Аннотация: Война. Она беспощадна к людям. Но самое невероятное и одновременно очевидное, что люди сами рождают её. Здесь история "маленького человека", которого Война сломала изнутри.
Родиться вновь.
Тишина.
Птицы поют? Тихо так поют. Едва слышно их.
Если прислушаешься, то сразу различишь песню кедровки. Та спряталась в густых облаках иголок. Мудрые кедры вон там, на холме, чуть выше. Видите? Хорошо. Они старые и пузатые. Деревья с могучими лапами-ветвями, скрученными и запутанными между собой, с которых в конце июля, поближе к августу, падают смоляные шишки - клад для тутошних грызунов, качаются и звонко трещат.
Я и приехал сюда посмотреть кедровые шишки. Хотел уже отправиться на разведку, но меня увлекло совсем в противоположную сторону. На западе крохотного островка появился тёмный кустарник. Тёмный и холодный. Сейчас солнце печёт из меня рассыпчатое печенье, а кусты те не подчинялись всеобщей закономерности. Они казались мне чужими.
Поэтому я, причалив к песчаному берегу, отправился совершенно в противоположную от кедрача сторону.
К кустам.
В бурьяне рос шиповник с "красными глазками". Он повсюду! Куда ни глянь! Багровое крохотное поле расположилось внутри холодной растительности. Глазки наблюдают за мной, а я всё иду сквозь колючки, куда - не знаю сам. "Колючие руки" цеплялись за плащ, приходилось их отцеплять.
Что-то звякнуло. Громко и насыщенно. Железо, однако, ревело. В шиповнике я нашёл старую оградку, пахнувшей сыростью и ржавчиной. С завитками и красивыми узорами. Сварка, конечно, отпала, наверное, много времени прошло, но забор не утратил своё посмертную красоту.
Охотничьим ножом я срезал вокруг себя шиповник, глазки красные с сожалением падали на землю, сыпались гроздьями, барабанили и барабанили марш. Левой, левой, левой! Вот что они кричали мне. Когда расчистка зарослей шиповника закончилась, моё лицо онемело, а глаза заблестели от страха...
Я стоял посреди забытого Богом и людьми кладбища. Забытого и потерянного. Здесь чьи-то родственники, знакомые, друзья упокоенные. Они спят вечным сном, вечным сном без раздумий и сомнений. И о них никто ничего не знает. Ничего. Совсем.
Сапоги мои топтали чью-то могилу, испугавшись я отскочил назад и упал в колючие объятия зарослей. Оградка давно развалилась, заборы прилипли к земле, схоронившись под травой. Прошлое - вот оно. Смотрит на меня в упор. Я отыскал заржавевшую табличку, на которой ещё можно прочесть:
Афанасий Рябушков
1900 - 1980
Закрыл глаза. Печаль проникла в молодое наивное сердце. Разум терялся в нитях лжи, чувствуя, как что-то таинственное проникает в моё сознание. Правда? Холодная и мгновенная, изменчивая, поддающаяся слову человека...
****
Давно это было. В пятидесятых ещё. Пять лет после войны скоротечно утекло. В деревни зачиналась жизнь. Люди работали, думая о будущем, думая, что будет лучше. Никакая трудность не была для них преградой.
В маленькую деревушку под нехитрым названием "Смольная" вернулся Афанасий Рябушков. Он служил на войне, выжил, вернулся домой, но там его никто не ждал. Жена умерла, дети от голода тоже. Деревенские понять не могли, как он вытерпел? Что его держит на ногах? На фронте ведь не сахаром было посыпано, а здесь ещё вот такое происшествие. С виду не горюет, но так лишь всем казалось. Знали бы они, что ему пришлось пережить.
Афанасий стоял на крутом обрыве.
Ещё один шаг - пустота.
Ещё один шаг - бесконечный покой и свобода.
Бывший фронтовик закурил цигарку и прищурился. Вдали летели чайки, голося над спокойной гладью реки. Настоящее уходило. Настоящее было там, на фронте, а здесь лишь иллюзия жизни. Некое аморфное состояние потерянности невозможно назвать жизнью. Там, на войне правда и реальность. Она людей наизнанку выворачивала и истинную сущность их проявляла.
Руки его тряслись, а перед потухшими глазами мелькали выстрелы и огни, перемешанные с людьми. Вот, его товарищи бегут. Вот, Сашка Кузьмин с собакой своей - лайкой голубоглазой, вот, Васька Петров на бегу покручивает длинный ус, ухмыляется, а позади всех бежал он - Афанасий. Бежал в общем порыве. Ведь цель была несложной, а именно добраться до засады немцев. Они их не ждали. Так были все уверены. Уверены беспрекословно и наивно. Все верили, они дойдут, они найдут "языка", они помогут войскам перейти дальше...внезапно...
Красное! Чёрное! Белое! Зелёное! Бурое!
Крик Сашки раздался, лай собачки его рвал уши
Васька уже лежал на земле, укрывшись навсегда травой.
