Мы со своим приятелем и однокашником Виктором Г. жили на частной квартире. Наша хозяйка тётка Зина работала на железной дороге, поэтому у нас была возможность ходить не в городскую баню, а в душевые ДЕПО. Мы это делали регулярно, даже в зимнюю пору. В холода, помывшись, ускоренным шагом, почти бегом, возвращались на квартиру, и хочу заметить - ни разу не заболели.
Сегодня, накануне майских праздников проделали ту же 'операцию' с большим удовольствием. Помывку 'обмыли' на вокзале дешёвым пивом по двадцать две копейки за кружку (всё для рабочего человека!!!). Пивные ставились на каждом шагу, и 'промочить' горло не составляло труда.
Впереди несколько дней выходных, торопиться особо не стоило и мы за кружечкой пива неспешно беседовали обо всём и ни о чём.
Вдруг Витька предложил:
- А давай, махнём ко мне подо Ржев! Времени у нас вагон (даже в разговоре у нас присутствовала железнодорожная терминология), сядем на грузовой поезд и бесплатно доедем до места.
- Витька, а вдруг поймают и накажут, мало того сообщат в училище и нас отчислят, - робко приводил я свои доводы. - К тому же мы после бани, заболеем ещё.
- Не дрейфь, товарняк ещё только формируется. Составлять поезд будут не меньше часа, как раз и обсохнем.
- Так без верхней одежды холодно, - не унимался я.
- Вечно Сашка ты канючишь не по делу. Мною уже много раз проверено и перепроверено. Всё будет о' кей!
Витька долго рассказывал про свои поездки домой на товарняках и ни разу не было, чтобы он заболел. Наконец, я сдался, но, напоследок, выложил главный козырь:
- Неудобно будет, ведь ты же родителей не предупредил, а мы 'упадём', как снег на голову.
- Мои родители привычные к неожиданностям. Тем более я у них единственный ребёнок, наоборот, рады будут и тебя примут, как родного.
После этих Витькиных доводов я сдался окончательно и мы стали ждать отправки состава, потягивая противное, кислое пиво, которое меж собой называли 'моча кошачья'.
Время шло, за окном лязгая буферами, формировал состав маневровый тепловоз. То и дело слышался скрип тормозов и хрипловатый звук тепловозного гудка, от каждого вновь прицепляемого вагона, цепочка поезда вздрагивала, состав становился длиннее и длиннее.
Мы взяли уже по третьей кружке, сбегали несколько раз в туалет грязный и обшарпанный, пропитанный запахами мочи и хлорки, а состав всё ещё был в стадии формирования.
В буфет несколько раз заглядывал милиционер. Он каждый раз неодобрительно глядел на нас, но не подходил и не выяснял, кто мы такие? Это нас успокаивало.
После часа стояния в привокзальном буфете милиционеру, видимо, надоело наше ленивое потягивание пивка, и, он пригласил нас к себе в пикет.
Это была маленькая комнатушка с одним окном, одним столом, двумя-тремя обшарпанными, с отломанной спинкой стульями, телефоном и сейфом для бумаг. Точнее, не сейфом, а железным ящиком с двумя отделениями в человеческий рост.
- Кто такие? Чего делаете на вокзале? - строго спросил милиционер, пожилой уже мужчина. Он находился явно не в духе и нервно курил дешёвую сигарету 'Прима'. В комнатке воздух был спёртый, а тут ещё этот сигаретный дым - он плохо на нас подействовал. Витька стал икать, а я, как некурящий, зашёлся кашлем.
- Не придуривайтесь! - строго произнёс милиционер и пошёл к окну открывать форточку. - Ну, я жду пояснений!
Витька стал рассказывать про нас, особый упор делая на то, что оказались здесь не случайно, а по причине банного дня.
Милиционер, по всему, не верил Витькиным россказням и, наконец, спросил:
- А чем вы подтвердите, что ходили в баню, она в другой стороне и далековато от вокзала.
Мы сразу нашлись, в подтверждение того, что у нас банный день, Витька поставил на стол полиэтиленовый пакет и стал выгружать скомканные трусы и майки, мыло и мочалку.
Не дав до конца выпотрошить пакет, милиционер резко бросил:
- Довольно! Хватит комедию ломать! Забирайте своё барахло и уматывайте с вокзала восвояси, а то составлю протокол по причине бесцельного времяпровождения и направлю по месту учёбы.
Про то, что мы с Витькой попивали пивко, милиционер не вспомнил. Оба трезвые, хотя и выпили по три кружки безобразного, отдающего водой пойла и этот пункт не вписался бы в его бумагу.
Витька одним движением сгрёб бельё в пакет и мы 'вывалились' в буквальном смысле слова из пикета на улицу. К этому времени, состав, похоже, сформировали.
