В белом костюме на красной подкладке, с выглядывающим из кармашка на груди синим платочком, плавной походкой джентелмена, ранним утром Великой Пасхальной Недели, на белый балкон Белого Дома вышел прокуратор Нового Иерусалима...
— А фамилия моя слишком известна, чтобы я её называл, — сказал прокуратор, проходя мимо россиян. Повернулся вполоборота, недовольно проворчал: — Ходят, ходят за мной и записывают. А я ещё, может быть, ничего не сказал.Ведите себя прилично, подсудимые.
Прокуратор остановился рядом с небольшой белой колонной, на которой стоял самовар, выпил чаю, потом сел в плетёное кресло, протянул руку в сторону, сказал:
— Дайте дело.
Гончий Пёс вложил ему в руку одно из дел.
— К первосвященнику дела посылали? — спросил прокуратор, с тоскливым сомненьем поглядывая на всё подвозимые на "Уазиках" дела.
— Посылали, — ответил Гончий, помахивая хвостом.
— И что он?
— Отмазывается, — ответил некий гражданин в форме первосвященника, сидя в плетёном кресле с другой стороны столика прокуратора, и потягивая через трубочку водку с апельсиновым соком.
Прокуратор посмотрел на гражданина, очень внимательно посмотрел...
— Хорошо, — сказал нехороший прокуратор, тонко улыбнувшись.
Вдруг взгляд первосвященника подёрнулся дымкой, по лицу прошла болезненная судорога.
"Да, нет сомнений!", — подумал первосвященник, — "Это она, опять она, непобедимая, ужасная Россия, от которой болит полголовы. От неё нет средств, нет никакого спасения. Попробую не двигать головой."
— Истинные россияне, — ответила половина собравшихся на площади под балконом.
— Международное кредо? — строго спросил прокуратор.
— Человек гуманный, — ответили мы.
— Знаете великий неизвестный язык?
— Знаем.
— Это вы говорили, что будут судить по написанному в книгах? — поинтересовался прокуратор.
— Мы ничего такого не говорили, — отмазывались россияне.
— Но вот же написано! — возразил прокуратор, тыкнув пальцем в дело.
— Давайте лучше посмотрим фигурное катание, — предложили россияне.
— Нашли дурака! — не согласился первосвященник.
— Да пусть смотрят, жалко, что ли, — махнул рукой прокуратор, налил апельсинового сока из самовара на столе, зачерпнул из ведра немного водки...
— Сделайте и мне коктейль, друг мой, — сказал первосвященник.
— Не просите, лучше сами сделайте, — мудро молвил прокуратор.
Первосвященник сделал себе коктейль, одел на него зачем-то золотую медаль с надписью "За всё" и добавил его — запасливый — к веренице коктейлей на своей половине стола.
Прокуратор покосился на вереницу коктейлей, взял, немного подумавши, коктейль из вереницы первосвященника, снял золотую медаль, повесил на себя.Выпил коктейль, вытер губы салфеткой, сказал: "Хорошо".
Первосвященник недовольно покосился на прокуратора, сделал ещё один коктейль, взял из корзины медаль, увенчал коктейль, добавил его в вереницу и, воровски оглянувшись, выставил на стол статуэтку "Оскар".
— Тот, кто живёт вечно...— пропел первосвященник, тонко улыбнувшись.
Прокуратор зевнул, как лев.
— Позовите моего дядюшку, — сказал прокуратор.
Пришёл дядюшка прокуратора, представился на чистом русском языке, вежливо пожал руку первосвященнику.
— Рекомендую, — сказал прокуратор, указывая на своего дядюшку, — Хороший человек.Кино изобрёл.Сейчас на пенсии.А вы кино не снимаете? — поинтересовался прокуратор, — Не дошло ещё до вас наше изобретение, коллега?
— Кому-то курить запретили... — пронёсся в стане одновременно закуривших россиян тревожный шёпот, — И нам, что ли, тоже запретят?...Хоть накуриться перед смертью...
