Тонких Сергей Борисович : другие произведения.

Софья

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вспомним отмену крепостного права. Любовь, трагедия. Жизнь - похожа на сегодняшнее перемены.
  Женский роман.
  
  
  
  Историческая проза.
  
   Софья
  
   Вступление.
  
  
  
   Пришли годы раскрепощения крестьян.
  Батюшкой, Александром II от 19 февраля 1861 года, был подписан манифест об отмене крестьянского права.
   Теперь крестьяне перестали быть собственностью помещиков, их нельзя было продавать, покупать, дарить, переселять. Они получили гражданские права. Свободу вступления в брак. Иметь недвижимость, заключать договора на свое имя и так далее.
   На деле, свободу подкрепить материально, многим было не под силу. Каждый помещик. Будь это барин, граф или князь не хотел расставаться с дармовой силой. И старался удержать ее любым способом. Правдами и неправдами.
   Заранее сговорившись меж собой, за работу на своих усадьбах платили гроши. Притесняя бывших крепостных в развитии собственных поместий - этим замедляя развитие общества.
   А служители церкви. Опора государства проповедники религии не устают повторять, учить детей на уроках закона божьего, внушать: " Что человек постоянный грешник и рождается в грехе, и заботиться об улучшении своей жизни - грех. Надо довольствоваться своей долей, сказано в евангелие от Луки, "блаженны нищие".
   А в завете сказано, что каждый должен довольствоваться тем положением, в каком он находится. Он должен быть нищим не только по своему материальному положению, но и духом, ибо "блаженны нищие, духом"".
   Забитый человек, лишенный чувства собственного достоинства, не имеющий дерзать, добиваться, стремится.
   Вот пойди и угадай куда пойти и что сделать, если никогда не был на свободе.
  Да и можно ли назвать такую свободу свободной. Кругом лож да обман. Куда не обратись, всюду требуют податей - взятку - за любую мелочь: за подсказанное слово, за любую бумажку.
   И все равно, кое- где пробиваются ростки жизни. Крестьяне начали создавать общества, хозяйственные вопросы решали на сельских сходах. Царская власть создаёт новую административную единицу. И на сходах обществ избирается волосной старшина, который исполняет полицейские и административные обязанности. Деятельность сельского и волосного управления контролировалось мировыми посредниками. Они назначались Сенатом из местных помещиков.
   Главной задачей мировых посредников было определять размеры крестьянских наделов и повинностей по каждому имению. Полученною землю крестьяне должны были рано или поздно выкупить. А до той поры за пользование наделами, отбывали барщину или платили оброк.
   Так, что не успел ребенок родиться, а на нем висит оброк. За землю, на которой родился. Которая - принадлежит ему по праву. За свой дом, который построил, в котором живешь. За рыбу, которую ты должен ловить, и есть по закону природы - бесплатно. За лес, который никто не сажал, а стал хозяином, и так далее.
  
  
  
  Но дружище, дело совсем не в том. Дело совсем не в законах и порядках. А в отношениях между людьми. Здесь барская любовь к одной крепостной особе. А где, любовь, там слезы, там трагедия, там приключения. Я верю, в его искреннее чувства к этой женщине. Он, возможно, женился бы на ней. Но ведь законы княжеские не позволяют этого делать. С одной стороны он богат, доступен к власти. А в любви, крепостной. Иметь с крепостными, близкую связь, запрещено законом. За это лишают титула, и всех званий и заслуг. Считается большим позором, в их обществе. Поэтому и не получилась у них, большого счастья, долгосрочного романа.
   С детства, хорошо знавшие друг друга. Вместе баловались, играли в различные игры. Вместе встречали и провожали юность. Хотя молодой князь только на лето приезжал с Питера, но у них был большой срок, что бы привязаться друг, другу.
   С годами девочка выросла, и стала красивой девушкой. А, князь, конечно же, парнем, мужчиной с рябоватым лицом, испорченным оспой.
   Девушка понимала разницу между собой и своим хозяином. Знала, что их счастью не быть. И старалась избегать встречи с ним. Но время от времени, им приходилось встречаться. И обычные дружеские чувства превратились в трагедию любви.
  
  
   Глава 1.
  
  
  
  
   Ранней весной приехал с Питера князь. На его плечах одет аккуратно подогнанный, военный мундир, лейтенанта, королевской гвардии его императорского величества. Он немного передохнул сидя на лавочке возле дома. И позвал домашнего слугу Егора. - Заложи мне Егор коляску.
   - Слушаюсь барин!
   Егор низко покланялся и побежал выполнять указание.
   Леонид Дмитриевич зашел в дом и отправился в свою комнату. Ни слова не говоря слугам. Открыл горевшую печь. Взял утюг, нагреб кочергой туда угли, снял с себя мундир, помятый в дороге, выгладил, и снова одел.
   За дверью послышалось шарканье лаптей, затем стук в дверь. - Да, входи.
   На пороге появился Егор и низко покланялся.
   - Что, выполнил, указание?
   - Да, барин, упряжка заложена.
   - Молодец Егор. Пошел вон.
   - Слушаюсь, барин, - Егор вновь низко откланялся и вышел прочь. Услышав суетливые шаги, вышла с кухни няня посмотреть.
   - Ты, что Егор носишься тут?
   - Да ты что не знаешь, что барин приехал?
   - Это как же так?
   - Да вот так. В своей комнате он. Велел заложить лошадь. Не успел появиться и уж ехать куда-то собрался.
   - Ох, ох, да это как же? Я, его не увидела, да и не услышала. Стряпаюсь, и ничего не слышу. Разгневается теперь на меня глупую. Ведь знала, что сегодня должен был приехать. Готовилась и проглядела, не встретила.
   - Ничего, не переживай, не разгневается. На черт, ты ему нужна. А я, пожалуй, пойду, с глаз долой.
   Егор вышел. Через мгновение в прихожей появился князь. Няня, поклонилась ему. - Вы бы откушали барин, с дороги ведь, отдохнули бы.
   - Потом, потом няня. Отлепись, - он махнул рукой и быстрым шагом направился к выходу, к запряженной коляске, на ходу надевая перчатки. Ловко запрыгнул в кресло коляски. Взял в руки вожжи, потянул на себя, затем отпустил, ударив правой вожжой по боку лошади. Державший под узци лошадь Егор, ловко отскочил в сторону. Лошадь с неохотой тронула с места и пошла трусцой. Послышался удар хлыста, и лошадь перешла на рысь, набирая скорость, исчезла за поворотом.
  Следом из дома вышла няня, покланялась ему в след и пошла в дом.
   - Куда-то барина понесло? - обратился к няне Егор, заходя в дом следом за ней.
   - Да ты что безглазый. На общий двор, в коровник, соскучился теперь.
   - Что аль коров давно не видел, целовать поскакал?
   - Балда, ты Егор. Ты или не понимаешь, или претворяешься. По коровке с карими глазами и длинными ресницами, по зазнобе своей соскучился. Ты что, молодым не был?
   - Какая у него тут может быть зазноба. Зазнобы у него там в Питере. Я, слышал, его женить собираются.
   - Ничего ты дурачёк не понимаешь. Женить может, и женят, только любит он Софию Павловну.
   - Эту кареглазую коровенку, с длинными ресницами, отбывающую барщину по уходу за телятами? Хороша. Многие на нее глаз положили. Недавно приезжал с уезда барин один к ним свататься. Не знаю, получилась, что у них или нет, не говорят. Только вроде как по слухам отложили сватовство. Тот, которого избрали волосным старшиной по нашему уезду, Головинов, что ли, или Киселев, точно сказать не могу.
   - Этот, который распоряжается всей землей, всеми наделами, и полицией? Серьезный барин, Киселёв. Он даже граф, какой-то. Бывал у нас, неужели не помнишь? Мы так и думали он на нашей барыне жениться. Только он староват для нашей Софьи то. Что он вдовец, это факт. И ты посуди ведь хоть он и барин, только супротив наших победнее будет. Хороший зажиточный крестьянин, по богатству запоя-с его заткнет. Я не имею в виду, наших крестьян крепостных. У них одни портки, и то дырявые. А тех, которые свободные, с соседнего хутора.
   - Да, что ты нянь, в соседнем хуторе какие тебе крестьяне? Нет. Это совершенно другое, это государственные люди. С них и налогов никаких не берут. Они на постоянной службе у государя.
  - У них же земля, они пашут, сеют?
  - Нянь, ты правильно говоришь, кормить их государство не кормит. А льготы у них есть государственные. Землю им дают бесплатно, как только родится ребенок, получи надел. Налог с земли не платят, налог со строений тоже не платят, налог с продажи выращенного скота не платят, за обучение не платят, лечат их бесплатно. А их барин, бывший, правда. Земельные наделы получил за победу, за успешное завоевание Франции в 1814 году, окончательного разгрома Наполеона. И не только он, все хуторяне земельные наделы получили. Говорят во Франции, они много после себя оставили ребятишек, может и девчонки конешно, родились. Я тебе няня точно не могу сказать, от кого сколько каких. Слухи говорят, что половина Франции теперь наши, люди.
   - Какой ты Егор неуемный и мысли у тебя, развратные, и врать здоров.
   - Не лгу, нянь. Хочешь вот перед иконой Христовой, помолюсь.
   - Да, что ты Егор над иконой издеваешься. Эта икона Христа, спасителя нашего.
   - От кого же, она тебя няня спасла, признавайся?
   - Спасла, не скажу тебе от кого.
  - Я понимаю, захотела ты стать княгиней, помолилась и разом на место княжны к князю в постель. А утром встала и давай орать на весь дом: "Егор заложи мне карету. Затопи печь. Принеси дров, и т, д." А ведь ничего такого не произойдет, хоть молись, хоть лоб себе разбей. Как была ты няней, вытирала всю жизнь дерьмо за князем, так и будешь вытирать до самой смерти. Не по силу Христу такие чудеса, чтобы сделать из тебя княжну. Кишка у него тонка на хорошее дело. Получается не Христос нас спасает, а мы его, скрываем от стыда, и позора, лодыря. Попомни, мое слово и Софьи княжной не быть. Проиграется и бросит ее князь. Останется она с пупком, опозоренная. Мы с тобой сейчас разговаривали о соседнем хуторе. Так вот их барин был намного богаче нашего. Наши господа в то время в подметки не годились бы ему. А все получилось, из-за женщины. Влюбился их барин. Да как влюбился?! Слушай, я тебе расскажу.
  
   Глава 2.
   Стал однажды в их краях цыганский табор. Цыгане жгли костер на лужайке у самого леса. Увидели проезжавшего мимо барина, пригласили его к себе, угостили вином. Старая цыганка пригласила его в шатер и долго гадала ему на картах, раскладывая пасьянсы, внимательно всматриваясь в сидящего, напротив, на персидском ковре уже не молодого барина, стараясь понять его судьбу. Ворожила картами, собирала их, тасовала и вновь раскладывала.
   Мужчина, поджав под себя левую ногу, оперся локтем в колено правой ноги, поддерживал ладонью голову, внимательно наблюдал за поведением старой цыганки.
   - Вот вам любовь, вот вам вино, вот вам дама треф, а вот и вы сами, - цыганка показывала пальцами на выпавшие ему карты. - А вот и ваша судьба. Женитесь вы скоро барин, и будет у вас молодая жена и родит она вам четверо ребятишек.
   Цыганка хотела еще, что-то добавить и было, раскрыла рот, что бы сказать, но передумала, промолчала.
   - Нет у меня пока такого в плане, и женщины у меня нет на примете, тем более брюнетки. Может, вы чего напутали матушка?
   Цыганка вновь собрала карты и дола стасовать барину. Барин аккуратно стасовал колоду и отдал назад. Цыганка сдвинула колоду и вновь разложила. - Что, было? Что будет? На чем дело кончится? На чем сердце успокоится? - говорила она. - Вот вам война, вот вам боевой офицер, вот вам награды, вот вам и слава Вы были на войне?
   - Да бывал, кто же в этой войне не воевал, разве только мыши.
   - Вы были офицером?
   - Да, мне были достойно присвоены звание старшего офицера, я с этим званием вышел в отставку, хотя мог бы еще служить. Но военных действий сейчас нет, а лошадям хвосты крутить я могу и дома, у печки.
   - Получали награды?
   - Да получал. Есть у меня ордена и медали, наградное оружие. Мне даже батюшка Александр жаловал несколько деревень.
   - Карты мои не обманывают.
   - Мне хочется вам верить.
   - Будет вам господин любовь. Вы будите бороться за нее, как в той злосчастной войне и победите. И поможет вам в этом ваш боевой товарищ. А дело ваше закончиться, свадьбой барин. И женщина эта недалеко от вас, от червового короля, видите, совсем рядом легла дама треф.
   Цыганка вновь хотела, что-то сказать и было, раскрыла рот, что бы произнести, но передумала, промолчала.
   - Вы второй раз хотите мне сто-то сказать, но не говорите. Что-то хотите скрыть от меня? Меня убьют? Говорите смелей, я смотрел уже смерти в глаза. Или покалечат? Что может быть хуже!
   - Нет, нет, что вы! У вас все сложится хорошо, вы проживете долгую и счастливую и долгую жизнь. И женщина, которая разделит с вами судьбу, будет с вами счастлива.
   - Тогда на чем же успокоится мое сердце?
   - А сердце ваше успокоится семьей. У вас будет четверо прекрасных детей и любимая жена. И много, много внучат.
   Борис задумался, где-то за шатром играла гитара, стучал бубен, и плакала скрипка. Он встал на ноги и хотел вытянуться во весь рост, но уперся головой в потолок шатра, нагнул голову. Достал из кармана серебряный рубль и отдал цыганке.
   Цыганка покрутила его в руке, подкинула два раза на ладони, как бы оценивая его вес и цену, и вернула назад. - Возьми, не надо, вы мне не поверили, а этого много за недоверие, дорогой.
   - Так тому и быть, - ответил барин и взял серебряный рубль, подкинул его на ладони два раза, как это проделала гадалка, и зажал в кулак. Поклонился старой цыганке до самой земли и пошел из шатра.
   - Не забудьте позвать на свадьбу, - услышал он в след, но ничего не ответив, вышел.
  
   *
   Цыгане играли на гитарах, а цыганки пели и кружились в танцах.
   - На счастье! - крикнул он и подбросил монету высоко над кругом танцующих цыганок.
   Монета блеснула белым ярким светом, на солнце, два раза перевернулась и исчезла в толпе. Барин внимательно посмотрел на притоптанную босыми ногами землю и на ноги танцующих цыганок. Но монеты не увидел. - Ловкие же они люди, - подумал он, поднял над головой руки и вошел в пляшущий круг, танцуя цыганочку.
   Цыганки закружили вокруг князя, стуча под такт в бубен.
  Теплые солнечные лучи закрыла тень, и заморосил мелкий слепой дождик. Пляшущие подняли вверх головы. Прямо над ними стояла маленькая тучка и обливала их своим дождем.
   Они протянули к тучке руки и продолжали веселиться. Налипшая на голые ноги цыганок сырая пыль разлеталась в разные стороны.
   Одна молодая цыганочка, вытянула лицо к дождю, прикрыла глаза, а ртом ловила падающие на нее капли. Ее ноги выбивали чечетку. И не заметив пляшущего рядом князя, наступила ему на ногу, и чуть не упала.
   Барин, ловко поймал ее за руку и удержал от падения.
   - Ой, извините, - сказала она, открывая глаза. - Я кажется, вам наступила на ногу.
   Цыганка перестала плясать и посмотрела на сапог, начищенный до блеска, и испачканный грязью от ее ноги.
   Он тоже посмотрел на свою обувь, - да уж действительно.
   - Я сейчас вам его вытру, - сказала она и убежала в шатер. И вскоре вернулась, держа в руке тряпочку. И присев на колени, стала вытирать барину сапог. Но, как она не старалось вытереть его начисто, у нее не получалось. С каждым разом сапог становился не чище, а грязнее и грязнее.
   Барин, внимательно наблюдал за ней.
   - Может, вы его снимете, я его вам вымою, у нас там есть лужа и ручей, - она показала рукой в сторону леса, - а после он высохнет, и я его почищу.
   Цыганка подняла голову и умоляюще, посмотрела ему в глаза.
   Барин, внимательно посмотрел на нее, - я думаю, у вас из этого ничего не выйдет. Пожалуй, вы его вымоете так же, как вытираете.
   Цыганка посмотрела на сапог и засмеялась, упав на колени.
   Он в ответ улыбнулся, присел на ноги и посмотрел на сапог, а затем на нее и тоже засмеялся.
   Сколько они смеялись, не известно. Посмотрят друг на друга и на сапог и вновь зальются смехом.
   Цыгане не обращали на них внимания, продолжали петь и плясать. Только старая цыганка подглядывала за ними из шатра.
   Барин, взял ее за руки, измазанные грязью, и поднял с колен. - Давай не будем снимать с меня сапог, а только пойдем и вымоем руки.
   Цыганка поклонилась ему, взяла его за руку и потащила к водоему.
   - Какая прелестная и беззаботная девушка, - думал он, идя следом. - Вот бы все так жили, раскрепощено и весело. Из богатства у нее, наверное, одна роскошная юбка, да голые ноги.
  
   *
  
  Частая прозрачная вода заливала часть луга, дальше виднелись кочки.
   - Какая же это лужа? И не ручей вовсе - это маленькое озерцо - окладня.
   - И не окладня вовсе, а лощина, а там она течет, значит, ручей, - цыганка вновь показала рукой в сторону леса.
   - Так там же бугор, как может ручей течь через бугор.
   - Течет, ничего вы в этом не понимаете, мы там воду для питья набираем.
   - Так там родник?
   - Там ручей, а не родник, поспорим, - сказала она, подняла полы юбки и, заправив за пояс, вошла в воду. Нагнулась и стала мыть руки, а затем тряпочку, которой вытирала сапоги.
   Барин, остановился у берега, хотел сбросить сапоги, но передумал, вошел в них в воду. Нагнулся и стал тоже мыть руки. - На что будем спорить?
   - Да хоть на эту монетку, - она вытащила откуда-то из кармана серебряный рубль и показала князю. - Сейчас я вам помогу вымыть сапог, - вновь сказала девушка и спрятала рубль.
   Барин, удивленно посмотрел на рубль, а затем на цыганку, - не надо себя утруждать, давайте мне тряпку, я это сделаю сам.
   Он протянул руку в надежде получить тряпочку.
   Цыганка протянула вначале ему тряпочку, а затем убрала руку назад. - Я же вас измазала я и должна вытереть, - сказала она и поспешила подойти к барину.
   Брызги от ее ног разлетелись в разные стороны.
   Барин попятился назад, стараясь избежать брызг летевших на его сапоги и брюки. Поскользнулся и со всего размаху упал задницей в воду.
   Цыганка подошла ближе растерянно посмотрела на него. И что бы подать ему руку, помочь подняться на ноги, нагнулась и стола мыть уму испачканный ею сапог.
   Барин, сидел в воде и внимательно наблюдал, как она аккуратно смывала грязь с сапога, что-то напевая себе под нос. Наконец, она разогнулась, отошла в сторону внимательно посмотрела, оценивая свою работу. И только тогда подала уму руку, помогла подняться на ноги.
   С брюк, тоненькими струйками стекала вода и падала на воду, мутя ее мелкими пузырьками.
   - Что, будем спорить на монетку? - цыганка вновь достала серебряный рубль и показала ему.
   Барин, в растерянности посмотрел на нее, размышляя как поступить.
   - Ну, тебя в жопу! - сказал он и махнул на нее рукой, вышел из воды. И не дождавшись пока стечет с него вода, пошел к своей лошади, привязанной к дереву дуба.
  Отвязал ее, сел в коляску и поехал.
   Цыганка с унылым лицом проводила его взглядом. - Обиделся, да! - крикнула она, освобождая подвязанную к поясу юбку. - Что тут такого, подумаешь, в воду упал. С каждым это может случиться. Снял бы штаны, повесил бы на ветку, они быстро бы высохли, вон какая жара. И на вас могли высохнуть, необязательно снимать, если стесняетесь наготы, - говорила, она уже в след уезжавшему барину. - Не надо было этого делать, уезжать. - Она глубоко вздохнула, постояла немного и пошла в табор, рассуждая вслух, - теперь весь табор ругать меня, будут, что он уехал. Скажут, богатого человека прогнала, обидела. И монетку придется отдать. О, как мне хочется оставить ее себе на память, он наверняка больше не приедет.
   На глаза невольно навернулась слеза.
  
  
  Из шатра вышла, навстречу старая цыганка.
   - Ты о чем расстроилась девочка и где барин?
   - Он уехал, обиделся на меня и больше не приедет.
   - А что случилась?
   - Он упал в воду,
   - Ты, что толкнула его.
   - Нет, он поскользнулся и упал сам.
   - Так отчего же ты плачешь?
   - Он не приедет, а вы меня будите ругать.
   - Приедет, помни мое слово, приедет, надо только верить, и ругать тебя никто не будет. Уехал, так уехал, что же теперь сделаешь.
   - И монетку мне не надо будет отдавать?
   - Какую монетку?
   Она достала и показала серебряный рубль.
   - Оставь себе милая, если она тебе дорога, сказала старая цыганка и обняла внучку.
  
  
   *
  
   Так и случилось, как предвещала старая цыганка. На следующий день, барин вновь приехал в табор, что бы развеяться, погулять, и не один. На этот раз в табор пришло и приехало много народа. Все танцевали, пели песни. А эта цыганка так и вилась возле барина в танце. А он говорит ей, - хороша ты, ничего не скажешь, докружишься возле меня, украду. Будешь моей барыней.
   А она в ответ, - ты попробуй, может получиться. И что мне барыней не быть.
   Так продолжалось несколько дней. Все цыгане смотрели на них, слушали разговор и смеялись, хлопая в ладоши. Это делалось для того, чтобы выманить, больше денег, у барина. Но вскоре их игра, развлечение, превратилась в увлечение, в большое расположение друг к другу, барина и молодой цыганки. Этого нельзя было не заметить.
  
  
   Веселится, в табор ходил не только их барин с друзьями, но и вся округа. Цыгане в то время сильно не обманывали, не лазили по дамам, не воровали. К ним ходили как в театр, на концерт. Они плясали, пели песни, веселились, а ребятишки ходили со шляпой по кругу. Туда и клали деньги, кто, сколько мог, а у кого не было денег, клали яйца, сало. Можно было слушать и смотреть бесплатно. Но этого никто не делал. Цену представления знали заранее по рассказам. Можно было заказывать понравившуюся песню или танец, но за дополнительную плату. Все слушали. А желающие плясали, и веселились вместе с ними. Гадалки, гадали отдельно, и брали барыш за свой труд сами.
  Где больше было зрителей, и давали за представления больше вознаграждений, там дольше задерживались и давали представления цыгане. Так, и кочевали.
  Посетителей на веселое представление собиралось большое количество. На этой стоянке цыгане имели большой успех, а значит и деньги. Но табор простоял здесь недолго, всего десять дней. И неожиданно для всех снялся, и тронулся в путь.
   Они прошли в порядке девятнадцати верст. На двадцатой версте увидели догонявшего их табор всадника. За ним, отставая на полверсты, скакали еще двое. По приближавшемуся силуэту цыгане угадали барина, и стали махать ему руками в знак приветствия. Среди них была та, молодая цыганская, баронесса, которая ранила сердце барина.
   В таборе знали, что за это короткое время они смогли привязаться друг, к другу. И думали буквально все, что барин ехал попрощаться. Благородство в нем много, да оно есть в каждом человеке. В то время была большая разница меж людьми и нациями. Но почему-то все старались уважить личность друг друга, и не стеснялись говорить правду. Сказывалась сплоченность и равенство меж людьми вызванная войной против Наполеона. Кто воевал, тот знает цену жизни. В жизни все ровны, а перед смертью тем более. Разница в чинах рознила, а дружба, сближала.
   Не было случаев, чтобы кровь цыганскую смешивали с русской. Поэтому в таборе была обычная обстановка. Только у Барона было не спокойно на душе. Узнав о приближении барина, он приказал цыганам присмотреть за его дочерью. - Глаз с нее не спускайте, - говорил он. - И держите меня в курсе всех дел относительно барина.
  
  
   *
  
   Табор остановился. И за спиной молодой цыганке, выстроились, несколько здоровенных мужчин.
   Князь, едва сдерживая разгоряченного коня, одной рукой приветствовал, смотрящих на него цыган. Лицо выражало спокойствие. Он, радостно улыбаясь, видя любимую, громко произнес речь: " Я приехал к вам дорогие мои, попрощаться, мне очень жаль, что вы покидаете наши края. Могли бы побыть еще. Справедливо хочу заметить, что нам с вами было очень весело". Говоря эти слова, не слезая с лошади, он протягивал свою руку всем желавшим, стоящим рядом и крепко пожимал. Постепенно подъезжал к своей возлюбленной, не обращая внимания на шумевшую толпу.
   Она стояла в сторонке и махала ему рукой. Стоявшие рядом с ней цыгане, вызывающе улыбались ему. Боевая его лошадь грудью оттесняла охрану. Ребятишки, и молодые цыганки танцевали, протягивали ладони и кричали: Позолоти нам ручку красавец! Барин!
   - На прощание хочу заметить, - продолжал свою речь барин, - что не один я хотел бы попрощаться с вами.
   Он взялся за рукоять висевшей на запястье руки плетку и показал ей на ехавших по полю всадников. Все повернули головы в сторону ехавших вдалеке всадников, стараясь угадать.
   - А ручку сейчас позолотим! - громко крикнул он и, отпустив поводья, достал из сумочки горсть серебряных и медных монет и рассыпал по толпе. Затем достал еще горсть и бросил их подальше от себя, достал еще горсть и бросил под ноги охранникам. Деньги падали со звоном на дорогу и рассыпались в разные стороны. Стоящие в округе цыгане, цыганки и ребятишки бросились собирать монеты.
   Барин поднял вверх обе руки, приветствуя и показывая этим охране, что лошадь неуправляема и наклонился поцеловать руку своей возлюбленной, взяв двумя руками ее ладонь, посмотрел на охрану.
   Они все также стояли и насмешливо улыбались. Затем, не выдержав, стали нагибаться и собирать монеты.
   Ладони барина обняли молодую цыганку за талию, сильные руки в одно мгновение подбросили ее тело вверх, высоко над головами. Опускаясь, она приземлилась не на землю, а в седло седока.
   Любовь творит чудеса.
   Охранявшие толпа цыган, не ожидало такой быстрой реакции, и от удивления, раскрыли глаза.
   Широкая улыбка барина на минуту остановила, растерявшуюся охрану. Этого хватило, чтобы ударить шпорами под бока лошади. Она прыгнула в сторону. Один из охраны кинулся, и ухватились, за стремя, но ощутил на себе, жгучие удары плети отскочил назад. Остальные, тоже бросились к лошади. Но, было уже поздно. От лошади и сидевших на ней влюбленных оставалась поднявшиеся в воздухе пыль, и воспоминания о самой веселой девушке в таборе.
   Цыгане поняли, что барин говорил правду. Вскочив на лошадей, пытались догнать. Но, догнать их было не возможно. Они исчезли с глаз. Словно дьявол их спрятал в степи. А приблизившиеся два всадника, развернули лошадей и ускакали проч. Так и не доехав, до табора.
  
   *
  
   Долго преследовали их барина братья цыгане. Все собирались отбить баронессу. Нападки, иногда переходившие в небольшие драки. И это продолжались до тех пор, пока она не родила ему четвертого ребенка. Затем все стихло.
   Посей день, цыгане опасаются ставить табор вблизи их хутора.
  Но случилась неприятная история. При дворе в Питере узнали об этом. Кто-то растрепал про любовь их барина к цыганской девушке. Была назначена комиссия от государя, и лишили барина титула, поместья, многих деревень, и других почестей, данных ему во славу перед отечеством.
   Он знал, что это будет, но счастье оценил дороже.
  
  
   *
   - Ты думаешь, няня, наш барин ради любви пожертвует своим титулом и состоянием?
   - Думаю, нет Егор. Поэтому когда он приезжает с Питера, этот идол, я за нее волнуюсь. Мне так и кажется, что рано или поздно это произойдет. Вот и сегодня не успев приехать, уже умчался к ней. Сколько будет продолжаться это, не знаю.
  
  
   Глова 3.
  
   Князь направился к реке к тому, дубу и лугу где они играли с Софьей в детстве.
  Подъехав к серому, с большой кроной дереву он слез с коляски. Привязал лошадь за толстый сук ветвистого дуба. Глубоко вдыхая чистый, весенний воздух направился к воде разлившиеся речки.
   Там где играли в детстве, луг был залит водой. Из пожухшей прошлогодней травы пробивались новые зеленые ростки. Он подошел ближе.
  Край воды был наполнен желто- зеленой слизью. Дальше в прозрачной воде на лугу были видны лягушки, занимавшиеся любовью, продолжая жизненный цикл.
   На углу леса, на ветвях осинового бора строили себе гнезда грачи. Галдя, кружась в воздухе, опускались, на край луга, пролетая над головой князя. Собирали в клюв веточки и пучки прошлогодней травы и возвращались к гнездам.
   Чувствовалось дыхание весны. Немного кружилась голова. От воды отражались солнечные зайчики и слепили глаза.
   Леонид зашел в воду. Походил какое-то время по залитому водой лугу, смотря, как скатывается вода с его начищенных до блеска сапог.
   Правая нога провалилась в небольшую ямку. Князь споткнулся и присел. - Этого мне еще не хватало, упасть и вымокнуть, - сказал он самому себе. Выпрямился и вышел из воды. Поднял голову и посмотрел на сине-голубое небо.
   Ярко светило солнце, а на северной стороне над осиновым бором висело маленькое белое облако. - Странное облако! Так неприятно смотрит на меня, будто что-то хочет сказать нехорошее. Грозит мне, что ли? - продумал он и сказал, - мне и без тебя тошно "господи! Помоги же ты мне"!
   Князь, сделав несколько шагов на восток, смотря под ноги выбирая сухое место, остановился и опустился на колени. Стал читать молитву и креститься, отбивая поклоны.
  Помолившись, он встал на ноги, отряхнул налипшую на колени прошлогоднюю траву и вновь посмотрел в сине-голубое небо, ища глазами знакомое облако.
   Белое облако стала серой тучкой, увеличилась в размерах и сменила форму. Теперь отчетливо был виден кулак и грозящей палец. - Что-то Вы быстро изменила цвет, посуровели, и опять грозите мне? - говорил князь тучке. - Какое ты имеешь право указывать мне, что мне делать?
   Но тучка ничего не ответила в ответ, только потемнела еще больше. А над головой князя раздался шум крыльев пролетающей в воздухе птицы. И, что-то мягкое упало на левое плечо мундира.
   Он, посмотрел на улетавшего вдаль грача, а затем на мундир. - О боже! Не было печали, да черти накачали. Обгадила зараза, - выругался князь и погрозил вороне кулаком.
   На левой стороне мундира, на самом плече лежало серо-белое пятно.
   - Все через тебя, - сказал он тучке и погрозил кулаком. - Ворона черная и ты такая же стала. Черти окаянные, безбожники. Выдрать бы вас. Ух, была бы моя воля.
   Князь вновь погрозил кулаком тучке и летающим над бором грачам. Повернулся, и пошел к лошади, причитая: "Накажет вас господь за меня, узнаете тогда, как идти против воли княжеской, попомните мои слова", - продолжал ругаться князь. - Теперь не ототрешь, надо замывать и подойдя к коляске, снял китель, бросил его под сиденье. Отвязал лошадь, сел в коляску, еще раз перекрестился, читая наговор: "О господи помоги мне господи, не оставь меня господи, дай господи сил насладиться жизнью". Князь вновь положил на себя крестное знамение и посмотрел в небо.
   Теперь тучка не грозила ему пальцем, а смеялась, широко раскрыв рот.
  И в это время, ему показалось, что все в округе смеются над ним: Тучка, эти грачи, лягушки выглянув из воды, кричали, раздувая свои щеки. Дуб, который стоит, широко раскинув свои ветви и даже лошадь, что ржала. - Накажи их господи, что бы они надомной не насмехалась, - обиженно сказал он, и добавил: Помоги мне господи в моих делах праведных.
   Князь, взял вожжи. Лошадь без всякой команды дола назад и повернула вправо, выезжая на дорогу. - Но! Заслушалась, - крикнул он, с размаха ударил ее хлыстом.
  Лошадь, рванула и пошла галопом. Дергая коляску то в одну, то в другую сторону.
  Леонид стал передергивать вожжи. - Тише дурра, куда ты так несешься, перевернешь. На ферму нам надо, а не домой.
   Лошадь постепенно успокоилась, пошла рысью. Упряжка повернула на проселочную дорогу, и задами, через проулок подъехала к телятнику. Князь бросил, визжи на специально вкопанный для привязи столб. Ловко спрыгнул с коляски. Поправил брюки и через приоткрытые ворота вошел внутрь телятника.
   В кормушках у телят верхом было наложено сено. Они уткнули туда свои морды так, что их не было видно, только время от времени поднимали головы вверх, пережевывая сено. Внимательно наблюдая за ходящим по проходу, туда, сюда, молодым человеком.
   Вскоре с бокового прохода появилась молодая девушка в длинной до пят холщевой юбке. Расшитой цветными нитями кофточкой с закрученной на голове кассой. Она подошла ближе, низко покланялась князю, - здравствуйте барин, Леонид Дмитриевич.
   Князь подошел к своей служанке опустил свои руки на ее плечи и крепко прижал ее к себе, - здравствуй милая Софья.
   Ладони его скользили по спине и талии. Своими губами он начал искать ее губы.
   Она повернула лицо в сторону, будто опасаясь кого-то, сказала: "Не надо Леонид, Леонид Дмитриевич, барин. Побойтесь бога".
   Но князь, не найдя ее губ, прислонился губами к ее шее. Нежно поцеловал, потом целовал еще, и еще, и еще прижимая ее тело к своей груди.
   Софья, набирая в грудь воздух, надрывисто просила: "Я умаляю вас, не надо, не надо этого делать, отпустите же меня? Господи! Помоги мне!" Задыхаясь, она подняла вверх лицо и стола крутить головой из стороны в сторону.
   Князь, прижимая ее тело к себе, кистями своих рук крепко взялся за ее затылок, стараясь удержать. Ему это удалось. Своими губами, он добрался до ее губ, с жадностью, целуя их. Закрывая дыхание разволнованной Софье.
   - Господи, помоги же мне! - крикнула из последних сил Софья, старалась вырваться из его объятий. Но ее тело и голову держали крепкие мужские руки. У нее закружилась голова. Зашумело в ушах, в голове сильно застучало, а в глазах появились темные круги. Сила ее отступала. Тело обмякло, и она потеряла сознание.
  
  
  
   Очнувшись, Софья увидела себя лежащей на копне сложенного в углу телятника сена. А рядом лежал знакомый молодой мужчина с расстегнутыми штанами, раскинувши в разные стороны руки. Поняла. Случилось необратимое. Софья потихоньку стала подниматься. По-прежнему кружилась голова, стучало в висках. Встав на ноги, пошатнулась, но удержалась. Посмотрела на слегка порванную кофточку, и на помятую юбку. Коса распустилась, и свисала от головы до самых колен. На волосы, косу, юбку и кофточку налипли лепестки сухого сена.
   Софья стала тихонько отряхивать его, оглядываясь по сторонам.
   Леонид тоже встал. Весело улыбаясь, стал тоже отряхивать с себя сено и застегивать брюки. Приведя себя в порядок. Он подошел к Софье, с желанием объяснить свой поступок. Обирая двумя пальцами прилипшее сено с ее плеч. Внимательно смотря ей в глаза. Когда - то, они смотрели на меня весело, и ласково, - подумал он. - Теперь, мертвы, полные ненависти. Не найдя в них понимание он сделал шаг назад. Открыл рот, и хотел что-то сказать. Но не мог, объяснить свой поступок. Не нашел, подходящих слов.
  И вытянул вперед руки. Собираясь подойти и прижать Софью к себе. Но не успел.
   Софья первая шагнула вперед. И он ощутил пощечину, одну, другую, третью.
  Князь отпрыгнул в сторону, схватил хлыст и с размаха ударил несколько рас Софью.
  Сияющая его улыбка исчезла на его лице. Лицо стало серым и жестоким. Власть победила любовь.
   Из глаз Софьи невольно потекли слезы. Она стояла и рыдала, тело ее судорожно вздрагивало.
   Князь долго, смотрел на ее, плачь, когда-то любящей его девушке. Теперь ненавидящей его женщины. А в голове торжествовала его победа, и власть. Одна мысль сменяла другую: " Как она посмела меня ударить, эта крепостная сучка? Меня в жизни никто не трогал. Высечь бы ее как следует на площади, что бы помнила всю жизнь", - мысленно рассуждал он. - Теперь это сделать невозможно, закон запрещает.
   От досады он дрожащими руками сломал хлыст и бросил его телятам под ноги. Плюнул на землю и вышел из телятника. Несколько раз положил на себя, крестное знамение: " Спасибо тебе господи" - сказал он, - Теперь она точно не будет мучить меня.
  Кня еще раз перекрестился, взял вожжи, сел в коляску и уехал.
  
  
  
   Глава 4.
  
  
   В распахнутые ворота телятника перестал проникать свет. Стало темно. Из приоткрытых ворот, виднелись на небе проявившиеся звезды. Софья немного успокаивалась, вышла из телятника, закрыла ворота на засов и пошла домой.
   Ярко светила луна. А рядом с луной светила маленькая звездочка. Та самая, на которую любила всегда смотреть Софья. Она шла и снова смотрела на нее. Тело ее вздрагивало, толи от весенней прохлады, толи от боли, толи от обиды.
   - Где ты заступник мой? Иисус Христос! Чем я разгневала тебя? Ведь я же так верила тебе, верила в твою защиту! - надрывисто произносила эти слова Софья. А тело по-прежнему вздрагивало, а из глаз текли слезы.
   Ничего, не соображая, она подошла к дому, открыла дверь. В сенях было темнее, чем на улице. Ее рука нащупала ручку избяной двери, потянула ее на себя. Дверь открылась. Софья зашла в дом и прикрыла ее за собой. Тихонько прошла мимо чулана к своей кровати.
   В чулане горела лучина, а у печи стряпала ее бабушка Евдокия Петровна. - Софья, ты чего так долго, не случилось ли чего? Ужинать не будешь разве?
   - Спасибо бабушка, не хочется.
   - Что с тобой моя милая, может, не здорова ты?
   - Все хорошо бабушка, оставь меня, пожалуйста.
   Софья, легла в постель, немного повозившись, заснула. Евдокия Петровна почувствовала, что с внучкой что-то случилось. Вытерла о фартук руки и тихо подошла к ее пастели. Софья спала, неровно дыша, время от времени тело ее вздрагивало, она шевелила губами, с кем-то разговаривая - бредила.
   Евдокия Петровна стояла с лучиной в руках и смотрела на внучку. Понимая, что девочку ее кто-то обидел. Но будить не посмела.
  
   *
  
   Утренний свет проникал сквозь оконные рамы, натянутых вместо стекол бычьих мочевых пузырей. По избе слышалось слабое шарканье лаптей по земляному полу. Бабушка Софьи тихонько подошла к кровати. Из под одеяла, пошитого из разноцветных клочков матери, виднелась лицо Софьи. Губы её дрожали, дыхание было неровным, а тело вздрагивало. Евдокия Петровна внимательно смотрела на внучку, стараясь понять, что происходит с девочкой. Было видно, что она нездорова. Бабушка не стала будить Софью на работу, только укрыла вторым одеялом. - Пойду сама. Надеюсь, что справлюсь, ничего там нет страшного, управлялась же раньше. И накинув на себя старый потертый зипун, покрыла платок и вышла.
   Подойдя к телятнику, Евдокия Петровна увидела барскую коляску. - Что такое, неужели, что- то случилась? По ее спине пробежал холодок. Она ускорила шаг. Подошла ближе. Из-за угла телятника смотрел на нее барин. Она пошла еще быстрее, почти бегом, навстречу молодому князю.
   По приближавшемуся силуэту, он узнал Евдокию Петровну, быстро сел в коляску. Сильно ударил хворостиной лошадь. Лошадь рванула с места и пошла рысью, убегая вдаль.
   - Осталось совсем чуть, чуть до встречи, - подумала она, и остановилась в недоумении, раскрыв рот. - Хотела спросить у барина, что случилось? А он удрал от меня? Значит, он ждал не меня? Что - то защемило в груди. - О , Боже, не уж-то, это могло произойти? Обидеть, Софью. Неужели у него хватило наглости обидеть сироту? Нет, нет, не может этого быть, не мог он так поступить. Это я на него наговариваю. Он только приехал с Питера и решил просто повидаться. Они дружили с детства, и привязаны друг, к другу как брат и сестра. Нет, нет, этого просто не может быть. Зачем она ему? Надругаться, да и только. Женится на ней, все равно не сможет. Он такой положительный, и порядочный. Не хочу об этом и думать.
   Евдокия Петровна отварила дверь телятника и вошла внутрь. Внимательно осматривая помещение. Пересчитала телят. Проверила инвентарь. Ничего не нашла подозрительного. Только под ногами одной телочки лежал сломанный хлыст. Она подняла его и внимательно стала рассматривать. - Такие хлысты только у господ, - сказала она себе и поняла, что князь был здесь вчера. И что-то произошло меж Софьей и барином.
   - Для чего приезжал хозяин? Теперь я понимаю, что телятник не нужен был князю. Ему нужна была моя внучка. Что такое? Ноги не слушаются. Ничего не хочется делать.
   Евдокия Петровна села на ту капну сена, где вчера произошло насилие.
   - Хотелось бы подумать, помыслить, о чем ни будь. Но не думается не о чем, - громко сказала она. - Будто все давно кем-то придумано.
   Вся жизнь промелькнула перед ее глазами, как одна минута. Сердце, стало биться реже и реже, и вскоре остановилась. Обмякшее тело откинулось на копну сена, широко раскинув руки.
  
   *
  
  Софья проснулась. Изба была наполнена дневным светом. Сквозь натянутые на оконные рамы бычьи пузыри пробивался солнечный лучик. Она протерла гноившиеся от слез глаза. Тихонько встала и позвала бабушку.
   На ее зов никто не отозвался.
   Она надела на босу ногу лапти и пошла в чулан, умыться и привести себя в порядок.
   Обычно бабушка всегда стряпалась в чулане. Но ее там не было. А в избе ощущалась пустота.
   Софья умылась, расчесала косу. Бережно погладила, надувшийся на лице и теле рубец от удара хлыста. И только тогда стала понимать, где может быть ее бабушка.
   Она быстро надела платье и побежала в телятник. Забежала помещение и увидела бабушку, лежавшую на копне сена с открытыми глазами, внимательно смотревшими в потолок, не мигая длинными седыми ресницами.
   - Бабушка! Что с тобой? - крикнула Софья, и присела к телу Евдокии Петровне. Взяла ее руку.
   Рука была холодной и вялой.
   Софья снова вскрикнула, позвала бабушку, - бабушка! Что с тобой бабушка? Встань же.
   Но бабушка молчала.
   В глазах потемнело, только виднелись маленькие искорки.
   Вскоре темная пелена отступила. Софья стала осознавать, что бабушки нет. Произошло то, что один раз в жизни происходит с каждым. И никто и ничто в этом помочь не может ни деньги, ни титулы.
   Она тихонько закрыла бабушке глаза. - Прости меня бабушка. Если я в чем-то виновата перед тобой.
  
  
   Глава 5
  
   Софья похоронила бабушку и осталась совершенно одна. Слух постепенно расходился. Сначала по деревням, затем по уездам, затем дошел и до волости.
  Узнал обетом волосной старшина и снова приехал свататься. К плетневому забору тихо подъехала коляска. Старшина сошел на густую никем не помятую траву мураву, привязал лошадь за сук, растущей возле забора ветлы. -Поправил одежду, подошел по протоптанной тропинке к дому и постучал в дверь. Прислушался. На стук ему никто не ответил. Он открыл дверь и вошел в сени. Там было темно. Одной рукой, он нащупал входную дверь и вновь постучал. Прислушался. На улице зафыркала лошадь, а в избе раздался испуганный голос, - кто там?
   - Позвольте войти к вам Софья Павловна, - сказал он и, открыв дверь, зашел в избу. Увидев хозяйку, вновь спросил, - позвольте войти к вам Софья Павловна, - и до земли поклонился ей.
   Софья стояла у окна и пыталась разглядеть упряжку. Услышав голос старшины вошедшего в дом, вздрогнула и повернулась к нему лицом.- Ой, Александр Федорович! Как вы меня напугали, - сказала она дрожащим голосом, прижимая руку к груди. - Входите, входите, конечно же, входите. Проходите вот сюда, присаживайтесь на лавочку, - дрожащей рукой она показала на стоящую у стола лавку. - Вы бы предупредили меня, что приедете, весточку прислали бы. Все это так неожиданно, для меня.
   Старшина слушал и внимательно осматривал избу. Солнечные лучи пробивались с окна, через натянутые бычьи пузыри, хорошо освещая матовым светом чисто убранную комнату.
   - А чего же предупреждать, у вас и так все убрано, чисто. Я же знаю вас давно, вы прекрасная хозяйка. Помните, как вы угощали меня кренделями и фруктовым квасом? Сами ведь готовили?
   - Да, конечно помню, вы тогда меня еще поцеловали вот сюда, - Софья показала рукой на лоб и улыбнулась. - Да вы проходите, присаживайтесь за стол, квасом я вас и сейчас напою и пироги у меня есть начиненные прошлогодними сушеными грушами. Хотите?
   - Конечно, хочу, - ответил он. И прошел к столу, придерживая рукой саблю, присел на лавку, стоявшую у стола.
   - Я сейчас. У меня все в доме, - сказала Софья и быстро ушла в чулан.
   - Может я смогу чем-то помочь?
   - Нет, нет, что вы я сама.
   Старшина задумался, - кто же так напугал Софью, неужели она меня так испугалась? Тогда зачем пошла за угощением? Нет, что-то здесь не так. Что-то загремело в чулане, старшина вздрогнул. Затем спросил, - что-то случилось, Софья Павловна.
   - Все хорошо, я сейчас, просто кружку разбила, - Софья вышла из чулана, держа в одной руке чашку с пирогами, а в другой большую глиняную кружку, наполненную квасом. И поставила все на стол перед гостем.
   - Вы говорили, что разбили кружку?
   - Так это я бабушкину кружку разбила, она ей все равно теперь не нужна.
  Руки будите мыть?
   - Да.
   - Тогда поедемте в чулан.
   Старшина отцепил саблю и поставил ее в угол. Отцепил подсумок и кобуру с пистолетом и положил рядом. Встал и пошел в чулан.
   - Давайте я вам полью с ковшика над ушатом, подставляйте руки. Рукомойника у нас нет, я умываюсь в маленьком ушате, а когда бабушка была жива, то мы по очереди поливали друг другу из ковшика.
   Старшина подставил руки и стал мыть. Тонкая струйка воды падала из ковшика, омывая их. Вымыв руки, он прижал друг к другу ладони, наполнив до краев водой, стал умываться. Ему это нравилось, он улыбался, и вновь подставлял ладони, наполняя их жизненной влагой, и выливал воду на свое лицо. Деревянный ковшик застучал о дно. Софья заглянула внутрь ушата. Воды не было, а ладони старшины сомкнулись и ждали очередной порции.
   Софья сняла свободной рукой с вешалки полотенце и положила его, ему на ладони.
   Старшина растерялся от неожиданности, взял полотенце. Поняв шутку, засмеялся.
  
