Вы знаете это ощущение, когда кровь стекает по твоему эмалированному боку?
Расплывчатая красная клякса. Забрызганные стены, пятнистый пол. Крашенные в крапинку стенки стоящих рядом стиральных машин. Удушливый, плотный запах свежей, ещё минуту назад перетекающей по артериям крови. И крики работников находившихся рядом. Не такие уж громкие крики, по сравнению с шумом работающих механизмов.
Однажды дьявол пообещал мне: если я убью пятерых людей то стану человеком.
Грохот. Гомон. Крик.
Грохот издаёт оборудование прачечной. Прессы, выдыхающие клубы мокрого пара. Сушилки. Даже машина, укладывающая выстиранную, высушенную и отглаженную одежду в тонкие прозрачные мешки, также производит слабый свист. Это её вклад в общий шум.
Гомон. Слово, обозначающее шум создаваемый работниками прачечной. Каждый день, с девяти до шести вечера, они перебрасываются словами. Хозяин требует работать быстрее. Пересказываются новости. Обсуждаются сплетни. Даже когда они молчат, то всё равно дышат. И это гомон.
В отличие от грохота и гомона, крик непостоянен. Наоборот, если звучит крик, то предыдущие два вида шумов затихают. Крик недолог. Редок, словно похвала в "книге жалоб и предложений". Будучи большой стиральной машиной - я нем. Но всё же крик создаю я, хотя фактически кричат чужие, тёплые губы. И красные брызги. Было бы смешно полагать, что в создании художником картины принимает участие краска.
Теперь поговорим обо мне. Я огромен. Я бел и электрический свет ламп отражается от моих боков. Я настолько тяжёл, что лишь несколько человек зараз могут попытаться поднять меня. Однажды дьявол пообещал мне: если я убью пятерых, то смогу стать человеком.
Первую жертву сочли случайной. Меня подвергли многочисленным унизительным тестом на безопасность для человека. Я прошёл их. Самое сложное было удержаться от смеха. С какой недоверчивостью переглядывались собравшиеся техники. Инспектор запустил обе руки в моё мёртвое, холодное нутро. Шнур выдернут из розетки. Уже несколько дней я стоял выключенным, холодным, почти мёртвым. Так думали техники и инспектора. Самое сложное было удержаться от смеха. Начни сейчас грохотать корпус. Заходи ходуном бока. Исказись немолодое, с бородавкой на подбородке лицо инспектора. Почувствуй он грубое пожатие машины и я бы проиграл. Меня отправили на свалку. И что бы я тогда делал - убивал птичек, по глупости залетевших в моё нутро? Но не о птичках говорил со мной дьявол.
Во второй и третий раз меня спасло заключение экспертной комиссии. Той самой, во время которой инспектор с бородавкой щупал моё нутро. Работницы шептались между собой говоря обо мне словами, не решаясь указать пальцем или кивком головы. К счастью хозяин прачечной закрывал глаза. Я очень дорого стоил и был уникален. Во всём городе есть лишь двое подобных мне. Моих прирученных, послушных управляющим пальцам оператора, собратьев. Такого как я не было во всём мире!
Четвёртое убийство едва не стало последним. Хозяин уже не мог заставить работников молчать. Да и у полиции накопились вопросы. Снова вокруг собрались техники. Но не один из них не рискнул залезть в меня. Под электрическим светом ламп, отбрасывающим чёткие тени я изнывал от нетерпенья. Долгое время в прачечной стояла тишина. Выключили машины. Люди ушли. Погас свет. Где-то в глубине здания, едва слышно, капала вода. Потом перестала.
Затем пришли несколько крепких мужчин и подняли меня. Начался короткий, но долгий, путь наружу. Грузчики переругивались. Ругались сквозь зубы. Их лица краснели. Сантиметр за сантиметром, меня выталкивали наружу. Не поймите меня неправильно - больше всего я хотел выйти из прачечной, но пока я ещё был стиральной машиной. Мне не хватало ещё одной жертвы.
Лежа на боку, между мусорных куч, я думал, что проиграл. Ржавые обломки, разлагающие отбросы. Голубое небо, солнечный свет, трели птиц и голоса... От неожиданности я вздрогнул. Посыпался нанесённый ветром песок. Вспорхнул любопытный воробей. На свалку приходили за добычей грязные и закутанные в лохмотья люди. Конечно я привлёк их своими размерами, белым цветом, блеском, как охотник привлекает жертву.
И когда я смог разогнуться. Встал на две ноги и подняв руки к небу радостно закричал. Дьявол выполнил своё обещание - я стал человеком.
И не просто человеком - на мне надет серый костюм, скорее дешёвый, чем дорогой. Крепкие коричневые ботинки. В таких не страшно идти в слякоти или под дождём. Ботинки буквально спасли меня, пока выбирался с городской свалки. В кармане лежали документы, тонкая пачка банкнот, ключи от квартиры и поздравительная открытка от дьявола. На открытке изображено золотистое солнце с чётко прорисованными лучами. На голубом фоне напечатано золотыми буквами "ПОЗДРАВЛЯЮ". И на обратной стороне нарисован улыбающийся чертёнок.
