VI. Нет, я не напрашивался в вожаки стаи. Всё произошло само собой. Собратья сделали меня таковым сами. Не скажу, что это мне не нравилось? Нравилось! И даже, очень! Нравилось расставлять всё по своим местам, нравилось, когда одного твоего рыка бывает достаточно, чтобы эти голодные, одичавшие животные безропотно тебе подчинились. Нравилось, когда тебе оставляют лучшие куски, не подходят к суке, пока не попробовал её я во время случки, нравилось, когда выполняют беспрекословно твою волю.
Одновременно всё это меня и развращало. Появилась некоторая небрежность в поведении, постепенно исчезало чувство страха перед опасностью. Обнаглел до такой степени, что средь бела дня в деревне крал куриц. И хорошо, чтоб крал, так нет, делал это в присутствии людей. Неоднократно забирался во дворы со скотиной и объедал, в буквальном смысле, свиней. Съедал их похлёбку. В меня неоднократно стреляли из ружей, но я неизменно уходил из-под огня, ни одна пуля, ни одна дробина до сих пор не впились в моё тело. Я был словно заколдованный! Во всей округе не осталось ни одного дома, где бы я не "натворил бед".
Однажды терпение людей кончилось. Все деревенские мужики устроили на мою стаю облаву. Шли кто с ружьём, кто с карабином, кто просто в палкой, а кто и с голыми руками. Злоба людей была столь велика, что многие хотели задушить нас этими самыми голыми руками. Нас обложили со всех сторон в сарае, в котором мы обосновались и проводили лучшее время. Облава лавиной надвигалась на нас, кольцо постепенно сжималось.
Первым заметил неладное мой "адъютант" терьер. Он нервно ерзал лежа на сене и скулил. Постепенно беспокойство передалось всей стае. Я, как вожак стаи, не подавал вида, что и мною овладевало беспокойство, но стая не успокаивалась. Нужно было срочно принимать решение и, я его принял. Встал на ноги. За мной вскочили все мои собратья. Вышел в дверной проём и стал "изучать" обстановку. Заметил, как люди, метрах в ста-ста пятидесяти, с ружьями наперевес приближаются к сараю. Медлить было нельзя. Я стремительно рванулся вперёд и, побежал прямо, на идущую на нас толпу людей.
Преодолеть небольшое расстояние не составило труда, для этого стае хватило и нескольких десятков прыжков. Люди не успели даже среагировать. Такого "нахальства" от нас, они просто не ожидали. Мы "просочились" через заградительную цепь и опрометью бросились к ближайшему лесу. Люди, наконец, опомнились и нам вслед загремели выстрелы. То справа, то слева от меня свистели пули и картечь, но я оставался целым и невредимым. Слышался визг стаи. Выстрелы всё же, достигали моих собратьев. Я бежал и бежал, не обращая внимания на потери в стае, срабатывал инстинкт самосохранения.
Мой верный "адъютант" терьер, семеня своими короткими ножками пытался не отставать от меня. Он ловко петлял по траве, преодолевал ямы и неровности и казалось, что спасение уже рядом. Но случилось непредвиденное! На краю опушки стояла группа людей с ружьями наперевес и явно поджидала нас. Я решил использовать ту же тактику, что и при первом прорыве через "цепи" наступавших. Напряг все силы. Загривком чувствовал, что стая не отстаёт от меня.
Справа упал мастифф, ещё один мой верный соратник и помощник. Даже в неясном свете мрачного дня было видно, каков это зверь: коричневого окраса, очень крупный, крепкий, с мощной грудью, мускулистыми лапами, чудовищно большой головой, украшенной черной маской, огромной пастью с огромными белыми клыками. Этот кобель поражал своей дикой, звериной статью и мощью и всегда управлял стаей в моё отсутствие. Я понял, что лишился верного помощника и смелого бойца.
Гремели выстрелы, падали мои верные соратники. Настала очередь и терьера. Заряд картечи настиг его в тот момент, когда мы уже прорвались через очередную заграду из живых людей и достигли леса. Картечь предательски нагнала моего самого верного и близкого друга. Первая мысль была: остановиться. Но опять же сработал инстинкт самосохранения, я только ускорил бег. Вот и спасительный лес! Густой кустарник поглотил меня и остатки моей стаи, надёжно укрыл от разящего свинца.
Не помню: сколько времени бежали, но я почувствовал, что пора остановиться. Стая, тяжело дыша, постепенно сгрудилась вокруг меня. Доброй половины верных псов, как не бывало. Все они погибли в этих "прорывах". Сейчас было не до того, куда идти и что делать, сейчас нужно было просто прийти в себя. Я улёгся на мягкий мох, стая последовала за мной. Нас окутали тьма и звенящая тишина. Каждый пёс "думал" о своём. Раненых в стае не оказалось. Кто погиб, тот погиб!
Тревожная ночь прошла в лесу. Стая постепенно приходила в себя, оправлялась от потрясения. Сна не было, а если он и был, то был тревожным и неглубоким. Чуть рассвело, я поднял стаю. Никого не приглашал идти с собой, но все и так понимали, что в одиночку будет не выжить. Я тупо двигался по лесу в полной тишине, стая двигалась за мной. Хотелось есть. Правда, такого "распорядка" дня, как у людей, у собак нет, мы питались лишь тогда, когда находили еду или воровали её у людей.
Возвращаться в "наш" сарай было бессмысленно, там опасно, теперь нужно менять место "дислокации" и искать другое прибежище. Судя по шуму, доносившемуся в лес, стая находилась вблизи шоссе. Вот туда-то я и решил направиться. Стая двинулась за мной.
VIII. Шоссе встретило нас оживлённым движением, а это означало, что можно найти стоянку автомобилей и там промышлять еду, скрываясь от опасности в ближайшем лесу. Твёрдо решил: в населённые пункты, по крайней мере я, ни ногой.
Направил стаю по обочине, вдоль шоссе, пытаясь найти эту заветную стоянку. Бежали неспешно. Машины, завидя нас, сбавляли скорость и пытались снять наш "собакопробег" на свои мобильники и планшетники. Смешные, эти люди. И чего такого они нашли в собачей стае? Я так и не понял?
Стоянка вынырнула из-за поворота неожиданно. Это была огромная площадка, покрытая асфальтом. Вперемежку на ней стояла разная техника - от легковушек, до громоздких фур. В дальнем углу стоянки, возле леса в бочке, горел огонь. Там же, в беседке, под навесом, сидело около десятка человек. Это были разные люди, незнакомые друг-другу, но объединённые одним обстоятельством, одной шоферской судьбой. Тишина за обеденным столом, лишь подтверждала эту мысль. Все ели молча. Мы расселись невдалеке от беседки и пристально наблюдали за людьми.
Прошла осень, наступила суровая зима. На стоянке мы обжились, научились воровать со стола нехитрую шоферскую еду. Страхи, полученные во время облавы и прорывов постепенно стёрлись из памяти, мы вновь стали той стаей, которая наводила ужас на всю округу. Теперь эти страхи вселились и в души шоферов. По трассе любая новость расходится с удивительной быстротой. Все, кто на колёсах, уже через месяц знали, что на остановке, на стыке трёх областей обосновалась лютая стая. Некогда любимая всеми стоянка, теперь становилась для всех ненавистной. Многие водители перестали останавливаться и не смотря на усталость, "тянули" до следующей.
Зимой мало людей останавливается в дальней дороге без нужды, даже на стоянке. Только серьёзные обстоятельства заставляют их нарушить эти планы.
Этот день не был ничем примечательным. Как всегда, стая провела "разминку", пробежавшись по кромке леса, подобрала объедки, оставшиеся от людей и цепью расселась по опушке. Машины, одна за другой, проносились мимо. Не знаю, почему, но стая сегодня вела себя как-то нервно, даже мой рык её не успокаивал. Причин такого поведения моих соплеменников раньше в стае не наблюдалось и, это не давало мне покоя. Обычно, громким рыком я приводил в испуг любого члена стаи и заставлял его покориться и замолчать. Здесь же, нет. Собаки перебегали с места на место, грызлись между собой, визжали и лаяли.
IX. Вдали послышался громкий шум приближающейся колонны тяжёлых автомобилей. Теперь вся стая научилась безошибочно определять, где будет пожива. Не составило труда сделать это и сегодня. Колонна рыча и фыркая приблизилась к месту стоянки. Вот и первая машина уже свернула с шоссе, за ней следующая и, так большая часть колонны втянулась на площадку с грозным рёвом. Машин было так много, что не все они поместились на площадке и длинной вереницей выстроились вдоль обочины. Как по команде, глохли один за другим моторы, становилось тише. Потом и вовсе всё стихло, тишину нарушали только проносившиеся на большой скорости мимо стоянки легковушки. Стая сначала напряглась и быстро успокоилась. Все её члены знали: не смотря на мороз и снег здесь будет чем поживиться. Судя по основательности, с которой люди проводили предварительный осмотр стоянки, колонна остановилась на ночлег.
Зимой темнеет быстро, нужно подготовить место для ночёвки, посмотреть состояние машин, перекусить, наконец. Вот этого то момента и ждала стая. А на стоянке, меж тем, началась обычная, в таких случаях, суета. Было видно, что людям это знакомо до мелочей и привычно. Всё это они и выполнили быстро и споро. Постепенно люди стали "стягиваться" к беседке. Всё также, что-то горело в бочке. Языки пламени вытягивали тени от фигур, они дрожали и по мере движения людей сами двигались по деревьям, причудливо изгибаясь.
Стол возник быстро, появилось спиртное. В одной из машин завёлся двигатель. Она развернулась и фары высветили всё содержимое беседки вместе с людьми. Похоже их не смущал мороз, они были в тёплых куртках, свитерах и тёплых штанах, отчего казались неуклюжими, но полны решимости отужинать. Минута-другая и, несмотря на слабые запахи, в сторону стаи потянуло жареным мясом. Это стало сигналом к действиям. На опушке леса началось оживление и лихорадочное передвижение стаи, которого люди могли и не заметить.
Через полчаса за столом все оживились, голоса стали громче, слышался смех и какие-то непонятные возгласы. Это служило сигналом для "атаки" стаи на людей. Тактика выработалась сама собой, а со временем и отточилась до совершенства. Одна из безобидных с виду сучек, незаметно подошла к столу (как делала это многократно) и стала тереться возле людей. Наконец, её заметили. На землю полетели куски хлеба, косточек и мяса. Началось улюлюканье по отношению к собачонке, люди постепенно теряли бдительность.
Выждав подходящий момент стая сорвалась с места и стремглав бросилась к столу. Нападение было столь стремительным, что люди не успели даже понять, что же случилось? Каждый член стаи хватал всё, что попадалось "под руку" и стремглав скрывался в лесу. Такого "нахальства" от собак люди уж точно не ожидали, звучали даже возгласы: "Волки! Волки!".
Я, как всегда, ринулся в атаку первым. Быстро преодолел расстояние разделявшее лес от беседки и мощным прыжком вскочил на стол. Загремела посуда, попадали бутылки. Я схватил со стола кусок жареной курицы и уже готовился бежать в спасительный лес, но в этот момент почувствовал, что правая задняя нога, повреждённая в детстве, и о которой я уже давно забыл, "дала сбой". Она подкосилась и я неуклюже вынужденно присел.
Очнулся уже связанный по ногам. Вокруг меня стояли люди и ржали, некоторые пинали, осыпали ударами по бокам. Я понял, что минуты моей жизни сочтены. Такая непростая и, наполненная приключениями жизнь, подходила к завершению.
Похоже, люди придумывали сценарий моей казни. В них горел неукротимый огонь злобы и ненависти. Вся эта пьяная публика, случайно оказавшаяся на этой стоянке, особо не "страдала" милосердием. Сопротивляться я не мог и это ускорило мой конец. Толпа гудела, кто-то принёс канистру с бензином. Меня подтащили к бочке с огнём и облили бензином...
Наутро колонна покинула место стоянки, как ни в чём не бывало, не мучаясь совестью и, даже, не вспомнив о вечернем происшествии. Стая распалась.