I
Нас было двое: я и ветер,
Я вопросил, а он ответил.
"Что на земле всего больней?"
"Напрасный вздох души твоей".
"Кто на земле счастливей всех?"
"Лишь тот, кто помнит слово "смех".
"Как мне ЕЕ забыть? Простить?"
"Я не могу тебе открыть 
То, что пока не знаю сам".
Рукой своей по волосам
Моим провел и улетел.
Я слышал как в щелях он пел,
Гудел, смеялся и ревел.
И я опять его позвал,
А он среди антенн сновал
И бесновался и кричал,
Свистя щеглом, мыча как вол,
И снова я  домой побрел.
Нас было двое: я и ветер,
Он не спросил, я не ответил.

II
Я долго брел среди руин, поросших мхом камней
И видеть больше не хотел веселых лиц людей.
По небу мчались облака и ветер курс менял,
То их топил, то поднимал, то снова вниз швырял.
Я брел, задумчиво глядя куда-то в горизонт,
Где борщевик качал вокруг свой ядовитый зонт.
И я устал и сел в траве на монолит камней...
Напрасны шутки: та же боль, веселая пора
Усталых дней недобрый рой,
Смешная детвора.
Звонок как взрыв
АЛЛО! АЛЛО!
Безумный крик в ночи.

IV

Он хлопнул меня по плечу и сказал:
"Сегодня серьезный день.
Видишь, вдали, у суровых скал
Плещет в воде тюлень?
Он там беззаботен, счастливый сын
Холодных недобрых вод.
Сегодня конунг устроит пир.
Слышишь меня? Так вот..."
В глаза его я быстро взглянул
И понял: вот моя смерть.
И ветер страха меня потянул
В холодную круговерть.
"Веришь ли, брат" сказал он мне,
Щуря свои глаза.
"Веришь ли", снова он повторил,
"Конунг отпустит тебя".
А я покачал в ответ головой:
Не верю, это все ложь.
Зачем словами вести такой
Ты в спину всадил мне нож?
Конунг отпустит меня, но я
Останусь здесь навсегда.
Плача, смеясь, судьбину кляня...
"Отпустит?" спросил я. "Да!
Сегодня для конунга славный день:
Замуж идет его дочь..."
Покрыла глаза мои смертная тень
И неизбывная ночь.
"Эй, гард, скажи, что случилось с тобой?
Ты, видно, совсем не рад
Увидеть свой дом с молодой женой
И стольный родимый град?"
Родной стороны у меня больше нет
И нет молодой жены.
Поверь, мне не мил уже белый свет - 
Гудрун мои мысли полны.
"Ты спятил!" воскликнул старый варяг,
И на фьорд налетела волна.
"Такого не может быть никак,
Гудрун - Гаральда жена.
Но ты не тоскуй, все пройдет как хмель,
Пойдем-ка со мной в поход,
Туда, где выносит волны на мель
Темный Эвксинский Понт".
И я шагнул в боевую ладью,
Змееголовый драккар,
И выпил с медом тяжелым рог
Как первый варяжский дар.
Прощай, Гудрун, скандинавских холмов
Светловолосая дочь.
Тонущему в омуте глаз твоих
Никто не сумел помочь.
Быть может, погибну я там, вдали,
На греческом берегу,
Но пламя странной своей любви
Я до конца сберегу.
А когда закончится все и труба
Призовет нас на Страшный Суд,
Когда отворятся мертвых гроба
И все к Судии придут - 
Ты, конечно, пойдешь в Вальхаллу, а я,
Несомненно, направлюсь в ад,
Но даже тогда, обреченный на огнь,
Я обернусь назад.
А ты в Вальхалле, среди светил,
С Гаральдом рядом сидя,
Вспомни того, кто тебя полюбил - 
Странного гарда, меня...

VI
Жадный шепот, взгляд недобрый,
Полупьяных рук вольтаж.
Ты, подобно дикой кобре,
Гонишь лифт на свой этаж.
Наплевать тебе на ласки.
Хочешь тела? Так бери.
Ты не любишь глазки-сказки,
Проводи - но до двери!
Сладострастные извивы
Площадных фабричных труб.
Наши чувства в переливах
Недокормленнейших губ.
Повод  дай - огня не надо,
Он внутри, горит уже. 
Стерла яркую помаду
Ты уже на этаже?
Ну, пока. Нет, не обижусь.
Позвонишь? И то лафа.
Я тебя так часто вижу....
Вот и лопнула строфа.

IX	
Она обожает лошадей,
Он любит лишь ее.
На черных картах площадей
Не прорастет былье.
Она спешит в урочный час
На электрички зов.
Он смотрит вслед, он так несчас-
тен, зол и хмуробров.
Она светла как лен и лед,
Он черен как зола.
Идет уже четвертый год,
Пылятся зеркала.
Она прошла - ОНА! А он
За ней. Ступени. Мост.
Но не успел... увидел: сон
И электрички хвост.