Аннотация: Жизнь после жизни. Как это меняет человека
Вторая жизнь
Th.Wagner
Прошло почти десять лет с тех событий. Они лишь яркими болезненными и не связными вспышками запечатлелись в моей памяти. Те события перевернули за короткое время мою жизнь пару раз. Подбросили в воздух и с размаху размазали о асфальту. Где в переносном смысле, а где и в прямом.
Начну с того, что только расстался с Мишкой, с которым прожил пять лет. Что можно сказать об этом? Яркое знакомство в среде нам подобных компьютерщиков, масса общих интересов и, как оказалось, Миша был не против. Не против моего влечения к нему. Чувствами, как таковыми, он не сильно беспокоился. Как любому мужику, ему нужен был секс. Особенно когда выпьет. И партнерами он не перебирал. Сошлись мы по дружески и по деловому, трахались по тому что просто яйца жали. На люди не афишировали своих близких отношений. Жили в его квартире, прикидываясь партнерами по бизнесу. Начали свое дело по сборке и ремонту ПК. Тогда это все было модно, в новинку. Тогда, это в 1999 году. По началу все шло как по маслу. Я купил себе машину. По работе она была просто необходима. Мишка же свою машину разбил накануне и не сильно переживал. Он вообще редко думал о чем-то, кроме себя самого. Меня же терпел как данность. Вот есть кто-то, кто за офисом присмотрит, решит проблемы с клиентами, уладит дела с поставками, вообще все уладит и с квартплатой в том числе, кто пожрать приготовит дома, и вообще по хозяйству все сделает, а он довольствовался тем, что периодически где-то под суетится и потом будет пафосно рассказывать, какой он у меня обалденный компаньон и все на нем держится, повертит свои аппетитным задком и пригласит на пирушку тела. У меня же времени на развлечение и хождение по клубам не было, альтернативу для Михи найти было сложно, да и человек я не такой.
В сексе Мишка был не сильно притязательный. Хотя, возможно, это касалось только моих с ним отношений. Тогда я еще глупый был, верил, что он любит меня и ревновал. Не сильно так, не устраивая истерик с побитием посуды, просто мне было обидно. Вкалываешь тут, понимаешь, а он постоянно то приняв изрядную порцию алкоголя припрется на четвереньках, то, что еще хуже, пребывая в нетрезвом виде, наобещает сорок бочек арестантов кому-то и поставит меня перед фактом, что мне это надо сделать кровь из носу. Бывали случаи, когда Мишка брал предоплату и скрывался от клиентов. Денег он вернуть не мог, ибо к тому времени успевал их спустить на свои удовольствия. Выполнить заказ, естественно, не мог, потому как финансирования уже не было. Вот и приходилось мне как-то крутиться, чтобы вытащить своего любимого из щекотливой ситуации.
Фирма была оформлена на него. Бухгалтерию он вести перестал уже на следующий год. Про налоговую вспомнил уже когда та постучалась в наши двери, через три года после образования фирмы. Я выкрутился. Пришлось продать практически всю технику и быстро, чтобы откупиться. Но машину все равно оставил.
Шли годы, наши отношения трещали по швам. У Мишки начались истерики. Самые обидные в них были два обвинения: то, что я из него "пидара поганого" сделал и то, что я не разбирать в технике. Если о первом все понятно, то второе было чистейшей воды фикцией -- Мишаня не мог мне простить тот факт, что у меня хватило мозгов и терпения получить диплом сисадмина, а он дальше первого курса ни разу не продвинулся, хоть ежегодно умудрялся поступить в универ.
Обновлять посуду в квартире приходилось систематически. Ибо это первое, что шло в расход во время скандалов. Были случаи, когда он на меня бросался с ножом, в рукопашную идти боялся, зная что я сильнее его. Он забывал, что я и проворнее, чем он в пьяном виде. А трезвым он не нападал и скандалов не устраивал.
Потом снова все успокаивалось и приходило в норму. Он брался за работу и становился ласковым и внимательным ко мне. До первой проблемы, до первого глотка алкоголя... замкнутый круг. Нет, это скорее было похоже на пружину, натянутую на цилиндр. С каждым разом все хуже и хуже.
После очередного визита налоговиков и провалившейся сделки, Мишка напившись, решил покончить с собой. Но не как все нормальные самоубийцы: тихо и мирно, а демонстративно вылез в окно на пятом этаже начал грозить мне бессвязными речами. Я испугался не на шутку. Полез спасать его, и едва ухватившись бы сброшен Мишкой с балкона.
И наверное умер бы еще тогда, если бы на крик не прибежал сосед и в последнюю минуту не схватил меня за руку. Спасибо Андрею, спас. Миша тем временем слез со своего помоста и умчал из квартиры. Видно боялся, что я вылезу и накостыляю ему по полной. А я и накостылял бы -- мое терпение подошло к концу.
Было это в первых числах июля 2004 года. Когда мое терпение, тренированное пять лет наконец-то лопнуло. Пока Мишка где-то шлялся, в последствии выяснилось, что у своей 18-ти летней любовницы, я собрал свои вещи, их оказалось не так много, погрузил в машину и уехал. Родительский дом находился в пригороде. Мать о моей ориентации была давно в курсе, а остальные были уверены, что их сын живет со своим напарником и кроме деловых отношений ни каких иных не имеет.
Была жара. Асфальт на окружной, ровной дороге раскалился и размяк. Глаза заливали слезы, рука, за которую меня тянул на балкон Андрей, побаливала. Дышать было сложно. На спидометр я не смотрел, да и как? Если у меня перед глазами все плыло.
Помню лишь визг тормозов, только потом понял, что это я жал на педали со всей дури, интуитивно, когда на мягком асфальте у меня начало заносить колеса. Потом визг перерос в грохот и боль. Одну единственную, яркую как солнце. Перед глазами пошли цветные круги и я отключился то ли от болевого шока, то ли от сотрясения мозга.
Очнулся уже в ярко освещенной белой операционной. Помню что врачи были не в белом, а в темно зеленом. Это почему-то сильно врезалось в память. Что-то говорили, что-то показывали. Голова непроизвольно металась из стороны в сторону, пока медсестра ее не поймала и не начала держать обеими руками. Только кайф сломала -- это было так неожиданно весело -- мотать головой.
Потом еще сон и состояние обреченности. Следующие сутки вернули боль. Тело было сшито в нескольких местах. В венах -- капельницы. В ноздри ударял столько знакомый запах -- реанимация. Но не та, куда меня притаскивала моя мать, не та в которой она работала. И слава богу. Мать дежурила рядом. Что-то говорила, пыталась вычитать меня. На ее глазах виднелись слезы. Я не помню, что она мне тогда говорила, лишь одно:
- На кого ты меня оставляешь? Подумай! Ты единственное, что у меня есть!
Да, кроме меня у нее оставались родители с которыми мы хоть и жили, но вот теплых чувств не было. Только обязанность. Вообще у нас семейка весьма замкнутая всегда была. Это ни я и не мать в этом виноваты, а моя бабка. Это она нам втолковала в голову, что семья -- основное в жизни. А семья, это я, мама и дед с бабой. Остальные родственники -- они те, которым от нас что-то надо. Как ни парадоксально, но так оно и есть. Но я все же склонен к мнению, что во всем виноваты мы сами.
К вечеру следующего дня у меня снова поднялась температура. Я сослался на то, что это от жары которую я не переношу и всячески пытался уверять, будто бы мне лучше.
К утру меня взяли по ургенту на стол. Внутреннее кровотечение. Перешивали по новой.
Еще два дня как в тумане. Жара поспособствовала еще и воспалению. Слабый организм не смог бороться с заражением во внушительной рваной ране на бедре. Инфекция прогрессировала, а я как дурак по новой молчал до тех пор, пока не стало совсем плохо. Началось заражение крови.
Снова операционная. Белые стены и сознание потихоньку покидает меня. Настал мой предел. Давление резко падало. На меня наваливалась истома.
Красивое это слово : "истома". Мы часто употребляем его для обозначения состояний связанных с любовью и сексом. А здесь -- состояние было связано с их противоположностью -- со смертью. Кажется в тот момент, когда глаза закрылись в последний раз, я уже знал -- мое время пришло. И снова, как в юности, я погрузился в странный сон. Вокруг темно. Не холодно и не страшно -- просто темно. Там где-то далеко маленькая искорка, светлая точка. И я иду к ней. Коридор ли то был или просторная дорога, этого за теменью не было видно. С каждым шагом все больше и больше становился источник света, пока не превратился в светящийся силуэт. Он меня не просто ждал. Он с радостью и добротой встречал меня с распростертыми объятиями.
Я остановился перед ним пораженный этим светом -- ярким, но не режущим глаз, мягким, но не тусклым, нежным, но при этом наполненным силой. В тот момент осознание сути этого света я уже знал -- так выглядит любовь. Не та похабщина, которой мы наполнены в быту, не уродливое поклонение богам, ни страсть, а именно ЛЮБОВЬ. Включающая в себя доброту, ласку, понимание, сопереживание, нежность и силу.
