У нас в округе-то озер много. И Железное озеро есть, и Светлое, и Гнилое. Множина озер-то. Но само приметное среди них Русалочье.
Девка-водяница в ем живет. По-другому - русалка. Вот с того-то озеро Русалочьим и прозывается.
Было еще одно прозвание, но его нынче мало кто помнит.
С тем озером история связана. Уж не ведаю, быль ли, сказка, но занимательная, слыш-ко, история. Коли хошь, поведаю.
Случилось это давно. При царе еще. Гуляла в наших лесах ватажка одна. От казаков атамана Ермака отбилась.
Ну, Ермак с казаками татарву воевал. Их, слышь-ко, царь послал Сибирь от татарвы избавить да к России-матушке присоединить.
Так побили татарву, утурили подале. А войско-то осталось.
Да тут еще Ермак помер. В реке, сказывают, утоп.
После смерти Ермака разброды, рассоры зачались. Распалось войско, казачье-то.
Часть казаков домой повертала, друга часть тут обустраиваться надумала, ну а третья - в ватажки подалась.
Разны людишки к казакам прибивались. Кто счастье в землице под избу да в работе искал, а кто ладил мошну набить по-быстрому да скрутиться.
А края здешние богатимые. И жить можно, и поживиться есть чем.
Ране у нас, ежель старикам верить, самородки золотые прямо под ногами валялись. Любу горку копни, - и вот тебе камни самоцветные да руды полезные. Хошь медь выплавляй, хошь чугун вари. А в лесу - зверь пушной. В реках да озерах - рыбины преогромные. Koли не ленивый, не шатало како, то посытее, чем в других местах, заживешь.
Вот те казаки, кто от работы не бегал, избы ставили, хозяйством обзаводились, семьей. А те, которые грабастеньки, те все округой шастали, что без пригляду лежит собирали.
Что на виду да вблизи лежало, быстро подобрали. И золото самородное, и каменья самоцветные. Подобрали, купцам стурили, деньги получили.
Деньги легкие, в карманах не залеживаются, на водку глупую растрачиваются. А куда потом? В горе, в земле ковыряться не желали. Песок намывать - терпение немалое потребно.
Тут еще начальство в Сибирь понаехало, порядки наводить зачало. Места рудные к рукам прибрали. За всем золотом догляд. Принесет казак, напримерно, самородок, его враз доспрашивают: где брал, откуда золото. И попробуй не ответь, - все круг тебя оборуженные стоят.
Казаки, к вольнице привычные, в леса подались, подале от начальства. Искали новых мест, где самородки сами под ноги кидаются, а изумруды из простых булыжников подмигивают.
В одной такой ватажке парнишечко был, зеленый совсем, в смысле молодой. Рюхой кликали.
Пошел он с казаками за ратными подвигами, а как воевать не с кем стало, к ватажке приткнулся. Ремеслом-то никаким не владел за молодостью. Не успел, стало быть, обучиться. Да и не у кого ему было учиться. Сирота был, милостинкой чужой перебивался. Ну а казаки его к делу приставили. Спервоначалу лошадей обихаживал, потом ружье выдали, палить обучили.
И что парнишечке с такиx уменьeв? В охотники разве податься али в разбойные люди. Так для охотника, поди, навык нужон. Зверя выследить, силки, ловушки устроить. Повадки, следы звериные ведать требуется. Приметы всяки знать.
Не простое это дело.
Людей убивать - куда проще. Люди сами на тебя выбегут, особливо ежель ты на их имущество заришься.
Рюхе лесная жизнь очень по нраву пришлась. Простор, иди куда хошь, все кругом незнаемое, завлекательное. Ежедень красоты новые. Озера там голубые, реки чистые, леса густые. Пятнадцать годков, мальчоночка считай, все ему любопытно.
Как станет ватажка где-нибудь лагерем для передыху, так Рюха в окрестностях бродит, за разведчика.
Так-то он бродил по лесу и к озеру вышел. Озеро небольшое, берега ясно видать. Само круглое, ровно кто большо колесо чертой обвел, ямку выкопал да водой залил. И посередке озера остров. На ем горушка и березок сколько-то.
Дивовался эдак Рюха на озеро с островом, вдруг слышит, поет кто-то. Голос звонкий, девичий. А слов не разобрать, не по-русски поет. И громче голос становится, будто приближается к тому месту, куда Рюха из лесу вышел. Поопасался Рюха, затаился за грудкой песчаной и на озеро запоглядывает, кто-де там поет. А голос-то все громче. Mало погодя видит Рюха, челночок к берегу пристает. А в челночке том девушка. Росточком маленькая, глазоньки черненьки. И не одна коса у ей, как у наших девушек, а много-много косичек мелконькиx. Платье на певунье не тканное, из кожи шитое.
Углядел все это Рюха, поднялся из-за грудки, - хоть незнаема персона, а не гоже парню перед девушкой обробеть.
- Здравствуй, - говорит, - красавица. Ты откуда такая будешь?
А девушка смелая оказалась, не забоялась Рюху-то. На берег из лодочки вышла, улыбается, лопочет незнатко.
Рюха глядит на нее, разобрать пытается, какого роду-племени. На татарву не похожа, у их глаза узкие и кожа желтая. Эта же белолица и круглоглаза, а косы, вот странно, - на татарский манер. Губками алыми улыбается, зубками жемчужными блестит. Сама такая ладная. Хоть и маленькая, а все при ей. Однем словом, обахмурило Рюху.
Он на себя рукой показывает.
- Меня Рюхой, то есть Андреем зовут. А тебя?
Догадалась, видно, девушка, о чем ее спрашивают.
- Айгуль, - говорит и улыбается, словно солнышко ясное.
- Айгуль, - повторяет Рюха и тоже улыбается.
Постояли эдак, поулыбались друг дружке. А уж темнеть зачало. Рюхе в лагерь пора возвращаться, кабы подыскиваться не принялись.
- Пойдем со мной, - зовет. - Женой своей назову.
Не понимает его девушка, головой качает да улыбается.
Рюхе и жаль расставаться, а надо. Он шагнул к лесу, обернулся, девушка стоит, принахмурилась. Шагнул еще, она за ним кинулась, в плечо головой ткнулась, слезами уливается. Хотел Рюха приобнять, да отстранилась девушка, скраснела, головой качает - нельзя, мол, - сняла с себя бусики зелененьки, Рюхе протянула, - возьми, тебе. Рюха взял. Улыбнулась девушка и к лодочке своей побежала. Оттолкнулась живенько и к острову лодочку понаправила.
Спрятал Рюха бусики, к своим возвратился.
С того времени Рюха частo к озеру запохаживал, запобегивал. Говорил на охоту иду, а сам - к озеру. Айгуль выкликал.
Разговору у них маломало, почитай, не было. Рюха по-русски болбочет. Айгуль свое толмит. Но все, что надо, знатко им. А что не надо, то и лишнее.
Ватажники сметили, что Рюха что ни день пропадает где-то, сумный стал. "Что это за охота такая, - думают, - ни зверя, ни птицы не добыл. Никак жилу сыскал. От нас втайне самородки добывает".
Оно, вишь, плохой человек, он и о другом только плохое смышляет.
Стали следить за Рюхой. Он это заприметил, следаков в болото завел да там бросил, еле они выбрались.
Тогда ватажники Рюху подпоить удумали, доспрocить пьяного, куда ходит и что прячет. Так и сделали. Напоили Рюху. Он непривычный к этому делу, саму малость выпил - стаканушку, а уже не соображает ничего, все допросщикам выкладывает. Про озеро, про остров, про девушку. Бусиками похвалялся. Уцепили ватажники бусики, разглядели, что непростые то камешки, а изумрудные. Значится, и девушка непростая, раз такие подаренья делает. И замыслили разыскать ту девушку, дознаться, где каменья взяла.
Понимали ватажники, что в таком деле Рюха им не помощник, а супротивник. Поимели хитрость. Стали Рюхе всяки надсмешки подстраивать, мол, приблазнилось парню, туман за девушку принял, и озера такого вовсе в округе нет, чтобы круглое да остров посередке.
Разобиделся Рюха:
- Я вам докажу, - кричит.
И к озеру побежал, ватажники - за ним.
- Видим, - говорят, - озеро. Но нет тут никакой девушки.
Смеются над Рюхой, похохатывают.
- Айгуль! Айгуль! - кричит Рюха.
Видят ватажники, плывет от острова лодочка, а в ней девушка. Прихоронились они в сторонке, а как лодка к берегу - так и выскочили.
- Показывай, - говорят, - девка, где у тебя богатства запрятаны, не то жизни лишим.
Девушка молчит, головой качает. Видят ватажники, нет от нее толку.
- Сами богатства разыщем, - говорят. - Айда на остров. Оттуда приплыла, там ее имущество.
Связали девушку, в лодку бросили. Сами туда же уселись, к острову погребли. Да, вишь, неловко так-тo связанную девушку пристроили, что она в пути за борт выпала и враз ко дну пошла. Известное дело - не поплаваешь, коли руки-ноги связаны. Никто из ватажником за ней не бросился. Рюха пьяный на берегу остался, не видел, что с его любимой сделалось.
Добрались ватажники до острова, а там ничего, пусто. Ни жилья для человека пригодного, ни пещерки какой, ни землянки. Валуны да березки. Один валун вроде как на человека смахивает, на бабу, что присела и руки на животе сложила. Этот валун ватажники свалили в озеро со злости. Они, вишь, все обошли, все закуточки обшарили, а никаких богатств нетути. Забедно им стало, вот они на камену бабу и расстервенились. Во всем-де бабы виноваты.
Валун тот в воду упал, а будто и не в воду - ни удара, ни плеска, ни волн. Как в пропасть безмерну канул. Расступилась вода, приняла в себя камену бабу, и сошлась, как быть-бывало.
Тут бы ватажникам призадуматься, - от чего так, - но больно они разозленные были.
- Счас, - кричат, - вернемся и за Рюху примемся. За косоплетки его! Оболванил нас Рюха! Хитник он! Вот, поди, погалимся над ним, налупим! Причтется ему!
А девушка та, Айгуль, шаманкой была. Не потонула в озере, как подумали, а обернулась русалкой-водяницей, наполовину девушкой наполовину рыбой. Как погребли ватажники от острова, так она им лодку спортила, дырок в ней наделала. Ватажники затолкошились, в воду кидаются, а там девка-водяница поджидает. Все потопли ватажники, никого русалка не выпустила.
С той поры и зовется озеро Русалочьим. И фигура там есть каменная. Только заместо бабы, мужик. И стоит не на острове. Говорят, Андрей закаменел с горя. Увидел, что с Айгуль сделалось, с места сдвинутся не смог, - сердце разорвалось.
А я думаю, по-другому было.
Не мог обыкновенный человек в камень превратиться, не по силам ему. А вот богине, что под видом каменой женщины на острове обитала, самое по силам. Пусть богиня малая, позабытая, но озеро - ее владение, того никто не отменял.
Теперь-то она на дне озера. Не найдут там. Айгуль, ее прислужница, никого не допустит. Разуверилась в людях, как Рюха ее по пьянке предал.
А другое прозванье Русалочьего озера - озеро Предателя. Не хотят про то люди помнить. Все мы, выпивши, последние мозги теряем.