Позже я узнал, что стал продавцом в книжном магазине. Надо мной царствовал владелец магазина - неприятный тип с выпирающим животом и короткими ногами. Однако я не унывал. Как можно предаваться печали если можешь ощущать на щеке тепло солнечного луча. Вдыхать ароматы. О, запахи - особое, замечательное царство. Я мог читать какие угодно книги. Идти куда захочу. Мог дарить девушкам цветы или хлесть их по щекам этими же цветами. Я стал свободным. Быть человеком - счастье.
Однажды мне встретился необычный юноша. Лет двадцати, со светлыми волосами похожими на охапку сухого сена и субтильным телосложением. В нём всё было необычным. Взять хотя бы место нашей встречи: крыша многоэтажного дома, куда я часто приходил нюхать ветер и разглядывать город. Я даже поднял на крышу раскладной стул, чтобы с удобством проводить время. Столиком служил выступ. Там же лежали альбом для рисования и набор карандашей. В альбоме, моей нетвёрдой рукой, нарисованы части города: дома, скверы, шарики деревьев и точки фонтанов, как они видятся при взгляде с высоты. Очень странно встретить на крыше кого-то ещё.
Незнакомец перелезал через ограждение. Перенёс одну ногу и собирался поднять вторую. Оглянулся на звук открываемой двери и замер в нелепой позе.
Испытывая лёгкое неудовольствие от того, что встретил кого-то тогда как предполагал остаться в одиночестве. Закрыв за собой дверь я подумал, что парень должно быть самоубийца и вскоре я (как и хотел того) останусь один. Подошёл к ограждению, заглянул за край - высоко. Далеко внизу парковалась машина, тыкаясь, будто слепой котёнок, в ряд других машин. Сверху простиралось небо. Ярко-голубое сегодня, только с севера наползали иссиня-чёрные тучи грозя дождём. Но тучам предстоял ещё немалый путь.
-Можно вас попросить?- обратился я к самоубийце.
Тот успел полностью перелезть за заграждение и стоял на самом краю. Ему приходилось держаться, чтобы не рухнуть вниз раньше времени. Услышав мои слова он вздрогнул. Насторожено следя за моими передвижениями, тихим голосом переспросил: -Попросить?
-Да. Как видите я учусь рисовать - в доказательство демонстрирую ему альбом и несколько карандашей зажатых в кулаке -Не могли бы немного попозировать. Ничего особенного не надо, просто постойте в той же позе минут десять или пятнадцать.
Бедняга застыл, а я, пользуясь моментом, начал рисовать. Несколькими штрихами набросал крышу, ограду, создавая из чистого листа место действия.
-Послушайте!- гневно воскликнул незнакомец -По моему очень гадко мешать другим в таком важном деле!
Продолжая рисовать, отвечаю: -Разве я вам мешаю?
-Отвернитесь!- потребовал парень.
-Ай-ай- сказал я специально противным голосом: -Прямо девица. Всё равно через минуту полетишь, какая тогда будет разница?
К моему неудовольствию парень перелез обратно и подошёл ко мне. Тот факт, что он раздумал убивать себя - сразу обесценивал мою картину. Как теперь прикажете называть её: "не совершённое самоубийство"?
Парень стоял сжав кулаки. Я думал он полезет в драку, но самоубийца просто сел рядом, прямо на поверхность крыши. Под нашими задницами читали книги, смотрели телевизор, ругались, мирились и предавались послеобеденному отдыху десятки людей.
-Скажи: чем тебя не устраивает быть человеком?- поинтересовался я. Отчасти надеясь раздуть угасшие суицидальные наклонности. Впрочем мне и правда интересно.
-Может ты хотел бы стать, да хотя бы и стиральной машиной?- предложил я удивлённый своими словами: -Красивые девушки будут стирать в тебе своё бельё. Грязные трусики и всякое такое. Будут нажимать на кнопки холёнными пальчиками.
Парень поднял глаза: большие и грустные: -А можно?
-Уничтожь пять стиральных машин- закрывая альбом сказал ему я- Разломай их на части, погни остатки так, чтобы невозможно было собрать обратно. И обещаю тебе. Обещаю, что сломав пять стиральных машин ты сам превратишься в миленькую машинку для стирки.
Рисовать сегодня явно не получится. Альбом с незаконченным рисунком вернулся под козырёк, защищавший от непогоды. Складной стул убран в тень.
-Кто вы?- спросил парень.
-Дьявол- сказал ему я.
По городу прокатилась волна вандализма. Газеты упоминали о странном воре врывающемся в дома и уничтожающем стиральные машины. Больше всего журналистов удивляли оставшиеся нетронутыми деньги и драгоценности. Криминалисты с необыкновенным упорством мусолили нетронутые драгоценности оставшиеся на радость хозяйкам. Читая газеты я, честное слово, стал подозревать что люди всерьёз полагают будто их счастье в деньгах.
А тем временем: мой случайный знакомый разломал, разбил, облил кислотой и истоптал ровно пять машинок. И сам превратился в шестую. Как-то ночью, пока люди в квартире спали я пришёл посмотреть на него.
Самоубийцу сжимали с двух сторон раковина и печка. Он стоял на кухне, сверху висели шкафы с макаронами и крупой. Похлопав по пластиковой дверце я оставил на столе открытку разложенную домиком. На открытке красовалось всего одно слово "поздравляю". И был нарисован моющийся в ванной ёжик. К сожалению открытки с изображением стиральных машин не продавались ни в одном из магазинов. Мне пришлось обойти их все.