Усков Владимир Петрович : другие произведения.

Записки кооператора

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Рекомендуется использовать так же для чтения
  
  ЗАПИСКИ КООПЕРАТОРА
  миниатюрный роман-пасквиль
  об отраслевом маразме
  
  
  ПРОЛОГ
  
   Сие литературное произведение носит характер полуфантастический. И в основе оного лежат измышленные истории с некоторыми добавлениями моментов реальной жизни, тако некоторые диалоги и фразы были писаны сразу за их произнесением. Автор последующего не ставил перед собой задачи надсмеяться над кем-то или чем-то, либо в неуместной форме раскритиковать многоуважаемых работников одной из многоуважаемых отраслей нашей многоуважаемой экономики. Всякий разумный человек помыслит, что курьезные ситуации и анекдотические происшествия вершатся в немалых количествах в любом месте и с любыми людьми. Тако ежели после прочтения оного произведения у Вас возникнут какие-то мысли, то гоните их без сожаления, ибо все последующее писано только для вашего развлечения, дабы Вы могли с легкостью провести время, очистив душу от забот, а голову от гнета разумения.
   Со всем благопочтением к читающим, Автор.
  
  
  РАБОЧИЕ БУДНИ РУКОВОДСТВА
  
  - Ну что? Все собрались?... Кого нет? Опять Ящикова! Ну он у меня получит премию с поощрением! Вот и оно! Первый вопрос: что делать с Ящиковым? Предлагаю ему выговор с гражданским расстрелом и общественным осмеянием. Кто против? Кто?! Прибью!!! Гы, я ж пошутил! А-а... Так, все за. Очень хорошо! Но хочу отметить в заключение, что это собрание прошло оперативно с рабочим подъемом. Так держать, товарищи! Все свободны. Клара Мартыновна, останьтесь...
  Видите ли, Клара Мартыновна, в последнее время как-то мало уделяет профком задачам управления нашего райпо. Времена наступили сложные, непростые, и здесь никак невозможно так относиться к данному положению дел... Вот возьмите Ящикова. Вроде бы неплохой человек и образованный специалист, а уважительного отношения к административной постановке работы организации как не бывало. Что делать? Вроде бы и поделать нечего, а так нельзя, надо что-то делать... Иначе нельзя, но что делать? Что-то... А что? Ведь нельзя же так, вы согласны со мной, Клара Мартыновна? Вот видите, еще и к делу не перешли, а уже есть компромисс и согласие, что удовлетворительно влияет на ход работы.
  Ну что ж, раз несогласных в принципе нет, то с понедельника увеличим оклад председателю Совета (то бишь мне между нами строго говоря) в два раза, чтобы неповадно было там всяким Ящиковым, чтобы была строгость и учет плюс стратегическое планирование экономического процесса. Ишь как сказанул! Согласны, Клара Мартыновна? Ну и хорошо... Что-нибудь из профсоюзных средств и себе наскребите тоже. Свободны, Клара Мартыновна...
  Эхма, хорошо день начался! Как-то по-рабочему, бодро. Это хорошо, даже очень, дерябнуть что-ли? Нет, пока нельзя... Потерпи немного, Маркел Севастьяныч, потерпи...
  Здравствуйте, товарищи! Как здоровье? Пенсию вовремя ли приносят? Как ваша телка? Ах, зарезали! Ну и туда ей дорога! Присаживайтесь! Людочка, чаю пожалуйста товарищам! (Да печенье позовчерашнего принеси и долго не скись!) Так, на чем мы остановились? Секретарша моя? Да, девка ладная! А, что? Ха-ха-ха!! Ну что вы! Ни-ни! Здоровье уж не то... Да-да-да... Вот ездил в область в поликлинику и ужас! Да-да-да... Сгораем мы на работе... А что после нас останется? Некому! Некому... Что ж, Поликарп Протасьевич, дело ваше быстро решаемое. Денег мы выделим, чем сможем, поможем... Ну что же вы, Поликарп Протасьевич, встаньте сейчас же! Что люди подумают! Не плачьте. До свиданья! Ах, Авдотья Демидовна, простите за эту сцену. Люди почему в последнее время так отзывчивы. Конечно, Авдотья Демидовна, и вам поможем. Не за что! До свиданья!
  Вот хрычи старые! Все настроение испортили! Еще Ящиков этот! Так и крутится в голове, так и крутится! Хрена им, дам по сотне, пусть больше не ползают. И так чаю хлебают, как лошади какие-то! Да и по полсотни на рыло будет достаточно... Так и сделаем. И проведем через профком. И заодно из паевого фонда выключим. Фу-у! Полегчало! Принимаешь правильное решение, и сразу легчает. Надо все-таки чуть-чуть дерябнуть... Теперь совсем легко...
  Что это? На подпись? Бумаг то... Ну давай, что ли... Это приказ от Клары Мартыновны? Оперативно работает, молодец... Учись, Людочка, у старших, умеют работать, не то, что ваше поколение. Ну не обижайся! Я ж шутейно. Шуток не понимаешь? Ну иди ко мне поближе... Какая ты жаркая сегодня и так соблазнительно одета... Дерябнешь? Никто не заметит... С работы сможешь пораньше уйти... Ахх... А что это у нас? Какая попочка! Аххх! Аххх! Фу-у-у!!! Ой, умаялся! Черти что! Спермой бумаги закапал! Ладно, принеси что-нибудь прибраться. Ну иди, сладкая моя!
  Ну и настроение! Черта бы расцеловал! С женой что ли вечером тоже побаловаться? Да ну ее! Ну теперь ты, Маркел Севастьяныч, заслужил дерябнуть по полной!...
  Ну кого там еще несет?! Не дадут работать! Ящиков? Кто такой Ящиков? Ах, Ящиков! Ну давайте сюда вашего этого Ящикова! Здорово, Ящиков! Как жизнь? Чего пришел? Наказали? Не согласен? Ты что?! НЕ СОГЛАСЕН?! Ах, согласен! Молодец, премию получишь! Когда-нибудь! Ха-ха-ха!!! Я ж шутейно. Шуток не понимаешь? Дерябнешь, Ящиков? Ну давай, за кооперацию - мать ее так родимую! Пшла по первой!!... Людочка, закуски нам! И Клару третьей зови! И можешь идти домой! Хотя отпускать не хотелось бы...
  Ну что, Ящиков, загрустил? Пшла по второй!! За контору нашу!... Вот, Клара Мартыновна! Ящиков! Замечательнейший человек! А вы его! За что?! Сначала бы поговорили, спросили что к чему, а вы сразу наказывать. Нельзя так с людьми! Ну, давайте! Пшла по третьей!! За дружный наш коллектив, взаимопонимание и поддержку!... Нет, Ящиков! Быть тебе моим заместителем! Эх, как говоришь, всем мозги запудришь! Молодец!... Клара Мартыновна, машина моя пришла? Я что-то не в форме, плохо себя чувствую, уйду я сегодня пораньше... Люди на прием ждут? Гоните их к бесу! Надоели...
   Ох, вот и день прошел... Что-то я опять никакой... К врачу надо сходить... Даже в пальто попасть не могу! Фу, тяжко!... На столе-то какое скотство развели! Ну что за люди! И Ящиков опять этот! И в таких жутких условиях я работаю! Не жизнь - КАТОРГА!!!...
  
  ДЕРЕВЕНСКИЙ БАР
  
   Лара втерла пол, бросила шуршащую от въевшейся сухой грязи тряпку в угол за стойку, высморкалась за печку и осмотрела неспешным осоловелым взглядом зал бара. "Вроде ничего" - подытожила про себя Лара. Куча мусора в углу не так бросалась в глаза, входная перекосившаяся дверь подперта надежно обломком кирпича, мухи у оконной рамы давно истлели, столы и лавки стояли ровно и крепко. "Пока крепко" - грустно подумала опять Лара. Еще для полного спокойствия смахнула пыль с батареи водочных бутылок и кучки засохших коржиков на деревянной кривой витрине, с пренебрежением посмотрела на выключенный кассовый аппарат с выломанным корпусом и заткнутыми за ним засаленными мятыми купюрами и долговыми бумажками, почесала ноющую поясницу и вышла присесть на лавочку у двери полузгать семечки под солнышком. Бар открылся...
   Яким устал, очень устал... Вывалился распаренный из раскаленной кабины трактора у бара, очистил от грязи и навоза кирзовые сапоги об порог и ввалился в бар. Затхлая темная прохлада встретила его. Привычный ряд алкогольных напитков на полке ласкал глаз. Неспешно подошел к стойке, заглянул за нее и встретился глазами с сидящей Ларой. Нижняя губа и подбородок Лары были густо усеяны мокрыми черными лушпайками.
  - Чё тебе? - лениво и пренебрежительно спросила Лара, сплевывая лушпайки на пол.
  - Водки, - усмехаясь ответил Яким.
  Лара молча сняла с витрины запыленную поллитровку на стойку, пока Яким отсчитывал мозолистыми пальцами измятые дензнаки. Потом ухватил бутылку за горлышко и так же неспешно прошел к столу, грузно со скрипом сел, поставил бутылку, расстегнул ватник, почесал затылок и приступил к священнодействию.
  Иззубренный ноготь большого пальца поддел крышку, и та с чмоканием отлетела в кучу мусора в углу. Резкий водочный аромат защекотал ноздри. Яким широко улыбнулся и отработанным жестом закинул голову и бутылку дном вверх и горлышком в рот. Потекла с бульканьем божья влага, с урчаньем заходил кадык на горле Якима. Через полминуты опустевшая поллитра со стуком приземлилась обратно на стол. "Жизнь прекрасна" - подумал словами некоего классика Яким. Опьянение окутывало как теплое разноцветное одеяло его сознание. Глаза стали чаще и подолгу закрываться, улыбка не сходила с губ. Понемногу голова завалилась на бок, и коренастая фигура разомлевшего Якима покосилась и уперлась головой в стол. Рабочий день завершался так, как и мечталось утром.
  Яким очнулся не скоро. Смеркалось. В баре уже толпился народ, слышался мужицкий говор, прокуренный смех, бульканье и хруст коржиков. Лара с каким-то мужиком спорила у стойки. Под тусклой лампочкой вился табачный дым, смешанный со смрадным спиртовым дыханием посетителей. Общество отдыхало после рабочего дня.
  Захотелось еще. А потом еще. А там видно. Яким сглотнул, наблюдая за соседним столом обряд наполнения стаканов водкой. Но! Это "Но" тупым ножом резало ему по горлу. Денег не хватало. Мыслительный процесс залихорадило. Яким с надеждой оглядел лица. Знакомых не было. Блин! Только Лара. Но та зыркнула так, что и в ее отношении последние надежды угасли...
  Вдруг искрой пронеслась мысль! А почему, мать-перемать, в НАШЕМ баре НЕЗНАКОМЫЕ?! Яким с громким утробным рычанием поднялся из-за стола и угрюмо оглядел затихший бар. "Блин!" - опять подумалось ему. Чувство гордого осознания своей неразрывной сопричастности данному населенному пункту осветило его заросшее лицо. Кулаки непроизвольно сжались...
  - Приземли жопу, селянин! - неожиданно услышал Яким. Наступило удивление, в горле сперло углекислый газ с парами этила. Яким тяжело и не видя двинулся на голос, и с грохотом упал между столов, споткнувшись об чью-то вытянутую ногу. Лицо вплющилось в пол прямо в лужицу пролитой водки, смешанной с плевками и кровью из его носа.
  Судорожно хватаясь за лавки и столы, шатаясь Яким встал. Его окружала молчаливая грозная толпа молчащих людей. Только сейчас, слизнув с губ капли алкоголя, Яким понял. Это были туристы. Группа туристов. Если будут бить, то все. Чувство гордой сопричастности своей деревне улетучилось. Яким молча вышел из бара. Отдых закончился. "Завтра же на работу" - подумал Яким, залез в трактор, вытер кровь и уснул.
  
  КОММЕРЧЕСКАЯ СЛУЖБА
  
  Полусонные люди угрюмо и съежившись от утреннего холода кучковались у входа, говорили вполголоса и курили. Директорская машина громко прошуршала по гравию и со скрипом остановилась рядом с людьми.
  - Ну чего стоите?! - выскочил директор из машины, - дуйте машины загружать!
  - Дык завсклада нету...
  - Где она?
  - Не знам...
  - Найдите!
  - Где?...
  - Не знаю!!
  - Дык...
  - У кого еще ключи?
  - У Нюрки-кладовщицы...
  - Где она?!
  - Не знам...
  - Едрит вашу бога душу мать налево!!!
  Директор заметно успокоился.
  - Давно стоите, мужики?
  - Дык уж полчаса...
  - А этих курв так и нету!...
  - Кого ж вы курвами обозвали, Арсен Закирович?!
  Подошла миловидная полнеющая женщина в возрасте до среднего.
  - А-а, Нюрочка, наконец-то!
  - Ты кого курвой назвал, козел нерусский!
  Нюра завелась.
  - Успокойтесь, Нюра, Вас люди ждут!
  - Подождут!!
  Директор строго посмотрел на Нюру, махнул рукой и ушел в контору.
  - То-то, чурка необструганная! - рисовалась покрасневшая, довольная отступлением начальства Нюра перед грузчиками.
  Через несколько минут успокоившаяся кладовщица пустила грузчиков на склад.
  - Куда?! Куда тыришь?! - Нюра неудачно сворованным и отобранным обратно батоном колбасы била убегавшего грузчика. Остальные стояли вокруг и хохотали.
  - Чего ржете?! Машины простаивают!
   Грузчики зашевелились, схватили мешки и ящики с брякающим товаром и кряхтя потащили их к кузову машины.
  - Чего канителитесь?! Куда поперлись?! Тащи туда! Где накладная?! Ты, дура тормозная, фактуру бегом! Не приставай - у тебя жена есть! Куда волокешь, паскуда?! Не ори!!! Сам такой! Чего ржете?! Потом подымите! Кто опять пиво спер?! Да я на вас докладную напишу! Смотрите у меня! Не муди - время идет! Ишь растопырились - штаны порвете! Отваливай! Не фиг жопу мозолить, когда руки есть! Неси! Тащи на весы! Не путайся под ногами! Я занята! Чего зыришь?! Хватай, пока клешни не отпали! Картошку не растряси! Стеклотару понадежнее всунь! Лапы отобью!! Пошевеливайся! - привычно гудел склад высоким охрипшим голосом Нюры.
   Машины одна за другой разъехались по магазинам. Наступило затишье в работе. Грузчики расселись на досках у дверей склада, кто-то прикорнул, остальные курили и тихо перешучивались.
   Уставшая Нюра медленно вышла из склада и села на стул у дверей. Подошла завскладом.
  - Ну как, Марья Васильевна? Что доктор сказал?
  - Да ну их, Нюра! Пиво осталось?
  - Только просроченное.
  - Сойдет, неси.
  - У вас же печень.
  - И че теперь?
  - Ну как хотите.
  Нюра принесла несколько банок пива и стала пить с завскладом. Марья Васильевна закурила.
  - Что Закирыч?
  - Огребет еще свое.
  - Опять поцапалась с ним?
  - Да ну его к чертям кавказским!
  Грузчики молча и не отрываясь наблюдали, как женщины пьют пиво.
  - Че зенки вылупили?! Сушите весла, пока Арсенка не приперся!
  - Не надо так с ними - они же люди.
  - Кто?!
  - Люди.
  - А я думала - грузчики.
  Дамы весело рассмеялись.
  Грузчики неодобрительно посмотрели на них.
  - Хватит воздух портить задарма! Идите - ящики за склад стаскайте!
  Грузчики неохотно, глубоко вздыхая поднялись и побрели с ящиками за склад. Женщины продолжили пить пиво.
  Пришел директор.
  - Где вы были, Марья Васильевна?! Да вы тут что?! Пиво пьете?!
  - Ну и че?! Коньяка-то у нас нет!
  Дамы опять весело рассмеялись. Марья Васильевна метнула окурок под ноги директору.
  Директор строго посмотрел на них и ушел.
  - У-у, козел нерусский!
  И опять раздался смех подвыпивших женщин.
  
