Руководство православного союза заседало в Таврическом дворце. За длинным вычурным столом екатерининских времен шитые золотом архаичные парадные мундиры соседствовали с рясами священнослужителей разных рангов и черной униформой 'ратников'. Председатель Никитин по обыкновению требовал самых жестких мер против красной Москвы.
- Господа соратники! Сегодня над православной Русью нависла смертельная опасность, какой не было со времен Рюрика. По сравнению с московскими жидомасонами батыевы орды - просто общество филантропов. Социалисты сознательно уничтожают все духовные основы русского народа. Кто возглавляет красных - сплошь нерусь, жиды и масоны. Троцкий, Шанцер, Штернберг, Шмит.
- Ну, Павел Карлович, хоть и социалист - никакой не жид. Профессор астрономии из почтенной немецкой семьи, обосновавшейся в России еще при Екатерине Великой, - попытался возразить отец Иоанн Восторгов, но тут же замолчал после матерного окрика председателя.
Хлопнула дверь, распахнутая услужливым лакеем, и в зал, тяжело дыша, вошел генерал-майор свиты Дмитрий Федорович Трепов.
- Ваши высокопреосвященства и господа соратники! Я только что от государя, - объявил генерал официальным высокопарным тоном. - Его величество, нравственно истерзанный и измученный затянувшейся смутой, грозящей России гибелью, решил положить ей конец и для этого призвал меня и облек своим высоким доверием и властью. Эту власть я решился принять только как полную и безусловную. Знаю, что социалисты могут убить меня в любой момент и морально готов к этому. Верю, что православный союз способен обеспечить преемственность власти и в этом случае. Моя программа - это программа православного союза. Россия больна - ее нужно вылечить. Лекарство для великой страны - не теория, не доктрина, а здравый смысл. Он затуманился и исчез у нас за туманными рассуждениями о либерализме и реакции. Именно простой здравый смысл мы обязаны отыскать и восстановить, и только тогда станет возможно правительству править, а народу - жить. Обращаюсь к вам: приложите все усилия оживить и восстановить деятельность церкви. Безотлагательно должен быть созван российский поместный собор. Государь считает необходимым вернуться к историческим корням церковной жизни и избрать патриарха всероссийского. Наиболее желательной кандидатурой его величество считает владыку Иоанна. Вам, владыка святой, предстоит уже завтра сказать твердое и мужественное слово с соборной кафедры. Оно должно быть повторено в церквах всей России и пронестись как благовест над охваченными смутой землями. Другим моим важным шагом будет восстановление значения сената как высшего правящего органа в империи. Сенату предстоит широко поработать в законной роли государственного административного суда. Господа министры, я еще побеседую подробно с каждым в отдельности. Здесь же я должен сказать вам только одно - что именно единства недоставало нам до сих пор. Пока наши ведомства представляли собой не части одного великого организма, а особые государства, связанные лишь тем, что нарисованы на одном глобусе. С помощью православного союза я дам вам единство. Господин председатель союза, вам сейчас поручается надзор за деятельностью всех министерств с правом доклада на высочайшее имя. Члены союза должны стать глазами и ушами государства, чтобы искоренять крамолу повсюду. Время тяжелое - Россия охвачена смутой, переговоры с Японией о мире сорваны, в Европе идет война. Французы и немцы сражаются уже не только в Эльзасе, но в Швейцарии. Разрушена железная дорога 'Женева-Цюрих', швейцарские банки прекратили все операции. Несмотря на все усилия министерства иностранных дел и лично господина Ламсдорфа, договориться с французскими кредиторами не удалось, и финансовое положение империи оставляет желать лучшего.
- Эта война вызовет огромный внутренний кризис человечества, - бесцеремонно перебил диктатора разговор отец Иоанн, успевший принять на грудь.
- Да при чем тут человечество! - Трепов раздраженно отмахнулся от будущего патриарха. - Главное, от державы Российской сейчас один Петербург с губернией остался. В Москве, Туле, Лодзи, Екатеринбурге - социалисты. В Варшаве - очередной 'жонд народовый'. В остальных местах - вообще черт знает что, прости господи, все против всех воюют. Сейчас нам надо...
Во дворе громыхнуло. На паркете жалобно зазвенели выбитые взрывной волной стекла.
- Социалисты напали!
- Ложись!
- Дворец горит!
- Нет, показалось!
Свежий весенний ветер прорвался сквозь разбитые окна, сдул со стола бумаги. Вожди православного союза моментально растеряли всю свою вальяжность, скорчившись от невыносимого запаха и рези в глазах. Облако хлорпикрина из взорвавшейся химической бомбы накрыло дворец.
- Лови бомбистов, мать их! - крикнул Кошелев, тщетно пытаясь найти графин с водой, чтобы промыть глаза. После участия в неудачной карательной экспедиции состояние нервов Петра Сергеевича оставляло желать лучшего.
- Это наверняка с дирижабля сбросили, вроде французских или германских, - заявил Трепов, начитавшийся газетных сообщений о воздушных налетах на Страсбург, Женеву и Цюрих.
Когда отрава постепенно рассеялась под порывами ветра с Невы, к участникам совещания подоспели врачи из ближайшего госпиталя. Пользы от стараний медиков было не слишком много: не сталкивавшиеся раньше с действием хлорпикрина и не имеющие соответствующего антидота эскулапы могли только обтирать лица пострадавших влажными салфетками.
- Что же это делается, господа? - ворчал пожилой военврач. Такого даже в Маньчжурии не видел. Средь бела дня летательная машина сбрасывает бомбу с отравой и ворох листовок и скрывается в облаках. Теперь на войне тыла нет.
- Что за машина? - морщась, спросил Кошелев? - Дирижабль?
- Нет, такая крылатая штука. Аэроплан, что ли. Я только в газетах про такие читал. Не знал, что их уже для войны приспособили.
Ратник православного союза из охраны дворца что-то бормотал. Из-за слезящихся глаз Кошелев ничего не мог рассмотреть, но догадывался, что полуграмотный охранник читает листовку, вполголоса проговаривая слова.
- Что там написано? Прочтите кто-нибудь.