   Софья, глядя на него, сначала улыбалась, затем тоже засмеялась и, сделав маленький реверанс, пригласила его за стол.
   Немного успокоившись от смеха, старшина подошел к столу, и присел на лавочку, на прежнее место. Вновь посмотрел на смеющуюся Софью, и снова засмеялся. Повернув лицо к окну, всматриваясь на силуэты, проявлявшиеся за окном. Теперь он понимал, как тяжело что-то увидеть за окном, через натянутый вместо стекла бычий мочевой пузырь.
  И точно знал, что испугалась она не его, - но кого? Он чувствовал что краснеет. Откуда-то изнутри вырывался этот смех. - Что может подумать Софья? Надо как-то остановить себя. Подумает, что смеюсь над ней, - думал он. И стараясь успокоиться, удержать смех, не глядел на Софью, мысленно отвлекал себя. Наконец смех потихоньку затих, только редкие толчки изнутри давали о нем знать.
   Софья тоже перестала смеяться, подошла к столу и подвинула чашку с пирогами старшине. - Вы ешьте Александр Федорович, - сказала она и присела, напротив, на плетеную из лозы табуретку. - Вы же проголодались, дорога дальняя.
   Старшина ничего, не ответив, взял пирожок и стал кушать, потупившись в окно.
   Софья поднялась с табуретки и подвинула ему кружку с квасом.
   Он, не глядя на хозяйку, взял кружку и запил съеденный пирожок. Отставил кружку в сторону и взял еще пирожок.
   Так он сидел и кушал, глядя в окно, пока не освободил чашку. - Хороши пирожки, спасибо тебе Софья Павловна, накормила, - сказал он, повернувшись лицом к хозяйке.
   - Вы, наверное, не наелись? Я же не знала, что вы приедете, а то бы приготовила, еще чего ни будь вкусненького.
   Софья подала полотенце. - Хотите, я вам грибов из погреба достану?
   - Нет, нет, спасибо Софья Павловна я сыт. Я же не объедаться к вам приехал, а по делам.
   На щеках у хозяйки появился слабый румянец. - Я слушаю вас Александр Федорович.
   - Не буду ничего вам объяснять, вы многое знаете обо мне и наверняка догадались о цели моего визита. Я приехал, что бы просить вашей руки? Выходите за меня замуж!
   Софья долго молчала, думала, потупившись в потолок и, наконец, выдавила из себя. - Давайте я все вам расскажу о себе, а вы уж подумайте, нужна вам такая жена?
   - А что тут думать, я знаю вас давно. Недостатки есть в каждом человеке. И я ведь тоже не подарок, тем более в возрасте. Вы украсите мой дом. Не сразу думаю, а постепенно и я вам понравлюсь. Постараюсь, вам понравится. Возможно, даже, что вы меня полюбите.
   - Может вы и правы, но не в этом дело.
   - Так в чем же, скажите?
   - Не знаю с чего начать.
   - Начинайте с начала, вам будет легче. Хотите, я вам помогу.
   - Не знаю, - ответила Софья и пожала плечами.
   - Вы, что, вступили в какую-то секту?
   - Нет.
   - Тогда объясните мне, чем вы так были напуганы, когда я вошел в дом?
   - Вы же знаете, Александр Федорович, я много времени прожила в барском доме. Шила, гладила белье, подметала полы, мыла полы. Помогала няне, накрывала на стол, убирала постель, выполняла грязную работу по дому, встречала и провожала гостей.
  Меня даже обучили грамоте, что бы я могла писать, читать и считать. Учили манерам поведения. Даже иностранному языку, музыке. Из меня хотели сделать современную, городскую служанку. Говорят, бывают такие в городе Питере. Которые могут принимать, высоко поставленных гостей. Иностранцев. Получать письма, читать, писать ответ. Считать сколько чего надо. И как вы изволите выразиться, быть украшением для дома.
  Я хорошо это понимала и выполняла все указания барыни. Что бы я ни выходила за свои рамки, мне давали понять кто я. Часто наказывали, ставили на горох, заставляя молиться и отбивать сорок поклонов. Затем неожиданно для меня наказания усилились, стали просто невыносимыми, меня секли. И вскоре меня выпроводили из барского дома на ферму.
  Вначале я огорчилась, но затем, почувствовав определенную свободу, возрадовалась.
  Скажу вам, я была счастлива, ухаживая за телятами на ферме. А бабушка, домогалась, все спрашивала меня, - почему меня прогнали с барского дома. Может, украла я чего, или разбила чего, или оскорбила кого.
  Но я этого и сама не знала. Поэтому и отвечала бабушке, - не знаю я, честное слово не знаю, богом клянусь;. И становилась на колени перед образами и божилась. Не знаю, поверила мне бабушка или нет, но вскоре от меня отстала с этими расспросами. Наверное, ей кто-то сказал, объяснил, или сама догадалось. Но мне ничего не сказала. Я позже только догадалась, что князь заинтересовался мной, не как служанкой, а как женщиной.
  Когда я это поняла я стала избегать встречи с ним, что бы лишний раз не вызвать в нем чувства ко мне. Понимала, что счастью нашему не быть.
  А он наоборот стал преследовать меня, привозить различные подарки, гостинцы, добиваться моего расположения.
  И вот однажды, этой весной он приехал ко мне. Не домой, как это он делал раньше, а на работу в телятник. Я встретила его как брата с уважением, низко поклонилась ему.
  Он убедился, что в телятнике кроме меня никого нет, стал домогаться. Я отвергла его.
  А он словно озверел, стал силою брать меня. Я стала сопротивляться, просить у Бога помощи. Но, чем я больше просила помощи у спасителя, тем слабее становилась сама, голова закружилась. И вскоре мои силы покинули меня.
   Софья замолчала. На ее глаза навернулись слезы. - Господи чем я прогневала тебя, ведь я так верила тебе, верила в твою защиту! - воскликнула Софья. А слезы крупными каплями текли с глас на щеку, а со щеки падали на земляной пол и разлетались на мелкие брызги.
   Возьмите, - старшина протянул Софье полотенце. - Не надо так себя расстраивать. Вам тяжело, давайте оставим это?
   Софья взяла полотенец и вытерла покрасневшие от слез глаза. - Нет, я доскажу.
  Я хотела скрыть - это от бабушки, но бабушка догадалась, что надомной произошло насилие, и умерла от горя. Я похоронила бабушку. Пришла в дом, сняла образ Иисуса Христа, вышла во двор, размахнулась и бросила его в сторону леса. Мне хотелось, что бы он улетел из моего дома как можно дальше, и ни когда не посещал бы меня и мой дом.
  Я размахнулась и бросила образ со всех сил, мне казалось, он улетит далеко. А образ зацепился за верхнюю крону груши соседа, разлетелась на части рамка, в которой он был обрамлен, и все упало вниз под дерево. Увидит сосед образ Иисуса Христа под грушей, что подумает, - подумала я. - И посмотрела на свою уборную, стоявшую у соседнего плетневого забора. А рядом с ней стоит человек в военной форме без погон и знаков отличия, держит в одной руке пистолет, а другую руку зажал в кулак и погрозил мне.
  Скорее это не совсем человек - это человек без тела. Темный образ какого-то отставного военного, а может разбойника. Сошедшего с образа господа. Долго этот образ не выходил у меня с головы. Я все гадала, что это могло быть. И предполагаю, что при освещении икон прикрепляется человеческая душа, убиенного человека к образу Иисуса Христа. Может для охраны, а может и для каких-то других целей. Оказывается на иконе бога, просто его картинка, а выполняет его работу, совсем посторонняя душа. Выходит, мы с бабушкой молились не Иисусу Христу, а кому-то еще, а?
   - Интересное, загадочное явление посетило вас. Вы, наверное, сильно напугались его?
   - Нет, я не испугалась, меня это явление просто заинтересовало. Мне кажется, что после случившегося надомной насилия и смерти бабушки, со мной произошло что-то невероятное, я стала смотреть на мир другими глазами. Я поняла, что верить нельзя никому, даже Богу. И что надеяться надо только на себя. Все остальное, ложь и обман, все продается и покупается.
  Я потеряла страх, даже смерть выглядит для меня сейчас, не так страшно. Если Боги существуют на самом деле, то они просто играют на нас. Проигрывая нас в карты, а может еще в какую игру.
  Понимая это, мне стало легче и свободней жить.
   - Все пройдет Софья Павловна, дорогая, все забудется, вас сильно потрясла. Сильно обидела жизнь. И вы обиделись на всех в округе.
   - Вы правы, Александр Федорович я обиделась, но не на всех как вы говорите, а на тех, кто зло веет. И больше на богатых.
   - И что же вы и на меня обиделись? Вам нужно сейчас просто отдохнуть.
   - На вас я не обиделась, но доверия не испытываю, хотя почему-то открылась вам первому.
   - Спасибо хоть на этом.
   - Это еще не все. Позже я узнала, что беременна от князя. Вот вам и кулак приведения. - Отомстил он мне, что выбросила икону Иисуса Христа из дома. Хотя может это и не так. Хотела пойти к знахарке, что бы вытравить дитя, да боязно и денег нет. Буду рожать. Позора мне все равно не избежать. Как-нибудь, выкормлю дитя, все-таки из княжеского рода. Согрешила я, мне и ответ держать.Если бы он не ударил меня хлыстом, я бы простила его. Имею я к нему привязанность, а может даже и любовь.
   - Этот шрам у Вас с того случая?
   Софья, неожиданно для себя покраснела.
   - Не надо не отвечайте, если не хотите.
   - От вас все равно ничего не скроешь. Да и не хочу я этого. Вы правы, это память о том дне. Прощание любви.
   - Я немного слышал про вашу с князем дружбу. Слухи они всегда есть. Иногда правдивые, а иногда лживые. Вот я и приехал проверить и убедиться в этом. Спасибо вам, что не солгали.
   - А зачем лгать, ведь все равно, рано или поздно узнают. Только от этого будет хуже. Больней.
   - Честно скажу, не ожидал я от князя такого поступка. Думал иначе. А вам вот что скажу, выйдете за меня, я помогу вам избежать позора. О том, что вы беременна, никто не узнает. Сохраню эту тайну до гроба. Меня осуждать не будут, побоятся.
  Да хоть и осудит кто, поговорят и перестанут.
  А я, не осуждаю вас. Буду любить, насколько хватит моих сил. Спасибо, что вы есть. Я рад всегда вас видеть. Даже если не дадите согласия выйти за меня. Я не обижусь, буду помогать вам, чем смогу.
  А князя я накажу, если пожелаете. Отпишу в Питер о его деяниях. И поверьте, с ним считаться не станут, быстро разберутся, он понесет наказание.
  У меня брат при дворе адъютантом его величества, батюшки нашего, замолвит словечко если что.
   - Нет, что вы, нет. Этого делать не нужно. Я, согласна выйти за вас. Только дайте мне немного времени осмыслить.
   - Спасибо вам, Софья Павловна. Думаю, недельку другую вам хватит. Я оставлю вам денег, что бы вы смогли расплатиться, за барщину. Купить себе платья и хорошую упряжку. Только постарайтесь все это проделать на этой неделе. Скажу вам по секрету, что князя на усадьбе нет. Так, что не бойтесь, вы с ним не встретитесь. Деньги отдадите управляющему завтра. И возьмете с него расписку в получении. Скажите, что бы подыскал на этой неделе вам замену на телятнике. И, что на следующей неделе вы на них работать не будите. Спросит, где взяли деньги? Скажите, что сорока на хвосте принесла. Не его это дело. Он предложит подождать хозяина. Вы не соглашайтесь. Князь спешно уехал в Питер по производственным делам. За него его матушка. Она управляет всем хозяйством, и управляла всегда. Теперь, когда вы мне все рассказали, я убежден, что это связано с вами.
  Сколько он там пробудет, не известно. Поэтому расчет откладывать не стоит. Как выберете время среди недели, поедите на базар и все что необходимо купите. Лошадь на вашей усадьбе не покупайте. Не хочу, чтобы она вам напоминала о пережитой боли. Да и лошади на усадьбе плохие. Возьмите лучше с хутора, у них лучше.
  Через недельку я подъеду. И мы все остальное обговорим.
  А, сейчас мне пора дорогая Софья Павловна. Дорога дальняя и задерживаться мне нельзя.
   Старшина, положил на стол мешочек с серебряными монетами. - Здесь, семьсот пятьдесят рублей, вам должно этого хватить. А если не хватит, я приеду и привезу еще.
   - Вы, Александр Федорович, барин! Вы понимаете что делаете? Такие деньжищи я никогда в глаза не видела. А если у меня, их украдут? Нет, что вы нет. Я их не возьму.
   - Софья Павловна, что вы как ребенок. Не в деньгах же счастье. Они теперь ваши, а вы уж берегите, чтоб не украли. Ну, уж если украдут, то туда им дорога. Не стоит об этом беспокоиться, уверяю вас, они не стоят даже капли вашего волнения.
   - Может вы и правы Александр Федорович. Только я в этом пока еще ничего не понимаю.
   - Если честно сказать, то я в этом сам плохо разбираюсь, Софья Павловна, - сказал граф. Надевая подсумок с торчавшей рукоятью пистолета из кобуры, прицепил ножны с саблей и широко улыбнулся
   Софья тоже улыбнулась в ответ. - Я, Вас провожу.
   Они вышли из дома. Солнце слепила глаза. Невольно захотелось улыбнуться.
   Софья подала графу руку.
   Он бережно взял ее ладошку и поднес к своим губам.
   По ее телу пробежал холодок, и почему-то слегка закружилась голова. - Что со мной, я словно пьяная, - подумала Софья, ложа свою ладонь на голову Александра Федоровича. Слегка пошевелила волосы, - какие мягкие, словно лебяжий пух, - сказала она и провела рукой по бакенбардам и коротко подстриженной бороде.
   Борода седая, и жесткая, щекотала ладонь. Софья улыбнулась и, стыдясь, отвернула лицо в сторону. На щеках ее появились ямочки, и выступил легкий румянец, глаза заблестели.
   Старшина, заметил это. Но, не подав виду еще раз нежно, поцеловал Софье руку Отпустил ладонь, и отошёл к лошади. Отвязал вожжи сел в упряжку и поехал.
   Софья долго смотрела ему в след, размышляя, о сказанном, потирая ладонью покрасневшую щеку и выступившей на лице белой полосой шрам.
   Солнце медленно клонилось к закату, освещая красно-белым светом листву на деревьях и траву. Уходила, прячась за горизонт.
   - Ой, и не хочется идти в дом, так хорошо, свежо и приятно.
  
  
  
   Глава 6.
  
   Наутро Софья, управившись с телятами и пошла на княжескую усадьбу. По дороге к усадьбе увидела дворового слугу Егора и подошла к нему, что бы справиться об управляющем.
   - Здравствуй дядя Егор!
   - О, о, Софья! Здравствуй, здравствуй дорогая. Как ты там одна поживаешь? Не страшно одной?
   - Нет, что вы дядя Егор, все хорошо. Сначала было боязно, как похоронила бабушку. А сейчас привыкла.
   - Никто тебя не обижает?
   - Да, нет что вы. Обижать то некому. Наоборот все стараются помочь. Даже иногда надоедают.
   - Ты сюда по делам или так справиться о ком ни будь?
   - И то и другое дядя Егор. Мне бы управляющего повидать Владимира Ивановича.
   - А что случилась то?
   - Дело у меня к нему есть.
   - Вон видишь барский дом. Иди туда. Не доходя до него метрах в пятнадцати, будет тропинка, вправо. Иди прямо по ней. Во дворе увидишь дом, это барская кантора.
  Зайдешь туда, там и найдешь, Ивановича. Не бойся, иди. В барском доме никого нет. Барин молодой уехал в Питер по каким-то служебным делам. А барыня его матушка поехала в уезд. А хочешь, подожди меня, я скоро освобожусь и провожу тебя.
  Хотя, что я тебе рассказываю, ты сама должна знать здесь все. Девчонкой жила и играла здесь. Или забыла?
   - Нет, дядя Егор не забыла, только неловко как-то.
   - Иди не бойся, я освобожусь и скоро приду туда. Мне надо с тобой поговорить. И не только мне, но и няня хотела с тобой повидаться. Смотри, дождись меня обязательно.
   - Хорошо дядя Егор.
  
  
  
  Софью пошла по тропинке по направлению барского дома. Не доходя его, она свернула вправо и пошла дальше, пока перед ней не появился рубленный сосновый дом, с верандой у входа. Эта и была управленческая контора барскими делами.
   Она по привычке перекрестилась, но вспомнила, что дала зарок этого не делать, сплюнула в сторону. И взявшись за перила, поднялась по порошкам на веранду конторы.
  Правая рука вновь автоматически поднялась и хотела наложить крест. Но, поднявшись вверх, остановилась на какое-то время. Затем как плеть упала вниз. Разум остановил ее.
  По телу пробежал холодок. Софья поплевала в сторону, взялась левой рукой за кончик уха, на удачу, а правой за деревянную дверную ручку и открыла дверь.
   В доме у каждого окна стоял большой стол. За ними сидели мужчины, служащие канторы. А в самом дальнем углу, освещаясь с двух окон, стоял еще стол. За ним и сидел управляющий имением, перелистывая книгу.
   Софья вошла, прикрыла за собой дверь, поздоровавшись, низко поклонилась.
   Множество любопытных мужских глаз внимательно смотрели на вошедшую молодую красивую женщину. Стараясь угадать.
   Софья прошла по большой комнате и остановилась, глядя на управляющего.
   Управляющий снял с глаз пенсне, раскрыл рот, и, долго смотрел, на Софью, не моргая. Затем, через раскрытый рот, слегка шевеля губами, произнес: " Смотрю я на вас и никак не могу признать, вы ли это Софья"?
   - Да, это я, Дядя Володя.
   - Как ты выросла девочка, не узнать. Подойди поближе, я полюбуюсь тобой.
   На щеках у Софьи выступил румянец. Она, робко ступая по дощатому полу, подошла к столу управляющего.
   - Присаживайтесь, присаживайтесь на лавочку Софья Павловна. Я вас представлял намного хуже. А вы действительно прекрасны. Не завидую вашему будущему супругу. Хотя кто знает, может он будет счастлив? Вы не обижайтесь на меня, это я так. Вы ведь остались совсем одна? Я сочувствую вам и приношу свои соболезнование по поводу кончины вашей бабушке, Евдокии Петровны. Что вас привело к нам? А, я, наверное, догадываюсь. Вы хотите узнать про дом вашей бабушки и определиться в наследстве? Мы вам сейчас все расскажем.
  Вас проживало в вашем доме двое, ваша бабушка Евдокия Петровна, царство ей небесное, земля ей пухом.
   Управляющий перекрестился.
   - Да вы Софья Павловна уже не ребенок, считаетесь совершеннолетней, а значит взрослым человеком. Ваша бабушка умерла уже не трудоспособной, а значит, она отработала свой срок, и считается полноценной хозяйкой своей половины дома. Она отработала за свою половину дома барщину. И остались небольшие формальности.
  Так , что половина дома вашей бабушки переходит к вам по наследству. А вторая половина ваша. Но вы не отработали барщину, и поэтому дом вам пока не принадлежит, он как бы в залоге. Если вы не захотите отрабатывать барщину, дом у вас отберут и продадут, а вас на улицу. И земля тоже не ваша, княжеская. Вам надо все это выкупить, или отрабатывать барщину. А пока, что живите спокойно, никто вас не тронет, дом, по сути, теперь ваш. И огород сажайте, у вас ведь его никто не отбирает? И не отберет, пока вы работаете у нашей барыни, вернее сказать на нашего князя Леонида Дмитриевича.
   - Вот я и хотела бы узнать у вас, сколько мне надо уплатить, оброка?
   - Софья Павловна, это вам сейчас надо знать? Или подойдете годика через три, четыре?
   - Нет, мне Владимир Иванович надо это знать сейчас. Может, я захочу выплатить вам оброк.
   - Прямо сейчас? Брось девочка не дури. Откуда ты можешь взять такие деньги. Здоровому мужчине откупиться сразу невозможно. Мужики дороже стоят, чем бабы.
  Давайте-ка мы с вами отложим это дело. Уж больно не хочется возиться с вами. Будут деньги, приходите, мы все вам посчитаем и оформим как надо.
   Софья поставила на стол небольшую корзинку, и достала из нее узелок.
   - Вы, что меня хотите угостить пирожками?
   - Нет, Владимир Иванович, я принесла вам деньги. Что бы окончательно погасить барщину, расплатиться с вами. И еще хочу сказать, что бы вы подыскали мне замену на телятнике. Постарались, по быстрее. Я не хочу у вас больше работать.
   Управляющий и его коллеги внимательно смотрели на нее. Софья развернула узелок. На глазах у служащих конторы на столе у Владимира Ивановича появилась небольшая куча серебряных монет.
   Владимир Иванович внимательно смотрел на нее, раскрыв рот. Затем перенес свой взгляд на стоящую Софью. - А, а, откуда, это у тебя?
   - Сорока на хвосте принесла, дядя Володя. И какое вам до меня дело? Вы, спрашивали про деньги, я вам их принесла. Вы должны пересчитать и дать мне расписку.
   - Ох, какая ты шустрая. Пока собери и положи их в свою корзиночку. Это все не так быстро как ты думаешь. Придется немного потерпеть.
   Софья собрала деньги, завязала их в тряпицу и положила в корзину.
   Служащие конторы внимательно смотрели на нее.
   - Принесите мне домовую книгу и книгу прихода, Василий!
   Сидевший неподалеку молодой парень, приблизительно одного возраста с Софьей, встал, нагнулся и стал искать ее на полках стола.
   - Что-то ты долго возишься?
   - Все Владимир Иванович нашел, несу, - он подошел и положил на стол большую книгу и вернулся опять к своему столу и снова начал искать, в столе.
   - Вот Софья Павловна ваши реквизиты. По дому вы почти ничего недолжны, остались сущие гроши. Я думаю, что барыня с вас взыскивать их не станет. Вам бы поговорить с ней? Может, подождете ее?
   - Нет, нет, что вы дядя Володя считайте, как есть. Я все уплачу.
   - Хорошо Софья Павловна, нет никаких вопросов. Я хотел сделать лучше для вас, думал, два рубля с копейками вам бы пригодились.
  Владимир Иванович взял большие счеты и передвинул несколько костяшек. Василий снова подошел к столу с еще одной книгой в руках и, положив ее на стол, тихо удалился.
   - Сейчас мы посмотрим, что у нас здесь? Так, так. Здесь мы видим, что за землю задолженность, 1,2 десятины ваша, и 1,2 десятины вашей бабушки. Хотите, заплатите только за свою землю, а хотите, и за бабушкину. И она будет тоже ваша, так как Вы являетесь единственной наследницей.
   - Если хватит у меня денег я заплачу и за бабушкину и за свою.
   - Хорошо, сейчас я посчитаю и скажу.
   Владимир Иванович начал перекладывать на счетах костяшки туда, сюда. - Так, так, сорок пять рублей семьдесят пять копеек за десятину, а у вас одна целая две десятых десятины. Делим, прибавляем и получаем пятьдесят четыре рубля, девяносто копеек за один пай. Умножаем на два, получаем, сто девять рублей, восемьдесят копеек. Плюс, за должность за дом, два рубля двенадцать копеек. И того всего с вас, сто одиннадцать рублей, серебром. Девяносто две копейки, медью. Извольте заплатить, сударыня.
   Софья вытащила из корзины узелок и снова положила на стол. - Вот здесь я думаю, хватит за все.
   - Вы посчитайте, и дайте мне столько, сколько нужно, сами. Вы же Софья Павловна грамотная.
   - Грамотная, я грамотная. Только таких денег, я никогда не считала, только один раз, когда мне их дали.
   Софья, развязала узелок. И дрожащими руками стала отсчитывать серебряные монеты. И пересчитав их, несколько раз подвинула ладонью кучу серебряных монет Владимиру Ивановичу.
   - Вот здесь сто двенадцать рублей. Сдачу не надо. Оставьте ее себе, - сказала она, а остальные завязала в узелок и положила в корзину.
   - Ну что вы, мы чаевые не берем, на службе. Нам это строго запрещено. Да и как с вас взять с сироты, со стыда сгоришь потом. Сейчас напишем вам расписку о получении с вас денег и дадим сдачу.
   Управляющий открыл большим ключом, стоявший рядом дубовый сундук. Пересчитал, два раза серебряные монеты и положил их в сундук. Оттуда достал горсть меди и стал отсчитывать сдачу. - Вот вам восемь копеек.
   Софья вновь развязала узелок с оставшимися серебреными монетами и положила туда сдачу, завязала узелок и положила в корзину.
   - Сейчас получите расписку.
   Управляющий вновь полез в сундук и вытащил бумагу с печатью. Взял перо и что-то писал на бумаге. Затем перестал писать, посыпал написанное темным порошком, и положил на стол. - Пусть подсохнут чернила. А вы распишитесь здесь.
  Он повернул книгу к Софье, указав пальцем, где надо поставить подпись. - Это за то, что я вам выдал расписку, ;вольную, что взял с вас откупные в нужном количестве.
   - Спасибо вам, дядя Володя.
   Софья расписалась в книге. Дрожащей рукой взяла лежащей на столе лист бумаги. И стала читать. На глазах выступили слезы.
   - Что ты, что ты, перестань. Все ведь хорошо, не правда ли, девочка моя.
   - Да, да, конечно все хорошо дядя Володя. Я уже не плачу.
   Софья взяла корзинку, крепко прижала к груди вольную, повернулась и пошла к выходу. А из глаз все падали на деревянный пол, капли слез.
   Сидевший за столом Василий быстро встал, подбежал к двери и распахнул ее. - Прошу вас госпожа, - сказал он и низко поклонился уходящей из конторы, молодой плачущей женщины.
  
  
  
   Глава7
  
   Теплый весенний ветерок подул в распахнутую настежь дверь. Софья вышла, повернулась, чтобы прикрыть за собой дверь, но не успела. Молодой парень уже закрыл ее.
   - О, папенька, родной, дай мне сил все это вынести! Если ты слышишь меня, помоги? - прошептала она, плача навзрыд.
   - Я слышу, слышу тебя моя родная, я всегда с тобой, ты теперь не крестишься, не читаешь молитвы, не отгоняешь меня от себя. Я не смог тебя защитить, крест загородил мне путь.. Прости меня. Теперь ты не будешь так одинока.
   Софья повернула голову в одну потом в другую сторону, обернулась назад, кругом никого. - Откуда слышался голос папеньки?
   - Я, с тобой моя милая, я рядом.
   Софья потрясла головой, перестала плакать. - Я, что ли схожу с ума?
   - Нет, нет моя милая у тебя все хорошо.
   Софья опять оглянулась, посмотрела по сторонам, никого. Только легкий ветерок щекотал ее лицо, вытирая насухо слезы. А вдалеке у господского дома, сидел на лавочке дядя Егор, опершись локтями на спинку лавочки.
   - Я, свободна, я свободна, - шептала себе Софья. - Неужели так бывает?
   Она, погладила свой живот, улыбнулась и пошла по тропинке к барскому дому. Ноги с легкостью несли ее тело к лавочке, где сидел дядя Егор.
   - Какие дела милая?! Я вижу, что ты счастлива, только глаза заплаканы.
   - Да, я счастлива. Я свободна, дядя Егор. Сейчас только откупилась. Вот она, вольная!
   Софья достала из корзины свернутый лист бумаги и показала его Егору. - Вот смотри.
   - Что ты мне показываешь. Не разворачивай. Я читать не умею, я тебе верю так, на слово. Если хочешь, прочти сама. Сейчас зайдем к няне, она очень хотела тебя видеть, там заодно и прочтешь. Пойдем, пойдем, я тебя провожу. В доме никого нет, не бойся.
   - А мне надо с вами дядя Егор поговорить об одном деле. Не знаю с чего начать. Вообще мне надо купить лошадь и хорошую разъездную упряжку. Вы мне поможете выбрать? Только у вас на усадьбе, не хочу покупать. Мне посоветовали купить лошадь с хутора. Только как выбрать я не знаю. Я, в лошадях ничего не понимаю.
   - А откуда у тебя такие деньжищи? Хотя можешь не отвечать не надо. Я приблизительно знаю, скорее догадываюсь. Замуж решила выйти, да?
   Софья махнула головой, бережно свернула лист бумаги и положила его в корзину.
   - Вот и правильно, нечего крутиться возле этого прохвоста. Он все равно на тебе не жениться. А ославить может. Выбрось его из головы.
   - Я, уже.
   - Что уже?
   - Выбросила.
   - Что выбросила?
   - Из головы выбросила, про кого Вы только, что намекали.
   - Да ты молодец! Я рад за тебя. Теперь хотят сделать из тебя, из крестьянки, дворянку. По-видимому, непростой твой жених, башковитый, ничего не скажешь. У нас есть такой в уезде барин, большой начальник, назначенный с волости. Он?
   - Да, дядя Егор. Только об этом пока никому ни слова.
   - Не бойся дочка, раньше, положенного никому не скажу. Лошадь я тебе помогу выбрать, хоть завтра поедем. Скажу барыне, что по делу надо на хутор, лошадь перековать. У нас как раз кузнец занемог. А ты выходи к лесу и у дуба жди меня. Нельзя ей говорить, что с тобой еду. Она сильно на тебя зло, затаила. За, что не знаю, а информацией владею. Ведь, она только поэтому отправила тебя со двора к бабке, на телятник работать. Как заметила, что на тебя смотрит с любовью, молодой барин. Прыщавый хлыст.
   - Я это поняла, дядя Егор, но только позже. Подумала, подумала, за что она меня, выгнала, так ничего не придумала. А бабушка когда была жива, спрашивает, - не украла ли чего внученька? Или может, разбила чего? Или чего еще натворила? - Нет, отвечала я ей, ничего я не крала, ничего не разбивала, ничего не натворила. Не знаю, за что она на меня разгневалась. Думаю бабушка, это тоже поняла и не стала докучать меня больше расспросами. Сказала только, - бог с ними, обойдемся и без их помощи. А он все пять лет постоянно ездил, ухаживал за мной. А теперь я его и видеть не могу.
   - Вы это, что же поругались с ним? Хотя, не мое это дело, просто из любопытства спрашиваю.
   - Да, поругались дядя Егор.
   - Я, грешным делом подумал сначала, что это он тебе денег дал на выкуп.
   - Это вроде как у себя самого выкупить, так дядя Егор.
   - Так-то оно так девочка, только не совсем так. Всеми делами ведает матушка его. Вот и пришла у меня в голову дурная мысль насчет тебя. Ты уж извини безумного.
  А потом поразмыслил, и понял, оказалось совсем неплохо. Вот отдадим тебя, и будем ездить к тебе в гости. Вон видишь, смотри, дерутся воробьи на ветке за невесту. Вот поспорили они, выбрали себе невест, и разлетелись, по своим местам. Начали строить себе гнезда, создавать семью, растить воробьят. И другой воробей никогда не залетит в чужое гнездо. Каждый бережет свое. И не шуму у них и не скандала на эту тему. Нет у них ни царей, ни господ. Все поровну, и небо и земля. И живут себе счастливо, растят детей. Посматривают по сторонам, что бы кошка, да еще какой зверь их не поймал да не скушал. А считаются они божьими тварями.
  А человек с большим умом, с руками, с ногами. Не может создать себе счастье. Борется постоянно друг с другом, бьет, убивает. Придумывает себе богов, царей, князей, господ, веры различные. Для чего? А я тебе отвечу: "Что бы преклоняться кому-то, гнуть спину, чтобы лишить себя счастья, жить". Вот и думай, кто человек. Если божья тварь, живет счастливее. Имеет право на землю, на свободу, на все земное.
  Я слышал, что человек постоянно перерождается. Если он в одной жизни был беден, то в другой станет богатым. А богатый станет на его место.Так, что у нас есть надежда стать богатыми людьми в следующей жизни. А тебе может и посчастливится поправить положение и в этой жизни.
  А еще я слышал, что те, кто издевается над людьми, унижает, бьет, убивает, заставляет людей нести нищенское существование, тот на землю более не возвращается. Остается там, на мертвых звездах. И те, кто с крестами ходят, дурачат людей молитвами. Тоже не рождается более. Тоже там остаются на звездах.
  Так, что милая Софья Павловна справедливость есть. Жаль только, недоступна человеческому глазу она. Если бы не было ее справедливости, поди, и звезд на небе не было бы, все бы, от брехни попадали.
  Что-то мы с тобой заболтались.
   - Хорошо вы говорите, дядя Егор, если бы все так было на самом деле.
   - А кто знает, что это неправда, что это не так. Ведь царей, князей, самого Бога кто создал? Я, человек. А кто создал человека?
   - Вы что считаете, что человека создал не Бог? Хотя мне сейчас в это тоже как-то не верится. А кто же тогда?
   - Поразмысли немного. Откуда ты смотришь на белый свет?
   - Меня лично создали папенька и маменька.
   - Вот это уже ближе. Они оба участвовали в твоем создании. А одна маменька без твоего папы, не могла тебя произвести на свет. И папенька без маменьки, тоже тебя не смог бы родить. От однополого человека рождения не получается. А это значит, что без отца и матери не может быть никакой жизни. Так, что если есть Бог, то он может только командовать, а создать живое, или продлять род один, он неспособен. В религии есть такой изъян, что-то церковнослужители, не докумекали.
   - А кто же тогда создал человека, дядя Егор.
   - Думаю, что создатель это Природа - Солнце и Земля. В каком соотношении точно не могу сказать.
   - А для чего?
   - Создавая человека, думала Природа о своих помощниках. Для счастья, для жизни. Для чего же еще?
   - Я думаю, если бы природа знала, что получиться, то не стала бы человека рожать.
   - В чем-то ты девочка права. Только и человек тоже принимает участие в своем создании.
   - И думала природа дядя Егор, о людях как о своих детях. А значит все люди родственники, братья и сестры, как написано в библии. Так почему же такие скверные отношения друг к другу? Почему носящие кресты не соблюдают заповедей, своих законов.
   - Все это Софья Павловна, зависть, власть. Превосходство над братом, себе подобным. И придумали, эти унижения лодыри, люди отсталые, неспособные творить, создавать, трудиться.
   - Выходит дядя Егор, отобрать, легче созданное, чем потрудиться и создать самому.
   - Выходит так, дитя.
   - Но, ведь это неправильно? После сделанного, всегда чувствуешь удовлетворение. Это же счастье. Неужели эти люди лишены этого?
   - В каждом человеке восхищение, радость над творением своим, заложено, только не каждый хочет эти качества раскрыть в себе. Это и отличает человека от животного. Смотри. В чем заключается любовь у богатых. В одном. Как бы обмануть и использовать какую ни будь девушку, женщину. Вообще надуть, использовать какого ни будь, человека. Вот их главная в жизни цель. Богатый, имеющий власть, смотрит на жизнь по-своему. Ему нравится, когда ему кланяются, льстят. И никто ему никогда не скажет правды. А в мысли у каждого, ему подобного, такие как у него, как бы обобрать его.
   - Дядя Егор ведь это страшно, так жить. Все равно, что спать судками и ничего не видеть. Зачем тогда жить, зачем рождаться? Если самому ничего не создавать.
   - Рождаясь никто, не думает об этом. Это система, придуманная человеком, так воспитывают, и лишает его жизни. Все в жизни обратимо. Иметь надо столько, сколько тебе необходимо. Так, что деньги, должны стоять у человека на посредственном месте. Как вынужденная мера обмена.
   - Вы дядя Егор говорите про деньги так, что у вас, их много, много. А честно признайтесь, сколько у вас было, когда - ни будь денег?
   - Если честно, то денег я никогда не видел и в руке не держал.
   - А говорите про них, как мой один очень хороший знакомый.
   - Это какой же у тебя знакомый хороший появился, а, не тот ли?
   - Молчите, дядя Егор.
   - Молчу, молчу.
   - А вы знаете, какие я деньжищи в руках держала, я же, как и вы их, раньше никогда не видела. Правда, мне как-то показывал их, один человек, это было давно. Я уже и человека этого забыла, как зовут. Я, ответила ему, - зачем они мне эти блестяшки, играться в них, у меня куклы есть.
   - Видишь девочка, какая красотище кругом. Деревья распускаются. Клены выбросили свои сережки - цветут. На березе появляются маленькие листики. А дуб вон стоит еще серый, как поздней осенью, и весна ему нипочем. Но это только на первый взгляд. Он знает, когда ему распускаться. Знает, что тепло еще по- настоящему не установилась. И ждет своего часа. Казалось дерево, что она может понимать? О, о, нет. Оно не хочет, что бы его листья подверглись холодным весенним ветрам, а активное солнце, не сжигала их. Бережет здоровье. Любит себя. Поэтому и крепок.
  Если чувствуешь себя нездорово. Встань и постои рядом с ним. И почувствуешь, как отпускает тебя недуг, уходит из тебя, боится. Чувствует сильное плечо стоящего рядом, друга. Он никогда не обидит, не предаст и не надругается над тобой. Наоборот отдаст тебе многое лишь бы помочь.
  Я, не хочу сказать, что один дуб обладает свойствами помощи. Человеку помогают абсолютно все деревья, и все травы, вся растительность, которая есть на земле.
  Природа как родитель человеку, дала все. Многие люди обетом не знают, что дуб на земле взрос, раньше человека, а, значит, на его глазах проходило развитие человека, он является как бы нянькой, старшим братом, что ли.
   На пороге появилась няня.
   - Я жду их, жду чай пить, самовар стынет. А они обо мне забыли совсем. Пойдем Софья, Егор тебе уже, наверное, все уши прожужжал. Любитель он поговорить, подучить. Медом его не корми. А сам в крепостных, с такими мозгами, за щенка купленный. Надо давно уж быть ему генералом, по его уму, да по его словам.
   - Что же ты меня няня позоришь перед Софьей Павловной?
   - А то она тебя болтуна не знает.
   - Так время, сколько прошло, наверное, забыла.
   - Тебя забудешь, твои слова будешь век помнить, а то и более. И чему ты ее учил столько времени, Егор. Вот интересно послушать?
   - Пригласишь на чай, скажу.
   - Да, куда же от тебя денешься, всю жизнь считай, с тобой провели, проговорили.
  
   Няня обняла Софью за плечи, и они пошли в дом. Следом пошел Егор.
   - Я Софья накрыла стол у себя в комнате. Думаю, так будет лучше. А то налетит хозяйка, и будет права качать.
   - Наверное, вы няня правы. Мне тоже не хочется с ней встречаться. Только, я ее не боюсь уже. Я когда жила здесь, ее не боялась. Только делала вид, что мне боязно, когда она за, что ни будь, ругала меня. Хотя это было очень редко. А теперь я к ней не имею ни какого отношения.
   - Как же не имеешь, ты же все-таки работаешь на нее. Отрабатываешь барщину.
   - Я последнюю неделю отработаю и более не буду. Сказала все. И недели не стала отрабатывать, если бы Владимир Иванович меня не упросил.
   - Да ты что дочка, отрабатывать надо, а то закуют в кандалы да на север отправят. Все, в барской власти.
  
  
   *
  
   Няня распахнула перед Софьей дверь в свою комнату. В середине комнаты стоял стол. На столе самовар. Глиняные чашки, пирожки, да брусничное варенье в горшке. По обе стороны стола стояли деревянные лавки. В углу стояла печь. Рядом с ней стояла еще одна лавка. На ней деревянное ведро, а рядом лежал деревянный ковш, для питья.
  По другую сторону стояла накрытая дерюжками койка, из дерева.
  Няня жила одна. Говорили, что был у нее муж. Что он поругался с барином. И тот продал его другому барину, или отправил на каторгу. Никто ничего точно обетом не знает. Детей убили. А ее забрали прислугой, готовить и ухаживать за барскими детьми. Про себя она ничего никому не рассказывала. По имени ее никто не называл, да и было ли оно у нее. А называли ее просто "няня", эту добрую женщину.
  
  
   *
  
   - Проходи Софья, присаживайся куда хочешь.
   Софья выдвинула лавку, из-под стола, присела. Вслед за ними зашел в комнату Егор, плотно прикрыв за собою дверь.
   - Веселей девочка, не стесняйся.
   - Я, не стесняюсь, я просто отвыкла. У вас варенья на столе, сладкие?
   - Да, сладкие, а ты бери, и ешь, ешь. Что же я готовлю, готовлю на них, на господ и себе варенья сладкого не могу приготовить. Они мне ничего не платят. Ем только. Да обноски хозяйки, штопаю, и ношу. А в комнате, что помочь, Егора прошу. Хорошо, что он мне ни в чем не отказывает. Я так ему благодарна.
   - А, я не кушала сладкого уже, наверное, пять лет, а то и больше. Как прогнали меня отсюда, так никто меня более не угощал. Хотя нет, я, наверное, вру. Угощал меня как-то раза -два, Леонид.
   - Бывал, значит у тебя молодой Барин.
   - Да, бывал. Раньше часто приезжал. Мы много с ним гуляли, даже иногда по вечерам. Он всегда был такой вежливый. Много рассказывал про город Питер. Про учебу, про различные развлечения, про балы при дворе. Его всегда было интересно слушать.
   - Ты дочка забудь про него. А то, как бы они над тобой, чего не сотворили. Я не имею в виду молодого барина, он может ничего с тобой не сделает. А вот барыня точно со света тебя изживет. Бойся ее. Недавно здесь такой скандал был. Леонид, сказал своей матушке, что хочет на тебе жениться. А она на него, - чокнутый, совсем свихнулся. Что бы завтра уехал в Питер. И больше сюда не нагой. А он, - она от меня беременная, скоро родит, женится на ней мне край. А то позор.
  А она ему, - нет, сказала. Позор будет, если женишься на ней. Завтра в Питер! И сиди там, не высовывайся. Нечего у тебя с ней не выйдет. Половину крепостных рожают от своих хозяев и ничего, никто на них не женится и в дом не ведет. А если она заикнется, я с ней разберусь.
   Я и испугалась за тебя. Хотела Егора посылать за тобой. Но, гляжу, ты сама пришла. Боюсь я, дочка. Эти люди на все способны. Кто мы для них. За одну собаку щенка дают две семьи. Если мне не веришь, у Егора спроси, он тебе расскажет. Не хочу, что бы было как со мной.
  
  
   *
  
  Приревновала меня хозяйка к своему мужу. И говорит мужу, что бы, продал, нашу семью. Тот не соглашался. Она тогда увидела моего мужа и сказала ему, что барин гуляет со мной, и что бы он меня приструнил. Он, не разобравшись, побил меня.
  Барин действительно, часто приставал, ко мне.
  Наутро я с синяком пошла работать. Увидел меня барин и решил за меня заступиться, начал читать мужу мораль. Муж обозвал бранным словом, хозяина. Пришли опричники и избили его до полусмерти, а затем засудили, приписали ему бунт и отправили на каторгу.
  Я осталась одна с ребенком и беременная.
  Хозяин стал приходить ко мне, приносить сладости, хотел завладеть мной. Но, ничего у него не вышло. Хозяйка пригрозила мне. Я, сказала ей, - куда мне с пупком.
  Вскоре я родила. Он, опять стал приходить, приставать. Я, снова его отвергла, сказала, что супруга его пригрозила мне.
  Он ответил, что разберется, в моей жизни, и ушел. Работала я в то время на ферме, управлялась за телятами, точно так же, как сейчас ты. Прошло некоторое время. И однажды защемило у меня сердце. Я бросила все и побежала дамой. Дверь в дом была открыта, а детей не было. Я туда, я сюда, никого. Так я их не нашла. Через два дня лесничий нашел их в лесу прикрытыми ветками.
  Я, похоронила их. И терять мне совершенно нечего стало. Все потеряла за один год.
  Через некоторое время я оказалась здесь в прислугах.
  А уже после поняла - вернее мне рассказали, что существует определенное воспитание нянь. Сначала убивают детей у женщины, а затем продают ее в домработницы как няню.
  Женщина, потерявшая своих детей, с любовью ухаживают за чужими детьми, отдает этому делу себя целиком. Не имеет семьи, а значит не требует больших затрат на свое содержание. И мир ей опостылел, мужчины не требуются. Получается, как подложили на всю жизнь.
  Такие няни дорого стоят.
  
  
   *
  
  Так, что моя милая, дома тебе жить одной опасно.
  У Егора есть на Хуторе знакомые. Вот туда бы тебе уйти и пожить там. А я барыне скажу, что ты приходила отпроситься на недельку, захворала сильно.
  Накажу, что бы тебя подменили на телятнике. А ты можешь и в работники там наняться. Может, и присмотришь там, себе кого. Я думаю, что искать тебя никто не стонет. Они, наоборот, от тебя хотят избавиться.
   - Нянь, так я же от них откупилась.
   - Как, это так? Не уж-то он тебе денег дал? Не уж-то ты и вправду от него беременна?
   - Помнишь няня наш разговор с тобой, - вмешался Егор. - Про волосного старшину.
   - Ой, дочка, это он, правда?
   - Правда, правда. Я тебе говорю. А ты ешь, ешь, я сам все няня расскажу. Только об этом пока молчок. Никому не слова. Мы собирались на хутор завтра упряжку купить.
  Хочет он сделать, что бы она стала богатой дворянкой. А до этого не кому ни слова. Ведь он барин. Поэтому хочет себе не навредить, и невесту молодую красавицу отхватить.
   - Ой, да хоть бы все получилась. Я так за тебя рада. Может, и меня к себе тогда возьмешь. Буду нянчить твоих ребятишек, да стряпать, и за домом приглядывать.
  Честно сказать, опостылел мне этот двор. Завязала бы глаза, да некуда.
   - Ты няня мне это дело брось. Я- то тут с кем останусь. Ты тогда бери и меня с собой, - сказал Егор.
   - Да, не волнуйтесь вы, не забуду я про вас. Но пока я сама никто.
   - Возьмет он тебя, коли, сказал. Я почему-то в этом уверен.
   - Я тоже так думаю. Мужчина он серьезный. Он бывал у наших господ. Барыня наша, часто его приглашала, ухлестывала за ним. Хотела, что бы замуж он ее взял, а он не в какую. Ох, что я тебе о нем рассказываю, забылась совсем. Ты же сама скоро барыней станешь. Представляю, как она про это узнает, будет камни грызть. Тебе теперь никак нельзя домой. Надо, что-то делать Егор?
   - Надо так надо.
   - Срочно вези ее на хутор к своему другу. Ступай, запрягай лошадь. У них сейчас сев, руки у них на вес золота. Пусть там поживет недельку, поработает, и лошадь заодно себе присмотрит и справит. А я скажу барыне, что приходила Софья сказать, что не может выйти на работу, что она сильно захворала, тошнит ее и сильно болит живот.
  Пусть побесится. Поищет тебя. А подмену мы тебе найдем, не переживай за своих телят. Через неделю приедешь на своей упряжке. Скажешь, что выздоровела, и добавишь, что выходишь замуж. Конечно, она поинтересуется, что с вами было, и за кого выходишь.
  Скажешь, отравилась прошлогодними грибами, они закисли уже, а я не промыла мол, поленилась и поела. Так бывает, когда ешь непромытые грибы.
  А о женихе заранее сказать не могу, плохая примета. Вдруг не возьмет, опозоришься. Она знает лошадей с хутора, и сразу смекнет, что на хутор выходишь. И отстанет от тебя. А может вообще освободит тебя от работы. Скорее так оно и будет, что бы избавится от тебя побыстрей. Предложит тебе помощь в свадьбе. Даже будет набиваться в крестные матери.
  Запомни мои слова. Она очень, хитрая женщина. А ты уж смотри сама, нужна тебе ее помощь или нет. Только заранее не раскрывайся.
   - Няня! Может ничего не надо этого? Может все обойдется?
   - Боюсь, что нет, моя милая. Она тебя точно прикажет убить. Кто ты для нее?
  Не успеешь обернуться, как она прихлопнет тебя как муху. Ведь она бросила все и умчалась сегодня чуть свет неизвестно куда. Чует мое сердце, именно по твоему делу.
   - Это, что же за дело, убить меня?
   - А ты, как думаешь? Не меня же.
   Егор допил налитый чай. - Собирайся Софья и иди за околицу по дороге к оврагу. Я быстро запрягу тарантас и догоню тебя. - Если приедет барыня, будет интересоваться. Ты няня скажешь, уехал к кузнецу договориться перековать лошадь.
   Егор вышел. Софья собралась, было уходить следом за ним. Но голос няни остановил ее. - Пастой, деньги спрячь, и смотри, никому не показывай. Что там за люди, неизвестно. Говорят хорошие. А все же остерегись. Лучше будет их прибрать где-нибудь там поблизости. Пока не подберешь себе нужную лошадь. Все, иди. Хоть я и не верю в бога, но в след тебе поклонюсь.
  
  
  
   Глова 8.
  
   Софья вышла. В комнате стало тихо и пусто. Няня прошлась по комнате и впервые за много лет почувствовала себя нужным человеком. Немного погодя она вышла в коридор барского дома, прикрыв плотно за собой дверь своей комнаты. Боясь выпустить оттуда маленькое счастье. Ноги ее по привычке привели на кухню, стряпать. Дом огромен и пуст. Только под вечер послышались шаги Егора. Он искал по дому няню. Затем послышались еще шаги, более четкие. Она сразу узнал шаги барыни и голос. - Ты, что шляешься по дому?
   Егор, молча, поклонился.
   - Топтать полы пришел сюда. Печь топить сегодня не надо. Пошел вон. И не сиди на лавочке возле дома, эта лавочка не для тебя. Вон за угол, там у тебя лежит бревно, и на нем сиди. Не крутись у меня перед глазами. Если будешь, нужен, я тебя позову. Понял ты меня?
   Егор снова поклонился, и ничего не ответив, быстро вышел из барского дома, отошел в сторонку и сел на лавочку. Вытер выступивший на лбу пот, с легкостью вздохнул. - Хорошо получилось, вовремя успел, пусть теперь кричит на здоровье, - подумал он, и улыбнулся.
   Приоткрылась дверь барского дома. Из нее высунулась голова няни, а затем ее рука подало знак. Внимательно смотревшему на нее Егору, что бы он ее подождал, она скоро выйдет.
   - Вот теперь можно перейти на бревнышко, от греха подальше.
  
  
  
   *
  
  Солнце клонилась к закату, покрывая небо багровой краской. Потянуло прохладой, весенней вечерней зари. Тихонько подошла няня. Егор даже вздрогнул от неожиданности.
   - Испугался, Егор? Не бойся, это я няня. Вон как она тебя пуганула. Я слышала.
   - Да, что ты, напугала, гляди.
   - А что же так вздрогнул?
   - Задумался маленько. Не ожидал тебя так быстро увидеть.
   - Быстро я с ней управилась, да? Где-то видно была она в гостях, есть ничего не стала. Говорит сыта. Подвинься я присяду рядышком с тобой. Рассказала ей про Софью, как договаривались. Она побледнела на глазах. Поблагодарила меня, что я распорядилась, и послала на телятник Настю. Говорит, - что бы я без тебя делала.
   - Эта Настя, которая убирает в конторе?
   - Да. Она обрадовалась, говорит, - хоть молока, досыта напьюсь, и домой принесу. Как они мне надоели эти учетчики. Захаркают, наплюют, а ты убирай. Да, что бы ни одной пылинки не было.
  Я думаю, она там так и останется. А в контору убирать найдут, какую ни будь, девочку. Про то, что Софья откупилась, я не сказала ни слова. Завтра доложит ей управляющий, Владимир Иванович.
   А у тебя какие дела?
  
   - Все хорошо. Приехали, как рас вовремя, сам был дома. У них готовилось вечером какое-то торжество. Он, обрадовался моему приезду, все расспросил. Я рассказал ему все как на духу. Он поблагодарил меня, что приехал. Сказал, - что работники мне сейчас край нужны, недели на две, хотя бы. Тяжело работать заставлять не будем. Будет стряпать да за детьми, приглядывать. Лошадь подберут сегодня ей у них. Он так и сказал, - куда ходить у меня замечательные лошади. Сегодня же и выберем. Пусть привыкает к ней. Научим ездить ее в седле. И упряжку подберем, на всякий лад. Пойдем, покушаешь, выпьешь чаю, отдохнешь с дороги и поедешь.
   - Нет, нет мне некогда, - говорю я ему. А он как зашумит: " Настасья неси пирогов, на дорожку, Егору"! Не успел я рта раскрыть, сказать, мал, не надо мне пирогов. А она вышла с узелком, и протягивает его мне. - Егорушка! Возьми. Бери, бери, поешь дорогой, а не поешь, угостишь кого ни будь.
  Как тут откажешь. Взял я узелок. Покланялся, а на глазах выступили у меня слезы.
   - Будет тебе Егор, спасибо, что приехал. Передавай привет, своей няне.
   Сел я в тарантас и уехал. Такой же барин, как и наш, а отношения к людям, совершенно другое. Говорит так, будто мы с ним на равных.
   - А они, Софью нашу не обманут? Может они только с виду хорошие, да ласковые.
   - Да, что ты, няня, говоришь-то, я их давно знаю, нечего плохого о них неслышно. Дури, у них много, а что бы обмануть, обидеть сироту, не такой они закваски.
   - Ты пироги все полопал?
   - Да нет, съел немного, а остальные прибрал в конюшне, тебя угостить. Думаю, увидит барыня, спросит, откуда пироги, что я ей отвечу. Вот и спрятал от греха.
   - Ну и правильно сделал. Поэтому ты и задумался, когда я к тебе подошла. Увидел разницу в людях. А угостить меня пирожками, не передумал?
   - Нет, что ты.
   - Тогда пойдем в конюшню за пирогами.
   - Ты, что серьезно, что ли? Может я один, добегу, принесу, а то схватится барыня, а тебя нет.
   - Не беспокойся Егор, пойдем вместе. А то еще увидит, и будет просить, дай пирога. Честно скажу, надоело мне жить в страхе. И захотелось мне выйти замуж. Возьми меня Егор, не пожалеешь. Буду тебе я верной женой. Как та, цыганка, что пирожки тебе давала, верна своему барину. Я сразу поняла, с твоих слов, куда ты ее отвез. Не умеешь ты Егорушка обманывать.
   - Да, тише ты. Вдруг кто услышит.
   - Да, что ты так боишься? Егор! Отошли от дома считай полверсты. И казаков они боятся как огня, наши господа. Помнишь, я тебе рассказывала про ребятишек своих. Так вот барина того нашли, позже, который сотворил с моими ребятенками казнь. Его нашли умершим, а тело было исполосовано плетьми. Его тогда тихо похоронили, чтобы никто не знал. А люди мне про это рассказали. Что кто-то за меня отомстил. Вот, я думаю, не их ли рук дело? Хотя, теперь обетом никто не узнает.
  Пойдем Егорушка, кушать твои пирожки.
   - Так ты няня, что про то, что замуж за меня, правда, хочешь выйти? Или так, врешь?
   - Какая, я тебе Егор няня. Я Мария, Мария Николаевна. Какое мы сегодня хорошее дело сделали. И поверь, мне захотелось жить.
   Они остановились. Егор тихонько поцеловал Марию в щеку.
  