— Сколько стоит ваш дядюшка? — спросил первосвященник, поглядывая на дядюшку прокуратора, который присев за столик и свернув губы трубочкой, потягивал чай из блюдечка, приговаривая: "Ах, как хорошо!..."
— Много их у вас? — спросил первосвященник, подозрительно косясь на дядюшку прокуратора.
— Не считал...— проворковал прокуратор прищурившись, поглядывая вдаль, — Не считал...
— Продайте всех, — сказал первосвященник, — Негативы тоже.
— У вас какой строй? — поинтересовался прокуратор.
— Демократический, — с достоинством ответил первосвященник.
— Знаю, знаю...— качнул головой образованный прокуратор, — Был такой философ Демократ.
— Почему был? — иронично поинтересовался первосвященник.
— Демократ есть, — поправился прокуратор, — Так вот он говорил: "Если не умрём от кариеса, то воскреснем." Это не про вас?
— Это про кариес.Одна побелка, немного фтору...
— Может, в карты сыграем? — предложил прокуратор, доставая из кармашка завёрнутую в синий платочек колоду, перемешал...окинул нас, россиян, взглядом, приложив ладонь ко лбу, — Что-то мне уже осточертело судить. Идут и идут...(вздохнул)...Прямо хлебом не корми, дай в тюрьме посидеть.
— Что значит — осточертело?! — неожиданно возмутился дядюшка прокуратора, — Я к нему как к сыну: суди, мол! А ему, видите ли, осточертело!
— Я вам не сын, а племянник, — вежливо поправил дядюшку прокуратор, — И прекратите буянить, у нас иностранная делегация, — повернулся к первосвященнику, проворковал ласково: — Не обращайте внимания, будьте как дома.
Первосвященник окинул взглядом окрестности, где до самого горизонта на берёзах повисли истинные американцы, а на пальмах — истинные россияне.
— Мы посадили эти деревья своими руками, — похвастался прокуратор.
— Пальма — это аполитично, — сказал первосвященник.
— Берёза — тоже аполитично, — пожал плечами прокуратор, — Что ж теперь и деревья не сажать. А вы у себя не сажаете? — поинтересовался прокуратор.
— Нет, не сажаем, — ответил первосвященник.
— Напрасно, — сказал прокуратор, — Если не сажать, то ничего и не вырастет. Я тоже не сажаю.Но знаете...— голос прокуратора изменился, — Так хочется иногда что-нибудь посадить, просто сил нет! — прокуратор ослабил давящий галстук, — Вот вы мне галстук подарили, коллега, а он почему-то жмёт.
— Вы его неправильно завязываете, — возразил первосвященник, посмотрел на прокуратора... — А головной убор, между прочим, так не носят! — ребром ладони приминая причёску прокуратора.
— Я люблю, когда голова непокрыта, — сказал прокуратор, снимая парик, — Волосы удобно расчёсывать.— достал расчёску, причесал волосы, потом парик. Снял волосы, одел парик, сверху волосы, сказал: "Хорошо".
— Как это у вас всё так плотно прилегает! — удивился первосвященник, — Голова-то у вас хоть одна?
— Одна, одна...— вздохнул прокуратор, — Каждый день рублю, думаю: может, не одна.Ан нет!Всё равно одна вырастает, прямо наваждение какое-то!...Может, споём? — предложил прокуратор, — Водку, что ли, только пить. Опять напишут в газетах, что встреча прошла, а песенка не спета. Недушевно, знаете ли...
— Обычно я на встречах не пою, — буркнул первосвященник.
— Напрасно, напрасно...— ласково поглядывая на первосвященника сказал нехороший прокуратор, тонко улыбнувшись.
У первосвященника неожиданно прошло полголовы.Он облегчённо вздохнул, посмотрел на прокуратора.
— Признайтесь, вы великий врач? — спросил первосвященник с уважением.
— А я не лётчик, — задумчиво сказал прокуратор. — Петь будете?
— Не буду, — упёрся хитрый первосвященник.
— А Евангелия читать?
— Не буду.
Прокуратор удивлённо воззрился на первосвященника.