Руки потянулись к силуэту. Ни пресловутых крыльев, ни нимба ни любой другой атрибутики теософского существа не было. Не было и сцен из моей прошедшей жизни, да и не нужны они были сейчас -- были только Оно и я. И только один вопрос:
- Есть ли тебе ради чего или кого продолжать жизнь?
Это вот сейчас на этот вопрос ответить просто: конечно есть. Хотя и в тот момент та, ради которой я положительно ответил была -- мама. Сложность заключалась в другом. Стоя рядом с этим светом, окутывало состояние полнейшего Счастья. Так сложно отречься от этого, шагнуть снова в темноту, из которой пришел, идти без оглядки, бежать и понимать, что стоило только раз обернуться и больше уже не важно, что оставляешь в мире живых -- но уже не попадешь туда.
И снова белые стены операционной и облегченный выдох моего лечащего врача. На этот раз ограничились местным наркозом. Сквозь поволоку я наблюдал за телодвижениями в соседней операционной. Там оперировали такого же беднягу как я. На душе было плохо. По настоящему Плохо. Сейчас бы рыдать, громко и сильно. Но не получалось. Ощущение близости того прекрасного сияющего силуэта меня не покидает до сих пор, даже по прошествии десяти лет. И каждый раз, когда я задумываюсь о том выборе, понимаю насколько он был жестоким.
Миша в больнице так и не появился. Его мать пару раз звонила. Говорила, что он ушел в запой и мне срочно надо выздороветь, чтобы снова взять все дела фирмы в свои руки. Ее наглости я лишь поражался, но молчал.
Нет. В то время я просто молчал. Все, происходящее вокруг перестало иметь значение и смысл. Жизнь стала серой и тусклой, а истина о том, что "Ад находится на земле" отчетливо проступила во всей красе. Только у живого человека есть выбор, есть необходимость принимать решения, переживать, злиться, обижаться, страдать, скучать, денно и ношно задумываться над вопросом "Что делать" и зачастую отвечать самому себе: "не знаю". А Там ее нет. Там есть Свет и Любовь, которые обнимают тебя заботой и покоем, пусть вечным, но столь желанным.
Из больницы я вернулся в семью. Боялся смотреть на свое изуродованное операциями тело. Как ни странно, но не было ни одного перелома, лишь легкая травма позвоночника, лишь изредка дающая о себе знать и сотрясение мозга, наградившее мою голову безотказным барометром. И еще передоз с антибиотиками развил сильную аллергию на пенициллин и на его источник -- плесень.
Через месяц после того, как я вернулся, Андрей -- наш приятель, привез мне остаток моих вещей из квартиры. Миха сам избавлялся от них, собираясь привести на мое место какую-то бабу. Верно, это ж я его "пидаром" сделал! Мой бывший решил мне мстить как ребенок.
Моей машине пришел неисправимый лабец. Да и садиться за руль даже сейчас страшно. Поэтому и не покупаю новую.
Через год после произошедшего Миха с новоиспеченной женой уехал на землю обетованную -- в Израиль. Там то его Настенька и узнала, что ее супруг не просто жил с компаньоном, но и частенько подставлял ему свою пятую точку или первую чакру. Ее ненависть ко мне до сих пор столь глубока и безумна, что бросала ее в безумства связанные с наведением порчи и всяческой другой гадости.
За тот первый год, я успел возненавидеть свою гомосексуальность. Был "добрый" человек, который произнес пламенную и проникновенную речь о греховности сия дела. Сил возражать и отстаивать свое у меня не было. Слова засели глубоко в голове и я стыдился сам себя.
Потом появилась женщина. Ее улыбка всегда было открытой и лучезарной. В ней было что-то от Того силуэта окруженного Светом. Она "растормошила" меня, вновь показала как прекрасно жить. Узнала и про мою слабость к парням. И, самое важное, не возражала, точнее делала вид, что не возражает.
А через пять лет не стало и ее. Видимо жену не удержал ни я, ни наш с ней маленький сын от объятий Того Света.
Больше в моей жизни женщин не было. Только мужчины и только потребительские, взаимовыгодные отношения. Без любви, но по дружбе, по взаимному желанию. Ибо показать свое изуродованное шрамами тело не каждому можно.
Прошло почти десять лет, а я все еще помню Тот Свет. Не боюсь его, но и не стремлюсь ускорить следующей встречи. Оно не уйдет от меня, а сожалеть о не сделанном и не законченном при жизни я не горю желанием.