  
  
   Глова 9.
  
   Через неделю к барскому дому на стоянку, подъехала колесница. Белая в яблоко лошадь с золотистой гривой. Из, нее сошла молодая, элегантно одетая женщина, повязанная под шею пушистым пуховым платком. Из-под длинного платья, виднелись носы черных кожаных сапожек. Волосы аккуратно причесанные заплетены в косы, свернуты вдвое и связанны меж собой у самой головы оранжевым бантом. На запястье руки висит хлыст.
  Она привязью привязала лошадь к бревну.
   Лошадь, опустила голову и издала громкое ржание, ковыряя передним копытом землю, помахивая головой вверх вниз.
   Софья, ощущала на себе взгляд, из окна барского дома. Она спокойно и четко старалась делать движения. Понимая, что так может смотреть только бывшая ее хозяйка.
  Робость постепенно одолевала. Сняв с запястья хлыстик, она небрежно положила его в колесницу, сняла белые перчатки и также небрежно бросила их в коляску. - Спокойней, спокойней, не дергайся, не поднимай головы, не смотри в ее сторону, - твердила она себе. Но руки, не слушались, и время от времени подрагивали.
  Софья, не спеша, достала из корзины свернутую в трубочку откупную. Выпрямилась, расправив плечи, поправила роскошное платье, и элегантной походкой, пошла к барскому дому.
   На пороге встретила ее няня.
   - Софья, неужели это ты? Какая красивая, какая нарядная. Настоящая барыня.
   Няня обняла Софью, словно родную дочь. - Все хорошо, моя милая?
   - Да. Спасибо тебе няня.
   Софья поцеловала няню в щеку.
   - Я, только поднимусь, наверх, покажу вольную, моей теперь уже бывший хозяйке, и сразу приду к тебе. Мне все рассказали, все пояснили. Таков порядок. Не плачь, няня, не плачь.
   - Нет, нет, что ты. Это я от радости. Иди, иди.
   - Честно признаюсь тебе няня, что-то мне страшновато.
   - Иди, иди. Не бойся.
   Софья легко вбежала по лестнице на второй этаж. Постучала в дверь приемной.
   - Входи, входи Софья Павловна.
   Софья открыла дверь и вошла в комнату, и по привычки, низко поклонилась.
   - Что ты, что ты, не надо этого. Это раньше надо было так сильно кланяться, а теперь мы с тобой можно сказать на равных. Нужно просто преклонить голову или сделать реверанс, помнишь, мы тебя этому учили. Иди сюда поближе к окну, я посмотрю на тебя какая ты красивая, нарядная. Какие, на тебе сапожки. Дорогие, наверное? Да, что я обетом тебя спрашиваю, ты и сама дорогая. Честно скажу. Не узнала, я тебя. Потом внимательней присмотрелась, - господи, это ты. Так и ахнула. От такой неожиданности в гроб можно сразу лечь. Предупреждать надо милочка, что явишься такая. Я вижу в руках у тебя вольная. Не надо, мне показывать, не разворачивай. Мне все рассказал управляющий. Я верю тебе, что все там правильно.
   - Да, вы все же, возьмите, посмотрите, может чего не так.
   - Ну, хорошо, хорошо, давайте, посмотрю. А то вы меня, как управляющего моего обманите. Что же вы так милочка, заболели? Вы не только Владимира Ивановича обманули, но и няню. Одному говорите, что отработаете неделю. А няне сказали, что больны, живот у вас разболелся. А дома вас не было всю неделю, где- то шастали. Так, что у вас с животом?
   - Ничего, просто отравилась. Грибов непромытых наелась. И побоялась, что помру. И ушла к знахарке на хутор. А там пластом лежала почти всю неделю думала, не выживу.
   - А дальше давай я за тебя продолжу: Ты встала, вылечилась, оделась в барскую одежду. Села на дорогую лошадь, запряженную в расписную колесницу, и приехала показать мне вольную. Ты, кого дурачишь? Ты хоть знаешь, сколько это все стоит. Лошадь, упряжь, это вот платье, которое на тебе одето, сапожки.
   - Знаю. Всего-то пятьсот, серебром.
   - Допустим, но где ты взяла такие деньжищи?
   - Сорока на хвосте принесла. Не бойтесь, не из вашего кармана взяты.
   - Ты мне не дерзи. Платье барское надела, а врешь. Я, княжна, такого платья, не ношу, потому, что дорого.
   - Да, что вы пристали ко мне?
   - Где взяла деньги?
   - Замуж я выхожу. Вот жених меня и нарядил. Езжай, говорит, покажись своей барыне, какая ты нарядная, да красивая. Пусть она на тебя посмотрит, побесится. Может, поймет, что мы тоже не лыком шиты.
   - За одну неделю и болела ты, и жениха на хуторе богатого нашла. Как же ты так сумела?
   - А вот так, приглядел, да и сделал предложение. А я согласилась.
   - Лошадь то у тебя с хутора, я вижу. А кто жених?
   - Плохая примета, называть жениха до положенного срока. Можно сглазить. Выйду замуж, узнаете.
   - Может, на свадьбу меня позовешь, Софья Павловна? Подарки хорошие подарю. Даже, саженной матерью, пойду.
   - Я не против, только с женихом надо посоветоваться.
   - А ты посоветуйся, и предупреди заранее, мне же тоже платье надо будет купить себе новое, как у тебя. На, возьми свою вольную, я там написала своей рукой, что ты все отработала и нечего недолжна и поставила подпись. Да зайди к няне извинись перед ней, за обман. Ступай, ступай, не надо кланяться. Ох, и задала ты мне хлопот.
  
  
   *
  
   Княжна села в кожаное кресло. Обхватила ладонями голову, и погрузилась в размышления. В глазах невольно встал образ сына. - Что же делать? Ведь я отвалила такие деньжищи, что бы ее убить. Крепостные стали стоить дороже хорошей лошади. Считай как эта ново выявленная госпожа за свое приданое, нажитое чужими руками. Спасает ее кто-то? Отменить что ли, затею? И в матери назвалась, кто-то за язык меня дернул. Приданное какое-то надо готовить. Домик у нее свой, земля своя, лошадь, упряжка.
  Похоже она теперь не крепостная крестьянка, а дворянка. Теперь за нее дороже платить надо. "О, боже одно разорение"! Крепостного человека убить, стало целая проблема.
  О чем же я думаю. Кто ее сделал крепостной? Мы же и сделали. И сама живу в чужом поместье. А ты, смотри, оделась и прямо великая княгиня. Как держится, какой тон и какая смелая. С этакой и в свете нестыдно появиться. Может я зря, перебила сыну?
  Нет, нет, не зря, узнают при дворе, что скажут? Надо скорее решать с ней. Или замуж, или, или доплачивать придется.
  Все же как-то мне не по себе. Приедет сын, узнает, где она, и будет таскаться к ней. Еще, зарубят, или засекут. У них с этим строго.
  И сейчас если, что с ней случится? Они найдут, найдут обязательно. Будет еще хуже, до императора может дойти. И в изгнание можно угодить. Одно дело крепостная, кому она нужна. Другое дело невеста казака, императорской службы. И оправданий, ни каких.
  Надо отменить или переложить на поздней срок. И деньги теперь не отдадут. Хоть половина бы вернули, по их законам. Да, черт с ними, с деньгами. Если сыночек не уймется, решим с ней позже. Надо позвать Егора пусть закладывает коляску, поедем, отложим это нехорошее дело.
  
  
   *
  
   Софья тихо вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Спускалась по лестнице, думала, - как права была няня. Уже давно бы в живых меня не было. Какая она все же молодец.
   Няня ждала возле двери своей комнаты. - Входи, - сказала она и открыла перед Софьей дверь. И они вошли в комнату.
   - Долго, ты у нее пробыла.
   - Да. Она меня замучила расспросами, что да как. Обвинила меня в непорядочности, что я обманула вас, тебя и управляющего. Знает, что всю неделю меня не было дома. Сказала, что бы я у тебя попросила прощения. За, что только не знаю. А я и так готова у тебя в ногах валяться, кланяться тебе всю жизнь.
   - Жива и хорошо. Может все образуется.
   - Теперь я понимаю, как вы няня были правы.
   - А барыня каждый день ездила куда-то. А вчера какой-то хлыщ ее посещал. Здоровый толстый. Долго беседовали они, а к вечеру она его проводила.
   Послышался скрип порожек, а затем шаги по гостиной.
   - Куда-то идет. Не к нам ли?
   Шаги удалялись.
   - Похожа нет?
   Слышно было, как скрипнула дверь, и голос, - Егор, Егор иди сюда, ты мне нужен.
   - Слушаю барыня.
   - Заложи-ка мне коляску - жива! Как будет готова, доложишь.
   - Сию минуту, барыня.
   Снова скрипнула дверь, и послышались приближающиеся шаги. Затем шаги удалялись, и послышался скрип порожек.
   - Пошла к себе. Собралась куда-то. Может по твоим делам, а Софья.
   - Не знаю.
   - Скорее всего: Убить, или помиловать. Третьего не дано.
   - Ой, как мне боязно. Я бы сейчас уехала на хутор, да должны сегодня подъехать ко мне.
   - Это твой жених, Александр Федорович?
   - Да.
   - Тогда надо ждать. Сейчас она спустится, и я попрошусь у нее поехать с тобой. Может, отпустит.
   - Спасибо тебе няня, что бы я без тебя делала.
   - Да я и ждать ее не стану, сейчас поднимусь к ней. Жди меня здесь.
   Няня вышла. В прихожей послышались шаги Егора. Софья открыла дверь и позвала его, - дядя Егор зайди сюда.
   - О, Софья это ты. Какая, нарядная!
   - Заходи сюда дядя Егор: - вновь повторила она и взяла его за рукав насильно втащила в комнату, закрыв дверь, оперлась на нее.
   - Что ты со мной делаешь, куда ты меня тащишь. Мне надо к барыне, она меня ждет. Почему ты меня не пускаешь?
   - Да, подожди ты минуточку, за минуточку она ничего с тобой не сделает, не волнуйся, не убьет. И не шуми, потише, дядя Егор потише.
   - Это ты меня, что же, насильничать, собралась?
   - Нет, не буду я тебя насильничать, подержу немножко и отпущу.
   - И плохо, я бы тебе поддался. Тебе хорошо говорить, ты же вольная. И разодетая как барыня, даже лучше. А колесница с лошадью белой в яблоках случайно не твоя?
   - Моя. Красивая?
   - Да, ничего себе, одна грива чего стоит, у нашей барыни такой нет. Красивую лошадку подобрали тебе. Дорогая, наверное?
   - Да, дядя Егор дорогая, почти все деньги потратила на нее. На наряд боюсь, не хватит. Были, конечно, лошади подешевле, и совсем дешевые, а я как увидела эту, так и села. Барин не хотел продавать. Эта лошадь барыни. А барыня посмотрела на меня большими карими глазищами, потом как взглянула ими на барина, потом они оба посмотрели на меня и отдали. Они так понимают друг, друга, что даже не разговаривают, как будто читают друг у друга мысли. Я такого никогда не видела, сколько живу.
   - А сколько ты живешь-то?
   - Вот сколько, - Софья зажала кулак и два раза развернула кисть руки. И еще добавила пальцы.
   - Ты этому, у них выучилась.
   - Да, и еще многому. Как, надо держать себя в обществе. Ездить на лошади, как ей управлять. Я уже почти научилась ездить верхом, в дамском седле. Правда, я еще боюсь, но привыкну.
   - И сколько они тебя будут учить?
   - Недели две придется поучиться.
   - Вот, я каких господ тебе нашел. Хоть самому сбегай к ним. Да узнают, вернут, еще на каторгу угодишь.
   - Нечего, дядя Егор. Если все будет хорошо, я вас с няней выкуплю.
   - Как же ты нас выкупишь, если еще замуж не вышла, а жениховыми деньгами соришь. Так не только нас не выкупить, барина своего разоришь. Я, слышал, что он у тебя не шибко богат.
   - Это ты про лошадь, дядя Егор?
   - А про что, еще то.
   - Пойми, мне так захотелось ее купить.
   За дверью послышались приближавшиеся шаги. Софья отошла в сторону. Дверь распахнулась и на пороге появилась няня.
   - Егор, ты здесь? Иди скорей провожай барыню. Ругается, что долго возишься. Как проводишь, зайдешь к нам. Мы тебя будем ждать.
   Егор вышел.
   - Она согласилась?
   - Сейчас он проводит барыню, я тебе все расскажу. А то, что ни будь, скажешь не так, а она услышит. Сразу может поменять тон.
   Через некоторое время послышались шаги Егора, затем шаги барыни.
   - Я пойду, выйду, провожу ее, а ты посиди, отдохни пока.
  
  
  
   Барыня вышла и подошла к упряжке Софьи. Внимательно осмотрела ее. Потом посмотрела на свою и глубоко вздохнула и чуть слышно произнесла, - да, хороша.
  Моя тоже не плохая, может даже и лучше, только таких много. А ее лошадь редкость.
   - Смотри Егор, видишь как твою барыню, обскакали, какая расписная колесница.
   - Матушка, да и у вас лошадь не хуже.
   - Я, не о лошади тебе говорю балван. А о коляске.
   - Так, это же барыня и нашу, разукрасить можно.
   - Так вот балван, посиди и подумай до вечера, как это сделать. И смотри из дома ни шагу. Никого не пускай в дом до моего приезда. Смотри в оба. Няню, я послала помочь Софье Павловне убраться в доме. Она же теперь госпожа. Тьфу, ты. Не слышал, что ли, что Софья Павловна выходит замуж, сваты должны вот, вот, приехать? А она прошалавилась, где-то, всю неделю. Теперь помочь ей надо убраться. Все. Пошел прочь.
   Егор отошел в сторону и поклонился. Поклонилась и стоящая на пороге Няня отъезжавшей барыне. Лошадь княжны, с места пошла рысью. На дороге клубилась пыль, закрывая удалявшийся силуэт, а дворовые слуги внимательно провожали ее взглядом.
  
  
   *
  
  Софья вышла с комнаты и пошла к выходу. Навстречу шла няня.
   - Заждалась меня. Все хорошо сейчас едем, я соберу покушать с собой.
   Егор отвязал лошадь и взял под уздцы. Софья подошла и села в упряжку, взяла вожжи. Вскоре подошла няня с большой корзинкой наложенной еды и села рядом.
   - Ой, что- то мне как- то страшно. Не помню, когда я ездила сколько живу.
   - Не бойся няня, мне тоже было сначала боязно, но я быстро привыкла.
   - А ты смотри тут Егор, за домом лучше. - А ты Софья тихонечко, быстро не гони, тише едешь, дальше будешь.
   - Да, что ты няня так боишься?
   - Ты понимаешь, Софья, что я уже, наверное, годков двадцать никуда не ходила из господского дома, не то, что ездить.
   - Не бойся няня, я потихонечку.
   Софья потянула вожжи, лошадь развернулась, выехала на дорогу и пошла трусцой, постепенно удаляясь от господского дома. Егор, проводил их взглядом. Подошел к господскому дому. Присел в середину лавочки, стоявшую у входа, опершись на спинку, раскинул в стороны руки. Откинул голову вверх, поворачивая ей из стороны, в сторону, стараясь поймать теплый солнечный лучик. На какое-то время он представил себя хозяином этого дома, и мысли его понесли в радостную беззаботную счастливую жизнь. Он задремал. Мысли становились короче, глаза слипаться, и он погрузился в счастливое детство.
  Перелетая с ветки на ветку, чирикали воробьи. И время от времени слышен был храп, нарушая тишину, размеренной жизни барского сада. Солнце клонилось к закату.
  Шорох колес прервал сон Егора. Он, открыл глаза. И внимательно стал всматриваться в приближавшуюся коляску. - Вот, сука вернулась, что ли, - проговорил он чуть слышно. - Надо идти встречать.
  Он протер глаза и побежал к подъезжавшей княжне. Взял лошадь под уздцы и подвел ее на стоянку, привязал за столб. И тут же начал кланяться.
   - Ну, хватит, хватит. От тебя, то не одного поклона не дождешься, а то сразу десятый. Ты, что может чего, натворил без меня?
   - Нет, нет, что вы барыня. Все в порядке.
   - А что же тогда подлизываешься?
   - Просто, что-то вы быстро приехали. Я вас только проводил, а вы уже приехали.
   - Что же мне, по-твоему, ночевать там? Или ты проспал весь день?
   - Нет, нет, что вы просто, вздремнул маленько.
   Егор, внимательно посмотрел на небо. Солнце склонилось к закату. Он все понял. Княжна сошла с коляски и пошла к дому. Немного не доходя, остановилась. - Егор, поди сюда.
   - Иду барыня, иду, - Егор, быстро подбежал и низко поклонился.
   - Ты, что сегодня взялся кланяться и по делу и не по делу. Может, заболел?
   - На здоровье не жалуюсь барыня.
   - Так вот я у тебя, что хотела спросить, - надумал, как коляску разукрасить, что бы лучше той была?
   - Лучше чем у Софьи! Надумал. Надо поехать на базар и купить новую, и что бы лучше была, а у нас так никто не сделает, мастеров таких нет.
   - Это, я без тебя знаю, дурак. Пошел прочь, с моих глаз. Хотя нет, постой.
  Ставь лошадь и иди туда, к Софье Павловне. Может, чего поможешь. И гляди лучше за лошадью, угонят я с тебя шкуру с живого, сдеру. Понял меня?
   - Да, кто же ее угонит, отродясь в наших местах такого не было.
   - И помни, что я тебе сказала. Это, ваших лошадей не трогают, их за пять рублей можно купить. А эта пятьсот стоит - дурак.
   Егор, так и присел. - Не уж-то такая дорогая, - промелькнула у него в голове. - Не уж-то Софья такую дорогую купила?
   Он потихоньку начал выпрямляться.
   - Да, да, она токую, купила, или украла, это не наше дело. Иди, ставь лошадь и бегом туда. Да, не смей отлынивать, от работы там, - услышал он в след наказ барыни. - Вот сука мысли читает, - проворчал, чуть слышно Егор. Сел в коляску и уехал на конюшню.
  
   *
  
  Барыня шла к дому, размышляя: " Придется ехать еще. Хозяина я не видела, встретилась с его подельником, подружкой Клавой. Она объяснила, что у них так не бывает, чтобы за какое-то незавершенное дело возвращать деньги назад. - Это ему решать, но я передам, ему ваши слова: " Изменились обстоятельства, договор надо отменить". Если увижу его".
  - Значит, договор остается в силе. Выходит зря, просидела и прождала столько времени в яре. Подумают еще, что я продажная девица. Хотя, что в этом плохого, разгулялась бы от души. Если меня не знали бы в этих краях. Что же делать мне, с этой сучкой - Софьей?
  Выходила на свою голову.
  
  
  
   Глава 10.
  
   Два разбойника нанятые княжной уже неделю наблюдали за домом Софьи.
  Оба приблизительно одинакового роста. Одного звали Коля, по кличке - Рыба. У другого имени не было - может, и было, но его никто не звал по имени. Его звали по кличке - Туз, или - Официант. Говорили, что у Туза есть титул и имение, а значит, есть и имя. Еще говорили, что они братья - но подробностей о них никто не знал. Они содержали в уезде притон - яр. Принимали заказы по мокрому делу: совершали разбои, воровство, убийства или какую другую пакость, за деньги.
  Принимал заказы Коля по клички Рыба. А Туз контролировал выполнение. Обычно они выполняли заказы чужими руками. Нанимали за определенную плату других исполнителей для совершения злодеяния. А здесь случай, связал их, большими деньгами. Такие деньги перепадали им редко. Хотя они содержали яр, который приносил им определенный доход - но доход был небольшим, а здесь куш. За какую-то, крепостную бабу.
  Сегодняшний день удивил разбойников и озадачил. Казавшиеся на первый взгляд простое дело, приобретало сложности и вызывало страх. За всю неделю у дома Софьи никто не появлялся. А сегодня на тебе. Сама Софья не крестьянка, как говорила княжна, а настоящая барыня, да еще с прислугой. А какая у нее лошадь! Дороже их обеих. Увидев увиденное беседовали меж собой разбойники.
   - Что будем делать Туз?
   - Заплатили за одну. Значит надо ждать.
   - А может, обоих замочим, закроем их в доме, а дом спалим?
   - Подождем. Не спеши.
   - Смотри Туз, служанка к нам идет сама.
   Рыба вытащил из-за пояса нож.
   - Да ты что Рыба спрячь, и поползем отсюда. Она видимо по нужде.
   Туз, не вставая, переполз в канаву, а за ним последовал Рыба. Отползли саженей за двадцать и стали наблюдать.
   - Вот зараза на наше место оправляться пришла. Такое место хорошее. Смотри Туз! Завет Софью. А красивая эта Софья и фигурка хороша. Давай, грохнем служанку? А Софью завалим, а потом порешим. Глянь, сами к нам в руки идут. Чего молчишь - это же удача.
   - Размышляю я, откуда нам подойти незамеченными. Надо брать сразу обеих. Ты давай Софью, а я эту старую колошу. Или хочешь наоборот. Только не возись с ней, а то я тебе завалю. Мочим их, затаскиваем в дом, зажигаем и уходим. " Да благословит нас господь!", - сказал туз и перекрестился. - Давай справа, а я слева.
   - Пошли с Богом, - сказал рыба и тоже перекрестился, и напоследок взглянул на дом Софьи. - Стой Туз! - Но Туз не услышал и пополз. Рыба догнал его, схватил за ногу и подтащил к себе.
   - Ты чего? Струхнул, что ли? Я тебе говорил, давай наймем лучше.
   - Посмотри на дом, - шепнул ему в ответ Рыба.
   Туз пополз на пригорок, где был минуту назад. У дома Софьи стояла еще одна упряжка. Александр Федорович сошел на землю и внимательно стал смотреть по сторонам. Подошел к столбу и привязал за него лошадь.
   - Видишь, мужик какой-то. Где-то я его уже видел, не помню?
   - Дубина ты - это не мужик - это вельможа. Хорошо, что ты меня остановил.
   - Кто, кто?
   - Вельможа, дурак. Старшина наш с уезда, волосной.
   - Ничего себе! А ему что тут надо? Может, поползем Туз, порешим, этих дам, и дело с концом. Пока он с лошадью возиться.
   - А если услышит? У него видишь, сабля на поясе и пистолет есть. И мужик он здоровенный.
   - Так пистолет и у нас есть. Выходит, все пропало? Сколько можно здесь торчать - жевать это сало, да яйца. Хоть бы рыбки, какой.
   - Не ной Рыба, подождать так подождем. Хоть и деньги большие, но нарожен лесть не будем.
   - А вон водишь, она пошла к дому. Ты прав все равно не успели бы. О, о, смотри, смотри, целует он ее. Чую что-то у них серьезное. Вот тебе и княжна, приревновала, значит. Решила освободить себе жениха. А я думал, чем эта девка ей так насолила, за нее такие деньжищи платить. А тут оказывается любовь. Как ты Туз любишь выражаться - трагедия.
   - Тихо ты Рыба, а то услышит эта дура, поднимет вой. Она все сидит на нашем месте. Смотри, в дом повела его. А ты говорил завалю - трахну. Вот он точно ее завалит и тебе ничего не достанется.
   - Он порядочный, без свадьбы не позволит не то, что мы.
   - Много ты знаешь о порядочности? Княжна намного порядочней на первый взгляд, а видишь, что делает из-за любви, а может еще, за что ни будь. Заказала девку.
  Да такие деньжищи отвалила. Не отдавать же деньги назад. Долго они в доме. А могут ведь до утра не выйти.
   - Выйдут.
   - Правду ты сказал, выходят и зовут служанку.
   - Мне кажется, я, где-то эту женщину уже видал. Не княжеского ли дома няня? А может и ошибаюсь.
   - Вот и освободилось наше место. Мы его за неделю обжили, стало как дом родной. Надо бы подобраться поближе, послушать, о чем они толкуют.
   - А вдруг засекут. Они теперь настороже, видели наше логово. Там одной яичной чешуи, за неделю набралось, гора.
   - А все же послушать надо. Ты Рыба ползи на свое место и там оставайся. А я подберусь поближе из-под ветра, что бы лошади ни учуяли.
   - Так ветра нет?
   Туз послюнил палец и поднял руку вверх. - Есть Рыба, есть. Я пополз, а ты все же лучше перейди на старое место там безопасней.
   - А вдруг этот сыч, как ты его называешь вельможа, захочет тоже взглянуть на наше место.
   - Если он посмотрит на наше место, то он тебя и здесь найдет. Не очень удобное это место. А если увидишь, что он идет смотреть - отбеги в лог.
   - К лошади, что ли?
   - Да к лошади и там будешь меня ждать. Только не ползи, а иди и на траву старайся не наступать, что бы ни оставить след.
   - Да она тут кругом, как на нее не наступить. Были бы крылья.
   - Дубина - наступай так на траву, чтобы она не приминалась. Снизу вставляй ногу. А если не пойдет смотреть, то будь там. Будь внимательней.
   Туз стал пробираться по кустам к плетневой изгороди дома. Коля быстро вернулся на прежнее место. Распугав воробьев собиравших остатки пищи. Они взлетели на ветку и стали чирикать, выказывая этим свое недовольство. Коля лег на живот и через щели плотно росших стволов веток внимательно наблюдал за домом.
  Лошади подняли головы и стали похрапывать. Александр Федорович встал с лавки поправил саблю и внимательно стал смотреть по сторонам. Осмотревшись, он успокоился и присел на прежнее место. Лошади тоже успокоились и стали продолжать трапезу.
   - Почуяли суки, - выругался Туз, глядя на лошадей, стал тихонько возвращаться назад. Он добрался до прежнего места и лег рядом с Колей. Обнял его.
   - Не удалось мне подползти поближе, дорогой мой брат, лошади почуяли.
   - Я видел, - ответил Рыба.
   Александр Федорович стал прощаться.
   - Смотри, смотри, мужик собирается уезжать.
   - Да, это уже интересней, может нам сегодня удастся разобраться с ней. - Господи! Помоги же нам, господи!
   - Дал бы Бог, быстрее отделаться, сразу отлегнет от души. Все уехал.
   - Бабенки, что-то жуют. Давай Рыба тащи яйца да ветчину, и мы перекусим.
   Разбойники достали спрятанную в траву корзину.
   - Смотри Туз сколько муравьев. Еще бы немного понаблюдали и они нашу трапезу сожрали.
   - Скушали Коля. Никак я тебя не приучу выражаться культурно. Вот сделаем дело, продадим яр. Купим себе поместье, будем жить как баренья. Построим там церковь, будем в нее ходить по праздникам грехи замаливать. Будет у нас счастливая, размеренная жизнь. Возьмешь с собой любимою свою помощницу - Клаву.
   - У тебя же есть браток поместье.
   - Поместье - то у меня есть, и титул куплен, а вот женщины хорошей задушевной на поместье нет. Честно тебе признаюсь, приглянулась мне барыня, с которой ты налаживал это дело. Хотя она хорошая сука.
   - Так я смотрю, что-то ты на глаза ни разу нам не показался, пока мы обсуждали дело. Раньше я за тобой это не замечал. Когда я договариваюсь, ты обычно так и крутишься возле стола - то кваску предложишь, то закусочки какой. Боялся, что я тебя надую. А сейчас держишься в сторонке. А насчет культурного разговора ты прав, учиться хорошо, разговаривать надо. Только муравьям, по-моему, нет разницы скушают они сало или сожрут.
   - Как ты хотел братец - доверять доверяй, а поверять проверяй, - сказал Туз и стряхнул, с сала ножом муравьев. Отрезал ломоть и положил в рот. Отрезал еще ломоть и протянул его Рыбе.
   - Смотри, смотри Туз мужик какой-то идет. Похоже сюда к нам. Остановился, головой крутит, почуял, что ли нас. Пошел, бегом побежал к дому. Зашел за забор. Час от часу нелегче. Теперь старшина кого-то прислал, присматривать.
   - Это верно.
   - Что же будем делать туз?
   - Ждать. ;Господи, помоги нам господи;, - туз перекрестился.
   - Сколько же можно ждать? О, боже ты мой! Не захочешь и убивать.
   - Сколько нужно, столько и будем ждать. Успокойся братец. Поешь лучше. Ветерок поднялся, пойду, сделаю попытку еще раз.
   - Давай, может чего, услышишь.
   Туз подполз из-под ветра к плетневому забору и затаил дыхание, внимательно слушая слова. - Ты знаешь, Егор, Софью скоро приедут сватать. А через месяц сыграют свадьбу.
   - Это кто же тебе такое сказал, не жених ли? Да, он только что сейчас уехал. Ты немного не захватил. Мы обо всем договорились.
   - Это о чем же, обо всем, секрет что ли.
   - Да нет теперь никакого секрета. Всем можно теперь рассказывать. Да, Софья?
   - Даже нашей барыне?
   - Барыне в первую очередь надо рассказать. Вот уж она обрадуется. Давай мы это дело поручим тебе, Егор.
   - Нет, вы уж меня от этого избавьте, расскажи ты няня, обетом ей сама.
   - А ты что Егорушка никак сдрейфил? И я просила тебя не называй меня няней.
   - Извини Мария, вырвалось, никак не привыкну.
   - Я и сама ей сказала бы. Это было бы, наверное, лучше. Только мне надо ехать, а то будет поздно. А я еще так плохо езжу.
   - А ты, что Софья ночевать не останешься?
   - Нет, Александр Федорович строго- настрого приказал ехать мне на хутор и там быть. Пока не заберут меня оттуда сваты. А вы оставайтесь здесь переночуете, а утром на усадьбу и расскажите своей барыне за кого я выхожу замуж. Только не говорите где я, может она вас опять отпустит еще несколько дней меня охранять.
  
  
  
   - Ничего не могу понять, - сказал Туз шепотом, самому себе. - Не хочет барыня, что бы на ее территории убивали, что ли? Но знаю одно, ее надо перехватить по дороге на хутор.
   Пока Егор и няня провожали Софью. Туз встал во весь рост и бегом побежал к лежащему на траве Рыбе. - Вставай, вставай быстрее. Бежим к лошади, запрягаем и поехали. По дороге все расскажу. Лишь бы успеть перехватить. Сам "господь" дает нам её в наши руки. Она поедет задами, а мы напрямую через проулок к мосту.
  
  
  
   Глова 11.
  
  
  
   Домик бабушки Софьи находился в трех верстах от господского дома.
  Егор подходил к деревянному дому покрытым камышом, обнесенным плетневым забором. За заборам виднелся журавль и голова лошади.
  Он подошел ближе и увидел лежавших на бугре двух женщин. И ощутил на себе непонятный, незнакомый ему взгляд. Обернулся и внимательно стал всматриваться по сторонам. Рассматривая каждое растущее дерево, каждый куст.
   Егор понимал, что кто-то есть посторонний, но никого не смог увидеть. Только в одном месте воробьи, сидевшие на ветке, громко чирикали. Его охватила тревога. Сердце стало чаще биться. - Не случилось ли, чего, - подумалось ему. Он ускорил шаг. Подойдя ближе, увидел, что женщины просто грелись под теплыми лучами Бело-бога, склонившегося к закату. Лежа на животе, примяв траву мураву, побалтывая ножками о чем-то беседуя. Егор почувствовал облегчение, а в спине, что-то задергало. Лошадь, нагнув голову, что-то ела в ушате. Рядом был натерян овес.
   Егор направился к колодцу. Взял стоящий рядом на лавочке ушат, привязанный к журавлю. Опустил его в колодезь. Зачерпнул, полный ушат прозрачной студеной воды. Поставил воду на лавочку, нагнулся, расставил ноги: "Матушка водица, Мокошь дорогая, удали мою жажду"! Тихо сказал Егор и стал жадно пить. Вода лилась с ушата мимо рта на землю. Брызги разлетались в разные стороны. Обливали штаны и лапти. Егор ловил ртом падающую струйку. Ему-то удавалось сделать глоток, то нет.
  Облив нос и бороду, он убирал голову в сторону. Стряхивал воду с бороды и усов. Затем снова и снова делал попытку, напиться. Руки слегка тряслись, тело вздрагивало с каждым выпитым глотком свободной, живительной влаги.
   - Смотри Софья, Егорушка пришел. А мы заговорились так с тобой, что не заметили его. - Эй, Егор, оставь нам!
   Егор, оторвался от своего занятия, поднял голову, - я вам барышни еще зачерпну! - и принялся пить дальше. Затем остановился и вылил, оставшуюся, воду на себя: "Спасибо тебе матушка, дорогая Мокошь, за твою живительную влагу"! Сказал он, и снова зачерпнул воды. - Идите, пейте. А то она вся вытечет. Ушат, рассохся!
   Женщины встали и пошли к колодцу.
   - Я принесу сейчас ковшик, - сказала Софья и убежала в дом.
   Егор и няня долго смотрели друг на друга. Софья вышла из дома и остановилась в растерянности, держа в руках ковш для питья. Внимательно смотрела на них. Постепенно в ее голову озарила мысль: "Ведь они же любят друг друга". - Софья улыбнулась.
   Няня посмотрела в сторону дома и заметила наблюдавшую за ними Софью. На ее лице выступил слабый румянец. У Егора тоже покраснели щеки. Он отвернулся в сторону, пряча глаза.
   - Ты знаешь, Егор? Софью скоро приедут сватать, - нарушив тишину первой, сказала няня. А через месяц будет свадьба.
   - Это кто же тебе такое сказал, не жених ли ее?
   - Да, он только сейчас уехал. Ты немножко не захватил. Мы обо всем договорились.
   - Это о чем же, обо всем, секрет что ли?
   - Да, нет теперь никакого секрета. Всем можно теперь рассказывать. Да Софья?
   Софья махнула головой в знак согласия.
   - Даже и нашей барыне?
   - И барыне в первую очередь надо рассказать. Вот уж она обрадуется. Давай мы это дело поручим тебе Егор.
   - Нет, вы уж меня от этого избавьте, расскажи ты няня обетом ей сама.
   - А ты, что Егорушка, не как, сдрейфил? И я просила тебя не называй меня больше няней.
   - Извини Мария, вырвалось, никак не привыкну.
   - Я, и сама ей сказала бы. Это было бы, наверное, лучше. Только мне надо ехать, а то будет поздно. А я еще так плохо езжу.
   - А ты что Софья ночевать не останешься?
   - Нет, Александр Федорович строго настрого приказал ехать мне на хутор и там быть. Пока не заберут меня оттуда сваты. А вы оставайтесь здесь, переночуете, а утром пойдете на усадьбу, и расскажите своей барыне за кого я выхожу замуж. Только не говорите где я. Может она вас опять отпустит. Еще несколько дней меня охранять.
   - Софья, а кто же свадьбу то играет в начале лета? Овощи и фрукты не созрели, мясо дорогое, накладно будет.
   - Это дядя Егор, можно было бы отложить, на осень, да обстоятельства, дядя Егор, обстоятельства, не позволяют.
   Софья, зачерпнула в ковш воды: "Удали мою жажду, матушка дорогая Мокошь, дай мне сил, благослови на удачную дорогу"! Прошептала она, и стала пить. Напившись, отблагодарила матушку воду, и отдала ковш няне.
   - Ну, все дорогие мои. Я поехала, - сказала она, поклонилась слугам до самой земли. Отвязала лошадь, села в колесницу. На прощание помахала рукой.
  Егор и Мария долго смотрели ей в след, провожая взглядом.
  
  
  
   *
  
  Переночевав в Софьином доме, Егор и няня счастливые тихонько шли на усадьбу, медленно переставляя ноги. Уж очень не хотелось им возвращаться. Но придуманная кет-то необходимость заставляла идти. И они шли. Впереди был хорошо виден барский дом. На крыльце у колонны стояла княжна, наслаждаясь утренней прохладой, накинув на плечи пуховый платок. Увидев ее, Егор и Мария ускорили шаг. Подошли и низко поклонились барыне.
   - Что же вы голубки так долго спите? Я ведь няня, голодна. И почему вы пешком, почему Софья Павловна вас не подвезла, побоялась, что я, ее укушу? Ну, хватит вам, нагнувши стоять. Отвечайте, когда вас спрашивают.
   Няня первая выпрямилась. - Я сейчас быстренько вам барыня приготовлю покушать. Яичницу глазунью с ветчиной и зеленью или разболтать с молочком, сделать амлет.?
   - Давай глазунью. И самовар поставь кипятить. Как приготовишь, зайдешь, ко мне, я у тебя кое, что спрошу.
   - Слушаюсь барыня, - сказала Мария и пошла в дом.
   - А ты Егор быстро на конюшню. Заложи мне коляску и жди меня, я сама спущусь.
   Егор поклонился и побежал выполнять указание барыни. Княжна постояла немного и поднялась к себе. Любопытство брало над ней верх. Оставаться у себя в ожидании няни не хватало терпения. Она ходила по комнате туда-сюда. Наконец послышались шаги няни, и стук в дверь.
   - Да, заходи же!
   Дверь открылась, и на пороге появилась няня. Она снова поклонилась. - Завтрак готов, барыня.
   - Но наконец-то. Ты меня сегодня уморила с голоду. А теперь присядь, да расскажи мне, чем вы там занимались, что тебе рассказывала Софья? Да кто же жених у нее? Тебе - то она, наверное, сказала?
   - Да, что рассказывать, и с чего начать?
   - Начинай с начала, тебе будет легче.
   - Так, ведь завтрак остынет, вы бы покушали барыня. А потом бы я вам все рассказало до мельчайших подробностей.
   - Нет, нет, ничего рассказывай, позавтракаем, успею еще.
  
  
  
   - Так, вот, когда вы уехали. Мы тоже поехали следом за вами. Я, ей говорю, ты тихонько Софья не гони, а то я боюсь.
   Она послушала меня, натянула вожжи и поехала тише. А лошадь так и бьет о дорогу копытами, хочет посильнее разогнаться. Подъехали мы к дому. А там, запустение. Тропинка даже и та заросла травой. Ушаты все без воды, рассохлись. Ведь и не было ее там всего неделю. А, в одном месте в посадках, кто-то прятался. Потому трава примята, яичная скорлупа набросана.
   - Ну и что! Может, какой путник, перекусить присел.
   - Так-то оно так. Только скорлупа разных дней, я-то знаю. Есть совсем свежая, есть двух дневная, сухая токая, а есть совсем давнишняя, уже пожелтела вся. И много ее там, будто всю неделю, кто-то жил, а может и более. И табак насыпан, и пепел от цигарки. И место незаметное, его невидно вовсе и с дороги, и от дома. А с этого места все видно как на ладони, и дом и дорогу, и тропинку с кручи к дому. Какой-то прямо специалист это место выбирал. Сроду не догадаешься.
   - А вы как же его заметили?
   - Я барыня пошла по нужде и увидела. Не знала, куда они по нужде ходят, а у, Софье постеснялась спросить. И увидела местечко такое неприглядное и пошла туда. Вот так мы и нашли то место. Я позвала Софью, и мы с ней начали рассматривать все.
  Смотрим, к дому подъехал кто-то. О, о, батюшки я как глянула, так и села, мужик мне этот знаком. Он у нас часто в доме бывал. Это с уезда, начальник большой, как его - волосной старшина. Смотрит вокруг, чувствует, наверное, нас, а заметить не может. А сам лошадь привязывает к плетню.
   - Это Александр Федорович?
   - Да, барыня, да. Я испугалась. Вся задрожала. А Софья говорит: " Что ты няня испугалась так, не бойся это мой жених. Будущий муж". - Уж очень он положительный. Строгий какой-то. Он когда к нам приходил, я его боялась. Как глянет глазищами своими, так по коже мороз пробирал. И как она его не боится, не знаю.
   - Кто, она?
   - Что с вами барыня, вы не заболели случайно. Софья, конечно, Александра Федоровича.
   - Да?
   - Софья мне говорит, - ты побудь здесь, а я его пойду встречу. Я осталась там, а она подошла к нему. Подошла, и низко поклонилась. Он присел, взял ее за плечи и выпрямил. Софья положила ему голову на грудь. Он тихонько прижал ее к себе и поцеловал в щечку. Они постояли немного так. Затем он взял ее за руку, и они зашли в дом. А я осталась на том месте, где лежали разбойники. А может и охранники Софьи. Разве он без охраны ее бросит, такую красавицу, - подумала я.
   - Да, конечно нет. Он ее не бросит. Хотя не такая уж она и красавица. Час от часу нелегче. Рассказывай, рассказывай, дальше. Долго, они были в доме?
   - Долго. Я сидела на траве и смотрела на дом, размышляя про себя.
  Наконец-то они вышли и позвали меня. В первый раз в моей жизни мне поцеловали руку.
  Мы познакомились, хотя давно знали друг, друга. Присели на лавочку и стали разговаривать о предстоящей свадьбе. Я говорила, что свадьбу надо перенести, ближе к осени, до нового урожая, продукты будут свои, дешевле. Что в начале лета свадьбу почти никто не играет. А он говорит, что ждать не будем, что у него какие-то дела. И говорит, невесту могут украсть, с кем я тогда буду. А Софья прижалась к нему и покраснела. Что тут такого.
  Он и говорит, - деньги есть, на свадьбу хватит, причины серьезной нет, что бы откладывать свадьбу. Как сосватаю, Софья переберется ко мне, поживет недельку, другую, если не передумает, сыграем свадьбу.
   - Так вот откуда у нее деньги взялись? Хорошо швыряет налево и направо чужим добром.
   - Это вы про лошадь?
   - Да, и про лошадь тоже.
   - А он наоборот ее поблагодарил. Сказал, что такой лошади красавице, не сыскать. И что хозяйка, из Софьи будет добрая.
   - Что он еще сказал?
   - Сказал, что бы на этой недели поехала на хутор, и договорилась, с кем я толком не расслышала. Вообще сватать ее будут с хутора.
   - Что, ты говоришь?
   - Сватать будут с хутора.
   - Так, они что опозорить меня хотят? Все знают, что она дочка прежних господ. Что родители ее погибли. А мы ее вырастили, выкормили, научили писать, считать. И, конечно, за это она у нас отрабатывала. Хотя, это не твоего ума дело. Я этого не допущу. У меня будут сватать. И приданое за нее дам.
  Все няня ступай. Мне надо побыть одной. Я сейчас спущусь, подогрей самовар, он конечно уже остыл. И занимайся своими делами. Обедать я скорее дома не буду и ужинать тоже, и ночевать не ждите.
  
  
   *
  
   Княжна попила чай. Вышла на улицу. За деревьями с восточной стороны поднималось солнышко. Ее яркие белые лучи пробивались сквозь ветки деревьев, слепили глаза.
   - Егор! Где ты там? Я тебя не вижу. Подавай скорее лошадь.
   - Слушаюсь барыня!
   Княжна отвернулась от солнца и опустила голову. Под ногами, по тропинке выложенной камнем, два муравья упираясь изо всех сил, тащили какую-то букашку.
  - Какие маленькие божьи твари, а трудятся, - размышляла она, внимательно наблюдая за муравьями. - И почему их зовут божьи твари? Наверное из-за того, что господь призывает не утруждать себя, а они трудятся не щадя живота, поэтому и твари. Странно все, как-то это?
  Мысли барыни, перебило фырканье лошади, да голос крепостного слуги, - тр-тр.
  Она, не дожидаясь доклада лакея, подошла к упряжки и села в коляску. Взяла вожжи.
  Егор одной рукой держал лошадь под узци и кланялся.
   - Все пошел прочь! - скомандовала она.
   Егор отпустил повод и отошел в сторону.
   - Смотри тут у меня, не спи, я вернусь завтра к вечеру.
  Княжна погрозила ему хлыстом и с размаху ударила им лошадь. Егор еще раз поклонился, а когда выпрямился, коляски не было, а на том месте, где стояла коляска, оседала на землю пыль. Он посмотрел вдаль, в след уезжавшей княжны. - И что тебе надо, что ты бесишься?! - крикнул он, повернулся и пошел к дому.
  На пороге стояла няня и улыбалась ему.
  
  
  
   На барской клумбе распустились ландыши. Тонкий их аромат дурманил и пьянил. Откуда-то с сада доносилось пенье соловья.
   - Как хорошо Мария.
   - Ты прав Егор. Хоть тяжело здесь, опостылело все, а жить хочется хотя бы вот для этой красоты.
  Няня раскинула руки в стороны. Егор подошел к ней и обнял её. Их губы соединились.
  Так они долго стояли обнявшись.
   - Ой, Егорушка, что - то закружилась голова.
   - И у меня Мария кружиться тоже.
   - Неужели Егорушка это счастье?
   Егор пожал плечами.
   - Ели услышит, всыплет она тебе, я видела, как она тебе грозила.
   - Что ты Маша, я ее давно устал бояться. Наверное, это привычка, а скорее игра.
   - Вся жизнь игра Егор, разве ты это не понял, а мы чьи-то игрушки. Пойдем в столовую, я тебя покормлю, небось, голодный.
   - Что голодный, то голодный. Только я в столовую не пойду.
   - Что боишься, вернется?
   - А, что у нее на уме, может и вернуться.
   - А я тебя хотела покормить как барина? Заходи тогда ко мне, я все снесу в комнату. Яичницу глазунью, на сале с зеленью. И перепелок вчерашних подогрею. А хочешь, щей принесу, тоже вчерашних.
   - Да, нет Маша, щи не буду тогда попозже к обеду.
   - К обеду я тебе сварю, щи свежие.
   - Давай, что принесешь, только самовар поставить не забудь и чего ни будь сладенького.
   - Чай пойдем пить на кухню, или в столовую. Самовар тяжелый, я его сюда не потащу.
   - А у тебя же маленький есть?
   - Так он без воды и дров к нему нет. Ты же дрова не приготовил.
   Няня открыла парадную дверь и вошла в дом. Егор последовал за ней, не доходя гостиной, свернул вправо в комнату няни. Мария принесла в свою комнату на подносе завтрак, и постучала в дверь.
   - Егорушка, открывай.
   Егор распахнул дверь. - Прошу вас госпожа, и поклонился.
   - Хватит кривляться, убери лучше со стола одежду, тяжело держать, поднос тяжелый. Или возьми лучше его, я сама уберу.
   Егор взял поднос,- ух, ты, чего ты на него наложила, камней что ли?
   - Подкормить тебя хочу, а то ты, одна худоба.
   - Надо было раньше начинать, а за два дня пока госпожа в отъезде поправиться я не успею.
   - Раньше ты мне чужой был. И то подкармливала.
   - А за эту ночь, мы вроде с тобой породнились.
   - Да, за кем же мне Егорушка ухаживать, как не за тобой. Кроме тебя да Софьи у меня и нет никого. Чем она сейчас занимается. Поглядеть бы.
   - Мария, куда поднос-то ставить? А то, уроню.
   - Ставь Егорушка, ставь вот сюда. Я как шила, так и оставила все на столе. Стола другого нет у меня, сам видишь. И шкафов нет, что бы одежды складывать. А кушать, я здесь не кушаю. На кухне, готовлю госпоже, там и ем.
   Егор поставил на стол поднос. - Я нечего Мария, шуткую просто с тобой, извини.
   - Я понимаю, и не обижаюсь. Садись ближе Егорушка, кушай.
   Егор подсел поближе к подносу, взял ложку и начал есть.
   - Ты ешь, ешь, а я пойду, подогрею самовар на кухне и принесу в горшке вару, чаю попьешь. Или может свеженького молочка тебе?
   - Не знаю, Мария. Я такой голодный, что мне кажется, я бы ел и ел не переставая. Принеси молока, что ли. Молока я тоже хочу. Только боюсь как бы с него живот таво, не расстроился, давно не пил.
   - Не бойся, княжны нет, прислуживать тебе некому. Сходить на конюшню, проверить лошадей. Да упряжки проглядеть. Дом топить не надо лето. Дров к самовару приготовишь, только и всего.
   - Рассудила ты Мария правильно, только живот мой, твой распорядок может не признать, а сделать так, как ему лучше. Хотя молоко в отличие от чаев, намного полезнее.
   - Так, что Егорушка, молоко несть?
   - Неси милая, неси милая зазноба.
   - Ну и выраженьице у тебя, - сказала няня и вышла.
   - Егор взял деревянную ложку, отломил от краюхи ломоть хлеба и стал трапезничать. В комнате слышался стук ложки о, деревянную чашку, да сопение и чавканье Егора. Налитые в чашку щи постепенно отбавлялись.
  Няня вернулась в комнату с двумя глиняными кувшинами, в обеих руках. В одном было молоко в другом вар, - вот молодец Егорушка, со щами управился, теперь на очереди яичница.
   - Подожди Мария, я немного передохну.
   Егор полотенцем вытер со лба пот. - Я ел, а сам размышлял. Вот думаю прятаться нам от хозяйки незачем, расскажем, что мы муж и жена, и дело.
   - Егорушка ведь надо венчаться? А так какие мы с тобой супруги - женихаемся - да и только.
   - Так, давай повенчаемся? Софья дом нам свой отдаст. Зачем он ей. У, ней в уезде дом, и поговаривают в волости еще два.
   - Так нам и деваться больше некуда, барыня нас не оставит здесь, коль узнает что мы с тобой женихаемся. А узнать-то она узнает, рано или поздно. Придется ей сказать, что мы жених и невеста. Да и поженимся, она нас держать здесь, не станет. Не любит, она счастливые семья, я ее знаю. И ребятишки могут быть, а они будут ее беспокоить. Так, что нам от Софьи никуда. И венчаться, церкви нет, была на Гудовки недалеко от хутора, да и та сгорела. Может Софью попросить, чтобы в уезде нас обвенчали?
   - Софью мы завсегда попросим. Только стыдно как-то, давай Мария постараемся устроить свою жизнь сами. А что же случилось то с ней, с церковью?
   - Грозой, так шандарахнула! Так сгорела вся за одну минуту. Что ты, Егорушка не слышал, или запамятовал?
   - Слышать то я слушал, хочется поговорить, поразмышлять. Что же выходит "Гроза ", это "Молния и гром ", бьет своих.
   - Да, по каких, таких своих, скажи Егор?
   - Да ты что Мария, не знаешь, что "гром и молния ", живая. Выходит "гром и молния " не от бога? Не служит богам и религиям.
   - А кому они служат, по-твоему, Егор?
   - Что-то, никак не соображу. Говорят нам служители церкви, что бог всесилен, а церковь относиться к богу. Значит и молния должна быть на службе у бога. Получается какая-то непонятная чертовщина. Если ударила молния в церковь, значит, "гром и молния " не подчиняются никакому богу и никакой церкви. Врут попы. И книжки их врут. "Гроза и молния " подчиняется кому-то еще. Или вообще никому. По-видимому - там - в небе, свои законы. А если поразмыслить - "молния " белая и днем все вокруг белое. Значит она, относиться ко дню, к свету.
   - Дались они тебе Егор, "грозы да молнии " они ведь нас с тобой не обвенчают. Лучше подумай, где нам можно обвенчаться. Там в церкви, когда венчают, короны держат над молодыми. Слышь - Егор - побудим хоть на мгновение царями.
   - Мария, в церковь, что бы обвенчали тоже надо бумагу, о том, кто мы такие. Иначе венчать нас не будут. А даст ли нам ее барыня, не знаю? Не печалься ты милая.
   Егор нежно обнял Марию и поцеловал ее в щеку. - Эта церковь, не совсем хорошее дело, напрасно ты представляешь ее раем, - продолжил свою речь Егор. - Крест на ней стоит. И стоят такие же кресты на погосте, а вокруг церкви всегда погост.
  Значит, церковь говорит о благе, а благом имеет в виду, смерть. А смерть, это темнота, ночь. Нужна тебе милая, такая корона? Я тебе скажу, что мне такой короны не надо.
  А после моих слов подумай и переменишь свои убеждения. Ты лучше из цветов венок себе и мне сплети, я знаю, ты можешь, вот и будет у нас с тобой по золотой короне.
   - Выходит Егор, куда не кинь, всюду клин? Обвенчаться нам негде.
   Егор молчал некоторое время. - Выходит - Мария - негде.
   - Как там наша Софья? Хорошо ли вчера добралась до хутора?
   - Я тоже Мария задумался о ней.
  
