В столичном офисе, называть который бессмысленно, ибо множество их, и ничего нет беспробуднее офисов, где представители среднего класса каждый будний календарный день занимают рабочие места и время, так вот: в столичном офисе офисные окна выходили в узкий неприглядный дворик. В самом офисе стояли усугублённые временным потоком столы, на них компьютеры, уже не воспринимавшие апгрейд. Принтер отмирал, но как бы работал. Опалённые розетки давали ток, но не гарантии стабильности. Здесь не заморачивались по поводу дрескода, а межчеловеческие отношения казались простецкими до незатейливости. Но для работников офис был лучшим. Итак, в одном лучшем офисе работал один офисный служащий. Нельзя сказать, что лучший, роста небольшого, рыжеватый, подслеповатый - что поделаешь, мониторы древние. Далеко уже не молод. Фамилия Башмак. Да, такая простая и ясная фамилия. Именовали его Аркадий Аркадиевич. Служил он в офисе давно, с самого появления офиса. Кто его принимал на работу, никто не ведал и ведать не хотел. Начальство и штат уже раз десять сменялись, но он слыл несменяемым. Сидел в одном и том же месте, за одним и тем же столом и делал одну и ту же работу, связанную с составлением бесконечных экселевских таблиц для отчёта. За этим занятием он вошёл в средний возраст. Относились к нему в офисе без особого пиетета, не то чтобы гнобили, но уважухай не жаловали. Охранники в упор не замечали, уборщицы демонстративно шваброй по его туфлям проводили, когда он задерживался, сидя за таблицами. А молоденькие сотрудницы с лёгким налётом эротического флирта даже обсуждали при нём разного рода интимные подробности половой жизни, ничуть даже не смущаясь. Молодые работники смеху ради устанавливали ему на монитор заставки похабнейшего вида. А когда он отлучался, вставляли в его таблицы нецензурные словечки. Называли его за глаза Аркаша Аркашич. Но иной раз могли - не со зла, а по запарке - обратиться так и к нему напрямую. Он и не замечал как-будто. Шеф с ним не разговаривал. Задание отправлял по электронке, по ней же получал то, что нужно и этим довольствовался, хотя и сидел за перегородкой. Причём также поступали и предыдущие. И только когда подковырки с подколками непосредственно мешали составлению таблиц, Аркадий Аркадьевич смотрел изумлённо на мешавшего и молвил выгорающим голосом: "Хватит чинить мне подставы. Зачем вы меня опускаете?" И что-то вселенско-тоскливое сквозило в его словосочетаниях и зрачках, что-то рвущее духовный настрой, что один молодой менеджер, только что зачисленный в штат и который чисто по примеру остальных позволил себе небрежно поударять по клавиатуре Аркадия Аркадьевича в его присутствии, как тыкает в клавиши фоно измученный артрозом лабух, замер, сражённый императивом Канта, и все морально-этические устои разом вдруг выстроились для него в чёткий последовательный ряд, так что он сразу же пересмотрел служебно-иерархические отношения с новыми офисными знакомыми. Какая-то труднорефлексируемая сила оттолкнула его от этих отвязных парней. И долго ещё потом посреди загулов и культурного досуга являлся в его представлении маленький подслеповатый человечек с прилипшим фразооборотом: "Зачем вы меня опускаете?" И в этом порядке слов мостилось другое понятие: "Братан я твой". И накладывал на голову свою руки молодой офисный работник, и бессчетное множество раз пронизывал его тремор на веку его, и осознавал он дурную ментальность постиндустриального общества, даже в тех его представителях, коих законопослушными назвать можно.