-Теперь пошли вдоль товарняка. Надо найти вагон с площадкой и на неё, как только тронется поезд, вскочить.
Двинулись вдоль товарняка, а удобного места для посадки (поездки) не находилось. Состав тронулся, тепловоз издал протяжный гудок и стал набирать ход. Лишь в последнем вагоне была необходимая площадка. Обычно на ней ездила вооружённая охрана, но с недавних пор её отменили и площадка пустовала. Мы быстро вскарабкались на площадку. Состав всё набирал и набирал скорость.
Наш вагон поравнялся с вокзалом, а на перроне, напротив дверей, стоял знакомый нам милиционер. Он заметил нас и, сделав гневное лицо, погрозил кулаком. Весь его жест говорил: ну, погодите!
Мы же в ответ прощально помахали милиционеру рукой и стали присматриваться, как бы поудобней разместиться на площадке и так, чтобы не дуло ветром, там оказалась встроенная скамья. Сели спиной по ходу состава и заорали песню, заорали во всю глотку: 'По долинам и по взгорьям...'. Нашей радости не было предела. Последний вагон швыряло из стороны в сторону, того гляди он сойдёт с рельс. Стало подташнивать, но вскоре я привык к необычной обстановке и меня даже стало радовать такое неожиданное путешествие.
Витька, сквозь стук колёс, крикнул:
- Состав не остановится до самого Ржева, а туда прибудем, когда будет уже темно.
И, действительно, состав прибыл на узловую станцию, когда уже стемнело. Повода опасаться чего-либо не было - он встал на запасные пути. По всему было видно, что это его конечный пункт. Мы соскочили с площадки, так любовно приютившей нас на несколько часов и, перепрыгивая через рельсы, коих было в изобилии на этой крупной железнодорожной станции, направились в сторону вокзала. Кругом была суета, присущая всем местам подобного рода. Добавляло неразберихи и то, что на праздники домой ехали студенты, учащиеся разного рода училищ, школьники на экскурсии. Вокзал гудел.
Мы погрузились в этот людской водоворот. На вокзале нужно было 'торчать' до шести часов утра. Именно в это время с автостанции напротив отправлялся первый автобус до Витькиной деревни.
Найти место на скамьях в зале для пассажиров было проблематично, и, мы прямиком направились в буфет - выпить по кружечке пивка. Буфет также встретил нас шумом людских голосов. За высокими столиками, с грязными столешницами стояла публика и каждый горланил о своём, понять о чём - было невозможно. Заняли очередь в буфет.
Стоять пришлось долго, а это, как раз, нам было на руку. Нужно, как-то 'убивать' время. Решили взять по две кружечки пивка, чтобы не стоять в очереди ещё раз.
Буфетчица, толстая, как бочка, тётка, не смотря на свою полноту, проворно обслуживала клиентов и завсегдатаев её заведения. Как мы убедились позже, таковых здесь было не мало. Они располагались в самом дальнем углу буфета, стояли плотным кольцом вокруг столика и громко разговаривали. Изредка хохотали, подтрунивая над кем-то из своих. Никого не задевали, никого не трогали.
Мы искали место, где бы приткнуться, но, как назло, всё было занято. Возле входной двери какой-то мужик делал нам знаки рукой, явно приглашая к себе за столик. Нам сначала показалось, что это обычный завсегдатай пивнушек, побирающийся методом: оставьте допить. Подойдя поближе и приглядевшись к мужичку, стало ясно, что это не завсегдатай местного буфета, а человек, оказавшийся здесь, как бы, по случаю. Невзрачный на вид, чуть более полутора метров ростом, с рябым, в шрамах лицом - он как-то сразу притягивал, располагал к себе и мы направились в сторону приглашавшего.
Нет! Он не просил у нас налить ему пивка, как это делают все, кто постоянно ошивается в подобных местах, наоборот, сам намекнул, что у него есть кое-что покрепче. Стояльцы немного расступились и мы, протиснувшись поближе к столу, поставили свои кружки.
- Студенты? - спросил, меж тем мужичок. - Я сразу вас приметил. По всему видно, что вы не местные и не любители подобных заведений, нужда заставляет, небось, на праздники домой пробираетесь!?
Мы от удивления пооткрывали рты, мужик определил всё точно.
- Вот, что, ребятки, у меня есть чекушка, я плехну немножко в ваши кружки и себе заодно. Эту братию вижу каждый день, а вот люди с умным лицом мне попадаются не часто. Поговорить не с кем.
Нам с Витькой польстило, что мужик разговаривает с нами, как с ровней, да к тому же сделал комплимент, от которого у нас приподнялось настроение. Мы переглянулись и радостно подмигнули друг другу. Мужик тем временем достал из кармана брюк четвертную и плехнул в наши кружки по глотку водки. Начал он с нас. Потом, остатки вылил в свои три кружки. В каждую одинаково.
- Ну, будем знакомиться! Меня зовут Александр Григорьевич, я не много, ни мало, Герой Советского Союза, работаю токарем на местном заводе и горжусь своей профессией, - произнёс мужик как-то буднично, но с достоинством. В подтверждение своих слов достал из нагрудного кармана своё геройское удостоверение и буквально заставил нас, его прочитать.
От удивления мы с Витькой вновь разинули рты.
- Рты-то закройте, а то, ненароком, залетит ещё кто-нибудь, - со смешком произнёс Александр Григорьевич. - Вы из студентов будете, но не институтских, на них не 'тянете', а вот училище или техникум, какой, как раз по вам.
- Да! - в один голос откликнулись мы с Витькой, ещё больше изумившись прозорливости А. Г.
-Ну, ладно! Значит, ребята не глупые и всё понимаете. Я не любитель выпивки, просто живу здесь, рядом, вот и забежал промочить горло по случаю праздника. Вообще-то мой самый главный праздник День Победы, а не Первое мая.
Эх, ребята! Не могу я вам всего рассказать. Звезду свою получил здесь, во Ржевской мясорубке. Обида берёт, что про это замалчивают. Здесь, под Ржевом была самая настоящая бойня. Немцы устроили нам котлы и в них перемалывали наши славянские косточки. Солдат не виноват, виной всему бездарное командование. Сейчас боёв на Ржевской земле, как бы помягче сказать, стесняются, что ли?! А что солдат? Он виноват лишь в том, что был голодный, холодный, разутый и раздетый, завшивевший, к тому же без оружия. Мне было 'рекомендовано' добыть его в бою и не только мне, а поголовно всем бойцам. Вот так-то! Только вам не понять - каково это на врага, вооружённого до зубов, идти с сапёрными лопатками, считай с голыми руками?! А мы шли и добывали себе оружие вот этими самыми... - Александр Григорьевич вытянул перед собой руки с огромными ладонями, покрытыми окалиной и рубцами от ран.
-Да что я вам рассказываю, сами правду узнаете, но будет это не скоро. Сейчас мы опьянены Победой и промахов командования не замечаем. Такую беду и трагедию пережить надо, чтобы боль утихла. Историки со временем всё 'раскопают', да и архивы рассекретят. Лет этак через пятьдесят, а может и раньше, опишут всю правду про Ржевскую мясорубку. Сколько здесь людей полегло, одному богу известно. Даже в моём Ржеве после освобождения осталось около трёхсот шестидесяти человек. Это из пятидесяти пяти тысяч довоенных! Был такой полководец Миних во времена царствования в восемнадцатом веке Анны Иоановны, так вот он говорил: "Людские запасы России столь велики, что кровь солдата на Руси дешевле чарки вина. Счастье, что я служу в русской армии, где можно свободно употребить миллион душ, но зато всегда добьёшься успеха...".
Александра Григорьевича, выражаясь вульгарно, 'понесло'. Он, как показалось, нашёл в нас благодарных слушателей и не скупился на выражения, запивая свою горечь 'ершом', смесью водки и пива.
Допив свои кружки А. Г., не попрощавшись, ушёл, оставив нас в полном изумлении. Мы, наконец, вспомнили о своём пиве. Наспех проглотив вонючую жидкость, пошли искать пристанище на ночлег. Не коротать же ночь на ногах!?
Часов в одиннадцать вечера к перрону подошёл какой-то пассажирский поезд, толпа в зале загудела, задвигалась. На скамьях появились свободные места, которые мы с Витькой с удовольствием заняли. Наконец-то удалось вытянуть онемевшие конечности.
Учитывая усталость, оба невольно задремали, лишь коснувшись задами неудобных кресел. Проснулись от невообразимого шума, вокзал гудел. Все выходы были заблокированы сотрудниками милиции. Начался, выражаясь блатным языком, шмон. Не сразу поняли, что же случилось? Соседи только пожимали плечами на наши приставания и ничего толком объяснить не могли.
Приглядевшись, поняли, что кого-то ищут. Проверяют выборочно, всех, кому от пятнадцати до тридцати. Вскоре дошла очередь и до нас. Паспортов с собой не было и это стало поводом пригласить обоих в пикет милиции. Удостоверения студентов учебного заведения милиционеров не впечатлили.
- Чего вы мне суёте какую-то книжицу, паспорта где? - грубо вопрошал молоденький милиционерик. Он, видно было по всему, наслаждался своей властью над людьми. - Быстро вставайте и следуйте за мной.
Не идите, а именно следуйте, как поездам приказал нам служитель правопорядка.
- А нельзя узнать, за что нас задерживают, - спросил Витька. Мы, вроде, ничего не нарушаем? Не дерёмся, не сквернословим, не воруем, никого не ограбили.
Я уже ненароком подумал, что это позвонили из милиции нашего города, где садились на поезд. Приплыли. Пытался шёпотом сказать об этом Витьке, но до слуха донеслось:
- А, вот, это и проверим. Ты смотри, какой грамотный, почти юрист. А ну, давай, подымайся! - Милиционер грубо взял Витьку за плечо и потянул на себя. Соседка по скамье, пожилая уже женщина, неодобрительно глянула на стража порядка и заступилась за нас - Служивый, ты чего беспредельничаешь? Ребята спокойно сидят, никому не мешают, чего ты до них докопался?
- А ты, старая, замолчи, тебя это не касается. - Как отрезал милиционер и стал нас торопить. - Пошевеливайтесь, пока я силу не применил?!
Скандалить с представителем власти не входило в наши планы и после этих слов пришлось подчиниться, да и люди в зале ожидания стали проявлять повышенный интерес к инциденту.
Милиционер жестом показал, чтобы следовали за ним, и направился через весь зал ожидания к двери, находящейся в углу помещения, как бы на отшибе.
Всё моё существо негодовало, в душе даже накапливался гнев и протест, но как всё это выразить я пока не знал.
И, вдруг, в меня вселился какой-то бес. Обладая сильным и красивым голосом, я запел популярную в наши дни, песню 'одиннадцатый маршрут'. Нет, нет, пел я не куплет, а припев, в котором были такие слова:
- А я такой, что за тобою,
Могу пойти в любую даль.
Эти слова незамысловатой песенки вызвали настоящий фурор в зале и, как бы повисли под его сводами. Эффект превзошёл все ожидания. Публика была в восторге, раздались даже аплодисменты - то ли за исполнение, то ли за удачную шутку.
- Ну, ты меня достал, щенок!
- От щенка слышу, - ещё не отошедший от порции 'славы', так молниеносно и неожиданно свалившейся на меня, непроизвольно парировал я.
Люди, кто слышал, а слышали многие, засмеялись. Милиционер, поняв, что 'игра' идёт не в его пользу, ускорил шаг. Во всей его фигуре угадывалось раздражение, поступь стала жёсткой, спина напружинилась, что стало заметно даже через китель его обмундирования.
Пару минут спустя дверь в углу зала ожидания поглотила нас. Комнатка, которая скрывалась за массивной дверью, не произвела впечатления, наоборот, показалась чересчур маленькой и убогой. В ней даже отсутствовало окно. Под самым потолком, на трёхметровой высоте была дыра похожая на форточку. Там же прилепилась сорока ваттная лампочка без какого-либо плафона или колпака. В углу, возле стола, возвышался допотопный торшер с тряпичным, видавшим виды, абажуром. На стене, пришпиленная кнопками, висела, по всей видимости, важная информация. Особняком расположились чёрно-белые фото 'их разыскивает милиция' с неприятными, наглыми, бандитскими рожами.
За обшарпанным столом восседал старший лейтенант с уставшим, если не сказать, замученным лицом, взъерошенными, редкими волосами, которых, по всему видно, давно не касалась расчёска. Сбоку, на голове, как две оладьи, висели огромного размера уши.
Старший лейтенант много курил. В консервной банке, заменявшей пепельницу, горкой возвышались окурки дешёвых папирос.
- Кого привёл? - спросил служивый, перекатывая папиросу из угла в угол большого рта. - Ладно, иди, сами расскажут.
Сержант бросил на стол наши студенческие билеты, резко повернулся и вышел из помещения, просторнее в помещении от этого не стало.
Зазвонил телефон. Старший лейтенант взял трубку и приложил её к уху-оладье. На том конце провода, кто-то резко говорил. Было слышно, как раздавался сухой треск и дребезжание мембраны, однако слов нам с Витькой было не разобрать
Телефон, похоже, не один раз падал на пол, корпус его был заклеен клейкой лентой. У меня мелькнула мысль: как он может понимать с таким аппаратом всё, что ему говорят?
Милиционер взбесился не понятно, почему, бросил трубку на рычаги и заорал:
- Забирайте свои 'корочки' и мотайте отсюда по добру, по здорову! Приводят тут разную 'шалупонь', а кого надо другие задерживают! - Он, явно, был недоволен действиями молодого сержанта, вскочил со стула, на ходу напяливая фуражку на голову, затем стал выпроваживать нас в коридор.
Из репродуктора на стенке доносились слова песни: 'Бродит одиноко под небом, одиннадцатый мой маршрут...'.
Теперь настала очередь веселиться нам. Я и Витька, идя по залу, громко рассмеялись, удавшейся приёмнику шутке и пошли искать свободное место.