  
   Глава 12.
  
   Бело-бог отслужив свой день клонился к закату, когда Софья покинула дом бабушки, оставив в нем ночевать Егора и Марию. Стараясь быть незамеченной барскими слугами, и самой барыней Софья выбиралась из села окольною дорогой. Вскоре усадьба и село были позади. Теперь надо выехать на основную дорогу, ведущую на хутор. - Не заблудить, только,- сказала Софья самой себе. - Хотя вроде и блудить здесь негде. Одна дорога ведет на хутор, а другая тоже на хутор, только в объезд через Гудовку. А влево, дорога пойдет в уезд. И все они расходятся после переезда моста через реку. Значит, как перееду мост мне надо держаться правой стороны, или ехать прямо. Как мне говорили на хуторе, - не волнуйся Софья, лошадь сама найдет дорогу, если заблудишься, только не кружи ее.
  - А я вообще-то не волнуюсь, сейчас не зима. Можно заночевать под любым кустом. Хотя, боязно одной. Главное выехать на ту дорогу, по которой я ехала сюда. И лес проехать, побыстрее. Если я сейчас выеду на гору, то сразу станет все ясно.
   Софья оглянулась назад и приостановила лошадь. Усадьба и село далеко оставались позади. А в низменной долине, извилистой лентой, протекала река. За рекой лес. Отделяла их меж собой, большая поляна. На поляне виднелась крона большого старого дуба. Река тянется к лесу и пропадает в нем. Ближе видны, разбросанные по всей низменности, крестьянские домики, крытые камышом, и соломой. Слева сад, а за ним большой рубленный в два этажа барский дом, крытый черепицей.
  Софья перевела взгляд на крестьянские постройки, старалась отыскать в них свой дом, дом ее бабушки. Что-то защемило в груди, - надо ехать, а то, от страданий, можно занемочь, - подумала Софья и посмотрела в сторону. Где-то с правой стороны от неё, в версте, а может и больше, поднималась пыль. - Эта, наверное, та самая дорога, по которой я ехала сюда? И по ней кто-то едет. Надо обязательно где-нибудь повернуть на ту дорогу. Все веселее ехать, с кем-нибудь в паре. А вдруг это разбойники, которые меня стерегли в кустах, - по телу пробежал холодок. - Что я себя пугаю раньше времени? Хотя кто его знает, может лучше держаться от этой упряжки подальше. Никого в округе. Только поля засеянные хлебом, да кусты, да болота встречаются кое- где. Нет, не буду я к ним сворачивать, поеду прямо до моста этой дорогой, а там будь, что будет.
   Софья, уже въехали на самую вершину взгорья. С левой стороны из пригорка появлялась низменная долина. Посередине, блестя в лучах Бело-бога, извивалась змейкой река. Отсюда хорошо просматривался мост. И расходившиеся от него по ту сторону речки, в разные стороны дороги. Долина вместе с рекой тянулась вдаль и исчезала за поворотом. Дорога, извилистой лентой спускалась к мосту. Она оглянулась. Ее деревню закрыл перевал. Даже большого барского дома не было видно. - Вот теперь я совсем одна, - сказала Софья. - Ни впереди и не сзади, ни поселка, не домика. Дико, как-то?
   Софья посмотрела в сторону. Поднимающееся пыль на соседней дороге напомнила ей, что она не одна. - Кто ты? Разбойник или друг?! - крикнула она. Но тишина поглотила ее голос. - Упряжка едет быстрее моей, пыль клубом, быстро поднимается вверх. К чему токая спешка? Если так быстро мчаться, то далеко не уедешь, скоро можно загнать лошадь, только и всего. А до ближних селений еще далеко.
  Или эти люди не знают этого, или куда-то торопятся? Я и то знаю, хотя езжу на лошади меньше недели. А может, они к мосту торопятся, к речке. Пить, наверное, захотели. С похмелья большого, что ли? Так ведь недавно только из деревни. И болота на пути встречались, там наверняка родники есть. Странно все это.
   Река постепенно приближалась. Уже хорошо видны плакучие ивы, нависшие над рекой того берега. Зеленый камыш, высоко поднимался над образовавшимся плесом возле моста. С право кустарник, а за ним кое-где стоят деревья, похожие на дикие груши, дальше лес. Оба берега реки поросли высокой травой, вперемежку с луговыми цветами. Бело-бог ярко светило уходя за горизонт. В небе висело темно-серое дождевое облако Перуна. Оно казалось, замерло, стояло, не двигаясь на месте, а вокруг него кружили стрижи. - Что такое? Моя лошадь дернулась и понесла, - Софья, натягивать вожжи. - Надо как-то ее удержать. Ведь мы скачем под гору. Мало ли что может быть на дороге, может кочка, какая ни будь или ямка. Колеса ведь можно переломать.
   - Поверни голову! - скомандовал, чей-то голос.
   Софья, повернула голову и увидела. В двадцати саженях, от её упряжки, по соседней дороге на большой скорости к мосту едет коляска. - Она обгоняет меня. В ней сидят двое. Что делать? Что делать?
   - Отпусти вожжи! - скомандовал тот же голос.
   Софья подчинилась голосу. Её лошадь, бежала рысью, затем перешла на галоп и пошла во весь опор. Мост стал быстро приближаться. Упряжка Софьи, и их, выровнялись и стали сближаться. Между нами саженей десять. Вот уже саженей пять. Три. Лошадь Софьи, вырывается вперед. Софья, видит, как один из мужчин, достает из-за пазухи пистолет и взводит курок. И совсем, рядом, целится в Софью. От ужаса, она закрывает лицо руками. И вдруг вспышка, и сильный резкий раскат. Софья падает ничком на дно коляски.
  - Что-то, у меня заложило в ушах. Неужели так громко стреляет пистолет? - спросила она себя. - В ушах звон и ничего неслышно. Жива ли я? Если думаю, мыслю, значит, жива, - Софья, похлопала себя ладонями по животу. - Тело при мне, звон в ушах пропал, - она подняла голову и посмотрела. Стрелявшего мужчины, не было, и их коляски тоже.
   Колеса, грубо застучали по деревянному настилу. Упряжка затряслась, въехав на мост. Софья посмотрела вперед. - Все правильно, мы едем по мосту,- Софья, посмотрела назад: " Вот это да"! Немного приотстав, на мост въезжала разгоряченная гнедая лошадь, таща за собой коляску без передних колес. Колеса разбиты, а щепки разбросаны по сторонам. Чуть дальше моста, лежал на дороге пистолет. Там же в двух шагах от оружия, лежал на спине, задрав вверх ноги, один из разбойников.
  Он руками старался схватить свою ногу. И кричал, "ой сука", "ой сука"!
  Другой разбойник, тащился позади упряжки, уцепившись за что-то одной рукой.
  А другой рукой, взял тянувшиеся ряжом вожжи, и старался остановить разгоряченного коня. Головы его не было видно, а ноги тащились по дороге.
   - Повернись, и смотри на дорогу! - снова скомандовал Софье, голос.
   Софья, повернулась. Мост кончался, и дорога сразу поднималась в горку, а там небольшая промоина. Ее засыпали, но со временем, колесами промяли ее снова.
  Софья, натянула вожжи, сдерживая лошадь. Лошадь, потихоньку стала останавливаться.
  Но этого было явно недостаточно. И чтобы не поломать колеса Софья, сообразила и повернула с дороги вправо, прямо на луг. Там не было промоины, и выбоин. И был ровный съезд. Теперь, надо было какое-то время ехать по лугу. Дорога была высоко насыпана в этом месте, и выехать на нее сразу не представлялась возможным.
  Лошадь потихоньку начала успокаиваться и замедлять ход. Коляска тряслась, качалась то в одну, то в другую сторону, наезжая на разбросанные по лугу бугорки, сделанные кротом.
  Проехав еще немного, Софья, остановила лошадь, ослабила вожжи. Встала на ноги и обернулась назад. Лошадь нагнулась и стала щипать траву, постоянно дергая упряжку. - Что бы, не свалиться с коляски, надо немного присесть и взяться за поручни, - подумала она, - спешиться на луг боязно, хотя до моста, пожалуй, саженей тридцать.
  Страх у молодой женщины пропал, да и был ли он вообще. Что-то вырывалось из её груди наружу. Она, сначала удерживала, а затем перестала удерживать и выпустила это, что-то на свободу. Засмеявшись, звонким смехом.
  На том берегу, по-прежнему обхватив руками ногу. Лежа катался по земле, из стороны в сторону, один разбойник. И сильно ругался. - Сильно, зашиб ногу!? - сказала молодая женщина, и вновь залилась смехом.
  Их лошадь, проехала мост, таща за собой, другого разбойника. Остановилась. Как раз в той промоине, которую Софье удалось благополучно объехать. Второй разбойник, хватаясь руками за заднее колесо, стал подниматься на ноги. Вот теперь, его лицо было хорошо видно. Оно было грязным. Хотя усы, бородка и волосы были коротко пострижены, всем видом он напоминал интеллигентного барина. А на щеке виднелся шрам.
  Услышав смех, он повернулся, поднял голову. И внимательно посмотрел на Софью. Затем быстро подошел к лошади и стал выпрягать. Его взгляд донес до Софьи такой холод, что мурашки пробежали по спине. Смех, куда-то исчез. Она дернула вожжами, и лошадь пошла, выбираться на дорогу. - Ну, быстрей же милая, быстрей, - торопила её Софья. Понимая, что лошадь он выпрягал не для забавы. - И зачем я только останавливалась, рот разинула на них, столько времени потеряла.
   - Не нужно выезжать на дорогу. Поверни к реке и езжай берегам. Там, хорошая дорога, - вновь сказал голос, Софье.
   Софья, на мгновение растерялась. Но, затем резко повернула упряжку, подчиняясь говорившему ей голосу. И направила лошадь к берегу реки. Проехав саженей двадцать, она обернулась. Разбойник все еще распрягал лошадь и внимательно смотрел за ней. Затем почему-то перестал распрягать, привязал вожжи за заднее колесо и пошел на ту сторону моста. Софья, все время старалась не упускать его из виду. Но впереди, был небольшой перевал, и вскоре мост исчез с глаз. Здесь поднимался над рекой обрывистый берег. А рядом с берегом, тянулась ровная дорога.
  Софья, передернула вожжами. - Быстрее бы, убраться подальше от этого места, - сказала она, и еще сильнее заторопила лошадь, ударив ее хлыстом. Но, лошадь по-прежнему бежит рысью, ничуть, не прибавив в скорости. - Что мне с тобой делать? Езжай же быстрее. Вот бестолковое животное. Они отпрягут лошадь и верхом догонят меня. А этот пошел наверняка за пистолетом. Но, но, пошла, и что ты еле тянешься. И куда я еду, даже не знаю. Знаю, что речка здесь, во всей округе одна. Значит должна привести нас с тобой на хутор.
   Вскоре, она почувствовала, что что-то не так, и повернула голову: "Батюшки! Догоняет разбойник! Тот самый, который тянулся за собственной повозкой через весь мост. С пистолетом в руке. Что делать? что делать? Теперь он меня точно застрелит!"
   - Ослабь вожжи и привяжи их за поручень, - опять послышался тот же голос, - да смотри, чтобы не попали в колеса.
   - Софья поняла, что вожжи должны быть отпущены, но, сильно не свисать.
  И привязала вожжи, как её учил голос, и спросила, - я правильно сделала?
   - Да, правильно, - ответил голос, почему-то удивительно знакомый, и добавил, - а теперь разуй сапожки, и привяжи их шнурками себе за талию.
   Софья повиновалась. А, что ей, оставалось делать?
   - А теперь приостанови лошадь и слазь с нее, а она пусть идет. Стегни ее хлыстом.
   Софья сделала, как велели. Спешилась, стегнула лошадь хлыстом, а хлыст бросила в упряжку. И стала возле обрыва, нависшего над рекой.
   - Прыгай! - приказал ей, все тот же голос.
   Софья, посмотрела вниз, - высоко - но не очень.
   Закрыла глаза, набрала в грудь воздуха, зажала пальцами нос, и солдатиком, бросилась в воду. Её тело обожгло прохладной водой, и она быстро стала погружаться на дно. Но вскоре, она нащупала ногами, что-то твердое, присела и оттолкнулась. Юбка задравшиеся вверх, стала путать в воде руки, но ей, удалось с ней справиться.
   И снова ей, скомандовал голос, - плыви к тому берегу.
   Софья вынырнула, откашлялась, вдохнула несколько глотков воздуха, и поплыла на тот берег. Доплыв до середины реки, повернулась посмотреть.
  Всадник все скакал. Но ему осталось совсем немного преодолеть расстояния, чтобы быть на том месте, где Софья прыгала вводу. Она повернула голову и стала плыть дальше.
  Проплыв немного, захотела еще раз взглянуть на разбойника. И повернулась к нему лицом, а сама боком продолжала плыть к берегу.
  Разбойник по кличке Туз, подъехал к тому месту, где Софья прыгнула в реку. Он натянул поводья, стал останавливать разгоряченного коня. Но, откуда-то из травы, выскочил перед лошадью заяц, напугав лошадь.
  Лошадь прыгнула в сторону к реке. Седок с силой натянул повод, удерживая её. Лошадь стала на дыбы.
  Туз, что бы удержаться на лошади, схватился руками за гриву. А пистолет, неловко выпал из руки, ударился о край обрыва, и плюх в воду. Всадник успокоил коня, спешился. Взял под узци лошадь и подошел к обрыву. Внимательно смотря в воду, туда, куда упал его пистолет, в ожидании.
   Софья, добралась до противоположенного берега. Стоя по колено в воде обернулась, подняла руку, помахала ему и выкрикнула: " Плохие у тебя дела разбойник, утопил пистолет!? У нас в том году дядя Егор тоже уронил в воду, только топор. Стоял он и ждал, ждал, пока всплывет. А он так и не всплыл. Пришлось штаны снимать, да нырять. А народу кругом собралось, на голого мужика поглядеть. Ему надо было сразу нырять, пока никого не было. А он упустил время, а теперь при людях, хочешь, не хочешь, стыдно показывать наготу, а топор доставать надо. Я это к чему говорю, и у тебя пистолет не всплывет. Надо тебе снимать штаны и нырять, а я подожду, полюбуюсь на твою ногату". - Может я, сделала глупость? - подумала Софья и пожала плечами.
   - Твое счастье, что я плавать не умею, я бы тебе сука всунул бы в (то место) ерша, и т.д. ....! - кричал Туз матом.
   - Да, ходьбы и умел, лошадь ведь не бросишь, привязать ее не за что, вокруг не кустика ни веточки. А убежит?! Выбежит из травы волк, и испугает лошадь, как вот этот заяц, мой друг. Ха, ха, ха. Куда ты без нее, без лошади-то. А меня, не то догонишь, не то нет. Ты, я смотрю разбойничек, только с пистолетом хорош, воевать с бабой. Поэтому врешь ты, что плавать не умеешь.
   Туз, стоял какое-то время, размышляя, хотел было снять штаны, но передумал, сел на коня. - Может про топор ты и права. Только берегись сучка блудная, я тебя найду, от меня только можно на тот свет спрятаться! - крикнул он. И ударив каблуками сапог под бока лошади, поскакал прочь.
   От его угроз, Софье, стало как- то не по себе, - и зачем я над ним посмеялась? Хотя если ему убить меня, он меня все ровно убьет. Сучка, блудная. Значит выследил.
  
  
   Софья, шла по этому берегу, и внимательно смотрела на тот. Ища место, где можно было удобней, переплыть назад и выйти на берег. Пройдя саженей сто, увидела на том берегу плес. - Вот здесь нет обрыва, и я могу спокойно переплыть и взойти на берег.
  Она, посмотрела дальше. За плесом виден луг с большой и сочной травой, вперемежку с луговыми цветами, а на лугу паслась её лошадь. Софья переплыла назад. Сняла с себя мокрую одежду и развесила ее на края коляски. Вылила воду из сапожек. - Зачем я послушала этот дружеский голос, взять с собой сапожки. Два раза уже вымочила их. Еще рассохнуться и пропадут. Вероятно, голос опасался, что сапожки может украсть разбойник. Сапожки ведь дорогие.
   - Как приедешь, высуши и намажь дегтем, - опять сказал, до глубины души знакомый голос, наверняка хороший друг.
  Софья посмотрела вокруг - никого. Сорвала несколько васильков, и два колокольчика. Села в кресло коляски, сплела себе венок и одела на голову. Красуясь при закате солнца, своей наготой. Взяла вожжи. - Но милая, поедем. А, то поздно уже. Боюсь, не управимся дотемна с тобой. Ты не смотри так на меня, одним глазом. Знаю, что голой ездить нехорошо. Но, что делать, одежда ведь мокрая. Подсохнет. Перед хутором оденусь. Обещаю тебе. Мы с тобой от речки далеко отъезжать не станем, смотреть на меня некому, здесь нет никого кроме - друга - голоса. Вот приедем, я тебя в речке сама искупаю, вода хорошая, бодрящая.
   Софья ехала, и размышляла. - Как хорошо, что у меня есть такой "голос", друг. Каму не скажи, не поверят. Да и обязательно рассказывать о нем? Пусть будет он моим маленьким секретом.
  
  
   *
  
   Софья, благополучно добралась до хутора. На хуторе было тихо. Бело-бог закончив свой трудовой день, зашёл за горизонт, но было еще видно. Хуторяне устали от трудового дня и, легли отдыхать. Основные культуры, рожь, овес, пшеницу, подсолнух, давно посеяли, некоторые из них уже выросли в большие зеленя, а поздние яровые еще не отсеяли. Поэтому весь трудоспособный народ трудился в поле с раннего утра и до вечера.
  А по приезду с поля, поужинав, все ложились отдыхать.
  Наступала пора ребятишек, они глаза и уши всей ночи. Распределялись по возрастам, и каждый из них выполнял определенную работу. Как только родители возвращались с поля. Ребятишки выпрягали лошадей и валов "быков", и гнали их на речку купать. А другая партия играла на лугу. Затем они менялись. Кто играл, те гнали стеречь лошадей и быков. А кто купал, те играли, жгли костер, сушили одежду, пекли картошку, отдыхали. А затем снова менялись. Кто пас лошадей и быков, по очереди приезжали на хутор. А кто отдыхал на хуторе, тот ехал пасти лошадей.
  Кроме этого, они в ночное время смотрели за порядком.
  На хуторе еще держали собак, различных пород. А собаки чувствовали посторонний запахи. Если, что-то не так, поднимали лай. Ребятишки расследовали, это дело и докладывали обо всем дедам. Те принимали решение, поднимать хутор, или нет.
  Все было отлажено до мелочей. Кроме хуторян никто обетом не знал. Еще не одному человеку не удавалось придти на хутор незамеченному. Утром деятельность ребятишек заканчивалась. Они рассказывали о ночных происшествиях и похождениях, домашним, если хватало сил, и, позавтракав, ложились отдыхать. Лучшей охраны, еще никто не придумал.
  На их место в утреннее и дневное время заступали старожилы. Они рассаживались по обозримым местам и наблюдали за всеми передвижениями и подъездами к хутору.
  Так обеспечивалась круглосуточная охрана хутора. Так как царская власть не способна была защитить тружеников, от воров и разбойников. На собственный народ, царям было наплевать. Они искали себе утешения и развлечения в Европе, за границей.
  
  
   *
  
  Софья подъезжала к дому. На лугу ребятишки играли в лапту, и жгли костер.
  Из дома навстречу, выбежал Яков. - Ой, Софья Павловна как хорошо, что вы приехали! Мы уже забеспокоились и не знаем, что и думать. Папа сказал, сейчас немного отдохну, оседлаю коня и поеду искать вас. А меня заставили сидеть с Гришкой. А надо ведь купать лошадей и быков. А его не на минуту нельзя оставить, то писать ему, то какать, то пить дай, то есть захотел, - Яков, глубоко вздохнул, - и когда он только вырастет. Вы меня понимаете Софья Павловна?
   Понимаю, Яша понимаю, только я хотела искупать лошадь. Она у меня молодец. Так меня сегодня выручила.
   - О, о, Софья Павловна, вы не волнуйтесь обетом. Я ее сейчас отпрягу и верхом мигом на речку, искупаю и в ночное, пусть отдохнет с дороги, и попасется на травке.
  А вы идите в дом, переоденетесь, покушайте, там все на столе. И Гришка там, я его на веранде закрыл, осторожней не стукните его дверью. А то разорется, ничем его тогда не успокоишь, всех домашних перебудит.
  - Что мне делать? Придется согласиться с тобой, Яша!
   Софья, отдала Якову вожжи и пошла к дому.
   - Да, уж, пожалуйста, не говорите обетом родичам, а то они будут на меня сердиться.
   Софья, махнула головой в знак согласия и вошла в дом. Понимая, что молодому человеку хочется порезвиться. Зашла на веранду, аккуратно открыв дверь. Гриша сидел под лавкой, и что-то строил, из выпиленных из дерева кубиков. Она, тихонько закрыла дверь, и пошла в отведенную ей комнату, переодеться. Переодевшись, взяла Гришу на руки, и пошли в столовую. В столовой было уже темно. Она зажгла лампу и стали вечерять.
  Вскоре, в столовую зашел хозяин, а за ним хозяйка. Они очень обрадовались приезду Софьи и стали расспрашивать о её поездке. Долго сидели, разговаривали. Софья, все до мельчайших подробностей рассказала им. Только ничего не сказала про "голос".
  
  
  
  Наутро, Борис Федорович рассказал старейшинам хутора о приключениях, Софьи Павловны. Запряг телегу, взял с собой двух человек, оружие, и верховую лошадь.
  И отправились к тому мосту, где происходили события, что бы провести следствие.
  
  
  
  К обеду они возвратились. И привезли с собой коляску без передних колес. И еще тело мужика, с порезанным горлом. Собралось много жителей хутора. Софью Павловну, пригласили на опознание. Она, сразу узнала его. - Это тот мужчина, который лежал на земле и кричал от боли, хватаясь за ногу руками, - сказала Софья.
  Его накрыли дерюжкой, и увезли в уезд.
  Софье стало страшно. Затряслись руки и губы. - За, что он его? Дядя Боря. Он же был жив, просто зашиб ногу.
  - Это за то, что он стал ему непригоден, сильно ногу повредил. Тащить его с собой, нет смысла, обуза. Самому бы ноги унести. А оставить, нельзя много знал. Вот и решил товарища своего жизни, нечисть. Не дрейфь Софья, не дадим мы тебя в обиду. Подожди денька два, три, отсеемся, и найдем мы твоего обидчика. Ты лучше мне скажи, чем ты так им колеса передние поломала? Видел я многое но, что бы крепкие колеса ломались на ровном месте и разлетались в щепки. Такого не видел.
  - А она глазищами сверкнула своими, и как молнией, расшибла вдрызг колесницу своего врага, - сказал стоящий рядом мужчина.
  - Да, такими глазами не только колеса расшибить можно, - сказал стоящий рядом дедушка, Семен Иванович. - Но даже сердце.
  Стоявшие рядом мужики засмеялись.
  - А чего Федорович придумывать, везли они бомбу, хотели бросить в девку, а выронили себе под колеса, - сказал все тот же мужчина.
  - Да, похоже на то Алексеевич. Она же в это время, ничего не видела, закрыла лицо руками, только вспышку и грохот.
  - А я вам сейчас расскажу историю, вот точно такие же щепки я видел, какие лежат в коляске. Это хорошо ты сделал Борис Федорович, что привес показать их нам, - продолжал говорить дедушка, Семен Иванович.
  
  
  
  - Прознало наше командование, что в десяти верстах от нашей части расположился отряд французов. Собрали командиров на совет. А на совете решили атаковать француза. Но, что бы узнать, его точное местонахождение, численность отряда. Выслали разведку. В разведке был я, и еще несколько человек.
  Подкрались мы поближе к их части, и наблюдаем. Считаем сколько у них пушек, сколько лошадей. А перед нами стоит сухое дерево и закрывает нам обзор. Подойти ближе не можем, француз заметит. И посчитать точно всего не можем, дерево мешает. А в нашем деле все должно быть точно. И стали мы ломать себе голову, как это дерево убрать.
  Думаем, подождем до ночи и запалим его, а сами спрячемся. А на утро все посчитаем.
  Глупее конечно не придумать.
  Вдруг откуда не возьмись дождевая туча Перуна нашего бога, грозы и молнии.
  Поморосила она на нас, немного дождиком. - Не было печали, да черти накачали, - выругался мой товарищ.
  А я внимательно смотрю на тучку и говорю ей. - Что же вы делаете, сейчас намокнет дерево и тогда наш глупый план не удастся. С чем мы возвратимся с задания, домой?
  А она в ответ загрохотала, загрохотала - да как трясь грозой-то и молнией по дереву. Так дерево это и разлетелось. Не загорелось главное, как часто бывает после удара грозы и молнии, а разлетелось в щепки. И француз ничего не понял и обзор нам стал хороший.
  - Спасибо богу Перуну! Спасибо тебе милая! - негромко сказал я.
  Вставать в рост нельзя, француз заметит. Тогда я встал на колени прижал руку к сердцу и поклонился тучке Перуна. А она в ответ, загрохотала, - гу, гу, гу и поплыла по небу в сторону реки.
  Вот, думаю чудеса, да и только, кому не расскажи, не поверят. Посмотрели мы с товарищами друг на друга и ничего не сказали друг, другу.
  Задание мы выполнили успешно и вернулись в часть. И все благодаря богу Перуну и красавицы его тучки.
  Так я это к чему вам рассказываю? Щепки были такие же, как эти, видите немного опаленные, - дедушка показал на лежащие в коляске от передних колес щепки. - Бог Перун отец наш небесный, он помогает нам не только хорошим дождиком для урожая, но и выручает иногда нас в трудную минуту. А тучки, нас видят, слышат и понимают. Вы, что господа, об этом не знаете?
  - Ох, и заливать вы дедуля, здоров, - сказал Алексеевич. - Прошло сколько времени после Наполеона, годков сорок с гаком, неужели вы щепки как выглядят с того времени, помните? Да и от бомбы щепки могут быть немного обгоревшие.
  - Помню. А если не веришь, давай спросим у Софьи, - сказал дедушка.
  - Софья Павловна, скажи нам. Была в это время туча Перуна над вами?
  - Была туча Перуна, дедушка. Только не над нами, а чуть в сторонке. Она стояла не двигаясь. Я ее заметила раньше. Стрижи летали возле нее.
  - Вот, Алексеевич, что я говорил? Это молния, да гроза, сам бог-Перун спас ее. За нее заступился. И никакая не бомба. Слушать надо старших, и немного мыслить.
  
  
  
  Настя тихонько подошла и взяла Софью за плечи, - пойдем Софья, мужики без нас здесь разберутся.
  Женщины пошли, а мужики все стояли и спорили.
  Вскоре вернулся домой хозяин Борис Федорович, зашел в столовую. Софья с хозяйкой Настей накрывали на стол.
  - Теперь девочка, Софья Павловна из хутора, бес моего ведома, никуда.
  - И задала же я вам хлопот, вот и сегодня в поле, не поехали, не вовремя посеете и будите, потом обижаться на бога Ярилу, - сказала Софья. - Из-за меня ведь?
  - Что же поделать, если так все вышло. А с другой стороны и отдохнуть нам надо хоть денек, от работы, - сказал Борис Федорович и сел за стол.
  
  
  
   Глова 13.
  
   Лошадь бежала по грунтовой дороге. В коляске сидела княжна, откинувшись на спинку кресла, держала в руках вожжи. Холодок от ног пробежал по всему телу, она взяла шаль и накинула на ноги. - Дорога предстоит длинная, верст двадцать, - чуть слышно, сказала она. - А может все тридцать, а может и больше, в один конец. Кто ее мерил. А мне надо попасть в уезд, вовремя. Встретиться с волосным старшиной, Александром Федоровичем. Лишь бы захватить его на месте, - размышляла она. - Этот старый балван надумал жениться, да подавай ему, молоденькую. Брал бы меня, чем я хуже? Жил бы как кот в масле. Ведь ездил ко мне, ухаживал. А может он, вовсе не ко мне ездил, а к этой сучке, Софье, присматривался. Вот подлец, даже в голове не укладывается, что бы жениться на крепостной. Что поделаешь, дело его. Теперь надо как-то выкручиваться. Расскажет, кому ни будь, что беременную взял от князя. Ему наоборот хвала, позор женщины закрыл на старости лет. И пойдут слухи, со стыда сгоришь. Еще хуже, в Питере узнают, депешу какую-нибудь сгондабит. Мол, князь, развратом занимается - насильничает крепостных, а она возьмет, да и подпишешься. Хотя она уже не крепостная, а вольная. Да какая разница. Что будет? И родственник у него при батюшке, в слугах или в адъютантах, или в охране какой. Сам черт не разберется в их званиях. Да и сам он, на службе государевой, назначен, за порядком смотреть. Это очень опасно! Можно и в ссылку угодить. А в немилость государеву попадешь - это все равно, что в ссылку.
  Надо с ним обязательно договорится. Дам сто червонцев? Да и тысячу золотых отдашь, лишь бы замять это дело. А потом еще, в яр. Там надо договориться, обязательно отменить заказ. Чую, что, он догадался обо всем. Поэтому и держит ее на хуторе. Там спокойней туда никто не сунется, сразу заметят чужого человека. Они там все жуки, и все хитрые колдуны. А главное оружия у них полон дом, у каждого. Ох, и закружил мне голову сыночек - племянничек, вместе с Софьей. Этот хмырь Егор, не зря мне в след шумел, - "что ты бесишься"! Может бросить все вернуться и всыпать ему с десяток плетей, для успокоения. И сразу, полегчает. И некуда не ездить? Да и приказать, всыпать стало некому. Как волю почувствовали, так и все слуги разбежались. Не самой же его сечь. Смех, да и только. Конечно, можно нанять, за этим дело не станет, опять же плоти денежки. Остался один слуга, самый верный, Егор. А может просто самый умный, или самый глупый. Нет всыпать я ему не стану, а то и он сбежит. Может затащить его в постель. Мужик он здоровый, сильный. Подучить немного и поставить управляющим. Как, он крикну на меня, - что ты сучка, бесишься! А мне ведь действительно не хватает, мужика? Ведь были же у меня любовники из дворовых слуг. Так ведь из дворовых, а не с крепостных. Хотя, пожалуй, были и из крепостных, что-то не припомню.
   И Леонид, честно сказать, не известно от кого. Мать у него была отчаянная, - прости господи - сестренка моя, царство ей небесное. Может, поэтому его и потянуло на эту крепостную сучку, Софью. О, о. Что я наговариваю. Софья из приличной семьи. Родителей за поддержку бунтарей, выступивших против самодержавия, и церкви, отправили на каторгу. А там, говорят, лишили их жизни. Она этого просто не помнит, в то время была еще совсем маленькой. Может бабушка ее, Евдокия Петровна и рассказала что? Это покойник мой муженек, приютил их. Но опять, же, за хорошие деньги. Можно сказать и капитал у нас с того времени стал расти, как приютили сироту. Как будто колдует кто, или Бог дает. Я бы ни за что её не приютила, Тьфу, тьфу, как бы ни сглазить, - княжна плюнула через плечо три раза и перекрестилась. - Обещал, слово дал родителям ее, присмотреть за ней, покойник, муженек мой - царствие ему небесного, - барыня вновь перекрестилась. - А ведь из-за её родителей, и Леонида родителей лишили жизни, и мы тоже подвергались большой опасности. Это сейчас батюшка Александр распустил крестьян, политика стала другая. В это время родителей Софьи сохранили бы жизнь, а может, вообще не осудили бы. И Леонида родители были бы живы. Страна у нас токая - как новый правитель так новые законы. А мой дурачек проболел всю свою жизнь. Может я, и не гуляла бы, от него со всеми подряд, будь он здоров. Хотя, что в этом плохого, жизнь одна. И Леониду, ненужно было перечить. Сделал бы из нее дворянку и пусть бы женился. Как, к примеру, поступил Александр Федорович. Нет, этого я, и представить себе не могу. От бунтарей рождена, крепостная. Узнают в Питере, что будет? Засмеют. Накроется его рост по службе, а он совсем еще ребенок, только начинает жить.
  Если так рассуждать, то может мне и за Егора выйти замуж. Может и он, из каких ни будь князей, иногда он умно высказывается. А я, действительно кружусь, это верно. Повернуть, что ли назад.
   Княжна натянула вожжи. Лошадь приостановилась, пошла шагом.
   - Нет на этот счет, такой у меня уверенности. Но пошла!
   Барыня передернула вожжами, и лошадь пошла рысью. - Да, что толкового, может сказать этот Егор? Бездарь, - сказала княжна чуть слышно.
   За мысленными рассуждениями, дорога становилось короче. Да кто из нас не мыслит, в дальней дороге?
  
  
   *
  
   Княжна переехала широкий мост, огражденный высокими перилами. И въехала в небольшой уездный городок. Впереди в разные стороны, расходились три дороги. Одна из них, правая, вела к постоялому двору, стоящему на перекрестке трех дорог. По той же улице, далее, от постоялого двора, почти напротив, располагалась жандармерия. Во дворе ее находилась тюрьма. За жандармерией находились табачные мастерские. Рядом с постоялым двором чайная, по другую сторону закусочная, а напротив лавка.
  Другая дорога вела к центральному кварталу. Где находились административные здания управления городом и уездом, лавки, ювелирные мастерские, мастерская по пошиву одежды и обуви, небольшая закусочная, и яр. Далее эта улица делилась, на кварталы, где проживала, знать. Там, на одной из этих улиц, проживал волостной старшина Александр Федорович.
  Третья дорога вела к базару. В начале ее и за базаром располагались рабочие кварталы. Здесь жили бондари, кузнецы, вальщики и многие другие мастера своего дела. Здесь тоже находились закусочная, чайная, торговые лавки и один яр находился за околицей, для менее престижной знати.
  Все эти дороги соединялись меж собой во многих местах, заселенными проезжими улицами. От постоялого двора можно спокойно проехать на центральную улицу. Через центральную улицу " Петра Великого", а так же попасть на базар и в яр, что за околицей.
  
  
   *
  
  Княжна направила лошадь к разъезду, и повернула на ту дорогу, где находился постоялый двор. - Надо отдохнуть немного с дороги. Хоть я и ничего физически не делала. Сидела только и всего, поглядывала за лошадью - а устала до смерти.
  И вымыться хочется, покушать, привести себя в порядок. Не являться же на прием к волосному старшине грязной и растрепанной. И комната нужна для ночлега. Если не смогу его захватить в канцелярии, хотя это не совсем обязательно. Будет лучше посетить его прямо на дому. Думаю, он не откажет мне в приеме? Ведь мы с ним старые знакомые. Ночевать, конечно, не оставит, это факт, - рассуждала княжна. - А вот и постоялый двор.
   По правую сторону стояло длинное рубленное деревянное здание в два этажа. На большом каменном фундаменте. Стены потемнели от времени и казались не приветливыми, серыми. Большие въездные ворота были открыты настежь.
  Княжна въехала в ворота и остановила лошадь. Откуда-то из-за угла выбежал молодой слуга и взял лошадь под узци. Из дверей вышел еще один слуга немного старше. Прилично одет, - по виду управляющий, - подумала княжна. Он, поклонившись, подал барыне руку, помог сойти.
   - Лошадь на конюшню-с, барыня? - спросил он.
   - Да голубчик, она устала, покормите ее как следует.
   - Слушаюсь, - сказал молодой слуга и повел лошадь на конюшню.
   - Пожалуйте сюда-с, - сказал управляющий, слегка поклонившись, открыл перед княжной входную дверь.
   Татьяна Ивановна вошла в помещение.
   - Присядьте вот сюда на диванчик, здесь вам будет удобнее. Вы, наверное, устали с дороги?
   - Да, голубчик, немного притомилась, но присаживаться я не стану, если вы позволите, я постаю, насиделась в дороге.
   - Как вам будет угодно. Позвольте узнать, вы надолго к нам? И какую прикажите вам приготовить комнату.
   - Мне, что ни будь получше, отдельную. Надо отдохнуть и привести себя в порядок. Только ненужно окнами во двор. Я хочу видеть, улицу. Как буду уезжать, я вас предупрежу, думаю, ночку ночую, а там, как Бог даст.
   - Есть такая комната, там хорошая уборная, пойдемте, я вас провожу, - сказал управляющий и подошел к лестнице, ведущей на второй этаж. Княжна пошла следом за управляющим на второй этаж. Управляющий открыл комнату. - Пожалуйста, проходите.
   Барыня вошла. Управляющий вошел следом. - Вот здесь уборная, - сказал он и открыл дверь направо. Там горячая, а там холодная вода. Если хотите помыться, я пришлю служанку.
   - Да, уж голубчик, извольте.
   - А здесь вы можете отдохнуть, - управляющий открыл дверь спальни.- А вот госпожа прейскурант цен, - управляющий показал на деревянную табличку.
   - Хорошо голубчик, все чисто, спасибо. Распорядитесь, что бы принесли мне покушать.
   - Что прикажите?
   - Куропаточку, кусочек стерляди и чай.
   - Будет сделано.
   - Да, и еще голубчик, мне надо привести в порядок одежду.
   - Будет сделано. Еще будут распоряжения.
   - Нет, ступай.
   Управляющий удалился. Княжна вошла в спальню, спрятала за платяной шкаф сумочку, затем достала кошелек и положила его за портьеру, в стоящую на подоконнике для цветов глиняный горшок - вазу. - Так будет надежней, - подумала она. - Мало ли что. Что здесь за люди я же не знаю?! А в сумочке целое состояние.
   Княжна сняла с себя одежду, одела халат.
   Раздался стук в дверь. - Да, войдите.
   В комнату вошел парень с подносом в руке, а следом за ним вошла девка и поклонилась.
   - Куда прикажите поставить.
   - Поставь мне голубчик в спальню.
   Парень поставил поднос с едой на столик и, поклонившись, удалился.
   - Барыня, что вам надо привести в порядок? - спросила стоящая у порога девка.
   - Вот голубушка, платье и кафтан, почисти и выглади.
   Служанка взяла одежду. - Это все барыня?
   Княжна посмотрела на сапожки. - Пожалуй, надо почистить и сапожки, - сказала она и присела на стул, вытянув ноги.
   Служанка отложила в сторону одежду и сняла с нее ног сапоги и одела, на ноги, мягкие бархатные тапочки. - Вас барыня искупать?
   - Пожалуй, искупать меня надо.
   Девка сложила одежду на столик у выхода, рядом поставила сапожки. И вошла в туалетную комнату стала готовить ванну - большую круглую бочку.
   Княжна вымылась, одела, теплый шерстяной халат.
   - Какие будут еще распоряжения барыня. Может вас покормить?
   - Ненужно спасибо, я покушаю сама. Скажи голубушка управляющему, что бы меня ни беспокоили. А как только Бело-бог пойдет к закату, разбудишь меня.
   - Хорошо барыня, - сказала служанка, взяла одежду, сапожки и, поклонившись, вышла. Плотно прикрыв за собою дверь.
   Княжна откушала, принесенные блюда. И упала, в постель, утонув в хорошо взбитой перине. - Как хорошо, неужели так нельзя сделать дома. Обязательно надо на кого-то кричать, на Егора, к примеру, или на эту няню. Взял колокольчик позвонил и вот тебе - что угодно - барыня. Все, что угодно сделают, только плоти, - с этими мыслями, княжну уносило в другую совсем непонятную человеку жизнь - сон.
   Вскоре послышался голос служанки, - барыня, вам пора вставать. Барыня, вы просили вас разбудить.
   - Да, да я сейчас встану, подождите не уходите. Вы привели мою одежду, в порядок?
   - Как было велено барыня.
   - Убери все со стола, и принесите мне чая и баранок, и еще передай управляющему, пусть заложат мне карету. Мне надо будет поехать в гости, здесь по месту. И еще узнайте, где проживает ваш волосной старшина, Александр Федорович.
   - Вас одеть барыня?
   - Пока ненужно, ступай.
   - Слушаюсь барыня, - сказала служанка и вышла.
   Госпожа встала, надела халат, тапочки. С окна, на маленький столик, стоящий рядом с зеркалом, упала тень. Там лежали аккуратно сложенные вещи, а рядом стояли вычищенные до блеска сапожки. Барыня, подошла к окну. Бело-бог склонялся к закату.
  По улице туда-сюда сновали различные упряжки, изредка проезжали верховые. Напротив, к жандармерии подъезжала телега. На ней, что-то лежало, прикрытое дерюжкой, по-видимому, человек. Управлял повозкой молодой кучер, в форменной фуражке с красным околышем. Такие носят казаки.
   Раздался стук в дверь. - Позвольте войти, барыня.
   - Входи.
   - Я все сделала - как вы приказали - и вот ваш чай, - служанка поставила на стол серебряный поднос. Вам помочь одеться, барыня?
   - Спасибо я сама. Подойдите-ка голубушка сюда. Вон видишь, смотрите в окно.
   - А, что вы мне там, прикажете видеть?
   - Лошадь, запряженную в телегу - видишь? А на лошади прикрыт кто-то дерюжкой. Узнай кто там, и доложи? Постой, на тебе за хлопоты, - княжна достала медный пятак и протянула его служанке. Она взяла его низко покланялась и вышла проч.
  Княжна внимательно смотрела за ней.
   Служанка вышла на улицу и побежала на ту сторону дороги, к жандармерии. Телега остановилась возле въездных ворот. Служанка подошла к кучеру, и стала говорить с ним. В жандармерии открылись ворота, и повозка въехала во двор. Служанка, не спеша, возвращалась обратно, а по дороге зашла в лавку. - Вот теперь можно и за чай приняться.
  Вижу лошадь наша, с хутора. И парень молодой в фуражке с красным околышем. Точно от туда.
   Снова открылись ворота жандармерии. Из ворот выезжает жандарм, верхом на коне. Хлестнув плеткой лошадь, он поскакал в противоположенном направлении, на центральную улицу. - Что такое? Что-то случилось? Наверное, в наших краях? Долго нет служанки, где она там шастает? Что-то мне не по себе? Не случилась ли чего с этой - Софьей? Неприятный тогда будет разговор. Знаю - этот друг мой бывший. Мне ее не простит. Да и не только он, не простит. Сейчас никак нельзя ее трогать.
   Раздался стук в дверь.
   - Ну, входи же, входи. Чего ты так долго?!
   - Извините меня барыня, я не удержалась и зашла в лавку, и за ваши деньги купила себе конфет. Хотите? Угощайтесь!
   - Ты, лучше расскажи мне, зачем я тебя посылала?
   - Ничего там страшного не произошло, мертвого человека привезли в жандармерию.
   - Да, не тени ты, какого человека? - сказала княжна, беря конфету из рук служанки.
   - Я и говорю вам, привезли человека мертвого, а вы перебиваете - нашли его, где то в поле у речки.
   - Ты видела его?
   - Нет, он мне не показал, говорит, бояться будешь ночью.
   - Так кто хоть, мужчина или женщина.
   - Так, кто вам сказал, что женщина? Борода и усы торчали из под дерюжки.
   Княжна обняла и поцеловала служанку.
   - Что вы, что вы. Опять вы меня перебиваете! Говорит разбойник, какой - то, с порезанным горлом.
   - Хорошо, хорошо, спасибо милая, на тебе еще на чай, - княжна протянула ей еще пятак.
   Девка, взяла. - Вы только не говорите никому, что дали мне еще пятак. Нам запрещено брать два раза чаевые.
   - Хорошо милая, только ты тоже молчи, никому не рассказывай, о чем я тебя просила. Ступай, узнай, не готова ли карета, да дай мне еще одну конфету к чаю.
   Служанка достала из накладного кармана несколько конфет и протянула княжне.
   - Нет, мне много ненужно, от сладкого зубы могут заболеть.
   - Да, вы берите - сколько хотите.
   - Нет уж, я возьму, сколько мне необходимо. Достаточно будет одной конфеты. И тебе милочка не советую, есть много сладкого.
   - Я вам больше не нужна? Могу идти? - сказала служанка.
   - Иди милая, только не забудь мне сказать, когда будет заложена карета.
   Служанка вышла и тихо прикрыла за собой дверь.
   - Вот теперь можно и выпить чая и отправляться в путь.
   Княжна посмотрела в угол, на висящую там икону Христа. Попила чай. Опустилась на колени - и долго молилась.
   Раздался стук в дверь. - Сейчас! Подождите немного, - она встала с колен, поправила юбку. - Да, входите.
   В комнату вошел симпатичный молодой человек. В форменной одежде, кучера. Поклонился. - Барыня, карета подана.
   - Хорошо я сейчас иду.
   Молодой человек снова покланялся и вышел, тихо прикрыв за собой дверь.
   - Вот тебе возьми, маленький городок, а уже культура.
   Барыня вышла. У парадного выхода стояла почтовая карета, темно-синего цвета. Кучер открыл дверь и помог подняться госпоже в карету.
   - Вы знаете, куда мне надо ехать? - спросила барыня кучера.
   - Да, на улицу Петра Великого, к дому Александра Федоровича.
   За княжной, закрыли дверь, и карета тронула. Вскоре карета остановилась, у дверей двухэтажного деревянного дома с большой мансардой наверху. Кучер открыл барыне дверь. - Вам позвонить?
   - Да, уж извольте.
   Кучер позвонил в дверь. Дверь отворилась, и на пороге появился человек в форменной одежде. - Чего изволите?
   - К Александру Федоровичу, барыня!
   - Как изволите доложить.
   - Передайте Александру Федоровичу, барыня Татьяна Ивановна, - выкрикнула с кареты княжна.
   - Будет сделано! - сказал он, и закрыл дверь.
  
  
  
   Глава 14.
  
  
   Обычно, во всех уездах, и волосных городах в большинстве домов той эпохи, первый этаж занимали слуги. А второй этаж и мансарду, занимали господа.
  На мансарду обычно селили приезжавших гостей, или делали там какую либо мастерскую, для личного занятия хозяина, или хозяйки. И в этом доме было тоже, самое.
  Волосной старшина занимал весь второй этаж дома и мансарду. Где в свободное от работы время занимался пошивом модной одежды, парадных и карнавальных мундиров.
  Получив письмо из хутора от Бориса Федоровича. Где говорилось о нападении бандитов на Софью Павловну. И что по счастливой случайности ей не причинили вреда.
  А один из бандитов был вначале ранен, затем убит подельником, что бы уйти от преследования, скрыть следы. На другом листе бумаги было краткое описание внешности скрывающегося второго бандита.
  Волосной старшина, прочитав письмо, сразу передал второй лист с описанием внешности бандита в жандармерию. Догадавшись, чья эта затея и кому могла мешать Софья Павловна. Сильно разгневался. И что бы как - то успокоить себя, поднялся наверх в мастерскую. И стал пришивать, к поясу мундира бронзовые кольца для крепления к ним ножны для сабли. Пришив их, он надел на себя пояс, и пристегнул ножны вместе с саблей.
  На рукояти сабли блестели серебряные украшения в виде извивающейся змеи. С открытой пастью, и высунутым из пасти раздвоенным языком. Глаз у змеи горел маленьким голубым бриллиантом. С улицы послышался стук колес о выложенный дорожный камень. Шум прекратился возле дома. Александр Федорович подошел к окну посмотреть.
  Возле дома, остановилась почтовая карета. Немного погодя, из нее вышла княжна. - Зачем она пожаловала? - удивился он. - Вот не было печали, да черти накачали. Как бы мне хотелось разрубить её на куски, - Александр Федорович, крепко зажал в руке рукоять сабли. Придерживая ножны левой рукой, выхватил из ножен саблю. И с размаха нанес один за другим удар, на представленного противника. Сабля со свистом рассекала воздух. Он вставил саблю в ножны - отстегнув - бросил на диван. Посмотрел на свои руки. - Нет, если я это сделаю, то стану таким же грязным, как и она. Может не совсем таким - почище - но все-таки сильно измажусь. Да и что убить, рас и нет. А вот высечь, дело. Было бы, пожалуй, умней и справедливей. Плохо, что казаки баб не секут. Придется подыскать, кого ни будь из южных национальностей. Там они здорово наказывают женщин за провинности. Конечно, не так это просто высечь княжну. Но, возможно, потихоньку.
  И все же интересно, зачем она пожаловала? Рассчитывать на снисхождение.
  Если хочешь узнать ответ, то не показывай виду, что осведомлен о ее проделках, - сказал себе старшина. - Надо, что бы ни одна морщинка не один мускул не дернулся на лице. Вести себя как можно свободней. Тогда она может раскрыться - эта хитрая бестия.
  А если поймет, что я все знаю, она закроется, и станет заметать следы. Ну, что же, встретим, гостью!
  Александр Федорович начал спускаться по лестнице и услышал голос слуги, - ваше величество! К вам женщина, барыня Татьяна Ивановна, просит принять. Впустить прикажите?
  Александр Федорович посмотрел на себя и понял, что одет не в той одежде.
  - Хорошо, впусти ее Иван Павлович и сопроводи в гостиную. Угости сладостями, напои чаем. Я приведу себя в порядок и скоро буду.
  - Что я сегодня такой растерянный? Надо снять с себя эти тряпки. Освежить лицо холодной водой. Одеть мундир построже. Саблю все же я одевать не стану - от греха.
  Вскоре послышался шум колес. Александр Федорович посмотрел в окно. От дома отъезжала почтовая карета.
  
  
   *
  
  Иван спустился вниз и открыл дверь,- извольте войти, барыня. - Я только дам распоряжение кучеру, и вернусь. Княжна подошла к кучеру и наказала приехать за ней через час, и вошла в дом.
  - Позвольте, я провожу вас. Идите за мной, - сказал слуга в форменной одежде.
  Княжна поднималась следом, по скрипящим порошкам лестницы, на второй этаж, где располагались апартаменты старшины. Слуга открыл перед ней дверь в гостиную, пропустив её вперед, вошел следом за ней. В гостиной стояла тишина, как и во всем доме. Только у окна висела клетка с попугаем. Он невнятно стал говорить, - здравствуй, здравствуй, ух - ты, ух - ты.
  - Присаживайтесь барыня, хотите на диванчик, а хотите в кресло поближе к окну. Где вам будет удобнее. Угощайтесь, берите пряники, кренделя. Сейчас я поставлю самовар и напою вас чаем. Его величество Александр Федорович скоро будет. Они не ожидали вашего приезда, они у себя в мастерской.
  Дворовый слуга откланялся и вышел. Затем снова вошел. - Уборная внизу модам, - сказал он, вновь поклонился и вышел.
  - Нечего себе? Его величество! Меня княжну так не называют, все барыня, да барыня. Как будто царь, какой. Ну, что же будем угощаться, посмотрим, чем он дышит, этот дубина, "царек". Главное притвориться дурочкой, и не подавать вида. Спокойствие и только спокойствие. И как бы в шутку предложить ему денег, для начало червонцев сто.
  Если не подаст вида, значит мало, надо добавить. Лишь бы уладить и тысячу отдашь. Но больше тысячи не могу. Далее последует полное разорение. А пряники у него хороши.
  - Ух - ты, ух - ты, - проговорил попугай.
  Вот, чертова птица, мысли, что ли читает, - проговорила княжна.
  На лестнице через неплотно закрытую дверь послышался скрип порожек.
  Княжна вздрогнула. Дверь открылась, и на пороге появился дворовый слуга, держа в руке поднос. Одной рукой, он ловко придвинул к княжне маленький столик и переставил на него с подноса принесенный им чай в серебряном чайнике и чайные серебряные приборы.
  Горшочек с вареньем и мелко наколотый сахар, в серебряной чаше и несколько салфеток.
  Аккуратно наполнил чашку чаем. Взял поднос и, откланявшись, удалился.
  Снова заговорил попугай, - здравствуй, ух - ты.
  Княжна взяла кусочек сахара и стала пить чай. Выпив чашку, она налила себе еще, - хоть чая напьюсь досыта за сто червонцев, - подумала она и тихонько засмеялась.
  Открылась дверь. В гостиную вошел Александр Федорович. - О, о, Татьяна Ивановна! Здравствуйте дорогая!
  Княжна вздрогнула от неожиданности. Опустила на стол чашку с недопитым чаем, встала с кресла, и пошла навстречу старшине. Сделала маленький реверанс и подала руку.
  Александр Федорович взял ее руку и поднес к своим губам, поцеловал.
  - Признаюсь, не ожидал вашего приезда. Какими судьбами?
  - Да так, вздумала проведать старого знакомого.
  - Как ваше драгоценное здоровье? Дом, хозяйство, семья. Чем занимается ваш сын? Давно ли были в Питере?
  - Спасибо, слава богу, все здоровы и счастливы, - ответила княжна, - наслышана о вас Александр Федорович. Можно, наверное, поздравить?
  Старшина взял княжну под руку подвел к дивану. - Рановато, милая Татьяна Ивановна. Присаживайтесь.
  - Народец наполнен слухами о вашей помолвке, - сказала княжна, присаживаясь на диван.
  - Что надо человеку вроде меня? Маленький кусочек счастья, только и всего, - ответил старшина, присаживаясь на другой край дивана. Какое-то время они молчали, взглядом изучая друг друга.
  - Вас, что-то привело ко мне? Или так из собственного любопытства?
  - Да, конечно. И то и другое. Ведь Софья Павловна мне не чужая. Я много вложила труда и сил в ее воспитание. Она мне словно дочь. Вы же, по-видимому, знаете, ее родителей сослали куда-то. Не то на выселки, не то на каторгу?
  - Я что-то слышал об этом. Вы хотите подтвердить слухи, что девочка из дворянского рода? Признаюсь, мне в это не верится. Не знал - не знал. Мне всегда думалась, что она ваша крепостная. Только положительная, трудолюбивая, и хорошо воспитанная.
  - Ну, так ведь. Крепостной она стала без родителей. Кто не может себя содержать, тот и становиться крепостным. Работает на другого, таков порядок.
  - Порядок-то порядок. Только этот порядок должен распространяться на взрослых, а не на детей, и не на подростков. На тех людей, которые не желают самостоятельно содержать себя. Больше на лодырей. Те люди и должны быть крепостными, самостоятельно избрав себе этот путь.
  - Вы рассуждаете как вольнодумец. Может вы и правы, но мы к этому пока еще не пришли.
  - Эти рассуждения не мои, они взяты ещё с Языческих порядков.
  - А я подумала, что вы суфлируете слова нашего батюшки.
  - Так я и поставлен сюда, что бы присматривать, как соблюдаются законы царские. А за что осудили ее радетелей? Татьяна Ивановна.
  - Не могу точно знать. Говорили, что они не верили в бога, не ходили в церковь. Помогали крестьянам. Боролись за их раскрепощение, за равноправие перед законом божьим. Вот и поплатились за это. Времена меняются Александр Федорович. Сейчас бы их может, и не осудили вовсе, потому, как сам батюшка вольнодумно высказывается.
  - А за девочкой попросили присмотреть, - сказал старшина. - А вы ее в крепостные определили. Боялись, наверное - что накажут вас, именьице отберет.
  Вас, это привело ко мне? Не стесняйтесь, говорите.
  - Нет, нет, что вы. С имением у нас все в порядке, все на законных основаниях. Хотя в те времена могли попасть в немилость государеву.
  - Сейчас я прикажу накрыть стол, и мы с вами отужинаем.
  Александр Федорович, взял колокольчик и позвонил. - А как же бабушка Софьи? Как она стала крепостной? Ее, что тоже обвинили в вольнодумстве?
  - Да. В содействии бунтовщикам, но весомых улик не нашли, ссылать не стали. Она писала царю, ходила в церковь, молилась. Но отстоять свою дочь не смогла, только лишилась имения, и права наследования.
  - Если можно так выразиться: "раздели и послали по миру, за неуважение благодетеля, или Бога?"
  - Ну, зачем вы так Александр Федорович. Мы дали ей кров. Построили домик, была у нее и земелька. А работать она у нас конечно работала. Ведь поймите меня правильно, человеку нельзя без работы. Мы все работаем, и я. И Вы. Она не когда не жаловалась, что тяжело.
  Открылась дверь, вошел Иван, вытянулся по стойке смирно, - слушаю вас ваше высокоблагородие!
  - Накрой нам дорогой, стол. Да чего-нибудь вкусненького поставь.
  - Чего прикажите, ваше величество?
  - Из фруктов чего ни будь южных, икорки, рыбки. И попроси Полину помочь тебе.
  - Позвольте спросить, какой икорки, щучьей или стерляжий?
  - Стерляжий, конечно братец мой.
  Иван что-то хотел возразить, затем передумал и отрапортовал, - слушаюсь ваше величество. - И вытянулся по стойке смирно, затем поклонился и вышел.
  - А могли же Софьиных родителей оклеветать? - спросил старшина у княжны.
  - Могли, почему не могли. Я вам уже говорила: "Они не ходили в церковь и не молились. Говорили, - если Бог был бы, такого безобразия на земле не было. Один творит, трудится. А живет за счет его творений, другой - бесится от жиру, и потешается над теми, кто трудиться. Такого недолжно быть". Вот их высказывания. Многие стали задумываться, над их словами, помещики и крестьяне. Это явное подстрекательство на бунт, так и было расценено церковью. А посещали бы церковь, молились бы богу, их бы не осудили. А то хотели создать на усадьбе равноправие, меж церковью, можно сказать - богом, барином и крепостным.
  - Это хорошо, что вы мне столько рассказали про Софью Павловну и ее бабушку. У ее родителей, Головины, фамилия, или родословная?
  - Она взяла такую фамилию, при оформлении ей вольной.
  - Неужели вы не знаете как настоящая фамилия Софьи Павловны? Татьяна Ивановна. На вас это непохоже.
  - По фамилии, ее ни разу никто не называл. И была ли у нее фамилия!? Не могу знать, но я уточню у управляющего. У него должны сохраниться записи. А где вы видели, что бы у крепостных были фамилии? И воспитывали мы ее как прислугу служанку, а не как госпожу. Мы же не знали, что она выйдет за вас, а то бы дали ей другое воспитание.
  - Это хорошо, что Софья Павловна получила хорошее воспитание прислуги. Если она выйдет за меня, будет, кому ухаживать за мной на старости лет. Только не рассказ о Софьиной семье, привел вас ко мне?
  - Вы правы, конечно, нет. Мне тяжело говорить обетом, но я скажу. Мой приемный сын Леонид, он поступил подло. Я хочу, что бы вы знали, я заплачу, сколько вы пожелаете, - сто, двести, триста, а хотите пятьсот червонцев. Лишь бы о его поступке никто не знал. Вы же понимаете, это может испортить ему карьеру. Может дойти до императора. Я дам хорошее приданое Софье. Я вам не предлагаю взятку, вы извольте понять меня правильно, как мать. Может я, с Софьей поступила плохо. Но мне все-таки хочется, если суждено быть нашему ребенку. Что бы он рос и жил безбедно, не пошел по миру. Поэтому те деньги, которые я предлагаю вам, должны послужить не вам, а моему внуку или внучке.
  - Уж, что-что, а это я вам могу обещать. Хотя мне думается, что я смогу обеспечить ему положение в обществе сам.
  - А все же мои деньги граф, не будут лишними. И я хочу быть на свадьбе, посаженной матерью. И хочу, что бы сватали с моей усадьбы. Что же вы меня перед людьми позорите, Александр Федорович.
  На глазах у княжны налились слезы. Она глубоко вздохнула и опустила голову.
  Двери открылись, и на пороге появился слуга, держа в руках серебряный поднос. За ним следом вошла женщина, прислуга. Она тоже держала поднос. Они прошли в гостиную к столу и составили содержимое подноса на стол.
  Достали из стоящего неподалеку шкафа столовые приборы, салфетки. Разложили их на столе и удалились.
  - Давайте, Татьяна Ивановна присаживайтесь за стол. Отужинаем с вами. И будем разговаривать далее.
  Попугай вновь заговорил, - ух - ты, ух - ты, здравствуй.
  - Здравствуй, здравствуй, - передразнил его хозяин, погрозив ему пальцем.
  - Ух - ты, какой.
  Старшина поставил стул для княжны в торец стола, а сам присел, напротив, по другую сторону.
  
  
  Обеденный стол довольно широкий и длинный, дотянуться друг до друга не было возможности. Зато была возможность, хорошо рассмотреть друг друга.
  В комнату снова вошли слуги с подносами в руках. Поставили их в буфет и стали ухаживать за господами. Ужинать закончили.
  - Давненько меня так не угощали, спасибо вам, - поблагодарила хозяина за угощение, княжна.
  - Да, что вы! На моем месте каждый уважающий себя мужчина поступил бы также. Прежде чем продолжить наш разговор. Я вам кое, что хотел бы показать.
  Пройдемте в кабинет.
  Александр Федорович открыл перед княжной дверь. И плотно закрыл её, за собой. - Присаживайтесь, - он указал ей на кресло, стоявшее возле окна, а сам прошел за стол. Немного порывшись, он достал бумагу и протянул княжне. - Я вас прошу, прочтите!
  Княжна с неохотой взяла бумагу. - Что это?
  - Читайте, это письмо, присланное мне сегодня с хутора.
  У княжны, перед глазами всплыл образ жандармерии и выезжавшего из ворот верхового жандарма. Княжна углубилась в чтение. Розовой румянец выступивший, после вкусного ужина, стал пропадать. Лицо стало бледным. - А какое ко мне это имеет отношение? Мало ли, кто может напасть на Софью Павловну. У нее одна лошадь, целое состояние.
  - Да. Может вы и правы. Только видите, сватать от вас небезопасно. Я не могу рисковать своим счастьем. А посаженной матерью, пожалуйста - если хотите, будьте.
  - Спасибо, что хоть в этом вы мне не отказали.
  - О чем вы говорите, Татьяна Ивановна, разве я похож на того человека, который мог бы вам в этом отказать?! Ведь вы столько сделали для моей невесты Софье Павловне. Особенно за последнее время. А сколько еще сделаете, кто знает? А на счет денег я с вами согласен, в наше время чтобы получить хорошее образование и положение в обществе. Ума не надо, а денег, надо много.
  - Я готова удвоить сумму?
  - Вы, остановитесь. Прекратите свою затею?!
  - Постараюсь.
  - Так, уж извольте, постарайтесь!
  Раздался стук в дверь. - Да, входи.
  В кабинет вошел Иван, - Ваше величество, за госпожой прислана карета.
  - Хорошо Иван Павлович, пойди, скажи, что госпожа скоро будет.
  - Слушаюсь, Иван поклонился и вышел, прикрыв за собою дверь.
  - А, что вы мне скажите по поводу моего сына - Александр Федорович? Я же сказала уже, что удвою сумму. Это же огромное состояние. Ради него я готова разориться!
  - Ну, зачем же разоряться! Обетом мы с вами поговорим позже. Все будет зависеть от вас. Думаю, что договоримся, если Софья Павловна будет жива и в полном здравии.
  Старшина встал из-за стола и открыл дверь, - прошу вас княжна.
  Татьяна Ивановна встала с кресла, открыла висевшую на плече бархатную синюю сумочку и вытащила кошелек из бархата такого же цвета. - Возьмите здесь сто червонцев - это часть моего приданного. Остальное потом.
  - Что же. Если это часть приданного, то можно взять, - граф взял бархатный кошелек, наполненный монетами, потряс его и бросил на стол, - заберите княжна, ненужно этого делать, для этого сейчас не место и не время.
  - Что вы граф?!
  - Неужели я вам недоходчиво объяснил?
  Княжна взяла кошелек со стола и вышла из кабинета, прошла гостиную и остановилась у двери. Повернулась, сделала небольшой реверанс. - Простите меня граф!
  Слуга открыл перед ней дверь. Княжна вышла. Иван пошел следом за ней.
  
  
  
  Александр Федорович подошел к окну в гостиной. Там в дали, за горизонт уходил Бело-бог, крася небо багровым цветом. - Завтра будет жаркий день. Врет все - таки княжна, что Софью воспитывала за бесплатно. Родители Софьи наверняка отстегнули ей хорошенькую сумму.
  Иван подошел и встал рядом. - Вы правы Александр Федорович.
  - Насчет чего Иван Павлович. Насчет погоды?
  - Насчет погоды тоже. Я интересовался родителями Софьи. Они были довольно состоятельными людьми. А её бабушка дружила с царской семьей, Александром первым. Вы, наверное, слышали разговор, про батюшку Александра. Как он, сбежал с престола. А после якобы смерти Александра, взялись за них.
  - Наслышан. Якобы, батюшка, за себя, своего двойника из казаков, со своей охраны в гроб положил? Который умер от чахотки, а сам, назвал себя Федором, и в бега по России. Скорее, это просто сплетня. А если даже, предположить, что это так. Он эмитировал смерть в двадцать шестом. А родителей Софьи осудили в сороковых годах. Что-то здесь нелады, не сходится.
  - Так говорят, он до этого времени и скрывался в наших местах. Вроде до тридцать шестого. Вроде как обвенчался на родственницы похороненного за место себя умершего казака. И дети от него остались. Они и дружил с родителями Софьи семьями. А, он родителей Софьи знал еще при царствовании. А они это скрывали.
  - Все ровно не сходится. Их осудили позже.
  - Так и осудили в большей части по тому, что бабушка Софьи рассказала Федору "Александру", что при дворе знают, где он находиться. И посмеиваются над его поступками. В народе пошли сплетни, якобы на усадьбе царь живет. Поэтому он и уехал из наших мест навсегда. Когда приехал его родственник, племянник, что ли. А дяди и след простыл. Он конечно разгневался. Допросили его жену. Хотели забрать ребятишек его, но их попрятали, не отдали. Женщину высекли и отпустили. Затем, конечно же, втихомолку, допросили тех, с кем он дружил. А с церкви передали письмо, донос. Что мол, они баламутят народ, учат крестьян грамоте, в церковь не ходят. Родителей ее забрали вроде как в Питер. Там осудили. Были сбережения у бабушки, Евдокии Петровне, и что бы откупиться, она их потратила. Но, это мало что изменило. Имение вот скорее и все, что удалось спасти.
  - Как же так, может быть, ведь Софья Павловна Головина, а не Лотарева. Что-то здесь напутано в твоём рассказе, Иван Павлович.
  - Так ведь рассказы, а не исторические данные. Возможно, кто-то чего-то приврал. А имение может быть и не это вовсе, а другое. Факт остается в том, что денежки были уплачены.
  - К этому разговору мы еще с вами Иван Павлович вернемся. Хотелось бы узнать по подробней, хотя времени ушло много, цари поменялись, кто знает, где правда. А назад время не воротишь. Говорят, есть такая энциклопедия, "книга света". Не слышал?
  Из нее можно узнать все подробности прошедшего. Даже можно говорят, и в будущее заглянуть. Только пользоваться ей никто из христиан не умет.
  - Неужели и попам она недоступна?
  - Интересовался я, говорят, слышали, а доступности к ней не имеем.
  - А может, это все кто-то выдумал?
  - Не думаю, наука ведь нам открывается потихоньку.
  - Тогда выходит нам Бог не доверяет. И испытывают недоверие у Бога и попы?
  - Выходит так. Я слышал, что подвластна эта книга только языческому народу.
  - А у нас, что таких, во всей России не осталась. Всех извели ваше благородие?
  - Может где и есть, Бог один знает.
  - Как же так, нужных людей не сберегли?
  - Бывает так зачастую. Нужные они умные, а умные Иван Павлович, никому не нужны. Как проводили гостью?
  - Все как полагается. Только зря мы ее кормили фруктами южными, да икоркой стерляжий. Не стоила она этого. Картошку ей в мундирах да квасу закисшего и то жалко.
  - Да, хватит тебе жаться.
  - Все, это Александр Федорович денег хороших стоит. Не змею, угощать куплено, а для дела.
  - Может вы и правы Иван Павлович. Арестовать бы ее, да в кутузку.
  - Насчет кутузки не знаю, это дело ваше. А вот кормить бы ее, не надо.
  - Не убудет, Иван Павлович.
  - Не убудет, может и не убудет, только поехала она, не на постоялый двор.
  - И куда же, по-твоему, ее понесло?
  - В яр. Александр Федорович, в яр, что за околицей. Гулять, ее понесло. С икорки стерляжий.
  - С чего вы взяли?
  - С того. Я выпроводил ее, за дверь. Стал дверь закрывать, натянул, а дверь не закрывается, чуть прикрылась и все. Под пятку двери попал камушек. Это бывало у меня с дверью не раз. Думаю, постою подержу дверь, а как уедет, смету и поплотней закрою. А то подумает, что за ней подглядываю. И стою, жду. А извозчик спрашивает, - куда вести?
  - В яр, - она отвечает, - что на околице.
  - Может тебе, послышалось? Иван Павлович.
  - Я, сначала тоже так подумал. Но когда отъехала карета, я открыл дверь, и понаблюдал за ней. Если она поехала бы на постоялый двор, то карета не повернула бы. А поехала прямо. Они всегда так ездят, извозчики. С одной стороны въезжают на нашу улицу, и не разворачиваются, выезжают с другой стороны, через проулок к постоялому двору.
  - Ты хочешь сказать по кругу.
  - Да. Но они развернулись и поехали назад. Я смотрю дальше, куда поедут. А они свернули направо, а не налево. А там одна дорога, в яр. На выезде с города, какой.
  Неплохо бы проследить, - думал я. Только как? Городок маленький, все друг друга знают.
  Александр Федорович, задумался на какое-то время, затем сказал, - правильно думаешь проследить надо.
  - Может мне Володьку послать - дворового, с соседнего дома.
  - Ненужно, Иван Павлович. А то, как бы ни было хуже, можно кого ни будь испугать. А вот посидеть завтра с утра, в яре, надо. Завтра, все в яре, будут обсуждать сегодняшний вечер. Расспрашивать никого не нужно, просто надо прислушаться к разговору постоянных клиентов. Посидеть денек, а можно и вечерок. Девок снять поразговорчивей. Угостить хорошо.
  - Александр Федорович это сколько денег надо? За день и вечер, много можно просидеть. А с девками, спать, кто будет?
  Граф улыбнулся.
  - Для такого дела я дам денег. Только ты пойдешь сам. Можешь взять за компанию соседа. Скажешь ему, праздник у меня, барин денег дал, приврешь, чего ни будь, - именины, мол, у меня. А с девками можете и не спать. Скажете им, - просидели, дорогие свое время, винцо пропили, теперь некогда нам с вами, дома ждут. Только обязательно заплати им. А то растреплют всем. Да скажи им на прощание,- будете должны.
  - Хорошо, хорошо я все понял. Постараюсь проделать все так, как сказали.
  Я сейчас пойду, предупрежу соседа Володьку, что бы он подготовился и с утра, был начеку.
  - Ступайте Иван Павлович.
  
  
  
  Иван вышел, спустился по лестнице, к двери, выходившей во двор. Отодвинул деревянный засов, открыл дверь и вышел на дворовый участок, огороженный высоким деревянным забором - частоколом. За соседним забором, слышан стук топора. Он подошел к забору, осмотрел его и, найдя щель промеж стоявшими вплотную бревнами, внимательно стал всматриваться в соседний двор, ища глазами Володьку.
  Володька сидел на пенечке и колол дрова для самовара.
  - Володька! - окликнул Иван.
  Владимир отложил топор в сторону обернулся, ища глазами зовущего. Но никого не увидел, перекрестился. - Почудилось что ли, - сказал он и снова взял топор и начал колоть дрова.
  - Володька! - снова крикнул Иван. - Пойди сюда.
  Владимир снова отложил топор в сторону. - Иван, это ты? Где ты?
  - Ты что ослеп? Сейчас я возьму хворостину, смотри лучше.
  Иван поднял валявшуюся рядом сухую ветку и высунул ее в щель. - Теперь видишь?
  - Теперь вижу, сказал он и подошел к забору. - Чего тебе?
  - Нечего мне не надо. Погулять хочешь?
  - На халяву? Кто же не хочет. А своих нет.
  - У меня завтра именины, барин денег дает, пойдешь со мной в яр.
  - Вон, каков у тебя барин, денег дает прогулять на именины, а у маго куска хлеба не выпросишь. Как, что так высеку, да выпорю. Кроме кнута ничего не дает. А погулять, что же не сходить, если приглашаешь.
  - Тогда оденься поприличней, сапоги начисть.
  - Рубаха у меня есть новая, а вот сапог, нет вовсе, - сказал Митька с грустью в голосе.
  - Что вообще, что ли нет? Или врешь?
  - А откуда им взяться? Тебе хорошо говорить, твой барин справу тебе военную дает и сапоги. А мои господа на службе не состоят. Дают мне только при нужде, куда поехать в распутицу. А потом отбирают и прячут.
  - А ты попроси у господ, небось, на день дадут, а то в лаптях, в яр, идти как - то неудобно. Все равно отпрашиваться.
  - Ладно, спрошу, только врят, дадут.
  - Ты только заранее мне скажи, если не дадут, я дам тебе свои старые. Только боюсь, маловаты, будут тебе.
  - Денек можно и потерпеть, лишь бы налезли. А когда пойдем?
  - Как управимся, накормим господ. Бело-бог встанет, поднимется на небеса, и пойдем.
  - Я пойду Иван проситься. Я тебе скажу.
  Владимир ушел. Иван постоял немного, во дворе размышляя, и вернулся в дом. Поднялся на второй этаж к своему барину.
  
  
  - Как согласился погулять с тобой, сосед, как его там Володька или Владимир Владимирович?
  - Все Володькой его зовут. Согласился, кто же от халявы откажется. Только дело тут не в нем. Отпустят ли его господа, и дадут ли ему сапоги? Своих сапог у него нет, а в лаптях идти нехорошо.
  - Правильно рассудил Иван Павлович. В лаптях идти нехорошо в такое заведение, не одна девка не подойдет. Дай ему свои, что ли? А ты одень мои?
  - Я и говорю ему, - попроси у своих господ, если не дадут, то дам свои старые. Они хоть с дыркой в боку на пятке. Так, сухо ведь, ничего страшного. Только боюсь, они ему будут маловаты. Я так и сказал ему, предупредил. А он говорит, - лишь бы налезли, потерплю.
  
  
  К вечеру зазвонил колокольчик. Иван подошел к двери, открыл. У двери стоял Владимир. - Еле уговорил, Иван, - подолгу, на коленях стаял, и сапоги обещали дать.
  - Что же им сапог жалко, все равно ведь на тебя пошиты.
  - Говорят, пропьешь еще по пьяни. А я объяснил, что будем с тобою в месте, и с твоим барином. Тогда только согласились. Я забежал сказать, а как с утра освобожусь, я прибегу.
  
  
  
  
   Глова 15,
  
  Княжна вышла из дома старшины и подошла к карете. Кучер открыл ей дверь,- куда изволите, госпожа?
  - Давай-ка, дорогой в "яр", что на околице.
  - Слушаюсь, госпожа, - сказал он, закрывая за княжной дверь, улыбнулся и ловко забрался на свое место. Развернул карету в обратную сторону. - Но, залетные! - крикнул кучер, хлестнув лошадей хлыстиком. Поправил на голове форменный картуз, съехавший с головы, и чуть было не упавший на мостовую. Еще раз широко улыбнулся. - Барыня гулять захотели, - сказал он и поторопил лошадей - Но, но, пошли. Гулять, так гулять.
  Княжна смотрит в окошко кареты. Вдали за крышами домов поднимался в небо багровый закат. - Завтра будет жаркий день, - сказала она, - Ну, и дурра же я. Какой черт дернул меня за язык, удвоить ставку. Разница большая, то пятьсот, а то тысяча. Если я отдам ему тысячу червонцев, то придется год, а может и больше сидеть на воде и хлебе. Не совсем конечно, на хлебе, а балы, да театры в Питере, придется отменять. Одеть будет нечего, и не за что будет купить.
  Мысли одна за другой кружили в голове княжны. - Вот пустая голова. Здорово привязался, к этой дурачке Софье - Александр Федорович. И, что он в ней нашел? Не понимаю его. И сына, не понимаю. Какие же все-таки пустые головы у мужиков. Заказ, на нее, надо отменить срочно. Надо обязательно найти, этого хмыря Колю, по кличке "рыба". И поладить с ним. Если все будет хорошо, может, простит мне Александр Федорович, сбросит на половину цену? Надо попозже с ним потолковать. Что ему в этой глуши, такими деньгами делать. Еду я спасать, а кого? Сучку, которая наделала мне столько хлопот. Не спала бы с сыном, и все было бы хорошо. Ишь, княжной захотела стать. Не знаю, не знаю, "сучка не захочет, кабель не вскочит", старая поговорка. Мальчика мне винить не в чем. Страшновато мне перед волосным старшиной, и все.
  Придумают слово какое-то старшина, прямо царь, какой, а не граф.
  Ой, не пойму, в голове все вверх, тормашками. И спаситель мне не помогает, отказался, что ли от меня? Хотя почему отказался, тысячу червонцев пообещала, приданое рубликов на триста, а может и более. Нет, нет, более не дам.
  Хорошо хоть не арестовал. А ведь мог. Попади ему этот бандюга в сеть, точно арестует.
  О чем я думаю не пойму. О Боге. А Бог тут причем, не он же на Софью позарился, а мой мальчик наделал дел.
  До чего же глупы дети, по молодости. Даже смешно. Что поделаешь, был бы жив муженек, может такого бы, не было. А там кто знает. А вот и яр.
  
  
   *
  
  Большой двор. В середине большое двухэтажное здание с мансардою.
  Позади двора, конюшни, домики для ночлежки и отдыха кучеров, и других работников яра. А так же, для различного рода развлечений.
  Карета въехала в раскрытые настежь ворота. У дверей на площадке из досок, пела и пританцовывала босиком, держа в руке бубен, цыганка. - Ой, на не, на, не, на, не. - Доносились до княжны, цыганское пенье под гитару и скрипку.
  - Как-то сразу радостнее стало, - сказало княжна, глядя в маленькое дверное оконце. - А то одни печали, да страдания. Пойду, развлекусь немного. Заодно и "рыбу" поймаю.
  Карета подъехала к парадной двери. Из дверей вышел швейцар и открыл дверь кареты. поклонился выходившей из кареты барыне.
  Княжна вышла и направилась к помещению. Из раскрытых дверей тянуло водочным перегаром. Протухшей рыбой, и каким-то навозом, запахом перегоревшего чеснока. Княжна невольно остановилась, стараясь оценить запахи. Место ей здесь или нет? Она еще раз втянула в себя воздух. - Где спиртное там перегар, - подумала она. - А рыба всегда неприятно пахнет. А этот запах перегоревшего чеснока, мне он тоже знаком.
  Любители чеснока. Помню потного мужа. Так это же, пот, точно. А он у меня был еврей. Значит здесь тепленькое местечко евреев. Какая я все же догадливая. Значит свои. Близкая по крови нация. И бог у нас один. Правда, у них еще есть какой-то свой, Иуда. Христа, какой предал, что ли? Или я что-то путаю. Не мог же бог, предать бога? Чертовщина, какая-то. Да ну их, этих богов, не до них мне сейчас. Пусть они мне простят, все прегрешения вольные и не вольные. - Княжна перекрестилась, облегченно вздохнула и пошла к входу.
  - Эй, красавица! Дай я тебе погадаю? - окликнула княжну цыганка. - Будешь ты счастлива, жить. Дай руку, не пожалеешь!
  Княжна подала цыганке руку.
  - Какие у тебя глаза, какие ресницы, вы настоящая королева. Позолотите ручку, красавица.
  - Позолочу,- резко ответила княжна. - Если скажешь правду.
  - Маетесь вы барыня напрасно. Вам надо радоваться, наследнику своему. И родиться он у вас, здоровеньким. Только вы почему-то от него откажитесь. И неприятности у вас из-за него.
  - Это я знаю, без тебя. Возьми за это, - княжна отдала цыганке три копейки. - Хватит, ступай.
  - Давайте я вам доскажу, сегодняшнюю судьбу, подождите, не уходите барыня, - сказала цыганка.
  - Пошла прочь! - сказала княжна, и властной рукой, оттолкнув цыганку от себя, вошла в распахнутую дверь Яра.
  В помещении было много народу. Тускло горели восковые свечи. Княжна обвела взглядом сидящих в большом зале, в надежде увидеть знакомого ей, Колю, по кличке "Рыба". К ней подошел официант, поклонился. - Чего изволите барыня, отдельный кабинет, или в общем залу.
  - Мне бы дорогой, отдельный кабинет, да такой, что бы всех мне было видно из него. Хочется полюбоваться, как люди отдыхают, как пляшут, как танцуют.
  - Есть таков кабинет. Только сегодня вряд ли будет весело.
  - А что, что-то произошло?
  - Да, как вам сказать. Сегодня вроде как траурный день. Один очень влиятельный господин, можно сказать содержатель нашего заведения, скончался. Вы, наверное, чувствуете запах рыбы и чеснока? Это в его честь. Он у нас любитель был, откушать рыбы. Любил даже кушать с душком. А щучка, фаршированная с чесночком - это очень вкусно. Национальная еда. Извините меня, вы видите, сколько собралось народу. Я бы с удовольствием вам рассказал, обо всех достоинствах этого блюда. И об удивительном господине, которого мы сейчас поминаем. Но, у меня сейчас, очень мало времени.
  - Может я не вовремя?
  - Нет, нет, что вы, все хорошо. Проходите, проходите сюда. Вот здесь вам будет удобно. Видите, из этой кабины всех видно, а вас почти никто не видит. Кроме вон того стола, а за ним никого нет, и не будет, это стол покойного.Запах сегодня, немного, у нас не тот. Господа приехали помянуть друга. Сами понимаете дорога, жаркий день. Помыться негде. У нас - конечно - есть бочки, для купания, но для такого количества господ нет. Пот, мужчины. Проходите, присаживайтесь, вот кресло. Если пожелаете отдохнуть, прилечь, вот диванчик. Я сейчас выставлю для вас окошко, вот здесь. И у вас будет прохладно и свежий воздух. Что изволите заказать, может рыбки, какой? Щучки фаршированной?
  - Нет, спасибо. Рыбу я сегодня кушала, несите на ваше усмотрение.
  - Слушаюсь госпожа. Вот в кувшинчике на столе, крепленый фруктовый квас, вот яблочки моченые, печенья. Чтобы скучно не было, выпейте, скушайте, что по душе. Я мигом.
  Официант вышел. Княжна налила в бокал квасу и выпила его до дна. Кисловато - горький напиток, пришелся ей по вкусу. Она снова налила бокал. Но, теперь потихоньку, наслаждаясь, маленькими глотками стала пить, вприкуску с печениями. Внимательно осматривая зал, ища глазами Колю. Но, Коли, негде не было. Только, к столику напротив, подошла подельница Коли, Клава, в темном платочке. Княжна, остановила свой взгляд на ней, в надежде, что появится сам Коля.
  Клава, несколько раз оборачивалась, чувствуя на себе взгляд, но увидеть княжну не могла.
  Вскоре вернулся официант, неся в руке большущей поднос с едой и напитками, и графинчик водки. Составил все на стол. - Угощайтесь барыня, все по высшему классу.
  - Спасибо тебе голубчик. Возьми, на чай. - Княжна, подола официанту рубль.
  Официант, низко поклонился, затем встал на колени и стал жадно целовать княжне руку.
  - Да, ну, что ты, голубчик, хватит, хватит.
  - Вы, барыня так любезны! Мне чаевых никто никогда столько не давал.
  - Ну, полно вам голубчик, встаньте. Я, же непросто так дала. Хочу попросить вас ободном одолжении.
  - Что прикажите барыня? - спросил официант, поднявшись на одно колено, не выпуская руки княжны.
  - Встань голубчик, и иди сюда, - княжна взяла официанта за руку и подтянула к себе.
  - Вон смотри в зал. Видишь вон ту женщину в темном платке, к нам спиной сидит. Не туда смотришь, балван, Та молоденькая вовсе. Правей, смотри. - Княжна прижала официанта к своему телу, показывая головой, куда надо смотреть.
  Официант нагнул голову и стал целовать ее руку.
  - Потом, потом дурачек. Я от тебя уходить не собираюсь сегодня. Ты лучше посмотри внимательней, ты знаешь эту женщину.
  - Официант продолжал целовать княжне руку и постепенно, добрался до плеча. Губы его коснулись шеи. Княжна, глубоко дыша, правой ладонью коснулась волос официанта. Левой рукой прижала его голову к груди. - Глупый, нас же могут увидеть, или услышать. Что подумают люди?
  - Нет, что вы госпожа, я вас не подведу - эта кабина невидна с зала, а голос заглушается портьерами, - тихо ответил он, и впился губами в ее пышные груди.
  Голова у княжны закружилась, тело задрожало, а ноги ослабли. - Как бы, не свалиться на пол, - подумала княжна, держась за голову официанта, еще крепче прижимая его к своему телу.
  Он, целуя груди княжны, поднял её на руки, и тихонько опустил, расслабленное женское тело на стоящий позади диван, обитый зеленым бархатом.
  - А ну ее к черту, эту Клаву, - подумала княжна, и крепко в губы, поцеловала официанта.
  
  
  
  Сколько прошло времени, мы не знаем. За окном стало темно, а в зале зажгли люстры. Княжна поднялась с дивана, привела в порядок одежду. Через портьеры, в окна с зала, пробивался слабый свет. Княжна, взяла за руку официанта, и подвела к окну в зал. И снова показала на сидевшую за столом женщину. - Пригласи ее ко мне, миленький мой, я хочу с ней поговорить.
  - Это же Клава! Зачем она Вам? Может ненужно с ней говорить? Может ваши проблемы решаться сами собой, или лучше поговорить с ней, мне? Вы скажите, что нужно, я все улажу.
  - Нет. Поди, пригласи.
  Официант зажег свечи, поцеловал княжне руку, откланялся и вышел.
  Княжна поправила прическу, накинула на плечи платок. И из-за портьеры внимательно наблюдала, как официант шепнул Клаве, что-то на ухо. Клава встала из-за стола, немного качнувшись в сторону, пошла за ним.
  - Умеет он баб уговаривать, прямо талант, - сказала княжна. - Хорошо, что вытащил окно, свежо и запаха никакого. А вот, похоже, и она.
  Послышалось какое - то царапание о дверь. - Входите, - сказала княжна.
  Клава вошла и прикрыла за собой дверь. Не спрашивая разрешения, присела на лавочку напротив, княжны. Татьяна Ивановна налила ей квасу в бокал. - Почему же ты милочка моя, не передала, те слова, что я тебя просила, "что надо срочно, отменить заказ".
  - Так это все произошло, из-за тебя?! - выкрикнула Клава и выплеснула налитый квас в лицо княжны. Княжна стала протирать, залитые квасом глаза. Клава встала и обеими руками схватила княжну за горло, и продолжала кричать: "Это все из-за тебя, из-за тебя, сука"! - Руки Клавы, со звериной силой, сдавливало шею княжны. Княжна захрипела. Но быстро сообразила. Собравшись с силами, взяла лежавшую на столе серебряную вилку и ударила Клаву в руку.
  - Ой, - крикнула подельница Коли, и ослабила руки. Княжна отбросила ее руки от своей шеи. И набрав полную грудь воздуха, тут же вцепилась в волосы Клавы и стала прижимать ее голову к полу, крича: "Берете суки деньги, так делайте работу как положено, или верните деньги назад"!
  Клава завизжала от боли, и, наклонив голову, ударилась о пол. Стоя в позе, она одной рукой, схватила за волосы княжну, а другой рукой, стала шарить по столу, ища поддержку.
  Сидевшие в зале повернули свои головы на шум идущей из невидимой кабины. Визг и ругань наполнили зал. Некоторые, более любопытные, встали со своих мест, и подошли ближе. Внимательно всматриваясь в кабину, прислушиваясь к крикам и бранной речи. Смеялись. Понимая, что происходит женская разборка из-за мужчины. Лишь официант все понял. И не спешил, разнять дерущихся женщин.
  Клава, нащупав рукой графин с водкой. Ухватила его за горло, и ударила им, по голове княжну. Удар был слабым, размахнуться не было возможности. И Клава вновь, размахнулась, притянув, за волосы, голову княжны, одной рукой ближе, ударила княжну, еще раз.
  Княжна почувствовала боль, завизжала не своим голосом, бросила волосы Клавы. Дернула голову вверх так, что у Клавы в руках остался пучок ее волос.
  Схватила кувшин с квасом и с размаха, ударила Клаву по голове.
  Кувшин раскололся и разлетелся в разные стороны. Клава села на пол и закрутила головой. Кровь с головы княжны стекала по лицу и капала на подельницу. Клава старалась подняться с пола, сжимая в руках графин. Княжна поняла, что Клава в любую минуту может встать, и ударить ее. Она наступила ей на руку, державшую пучок волос. Взяла со стола горшок с тушеным мясом и с размаха ударила им по голове Клавы.
  Клава, теряя сознание, выронила из рук графин. Княжна подняла графин и с размаха, еще раз, ударила им подельницу. Клава откинулась на спину и стала дергаться в судорогах.
  У княжны от потери крови закружилась голова, и она, теряя сознание, упала на тело Клавы.
  Шум женских голосов прекратился. Наблюдавшие в зале толпа зевак, смеясь - стали рассаживаться по своим местам. Обслуживающий клиентов официант понял, что, что-то случилось. Подошел, к стоящему у двери вышибале и, позвав его с собой направился к кабине княжны.
  У кабины приказал ему ждать, и никого не пускать. А сам вошел, и закрыл за собой дверь. Княжна лежала ничком, прикрыв собой тело Клавы, тихонько стонала. Клава лежала без движения и признаков жизни.
   Увидев, увиденное, официант растерялся. Поднял руки к висящим в углу образам, стал на колени, возле лежащих женщин: "О, о, боже мой, что они натворили! Что делать? Боже, заступник мой, помоги!" - воскликнул он, и начал молиться, читая молитву: "Отче наш....."! - Получив благословение господне. Официант, быстро встал на ноги, сорвал висевшую на двери штору, разорвал ее, и забинтовал голову княжны. - Хорошо, что эта жива, а Клава черт с ней, - сказал он, чуть слышно. И подняв княжну на руки, вылез с ней через открытое окно во двор.
  На улице было темно. С западной стороны поднималась луна, освещая небо.
  Официант, положил княжну на траву. Посмотрел на всходящего ночного хозяина: Черно-бога. - Надо спешить пока темно, - сказал он, и пошел к парадной входной двери.
  Цыганка, что-то танцевала, стуча в бубен. Он на мгновение показался ей, и махнул рукой. Она бросила танцевать. - Я сейчас, - сказала она, стоявшему рядом цыгану с гитарой. Он в ответ махнул ей головой. Цыганка зашла за угол.
  - Пойдем со мной, - сказал ей официант.
  Цыганка Нина, молча, последовала за ним.
  - Какая карета, приехавшей к вечеру госпожи, знаешь?
  - Знаю.
  - А сейчас, сможешь показать?
  - Хоть, темновато, но смогу. Сейчас скоро месяц взойдет и будет видно.
  - Это, я без тебя знаю.
  - А, что случилось?
  - Да ничего особенного. Набралась, как свинья, начала вылезать в окно и разбила себе голову до крови.
  - А, что двери, что ли нет? Через окно вылезать.
  - Дверь, то есть, только она постеснялась пьяной идти через зал. Я, хочу ее посадить в карету и отправить домой, что бы никто, не видел. А тебя попросить, взять с собой все необходимое и проводить ее до дому. Не бросишь ее, барыня все-таки.
  - Что-то ты темнишь хозяин. Да мне все равно. А далеко провожать?
  - В имение "Лотарева", слышала про такое?
  - Но, это, же далеко.
  - Так, ведь не задаром. Я рубль тебе дам.
  - Хорошо хозяин, только деньги давай сразу, а то обманешь.
  - Покажи мне карету, а сама иди через боковую дверь на кухню. Возьми на дорогу все что нужно. Не забудь взять чистых полотенец и водки графин. Будешь делать примочки.
  - Да, знаю я. Не раз ухаживала за ранеными.
  - Знаешь, это хорошо. Как соберешься в дорогу, подойдешь дам рубль. Только постарайся, чтобы тебя никто не видел. И об этом никому ни слова. На карту поставлена честь госпожи, а главное, честь нашего дома.
  - Да поняла я все. Вон видишь сзади на карете чего-то написано, не пойму только чего? Эта ее.
  - Эх, ты! Деньги считать умеешь, а цифры не знаешь. Это номер кареты.
  Все, иди, собирайся, бери там все, что нужно. Твоих, я извещу.
  Цыганка Нина ушла. Официант взял на руки княжну, поднес к карете, открыл дверь, и положил ее на заднее кресло. Аккуратно, ладонью, разгладил на голове волосы.
  
  Княжна, открыла глаза. Подняла руку и опустила ее на голову официанта. Провела ладонью по бакенбардам, щеке и усам. - На вас парик, а я даже не заметила.
  - Нам без этого нельзя.
  - Как же я смогу вас узнать, если когда-нибудь встречу?
  - Придет тому время, так узнаете.
  - Кто там? - послышался голос кучера. - Это вы барыня?
  - Да, это я, - чуть слышно ответила барыня.
  - Вы, не одна, Барыня?
  Официант подошел к кучеру. И стал объяснять ему, - ваша барыня немного приболела. Мы привели ее и посадили в карету. Они очень просили отвести ее в имение.
  - Нет, нет. Я за нее отвечать не стану, она может вывалиться дорогой, и убиться.
  - Не волнуйся. С ней будет трезвая проводница, и она вернется с вами назад. Дорогу я оплачу, туда и обратно, и еще много останется вам на чай. Официант подал кучеру рубль.
  - Вот это хорошо. Я знаю дорогу на их усадьбу, мне приходилось туда возить господ. Не беспокойтесь, довезу госпожу в целости и сохранности. Когда прикажите ехать! Прямо сейчас?
  - Да, как только придет провожатая. А вот и она.
  Нина, подошла с большой корзиной, доверху наложенной едой, и прикрытой полотенцем.
  - Я готова! Позолотите ручку!? Нина протянула руку к стоявшему рядом официанту. Он засунул руку в карман, и стал там что-то искать. Затем вытащил руку, развернул ладонь. - Серебра, я тебе здесь не нахожу, а медь, пожалуйста, - он высыпал горсть меди в ладошку цыганки так, что ей пришлось прижать наполненную ладошку, к своему телу. - Езжай, расцветет, дорогой пересчитаешь.
  - "Нет, я сейчас перечту". - Нина поставила корзину на траву и стала считать медь на ощупь. - Здесь семьдесят копеек.
  - Езжай, милочка! Богом клянусь - приедешь, отдам остальные.
  - Знаю я вашего бога, вы только им прикрываетесь, потому, как врете вместе.
  - Езжай же Нина - говорю не обману, вот тебе крест.
  Нина высыпала медь в кисет, засунула его за пазуху, а веревочку от него одела на шею. Открыла дверь кареты, поставила туда корзину. - Если не отдадите, я припомню вам этот крест, - сказала она и погрозив пальцем. Ухватившись руками за поручни, запрыгнула в карету и закрыла за собой дверь. Кучер взял под узци головную лошадь, и повел упряжку со двора через выездные ворота.
  
  Официант смотрел в след отъезжающей кареты. - Ну и Нина, подавай ей рубль, а корзину себе на два наложила, под видом ухода за княжной. Всем яром, есть, не поесть. Что с неё взять. Хорошо, что выручила. О, Бог ты мой! Что же делать с Клавой? Надо не терять времени оттащить пока, куда - ни будь до утра, что бы никто, не видел. А как гости разъедутся, решим, что с ней делать. А если она еще жива? - задал себе вопрос официант.
  - Значит, добью с божьей помощью. А то еще, чего ни будь, всплывет. И с доходами от яра, не надо будет делиться. Будет лучше, если ее не будет. Оттащу, ее тело в стог с прошлогодним сеном, туда никто не ходит. И пусть себе лежит. Завтра начнем, братки Коли могилку копать и ей выкопаем рядом, и зароем. Любила она его, вот и пусть лежат вместе.
  
  
   *
  
  Кучер взял под узци головную лошадь, и повел упряжку через выездные ворота, со двора. Зажег боковые фонари, развязал колокольчики, запрыгнул на свое кресло и потихоньку тронул. Колокольчики, зазвенели с переливом, распугивая идущих по дороге прохожих.
  На крыши городских домов забралась ночное светило - Черно-бог, создавая длинные тени. Они, то перебегали дорогу, то убегали в сторону, создавая ночные страшилки.
  Впереди показались зажженные фонари, обозначавшие габариты моста. И вскоре, колеса кареты застучали о деревянный настил. Город закончился. На степной равнине, дорога, извиваясь лентой, блестела под лунным светом. На небе загорелись звезды. С лево хорошо виден ковш большой медведицы. А две звезды ее ковша, указывали на северную звезду, горевшую выше. Почтовая карета, постепенно уезжала на север.
  
  Через боковое окно пробивался лунный свет. Княжна откинула голову на спинку кресла. Нина сняла со своего кресла покрывала, и положила ей под голову.
  Княжна стонала, иногда приходила в себя, бредила, говорила непонятные какие-то слова: "Зверь убивает в двух случаях - когда голоден и при защите себя и семьи. Так, кто же ты человек? Если ты, на много хуже зверя. Облик в тебе человеческий, а мысли, и поступки твоего бога. Кто ты, Спаситель наш? Себя бьешь, у себя воруешь, себя грабишь"?
  Нина время от времени мочила водкой полотенце и прикладывала к повязке на голове княжны.
  Княжна вздрагивала, открывала глаза и вновь засыпая, повторяла, сначала чуть слышно потом громче и громче, - зверь убивает в двух случаях, - когда голоден и при защите себя, своей семьи. Так, кто ты человек? Если ты, на много хуже зверя. Облик в тебе человеческий, а мысли и поступки твоего спасителя. Кто ты, Христианин? Себя бьешь, у себя воруешь, себя грабишь.
  - Вы правы барыня, - отвечала Нина. - Я тоже иногда задаю себе вопрос, правда, не так складно, как вы. И никак не могу ответить. Все ведь у человека есть. Вода есть, рыба есть. Лес есть, дикого зверья сколько угодно. Куропаток - смотри, сколько летают, лови, не ленись, - цыганка показала рукой на бежавших впереди лошади куропаток. - И ягоды в лесу, и грибы. И груши и яблоки. Все что угодно. Кушай на здоровье. Так ведь нет, что-то делят меж собой.
  Цыганка понимала, что барыня бредит и возможно не слышит. Но ей все равно хотелось говорить, высказать свое мнение. - А я вам барыня говорила, постойте, не ходите туда. А вы меня не дослушали, оттолкнули. А вот выслушали бы меня, может, и все обошлось. Не упали бы из окна. Хотя врете вы все, подрались вы. Визг от вас был слышен, на всю округу. С кем подрались, только не знаю, да и мне это не к чему, знать. Как схлебывались, так и расхлебывайтесь, ваше дело. Как, вы это говорите? Зверь убивает в двух случаях - когда голоден и когда защищает себя и свою семью. Так, кто ты, человек? Ты, намного хуже зверя. Облик в тебе только человеческий. А замыслы и поступки вашего бога. Кто ты? Себя бьешь, у себя воруешь, себя грабишь?
  Выходит барыня у вас совсем плохие дела с вашим богом, и вашей верой. Вот видите, совсем рассвело. Сейчас я вас покормлю. Развяжу лицо, сотру аккуратненько кровь. И будете выглядеть как надо. А то вы больше на монаха смахиваете. А про бога, я вам правду скажу, сами вы так его вырастили, воспитали, и обижаться вам не на кого, кроме как на самих себя.
  
  
  
   Глава 16.
  
  
  Через оконные рамы светил яркий утренний свет Бело-бога. На столе лежали два сплетенных из цветов венка. Егор обнял няню и нежно поцеловал в губы. - Хорошо бы еще хоть немножко полежать, барыни нет.
  - Хорошо бы Егорушка. Только двор надо проверять, и лошадей поить, кто будет за тебя? - сказала няня и поцеловала Егора.
  - Хорошее Маша у нас получилось с тобой венчанье. Бело-бог нас видел с тобой с венками на голове, когда мы целовали друг друга. Заря вечерняя видела нас в венках, когда мы целовались. А какие яркие звезды были на небе, и Бог ночи "Черно-бог" тоже видела нас, любящих, и освещала нас лунным светом. И зарю утреннею, мы встретили с венками на голове. Бог Перун - омыл нас своим дождиком. А без его, отцовского благословения венчанье не действительно.
  - Ты смотри Егор. Сколько прошло времени, а цветы как будто сейчас сорваны. Ничуть не завяли.
  - Значит, Мария почувствовала природа, что мы ее маленькие, дети.
  - Слова красивые у тебя Егорушка. Только я все же пойду, приготовлю тебе покушать. А ты полежи если хочешь.
  - Нет, Мария я тоже встану. Пойду, пробегусь немного, да сполоснусь в барском пруду.
  - Да ты чего задумал? Облейся лучше из своей бочки. А то узнает барыня, задаст тебе чертей.
  - А кто увидит такую рань? Пошли Мария!
  Егор надел брюки, взял в руку конопляную рубаху и выбежал на улицу. Вслед за ним выбежала Мария, держа полотенце в руке. Он взял ее за руку, и они побежали по дубовой аллее, к барскому пруду.
  Аллея выходила прямо к купалке. Посаженные по берегам плакучие ивы, окружали ее. Деревянная лесенка с перилами спускалась к воде, в маленький бассейн, окруженный с двух сторон лавками. За бассейном была еще одна лестница с перилами, уходившая в воду, в глубину пруда.
  Накупавшись, они вернулись к барскому дому и сели на лавочку. - Сходи Егорушка, принеси гребень. Уж очень я разнежилась после купания.
  Егор встал с лавки, и убежал в дом. Вскоре он вернулся и подал няне большую деревянную расческу. И присел рядом. - Как расчешешься, дашь мне.
  - Хорошо, конечно дам. Ты, не чего не слышишь?
  - Нет, нечего. У меня в ухо вода затекла.
  Егор встал и начал прыгать на одной ноге.
  - Подожди Егор. Мне кажется, колокольчики звенят.
  - Это в церкви бьют колокола, в нашу честь. У меня тоже в ухе звенит, угадай в каком?
  - Да не остри ты, это колокольчики почтовой кареты. Прислушайся лучше.
  Егор, перестал прыгать. И стал слушать. - О, о, о, да ты Мария права, кого-то к нам черт несет? Не уж-то с Питера хозяин вернулся, ослушался маменьку?
  - Хоть причесаться бы, успеть,- сказала Мария. - Ты Егор и так сойдешь. А мне перед молодым хозяином нельзя лохматой выставляться, - засмеялась няня.
  - Ты думаешь, он в тебе Софью признает? Ты главное не спеши, а то на твоем гребне и так мало зубцов осталось, последнее доломаешь.
  У Марии на расческе отламывается зуб.
  - Ну, что ты Егор под руку говоришь, ведь правда сломала. Нельзя же под руку говорить.
  - Извини Маша, не хотел, вырвалось просто.
  Звон колокольчиков приближался.
  - Неужели, правда, его черти несут?
  - А кого еще, как ты думаешь?
  Смотри, смотри Егор, карета едет. На, бери гребень, причешись, а то волосы торчат в разные стороны. Высохнут так и будут торчком.
  - А успею я.
  - Успеешь, карета еще далеко. Едет потихоньку, лошади видно устали, - говорила Мария, заплетая косу. - Может отрезать ее, как ты думаешь Егор?
  - А, зачем, ты ее такую длинную носишь?
  - Знаешь, Егор, ухаживать мне незакем. Вот, я за ней и ухаживаю. Может это глупо, не знаю.
  - Да нет, отчего же.
  Няня закрутила косу на голове и приколола ее к волосам, деревянной шпилькой. - Как мы вовремя с тобой искупались.
  - Пришлось бы барину молодому спинку нам тереть, - сказал Егор, поднимаясь с лавки. - Кнутом.
  Следом за ним встала няня. - Пошли встречать, Егорушка. Такая уж наша доля.
  Карета подъехала к парадному входу, и остановилась.
  Егор подбежал и открыл дверь. Из кареты потихонечку спускалась княжна. Егор подал ей руку и помог спуститься на землю. - О, барыня! - воскликнул он, и низко поклонился, бросив княжну.
  Княжна пошатнулась и повалилась назад. Нина схватила ее сзади за плечи и удержала.
  - Ненужно кланяться Егор, лучше поддержи меня, а то я упаду, - сказала чуть слышно княжна.
  Видя плохое состояние княжны, Мария подошла и взяла ее под руку.
  - Няня голубушка, проводи меня в дом. Ты Егор готовься, сейчас с этой каретой поедешь в уезд на постоялый двор. Заплатишь за меня за ночь, и пригонишь оттуда лошадь. Кучер тебе все покажет.
  Княжна достала из бокового внутреннего кармана платья, небольшой кошелек на ремешке и раскрыла его. Достала два медных четвертака и протянула цыганке, - возьми милая, на чай себе.
  Нина взяла. Достала маленький кисет висящей на веревочке, между двух небольших, но пышных грудей, развязала его и положила туда две монеты.
  Княжна, достала, еще два четвертака и гривенник, и падала кучеру оплату.
  - Что вы госпожа, не нужно, мне заплатили.
  - Возьмите тогда на чай, - она опустила один четвертак и гривенник в кошелек, а второй четвертак, протянула кучеру.
  - Спасибо госпожа, - ответил кучер, взял денежку и поклонился.
  - С тобой сейчас поедет Егор. Поможешь ему, подскажешь - где надо будет заплатить. И где взять мою лошадь. Я дам на чай.
  - Я модам провожу, я все знаю, - сказала Нина.
  - Нет, ты, пожалуй, на постоялый двор не езди. Сойди, где ни - будь раньше, не хочу, что бы тебя там видели.
  - А ты Егор покорми лошадей. А няня, проводит меня в дом, и соберет тебе в дорогу. Перед отъездом зайди ко мне.
  - Не надо ничего собирать, - ответила Нина. У меня все есть.
  - У тебя это твое, оставишь себе.
  Нина пожала плечами и ловко забралась в карету. Егор взял головную лошадь под узци и повел на стоянку для лошадей, к кормушке с овсом. - Вы пока отдохните, а я пойду собираться, - сказал Егор кучеру и смотревшей на него из окна кареты цыганке.
  Цыганка открыла дверь кареты и сошла, держа в руках корзину. Отойдя в сторону села на травку. Расстелила полотенце и стала выкладывать из корзины продукты. - Иди, слышишь, как тебя там кучер, покушаешь.
  - Я не голоден.
  - Иди не бойся, денег я с тебя не возьму. И гадать не стану. Все равно пропадет, жара будет сегодня.
  Кучер подошел и нехотя сел напротив цыганки.
  - Бери; курица, колбаска, яйца, ветчина. Чего стесняешься? - сказала цыганка и подвинулась еду ближе к кучеру. - Покажи ладонь, давай я тебе погадаю.
  Кучер повернул вверх ладонь.
  - Позолоти.
  - Как, это?
  - Положи на ладонь свою монету.
  - Нет, нет. Спасибо за угощение, я лучше пойду, - кучер встал, и пошел к карете.
  - Да стой ты, стой. Чего напугался, я просто так. Я пошутила.
  - Хороши шуточки, дурачить людей, - ответил кучер и плюнул в сторону.
  - Обиделся, да?
  Кучер ничего не ответил, и стал заниматься лошадьми.
  Егор пошел к дому. Навстречу ему Мария. - Я иду пригласить их покушать, и тебя заодно покормить надо. Иди в столовую, там барыня, даст тебе денег и распоряжения. А после зайдешь на кухню.
  - Мария, ведь я деньги в руках ни разу не держал, боязно как-то.
  - А ты барыне так и скажи, она объяснит.
  Егор пошел в дом. А Мария подошла к карете, увидела сидевшую на траве цыганку. - А я вас хотела покормить. А вы барышня я смотрю, в этом не нуждаетесь.
  Нина махнула головой в знак согласия.
  - Пойдемте, вы покушаете, - няня обратилась к кучеру.
  - Я с удовольствием, - ответил кучер и оставил лошадей, пошел следом за Марией. Оглянулся, и посмотрел на Нину кушавшую ветчину и улыбнулся. Увидев взгляд кучера, Нина в ответ высунула язык. Кучер, засмеялся.
  Егор вошел в столовую, поклонился княжне. - Я барыня ни разу, денег в руке не держал, страшновато как-то брать их.
  - Тут страшного ничего нет. Я тебе сейчас все разлажу, и объясню, куда какие отдать. Только с Ниной, не связывайся. Если будет приставать, скажи денег своих нет, деньги у меня господские, даны подотчет. И она, от тебя отстанет.
  Барские деньги выманивать, она у тебя не станет. Это всегда скандал. Может вылететь, за это с работы. И не только она, а вся ее семья, может потерять доходное место. С ней я расплатилась.
  - Впервые слышу от вас, что бы цыгане работали.
  - Работают Егор, работают, все в нашем мире трудятся, только каждый по-своему. Видишь, твоя хозяйка повеселится, поплясать хотела. Да как поскользнулась, на скользком полу и упала головой об угол стола. Трезвая, выпила только квасу, хмельного, да чуть жизни не лишилась. Вот к чему приводит женское легкомыслие. Не надо Егор, употреблять черного зелья, даже в легком виде. К чему, я тебе говорю? Никогда, не употребляй спиртного!
  - Я барыня, отродясь не кушал спиртного.
  - Молодец, я восхищаюсь тобой! И еще хочу тебя попросить: ты обо мне на постоялом дворе помалкивай. А будут спрашивать, - приболела барыня, вот и все.
  Все Егор, ступай на кухню, няня тебя покормит. Иди пусть хранит тебя господь.
  - Не надо мне барыня господа, зачем он мне. Я себя одного не могу содержать. А за всеми ведь уход, да пригляд нужен.
  - А чего тебе тогда надо, безбожник Егор?
  - Прошу вас барыня, бумагу нам написать, что мы с Марией муж и жена. И солнечного света Бело-бога, побольше бы в дорогу.
  - Насчет солнечного света, это не ко мне, я этим не ведаю, это к Бело-богу. А солнце и бог- это по-видимому одно и тоже. Все просто. В древности "солнце", называли "бог", от этого и название "Бело-бог", - сказала княжна и призадумалась. - Это с какой такой Марией? Это с кем ты еще снюхался? Тебе, что дворовых баб не хватает. Хочешь вшивую бездельницу во двор притащить!
  Егор, открыл рот, хотел сказать.
  - Цыц, не перечь мне. Если уж так хочешь жениться, так женись на няне. Чем тебе не баба, красавица. И ты мужчина сильный, видный - хоть сомой с тобой в постель ложись. Ха, ха, ха! - засмеялась, княжна. - Я шучу. А ты подумай. Зачем милый ты мой, в моем доме, чужие люди? Деньги, не забыл, какие и кому отдать?
  - Да нет, не забыл.
  - Ват и молодец, иди и подумай хорошенько. С "богом" не буду тебя провожать. Вижу, спасителя нашего, ты не любишь. Может ты и прав. Хотя бог - это не Иисус Христос. Ступай. Ступай.
  - Позвольте барыня мне сказать?
  - Ну, что еще? Ты видишь я еле живая, мне надо отдохнуть.
  - Мария барыня, это няня.
  - Что, что, что?
  - Няня, это Мария Николаевна, моя невеста.
  - Няня, Мария Николаевна, твоя ухажерка! И что ты мне голову морочил, стоял!? Все ступай, ступай, иди Егор!
  - Так, я.
  - Напишу, я вам бумагу, напишу. И когда только успели вы снюхаться!? Оставить вас одних на ночь, нельзя.
  Егор поклонился, и вышел, закрыл дверь.
  - Да, что я говорю? Они уже лет пятнадцать, а может и более, вместе.
  
  
   *
  
  В коридоре ждала няня. За дверью, из столовой, раздался звонкий смех княжны
  - Чем ты Егор её, рассмешил.
  - Я спросил у нее бумагу, что мы муж и жена.
  - А она, что?
  - Она, имени твоего не знала, пока я ей не сказал, вот и смеется, над собой, наверное.
  - Да откуда же ей знать. Я же тебе говорила, сколько годов живу здесь, по имени меня никто не называл.
  - Так ведь служишь на них? Значит где-то записано. Я, и то помню, как меня записывали - обменен на щенка собаки гончий породы. Рожден: какого числа, и месяца и года, от рождества Христова.
  - Кто? Щенок?
  - И щенок, и я. Щенку только паспорт дали а мне ничего.
  - Так ты читать не умеешь.
  - Так, ведь писали под диктовку, а я слышал.
  - Иди Егорушка ешь, а то уже ехать пора, все там, на кухне на столе. Кучер уже поел и ушел. А я постою здесь послушаю. Смех какой-то у нее странный.
  Егор ушел есть.
  Няня стояла неподалеку от двери столовой и слушала. Смех потихоньку затих. А затем, из-за двери послышалось рыданье. Няня постояла немного и вошла в столовую.
  - Что с вами барыня?
  - Уйди, уйди от меня прочь! Не хочу тебя больше видеть!
  - Да, что с вами барыня случилось?
  - Иди, иди, проводи карету. Иди, проводи Егора!
  - Сейчас иду, иду, барыня, - няня поклонилась и вышла, прикрыв за собой дверь.
  Выйдя из дому, присела на лавочку и стала ждать Егора. Егор покушал и вышел. - Я думал ты Мария у барыни.
  - Была у нее. Она меня выгнала. Сначала смеялась диким смехом, а теперь ревет как белуга. Хотелось мне узнать, что с ней случилось. И не терпелось спросить, что она скажет насчет нас? Мне показалось, что она в тебя влюбилась Егорушка. Меня к тебе ревнует.
  - Нет, Мария - это не ревность, это жадность. Ей не хочется делить крепостного шута на двоих.
  - Да!?
  - Да, Мария.
  В столовой настежь распахнулась окно, появилась голова княжны. - Няня, зайди срочно ко мне! - Егор, подожди, не уезжай!
  - Слушаюсь! Барыня.
  Егор поцеловал няню и пошел к стоянке, где ждала его карета.
  
  
   *
  
  Нина сидела на траве и все еще, чего-то жевала. Увидела подходившего Егора.
  - Эй, красавец! Водочки не желаешь!? - Нина взяла в руку графин подняла его вверх. - А то угощу!
  - Премного благодарен барышня, не употребляю спиртного. С младенчества не имею такой привычки.
  - Давай собирайся. Хватит тебе лясы точить, - сказал кучер. - Ехать пора.
  Нина стала заворачивать еду, и складывать в корзину. Встала и вылила из графина водку на траву.
  - Что же ты делаешь? - спросил Егор.
  - Выливаю, ты же отказался пить. А я, как и ты, с младенчества не употребляю и запаха не переношу.
  - Да я не о том. Зачем на траву льешь? Траву портишь. Год, а может и более, расти трава, на этом месте не будет. Соображать, хоть немного, надо. Не могла вылить на дорогу, или в канаву?
  - Тебе, что травы, что ли жалко? Глянь ей тут сколько!
  - Ты ее сеяла траву-то? Покушать ведь села, не на голую землю, а на травку.
  - Да хватит тебе, слуга. Не подумала, ошиблась, извини уж цыганку. Больше так делать не стану. Нина стала на колени, - хочешь, побожусь?
  - Теперь, хоть божись, хоть не божись, трава на этом месте больше не вырастет. Хватит тебе дамочка дурачиться. Надо головой думать, а не крестом и не Христом. А то вы за многое беретесь, а основное взять забываете.
  - Руки они заняли, не вмещается, - сказал кучер смеясь. - Залезайте в карету барышня, поехали.
  - А с вами я не разговариваю, - ответила Нина, взяла корзину и пошла к карете.
  - Вы намекаете на Христа, так я в него никогда не верила, и не крестилась никогда, - сказала Нина, обращаясь к Егору. - Я просто с вами пошутить хотела. Нам креститься нельзя, угадывать судьбу не будем. Вы только рядом со мной не садись, а то приставать начну. Садитесь лучше напротив.
  Егор сел туда, куда указала цыганка. Няня подошла и стала рядом, слушая их разговор, улыбалась. - Там Егор под твоим сидением лежит кошелек из бархата, - сказала она. - Поднимись, достань, и отдай его мне.
  Егор привстал и засунул руку под сидение. Долго шарил, затем нащупал его в дальнем углу, вытащил и отдал Марии. Цыганка Нина, внимательно наблюдала за происходящим, раскрыла рот, затем произнесла с восхищением, - вот это да!
  Няня отошла в сторону, держа в руке тяжелый бархатный кошелек, наполненный золотом. Карета тронула, набирая скорость, постепенно удалялась. А Мария стояла и смотрела в след. Из окна наблюдала княжна. Увидев кошелек в руке няни, с облегчением вздохнула и произнесла, - ох, какая же я все-таки беспечная!
  
  
  
  
   Глава 17
  
  Вчера волосной старшина - граф- Александр Федорович дал распоряжение своему дворовому слуге Ивану Павловичу поехать в яр - что на околице. Что бы разведать, посещала ли этот яр княжна Татьяна Ивановна. А если посещала, то для чего? С кем встречалась? Он, так и сказал Ивану Павловичу, - поезжай голубчик в яр. Посиди денек. А можно и вечерок прихватить. Можешь взять соседа за кампанию. Пригласите себе за стол девок поболтливее, и повеселитесь. А заодно и прислушайся к разговорам.
  Обычно наследующей день все служащие, а особенно девки, обсуждают прошедший вечер. Рассказывают о его особенностях.- Мне думается, что княжну они не могли не заметить. Такие женщины, редко посещают их заведение.
  Девок, надо угостить и постепенно вывести на разговор о вчерашнем вечере. Не перебивать. Сделать вид, что это вас интересует не более чем сплетня, что слушаете только из-за любопытства, ради влечения к женскому полу.
  А сегодня рано утром, Александр Федорович, вызвав к себе Ивана, и повторил вчерашнее слова.
  - Я все понял Александр Федорович, - ответил Иван. - Не в первый раз, выполняю такие задания.
  - Главное Иван Павлович, что вы поняли - это тонкая работа. И выполнить ее надо так, что бы на вас не упало, ни капли подозрения. Промашка может стоить жизни дорогого мне человека.
  - Не беспокойтесь, все сделаю, как надо.
  
  
  
  Как только Бело-бог поднялся к небосводу, по летнему времени, десять часов. Двое соседей Иван и Володька, обутые в кожаные сапоги, начиненные до блеска, остановили пролетку и приказали кучеру вести их в яр, что на околице.
  Время прошло быстро и незаметно. Бело-бог прошел по небу три четверти небосвода, клонился к закату, его лучи ярко светили, но не припекали, хотя по-прежнему было душно. Друзья, Иван и Владимир наевшись и напившись досыта в яре, возвращались домой, наняв разъездную карету. Они сели на одно сидение, обнялись, и стали напевать песни.
  Карета доехала до улицы "Петра великого" и остановилась у торговой лавки.
  - Все господа приехали, - крикнул кучер и широко улыбнулся. Понимая, что никакие они не господа, а просто мужики пожелавшие, может раз в своей жизни развлечься, побыть на это маленькое время, господами.
  Кучер слез со своего сидения открыл им дверь и низко поклонился, все так же улыбаясь, еле сдерживая в себе смех.
  - Что ощерился! Ни разу господ не видел?! - высоко вытянув голову, сказал Володька, выходя с кареты.
  - Да уж, таких господ не видел давно, - сказал в ответ кучер, и засмеялся еще громче.
  Иван достал деньги и стал расплачиваться. - Ват четвертак, - протянул он кучеру, мельче нет.
  - Подожди, я сейчас дам сдачу.
  Кучер взял маленькую кожаную сумочку, висевшую на спинке его кресла, бросил туда монету, сунул туда руку и вытащил горсть меди, стал отбирать сдачу, а сумочку зажал под мышкой, прижав к телу рукой.
  - Сдачи не надо, возьмите себе на чай, - сказал Володька.
  - Я с таких господ чаевые не беру, - ответил кучер, продолжая отчитывать сдачу. - Берите, не дурачьтесь, лучше зайдите в лавку и освежитесь, только не перебирайте, а то быстро вас оберут и сапоги снимут.
  - В этом вы правы, - сказал Иван взял сдачу и поклонился кучеру.
  Кучер поклонился в ответ. Широко улыбнулся и легко запрыгнул на свое кресло.
  Карета отъехала.
  - Зря мы отпустили ее Иван, надо было подкатить к дому, что бы наши господа, на нас посмотрели. И поняли что мы тоже не хуже их, тоже можем ездить в карете.
  - Я с тобой согласен. Но, мы должны зайти в лавку, промочить немного горло, а, то духота страшная, - ответил Иван и подумал, - нельзя нам к дому, карета нанята у яра, а кучер, может растрепать, чьи мы слуги.
  - Ну и что, - возразил Ивану Володька. - Надо было не отпускать. Я знаю, как господа делают.
  - Какой ты все-таки Митька непонятливый, мы за эти деньги лучше пропустим по маленькой. А здесь дойдем пешком, дворами. Тут идти-то версты не будет. А господ, ну их в задницу. Рассерчают, да выпорют, нас. Вот и будет тебе карета.
  - А, а, - сказал Володька, и немного поразмыслив, добавил, - тогда ты прав, так будет лучше Иван.
  - Тогда пошли, промочим горло, квасом фруктовым и дамой, а то что-то душновато, или ты может чего, покрепче хочешь.
  - Ну, ее к черту, покрепче не хочу. Голова будет болеть, возьми лучше квасу.
  - А то смотри, я для тебя Володька, возьму.
  - Нет, премного благодарен Иван, мы и так с тобой хорошо покушали и повеселились с барышнями, пора и честь знать. Пьяному быть нехорошо.
  - Может, боишься, что выпарят?
  - Нет, не боюсь, мы к этому привыкшие. Просто нехорошо это пьяному- то быть. Ум пропивать, да голову терять. Вот повеселиться, поплясать, это другое дело.
  Вот как мы сегодня с тобой, нечего крепкого не выпили. Только, притворялись немного.
  А как голова кружилась, от веселья, от наслаждения. А если бы напились? То наслаждения, никакого бы не получили.
  - Ты прав, от спиртного наслаждения не получишь, и веселья ни какого.
  Володька и Иван незаметно для себя, за разговором подошли к небольшому деревянному домику, и присели на лавки, возле большого дубового стола. Из домика выбежал лавочник. - Что изволите? Кваску, или чего покрепче.
  - Кваску братец, дай нам по кружечке, - сказал Иван.
  Лавочник забежал в домик и вскоре возвратился, неся две большие деревянные кружки. Поставил их на стол. - Может покушать чего?
  - Спасибо, - сказал Володька. - Мы сыты.
  - Сколько с нас? - спросил Иван.
  - Две копейки - пожалуйте господа.
  Иван отсчитал две копейки и отдал лавочнику.
  - Благодарствую, - сказал лавочник. - Вы только кружечки как попьете, занесите в лавку, а то у нас всяко бывает.
  - Не уж-то воруют? - спросил Иван.
  - Бывает братки, бывает, - сказал он и ушел в дом.
  Слуги допили квас, занесли кружки в помещение и пошли к домам своих хозяев, беседуя.
  - С хорошими мы барышнями познакомились, веселыми, да Иван? А особенно рыженькая Валя, как пляшет. И вторая, Лена тоже нечего, только болтливая сильно.
  - А женщины все разговорчивы, я это давно заметил. Просто Лена перебивала Валю, не давала ей слова сказать.
  - Ну, уж не скажи, Валя само создание, скромней будет Лены.
  - Может, Володька и скромней, но только немножко. Потому, как им здесь, скромными быть не полагается. У них от этого, зависит заработок. Поскромничаешь, упустишь клиента. А у них, у всех семьи и наверняка дети. Мы им отдали по два пятака - это по десять копеек. По пятаку отдадут хозяину заведения, а по пятаку останется у них.
  Это неплохие деньги, и еще покушали с нами, кваску попили. Можно было и подешевле с ними договориться, копеек за шесть, но не хотелось обижать. Уж больно женщины хороши. А Валя сильно, наверное, устала вчера. Слышал, что они рассказывали. Сколько было вчера мужиков.
  - Да, большая нагрузка на их плечи. И охота им заниматься этим делом, развлекать мужиков? А Иван?
  - Охота может и неохота, только выхода у них нет. Государство о женщинах не заботится, и господь, на них, на женщин, наплевал. Их даже в алтарь в церкви не пускают.
  - Да!?
  - Да, да. Вот и выходит, что выхода у них нет. А надо, как-то жить.
  - Им бы надо рожать детей, ухаживать за ними, растить. А не заниматься развратом. Конечно, и повеселиться тоже надо, никто обетом не говорит. Как-то все у нас в России шиворот на выворот. Одни жируют, другие спины на них гнут. А нас крепостных никто и за людей не считает. К собакам намного лучше относятся. И никто не рассудит, никто не разберет, - ни царь, ни господь. Как же жить Иван? Не уж-то так будет всегда?
  - Похожа Володька ровни ни когда не будет.
  - Хорошо если барин хороший, а если нет, хоть петлю на шею. Нужда да порка.
  - Петлю-то не надо. Если родился то надо жить и смотреть больше на Бело-бога, на его теплый и солнечный луч. Только Бело-бог почему-то греет всех одинаково.
  - Этим и живем. Иногда опустится на руку солнечный лучик Бело-бога, а ты его погладишь ладошкой, он сразу переберется на ту руку, которой гладишь. И сразу радостней и теплей на душе. Ласку, даже лучик Бело-бога любит. А лицо подставишь к Бело-богу, лучик его щекочет, словно целует.
  - Выходит, что Бело-бог для всех греет одинаково и для людей и для господ, и для деревьев, и для травы. Значит у Бело-бога равноправие - все равны. Выходит, что люди разделили друг друга сами. Сами стали себе зверями. И каждый это понимает по-своему.
  - Может вся беда в нашем спасителе, Иисусе Христе, а Иван?
  - Может быть, все может быть.
  - Ведь недаром его привезли к нам с чужой страны. Свой то, если бы был, может, и заступился бы за нас, за людей. Сделал бы, хоть маленькое равноправие.
  - Я с тобою согласен, Володька. Хотя врят, такого бога можно найти. Подкупят его боренья, и дело с концом. Вначале может и заступиться маленько, а потом зажиреет, и превратиться в господина. Вот смотри, в какую деревню не зайдешь. Кто лучше всех живет, - барин, да поп - слуга бога - спасителя. Если вот только взамен спасителя Иисуса Христа поставить, Бело-бога? Солнце наше.
  - Тут ты прав Иван всем бы поровну досталось. Но согласиться ли он, вот весь вопрос?
  - А может и согласиться. Кто у Бело-бога спрашивал? Попам, это не надо. Невыгодно терять доход. Ведь церквей тогда не станет. Храм у Бело-бога, солнца нашего, есть свой небесный. Зачем Бело-богу церковь - склеп Христа, вместе с его крестом и распятием?
  Если посмотреть со стороны на небесный храм, и на церковь, то сразу увидишь разницу. Ни какого сравнения. А деньги, от постройки церквей отдать обездоленным. А господам, зачем спрашивать у Бело-бога, - согласиться ли, он стать нашим богом.
  Церковь господ устраивает, она ведь учит народ кротости, послушанию. Но не равноправию. Так и в евангелие написано: "Ударили тебя по одной щеке, подставь вторую". Разве они согласятся, что бы нам правил Бело-бог? Всем поровну - получится, демократия.
  - Нет, конечно, не согласятся. Выходит одна наша голытьба на это согласна. За душой без гроша. Да может кой, какие порядочные господа. Но, таких не бывает.
  Вот мы с тобой Иван пришли. Спасибо тебе, проводил меня до самой калитки. Благодарствую за угощение. Мне первый раз в жизни было так хорошо. Честно признаюсь, не хочется идти домой. Так мы с тобой хорошо погуляли, поговорили. Хочется еще пообщаться. А судьба против нашей воли. Хочешь, не хочешь, а возвращаться надо, а то еще выдерут. Хоть и дали нам свободу, но ей что-то не пахнет.
  Низкий тебе поклон Иван.
  Володька низко поклонился Ивану, открыл калитку и зашел во двор своего дома.
  Иван поклонился ему в след. Постоял немного, повернулся и пошел к своему дому. Зашел в свою комнату, привел себя в порядок, переоделся в форменную одежду. И поспешил с докладом, о проделанной им работе. Поднявшись по лестнице на второй этаж.
  
  
   *
  
  Волостной старшина Александр Федорович только что вернулся из города. Переодевшись, он подошел к окну, выходящему на запад, на соседний двор. Отсюда просматривалась восточная часть двора. С этой стороны находилась входная дверь в дом, для слуг. Он внимательно осматривал двор, ища глазами Володьку. - Пришли они, или нет? - размышлял старшина.
  У открывшей ему двери прислуге, Александр Федорович не стал спрашивать про Ивана. Понимая, что лишний разговор, не к чему хорошему не ведет, начнутся расспросы, домыслы, сплетни. Если Иван вернулся, то обязательно поднимется. Даже если по каким либо причинам, не в состоянии будет подробно обо всем рассказать. Да и врят ли, кто сможет, сразу рассказать все подробно и в деталях. Обязательно чего ни будь, да упустит. Что бы все описать - нужно время. Предчувствие подсказывала ему, что они где-то рядом.
  Александр Федорович еще раз осмотрел двор соседа, но Володьке небело видно. Он подошел к другому окну, стал осматривать улицу и заметил за забором две головы, приближавшиеся мужчин. - А вот и они, - сказал Александр Федорович чуть слышно и перешел к третьему окну. Отсюда хорошо было виден соседа забор и разговаривавших меж собою мужчин, дворовых слуг. - Наконец-то хоть что ни будь поясница.
  Разговора слуг не было слышно. Но, старшина, умел читать по губам и приблизительно понимал, о чем идее речь. - Бело-бога, хотят господа сделать нашим богом, что бы поровну все было, - мысленно переводил он.
  - Так Бело-бог и так, выше всех богов, придуманных человечеством на земле. Зачем Бело-богу лишние хлопоты, понижать себя в должности. Ничего у вас братцы не получится - хотя кто знает. Ведь когда-то "Солнце", называли же "Бог"?! И "Бог", на всех языках "Бог". Как говорят: "Новое - это, далеко забытое старое". Старшина улыбнулся и отошел от окна.
  - Нехорошо, подслушивать чужой разговор, - сказал он себе и успокоившись, присел на диванчик к маленькому столику. Взял стакан в серебряной оправе, положил в него несколько чайных ложек брусничного варенья, набрал воды из самовара, стоявшего на столе, и перемешал содержимое. Отпив несколько глотков поставил стакан на стол.
  На столе лежали бумаги; распоряжение властей, сводка с жандармерии и несколько писем. Он взял их, и откинулся на спинку дивана, спал просматривать содержимое.
  Раздался стук в дверь.
  - Заходи, заходи Иван Павлович, голубчик. Проходи, присаживайся на стул.
  Иван вошел, поклонился, подошел к столику и стоящему рядом стулу, присел.
  - Рассказывай, я умираю от любопытства.
  - С чего только начать Александр Федорович? С отчета о потраченных деньгах?
  - Нет, о деньгах потом. Я знаю, ты лишнего не потратишь. Ты соберись с мыслями, и рассказывай, как есть, сначала.
  
  
  - Приехали мы в яр, вошли в помещение. Официант, а может это, и сам хозяин. Посмотрел на нас, подошел, и отвел в уголок за столик. По-видимому, что бы, никому не мешали. - Что ребята, гульнуть решили? - спросил он.
  - Да, - ответили мы с Володькой, чуть ли не в один голос.
  - А как насчет девочек?
  - Бабы нам нужны. Только по веселей, что бы плясать умели, петь, что бы нам было с ними нескучно.
  - Спать сними будите? Или просто, что бы развлекали?
  - Не знаю, ответил я, как получится.
  - Если спать с ними будите, то цена одна, а если просто повеселиться, то другая. Усекли? А что за событие такое у вас, если не секрет?
  - Да, какой тут секрет, - ответил Володька. - Именины у Ивана, барин его уважает, денег дал.
  - Хороший видать барин. Вы бы на них, чего ни будь, купили, чем прогуливать.
  - А что покупать-то? Одежду - так барин оденет, если нужно. А если понравится чего, все равно, отберет. Жену, если какую? Так нужны мы тогда будем барину с семьями.
  Официант засмеялся. - Значит вы господа, ненадолго? Дам вам девочек, они вас повеселят, есть у меня такие. Может потом вам, и жениться захочется.
  - А сколько они стоят, - спросил я.
  - С ночевкой: десять копеек, а что бы так повеселить - шесть копеек, если ненадолго - четыре копейки, - сказал он, засмеялся и отошел.
  Возле стойки толпились женщины, беседуя меж собой.
  - Эй, самые говорливые! Видно вы за ночь не устали? Вон видите двое парней, они хотят вашего присутствия. Идите и развлекайте. Нечего здесь языки чесать и что бы веселили их как следует. Это наша российская гордость!- сказал официант и засмеялся.
  Женщины продолжали говорить меж собой.
  - Идите! - повышенным голосом сказал официант. - Им, будите рассказывать сказки.
  Женщины замолчали ненадолго.
  - Валя и ты Лена - сколько можно чесать языки. Пойдемте, я вам дам по подносу, отнесете им, если что нужно будет еще, пойдете и возьмете сами, мне с ними некогда возиться. Гостей надо проводить.
  - Слушаемся хозяин! - сказали они с усмешкой и направились за ним в след. Столики были больше половины, пусты. А один столик был накрыт в изобилии, но за ним никто не сидел. Люди подходили к нему по очереди, что-то говорили, выпивали чарку и отходили.
   - Такое ощущение, что они с кем-то прощаются. Похоже на поминки, что ли? - сказал Володька.
  Официант быстро вышел из подсобного помещения. И провожал гостей за дверь. А за тем возвращался и снова провожал.
  Через распахнутые двери были слышны ржание лошадей, да стук отъезжавших и подъезжавших упряжек. Зал постепенно пустел. Вскоре к нам подошли две молодые женщины с подносами в руках. Выставили содержимое с подносов на стол. А подносы положили на свободный соседний столик. А сами сели за наш стол, попросив разрешения.
  - Будем знакомы, - сказала одна из них и протянула мне руку. - Меня зовут Валя. Затем она протянула руку Володьке. Володька пожал ей руку и поцеловал.
  Так же представилась и ее подруга, назвав себя по имени Лена.
  - А ты знаешь Иван Павлович, что все имена у них, у проституток, вымышленные, наподобие собачьих кличек.
  - Так они, что никогда не называют себя по имени?
  - Никогда, только за редким исключением. Конечно, хозяин заведения знает их настоящие имена, но он тоже придерживается определенного порядка. И сам имеет псевдоним - кличку.
  - Это у них. выходит как у воров, не имена, а клички - выходит, что человек вне закона.
  - Правильно рассуждаешь, если у человека нет отчества, значит, и нет отца. Отец, конечно, есть, но как у собак неизвестен. Наблюдал, когда сучка гуляет, сколько крутятся вокруг нее кабелей, попробуй, определи кто из них отец. А нет отца и нет защиты. Поэтому из них редко кто доживает до старости.
  - Вы хотите сказать, что без отца, все одно как жить без света Бело-бога.
  - Да, это определение, схоже. Продолжай Иван Павлович, я постараюсь тебя более не отвлекать.
  - Познакомились мы, значит, выпили за знакомство по маленькой кваску и стали закусывать. Я и спрашиваю у них, - мы вот сидим с Володькой, и размышляем, почему вон за тем столом никого нет?
  - А, а, так это поминальный стол, - ответила Валя. - За ним и никто не должен сидеть, таков обычай.
  - Кто умер, что ли у вас? - спросил Володька.
  - Не умер. А Колю, говорят, убили казаки в драке. Вы, что не слышали, он у нас был известным человеком, - сказала Валя, посмотрела на нас и рассмеялась.
  - Да хватит тебе, - одернула ее Лена. - Расскажи им лучше подробнее.
  - Он заведовал, вот этим заведением, он и еще который вас обслуживал, официант. Вот это заведение, у них на двоих - понятно.
  - Знать, Колю убили в драке, казаки. Из-за бабы, наверное? - сказал я. - За чужой юбкой увязался. Изсильничал? У них это строго. Засекут. Если не по согласию.
  - Да нет, они поехали по шкурным делам. А там с казаками стычка, произошла. Казаки ему раз по шее и отрубили голову. На этих Козаков, не какой управы нет, что хотят то и делают.
  - Это за что же? За что он шкуры овечьи собирал, - спросил Володька.
  Они засмеялись обе так, что и нам стало смешно. Потом Лена перестала смеяться и говорит, - шкурные дела, это такое название, а на самом деле чего ни будь, продать, стащить - провернуть дельце.
  - А, а, - сказал Володька. - Ограбить, значит.
  - Тихо ты не кричи так громко.
  - А что такого мы ведь здесь не задаром.
  - Покойника разбудишь, - сказала Валя.
  - А, а, - ответил Володька, стараясь говорить шепотом. - И сколько они его будут поминать? Я поплясать хотел, сюда из-за этого и приехал.
  - Да нет, это ненадолго, в основном вчера поминали, а сегодня те, кто не уехал вчера, остался ночевать. Прощаются и уезжают. А вчера тут такое было! Приехала одна статская дама, видно любовница Коли - помянуть.
  - Со всеми вместе не села в зале, а ее проводили в кабину, - говорит Валя, перебивая подругу.
  - Наносили ей туда всего, всякого. И рыбы стерляди, и жареных куропаток, и телятины тушеной в горшках. И квасу хмельного и водки целый графин. Она все съела и все выпила. Видно здорово она любила, колю. И еще заказала.
  - У Коли, есть здесь на вроде жены, подруга Клава, - сказала Лена, перебивая Валю.
  - Не перебивай Лена, дай я доскажу. Вот увидела госпожу, эта Клава. Подождала, пока та напьется и тихонечко шасть в кабину, к этой барыне. И давай с ней отношение выяснять.
  - А мы смотрим, вокруг, кругом писк, крики, а не поймем, откуда шум. Только потом догадались, когда все затихло, что шум был, из кабины. Ее отсюда невидно, - Валя показала кивком головы в ту сторону и говорит. - Барыня кричит не своим голосом, взяла сука деньги и еще пришла разбираться, давай деньги назад, а то убью сучку. Видно, Клава продала Колю, еще живого - этой госпоже. А хозяин наш растерялся, встал как вкопанный и не знает, что делать. Идти разнимать? Но ведь с бабами шутки плохи, когда они в гневе. Он же знает, обетом. Были бы мужики, другое дело. Вышибалы их давно бы разняли.
  - Мертвого мужика не поделили, - сказал Володька. - Выходит ваш хозяин, специально спрятал барыню, что бы эта Клава, не видела.
  - Попейте кваску, - сказал я и налил чарки доверху, хмельным квасом.
  - Подожди ты, со своим квасом дай досказать, - сказала Валя. - Она эта барыня сильнее Клавы оказалась, а на вид такая щупленькая козочка. По сравнению с Клавой ни что.
  - Оглушила она Клаву, графином, - сказала Лена.
  - Убила она ее, - сказала Валя.
  - Я и говорю, оглушила она ее, а затем убила, и через окно в кабине вытащила ее тело, оттащила его саженей за двадцать и спрятала в сене.
  - И как ей, все-таки это удалось, ведь Клава, тяжелая.
  - А в горячке, говорят, появляется у человека такая сила, что быка может одолеть. Мне рассказывал один мужик: " Загорелся дом, а старенькая бабушка взяла сундук полон набитый барахлом и вытащила его. Дом потушили вовремя. А, на утро, сундук на место в дом, четверо мужиков не могли затащить".
  - Да не утром Лена, а поздно вечером.
  - Ну да, поздно вечером, ночью. Пошли за сеном работнички наши, такие же, как и вы. Постелей не хватило гостям. И решили постелить сено, прямо на пол. Черно-бог на небо взошла, видно стало как днем. Мужики стали дергать сено крюком. А мы, помогали таскать. А оттуда бах и тело вывалилось. О, о, что тут началось.
  - Да ничего не было, ее погрузили на телегу и отвезли к знахарке, - сказала Валя.
  - Да к какой знахарке, ее отвезли сразу на кладбище.
  - Да нет Лена, могила то еще не выкопана, куда на кладбище? Ее отвезли к знахарке, подлечить, а потом только на кладбище повезут. Я слышала, их вместе собираются хоронить, в одну могилу с Колей, его в церкви отпевают.
  - Ну и правильно, Клава любила его, и он ее уважал, это точно, пусть и лежат в одной могиле.
  - Так если ее вылечат, зачем же в могилу, что ли живую закопать, - сказал Володька.
  - Не перебивай, пусть расскажут, - одерну я его.
  - Да что тут слушать, поплясать бы!
  - Если посидите по дольше, то попляшите, - сказала Лена. - Сейчас гостей проводят, разберут стол, придут цыгане, будут играть. Хозяину тоже не выгодны поминки.
  - А раньше ни как?
  - Нет, Володя, раньше ни как, - сказала Валя и погладила Володю по голове. - Тебе, наверное, не интересно слушать историю, которая произошла сегодняшней ночью?
  - Я бы с удовольствием послушал, - сказал я, и уже пожалел, что взял Володьку с собой. Но Володька, как будто прочитав мои мысли, сказал, - нет, отчего же, рассказывай Валя. Мне все-таки интересно, закапают ее живьем, эту как ее, Клаву?
  - Нет, Володенька, если ее вылечат, то закапывать, ее живьем никто не станет. А если она окончательно окочурится, то конечно закопают.
  - А, а, я-то думал, что у вас так принято, женщин закапывать вместе с мужьями? Где-то я слышал, в какой-то стране так делают, хоронят вместе с умершим мужчиной его гарем.
  - А куда же госпожа делась? Ее тоже убили? - спросил я.
  - Да, нет. Ее не смогли поймать, она удрала. Когда спрятала Клаву, в сене. У нее здесь была своя карета.
  - Она потихоньку, вывела лошадь на дорогу и поминай, как звали.
  - Да не она, - поправила Валя, Лену. - Она заплатила хорошо кучеру, говорят сто рублей дола, вот кучер ее потихоньку увез.
  
  
  
  Пока женщины, нам рассказывали, про вчерашнюю ночную историю, гостей проводили, убрали поминальный стол, пришли цыгане и стали играть.
  Я-то думал, дело сделано, можно уходить. Но только как уйти, могут плохо подумать. А Володька, как бросился плясать с Валей, то в обнимку, то под ручку.
  Истинно вам признаюсь, Александр Федорович, у меня у самого ноги заходили. Вот и подумал я, - дело сделано, можно и от радости и поплясать.
  Какие женщины! Александр Федорович! Кровь с молоком, и только.
  - Пропащие эти женщины Иван Павлович. Поверь. Если вовремя не бросят это занятие, то окончательно пропадут, выработают себя и не годятся к семейной жизни.
  Негодные станут, для продления рода. А дети, в семейной жизни, основной фактор. Да, и мужик, откажется, потому, как спать с ним, негодная будит. А Володьку, ты не тужи, что взял с собой, все у вас хорошо получилось, молодцы.
  - Так, он ничего не знает, я ему ничего не сказал.
  - Не сказал и хорошо.
  - А женщинам, как вы велели - заплатил дороже. Хотя мы с ними не спали.
  У них там, три расценки; две, что развлекают, четыре и шесть копеек, а третья, дороже - десять копеек.
  - Правильно сделал, что заплатил больше, они это запомнят. Хотя, что же не заплатить, если пришлись по душе. Теперь они будут с вами откровенны всегда, им редко кто дает чаевые. Ты дорогой Иван Павлович, пойди, отдохни, не надо отчитываться за деньги. Потом, я знаю, что ты напрасно не потратишь копейки. А я немного поразмыслю над сказанным. Боюсь, вам придется еще не раз, посетить это заведение.
  Иван откланялся и вышел.
  
  
   *
  
   Яр.
  Хозяин заведения, по кличке "официант", или как его еще называли в своих кругах "Туз" проводив последнего гостя за ворота. вздохнул с облегчением. - Наконец, хоть от этих господ отделался, уж очень хлопотно, и растраты большие.
  Конечно, растраты перекроются со временем, за счет этих же господ и пожертвований на похороны. А главное, все делай сам, встречай, усаживай, угощай, провожай, и по-другому никак нельзя. Обидчивые господа. Пойду и я помяну братку, да отдышусь немного.
  Официант налил себе чарку и подошел к поминальному столу: "Прости меня братец, что так получилось, у меня не было выхода". - Чуть слышно произнес он, и одним глотком осушил содержимое до дна. Отойдя в сторону, прячась в тень, стал внимательно смотреть на сидевших за столом барских дворовых слуг. "Не лазутчики ли с жандармерии?" - мысленно задал он себе вопрос. Но услышав, довольно откровенное высказывание Володьки: "Да, что тут слушать, поплясать бы!" - Успокоился, и подозвал управляющего. - Разберите поминальный стол и пригласите цыган, пусть люди веселятся. А то мы с этими поминками дохода лишимся. Пусть пляшут рабы божьи, - с усмешкой, сказал официант. - И еще, - придержав за локоть управляющего, сказал он, - я пойду немного отдохну, будешь принимать, и обслуживать клиентов без меня.
  Управляющий поклонился, - сделаю все в лучшем виде, хозяин. Другие будут распоряжения?
  - Пока все, иди, выполняй, я устал.
  Хозяин еще раз посмотрел на столик, занятый Иваном и Володькой. - Крепостные, а как смотрятся за столиком, с бабами. Будто, всю жизнь были знакомы. Как влюбленные голубки, Умеют же, наши шлюхи, обольщать клиентов. Все косточки теперь покойному перемололи, и про Клаву сплетни сплели, не расплетешь. Ох, уж эта Клава, как я недосмотрел. Вдруг выживет? Все спешка. Говорил себе сколько раз, никогда не надо спешить. А значит, опять приедет барыня, и будет трясти деньги или работу. А как быть?
  Подошел управляющий. - Хозяин, столик разобран, цыгане приглашены, идут.
  Официант вздрогнул от неожиданности. - Да, да - хорошо молодец.
  - Шли бы вы хозяин отдыхать, на вас лица нет, устали ведь.
  - Хорошо, хорошо братец, иду.
  Официант ушел в свою комнату. До него тихо доносилась игравшая музыка, да стук сапог, отбивавших чечетку. - Пляшут. Ишь, как выделывают, можно позавидовать, не похож на жандармов, - успокаивал себя он. - Ни забот, не хлопот, все счастье поплясать. А тут мозги наружу вылезают. Махнуть, что ли к княжне на усадьбу, проведать ее, на минуту побыть возле счастья. Выходит, я окончательно потерял голову. Надо думать о чем ни будь другом, а то так не отдохнешь. А вдруг, эта Клава действительно выживет, что тогда делать?
  Если умрет то и дело с концом. Нет связных и нет ответа. Пусть живет, эта Софья. Хотя она меня видела в лицо. Неужели запомнила? Саженей двадцать меж нами было - это точно. Не хочется, оставлять ее в живых. Если Клава выживет то один исход, с Софьей надо кончать.
  Мне в те края, так и так ехать. Надо навести справки, о княжне и Софье. К княжне проще, сел на лошадь и поехал, проведал. А, о Софье при ней, заикаться даже нельзя. Иначе она все поймет. И расспрашивать у местных о Софьи, опасно. Что делать? Может эту цыганку Нину взять с собой, девка она неболтливая и дело знает. Мало ли цыган ходят по дворам. Выведает все, до мелочи, если заплатишь, хорошо. Надо вначале отдохнуть, как следует выспаться. Сходить в церковь, помолиться, поставить спасителю свечку. А после уже ехать.
  
   *
  
  Александр Федорович, ходил по комнате туда-сюда, размышляя над рассказанным Иваном. - Выходит эта, как ее, Клава, знала княжну, иначе бы с ней не встретилась. И действительно, не Колю же убитого, они делили. Это исключено. Выходит деньги. А причем здесь Клава? Она что, главарь банды? Или посредник?
  Если она, была бы, главарь банды? Разбираться, таким образом, с княжной, не стала бы. Исключено. Возможно, что посредник? Но кто доверит деньги ей? А деньги, по-видимому, хорошие.
  Может ли кто доверить, крупную сумму денег любовнице или подруге, или даже жене?
  Врят ли. Если к бизнесу не имеешь никакого отношения - она не может быть посредником.
  По описанию, присланного с хутора. Вместе с Колей, была не женщина, а мужчина и похожий на хозяина яра. По одной догадке, не предъявишь обвинения. Мужчин с таким лицом и бородкой, множество. Так какое же участие, отводилась Клаве? Что их могло свести с княжной? Роль связного. Это ближе. Выходит Клава, участвовала в посредничестве в роле связного.
  Знала ли Клава, на какое дело пошел ее друг и не вернулся? Вернее, вернулся только трупом. Из-за этого, произошло выяснения отношений? Не могла же княжна не с того не с чего наброситься на женщину и убить, или побить. Она не дура. Понимает, какое ей отведено место в жизни. Может у Клавы, помутился разум от выпитого хмельного? Объяснимо.
  А крик про деньги, якобы княжна купила у Клавы Колю - это же чушь. Я ее знаю, этот Коля не в ее вкусе. А там кто ее знает - жизнь полна загадок. Даже если это и так - это ее дело. Она же меня обвиняет, что женюсь на крепостной, хоть Софья не совсем крепостная. Из бывших. А все одно, числилась крепостной.
  Одни вопросы, и не одного твердого ответа. Одна, пожалуй, зацепка - официант? Хозяин заведения, интересовался у мужиков, кто они и зачем пришли? Если бы не случай, не гости, которых надо было провожать, он бы их расколол.
  Если это так. То он, действительно в курсе всех дел. Ведь, он же хозяин? Как, это мне сразу, в голову не пришло.
  Если он знал, значит, руководил. Только одно меня в этом деле смущает, - если руководил, почему умные, здоровые мужики, не могли справиться с девкой? Если все это так? То ответ, один. Он сам принимал в этом участие.
  Если бы, наняли профессионала. Софья, была бы давно мертва. Страшно подумать. А он по-видимому, пожалел деньги, подумал, плевое дело, девку убить. И ошибся. А может, какие обстоятельства, помешали. Только княжна об этом, по-видимому, не знает. Иначе не связалась бы с Клавой.
  И опять же вопрос: - как княжне удалось вытащить тело Клавы, через окно? Оттащить за двадцать саженей и спрятать. Не внизу спрятать. А что бы собаки ни раскопали, поднять наверх.
  Вероятнее всего - она этого не делала. Тогда кто?
  Крутится у меня в голове, этот официант, хозяин бара. Может, он ей помог избавиться от трупа. А зачем? Преследуя свои интересы, интересы заведения? Похоже на то. Нужна она ему Клава, выживет, а не выживет, туда ее дорога.
  Если выживет Клава, вспомнит только княжну, и пусть охотится за ней.
  Вот оно, получается какой расклад, надо будет поразмыслить обетом еще. А Ивана попросить, как хорошо отдохнет, что бы он, мне еще раз рассказал, все подробности.
  
  
  
  
   Глава 18
  
  К вечеру Егор вернулся, поставил на конюшню лошадь и подошел к барскому дому. Мария ждала его на той же лавке, с какой провожала его. - Что-то ты долго? Я уж стала волноваться, не случилось ли чего?
   - Я забыл тебе сказать Мария, что уезд, это далеко. Туда едешь, едешь, едешь, едешь. И от туда также. Туда ехал, разговор вел с цыганкой. А оттуда как пест один. Хорошо, что природа вокруг, на нашей с тобой земле, залюбуешься. Кузнечики в траве стрекочут. Птички летают разные. То жаворонок в небе заливается, то стрижи в догонялки играют. То куропатки по дороге бегут на обгонки. И Бело-бог светит ласково. Со светом поговоришь, с природой поразмыслишь.
  - А я жду, жду. Тоскливо как-то одной. И с природой я добром поговорила, и с Бело-богом тоже. А вот по тебе скучаю. Особенно последнее время.
  - Я вот что тебе скажу, дорогая моя, поскучай еще маленько, а я пойду на доклад, а то скандалить будет. Теперь в окно увидела, и ждет.
  - Не надо не ходи, она спит. Завтра все ей расскажешь. Пойдем в дом, я тебя покормлю. Голодный, наверное?
  
   *
  
  Утро. Яркие лучи Бело-бога пробивались сквозь оконные рамы столовой. Ложились на пол, высвечивая рамы. За большим дубовым столом сидела княжна. Повязав волосы белым платком. Вокруг опухших глаз, у носа до самых губ, нанесен толстый слой крема и пудры.
  На столе стоял самовар, вверху на трубе, заварочной чайник. Рядом стояли чайные приборы. Напротив, стояла сковорода на деревянной подставке. Любимая еда княжны находилась на ней. Жареная, яичница глазунья с кусочками жареной ветчины, и засыпанная сверху зеленью. На тарелке с боку лежала перепелка. А дальше на тарелочке лежал порезанный кусочками ржаной хлеб. По левую сторону, в блюдце лежал кусочками, засахарившейся прошлогодний мед. А далее, пирожки на тарелочке.
  Княжна в домашнем халате сидела за столом на мягком стуле с высокой спинкой. Она накладывала в тарелку себе еду и кушала. Насытившись. Взяла колокольчик, стоявший рядом на столе, и позвонила. Няня вошла в дверь.
  - Налей мне чая и позови Егора.
  Няня налила чай и вышла.
  - Егор, иди барыня завет.
  - Сейчас иду, - Егор отварил дверь и вошел в столовую, поклонился. Лицо княжны было распухшим, веки закрывали глаза так, что зрачков почти не было видно. Сквозь пудру и крем выступал большой синяк во все лицо.
  - Присаживайся за стол, не стой как истукан. Что утупился? Синяки мои понравились? Давай рассказывай.
  - Так с чего начать-то?
  - Как с чего? Сели вы с цыганкой в карету. Вот и отсюда и начни.
  - Сели мы в карету. Я по одну сторону, а она подругою.
  - Напротив друг, друга значит. А что же рядом не сел?
  - Она не велела. Говорит, если сядешь со мной рядом, буду приставать. Лучше садись напротив. Вот я и сел напротив.
  - Выходит, ты ее испугался?
  - Нет. Но вы, же сами мне говорили, что бы я с ней не связывался. Поэтому я сел, подальше.
  - И, что она к тебе не приставала?
  - Ехали мы молча. Проехали верст с десять. Она мне и говорит, - давай слуга я тебе погадаю, сколько можно ехать, молча, можно ведь так, с ума сойти.
  Я ей говорю, как вы меня учили, - денег у меня своих нет, есть только господские для дела, заплатить мне вам барышня, нечем.
  - Не надо мне от тебя денег слуга, погадаю тебе так, - долго она смотрела в небо через дверное окно, - дай мне слуга руку.
  - Я подал.
  Цыганка подержала ее, покрутила, то на ладонь посмотрит, то на запястье, и сказала, - дай мне другую руку.
  - Я подал.
  - А больше она тебе ничего не говорила?
  - Нет, почему же. Подержала обе руки и начала рассказывать, - есть у тебя любимая женщина. Она тоже любит тебя. Эта женщина родит тебе наследника. Только почему-то родит одного мальчика.
  - А что же она должно родить двойню? - спрашиваю я.
  - Нет, не двойню. Родит она тебе одного мальчика. А другого мальчика вам дадут. И дадут приличные деньги, на его воспитание. И вы вырастите этого малыша, как и своего родного сына. Я просто не могу никак сообразить, - говорила цыганка. - Откуда он у вас возьмется и кто его мать. Все так близко складывается и дом и семья, и деньги.Вы не печальтесь, все будет у вас хорошо. Этот малыш, удвоит вам счастья.
  - Батюшка родной,- подумал я, и всплеснул руками.
  - И чего тебе в голову взбрело, Егор? - спросила княжна.
  - Да, так, мысль всякая.
  - Говори, не стесняйся. Наверное, о Софье подумал, - сказала княжна. - Выходит, и няня беременная?
  - Да. Вы угадали. Только она сказала мне, что вздыхаете вы напрасно.
  - Неужели вы поверили в цыганские бредни? - сказала княжна. - Хотя чего я говорю, вы копейку от рубля не можете отличить. И Софья ничуть не умней.
  Рассказывай дальше. "Бог вам судья",- сказала княжна и перекрестилась. Хотя вы и в веру нашу не верите. Я забыла совсем. Поэтому и спите, когда попало и с кем попало.
  - Вот и я спросил у цыганки, - почему же вы не молитесь, вы, что не верите в бога, Иисуса Христа?
  - Нет, не верим слуга, и не только в бога Христа, нам ни в какую веру, нельзя верить.
  - А, что за запрет такой? Можешь рассказать? Или вам это делать запрещено?
  - Нет, отчего же. Наши предки, которые умерли, отошли на тот свет. Живут с нами и в нас. Мы в них верим. А они нам помогают гадать, предсказывать судьбу. А если мы будем верить в чужих, не родных наших мужчин и женщин. Будем молиться. То мы предадим своих предков. Они помогать нам не станут. А крестом, можно отогнать их еще дальше от себя. И окончательно останемся одни. А, что может сделать один, человек? Нечего. Он, погибнет от тоски, или отравится водкой. И получится как у вас, каждый себе хозяин, и тут же не хозяин, потому как верит, тянется и молится чужому человеку.Вот, к примеру, ваша барыня. Я ей говорила, выслушай меня не ходи туда. Скандал у тебя из-за нелюбви к близким своим. Наследника одного отдала и еще отдашь. Страдания несешь себе и близким своим. А если бы послушала меня, не оттолкнула бы. Меньше бы страдала. Судьбу можно изменить, если захотеть, прислушаться к голосу своих предков, своих хранителей. И жизнь сделать счастливее.
  - Так за разговором с цыганкой, мы незаметно доехали до уезда. Она вышла, как только переехали мост, и пошла прямо. Остановила ехавшую, по-видимому, на базар телегу, села на край, поставив корзину на колени. А мы свернули влево и вскоре, подъехали к постоялому двору.
  Я все сделал так, как вы велели. Расплатился за ночлег и забрал лошадь.
  Кучер все время показывал куда идти и чего делать. Я отдал ему на чай, как вы велели.
  - Никто, про меня не спрашивал?
  - Нет, барыня, никто. Там не до кого нет дела, лишь бы платили деньги.
  - Вот и хорошо. Но, я хотела Егор, дать тебе небольшое поручение. Это касается тебя и няни: Мне надо, что бы вы поехали на хутор проведать Софью Павловну.
  Спросите, когда будут сватать? Скажешь, что я буду у нее посажанной матерью, что я беседовала на эту тему с ее будущим супругом, Александром Федоровичем. Узнай поподробнее, про хуторские новости, и что там произошло на медне с Софьей Павловной? Здорова ли она? Да, не задерживайся негде. Дотемна, должен управиться. А на хуторе помалкивайте, про мое теперешнее состояние. Будите молчать, поженю вас. А узнаю, что растрепали языком, так и будите жить блудными. Спросите у нее про дом, может она вам отдаст его. Я не потерплю пищание, у себя в доме, вашего наследника. Про меня скажете. Что, готовлю хорошее ей приданое. Иди, запрягай тарантас, и поезжайте. Нет стой. Запряги лучше коляску, так будет выглядеть солиднее. Все, пошел вон. Ой, как я от тебя устала.
  Егор поклонился и вышел.
  
   *
  
  
  Солнечные лучи Бело-бога, слепили глаза. За столом в столовой сидело четверо ребятишек. Яков, Алексей, Елена и Григорий.
  - Тетя Софья! Мы хотим есть.
  - Подождите немного ребятки, я сейчас. Давайте, кто ни будь, помогите мне.
  - Сейчас я помогу, - ответил Григорий.
  - Сиди мелюзга, без тебя справимся, - сказал Яков, вылез из-за стола и пошел на кухню. За ним пошел Алексей. Яков вернулся в столовую с подносом в руке. Поставил его на стол, снял с него столовые приборы и снова ушел на кухню. За ним шел Алексей, неся нарезанный кусочками хлеб. Елена раскладывала столовые приборы и тарелки.Снова появился Яков, неся подставку для чугуна, поставил на стол и сел на свое место. Следом за ним шла Софья, неся чугун со щами, и поставила его на середину стола. Взяла половник и разлила по тарелкам борщ.
  В столовой стало тихо, слышалось стук ложек о тарелки и слабое чавканье.
  У Софьи выпал из рук половник и ударился о пол. Дети перестали, есть, повернулись, внимательно глядят на Софью. - Второй раз роняю, половник, - сказала Софья - оправдываясь, глядя на детей. - И ложку два раза сегодня роняла.
  - Это тетя Софья к гостям, - почти хором ответили дети.
  - Да какие гости, ко мне могут приехать.
  - Приедут, приедут, вот увидите, - сказала Елена.
  Дети затихли и стали продолжать трапезу. Софья принесла кашу и разложила по тарелкам. Разлила по бокалам молоко.
  Дети, покушали и стали убирать со стола. Таскать посуду на кухню и мыть.
  - Тетя Софья, смотрите на улицу, мы же вам говорили, что когда падают столовые приборы - это к гостям. Смотрите, кто к нам едет.
  К дому, подъезжала барская коляска.
  Дети бросили мыть посуду и стали выбегать на улицу. Маленький Гриша поспешил следом за ними, но споткнулся о порог, упал и заплакал. Софья перестала мыть посуду, вытерла руки, взяла его на руки и вышла на веранду. - Что Гриша, сильно ушибся?!
  Гриша перестал плакать. Стал, вырывался с рук, спеша на улицу следом, за братьями и сестренкой.
  - Батюшки! Барская коляска! - воскликнула Софья, глядя в окно. - Неужели барыня пожаловали в гости? - Она отпустила вырывавшегося с рук, на волю Григория. Присмотрелась лучше. - Это же Егор, за кучера! А на заднем кресле няня!
  Софья, догнала бегущего на улицу Гришу, взяла его на руки поцеловала в щеку, и вышла с ним, встречать гостей.
  Ребятишки стояли возле дома, выстроившись в ряд, и смотрели на подъезжавшую коляску. Упряжка подъехала ближе и остановилась. Софья опустила на траву Гришу. И с радостной улыбкой на лице подошла к коляске.
  Егор слез, помог спуститься няни, поклонился Софье и поцеловал руку.
  - Как я вам рада! Вы право - как господа, - сказала Софья.
  - А чем мы хуже господ, - сказал Егор, привязывая лошадь к бревну.
  Женщины обняли друг, друга.
  - Пойдемте в дом, - сказала Софья. - Отдохнете с дороги, я вас покормлю.
  - Нет, милая. Мы ненадолго. Посидим, поговорим вот здесь на лавочке, в холодочке. И тебя стеснять не станем. Мы, не голодные. Поехали, поели, и с собой взяли. Дорогой останавливались, на поляне у речки, ели. И еще осталась, на обратный путь.
  - Да, что-то не по-людски, как-то. Коль, приехали надо вас покормить, порядок такой.
  - Не волнуйся ты Софья. Была бы ты здесь хозяйка, мы конечно бы, зашли в дом, что бы тебя, не обидеть. Что же у нашей барыни, поесть, что ли нечего. Мы даже гостинцев прихватили с собой.
  - Егор доставай, угощай ребят, а то они нас глазами просверлят.
  - Да вы хоть зайдите на веранду, чаю попейте?
  - Чаю попьем, попьем, Софья.
  - Я пойду, поставлю самовар, подогрею.
  - Постой, давай поговорим. А чай, как поедем, тогда.
  Егор раздавал детям кренделя и леденцы.
  - Ты дядя Егор Гришке не давай леденцы, а то подавится еще.
  - Это вот этому, зеленоглазому? У меня есть ему отдельный гостинец. Вот большой такой леденец, в виде рубке на палочке. Он его не проглотит.
  - Вы не волнуйтесь дедушка Егор, вы общайтесь, я за ним присмотрю, - сказала Елена.
  - Лена! Ты приведи его? Пусть он будет с нами. Он нам не помешает, - сказала няня. - А вы, играйте.
  Елена взяла Гришу за руку и подвела его к няне. Мария взяла Гришу и посадила к себе на колени.
  - Ты Софья, наверное, догадалась, что нас к тебе прислала барыня. Ездила в уезд. Зачем не знаю. Говорит, была у твоего Александра Федоровича, велела сказать, что собирается к тебе, посаженной матерью. Даст хорошее приданное, тебе.
  - Только нужно оно, мне ее приданное?
  - Ты подожди, не кипятись! Хочет, пусть дает. Приехала вчера с уезда, вся никакая. Строгий наказ дола, что бы мы про нее нечего не рассказали никому. Мы ведь собираемся с Егором пожениться.
  - И правильно! Давно пора, я рада за вас.
  - Это мы знаем, что правильно. Только ведь, она нам, эту бумагу должна дать, что мы муж и жена; "поженить нас". А она нам пригрозила, если мы чего ни будь, про нее расскажем, не запишет она нас.
  - А что, разве другого пути нет? И что про нее рассказывать? Так все известно.
  - Мы уже думали с Егором, и ничего не придумали.
  - Нас и в церкви не распишут. Потому как бумаг у нас нет, ни каких. Кто мы такие? - сказал Егор.
  - Бумаги, мы бы вам в уезде написали. Мне ведь тоже надо, бумаги выправлять.
  - Так ты же Софья вольная. А нам кто вольную даст? Да, хоть и дадут, куда мы с этой вольной, ни кола не двора.
  - Неужели, она чего еще натворила? Или, что с Леонидом случилось? Если не хотите рассказывать! Так и ненужно. Если пригрозила. А то еще из-за меня будет и вам мстить. Да не волнуйтесь вы, выйду замуж, а дом я вам оставлю. Живите себе на здоровье. Вот и будет у вас двор. А когда наладиться все расскажите.
  - Хорошо бы так, - сказала няня. - А то может, надумаете продать дом, и землицу? Какие не какие, а все же деньги, за него возьмете.
  - Да хватит вам, живите, а как разбогатеете, вернете.
  - Разбогатеем! Скажешь тоже Софья, - сказал Егор. - С какого хрена.
  - Потом вспомните мои слова.
  Егор и няня засмеялись.
  - Что еще приказала, узнать княжна? Наверное, не только, что собирается она, быть у меня посаженной матерью и дать приданное?
  - Конечно, нет. Приказало узнать, когда будут тебя сватать? Говорит Егору, надо подготовиться, наряд себе купить. Платья пошить. И еще просила узнать про новости, у вас на хуторе. Говорит, что с тобой, какой-то случай произошел? - продолжала говорить Мария. - Это она Егору наказ давала, а мне он, уже позже рассказал. Как сказал ей Егор, что хочет на мне жениться, она меня сразу уважать перестала.
  - Что дядя Егор, неужели приревновала?
  - А ты как думала, неужели, я на барина непохож?!
  - Если хорошенько откормить, и приодеть, то в самый раз, - сказала Мария. - Настоящий генерал.
  - А сватать будут через две недели. Ты же няня знаешь, и дядя Егор слышал.
  - Я то знаю, про сватовство, ей не стола говорить, думаю, приеду, расскажу, мало ли, может чего переменилось.
  - Какой же с тобой случай произошел? Смотрю я на тебя! Жива, здорова, - спросил Егор.
  - Так я вам сейчас расскажу: произошло это, в тот день. Когда я, уехала от вас на хутор. Может мне, надо было остаться, не уезжать? Да, кто знает, как лучше.
  
  
  Софья стала рассказывать, про тот случай произошедшей с ней возле реки. И как на следующий день, барин Борис Федорович, поехал к мосту и привес сломанную коляску и труп убитого человека. Рассказала она им и про друга, про "голос" - спасший ее, от верной гибели, и что она теперь завет этот голос - "другом".
  Егор и Мария внимательно слушали, не перебивая. Маленький Григорий, сидевший на коленях у няни, иссосал весь леденец и начал просить еще, - дай, дай. Софья махнула головой Егору, что бы тот, не давал. Григорий рассердился. Слез с рук и пошел к детям, играющим в саду.
  - Что ты Софья остановила меня? У меня есть еще леденцы, пусть бы кушал.
  - Что вы дядя Егор! Детям нельзя сладкого.
  - И откуда ты все знаешь? Что можно, а что нельзя. Ведь сама еще, можно сказать дитя.
  - Знаю, дядя Егор, знаю. Ведь сладкое, откуда берется? Из растений. А это значит, что организм человека сам способен брать сладкое у растительной пищи. А если много употреблять сладкого, то организм разучится вырабатывать сахар для своих нужд.
  А это означает, что человеку, всегда его будет не хватать. Те органы, которые вырабатывали сахар, заболеют от безделья, и могут вообще погибнуть. А детям с неокрепшим, развивающимся организмом, кушать сладкого, вообще нельзя. Я лучше после ему дам, как организм его, после сладкого, восстановится.
  - И кто тебе всему этому научил? Друг твой! Голос? - засмеялся Егор.
  - Размышляла я, на эту тему, и постигла сама истину!
  - Да? Это хорошо, когда человек мыслит, хорошими мыслями.
  - Тебя мы Софья проведали, наказ барыни выполнили. Пора нам и возвращаться.
  - А чай! Как же чай? Вы обещали няня?
  - Нечего милая, в следующий раз. После твоего рассказа, как-то боязно задерживаться. Пусть бережет тебя твой хранитель. Твой товарищ, твой друг. Без товарищей, без друзей нельзя.
  Егор и Мария обняли Софью, низко поклонились и сели в коляску.
  Софья поклонилась им в ответ, до самой земли. Стояла и смотрела в след отъезжавшей упряжке. Подбежали дети и встали рядом. А маленький Гриша, не успевал за своими близкими и снова заплакал. Софья пошла, взяла его на руки и вернулась.
  Поднимавшиеся от колес пуль закрывала силуэт отъезжавшей коляски. Вскоре она исчезла с глаз. А мы стояли и смотрели им в след.
  
   Глава 19.
  
  Александр Федорович освободившись от служебных дел, вернулся домой. Иван вышел его встречать.
   - Иван Павлович! Поднимись ко мне голубчик. Мы с вами поговорим, о вашем посещение яра. - Хорошо ваше высоко благородие! Как вы покушаете, я сразу поднимусь, - ответил Иван, поклонился барину, слегка склонив голову, и удалился в свою служебную комнату, располагавшуюся у самой двери, парадного входа. - Может, придется еще не один раз, долдонить, - подумал он. Зная, что его барину, услышать один раз доклад, недостаточно.
  Вскоре Иван поднялся наверх, и попросил разрешения войти.
  - Входи Иван Павлович, - послышался голос старшины из приоткрытой двери кабинета. На столе в приемной столовой, был еще неубран стол.
  - Может мне убраться Александр Федорович?
  - Нет, голубчик это сделает без тебя Полина, ты проходи ко мне, присаживайся на стульчик.
  Иван вошел в кабинет, поклонился и присел.
  - Ты разве не понял, в какое время я заставляю тебя это делать, накрывать и убирать стол? Когда женщинам, входить сюда нежелательно.
  - Понял! Почему не понял? Они могут, что-то услышать и разболтать.
  - Разболтать Иван Павлович, это полбеды. А сделать из услышанного сплетню? Вот здесь беда. Разукрасить могут так, что не отмоешься.
  - Сплетни распространять, могут не только женщины. Иные мужики хуже баб.
  - Ты прав Иван Павлович, бывают и мужики. Давай о главном. А то у меня не так много времени.
  - Опять все сначала?
  - Да! И не спешить.
  - Одно я не могу понять Александр Федорович! Почему, когда я вам снова и снова рассказываю, одно и то же, вы обязательно, меняете место выслушивания, меня? Вчера, вы слушали меня в приемной столовой, сегодня в кабинете?
  - Хорошо, открою вам секрет Иван Павлович. Смена обстановки всегда меняет форму рассказа. Даже если рассказ выучен наизусть. Так же, как и выслушивание сказанного. Это голубчик, означает, что может всплыть какая-нибудь, на первый взгляд, мелочь, способная раскрыть глаза. Вы сами понимаете, это очень важно в нашем деде. Да и не только в нашем, в любом деле важны мелочи.
  - Теперь, я все понял.
  - Вот и хорошо.
  Иван, начал снова рассказывать свой рассказ. А, Александр Федорович откинулся на спинку кресла, подперев голову кулаком, внимательно слушал. Ивану, казалось, что он не слушает его, а спит. Но он, ошибался. Александр Федорович, просто, иногда, закрывал глаза. Поразмыслив над сказанным, останавливал Ивана, просил пересказать эпизод несколько раз. Анализируя услышанное. Советовался с ним.
  - Потерпи голубчик, сейчас закончим, - говорил старшина и снова начинал расспрашивать Ивана. Задавать вопросы.
  - Как нам узнать Иван Павлович, жива ли эта Клава, или нет? Во второй раз, вам нельзя там появляться, хозяин сразу догадается. Надо как-то встретиться с вашими подругами вне яра. Может вам сходить на базар, потолкаться. Вначале одному, а затем можно и с Володькой? Не могут же они, постоянно находиться в яре. Покупать продукты, они должны ведь? У них, должен быть, свой дом? Да, и продукты на кухню, в яр, закупают? Не закупает же, сам хозяин продукты? Повара тоже не ездят закупать. Наверняка посылает управляющего и с ним, несколько женщин.
  - Я с удовольствием похожу по базару. Только Володьку, на врят, отпустят.
  - Отпустят, сапоги может, не дадут трепать. Я поговорю с его барином. А вы, переодевайтесь и на базар. Присмотрись к покупателям, походите подольше. Спроси у Полины, когда и где, продают продукты, дешевле. И чего надо купить в столовую? Заодно и купите.
  Иван встал со стула, глаза его заблестели. - Слушаюсь! Ваше высокоблагородие! - сказал он, вытянувшись по стойке смирно, затем откланялся и вышел.
  - Похоже, влюбился мой Иван, - подумал старшина, встал с кресла и вышел следом за Иваном. Закрыв дверь кабинета.
  
   *
  
  После разговора с Александром Федоровичем Иван переоделся в гражданскую одежду. Спросил у Полине, что надо купить на кухню из продуктов, для дома. Полина объяснила Ивану, что самые дешевые продукты бывают на базаре к вечеру. Так как продукты, начинают портиться, и не имеют товарного вида. Продавцы сбрасывают цену, лишь бы продать товар. Торговцы мясом, режут скотину на глазах у покупателей. Но, и у них, к концу дня остаются излишки, которые надо продать. Все, не состоятельные и экономные жители, этим пользуются. И покупают оставшийся товар к вечеру, за низкую цену. А самые свежие продукты, утром. Они и самые дорогие.
  Иван освоил, сказанное Полиной, взял деньги и ушел на базар.
  Долго, ходил Иван по базару, прицениваясь, торгуясь, но пока, ничего не покупал. Бело-бог уж протянулся к закату, цена уже изрядно упала. Иван подумал, что не стоит более тянуть время, и стал покупать то, что приказала ему Полина.
  Купив все, что надо. Он снова осмотрел торговые лавки в надежде увидеть покупателей с яра. Никого не найдя, Иван направился к выходу, но не к центральному, куда обычно ходят посетители. А в самый угол базара, стараясь сократить путь.
  Там в углу, был проем в заборе, туда и вела его тропинка. А на тропинке в сажени от забора, стояли несколько молодых женщин, разговаривая меж собой. Иван шел прямо на них. - Пропустите! - сказал он, им. Грубоватым голосом. - Дайте пройти.
  - Ты, мужик, тихонько, а то нас придавишь! - сказала одна, и все засмеялись.
  - Я это могу, - сказал, шутливо Иван.
  - Эй, да ты только плясать мастак, а не давить. Как тебя там?
  - Вот это удача, выходит эти девочки с яра, - подумал Иван и остановился.
  - Иваном, звали всегда.
  - А я Вера!
  - А я Ася!
  - А я Аня!
  - А я Лида! Но, ты учти! Мы тебя не пропустим, пока не заплатишь нам за ночь?
  - Вот если, были бы те, с которыми плясал, я бы заплатил. А вам за что?
  - А тебе какая больше понравилась! Лена или Валя?
  - С Леной, он больше плясал, а с Валей плясал его друг.
  - У всех у вас, имена выдуманные, знаю я, - сказал Иван.
  - Да уж прямо таки у всех, - сказала Аня.
  - А тебе, что, с именем спать, или с бабой? - сказала Ася.
  - Конечно, с бабой! Только, называть надо по правильному, по имени. А не по клички, как собаку.
  - Да ему не спать, а плясать, а спать, он еще не умеет! Маленький! - сказала Вера, и все засмеялись.
  Иван почувствовал что краснеет. - Действительно, сколько уже мне лет, а бабы, я толком не познал, - подумал Иван.
  - Смотрите бабы, он застеснялся, может он действительно - целка? Давайте бабы проверим?! - сказала Лида.
  Иван попятился назад. И хотел, было бежать. Да вспомнив, приказ Александра Федоровича, остановился. - Я и сам покажу, кому надо, только не вам.
  - А кому же? - поинтересовалась Аня.
  - Да Лене, кому же еще, - вмешалась в разговор Вера.
  - Ладно, бабы, давайте мы его отпустим, - сказала Аня.
  - Если заплатит за ночь! - сказала Ася и засмеялась. - Каждой!
  - Заплачу! Но, только не вам, - сказал Иван.
  - О, о бабы! Надо срочно вызывать Лену, пока клиент созрел, а то затянем, и потеряется, - сказала Аня.
  - Если точно заплатишь, то мы тебя отпустим, и жди ее завтра с утра. У нее, и у Вали выходной, - сказала Лида.
  - Завтра нам до полудня всем нечего будет делать, так, что можем все придти. Справишься с нами? - сказала Вера.
  - Да у меня на вас денег не хватит, - сказал Иван.
  - Так, что, Иван? Лене, одной приезжать! Или с Валей? - спросила Лида.
  Иван пожал плечами, призадумался. - Пусть приезжают обе! - выдавил он из себя.
  - Жди их здесь с утра, на этом месте, как солнце начнет подниматься. - сказала Аня. - Только смотри, не обмани.
  - Если обманешь, в яре, не появляйся, точно изнасилуем.
  - Так, я же, подневольный, - ответил Иван.
  - Ничего незнаем, - ответили почти в один голос женщины и расступились, давая Ивану пройти. Иван прошел по тропинке, обернулся, и поклонился женщинам.
  - Вот тебе подневольный! А культурнее барина, - сказали женщины в след. И в знак уважения склонили головы.
  
  
  
  Придя, домой, Иван отдал на кухню продукты, купленные на базаре и, не переодеваясь поднялся наверх. Александр Федорович как всегда просматривал сводку, поступавшую к нему: О данных происшествиях, о наделение земельными наделами крестьян, жалобы, как на крестьян, так и на помещиков. Услышав на лестнице скрип, порожек, он понял, что поднимается к нему Иван. Отложил сводки в сторону.
  - Входи, Иван Павлович, не надо кланяться, проходи, присаживайся.
  Иван прошел и присел на стул возле маленького столика.
  - Я вижу, ты не переоделся. Устал, наверное?
  - Есть немножко.
  - Рассказывай, если есть чего?
  - Есть, но, не совсем как хотелось бы.
  Иван рассказал все, как было. Как случайно, встретился с женщинами из яра.
  Александр Федорович выслушал его с вниманием, не перебивая.
  - Ну, что же Иван Павлович, это хорошо. Можно сказать удача. Договаривайся с Володькой, и идите. Если его не отпустят, скажешь мне, я попрошу его хозяев. Только он пусть не говорит что на свидание, а то точно не пустят, а что ни будь, соврет. Скажет, помочь перенести мебель, или закупить продукты, поехать, куда - ни будь в деревню.
  - Если он так скажет, ему нарядиться не разрешат, скажут, одевай что похуже, а то разорвешь.
  - Придумайте чего - ни будь, Иван Павлович, если будет нужна моя помощь, скажите. А теперь ступай, не затягивай, а то уже вечеряет.
  
   *
  
  Наутро Иван и Володька ушли на свидание. Ждать им пришлось недолго. Они купили в лавке квасу и поесть. Лена и Валя, принесли с собой корзину с едой и покрывала. Поговорив немного, решили уйти подальше от людских глаз в поле. Там за овражком, был виден зеленый луг, заросший кустарниками, а в середине маленькая окладня (болотце), залитая водой.
  Придя на луг, они подобрали себе местечко под кустом боярышника.
  Лена и Валя развернули принесенное покрывало, разложили на него содержимое угощение. Вымыли руки в воде и сели кушать и пить квас.
  - У вас выходные, оказывается, бывают? А наш барин выходные среди недели не дает, - сказал Володька.
  - Да где там бывают. Это сегодня нам подфартило, у нас похороны. А нас как ненужный элемент проводили с глас долой. Мы дамы, считаемся престарелыми, и нами особо никто не нуждается.
  - Да какие же вы престарелые, по-моему, в самом соку.
  - А хоронят кого? Кого, в тот день поминали? - спросил Иван.
  - Да, этого, самого.
  - Как-то не по-людски, сначала поминают, а потом хоронят, у нас, по-моему, не так, сначала хоронят, а потом поминают.
  - Не знаю. Но, у наших так заведено, - сказала Лена. - Хотя, поминать, они и после похорон будут.
  - Может, мы для вас Иван, и в самом деле, в соку, только обществу, клиентам подавай помоложе. А нас, почти, никто не берет. У нас было два хозяина, теперь останется один, а может, скоро вообще будет не одного. Нас спишут. Будем уборкой по двору, заниматься, а может, вообще прогонят. Так, что, берите мужики нас в жены.
  - А куда же делась жена его, как вы ее там называли, которая из соломы убитая выпала.
  - А, Клава! Она жива оказалась. Ее, лечит знахарка, но говорят сильно побитая. Так, что на похороны, она не пойдет. А, чего вы ей заинтересовались? - спросила Валя.
  - Вот выздоровеет, а я пойду к ней, и посватаюсь, и буду у вас вторым хозяином, - сказал Володька.
  - Ой, боюсь, ей выздороветь не дадут.
  - Если жива, значит, выздоровеет. Бабы они живучие.
  - Да дело тут не в том. Хозяин наш, страшный человек. Он ей, не даст выздороветь. Мне кажется, это его рук дело. И Коля, по-видимому, на его совести. Хоть, говорят, они братья. А, что-то не верится.
  - Так, они, что? Вместе шкурные дела проворачивали?
  - Конечно вместе. Их обоих, всю неделю не было.
  - Не болтай лишнего Валя, - сказала Лена. - А то узнает, и лишишься работы. Куда пойдешь? Кто тебя возьмет, старую дуру?
  - Володька возьмет меня в жены?!
  - Я бы взял! А что не взять? Если барин согласится меня женить.
  - А ты ему скажи! Что девка от меня одна, беременна. Бросать ее, грех.
  - Да как ты можешь быть беременна, если мы с тобой не спали! От кого забеременеешь? От ангела, что ли? Мне, чужих детей, не надо.
  - А ты мне дай яблоко, вон лежит, я его скушаю и буду беременна от тебя. Ведь так Адам сотворил грех с Евой? В святом писание, так сказано?
  - Милая Валя! Это яблоко прошлогоднее и моченое. Боюсь, у тебя с этим грехом ничего не получится. Ребенок, может быть неполноценным, так как яблоко, несвежее.
  - Тогда, придется нам с тобой сейчас переспать! Не упускать же мне, такого случая? А то действительно выздоровеет Клава и возьмет тебя в жены, а я снова останусь одна. Отойдем в сторонку, что бы ты ни стеснялся. Возьмем покрывало, что бы помягче было мне, и все дела.
  - А дети - то, они и в любви не всегда получаются, сразу?
  - Ты Володька, откуда знаешь? - вмешалась в разговор Лена.
  - Барин мой, женился, они жили, жили, Годов пять вместе живут, а детей, так и не нажили.
  - Там Володька. В тот протес, надо было тебе вмешаться. В этом деле, слуги играют большую роль.
  - Да хватит вам не шуткуйте, грех с барыней вожжаться.
  - Ты Володька не переживай. У вас с Валей будут дети. Я проконтролирую. Вот берите покрывало, и ступайте вон за тот куст.
  - Там такая трава, что и покрывала не надо.
  - Покрывало Володя надо, не тебе ведь на ней лежать, а Вале. А земля она и летом тянет к себе.
  - А, а, - сказал Володька. - А, что мы вам с Иваном оставим?
  - У меня шаль. Видишь, какая большая, цыганская.
  - Так она же тонкая?
  - Нам детей делать не надо, мы будем меняться местами чаще.
  Валя обняла Володьку. - Пошли Володенька! Пока они нам отдают покрывало. Пусть они остаются. Что вы, деньги, за зря нам платили? Нам долги не нужны. Володька переставил закуску на траву, и взял покрывало.
  Они ушли.
  Лена постелила свою шаль на траву. Легла, и позвала Ивана к себе. Он подошел, и сел рядом.
  - Как же ты думаешь выполнять свои обязанности? - сказала она и обняла его за голову, повалила на шаль рядом с собой. Прислонилась рукой к животу Ивана. - Штаны, я за тебя должна снимать?
  Иван опустил руки, и стал развязывать узел на оборке. А он как назло сильно затянулся. Лена, видя, что у него нечего не получается, поднялась и стала помогать Ивану, развязывать поясную веревку поддерживающие брюки, вместо ремня. Узел был, сильно затянут. Лена нагнулась и зубами стала вытягивать затянувшиеся веревку.Наконец, веревка ослабла, и портки сами стали спадать.
  Люси легла снова на шаль и, завернув юбку, потащила Ивана на себя.
  Иван забрался на нее. Но, у него ничего не получалось.
  - Горе с тобой, - сказала она и повалила его на прежнее место, а сама очутилась наверху. Расправила юбку, залезла рукой под юбку и сама сделала, все, что надо. Ивану стало приятно и хорошо, он лежал неподвижно и испытывал наслаждение. Неожиданно, подошла Валя.
  - Что случилась Валя? - спросила Лена, как не в чем небывало, сидя на Иване.
  - Ой, Лена! Моя ты дорогая! Там у него такое, почти как у нашего жеребца. Он только хотел на меня залезть. Я как глянула, и обмерла. Какие думаю тут дети! Лишь бы, самой спастись. И выскочила, из-под него. Давай я говорю, сама. Как вы сейчас, занимаетесь в позе. Положила его на низ и потихоньку заправила и начала садиться, а рукой зажала и придерживаю. До половины опустилась и больше не могу. Голова у меня закружилась. Я поднялась, и попробовала еще раз. И поверь мне, чуть не потеряла сознание. Еле слезла. Даже не знаю что делать! Ведь он заплатил? Отрабатывать-то надо.
  Лена быстро слезла с Ивана, обнажив его тело. Иван немного испугался, и все у него пропало.
  - Где он сейчас?
  - Там, показала Валя.
  - Я пойду, посмотрю, а ты оставайся с ним, - она, кивнула головой на Ивана.
  У Ивана упало настроение, он натянут портки, но завязывать не стал.
  Валя присела. Они немного подождали Лену, но ее не было. Валя подвинулась к Ивану ближе, обняла его голову и поцеловала в затылок. - Успокойся Ванюша! - сказала она, глядя на его трясущиеся руки, - давай попробуем со мной?
  Она стащила с себя через голову юбку. Ноги обнажились. Затем сняла кофту. И, стала абсолютно голой. Тихонько за руку потянула Ивана к себе. - Не волнуйся, все будет хорошо, - сказала она, и поцеловала его. И действительно. Иван коснулся ее тела, ее грудей, ее губ. И у него, все стало в норме. Портки соскочили. Сара, прижала его к себе, направила, куда надо. Все стало хорошо. Руки перестали трястись. Ивана охватила страсть.
  Долго, Иван и Валя, купались в страсти любви. Уж, Бело-бог перевалило за полдень.
  Оба устали. И растянулись на траве, нежась под теплыми лучами Бело-бога..
  - Вот оно, наслаждение! - думал Иван, вглядываясь в проплывавшие по небу облака. - И почему, я раньше этого не знал? Как-то, даже, смешно. Иван засмеялся, и посмотрел на Валю. Валя, поймала его взгляд. И бут-то, читая мысли Ивана, тоже засмеялась.
  Из-за куста боярышника вышли, держась за руки, Лена и Володька. А за ними по земле тащилась покрывало. Подойдя, бросили покрывало на траву и спустились к воде.
  Высоко в небе пел песню жаворонок, а в окладне, квакали лягушки.
  - Пойдем! И мы мыться? - сказала Валя, Ивану. И поднявшись, взяла его за руку. - А то они, всю воду взмутят. Будем мыться в грязной воде.
  Иван поднялся, и пошел, на ходу, сбросив портки. Вода, зайчиками играла в солнечных лучах Бело-бога, слепя бесстыжие глаза влюбленных.
  Пары, разошлись в разные стороны. И. набирая воду в ладоши, с наслаждением поливали друг друга, живительной влагой. Воздух был чист и свеж.
  Парочки, вымылись. Оделись. Доели оставшиеся продукты. Иван достал деньги и подал Лене и Вале. Как положено, за ночь. Женщины взяли.
  - Выходит Иван, мы опять ваши должники? - сказала Валя, и опустила голову Ивану на плечи.
  - Всю жизнь теперь будите должны.
  - До самой смерти, - добавил Володька.
  - Нет, я ребята не возьму! - сказала Лена, и положила деньги на покрывало. - Мне было ток хорошо сегодня. По человечески, правда?! - Что так смотришь на меня! Володька? Собирай лучше деньги. Да купишь себе дом.
  - Я тоже не возьму! - сказала Валя. И следом за Леной, положила деньги на покрывало.
  - Вы, что! С ума, что ли сошли? Кто нам разрешит, деньги собирать?
  - Барин узнает и отберет! И не вам и не нам.
  - Вы уж, берите! А если хотите, то собирайте нам на дом. Спрячьте, где - ни будь у себя.
  - Неужели вас обыскивают?
  - Не, то, чтобы по карманам, каждый день лазают, а отобрать могут, - сказал Володька.
  - Ну, хорошо. Пусть, полежат у нас. Только не говорите никому. А то у нас тоже могут половину отобрать.
  - Да, кому мы скажем? Мы кроме вас, никого с Яра не знаем.
  Женщины, забрали деньги. Свернули покрывала и положили в корзину.
  
   *
  
  
  Володька и Иван, проводили женщин до угла базара, куда вновь приехала за продуктами их повозка с яра. Володька и Лена отошли в сторону, и долго о чем-то разговаривали. Валя, поцеловала Ивана в губы, погладила ладонью по груди - мне некогда не было так хорошо, Ваня.
  - Мне признаюсь тоже, - ответил Иван и поцеловал в щеку Валю, и поклонился.
  
   *
  
  Иван и Володька шли домой. Володька сказал Ивану, что собирается жениться на Лене. Если не разрешит ему жениться барин, он уйдет от него. У Лены есть кое, какие сбережения, они купят себе домик в пригороде или в деревне, и будут жить.
  
  Придя, домой, Иван переоделся в форменную одежду. Привел себя в порядок и поднялся наверх. Все рассказал Александру Федоровичу. Хотя ему, было совестно, про это рассказывать. Но, по-другому поступить было нельзя. Таков был порядок.
  - Ну, что же молодцы! Сделали все хорошо, - похвалил Ивана, старшина. - Ну, а вы чего же, Иван Павлович, не надумали жениться.
  - Мы с Валей, этот вопрос пока не обсуждали.
  - Смотри, если она хорошая хозяйка женю. Будет, Софье, помощница.
  - Надо Александр Федорович, поразмыслить, нельзя вот так, с бух таборах.
  - Поразмысли. Встретишься с ней, еще может не раз. На днях, я думаю. Мы этого хлыста, хозяина их, арестуем. Выкупать ее, не надо будет.
  - Их, выкупать не надо. Их так собираются прогнать. Списать по старости.
  - Вот и хорошо, а то по пять рублей каждый раз платить накладно. Нам господам и то это не всегда под силу. По разговору вижу, хорошая у тебя женщина.
  Хорошо, что разобрались вовремя. А то бывает, поженятся, а потом не нравятся друг, другу. И именно, в половом отношении. И начинаются в доме скандалы, да ругань.
  Завтра дам распоряжение в жандармерию, что бы установили за их хозяином надзор.
  Все Иван Павлович, ступай. Отдыхай, тебе надо сейчас побыть одному.
  Иван вышел, плотно прикрыв за собой дверь.
  
  
  
   Глава 20.
  
   В комнату пробивался свет, из неплотно закрытых оконных ставен.
  Хозяин яра, открыл глаза после сна, посмотрел на окно. - Не пойму, вечер, или уже утро? - сказал он, потянулся и встал с постели. Подошел к окну и растворил ставни.
  Яркий свет ударил в глаза. Он невольно прищурился и заморгал ресницами.
  Привыкнув к свету, стал искать на небе Бело-бога. Что бы понять, вечер сейчас или утро.
  С восточной стороны, яркими белыми лучами светило Бело-бог. На листьях травы блестела роса, а на ветке растущего неподалеку клена, чирикали воробьи. - Выходит утро. Будет жаркий день, - сказал официант и потянулся. - Вот это я поспал!
  Он взял полотенце и выйдя в коридор, направился к надворной двери. Отварил засов и вышел во двор. - Тихо-то как! Рано еще наверное? Все спят.
  Официант, снял с себя нательную рубашку. Подошел к колодцу и бросил ее на лавочку. Повернулся к налитым до верха водой дубовым бочкам. Облюбовав одну из них, стал брать с нее, ладошами воду и обливать лицо и тело. Затем, взялся руками за края большой дубовой бочки и окунул в нее голову, на некоторое время, задержав дыхание.
  В голове, почему-то, всплыл образ Софьи, и голос - шумевший ему с другого берега реки: "Похоже, плохи у тебя дела, разбойник! Утопил пистолет?"
  Официант поднял голову из воды, Софья перестала, ему чудится, и голос ее пропал. Он снова опустил голову в воду, и снова голос Софьи: "У нас в том году, дядя Егор тоже уронил в воду, только топор. Стоял он и ждал, ждал, пока топор всплывет, а топор так и не всплыл".
  Официант вновь вытащил голову из воды в бочке. - Интересно. Вода, что ли голос этой сучке передает?
  Он вновь опустил голову в воду и снова голос: "Пришлось штаны снимать да нырять. А кругом народу собралось! На голого мужика поглядеть. Ему надо было сразу нырять, пока никого не было".
  Официант, вновь, вытащил голову из воды. Стряхивая оставшиеся воду, с головы и волос, потряс головой. Голос Софьи исчез. - Вот колдунья, - сказал он, и для интереса еще раз набрал побольше в грудь воздуха, окунул голову в воду. И снова Софья привиделась, снова голос: "А он упустил время, а теперь при людях, хочешь, не хочешь, стыдно показывать наготу, а топор доставать надо. Я тебе это к чему говорю? У тебя пистолет не всплывет, надо тебе снимать штаны"! Воздуху у хозяина не хватило. Он вытащил голову из воды, не услышав последних фраз. Вновь, потряс головой, стряхивая воду. - Я дальше знаю, - сказал он и отошел от бочки, повторяя сказанные Софьей, тогда на речке слова. "Надо снять штаны тебе и нырять за пистолетом, а я подожду, полюбуюсь на голого мужика"! - Надо же, что в голову втемяшилось. Ух уж эти бабы, развратные все, так бы они и любовались мужиками. Ее убивают, а она дай я на тебя голого посмотрю - тьфу, зараза, - сплюнул официант на траву и засмеялся. Взял полотенце, стал себя вытирать.
  Откуда-то из-за угла, выбежала цыганка Нина.
  - Вот дал господь! - воскликнул хозяин и перекрестился. - Сейчас будет денег просить.
  Нина подбежала к нему ближе. По ее виду можно было понять, что ее только, что подняли с постели. Глаза заспанные, волосы растрепанные. Кое-где в волосах застряли листочки сена.
  - Ты что, в стогу сена спала?
  - С чего вы взяли?
  - В волосах смотри что? Не то сено, не то навоз.
  Нина посмотрела на волосы. - А, а - это листочки сена! - ответила она и стала выбирать их из волос. - Это у вас матрасы такие. Мы зимой, спим на перине, а летом сена настелем на дубовые доски и спим на сене. Хорошо, прямо как на лугу. Я просто спешила, не умылась и не расчесалась.
  - А куда же спешила, на свидание что ли?
  - Вы мне зубы не заговаривайте. Я к вам спешила не затем, что бы рассказывать, на чем мы спим. Должок, вы должны мне отдать?
  - Это тридцать копеек, что ли? И из-за этого надо было рано вставать?
  - Это для вас тридцать копеек. А мне за них надо вкалывать месяц. А иногда и за месяц, не заработаешь столько.
  Хозяин вытер насухо правую руку и полез в карман, достал оттуда медь. Развернул ладонь, потряс ею, прикинув, отдал Нине.
  Нина взяла деньги и стала считать. - А я встала, и пошла по нужде. Смотрю, вы в бочку окунули голову и не вытаскиваете! У меня сердце так и екнуло. Подумала, что вы с ума сошли, утопить себя захотели. Вообще, покончить с собой. Думаю, побегу, а то закурнается и долг мой накроется. С кого тогда деньги спрашивать? А если знала бы, что вы просто так голову курнали, не за что бы, не побежала.
  Хозяин засмеялся.
  Нина отсчитала тридцать копеек, а остальные протянула назад. - Возьмите! Здесь двадцать копеек лишние, мне от вас чужого не надо.
  - Оставь, себе на чай.
  - Да вы что? От вас на чай! Я не возьму.
  - Бери, бери, да лучше расскажи, как проводила госпожу.
  Хозяин хорошо знал, что Нина не болтлива. Если у нее не спросить, она никогда, нечего, никому обетом не расскажет. Поэтому, он и обратился к ней.
  Нина, достала висевший на шее, на сыромятном ремешке, новый, кожаный маленький кошелек, открыла его и ссыпала туда медь. - Все хорошо, - ответила она, - что с ней будет. Бред, какой - то дорогой несла, говорит: "Зверь убивает в двух случаях - когда голоден и при защите себя и своей семьи. Кто же ты человек? Если ты, намного хуже зверя! Облик в тебе человеческий, а мысли и поступки твоего бога, спасителя. Кто ты Христианин? Себя бьешь, у себя воруешь, себя грабишь!"
  - Как, как, ты говоришь, она говорила?
  - " Зверь убивает в двух случаях - когда голоден, и при защите себя и семьи. Кто же ты, человек? Если ты, намного хуже зверя? Облик в тебе человеческий, а мысли и поступки твоего бога, Христа. Кто ты Христианин? Себя бьешь, у себя воруешь, себя грабишь".
  А я ей говорю: "Выходит барыня у вас совсем плохие дела с вашим богом, и вашей верой. Сами вы его так: вырастили, воспитали, вашего бога и обижаться вам не на кого, кроме как на самих себя".
  - Вон как ее понесло! Это она точно сильно ударилась. И что же она так в беспамятстве, и приехала к себе на усадьбу?
  - Да нет, это ее дорогою несло. А как только стали подъезжать, она привела себя в порядок . Только когда приехали - она стала выходить и подала слуге руку: "Помоги, мне Егор, сойти"! Егор помог барыне сойти. А когда она слезла, он ее бросил, и начал ей кланяться. А она, что-то крепко держала в руке, и стала падать. Спасибо я сзади успела ее удержать, а то бы она ушиблась, еще больше.
  - Вот придурок, этот слуга, высечь бы его, за такие штучки.
  - Вот и я, тоже так подумала, хотела сказать, но промолчала. А прислуга, взяла ее под руку и увела в дом. А затем вышла прислуга, и позвала кучера, покормила. А я отказалась, не стала обременять и без того несчастную госпожу.
  - А с чего, ты взяла, что госпожа несчастлива? Ну, упала, убилась. Ведь сама говоришь, что все хорошо с ней. Надо только радоваться.
  - Я поначалу, тоже так подумала. Но когда вспомнила ее ладонь, ужаснулась, ведь страдает она, по собственной глупости. Из-за собственного проклятия к ближнему. И мне ее стала жалко. А этого Егора, придурка! С нами назад отправила на постоялый двор за лошадью. А он оказывается деньги, ни разу в глаза не видел, а меня лезет, главное, учить.
  - Так он молодой, а молодые все хотят показать себя умными.
  - Да нет, никакой он не молодой, в возрасте мужчина. Хотела, я его дорогой объегорить. А он, как заплачет, - барыня денег дола под отчет. Вот я над ним и сжалилась. А он, хоть крепостной, а умный мужик.
  - Значит, говоришь, лошадь с постоялого двора забрали?
  - Конечно, забрали. Если специально за ней, человек приезжал. Я вам больше не нужна? А то я пойду.
  - Иди, только обетом никому.
  - Да, что я не понимаю, что ли, - ответила Нина.
  - К тебе, у меня еще имеется дельце. Сделаешь? Хорошо заплачу.
  - Сделаю, только смотря чего сделать?
  - Одно пустяковое дельце. Сходить в одно село и хорошенько разузнать про одну девку. Я тебе расскажу об этом позже.
  - Только деньги сразу! - сказала Нина и пошла проч.
  Официант присел на траву, по-детски обхватив руками ноги, задумался. - Эта сучка Софья, мне не случайно, про этого Егора рассказывала? И как она говорит: "А он упустил время, а теперь при людях, хочешь, не хочешь, а штаны снимать надо. А он упустил время, а он упустил время", - снова и снова повторял хозяин эти слова, пытаясь найти отгадку. - Не зря мне эта сучка, пригрезилась. Как, это так, - упустил время? Ничего я не упустил, - прояснялось в его голове. Надо ехать к барыне, а то пройдет время и она меня забудет и забудет наше временное увлечение.
  Вот и слова Софьи в руку: "Нырять надо вовремя" - Это факт, "ложка дорога к обеду". Значит надо ехать сегодня, сейчас. А сегодня, будут в церкви отпевать брата Колю. Ну и что, прикажу управляющему, он все сделает как надо. А в церковь, я завтра схожу помолиться, после похорон, и поставлю свечку. Одно только меня мучает, эта чертова Клава? Да ладно, разберусь потом. Сейчас разбужу управляющего, дам ему задание, скажу что отлучусь, и поеду. Но, на чем, ехать? Верхом далеко, всю задницу о седло отобьешь. Возьму коляску на постоялом дворе без кучера, на прокат. Не так наглядно. На них, то и дело снуют по деревням. И под номером - значит почтовая. Никто и внимания на меня не обратит. Надену парик. Никто не видел меня без парика и не знает меня в лицо, кроме этой Софьи. Княжна и та видела меня в парике.
  
   *
  
  Хозяин яра, благополучно добрался до имения княжны. Дорога знакомая. Только некоторые воспоминания всплывали в его памяти, да встретилась за мостом коляска похожая на барскую. Вот, пожалуй, и все.
  Официант подъехал к дому княжны, огляделся, и увидел в стороне под высоким ветвистым кленом стоянку. Он повернул туда лошадь, подъехав к бревну, остановился.
  Из кормушки, пристроенной к бревну, вылетела стайка воробьев. Отлетев в сторону, сели на ветку клена. Официант спешился. Взял из багажника мешок с овсом и насыпал в кормушку. Разнуздал лошадь и привязал поводом за бревно. Лошадь опустила морду в кормушку, стала жевать овес. Он, достал из кармана маленькое зеркальце и, смотрясь, стал привадить себя в порядок. Причесав волосы гребнем, официант тщательно осмотрел одежду. Спрятал зеркальце, повернулся на восток и читая молитву несколько раз перекрестился. Лошадь подняла голову из кормушки и стала громко ржать, мотать головой и фыркать.
  - Что ты с ума, что ли сошла? - обратился он к лошади, дергая ее за уздечку. - Или день, сегодня такой?
  Но лошадь не слушалась его и продолжала свое дело, стала еще сильнее фыркать и бросаться слюной.
  Официант, отпрыгнул от нее в сторону, что бы ни запачкаться и только тогда понял, что лошади, что-то попало в ноздрю
  - Тебе в ноздрю залетел овес? Поэтому ты крутишь головой, фыркаешь и ржешь? - спросил официант у лошади, подошел ближе и похлопал ладонью по заду. - А я - то думал, что ты надо мной насмехаешься. Понимаешь, мне надо обязательно помолиться, это придаст мне сил. А то, что-то мне страшновато идти, на благое дело, не помолившись.
  Лошадь, будто понимая слова официанта, замотала головой.
  Официант, тихонько идя к парадной двери дома, читал молитву о спасение души и тела и крестился. Подойдя к дверям, позвонил в колокольчик. Подождал, и затем снова позвонил.
  Никого.
  - О, господи! Что там, никого нет, что ли?
  Официант вновь перекрестился, и потянул от себя ручку двери. Дверь легко отварилась. Он вошел в дом, прошел по коридору и вошел в гостиную. Остановился и стал прислушиваться.
  В доме царила абсолютная тишина. - Странно, никто не встретил. Куда идти. Постою подожду, может кто-то появиться? Не может быть такого, что бы в таком большом доме никого не было? А вдруг, она уехала, ведь коляска мне встретилась по дороге, там сидели двое? Нет, там ее не было точно. Там сидела та баба, которая была у Софьиного дома, и мужик. Похоже, это Софьины слуги. А говорила, что эта девка крепостная. Врать, здорова, эта госпожа. Хотя Софьин дом похож на дом крепостного, а в остальном, что-то не сходиться. Да мне, какое до этого дело, врет она или нет. Заплатила, денежки у меня, да еще половина Колиных денег спрятаны в сундучке. Ключ только его неизвестно где. Да он мне и не нужен, у меня есть свой. А чем я думаю? Вероятно о том, что могу остаться без Колиных денег. Надо было их перепрятать. А вдруг Клава знает о них? Оживет и скажет, - давай денежки, доставай из сундука. А они у меня в другом месте спрятаны. Тогда все. Все будут думать, что это я его из-за денег порешил.
  
  
  Где-то на втором этаже послышались шаги. От неожиданности официант вздрогнул. - Наконец-то, кто-то появился, спускается по лестнице, - сказал официант и, прочитав молитву, наложил крест.
  Двери распахнулись. И в гостиную вошла княжна в махровом домашнем халате. Лицо до половины было закрыто платком. Она неодобрительно посмотрела на официанта.
  - Вы!? Не ожидала я вас вновь увидеть? Вы, не вовремя! Вы, видите, в каком я виде?
  Не дожидаясь ответа, она снова заговорила. - И что же, привело вас ко мне, к несчастной женщине? Вероятно денежный вопрос, так ведь? Вы растратились, из-за меня?
  Неужели, я вас заинтересовала как женщина? У вас ведь, этого добра хватает; и помоложе, и совсем молоденькие есть. А вы ведь там, не из последнего десятка. Вы ведь хозяин, да?
  Официант кивнул головой, приоткрыл рот, хотел что-то сказать, но хозяйка дома вновь перебила его. - Да что вы стоите как истукан. В своем заведении, вы намного были смелей, проходите к столу, берите стул, присаживайтесь.
  Официант подошел к княжне, взял ее руку присел на одно колено и стал целовать.
  - Ну, полно тебе, - сказала она, и погладила другой ладонью руки его по голове. - Ты же видишь, какая я, вся убитая и больная. Признайся, за деньгами пришел, или как?
  Официант ничего не ответил, только прижал свою голову к животу княжны, обхватив рукой ее пышный зад.
  - Прекрати! Сейчас же! Это тебе не в яре. Здесь в любую минуту могут войти.
  Официант отпустил княжну и встал с колена. Княжна взяла его за руку и подвела к стулу с высокой спинкой. - Присаживайтесь.
  Официант послушно подчинился, присел на стул.
  - Вот видите! Как вы не вовремя? Домашних слуг я отпустила в гости, проведать одну особу, бывшую свою крепостную девицу. Здесь не далеко есть хутор, двадцать верст до него. Там она подрабатывает, себе на свадьбу. Хотела она княжной стать, а теперь хочет стать графиней. И спешу заметить, ей это удается! За нее недавно буквально на днях, посватался один высокопоставленный для этих мест, чиновник, граф. Правда, она ему в дочери гадиться, но это ее не смущает. А недавно на нее напали у нашего моста, бандиты. Хотели отобрать у нее господскую лошадь, и ей завладеть. Говорят, она убила, защищая себя, одного из бандитов. А как бандитов было двое, второй удрал. Но, при этой драке, она сильно повредила себе ногу. Вот я послала ее проведать. Жалко ведь, крепостные тоже люди. Не равен час, станет хозяйкой этих мест.
  Говоря эти слова, княжна внимательно смотрела на официанта. - И угостить, и покормить мне вас нечем, - продолжала она.
  - Спасибо, я неголоден.
  - Да, уж так, и не голоден? Столько проехать пути, такого быть просто не может. Вы знаете, что? Пойдите в уборную комнату и вымойте руки. Пойдемте, я вас провожу.
  А как приведете себя в порядок, подниметесь ко мне, наверх. Перед отъездом, моя няня - я так зову сваю служанку, приготовила мне кое-что, и принесла мне наверх. Я с вами поделюсь.
  Официант встал, - я же говорю вам, я не голоден.
  - Я же должна вас как-то отблагодарить, за мое спасение. Пойдемте, не капризничайте. Как вас называть?
  - Валерий Александрович.
  - Вот и прекрасно Валера, а я Татьяна Ивановна, - сказала княжна и, сделав маленький реверанс, пошла вперед.
  Официант последовал за ней в коридор.
  - Вот голубчик в уборную дверь. Как приведете себя в порядок, пойдете через гостиную в конец дома там увидите лестницу, и подниметесь по ней наверх, войдете во вторую дверь. Я вас там буду ждать. Первая дверь, эта комната моего сына, а вторая моя. А теперь, я удалюсь к себе с вашего позволения, - сказала княжна и, не дождавшись ответа, ушла.
  
  
  Официант вошел в уборную. - Здесь умывальники, платяные шкафы, зеркала во весь рост. Считай как у меня в яре, только немного больше, - сказал он, смотрясь в зеркало. - Наверняка, встретились на дороге со мной ее слуги, поехали проведать Софью. Так вот в чем дело? Эта Софья, хотела стать княжной. А у княжны есть сын - это серьезное обвинение, - размышлял он. - Опасная эта госпожа может и со мной расправу учинить, если не понравлюсь. Денег много. Хотя мне, она пришлась по душе. Так эта Софья, хочет стать графиней. Может и убивать ее не надо? Выходит она невеста волосного старшины? Опасное это дело. Не зря я сегодня приехал. Сколько новостей узнал.
  Теперь княжне, хочешь, не хочешь, а за Софьей ухаживать надо. В этих местах ее поместье. А значит, основное доходное место. У них, у всех господ так. Крестьяне работают на них, а они гуляют, денежки проматывают, да неугодных убивать заказывают.
  А эта девка, обломом пошла. Теперь надо, хотя бы сделать вид, что она относится к ней хорошо - прямо как к дочери. Если она выйдет замуж за старшину, ее не тронет никто. За супругу такого вельможи, найдут и сгноят. Приедут, эти казаки, перепорют весь яр, и узнают. Говорят, что было и не было, рассказывают
  Получается, только два варианта. Если убивать Софью? То - это надо делать, как можно быстрее. Если не трогать ее вообще, тогда мне надо уезжать с этих мест. И распрощаться с княжной. Иначе, не сегодня, так завтра, со временем, она меня все равно увидит и признает. А уезжать из этих мест мне не хочется, ведь так хорошо все складывается. Хорошенькая, знаменитая дама, можно сказать у меня в руках. Вот тебе, богатство, королевские балы и светское общество. О чем более мечтать?
  Зачем мы за ней погнались? Черт нас дернул. А ведь молились Господу, а он не помог. - Прости меня господи, - сказал он, и перекрестился, прочитав молитву. - Мог бы господь меня, и удержать. Почему не удержал? Видно тому быть. Кто знает, может меня здесь, тогда бы и не было. А может, и был бы. От судьбы не убежишь и не спрячешься.
  Официант покрутился еще перед огромным зеркалом. - Вроде все в порядке, обдумаю остальное потом, а сейчас пойду.
  
  
   *
  
  Княжна оставила официанта у двери уборной и поднялась к себе наверх. - Надо немного прибраться, убрать хотя бы постель. Главное спрятать подальше деньги. Его по глазам видно, что жулик. Хотя приятный. Принесло его нелегкая? Хотя, в этом плохого, ничего нет. Можно и поразвлечься. Какая я молодец, что проводила слуг, - рассуждала княжна. - Чувствую, знает он все про Софью. Не может быть такого, что бы он, не знал, что твориться в его заведении? Хотя мог и не знать, если он лопух. А он, на лопуха непохож. Деньги надо обязательно спрятать, оставлю один червонец - золотой, и хватит с него. А может лучше серебром дать? Нет, серебро надо считать, а это долго. Все прячу, все в тайник. Надо как-то проверить его. Знал он о Софье, о заказе, или нет. Может сказать ему, что плохие у него работают слуги? Не выполняют своих обязательств? За мои деньги, меня чуть не убили в его заведении. Пусть даст объяснение.
  
  
  Официант, поднялся наверх и без стука приоткрыл дверь. Княжна сидела на кресле возле небольшого столика, накрытого всякой всячиной. Ее красный бархатный халат скрывал ее фигуру и тело. Из распахнутого выреза виднелись пышные груди. Волосы накрывали плечи. На лицо, падал лучик Бело-бога, закрывая своим светом, убитое лицо княжны. С колена, слегка спадало пола халата.
  Официант остановился в дверях.
  - Проходите, Валерий Александрович, я вас угощу и покормлю, - сказала княжна и тихонько потянула за полу халата, прикрывая оголенное колено, повернула лицо к столу. Но как только она отбросила полу халата, колено снова оголилось.
  Официант вошел, плотно прикрыв за собою дверь. И не спеша, приблизился к княжне. Опустился на колени возле ее ног. Стараясь не смотреть в ее лицо, он обхватил руками обнаженное колено, видневшееся, из-под халата и прижался к нему губами. Вторая пола халата, тихонько съезжала с ноги, обнажая второе колено. Официант обнял обе ноги, целуя по очереди колени. Обе полы халата раздвинулись, обнажая пышные ляжки хозяйки.
  - Не пойму я его, - подумала княжна, придерживая руками полы халата. - Раньше он начинал с грудей, а сейчас с ног. Хотя приятно.
  - Я же тебя покушать звала, а ты шалишь, - сказала княжна, и перестала придерживать полы халата. И халат, распался на две стороны, обнажив все прелести княжны.
  Официант, отпустив колени, обхватил пышный таз княжны, целуя ляжки. Хозяйка опустила ладоши на голову официанта и поцеловала его волосы. Сильные руки официанта, подняли ее тело с кресла и унесли за занавес, закрывающую постель. Голова княжны кружилась, а тело время от времени вздрагивало.
  - Как хорошо, что я отпустила слуг, - думала княжна, наслаждаясь любовью.
  За окном ярко светил Бело-бог, поднявшись высоко над землей. В комнате стало душно.
  - Надо бы, чего ни будь выпить? - сказал официант.
  - Пойди, там, на столике фруктовый квас, - ответила княжна. Нежась в постели. Официант встал и пошел к столу, налил квасу и с жадностью выпил. Потянулся и посмотрел в окно. - Время за полдень, - сказал он вслух.
  Княжна, услышав его слова, поднялась с постели, набросила на себя халат подошла к окну. - Да, время уже много. К сожалению, мой друг, вам пора уезжать, скоро должны приехать мои слуги. Я не хочу, что бы они нас видели вместе.
  Официант подошел и обнял княжну за плечи.
  - Мне тоже этого не хочется.
  - Так мне вас не удалось покормить, давайте я вам соберу на дорожку.
  - Не стоит, - сказал он.
  - Нет, нет, вы одевайтесь, а я быстренько сложу со стола все в корзинку.
  - А сами?
  - Я дома, а вам ехать еще далеко.
  Официант стал одеваться и привадить себя в порядок. Княжна сложила все стоявшее на столе в корзину.
  Он, поцеловал княжне руку, взял корзину и спросил, - можно ли, мне вас навещать?
  - Конечно же, можно - боже мой - отчего же. Только, когда улягутся страсти. Я дам вам знать, как только поправлюсь, а лучше, навещу вас сама.
  Официант собрался уходить.
  - Стойте дорогой мой, я вас провожу, а то еще увидят вас слуги с корзиной и подумают, что вы ее украли. Я все у вас забываю спросить - как здоровье моей сопернице, Клавы?
  - Признаться честно, не очень. Но вы не беспокойтесь, все будет хорошо. Я прослежу, что бы она поправилась.
  Княжна проводила официанта к стоянке. Он поцеловал ее руку, и покланялся.
  Она вернулась к дому, и с порога провожала его взглядом. И окрестив его след, прочитала молитву, ушла в дом.
  
  
   *
  
  Лошадь рысью бежала по накатанной дороге на юг.
  - Вот снова встречается мне, эта господская упряжка. Наверное, проведали Софью слуги княжны и едут обратно.
  Упряжка княжны, переехала мост и двигалась навстречу официанту. Проехав саженей пятьдесят от моста, повернула вправо.
  - Повернули на деревню, - сказал официант. - Решили проведать Софьин дом. И надо же почти на том самом месте, где мы рассчитывали с братком расправиться с этой девкой. Как хорошо жили! И на тебе, все перевернулась с ног наголову. Денежки, денежки! Кружат голову.
  Коляска въехала на мост, колеса застучали по деревянному настилу. - Здесь должна быть промоина.
  Официант, притормозил лошадь. Но промоины не оказалось. На том месте была насыпана свежая земля. Дальше ровная накатанная дорога поднималась в гору.
  - А вот здесь, можно повернуть вправо и ехать речкой до самого хутора. Куда повернула в тот раз Софья. Если бы она не свернула к реке, с ней все было бы решено. Как зверь, почувствовала западню - странно все это. Что же мне делать с этой сучкой, Софьей?
  Лошадь трусцой поднималась в гору.
  - Со слов княжны я понял, что убивать ее уже ненужно. Ей она вообще теперь не мешает. А что делать мне? У княжны, по-видимому, втюрился в Софью сын, поэтому она и захотела ее убрать с пути сына. А, а теперь она выходит замуж за влиятельного вельможу этих мест. Это значит, что Софья не будет теперь стоять на пути, у ее сына. А что делать мне? Эта сучка Софья, будет встречаться с княжной время от времени, А значит, в какой то момент узнает меня. Выходит, про княжну надо забыть? И не только про княжну? А про все балы, все встречи касающиеся нашего высшего общества. Потому как она наверняка, везде будет таскаться со своим мужем. Что делать мне? Уезжать из этих мест? Нет, я так не могу, надо с ней расправиться. Взять с собой пару ребят и навестить этот хутор. Неужели мы втроем не одолеем ее? С яра ребят, брать нельзя. Значит надо нанять из уездной шпаны, а может еще откуда. Так и поступим. Есть у меня на примете двое, дам им по десять рублей, и хватит с них. Завтра похороним братку Колю, и найду, этих ребят.
  
  
   Глава 21.
  
   Хутор.
  На хуторе, дни протекали незаметно, ничем не отличаясь, друг от друга. Если не считать уроков по верховой езде.
   Утром Софья, как всегда вставала рано вместе со всеми взрослыми людьми. И брала на себя все обязанности по дому. Смотрела за детьми, немного стирала, готовила обед и ужен. День был насыщен работой с утра до вечера. Хозяева спозаранку уезжали в поле, и возвращались только к вечеру. Уставшие, они, поужинав, ложились спать. Обед Софья готовила здесь на кухне, а ребятишки отвозили его в поле. В специальном горшке с плотной крышкой. Если остывало, брали с собой котелок и подогревали на костре.
  Завтрак готовили на ночь, а утром брали его с собой. Обычно это была каша, сало, вареные яйца, молоко или квас. Иногда варили компот из прошлогодних сушеных фруктов.
  Однажды Софья проснулась. Странно, никто никого не будил. Все спали. В углу у окна стояло ружье и шашка в ножнах, рядом плетка. - Что-то, наверное, произошло. Раньше я такого не наблюдала, - подумала Софья и, приведя себя в порядок, пошла на кухню и стала готовить. Через некоторое время дверь на кухню открылась и вошла хозяйка.
  - Софья! Ты чего не спишь? Чего встала так рано?
  - Так ведь рассвело уже, надо завтрак готовить.
  - Так ведь, мы в поле сегодня не поедем. Я забыла тебя предупредить. Уже все отсеялись. Я думаю, что наш бог плодородия Ярила будет доволен. Мужики потом поедут, прикатают и на всходах огрехи подсеют и все. Они теперь нескоро проснуться. Ночью гоняли каких-то конокрадов. Говорят, поймали всех троих. Двоих поймали быстро. А одного только под утро с собаками нашли. Они вон у того сарая, где кузня на лугу, сидят.
  Что-то заколотилось сердце, Софья, взялась рукой за грудь. - А если они с сарая убегут?
  - Так они не в сарае, а рядом на лугу. Что ты, схватилась за грудь? Сердце болит?
  Они не убегут, не бойся. Их в кандалы заковали и цепью приковали к вкопанному в землю столбу. Что ты так испугалась? Думаешь там твой обидчик?
  Софья, ничего не ответила, только махнула головой.
  - Так мы позавтракаем и пойдем, посмотрим. Они будут там сидеть на цепи, пока их не допросят мужики. Если случайно заблудились, бывает такое, отпустят. А если чего немного пошалить, тоже отпустят, только усыпят несколько плетей. А если настоящие воры, или бандиты какие. То передадут их в уезд или в волость, там будут судить. С волости за ними приезжают. А в уезд, иногда возим сами.
  - А если они не сознаются, зачем пришли, скажут просто, заблудили?
  - У нас старожилы опытные, раскусят в два счета. Сама видела, с Наполеоном многие из них воевали. Положат на лавку, снимут штаны, сорвут крапиву. Если крапива не помажет, плетка на этот счет есть. Если сознается, то не трогают. Определяют степень виновности, за каждую провинность, сколько положено плетей. Всыплют и все. Или отпускают, или отправляют в уезд, или в волость. Иногда по неделе, по две, сидят возле столба. Ждут когда приедут за ними с волости.
  - А кто же их кормит?
  - А никто их не кормит, сидят себе на цепи и сидят. Ведь кто грабит, а еще хуже убивает человека, тот уже не человек, он и должен сидеть на цепи, как собака.
  Мажет, кто и кинет из жалости сухарь. В поросячью корыту нальют воды, бросят соломки и все. И греются друг от друга.
  - А если кто подерется или оскорбит, к примеру, барина, тогда что?- спросила Софья.
  - У нас здесь. Никто никого не оскорбляет, и драться не дерутся. Бывают, поспорят меж собой и все. Язык он для чего дан? Что бы с помощью его решались все вопросы. А если не могут договориться и принять какое-то решение, собирают сход. А на сходе, решают кто прав. Софья! У нас здесь, нет господ. Все живут, конечно, по-разному, кто богаче, кто победней. А отношение ко всем одинаково хорошее. Часто собираются в боевой порядок, а в бою все товарищи. Конечно чины разные. Так они опять же зависят от опыта, и выбора командира. А честно тебе сказать, в начальство никто не рвется, лишние заботы, только и всего. А дома когда находятся, все равны, и сотник и просто казак. Этот порядок, эту демократию, они наследовали еще с языческих времен.
  - Разве так может быть, что бы на селе не было барина?
  - Может Софья, может. У нас все баренья! Тебе понять наших, тяжело. Я сама только недавно стала немного разбираться в хуторских законах. Живут все богато, и никто никому не служит. Если не под силу управлять хозяйством, нанимают работников. Все основные решения принимают старожилы. Если им не под силу, собирают сход. А у вас кто? Церковь, бог, князь?
  - У нас руководит всем барыня, да бог. А князь и рта не может раскрыть, против матери. А церкви у нас нет. Если что не по ее, возьмет барыня за ухо, подведет к иконе и поставит на колени, и заставляет молиться богу. Да еще гороха под колени насыплет. Вы не представляете как больно! А еще обидней бывает, когда просто так наказывают. Не так посмотрела на нее, или на ее сына. Не вовремя подошла. Самовар остыл, подушку положила не так. Таких причин можно назвать сколько угодно. Я была очень рада. Когда перешла жить, из барского дома к бабушке. А князь, хоть бы заступился, слушает да делает все, что скажем ему маменька.
  - А, что тут такого, ведь она ему мать, он и должен ее слушать, - говорит Настя, раскатывая скалкой тесто на лапшу.
  - Засыпать в чугун? - спросила Софья, - отвар уже готов.
  - Давай Софья борщ сварим, а то надоело по утрам, каша да каша. А к обеду лапша подойдет, наварим. И пирогов напечем. Смотрю я, неравнодушна ты, к князю?
  - Да, нескорою, любовь у меня к нему была, а сейчас осталось больше досады.
   - И за что же, княжна тебя так невзлюбила? Или это секрет?
  - Да какой секрет, князь жениться на мне хотел, вот и весь секрет. Его отослала, в город Питер, а меня тем временем убить захотела, наняла разбойников. И никакая она не княжна, она только выдает себя за княжну. Она наставница князя. Не родная она ему.
  - Так ты же замуж выходишь. Она что, не знала обетом? И почему она не родная мать князя?
  - Леонида мать родную убили. А это её сестра. Она просто барыня и растит его с детства. Сначала она не знала, что я замуж выхожу, а сейчас, наверное, знает.
  - Если растит, все равно мать. От этого не уйти. Ответственности больше. Так вот в чем дело. Отвалила за твою смерть деньжищи. Потом узнала о свадьбе, спохватилась. А разбойникам назад деньги невыгодно отдавать. И деньги, по-видимому, хорошие. Вот они и гоняются за тобой.
  У Софьи, после этих слов, холод пробежал по спине, закружилась голова, и затряслись руки.
  - Ты, что так испугалась? Прости, я не хотела тебе причинить боль. Поди, в комнату, и приляг, отдохни. А проснется хозяин, спросишь у него, кого они ночью отловили? Может к тебе это вообще не имеет никакого отношения.
  - Нет, Настя, чувствую я, что приходили за мной. И если поймали их, это хорошо.
  
  
  
  Раздался стук в дверь. На пороге появился хозяин, - я вам не помешал?
  - Нет, что ты, - сказала Настя.
  - А что- то гостья наша такая бледная.
  - Это я, ее обидела, рассказала о ночных конокрадах, а ей подумалось, что пришли ее убивать. Я и говорю, вот проснется хозяин, у него спросишь, чего зря волноваться, не убили же тебя. Прикованы, они надежно к столбу, не волнуйся, не убегут.
  Софья, перевела свой взгляд от чугуна с борщом, стоявшим в печке, на хозяина.
  - Борис Федорович, кого вы ночью поймали? Разбойников, или конокрадов?
  - Не переживай Софья, так сильно. Определить точно пока не могу. Двое из них похож на конокрадов, их мы взяли сразу без заминки. А один, похож по твоему описанию, не буду скрывать. Мы его взяли под утро, у нас на задах. Всю ночь искали его. Собаки лают, а учуять не могут. Хитрый бестия, следы засыпал табаком. И зашел, из-под ветра. Он нас слышит, а мы его нет. Только когда все успокоилась. Ветер утих и развернул с другой стороны. Тогда гончие с борзыми учуяли посторонний запах. И рванули к нему. И давай кружить, как зверя. Боится собак твой обидчик. Заорал как резанный: "На помощь"! - Штанишки ему все собаки разорвали в клочья. Пришлось отогнать собак. Да разжигать кузню, что бы приковать их к столбу.
   У нас тюрьмы здесь нет. Да и зачем она нужна, охраняй, корми. Это проще, приковал к столбу, налил в корыто воды. И пусть сидит себе на цепи. Пока не заберут в тюрьму. Знал, зачем шел.
  Была бы моя воля, я не стал бы тюрьмы строить, не в уезде, ни в волости. А всех: убийц, воров, и кто руки греет на этом, Россией торгует - продажных псов. На цепь, приковал бы на площади. Пусть люди любуются на тех, кто не дает им жить.
  - Борис Федорович, ведь некоторые воруют не по собственной воле. Жить то надо, а жить на что? Их заставляет это делать.
  - А кто их заставляет, это делать, тоже на цепь.
  - Так, в это положение, их ставят господа помещики и царь, - сказала Софья.
  - И таких помещиков, господ тоже на цепь?
  - И царя, тоже на цепь?
  - Царя, не надо на цепь. Для начало посадить его в клетку и провести по России, а затем, разжаловать в рядовые и дать жалование как у простого солдата, крестьянина. И пусть поживет годков пять, десять. А потом вновь в цари. И так почаще, что бы не заедался. И жизнь, наладится. Сразу найдется для людей работа и достойный заработок.
  Все засмеялись.
  - А кто же тогда страной будет руководить? Все же будут сидеть на цепи, бог что ли? Он не умеет. Если он умел бы, все в мире было бы, хорошо. Может сделать как у вас на хуторе - "Сход"?
  - Ну, Софья, и задала ты мне задачу. Хутор это не страна, это место где я родился и живу - это моя маленькая родина. Спрошу на ближайшем сходе, у сторожил? Может они, ответят. Я тебе тогда обязательно отпишу.
  - Борщ готов, Борис Федорович.
  - Вот и хорошо, пойдемте за стол завтракать.
  - Ребят будить? - спросила Настя.
  - Если спят, то не надо. Набегались они этой ночью с собаками, пусть поспят, - ответил хозяин.
  
  
   *
  
  На лугу собралось много народу. Казалась всему хутору, захотелось посмотреть на разбойников. Многие, еще не отсеялись, но на этот день отложили сев.
  - Смотри Софья, если страшно не ходи, - сказал Борис Федорович.
  - Не дрейфь, Софья! Пошли, - сказала Настя. - Мы к ним близко подходить не станем.
  
  Столб, за который прикованы разбойники, окружала кольцом толпа народа.
  - Давайте по шире расступились, расступились, чтобы всем было видно, - говорил один из активистов. - Всем видно!?
   - Видно, видно хорошо! - прокричали из окружающей толпы.
  Вперед вышло несколько седых старцев. Там, и наш старый знакомый Семен Иванович. Позади них и по бокам, много десятков вольных людей, казаков. Среди них Борис Федорович и Алексеевич рядом. Семен Иванович, по-видимому, за старшего среди сторожил. Он, пригласил к себе молодого парня.
  - Для чего с ними парень, Настя?
  - Сейчас увидишь. Старожилы будут ему говорить, а он будет кричать, чтобы все слышали.
  Разговор в толпе постепенно затихал.
  - Дорогие хуторяне! Мы здесь собрались для того, чтобы расспросить стоящих у столба людей. Для чего они в ночное время, тайно проникли в наш хутор?
  Все стали смотреть на сидевших мужчин, возле столба. Один поднялся на ноги и поклонился, другой последовал его примеру. А третий сидел не двигаясь.
  Послышался хлопок плети. И поднялся на ноги третий.
  Женщины, тихонько, чтобы некому не мешать, подогнув головы, подошли ближе к пленникам.
  Он, заметил их, и пристально стал смотреть на Софью. Глаза такие же холодные и злые. Какими он смотрел на неё там, у речки. Удивительно, но Софья, ничуть не испугалась. Взглянув на него, сказала: " Говорила тебе тогда, у реки, придется штаны снимать"! Да так громко, что хуторяне повернули головы в сторону женщин, обращая на них внимание. Настя слышала ранее рассказ Софьи, фыркнула. Взяла Софью за руку, и вытащила из толпы, подальше, удерживая правой рукой свой рот, чтобы не слышан был смех.
  У старожилов смешок, вызвал смущение и небольшое замешательство. Но они быстро поправили создавшиеся обстановку и стали продолжать допрос.
  - Хватит Настя, а то еще нас высекут заодно.
  - Женщин они не секут. Это у них считается большим позором, - тихо, сказала Настя, продолжая дергаться смехом.
  Женщины, отошли еще дальше, подошли к колодцу и напились из ушата воды. Затем снова вернулись к столбу. Семен Иванович, тихонько погрозил женщинам пальцем.
  Они, показали ему жестом, что все поняли, больше не будем и просим извинения.
  Пока женщины отсутствовали, в середине круга поставили лавку для допроса. По-видимому, одного из них допросили, потому, как он стоял, в другой стороне у другого столба.
  Разрубили зубилом кольцо, освободили цепь, другого разбойника. Два казака держа за цепь, подвели его к лавке.
  - Как вас зовут?
  - "Смута".
  - Это, что имя или прозвище?
  - У нас имен не бывает.
  - Хорошо "смута". Ответьте нам. Зачем вы пришли на хутор в ночное время?
  - Я пришел для того, чтобы украсть лошадь.
  - Так почему же вы ее не украли?
  - Вы меня поймали. Поэтому я ничего не украл.
  - Вы нам льстите. Хорошо, только наши хуторяне хотели бы слышать от вас правду. Снимай штаны и ложись на лавку. Всыпьте ему, для начала, крапивой.
  - Нет, нет, я соврал вам! Я пришел на хутор не только для того чтобы украсть лошадь. Мне надо было отвлечь ваше внимание.
  - Для чего?
  - Почем я знаю.
  - Давай Петр Иванович, крапивой пробуди в этом человеке память.
  "Смуту" уложили на лавку задницей к верху. Петр Иванович в рукавицах поднял пучок крапивы над обнаженным его задом, слегка дотронулся.
  - Я, не знаю! Не знаю! - крикнул "смута" скорчив рожу. - Мне сказал - "туз"- что даст десять рублей серебром, ели я наделаю побольше шуму на вашем хуторе. А лошадь мне ваша совсем не нужна.
  - Кто сказал?
  - Вот он.
  - Для чего шум, нужен был?
  - Для того, что бы украсть одну бабу.
  - Для чего вы хотели, женщину украсть? Жениться, что ли на ней захотел кто из вас? Так это можно было сделать днем. Заслать сватов, как положено. А может у вас обычаи, как у "черкесов". Есть такая нация, живущая в горах. Вот те крадут женщин ради развлечения, по договору со сватами конечно. Интерес у них таков, украсть, а потом жениться. И пари даже заключают, кто сумеет умнее выкрасть. На большие деньги спорят. Вы что горец? А может, вы решили просто насмеяться над девушкой, изнасиловать и бросить? Отвечай, что молчишь?
  - Нет, не жениться, мне она совсем не нужна, эта баба. И не горец я. И насиловать я ее не собирался. Это вон ему, она зачем-то понадобилась, в карты он ее выиграл, что ли.
  - Да нет, - сказал тот допрошенный, стоящий у столба.- Ему за нее заплатили.
  - А для чего заплатили, что бы выкрасть, жениться, или убить? Скажи нам "смута"?
  - Жениться она ему не нужна, у него баб и без нее хватает. Есть у него и лучше, состоятельные бабы.
  - Так зачем она понадобилась?
  - Наверняка убить, - с неохотой сквозь зубы сказал Смута.
  - Повтори последнюю фразу громче, что бы люди слышали.
  - Убить!
  - Вот теперь, похоже, вы говорите правду. А вы знаете, что вот этот ваш подельник недавно перерезал горло своему дружку.
  - Это Коле, " Рыбе"? Так это он, его? - сказал "смута". - А говорил, казаки зарезали, при стычки. Хотя мы ему не поверили.
  - Он и вас так может. Зачем ему вам платить?
  - Нас-то за что, мы с ним не каких дел. Виделись только раза - два в яре. А с "рыбой" они дружки с детства. Говорят даже родственники, братья, что ли? Я так и думал. Что они чего-то не поделили. Но это их дело, не наше.
  - Не поделили это мягко сказано, его подельник, как вы его величаете "рыба" вывихнул ногу, а что бы его, не тащить с собой, не на себе, учтите, а на лошади, он избавил себя от лишних забот. Перерезав ему горло.
  Оба подельника незаметно для себя побледнели.
  - Значит, вы говорите, что "туз" убрал "рыбу" запросто так?
  - Врут они все! Нашли, кому верить! - крикнул "туз".
  - А за бабу, которую вы собирались порешить, "туз" взял пятьсот, серебром. Маловато, он вам выделил.
  - Мы как договорились, это наше дело, - сказал "смута".
  - И дается нам, что "туз", этот ваш. Совсем не "туз", а граф, помещик. У него поместье на московском шляхе, под волостью. Ват фамилию запамятовали. Но когда понадобиться, мы вспомним. А женщина, за которой вы охотились здесь. Она признала вашего "туза". У него эта не первая попытка напасть на беззащитную женщину.
  Сейчас мы хотели бы выслушать, виновницу наших хлопот, а ваших бед. Госпожу, Софью Павловну Головину. Она расскажет нам, как этот бандит, нападал на нее. И как по счастливой случайности осталась она, жива.
  - Просим вас? Софья Павловна!
  Софья вышла из толпы, и подошла к деду Семену Ивановичу, повернулась лицом к людям, низко поклонилась и стала рассказывать: "Я приехала однажды на ваш хутор, чтобы присмотреть себе лошадь. И остановилась у наших родственников. Вы знаете все, Бориса Федоровича. Мне приглянулась лошадь его хозяйки, Насти. Я уговорила их продать лошадь мне. А в знак уважения, вызвалась помочь им, по хозяйству на время сева. Однажды, мне надо было съездить на княжескую усадьбу, что бы уладить некоторые документы, связанные с бабушкиным наследством. К вечеру я возвращалась обратно. Возле моста через реку, откуда - то, появилась коляска с разбойниками. Они стали оттеснять мою лошадь от дороги на мост. Но лошадь Насти, оказалась сильней и опередила их лошадь. А вот этот, направил на меня пистолет. Я испугалась и закрыла лицо руками. Вдруг, что-то ярко вспыхнуло, а затем как грохнет, будто раскат грома.
  Я подумала сначала, что это был выстрел из пистолета.
   Я же выстрел из пистолета никогда не слышала.
   Если я думаю, и мыслю, значит, я жива, - рассудила я. И освободила лицо от своих ладоней. И увидела, что я еду по мосту, а сзади меня бежит их лошадь и коляска, только без передних колес. Я посмотрела вперед, моя лошадь мчалась прямо на промоину, позади моста. Мне удалось вывернуть вправо и моя упряжка удачно выехать на луг.
  Отъехав от моста сажаний двадцать. Я остановила лошадь, обернулась посмотреть, что произошло? А за мостом, схватившись за ногу руками, катался по земле один толстый с бородой разбойник. А вот этот, - Софья, показала пальцем, на разбойника, прикованного к столбу цепями. - "Туз", тащился через весь мост сзади сломанной коляски, держась за вожжи. Лошадь его остановилась как раз в промоине, которую мне удалось объехать.
  Глядя на разбойников, я засмеялась. А вот этот, услышал мой смех, увидал меня, быстро поднялся с земли и стал распрягать лошадь. Мой смех, сразу пропал. Я испугалась, и стала размышлять, что мне делать. И рассудила так; "Если догонит он меня на дороге, то точно убьет. Потому, что спрятаться мне будет негде. А если я поеду речкой, то смогу от него удрать. Потому как умею хорошо плавать". Я так и сделала. Повернула лошадь, и поехала речкой. Он видел меня, что я свернула к реке. Выпряг лошадь, привязал к заднему колесу сломанной коляске, и пошел за пистолетом. А пистолет лежал рядом с "рыбой", его дружком.
  Я повернула коляску к реке и поехала берегом. Дорога там, хорошо накатанная. Вскоре обернулась и увидела его верхом на коне. Он догонял меня. Я приостановила лошадь, слезла. Ударила лошадь хлыстом. Она убежала. Сняла с ног сапожки и привязала их к поясу, чтобы не потерять. И бросилась в воду.
  - Нельзя что ли, было их оставить в коляске? - спросила, незнакомая женщина.
  - Можно,- ответила Софья. - Только Вы знаете, сколько они стоят?
  - Знаем, дорого, - сказала еще одна женщина. - А если бы вы утонули, вместе сними, ведь они вам мешали плыть?! - сказала третья женщина. - Жизнь дороже!- сказал мужчина.
  - А если бы, этот ворюга, их стащил? - Софья, показала на "туза" пальцем. - Где бы я еще взяла, такие сапожки?
  - Там бы и взяла, где взяла эти, - кто - то сказал, женским голосом. И по толпе пробежал смешок.
  - Вы меня, пожалуйста, не сбивайте! - сказала Софья, обращаясь к людям.
  - Хорошо продолжай Софья Павловна, мы больше не будем, донеслось из толпы сразу несколько голосов.
  - Я закрыла глаза и прыгнула, с обрыва в речку. Платье у меня задралось вверх, и стало путать мне руки. У перевшись о дно, кое - как я справилась с ним, и выбралась на воду. Отплыла до середины и обернулась. Затем повернулась на бок и стала плыть боком, не выпуская его из виду.
  А он, подъехал к обрыву и направил на меня пистолет. Я хотела нырнуть в воду. Но, вдруг, откуда не возьмись, заяц. Как прыгнет под ноги лошади. Лошадь испугалась, и в сторону, на дыбы. Вот этот "туз" вцепился руками за гриву, что бы удержаться, а пистолет выпал с руки. И плюх в воду.
  По людской толпе пробежал смешок.
  Я переплыла реку, повернулась к нему лицом. Он спешился, подошел к обрыву, держа в руках повод, и смотрит на то место, куда упал пистолет. А я говорю ему громко, чтобы он слышал: "Плохие у тебя дела разбойник, утопил пистолет. У нас в том году дядя Егор тоже утопил в воду, только топор. Стоял он и ждал, ждал, пока топор всплывет. А он так и не всплыл. Пришлось штаны снимать, да нырять. А народу кругом собралось - на голого мужика поглядеть. Ему надо было сразу нырять, пока никого не было - он упустил время. А теперь при людях - хочешь, не хочешь - стыдно показывать наготу, а топор доставать надо. Я это к чему говорю,- сказала я ему. - У тебя пистолет не всплывет. Надо тебе снимать штаны, да нырять".
  А он, - твое счастье, что я плавать не умею - я бы тебе сука убил, зарезал, и еще многими бранными славами, он меня называл.
  - Правильно я рассказываю разбойник? Убивать меня приходил? Говорила я тебе, что ты только с пистолетом хорош, воевать с бабой, да и то не один, с подсобниками.
  - Зря, ты так рисковала, разговаривая с ним, надо было бежать подальше. Хорошо, что он плавать не умеет, ведь какой никакой, а мужик - догнал бы.
  - Что поделаешь, - ответила хуторянам Софья. - Мы сейчас с вами не разговаривали бы. - А сама подумала, - ведь я была не одна, со мной был мой друг "голос", и вдвоем мы чего ни будь, придумали.
  Смеялись хуторяне. А Настя села на траву, на калении, и громко хохотала, глядя в небо. Даже его подельники смеялись - наклоняя вниз голову, пряча глаза, скрывая позор.
  Лицо "туза" то краснело, то бледнело. Глаза так же холодно смотрели на Софью, и на смеявшихся хуторян. Понимая, что народ его не поддержит. А это означало, что наказание будет жестким.
  Постепенно хуторяне стали успокаиваться.
  
  
  
  - Теперь мы выслушаем Бориса Федоровича, Владимира Алексеевича, и Илью Ивановича. Проводившее следствие, на утро следующего дня. Они привезли с места происшествия разбитую коляску без передних колес, щепки от колес, и застывшее тело с порезанным горлом. Того самого как вы назвали, Колю "рыбу". Тело отвезли в уезд на опознание, проведения дознания, и передаче его родственникам, если такие найдутся, для захоронения.
  Хуторяне внимательно выслушали рассказ названных мужчин.
  - Мы знаем, что своего подельника убил ты. И знаем почему. Хуторяне давно догадались, и в этом не сомневаются. А кто не знает, мы объясним с вашей помощью, - сказали старожилы. - Когда у вас закончилась вторая неудачная попытка убить Софью Павловну. Вы вернулись и увидели, что ваш друг сильно повредил ногу. Взять его с собой, означало ехать вдвоем на одной лошади верхом. Быстро не поедешь.
  Оставить, как говорили подельники. Он слишком много знал про вас. У вас были все основания полагать, что за вами будет погоня. Мы правы?
  - Нет, - ответил "туз". - Я его убил сразу, когда пошел за пистолетом. А в остальном, да.
  - И сейчас, вы бы не полезли на хутор, если бы София Павловна хорошенько не рассмотрела вас?
  - Да, я и у речки, не погнался бы за ней, если бы она не видела моего лица, - холодно ответил "туз".
  - Ответьте мне, - сказал Семен Иванович. - Была ли у вас бомба? Когда вы старались опередить и оттеснить упряжку Софье Павловны, перед въездом на мост. Если была, бросали вы ее в Софью Павловну?
  - Нет, бомбы у нас никакой не было, - ответил "туз".
  - Так отчего же разлетелись ваши колеса?
  - Это было похоже на бомбу. Но, это была не бомба. Это была молния, и сопровождалась сильным раскатом грома, - говорил "туз". - Как, будто кто специально направил молнию на наши колеса. А когда я догнал ее, а лошадь напугал заяц. И я, не с того не с чего выронил пистолет. Эта женщина показалась мне странной. Я спешился, и начал смотреть в воду. А она мне так спокойно говорит, - ныряй в воду за пистолетом!
  Я ей сказал, что не умею плавать. Испугался я. Хотя хорошо плаваю. И понял я, тогда. Что эта женщина колдунья. И стал ругаться матом на нее, и на белый свет, чтобы отвести от себя чары. Вы ее убейте, и сожгите на костре. Я вам говорю. Она ведьма!
  - Это уж позволь нам решать, что делать с Софьей Павловной.
  - Ты разбойник, наверное, не тому богу молился? Поэтому, от его разложившегося распятого трупа, кажутся тебе ведьмы кругом, да колдуньи.
  - Если бы, по-настоящему верил, в настоящего бога, такого бы, не сделал.
  - В Спасителя верит, а законы божьи, заповеди не соблюдает? Вот и поплатился!
  - Когда друга своего лишал жизни, не дума о колдовстве, у спасителя помощи, небось, просил?
  Народ кричал, говорил.
  - Просил у спасителя помощи, а у кого мне еще просить? - сказал "туз".
  - Что же он тебе помог?
  - Помогает.
  - А когда в третий раз шел убивать женщину, ты же знал, что она колдунья, зачем шел?
  - Знал. Но я сходил в церковь, долго молился, и попросил благословения господнего!- ответил "туз".
  - Да, благословение тебе помогло. Еще бы чуть, и ты бы до нее добрался. Спасла Софью Павловну в третий раз - думаем - душа твоего друга, которого порешил ты. Никогда не задумывался над этим?
  - Нет, я всегда верил в спасителя, своего бога, и советовался с ним, и верю в него и сейчас! - ответил "туз".
  - Нам надо посовещаться! - громко сказал молодой парень, обращаясь к хуторянам. - Далеко не расходитесь!
  
  
  
  Через некоторое время объявили сбор. Толпа хуторян собралась в круг.
  Молодой парень объявил решение, сторожил. - Вы знаете, дорогие односельчане, что в наше селение проникла в ночное время суток бонда. Во главе банды человек - если можно так выразиться - скорее это не человек, а какое-то подобие, с названием - "туз". Его подельники с названием - "боярин", и с названием - "смута". Проникли в наше селение с целью совершения кражи и убийства известной вам особы Софье Павловны Головиной. Хорошо, что это удалось предотвратить. Убивать мы их не собираемся, так как мы не производили этих непонятных в человеческом облике зверей, на белый свет.
  Мы с вами решаем вопрос о наказании и передаче их властям. Посовещавшись меж собой, вынесли следующее решение: Подельнику с названием - "боярин" - десять плетей. Подельнику с названием, - "смута" - двенадцать плетей. И главарю с названием "туз" - двадцать плетей.
  - "Тузу" мало! - слышались выкрики из толпы хуторян. - Надо ему, двадцать пять!
  - Поймите правильно, нам он тоже не нравиться. Только выдержит ли он двадцать пять? А загнется? Скажут - казаки запороли до смерти. И кого тогда мы властям будем передавать? Хватит, граждане хуторяне двадцать - поймите правильно - хватит двадцать.
  Разговор хуторян со старожилами постепенно стал затихать.
  - Почему "боярину" десять плетей, а мне двенадцать? - выкрикнул "смута".
  - Потому, что ты старался водить нас за нос, а мы все-таки, постарше тебя.
  - Правильно не надо дурачить старожилов! - выкрикнул из толпы чей-то женский голос.
  - Вот, слышите ответ?
  - Я граф, вы не имеете права меня пороть! - закричал "туз".
  - Может где-то вы и чин. Только не в людях, - ответили ему старожилы. - Может где-то у вас есть своя страна? Только не у нас, у русских. А здесь порядки будем править мы, а вы должны их соблюдать. Да жить в мире с совестью. А кто нарушает закон, будем строго наказан. Поймите! По-другому нельзя! Мы вас только направим на путь истины! Вы сами выбрали себе плеть!
  
  
   *
  
  - Неприятная процедура сейчас начнется, может, лучше уйдем, Софья? - сказала Настя. - Смотри, некоторые хуторяне расходятся по домам.
  - Мне, хотелось посмотреть, на "туза", я же ему обещала. Хотя я знаю, что это неприятно. У нас секли, я видела, только не разбойников, а крестьян.
  - А за что, крестьян- то секут? - спросила Настя.
  - За непослушанье. Кто-то словом выругался на помещика или приказчика, а может просто, сказал что, или взглянул не так. Или, что - то не так сделал. Да мало ли причин. Захотели высечь, и высекли. А разбойников, я ни разу не видала, как секут.
  - Такие же люди. Только хлипкие, описаются - обгадятся. Как ты говоришь, они только хороши с оружием. А на самом деле, эта категория слабых людей. И людьми их нельзя называть. В этих выродках, только облик человеческий. Давай отойдем в сторонку. А как будут сечь твоего обидчика, подойдем поближе.
  На лавку положили "боярина".
   Вначале слышались удары плети. Затем крики, - ой, ой мама, ой, - затем ругань. И опять удары плети. Потом все стихло. И стон.
  - Первому всегда переносить побои легче,- сказала Настя. - Он не подготовлен, не видит и не слышит. А после десяти плетей, он сам не пойдет, его отнесут.
  И действительно. Двое ребят взяли за руки и за ноги "боярина" и отнесли его в сторонку на траву.
  - А, что разве приковывать его не будут к столбу?
  - Нет, Софья, он теперь часа два будет лежать без движения. Только потом начнет поднимать голову. Недели две вставать не будет. Потом конечно, через месяц другой, все пройдет.
  На лавку положили "смуту".
  Он, что-то стал сопротивляться, но его быстро успокоили. Привязали цепью к лавке. И снова удары плети. Затем снова крики, - ой, ой мама, ой мама, - ругань. И опять удары плети. Все стихло. Кто-то поднес ушат с водой и вылил на него. Он застонал. Цепь, которой он был привязан к лавке, отвязали. Взяли за руки и за ноги отнесли, и положили на травы рядом с "боярином".
  Теперь подошла очередь "туза".
  - Ты точно хочешь посмотреть, Софья?
  - Да.
  - Тогда давай подойдем ближе.
  Женщины подошли и встали совсем, рядом.
  "Туз" лежал на лавке животом в низ, и плакал. Его руки и ноги привязали цепями к лавке, пальцы на руках дрожали. Штаны приспущены. Белая кожа блестела, отсвечивая лучи Бело-бога.
  С первого удара, он просто дернулся. Со второго удара у него зашевелились руки и ноги, пытаясь освободиться. С третьего удара, он начал кричать, - ой, ой, ой мама. Еще удар. Кожа на спине и на ягодицах стала лопаться, а он все кричал и ругался матом.
  На теле с каждым ударом, вздувались красные полосы. Затем стала сочиться кровь, и потекла со спины на лавку. От следующего удара, кровь брызнула прямо на женщин, и тело его обмякла. Сечь перестали. Подняли голову за волосы. Принесли воды и вылили на тело и голову. Он очнулся и замотал головой. Что-то стал невнятно говорить. На него еще вылили воды.
  - Может, хватит ему? - сказал Семен Иванович.
  - Нет! - зашумела толпа.- Пусть получает свою норму!
  - Ну - что же - продолжайте.
  И вновь - удар за ударом - ложились на его спину. Белое тело превратилось, в красное. Вскоре он снова потерял сознание. И вновь его перестали сеч, и стали приводить в чувство. Он снова пришел в себя. И в третий раз, плеть принялась за его спину и ягодицы. Сеч закончили. Облили его водой, он приподнял голову, и снова потерял сознание.
  - Значит живой еще, - сказал Семен Иванович. - Честно скажу, я сомневался.
  - Еще ему пяток! - закричали из толпы.
  Старожилы махнули рукой, - хватит, хватит, норму свою получил.
  Его так же, как и его подельников взяли за руки, и оттащили туда, где лежали на траве его двое подельщиков.
  - Глянь Настя ты в крови, и я тоже.
  - Кровь - это хорошо - быстрее заживут раны. А вот когда волдырь синий - это плохо - будет нарывать.
  - Смотри Настя. За все время, когда мы подошли - он даже не взглянул на меня, а знал, что мы на него смотрим.
  - Брось это Софья - ему не до нас. Мы Софья Павловна, пойдем домой. Не казни себя, что по твоей вине их высекли. Все идет правильно - так было задумано в этом мире. Одни творят зло, а другие борются со злом, стараются сделать людей счастливыми. И неизвестно кто победит? Зло очень крепко пустила свои корни.
  Сейчас приедут с уезда, и заберут их. И, скорее всего, пройдет несколько дней, их осудят и отправят на каторгу. На этом все закончиться.
  А нам милая моя надо готовиться к приезду сватов. Пошить наряд. Я знаю, в соседнем селении "Гудово", есть хорошие швейные мастерские. И мы с тобой завтра с утра туда поедем.
  
   ***
  Сергей Тонких.
  
  
  
  Все эпизоды придуманы автором. И не имеют никакого отношения к кому либо. Женский роман: " Софья", основывается, на рассказах сторожил: бабушек, дедушек, моей тети, а так же моего отца и моей мамы..
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"