Урусов Александр Иванович : другие произведения.

Липучие Сны (роман-часть 1,главы1,2,3)

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

АЛЕКСАНДР УРУСОВ

ЛИПУЧИЕ СНЫ

(часть 1)

(главы 1,2,3)

исторический роман

САМИЗДАТ

НЕАПОЛЬ ИТАЛИЯ

ДСП-ЧТ

издание для служебного пользования

и домашнего чтения,

исправленное и дополненное

Salita Tarsia 139, Napoli, 80135, Italia

tel/fax +39 - 081 549 62 91

e-mail: [email protected]

  

Но не сами ли часто

Гибель, судьбе вопреки, на себя навлекают безумством?

Гомер, "Одиссея"

  
  
  

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

   Огромный рыбий глаз отплыл в сторону и Мухин смог наконец оглядеться. В тусклом сиянии подвешенных к люстре липучек начали располагаться по своим привычным местам предутренние контуры мебели: шкаф, этажерка, тумбочка, трельяж. В зеркалах троилась постель жены - серые простыни, сбитое одеяло, подушка. С подушки продолжал выпучено вглядываться в Мухина оловянный рыбий глаз. Жене снились, как обычно, живые карпы середины 50-х годов из мраморного бассейна магазина "Рыба", ныне пустого. В комнате стоял тяжелый запах тины и плесени.
   Пионеры, однако, не исчезли. То есть сейчас в этой комнате их, быть может, и не было, но это отсутствие Мухин понимал лишь как временную отлучку. Скорее всего, их спугнул рыбий взгляд жены. Мухин слышал, как она влажно ворочалась, как побулькивала в своей постели-аквариуме, слышал также краем сознания, как ходики на стене выплюнули со ржавым звоном кукушку, и она, скрипя от старости, прокуковала свое обычное: "Не рекомендую!", слышал, наконец, как сам он, Мухин, потерся головой о спинку дивана. Но все эти реальные звуки уплывали от него, сон возвращался, и вместе с ним в комнату вернулись его пионеры.
   Появлялись они в последнее время часто и как-то сами собой - из ничего, из желтоватого подтека в углу потолка, из зеркальной створки трельяжа, из воздуха между мерцающих липучек. Входили строем по двое, с горном и барабаном, тихо-тихо наигрывая то "Взвейтесь кострами!..", то "Закипела волна штормовая...", одетые строго по форме: в белых рубашках с красными галстуками, мальчики - в коротких штанишках, а девочки в плиссированных юбочках (белый верх, темный низ), но потом как-то незаметно раздевались, приближаясь к дивану Мухина, и рассаживались вокруг него, и залезали под одеяло к нему, парализованному от смущения, уже голыми.
   Вот и сейчас во сне его наступила такая кутерьма, такая сладкая и упоительная возня, такие послышались задыхающиеся от волнения тоненькие восклицания, и так заскрипели диванные пружины, что проснулся не только сам Мухин, но и его жена, которая резко вернулась из далекого мраморного великолепия в будничное свое обличье - раздраженной городской дамы с совершенно издерганными нервами. Пионеры, как бы испугавшись, поспешили выветриться из спальни, тая на лету.
   Вопль из соседней комнаты возвестил, что пробудилась и их дочка, но не сама по себе и не от суматохи, случившейся в комнате родителей, а по вине всё тех же пионеров - натворили, улетая, что-то видимо очень уж непристойное шалуны-пакостники из папиного сновидения у завизжавшей девицы Мухиной (студентки техникума). И видели, выскочив в коридор, растрепанные мама и дочка тающую в сумраке попку последнего из пионеров, и слышали странный металлический звоночек какого-то неземного происхождения, исходящий из-за двери соседа-подселенца Гриши, а потом оттуда же и другие, тоже неведомые семье Мухиных загадочные звуки: лязганье и клацанье электрических контактов и переключателей, посвистывание и шипение приборов, шорохи, шепотки, робкое чье-то дыхание.
   -Подлюга! Развратник! Подонок! - оскорбленным шепотом твердила жена, обращаясь к распахнутой двери, за которой затаился убитый стыдом Мухин.
   -Невероятно... не хотел... даже в мыслях никогда... да как они смеют... меня же тут к пионерам хотели даже как почти ветерана пригласить... на сбор, к тимуровцам, никто не забыт... всем ребятам пример... а эти..., - бормотал убитый.
   -Противный, ну что за подлянки мне подкидываешь! - визгливо верещала дочь. - У меня экзамены скоро, Вовика в армию воще вот-вот забрать должны, а ты мне, папаша противный такой, мальчишек-пионеров каких-то мне сопливых подсылаешь... - она вдруг замолчала, отвлекшись от темы, видимо, по причине странных звуков из комнаты подселенца: похожие она как будто слышала в физической лаборатории техникума. - Ой! Смотрите, смотрите! - позвала она. - Ползут, смотрите!
   И указала на выползающую из-под двери соседа длинную колонну муравьев. Крупных, черных, не городских, непонятно откуда и столько сразу...
   -Этого только не хватало! - побледнела Мухина. - Не убирается никогда, ест в комнате, а мусор ни разу не видела чтоб выносил - тут не только муравьи-тараканы, тут крысы..., - взволновалась она собственному предположению. - Крысы! - повысила голос в сторону комнаты Гриши, которого ненавидела за подселенность, но опасалась из-за его загадочности.
   Семья Мухиных крепко рассчитывала на комнату покойной алкоголички Вари, но в битве за жилплощадь таинственным образом победил совершенно занюханный, заштатный по виду лимитчик Гриша Сидоров, неизвестно откуда переселившийся в Москву и здесь чудом прописавшийся ("По блату! Конечно же, по какому-нибудь секретному блату!" - уверена была Мухина-жена). Получив ордер, он, не ремонтируя полученное, в один миг затащил (с дружками такого же заштатного вида) в пропахшую многолетней алкогольной вонью Варину комнату какие-то фанерные ящики.
   -Аппаратура, - иронически бросил новый жилец заинтригованной Мухиной-дочке, - интересуюсь радиолюбительством и бытовой электроникой.
   И комната, на которую так надеялась семья Мухиных, закрылась от них навсегда дверью, наспех обитой (теми же дружками) дерматином с ватной начинкой, и жилец, непонятно где и когда работающий, почти никогда из-за нее больше не появлялся. Еду ему в судках приносила иногда какая-то замаскированная в пуховой платок бабка в огромных солдатских сапогах, выглядывающих из-под линялого плюшевого пальто, а нужду справлял он в сортире, видимо, глубокой ночью и, надо сказать, довольно аккуратно. И только слышались, несмотря на ватную обивку, из загадочной комнаты странные, тревожащие Мухиных звуки, чаще по ночам и под утро.
   Колонна муравьев продолжала медленно и неотступно ползти поперек коридора, исчезая где-то в углу, под плинтусом.
   -Поедешь в Центр за моими котлетами, - раскатно-грозовым голосом объявила жена Мухину, пытаясь за командирской интонацией скрыть беспомощность и страх перед таким неожиданным и непонятным феноменом квартирной природы. - А на обратном пути сойдешь у "Хозяйственного" и спросишь от меня у Веры, завсекцией, тараканьего яду. И спроси, чтоб на муравьев действовал, - добавила она, подумав. - Черные, спроси, и крупные, как из лесу... Странные какие-то, - добавила еще, тихо и задумчиво.
   Странно было, что о мухинских пионерах все они, и даже сам Мухин, совершенно забыли. Как будто кто-то стер у них из памяти этих пионеров.
  
   Шум и крики из-за стены окончательно меня разбудили. (Приснились эти крики мне, или действительно что-то шумело у соседей за стенкой?) Я неподвижно лежал на диване и пытался одолеть гулкую головную боль. Голова гудела, и не столько от насильственного пробуждения, сколько (нужно ли скрывать?) от вчерашнего. И уж если скрывать нечего, то следует немедленно и с гордостью признаться, что победить недомогание я стараюсь обычно не традиционным пивом, а особым методом, которому научил меня один мой приятель, любитель альтернативных и эзотерических ментальных упражнений, о которых, может быть, я еще расскажу позже. Но сегодня упражнения не очень что-то помогали, обессиленный я продолжал лежать на верном своем диване и, несмотря на голову, пытался набросать в уме какое-нибудь продолжение увиденному во сне. Но в болезный мой ум ничего, к сожалению, не приходило кроме каких-то неуместных висячих липучек, медленно раскачиваемых ветром. Липучки были летние, дачные, из моего доисторического детства.
   Голова моя в тот момент походила на тонкий сосуд с некоей мыслительной жидкостью, которая, привстань я сейчас или просто перевернись на другой бок, могла немедленно и непоправимо пролиться, да и сам этот хрупкий сосуд мог бы разбиться от любого неосторожного движения. Даже простое умственное усилие, казалось, вело к катастрофе.
   Но что-то же ведь нужно было придумать - сдвинуть, наконец, этот неповоротливый замысел с места. Следует сказать, что начал я этот роман давно, очень давно... Многое в нем уже было продумано, перепридумано, прописано в деталях, но еще больше - набросано в беспорядке в тетрадках, на клочках бумаги, даже на обоях рядом с телефоном: "Одиссей возвращается с войны, едет в автобусе, прислушивается к разговорам попутчиков, инкогнито... Говорят о Трое, о нем самом, о его жене... Едет, но Итака удаляется всё дальше и дальше..." А дальше - лишь кусочки, обрывки, наброски. Почти ничего кроме замысла, да и то не очень-то, по правде говоря, свежего - написать новую московскую "Одиссею". Ни больше и ни меньше! И чтобы было похоже в то же время на исторический роман. Но написать его не на основе фактов-документов, а больше по тем снам, которые я сам, да и все мы в те далекие времена видели. Материалистически верилось тогда, а сейчас и подавно утвердилось мысль, что "бытие определяет сновидение", хотя многие продолжают считают, что всё с нами случившееся именно оттого и случилось, что всё происходит-то как раз наоборот.
   Так-с... Пока же и во снах, и в голове, и в романе всё настолько размыто и жухло, что и думать о композиции, о диалогах, о деталях и характерах героев совершенно бессмысленно. Роман нужно написать, - думалось лениво, - чтобы открыть, что это за дурацкий шум доносится из-за стены. И ведь шумит только когда я дома, потому что, стоит мне выйти, шум этот сразу же прекращается, - мне Наталья говорила, с которой я... Впрочем, о ней позже, и вообще, она никакого отношения к основному действию не имеет, героиней романа, хоть и похожа чем-то на повзрослевшую Наташу Ростову, не является, и присутствует здесь лишь в качестве подруги лирического героя, то есть автора, который, в то же время должен быть вроде бы не автором, а его alter ego, которое (ego) время от времени должно с некоторой тоскою поглядывать на нынешнее поколение... Все, хватит! Роман буду писать исключительно для того, чтобы с его помощью открыть, что творится за стеной. Вообще - "за стеной", этак обобщенно.
   Но нельзя же обойтись (исторический все-таки роман) без подробностей, без немногих, но исторически-достоверных деталей. И а их-то как раз нет...
   Не хватает, к примеру, каких-нибудь там характерных черточек у персонажей. Ну, чтобы голос у одного скрипел, предположим, как несмазанная дверная петля, или еще что-то более материальное - котлеты-биточки, например, из тогдашнего нехитрого провианта... Нет еще соратников и попутчиков Одиссея, да и исторически-реальных деятелей никаких пока нет и неизвестно, появятся ли. Нужны будут, наверное, современные аналоги гомеровским обитателям Олимпа. А можно и такую, скажем, интригу запустить - вывести каких-то на первый взгляд обыкновенных личностей: мелких служащих, домохозяек из очереди за туалетной бумагой, - но это должна быть лишь фикция, фальшивая вывеска, за которой скрываются тайные вершители судеб: афины паллады, посейдоны или гефесты. Мухин - решено - будет Одиссеем. А гебуху, например, сделаем многоглазым и многоухим Адом, загробно-злобным, но с этакой подслеповатой бюрократической придурью. Но кто же будет исполнять руководящую роль грозного рока? И правда ли, что мы сами часто навлекаем на себя гибель собственными неоправданными, безумными действиями, даже вопреки объективным обстоятельствам, то есть - судьбе? Следует задуматься.
   Что еще в набросках? Грозная пучина житейского моря вокруг героя, какая-то коварная паутина, липучки... В феврале?!..
   Нет, что-то еще, кроме сюрных липучек, придумывалось конечно, но это были слабые, бесцветные придумки. Как сказал однажды один мой знакомый кинематографист Виталик Парагонов (речь зашла тогда об одном моем опусе - так, пустячок один для кино):
   -Вот банка, к примеру, с жидкостью - это будет ваша, Аркадий, мозговая субстанция, а в ней, предположим, горох, простой моченый горох, скажем. Так вот, горошины там прорастают бледными, безжизненными такими водорослями, понятно? И шуршат, но это только посвященные могут услышать. Это будут, значит, ростки ваших мыслей бледноватых, так как мозговая водица в банке, выходит, была пустой - так себе, даже не рассол...
   И задумчиво добавил он после паузы: А шурши или не шурши, - всё одно помрем! - Виталик, помимо кино, был также замысловатым философом.
   Замысел мучил (особенно в это утро) своей неопределенностью и какой-то рыхлой бесформенностью. Как будто водоросли эти, этот мыслящий тростник, шуршали мне из некоего плохо запомнившегося сна. И некстати пришли на ум слова философа о том, что все мы погружены в один и тот же сон, и даже, более того: все видящие этот сон являются как бы единым существом. Но вот какими такими особыми доказательствами пользовался этот немец-философ, чтобы такое умозаключение вывести, я начисто в то похмельное утро забыл... Но упрямо свербила мысль, что сон - это стена. А что за стеной?
  
   У жены Мухина в эту пятницу был отгул и она затеяла уборку, справедливо решив, что чистота поможет ей в борьбе с домашними насекомыми. Форточка в комнате, которая служила одновременно и столовой, и спальней четы Мухиных, была открыта. Липучки-мухоловки медленно раскачивались на ветру. День выдался хоть и пасмурным, но на удивление теплым для этого времени года. Дочка заперлась в своей комнатушке и замерла там в ожидании Вовика.
  
   Жена и дочь (студентка техникума) выписались у меня сами собой, но как-то бегло, без подробностей. Жена, скажем, может быть высокой и полной, а дочка - худой и вертлявой, но вряд ли эти данные будут играть в будущем повествовании какую-то роль, а если же вдруг потребуется фигуры их уточнить, то - пожалуйста! Но позже. Пока же предоставим их самим себе, пусть занимаются своими невидимыми читателю делами: дочка пусть зубрит и ожидает с замиранием, а мамаша - моет полы и вышивает гладью. А вот образ бегло лишь упомянутого призывника Вовика, напротив, чем-то меня влечет, что-то в нем кажется мне любопытным, и, может быть, не сейчас, но в другой раз я обязательно его вам опишу подробнее. Может, уже после дембеля, а может, раньше - в торжественный, например, момент принесения воинской присяги.
   Сам же Мухин, главный герой этой истории, кажется мне пока фигурой очень неопределенной, еще невылепленной как бы... Комической и трагической одновременно. Он, например, в тайне от всех (и от семьи пуще всего), пописывает стихи; временно не работает, а раньше работал вроде в каком-то бюро, в отделе технической информации, кажется. Потом случились неприятности, какие-то против него развели интриги и заставили уволиться, но с этой вопиющей, как он считал, несправедливостью он не смирился, начал свои нехитрые военные действия, свою маленькую троянскую войну. Писал и рассылал в разные инстанции жалобы, и даже, не будучи членом партии, написал заявление (отчаянное по смелости) на имя Генерального секретаря ЦК и Председателя Верховного Совета СССР К.У.Черненко, что вызвало кое-где на районном и выше уровне определенное раздражение (о чем Мухин не знал). В ответ на заявление он получил обнадеживающий, как ему показалось, сигнал - заказной казенный конверт с повесткой в райисполком:
  
   ...29.02.1985 в 17ч.35м... явиться в комн. N 219 к инсп. тов. ....(неразб.)... на предмет собеседования по поводу поступивших в официальные органы ...(прочерк)... от вышеуказанного гр. ....Мухина... заявления.
  
   Характер у него задумчивый, а внешний вид... трудно сказать. Вообще, как мне пока представляется, весь он состоит (в отличие от своей жены и дочки - фигур лишь слегка намеченных, но очень вещных) из каких-то туманных и непонятно чьих снов, отрывков, кусочков, осколков. В общем - совершеннейшая химера, а реального в нем - почти ничего, разве что эти вот, навязчиво лезущие на память фразы:
  
   Что такое станционный смотритель? Сущий мученик четырнадцатого класса, огражденный своим чином токмо от побоев, и то не всегда.
   Но долго он заснуть не мог
   В волненье разных размышлений.
   О чем же думал он? о том,
   Что был он беден, что трудом
   Он должен был себе доставить
   И независимость и честь;
   Что мог бы Бог ему прибавить
   Ума и денег.
   Вот еще вам примета: когда ходит он, то всегда размахивает руками. Еще покойный тамошний заседатель, Денис Петрович, всегда, бывало, увидевши его издали, говорил: "Глядите, глядите, вон идет ветряная мельница!"
   Разбудил он всю квартиру, до утра заснуть не мог. Даже бабушке приснилось, что она твердит урок.
   М а р и н а. Может, водочки выпьешь?
   А с т р о в. Нет. Я не каждый день водку пью. К тому же душно (пауза).
   Л ю б о в ь А н д р е е в н а (тихо плачет)... Отчего вы так подурнели? Отчего постарели?..
   Т р о ф и м о в. Меня в вагоне одна баба назвала так: облезлый барин.
   Его многочисленные, убого тонкие по сравнению с остальным телом ножки беспомощно копошились у него перед глазами.
   Я служил по различным ведомостям, но все эти девять должностей были похожи одна на другую, как капли воды: я должен был сидеть, писать, выслушивать глупые или грубые замечания и ждать, когда меня уволят.
   Я ехал к вам: живые сны
   За мной вились толпой игривой.
   Целое царство мечтаний рушилось вокруг него, рушилось без следа, без шума и треска, пронеслось, как сновидение, а он сам не помнит, что ему грезилось.
   Все расползалось. Все падало. Винтовой вихрь забирал и крутил пыль, тряпки, крашеные щепки, мелкие обломки позлащенного гипса, картонные кирпичи, афиши; летела сухая мгла; и Цинцинат пошел среди пыли, и падших вещей, и трепетавших полотен...
  
   Так что походил Мухин, скорее всего, на свою собственную этажерку с небогатым набором случайных книжек и какими-то совершенно ненужными в домашнем быту предметами.
   Вот их опись в порядке расположения на полках:
   1-ая. А.С.Пушкин "Избранное", А.Чехов "Пьесы", Ф.М.Достоевский "Белые ночи", А.Ковалев "Сказки для взрослых", статуэтка "Отдых балерины", сломанный будильник.
   2-ая. И.Крылов "Басни", "Русская лирика XIX века", А.Чехов "Каштанка", "О чем поведали рыбы", Вик.Вадимов "Вальцовщики", Ч.Диккенс "Домби и сын", соусник "Гжель", отрывной календарь "Вам, девушки!" за 1985 г.
   3-я. А.Барто "Звездочка", М.Е.Салтыков-Щедрин "Господа Головлевы", Гомер "Одиссея", старые журналы: "Огонек", "Юность", "Роман-газета", "Иностранка", значок "Город-герой Тула", пустая коробка "Казбека".
   4-ая. Еще какие-то совершенно затрепанные книжки без обложек, старые патефонные пластинки (78 оборотов), импортная коробка из-под обуви.
  
   Сосед же Мухиных, подселенец Гриша Сидоров, даже мне самому, признаться, не совсем ясен. То есть ясно, конечно, что подселенец этот совсем не так прост, как представляется, и, скорее всего совсем не тот, за кого себя выдает, а отношение имеет (если просто не состоит на службе) к одной очень печально известной Конторе, которая секретным, но довольно назойливым образом заботится о нашей, якобы, безопасности, и которую в те времена если и позволительно было упоминать в людном месте, то лишь как покойника - одно только хорошее. Какие же цели преследовала здесь контора, каков смысл подселения этого загадочного Гриши в квартиру, где ответственным квартиросъемщиком мой герой, Мухин? - В этом, пожалуй, следует разобраться. Может, именно здесь и скрывается разгадка? Пока же могу только поспорить, что вовсе не Гришей подселенца зовут, и фамилия его вовсе не Сидоров, но раз уж он сам так представился, то для удобства и для конспирации я не только его, но и всех других сотрудников этой конторы буду так же обозначать: Сидоровы.
  
   Жена затеяла уборку, дочка замерла в своей комнатенке, из-за обитой двери соседа перестали раздаваться загадочные звуки, муравьи скрылись под плинтусом, Вовик не приходил, утреннее посерение с трудом, цепляясь за липучки, расползалось по квартире, Мухин, прихватив с этажерки любимую книжку, вышел из дома и отправился на остановку автобуса N 77, следующего из Кунцева в сторону Центра. Там, в известной Диетической кулинарии он намеревался, подоспев к открытию, купить два десятка котлет (из них 5 капустных и 5 морковных, остальные - мясные диетические по 11 коп. штука), а, кроме того, еще чего-нибудь - что выбросят.
  
   Преодолевая известные ощущения в желудке и изо всех сил стараясь не расплескать рассол, я встал и, по возможности твердо, но с неописуемыми предосторожностями, отправился к письменному столу, что устойчиво расположился недалеко от моего дивана. Завершив это путешествие, я примостился с прежней осторожностью, но уже более уверенно, у чистого листа бумаги, подождал, пока успокоится взбаламученность в желудке и в голове, послушал чуть-чуть, о чем шепчутся в сонном далеке водоросли, и начал записывать.
  
  

Г Л А В А П Е Р В А Я,

   в которой рассказывается о том, как Одиссей делает все возможное, чтобы не покидать свой дом, в том числе симулирует сумасшествие - рассказывает о странных картинах, которые ему, якобы, являются, повествует довольно бессвязным образом, почти что в манере вычурного "литературного" бреда, о своих несуразных сновидениях. Все это, однако, совершенно не убеждает доктора Паламеда, который, играючи, изобличает Одиссея в дилетантском притворстве. Одиссей вынужден покинуть домашний очаг, семью, но с тех пор его единственной, почти навязчивой идеей станет идея возвращения. С тяжелым сердцем и предчувствием неминуемой беды выходит он из дома и отправляется на остановку автобуса, расположенную в нескольких десятках метров от подъезда.
  
   Есть что-то неизъяснимо угрюмое и безнадежное в нашей московской новостроечной окраине в послерассветные мгновения поздней зимы, где-то между семью пятнадцатью и половиной восьмого: "вы смотрите кругом, вы кого-то ищите, ...то же бледное лицо, ту же покорность и робость в движениях и даже раскаяние, даже следы какой-то мертвящей тоски и досады"* в выходящих поодиночке из блочных строений темных фигурах, семенящих нервной поступью по скользким тропинкам в сторону автобусной остановки. Гнетущая тишина, лишь изредка вскрикнет невнятно ранняя ворона, да раздаются редкие удары дворницкого ломика по заледеневшей мостовой. Есть ли, читатель, на свете более унылая и печальная картина: с одной стороны, одинаковые сумеречные коробки с черными окошками, с другой - пустырь, на пустыре - помойка с замерзшими мусорными баками?.. Есть, есть на свете картины и более печальные, но эта - одна из самых унылых...
   Рассвет еще только занимался, но на остановке уже собрался с десяток будущих путешественников, среди которых, пожалуй, лишь Филоктет как-то выделялся из общей массы своим мертвенным лицом да и вообще нездоровым видом. Возможно, он был тяжело болен, может быть, даже ранен, но, во всяком случае, от него исходил очень неприятный запах, так что стоять рядом с ним в толпе ожидающих было противно, и Одиссей занял место чуть поодаль, в то же время, будучи готовым к моменту приезда автобуса и предстоящей неминуемой схватки не оказаться оттертым и попасть внутрь.
   Звенящие удары ломика, не удаляясь и не приближаясь, доносились из темноты вместе с не очень ясным, но назидательным бормотаньем радиоголоса: "достаточно бросить взгляд... приюты для нищих... нам довелось с большим трудом посетить... в странах так называемого свободного мира... о разгуле малолетней преступности... замалчиваются средствами... темно... боязливо пробираясь, прохожие... покрытые мраком... кошелек с мелочью у вашего корреспондента, всего два-три доллара... хваленые силы... оставляют желать... бояться за свою жизнь!" - таинственный в этот час и в этом месте дворник имел поверх телогрейки, как на портупее, маленький транзисторный радиоприемник, настроенный на первую программу Всесоюзного радио.
  
   <Внимание по линии тчк объект Одиссей вышел из дома и сел на авт 77 в направлении Кутузовского тчк рассеян озабочен кнц связи>
  
   Впихнувшись в дверь сначала конечностями, а уж затем, слегка расшевелив ими пространство перед собой, он смог постепенно втащить в автобус и все остальное тело, временно утвердив его среди других путешествующих тел, для чего ему пришлось, правда, несколько изогнуться своей верхней половиной, а нижней слегка присесть, расставив ноги, и одной из них даже удалось коснуться пола и почувствовать его подрагивающую твердь - за этим подрагиванием и покачиванием ощущалось движение не только механическое (автобус тронулся), но вместе с ним и движение всей этой живой массы, дышащей и тихонько постанывающей, внутри которой Мухин обнаружил себя в интимном соседстве с немолодой, нервной, опаздывающей на работу девицей, которая в дороге кончала свой завтрак - обсасывала хвост копченой селедки, что в условиях почти потусторонней сдавленности проделывала она прямо-таки виртуозно, выпростав вверх руку с хвостом и запрокинув к нему лицо с вожделенно сосущим ртом, и это было по-своему настолько нереально, что даже притягивало к себе, но от запаха Мухина сильно затошнило, и он в отчаянии предпринял совершенно безнадежную попытку сдвинуться в сторону, для чего еще более изогнулся туловищем и оторвал от пола ногу, а другой, той, что уже была приподнята, пошевелил изо всех сил в гуще, что неожиданно привело к успеху - он переместился на спину опрометчиво нагнувшегося зачем-то существа, теперь замершего от невозможности распрямиться, - "не задерживайтесь на задней площадке граждане по возможности продвигайтесь вперед передавайте оплату за проезд у кого нет разменной монеты приобретайте абонементные книжечки", - существо тихо охнуло от навалившегося на него сверху веса, но не произнесло ничего, что могло бы помочь Мухину принести в ответ свои извинения и, может быть, даже попросить помощи или хотя бы сочувствия, но поскольку существо мстительно молчало, то Мухин вынужден был оставаться в горизонтальном положении, которое практически не оставляло ему никаких надежд на дальнейшее самостоятельное продвижение, тем более, что головой он теперь упирался во взволнованно дышащую женскую грудь, из которой исходил страстный исповедальный шепоток: "его зарезала - хорошо ножик кухонный под руку подвернулся, а другой беленький, но не Юрка, Юрку я б сразу узнала, даже во сне, а этот, другой, так меня сразу облапил, туда аж всей ручищей залез, и я вроде кричу, но голоса не слышу, а мы уже на балконе были, ну я его и спихнула, сама не знаю как, головой вниз полетел, но все мне в глаза как будто хотел заглянуть, жалостливо так, и летит - крылья перепончатые распушил...", а справа от себя услышал Мухин ответ, тоже женским голосом: "к разлуке значит, а я всё своих-то, знаешь, травлю крысиным ядом, а потом в колодец бросаю - тяжеленные, черт, из сил совсем к утру выбьешься, колодец у нас в деревне был срубом, около него осина, и тут прямо рядом - огород начинался, удобно было воду таскать для поливки, я часто этот свой огород во сне вижу, зарос лопухами по колено, одни лопухи растут почему-то, а посередине как будто яма, а над ней пугало огородное, то, что у Прокопьевых в огороде на самом деле стояло, но лицом, знаешь, на Сталина будто похож, или на Буденного - с такими усами. Усы...".
   Объединенные в единую массу тела качнулись вперед вместе с резко тормознувшим автобусом, и качнулась блекнущая аура, окружавшая всех их, - тающие останки сновидений.
   Рассказ об усах отодвинулся от Мухина и начал уплывать вслед за водоворотом тел, образовавшийся оттого, что какой-то корпулентный гражданин совершил отчаянную попытку пробраться к выходу, - автобус уже несколько томительных минут стоял, прижатый к обочине вместе с другими средствами транспорта, общественными и частными, пропуская как раз в этот момент летящий мимо, шипящий мотором, взвизгивающий сиреной огромный членовоз, который нес в себе что-то, что один из пассажиров ухитрился рассмотреть и не побоялся тихо, скрипя голосом, как несмазанной дверной петлей, сообщить окружающим: - "полуживой труп нашего народного слуги, проследовал с дачи в Кремль на работу". Взбудораженные принудительной остановкой и осмелев от услышанного, пассажиры начали было негромко роптать, назревало местное автобусное неповиновение, некая даже "Солидарность" в миниатюре, трудящиеся опаздывали на работу, понимать же надо! входить в положение! как картошку везут! - двое или трое граждан выразили свое недовольство попыткой молча пробраться к дверям, вызвав тем самым новый водоворот возбужденных тел, который, несмотря на то, что автобус уже продолжал свой путь, ширился и разрастался, и сначала зацепил Мухина своим краем, понес его в сторону задней двери, куда тот вовсе не хотел, а потом втянул его в самую свою стремнину, и это движение внутри раскачивающейся и дрожащей конструкции совсем погасило и вытрясло из пассажиров остатки сновидений (последние их тени рассасывались под потолком), еще запоздалый, шелестел где-то среди тел затухающий говорок: "...под утро снилось - ввели в город предательского троянского коня...", но в путешествующих уже окончательно вселилось будничное тупое озлобление; подъехали меж тем к станции метро Кутузовская, и многие с облегчением вырвались наружу,
   где и мой герой мог бы выйти и проследовать в центр на метро в меньшей тесноте, но Одиссей по какой-то причуде своего совершенно незамысловатого характера (был он вовсе не хитроумен) никогда в метро не спускался, предпочитая извилистые и часто нескончаемые "поверхностные" пути.
   Мухина же забросило далеко вперед, почти к кабине водителя, где прилепило к сидению для престарелых, инвалидов и пассажиров с детьми. На сидении неподвижно дремала старушка в сиреневом жакете, укутанная крест-накрест в большой пуховый платок. Лицо ее было потусторонне желтым, челюсть отвалилась, а липучка над головой вся густо облепилась навозными мухами, что не могло ни вызывать подозрений; и подозрения у Мухина возникли, и он сразу же подумал о запахе, но запаха не чувствовалось, но все равно он поспешил выкарабкаться, от греха, из автобуса, благо, уже почти доехали до конечной, и к своей цели Мухин решил идти пешком.
   Двое вышли следом за ним из автобуса: сгорбленный старик с длинной седой бородой (похожей на толстовскую), в красной с белыми крапинками лыжной шапочке и в ватиновом пальто неопределенного цвета, всё в пуху, перьях и клочьях ваты; второй же был резким в движениях, с докторской бородкой клинышком, в докторских же очках-пенсне и в чистом пальто с бобровым воротником "шалью" (ну прямо Чехов, вылитый Чехов!).
   Утро выдалось не слишком холодное для этого времени года, но было необычайно сыро - влажность, по словам диктора Всесоюзного радио, уже вчера превзошла все возможные границы, установив абсолютный рекорд за последние тридцать лет измерений. А сегодня ситуация, судя по всему, еще более увлажнилась, так что полотнища лозунгов,
   если мне не изменяет память, не снятые после одного праздника, и в ожидании уже неминуемого следующего (был конец февраля - начало марта), к тому же только что отшумели очередные Выборы в Верховный Совет РСФСР, и никому, видимо, не было охоты возиться со всеми этими тряпками и фанерой: "снимай-вешай, снимай-вешай", в момент, когда всё четче вырисовывались грядущие эпохальные изменения в верхах, где, по всем приметам, слухам и "голосам", царила некоторая неразбериха и подспудная неуверенность многих в собственном светлом будущем,
   все более набухали, тяжелели, провисали, почти касались мостовой, так что прохожие, подныривая под липучку с надписью "да здрав...", утыкались в "...партия - едины!", а многие грузовики и автобусы вообще были вынуждены останавливаться перед струящимся над самой мостовой кумачовым препятствием: "Школьной реформе - зеленую улицу".
   "Наглядная агитация, однако... в Центре значительно, - подумалось Мухину, но как бы и не ему, а кому-то постороннему, - всё же выше уровнем художественного исполнения, чем на окраине, да и по разнообразию текстов, если принять во внимание растущую с каждым днем насущную потребность в боевитой, действенной, атакующей пропаганде нашего образа...", - мысль эту, пытливую, но какую-то уж очень ходульную и как бы целиком и полностью взятую из "Времени", он не додумал, так как уперся как раз в окончание хвоста нужной ему очереди, которая загодя выстроилась перед запертыми дверями знаменитой в те годы "Диетической кулинарии".
  

Р А З Г О В О Р Ч И К И

   Занял Мухин 47-ым, за фигурой приметной: карликом с горбом, в коричневатом пальто-халате. Оглядел изучающе очередь и забеспокоился: слишком уж многие из стоящих впереди могут составить ему конкуренцию по части котлет, тех же, кто всем своим видом солидных жителей Центра претендовал на антрекоты, телячьи отбивные по 68 коп. штука, или же на изысканные творожные запеканки (36 коп.), в очереди было мало, но Мухин, произведя быстрый пересчет стоящих, который показал, что ему, судя по всему, должно хватить, успокоился и задремал под негромкие разговоры своих товарищей по очереди. Говорили в основном периферийные, центральные же гордо молчали - в воздухе осязаемо витало раздражение этих респектабельных граждан таким массовым присутствием заезжих потребителей дешевых котлет:
   -...по 7 копеек, а мясом и не пахнет, один хлеб,
   -...у нас в Бибиреве и таких нет, днем с огнем ни фига, а третьего дня в Универсаме почки выкинули, так одну женщину с ребенком насмерть задавили,
   -...был на вершине, можно сказать, карьеры и вот - в одночасье! И подавился не какой-нибудь костью, а персиковой, заметьте, посереди зимы,
   -...у них в Центре совсем другое дело, здесь вот недалеко с черного хода недавно колбасу полтавскую давали, так по домовым книжкам, чужих ни одного не пустили - как чумовых шугают,
   -...однажды целых три, и еще полкило рожков,
   -...подъезжают на персональных машинах и шоферы им туда свертками да пакетами - давай таскать! - и всё сплошной дефицит,
   -...это у них котлетная называется,
   -...сам, без посторонней помощи научился - выпрыгнул из окна и полетел,
   -...да не Романов будет, что ты несешь-то сам не знаешь чего, будет Горбачев, уже точно известно, он-то уж порядок наведет, помяни мое слово,
   -...просто подпольный абортарий, ни больше ни меньше,
   -...целую гирлянду из цековских сосисок на елку повесили,
   -...а вампиров, вы обратили внимание, намного больше в городе стало,
   -...костей попросил копеек на 30,
   -...собаки его просто на части разрывают, тут никакой зарплаты не хватит,
   -...чтобы заснуть он не баранов считает, как все, или там белых слонов, а ивановских ткачих, и непременно, говорит, чтоб в одном только лифчике, а когда я у него спросил, почему ивановских, а потому что их тьма-тьмущая, говорит,
   -...шпроты балтийские, как живые, в масле,
   -...всем хороша, но не учится нигде и не работает,
   -...четыре пакета гречи по килограмму,
   -...у него всё со своего огорода, у Прокопьева,
   -...а вы очередь, мужчина, навсегда оставляете или еще вернуться рассчитываете? Здесь ведь живая очередь, так что предупреждайте или не предупреждайте - все равно назад не надейтесь...
  
   Очередь как единый живой организм (своей периферийной частью, конечно), горделиво всколыхнулась, солидаризуясь с говорящим, и с ненавистью посмотрела вслед уходившему мужчине - тот был в легкой (демисезонной) дубленке, небрежно накинутой на синий тренировочный костюм ("Адидас"), в кроссовках (той же марки) и с роскошным полиэтиленовым пакетом ("Монтана") - уже чем-то заполненным несмотря на столь ранний час. Исторгнув инородное тело, очередь дернулась, ужалась на одного и замерла, лишь слегка раскачиваясь в такт своему взволнованному дыханию. Происшедшее чуть позже шевеление в голове было уже нормальным физиологическим актом, который присущ жизнедеятельности очереди также, как и любого другого живого организма (обмен веществ): кряжистая баба, профессиональная боевик-очередница оттеснила в результате долгой и скрытной позиционной борьбы с третьего места на четвертое даму интеллигентного вида, в шляпке, стоявшую в таком жизненно важном месте, как голова, явно по недоразумению.
   Психологическая же, так сказать, ситуация в мухинской очереди в тот момент была крайне тревожной, смутной, и, под стать, ей витали в липком холодном воздухе тяжелые (не очень обдуманные) выражения:
   -...пшена по полкило в одни руки, потому как приезжие поналетят - мешками растащат,
   -...этих вампиров и упырей, не то чтобы на самом деле больше стало, но ведут они себя теперь гораздо развязней, совершенно по-наглому, совсем стыд потеряли,
   -...а приезжим жрать необязательно? Подыхай у себя в Калуге с голодухи за ихнее неизбежное будущее,
   -...так нельзя, товарищи! - как будто кто-то дернул Мухина изнутри.
   -...действительно, разговорились тут! При покойнике Андропове небось себе языки-то пообрезали,
   -...временные трудности, неблагоприятные погодные условия, - сказал неожиданно сам для себя Мухин, пытаясь под влиянием неизвестно откуда действующих на него стимулов, развесить против этих разговоров некую защитную идейную завесу и, развесив, вновь задремал,
   -...почему этому слабоумному бифштексов в ихних кормушках бесплатно не дают, в очереди должен стоять?
   -...как у Викентия в проекте - там всем по справедливости,
   -...на летающих тарелках и всю водопроводную воду в городе начисто отравили,
   -...вместо бифштексов вырезку из продовольственной программы, как в анекдоте, давать можно!
   -...пугало огородное,
   -...на летающих тарелках! Надо же в такую чепуху верить, это же ангелы были, мстители,
   -...кисель давали обалденно вкусный,
   -...вкусный и полезный,
   -...вкусное и полезное постановление партии и правительства о строительстве и ремонте коровников,
   -...вернулся на одной ноге из Афгана, да кишок половины недосчитался, это, говорит, моя им дружеская помощь,
   -...субпродуктами называют, в Останкине даже магазинчик такой есть: запишите, как проехать,
   -...нет, все-таки на Буденного - усы, знаешь, такие,
   -...эти песочные пирожные для нее - как тараканья наживка,
   -...троллейбус уже по третьему разу по маршруту идет, а она все сидит и уж посинела вся, и никто, безобразие, не поинтересовался даже, что это со старушкой,
   -...и они, вампиры эти энергетические, на молоденьких девушек особо охочи. Тут вот в Планетарии случай был,
   -...в Трою осажденную ввели, значит, обманом громадного коня, а в нем полно всякой радиоаппаратуры японской, жвачки, штатских джинсов и французские платья из люрекса,
   -...и в предполагаемого Иисуса Христа верите?
   -...чучело с крыльями и хвостом, я сама в музее видела,
   -...а нам совершенно определенно в Красном уголке сказали, что бога нет,
   -...такого бардака при Сталине не могло,
   -...водки-то сколько зараз выпить можно? Этот профессор сказал, что ежели без закуски, то точно по 650 грамм на рыло,
   -...в программе Время сказали, что всем достанется,
   -...одной мафией мазаны,
   -...приказ, оказывается, вышел по области: всех лошадей одевать по пятницам в противогазы, а я ему и говорю, что, мол, у меня как раз лошадь-то, говорю, намедни сдохла. А он мне - все равно, мол, одевай, раз приказ,
   -...вечером в Парк Культуры, там лекция будет интересная - "Заразна ли шизофрения", хотите вместе пойдем?
   -...у нее сын взрослый, инженер, в начальство продвигается, за ум взялся - пить завязал, уже в партию на очередь поставили,
   -...завалился без всякого спроса ко мне в дом, пьяный, я же, говорит, твой троюродный брат из Магадана, старатель,
   -...чтоб время скоротать, вчерашней Вечеркой порезвиться не желаете?
   Очередь посмотрела на близвисящие уличные часы и тревожно замолчала - время приближалось к открытию, предстояло сосредоточиться, разобраться по одному, оттеснить втершихся, еще раз мысленно пересчитать деньги в карманах и кошельках и приготовиться в случае непредвиденного к принятию молниеносных решений.
   -...подобные случаи часто встречаются, пациент принимает свои бредовые галлюцинации за самую настоящую окружающую реальность, ему, например, кажется, что за ним следят, его облучают какие-то мощные лучи, его подслушивают, в стены понатыканы микрофоны, один даже считал, что микрофоны ему незаметно прячут в волосы, и от этого регулярно брился наголо. Такому больному невозможно доказать, что не он - центр вселенной, что он никому не интересен. И часто эта вялотекущая болезнь еще более осложняется неприятием нашей действительности, нашего строя, коллективной воли нашей партии и народа, - доктор с чеховской бородкой протер белоснежным платочком свои очки-пенсне, потом наклонился совсем близко к уху собеседника и тихо-тихо добавил: - Но нам-то, вы же знаете, не страшны любые непогоды! Есть у страны труда надежный щит - на страже мира, счастья и свободы солдат Советской Армии стоит, - и совсем шепотом: - Уходит коза в лес есть траву шелковую, пить воду студеную. А козлятки никуда не выходят! - и выжидательно посмотрел на ватинового мухомора. Но тот задумчиво и как-то отчужденно молчал.
  
  
  
  
  

М О С К О В С К И Й У Л И С С

   Один очень известный (посмертно) ирландский писатель с раздражением обнаружил, что по чьей-то злой прихоти оказался в совершенно незнакомом месте. И не только в незнакомом, но во враждебном ему и определенно гадком; да еще и черт те знает в какой эпохе, в окружении каких-то малосимпатичных развязных личностей. К тому же, его не только жестоко вырвали из блаженного небытия, но бросили сюда с какими-то явно коварными целями - он с ужасом увидел, что здесь его нагло обворовали, кто-то чужой, ничтоже сумняшеся, присвоил себе его, писателя, заветные идеи, излюбленные ходы, его историю... Правда, эта его история была не совсем его, она послужила ему лишь поводом, лишь фоном, мифологической подкладкой, так сказать. Но здесь же - здесь просто явный разбой: тут свершается кощунственное надругательство над его идеями, над его романом!
   Писатель хотел было вскочить, вскричать, завыть поминальным плачем, взмахнуть руками, сорвать свои круглые очки, не видеть, призвать на помощь беспристрастных свидетелей. Но не смог пошевелиться, так как был прочно приклеен чем-то отвратительно-липким к креслу. И всё кругом: и старинный секретер, и этажерка с книгами, и столик с бумагами, и сами бумаги - все было липким на вид и на ощупь. В подоконник влипла слабо шевелящаяся полудохлая муха.
   Кресло стояло у окна, а за окном громоздился хаос: его излюбленные приемы, метафоры, скрытые и явные цитаты, параллели, аллитерации, колонны и капители, латынь, древнеирландский, старофранцузский, итальянский - все это было разбросано, поломано, валялось кое-как, в беспорядке, плоско, без мысли, без метода, без структуры, без семантики. И пошатывалось, и колебалось, как треножник, и воняло, и было испоганено каким-то диким незнакомым языком! О боги!

С Н Ы, Т В О Р Ч Е С К И Й М Е Т О Д

   Предположим, вам захотелось написать роман. И захотелось не потому, что вы пожираемы весьма распространенной в наших краях страстью к сочинительству, то есть страдаете так называемой графоманией, нет... То есть да, вы, несомненно, безумны в этом направлении и время от времени чувствуете в себе некие позывы, какие-то толчки в голове, какое-то побулькивание в крови, но вы сдерживаетесь, вы отвлекаетесь на что-нибудь другое, на милых дам (кавалеров), на физкультуру, на водку, - поскольку безумны в меру. Но в какой-то момент порочное желание побеждает, вам просто необходимо сочинить нечто, некий, скажем, роман. И не просто роман, а роман-сон (такая вот прихоть!), как бы замысловатое такое повествование, целиком построенное по законам сновидения. Со всеми его, сновидения, нелепостями, несуразностями, с его пожухлым каким-то цветом, с его разорванностью, с его распущенностью, с его вырвавшимися наружу тайными страстишками, с его абсолютной идеологической всеядностью, чтобы не сказать - вредностью... Ведь вот, если взять какого-нибудь нашего бывшего важного идейного борца за коммунизм и попросить ответить, положа руку на сердце (партбилет), была ли, мол, у вас в сновидениях та идеологическая выдержанность, та реалистическая ясность, та вера в светлое будущее всего человечества, которых вы с таким рвением требовали от литературы и искусства наяву? Была и есть! - ответит он нам, но мы позволим себе усомниться в его искренности, даже несмотря на его бывший важный пост какого-нибудь члена ЦК, кандидата в Политбюро. - Врете ведь, товарищ, несмотря на бывшую должность и нынешнее, не менее солидное, положение в новых структурах.
   И потому еще, наверное, роман-сон, что хочется вам показать наше недавнее прошлое как некий сон разума, некое коллективное помешательство. К тому же, начат был вами этот роман, предположим, когда прошлое еще не было прошлым, а самым что ни на есть настоящим, то есть - самым настоящим бредом и кошмаром. И вычурная этакая форма (сон), позволила бы вам, автору, избежать, в случае, чего обвинений в клевете, в очернении. Другое дело, что и наше настоящее вы сейчас, может статься, оцениваете (и даже публично) нисколько не лучше, но это уже другой разговор, и к тому же вспомним, что за такую оценку теперь вам не грозит Потьма или дурдом...
   Ну, так-с. Обозначим исходную ситуацию. Вы не спали всю предыдущую ночь, а, может быть, и две ночи подряд: или веселились с друзьями (подругами), или заканчивали важную халтуру - вычерчивали, например, разрез задней втулки; или просто пили по-черному, не помните, с кем и, главное, что. А утром - на работу, на экзамен, вообще дела. И весь день проплывает, как в чаду, как во сне... Именно, как во сне, то есть целый день вы клюете носом, вы проваливаетесь на мгновение в черные какие-то дыры, засыпаете в самых неожиданных местах: в троллейбусе, на лекции, в очереди, в столовой. Вы боретесь, вы пьете кофе, крепкий чай, но мутный чад в голове не оседает, и ни к месту накатывают нелепые видения, Вы ясно слышите голоса из ниоткуда, и не слышите того, что вам говорит старший преподаватель Лившиц, чего добивается от вас завсектором Куликов. И в то же время прекрасно понимаете, о чем шепчет ласково вам на ушко присевший на одно колено бородатый партизан с трехлинейкой ("Целуй меня, поцелуй же, противный! Ну, давай я, я тебя поцелую везде, хочешь?"), - вы на станции метро "Площадь Революции", вы задремали, привалившись к бронзовому партизану, он сейчас помогал вам выкарабкаться из полесских болот: вы только что тонули, вытаскивая из топкой жижи одеревеневший труп старушки-учительницы из вашей начальной школы... Наяву же вы должны были быть на станции Сокол, выход к церкви, там вас ждали, там у вас было назначено важное, решающее, может быть, для вашей жизни свидание. Но вряд ли уже имеет смысл ехать, - вы опаздываете на сорок минут, лучше позвонить вечером, извиниться, сослаться на нездоровье, на страшную усталость, лихорадку, жар, болезненную сонливость.
   Реальность этого дня мешается с фантастическими видениями - вот, смотрите, из театра на Таганке выходит под руку с вашим старинным приятелем Мэрлин Монро ("В джазе только девушки"), и она, увидев вас, краснеет и почему-то здесь же, на виду у всех, начинает раздеваться. Но троллейбус резко тормозит - вас бросает на стоящую впереди пожилую тетю с ярко накрашенными губами, с тети в сутолоке сползает парик, обнажает трагикомическую лысину.
   Прочь от лысины!
   И вот уже, невесомый, вы парите над поймой реки Оки, в районе Коломны. Но главное - это не потеря физического веса, а утрата чувства реального времени. В разгар дня, после довольно нелепого обеда в закусочной "Лебедь" - пельмени вперемежку с восхождением на Фудзияму, - вы чувствуете, вернувшись за свой рабочий стол, что уже наступила ночь: и вы мысленно укладываетесь в постель, и уже засыпаете под равномерное тиканье будильника, но обнаруживаете вдруг на месте жены храпящего завсектором Куликова, который храпом пытается втолковать вам о срыве квартального графика.
   И о каком же реализме тут может идти речь, когда не только вашего физического тела больше практически не существует, но и вообще утеряны все возможные логические связи с окружающим миром? И ваши сны - это провалы в иные миры, ваше невесомое во сне (астральное?) тело - это лишь некий связной, как бы "духовод" из мира теней, а ваше спящее дневное сознание обернулось, помимо вашей воли, вместилищем демонов. И вместо замечательных примеров добротного реалистического писательства, вам приходит на ум скопище каких-то нелепых иероглифов - Мандала, Карма, Тантризм, Бардо Момента Смерти.
   Вы вступаете на опасную тропу. Помолитесь, прежде чем сделать первый шаг. И лишь хорошенько осознав всё, что может случиться с вами, приступайте к сочинению романа-сновидения. Но опасаюсь, что роман ваш вряд ли будет закончен, поскольку что-то неясное все время будет мешать вам поставить точку, завершить начатое, но даже и в незаконченном виде ваше писание, конечно, никто и никогда не напечатает. И не столько в силу идейной вредности (времена цензурного слабоумия могут временно отступить), но потому, что издатель или редактор почувствует вдруг некое нездешнее дуновение, и возможно возникнет у него неясный страх перед чем-то потусторонним.
   "Не стану я людей смущать и сны чужие навещать...", - с трепетом вспомнит он и, может статься, подумает, что этот роман есть некая мышеловка, приготовленная даже помимо воли автора (он ведь вполне нормальный, симпатичный человек), что это какая-нибудь замаскированная форточка, через которую демоны и призраки, - редактор начинает дрожать, - проникают в наш мир и могут овладеть нами...
   -Демоны? Призраки?
   -Какие еще призраки? В наш-то век, в эпоху вычислительной техники! Да на экране простейшего осциллографа спокойно можно расшифровать всю эту вашу сновидческую мистику! Это же банальная фаза быстрого движения глаз, REM, по-научному...
   -Знаете, я-то больше опасаюсь главного демона нашей коммуналки - Варвары Семеновны Сдобновой!
   -Может быть вы имеете в виду тех призраков, которые бродили и продолжают бродить по Европе - Ленина, Клару Цеткин, Сталина?
  
   Не знаю, может быть и этих, но и других тоже. Короче, начинайте сочинять ваш роман-сон, и, скорее всего, сами поймете. Но, повторяю: боюсь, что вам не удастся его закончить. При жизни.
  
  

ГЛАВА ВТОРАЯ,

  
   в которой Одиссей входит в город, у ворот встречается с ним Афина под видом фрикийской девы, она окружает его мглою, и он никем не примеченный приближается. Потом игры: бег, бросание диска, борьба, кулачный бой. Одиссей бросает камень и всех удивляет своею силою. Демодок поет о коне деревянном. Песнь его извлекает слезы из очей Одиссея. Добрые знамения. Столовую приготовляют к пиру. Знамение удерживает женихов, имевших намерение умертвить Телемаха. Явление Афины, сперва в виде Ментора, потом в виде ласточки.
   -Ой, да это вы, товарищ Мухин! - обернувшийся к нему горбатый карлик оказался вдруг пионером Витенькой. "Один из тех, что сегодня утром..." - пронзило неопределенное (и чем-то стыдное) воспоминание. К тому же Мухин был уверен, что знал его и раньше - то ли за макулатурой приходили или пузырьки от лекарств собирать, то ли ненужные книги на подшефную БАМ. Тогда же и познакомились, и разузнали пионеры во главе с Витенькой Воробьевым, что в тимуровской помощи жилец Мухин не нуждается, забытым ветераном войны не является, но - вот так совпадение! - учился в той же самой их школе! и был звеньевым, когда был в пионерах! и членом совета дружины! и уже комсомольцем в старших классах пробыл целый год пионервожатым! И поэтому непременно должен в самое ближайшее время присутствовать почетным гостем на нашей торжественной пионерской линейке, посвященной всем знатным выпускникам нашей школы и тем, кто в ней учился во времена товарища Сталина. - Мы вас как раз разыскиваем повсюду. Чтобы пригласить на завтра. У нас завтра линейка-утренник, и кроме того еще встреча юнармейцев второго взвода - они должны с похода вернуться, так как у них ночное спецзадание сегодня, и они рапортовать будут, поэтому нам директор школы разрешил в актовом зале все устроить, но только очень рано, часов в 5 утра приходите. Мы даже сегодня уже к вам заглядывали пораньше, но нам не открыл никто.
   -А-а, так это вы приходили, значит, чтобы пригласить меня! А то у меня жена черт те что подумала, надо бы, чтобы вы ей объяснили, зачем приходили.
   <седьмому подтянуться к диетическому зпт подготовится второму тчк М-луч на Одиссея зпт восьмому подогнать телегу кнц>
  
   Мимо них тяжелой поступью протопал странный человек, весь увешенный какими-то рюкзаками, и на первый взгляд, могло показаться, что это один из приезжих мешочников, если бы из рюкзаков не торчали наружу антенны и не разматывался за ним черный провод. К тому же на ушах у человека из-под ушанки виднелись наушники, и весь он попискивал громкой и нервной азбукой Морзе. Протопал (обут он был в довольно странные кеды ярко-малиновой расцветки) и скрылся в стоящий у тротуара фургончик защитной покраски - малоприметный, но с довольно большой решетчатой штуковиной на крыше, как бы для каких-то неведомых ремонтных фонарно-электрических работ. В этот момент, совершенно не по сезону, но в полном соответствии с фантастическим характером происходящего, с неба сверкнула молния, ударил гром, и показалось, что в воздухе, уже и без того сумрачном, всё внезапно потемнело, и затвердели на тротуаре некие, прежде неосязаемые, тени.
  

Примечание N1

ДСП (Для служ. польз.) Экз N _____

   Что именно затвердело и какие это были тени - останется навсегда неясным в силу государственной тайны, которой покрыты произошедшие в тот момент явления, и совершенной секретности (допуск 00) пробежавшей с рюкзаками персоны. Рассказываю же об этом только потому, что со времени тех событий уже прошло определенное законами количество лет, подписки автор нигде и никому не давал, обо всем узнал по пьянке от одного очень важного человека (но его Ф.И.О. начисто забыл). И несмотря на это, рассказываю все-таки без некоторых подробностей, которые и по сей день, чувствую, продолжают оставаться секретными.
  
   Но никто из очереди всего этого не заметил, потому что в самый раз начали запускать в магазин.
  
   <восьмой зпт перемещения слишком заметно выполняешь зпт итить твою зпт фейерверк тоже не по форме устроили тчк фиалке передай чтобы в следующий раз кеды эти не надевал зпт премии лишу тчк телега временно отлучиться должна зпт но фиалка чтоб Одиссея не выпускал из внимания зпт контролировать визуально тчк десятый если еще глаза не проспал доложи где старушка впр вы мне старушку на этот момент полностью должны вырубить понятно впр доложите по свч главному тчк всем привет кнц>
  
   -А вы зачем, извиняюсь, стояли? - сразу после того, как отгремел гром, спросил у Мухина карлик, прежде стоявший впереди него под номером 46. Теперь он снизу заглядывал ему в глаза с любопытством. - Вы, извиняюсь, мне показалось, замешкались перед входом - так что я вас, в кассу когда стоял уже, не видел. Вы вроде так и не вошли внутрь-то?
   Мухин сонно-растерянный стоял перед входом в магазин, а очередь будто растаяла, и в открытые двери видно было, что и внутри магазина было пустынно, только в углу зала сгрудилась кучка приезжих с мешками - видимо решили ждать нового выброса. Да у стены, среди порожней картонной и деревянной тары, скрючившись, стонал от боли раненый во время приступа и теперь всеми оставленный Филоктет. От его раны, видимо, плавала в воздухе торгового зала легкая вонь не совсем свежих мясных и овощных изделий. Стеклянные прилавки были уложены синеватыми тушкам не пользующихся сегодня спросом птиц: "Гусь импорт. свежезамороженный" 2р.35к./кг. Тушки безжизненно возлежали* среди баночных пирамид скумбрии в томатном соусе.
   ?Юный Патрик Алоизиус Дигнам вышел из мясной лавки Мангана, бывшей Ференбаха, неся полтора фунта свиных котлет. (Джойс)?
   Снаружи витрины магазина украшены были искусственными цветами, флагами и портретами руководства стран социалистического содружества, среди которых бросился в глаза Мухину своей застывшей печальной улыбкой образ руководителя Народной Болгарии тов. Живкова. Высокий гость, будучи где-то в Артеке, держал на коленях и на своих широких плечах большую картинно застывшую группу мальчиков и девочек в пионерских галстуках, а на переднем плане (ну, конечно же!) - Витенька. Шалун, единственный из всех, не улыбался натуженно-влюбленно болгарскому гостю, а смотрел на Мухина, прямо ему в глаза и, более того, ему подмигивал. Да так выразительно, что казался единственно живым среди прочих мумий, позирующих фотографу. Мухин встрепенулся, с трудом выбираясь из забытья.
   "Задремал! Прозевал очередь! Что делать? - мысли Мухина заходили в его голове ходуном, - Опять этот мальчишка, наваждение какое-то, отовсюду лезет! Где же теперь достать котлет? Как вернусь домой? А еще завтра утром в такую рань выходить - тоже нужно объяснять..."
   -А насчет котлет если, то я как раз лишних два десятка прихватил, - прочитал его мысли карлик, который, Мухин только сейчас заметил, был обут в странные малиновые кеды. - Из них десяток мясных диетических, пяток морковных и пяток капустных: в точь как жена вас просила. Я еще и кулебяки рисовой прихватил за 32 коп. - дай-ка, думаю, услужу мил-человеку, - продолжал тоненько верещать карлик совершенно остолбеневшему Мухину этаким противным лжелесковским говорком.
   Автор как раз недавно перечитывал кое-что из этого бессмертного автора: "В нынешний раз мое обычное неудовольствие осложнилось еще и досадами на других - особенно на князя Бисмарка за его неуважительные отзывы о моих соотечественниках и за его недобрые на наш счет предсказания. Его железная грубость позволила ему прямо и без застенчивости сказать, что России, по его мнению, только и остается "погибнуть". Как, за что "погибнуть"?! И пошло думаться и выходить: будто как и есть за что, - будто как и не за что? А кругом меня все спит. Пять-шесть пассажиров. которых случай послал мне в попутчики, все друг от друга сторонились и все храпят в каком-то озлоблении. И стало мне стыдно от моей унылости и моего пустомыслия. И зачем я не сплю, когда всем спится? (...) И начал усиленно звать сон."
   Не вернувшись в себя от удивления, Мухин все же попробовал дышать, пошевелил конечностями, потом даже сдвинулся с места, принял в свою авоську карликовый сверток, отважился пойти, стараясь как-нибудь незаметно, каким-нибудь фантастическим образом избавиться от такого услужливого, но навязчивого карлика, но тот шел за ним и не отставал. Мысли мухинские продолжали метаться. Нащупал зачем-то в кармане книжку, которую в последнее время часто носил с собой, чтобы почитать как-нибудь в транспорте. Книжка была удобная - тоненькая, почти карманная, называлась: Гомер. "ОДИССЕЯ", пер. В.Жуковского. Школьная библиотека классики. Пермь,1983.
   "Сейчас остановлюсь, привалюсь просто так к стенке и буду читать. Не запрещено, никого не беспокою... Но нет, не отстанет ведь! Уменьшиться бы совсем, - подумалось ему уже совсем безнадежно... - Превратиться бы в какую-нибудь букашку микроскопическую, в муравья такого незаметного..."
   Тут вспомнилось про муравьев, про магазин с ядом, сверкнула грозными очами завсекцией Вера - букашка исчезла, но мысль хотелось додумать, потому что думалось ему в тот момент как-то неожиданно легко, по-своему, как сам Мухин бы думал, не будь он, временами, игрушкой каких-то...
   Впрочем, об этом позже.
   Мысль же, которую он все-таки смог додумать, была приблизительно следующей: "Чтобы никто не трогал, чтобы не делали больно - муравьем нет, но пуговкой малюсенькой под диван закатиться бы!"
   Взвизгнув тормозами, у тротуара остановился зеленоватый фургончик, и в голове у Мухина опять всё запуталось и перемешалось. Какое-то время еще шли вместе с карликом, тот молчал, и медленно - против движения - следовал за ними фургончик, притираясь к самому тротуару. Штуковина у него на крыше быстро вращалась.
   "Муравей, мураш, муравль, насекомое... коего мелкий вид, муравышек, мурашка, водится в жилых домах и кухнях. Мурашей изводят настоем сажи. Без пригляду одни только муравьи плодятся", - чужим кишело в голове у бедняги. - "Мураши в дом - к счастью." - И совсем уже нелепое: "Крылатые муравьи показались - сей овес!"
   Карлик же внимательно и даже несколько как-то по-научному разглядывал снизу Мухина (тот почти кружился на месте, мычал и трогал себя за голову), а потом, с тем же ученым видом, достал из внутреннего кармана капота школьную тетрадку в 12 листов и что-то в ней быстро зачеркал, повторяя тихо и как бы вслед за тем, что слушал откуда-то издалека:
   -Мурашки по коже, мурашки по коже... нету! Мурашек на коже - нет совсем. Странно, вот тебе, бабушка, и Даль!
   И вдруг, ничего не говоря, шмыгнул в первую случившуюся подворотню и исчез. Мухин же еще некоторое время продолжал блуждать без цели, как бы в поисках чего-то, и как в бреду бормотал бессвязно совершенно незнакомые ему латинские термины: "Formicidae, Myrmecocystus, Melopforus", медленно, почти машинально продвигаясь (ведомый фургончиком?) по кривовато изгибающемуся переулку,
   по Южинскому переулку, мимо нового скверика на месте одного стоявшего там ранее строения, хорошо мне в прошлом знакомого, а теперь лет пять уже как снесенного за ветхостью, захламленностью, заклопленностью или же просто потому, подозреваю, что слыл тот дом нечистым. В скверике детишки лепили из серого мартовского снега фантастического истукана, и вместе с ними там клубились, резвясь, кое-какие дружественные мне призраки: фантомы давно ушедшей мистико-сексуальной (по определению следователя) юности... Ну, да это - совсем другая история, но все-таки, спасибо вам, призраки, за вежливое и ненавязчивое напоминание о себе,
   и, пройдя еще несколько десятков метров, вдруг был остановлен резким порывом ветра. И откуда взялся вдруг ветер в этот безветренный застойно-липкий день?

СОЗДАНО ДВОЕ ВОРОТ ДЛЯ ВСТУПЛЕНИЯ СНАМ

  
   И настиг этот резкий порыв и без того шаткую этажерку как раз у примечательных, в виде высоченной арки, ворот, ведущих из Малого Палашевского переулка на просторы улицы Горького. И этажерка заколебалась, как паскалевский "мыслящий тростник", распушила листы книг. И какой-нибудь любопытный прохожий мог бы прочитать, забавы ради:
   "Приглашает ли кто человека чужого В дом свой без нужды? Лишь тех приглашают, кто нужен на дело: Или гадателей, или врачей, иль искусников...";
   "И зачем не предадимся Снам улыбчивым своим?..";
   "Уж близко, близко время: Наш город пламенем и ветром обречен; Он в угли и золу вдруг будет обращен, И мы погибнем все, коль не успеем вскоре Обресть убежище; а где? о горе, горе!.. Мои домашние в смущение пришли И здравый ум во мне расстроенным почли.";
   "И счастлив тот, на кого и печального сон миротворный слетает. Мне ж несказанное горе послал неприязненный демон, ...одна я, тревогой мучась, в бессоннице тяжкой сижу на постели и плачу";
   "Создано двое ворот для вступления снам безтелесным в мир наш; одни роговые, другие из кости слоновой; сны, проходящие к нам воротами из кости слоновой, лживы, несбыточны, верить никто из людей им не должен..." (Песнь ХIX).
  
   Чем же примечательны ворота-арка, у которых неожиданный порыв ветра застиг Мухина? Редко кто из прохожих замечает странный для центра Москвы орнамент, украшающий их высоченные арочные своды, а выполнен этот орнамент именно из резной слоновой кости.
  
   Мухин переборол ветер и вышел (как на просторы сна) на одну из замечательнейших улиц столицы - любимую москвичами улицу имени М.Горького. Фургончик, следуя по-прежнему против движения, также выехал на одноименную улицу.
   "Как изменилась эта магистраль со времени написания "Песни о буревестнике" и "Дела Артамоновых"! Какой невероятно широкой стала она во времена становления образцового коммунистического города", - шептал почти с облегчением Мухин, освободившись от муравьиной латыни. - "Молодчина, Мухин! Во дает! Продолжай, брат, как по "Правде" шпаришь!" - Карлик уже опять семенил рядом, радостно улыбаясь и похлопывая в ладошки. - "А если пораскинуть взглядом, - напористо продолжал ободренный Мухин, - то увидишь как она стала светлей, лучистей, как принарядилась она праздничными лозунгами,
   лозунги, должен отметить, действительно свисали как бы прямо с мокрого неба липучками, призывая, если не ошибаюсь, всех нас прилежно трудиться и отметить приближающиеся юбилеи трудовыми успехами,
   как расцвела улыбающимися портретами товарищей членов Политбюро в молодости, и как светлее и радостнее делается на сердце от их, товарищей членов, бодрого, думающего о нас заботливого вида", - мысленно развивал период Мухин, уже сам себе не удивляясь, и мысли эти больше не казались ему перепечатанными в его голову из газет или транслируемыми туда непосредственно из телевизора. А карлик, так тот просто трясся от удовольствия и даже весь подпрыгивал, вырастая на глазах.
  
   <ты фиалка зпт про членов все таки переборщил зпт ты если что нормальное завизировать наверху не можешь мне доложи я все устрою а то ты этой ахинеей козыри женихам ведь подставляешь зпт понимать надо тчк сейчас другое важно подкинь-ка козлам-женихам группу летающих тараканов пусть сеют овес родимые кнц>
  
   Эта странная пара, Мухин и карлик (одетый в свой шутовской капот, обутый в огромные и не по сезону кеды, уже без горба и, кстати, очень заметно подросший), вовсе не привлекала к себе того внимания, которого, без сомнения, заслуживала. Терялись они в довольно живописной толпе иностранцев, в большинстве совсем молодых девушек, но и юноши встречались в той толпе, неизвестно только, были ли юноши иностранцами, - все в невиданного покроя долгополых дубленках, укутанные в длинные пестрые шарфы, и в одинаковых новых меховых шапках из "Березки". Толпились они на Пушкинской, напротив памятника великому поэту, между кафе "Лира" и переговорным телефонным пунктом, дожидаясь, видимо, своих заказанных международных переговоров, после чего намеревались проследовать вместе с сопровождающими их молодыми людьми (иностранцы всё-таки?) в кафе "Лира", чтобы за чашечкой ароматного кофе и за стаканчиком "фанты" проводить там своё свободное время (вечно-свободное, более того: подозрительно-свободное, с точки зрения хлопотливого советского гражданина) в веселье и беспечности.
  
   Ч Р Е З В Ы Ч А Й Н О Е П Р О И С Ш Е С Т В И Е
   <Уводи Одиссея оттуда фиалка зпт не видишь что ли что полно иностранцев зпт тут контршпионаж вовсю работает целые группы должны под колпаком держать зпт уводи а то помехи идут страшные и у коллег тоже наводки сейчас мне звонили уже жалуются зпт так что не торопясь не вызывая колебаний уводи в нашу зону и не мимо гостинниц а по 25 октября зпт пламенный привет кнц>
  
   Наивные девочки-студентки, которых занесло в Москву изучать русский язык и "Анну Каренину" в подлиннике, и которые, с таким трудом, бедняги, вынуждены были сейчас дозваниваться из этого "доисторического" телефонного пункта маме, чтобы плача от радости и немного от страха, кричать ей в трубку: "Замуж, мамочка, выхожу замуж... Нет, не сошла, и вовсе не от холода, не так уж и холодно, вчера был 0, но сыро... Зовут Валерий, ва-ле-рий... Нет очень, очень хороший, не правда! Говорит, что умирает от любви... Нет, не чтобы уехать, нет, мама... Нет, еще не беременная, что ты! Скоро приеду за документами, в конце апреля, все расскажу при встрече... Нет, он такой красивый, внимательный... Ой, ну что ты... Поправилась на целых три кило..."
   Все эти глупости действительно создавали множество неудобств для оперативной работы компетентных органов на такой жизненно важной артерии столицы, как улица Горького. И работы необходимой, поскольку, как совсем недавно стало известно, "под колпаком" должен был находиться не только каждый приезжающий в нашу страну иностранец (с целью упредить возможность нанесения вреда нашей Родине, первой в мире Родине реального, во вражеском окружении, социализма), но и каждый советский гражданин, с этим потенциальным врагом даже случайно соприкоснувшийся.
   Несмотря на все ненавязчивые, но настойчивые попытки "увести" Мухина, сделать это карлику не удавалось. То ли потому, что зеленый фургончик не помогал, безжизненно приткнувшись к тротуару у магазина "Ткани" (Портрет Э.Хонеккера на фоне вискозного с переливом государственного флага ГДР), штуковина у него на крыше застыла - Мухин, постепенно начал входить в тяжелое и липкое забытье, не двигался с места, и пустые глаза его без выражения взирали на то, что происходило на площади.
   А на площади явно назревали какие-то необычные события:
   - куда-то пробежали, дико озираясь, приезжие с рюкзаками;
   - заерзал, заверещал вокруг штатива с телекамерой, вскидывая руки, какой-то тип в меховой кепке с длинным козырьком;
   - что-то непривычно-суетливое появилось в движении прохожих москвичей, среди которых очень уж резко своей повышенной нервозностью выделялись крепкие высокие ребята, все почему-то в черных кожаных пальто и пыжиковых шапках;
   - а иностранки, так те вообще вытаращили глаза и высыпали все как одна на проезжую часть.
   Со стороны площади Маяковского приближался дробный, всё нарастающий гул, а под липучками в середине улицы, по правительственной полосе медленно проследовали в сторону центра две желто-синие машины ГАИ с зажженными мигалками, потом, на некотором от них расстоянии, два грузовика с зачехленными зеленым брезентом кузовами, похожие на грузовики для перевозки солдат (но сзади написано: "ЛЮДИ"), а потом опять легковые: милицейские, гебешные и непонятно какие, а за ними просто пешком бежали взволнованные военные, милицейские и как бы штатские, а за ними еще и пожарная цистерна, а потом, через небольшой интервал,
  
   <перерыв всем стоп тчк непредвиденное спецмероприятие код 08 дробь 1 зпт поступило указание отключить все переговорные устройства кроме кодовых дробь 1 тчк не знаю что происходит зпт фиалке держать Одиссея под контролем зпт не выпускать ни в коем...>
  
   показался могучий тягач какой-то не совсем нашей раскраски, со звездами, но вроде бы и не нашими звездами - белыми! Нет, точно не нашими! Натовский это был тягач, более того, определенно можно утверждать, что это было американское военное автотранспортное средство, которое тащило по середине улицы Горького огромного деревянного коня. И из всех щелей этого дьявольски-хитрого одиссеева изобретения сыпались на мостовую маленькие разноцветные палочки жевательной резинки, и еще какие-то пакетики (уж не с презервативами ли?), уже растрепанные журналы "Плейбой" и "Пентхаус", и "Ньюсвики" в целлофане, банки с пивом и кока-колой, трепетали на ветру, выпадая оттуда, какие-то разрисованные и расписанные иностранным майки, тяжело плюхались на асфальт связанные в стопки джинсы... С радостными воплями носились хулиганского вида мальчишки-прогульщики, собирая нежданные богатства, а милиция и другие силы порядка организованно, споро, но безуспешно пытались окружить тягач и коня и отрезать их от толпы непроницаемым кордоном. Ко всему этому беспорядку и суете добавлялось уж совершенно нелепое присутствие в центре Москвы бредущих чередой вблизи тротуара маленьких баранов, а рядом с ними другой цепочкой - маленьких белых слоников. И те и другие отлича-лись от настоящих животных не только размерами, но, еще более, своей какой-то дымчатой бесплотностью. Как бы присутствовали здесь, но в то же время и отсутствовали.
   Карлик, оставив болтаться поверх пальто прежде тщательно скрываемое шарфом, а теперь молчащее и, следовательно, абсолютно бесполезное микропереговорное устройство, цепко держал Мухина за рукав и с любопытством заглядывал в сомнамбулическое его лицо. Мухин стоял на краю тротуара, глаза его были открыты, но явно ничего вокруг не видели.
   -Эй, браток, эй! Господин хороший! Товарищ Мухин, красавец вы наш, не изволите ли проснуться! - меняя регистр и стилевую окраску речи, пытался докричаться до него карлик. Но Мухин его не слышал, и казался единственно-отсутствующим (вместе со слониками и баранами) в этом столпотворении, в этом, по будущему выражению генерала Сидорова, бардаке, который случился для всех совершенно неожиданно, многих застал врасплох, многим очень навредил в работе, а некоторым стоил впоследствии премии и даже повышения в чине.
   -Что это, что это? Карнавал? Репетиция карнавального шествия? Ой, Валерий, смотри как интересно. И на родине реального социализма бывает карнавал тоже? - на ломанном русском языке выспрашивали у своих кавалеров иностранки.
   -Какое? Спец? По какому Управлению? - кричали в недоумении злым шепотом друг другу черные кожаные пальто и, также больше не скрываясь, вслушивались в свои молчащие "токи-воки",
   -Да какое еще спецмероприятие, нам утром на инструктаже ничего не говорили.
   -Это что, вы что ли тут снимаете? Из-за вас что ли? С "Мосфильма"? Из Останкина? Предъявите документ и разрешение на съемку!
   -Да какое, ебенть, Останкино! У меня, коллега, у самого спецзадание, и откудава всё это набежало, ебенть, всё мне срывают!
   -Зомби, зомби!
   -Да понятно же, это репетиция Всесоюзного военно-спортивного праздника "День первой ласточки".
   -Да какая там ласточка! Ерунду распускаете, это совсем в другом месте будет репетиция, в 17-30 начало в Лужниках, а здесь распространением порнографии попахивает, если не хуже! Там же - "Плейбой"! Там - "Ньюсвик"!
   -Васька, жми быстро к Елисееву, уходит вражина, а у меня радио не работает!
   -Чего? - кричал в телефон-автомат один из парней, сопровождающий иностранных студенток, и кричал, тут сомнений быть не может, на чистом русском языке. - Да что делать-то, если не могу выбраться?! Одни говорят: карнавал, а другие, что какое-то, бля, спецмероприятие!.. Да нет, взял две пары шузни клевой, куртку дутую, одни кроссовки и пару трузеров... Не, костюм вчера приносили - высокий, тебе бы не подошел, маней не хватит... Да здесь, бля, просто обвал - у меня фирма, метелка клевая - тугой вариант, вечером в Милан улетает, уже тепленькая, шампузяки взяли на грудь, надо на хату ехать - трахать на дорожку, а здесь, нате! Улицу перекрыли какие-то клоуны, к карнавалу какому-то, видите ли, бля, готовятся, тачку не взять! - вроде бы по-русски выражался молодой человек, и даже если и был иностранцем, то очень внимательно и скрупулезно изучающим русскую могучую разговорную речь и лучшие образцы великой нашей отечественной литературы.
  
   И процессия и суматоха кончились почти также неожиданно, как и начались. Карлику, который пошептался о чем-то быстренько с проходившим здесь же (случайно?) доктором в чеховской бородке, удалось ловким, одному ему известным приемом вывести из сомнамбулического состояния Мухина, который, проснувшись, совершенно не помнил уже, кто и куда ехал перед ним еще минуту назад. Также сразу забыли обо всем и остальные прохожие, присутствовавшие там в тот момент. Совершенно всё забыли те из вас, кому случайно довелось побывать на Пушкинской в то странное сырое утро,
   около девяти утра, и что интересно: время, казалось, совершенно не двигалось вперед, вы заметили?)
   в конце февраля того года. Как будто кто-то, играючи, сумел стереть у всех нас из памяти всё, что тогда происходило.
  
   На вопрос дотошного и любящего правдивую документальность Виталика: как же тогда, если все стерлось, тебе удалось все это описать? - отвечу, что восстановить это происшествие помогла мне одна малоприметная заметка в разделе городской хроники "Вечерней Москвы", напечатанная там на следующий день. Процитирую по памяти, так как сама газета загадочным образом исчезла из моего дома вместе со всем моим архивом и рукописями. Факт более чем загадочный, потому что "воры", переворошив все мои нехитрые пожитки, унесли только бумаги, оставив нетронутыми немногочисленные ценные вещи: дедушкины, например, карманные часы "Мозер" с серебряной крышечкой. Вот о чем говорилось в заметке:
   Необычным зрелищем были поражены москвичи и гости столицы, которые находились вчера утром на улице Горького в районе Пушкинской площади. По этой центральной транспортной артерии столицы спокойно прогуливался самый настоящий африканский слон очень крупных размеров. Да-да, это был не оптический обман, не какое-то сверхъестественное явление, которыми сейчас развлекают читателей многочисленные рубрики "забавных" курьезов некоторых наших газет. Слон приехал к нам в город из дружественной африканской страны, но в момент перевозки в специальном бамбуковом контейнере из аэропорта "Шереметьево" в цирк на Цветном бульваре (там он должен принять участие в большом театрализованном представлении "Встреча первой ласточки"), вдруг в районе гостиницы "Минск", где в этот момент неожиданно поднялся сильный ветер, начал проявлять беспокойство и жестами дал понять сопровождавшим его африканским дрессировщикам, что хочет выйти из контейнера и прогуляться по улице, познакомиться с жизнью нашего замечательного города, с его жителями, которые, судя по опубликованным в эти дни результатам, проявили неслыханное единодушие во время только что прошедших Выборов в Верховный Совет РСФСР, самоотверженно встали на трудовую вахту в честь 40-летия Победы и 50-летия стахановского движения...
   Ну и дальше в таком же духе.
   Всё исчезло и:
   -бездумно впорхнула в такси раскрасневшаяся от утреннего шампанского иностранная студентка, и вместе с ней туда же подсел, тоже в дубленке, довольный молодой человек;
   -озабоченно заспешили по своим важным делам черные кожаные пальто и пыжиковые шапки;
   -плавно и уверенно повел телекамерой в сторону кафе "Лира" оператор в меховой кепке;
   -Васька в Елисеевском, не спуская зоркого взгляда с врага, взял заодно (по удостоверению, раньше положенного) "Жигулевского" и четвертинку белого;
   -и по-прежнему беспечно проводила время за черным кофе и фантой бдительно контролируемая со всех сторон фирмЮ;
   -строем по трое прошагал по улице взвод юнармейцев, участников военно-спортивной игры "Орленок", сурово сосредоточенных на успешном выполнении спецзадания - очистки центра улицы Горького от остатков неизвестно откуда взявшихся здесь элементов вражеской пропаганды: оберток от американской жевательной резинки, кое-каких разрозненных страниц из разодранных в клочья журналов с безобразиями, останков разноцветной упаковки заграничных джинсов...
  
   Группа колхозников из одной калужской деревни, все в кожаных пальто и пыжиковых шапках, срочно выехала на грузовике в еще заснеженное поле сеять овёс. И сам председатель колхоза, получивший спозаранку из райкома телефонограмму с пометкой: "лично, секретно, срочно!", и едущие в поле колхозники не слишком были удивлены самим фактом такого спешного и несвоевременного сева - подобные распоряжения они и раньше частенько получали. Удивились же колхозники и сам председатель установке выехать на сев в черных кожаных пальто и пыжиковых шапках, которые были еще засветло подвезены с особого областного склада и выданы труженикам села под расписку вместе с семенами. Сразу же возник и заструился слух о том, что в разгар сева на них приедет полюбоваться важная иностранная делегация. Много было и других странностей в то утро в колхозе. Над крыльцом правления, например, кружил совершенно не ко времени гигантский рой летучих муравьев, а сторож Афанасий Евсеич утверждал, что в ближнем лесу всю прошедшую ночь голосили, тоже не по погоде, русалки. На борту грузовика недоумевающий председатель (украдкой перекрестившись) велел укрепить красное полотнище:
  

П А Р Т И Й Н О Й З А Б О Т Е - У Д А Р Н Ы Й Т Р У Д !

  

ГЛАВА ТРЕТЬЯ,

  
   в которой Одиссей продолжает свое полное опасностей путешествие. Появление на его пути растущих в темном подвале ядовитых грибов, которые выдают себя за друзей. Совершив жертву теням, Одиссей призывает их. Они являются, и автор-режиссер начинает распределение ролей. Двое претендуют на роль Вельзевула, повелителя мух. Отдавая себе отчет в собственном бессилии, автор хочет прервать свою повесть, но Алкиной требует, чтобы он ее кончил.
  
   Генерал-мухомор Сидоров вернулся на Дзержинского через боковой подъезд и бегом (а ведь совсем старик уже), пустился по боковому коридору, на ходу сбрасывая бегущему рядом порученцу ватиновое свое пальто и отклеивая торопливо бороду. Как ни торопился генерал, а все-таки заскочил на секунду к подножью памятника Андропову (высоченная колонна из белоснежного мрамора, только что установленная на вершине торжественной лестницы, ведущей из просторного центрального холла): хоть на мгновение, а сосредоточиться, внутренне омыться, вспомнить о том, какому важному, нужному народу делу мы здесь служим! А потом все также бодро, по-молодому, побежал дальше, давая на ходу порученцу приказание срочно созвать на летучку всех руководящих сотрудников из соответствующих научно-оперативных направлений. Летучка собиралась по поводу ЧП, случившегося полчаса назад на Пушкинской.
  
   Выходит не все, как мы думали, забыли об этом происшествии, не всё стерлось из памяти. Автор знает наверняка, что уже прозвучал грозный звонок по вертушке начальнику управления КГБ по Москве и Московской области, уже вот-вот негромко, протяжно и мелодично запоют "вертушки" в кабинетах у самых главных Сидоровых. Нет, есть все-таки, к счастью, в нашей жизни люди, которые никогда и ничего не забывают!
  

Примечание N2

ДСП Экз. N ____

   К автору поступило довольно много рассерженных откликов, в которых читатели (с допуском к материалам ДСП) хотели бы получить более приемлемое объяснение некоторым странным явлениям, о которых упоминается в первой главе и на которые не дается в примечании N1 совершенно никакого мало-мальски удовлетворительного научно-технического объяснения, что, согласитесь, в век полетов в космос и парапсихологии просто-таки смешно, - замечает читатель Мандельсон, к которому присоединяются читатели Игорев, Григорьев, Валентинов, Зародов и Борис Васильевич (фамилия неразборчива). Объяснюсь, даже рискуя пострадать, включая расстрел, за разглашение государственной тайны. А тайна заключается в том, что никакой собственно тайны и нет, а есть хорошо тренированные мускулистые ребята, настолько быстрые и шустрые в своих действиях, что производят на посторонних впечатление каких-нибудь там призраков или даже фантомов, возникающих как бы из ничего и сгущающихся, якобы, прямо из воздуха. Кстати, о скорости: на последней Внутренней Спартакиаде КГБ одним из участников, прапорщиком Динмухамедом Сидоровым, был даже превышен мировой рекорд в беге на 100 м. Прапорщик победил с результатом 8,5 сек., и немногие зрители этого выдающегося достижения действительно не увидели бегуна - так стремительно он пронесся по дистанции. К сожалению из-за секретности соревнований и их участников, об этом рекорде, как и о многих других выдающихся достижениях спортсменов-чекистов, никто и никогда не узнает.
   Существуют и другие приемы, кажущиеся непосвященным "мистическими", которые используются в работе органов. Иные из них (для посторонних - просто чистая черная магия) на самом деле уже давно и прочно задействованы не только Комитетом, но и агитационно-пропагандистскими учреждениями нашей страны. И некоторые из этих суггестивных (иными словами: агитационно-убедительных) эффектов я позволил себе ради шутки использовать также и в этом тексте. Вот хотя бы так называемая "Комбинация N16", смысл ее заключается в расположении на одной из страниц 16-ти букв "Ф" в определенной кодовой последовательности. Так что читающий обязательно попадает в странную от этого текста зависимость, и даже если текст этот ему активно не нравится, он всё равно продолжает его читать с таким увлечением, что ничего вокруг не замечает, не видит, например, как вокруг него сгущаются некие, как бы нематериальные, тени и как раз в этот момент заглядывают с любопытством к нему через плечо: "А что это вы такое читаете, уважаемый товарищ?"

Л И П У Ч И Е С Н Ы:

Ж А Л О Б Ы Г Е Н Н А Д И Я Б.

   -Сон такой, повторяющийся, я его уже месяца три постоянно вижу. Что ни делаю я (во сне, конечно), ну ем, например, или газету там, или телевизор смотрю, всегда в комнате двое стоят в углу. И даже когда с женой мы, или еще у меня раньше одна была, так я во сне с ней даже чаще, так вот, когда мы с ней этим начинаем заниматься, то все равно эти всегда здесь же рядышком стоят. Один высокий, а другой низенький, у первого вместо глаз стеклышки все время блестят, даже в темноте, а у другого, низенького, как бы вместо глаз две черные глубокие дырки - и на меня смотрят. И так это неприятно, что я даже спать перестал, бессоница началась, потому что они каждую ночь так - стоят и смотрят. Молчат, не движутся, как манекены, а все равно не очень-то приятно, тяжесть какая-то на душе. Я совсем спать перестал, ночью на кухне сижу, иногда читаю, а иногда просто в стену смотрю-смотрю, а потом сидя задремлю, так они сразу же здесь, у плиты, у меня за спиной становятся и на меня смотрят. Мне Козырев сказал: ты, мол, Геннадий, осторожней давай. Похоже, брат, знаешь, на паранойю.... А легко сказать - осторожней, когда я иногда даже, когда днем по улице иду, так вдруг от усталости на ходу засыпаю, а они опять тут как тут: стоят у меня поперек дороги. Тут, действительно, спятишь!
   -А я тоже говорю врачу: так мол и так, начал в почти сорок лет писать стихи и сны вижу все про любовь, за роман в стихах взялся. А он мне - какие там стихи! Это у вас давление спермы на подкорку.
  
   <Находящийся в оперативной разработке подозреваемый в распространение злост. клеветн. антисов. измышлений гр. Геннадий Б. (кличка "Кошмар") проявляет признаки беспокойства, беспричинной тоски, налицо симптомы хронической бессонницы. Содержание сновидений, подвергнутых визуальному контролю (ответ. сотрудники 34-С и 43-С) не выявило присутствия подсудного антисоветского содержания, но показало всю глубину моральной распущенности, склонности к разврату, полное отсутствие идейности и проч. Есть косвенные свидетельства (жалуется знакомым), что подозреваемый обнаружил наличие контроля за содержанием своих снов.>
  
  

Н А У Ч Н О - О П Е Р А Т И В Н Ы Й С Е М И Н А Р

  
   "Странник, конечно, бывают и темные сны, из которых смысла нельзя нам извлечь; и не всякий сбывается сон наш. Создано двое ворот для вступления снам бестелесным в мир наш; одни роговые, другие из кости слоновой; сны, проходящие к нам воротами из кости слоновой, лживы, несбыточны, верить никто из людей им не должен; те же, которые в мир роговыми воротами входят, верны, сбываются все приносимые ими виденья..." - инженер-майор Сидоров ровным скучноватым голосом (и без тени поэтической экзальтации) читал гекзаметр Жуковского на еженедельном научно-практическом семинаре, который он проводил у себя в научном секторе по теме: "Сны в худлитературе и их практическое использование в оперативной работе".
   -Это, товарищи, классика: Гомер, Пенелопа в XIX песне "Одиссеи" учит нас, значит, первичной классификации предмета нашей нынешней работы - снов. А теперь посмотрим на Достоевского Ф.М.
   Сомнамбулически застыв, ловили каждое его слово слушатели, молодые сотрудники, все почти недавние выпускники Высшей школы КГБ и других столь же престижных учебных заведений страны.
   -Вот что говорится, дорогие друзья, у этого Достоевского - инженер-майор порылся в книге с закладками: - "Точно сон, а я даже и во сне не гадал, что буду говорить...", - нет, не то, здесь он очень ошибается, говорят во сне подследственные, очень даже говорят. Но этот всё запутает, не зря его Владимир Ильич так не любил, да и Горький тоже, если мне память не изменяет, но все-таки вот здесь, из "Белых ночей": "...наш герой, который..., - вот тут, - всё та же фантазия подхватила на своем игривом полете и старушку, и любопытных прохожих, и смеющуюся девочку, и мужичков..." - Вот-вот, сейчас: - "заткала шаловливо всех и всё в свою канву, как мух в паутину..."(!) - Инженер-майор шустро набросал на доске загадочную кривую. - "В комнате потемнело; на душе его пусто и грустно; целое царство мечтаний рушилось вокруг него, рушилось без следа, без шума и треска, пронеслось, как сновидение, а он сам не помнит, что ему грезилось(!!) Но какое-то темное ощущение...", - вот оно! - "какое-то новое желание соблазнительно щекочет и раздражает его фантазию и незаметно сзывает целый рой новых призраков."
   Инженер-майор выпрямился над своим конспектом, как бы поставив восклицательный (тучный, как его комплекция) знак. И слушающие его молодые оперативники-естествоиспытатели этот знак увидели, а также оценили последующую многозначительную паузу.
   - "Рой призраков!" - вот к чему мы должны стремиться, но уже без помощи товарища, ха-ха, Федора Михайловича, поскольку нам с ним, мракобесом и контрреволюционером, как заметил Горький, не по пути! Но дальше, дальше послушайте, что у этого типа: "Воображение его снова настроено, возбуждено (!), и вдруг опять новый мир, новая очаровательная жизнь блеснула перед ним в блестящей своей перспективе. Новый сон - новое счастье!" - Слушайте, слушайте! - "Новый прием утонченного, сладострастного яда!"
   Что скажете? Нам самим и придумывать ничего не надо! Закрываем лавочку - уже всё этим мракобесом, реакционером и религиозным пессимистом (Ленин) придумано. Его ведь можно, шучу, на закрытую премию Ленинскую по нашей тематике! А дальше-то, дальше: "Посмотрите на эти волшебные призраки, которые так очаровательно, так прихотливо, так безбрежно и широко слагаются перед ним в такой волшебной, одушевленной картине, где на первом плане, первым лицом, уж конечно, он сам, наш мечтатель, своею дорогою особою". - Просто наш объект и всё. - "Посмотрите, какие разнообразные приключения, какой бесконечный рой восторженных грез", - опять рой, ну просто Мухин-Одиссей и есть. - "Вы спросите, может быть, о чем он мечтает?" - Тут уж я вам отвечу, хотя этот Достоевский здесь говорит: - "К чему спрашивать! Обо всем." - Ну, здесь мы, надо сказать, несколько разойдемся с господином Федором, мы-то спросим. И о чем он мечтает, мы его спросим по большому счету. - Лектор опять заглянул в листок, потом набросал на доске какую-то схему и ряд формул, и продолжил. - Такова приблизительно схема опроса по содержанию снов, который сейчас проводится... Здесь, чтобы закончить с Достоевским, еще: - "И ведь так легко, так натурально создается этот сказочный, фантастический мир! Как будто и впрямь всё это не призрак! Не возбуждения чувства, не мираж, не обман воображения, а что это и впрямь действительное, настоящее, сущее! Обманешься и невольно вчуже поверишь, что есть живое, осязаемое в его бесплотных грезах!"
   Инженер-майор погрузился в вычерчивание каких-то сложных графиков, сопровождаемых еще более сложными формулами. Оперативники-студенты заворожено, как во сне, ему внимали; в комнате царила мертвая тишина, нарушаемая лишь бесконечным назойливым жужжанием тяжелой навозной мухи, неизвестно как оказавшейся в этом герметически закрытом, стерильном помещении на 7-ом, подземном, этаже.
   -Тут я еще в качестве информации к размышлению вам хотел провести параллель с Декартом, но времени, как всегда, не хватает, так что прервемся, а в следующий раз поговорим в противовес Достоевскому о созидательных "Снах" Веры Павловны, вообще - о светлом будущем. Как с помощью снов и перестановки атомов, гениально предложенной Чернышевским, мы будем создавать человека новой формации.
   Слушатели тихо и почти благоговейно расходились, задержался лишь, переминаясь с ноги на ногу, старший лейтенант Валерий Сидоров.
   -А тебя, - заметил его инженер-майор и по-отечески улыбнулся, - можно поздравить: слышал, что к концу года будешь в Париже с молодой женой! - лейтенант покраснел, как будто и вправду был влюблен, а не отправлялся во вражеский Париж с особым заданием Комитета. - Ну, давай, выкладывай, что там у тебя?
   -Да вот, несколько новых цитат по нашей тематике откопал в библиотеке. Нужно было невесту в Ленинку провожать, ну и решил для нас тоже кое-что посмотреть, разрешите?
   -Давай, давай! Рад, что ты и в свободное время про наши заботы не забываешь.
   -Да не, я ведь как бы на работе был.
   Инженер-майор уже с головой погрузился в принесенный материал:
   -А эта у нас уже есть..., а этой нет, спасибо за внимание. - Служу Советскому Союзу! - Да чего там, ладно, в такой обстановке можешь по-простому. А ты вот, тем временем, у меня тут посмотри - есть интересные.
   "Иванов предвидел, что не раз будет сниться ему - через тридцать, через сорок лет: человеческий сон злопамятен" - В.Набоков, "Совершенство", - хоть и наш враг, а меткие иногда наблюдения выдает, надо бы изучить поподробнее, взять на просмотр "Лолиту".
   "Человек существует, потому что снится ангелам", - цитата из Сологуба Федора, тоже мракобеса и реакционера, сам-то небось чертям снился, недотыкомка, не зря его Ленин...
   -И не только Ленин, товарищ инженер-майор, здесь же прямой плагиат! Древний китаец этот, Чжуан-цзы, про которого во всех популярных брошюрах рассказывают, как он проснулся и не знал, то ли ему снилось, что он - бабочка, то ли это бабочке снилось, что она - Чжуан-цзы?
   -Постой, постой! Это надо будет еще раз проработать, хорошо, что напомнил, и его берем в оборот, а вот дальше - прямо-таки перл: "Литература - это управляемое и предумышленное сновидение", автор - Борхес... Это не тот ли, про которого в Литературной было указание, что - мракобес и реакционер? Уточни-ка, Валерий, и выясни заодно, что еще говорил про сны и вообще по нашей тематике, потому что больно верное и тонкое замечание, даром что мракобес. Надо бы доложить руководству, а может и вообще выйти с предложениями в части партийного руководства литературой и искусством. Интересно это - "предумышленное", ха-ха! "Управляемое и предумышленное", эка сказанул! Как-то отнесется ЦК?
   Инженер-майор задумчиво перебирал листочки и книги с закладками, время от времени прочитывая кое-что подходящее:
   "В эту ночь снились мне безобразнейшие сны" - опять этот Достоевский со своими безобразиями, да какие же еще ему могут сниться, этому похабнику!
   "Чувствую над собой страшную власть сна" - Шекспир. Молодец, ещё бы не чувствовать. "Я часто спрашиваю себя, задумывается ли когда-нибудь большинство челове-чества над титаническим смыслом снов, думает ли о том сумрачном мире, к которому они принадлежат.", Лавкрафт. Понятно, что не задумывается, но мы за него думаем, не спим. А вот еще, замечательно поэтесса тут замечает: "С хищностью следователя и сыщика все мои тайны сон перерыл", а дальше еще пуще: - "Зорко, как следователь по камере сердца... Зорко, как летчик над вражьей местностью спящей - над душою сон". Это вообще уж прямое руководство нам!
   Смотрим дальше: - "Жизнь есть сон", К. Делла Барка. Ну, это так они в древности думали, мы же, марксисты, считаем совершенно наоборот... "На свете нет занятия скучнее, чем выслушивать пересказ чужих снов" - Арк. Усякин. Ну-с, этот-то у нас как раз на крючке, с такими у нас разговор будет особый!
   Инженер-майор задумался:
   -Хочется мне вам передать весь мой опыт, все знания... Вы ведь новенькие, молодые, только что из Школы, вы для меня как дети..., - задумался, - как внуки, - и загрустил поглаживая седые волосы.
   Грусть его прервалась вызовом на срочную летучку к Генералу...

С Е К Р Е Т Н А Я Л Е Т У Ч К А,

   на которой предстоял неприятный разговор, и связан он был, как могло показаться, с лежащим на столе Генерала важным документом.
  
   Но никто из присутствующих, конечно, не мог знать, что перед Генералом лежал всего лишь один белоснежный лист - очень официальный, с гербом, с двухцветной "шапкой":

Центральный Комитет

Коммунистической Партии Советского Союза

Член Политбюро

Секретарь ЦК

   и так далее со всей полагающейся помпой, но на листе - лишь наскоро набросанное от руки: "Что вы там е... вашу мать совсем о...ели!", - а дальше какими-то каракулями еще несколько выражений непечатной лексики и не очень разборчивая подпись. Кроме этого исторического листа перед генералом на его председательским столе с тремя телефонами, графином с водой, стаканом в подстаканнике и большими настольными часами других бумаг не было. Генерал, как всегда в такой обстановке, походил на недовольный гриб, на злобно нахмуренный мухомор.
   Совещание собиралось в небольшом сверхсекретном зале очень глубоко под землей. Участники, вбегая по-деловому в зал, украдкой бросали озабоченные взгляды на растущий из стола гриб. И вид его, хоть и омытый изнутри ключевой водой Истины, не обещал никому ничего хорошего. Генерал был не только без бороды и прочих шутовских причиндалов, но в своей редко надеваемой генеральской форме, поерзывал нетерпеливо, оглядывал собиравшихся подчиненных из-под загадочно подергивающихся густых бровей, кому-то сурово кивал, а кого-то намеренно игнорировал. К столу не подходил никто, некоторые лишь почтительно кланялись издали, бросая преданные взгляды: "Мы знаем, товарищ Генерал, Вашу известную всем истинно ленинскую простоту, скромность и любовь к правде, и постараемся приложить все силы для того, чтобы оправдать ваше доверие!" - "Ладно, ладно, чего там, вижу вас всех насквозь, подлецов", - также молча, взглядом отвечал генерал.
   Вслух же по-деловому начал:
   -Приступлю сразу к делу. Повестку дня мы даже готовить не стали, всё срочно на нас обвалилось. Вы уже прочитали оперативный рапорт, из которого я лично ничего не понял, хотя и был на месте происшествия и все видел своими глазами. Но читая этот рапорт, могу сказать, что правду народ говорит: не верь глазам своим! (смех) Смело могу вас заверить, что никакого американского десантного выброса в центре Москвы не было. Да и кто бы такой выброс этим прохиндеям позволил? Ни наше доблестное ПВО, ни наш родной Комитет им, во всяком случае, ничего бы такого не позволили! (бурные аплодисменты) А было на Пушкинской площади, как многие из вас догадались, кое-что связанное с нашей работой по программе "Навивание Золотого Сна", а именно - часть эксперимента "Одиссей" по материализации, значит, сами знаете чего. Эксперимент, прямо скажем, не совсем удался, несколько вышел из под контроля и пошел, понимаете, своим ходом не в ту сторону. (оживление) Виновным будет поставлено на вид, кое-
   кого накажем. Результаты проверки будут вам доложены в рабочем порядке. Нами сейчас принимаются меры, как вы правильно догадываетесь, совместно с 5-ым Управлением, по массовому стиранию, то есть задействована программа "Табула раса". Мы, конечно, на будущее учтем ошибки, и постараемся из-под контроля ничего не упускать, так что ответственным за направления надо критику учесть, в следующий раз суровее будут наказания! Особенно, как вы понимаете, всполошились на Старой площади, хотя мы их и предупреждали, но, как говорится, на всех мил не будешь. Партийное наше начальство беспокоится, что опыты по вынесению в город некоторых пробных экспериментальных устройств и связанных с этим мероприятий, могут, особенно здесь, в центре столицы, создать нежелательный эффект. Могут и врага насторожить, у посторонних там всяких корреспондентов вызвать отрицательные эмоции. За наших-то людей в своей массе мы спокойны, и кроме того, многие уже получили соответствующие прививки. Да и другие заботы у нашего человека, не до того ему... А какая-то парочка там диссидентов и клеветников с этими... вялотекущими отклонениями в психике, так они у нас на контроле, этих мы всегда сможем нейтрализовать, - генерал ласково погладил выскочившую в этот момент из стоящих на столе часов кукушку (подарок нашего резидента в Люксембурге), - вместо привычного "ку-ку", жестяная птичка шепнула по-иностранному: "шерше ля фам" и тихо скрылась.
   -Партию, - продолжал генерал, улыбаясь, - тоже можно понять: момент сейчас во внутренней и во внешней политике ответственный, нелегкий... Да и когда он был легким? (возгласы в зале: "Никогда!") А если по-серьезному говорить, то партию нельзя, товарищи, подводить, она нас любит, и мы ей честно будем отвечать взаимностью. Другой партии у нас, друзья, нет и не будет! (бурные аплодисменты) И потом, вы ведь знаете, какое партия и правительство, а также руководство Комитета, придают значение этой нашей работе (беглый взгляд на официальный лист), и сейчас в нее будут подключены и соответствующие подразделения других Управлений, кое-что будут делать для нас и оборонные министерства и по линии ГКНТ (совместно с ГРУ), и даже - в Академии Наук. Так что работа эта приобретает, понимаете, прямо-таки грандиозный размах! В связи с этим она и название такое получила, это когда мы приоткрываем ее для сторонних организаций, а кодовое обозначение мы ей дадим, не мудрствуя лукаво: "Сон-86", что означает год, когда от нас ждут окончательного завершения теоретической части проекта, а также первых конкретных результатов по практической линии, особенно по безопасности, то есть в части элиминации, то есть уничтожения, грубо говоря, отработанных или неудавшихся "созданий", которых мы условно будем называть "нежданные гости". Еще могу сказать, что особым решением ЦК и Совмина наша работа даже получила приоритетное бюджетное финансирование и вошла под условным, конечно, обозначением, в "Основные направления развития народного хозяйства на будущую пятилетку и до 1995 года". Там она обозначена будет, некоторые уже знают, как "Всемерное внедрение передовых методов", и финансирование под нее заложено... - у меня тут точных цифр под рукой нет, но где-то два с половиной миллиарда, рублем больше, рублем меньше. Из них процентов где-то 45 рублями инвалютными (оживление). Так что сами понимаете, за такие суммы и спрос будет - по большому счету...
   Генерал перевел дыхание, отхлебнул чаю и предложил высказаться присутствующим, в первую очередь конкретным руководителям и ответственным за направления. Речи выступающих, впрочем, слушал рассеянно, видно было, что сам он уже всё решил, и только ждет какого-то сигнала, чтобы запустить всю машину на полную мощь. И тогда - кто его тогда остановит, какой там ЦК! Для приличия же еще несколько раз повторил в ответ на высказывания подчиненных, что нужна осторожность и внимательность, а главное - бдительность:
   -Ничто не должно, друзья, просочиться не только к врагу - здесь головой, в прямом смысле, отвечать придется, но даже и к друзьям-соперникам из военной разведки. Значит - больше внимания, координация со всеми нашими сопутствующими службами. Оперативные подразделения, какие надо, будут задействованы без ограничений. Надо стараться не плодить по Москве, Ленинграду, по союзным столицам вышедших из-под контроля "нежелательных гостей", неудавшиеся нашим товарищам экземпляры. Для этого вынесем на периферию некоторые эксперименты, на закрытых зонах поработаем. Я понимаю, что у нас все установки в Москве и научные кадры тоже здесь сосредоточены, но ничего, для такого дела можно и рассредоточиться! А главное, и это и ЦК от нас может в любой момент потребовать, а руководство нашего Комитета, так давно же требует, - чтобы мы ускорили работу по управляемой ликвидации, но такой, я добавлю, чтобы "гостей" мы могли бы когда захотим - ликвидировать, а когда захотим - вызывать, значит, опять к жизни. Что в этой работе самое-самое?... - Генерал, выждав интригующую паузу, перешел на шифрованный язык (кому надо, имел специальный декодер в виде маленького наушника): - Козлятушки, ребятушки! Отопритеся, отворитеся! Ваша мать пришла - молока принесла. Бежит молоко по вымечку, из вымечка по копытечку, из копытечка во сыру землю, товарищи! Козлятки отопрут дверь и впустят мать. Она их покормит, напоит и опять уйдет в лес, что мы часто недооцениваем в нашей работе. Волк кинулся в избушку и всех козлят съел, и только одно осталось: всепоглощающая борьба за наше Светлое Будущее - чистыми руками, холодным умом и горячим сердцем, иного нам, товарищи, не дано! Всё, что ясным утром видно из окна, - это наша Родина, Советская страна!
   -Попутно, не забудем и о первоочередной для партии сейчас заботе, хотя об этом уже много раз было сказано. Водружение всеми нашими передовыми методами в умы советских людей исправленного и дополненного - в свете истинной исторической правды - образа великого товарища Сталина (аплодисменты), вдохновителя и руководителя нашей Победы в ВОВе, сорокалетие которой как наш Комитет, так и весь советский народ должны по указанию партии встретить, в этом смысле, во всеоружии! Напоследок же хочу вам строго по секрету сказать, что ситуация наверху действительно не того, не очень ясная... Генеральный не совсем стал хорош, прямо скажем, кха, простуда его того... (сочувственное оживление) Да и враг, как всегда в таких ситуациях, ощетинивается, бросается в разработку новых видов вооружений, но мы тоже не лыком шиты и должны в духе ускорения и интенсификации довести до ума наши контрзадумки. И против ихнего пресловутого космического щита выставим наше новейшее и непобедимое оружие! (овация)
   -И еще, - тут он обратился непосредственно к инженер-майору Сидорову, который сидел ближе других, - поступили жалобы от коллег-товарищей, друзей-соперников из ГРУ, что этот ваш капитан... как его? - Капитан Сидоров, товарищ генерал. - Ну вот, он самый... Некорректно, жалуются, себя ведет и вставляет им, понимаете, палки в колеса. Давайте-ка сейчас не ссориться, момент не тот, а попробуем-ка через ЦК и нашего будущего Генсека (Не скажу, и не просите! Сами скоро в рабочем порядке узнаете) объединить некоторые наши усилия, ну, не знаю, например... есть ведь у нас сходные направления, по муравьям, например, да и по снам тоже отдельные соприкосновения имеются..., - генерал посмотрел на инженер-майора, тот ревниво надулся, - ну, не всё, конечно, им расскажем, понятное дело, тут ведь тем - непочатый воз! Сообща нужно ускоряться. Народ нам не простит здесь промедленья, да и враг тоже... Словом, утихомирьте вашего капитана. Всё, на сегодня всё, разошлись по работам.
   Сотрудники быстро, но соблюдая чины и звания, покидали зал, а генерал теперь вдруг оборотившись гостеприимным хозяином провожал их до двери, пожимая кое-кому руки, а кое-кого похлопывая по плечу. Кому-то, по-дружески:
   -Ах да! Сегодня же у нас в Клубе вечер отдыха "Бал подснежников", меня наш профорг очень просил, чтобы все свободные от дежурства были - они там какой-то сюрприз подготовили, концерт интересный, так что уж не подведите!
   -Мне здесь анекдот один вчера рассказали, от врагов, из тех что они про нас придумывают. Оттаивает, значит, весной сугроб, а там один наш наружник, тоже ведь - "подснежник", ха-ха!.. Ну, я не помню уж, как там в подробностях, но только отогрели его, а он вместо чтобы из благодарности - "Служу Советскому Союзу!", что-то такое там матерное выдал, смешно, ей-ей!
   -А вы, инженер-майор, задержитесь-ка на секундочку, - и ожидая пока другие выйдут, медленно, доверительно начал. - Я, знаешь, в твои исследования вмешиваться не хочу, да и доверяем мы тебе полностью, не зря вместе в СМЕРШе невидимого врага выискивали и геройски уничтожали, так что позволь мне по-дружески прямиком тебе сказать, - генерал как бы рассеянно обвел глазами зал, пробежал взглядом и по фигуре инженер-майора. - Ты, конечно, там у себя любые источники и составные части можешь использовать, - это твое профессорское дело - решать, когда литературу художественную в ход пускаешь, но не перегибай ты с этой литературой. Есть, понимаешь, авторы, про которых никто тебе ничего дурного не скажет... А вот про этого Достоевского, может, не очень следует афишировать перед молодежью, не нашенский он все-таки автор, не советская у него, знаешь, подноготная. А у тебя все-таки лучшие наши выпускники, им наше дело продолжать, бороться с врагом и возможно прямо в его логове. Вот один, я знаю, от тебя в Париж собирается, молодец! Другой на Висконщину должен пробираться своим ходом, через Жидовию. А с такой, понимаешь, достоевской закваской они там могут не выдержать, могут даже дёру дать... А нам в эту тематику посвященных, ты понимаешь, ой, как нельзя, чтобы - дёру!
   -Так они же ведь именно по этой тематике и едут.
   -И пускай едут! Доброго пути! Но чтоб наши были, как кремень, 77 раз, понимаешь, проверь на идейную стойкость, на моралку и прочее... А то, видишь, этот парижский у тебя и китайскими, видишь ли, вражескими философами интересуется.
   Инженер-майор прикусил губу (хоть и знал систему, в которой они вместе служили, но опять, в который раз, удивился такой дословной и мгновенной осведомленности), генерал же продолжал, как ни в чем не бывало, тоном отечески лирическим:
   -Это я к тому, что раз уж ты с ними Достоевским этим или китайцами пользуешься, то как-нибудь еще получше их растолкуй, выведи на чистую воду и подвергай беспощадной критике! Тут, брат, недостаточно повторять, что, мол, реакционер и мракобес, тут сильней надо действовать, беспощадней, как мы в СМЕРШе. - И вдруг резко изменил тон, видимо вспомнив о войне. - Да и в мирное время - каким широким фронтом шла борьба со шпионами в условиях приближенных к боевым! - Продолжил отечески-сурово: - Недоволен я вами сегодня, при всех не хотел на личности указывать, а недоволен. Понадежней нужны методы, а то, видишь, сколько на Горького засветки вышло. И чтоб совсем, ты понимаешь - свидетелей никаких! Не нужны нашему народу этого дела свидетели... И следует от ненужного материала энергичней избавляться. Кого нужно - стирать беспощадно, а этого автора давай-ка объявим психом, у него психика неустойчивая, - ты же сам проверял, выпивает... Но я ведь не только про автора-дурака тебе толкую... Я про Одиссея. Знаю, что привязался ты к нему, хотел бы оставить для дальнейших опытов, но нельзя! Ты, Петр, пойми меня правильно - нельзя...
   Инженер-майор попытался было возражать:
   -А если мы Усякина изолируем, или, например, сотрем, то ведь тогда, если Одиссей останется, это же выдающееся будет достижение, невиданное!
   -Понимаю тебя, но нельзя, - генерал показал как-то неопределенно вверх, как бы на потолок, но, скорее, на собственную голову, - там уже решили: чтоб никаких следов!
   -Ну, а если другие следы останутся? - продолжал слабо защищаться инженер-майор. - А если кто, помимо нашего контроля, вылупится и пойдет по улицам разгуливать?
   -А про это ты не беспокойся, на это у нас лучшие силы будут брошены. Да и на американцев всегда можно будет списать, если слишком засветимся и что-нибудь наружу выйдет. Да..., - как бы задумался, - часто что-то у тебя проколы стали случаться, - генерал с видимым наслаждением продолжал пригибать инженер-майора, с хитрецой при этом на него поглядывая. - Часто! Надо бы и тебе самому задуматься, кое-что пересмотреть, да и нам тоже подумать о запасных вариантах... Таким вот путем. Сам понимать должен.
   Майор начал приоткрывать рот, как рыба, мучительно желающая высказаться, но сказать ничего не смог, а генерал тем временем продолжал, зло на него поглядывая:
   -А с твоими предложениями я знаком, но пока бы переждал их выносить на коллегию, - генерал неожиданно тяжелой рукой провел по плечу собеседника. - Переждем, поскольку есть, знаешь, и другие предложения. Но об этом позже, может, обговорим. Хочу тут и с другими посоветоваться, на объект посмотреть. Во время обеда, в бассейне, - генерал задумался, как бы что-то мысленно высчитывая. - А позже мне в ЦК докладывать, тяжелый денек! А сейчас иди, коллега, работай! На занятиях вам бы Энгельса хорошо было проштудировать, "Диалектику природы".
   И когда инженер-майор уже совсем переступил порог, генерал задумчиво и почти зловеще (и здесь грибовидность его приобрела ядовито-мухоморную окраску) прошипел ему вслед в коридор:
   -И разберись все-таки, дорогой ты наш сновидец, кто там кому снится? А то, неровен час, и мы кому-нибудь начнем сниться! Врагу, например...
  
  
  
  

С О Н И Н Ж Е Н Е Р - М А Й О Р А

   (который в волнении возвращается в свой сектор, ходит взволнованно по кабинету, потом ложиться на диванчик, задумчиво смотрит на прикнопленный друзьями-коллегами плакатик на стене: СОН РАЗУМА РОЖДАЕТ ЧУДОВИЩ, грустно улыбается, шепчет про себя: "Черти соленые!", но на душе у него совсем не весело; какое-то время он мысленно пытается найти какой-нибудь выход, но глаза его слипаются и он засыпает беспокойном сном)
  
   Инженер-майор видит: под бюстом Андропова в вестибюле главного входа в Комитет расположился, как на лужайке, огромный гриб. И настолько похожий на Генерала Сидорова, что у инженер-майора просто никаких сомнений не осталось: вылитый Генерал-мухомор! И этот мухомор вдруг, непонятно как, сам из себя начинает варить какую-то клейкую настойку, подсыпая в нее сахару и помешивая ложкой. И инженер-майор сразу понимает, что эта ядовитая настойка предназначена его подопечному Мухину, который здесь же, беспечно улыбаясь, ползает по носу, по очкам и по лбу мраморного Андропова. Тот же время от времени раздраженно морщится, пытаясь его с себя согнать.
   Тем временем генерал приготовил из себя ядовитый эликсир и этак, как бы невзначай, его Мухину подсовывает. Мухин же на эликсир никак не соблазняется и продолжает себе беспечно порхать перед мраморным лицом Юрия Владимировича. И здесь происходит невероятное. Даже во сне у инженер-майора всё внутри застывает и становится как бы тоже мраморным от страха: Памятник медленно поднимает белоснежную свою руку, ловко хватает в кулак назойливого Мухина, бросает его в тарелку с ядовитым варевом, где тот сразу же начинает беспомощно бултыхаться, тонуть и отравляться... От ужаса и безнадежности спящий не может сдвинуться с места, ноги ему отказывают, приросли к паркету.
   "А делать что-то нужно, - думает лихорадочно и почти что не во сне, а уже наяву. - Срывается важнейший оперативно-следственный эксперимент, летит в тартарары фундаментальная научная тема, враг получает преимущество и уходит в отрыв! Куда бежать, кому жаловаться? К Чебрикову? К нему не попасть, да и с мухомором они всегда заодно... В ЦК? Да кто там чего поймет? Что делать?"
   А тем временем Памятник расслабляется как простой смертный, присаживается на ступеньку, достает откуда-то из-за спины баян и медленно, с проникновением начинает выводить "Амурские волны", негромко в такт притопывая ногой... И под эти лирические ноты совершенно разбитый инженер-майор с облегчением просыпается.
   В комнату, тихо постучав, вошла секретарша и внесла на подносе прикрытые салфеточкой стакан чаю в подстаканнике, горку печенья и рюмку коньяку с порезанным к нему на блюдечке лимоном. Из репродуктора в соседней комнате доносились баянные звуки старинного вальса.

В Р А Б О Т У !

   А неугомонный Генерал-гриб не мог по своей беспокойной натуре долго усидеть на одном месте и потому вскакивал ежеминутно, перебегал от письменного стола к столику с шифровальной аппаратурой и другими загадочными приборами. Быстро вершил какие-то важные государственные дела: говорил по вертушке с кое-какими важными собеседниками, переворошил кипу разных бумаг, выбрал из них самые важные, начал читать, и особенно внимательно лист с грифом "Особо секретно": РАСПЕЧАТКА С РАДИОМИКРОФОНА МУХА НАВОЗНАЯ N1. А прочитав, немедленно изничтожил ее в "бумагосжигалке". После этого достал из сейфа спецочки для чтения зашифрованных особым методом донесений и через них ознакомился с сообщением из папки "ПГУ. Спецдонесения":
   "Согласно новой методике, для активных операций Х-Х вводится дополнение к инструкции N 97.2. В шестой строке сверху на стр. 11 после точки, следует дополнительно следующее: Эксгумировать, не позднее трех дней после захоронения, два трупа - мужчины и женщины. Отчленить левое плечо вместе с суставом и второе переднее ребро правой стороны женщины, правую кисть руки и левое глазное яблоко мужчины. Смешать с мелкой металлической стружкой, вываривать на медленном огне не менее трех часов. Полученной смесью смазывать лампу накаливания у ночника объекта. Длительность заболевания более 4-х мес. Летальный исход - 95-98%. Исключить из операций кладбище при русской православной церкви в г. Ницца."
  
   Закончив с секретными документами, Генерал потянулся, зевнул, выпил стакан ацидофилина с ванильным коржиком, перешел к журнальному столику, быстро пролистал новые книжные поступления и отложил в сторону то, что видимо привлекло его особое внимание, а именно: научную монографию К.Иванова с разоблачениями фрейдистских толкований сновидений, брошюру "Снотворное и снотворцы", а также ДСП "Таро и кабала". Много было по грибной тематике: сборник поэта Ф.Пампилова "Грибной сон", популярная книжечка "Сбор грибов зимой и ранней весной", и еще одна - богатое подарочное издание "Грибы съедобные и ядовитые. Руководство к распознаванию". Почему-то нахмурившись, Генерал перелистал познавательную брошюру общества "Знание" "Грибы мужские и женские. К оценке некоторых буржуазных микологических воззрений", а потом просветлел и почти загорелся взором, взяв в руки ротапринтные "Грибные галлюциногенные препараты", над которыми провел в полном отрешении не менее четверти часа. Губы его беззвучно шептали: "Нашел... Как в воду... Ай да генерал, ай да молодец!" Выйдя из этого транса, но еще с затуманенным взором, он быстро черкнул что-то на обложке, сунул в папку с грифом "В работу".
   Следующая брошюра тоже показалась ему занимательной: "Качество сновидений также связано с функционированием симпатико-адреналовой системы: при повышенном синтезе адреналина в период сна имеют место тревожные сновидения фобического характера, при повышенном синтезе... сновидения носят тягостно-навязчивый характер (повторение одних и тех же снов и т.д.)", - он тихо читал, шевеля пальцами совершенно седую прядь, спадающую на лоб.
   -Так-так, так и отметим про себя: фобические и тягостно-навязчивые, так!
  

ЗАГАДОЧНЫЙ ПОСЕТИТЕЛЬ

   В этот момент дверь в кабинет отворилась и в нее вошли двое: конвоир с подконвойным. Последний был худой, невысокий, в длинном до пят, наглухо застегнутом пальто-пыльнике из какого-то металлизированного материала и в массивных зеркальных очках на бесцветном лице. Вошел он какой-то шуршащей походкой ("Человек-футляр", - в который раз подумал генерал). Конвоир - около двух метров, косая сажень, полевая форма - молча отдал честь Генералу, и сразу же удалился.
   Генерал встал, качнул рукой в знак приветствия, указал "футляру" на второе кресло у журнального столика, молча прошелся по комнате, выжидая чего-то, подошел к висящим под портретом Ленина часам (подарок резидента в Швейцарии), выпустил из маленькой дверцы электронную кукушку со специальным сенсором, которая облетела кабинет, просигнализировала об отсутствии в нем микрофонов врагов (или же друзей-соперников) и вернулась на свое место в часах, сказав при этом: "Гут!"
   Беседа Генерала и его загадочного гостя происходила с помощью сверхсекретного экранированного шланга, который Генерал вставил куда-то в горло своего гостя, щелкнул тумблером и произнес в раструб другого конца, хорошо артикулируя слоги: "Про второе что можете сказать?" И услышал оттуда же: - "Гарнир тушеная капуста прогорклая, мясо недожаренное и жесткое." - "Про первое?" - "Щи отделить от мух!" Что, расшифрованное сверхсекретным шлангом, сначала давало какую-то путаницу из малопонятных слов и выражений: "Онейрические завихрения, продукт со слишком жесткой структурой... лучше уничтожить и начать перестройку сознания... продукт буржуазного сновидения... ускорение, ускоренная фаза сна плюс экранизация и смыв всей шоблы..." Лишь спустя некоторое время кое-что начало проясняться, стало чуть понятнее и для непосвященных. Приобрело приблизительно следующий смысл:
   -Мухин тем интересен, - говорил "футляр", - что он сам стал "материализатором" второго поколения - продукт вроде бы сновидения, но, в свою очередь, сильнейший онейроид, воспроизводящий интересующие нас "создания" и поддающийся внушению с помощью наших импульсов. То есть автономно от своего "эманатора". и следующий шаг - нужно полностью одного от другого изолировать. Что же касается этого Усякина, этого критикана с паранойяльными отклонениями в сознании, то мы таких уничтожали еще в Гражданку, в Отечественную, в мирные времена коллективизации и реконструкции разрушенного хозяйства уничтожали, уничтожаем и будем уничтожать, если только...
   -Что?
   -Проверить нужно, пока полностью не изолирован, не сотремся ли и мы с вами!
   -То есть?
   -Ну не знаю, все, что он сейчас про нас с вами выдумывает, это, знаете ли, дело запутанное... Там еще бабушка надвое, а то и натрое сказала.
   -Вы с ума сошли! Ну как он, например, может про вас знать? - Генерал не на шутку перепугался.
   -Знает не знает, но во всяк случае, изолировать бы надо. Вялотекучку бы, как диссиде шьем - с бредом критиканства.
   -Но мы ведь раньше решили ему растление малолетних шить.
   -Ему кому? Это же Мухин... Это же ему малолетки голенькие сняться.
   -А с чьей подачи?
   -С нашей же, чего там темнить, между нами-то!
   -Это никто не докажет, что с нашей. Это им самим такие сны лезут в голову... Вот что, - Генерал задумался, как бы принимая важное решение. - Следует его же снами соорудить ему самому западню. Заткем-ка подлеца, как Достоевский учил, в его же собственные пакостные сновидения, которые мы же ему и подбросим! Так вот.
   -Мышеловка?
   -Мухоловка...
   И задумчиво добавил генерал куда-то в пространство отрешенно:
   -Спящим человецем прииде враг и всея плевелы...
   -Чего?
   -Ничего. Вспомнил одну притчу. Что во сне всякое может статься, и враг во сне приходит, когда защита ослаблена и на посту никого.
   Генерал отстранился от шланга, задумчиво и неприязненно посмотрел на гостя, потирая глубокий шрам на виске. Неприязненность и даже раздражение его, скорее всего, происходили от того простого факта, что, заглядывая тому в глаза, он не видел собеседника насквозь, как привык видеть всех других с помощью особых контактных линз, а сталкивался со своим же пронизывающим взглядом, отражающимся в столь же особых зеркальных очках "Футляра". Конец их разговора происходил "в открытую":
   -Когда помиловка мне выйдет, начальник? - что-то плаксиво-жалостливое звучало в голосе гостя.
   -Работай лучше, вот и будет помиловка, а не то я тебя, пидара гнойного, на урановые рудники живо спроважу! - и генерал нажал кнопку на столе, вызывая конвой.
   Отправив гостя, Генерал позвал порученца, потребовал у него бороду и ватиновое пальто (для скорости сегодня маскировку решил не менять, слегка нарушая тем самым регламент), сам приклеил бороду, огляделся, довольный, в зеркале, и прополоскав - для запаху - рот Зубровкой, выскочил из кабинета, спустился на лифте глубоко в подземелье, а затем через секретный туннель и спецкабинку одного из неприметных московских уличных туалетов вышел на улицу и погрузился в любимую свою стихию конкретной оперативно-розыскной работы.

ОГОРОДНОЕ ПУГАЛО ПРОКОПЬЕВ

краткая биография

   Туманное позднее утро нехотя брезжило в деревенской глуши дальнего Подмосковья... Весна лишь только заглянула сюда откуда-то издалека, пугливая, готовая в любой момент опять спрятаться... Подул влажный ветерок, закачались на промерзлых деревьях голые ветки, увешенные призрачными сосульками... Почернел, скукожился снег на южных склонах оврага... В ближних к человеческому жилью полях и огородах снег тоже посерел, начал сходить... Дороги развезло непролазным морем грязи... По причине хронического неподвоза, продуктовая лавка местного Сельпо закрылась на переучет...
   Серой неуютностью отличается неказистое щитовое строение ("типовой домик колхозника"), притулившееся на отшибе деревни, скрытое от центральной улицы и правления редкой осиновой рощицей... Дом, по всей видимости, пуст, ступеньки крыльца густо покрыты комьями грязи. Посреди двора валяется заржавелый пятилитровый бидон, зеленая облупленная и тоже вся в ржавчине кастрюля, ошметок совсем лысой автомобильной резины... И во дворе, и в доме чувствуется отсутствие женской руки: пол в доме, кажется, не мыли с прошлой осени, так плотно он укрыт ошметками грязи; везде - немытые тарелки с засохшими остатками пищи, батарея пустой винной посуды, пустая обложка разорванной книги "И.В.СТАЛИН. Краткая биография", по углам - прошлогодняя паутина...
   И действительно, у жильца и владельца этого строения нет жены, нет детей. Вернее они были, но с ним, бывшим механизатором, лишенным милицией за пьянство прав управлять движущимися механизмами, ныне звеньевым овощеводческого отделения местного совхоза, они не живут, а уехали в Подольск и устроились там по знакомству в одно семейное общежитие...
   В доме пусто, хотя следы вчерашнего холостого сидения налицо: на липкой клеенке стола громоздятся пустые бутылки и свежегрязные тарелки; одиноко покоится на чайном блюдце обмякший соленый огурец; свернулся от холода кружок уже зеленоватой колбасы, а рядом с ним застыли недопитый стакан бормотухи и еще один стакан с остатками чего-то сине-малинового; мокнет в лужице рассола ломоть черного; посреди комнаты валяется стул с выломанной ножкой, у стены - перевернутая в потасовке лавка... И над всем этим стелется тяжелый, несмотря на распахнутую настежь входную дверь, запах неуютного сельского застолья середины восьмидесятых годов ХХ века...
   На задворках дома: дощатая уборная (и в ней тоже пусто, дверь приоткрыта - слышится вонь будущих удобрений), развороченная комьями земля огорода, тоскливо простирающегося на положенные сотки... Перед неизвестно зачем вырытой глубокой ямой - воткнутый в грязь высокий шест с перекладиной... Воровато оглядываясь, с шеста слезает, пребывавшая там непонятно как и неизвестно сколько времени, диковатая и несколько даже сюрреалистическая фигура огородного пугала, которая, спустившись, чавкает по грязи в направлении дома, разминает затекшие от висения на шесте руки, отряхивает со старого (еще от деда) тулупа, налипшую на него грязь, птичий помет и какую-то труху, расправляет обвисшие от февральской сырости "буденные" усы.
   Фигура оказывается Прокопьевым Сергеем Митрофановичем, хозяином этого дома и этого огорода. Даже посторонний мог бы ясно заметить, что он несказанно удивлен приключившимся, и, даже принимая во внимание (очень рассеянное и нетвердое) всё вчерашнее, всё выпитое и всё обговоренное с друзьями, найти объяснения этому шесту, этому тулупу и вообще всей этой нелепице он не может...
  
   <...В каком-то забытьи изнеможенья. Здесь человек лишь снится сам себе. Как свет дневной его тускнеют взоры, Не верит он...>
  
   Мне показалось, да и приятель мой Парагонов мне это подтвердил после давешнего чтения отрывков из этого текста (часто мы так с ним собираемся вечерком, и я новые главы ему читаю по мере написания), что здесь, после спертых подземелий Лубянки, после их удушливо-липучих и прямо-таки вампирских козней, совершенно недостаточно этого недолгого выезда на природу - в подмосковную глухомань к Прокопьеву. Тем более, что и у него в хате атмосфера после давешнего надрыва тоже была не очень...
   -Хочется, понимаете ли Аркадий, - наливая по второй, задумчиво произнес Виталик, - какого-то более свежего по натуре эпизода, поэзии хочется. Иными словами, хотелось бы глубоко вздохнуть, испить бы из прозрачного ключа, Аркадий! - почти без тени юродства закончил он и выпил.
   И это замечание Парагонова не просто показалась мне здравым, а даже понравилось. Действительно, взволновался я: все так мрачно в моем повествовании - и воздух слишком уж спертый, и козни очень уж злые. Ах, как бы хороша была сейчас какая-нибудь светлая, ключевая сцена любви, робкий какой-нибудь поцелуй...
  
   И ведь испытывает Мухин к одной даме что-то похожее на нежное влечение, вернее испытывал, потому что сейчас, в этот момент, вроде бы и не испытывает уже. Что-то в его чувствах стерлось, появилось новое беспокойство, все как-то заволоклось новыми тревогами, туманом невнятных ощущений; но еще помнит Мухин, как мучительно и сладко замирало сердце, как сжималось в тоске, когда встречался случайно в коридоре со светоко-пировальщицей Надей. Происходило это еще до увольнения, и, может быть, было одной из причин того, что не захотел он быть уволенным из своей научно-технической информации, почему и затеял весь этот процесс борьбы за восстановление поруганного своего трудового достоинства. Борьбу тяжелую и мучительную для его характера ("должен был сидеть, писать, выслушивать глупые или грубые замечания и ждать, когда меня уволят").
   Любовь началась случайно, когда вошел он месяцев восемь назад в бронированную дверь множительной лаборатории, за которой скрывалось, оказывается, это нежнейшее создание - Надя. И поселилось странное чувство в мухинском сердце - любовь? просто тоскливая неудовлетворенность семейной жизнью? - и не оставило до сих пор.
   В первый раз за все время своей нелепой супружеской жизни позволил себе Мухин, несмотря на природную робость, взглянуть на постороннюю женщину, на Надю. И даже заговорить с ней, после месяца несмелых хождений с делом и без дела, перед бронированной дверью (в которую войти можно было лишь по специальному разрешению), в трепетном ожидании, что вот, может быть, сейчас выйдет за чем-нибудь, может, в столовую, а может, просто подойдет сама и скажет: "А, это вы, а я как раз собралась пойти чаю выпить в буфет, пойдемте вместе!" - любовь...
   -Вы ходить не ходите здесь, а то начальник мой, пенсионер-особист Варенов, может что-нибудь гадкое подумать. А лучше после работы, в полшестого, подходите-ка к угловому Гастроному, возьмите бутылку и меня там незаметно подождите.
  
   В общем, что-то вульгарное поперло, и история с этой Надей получается не самая светло-романтическая... А может быть какой-нибудь сон? Мухин засыпает в троллейбусе и видит сон, который, ну совершенно по стилю и по содержанию выпадает из всех этих кошмаров: какие-нибудь бегущие по мелкой воде, ряби и солнечным бликам лошадки, или яблоньки цветущие и майский теплый дождик по ним! - Все это я готов был вставить в этом месте в мой текст ради Композиции, несмотря на свою извечную нелюбовь к пересказу снов. Для читателя скучнее и зануднее чужих снов, думаю, нет ничего на свете. Но сон для Композиции, - говорит Виталик, - он как война, он всё спишет, потому как дело это святое! ("Нарушить Композицию, - частенько повторял он, - это все равно, что затянуть перерыв между первой и второй и заняться какой-то там закуской, борщ там начать хлебать - дело ошибочное, а иногда и просто роковое, - голос Виталика здесь обычно делается похоронным, - грозит летальным исходом".)
   Да-да! Правильно! Вот и Федор Михайлович, кстати, в "Идиоте": "Вы усмехаетесь нелепости вашего сна и чувствуете в то же время, что в сплетении этих нелепостей заключается какая-то мысль, но мысль уже действительная, нечто принадлежащее к вашей настоящей жизни, нечто существующее и всегда существовавшее в вашем сердце; вам как будто было сказано вашим сном что-то новое, пророческое, ожидаемое вами". Вот так-то!
   Я разволновался, задумался, мелькнула даже мысль: бросить к чертовой матери всякое писание, а только спать и смотреть сны! Но что-то, вернее кто-то, неведомый, настойчиво уговаривал продолжать, и я не мог отказаться, и решил (помня о Композиции) так. Всё, что увижу во сне грядущей ночью, вставлю без всякой цензуры в текст.
   Лег. Но, разволновавшись, никак не мог заснуть и проворочался без сна до рассвета. И мерещилось всю ночь и как бы не во сне, а почти наяву: дачная летняя веранда и - опять! - липучка полная еще живых шевелящихся мух, какой-то незнакомый мне человек с самоваром, в поддевке-тунике, - представился Алкиноем, - заявил, что непременно нужно, просто необходимо, старичок, продолжать. И опять я не спал, мучился, а на рассвете... Увидел я на рассвете такое грязное и мерзкое зрелище, и полное такого уголовного насилия, крови и разврата, такое... да лучше Марьи Гавриловны из пушкинской "Метели" и не скажешь: "безобразные, бессмысленные видения...", что поневоле не сдержал я обещания и решил, что уж лучше чем такие сны - мучительная, но, по крайней мере, неаморальая бессонница, такая, как в стихах о ней нашего бессмертного гения: "Всюду мрак и сон докучный... спящей ночи трепетанье, жизни мышья беготня..."
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"