  ГАРАЖ
  
   Главный механик отверткой почесал спину, зевая потянулся и заплывшими глазами осмотрел по очереди собравшихся водителей.
  - Ты почто, Николай, движок спалил? - нехотя начал утреннюю разнарядку механик.
  - Так, Иван Парфеныч, дождь ведь был за Куроежским логом, дорогу размыло, ну и застрял. Пока ждал проезжего трактора, так сам попытался выгрести, ну и не получилось.
   Механик с грозным стуком воткнул отвертку в стол. Наступило глубокое молчание. Николай мелко задрожал и часто заморгал.
  - Плохо, Николай, - подвел итог Иван Парфеныч.
  Все облегченно вздохнули.
  - Возьмешь Митрича, он тебе заварит. Заодно руль покрепче закрепи. А что с кабиной?
  - Пока не отгнила, ездить можно, - доложил радостный Николай.
  - Ну езди.
   У механика голову ломило с похмелья, и ему были дико противны эти стоящие рядом люди. Они это прекрасно понимали и хотели поскорее уехать.
  - А что, Ефим Степаныч, колесо-то сделал?
  - Так камеру прожгли сваркой, и мост случайно погнуло, Иван Парфеныч.
   Механик достал из угла монтировку и задумчиво взвесил ее на ладони. Опять наступило глубокое молчание. Пожилой низенький водитель Ефим Степаныч снял кепку и вжал голову в плечи. Глаза его остекленели в горестном недоумении.
  - Плохо, Ефим Степаныч, - сказал механик и почесал монтировкой переносицу.
  Вздох всеобщего облегчения опять прокатился по подсобке.
  - Надо сделать, Ефим Степаныч.
  - Сделаю-сделаю, не беспокойтесь! - суетился у стола механика Ефим Степаныч.
  - Сделай.
  Механик повнимательнее оглядел стоящих водителей.
  - А где Герка? - с некоторым удивлением спросил механик и, не дождавшись ответа, выложил из ящика на стол клещи.
  Снова минута испуганного молчания. Ответа не было.
  - Хана Герке, - сделал вывод механик и поковырял ручкой клещей в ухе. На лице его было выражение неописуемого удовольствия. Водители молчали.
   Механик встал, в руке у него покачивался обржавевший коленвал. Водители ошарашенной стайкой отпрянули к двери.
  - Ну идите - работайте, - напутствовал их механик. Водители отдуваясь выскакивали один за другим в дверь подсобки. Запах бензина и горячего масла им сейчас были слаще воздуха.
   Механик проводил безразличным взглядом исчезающие спины водителей, сел, уткнулся головой в груду путевых листов и захрапел.
  
  ОРГАНИЗАЦИОННЫЙ ОТДЕЛ
  
   Клара Мартыновна села за рабочий стол, выпрямила как струну спину и наполнила скрытые очками глаза серьезной значимостью работы. Работа закипела. Остро отточенный карандаш заполнял девственно белые просторы страниц черновиками постановлений, приказов, проектов, распоряжений, докладов, записок, заявлений, ходатайств, протоколов, ответов, вопросов, информаций, объяснений, справок, рекомендаций, указаний, заключений, ведомостей, актов, характеристик, договоров, положений, смет, сообщений, сведений, анализов, графиков, выписок, инструкций, отчетов, заданий, предложений, планов, памяток, писем, перечней, приложений, таблиц, донесений, реестров, расчетов, списков, соглашений, резюме и т. д., и т. д., и т. д....
   Размяв натруженные пальцы, Клара Мартыновна удовлетворенно оглядела фронт работ.
  "Оценят" - гордо подумала Клара Мартыновна, - "Или нет", - беспокойно пронеслось в голове вслед. Но припомнив вкратце свой трудовой путь, Клара Мартыновна успокоилась. Гораздо чаще все-таки ценили, чем нет.
   Со стопкой приготовленных документов Клара Мартыновна гордо прошла к руководителю.
  Через полчаса гордо вернулась, оправила помявшееся платье, растрепавшуюся прическу и косметику на лице. Оценили.
   На столе лежал список пайщиков райпо. Клара Мартыновна оставила его напоследок отредактировать, выкинуть мертвых и внести живых. А то непорядок как-то.
   Бегло осмотрела начерно. Некоторых знала.
   "Сивцев, Карчежский, Пилькин, Шурко, Багреев, Метляев, Пахолкин, Чуров, Чурова, Синеева, Пелеютов, Гурецкий, Вражков, Вражинин, Вражко, Вражин, Вражина, Бражко, Запетляев, Чучкин, Горловец, Запредов, Глуменко, Пикин, Пикина, Изпекина, Сургач, Баледва, Косыртин, Яровской, Ворькина, Гонин, Гноин, Глоин, Доев, Деев, Даев, Дуев, Дудаев, Радуев, Обалдуев, Дынин, Бенин, Венькин, Закро, Мародина, Пуфель, Чафель, Портфель, Шишкин, Рыжкин, Пусин, Мусин, Мусин-Пуськин, Грибожоров, Едогрибов, Яров, Яма, Япа, Яд, Ядин, Яодин, Одинья, Евксина, Иксина, Икстлин, Мескалитов, Пейотлев, Грибов, Псило, Бицин, Елов, Палов, Емаев, Родин, Радин, Радищ, Дищев, Униковский, Ковский, Котовский, Ктотовский, Ловкий, Ловкая, Ловкое, Ловчее, Хробов, Борров, Свин, Свен, Швед, Мертвея, Животный, Психов, Дуло, Ворец, Отворец, Дворец, Кий, Щекхорив, Какин, Шило, Череп, Пахин, Рукосуев, Суеруков, Бореев, Гипербореев, Таро, Ватый, Батый, Субугай, Сабандуй, Алкожоров, Алкопоев, Алкоедов, Алконюхов, Алковводов, Алкоглазов, Алкоколов, Алконостов..."
   Клара Мартыновна устала. Достала шприц из сейфа, одной рукой ловко вколола шприц в висок и ввела препарат. Стало интересно. Клара Мартыновна немного отдохнула, проморгалась и продолжила читать дальше...
   "...Рудин, Юдин, Шырр, Пырр, Шварц, Кварц, Герц, Берц, Кость, Богов, Словов, Библин, Адамов, Евина, Каинский, Авеленко, Сифин, Авраамов, Сарренко, Исааченко, Иосифов, Яковенский, Лиин, Рахильева, Саульский, Давиденко, Соломончик, Голиафов...". "Наверно евреи или одесситы" - подумалось Кларе Мартыновне. "...Самсонов, Ездрин, Данилевич, Исаев, Петров, Андреев, Павлов, Матвеев...". "Странный переход" - опять подумалось Кларе Мартыновне. Она опять оторвалась от чтения и вколола в другой висок еще дозу. Стало вообще интересно. Она опять поморгала глазами и продолжила читать.
   "...Ленин, Сталин, Бухарин, Берия, Махно, Антонов, Петлюра, Семенов...". "Что-то не так" - подумала Клара Мартыновна и перевернула список вверх ногами. "...Луначарский, Луна, Чарский, Урицкий, Цкийури, Володарский, Вологда-Арский, Троцкий, Тронский...". "Что-то опять не так" - опять подумала Клара Мартыновна и перевернула лист обратной стороной.
   "...Ямщик, Негон, Илош, Адей, Мненек, Удаболь, Шеспе, Шить...". "Так!" - с радостной ностальгией подумала Клара Мартыновна, и невольная слеза скатилась по сопревшей от косметики и пота рябоватой щеке и прожгла насквозь стол.
  
  АКЦИЯ
  
  - Какие будут предложения по активизации торгового процесса? - директор с бодрым вопросительным выражением лица осмотрел присутствующих и подумал: "Ну товароведы - хрен с ними! А менеджеры, замы, экспедиторы?... Кладовщики и грузчики наконец! Кто-то ведь должен что-нибудь придумать?!"
  - Я думаю, Арсен Закирыч, что тут че-то новое не придумаешь. Надо наработанное использовать, - откликнулся главный механик. Директор изумленно поднял брови. "Не ожидал такой прыти! Да и от кого?! Придется продвигать человечка!" - удивился в мыслях директор.
  - Ну и прекрасно! - суетливо и бодро дернул плечами директор, - вы и поедете!
   Настала очередь удивляться механику. Нижняя челюсть механика со щелканьем упала на воротник свитера.
  - Мудрую инициативу надо поддержать, товарищи! Нюра, как проверенный и опытный специалист своего дела, поедешь с ним. И без возражений! - гаркнул под конец директор, увидев негодующую реакцию кладовщицы.
  - А че делать-то? - спросил недоуменно механик.
  - А это уже другой вопрос! Его сейчас и обсудим. - с подъемом ответил директор, - ведь пока нет ответственных товарищей, то и обсуждать нечего. Я ведь вас знаю. А задача такова: в городе состоится ярмарка, будет много участников и широкая торговля, культурные мероприятия там всякие. Но нас, ясное дело, никто не пустит после того, что произошло на площади в прошлом году. Да-да, Нюра! Не отводи глаза! Этот инцидент создал нам прочную репутацию рассс... сррр... неуу... хррр... в общем, репутацию, какую понимаете. А во! Отрицательную! Наша, то есть ваша (директор со значением посмотрел на механика и Нюру) задача, обеспечить выездное торговое мероприятие около городского кладбища. Так как краем кладбище у свалки выходит за границу города, то никто нас там не имеет права трогать. Ответственные, как уже ранее говорилось, за торговлю - Нюра, за транспорт и общую организацию - Иван Парфеныч. Ясно?
  - А че? Народ-то туда пойдет?
  - Как узнают, что наша Нюра торгует, так пойдет! Тут тебе и торговля, тут же и культурно-развлекательное мероприятие. Три в одном, как яйцо... или бог. Хе-хе... Гмм! Вопросы еще есть? Свободны!
  С шумом отодвигая стулья присутствовавшие встали и вышли. Директор бодро и не мигая смотрел им вслед.
   Рано утром ветер поменялся и нес удушливый запах мусорной гари со свалки в другую сторону. Нюра зябко ежилась от утренней прохлады, расставляя товар на столе и полках внутри хлюпающей под ветром палатки. Механик дремал в ЗИЛе, стоявшим за палаткой. Бабки, бродившие в отдалении у крайних могил, сурово и испуганно поглядывали в их сторону. Народу больше ни души.
   "Мать... Мать... Козел нерусский... Мать... Мать..." - сосредоточенно шептала Нюра, работая с товаром.
   Подошла робко одна из кладбищенских бабушек, поправила очки и обратилась к помрачневшей Нюре:
  - Понимаете ли... Сегодня праздник святой... Нельзя вам сегодня... Понимаете ли...
  - Чего тебе?! - грозно переспросила Нюра.
  - Нельзя сегодня... Память..., - ответила бабушка и махнула коротенькой ручкой в сторону кладбища.
  - А ну матай отсюда! Перхоть покойницкая, муть косорылая! Сгинь!!
  - Извините, - прошептала через силы посиневшая от грубости бабка и попятилась в сторону могил.
   Подошел проснувшийся от Нюркиного негодования механик.
  - Че горло дерешь?
  - Да ходят тут! Праздник у них... Покупали бы да праздновали! Карги кривоногие...
  - А-а-а..., - и механик ушел обратно в машину спать.
   Через некоторое время у палатки начали собираться небольшими группами личности преимущественно мужского пола и неопределенного вида занятий. Они переговаривались между собой, косились в сторону палатки, после короткого совещания отправляли делегата с собранными деньгами к Нюре, которая с хмурым видом их отоваривала. Святой праздник разгорался.
   Механик, освежевший на воздухе после сна, уже присоединился к одной из групп и о чем-то бурно смеясь разговаривал и чокался.
   В полдень недовольные бабки были оттеснены разраставшимся количеством Нюриных покупателей в середину кладбища. Несколько раз по трассе проезжал милицейский патруль, откуда с беспокойством поглядывали на кооперативное мероприятие суровые служители порядка, но пока не решив разгонять или присоединиться к празднику, медленно проезжали мимо, обделенные вниманием ликующего народа.
   Ходовой товар у Нюры заметно убывал. Она уже добавляла к цене свою наценку "на моральные расходы", мимоходом отчуркивала из чекушки и была в заметно хорошем настроении, прикидывая выручку.
   В шестой раз проезжавший патруль не выдержал. Один из милиционеров в качестве делегата, но без денег, вышел из притормозившего "воронка" и пошел к палатке напрямую через уважительно расступающийся народ.
  - Ну ты... Ё..., - обратился он после недолгого раздумья к Нюре.
   Та без слов поставила перед ним поллитру.
  - И пошамать..., - подумав и, взвесив бутылку в руке, добавил служитель порядка.
   Нюра выложила ему булку черного хлеба и консерву килек. Милиционер с удовлетворением вернулся к машине. Торговля и властные структуры нашли компромисс.
   Через непродолжительное время товар иссяк. Нюра в зеленом застиранном халате с карманами, туго набитыми деньгами, взволнованно выглядывала в толпе активно отдыхающих людей механика, резонно боясь отойти от палатки и опустевших ящиков.
  - Иван Парфеныч! - пронзительным голосом, перекрывая гул народного общения, подала сигнал Нюра, - ехать пора!
  - Гы! - ухмыляясь выскочил перед ней неожиданно пьяный и веселый механик.
  - Ой! - испугалась Нюра, подпрыгнула, и деньги посыпались из оборвавшихся карманов халата.
   Народ смолк и вновь загомонив, как растревоженный улей, подался в сторону рассыпанных дензнаков. Ближе всех оказался прыткий старичок в затертом пиджаке. Он протянул жилистую коричневую руку к шуршащим на ветру купюрам и неожиданно упал, подкошенный метким ударом под дых ноги Нюры.
  - Ну ты!!! Пьянь, рвань, дрянь, мразь, грязь, шваль, падаль, срань, блядь, тварь, дрань, шмонь, вонь, шкварота загогуйная! - разгневалась на него Нюра.
   Народ стих и пораженно замер. Яростно охарактеризованный Нюрой старичок охая встал из пыли и заковылял прочь от палатки. Несмело отделился от протрезвевшей замершей толпы худой мужчина с сизым лицом в кепке и очках и с максимальным уважением в голосе, сняв кепку, обратился к Нюре:
  - Не изволили ли вы повторить выше сказанное?... Я когда-то был филологом... И меня интересует как специалиста... Б-бывшего...
   Нюра сурово и молча осмотрела интеллигента, собрала деньги, пинками загнала обалдевшего механика с собранной палаткой и ящиками в машину и уехала.
   Через несколько минут понурая толпа медленно рассеялась. До позднего вечера на краю кладбища, усеянном пустой стеклотарой, остались только давешний интеллигент в глубоком раздумье и крупный заросший мужчина в полосатой майке и с наколкой на плече "Восемь ходок за семь лет - Жизни воровской полет", который разинув рот и, периодически почесывая шею и затылок, тщетно пытался вспомнить всю яркую филиппику кладовщицы.
   Общественное уважение в определенных кругах в городе к райпо после этой акции резко возросло.
  
