Тепеш Владислаус Михал : другие произведения.

По ту сторону бытия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    В век рационализма и культа Маммоны, называемого капиталистическим типом общества, мало кто верит в реальность чёрного колдовства. Дьявол, чья сила, по словам Николая Рёриха, в том, что он доказал, что его не существует, получил великолепное алиби: никто в наши дни не верит в дьявола...
  В век рационализма и культа Маммоны, называемого капиталистическим типом общества, мало кто верит в реальность чёрного колдовства. Дьявол, чья сила, по словам Николая Рёриха, в том, что он доказал, что его не существует, получил великолепное алиби: никто в наши дни не верит в дьявола... Некоторые просветлённые люди, правда, указывают на то, что всё происходящее в современности суть чистой воды дьявольщина и живём мы в последние времена, приводя тому неоспоримые доказательства, но настаивание на существовании дьявола грозит вниманием со стороны психиатрической службы контроля (созданной, вне сомненья, дьяволом также). Именно дьявол внедряет те чудовищные нормативы, которые обуславливают жизнь и миропредставление современного человека...
  
  
  Впервые я столкнулся с дьяволизмом в годы далёкого детства, когда в нашем тихом городке прокатилась исполненная ужаса и тревоги молва об осквернении могилы на кладбище - в весьма жутком, надо сказать, месте довольно далеко от города. Якобы кто-то разрыл свежую могилу и совершал какие-то манипуляции с трупом, принадлежащим некой несчастной престарелой женщине. Труп был вскрыт безобразным и грубым образом, а голова исчезла. Должно быть, кому-то понадобились ингредиенты для неких колдовских эликсиров, - так об этом подумал бы я сейчас. Действовал, конечно же, непрофессионал, но кому вообще могла прийти в голову идея раскапывать могилу и совершать такие кощунственные операции с трупом? Как всегда в таких случаях, дело списали на работу сумасшедшего или просто пьяного вандала. Однако много лет ещё вспоминали об этом случае, - благо, что он был не первым и не последним...
  
  Окончив школу, я поступил в престижный медицинский колледж, где проявил себя талантливым студентом. Я получал высшие отметки по патанатомии, гистологии, микробиологии и другим прикладным дисциплинам. Надо признать, у меня всегда была мысль о том, что я занимаюсь в некотором роде богохульным и небогоугодным ремеслом. Согласно христианским воззрениям, тело - есть храм души и в известной мере неприкосновенно. Я же детальным образом изучал конструкцию тела, вплоть до его молекулярных составных. Я должен признать, что вид препарированных органов вызывал у меня восторг, а различные аномалии тела, вроде жутких зародышей в банках с формалином, вызывали какой-то нездоровый интерес...
  
  Там же в колледже я познакомился с одним странным студиозусом по имени Алексис-Пьер Бартоломью, который имел откровенно нездоровые пристрастия и, как мне показалось, ради утоления своего влечения ко всему мёртвому, вполне мог раскопать свежую могилу на кладбище, чтобы вдоволь потешить своё любопытство, хищно терзая несчастное бренное тело, вырванное из уз небытия... Много часов мы беседовали о природе смерти и о том, что есть способы оживить тело после смерти, если найти правильный химический состав для эликсира реанимации.
  
  "Видишь ли, Грегориус", - говорил мне Алексис своим холодным ровным голосом, - "мы живём в век рационального взгляда на природу вещей. Ради науки, ради приобретения опыта мы можем откинуть глупые суеверия Средневековья и взглянуть правде в глаза: нет никакой души, нет никакого божественного участия. Есть лишь плоть и химические реакции, познаваемые научно. Я понимаю твой трепет при мысли о том, что смерть - не есть нечто сакральное. Но поверь, почтение к этим чёрным покрывалам известно и мне".
  
  "Разве не возникало у тебя желания или страсти", - вкрадчиво продолжал мой странный товарищ, - "узнать или выведать секреты с той стороны бытия? Вестник чёрного знаменья кроется в каждом оставившем мир сей. Надо лишь вернуть его, пусть на несколько мгновений, в наш мир унылого серого неба и мёртвых грёз экс-романтиков с тусклыми тупыми глазами героинщиков...".
  
  "Не хочешь же ты сказать мне", - с ужасом вопрошал я, - "что ты сам готов коснуться этих чудовищных секретов. Ведь не можешь же ты не знать, что платой за это всегда бывает - сумасшествье...".
  
  "А кто из нас не сумасшедший?..", - тихо проговорил Алексис ровным спокойным голосом...
  
  
  * * *
  
  Некоторое время я, надо признаться, избегал общения с Алексисом и не скрывал своего отчуждения. Однако он не пытался воздействовать на меня, лишь многозначительно распространяясь на лекциях о природе "якобы небытия", нервируя и раздражая преподавателей. Мне казалось, что эти вызывающие рассуждения были адресованы мне - это чувство не оставляло меня ни на миг...
  
