Сидит Аурелиано на стуле у себя дома, напротив шкафа его специально таким образом поставил, чтобы опасная бритва прямо напротив него была. Сидит на стуле, на бритву смотрит, ничего про себя не думает и с бритвой этой разговаривает:
- Давно спросить хотел, - так Аурелиано разговор начинает, - про вот ту историю, про которую сегодня рассказывал. Про то, как ты дедушке моему на фронте жизнь спасла. А откуда ты вообще взялась? И каким образом у него оказалась? Потому что самого меня дедушка уже очень давно приучает к порядку, и из того, что я точно понял - так это то, что никакая вещь просто так к человеку не попадает. А исключительно лишь с определённым предназначением, и чаще всего о предназначении этом знает не сам человек, а именно эта вещь. А если так - то значит и ты у моего дедушки не просто так оказалась, и было ли твоим единственным предназначением - это жизнь ему на фронте спасти? Ведь если бы это было твоим единственным предназначением - то вряд ли бы я тебя вообще увидел бы? Вряд ли бы в руки взял, взял бы известна мне так хорошо оказалось бы твоя история - по крайней мере, начиная с того момента, с какого я её знаю. Вряд ли рассказал бы эту историю маленькой Аурелии. Вряд ли вообще сейчас об этом бы задумался. Поэтому и хочу знать - как же так оказалось, что попала ты к моему дедушке, да еще в такой необходимый момент, когда не было у него никакой другой возможности защитить себя. Потому что если бы не смог он в тот момент рукой тебя в кармане нащупать, да по горлу тому человеку полоснуть как следует, то и меня бы сейчас не было - так ведь оно получается? Вот поэтому сейчас у тебя и спрашиваю - как же так вышло, и как же ты здесь оказалась? Потому что сам дедушка вряд ли расскажет, потому что если бы хотел - то уже бы давно рассказал. А поскольку делает он всё неторопливо, и так что вроде даже и не делает, а оно само происходит - то наверное, и этот вот наш разговор предусмотрел, чтобы сам он сложился. Чтобы сначала у меня маленькая Аурелия бы попросила твою историю рассказать, а потом, когда я рассказал бы, то и сам бы задумался - о том, как попала ты к дедушке, и об этом бы у тебя спросил бы. Потому что именно это кажется мне сейчас очень важным, и если мне ты не расскажешь об этом, опасная бритва, то и никто не расскажет, и стану я думать об этом, и не приду ни к какому ответу.
И вот хотя и не ждёт Аурелиано, что вот так запросто возьмёт да и заговорит с ним опасная бритва, тем не менее слышит он вдруг вполне связную речь, и голос такой звенящий, металлический, но не холодный при этом, а как будто откуда-то из самой глубины бритвы идущий - из того места, где лезвие ко всему остальному корпусу изнутри прилегает:
- Отчего же не рассказать тебе, Аурелиано, о моём происхождении? И о том, как я к дедушке твоему попала, и о том, в чём с моей точки зрения, моё собственное предназначение в этом мире, и в твоей собственной судьбе. Точно я, конечно, не знаю, но думаю, что предназначение моё в том, чтобы была я у тебя под рукой, и чтобы ты сам от этого чувствовал покой. И от того, что вторая половина моей истории тебе и самому уже прекрасно известна, то именно по этой причине тебе и её первую половину послушать будет интересно. Появилась я на свет лет за семьдесят до того, как в руки к твоему дедушке попала. И не на заводе, а в специальной мастерской, в которой не изготавливали что попало и кто попало. А изготавливал меня один известный мастер по разным металлическим предметам - опасным бритвам, клинкам и разным увлекательным, но очень дорогим безделушкам, которые далеко не всем дарят, или вручают, или приобрести советуют, или просто на них в музее смотрят, пока лекцию экскурсовода о них слушают. А к дедушке твоему я попала, потому что подарили ему меня на день рождения ещё в отроческом возрасте для того, чтобы была у него на память вещь от своих старших родственников. И долгое время я у него была, а потом пропала, потому пропала, что вытащили меня у него из кармана. А вытащили у меня у него из кармана, потому что он однажды в двадцать два года очень сильно в трактире напился, а после того, как напился, со всеми окружающими поругался и отрубился. А после того, как его из трактира выгнали, то побрёл куда глаза глядят, и забрёл на кладбище. А там его очень сильно напугал вурдалак, и еще кто-то в белом, но уже гниющем саване. И потом он с кладбища этого бежал, сломя голову, всю ночь и домой прибежал только под утро. А когда прибежал - то спать завалился, и спал почти двое суток. Проснулся весь небритый и решил побриться, а меня-то и нету. И тогда и понял, что меня потерял, пока пьянствовал в трактире, а потом с кладбища от вурдалака бегал. И очень на себя за это осерчал, и с тех практически не пьянствовал. А через некоторое время и в себя пришёл, и я отыскалась. Но отыскалась я не просто так, а потому что сходил он на следующий день в трактир и про меня спросил. И когда ему сказали, что не находили там никакую опасную бритву дорогую, то он вот как поступить решил. Начал по разным ломбардам ходить, да про меня спрашивать. И в одном ломбарде я и отыскалась спустя еще четыре дня, лежу там себе на полке да дожидаюсь. И он когда меня увидел, то очень обрадовался, и сразу меня обратно забрал, и с тех пор больше не пьянствовал очень сильно и меня не терял. Вот такая моя, Аурелиано, увлекательная история. Так что всю ты её теперь знаешь, и лучше тебя её никто не знает, даже твой дедушка - вот оно дело какое.
