До ближайшего моря подать рукой. Какие-то сутки на поезде. Не верить, не бояться. А просить - я так давно ничего ни у кого не прошу. Считайте это моим профессиональным заболеванием, моим счастьем и горем одновременно - я никому не киска. Я могу поперхнуться от обычных ласковых слов и задохнуться насмерть словом "любовь". Впрочем, я давно не говорила ничего подобного, во всяком случае, во вменяемом состоянии. А всего, чего я не помню - значит ли это, что всего этого не было, или что это неправда? В последний раз я говорила это в прошлой жизни. Он собирал вещи. Я поднималась по лестнице - двенадцатый этаж - пешком, потому что я боюсь ездить в лифтах пьяной. Незапертая входная дверь. Две сумки на маленьком диванчике в прихожей. Я указала на полку с фотографиями - пять лет совместной жизни в глянце. Он покачал головой - нет, спасибо, оставь себе. Волна боли - той, которой не было ни когда решали расходиться, ни когда подписывали документы, ни при сборе вещей. Я плохо помню, что было дальше - кажется я расплакалась, бросилась на шею и сказала все те ялюблю, которые не находили места в прошлой жизни. Потом была ночь - это я помню немного лучше. Утром мы позавтракали вместе, потом вышли во двор и, после поцелуя (кажется, это был самый честный поцелуй из всех), каждый сел в свою машину и поехал в свою сторону. Сейчас мы не общаемся. Наверное, просто не о чем. Какое-то время я думала - могло бы это что-то изменить, если бы все то, что я говорила ему той ночью, было сказано намного раньше. Наверное, да. Но сейчас это уже не имеет никакого смысла. Да, я хотела бы быть честнее, нежнее немного и много бесстрашнее. Я хотела бы быть и сильной, и открытой - но настоящая открытость не признает панцирей и хитиновых оболочек. Я ведь знаю, знаю, что такое настоящая открытость - это кожа, пахнущая морем, это - часто говорить то, что думаешь и всегда - то, что чувствуешь.

  Мне нестерпимо хочется моря - сутки в поезде, духота, нет денег, нет времени - да и зачем мне что-то менять. Я- никому не киска. Я -