  Несмотря на репутацию странного и перверсивного типа, Алексис был лучшим студентом нашего курса и проявлял феноменальные успехи во всех прикладных дисциплинах. Его воззрения на природу мёртвого тела и возможности воскрешения из мёртвых списывали на беспочвенную блажь гениального экспериментатора. У меня же было стойкое ощущение, что это не просто болтовня и за этим кроется что-то ужасное и вполне конструктивное...
  
  Прошёл год учёбы и нашу группу направили в одно из реанимационных отделений для практических занятий. Как новички в нашем будущем ремесле, мы должны были наблюдать за работой профессиональных врачей, чтобы набираться опыта. Судя по снисходительным ухмылкам моего странного товарища и коллеги Алексиса, к идее сохранения жизни любой ценой он относился весьма беспечно, более интересуясь идеей воскрешения мёртвых. Я мог бы поручиться, что к этому времени он уже в точности знал, как совершить этот кощунственный акт...
  
  13-го марта я получил от Алексиса письмо.
  
  "Дорогой друг и коллега Грегориус", - говорилось в послании. - "Я был рад и счастлив учиться с тобою в этом замечательном учреждении и, отдавая должное твоему уму и способностям, хотел бы предложить участвовать в моём экстраординарном опыте. Как ты понимаешь, моя теория полностью сформирована и я располагаю экспериментальным образцом сыворотки "Плюзиум Ф-25", которая позволит вернуть в наш унылый мир отошедших по ту сторону бытия, но столь жаждущих вернуться... Ведь и ты тоже слышишь их зов, не так ли? Ты слышишь его в самых глубоких снах, когда мертвецы говорят с тобою на языке немыслимых Бездн. Йа, Врата Йак-Саккат ждут призыва!".
  
  Прочитав эту чудовищную прокламацию, я едва не обезумел от ужаса, и был готов тотчас сорваться прочь за тридевять земель, чтобы больше никогда не видеть холодных непроницаемых глаз чудовища, скрывающегося под личиною Алексиса-Пьера Бартоломью, но - да простит меня милостивый господь - нездоровое любопытство всё же взяло вверх, и утром следующего дня я с хмурым видом выслушивал от Алексиса его чудовищный план...
  
  * * *
  
  Тщательно обсудив инициативу, мы порешили на том, что дождёмся удобного случая, чтобы пробраться с прозекторскую, где покоились жертвы операбельного вторжения, и попытаемся апробировать опытный образец эликсира воскрешения "Плюзиум Ф-25" для получения хотя бы мизерного или отрицательного результата, который тоже есть результат. Зная в точности планировку больничного комплекса и статистику смертей, мы могли совершить свой кощунственный опыт без особого труда. Я должен сказать, что ужас от предстоящего опыта был так велик, что я был вынужден прибегнуть к употреблению некоторых веществ, вследствие чего всё последующее проплывает перед моими глазами будто бы через пелену дурмана...
  
  "От тебя потребуется лишь чисто ассистентская роль", - увещевал меня Алексис. - "Ты зафиксируешь результат опыта, который проведу я. Не беспокойся ни о чём, я ведь тоже слышу зов мертвецов...".
  
  "Что за чудовищные фантомы кишат там, в той чудовищной зыбкой тьме, в которую уходят из нашего мира?", - в неописуемом ужасе вопрошал я. - "Что за вести принесут оттуда отошедшие, и надо ли их вызывать?..".
  
  "Но ты же хочешь это узнать, Грегориус", - вкрадчиво говорил мой ненормальный друг. - "И я тоже. Вскоре мы узнаем, почему ОНИ так рвутся в этот мир увядших грёз и героиновых бродяг, которые больше не мечтают...".
  
  "Но это так ужасно...", - говорил я.
  
  Алексис же лишь холодно смотрел своими непроницаемыми глазами: для него я был не более, чем функционирующей биомассой, лишённой души и объясняющейся сполна цепью химических реакций...
  
  Он позволило мне изучить химический состав сыворотки воскрешения, которая имела пробу на номером 25, что говорило о долгой работе молодого, но одарённого не по годам д-ра Бартоломью. При первом же взгляде на состав рецепта, я проникся ужаснувшей меня мыслью, что подобные знания можно было почерпнуть только из одного источника: из чёрных колдовских книг. Тогда-то я припомнил, что в комнате Алексиса видел некоторые старинные книги, вроде "Grimoirium Imperium", "Grimorium Verum", "Draconian Grimoire", "Azoёtia Grimoire", "Clavicula Salomonis", "Заклятья Вормуса", "О Древних", "Запретные Ритуалы", "Пикатрикс", "Гептамерон", "Армадель", "Софинером", "Ран-Тегот", "Сумахии" Евстихия Тяжкого, "Трактат о Небесных Воинах и Послах Империи Девяти" Иоакима Отступника, "Ключ к Бессмертию" Санхуниатона, "Чёрный Дракон", "Магия Арбателя", "Зекербони", "Sethos-Behena", "Cultus Maleficarum", "Скрижали Маклу", "Трактат о сверхъестественных способностях человека" Николаса фон Зойта и "Неиъяснимые культы" Эмиля фон Юнтца.
  
