная антисоветская деятельность, тесные связи с сыном, главным раввином г.Варшавы и "польским шпионом", близким родственником - раввином г.Риги и другими сионистскими зарубежными деятелями. Подозревается в шпионаже и организации широкого еврейского антисоветского подполья(!).
Начались у ребе бессонные ночи допросов, кормление сельдью перед допросом без права попить воды. Этот приём был бесчеловечным испытанием с графином воды во время следствия, вызывавшего "танталовы муки". Избиения, после которых потерявшего сознание допрашиваемого обливали водой. При таких условиях допросов карцер был лучшим местом "отдыха". Провокационные вопросы, фальсификация при очных ставках стали основной формой "выбивания" признаний даже у людей с большой силой воли.
Обыск и арест ребе потрясли единоверцев. Члены правления синагоги Ляхов и Шифрин от пережитого скоропостижно скончались. Иные члены правления прямо заявляли: "Европа так не оставит арест Шнеерзона - он очень заметная фигура. Имеются представители династии Шнеерзонов, они - очень уважаемые люди и заставят европейские правительства решительно реагировать". Пока что энкаведисты не медлили: они отправили Шнеерзона в центральную Киевскую Лукьяновскую тюрьму.
31 марта стал тяжелейшим для ребе днём допросов: от него потребовали признать себя главарём антисоветского клерикального подполья и подтвердить это на открытом судебном заседании, назвав фамилии своих единомышленников-сионистов.
Следствие интересовали материальная и финансовая помощь из-за границы нуждающимся семьям, ведь многовековые постулаты еврейской религии сводятся к тому, что евреи обязаны помогать друг другу. "Богатый должен делиться с бедным, ничего плохого в этом нет, - говорил ребе. - Мы помогали семьям репрессированных".
Как следователь не пытался склонить ребе к антисоветской пропаганде - ничего не получалось. Подследственный пытался узнать, кто наводил на него такую напраслину. Следователь не мог же раскрыть подкупленных осведомителей, чьи доносы хранились за семью замками в следственном досье, и не имел никакого права раскрыть осведомительскую сеть.
Получалось не "следствие", а игра в кошки-мышки. Упрямство старого ребе выводило следователей из себя, они снова изменили "мирный ход следствия" испытанным методом. Снова пошли в ход пытки, как апробированный метод. Но врач, произведший предварительное исследование подследственного, предостерёг: "Старик настолько ослаб, физически измождён, что в случае применения силы отдаст Б-гу душу". Тогда решили с пытками повременить, а взяться за допросы подельников в Днепропетровске, где 13 мая арестовали резника кошерной птицы Абрама Рогалина, шамесов Соломона Москалика и Давида Перкаса.
"Шефство" над ними взял заместитель начальника следственной части, изверг и тиран Чулков. Его любимым приёмом было "высасывать" кишки и душу из подследственных, "ломать", мордовать до такого состояния, пока не подпишут то, что от них требуется.
Тем временем в Киеве снова предприняли безуспешную попытку добиться нужных показаний от ребе Шнеерзона. И снова она окончилась ничем. Тогда узника отправили снова в Днепропетровскую тюрьму. Дескать, заварили "кашу" - сами её и расхлёбывайте. У Киева, мол, имеются дела поважнее.
Но как Чулков не зверствовал, как не изощрялся, "выбить" нужные показания не сумел. Рогалин, Москалик, Перкас - ближайшие сотрудники ребе - просили у него на очных ставках прощения за ложные оговоры. Наконец, 13 августа ребе Шнеерзону передали для ознакомления материалы следствия. Ребе их внимательно перечитал, внёс в нужных местах свои замечания и исправления. Затем дело "о еврейском антисоветском клерикальном подполье" передали в Киев. Там его снова изучали, передавали из отдела в отдел и пришли к выводу, что громкого судебного процесса не получится. Но чтобы "труд" не оказался напрасным и для сохранения " чести" мундира, поднятый вокруг этого дела шум поддержали и направили материалы особому совещанию при НКВД СССР. Там на скорую руку определили ребе Лейвику Шнеерзону и его соратникам, как "социально опасным элементам", различные сроки ссылки. В частности, ребе должен был "оттрубить" в далёком Казахстане 5 лет. Но и там он продолжал ежедневно сотворять молитвы, вести беседы с представителями еврейской интеллигенции по вопросам истории иудаизма.
Не успел он отбыть и года, как ему стало известно, что трибунал войск НКВД СССР осудил следователя Чулкова к 10 годам лишения свободы. Это наказание подтвердило правоту слов философа: "Всякий безнравственный поступок, сделанный сознательно, отрицает разум, оскорбляя его". Мораль ребе Шнеерзона требовала равнения на поведение самого совершеного.
В Казахстане условия были не лучшие, но всё же, сравнительно с камерой, это была "свобода". Еженедельные приходы в НКНД, наблюдения "недремлющего ока" сыщиков унижали достоинство человека.
Ему привезли талес и тфилин, сидурим и Тору, и он с ещё большим рвением изучал мудрости Творца. Прочитав в святом Писании: "Я стоял между Г-сподом и вами", он понял, что когда человек говорит "Я" и злоупотребляет словом своего Создателя, он отвращает себя от Него. Это помогло старому ребе ещё больше углубиться в изучение Торы и понять, что самый дорогой алмаз - чистой воды, самый дорогой человек - чистой души. Таким он ушёл в мир иной, оставив человечеству блеск и светоч великой добродетели.
(Автор - полковник в отставке, заслуженный работник культуры Украины)
Р.S. Эти архивные сведения обнародовал сотрудник Днепропетровского облуправления СБУ Виктор Ченцов в журнале "З архивiв ВЧК - ГПУ - НКВД - КГБ" за 1997 год