Аннотация: В связи с последними событиями (распад группы) я не могла не написать этот драббл. Все, что читатель прочтет здесь, является отражением переживаний Алекси.
POV Alexi
Непрекращающаяся завеса дождя за окном моего номера, постылая серая пелена с отблесками бледных фонарей на мостовых.... Я открываю окно. Промозглый ветер бросает мне в лицо горсть дождя и отбрасывает с моего разгорячённого лица волосы. Я дышу этим пропитанным страданиями воздухом Петербурга, он проникает кажется не только в мои привыкшие к никотину легкие, но и мертвенно-туманным саваном покрывает мое ноющее тело.
Чертова боль! Опять твои холодные пальцы выворачивают меня наизнанку. Сегодня во время последнего концерта я не поддался тебе, хотя больше всего меня подмывало бросить гитару и сбежать от всего этого, утопить тебя в хорошей порции валиума, а затем разрывать свое горло рвотой, валяясь на холодном полу ванной.
Я уже не тот, что раньше... Концерты уже даются с трудом, я из последних сил держу гитару в ослабевших руках и с трудом выдавливаю из себя песню, написанную самим же. Черт! Я стал забывать слова, и для меня специально наклеивали тексты песен, чтобы я не опозорился перед публикой... И держали для меня сортир за сценой во время концерта, ведь Wildchild уже не в состоянии удерживать в своем мочевом пузыре выпитое.
МЫ все уже не те, чужие... не побоюсь этого слова. Чужие до такой степени, что этот тур стал последним для нас. Слишком долго мы тянули резину. Слишком много ссор и споров, взаимных обвинений, колкостей и обид... Благо, дело не дошло до драки. И все, весь мой мир рухнул в одночасье.
Я хотел растянуть еще, еще немного, еще поиграть с вами, подняться с вами на сцену eще много раз под слепящими глаза огнями софитов, агрессивно спеть сет-лист, отдавая последние капли своей крови, порвать струны, играя так, как не играл никогда, извлекая из моей гитары невиданные запилы, зарядить своей еще не погасшей энергией весь зал...
Но вы уходите... Уходите! И не забудьте дверь закрыть за собой... Оставьте лейбл себе, он мне без надобности, я отступаю, сворачиваю со своего пути, я сдаюсь. Может, сдаваться - слабость, но я делаю это с достоинством, жертвую собой ради МОЕЙ музыки. Я отдаю свою музыку вам, но не сердце, и не душу.
Сегодня судьба Children of Bodom решена. The End of the road... Конец пути, конец меня...
Настал конец всему тому, что я создавал так много лет. У меня отняли то, чем я жил и дышал, чем теплилась моя душа и то, на чем держалась моя никчемная жизнь. У меня отняли мою музыку, отняли моих братьев по свободе, сжали горло так сильно, и крики моей боли и ярости, дрожа, умерли во мне...
Не могу более оставаться здесь, хочу в Хельсинки, хочу домой, хочу видеть привычные мне вещи, хочу сесть за руль своего "Додж Монако", одиноко стоящего сейчас в пыльном гараже, и гнать, гнать, гнать на такой скорости, на которую способна моя красотка, гнать и чувствовать ветер с озера Бодом на моих соленых от слез губах.
Хочу, чтобы моя жизнь закончилась так, чтобы дорога убила меня... Чтоб треснула сапфирово-серая обшивка моего автомобиля, и пламя, вырвавшись из взорвавшегося мотора, поглотило меня...
Хочу зарыться лицом в кроваво-красные волосы Келли, заглушить вопли своей боли в ее теплоте и любви, ощутить ее прикосновения и ее теплый рот на моих губах. И чтобы мою шею обвивали нежные ручки Шелби.
Хочу на озеро... хочу, чтобы мы пятеро снова были вместе там, где все начиналось. Хочу услышать биение наших сердец, хочу видеть ваши улыбки снова, хочу создавать музыку с ВАМИ.... Но все кончено... больно... очень больно...
Я подношу руку к лицу и ощущаю слезы. Решительно стряхиваю их с лица, проклиная себя за малодушие. Я слишком силен духом, чтобы плакать. Во время последнего концерта Children of Bodom на моих глазах опять выступят слезы, но рыданий моих Вы не увидите, никогда. Я, как птица Феникс, сгорю в огне очищения перед тем, как восстать из пепла своих страданий вновь. И я вернусь еще сильнее, еще чище, чем я когда-либо был.