— Позвольте...— обиженно пробубнил прокуратор, — Может, вы ко всему прочему ещё и не верите в Бога?
— В Бога я верю. Но Евангелия с вами я читать не буду.
— А Конституцию соблюдать будете? — спросил прокуратор с любопытством.
Первосвященник задумался.
— Конституцию буду, — наконец торжественно молвил священник.
— Принесите Конституцию, — приказал прокуратор.
Принесли пачку Конституций...маленькие такие, на листке бумаги умещаются...
— Раздайте всем, — приказал прокуратор, — У меня нет секретов от народа.
— Не убий, не укради...— понёсся шёпот в толпе, — Где это видано!...
— Что это за Конституция такая? — удивился первосвященник, как человек разумный, — Одна страница и одно предложение?
— Я не буду ничего подписывать, — сказал первосвященник, откладывая листок бумаги.— Всё, что нужно подписывать в Новом Иерусалиме, мне кажется подозрительным.
— Подпишитесь хотя бы на рассылку, — предложил прокуратор, — Раз в месяц будет к вам приходить, как журнал, — посмотрел на первосвященника, — Мы с вами уже неделю разговариваем, а ничего не подписали, — воздел руки к небу, громко воскликнул: — Что о нас люди скажут, о чём напишут в газетах! — посмотрел на первосвященника, — Вы совсем не заботитесь о своём имидже, друг мой. А я вам скажу так...— воровски оглянулся, склонился к первосвященнику, перешёл на шёпот, — Не подписываете и правильно делаете.Потому как подпишите, будете соблюдать и тотчас найдётся человек достойный во всех отношениях, который — не будь дураком — возьмёт и сделает какую-нибудь гадость под вашим именем, а свалит на вас.Вы будете опозорены на весь свет.Мой вам совет: выкиньте вы всё это!Конституция, Конституция...что за Конституция, зачем она вам нужна? Подписываться на Конституцию — да где это видано!
— Да что вы такое говорите! — возмутился первосвященник, — Как же без Конституции? Ведь безнаказанность, беспорядки, хаос...
— Безусловно, безусловно, — горячо зашептал прокуратор, — Поэтому ни за что не подписывайте! А ну как спросят! А вы скажете: нет, не подписывал, не соблюдал, не состоял, не настаивал.Глядишь — и амнистируют!
— Вы меня не путайте! — возмутился первосвященник, — Во-первых, я живу по демократическим американским заповедям и беззакония не потерплю!
— И что сие означает? — спросил прокуратор.
— То, что зло всегда будет наказано! — с достоинством ответил первосвященник.
— Вы — человек разумный? — спросил прокуратор.
— Вне всяких сомнений.
— Ну и скажите мне, человек разумный, где это вы видели, что зло было наказано? А почему? А потому что мы с вами в тюрьме сидим.Не на лавке, конечно. Мы надзиратели.А они — вот эти вот, под балконом, — хотят сбежать.Кого мы будем воспитывать, вы об этом подумали? Так и свалят от нас — невоспитанные, а вы и в ус не дуете!
— Что вы плетёте, ей-богу! — возмутился первосвященник, — Вы и меня с ума сведёте!
— У меня есть данные, — веско сказал прокуратор, склонившись к первосвященнику, — Какая-то Хэйворт, какой-то Шоушенк, какой-то Стивен Кинг сбежал из тюрьмы...Запретить к чёртовой матери!
Первосвященник задумался.
— Предлагаю: выдать всех за сумасшедших, пока не поздно, — сказал наконец первосвященник.
— Вы верите в Бога? — спросил прокуратор.
— Верю.
— Как вы думаете: он сумасшедший?
— Да что вы такое говорите!Скоро настанет царство истины, я подсмотрел.
— Оно никогда не настанет, — сказал прокуратор, — В аду не может настать царство истины.
— Почему в аду?
— Есть такой подозрительный человек, — задумчиво сказал прокуратор, — Так вот он, совершенно не подумавши о политических последствиях в грядущих тысячелетиях, взял да и сказал:"Ибо Ты не оставишь души моей в аде и не дашь святому твоему увидеть тления." И не только сказал, но и завизировал, что совсем некстати.А спрашивается: как душа его попала в ад, если он святой?...Вот вопрос! — процедил прокуратор.