  ПОХОЖДЕНИЯ ПАЙЩИКА
  
   Матвей Евлампьич был тихим сельским пенсионером после колхозной барщины, не особо пьющий, грамотно (что на селе - редкость) писавший, знавший много хитрых деревенских ремесел (что на селе - в обычае) и без особых прочих достоинств. Единственное свое звание (колхозное звание скотника с сорокапятилетним стажем он за звание не считал), которое он уважал, это было звание пайщика. Это слово имело для него некоторое магическое свойство. Он про себя с достоинством отмечал свою конкретную сопричастность (паевой взнос с пайщика - десять рублей) с целой экономической системой, которая за его же (пусть невеликие) деньги работает для него. И это его духовно объединяло не только с колхозом и деревней (где объединяют только беспросветный труд, беспробудное пьянство и многочисленно и хитроумно перекрещенные родственные связи), но и со всем районом и даже страной (искренне и горячо им любимой).
   В советские времена раз в год он был приглашаем с супругой в клуб на собрание пайщиков, где хорошо и строго одетые важные люди сидели в президиуме на сцене за столом с красной тяжелой скатертью, приветливо улыбались и докладывали об ударных темпах развития кооперации на селе. Матвей Евлампьич в единственном парадном костюме доброжелательно и с осознанием важности момента выслушивал часовые доклады выступающих с целым рядом не всегда понятных формулировок и выражений, батареи бесконечных и бессмысленных для него цифр, выпаливаемых серьезной бухгалтершей, теплые и понятные слова начальника орготдела, как все единогласно голосовал за решения, иногда в прениях просто и искренне с места хвалил руководство райпо и смущенно давал рекомендации по дальнейшей работе, после закрытия шел пить чай с прочими участниками в буфет уже за заранее накрытый стол и, изрядно набравшись, возвращался, духовно преображенный, домой. Иногда даже выплачивались дивиденды за год, обычно несколько копеек, которые Матвей Евлампьич осторожно и с тайным волнением клал в платок и крепко завязывал. Эти копейки он никогда не тратил, складывал в отдельную особую баночку из-под майонеза и прятал на полке за слесарными инструментами. В минуты необходимости он охотно откликался помочь райпо, выходил на субботники, бесплатно колол дрова для магазина и чинил с другими мужиками там же крышу.
   Во времена демократического хаоса ситуация почти не изменилась, только исчезли красная скатерть, доброжелательство и формулировки о коммунистическом строительстве из докладов, лица в президиуме стали озабоченнее и часто менялись, после собрания были только чай и сухарики, дивидендов больше не платили. Матвей Евлампьич иногда доставал заветную баночку, перебирал монеты и долго задумчиво вздыхал, вспоминая прошедшие времена.
   Так бы без приключений и дожил свой век Матвей Евлампьич, если бы не беда. Горячо любимая супруга тяжело заболела и слегла. Приехавший из кустовой поликлиники врач развел руками после осмотра больной. Матвей Евлампьич выяснил из беседы с врачом, что лечение дорого, да и в больницу положить невозможно, лекарства такие только для ветеранов войны по льготным ценам. Озабоченный Матвей Евлампьич, посоветовавшись предварительно с супругой, решил сдать корову на мясо и попросить в райпо материальной помощи, на которую более всего уповал, надеясь на свое долголетнее и беспорочное пайщичество.
   Рано утром Матвей Евлампьич надел свой старый парадный костюм, спрятал в карман членскую книжку пайщика и пошел краем леса к трассе на автобусную остановку. Придя в райпо, Матвей Евлампьич обнаружил там рабочую суматоху и беготню резвых женщин по кабинетам. Это Матвею Евлампьичу понравилось и обнадежило. Скромно выяснив у молодой, но жутко строгой секретарши, что председатель в отъезде, а начальник орготдела занята, решил подождать. Посидев несколько минут в приемной под тяжелым взглядом секретарши, решил подождать в коридоре. Несколько часов задумчиво простояв у окна, Матвей Евлампьич перебирал в голове свои нелегкие мысли. Часто мимо пробегали какие-то люди, почти не замечая посетителя. Им заинтересовалась только какая-то строгая высокая женщина, которая хмуро выпросила его о деле. Она заявила, что руководитель только что приезжал и опять уехал до конца дня, что его дело только в компетенции руководителя, и что ему ждать сегодня нечего и надо приезжать пораньше. Опечаленный Матвей Евлампьич вернулся домой.
   На следующий день он поехать не смог. Выпас коровы, уход за супругой и мелкие дела по дому не дали ему возможности. На третий день Матвей Евлампьич, как и позавчера, опять приехал в райпо. Руководителя вновь на месте не оказалось. Секретарша сказала, что она докладывала о нем и его ждали вчера, и теперь он сможет застать председателя только через день. Матвей Евлампьич опять не с чем вернулся домой.
   Супруга с каждым днем чахла, и Матвею Евлампьичу пришлось попросить родственницу присматривать за ней и хозяйством в его отсутствие. Родственница согласилась за долю в мясе их коровы. Матвей Евлампьич согласился и договорился с одним заезжим закупщиком на сдачу мяса после забоя коровы.
   Матвей Евлампьич приехал в третий раз в назначенный день. Ждать долго не пришлось. Через полчаса закончилась разнарядка в кабинете председателя, участники с шумом покинули кабинет, и секретарша пригласила Матвея Евлампьича к начальнику. Матвей Евлампьич кратко и душевно, запинаясь от смущения, рассказал доброжелательно слушающему председателю свое дело. Начальник сердечно согласился помочь и при Матвее Евлампьиче вызвал в кабинет руководителя орготдела, которая оказалась той женщиной, отчитавшей его на лестнице в первый приезд. Она молча тут же написала постановление о материальной помощи Матвею Евлампьичу в размере тысячи рублей. Председатель тут же подписал и предложил Матвею Евлампьичу сдать корову не частному закупщику, а кооперативному заготовителю по более выгодной цене. Растроганного Матвея Евлампьича председатель лично проводил в бухгалтерию и в кассу. Но денег в кассе на данный момент в нужном количестве не оказалось, и несколько смутившийся председатель попросил подождать Матвея Евлампьича немного, а сам при Матвее Евлампьиче позвонил заготовителю и строгим тоном приказал ему приехать к Матвею Евлампьичу за коровой. Матвей Евлампьич подождал два часа, пока бухгалтерша не предложила ему взять двести рублей из имеющихся в наличии, а за остальными заехать позже. Подумав, Матвей Евлампьич согласился.
   Вернувшись в деревню, Матвей Евлампьич извинясь переговорил с закупщиком, отдал сто рублей родственнице за заботы и наняв соседа Корнея за остальные сто рублей забил корову.
   На следующий день в полдень приехал недовольный заготовитель, забрал тушу, выписал какую-то бумажку и уехал. Супруге становилось все тяжелее.
   Выкроив время, Матвей Евлампьич опять поехал в райпо за деньгами. Денег опять не было в наличии. Немного повздорив с кассиром, Матвей Евлампьич уехал.
   Через день Матвей Евлампьич снова поехал в райпо, с твердой настроенностью довести дело до конца. Денег не было. Бухгалтерша заявила, что материальная помощь выдана ему полностью и показала какие-то бланки. Возмущенный Матвей Евлампьич пошел к председателю. Тот был в отъезде. Руководитель орготдела отказалась с ним разговаривать, сославшись на его неприемлемый тон. Матвей Евлампьич, дрожа от возмущения, прождал начальника несколько часов безрезультатно на лестнице, и ни с чем вернулся домой. Его согнутую спину на выходе провожал беспокойным взглядом в окно из-за занавески председатель.
   Вечером к дому подъехала машина. Заготовитель обругал Матвея Евлампьича последними словами, выкинул из кузова какую-то гниющую коровью тушу и уехал.
   Промучавшись ночь, супруга под утро умерла. Матвей Евлампьич с каменным лицом наблюдал за ее агонией, вытирая тряпкой холодный пот с лица супруги.
   Утром, прибрав коченеющий труп, Матвей Евлампьич надел парадный костюм, достал баночку с пайщицкими советскими копейками, членскую книжку и паспорт и поехал в райпо. Он притаился за углом, наблюдая за входом в контору. Прошло полтора часа, пока из конторы не вышел председатель и не пошел к ожидавшей его "Волге". Матвей Евлампьич бросился ему на перерез и, когда председатель был у самой дверцы машины, со всей накопленной злостью и неимоверной силой швырнул ему в лицо пайщицкие копейки, которые сжимал до этого полтора часа в потной судорожной руке. Председатель заорал диким голосом, схватился за лицо и отпрянул. Выскочивший из "Волги" дюжий водитель скрутил Матвея Евлампьича.
   Последовавшее Матвей Евлампьич помнил плохо. Очнулся он только в милиции, за столом какого-то молоденького сержанта. Тот о чем-то, стуча кулаками по столу спрашивал его. Матвей Евлампьич молча смотрел на него, на набычившегося водителя и откуда-то взявшуюся начальницу орготдела. Он не ответил ни на один вопрос, только положил перед сержантом свой паспорт. Что-то равнодушно подписал. Его проводили в серую темную камеру с маленьким зарешеченным окошечком. Матвей Евлампьич лег на нары и больше не вставал.
   Утром дежурный нашел Матвея Евлампьича мертвым с багровым лицом, на полу камеры были разбросаны клочки очень мелко изорванной членской книжки пайщика.
  
  ДИРЕКТОР
  
   Арсен Закирович был уже немолод. В действительности его должность была - председатель правления, но он почему-то не любил этого пахнущего трактором и навозом звания и старался зваться при каждом удобном случае директором. Его экспрессивная кавказская внешность несколько смущала подчиненных, хотя в душе он был гораздо мягче, чем это казалось с виду. Он даже старался реже спорить с подчиненными, если их действия в итоге шли на пользу дела. Не обижался на оскорбления и сам редко ругался, считал, что болтовня праздная - еще не дело. Знал, что хотя некоторые личности и допускают в его отношении резкие высказывания, но все-таки уважают и слушаются. Возможно, что Арсен Закирович был наиболее подходящим человеком для этой должности, что отмечали как в области, так и в своем кругу, от чего он скромно со смущенной улыбкой отнекивался.
   Сегодня помимо постоянных торговых забот перед ним председателем была поставлена сугубо серьезная задача. Сославшись в приватной беседе в своем кабинете на то, что объемные показатели падают, конкуренция растет, а зарплата рядового состава наоборот, председатель поручил ему поднять рабочий настрой коллектива тем, что необходимо провести отчетно-показательное мероприятие с приглашением представителей высокого руководства и корреспондента отраслевой газеты. С этой целью в первую очередь Арсену Закировичу было доверено составление сметы и плана по проведению мероприятия, а так же наиболее подходящие для показа объекты подобновить, не пускаясь в лишние расходы.
   Теперь Арсен Закирович в своем кабинете в одиночестве ломал голову над тем, как рыбку съесть и на елку влезть. Уже немалый опыт работы помог ему. Быстро набросал на черновике план, прикинул что к чему, закурил и расслабился. Подобные мероприятия организовывать ему приходилось не в первой, хотя с каждым последующим лица высокого начальства были все кислее и жестче, а критика - все крепче. Но такая тенденция за последние десять стала вполне привычной, и все пропускалось мимо с надеждой дотянуть до пенсии или, в лучшем случае, оттяпать пару-тройку объектов для собственного бизнеса.
   Накропав примерную смету, созвонился с главбухом, обсудил расходы на высоких тонах, кое-что поразмыслив со скривившимся лицом вычеркнул и исправил. Затем позвонил в орготдел области, с начальником которого был на короткой ноге.
  - Алло! Хорошо слышно?!
  - Да!
  - А кто говорит?
  - Человек.
  - А я почему голос не узнал?
  - Не знаю.
  - Максим Фадеич?
  - Он самый.
  - Богатый будешь - не узнал.
  - Если деньги вовремя перечислите.
  - Вах, Аллахом клянусь, перечислю!
  - Ну смотри.
  - На мероприятие приедете?
  - А не стошнит?
  - Пить меньше надо.
  - Насмотришься на ваши избушки, все равно стошнит.
  - Ай, не надо! Все хорошо будет!
  - Ну смотри.
  - Договорились?
  - Куда от вас денешься!
  - Ай, ждем!
  - Ждите...
   Арсен Закирович положил трубку. Подумал и решил позвонить в столицу в редакцию отраслевой газеты.
  - Здравствуйте!
  - Ага.
  - Как поживает наша несравненная столица?
  - Без вас хорошо.
  - Ждем вашего корреспондента на наше образцово-показательное мероприятие! Подготовлено с высоко художественным вкусом!
  - Корреспондент приедет, если вы выполнили план по подписке нашей газеты. Какой у вас план?
  - Хороший план! Двести экземпляров!
  - А сколько подписали?
  - Пока сто пятьдесят. Но остальные - в ближайшее время!
  - Тогда шиша вам корреспондента, доходяги провинциальные! Работать надо! Мы тут в поте лица вкалываем, а денег от вас не видим! Жить в столице не то, что у вас! Тут тяжелее! Вы нам по уши всем обязаны!
  - Конечно-конечно! План к концу недели закроем!
  - Ладно, черт с вами... Ждите...
  "С-суки московские", - озлобленно подумал Арсен Закирович. Всем надо денег, но себе нужнее. Да и было подписано пока только десять экземпляров, но всем это знать было не обязательно.
   Закончив переговоры с всякими ненужными людьми, Арсен Закирович приступил к делу. Заставил грузчиков в счет будущих прогулов по пьянке подмести территорию, убрать мусор и лишнее барахло и покрасить крышу, не дав возможности пройтись на счет его национальных особенностей, заставил Нюру и прочих кладовщиц вымыть окна, полы и стены, нашел спрятавшегося от него механика и вынудил его и водителей вымыть машины и привести в порядок гараж.
   Проконтролировав выполнение возложенных поручений, Арсен Закирович позвонил и доложил председателю о проделанной работе. Тот что-то пробулькал невнятное в ответ. Настроение было безразличное, но в сторону хорошего.
  