Снаряд...
Афанасий не мог встать. Картинка вокруг плыла, он не мог доползти до товарищей!
НЕ МОГ!!!
Но хотел.
Поэтому солдат в полубреде пополз. Каждое движение рождало роковую боль. Неистовую.
Беспощадную.
Садистскую.
Товарищи, солдаты, почувствовали её и ушли без последних слов в неизвестность, вспоминая родных и близких. Собачка Кузьмина тоже вспоминала.
А вспоминала она своих щенков.
- Я не виноват. Не виноват. Прощу, не надо больше. Зачем? Зачем вы кажетесь мне? Прошу, не надо, уходите, уходите! Я не виноват... Если бы... Нет, я не виноват, слышите? НЕ ВИНОВАТ!!!
Камень летит в воду, оставляя после себя разводы. Она спокойно принимает удар, подставляет и левую щеку, и правую.
Человек докурил и нервно выбросил "бычок" на песок.
Родные места не успокаивали. Небо голубое и бесконечное. Оно скоро рухнет на головы всем вольнодумцам. К небу будут стремиться, захотят покорить звёзды. Солнце светит. Наверное, огненную звезду тоже кто-нибудь да достанет. Птицы поют. Всем разнокалиберным хором трезвонят одни и те же песни. Надоедливые птицы! Чирикают и чирикают, голова от их пения лопается! Когда же они успокоятся?
Уставший возвращённый заходит к себе в избу, громко хлопая косой дверью. В избе глухо и мрачно, всё в паутине. Складывалось впечатление, что здесь живёт большой паук. А нет, здесь ещё собака живёт. Афанасий пса по возвращению подобрал. Хороший пёс! С голубыми глазами бесконечных вод Оби. Его звали Боней. Он везде ходил по пятам за мужиком. Тот в лес, он в лес. Тот к реке, собака тоже у реки сидит. Незаметно и тихо сидит, махая хвостиком. Иногда тоскливо поскуливал. Будто пел горькую песню, трогающую сердце.
- Что такое Боня? Скулишь? Скули, скули... Мы что и делаем, только скулим после произошедшего. Где правда в этом, Боня? Где? Я выжил. Почему? Почему я? Почему не Сашка? Почему не Васька? Почему не та собачка в конце концов? Как там говорили? Хорошо там, где нас нет?
Пёс наклонил голову набок и, высунув язык, начал громко дышать. Вид, ну, наивнейший из всех!
Афанасий огорчённо махнул рукой. Сел на полено, зажёг керосиновую лампу. Темнота затворника окропилась светом. За окном темнело уже. Река разбушевалась. Кедры на холме качались, качались, качались... Постаревший за пару лет человек не мог найти то светлое будущее в своей жизни. За что ему зацепиться? Ветки все сломаны, остались одни сучки, а они скользкие до чёртиков.
Близкие ждали его. Ждали уже давно. Как только он ушёл на фронт. Голод многих не пощадил. Афанасий не считал себя страдальцем, ведь его история - это крупица среди песчаной вершины. И если она оборвётся...
- Поплавать бы. Подышать влагой у реки!
Афанасий рывком соскочил с чурки. Напялил небрежно дождевик, сапоги и ушёл прочь из избы.
Река.
Правдивая.
Без лжи.
Без слащавых оправданий.
Она бушует, гремит волнами, разбиваясь о песок.
Великая Обь.
И никакая река больше не сравниться с сибирской красавицей.
Афанасий подобрался, шатаясь из стороны в сторону, к "долблёнке", когда запрыгнул в неё, лодку тотчас оттолкнуло, будто невидимая рука постаралась. Без вёсел он был. А зачем они ему, когда пора уже отдать дань реке?
Волны повсюду. Они ритмичны. Они убаюкивали, бились о борта, создавая шёпот. Да, река шептала медленно, проговаривая каждое слово, смакуя на вкус, пробуя его.
Лодку быстро перевернуло. Шторм постарался, выполнил часть сделки; теперь Обь заберёт дань. Ничто ей не помешает!
Под водой...
Холодно здесь. Как же холодно, чёрт возьми!
И мутно.
Афанасий чувствовал, как медленно шёл ко дну. Его тянули всё ниже и ниже слизкие лапы подводного царства. На него смотрят тысячи глаз любопытных рыб. Они наглые и не боятся человека. Потому что он здесь чужой. А они хозяева.
Дышать нечем. Хочется вдохнуть, да противная вода забралась в нос, скоро и в горло залезет.
Совсем нечем дышать.
Эх, цигарку бы сюда. Подымить напоследок... Рыбёшки хоть дымок познают. Да?
Что это?
Нет!
Нет, постой!
Не тащи меня!
Зачем же?
Зачем?
****
Дождь порывистый размашисто шагает по земле. Ветер свистит, пищит громко...
Боня вытащил грузного Афанасия на берег и с последними силами прилёг рядом, уснув навсегда.