— А вдруг Бог возьмёт и спуститься в ад? — предположил священник.
— А что Ему тут делать? — спросил прокуратор.— Так что Конституцию подписывать ни к чему.
— Всё же подпишу, — возразил первосвященник, тонко улыбнулся, — нет чёрных крыльев — нет проблем.
— Подпишите, подпишите...— ласково сказал нехороший прокуратор, подавая ручку.
Первосвященник подписал.Прокуратор подписал.
— Опять у вас болит полголовы, как я погляжу? — поинтересовался прокуратор.
— Да, что-то не везёт сегодня...
— Ну что я вам могу предложить, друг мой, — сказал прокуратор, перемешивая карты, — Как сказано в Конституции, в которой я кое-что — для потомков — дописал невидимыми чернилами:один прокуратор уйдёт, а один останется.
— К чему вы это? — подозрительно спросил священник.
— Самому бы знать...— задумчиво процедил прокуратор.
— Вот все мы, прокураторы такие...— сказал первосвященник, — Не знаем что говорят первосвященники.
— Да уж, и не говорите...— махнул рукой прокуратор, — Приведите ко мне Иоанна, — распорядился прокуратор, — Я его помилую, пока он не сбежал.
— Что вы так смотрите на мои ноги? — поинтересовался первосвященник, — На них грибка нет и цветы не растут.
— Думаю: что первей было — курица или сальмонелла, — задумчиво сказал прокуратор.
— Вы слишком увлекаетесь философскими вопросами, друг мой, — пожурил первосвященник.
Привели Иоанна.
— Как ваша фамилия? — спросил прокуратор, листая Дело.
— Неохлобыстин, — ответил Иоанн.
— Неохлобыстин...— задумчиво процедил прокуратор, — Хорошо.А как ваша фамилия?
— Неохлобыстин.
— Ну как с ним разговаривать!— пожаловался прокуратор, — Это вы говорили: "Красота спасёт мир"?
— Я ничего такого не говорил, — отмазывался Иоанн.
— Никто ничего не говорил, а царство истины почему-то настало! — возмутился прокуратор, — Чем вы занимаетесь, Иоанн?
— В кино снимаюсь.
— Актёр?
— Священник.
— В кино снимаетесь? — оживился дядюшка прокуратора, прищурившись на Иоанна, — Подождите, подождите...Это не вы ли?...
Дядюшка прокуратора взял со стола статуэтку "Оскара" и торжественно вручил её Иоанну.
— Отныне вам себя вручаю! — радостно воскликнул дядюшка.
— Вы на своей половине стола хоть что-нибудь поставьте! — возмутился первосвященник, — Нечестно тырить мои статуэтки!
— Медали тоже нечестно, а мы, как видите, медали и не тырим.Шесть! — сказал прокуратор, посмотрев на часы.Сейчас гости придут.
— Какие гости в шесть утра? — удивился превосвященник.
— В шесть дня, — поправил прокуратор.
— Какой-то праздник?
— Трёхсотлетие города, — обаятельно улыбнулся прокуратор, — Или трёхсоттридцатитрёхлетие, точно не помню, — помолчал, добавил: — До нашей эры.Я вас тоже приглашаю. Не откажетесь?
— Не откажусь, — пожал плечами первосвященник, — А кто ещё придёт?
— Да всех и не упомнишь...— вздохнул прокуратор, — Вот список, можете посмотреть.
Священник взял у прокуратора список гостей, почитал...
— Джордано Бруно, леди Диана, индеец Джо, братья Карамазовы, Настасья Филипповна, какая-то девочка Надя...Чем вы тут занимаетесь, в Новом Иерусалиме? — подозрительно скосился на прокуратора священник, — Людей клонируете?
Прокуратор поднял к глазам бинокль.
— Хорошая погода, — сказал прокуратор, — Снег, пальмы, мосты разведены. Будем отмечать на природе.