  ПОКАЗАТЕЛЬНОЕ МЕРОПРИЯТИЕ
  
  - Алло! Срочно перезвоните нам! Мы экономим! - Последовали гудки.
  "Экономят они, экономы драные", - хмуро подумал Арсен Закирович и перезвонил:
  - Алло! Приветствую, Максим Фадеич!
  - Гоните скорее сюда свою машину - у нас на всех участников мест не хватает! И не как в прошлый раз УАЗ, а что-нибудь поприличнее!
  "Как же я вовремя не успел "Москвич" отпустить", - подумал озабоченно Арсен Закирович. Запарка последних приготовлений перед мероприятием сбивала с настроя. Председатель с утра был пока в форме, и это успокаивало Арсена Закировича. Он лихорадочно припоминал весь порядок действий на сегодня:
   "Сначала после приезда всех в кабинет председателю (при них он сдержится), потом в машины и к "Универмагу" (не дай бог, они костюмы не надели, убью!), дальше по "Универмагу" и чтобы ни в коем случае за здание (этого видеть не обязательно!), потом в бар (вроде все в порядке там, Ларе железно запрещено кого-то пускать до нашего приезда), потом... Что потом?... Ах, да! На заготсклад (овощи вроде свежие и много, это хорошо!), ну и совещание, застолье и ну всех к дьяволу!... Хорошо!"
   Арсен Закирович был встревожен, но доволен. Суматоха была для него привычным делом.
   Но как-то сразу пошло не совсем так, как планировалось...
   Сперва Арсен Закирович получил крепкий выговор свистящим от злобы шепотом от только что приехавшего Максима Фадеича за "Москвич". При первой встрече в кабинете за какие-то мелкие промашки уже подвыпивший от волнения председатель при гостях с грубым криком всю вину взвалил на него. Корреспондент из Москвы что-то молча и сосредоточенно записывал в блокнот. Арсен Закирович только виновато улыбался и прятал глаза.
   Немного посуетившись и поспорив, участники мероприятия расселись по машинам, и процессия машин нестройной колонной двинула к "Универмагу".
   Подъезжая к "Универмагу" пассажиры с удивлением разглядывали спящих вповалку у крыльца магазина каких-то мужиков. Выскочивший на ходу Арсен Закирович пинками разбудил и разогнал их. Максиму Фадеичу приспичило по-маленькому, и председатель охотно проводил его за универмаг. Оба оттуда через минуту вышли с постными лицами и незастегнутыми ширинками, ища свирепыми глазами Арсена Закировича.
  - Эт-то что такое?! - опять злобно зашептал на Арсена Закировича грозно вращающий глазами Максим Фадеич, - область уже в центр отчиталась, что у вас построен и вовсю работает валеночный цех, а здесь даже фундамент еще положен!
  - Так ведь... Максим Фадеич... Разрешения архитектора нет... То-се..., - оправдывался разводя руками Арсен Закирович. Председатель со злобным молчанием выразительно смотрел на него.
   Их напряженной беседой заинтересовался столичный журналист, но вовремя соориентировавшийся Арсен Закирович поймал его за руку и тактично, но убедительно проводил корреспондента в магазин.
   В прохладном зале сбежались три запыхавшиеся продавщицы в криво надетых разноцветных длинных сарафанах и в высоких плетеных из проволоки кокошниках, встали в ряд перед гостями, натянули на лица дежурные улыбки и с низким поклоном протянули гостям на расписном подносе черный каравай, увенчанный фарфоровой вычурно украшенной солонкой. От группы гостей навстречу откололось высокое начальственное лицо и с протокольным выражением лица приняло подношение, сопроводив это традиционным ритуальным приветствием и такой же, как у продавщиц, улыбкой. Формальности закончились, и гости разбрелись по торговому залу, сопровождаемые подготовленными продавщицами и директором для дачи в нужный момент необходимых разъяснений. Перед этим Арсен Закирович успел мельком выхватить солонку у столичного корреспондента, пытавшегося спрятать ее в карман, и прошептать ему сквозь зубы: "Не трожь... Я свою из дому принес... Ворюга таганский". Корреспондент оскалившись посмотрел Арсену Закировичу в спину и подумал: "Тварь неблагодарная!" Каравай уже успели умять водители областного начальства.
   Чтобы гости не успели присмотреться ко всем погрешностям, Арсен Закирович отвлекал их внимание высокопарными высказываниями и скабрезными анекдотами. Начальственные лица и гости с благосклонными улыбками слушали его и смущенно похахатывали. Журналист временами записывал сказанное Арсеном Закировичем в свой блокнот. Постепенно стадо гостей, ведомое директором, оторвалось от созерцания убранных витрин и выбралось на улицу к машинам. Выходя вслед за ними, Арсен Закирович напоследок предупредил строго продавщиц, чтобы дефицит с полок сняли сразу и убрали понадежнее.
   Кавалькада двинулась дальше. Следующий показательный объект - сельский бар "Росинка".
   Лара уже устала материть Якима, дрыхнущего в кабине стоящего у бара трактора. Она с некоторой тревогой осмотрела фасад бара и осталась несколько довольна. Ломило поясницу от мытья полов, чистки печек и выноса мусора. Хотелось отдохнуть, но тут послышался многоголосый рев подъезжающих машин. Лара обдернула непривычно чистый фартук, сделала умное выражение лица (закрыла рот и вытаращила глаза) и по стойке смирно встала у двери бара.
   Гости вышли из машин и вальяжно переговариваясь подошли к Ларе. К ней с доброжелательным приветствием обратилось высокое начальственное лицо. Лара что-то промычала в ответ, поклонилась и неловко сотворила приглашающий жест. Гости прошли внутрь. Лара по привычке спряталась за стойку, откуда тут же за шкирку ее достал Арсен Закирович и опять поставил по стойке смирно, успев при этом прикрыть газеткой раздолбанный кассовый аппарат.
   Гости после дороги подустали и захотели развеяться. Как гостеприимный и понимающий хозяин, Арсен Закирович угостил их водкой и минералкой, в качестве закуски нашлись бутерброды с красной икрой (невиданной на деревне последние пятнадцать лет). Гости и начальственные лица расселись поудобнее, угостились и весело разговорились на разные высокие темы. Максим Фадеич пытался в деловой беседе укоротить Арсена Закировича, обращая внимание начальственных лиц на замеченные недостатки. К достоинству Максима Фадеича необходимо заметить, что тему недостроенного валеночного цеха он не поднимал. Наверно, решил этот камень припрятать за пазухой до лучшего времени.
   Высокое начальственное лицо вежливо поинтересовалось у Арсена Закировича, берут ли они продукцию у недавно созданного его любимым сыном производственного кооператива, на что Арсен Закирович посетовал на неприемлемо высокие отпускные цены на продукцию данного кооператива по сравнению с другими поставщиками. В беседу вмешался внимательно слушавший Максим Фадеич:
  - Никаких отговорок! Ничего не знаем! Все равно выгодно брать у своих же! Пусть в два раза дороже, но ведь это наше!
  - Не наше, а ваше! А что мы с этого поимеем?
  - Не знаю, что поимеете, но если не будете брать, то мы поимеем вас! И что вы спорите?! Как смеете?! - преданно оглядываясь на начальственное лицо за поддержкой негодовал Максим Фадеич, - против кооперации прете?!
   Начальственное лицо с сочувственным интересом выслушало тираду Максима Фадеича, согласно кивая. Арсену Закировичу пришлось умолкнуть.
   Тем временем проснулся в тракторе Яким. Каким-то по счету чувством он понял, что на поле он опоздал и не фиг туда ехать огребать от агронома с бригадиром. Эту беду и тяжелое похмелье он решил залечить в том же баре.
   Взбудораженный заспанный Яким ввалился в бар и опять среди нарядно одетого народа не увидел знакомых односельчан, у которых можно было отсыпать мелочи на похмелье. Он уже не удивился этому после вчерашнего и подошел к курившему у входа, одетому в приличный костюм, полному нервному человеку.
  - Слышь, братан? Займи, братан, - с горьким чувством надтреснутым голосом намекнул собеседнику на свою беду Яким.
   Куривший председатель коротко и с отчетливым презрением послал Якима на три веселых буквы. Яким от такой неожиданности потерял голос, с тупым изумлением уставился на председателя и через несколько долгих секунд продолжил беседу с ним.
  - Ты че, братан? Я ж к тебе по-человечески... А ты? - Яким опять немного задумался и закатал рукава ватника.
   Председатель молча покосился на Якима и сплюнул ему под ноги после очередной затяжки. Гости заметили происходящий у входа инцидент и молча встали, хмуро осматривая Якима. Арсен Закирович отобрал у Лары хлебный нож и сжался у стойки, готовый к неожиданному обороту действий. Затихло. Яким заметил это и, как и вчера, без разговоров выкатился из бара, залез в трактор и уехал.
  - Плохо у вас поставлена воспитательная работа, - подытожил ситуацию Максим Фадеич, спрятавшийся за широкую спину начальственного лица.
   Гости покинули бар и двинули, полные впечатлений, к заготскладу.
   После их отъезда Лара собрала оставшиеся бутерброды, очистила от остатков икры и выложила аккуратно на витрину. Собранную красную икру (о которой никогда не слыхала) с брезгливостью вышвырнула за порог греющимся на солнце дворнягам.
   Заготовитель широко разведя руки, улыбаясь и подпрыгивая встречал высоких гостей. Грузчики, как и было им приказано, при появлении гостей попрятались (при чем так, что их несколько дней найти не могли). Склад был набит мешками, пахло прелыми овощами и сырой землей. Гости оценили объемы заготовок, не зная, что большая часть этого накапливалась уже третью неделю и докупалась за бешеные деньги у частников. Начальственное лицо удовлетворенно осматривало и говорило комплименты сияющему председателю. С озабоченным видом Максим Фадеич потоптался около склада, зорко осмотрелся и громко (чтобы услышало начальственное лицо) заявил сопровождавшему его Арсену Закировичу:
  - Сколько научно-практических конференций проводим с вами, сколько умных и выдающихся людей с трибун выступает для вас, а все равно грязь на территории, и стеллажи неровно лежат!
   Негодующий Максим Фадеич присоединился к задумавшемуся и посерьезневшему начальственному лицу. Арсен Закирович косился с ненавистью на остолбеневшего заготовителя. Корреспондент что-то упорно строчил в блокнот. Председатель за спиной тайком погрозил директору кулаком. После непродолжительного осмотра склада гости вернулись на машинах в контору на совещание.
   Началось совещание. Протрезвевший после поездки по сельской местности и стычки с сельским жителем председатель произнес речь (смесь делового доклада с самобичеванием), которая была встречена сочувственно присутствующими. Видя благодушный настрой начальственного лица, Максим Фадеич от последующих критических выступлений на счет Арсена Закировича благоразумно воздержался. По предложению высокого начальства, было решено обсуждение положения райпо не затягивать, а перейти поскорее к делу. Вскоре все участники дружно спустились в банкетный зал.
   Гости расслабились за богато уставленным столом в предвкушении активного отдыха. Начальственное лицо, председатель и Максим Фадеич по очереди произносили тосты и здравицы за долготерпение системы российской кооперации, а Арсен Закирович тайком шептался с хмелеющим корреспондентом, и тот ему деловым тоном объяснял:
  - Хорошая публикация и стоит хорошо, а плохая - бесплатно, но плохие лучше читают. А если хотите, что никакой публикации, то это - наполовину хорошо. По стоимости.
  - А сколько конкретно стоит это хорошо?
   Корреспондент шепнул директору на ухо. Глаза Арсена Закировича от услышанного остекленели, он молча налил полный бокал водки и залпом выпил. Теперь было все равно.
   Становилось весело и шумно, многие присутствующие скинули пиджаки и, некоторые из них игриво пощипывали под столом мило смущающихся дам. Красный потный председатель, расстегнув ворот измятой рубашки, о чем-то лицом к лицу яростно и весело общался с Максимом Фадеичем в таком же виде. Начальственное лицо молча лучезарно улыбалось, густо рассыпав оливье себе на брюки.
   Захмелевший Арсен Закирович опять начал допытывать столичного журналиста:
  - А вы напишите про наш валеночный цех?
  - Какой цех? - заплетающимся языком с трудом удивился корреспондент.
  - Ну как же?! Где валенки катают! Мы же заезжали! Еще женщины там такие! - горячо объяснял директор.
  - Женщины? Женщины - это хорошо, - согласился корреспондент и с нескрываемым обожанием покосился на рядом сидящую низенькую и рыжую руководительницу профкома из области. Та зазывно стрельнула ему подведенными свинячьими глазками и ободряюще улыбнулась.
  - А еще напишите про наш коллектив, это же какие люди! - чувственно взмахнул руками Арсен Закирович.
   Корреспондент, чтобы отделаться от навязчивого собеседника, с жаром пообещал выполнить просьбу директора. И пока журналист нежно миловался с соседкой-профкомшей, Арсен Закирович тайком достал из кармана его пиджака блокнот, сосредоточенно полистал под столом, вырвал ненужное (по его мнению), добавил дрожащим почерком кое-что и вернул блокнот незаметно обратно. После этой тайной операции директор окончательно успокоился, хлопнул еще бокал водки и пьяную бухгалтершу по соблазнительной заднице. Та восторженно взвизгнула. Теперь все было просто замечательно.
   Как все закончилось, мало кто помнил из участников. По традиции инициативу под конец брали заждавшиеся водители, растаскивавшие укушавшееся начальство по машинам. Пьяные, но еще крепко держащиеся на ногах председатель и Арсен Закирович подкараулили у туалета невменяемого Максима Фадеича и отчаянно его отлупили. Их с трудом растащили водители.
   Показательное мероприятие закончилось.
   Через неделю председатель получил из области благодарственное письмо от высокого начальствующего лица за проведенное мероприятие (Максим Фадеич был на больничном и не смог препятствовать этому), а столичный орган печати тиснул отличную передовицу о победных темпах развития отдельно взятого райпо. Понятно какого. Даже в столице на поднебесном уровне данное предприятие было положительно отмечено. Пышущий довольством председатель при встрече с необычайным жаром жал руку Арсену Закировичу, а ему было все равно, но в сторону хорошего.
  
  МАГАЗИН
  
   Луиза Гурьевна со значительным хозяйским видом внесла свое необъятное тело в широко распахнутые двери магазина. Не здороваясь с продавщицами, быстрым наметанным взглядом все осмотрела и только после этого спросила старшую продавщицу:
  - Ну как прошло?
  - Че как? - равнодушным басом ответила ей неказистого вида высокая широкоплечая продавщица, - приехали, все путем, осмотрели, Арсен Закирыч их сопроводили, ну и уехали.
  - Замечания были?
  - Да ниче так.
  - Ну хорошо... - Луиза Гурьевна глубоко вздохнула и, с трудом втиснув свою тушу через узенький проход в прилавке, прошла в подсобку.
   Начался трудовой день с перебирания припрятанного после мероприятия дефицита. Луиза Гурьевна с нескрываемым интересом сама перебирала пухлыми руками банки и продукты, не подпуская к такому важному делу простых продавщиц. Кое-что разложила по своим объемистым сумочкам, приговаривая про себя: "Это спишем по акту, это потеряем, это начальству, чтоб не бубнило, это... ну это кому надо". Кое-что по мелочи перепало продавщицам, чтобы не распространялись. Луиза Гурьевна после проделанной работы довольно потирала руки.
   В торговом зале бродили немногочисленные посетители, женщины о чем-то спорили у скудного отдела хозтоваров и парфюмерии, мужики хрипло гоготали у тесно уставленной разноцветными бутылками вино-водочной витрины. Торговля понемногу шла.
   Луиза Гурьевна работала над отчетом, перебирая фактуры и накладные. О чем-то тревожно спохватившись подозвала старшую продавщицу:
  - Дуня, а костюмы-то?! Вернули?
  - Нет пока ишо. Федор Прокопьич не приезжали. Ждем.
  - Вы ему-то самому не давайте, а то опять пропьет. Супруге его надежнее.
  - Хорошо, Луиза Гурьевна.
   Луиза Гурьевна вернулась к отчету. К чему-то вспомнился Федор Прокопьич, заведующий клубом, ныне спившийся организатор культурной жизни на селе, а когда-то горячий ухажер и отчаянный гармонист, завоевавший трепетное сердце юной Луизы Гурьевны. Ностальгически повздыхав, Луиза Гурьевна выгнала Федора Прокопьича из мыслей.
   В полдень приехали поставщики. Несколько темнолицых кавказских мужчин в запыленной мешковатой одежде полчаса пафосно махая руками и едва говоря по-русски спорили с Луизой Гурьевной, но та в темпераменте им не уступала, своим пронзительным голосом пугая покупателей. В конце концов кавказцы мрачно согласились с доводами заведующей и вместе с молоденьким конопатым грузчиком Кирюшкой потащили ящики с яблоками и виноградом в подсобку. Вскоре часть фруктов стараниями Луизы Гурьевны также перекочевала в сумки.
   В обед, сгоняв Кирюшку в магазин частника за печеньем, весь коллектив устроился в подсобке на чаепитие, не обращая на тоскливо бродящих в ожидании продавцов потенциальных покупателей. Весело обсудили приезд начальства и запомнившиеся анекдоты Арсена Закировича, подталкивая игриво краснеющего Кирюшку.
   Когда все разомлели после пятой кружки чая, раздался громкий стук по стеклянной витрине. Очнувшаяся Луиза Гурьевна отправила Дуню посмотреть. Дуня тут же вернулась и рукой встревоженно поманила заведующую.
   У витрины стоял седеющий человек с жестким лицом и в милицейской форме и какой-то бедно одетый паренек с пухлой папкой под мышкой.
  - Мы с проверкой, - заявил милиционер опешившей Луизе Гурьевне, - приготовьте лицензию, сертификаты, качественные удостоверения, - перешел он сразу к делу.
  - Заходите, пожалуйста, - пригласила в подсобку их угодливая заведующая. Те с серьезным видом прошли.
   Немного тихо обговорив ситуацию с милиционером, Луиза Гурьевна прошла с ним в товарный склад, пошарилась и дала ему тяжело наполненный кулек. Милиционер довольно крякнул. Паренек, увидев договорившихся заведующую и милиционера с увесистым пакетом, попытался неубедительно и заикаясь возражать, на что старший представитель власти снисходительно улыбаясь извинился перед Луизой Гурьевной:
  - Практикант... Делов не знает... Учится еще, - и выволок за собой ошарашенного паренька с папкой из магазина.
   Работа продолжалась. Заезжал Арсен Закирович, повздорил с Луизой Гурьевной из-за пропавшего дефицита, сделал ей строгое замечание и недовольный уехал с двумя тощими пакетиками для себя и председателя.
   Вечерний наплыв покупателей прошел. В опустевшем зале незадолго до закрытия прибирались продавщицы, Луиза Гурьевна с Дуней снимали показания счетчика с кассы и считали выручку.
   Приехал Федор Прокопьич с супругой, жилистой бесцветной женщиной. Завклубом уже успел где-то назюзиться и использовал жену в качестве подставки.
  - Д-драгая Луиза! - театрально махнув рукой и держась за супругу обратился он к заведующей.
  Луиза Гурьевна стояла, уперев мощные руки в жирные бока, и улыбалась.
  - Уже хорош! - ощерив в кривой улыбке сверкающие золотые зубы, констатировала состояние Федора Прокопьича Луиза Гурьевна.
   Завклубом кивком болтающейся головы охотно согласился. Заведующая и жена прислонили шатающегося Федора Прокопьича к двери и беседуя о своем пошли в подсобку. Вскоре вышли оттуда, и супруга несла сумки с костюмами и подношением за их аренду. Она тепло попрощалась с Луизой Гурьевной и сняла висящего мужа с двери, но тот отчаянно вцепился в ручку двери и взвыл выразительным фальцетом:
  - А где же расплата?! - со значением посмотрев на вино-водочную витрину Федор Прокопьич, попытался опять взмахнуть рукой, не удержался и шмякнулся мешком под ноги супруги.
  - Ишь как любит - под ногами валяется! - сострила напоследок повеселевшая Луиза Гурьевна. Жена хмуро молча подняла копошащегося на полу бормочущего мужа и вместе с сумками выволокла на улицу.
   Трудовой день закончился, продавщицы разошлись по домам. Последней Луиза Гурьевна дождалась своего благоверного супруга на "Жигулях", минут пятнадцать бодро перетаскивала с ним неподъемные сумки и пакеты из подсобки в багажник машины, закрыла дверь на железную накладку и три висячих замка и, удовлетворенная прошедшим днем, уехала с мужем.
  
  БУХГАЛТЕРИЯ
  
   Агафья Никаноровна оторвалась от заполнения главной книги и с неудовольствием посмотрела на молодую бухгалтершу, сосредоточенно стучащую по клавиатуре компьютера. "Надо все равно на счетах перепроверить", - подумала Агафья Никаноровна. Она почесала под коленкой в месте, где уже третий раз были заштопаны колготки, с ленивым отвращением посмотрела на кипу документов, неуклюже перевязанных в толстые растрепанные папки. "И когда только до них дело дойдет?" - опять подумала Агафья Никаноровна.
   На столике у окна под фикусом закипел чайник, и Агафья Никаноровна сходила в туалет сполоснуть кружку и в третий раз отчитала шатающегося с недовольной миной у кассы в ожидании денег поставщика. Настроение было рабочее.
   Забежала секретарша.
  - Агафья Никаноровна, Маркел Севастьяныч освободился и ждет Вас с бумагами!
   Агафья Никаноровна собрала необходимые документы в особую, обтянутую красным кожезаменителем, папку и пошла на прием.
   Председатель был с утра в хорошем настроении, не пытался заигрывать с главбухшей (которая все равно пресекала в корне его настойчивые попытки плотного общения), не особо вглядываясь в документы, подписал, для формальности кое-что несущественное спросил и, похвалив Агафью Никаноровну за работу, отпустил.
   Выйдя в приемную Агафья Никаноровна отделила из папки подписанных бумаг ведомости на премию, незаметно подсунутые председателю, и оценивающе осмотрела новую модную блузку секретарши. "Сучка", - привычно по-рабочему подумала главбухша и ушла в свой кабинет.
   Придя к себе, Агафья Никаноровна поручила молодой бухгалтерше ответственное поручение - сбегать в ларек за свежими булочками, а сама, будучи одна, с нескрываемым ехидством постирала в программе на компьютере некоторые цифры, чтобы был повод крепко отчитать молодую бухгалтершу и весь компьютерный прогресс. После проделанных операций она была ужасно довольна собой, любезно попила чаю с пришедшей бухгалтершей и задушевно побеседовала с ней о всяких женских делах. Вернувшись к работе над главной книгой с лукавой усмешкой поглядывала на молодую бухгалтершу, которая иногда с недоумением смотрела то на экран монитора, то на бухгалтерские ведомости.
   Пришла с отчетом запыхавшаяся Луиза Гурьевна, и они вышли пошептаться в коридор. Увидев проходящую мимо секретаршу в эффектной мини-юбке опять по-рабочему подумала: "Проститутка". Быстро уладив дело с Луизой Гурьевной, она вернулась в кабинет с отчетом и небольшим пакетом. Взглянула под столом внутрь пакета и осталась довольна.
   Никто не догадывался, что тайной великой любовью Агафьи Никаноровны был грузчик из магазина Луизы Гурьевны Кирюшка. Однажды на попойке в том же магазине, посвященной дню рождения заведующей, Агафья Никаноровна крепко напилась и пыталась заманить Кирюшку в подсобку. Но юный конопатый грузчик не догадался по молодости лет о природе интимных желаний главбухши, испуганно вырвался из потных объятий от сопливых поцелуев и убежал, оставив пьяную Агафью Никаноровну в одиночестве на ящиках горько рыдать. Она стала любить его еще сильней.
  
  ВЛАСТЬ
  
   Председатель, необычайно трезвый, с лучащимся лицом, пригнувшись открыл дверь в приемную.
  - Мирон Нефедыч на месте? - угодливо улыбаясь спросил он у неприступной седой секретарши. Та посмотрела строго на него, ее губы сложились в тонкую улыбку, и неожиданно мелодичным голосом ответила:
  - Для Вас - да.
   Председатель привычно вынул из внутреннего кармана шоколадку, положил секретарше на стол и еще ниже пригнувшись вошел через темный тамбур в высокий светлый кабинет.
  - А-а!... Поди, поди сюда! - поприветствовал председателя районный руководитель, стройный широкоплечий мужчина внушительной внешности и средних лет, - ты что ж это творишь? - нехорошо улыбаясь перешел сразу к делу, глядя на подошедшего и уже виновато и подобострастно улыбающегося председателя.
  - Не извольте беспокоиться, - тонким голосом ответил председатель, совершенно не понимая в чем дело.
  - Да вот, город жалуется на тебя! Ты что же на кладбище устроил?! Бардак!!!
   Председатель лихорадочно вспоминал все, связанное с кладбищем и не мог вспомнить.
  - Не извольте беспокоиться, - хватило сил выдавить ему.
  - Не беспокоиться?! Это тебе нужно беспокоиться! Бар-рдак!!! - раскатисто и гневно повторил Мирон Нефедыч. - как могло такое случиться?! Кто разрешил?!!
   Председатель решил задавленно спросить:
  - Что разрешил?
  - Как что разрешил?!!! А-а... Ты не знаешь?! - пуще прежнего не на шутку разгневался районный руководитель, - так действительно бардак в твоем хозяйстве! А торговлю кто на кладбище в ТАКОЙ день разрешил?! Да еще с таким размахом!
  - Арсен Закирович, - не долго думая вставил председатель.
  - Хватит подчиненными прикрываться!! - жестко оборвал его Мирон Нефедыч, - кто торговал?!
  - Нюра, - пискнул сжавшийся председатель.
  Районный руководитель онемел, вытаращил глаза и сел. Две минуты стояла жуткая тишина. Председатель боялся дышать и закатив глаза наблюдал за Мироном Нефедычем.
  - Нюра, - едва слышно повторил Мирон Нефедыч и после паузы добавил как бы про себя, - стрелять вас всех надо...
   Председатель жутко испугался, сжался, но остался стоять. Районный руководитель помолчал и обычным спокойным тоном, не глядя на председателя сказал:
  - Поступили сигналы от населения на ваши бескультурные акции. Реагируйте, если хотите остаться председателем, - и показал председателем пальцем на дверь, дав понять, что беседа окончена.
   Председатель все так же скрючившись от страха достал из портфеля небольшой, но плотный конверт и робко положил на край стола руководителя. Мирон Нефедыч не пошевелился. Председатель на цыпочках крадучись вышел и резвым бегом, удивив седую секретаршу, сбежал по лестнице к выходу.
  
  КООПЕРАТИВНЫЙ ДОМ
  
  - Нужно в дом наш съездить, - виноватым тоном озадачивал Ящикова Арсен Закирович, - чего-то там эти уроды нажаловались Маркелу, ну и он устроил мне вчера по телефону... Сходи, посмотри...
   Ящиков, прихватив ящик с инструментами, отправился на край города в кооперативный дом.
   Оставив УАЗ на обочине, путаясь в крапиве и матерясь, он прошел по заросшей тропке к двухэтажному, сложенному из потемневших шпал, дому. Стояла полуденная тишина, прерываемая пением птиц. Входные двери, валявшиеся у входа в качестве порога, вросли в землю и сгнили. Холодным влажным воздухом склепа пахнуло из пустого проема. Было немного жутковато.
   Ящиков поднялся по скрипящим ступенькам подъезда, матюкнувшись схватился за качающиеся перила, когда под ним неожиданно провалилась одна из ступенек. Для начала он поднялся на чердак, вход куда нашел по темному высохшему следу, намытому дождем по площадкам и ступеням. Иллюминация солнечных зайчиков сквозь многочисленные дыры крыши в пыльном воздухе чердака поразила Ящикова своей красотой. Полюбовавшись, он спустился с чердака и постучал в первую дверь. Ни звука. Пройдясь по всем дверям, он не добился контакта с куда-то запропавшими жильцами. Осторожно обойдя дурно пахнущий сортир, зашел в следующий подъезд. В одной двери после стука его крепко обругали сонным голосом, и в итоге ему открыл какой-то мальчик шести лет, доложивший шепелявым голосом, что взрослые празднуют что-то в полисаднике за домом.
   Ящиков вышел из дома, присел на корточки у порога достал листок бумаги, пристроил его на доске и стал записывать необходимый фронт работ для доклада начальству.
  - А-а, ворье поганое! - услышал он над собой. Ящиков поднял голову и увидел нависшего над собой толстого обрюзгшего мужика в майке и рваном на коленях трико, мелко заросшего белесой щетиной.
  - Я из райпо, ремонтник, - деловым голосом сказал ему Ящиков.
   Мужик поморгал глазами, пытаясь с трудом активизировать мыслительный процесс, потом глаза его блеснули пониманием, и он ответил:
  - А-а... эт-то значит по письму-то?! - обрадовался он и почесал под мышкой, - как же, как же! Ждем! - потом поманил в полисадник, - Пошли! Там ждут! - Мужик заговорщически щелкнул по горлу.
  Ящиков брезгливо улыбнулся:
  - Мне старшего бы... Я тут набросал список проблем. Посмотрите, может, что пропустил, - он подал листок мужику. Тот недоуменно взял бумагу и попытался прочитать, держа вверх ногами, потом, оставив бесплодную попытку, отдал листок Ящикову и сказал:
  - Да ладно! Потом, сначала обсудим, - и опять с тайным видом зыркнул в сторону полисадника.
   Ящиков вздохнул, сплюнул и решил сохранить спокойствие.
  - Мне некогда... Тогда проблем нет? - решил он подвести черту под бессмысленным диалогом.
  - Не фига! - одумался мужик, - ты что это?! Мы ж тут как скоты живем, а ты в кусты! - взял он угрожающий тон и махнул рукой в сторону дома.
  - Завтра привезу материал и инструменты, предупреди остальных, чтобы завтра с утра были готовы к работе.
   Мужик, дико изумившись, осмотрел Ящикова.
  - Ты че?! Мы сами?!... Не фига! Я ж на райпо полгода пахал, и что взамен?! Этот сарай! - Мужик махнул с вызовом опять в сторону дома, - да я ж здоровье для вас пропил! - веско аргументировал он свою позицию.
   Ящиков спрятал листок в карман, взял инструменты и молча пошел прочь.
  - Не фига! - продолжил диспут мужик, - Так просто не уйдешь! Эй!! - завопил он во всю мочь, - Воры здесь!! Брагу всю стырили!!
  Через полминуты из полисадника выскочило человек десять пьяных мужчин и женщин и с хрипящими и визжащими криками кинулись к Ящикову. Ящиков оторопел, отпнул от себя хватающегося толстого мужика и бросился прочь к машине.
   Отдышался Ящиков, только отъехав за пару километров, с нескрываемым ужасом вспоминая треск разбиваемых бутылок об зад кабины, сопровождаемый воинственным разноголосым кличем.
  
  КОНКУРЕНЦИЯ
  
   В последние месяцы с глубоким неодобрением Луиза Гурьевна наблюдала расцвет ларька одного ушлого частника, пристроенного около автобусной остановки. За это время количество покупателей начало заметно иссякать, товар не шел, и Луизу Гурьевну, бывшую ударницу кооперативной торговли, часто критиковало руководство на собраниях. Это было неприятно.
   "Что делать?" - задалась извечным русским вопросом Луиза Гурьевна. Она уже проконсультировалась у местной мафии, но за поджог ларька бывшие зэки запросили слишком дорого - ящик водки и сумку хорошей закуски. В свою очередь, Арсен Закирович рекомендовал изменить метод работы и учиться у частника, что Луиза Гурьевна в душе сразу с брезгливостью отвергла. "Мне ли, ударнице заслуженной, у Гошки, сына агрономского, выскочки паршивого, учиться?! Да они ж капитал свой на продаже навоза срубили! Говенные их деньги!" - возмущенно поражалась в беседах со своими продавщицами она.
   Глубоко проанализировав ситуацию, заведующая сходила в ларек поскандалить, затем в сельсовет с той же целью, но не добилась коренного перелома в свою пользу.
   Еще поразмыслив, Луиза Гурьевна решила действовать современными цивилизованными методами.
   Придя с утра не в духе, заведующая устроила всем вселенский разгон, категорически запретив всем работникам магазина и их близким и дальним родственникам и свойственникам покупать что-либо у частника. Отбив таким образом часть потенциальных потребителей, Луиза Гурьевна приступила ко второму этапу.
   Собрав опять, трясущийся в ожидании невиданных перемен, коллектив, заведующая с жутко серьезным заговорщицким видом заявила:
  - Устраиваем рекламную акцию!
   Все, ожидая чего-то ужасного, молча отпрянули от нее. Но, топнув ногой, Луиза Гурьевна парализовала их на месте и продолжила:
  - Все очень просто: нужно сыграть на сокровенных национальных чувствах народа!
   Кирюшка покраснел, услышав столько доселе незнакомых слов и целую фразу без единого матерного слова, и почувствовал себя как-то культурно.
   Луиза Гурьевна, распустив опешивший коллектив, приступила у реализации своей задумки. Уединившись в подсобке с Дуней нарисовали плакат фломастерами на ватмане и прикрепили его на стене, потом сгоняла бедного Кирюшку к себе и близким по бизнесу подругам за самогоном, разлила принесенный самогон по пластмассовым стаканчикам, расставленным на прилавке, поставила ответственную Дуню за раздачу и гостеприимно открыла двери магазина.
   Сперва эффекта не было, покупателей было мало и, в основном, женщины, которые завидев плакат с яркой надписью: "Кто купит черствую булку - тому стакан самогонки задаром!" ошарашенно убегали прочь из магазина. Некоторые, наиболее активные в общественном отношении, пытались отваживать от магазина проходящих мужиков, но Луиза Гурьевна пресекла их тлетворное влияние жесткой демонстративной бранью и с максимально возможной для нее вежливостью приглашала мужчин в свой магазин.
   Через недолгое время мужики просекли тему, и новость о рекламной акции в мгновение разнеслась на полрайона, и народ повалил. Да повалил так, что скоро вместо черствого бесплатного хлеба продавали в три цены свежий хлеб, у, офигевшего от отсутствия покупателей, Гошки были скуплены пронырливой Луизой Гурьевной все хлебобулочные изделия, самогонка начисто исчезла во всем сельсовете и безбожно разбавлялась водой в магазине.
   Все кончилось в течение трех часов. Не успевшие напиться на халяву, милиция и председатель сельсовета были не в силах разогнать народ, чтобы проникнуть в магазин для пресечения неслыханной акции. Некоторые, наиболее удачливые мужики, выходили из переполненного гомонящего магазина, с кучей каменных булок на руках и едва держась на ногах. И только полное отсутствие хлеба и самогонки привело к завершению мероприятия.
   Луиза Гурьевна, довольно улыбаясь, выслушала нарекания властей, вежливо оппонировала им защитой интересов общества, заставила продавщиц прибрать магазин от жуткого беспорядка и Кирюшку собрать рассыпанные у входа булки для последующей продажи.
   Через неделю предприниматель Гошка продал свой ларек Луизе Гурьевне. И почти в то же время, сияющую от счастья, заведующую руководство райпо в торжественной обстановке наградило грамотой, денежной суммой и ценным подарком в виде набора алюминиевой посуды.
  
  РАБОЧЕЕ СОВЕЩАНИЕ
  
   Председатель с неудовольствием осмотрел собравшихся и со злой ехидцей спросил у Арсена Закировича:
  - И где же опять Ящиков?
  - На объекте, Маркел Севастьяныч, занимается ремонтами.
  - Ах, ремонтами! - деланно удивился председатель и гневно продолжил, - Знаем, как он дом наш отремонтировал! Украл самое святое, что есть у бедных кооператоров, и ни черта не сделал!
  - Вы не правы..., - пытался возражать директор.
  - Я НЕ ПРАВ?! - ощерился на него председатель.
   Арсен Закирович понуро умолк.
  - Вы же сами не правы, - решила вставить свое веское слово начальник орготдела, - на Вас и на Ящикова поступают сигналы и неоднократно, а меры не принимаются. Как же так? Почему Маркел Севастьяныч должен за вас всех думать?
   Председатель с обиженным видом молчал.
  - Ладно, черт с Ящиковым, - продолжил совещание он, - на повестке вопрос о расширении сферы деятельности. Область убедительно просит нас заняться разнообразными услугами для населения района. Ну там, бани что-ли..., - начал припоминать усердно председатель, - ну разнос водочных изделий по домам в праздники...
   "А еще сутенерство и киллерство", - поиздевался в душе директор.
  -... А как раз! - радостно вспомнил о чем-то председатель, - ритуальные услуги! Я тут позавчера с отцом Евстихмеем из Забулдыгино в ресторане буха... в общем, имел деловую встречу, и мы кое о чем договорились. Он готов сдать в аренду церковь и себя, как специалиста по религиозным обрядам, нам для оказания таких вот услуг. Как думаете? - довольно спросил у присутствовавших. Все изумленно молчали.
  - Значит, возражений нет. Арсен Закирович, съездите и заключите с ним договор.
  Арсен Закирович мотнул неопределенно головой и записал коротко в ежедневник.
  - А что, Арсен Закирович, давайте крестим вас за тыщу рублей? - Председатель попытался плоской шуткой поднять настроение совещания. Все заперешептывались, а директор побледнел.
  - Ну ладно... Это я так, - смутился от всеобщей реакции председатель и деловым тоном продолжил, - следующий вопрос - экономия... Да-да, товарищи! Надо экономить...Надо! Вот ездим чего-то... Что ездим? Можно и лошадей купить. А? Это же какая экономия на бензине и запчастях. А еще навоз. Конский. Первостатейный. Продать можно. Надо просчитать это дело, Агафья Никаноровна, - обратился он к главбухше. Та с готовностью и преданностью посмотрела в глаза председателю и ответила:
  - А Вам, Маркел Севастьяныч, арабского жеребца купим!
  Клара Мартыновна нежно улыбаясь добавила:
  - И назовем Мерседесом.
  Председатель подумал.
  - Можно и Мерседес, но только не коня... Ладно, на транспорте экономить нельзя, - подвел итог он и продолжил, - может, зарплату сократить?
   Все возмущенно загомонили.
  - Да я ж шутейно, - улыбнулся председатель, - на святое я и не замахиваюсь! Только если продавцам да грузчикам?
   Все дружным хором поддержали предложение председателя.
  - Ну хорошо! - обрадовался председатель и неожиданно нежным и мягким голосом поручил что-то напряженно строчившей рядом секретарше, - запиши это, Людочка, в протокол.
   В конце совещания председатель подвел итог:
  - В области утвержден план мероприятий по развитию нашей организации. Цифры по увеличению объемов озвучивать я не буду, успеете еще в обморок попадать. Особ отмечу только об активизации сферы услуг. Этот поп как кстати! Ну и экономия. Расплодилось вас, руководителей, как тараканов, а ни роста объемов и ни экономии! - возмущенно обратился он к съежившимся участникам совещания, - ну ладно... Валите! - закрыл по-деловому председатель совещание.
  
  КОРПОРАТИВНОСТЬ
  
   Завершив нелегкий трудовой день, директор не сдержался, вытащил бережно хранимую в шкафу бутылку коньяка и расслабился. Потом решил не перегибать и идти домой, но тут в кабинет заскочил с какими-то документами главный механик. Заметив на директорском столе бутылку коньяка, физиономия его вытянулась и смягчилась. Директор, не успевший спрятать добро, заметив реакцию механика, решил не возражать.
  - Проходи, проходи, Иван Парфеныч! - гостеприимно пригласил он механика к столу. Тот для формальности немножко поотнекивался, затем бодро подсел к столу и достал из кармана дежурный металлический стаканчик, протер его старательно пальцами и принял позу радостной готовности.
   Арсен Закирович вздохнул и разлил коньяк по стаканам. Крякнув, выпили.
  - Ишь, че творит Маркел! - начал производственно-застольное общение механик. - Заданий надавал, а хрен выполнишь! Еще водители как скоты, за техникой не смотрят, уезжают не вовремя, еще ломаются по дороге, хотя кто им это разрешал!
  - Да-да, Иван Парфеныч, полностью согласен с тобой, - грустно поддержал беседу директор. Ему хотелось домой.
  - Ну че? Накатим еще? - с лучащимся надеждой лицом предложил механик. Арсен Закирович достал неохотно коньяк и налил еще. Механик дерябнул. Директор не стал.
  - А ты че думаешь про Маркела? - задал вопрос директору механик.
   Арсен Закирович подумал, залпом выпил коньяк и блестящими глазами посмотрел на механика.
  - А чего тут думать, Иван Парфеныч? С таким мудаком, как он, мне пока не приходилось работать. Таких дебилов еще надо поискать.
  - Верно, Закирыч! Правильнее слов и не подберешь!
   Они дружно допили коньяк и вышли из конторы на улицу. Был уже поздний вечер. При тусклом свете редких фонарей, спотыкаясь и споря громко они пошли к автобусной остановке.
   Неожиданно от кустов отделилась группа подростков и грубо потребовала закурить и еще чего-то в придачу.
  - Эх, молодежь - ядрена вошь! - поприветствовал подрастающее поколение механик. Пацаны окружили его и протрезвевшего директора и потребовали наличности взамен свободного прохода. Механик двинулся на одного, но от крепкого пинка повалился кулем на землю. Директор остался один. Бутылкой из-под коньяка (которую собирался по дороге выкинуть) он разбил наиболее прыткому юноше голову. Остальные, опешив от такого, не предполагавшегося уличным кодексом, сопротивления, с возмущенным плачем разбежались.
   Директор поднял ничего не соображающего жалкого механика, который сипло и испуганно шептал под нос: "Убивают... Люди... Убивают...", и отвел его до автобуса. Механик очнулся, огляделся и с бодрым вызовом орал: "Куда вы, парни?! Театр еще не закрылся!" Свозив его домой, директор под утро вернулся к себе.
   На следующий день председатель вызвал срочно директора к себе.
  - Вы что же это, Арсен Закирович?! Как вы, руководитель, можете ТАКОЕ совершить?!
   С беспокойством директор попросил разъяснить ему ситуацию. Председатель яростно сунул ему листок.
  " Даввожу до вашега свединья, што деректор дапускает грубые выпады в ваш адрес с испольсованием ненармативной лексики и материных слов. И Ящиков грубил тож мне, стажисту-коапператору, ногражденому граматой с блогадарностью. Папрекал миня пиянцтвом и ленью. А сам лодыр дом так и ни делаит што мне даложили житяли. А ищо они нанесли мне трафмы в раене галовы и шеи. Эта никак не дапустимо. А ищо ани тойком пьют каньяки. Абидно асоснавать, што у нас в арканезацыи есть такие падопные рукаввадители. Прашу пренять меры или уйду по собцтвеному жиланию". Внизу стояла подпись главного механика.
   Арсен Закирович сжал со скрипом зубы и без слов вышел. Скоро узнал, что механик взял с сегодняшнего дня очередной отпуск с отгулами.
  
  ЗАГОТОВКИ
  
  Как-то утром директор вызвал Нюру и строгим голосом дал задание:
  - Заготовитель приболел после Первомая, и тебе придется съездить вместо него по деревням. Марья Васильевна ведь уже вышла на склад?
  - Что ж это вы, Арсен Закирыч, делаете?! - взвилась негодующее кладовщица, - я ж на складе убиваюсь, света белого не вижу, и вместо премии с прибавкой к зарплате и отпуску вы вытыриваете меня на заготовку!!
  - За твой дела тебе такой премией пахнет! - взъелся ответно директор, - Поедешь! Пусть тебя пока в городе не видят после праздничной истории на кладбище!
  - Одна не поеду, - буркнула злая Нюра.
  - Хорошо! Луиза Гурьевна поедет с тобой! - успокоил ее Арсен Закирович. Нюра надулась и вышла, хлопнув дверью.
   Теплым весенним утром по разбитой проселочной дороге трясся ЗИЛ с двумя дремлющими в кузове женщинами, одетыми в растрепанные рабочие халаты и резиновые сапоги.
   Выехали на утоптанную площадку около магазина, водитель с грузчиком вытащили и установили поровнее неподъемные весы. Луиза Гурьевна, пристроив свою необъятную плоть на деревянный ящик, разбирала привезенные бумаги, приготовила закупочные акты, деньги и документацию. Нюра перебрала упревшие мешки, сетки и веревки. Потихоньку к заготовителям начали стаскиваться деревенские жители с мешками и гружеными тележками. Выстроилась очередь. Бабы, преющие на солнце в пуховых платках, громко общались с охрипшими с похмелья мужиками в стеганых шапках. Луиза Гурьевна ловко подгоняла грузчика с водителем сдатчика с мешком сельхозизлишек, рисовала акт и отслюнивала деньги. Нюра отдельно записывала объем закупленного по видам, просматривала зорко овощи на гниль и паршу и обменивала мешки и сетки. Дело споро шло.
   Один громкоголосый и бойкий мужик взвалил на весы мешок с картошкой. Луиза Гурьевна недоуменно пожала плечами:
  - Что-то картошка твоя тяжеловата будет.
  Мужик, задорно сплюнув, ответил на претензию:
  - Наробился досыть, вот и тяжеловата!... Отборная, мать, бери - не пожалеешь!
  Луиза Гурьевна подозрительно оглядела веселого мужичка и позвала Нюру:
  - А нут-ка, Нюра, пошарь-ка в мешке.
  Водитель и грузчик под контролем Нюры высыпали картошку из мужицкого мешка на специально расстеленный брезент. Вместе с гулко стучащей картошкой на свет из мешка выкатились чугунок и два силикатных кирпича.
  - Ни хрена себе, подсунули! - фальшиво изумился мужик.
  - А ну шкандыбай к брехливым псам, сучий сын!! - возмущенно воскликнула Луиза Гурьевна. Факт чужого воровства ее приводил в дикое ожесточение.
   Мужик смылся, от позора позабыв про свою картошку и подклады. От очереди неприметно отлучились еще несколько человек с мешками.
  - И на тебе! - сильнее прежнего вскипела Луиза Гурьевна, - Ах, прохвосты навозные! МЕНЯ обманывать!!
   Очередь затихла и застыдилась. Отведя душу, через десять минут Луиза Гурьевна продолжила прием заготовок.
   После обеда очередь рассосалась, и заготовители начали собираться обратно. Затарив кузов заготовленными овощами, они, довольные объемами и в надежде будущей похвалы, двинули обратно.
   По дороге, сидя в качающемся кузове, Луиза Гурьевна вспоминала несмышленого деревенского обманщика и сквозь зубы комментировала ту ситуацию:
  - Ничего, козлы деревенские, это еще кто кого обманул. Меня, с ТАКИМ опытом, обмануть! Ха-ха! Не на тех напоролись, алкаши порелые! Я им хрен утерла!
   Нюра, лежа на дрожащих мешках, прислушивалась к монологу Луизы Гурьевны и не утерпела спросить:
  - А чем утерли-то?
   И Луиза Гурьевна, дававшая себе железное слово никогда не говорить о таких вещах с ненадежными людьми, тоже не сдержалась:
  - Да я весы сразу взяла калиброванные Митрюхой, ну тем мастером, которого за пьянку в прошлом году вытурили. Он килограмм ставит, а они восемьсот грамм показывают. Так-то! Знай наших, мокрицы банные!
   Нюра обалдела от услышанного и спросила:
  - И сколько Вы так с них сняли?
  - Эх, ты, кладовщица малолетняя! Двадцать процентов со всего! Вот и прикидывай сколько!
   Нюра лихорадочно завспоминала:
  - Так я ж два года вам на этих весах картошку с маминого и своего огорода сплавляла! Да и урожаи какие были! Так это ж на сколько тыщ вы с заготовителем меня обули?! Ах, ты мочалка воровская! - и, сделав кошмарный вывод, полезла с кулаками через мешки к недобро усмехающейся Луизе Гурьевне.
   Женщины кричали и сцепившись катались на мешках. Водитель удивленно говорил сидящему с ним в кабине грузчику:
  - Это ж надо! Выехали на большак, дорога ровная, а все равно мотает как в распутицу!
  
  САМОДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
  
  - Придумали же! Самодеятельность! Да где ж среди этой убогой массы артистов можно найти?! - громогласно недоумевал на утренней разнарядке в своем кабинете директор. Остальные молча смотрели под ноги.
  - Ну же, какие предложения по этому вопросу? - обратился Арсен Закирович к участникам совещания. Все молчали и постарались максимально ужаться в пол.
  - Так! Значит, добровольцев нет?! - резюмировал сложившуюся ситуацию директор.
  - Вот ты и сбацай лезгинку, - буркнула как бы про себя Нюра.
  - Что ж! Буду тогда назначать в принудительном порядке! - дипломатично не заметил Нюриного высказывания Арсен Закирович. Все сжались еще сильнее.
  - Так..., - вслух думал директор, внимательно осматривая всех, - так... С Нюры частушки, и чтоб без мата!... Гараж... Хор, что ли?... Хреновый хор, однако! С грузчиков сценку, но чтоб прилично!... Вроде уже целая программа... Надо только какого-нибудь худрука нанять... Недорого... Кто бы пошел бы? - задумался Арсен Закирович.
  - Луизкиного хахаля бывшего возьмите! Он за ящик водки инвалидов плясать заставит! - подкинула идею Нюра, вспомнив о завклубе Федоре Прокопьиче.
  - Учтем, - зацепился за подходящую мысль директор.
   Скрепя сердце, Арсен Закирович выставил грузчикам и водителям два ящика просроченного пива, чтобы возбудить у них желание к прекрасному. Немного посовещавшись, мужики согласились участвовать в конкурсе самодеятельности за ящик водки и две банки огурцов. Директор охотно согласился.
   На следующий день Луиза Гурьевна, уведомленная заранее, привезла совсем еще трезвого Федора Прокопьича с аккордеоном, который с творческим жаром начал работать с самодеятельными артистами райпо. Он дал Нюре черновик с частушками, от которых она весело и смущенно смеялась, репетировал с гогочущими водителями песню и с грузчиками сценку из производственного быта. Через три часа упорных занятий и незаметных алкогольных подношений для подъема культурного духа, завклуб вскоре скис и начал приставать к Нюре с высокохудожественными комплиментами и банальными лапаньями. Нюра не осталась в долгу и, защищая свое почти поруганное женское достоинство, врезала Федору Прокопьичу полновесную оплеуху. Радостные грузчики отнесли нокаутированного завклуба в машину и отправили его и аккордеон домой с Луизой Гурьевной. В тоске обняв голову, Арсен Закирович наблюдал за завершением первой репетиции.
   Но привычно мрачные ожидания директора все-таки к приятному удивлению его не сбылись. Завклуб напивался редко, водители уже через неделю пели попадая большинством в такт и в голос, грузчики проявили редкостный театральный талант (о котором потом, по новой, хороня горько пили), Нюра пела так задорно и заливисто частушки, что кладовщицы подтанцовывали и уже скоро высвистали все просроченное пиво, береженное для больших массовых праздников.
   Подъехавшие с проверкой подготовки самодеятельности председатель и Максим Фадеич из области были очень довольны увиденным, раз пятнадцать выпили на брудершафт с Федором Прокопьичем, которого на радостях уже хотели устроить на работу в орготдел, но, успевший нализаться до потери дара речи, завклуб не имел сил ни согласиться, ни отказаться. Оставили этот вопрос на последующее решение.
   Наступил день конкурса. Грузчиков и водителей отмыли и приодели в псевдонародные костюмы, трезвый Федор Прокопьич и Нюра в тяжелом сарафане, расшитом павлинами и никелированном, затейливо сплетенном кокошнике руководили всей артистической компанией. С шумом и гамом, постоянно что-то забывая и возвращаясь, самодеятельная труппа выезжала на культурное мероприятие.
   В дороге Арсен Закирович упорно обыскивал веселых участников поездки на счет алкогольных напитков, которые при обнаружении без отлагательства изымал. Благодаря этому труппа на конкурс кооперативной самодеятельности прибыла в порядочном состоянии.
   Приехав и пройдя через суматоху организации, директор загнал своих артистов в какой-то закуток, где уже успели разместиться творческие представители нескольких разных кооперативных организаций. Пока Арсен Закирович уточнял различные детали с организаторами и членами жюри, культурно настроенные работники успели перезнакомиться и уже, несмотря на тщетные и ленивые попытки Нюры пресечь, употребить за тесное знакомство и неразрывную спаенность российских кооперативов.
   Вернувшийся директор ужаснулся увиденной картине. Он долго страдальческим голосом отчитывал веселящихся водителей и грузчиков. Федора Прокопьича еще отпаивали какими-то отрезвляющими коктейлями, а концерт уже начался. Приветственное слово председателя жюри, приветствие представителя областной власти, девочка с бантиками и стихами, озвучивание программы и очередности выступлений.
   Директор метался, ничего до конца не осознавая и не даже не пытаясь осознавать. Запыхавшегося Арсена Закировича привело в чувство только восстановившаяся возможность завклуба стоять более-менее ровно и держать аккордеон.
   Команды самодеятельных артистов выступали по единому шаблону: грустная песня, веселая песня или частушки, юмореска из жизни села. Жюри благостно и свысока кривили улыбки из первого ряда, что-то нехотя помечая в приготовленных блокнотах. Все пока шло вполне удачно.
   Настало время выходить команде Арсена Закировича. Первым делом выпнули на сцену протрезвевших водителей во главе с завклубом, которые полминуты таращили глаза в зал и не могли вспомнить ни слов, ни мелодии. Спас только культурный опыт Федора Прокопьича, который интуитивно пробежал пальцами по клавишам аккордеона и залихватски начал песню, которую водители, к своему дичайшему изумлению, слышали в первый раз. К остолбеневшим водителям за спиной наяривающего завклуба выскочил директор, увесистыми оплеухами привел их в чувство, и они начали без слов нестройно и фальшивя подтягивать.
   Федор Прокопьич несказанно бы удивился, если бы узнал, что его экспромт с песней про несчастную долю деревенскую пришелся по душе председателю жюри (кстати, Максиму Фадеичу). Максим Фадеич тайком смахнул непрошеную слезу и ностальгически тихонько охал в такт песне.
   Отпелись. Проводили лсабыми, но приятными хлопками. Сменила облегченно вздыхавших водителей Нюра. Завклуб, не покидавший сцены, вновь решил исполнить на бис звучавшуб песню, но Нюра тайком с силой ткнула его под ребро. Опомнившийся Федор Прокопьич со страхом оглянулся на хмурую Нюру и начал играть частушки. Сначала как-то не пошло. Голос у кладовщицы от алкоголя несколько испортился, она в проигрышах откашлялась, ткнула еще раз для верности завклуба, вошла в настроение и начала во всю мочь петь. Зал вскоре не выдержал и дружно подхватывал, особенно в самых наименее цензурных местах. Жюри притоптывало ногами и веселилось. Максим Фадеич изрядно отхлебнул водки из бутылки минералки (заранее налитой). Нюру и Федора Прокопьича провожали бурной овацией. Завклуб заметно обалдел и хотел продолжить, но, мудро рассудив, Арсен Закирович затащил его за кулисы.
   Пришло время третьего номера. Грузчики пытались несколько минут вспомнить текст и движение, но на сцену выскочил опять, вырвавшийся от директора, Федор Прокопьич и начал по-новой рвать аккордеон под частушки собственного сочинения. Зал опять радостно загомонил, спеша записывать услышанное. Счастливого завклуба опешившие грузчики вынесли со сцены под гром нескончаемых аплодисментов и хвалебных воплей. Невменяемого от невиданного успеха Федора Прокопьича директор грозно обругал за незапланированное выступление.
   Последующий концерт прошел как-то вяло. Арсен Закирович уже не стал сдерживать радостных артистов, отправив их праздновать свой творческий прорыв в автобус. С тупой ошарашенностью вышел на сцену получить приз за первое место. Такого он никак не ожидал. После завершения официальной части сияющий Максим Фадеич настойчиво порекомендовал ему взять завклуба на работу для конферанса областных культурных мероприятий и несколько стыдливо попросил переписать тексты частушек Федора Прокопьича.
   Долго и недоуменно раздумывал директор надо всем происшедшим за день в автобусе под пьяный ор счастливых артистов райпо.
  