Задумчиво выслушал эту историю опасной бритвы Аурелиано и сказал:
- Спасибо. Вот теперь мне многое сделалось понятно. Поэтому пьянствовать, как однажды мой дедушка в юности я не стану. И опасную бритву с собой в кармане носить тоже, а только, если решу ей побриться в ванной. А если решу, то возьму с полки помазок с тяжелый ручкой - старинный, наделаю с его помощью много пены и очень аккуратно уберу с лица всю отросшую на нём щетину.
Прошло пару дней, и снова встретились во дворе Аурелиано с маленькой Аурелией. На этот раз Аурелиано сам к ней подошёл, когда она недалеко от дерева одного стояла, и на машины, по дроге проезжающие смотрела. Непонятно почему стояла, и зачем стояла. А незачем стояла, потому что дома сидеть надоело, а на улице так солнечно, так приятно, а может и Аурелиано на лавочке окажется, тогда к нему подойти можно будет и заговорить.
Стоит, смотрит, а вот и Аурелиано по двору идёт. Сосредоточенно так идёт, но при этом не так, чтобы очень быстро, а как обычно, но вроде в её сторону направляется. Сама Аурелия на него пока не смотрит, ждёт, пока сам подойдёт и заговорит. Хотя и знает уже, что именно хочет у него спросить, потому что всю ночь про это думала, после того, как кукла Сапфировая ей всю свою историю рассказала. И вот тут как раз Аурелиано подошёл и говорит:
- Добрый день, Аурелия.
А она:
- Добрый день, Аурелиано. Можно я у тебя кое-что спрошу, потому что очень мне интересно именно твоё мнение?
И Аурелиано отвечает:
- Ну, разумеется, можно. Спрашивай.
- А вот как ты думаешь, Аурелиано, это ничего, что я разговариваю со своими куклами? Потому что иногда ну так хочется поговорить с кем-то, но как поймёшь-то - с кем, а я ни с кем и не хочу. Вот только с тобой и разговариваю, уже целый второй раз. Потому что нет для меня ничего интересней и увлекательней, чем рассказы кукол выслушивать, вот как например вчерашняя история, которая мне кукла Сапфировая рассказала. Я тебе всю её пересказывать не буду, но показалось мне, что чем-то перекликается она с той историей, которую ты мне рассказал про свою опасную бритву. Потому что там - в её истории присутствовало сто двадцать трупов, а в твоей тоже один труп присутствовал, и я даже подумала - не первый ли это труп из тех сто двадцати? И даже у неё спросила нет ли в её истории опасной бритвы, но она мне сказала, что нет, опасной бритвы нету, есть только пена.
- Надо же, - заинтересовано произнёс Аурелиано, - а я как раз недавно тоже размышлял про пену. А что касается твоего вопроса - то с моей точки зрения, ничего, потому что это совершенно нормально. Вот что касается меня, то я тоже всего пару дней назад разговаривал со своей опасной бритвой, которую тебе показывал. Потому разговаривал, потому что хотел узнать, а что там было до того момента, с которого я сам тебе эту историю начал рассказывать, вот так - как мне самому её дедушка мой рассказывал. И вот после того, как опасная бритва мне всё рассказала, то я и подумал, что не стану с ней по улице ходить, чтобы не потерялась, а только в ванную - если побриться захочу. Тогда и возьму в руку помазок с тяжелой ручкой, наделаю с его помощью много пены, намылю себе щеки, и тщательно побреюсь. Вот видишь, и появилась с помощью этой пены связь между той историей, которую тебе кукла рассказала, и той, которую мне - опасная бритва.
- Ура! Как же здорово! - обрадовалась маленькая Аурелия и даже чуть в ладоши не захлопала, но вовремя одернула себе - не хочется, чтобы слишком уж легкомысленной её Аурелиано посчитал. И поэтому совсем обычным голосом как бы нехотя сказала: