Аннотация: Лицам не достигшим 18 лет чтение данного произведения запрещено.
Глава 1.
Ким был недоволен и мрачен. Хотелось чихнуть, но платка с собой не было, а высмаркиваться на дорогу его еще в далеком детстве отучила, не менее далекая сейчас мать, и теперь приходилось идти не переставая шмыгать забитым носом. Остановившись на пешеходном переходе Ким прищурился, пытаясь рассмотреть людей на той стороне дороги, никого интересного. Однотипные лица девушек, похожая одежда и улыбки. Лысые мужчины трогающие себя при любом удобном случае за яйца. Даже пес, и тот банальный кабысдох, а все ж умнее некоторых и бежит только тогда когда загорится зеленый. Вспыхнул зеленый. Ким, к чему-то прислушиваясь, остановился, не доходя до середины дороги. Из-за поворота вылетело огромное черное BMW и не стараясь затормозить промчалось перед носом парня зацепив и протащив несколько метров по асфальту маленького румяного малыша-школьника с его мамой. Люди дружно ахнули и ринулись к остановившейся машине. Ким же остался стоять на месте, смотря на еще одну жертву аварии. Пес, тот самый ни разу не породистый и дико блохастый, тот самый который еще минуту назад был жив, теперь являлся размазанным красным пятном по шероховатой поверхности дороги. Молча развернувшись на пятках, он медленно пошел по направлению к машине. Оттуда как раз выпорхнула яркая блондинистая девица, и теперь кудахча и бегая вокруг машины на полусогнутых ногах-шпильках, завывала и заламывала руки. Ей было страшно, и она никак не могла понять, что эти два исковерканных тела лежащих на асфальте ее работа. Кружась и ища поддержки у тихо ропщущей толпы, девица вдруг натолкнулась на дикий взгляд Кима, он улыбался ей, но в этом не было ничего хорошего. Девушка тихо заскулила и села обратно в машину, уцепившись за руль наманикюренными когтистыми пальцами. Тот самый странный парень приближался к машине, у девушки вспотели ладони, и она судорожно тыча во все кнопки подряд заблокировала двери. Ким посмотрел сквозь стекло на куклу с опухшим от слез носом и отчетливо одними губами произнес слово "мразь". Девушка вжалась в водительское кресло и что было сил вдавила замшевый сапожок в педаль газа. Она в заднее стекло видела силуэт странного парня, но не видела кровавого света светофора и фуры перевозившей сверкающие новенькие машины известной марки.
Ким был доволен, но мрачен. Мрачен он всегда. Мрачен когда покупает дозу. Мрачен когда вкалывает ее себе в вену. Мрачен когда встречает приход. И мрачен когда его отпускает. Вот и сейчас сидя в кресле он мрачно смотрел на иголку шприца. Никак не привыкнет, к тому ощущению когда иголка проникает под кожу и ядовитая жидкости с шипеньем проникает внутрь.
Я полулежал в кресле и смотрел на эту страшную рожу. Пускай хоть иногда в ней и мелькали изменения, связанные с выпучиванием глаз, щелканьем зубов и осыпанием поблекшей чешуи, рожа оставалась рожей, словно высеченной из гранита. Если я начинал ее видеть, значит, меня отпускало.
Одна мысль пульсировала в моем воспаленном после наркоты, мозгу: "Когда ты сдохнешь, тварь?" Но рожа не думала сдыхать, она смотрела в мои слезящиеся глаза и сыпала на меня чешуей. Грязно выругавшись, и вспомнив анекдот про поручика Ржевского, я уперся ладонями в рожу, отодвинув ее от себя, и покачиваясь на ногах с вывернутыми как у кузнечика коленками и махая, задевая стены и мебель обрубками стрекозиных крыльев, я проковылял на кухню. Там склонившись над раковиной, я включил воду и долго смотрел как мои волосы, мокрые похожие на щупальца осьминога, прядями скользят за потоками воды в отверстие раковины. Кстати, как она называется? Эта дырка. Может раковкина дыра или дырка раковины. Но ведь раковина это закостеневший панцирь моллюска?
- Кто ты, дырка? - последний вопрос прозвучал вслух, потому что после последовал восхищенный вскрик.
- Ах, ты нарк обдолбанный! - резко, со смехом и долей восторга взвизгнул голос у меня над ухом. Дернувшись, я застыл на мгновение, а потом случилось несколько вещей: меня отпустило окончательно, я заорал во все свои прокуренные легкие и резкая боль в затылке - волосы застряли в этой самой загадочной раковичной дырке.
- Ты придурок! - столь же радостно возвестил голос принадлежащий, изредка мной потрахиваемой квартирантки Людки или в готическом бытие Манефе.
- Да я, блядь, несказанно рад твоему открытию! У меня лохмы застряли в... дырке!, - я несколько раз подергал головой и зашипев от боли воззрился, сквозь спадающие вниз волосы, на ржущую Людку. - Дура, хватит ржать, мне долго тут в раскодрючную стоять?
Девушку согнуло пополам и она опустилась на пол возле холодильника, скрипя зубами и жерновами сердца, я правой рукой нащупал выдвижной ящичек комода и покопавшись в нем добыл оттуда ножницы. Донельзя тупые и ржавые. Ими я и решил провести обрезку волос. В этот трагичный момент раздалось противное потрескивание дверного звонка. Я покосился на Людку:
- Подними свою целлюлитную задницу и открой дверь, я, видишь ли, слегка занят...
Но девушка уже подскочила и понеслась открывать, по пути крикнув:
- Забыла сказать, сегодня к нам придут твои друзья!
- Бля..., - больше отодрав, чем отрезав клок волос, я рванулся назад и присев от боли включил воду сильнее, чтобы она смыла в глубины канализации мои волосы, горько оплакиваемые целых три минуты, и пять секунд.
В коридоре послышались голоса, среди которых явственно слышался полу обиженный писк Людки:
- Ну! Где у меня попка целлюлитная? Так пара растяжек и все.
Раздался ржач и требования показать, на что ответом было: "Да кто ее жопу не видел?" и еще больший взрыв смеха. Я усмехнулся, что правда, то правда, видеть и трогать ее слишком растраханный, для семнадцатилетней, пердюльник могли все, но так же все включая Людку, и исключая меня думали, что она моя девушка. Сколь много раз я им это объяснял, столько меня не слушали и каждый раз психанув, отправлял всех в жопу, оставляя все как есть.
Посмотрел на себя в зеркало, висящее над кухонным столом и исписанное Людкиной губной помадой, ядовито-красной и нисколько ей не подходящей. На меня в ответ выглянул растрепанный парень, с длинными волосами и выстриженной макушкой, ввалившиеся и блестящие нездоровым блеском черные глаза, резко очерченный овал лица и хмурые морщины на лбу. Вчерашняя авария казалась наркотическим сном, это радует. В глубине души остался сладкий осадок, после смерти той крашеной шлюхи. Я облизал сухие потрескавшиеся губы, рожа снова маячила за моим плечом. Она походила на каменные статуи с острова Пасхи и меня, но чешуя была только у этой рожи. Скривившись я ударил кулаком по стене, ненавижу... все и всех...
- Вот он!, - на кухню заглянул Ник, он же мой близкий друг еще с сопливого детства, Никита.
- Вот я..., - подтвердил я.
На кухню влетела Людка и наигранно повисла на моей шее.
- Я же говорила, он тут был, волосы стриг! - она зашлась фальшивым смехом, но не получив поддержки пожала плечами и вытащив из комода пивные бокалы унеслась в общую комнату. С некоторых пор она считает, что пить из стеклянной посуды очень готично. Позапрошлой ночью, пробираясь к туалету я раздавил один такой "бокал". Манефа Ночная, как истинная готесса, решила отведать красного вина перед сном и поставила стакан на пол возле дивана, куда собственно я и опустил с размаху свою не Ахиллесову, но довольно чувствительную, пяту. Теперь мы с Манефой Ночной скорбим, я по ноге, она по стакану и остаткам вина. Вино, отвратительное, но не хило дающее по мозгам, гонит кстати ее бабка Марфа, тоже "ночная", потому что продает свою сивуху под прикрытием греческой богини Нюкты. То есть ночью.
Ник посмотрел на меня, и спросил в который раз:
- Когда ты бросишь?
- Людку? - дурканул я.
- Ну... и ее тоже, хотя я не об этом...
- Да хоть сейчас, правда потом придется трахать руку и слушать, как она за стенкой жахается с каким-нибудь прыщавым готом.
- Слушай, когда ты обдолбанный она и так жахается за стенкой с кем попало!!! - Ник закурил и снова посмотрел на меня. - Вообще бросай ты с этой жизнью, восстановись в универе, завяжи с наркотой. Ты же себя гробишь.
- Может я этого и хочу?
Ник конечно мой друг, но он не поймет меня. Меня никто не поймет, думаю уже как педовка сопливая...
- Тогда завтра отведу тебя к одной своей знакомой.
Я шарился в холодильнике и время от времени вылезал в мир смертных с банками или свертками хавки. Последние слова друга меня порадовали:
- Снова какой-нибудь екстрасенсь будет брызгать на меня водичкой, и биться в трансе, а может меня снова окрестят антихристом? А?
Ник рассмеялся:
- Да ладно тебе, если и с той девушкой пролетит, я куплю тебе мескалин.
- Царь одобряэ!
Во время разговора я сделал себе нечто на подобии бутерброда и теперь хрустел солеными огурцами на пироженном. Ник покосился на меня:
- Как можно жрать эту херню?
- Охуенно-обыкновенно... Кстати, ты слышал о вчерашней аварии?
- Фу, бля... По телеку показывали в вечерних новостях. Кругом мозги, кровь и требушки, - Никита выкинул в форточку бычок и вытолкал меня из кухни, для ускорения поддавая коленом под царский зад.
Я влетел в зал, а там уже во всю шла попойка, Людка как обычно кочевала с коленей на колени, повседневное зрелище. В сигаретном дыму, мелькали знакомые и не совсем лица, которые приветственно мне кивали и возвращались к пиву. Замерев в проходе, я получил пинок от Ника и влетел в комнату. Чьи-то загребущие руки усадили меня на диван, заботливо запихали в мой рот остатки моего же ужина и всучили обиженно загудевшую гитару.
- Играй!
Я усердно жующий, показал просителю средний палец.
- Ну не жопься! Мы все просим!
Компания дружно загудела.
- Хер с вами..., - проведя пальцами по струнам, я прикрыл глаза. Слегка расстроена... Пока я подкручивал колки, рядом уселась Людка и тряхнув черными с отросшими корнями волосами выдала:
- Играет он кстати лучше, чем трахается!
Я посмотрел на нее:
- Иди на хуй.
- Ты чо охренел? Я же похвалила тебя!!!
Она еще что-то говорила, но я уже ее не слышал... Пальцы, перебирали струны и слова песни уже сами собой соскальзывали с моих губ:
Не оставляя за собой следов
Пройти сквозь чью-то жизнь неясной тенью, тихо
И догореть костром без права на потом.
Я в чей-то жизни шрам,
Я в чей-то жизни весна
И для кого-то гений, для кого-то пень
Но только это все не про тебя
И в твоей жизни я всего лишь...
Тень...
Я открыл глаза и продолжая петь осмотрел друзей, лица задумчивые, некоторые тихо подпевали покачиваясь в знакомом ритме песни люменов, Ник снова курил смотря себе под ноги, Людка обиженно жалилась на меня подруге. Но помимо всего этого, тут была еще и другая картинка наложенная на привычную бытность. Через комнату проносились стайки существ состоящих из светящихся белых шариков, тени разрастались и меняли формы закручиваясь в спирали или ветвились, разрастаясь во все стороны, с потолка свешивались гирлянды мохнатых клубков с испуганными глазами почти в половину размера самих клубков , иногда сквозь мебель и людей проходили темные прозрачные существа, издававшие протяжное гудение. Их всех всегда становилось больше, когда я пел. Довольно удивительный побочный эффект.
Не знаю, почему я накачиваю себя наркотой, на первом курсе хотел стать писателем, не помню уже кто, посоветовал мне уколоться: "Когда жахнет такого насмотришь не на одну книгу хватит". Тот неизвестный "добродетель" был прав, когда попускает, мне кажется, что у меня появляются новые конечности. Недавно, после кетамино-мозго-траханья, я разгуливал со счастливым лицом по квартире растопырив ноги, как старый конно-гвардеец и хвалился, что теперь хуй у меня, как у коня, а яйца "шо у динозавра". Когда Ник мне это рассказывал было смешно и стыдно, а еще мелькали подозрения, что эта блондинистая скотина снимала меня на видео. В начале второго курса, в этом сентябре, я бросил университет.
