Отец сидел на широкой лавке у открытого окна и курил.Это было его любимое место,отсюда видна была днем деревенская околица,поля и прямая дорога,пропадавшая где-то далеко в лесу.Но сейчас,вечером,не было видно ни зги.Приятной прохладой тянуло из темноты.Вдали,в нескольких километрах,появился слабый огонек фар.Порой он исчезал, потом выныривал,и опять исчезал,словно прячась от кого-то.
- Автобус,ему время, - произнес отец.
Даже не видя,Павел ясно представлял себе это чудо автомобильной техники с головой грузовика и телом автобуса.
В Ленинграде такие использовали в самую последнюю очередь - для ритуальных услуг.Здесь он царствовал,на грунтовой дороге с глубокими колеями и озерами-лужами.
Павел сидел рядом,за обеденным столом,уминая кусок пирога.
От нечего делать спросил :
- А что,баба Марья,живущая напротив,дедова сестра ? Помню, как-то бабушка Александра Царствие ей Небесное, говорила, что та в молодости грудью маленьких поросят выкармливала ?
- Слушай ты восьмидесятилетних стариков,и не такого наслушаешься !Не слыхал я ничего про поросят,хотя раньше, в сталинские-то времена,всякое могло быть.Энтузиазм был, смотрел ведь фильм "Свинарка и пастух" ? Но все же не могла бабка твоя про сестру такое говорить,даже если и из ума выжила.Другие здесь сейчас живут.
Отец затушил окурок,достал новую пачку "Примы",открыл ее.
- Тетка моя была очень хорошим человеком.
- Чем же она была хороша ?
- Не ерничай.
На некоторое время наступило молчание.
- Дело было еще до войны, в тридцатые годы.Я был тогда, сам понимаешь,ребенком.Голодуха была,колхозники работали от зари до зари за голые "палочки",трудодни тоесть,а за трудодень полагалась горсть зерна.Молока в доме не видели, хотя корова была,а детей-то ведь пятеро.Молоко велено было сдавать на сепаратор,назад разрешали брать обрат.Вот этот голубоватый обрат и пили,а это все равно что вода.В хлеб добавляли увию,что-то вроде жмыха.Вот почему я и сейчас такой дохлый,нечего нам было есть в детстве.Сколько помню себя в детстве,всегда хотел есть.Был поросенок,так и его нечем было кормить ! Но на что уж умное животное!Сам вечером уходил в колхозный овес,а утром возвращался.
Отец опять замолчал,глядя в темноту открытого окна.Дымок от сигареты уходил куда-то вверх,к кронам невидимых деревьев.
Я вклинился в повествование.
- Послушай,а дед Павел,наверное,не раз проклинал себя,что брал в семнадцатом Зимний ?
- Этого я не помню,может мал был,а может,при нас, детях,лишнего не болтали.Царя Николая он не любил со времен военной службы,хотя и получал из его рук награды. Как-то царь наградил его целковым за кашу,дед ведь кашеваром служил в Егерском полку.Бывало,вспоминал,как воевал в германскую:"Наваришь котел каши,а тут обстрел.И в этот котел залетит рука,или еще что похлеще.Такую кашу приходилось в канаву вываливать!"Пока был НЭП,дед крепко встал на ноги,хотя и достался ему в наследство один топор. Человек он был большой физической силы.Кулак - с два моих.
Так вот,после революции стал жить на хуторе,менял коней на ярмарках,даже кличка у него была "Палька - менух".Все цыгане вологодского края знали его.Было унас на хуторе две лошади,две коровы,не считая другой живности.В то время так жили многие,середняки,одним словом.Когда наступили колхозные времена,нам приказали не только сдать лошадей и коров в колхозное стадо,но и съехать в деревню эту,Кузьминку,в несколько дней.Друзья его по той же причине уехали в Ленинград,сумев себе выправить каким-то образом паспорта,а дед твой остался,пожалев свою новую избу.Это было большое строение,как всегда строили на севере : две избы и двор для скотины под одной крышей.Одна изба,большая и светлая,считалась летней,и в ней было очень холодно жить зимой.Другая,"зимовка",была ,напротив,маленькой и очень теплой.Друзья в Питере не пропали,один поселился на Гражданке в деревянном доме и даже в блокаду держал корову. После войны он приезжал в деревню в шикарной одежде,руки в золотых перстнях."Эх,Павлуха", - сказал он деду,"с твоей-то сметкой в Питере у тебя перстни были бы не только на руках,но и на ногах!"
Наступили колхозные дни,и деда твоего раскулачили за то,что взял к своим детям няньку,то есть использовал наемный труд.По какому-то закону перестали пускать в деревенский магазин,приказали продать свою вторую,то есть зимнюю, избу.Чтобы как-то выкрутиться,он фиктивно продал избу своему брату,а потом,когда гайки ослабили,выкупил ее обратно.Когда в сельсовет пришла разнорядка выявлять "врагов народа",он был на заработках на Мурмане,и это спасло ему жизнь.Вот как-то раз,с голодухи, утащил дед три мешка колхозной ржи.Один отвез на станцию,для сохранности отдал родной сестре,тоже Марье,а два оставил в амбаре.А тут,как назло,проверка,стали ходить по дворам с уполномоченным,недоимки собирать,кто налог не сдал по молоку,яйцам и тому подобное.А что было брать-то? Все жили нищенски.Спали на матрасах из домотканого полотна,набитых соломой,простыней,наволочек и пододеяльников не знали.Укрывались опять же самодельными лоскутными одеялами.
Одежда - тоже часто домотканная,мебель - своей ручной работы.Придут уполномоченные к какой-нибудь старухе,перетряхнут все в сундуке и конфискуют шаль единственную,которую берегла с молодости,или машинку швейную,самовар.Электричества не знали,радио - тем более.
Главное,в деревне все друг-другу родня,и власть местная,и простые колхозники.Раньше родня предупреждала,и можно было все лишнее загодя припрятать,а тут вышла осечка.В общем,нашли эти злосчастные мешки,и к деду.Дед отпирается,"не знаю,откуда взялись,не мои мешки".
Как ни упирался,посоветовали ему сушить сухари и ждать конвой из района.Вечером и пришла тетка моя,мария Ивановна. За столом словно перед похоронами.Бабушка твоя рыдает,мы,дети,тоже.Дед работает на дворе,как ни бывало.Сказалась солдатская закалка.Мария сошла с крыльца и подошла к деду.
- Что ты наделал,Павел,что ты наделал!Ведь если тебя посадят,они все умрут с голоду,понимаешь,умрут!
Дед ничего не ответил,только заходили желваки на скулах.
- Послушай,завтра,когда приедет следователь,я скажу,что это мои мешки,понял?
- Не дури,Марья!У тебя ведь ребенок малый!
- У меня - один,а у вас - пятеро,как-нибудь проживем.
"И ее посадили?", - воскликнул внук,вскочив от удивления и ударившись головой о старую керосиновую лампу с жестяным абажуром,висевшую над столом.
- Да,на несколько лет.
- Так она же святая,такое в наше время прросто невозможно!
- Да,удивительная была женщина.По прошествии какого-то времени дед приехал на станцию забрать оставшийся мешок.