Вряд ли какая производственная характеристика раскрыла бы профессиональные качества человека, экзистенционально составляющего свою должность. Всё существо Аркадия Аркадьевича представляло собой сущность психологической привязанности к его служению. Там, в этом последовательном сотворении таблиц, ему на большие полушария проецировался вариативный и комфортный мир. Чувство глубокого удовлетворения явственно проступало на его лице. И таблиц этих выходило великое множество за весьма короткий промежуток времени. Можно ли говорить о полном пренебрежении невниманием офисного работника Башмака Аркадия Аркадиевича? Нет, пожалуй. Один из шефов, чей начальственный срок был короток, но продуктивен, носил в себе гуманное начало и по доброте своей, что наряду со строгостью и немалым усердием составляло его натуру, предложил Аркадию Аркадьевичу более важную работу - отформатировать проектный договор и выделить методом заливки наиболее важные места. Башмак повёлся было, но это так его нагрузило, что он прошибся потом, и с избыточной влагой на лице попросил составить вместо того десяток-другой таблиц в Excel. С того приснопамятного момента уже никто и не помнил, чтобы Башмак имел какую-либо иную функциональность. Вне этого составления, представлялось, он не мог вообразить себе другое мироустройство и последовательность действий. Он не впадал в рефлексию по поводу своего прикида или имиджа в целом. Его старенькое и изначально зелёное авто - Шевроле было уже давно рыжевато-мучного цвета. Передним бампером, видимо, был сбит последний мамонт, а заднего не было вовсе. Глушак прогорел и держался только какой-то непостижимой силой притяжения к прогнившему днищу. На дверцах были нацарапаны острым предметом краткие понятия, отсылающие к символам плодородия, а на крышу, похоже, падали метеориты. Ездил Аркадий Аркадьевич в глубокой задумчивости и, если и глядел куда, то только на лобовое стекло, где прорисовывались таблицы, и когда их становилось в избытке, так что и обзор весь исчезал, Аркадий Аркадьевич включал "дворники"-очистители лобового стекла, и все таблицы стирались разом, а на их месте тут же возникали новые. Приехав домой, он наскоро проглатывал консервированную пищу, не чувствуя её ингредиентов из-за усилителей вкуса, и запускал свой уже разлагающийся ноутбук, спеша обратиться к табличной тематике. Если таблицы были составлены все в офисе, он восстанавливал их по памяти, делая резервные копии "на случай отказа техники". Но суть сего процесса состояла в развлечении. Да, да, так Аркадий Аркадьевич развлекался. Такие имел понятия отдохновения и так хотел и умел проводить досуг. Когда же в офисе молодые коллеги обсуждали очередной разгульный weekend, Аркадий Аркадьевич пытался чуть ли ни физически уйти в свои таблицы и забиться там на неопределённый срок. Но Башмак никогда не выражал недовольства брошенным в него жребием и так, может быть, и встретил бы старость, если бы не было разнообразных бедствий, рассыпанных на наших дорогах.
Есть в стране нашей сильный враг всех, передвигающихся на колёсах. Враг этот ни кто другой, как наша обширная область низких температур. Видимые и невидимые разрушения дорожного покрытия, влекущие механические повреждения транспортных средств - это то, что предначертано нам данностью самой окружающей среды. Но есть второй враг, который по назначению своему предназначен бороться с первым врагом. Это - химический реагент, так обильно посыпаемый на проявления первого врага с целью унизить саму природу такого вот рода антропогенными поползновениями. Этот второй враг, подобно лютому кариесу, разъедает кузова авто, и, чем древнее кузов, тем скоротечней разложение. У Аркадия Аркадьевича кузов был ископаемый, стремительно теряющий лакокрасочное покрытие. С недавних пор Башмак стал чувствовать, что под ногами в кабине как будто хлюпает вода. То и была вода. Обильно распространяемый по серым дорогам белый реагент сделал своё чёрное дело: днище Шевроле разъело, и снег со льдом при каждом удобном случае бесцеремонно проникали внутрь транспортного средства, оттаивая там под воздействием высоких температур. К месту будет сказать, что Шевроле Башмака служила предметом насмешек офисного персонала. Как только Аркадий Аркадьевич приезжал на службу, все, от мала до велика работника уподоблялись конвейеру, производящему народные сказания определенного толка, зачастую скабрезные для достижения пущего эффекта. Ко всему прочему Аркадий Аркадьевич стремился, во что бы то ни стало поставить машину передом к окнам офиса. Бока авто, а, тем более, зад имели вид непрезентабельный и скучный. Эстетика передней части явно подвергалась грубому воздействию, но Башмак считал, что лучше уж перед показывать, солидней что ли. Была на авто одна кузовная деталь, защищающая двигатель и другие элементы моторного отсека, которую Аркадий Аркадьевич частенько подкрашивал как мог. Называлась она капот. Офисные сослуживцы так и прозвали тот Шевроле капотом. Типа вот он, капот прибыл. Башмак заклеивал скотчем проеденные реагентом дыры в кузовных элементах. Затыкал жвачкой ненужные отверстия в совсем уже выгоревшем глушаке, но на финальной стадии косметических преобразований осознал всю неотвратимость последующего действа: была острая потребность отогнать авто Петровичу, автослесарю, жившему где-то в четвёртом микрорайоне, который, несмотря на семидесятипроцетную потерю зрения и перекошенное лицо в результате двух инсультов, довольно удачно практиковал восстановительную методику по отношению к бывшему в употреблении железу. И вот на выходные Аркадий Аркадьевич с тяжёлым сердцем погнал свой легковой автомобиль к Петровичу, по пути прикидывая сколько тот заломит, и неся в себе твёрдое намерение урезать запрос вдвое. Не то чтобы из жадности, но имея на то веский финансовый довод - дефицит, как наличности, так и оборотных средств или иных капитальных вложений.
Петрович сидел в своём маленьком дворе, где чинил авто, и рассматривал сквозь двое надетых очков колесо, в которое имел цель втиснуть заклеенную камеру. Камера перекручивалась, и Петрович выражал недоумение и явное неудовольствие на этот счёт, бормоча: "Достала ты меня, падла этакая!" Аркадий Аркадьевич видел Петровича трезвым и потому испытывал беспричинный страх и душевную сумятицу. Трезвый Петрович делал всё быстро, но дорого, а спаивать людей Башмак не мог, ибо по подобию своему ценил в человечестве трезвый ход последовательных действий.
- День добрый, Петрович.
- И вам желаю не хворать, - ответствовал Петрович, пытаясь сфокусировать остаточное зрение на прибывшем автомобиле.
- Я типа, Петрович, короче ну вот, - указал кивком на своё авто Аркадий Аркадьевич и тут же вспотел на застеклённых глазах у Петровича.
- Есть проблемы? - уточнил слесарь авто, вглядываясь в Шевроле, поскольку имел обширные знания насчёт этого транспортного средства, им же его спасаемого от забвения ни единожды.
- Да вот глушак как бы, ну... и днище типа подварить чуток. А так ну... на самом деле делов-то минимум.
Петрович подошёл к авто, пристально посмотрел в салон и сказал, даже не осматривая снизу днище и глушак:
- Делов не будет. Хана тачке.
От этих непомерно жестоких слов Петровича Башмак изошёлся потом вторично и тут же пропитался апокалипсическим настроем.
- Отчего ж хана, Петрович, ты же профи. Подвари чуток и ладно.
- Хлам это, а не машина. Дрова. Стойки прогнили, латки к днищу варить уже нельзя, потому как и днища уже нет, считай. Движок вышел весь - что ни деталь, так труха, скоро рассыпится. Рулевое так разболтано, что уже и не вырулишь. Завязывай ты с этим ломом, пока жив ещё. Сдай на метал, добавь, да возьми посвежее. Такой базар, короче.
- Посвежеее? - испугался Башмак. - Это ж, во сколько мне посвежеее выйдет?
- Так это на что расчёт будет. Если с кондиционером - одна цена. Если чтоб движок был цел, да тянул в норме, то другой базар. Прикидывай, что нужно, а от этой избавляйся. Вон двери гвоздём открыть можно. На хрен оно тебе надо.
Отъехав от Петровича, Аркадий Аркадьевич испытал пагубное влияние стресса. Его внимание рассеялось, и он, не замечая этого, поехал в совсем другой направленности от дома. И только когда он чуть не сбил старушку с клетчатой сумкой на колёсиках, задался вопросом: "А откуда она здесь взялась? Никогда её не было прежде". Осмотрев окрестности, Аркадий Аркадьевич понял, что находится не в той системе координат. Башмак списал это на то, что встал не с той ноги и осознал вдруг чудовищную необходимость заиметь в эпоху механического воспроизводства новое авто. Однако, где капитал? Аркадий Аркадьевич хоть и не имел долгов, но уже распределил будущие доходы по острейшим нуждам. Треснул дома унитаз, и нечистоты просачивались на пол, угрожая создать конфликтную ситуацию с нижними соседями. Тёк бочок. Стиральная машина-автомат вышла из строя по причине избыточной накипи, с которой Башмак не боролся ввиду дополнительной экономии. Телевизор упорно показывал два канала, а газовая плита чадила не хуже "буржуйки". В зубах Башмака насчитывалось множество чёрных дыр - больше, чем самих зубов. Но Аркадий Аркадьевич всё терпел ради профицита и терпеть ещё будет, теперь уж непременно будет. Унитаз с бочком можно и скотчем заклеить или жвачкой. Стирать несложно и в тазике, печка газ даёт, да и ладно, а зубы подождут - одной дыркой больше, одной меньше, кто заметит? Если не улыбаться голливудской улыбкой, то сойдёт. Да и к чему улыбки. Ко всему прочему шеф подкинул ему премию, и Башмак решился через две недели мучительных дум и прикидок сдать старый Шевроле в утиль. Получив ещё небольшую сумму, Аркадий Аркадьевич стал ходить по банкам, примеряясь к кредитам. Подолгу консультировался с менеджерами, читал буклеты, просматривал в интернете отзывы кредитовавшихся людей. Ночами просчитывал риски и возможные форс-мажорные обстоятельства. По выходным просматривал объявления о продажах новых авто, посещал автосалоны, замучивал вопросами персонал и перестал спать. В итоге взял кредит "на неотложные нужды" и направился в автосалон.
Новая Шевроле была не самой крутой, но, главное - новой и синей. Аркадий Аркадьевич забрал машину из салона, купил в автомагазине никелированную насадку на глушитель и поехал к Петровичу.
- Вот Петрович, типа взял новьё. Ты бы мне насадку сзади на глушак поставил, ну вроде как полагается для красоты, что ли.
- Тюнинг типа, - оценил Петрович.
- Ну, чтоб круто.
Петрович поставил насадку, и Башмак отправился на новом авто в самом лучшем эмоциональном настрое. А Петрович оценил авто и подумал, что тут ему долго работы не будет, если, правда, не вляпается куда-нибудь. Аркадий Аркадьевич тем временем направился прямиком в офис, поставил машину как прежде капотом вперёд, но манёвр сделал такой, чтоб сначала все увидели сзади блестящую насадку на глушак. Весь офис прильнул к окнам, и весть о новой тачке Аркадия Аркадьевича разлетелась со скоростью скоростного интернета. Сослуживцы стали поздравлять Башмака и намекали, что не плохо бы и поляну накрыть по случаю. Аркадий Аркадьевич засмущался, погнал пургу, пытаясь соскочить, но тут вступился шеф и сказал, что пошлёт охранника за бухлом и хавкой, тем более он сам именинник сегодня. Общий настрой был положительный. Башмак как никогда с упоением выстраивал таблицы и частенько поглядывал за окно на синеву Шевроле, и разум его и чувства наполнялись этой синевой и заставляли улыбаться, не открывая рта.
Рабочий день кончили на час раньше. Женщины накрыли стол. Поздравили сначала именинника-шефа, затем налили по второй за нулёвую тачку Башмака, ну а потом уже за что подвернётся. Аркадию Аркадьевичу не наливали не потому, что он за рулём, а так, по привычке, поскольку никогда не наливали. Пили долго, затем ходили во дворик смотреть синее Шевроле, потом опять пили. После нашли в интернете караоке и принялись подпевать бегущей строке. Один молодой сотрудник сочинил наскоро стишок о новом Шевроле и шефе, из которого запомнилось что-то типа: "Не сдавай назад - не получишь в зад, шеф не будет рад и не даст оклад", что-то в этом роде. Между тем темень объяла пространство, и время было позднее. Аркадий Аркадьевич решил не прощаться с коллегами, скоро ушёл и быстро уехал. Жил он далеко, в спальном районе, более того - на окраине спального района, где освещение было не щедрым, а на подъезде к его двору и вовсе оскудевшим до крайности. К тому же на дороге, ведущей в его двор, всегда валялся какой-то мусор и местами крупный. Аркадий Аркадьевич ездил очень осторожно и боялся "поранить" авто. Поэтому он остановился, не выключая фар, вышел из машины поглядеть вблизи, что за препятствие лежит на дороге и, удостоверившись в безопасности мусора, вернулся к авто. Он с налетевшим ужасом заметил, что за рулём сидит уже незнакомый человек и говорит ему: "Ты чё в моей тачке ездишь?" Из-за спины появился другой человек и ткнул в лоб Аркадию Аркадьевичу холодный металлический ствол. "Только вякни", - сказал он и ударил рукоятью в лоб Аркадия Аркадьевича. Башмак упал и тут же вспомнил, что оставил ключ в замке зажигания, но потом, позже уже подумал, что этим людям ключ и необязателен. Шевроле с визгом сдал назад и сгинул в ночи. Башмак опомнился, вскочил, побежал на освещённую дорогу и даже стал кричать, но с ближайшего дома на него зашумели, что он мешает спать, а если что случилось, так пусть звонит по мобильнику ментам и не кричит больше. Башмак тут же вспомнил, что и мобильник остался в машине, и что самое страшное - Аркадий Аркадьевич в силу своей пагубной привычки ко всякой экономии взял страховку не КАСКО, где выплачивают и за угон, а только ОСАГО, в котором ничего такого нет, а, значит, он ничего и не получит. Башмак с воем побежал домой в расчёте быстро позвонить, куда следует с домашнего телефона. Жил он в коммуналке. Общая дверь почему-то была не заперта, так случалось, когда последним приходил сосед-наркоман и оставлял дверь специально открытой для своих торчков-компаньонов. Башмак подбежал к своей комнате. Ключи, как назло, запутались в брюках, и Аркадий Аркадьевич стал рывками вырывать их из кармана, выл, покрикивал на ключи, плевался и неотвратимо стремился к нервному истощению от эмоционального выгорания. Наконец он последним рывком извлёк связку вместе с кусками материи и попытался вставить в замок. Глухо. Всё впустую. Не идёт. Аркадий Аркадьевич только сейчас впервые глянул на ключи. Они были от офисного шкафа, где он хранил распечатанные таблицы, спасая их от потешных дописей и дорисовок сослуживцев. Аркадий Аркадьевич принялся ощупывать себя всего. Нащупал подобие ключей в другом кармане. Конвульсивным движением проник в карман и сразу рванул. Он даже не знал точно, что это за карман - брюк или пиджака. На шум приоткрыла дверь соседка и наблюдала в узкую щель. Башмак не замечал её. Она долго всматривалась в него, пытаясь узнать, и узнала, но как-то непривычно и с трудом.
- Что такое, Аркадий Аркадьевич? - наконец вопросила старушка. - Что спать не идёте?
- Ключи... там машину мою, новьё совсем, увели, - не оборачиваясь, пояснил Башмак.
- Так немедля надо звонить. А утром идите в городское ГАИ. В районное не идите. Там надуют. Пообещают, а сами, даже, если и найдут, то себе оставят и продадут. Слышала я про них. А в городском там построже.
Аркадий Аркадьевич подобрал-таки ключ, вбежал в квартиру и сорвал резко трубку телефона с её налёженного места. Что и кому говорил, Башмак не помнил. Ходил и ходил всю ночь по комнате. Утром, только зарево взорвалось на востоке, Аркадий Аркадьевич побежал в ГАИ и сел на ступеньки у входа. Приём был с девяти утра, но Башмак побоялся, что его опередят, что кто-то многочисленный займёт всю очередь и всё тогда.
Инспектор принял его как-то настороженно, как показалось Аркадию Аркадьевичу. Вместо того чтобы искать машину, инспектор стал расспрашивать Башмака, почему он так поздно возвращался домой, не был ли он пьян или же не употреблял ли транквилизаторов или иных психотропных средств. Не вёл ли он машину одной рукой, другой обнимая спутницу. Спросил, был ли Аркадий Аркадьевич в тёмных очках, когда те двое злоумышленников угрожали ему в темноте. И уверен ли Аркадий Аркадьевич в том, что это действительно его машину угнали, а не рядом стоящую. Так что Башмак в расстроенных чувствах, выходя из кабинета, стал лихорадочно размышлять, а была ли его Аркадия Аркадьевича в том всём вина, и по всему выходило, что в совершённом угоне Башмак есть первый виновник.
Аркадий Аркадьевич не поехал в офис, а пошёл домой и впал в депрессию, уже будучи в прострации. Звонил телефон, но Башмак только раза с четвёртого болезненно-осторожно снял трубку и узнал голос шефа. Аркадий Аркадьевич вкратце изложил суть происшедшего, и с того конца трубки стали нестись советы. Шеф рекомендовал какого-то чина в областном ГАИ и настоятельно требовал идти к нему прямо сейчас. Сказал, что в городском ГАИ его кинут, а тачку "пустят в обход". Последнего выражения Башмак не понял, но в областное ГАИ поехал.
Чин в областном ГАИ принял Башмака только к вечеру. В чинах Аркадий Аркадьевич не разбирался и в каком звании был чин определить не мог. Верил, что в высоком, а, значит, поможет. Но боялся, всего боялся. Боялся, что не найдут. Боялся, что найдут, но кинут, что снимут с глушителя никелированную насадку, что мобильник заберут как вещдок. Башмак глянул на фотографию руководящего тандема над головой чина, но тандем ничего ему не обещал. Аркадий Аркадьевич молча положил на стол заявление.
- Что за дело? - спросил чин.
- Машину угнали синюю с никелированным наконечником. Ночью. Шевроле.
- В районный отдел обращались?
- Нет, мне сказали, что там кинут. Так я к вам сразу, - прямодушно объяснил Башмак.
Чин изумился и глянул на Башмака недобро.
- Кинут, вы сказали? Это как понять? Что за базар у меня в кабинете? Реальный пацан пришёл! Мы сутками с оборотнями в пагонах боремся, а его, видите ли, сразу кидать собрались! Здесь вам не сходка урлы! В тусовках гнилых жаргону набрались?! Я вам не пахан, чтоб разруливать! Вы сечёте, кому телегу принесли?! Тачку и на районе найдут, туда и дорога. Всё! - и так хлопнул по столу, что лежащий на нём мобильник завибрировал.
Аркадий Аркадьевич пал духом и телом. Его вынесли на улицу и оставили остывать. Какой-то старик пихал ему в рот валидол, мимо ходили люди в штатском и в форме, но Башмак был чудовищно одинок. К полуночи его доставили на "скорой" домой. Врач сообщил соседке о сердечном приступе, но в больницу везти отказался по причине "стабильного самочувствия пациента". Через час Аркадию Аркадьевичу сделалось хуже. Соседка дала ему валидолу, а сосед-наркоман предложил какие-то "путёвые колёса", от которых "в гору прёт". Башмак глотал всё, что ему давали, не внимая инстинкту самосохранения. Минут через двадцать его вставило, и он стал кричать, чтоб хватали воров, которых в комнате его набилось так, что не пропихнуться. Все они катали по полу и стенам игрушечные синие Шевроле с никелированными наконечниками на глушителях и дразнили Башмака как бы давая порулить. Соседка уже собиралась вызывать "скорую", но сосед-наркоман объяснил ей, что раз его "прёт", значит, поживёт ещё и не нужно обламывать. К утру изо рта Аркадия Аркадьевича пошла пена, давление стремительно упало, и Аркадий Аркадьевич прекратил земную жизнь, перевалив за половину.
Всё кончилось для Аркадия Аркадьевича, но не для горожан. По городу поползли слухи, что на перекрёстках какой-то офисный служащий бледный лицом выхватывает на ходу водителей дорогих авто и, завладев машинами, уносится на необыкновенной скорости куда-то за город. Кто-то говорил, что будто бы даже есть записи с наружных камер наблюдения, на которых отчётливо видно как вытаскивают водителя из "Майбаха", хотя и дверцы были заперты, и стёкла подняты, а всё ж завладел им бледный человек видом офисного служащего и умчался в неизвестном направлении. Слухи те дошли и до высокого чина из областного ГАИ, но он был крепок нервом, не верил и верить никому не позволял. Так и говорил журналистам: "Не верю, и вы не верьте". Средства массовой информации, конечно подливали масла в жаренные факты, но владельцы дорогих авто уже названивали куда следует с требованием превентивных мер. Чин тот с высоким званием устал от объяснений и прояснения ситуации и решил съездить за город на дачу. Он отпустил шофёра своей служебной машины и намерился ехать на личном BMW, конфискованном недавно у кого-то, кого уж и позабыл. Но в подземной стоянке, подходя к машине, чин вдруг почуял, что кто-то за ним ходит и даже в боковом зеркале заднего вида, будто бы промелькнула бледная тень. Чин не то чтобы испугался, но решил, что поедет всё-таки на служебном "Мерседесе" S-класса, конфискованном на прошлой неделе у ... опять забыл у кого. Он вызвал шофёра с машиной и двинулся на дачу. Шофёр по дороге заикнулся было о слухах и даже ухмыльнулся на этот счёт, но чин сидел серьёзен и беседу не развивал. Выехали за город, и чин немного успокоился, полагая по слухам, что бледный офисный работник промышляет только в городе на перекрёстках. До дачи было рукой подать, когда сзади без включённых габаритов и фар выскочила вперёд BMW со знакомыми чину номерами. Это была его BMW. Она резко подрезала "Мерс", и он слетел с дороги в кювет, перевернувшись два раза, и лёг на крышу. Чин и его водитель лежали пристёгнутые ремнями и сжатые подушками безопасности. Они подавали признаки жизни. Кто-то с мертвецки бледным лицом рванул подушки и ремни. Аркадий Аркадьевич вытащил чина из салона, встряхнул его и сказал с необратимой безнадёжностью: "Мою не нашёл, так твои-то тачки мне и понадобятся". "Мерс" стал на колёса, из него вывалился водитель чина, и обе машины разом рванули с места, не зажигая огней.
Чин долго лечился от нервного срыва в одной из Западных клиник, а когда вернулся в строй, ему дали новую служебную машину - синий Шевроле, конфискованный у каких-то авторитетов. Сзади на глушителе поблёскивал никелированный наконечник, ослепивший чина так, что он только на ощупь смог достать табельное оружие и застрелиться.