А еще я хочу умереть.
Отложив гитару в сторону я потянулся к бутылке с пивом. Вокруг весело гомонили парни и девушки, по-видимому, у кого-то из них день рождение. Приглядевшись, я понял, что многих присутствующих здесь вижу чуть ли не в первый раз, а я ведь для половины из них существо с бесплатной жилплощадью и хавкой. В виде бонусного приложение могущее спеть и сыграть на гитаре. Я усмехнулся, хрен с ними, пока мои предки меня обеспечивают, могу делать, что хочу, все равно такое чувство, что скоро это все закончиться. Откинувшись на спинку дивана я протянул вверх руку и на указательный палец уселось нечто похожее на стрекозу, только намного длиннее и с восемью крыльями. Она было прозрачно-голубой, закрыв один глаз я посмотрел сквозь нее, лица окружающих вытянулись, обезобразившись абстрактностью, многие смотря на меня смеялись, широко раскрыв кривые рты. Стало противно. Я слегка пошевелил пальцем, стрекоза взлетела, быстро мельтеша крыльями, и влетела в один из смеющихся ртов, чтобы насквозь вылететь с другой стороны головы.
Ник покачал головой, уже даже знаю, что он мне потом скажет, чтобы я прекращал эти штучки на виду у всех. Да пошли они на хуй, эти все. Поднявшись, я прошел в свою комнату и захлопнул дверь. Звуки музыки и голосов слегка стихли, поковырявшись в кармане куртки, я достал пачку сигарет. "Курение является причиной импотенции" вещала надпись на половину коробки, подкурив и сжав сигарету в зубах, я расстегнул ширинку и достал член, критично осмотрел его со всех сторон. Пора завязывать с Людкой, иначе... да посрать... максимум мне осталось жить год или два, чего рыпаться.
Включив комп, я щелкнул по заветной папке на рабочем столе, высветились несколько десятков фотографий моей бывшей девушки Нелли. Открыв самую первую фотографию, я залюбовался слегка подзабытым лицом, мы расстались год назад из-за того, что она узнала о моей измене по пьяни. Я себя не оправдываю, мне было с ней хорошо, но слишком разные люди не могут быть вместе долго. Все что мне осталось от нее на память, это фотографии из прошлого. Пролистав фотки, я открыл имеющийся в папке архив с паролем, здесь хранились видео и фотографии нашего домашнего порно. Пощелкав картинки для разогрева, я перешел на видео...
Лет в четырнадцать, я нашел папин эротический журнал, тогда в чулане меня лишила девственности моя правая рука. И тогда же меня там нашла мама, помню ее смущенное лицо и свои горящие огнем уши. Она ничего не сказала отцу, но попросила, чтобы я занимался этим как можно меньше, иначе у меня на руках вырастет шерсть и отвалиться пиписька. Ночью мне даже приснился сон про мой отвалившийся и ставший клочком шерсти член.
Заляпав стол, я запрокинул голову назад, встретившись взглядом с рожей, она изменилась, по ней прошла глубокая трещина, через которую я видел противоположную стену. Держась одной рукой за край стола, и накренив стул, я провел пальцами по роже. Что с тобой? И почему я вижу тебя? Но тут левая рука заскользила по крышке стола и я манданулся во всех смыслах этого слова вместе со стулом на пол.
- Больно..., - не выходя из этого положения, я пошевелил пальцами ног в воздухе. - Жалкое зрелище...
Тут меня расперло на смех, так искренне и долго я давно не смеялся.
- Сука-а-а... Вот я калечь! - и снова припадки смеха.
Отсмеявшись я переполз на кровать и, завалившись на нее, посмотрел на рожу.
- Прости, но мне нужно поспать...
Я накрылся с головой одеялом, свернувшись клубком. Спина болела от удара, а голова была словно в тумане, губы шептали фразу, ставшую моим смыслом жизни: