Под ногами хрустят листья, перемешиваясь с первой ледяной крупой, секущей пьяные морды евлампиев и напомаженные точёные мордочки кутающихся в вязаные шарфы восьмиклассниц. Такого холодного сентября Яна не помнила. Хотя погода её интересовала мало. Яна вообще не любила свою серую жизнь, этот пошлый, склизкий, слякотный и серый мирок. И лишь недавно в этой самой ничтожной жизни появился Тот Самый. Смысл Жизни. Казалось бы, ничего необычного. Самец и самка. Мужчина и женщина. Парень и девушка. Всё стандартно, и слава Богу.
Они действительно понимают друг друга. Когда эти пары глаза встречаются, сознание словно покрывается приходами. Это что-то такое нежное, взрывающееся внутри, и так тепло, растекается по венам и капиллярам. Когда руки новообретённого счастья гладят красивые чёрные волосы, Яне хочется растворится в теле своего Смысла Жизни, просочиться через его зрачки, растечься линиями по его ладоням и кончикам пальцев...
-Опаздывает.- Яна поправила непослушную прядь. - До урока семь минут, а Герыча всё нет...
Герасим, уныло подгребающий к белому от снега газону, представлял собой худощавый, очкастый, тёмный силуэт.
-Привет, моя Чёрная Луна.- Герыч почесал небритый подбородок и уткнулся в волосы Яны.
Так и стояли минуты две. Потом медленно пошли. Они просто шли рядом и молчали: Герыч, возвышающийся над Яной примерно в полголовы и Яна, тяжело грохающая монолитами мартенсов по покрытому изморозью асфальту.
Стандартная кирпичная коробка школы неумолимо приближалась, а это значило, что надо прощаться.
***
-Как это "в Томск"? - Герыч поперхнулся слюной и чуть было не снёс головой арку.
-Отец переводится, и выбора у меня нет...-Яна поникла и сверлит взглядом серый асфальт школьного двора. Мимо проходят десятки кроссовок, туфелек и сапог.
Герыч молчал. Он явно не готов отпустить свою вновь обретённую Янку, не готов и последовать за ней. Он вообще не уверен, что его молодой организм и ранимая психика не пустят под откос эти чудесные полгода. Яна нужна ему здесь!
-Гера... - её голос дрожал. -Гер... Не обижайся, ладно? Я звонить тебе буду каждый день, ёмылы слать... Герыч...
-Ясно.-рубанул воздух бас Геры.
Одним прыжком Гера пересёк отделяющую его от крыльца клумбу и скрылся за закрывающейся дверью.
В этот день Яна нигде не могла найти своего второго ломтика. На уроках Гера присутствовал, но на переменах как будто растворялся в краске тёплых тонов, покрывающих школу. Домой чёрная луна шла тоже одна. Придя домой, Яна села читать историю. Телефон слева, мобильник справа. Механически перебегая глазами по концу девятнадцатого века, боковым зрением лоцировала средства связи. Очень тихо. Только тихое шуршание страниц и звуки капающих слёз.
-Долбанный городишко, деревянный, грязный Томск! Как же я тебя ненавижу! - Яна изошлась слезами. Они текли, вымывая почти незаметные комочки туши из уголков красивых зелёных глаз.
***
Прошло около недели. Гера встречал свою пассию каждое утро у лифта, часами говорил с Яной по телефону, всячески заботился о ней, фактически жил своей Чёрной Луной, как будто неделя оставалась до смерти, а не до отьезда столь горячо любимой частицы общества.
И настал этот мерзкий, ненужный день. Родители девушки улетели вперёд, подарив двум обожающим кускам сознания ещё немного времени. Но всё же Герыч и Яна стояли в аэропорту. Чёрная луна рыдала навзрыд, а парень безуспешно пытался подавить в себе горькие капли. Яна прошла контроль, долго смотрела навылет в глаза Геры. Сдвинулась только после того, как непонятной субстанции тётка в замызганной лётной форме нервно не потащила девушку за собой.
Сразу после посадки Яна забилась в кресло и попыталась провалиться в тёмную пучину сна. С большим трудом ей это удалось.
***
Герыч шёл по аэропорту, ничего не замечая вокруг. В его голове одна за другой проносились сцены их совместного счастья, беспредельной заботы друг о друге... Он вспоминает, как снимает струны с любимой чёрной бас-гитары, достаёт пошлую спортивную сумку, бросает в неё какие-то вещей... Как забирает документы из школы, как долго спорит с родителями...
Подойдя к камере хранения, рука мрачного человека нащупала ключ. С хрустом воткнув металлический штырёк в полагающееся место, Гера быстрым, слегка судорожным движением провернул его три раза влево.
Герыч достаёт сумку и устраивается поудобнее на полу - кресла заняты сияющими тупыми восьмиклассницами и страшными старухами, отдельно кучкуются нефтяники. До следующего самолёта около часа, так что можно и вздремнуть.