  "Это очень древнее знание", - согласился со мной Алексис, когда я сказал об этом. - "И я вовсе не претендую на оригинальность. Ещё Заклятье Абдурама, датируемое третьим тысячелетием до эры Распятого, даёт точный рецепт воскрешения из мёртвых. Фракийцы хранили пепел своих сородичей в урнах, поскольку колдуны тех лет могли воскрешать мертвецов. В "Своде Некромантии" аббата Амбрезиуса даётся множество рецептов о том, как воскрешать из пепла, из частей тела, из образа, даже просто по имени. Мудрецы прошлых времён знали в этом толк... Я же использовал метод достопочтенного мастера Людовика Фонтенбло, жившего в первой половине XIV-го века".
  
  Алексис также намекнул на принцип работы эликсира, который работал как сыворотка: для воскрешения из мёртвых использовались некоторые антидоты, также получаемые их различных секреций мёртвых тел, и не только людей...
  
  "Сыворотка не будет работать", - прошептал Алексис, и впервые в его глазах я увидел тень ужаса, - "если её не коснулась рука мертвеца... Из того, тёмного мира ушедших... Всё сработает, Грегориус: я получил благословенье...".
  
  * * *
  
  В реанимационном отделении погибали в среднем три человека в сутки. Недостатка в трупах не было, проблема заключалась лишь в подходящем времени. Алексис, как опытный охотник, выжидал своего часа, тщательно отслеживая каждый труп...
  
  Наконец, в первых числах апреля, когда мы были на дежурстве, в отделение привезли молодого парня, которого сбила машина. Парень, находясь в коме, после героических попыток спасти его, скончался и был направлен в прозекторскую. У нас было около пятнадцать минут, пока не пришёл врач для проведения вскрытия.
  
  По заранее намеченному плану, предусмотрев пути проникновения и отхода, мы устремились в холодные подвальные помещения, где мертвецы ожидали последнего врачебного осмотра перед отправкой на кладбище.
  
  "Я знал, что это будет сегодня", - сказал мне Алексис с неким ребячливым озорством. - "Сегодня мы услышим вести из иного мира. Мертвецы будут говорить с нами...".
  
  "Побойся же бога", - сказал я, хотя испытывал не меньший ажиотаж. Наркотики сделали своё дело и, откровенно говоря, я отчасти даже был рад, что всё, наконец, прояснится...
  
  Забежав в прозекторскую, мы устремились к нашему проводнику из другого мира. Алексис достал шприц с эликсиром "Плюзиум Ф-25" и грубо, но точно и верно ввёл её в горловую артерию мертвеца.
  
  Мне показалось, что в этот миг где-то вдали на кладбище прогудел колокол, а в окно прозекторской будто ударила гигантская невесомая тень...
  
  Ледяной холод охватил меня, мышцы оцепенели, будто оледенев. Кажется, это был шок...
  
  "Давай же!", - сердито рявкнул Алексис, отвесив мертвецу пощёчину. - "Н-каа схгаббибур нгл-нхаа вортос инглихим шаккураб! Азмодеи, Вархос, Никликхос! Шаббатаи илнглинилг парцепцеи дуккаремнос влинлиньгхи!".
  
  Кажется, у меня совершенно помрачился рассудок, потому что перед моими глазами разверзлась бездна. Я не видел более никакой прозекторской. Я стоял прямо в самом центре чёрного Небытия, а над мертвецом, который алел пурпуром и багрянцем, склонилось чудовище, которое не было Алексисом-Пьером Бартоломьи...
  
  Чудовище изрекало ужасные заклинания, которые эхом отзывались во всей чёрной бездне, наполненной фантомами, которые тянулись, жадно простирая руки, к вратам бездыханного тела. Сам мертвец в ужасе разевал рот и монотонно, как слабоумный младенец, выл - вечный зов мертвецов...
  
  Затем я потерял сознание и пришёл в себя на ледяном полу в прозекторской. Возле меня стоял встревоженный врач и дежурная медсестра.
  
  "Как он попал сюда? Что он делал здесь?", - спрашивал врач.
  
  "Не знаю", - растеряно, чуть не плача, говорила медсестра. - "Как-то проник, чтобы... чтобы...".
  
  "Не прикасайтесь к этому шприцу", - приказал доктор. - "Только дьявол знает, что за надобность была у этого сумасшедшего. Я ведь сколько раз обращал внимание декана на явную ненормальность его поведения...".
   "Бедняжка", - сказала медсестра и склонилась надо мною, доброй рукою коснувшись моего залитого ледяным смертным потом лба...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"