Аннотация: ...Всадники разъехались каждый по своей дороге. Они уменьшались и постепенно смешивались с воздухом...
Четыре всадника поставили ноги в стремена и пришпорили своих коней. Они скакали вместе по прямой дороге, с двух сторон поросшей травой. Неподкованные копыта врезались в лесную дорогу, в опалённую траву, в серые камни. Всадники оставляли за собой выжженную солнцем землю. Они не смотрели по сторонам - они смотрели вперёд, докуда мог достать глаз. Слева и справа виднелись горы, протыкавшие кружева неба. Ветер гудел в ушах всадников, потому они не слышали храп загнанных ими лошадей.
Впереди на дороге показался человек. Через некоторое время можно было понять, что это юноша, который шел навстречу четверке. Кони перешли на шаг, а один из них совсем остановился. Со спины сухой лошади слез путник в плаще. Он придерживал узду и ждал юношу. Лицо всадника было бледно и при ярком солнечном свете казалось прозрачным.
-Здравствуй и ты, путешественник! - поприветствовал юноша незнакомца.
- Мы едем из далеких краев. Помоги нам, счастливый юноша, узнать что-нибудь об этой земле, - когда он произносил эти слова, ни один лишний мускул на лице не шевельнулся.
- Что ты хочешь знать? - спросил, уставший от бессмысленного разговора, юноша.
- Есть ли здесь любовь?
- Здесь? - удивился юноша, - Много! Не хочу хвастать, но у меня было столько женщин! И каждая любила меня. Каждую любил и я.
Всадник ничего не сказал, сел в седло и, не попрощавшись, пустил коня во весь опор. Вскоре он догнал своих спутников и покачал головой:
- Нет. Они не знают любви...
С этими словами ветер подул сильнее, и на чистом небе появился пух неспокойных облаков. Кони побежали, попадая в шаг друг друга. Мимо всадников летели куда-то столбы великанов-сосен, но их сложно было различить за поднятой лошадьми пылью.
Что-то заметив, три всадника придержали своих коней, а четвертый продолжил путь с той же скоростью. Он подскакал ко двору одиноко стоящей часовни. Настоятель этого монастыря уже вышел навстречу и воскликнул первым:
- Добрый день, путник!
-Здравствуй, умнейший священник! - раздался стеклянный голос всадника. Он спустился с коня, и монах подал ковш воды высокому человеку в белом плаще, отливавшем нездоровой желтизной.
- Куда путь держите? - спросил монах, приняв отказ путника.
- В ваши земли. Хочу узнать у умнейшего священника, есть ли здесь правда?
Монах отвечал теперь, как подобает умнейшему священнику:
- Правдой у нас обладают лишь самые образованые люди, ибо этим оружием надо колоть лжеца и уметь применять её на суде...
Дальше не слушал всадник. Он повернулся спиной, вскочил на коня и вернулся к своим спутникам, которые подъезжали к изгороди.
Кони продолжили свой галоп. Белый всадник обратился к другим:
- Нет. Они не понимают правду...
После этих слов завыл ветер и накликал вороньё серых туч. Они заволокли всё небо, не оставив ни единого просвета.
Дорога пошла полем, в котором гуляли неясные звуки. Высокая трава припадала то в одну, то в другую сторону. Казалось, кто-то невидимый терзал её.
Впереди в сумерках можно было разглядеть тёмную волну коров. Спутники пропустили стадо - за ним шел невысокий пастух. Один из всадников на высоком широкогрудом коне последовал за погонщиком. Этот всадник был как две капли воды похож на двух первых. Отличался он только плащом: этот имел кроваво-красный.
- Скажи мне, трудолюбивый пастух, есть ли в этих краях свобода? - спросил вкрадчивым голосом всадник.
- А как ей не быть. Вот я, к примеру, могу делать, что хочу. Захочу - доведу коров, захочу - скажу дома, что украли. А уж если деньги у тебя имеются, так хоть пьяный окна побей - ничего тебе не сделают.
Этих слов путник уже не слышал. Он развернул коня к другим всадникам.
- Нет. Они не верят в свободу... - сказал подъехавший всадник в красном.
Сказав это, он ощутил на своей коже ледяную каплю дождя. Капля, горячея, спустилась по щеке на шею, а с неё исчезла за высоким воротником. Всадники надели капюшоны и продолжили свой путь.
Из-за колкого дождя видно было не дальше, чем на вытянутую руку. Всадники мчались вперед, уставив глаза в прицел между ушей коней.
Они заехали в тёмный ельник и шпорили так своих животных, как будто хотели обогнать грозу или старались к чему-то успеть. Грязь разлеталась из-под копыт. Земля, причавкивая, сносила удары капель дождя и лошадиных ног.
Недолго продолжалась эта скачка - посередине дороги старик тащил вязанку дров. Одежда старика промокла и, липкая, сковывала движения. Он не останавливался. Крайний всадник поравнялся со стариком. В коричневом плаще с капюшоном он был похож на святого отца.
- Здравствуй, заботливый старик! - прохрипел четвёртый всадник.
- Доброго здоровья, странники, - старик встал под ель и спустил со спины вязанку.
- Скажи мне, заботливый старик, есть ли в этих краях счастье?
- Нету у меня счастья. Заболел мой младший сын. Чтобы под ним не погасла печь, я несу эту вязанку от соседей. Как мне пришлось унижаться, чтобы получить ее. Но дрова промокли в дождь, и их будет не разжечь! - жаловался старик.
- Большая ли у тебя семья, заботливый старик?
- Четыре сына, да все малые. Старшая дочь, красавица, маленько только по хозяйству пособляет.
- Сына больного Петром зовут? - спросил незнакомец.
Старик удивленно кивнул головой.
- Ему давно стало лучше. И печь под ним будет долго гореть. Иди домой, заботливый старик!
Ветер унес слова суетливой благодарности старика.
Небо, освобождённое от груза дождя, заметно посветлело. Уставшие кони, вздувая ноздри, вдыхали свежий воздух. От земли шёл лёгкий дымок. Всадники продолжили путь уже медленнее. Они свернули с прямого, как стрела, пути на узкую тропу. Впереди дорога разделялась на четыре рукава.
- Еще рано, - сказал всадник в рясе, - У них еще есть счастье, хотя нет ни правды, ни любви, ни свободы...
Всадники разъехались каждый по своей дороге. Они уменьшались и постепенно смешивались с воздухом. Путники исчезли, оставив от себя только следы на дороге.
Их звали Голод, Болезнь, Война и Смерть. Четыре всадника апокалипсиса.