- Граждане Петербурга! Романовской империи пришел конец, - чуть запинаясь, прочитал врач. - Под властью царской клики остался лишь город с ближними пригородами. Рабочая Красная армия готова взять штурмом последний оплот реакции. Самоотверженным трудом рабочие и инженеры свободной Москвы создали сокрушительное оружие, способное истребить врагов революции. Наши аэропланы готовы обрушить на царских сатрапов удар возмездия. Вместе с тем революционное командование не желает лишних жертв среди мирного населения. Поэтому сегодня была произведена демонстрационная химическая бомбардировка с использованием не смертельного, а слезоточивого отравляющего вещества. Революционный военный совет предлагает солдатам и офицерам императорской армии сложить оружие. Сдавшимся гарантируем жизнь. В случае продолжения бессмысленного сопротивления воле революционного народа вся ответственность за жертвы ляжет на защитников обреченного режима.
Ма Ян вела легкий биплан над полями, еще покрытыми снегом, и почти черными хвойными лесами. Ориентирами для привязки к карте служили русла рек и железные дороги. Наконец машина достигла района, где должен находиться аэродром подскока. Прожорливый мотор конструкции Андрея Вельяминова требовал огромного количества этилированного бензина. Самолет мог долететь от Москвы до Петербурга и вернуться обратно только без груза, да и то на самом пределе возможностей. Поэтому в партизанском районе посланные из Кучина техники еще месяц назад организовали склад горючего. Бензин везли в бочках лесными тропами. Еще один промежуточный аэродром находился в Тверской губернии, на северо-западной границе советской территории. В дальнейшем, по мере строительства новых самолетов, там планировалось создать авиабазу. Женщина усмехнулась, вспоминая разговоры с Андреем. Инженер горячился, доказывая, что машину в первый боевой вылет должен вести именно он, конструктор и первый испытатель аэропланов кучинского экспериментального завода, построенного в бывшем имении Рябушинского. Разумеется, математический аппарат для расчетов аэродинамики и продувку моделей в трубе предложил профессор Жуковский, но разработку реально летавших аппаратов молодой инженер вел сам. Выбранный профиль крыла оказался гораздо успешнее, чем выбранный методом механического перебора вариантов профиль первых аппаратов братьев Райт. Первый аэроплан, поднявшийся с заводской взлетно-посадочной полосы, были чисто экспериментальным образцом для отработки конструкторских решений, зато второй мог уже нести реальную полезную нагрузку. Правда, не слишком большую. Приходилось выбирать между горючим и вооружением. Маленькая кореянка, почти не располневшая после родов, весила вдвое меньше русского инженера, лишь немного уступавшему ростом своему правнуку. Лишние сорок-сорок пять килограммов хлорпикрина могли стать решающим фактором в успехе рейда. Андрей был потрясен, когда Ма Ян после нескольких пробных рулежек подняла самолет в воздух, сделала круг над Кучиным и вернулась на аэродром. Кореянка даже Ростиславу не рассказывала про свой опыт знакомства с малой авиацией.
Это случилось за несколько лет до знакомства с ученым из Москвы. Устроившись на постоянную работу в ЦЕРН, инженер Пак Ма Ян почувствовала необходимость отвлечься от затягивающей рутины. Однажды в выходные во время поездки в Лозанну девушка увидела рекламу авиашколы при местном аэродроме Блешерет. Почему бы не попробовать? Так красиво синее небо над Альпами! Теоретические занятия, тренажеры... Наконец, первый полет на учебной спарке. Легкая 'Сессна' отрывается от полосы и поднимается над зеленеющими садами. Внизу на глади Лемана видны блики от солнечного света, но Ма Ян не до зрелища - всё внимание сосредоточено на пилотировании. Инструктор, молодой фатоватый итальянец, пока не вмешивается, только одобрительно хмыкает. Лишь при посадке Карло берет на себя управление. Новые занятии идут успешно, самолет слушается Ма Ян. Но проблемы начинаются на земле. Карло очень скоро начал проявлять к своей ученице вполне определенный интерес. Будь на месте итальянского летчика другой человек, ухаживания могли бы быть восприняты благосклонно, но Ма Ян сразу стал раздражать подход 'крутого мачо'. Карло полагал, что любая женщина должна с восторгом принимать его разглагольствования на любые темы. Впрочем, круг этих тем был весьма ограничен. Футбол, выпивка, защита 'традиционных христианских ценностей' и сплетни из желтой прессы. Однажды в буфете аэроклуба итальянец начал ругать ученых из ЦЕРНа, якобы собирающихся уничтожить планету с помощью коллайдера. Раздраженная изрекаемой инструктором очередной чушью, кореянка наплевала на деликатность и заявила напрямик:
- Синьор, если у вас бред - обратитесь к врачам. Чтобы судить о ЦЕРНе, где я имею честь работать, сначала потрудитесь почитать хотя бы научно-популярные книги, а не сказки из фашистских газеток и сайтов.
Успевший принять на грудь летчик грязно выругался, смешивая итальянскую, французскую и английскую брань. Потом попытался схватить Ма Ян. Девушка вывернулась, вспомнив занятия тхэквандо. Удар в кадык заставил горе-ухажера отступить.
- Пойдешь под суд за харассмент! Понял? Свидетелей достаточно, посмотри в сторону толпы у барной стойки. Немедленно обращусь к адвокату.
- Вот сука азиатская!
- Значит, некий итальянский кобель заплатит по суду компенсацию побольше, еще и за расистские выпады.
Пак Ма Ян хлопнула дверью. Подавать в суд девушка на самом деле не собиралась, жаль тратить время на волокиту, но припугнуть хама следовало.
После скандала кореянка не появлялась в аэроклубе, а следующий отпуск снова провела в Триесте. Акваланг помог привести нервы в порядок лучше любого психоаналитика. Постепенно текущие дела вытеснили из памяти неприятный инцидент, а потом в жизни Ма Ян появился Ростислав... Что с ним сейчас? Последние радиограммы из оккупированной Женевы были короткими и не очень понятными - видно, разворачивать антенну коротковолнового передатчика стало небезопасно. Даже заботы о сыне не заслоняли беспокойство. Ма Ян давно консультировала Андрея, увлекшегося разработкой аэропланов, а потом подключилась к программе испытаний, чтобы отвлечься от тревожных мыслей.
Партизанский аэродром представлял собой расчищенную от пней и бурелома и плотно утоптанную просеку. Начало посадочной полосы отмечали три костра, расположенные треугольником.
Из-под лыжного шасси, скользящего по подтаявшему снегу, разлетались брызги. Начинающая летчица сумела остановить аэроплан у самой кромки леса. К машине подбежали двое парней. Один постарше, с бородой, в деревенском тулупе, слишком теплом для весенней погоды. Другой - совсем молодой, более интеллигентного вида, в студенческой тужурке. На всякий случай Ма Ян достала пистолет-пулемет, но вскоре отложила оружие, узнав в младшем партизане комиссара отряда. Питерский студент-социалист накануне встречал летчицу и организовывал заправку аэроплана.
Тогда сам факт появления над деревней летательного аппарата потряс умы не только крестьян но и комиссара, несмотря на объяснения по радио. Следуя инструкциям из Москвы, студент выводил мужиков на расчистку посадочной полосы, подбирал некурящих охранников для склада горючего, привезенного в бочках представителями центра. Тем не менее, маленький биплан с красными звездами на крыльях при первом появлении показался сказочным Змеем Горынычем. Теперь же недоучившийся медик с интересом разглядывал легкую конструкцию из фанеры и полотна, стянутую рояльными струнами. Однако, увидев уставшую летчицу, сразу вспомнил, что джентльменом надо оставаться и здесь.
- Товарищ Вельская! Прошу в избу, пообедайте. В деревне бабы шанежки пекут - таких и на Невском не купите.
Стараясь скрыть смущение, студент рассмеялся совсем по-мальчишески.
- Спасибо, конечно, но мне бы сейчас выспаться, - Ма Ян стояла, опираясь спиной на фюзеляж. - Признаться, после полета сил совсем не осталось. Только аппарат надо оттащить поближе к складу горючего. И самое главное - мне обязательно нужно доложить о рейде в Москву по радио.
- Митрич, распорядись, чтобы лошадей привели, - комиссар обратился к бородатому крестьянину. - Вчера мужики намаялись, толкая машину за крылья. А тогда далеко тащить не требовалось. Выволокли на середину дороги и заправили на месте.
- Лучше я сам со своей Сивкой поработаю, - возразил Митрич. - Она поспокойней других будет, не испужается энтой летающей хреновины.
- Ладно, действуй. А вас, - комиссар обратился к Ма Ян, - я сейчас размещу на постой, как только воспользуетесь передатчиком. Митрич - здешний плотник, сообразит, как правильно обращаться с аппаратом.
- Пожалуйста, не торопитесь, при всем уважении к Митричу, мне все-таки надо проследить, чтобы аэроплан отбуксировали без поломок.
Тем временем Митрич вернулся, ведя в поводу низкорослую, но довольно упитанную лошадку с надетым хомутом и волочащимися по земле постромками. Плотник выглядел невозмутимым, будто всю жизнь проработал на аэродроме, обслуживая малую авиацию. Не долго думая, Митрич попытался привязать веревки прямо к пропеллеру, но после возмущенного вопля Ма Ян воспользовался стойкой передней лыжи. Матерная тирада плотника заставила Сивку дернуться и вытянуть самолет на середину просеки. Комиссар помогал напарнику, приподнимая хвост аэроплана. Лыжное шасси то скользило, то намертво прилипало к мокрому снегу. Наконец после объединенных человеческих и лошадиных усилий самолет встал рядом с бревенчатым амбаром, служившим складом ГСМ. Чуть дальше Ма Ян увидела длинный деревянный дом под двускатной крышей из дранки, совсем не похожий на подмосковные избы-пятистенки. Пахло навозом. Видимо, теплый хлев был пристроен к жилым помещениям и отделен от них сенями. На крыльце кореянку встретила пожилая женщина - жена Митрича. Впрочем, приглядевшись, летчица поняла, что хозяйке не более сорока, а ложное впечатление складывается из-за сгорбленной спины и обветренного лица. Реальная крестьянская жизнь, вопреки прекраснодушным рассуждениям городских 'деревенщиков', рано старила людей. Крестьянка провела Ма Ян внутрь жарко натопленного дома. С точки зрения человека двадцать первого века в доме царило невероятное убожество, на уровне бомбейских трущоб, но кореянка уже насмотрелась на настоящую бедность в Российской империи и могла оценить признаки относительного достатка. Мощные новые сундуки вдоль стен. Жилое пространство разделено дощатыми перегородками на отдельные комнаты.
- Сюда, в горницу, пожалуйста, - громко сказала хозяйка, раскрыла дверь и пропустила гостью. - Дочка, покойница, тут раньше жила.
Похоже, крестьянка смущалась и не понимала, как обращаться к Ма Ян. То ли барыня, то ли своя деревенская. Но кореянке было не до тонкостей этикета. Комната с настоящей кроватью - замечательно. И неважно, что вместо перины грязноватый мешок с сеном...
Ма Ян проснулась от духоты, откинула лоскутное одеяло, встала. Сквозь занавески просвечивала полная Луна. В маленьком окне не было форточки, а рама казалась закрепленной намертво. И как крестьяне могут так жить? Дело не только в бедности, окна с форточками - не такая уж большая роскошь. Грязь, насекомые... Как хочется влезть под самый обыкновенный душ! Баня, конечно, хорошо, но когда еще хозяева соберутся ее топить.
Размышления прервал неясный шум за перегородкой. Заскрипели половицы. Кому-то еще не спится. Шаги приближались. Неужели Митрич предатель? Или лезет какой-нибудь местный секс-маньяк? Кореянка вспомнила оценивающие взгляды местных мужиков. Пистолет-пулемет лежал под подушкой. Стараясь не шуметь, Ма Ян нагнулась, на ощупь нашла ремень, потихоньку вытащила оружие, отошла к окну, нащупывая предохранитель, и в этот момент дверь распахнулась. В лунном свете с трудом различались очертания мужской фигуры. Кореянка чувствовала запах застарелого пота. Мужик шагнул в сторону кровати и замахнулся. Удар кулаком пришелся по подушке. Не успев снять автомат с предохранителя, кореянка воспользовалась огнестрельным оружием как простой дубиной. Складной стальной приклад не очень удобен для удара - Ма Ян врезала незваному гостю стволом по голове, мысленно поблагодарив своего тренера по тхэквандо.
В комнату вбежали комиссар и Митрич с женой. Растрепанная простоволосая женщина держала в руке глиняный подсвечник с чадящим огарком свечи. Мужчины замешкались, и Ма Ян наконец вспомнила, что на ней из одежды только символические трусики. Если, конечно, не считать предметом одежды автомат.
- Это у вас такая народная традиция - приветствовать гостей по ночам? Заприте куда-нибудь этого придурка, а мне дайте одеться. Всё равно выспаться сегодня уже не удастся.
Опомнившись, комиссар выволок оглушенного визитера за шкирку. Хозяйка ткнула мужа локтем под ребро, заметив, что Митрич уставился на грудь кореянки. Затем крестьянка охнула и поднесла подсвечник к лицу незваного гостя. Совсем молодой парень, лет семнадцати-восемнадцати. Из раны, оставленной стволом автомата, сочилась кровь.
- Это же Мишка! Пожалейте дурня, не убивайте! Видно, бес попутал.
- Кто такой Мишка? - спросила Ма Ян, торопливо натягивая комбинезон.
- Племяш мой. Сын сестры покойной. Батрак он, ни кола, ни двора.
- Постойте! - крикнула кореянка. - Попробуем допросить душегуба, какой бес его завербовал.
- То дело хорошее, - комиссар кивнул и встряхнул горе-киллера. - Почему решил напасть на товарища авиатриссу? Кто тебя послал?
Мишка молчал. То ли так и не пришел в себя после удара по голове, то ли притворялся.
- В прорубь его, неохота возиться, - лениво проговорил комиссар.
Пленник сразу же проявил признаки жизни.
- За что в прорубь, барин? В потемках избу перепутал, а мне по башке. И убить грозятся... Ну ладно, не убивайте только, Тихон Наумыч сказал японскую шпионку к нему притащить. Пятьдесят рублев дать обещался. А не доставлю, говорит, зарежет и меня, и тетку. Как врагов православия, запродавшихся нехристям-японцам и московским социалистам.
- Тихон Наумыч - церковный староста в соседнем селе, большой человек в православном союзе, - уточнила хозяйка. - Справный хозяин, богатей, Мишка у него батрачит.
Что-то не сходилось в показаниях деревенского отморозка. Ма Ян недоумевала: конечно, Мишка - субъект небольшого ума, действовал наобум, но на что рассчитывал его наниматель? Неужели не понимал, что активистов православного союза будут трясти даже в случае удачного покушения? И зачем похищать, когда проще убить? А насчет похищения Мишка, вероятно, не врет: хотел бы убить - не пытался бы оглушить, а просто пырнул ножом. Ну а доставил бы ее к этому Тихону Наумычу, чтоб он сдох, - что дальше? Выходит, церковный староста - всего лишь посредник, и где-то неподалеку имеются имперцы.
- Товарищ комиссар, надо бы разведку послать, проверить окрестности, - шепнула Ма Ян. - Не нравятся мне эти шпионские игры.
- Я бы с радостью, давно пора прочесать этот гадючник, - хмыкнул студент. - Вот только посылать некого. Еще перед вашей первой посадкой почти все наши ушли на юг, на помощь отряду Ферапонтыча. Он начал было громить барские усадьбы, столкнулся с казаками и запросил по радио подкрепления. Здешние мужики непрочь подсобить Ферапотычу, а заодно и самим поживиться при случае. Мы с Митричем остались, чтобы охранять горючее и организовать заправку аэроплана.
У Ма Ян на языке вертелось единственное русское слово, адекватно описывающее ситуацию. Его очень часто в сердцах употреблял Ростислав. Бардак!
- Вот что, товарищи, - решительно заявила кореянка, - на разговоры времени у нас нет, положение очень серьезное. Прошу немедленно, не дожидаясь рассвета, заправить аэроплан и собрать в деревне тех, кому можно доверять.
Ма Ян нервничала, глядя, как партизаны подсвечивали керосиновыми лампами бочки с бензином. Как бы пары горючего не полыхнули. Тем не менее всё обошлось, и когда стало светать, маленький самолет уже стоял на взлетной полосе в полной готовности. По команде Ма Ян комиссар крутанул пропеллер, заводя мотор, и тут же отскочил, чтобы избежать удара лопастями. Сквозь рев форсированного двигателя летчица услышала хлопки винтовочных выстрелов. Но Ма Ян сосредоточилась на управлении аэропланом. Легкая машина набрала скорость и оторвалась от снежного аэродрома. Кореянка заложила крутой вираж. Сверху было видно, как в деревню с противоположной стороны втекала колонна всадников. Ма Ян рассмотрела даже желтовато-серые башлыки. Казаки. Уже задымились первые избы, подожженные карателями. Но на борту аэроплана нет оружия, кроме личного пистолет-пулемета и сигнальной ракетницы - на случай вынужденной посадки. Андрей Вельяминов собирался поставить лучемет, но передумал, опасаясь перегрузить машину. Единственная химическая бомба использована в Петербурге. Что делать? Ма Ян открыла клапан аварийного слива топлива и на бреющем полете провела самолет над хвостом вражеской колонны. Дождь из бензина пролился на казаков. Конечно, это не напалм, без загустителя горючее быстро испарялось, но погода все-таки была достаточно холодной и безветренной. Затрещали винтовочные выстрелы, в плоскостях появились дырки от пуль, но аппарат набрал высоту. Сделав круг над лесом, Ма Ян снова вывела аэроплан на сближение с врагом. Удерживая штурвал левой рукой, летчица достала ракетницу и выстрелила по противнику. Ракета вспыхнула красной хризантемой почти у самой земли. Искры горящей смеси алюминия и магния подожгли пары бензина.
Взрыв показался нестерпимо громким, даже несмотря на рев мотора. Ма Ян подумала, что надо будет подбросить идею объемно детонирующих боеприпасов товарищам из высшего технического училища. Интересно, сумеют здешние коллеги справиться с производством окиси этилена и прочими техническими тонкостями? Но прежде надо добраться до Москвы.
Разумеется, взрыву паров разлитого авиационного бензина было далеко до взрыва настоящей ОДАБ. Большая часть казаков отделалась порванными барабанными перепонками. Многие попадали с взбесившихся лошадей, получили ожоги от взорвавшихся в подсумках патронов. Но паника оказалась эффективнее самого взрыва. Среди неграмотных суеверных казаков давно ходили слухи про таинственное чудо-оружие московских безбожников. Уцелевшие пытались успокоить и повернуть своих коней, раненые и обожженные отползали к обочине, стараясь увернуться от копыт.
Ма Ян снова увеличила высоту. Аэроплан сделал круг над деревней. Из открытой кабины было видно, как пришедшие в себя немногочисленные повстанцы выдавливают карателей. В баке оставались последние капли бензина. Летчица повернула самолет обратно к аэродрому. На этот раз благодаря изменившемуся направлению ветра аппарат удалось посадить совсем рядом со складом горючего. Кореянка достала автомат и осторожно выбралась из кабины. Со стороны деревни доносились звуки выстрелов. Из-за домов появились всадники в казачьей униформе, десятка два - видимо, какой-то вражеский офицер решил зайти повстанцам в тыл. Неужели придется сжечь машину? Патронов очень мало. Ма Ян уже могла разглядеть искаженные злобой бородатые физиономии, шашки в руках атакующих. Длинная очередь из пистолет-пулемета ополовинила отряд, но и патронов в рожке не осталось. Летчица подсоединила последний магазин и залегла за самолетом.
Сзади, с другой стороны аэродрома, донесся неясный шум. Из леса показались лыжники, вооруженные старыми винтовками Бердана и Крнка, а также охотничьими ружьями. На шапках - нашивки из красных лент, отличительный знак красногвардейцев. Выстрелы из винтовок заставили повернуть оставшихся казаков. А из деревни выдвигались уцелевшие защитники. Комиссар кричал что-то ободряющее.
Ма Ян вдруг поняла, что каратели сейчас попытаются порубить деревенских шашками. Женщина закричала, от волнения путая русские, корейские и английские слова:
- В сторону, скорее! Ащщ! Там агджан, шибсэки! Берегись! Caution! Go away!
Несколько человек отошли к густым зарослям, где торчащие из снега кусты мешали вражеским лошадям. Однако двое замешкались, попытались отмахнуться разряженными ружьями - безуспешно. Отработанными движениями каратели зарубили людей.
Со стороны красногвардейцев началась стрельба. Крестьяне-повстанцы были весьма посредственными стрелками, но часть их пуль все-таки попала в цель. Казаки падали из седел, еще одного карателя придавила подстреленная лошадь.
Подоспевшие бойцы оказались частью отряда Ферапонтыча, прикрывавшими обоз с ранеными и добычей из захваченных дворянских имений и разгромленных монастырей. Сам Ферапонтыч получил тяжелую рану в стычке с пээсовцами и тоже лежал на одной из телег, остававшихся пока в лесу. Получив от комиссара радиограмму о задержании вражеского лазутчика, помощник Ферапонтыча решил разделить силы. Основная часть отряда продолжила рейд, но два десятка бойцов отправилось вместе с обозом. Еще столько же двинулось лесными тропами напрямик на разведку. Всадники буксировали лыжников. На подходе к деревне лыжники вырвались вперед - и оказались вовремя на аэродроме.
Теперь партизаны вместе с обитателями деревни Нееловки обступили оставшихся в живых ненавистных казаков. Люди требовали мести. Из толпы звучали призывы, достойные Джека Потрошителя.
- Хватит! Мать вашу...
Комиссар раньше занимался агитацией среди балтийских военных моряков и освоил специфические изыски морской лексики.
- Мужики! Черт с этими уродами! Они уже в наших руках и скоро получат по заслугам. Важнее найти их логово и покончить с остальными царскими псами.
- Студент дело говорит! - крикнула бойкая бабенка в рваной кацавейке, державшая в руках топор. - Надо бить тварей, пока не очухались.
Экспресс-допрос пленных народными методами при помощи инструментов из деревенской кузни заставил поморщиться комиссара и Ма Ян. Однако в эффективности крестьянскому подходу отказать было нельзя: теряя от боли человеческий облик, казаки подтвердили, что основные силы карателей сосредоточены в Гальневе.
Вооруженные чем попало - от охотничьих двустволок до дреколья - крестьяне собирались атаковать вражеский лагерь. В Москве Ма Ян часто возмущалась неорганизованностью рабочих-красногвардейцев, но на фоне крестьянской вольницы заводские отряды выглядели вышколенной европейской армией. Студент-комиссар тоже решил на этот раз поучаствовать в рейде. Помогать гостье из Москвы на аэродроме оставался один Митрич.
Кореянка вернулась к самолету. Топлива на складе оставалось только на одну заправку. На зажигательные смеси бензина уже не хватало.
- Эй, Митрич! - крикнула летчица. - Пожалуйста, принесите из кузницы железа, кусками, например большие гвозди. Надо килограммов пятьдесят, то есть, пуда три.
В библиотеке ЦЕРНа Ма Ян как-то нашла старую книгу по истории первой мировой войны. Помимо всего прочего, французский военный историк описывал применение стальных стрел, сбрасываемых с аэропланов на вражеские войска. Конечно, настоящие стрелы сейчас не изготовить, но и простые куски металла, сброшенные с приличной высоты, способны основательно проредить ряды карателей.
Кореянка отдала сигнальную ракетницу комиссару, попросив пустить зеленую ракету перед атакой на Гальнево...
Снова полет... Увидев условленный сигнал, Ма Ян подняла легкий аппарат в воздух. Колокольня гальневской церкви служила хорошим ориентиром. Сверху было видно, как партизаны окружают село, занятое карателями. На деревенских улицах заметались фигурки в казацкой форме: видимо, часовые заметили атакующих. Казаки спешили к коновязи. Похоже, каратели собрались контратаковать. Вполне разумно, если учесть преимущество в военной выучке перед вооруженными крестьянами.
Ма Ян удерживала штурвал одной рукой, а другой швыряла вниз большие кованые гвозди. Первая порция прошла мимо, пробив купол церкви. Летчица собралась и вывела машину на второй заход. Теперь железный дождь ударил по карателям. Один казак упал с пробитой головой, другого сбросила взбесившаяся лошадь. Казаки - вояки опытные, но атака с воздуха в 1906 году была еще в новинку. Началась паника.
Глядя с высоты птичьего полета, кореянка не могла слышать слова, что кричал комиссар. Но судя по тому, как партизаны выстроились в подобие стрелковой цепи, команды энергично жестикулирующего студента возымели действие. Наверное, для правильно организованной казачьей лавы такой заслон не представлял бы серьезного препятствия, но после удара с воздуха карателям всюду мерещилось таинственное сверхоружие инсургентов. Выстрелы из ружей сбили передних всадников, часть казаков шарахнулась в стороны. Наиболее упорные казаки прорвались, но бой шел уже на равных, именно бой, а не истребление крестьян опытными карателями.
Ма Ян повернула аэроплан, ориентируясь по тонкой нити железной дороги и надеясь, что при попутном ветре горючего хватит до запасного аэродрома в Тверской губернии. Стрелка указателя уровня топлива в баках медленно, но верно приближалась к нулю, однако на горизонте уже появилась колокольня, служившая ориентиром.
Едва не задев лыжами верхушки берез, аэроплан скользнул к заснеженному полю, служившему аэродромом. После пережитых приключений Ма Ян ожидала новых неприятностей, но всё шло до скуки мирно. Игравший с лохматой собачонкой мальчик посмотрел на самолет и побежал в сторону деревни.
Здешний ревком возглавлял бывший священник, разочаровавшийся в православии. Собственно, нелепость христианства он понял еще в семинарии, прочитав передававшиеся из рук в руки вопреки строжайшим запретам книги Таксиля, но тогда со здоровым цинизмом счел, что ради пропитания семьи можно участвовать в богослужебной комедии. Жизнь, однако, рушит любые планы. В село пришли казаки-каратели. Не доверяя 'мужикам', головорезы с лампасами по своему обыкновению устроили массовую порку ради устрашения. Пытавшегося протестовать попа избили до полусмерти. Вечером едва пришедший в себя священник нашел тела жены и дочери, растерзанных 'православным воинством'. После этого добродушный сельский батюшка, балагур и гурман, резко изменился. Через несколько дней прихожане увидели большой костер, полыхавший перед церковью. Священник, одетый в дешевый костюм мастерового вместо рясы, рубил топором иконы и бросал в огонь обломки.
- Довольно лжи! Слишком долго я служил церкви - орудию зла, орудию царской власти. Именем бога совершаются самые гнусные преступления. Но разве всемогущий бог допустил бы такое? Нет! Нет никакого бога, чьим именем прикрываются убийцы в форме! Под именем бога они почитают земного царя, сего нового Ирода из Петербурга. Царебожие - зло!
Семинарские уроки риторики помогли. Да и горячие слова бывшего священника упали на благодатную почву. Крестьяне мечтали о мести. Вновь созданный партизанский отряд сразу проявил себя не только лихими рейдами, но и жестокими расправами над захваченными казаками.
Встречать летчицу вышел сам командир. Если бы кореянка не узнала заранее про детали его биографии, она приняла бы бывшего священника скорее за опытного тренера. Вот только занимался он далеко не спортивными играми. Фигура борца, оценивающий взгляд. Серьезный и опасный человек, несмотря на отсутствие значительного военного опыта.
Ма Ян неодобрительно посмотрела в сторону - на развесистой иве вниз головой висел труп в форме казачьего сотника. Конечно, каратель получил по заслугам, но украшение для округи из него получилось не самое лучшее.
- Что, барыня летучая, не нравится натюрморт? - усмехнулся командир. - А что поделаешь? Страх народу нужен! Чтобы ни одна сука не посмела прислуживать царской своре!
Ма Ян проворчала:
- Лучше совесть, чем страх. На одном страхе и собаку толком не натаскаешь.
- Это точно! Вот помню, был у меня кобелек, нечистокровный, но умный, зараза... - оживился, но тут же осекся бывший священник. Сейчас точно не до охотничьих баек.
- Мы воюем за народ, - заявила летчица. - Не дело уподобляться царским головорезам и пугать людей. Впрочем, сейчас надо заняться насущными вещами. Мне требуется как можно быстрее заправить аэроплан.
- Сейчас пошлю ребят, они помогут вам управиться с леталкой.
- Спасибо. И еще, - вдруг вспомнила Ма Ян, - у вас радиостанция исправна?
- Не знаю, - смутился командир, - понимаешь, студент, что управлялся с говорящей коробкой, преставился на прошлой неделе. Казаки, суки, зарубили, царствие ему небесное.
Даже отказавшись от православия, бывший священник не мог избавиться от церковного жаргона.
Ма Ян прошла в большую добротную избу, от которой в сторону колокольни тянулся провод антенны. Ящик с рацией стоял на грубо сколоченном столе. На фанерной крышке, под надписью 'Не вскрывать, взрывоопасно!' - криво нарисованные череп и кости. Летчица помнила схему минирования секретной аппаратуры, разработанную Ростиславом.
Отсоединить крышку, потом, не поднимая, сдвинуть вбок, добраться до потайных выключателей и отключить цепи в определенном порядке. Главное - ничего не перепутать: рядом с основными выключателями установлены ложные, включающие при нажатии цепь подрыва. Наконец щелкнул последний тумблер. Теперь можно открыть панель с ручками настройки и включить питание. Лишь бы батареи были в порядке!
Как только прогрелись радиолампы, Ма Ян попыталась связаться с московским штабом. Дежурный радист (по голосу летчица узнала знакомого гимназиста-добровольца, недавно пришедшего в Красную гвардию) подозвал к аппарату Андрея Вельяминова. Голос инженера казался взволнованным, несмотря на шумы аппаратуры и ионосферные искажения.
- Ма Ян! Срочно возвращайтесь в Москву! Немедленно!
Из динамика донесся приглушенный голос Ольги, сопровождающийся возмущенным рыком Андрея:
- Маша, Машенька, Севушку похитили! Скорее в Москву!
- Мы делаем всё возможное, - попытался успокоить летчицу Андрей. - По приказу Троцкого красногвардейцы прочесывают подозрительные кварталы.
У Ма Ян перед глазами плыли красные круги. Вспомнив тренировки, молодая женщина сделала глубокий вдох. 'Надо успокоиться, надо взять себя в руки, подготовить самолет и лететь в Москву. Скорее бы Ростислав из Женевы вернулся! Мы еще устроим здешней клерикально-фашистской сволочи веселую жизнь, им Джек Потрошитель покажется матерью Терезой по сравнению со мной!'
Глава 2. От Лемана до Яузы
Жизнь в оккупированной Женеве входила в обычную колею. К удивлению Ростислава, французская военная администрация установила на занятой швейцарской территории сравнительно мягкий режим. Городские улицы патрулировали местные полицейские, хоть и в сопровождении французских солдат в яркой, какой-то клоунской форме с красными штанами. Газеты под контролем военной цензуры воспевали времена Гельветической республики и высокую миссию Франции, защищающей братский швейцарский народ от гуннов. Про то, что германцы при поддержке австрийцев заняли Цюрих и начали продвигаться к Берну только после французской оккупации Женевы, журналисты благоразумно умалчивали.
Однако жители Женевы не забывали бомбардировок города. Сброшенные с дирижаблей Сантос-Дюмона бомбы разрушили не только вокзал, но и жилые дома вдоль Rue de Lausanne. От пожаров пострадал и Паки - квартал красных фонарей, что сильно расстроило студентов университета. В университете ходили слухи о тайном обществе 'Генерал Дюфур', борющемся с оккупантами. На взгляд Ростислава, знакомого с настоящей политической борьбой и на собственном опыте, и из истории двадцатого века, эта борьба смахивала на фарс. 'Тайные' собрания, известные всей Женеве, пафосные речи с обличениями 'жестоких галлов'. Пафосом в речах и листовках злоупотребляли и российские эсеры, но у них громкие слова переходили в громкие взрывы. Здесь же весь пар пока выходил в свисток. Впрочем, ходили слухи о восстановлении в составе Французской республики существовавшего при Наполеоне департамента Леман, то есть о прямой аннексии Женевы с окрестностями. В этом случае сопротивление может стать чем-то реальным.
При всей внешней несерьезности, оккупация означала плотный контроль за живущими в Женеве иностранцами и тщательную проверку документов при попытке выезда за пределы страны. Прежние договоренности с голландским умельцем об изготовлении сопроводительных бумаг на груз и фальшивых документов для всей группы российских эмигрантов-социалистов теряли смысл. Ни за какие деньги нельзя добиться нужной степени надежности. Уже ходили слухи об испанских анархистах, задержанных французскими спецслужбами при попытке выехать из Женевы.
Французские военные серьезно взялись за мастерскую Филиппова в Куантрене. Михаил Михайлович проявлял изворотливость, достойную Талейрана, торгуясь с приехавшими из Парижа военными чиновниками о поставке лучеметов. Ученый после долгих колебаний и споров с товарищами запатентовал сам метод преобразования химической энергии в направленное излучение и основные технические решения.
В районе Каруж разместились французские пехотинцы, а летчики, то есть пилоты дирижаблей, оказались соседями Филиппова по Куантрену. Неудивительно, на этом месте в будущем построят аэропорт не по чьему-то капризу - в горах воздушные потоки представляют опасность и для 'Боингов', не то, что для медлительных 'Сантос-Дюмонов'. Так что Куантрен - наиболее безопасное место рядом с Женевой. Саперы уже поставили цистерны для водяного балласта, возвели для дирижаблей причальную мачту и начали монтировать каркас будущего ангара.
Пока единственный имеющийся дирижабль покачивался на ветру, медленно поворачиваясь вокруг причальной мачты. Ростислав разглядывал экзотический летательный аппарат, щурясь от яркого солнца. Тем временем профессор Филиппов что-то энергично объяснял французскому офицеру, одетому в какой-то клоунский мундир с яркими нашивками и красные штаны. 'В цирк тебя бы шпрехшталмейстером', - непочтительно подумал физик.
- Доктор Вильямс! Позвольте вам представить нашего дорогого друга полковника Фоша, специального представителя генерального штаба Французской армии, - Михаил Михайлович повернулся к Ростиславу и столь же велеречиво представил французу 'выдающегося исследователя из далекой Австралии, внесшего грандиозный вклад в создание боевых генераторов теплового луча'. Вспоминая на ходу вычурные французские обороты, Ростислав выразил восхищение 'доблестными французскими войсками, защищающими основы европейской цивилизации от новых гуннов'.
Полковник оказался падок на лесть. Впрочем возможно, он просто рассчитывал на хороший пиар, если выражаться в терминах двадцать первого века. Фош разливался соловьем, расписывая непобедимые французские дирижабли. Ростислав, однако, заметил, что конкретные цифры француз не называл - видимо, уже привык опасаться германского шпионажа. Времена меняются - военные начали понимать, что техническая информация может быть важнее любых штабных документов.
Размышления Вельяминова прервал сигнал. В кармане коротко тренькнул зуммер. Боковым зрением Ростислав следил за заснеженным горным склоном. Где-то там с передатчиком разместился Коба, координировавший операцию. Разумеется, на местных технологиях полноценную карманную рацию пока создать не удалось, но Ростислав придумал схему односторонней УКВ-связи с упрощенным кодом. Один звонок означал начало операции. Из временной караулки, где размещалась дежурная смена охраны авиабазы, донесся негромкий хлопок. Сработала химическая мина с радиовзрывателем. Воспользовавшись советами Ростислава, вспомнившего всё, что ему было известно о химии фосфорорганических соединений, Филиппов сумел изготовить зарин, а французский социалист из числа знакомых Ленина уже две недели прикармливал пожилого аджюдана-интенданта, скупая у него поношенное солдатское обмундирование и продавая спиртное и дешевые часы. Просьба оставить в каптерке на сутки тюк с товаром, предназначенным для начальства, особого удивления не вызвала.
Невидимые лучи издалека поразили часовых. Ростислав, не прерывая светской беседы, со всей силы ударил по голове Фоша, не успевшего дотянуться до револьвера.
- Сюда, в мастерскую! - крикнул Михаил Михайлович.
Мастерской наспех построенную времянку можно было назвать с большой натяжкой. Тем не менее, механики французских воздухоплавательных сил умудрялись чинить здесь снятые с дирижаблей моторы и оружие. Разумеется, русский ученый Филиппов не отказывался помочь французским инженерам и техникам. Поэтому враждебных действий со стороны профессора никто из военных не ожидал. Михаил Михайлович выстрелил в ничего не подозревавшего техника из маленького браунинга. Жестоко, но по-другому поступить нельзя: план операции строился на быстром захвате авиабазы и максимально возможном времени, которое должно пройти между штурмом и тревогой во французском оккупационном гарнизоне Женевы. Перед началом штурма швейцарские социалисты, переодетые пастухами, собирались перерезать телефонные провода, соединяющие базу Куантрен с Женевой.
В мастерской Филиппов достал заранее припрятанные противогазы. Ученые торопливо натянули маски. Бесчувственному Фошу противогаза не досталось. Ростислав втащил полковника в проем между станками и привязал к чугунной трубе. Авось, газ не успеет просочиться внутрь. А если пленный и отравится - потеря невелика.
Ростислав и Михаил с трудом вдвоем отодвинули тяжелый верстак. В куче металлолома лежали новый инфракрасный излучатель, завернутый в промасленную ткань, сменные картриджи с химикатами и несколько гранат.
Ученые слышали частые хлопки винтовочных выстрелов. Сейчас главное - не дать французским солдатам увести или уничтожить дирижабль.
В радиоприемнике дважды сработал зуммер. Значит, по мнению Кобы, нужен удар с тыла. Ростислав выбрался из мастерской через боковой выход и швырнул гранату в сторону французских пехотинцев, бежавших в сторону причальной мачты. Видимо, солдаты были в карауле и уцелели при распылении зарина.
А из каштановой рощи показались всадники. Французские гусары, как уточнил Михаил, хорошо разбиравшийся в форме и знаках различия местных военных.
Филиппов навел лучемет на кавалерийского офицера и нажал на спуск. Голова под каской взорвалась. Остальные гусары свернули с дороги, спешились и постарались укрыться за деревьями. Ростислав не мог видеть детали происходящего, но услышал взрывы гранат. Затем - выстрелы, то одиночные, из кавалерийских карабинов, то автоматные очереди.
Внезапно стрельба прекратилась. Из рощи донеслись голоса: неизвестный по-французски требовал от гусар сложить оружие. Похоже, скорострельные аргументы партизан возымели действие. Один из кавалеристов прошел между деревьями, размахивая чем-то белым. Вскоре Ростислав и Михаил увидели, как партизаны в гражданской одежде, но с нарукавными повязками в виде швейцарского флага выводят из рощи разоруженных гусар. Партизанским отрядом командовал Луи, механик из университетских мастерских, часто выполнявший заказы Филиппова. Михаил заранее предупредил Луи о возможности применения химического оружия, но на всякий случай поднял трость с привязанным к ней красным платком, обозначая свое присутствие. Луи махнул рукой в знак того, что заметил товарищей-социалистов. Вельяминов и Филиппов, не снимая масок, осторожно пересекли территорию базы. Живых солдат и офицеров противника, помимо лежащего в мастерской полковника Фоша и гусар, взятых в плен партизанами, не осталось: кто надышался зарином, кто поймал пулю. Но расхолаживаться рано: из Женеву к противнику может придти подкрепление.
Однако подкрепление подоспело к партизанам: со стороны гор вышел отряд, сформированный из иностранных социалистов - политэмигрантов, живших в Женеве. Похоже, Коба дал сигнал по радио.
Расставив часовых, командиры отрядов собрали бойцов у причальной мачты.
Филиппов вскарабкался в гондолу по веревочной лестнице. С помощью лебедки и сброшенных с гондолы канатов партизаны подтянули дирижабль к земле и ручным насосом закачали воду в балластные цистерны. Стало ясно, что улететь в Москву смогут от силы человек пятнадцать, если взять на борт заготовленные Филипповым и Луи детали для автоматического оружия и прецизионных станков.
Подоспел Коба. У него на боку болталась сумка с передатчиком. Тем временем Ростислав последовал за Михаилом и забрался в гондолу, с интересом рассматривая конструкцию французского дирижабля.
Сантос-Дюмон, конечно, гений, но его аппарат пока что явно не дотягивал до 'Гинденбурга' или 'Италии'. Как сказал Филиппов, долгое время осторожно расспрашивавший французских военных аэронавтов, два маломощных карбюраторных двигателя не могли вытянуть против сильного ветра. Довольно примитивная система управления - аэродинамические рули поворачивались с помощью огромного штурвала. Зато внимание Ростислава привлекла некрашеная металлическая стойка, отливающая знакомым серым цветом, не похожим на сталь или чугун. Вельяминов подошел и царапнул стойку острием ножа. На мягком металле осталась глубокая серебристая царапина. Самый настоящий дюраль! Во всяком случае, очень похожий на него легкий сплав на основе алюминия. Вроде бы дюраль придумали в Германии, широко внедрять стали после первой мировой. Неужели... Ростислав вспомнил опыт на ускорителе, закончившийся переносом в прошлое. Большая часть каркаса, на котором монтировалась экспериментальная установка, была сделана из дюралевого профиля. И в самой установке полно дюралевых деталей. Площадка находилась с французской стороны границы. Возможно, эксперты из французской армии провели химический анализ появившихся неизвестно откуда артефактов и сообразили, куда приспособить легкий и прочный сплав. Урок - не надо недооценивать ученых прошлого...
Полет продолжался третьи сутки. Благодаря преобладающему западному ветру удавалось экономить топливо. Двигатели дирижабля едва гудели на малых оборотах. Ростислав постарался разобраться в принципах управления, хотя полковник Фош наотрез отказался помогать социалистам, а из французских пилотов и технического персонала никого не осталось в живых после химической атаки. Главной проблемой была навигация без штатного штурмана: в рубке имелись только простой магнитный компас, корабельный секстан и набор карт Европы. Ростислав взял курс на северо-восток. Ночью удавалось подняться выше облаков и по Полярной звезде определить широту. Добравшись до пятьдесят шестой параллели, физик распорядился повернуть дирижабль строго на восток в надежде не проскочить мимо Москвы.