  РЕВИЗИЯ
  
   "Вот же, паскудные рожи, не предупредили!" - горестно думала Лара, улыбаясь входящему в бар председателю ревизионной комиссии. Тот протер очки, разложил ведомости на более чистом столике, приготовил калькулятор и отказался от поднесенного Ларой стаканчика браги. "Плохо дело!" - опять подумала Лара и начала тайком перебирать долговые записки, спрятанные в кассовый аппарат.
  - Отчет готов? - вежливо спросил ее ревизор.
  - Не-е..., - со страхом ответила Лара и спряталась за стойку. Ревизор пожал плечами, подошел к стойке и заглянул на нее.
  - Сделайте пожалуйста, - обреченно вздохнул ревизор.
  - Да некогда мне! - занялась перебиранием бумажек продавщица, - Пенсию жду, да на покос надо, а к вечеру люди пить придут.
  - Бар закрывается на ревизию, - сунул ей приказ об инвентаризации ревизор. - И найдите, пожалуйста, третьего для ревизии.
  - Третьего?! - осветилась надеждой Лара, - это мы мигом!
  - Третьего не для питья, а для ревизии! - уточнил, отягощенный горьким опытом, ревизор.
  - Извращенец, - буркнула зло Лара, выходя из бара.
   Третьим через полчаса Лара привела Якима. Оглядев сокрушенно механизатора, ревизор вздохнул и взял ведомость.
  - Видели? - показал он ведомость Якиму. Тот вытер нос и отрицательно помотал головой.
  - Ладно, ваше дело только подписаться. Где, я покажу.
  - А пить когда? - обиделся затяжкой дела Яким.
  - Потом попьете, - подвел итог ревизор.
  - Ну лады, мы - люди сельские, несмышленые, ваших обычаев городских не знаем, ну так посмотрим как че, - ответно резюмировал Яким.
   Ревизор направился с ведомостью к стойке и предложил Ларе пересчитать наличность в кассе.
  - И нету! - воскликнула удрученно продавщица.
  - Денег нету? - уточнил ревизор.
  - Очков нету, не вижу я без них! - и слепо пошарила по кассе.
  - Давайте я посчитаю, - попытался продолжить работу ревизор.
  - Дак как же?! Дык деньги же!
  - Ничего. Товарищ селянин будет свидетелем и распишется в акте за точность.
  - И нету, - помолчав пробормотала Лара.
  - Очков нету? - уточнил снова ревизор.
  - Денег нету...
  - Так что вы тут? - попытался возмутиться ревизор.
  - Так вот дык, - развела руками Лара.
  - Тогда давайте товар считать.
  - А че его считать? - тупо уставилась в ревизора Лара.
  - Потому что ревизия! - не выдержал наконец ревизор.
  - Ну давай, - подумав согласилась Лара.
   Не спеша начали пересчитывать товар на полках и под стойкой. Ревизор помечал все по очереди в ведомости. Яким задремал сидя за столиком. Чуть позже зашли в кладовку, Яким очнулся, подкрался к витрине, тихонько снял и спрятал в широкие карманы рабочих штанов две бутылки водки, заскочил обратно на скамейку и удовлетворенно продолжил дремать дальше.
   Ревизор скоро подбил нерадостный итог, и Лара начала скандалить с ним из-за выведенной крупной недостачи. Ревизор отверг принять к сведению долговые бумажки и заставил проснувшегося Якима подписать ведомости. Лара бушевала из-за упрямства ревизора и требовала пересчета товара. Ревизор решил не спорить с судьбой и согласился.
   Лара не сразу заметила отсутствие двух бутылок водки. Остановилась и начала возбужденно припоминать:
  - Дак тут еще водка была! Бутылок шесть стояло!
  - Может, и была, но не столько, - тоже вспоминал ревизор.
  - Да нет! Семь или восемь было! - забеспокоилась Лара, - и куда ж делась?
   Жестким подозрительным взглядом прошлась по Якиму, состроившему глупое невинное лицо, и ревизору, сжавшемуся с портфелем в руках под ее взглядом.
  - Ты, ты стырил! - закончила следствие Лара и ткнула пальцем в ревизора.
  - Я?! - поразился ревизор и онемело посмотрел на Лару.
  - Пока я очки искала, ты и стырил! - осталась на своем продавщица.
  - Он. Я видел, - подтвердил равнодушно Яким, - У нас в деревне свои не тырят.
   Ревизор заикаясь пытался опровергнуть ужасную клевету, но Лара не стала его слушать и, громко взвизгивая, обличала бедного ревизора во всех смертных грехах.
   Ревизор подобного отношения не выдержал, выбежал, позабыв ведомости в баре, к машине и уехал. Лара еще долго кричала вслед ему, грозясь милицией, прокуратурой и божьими карами. Яким изредка поддерживал ее нападки, прикладываясь тайком к горлышку бутылки и наслаждаясь бесплатной водкой.
  
  СОБРАНИЕ ПАЙЩИКОВ
  
  - Ну что, план собрания готов? - спросил председатель секретаршу, поощрительно подгладив по спине. Та подала ему лист. Председатель внимательно про себя прочитал.
  
  " ПЛАН ПРОВЕДЕНИЯ СОБРАНИЯ ПАЙЩИКОВ.
  
  8.00 - 8.30 Съезд участников собрания. Регистрация в фойе. Раздача ручек и блокнотов.
  8.30 - 9.00 Чай. Постепенный сход участников в актовый зал.
  9.00 Открытие собрания. Выбор и рассаживание президиума.
  9.00 - 9.15 Приветственное слово председателя собрания.
  9.15 - 11.00 Доклад председателя райпо о деятельности за год.
  11.00 - 11.20 Одобрительная речь представителя области.
  11.20 - 11.45 Доклад председателя ревизионной комиссии.
  11.45 - 12.00 Доклад главного бухгалтера по балансу.
  12.00 - 13.00 Перерыв. Чай, хождения в коридоре.
  13.00 - 14.00 Прения, спонтанные выступления с мест (список и темы прилагаются).
  14.00 - 14.30 Выступление председателя собрания с решением собрания (решение прилагается).
  14.30 - 14.35 Голосование (итоги прилагаются).
  14.35 - 14.50 Бурные рукоплескания. Одобрительные крики с мест. Объятия членов президиума (позы прилагаются).
  14.50 -15.00 Закрытие собрания. Заключительная речь председателя собрания.
  15.00 - 15.01 Сход участников собрания в банкетном зале (меню и список тостов прилагаются).
  15.01 - 17.00 Официальная часть банкета.
  17.00 - 20.00 Неофициальная часть банкета. Выпроваживание рядовых участников собрания, отбор у них ручек и блокнотов.
  20.00 -22.00 Танцы и фейерверк. Занимательные конкурсы.
  23.00 - 1.00 Разгон участников банкета с помощью милиции и слезоточивого газа.
  1.00 - 1.30 Развоз начальственных лиц".
  
   Председатель с довольным лицом бодрым росчерком пера тут же утвердил данный план. Только немного беспокоила неотрепетированность выступающих с мест, а так (он знал) все пройдет по маслу.
   Собрание открылось как всегда позже намеченного времени на полчаса из задержки представителя области. Все молча ждали сидя в актовом зале. Председатель нервно курил в коридоре и по мелочам придирался к секретарше.
   Начальственное лицо прибыло, извинительно улыбаясь прошло в президиум и громким шепотом попросило председателя не мешкать.
   Пободревший председатель после скорого и невнятного открытия собрания начал озвучивать доклад. Президиум задремал. Зал молча таращил глаза на трибуну, окна и президиум. Речь о достижениях и некоторых недостатках лилась. Через полчаса кто-то на заднем ряду захрапел, но докладывающий председатель грозно возвысил на очередной фразе голос:
  - Неудовлетворительно прошел закуп картошки, моркошки, свеклушки, петрушки!
   Храп в зале испуганно прервался. Президиум очнулся, со значением посмотрели на докладчика. Председатель сделал паузу и нежно улыбнулся президиуму. Доклад продолжился, и президиум вновь сомкнул глаза.
   Доклад закончился через час. Жидкие хлопки из зала проводили председателя на место в президиуме. Трибуну занял выспавшийся и посвежевший представитель области.
  - Как было сказано докладчиком, дело, так сказать, идет, и идет, к слову сказать, несомненно в верно выбранном направлении. Есть подвижки, контакт с руководством области, благодаря этому темпы развития нарастают, и не к чему демагогическая критика, незрелый это подход к проблеме. И красной линией, уместно отметить, прошлись по работе с коллективом и сельским населением. Отмечены некоторые недостатки, не скрою, серьезные. Работать конечно нужно продуктивнее. Время требует новых задач, подходов и мерил для экономических реформ. Бытие наше непростое. Но нет месту попустительствам, нет месту подстрекательствам! Страна ждет от нас бурной деятельности, желательно, целенаправленной. И контроль!... В итоге резюмирую, что настрой положительный, имеются силы и резервы. Так держать, дорогой Маркел Севастьяныч! - Зал бодро зааплодировал. Председатель с представителем области обменялись горячими рукопожатиями.
   Следующим на трибуну робко вышел неприметный человечек, лысый и в роговых очках, председатель ревизионной комиссии. Он комкал листы с докладом во вспотевших руках и жалобно смотрел в зал. Выступать перед публикой ему было не привычно. Председатель подошел к нему, встряхнул за шкирку, и тот начал что-то мямлить, заикаясь и шурша мятыми листками.
   Из всей невнятной речи председатель с некоторым беспокойством уловил только фразу: "Проведено по плану тридцать две недостачи, возмещенные за счет райпо". К его облегчению, ревизионный доклад был быстро завершен, и лысый человечек скатился с трибуны на место.
   Доклад главбухши был встречен мертвой тишиной и гулким похрапыванием представителя области. Под конец кто-то в зале пукнул, все оживились и зашикали. Председатель встал и с негодованием открыл окно. Главбухша как-то быстро осипла, наморщилась, под нос быстро проворчала последние цифры и сбежала с трибуны.
   Президиум в полном составе проснулся, зорко осмотрел зал. Представитель области с озаренным лицом взглянул в открытое окно, вспомнил крестьянскую юность и громко ностальгически вздохнул:
  - Весна пришла! Уж поля удобряют, чую!
   Зал задавленно заржал. Председатель что-то напряженно объяснил в ухо недоуменному представителю области. Тот сделал суровый вывод:
  - Сируны! - И благодушно рассмеялся.
   Все в зале угодливо улыбались.
   Дальнейшее прошло в приподнятом настроении, в антракте поймали и хором весело конфузили одного престарелого пайщика за неуместное дело. Председатель улыбаясь шутливо пнул его под зад в сторону выхода.
   Потом бодро провели прения, дело испортила только какая-то бабка, которая пыталась за спаивание селян критиковать райпо. Президиум ее деловито прервал и осмеял. Председатель дал тайком знак начальнице орготдела, чтобы неугодную пайщицу незаметно вывели.
   Голосование прошло на ура. Президиум потирал руки в нетерпении.
   Банкет прошел с небывалым размахом. Во время танцев проломили пол. Некоторые пайщики уснули под столами в грудах пустых бутылок. Один из них сидя на стуле посинел в состоянии инфаркта, у него стекала изо рта водка, но никто этого во всеобщем гаме не замечал. Два бойких старичка зажали у туалета неохотно и поощрительно брыкающуюся начальницу орготдела. Представитель области слюняво целовался с мертвецки пьяным председателем ревизионной комиссии и объяснялся ему в своей глубокой приязни.
   Маркелу Севастьянычу как-то скоро обрыдла эта барская обстановка. Он задумчиво допил седьмые двести грамм и незаметно вышел к машине, захватив два ящика водки и поручив оправлявшейся после старичков Кларе Мартыновне проконтролировать завершение мероприятия. Он двинул на склад в надежде застать там Арсена Закировича. Но тот, по словам грузчиков, уехал в ночной развоз хлеба и просил не ждать.
   Председатель немного обиделся, подумал и выставил грузчикам всю водку, которую привез. Грузчики свихнулись от такого счастья. В течение десяти минут все выпили и носили всю ночь на руках отключившегося Маркела Севастьяныча по территории склада с триумфаторскими воплями.
   Через два дня начальница орготдела доложила выздоровевшему председателю, что мероприятие было завершено достойно, удалось отбить у милиции представителя области и с почестями отправить домой. Остальные мудро рассеялись за исключением самой Клары Мартыновны и еще нескольких престарелых пайщиков, про которых из-за их поведения в камере милиция в итоге отправила сводку в газету как на отъявленных и циничных нарушителей правопорядка.
   В качестве моральной компенсации Маркел Севастьяныч погладил ее по бедрам и отпустил пораньше домой.
  
  РЕМОНТНАЯ ГРУППА
  
   Ящиков разогнул затекшую спину и посмотрел с крыши на залитые полуденным солнцем полусонную деревню, дремлющих в придорожной пыли собак и Лару, равнодушно лузгающую семечки у входа в бар. У него возникло огромное желание метнуть молотком в Лару. Удрученно поразмыслив, пришлось отказаться. В былые времена Ящиков, как начальник ремонтной группы сам никогда не полез бы ремонтировать крышу, а послав всех подальше укатил бы шабашить к новым русским на Сучьи Выселки. Но после злополучного доноса, накарябанного механиком председателю на него после совместной дружеской попойки, он за отсутствием рядовых работников не стал артачиться и молча терпеливо объезжал магазины и прочие кооперативные объекты и сам потихоньку ремонтировал.
   Обладая непоседливой натурой и несколькими профессиями, Ящиков охотно менял места работы и бросил бы вскоре и это райпо, пока не заметил однажды утром дома в зеркале свои седеющие виски, болезненную тощую жену на кухне, разгребающую подгнившую картошку, и дрыхнущего на диване тринадцатилетнего сына-охламона с явным запахом пива и курева. "Бежать больше некуда", - первый раз за всю жизнь серьезно задумался Ящиков, почувствовав гнет непоколебимой и бессмысленной судьбы.
   Из всего руководства райпо Ящиков искренне уважал только Арсена Закировича, который был знаком еще по совместной работе на местном заводе и взявшего его в райпо после банкротства завода и распада ряда сиюминутных частных предприятий, где Ящиков моментами подрабатывал.
   Занимаясь работой, Ящиков забывал обо всем, полностью погруженный в дело. В эти приятные моменты ему не вспоминались ни вечно раздражавший полупьяный председатель, ни доброжелательно улыбающаяся начальница орготдела, строчащая тут же постановление на выговор ему, ни отвратительная главбухша, пытавшаяся за счет его зарплаты списать пиломатериал, ушедший на постройку ее дачи, ни Арсен Закирович с потемневшим каменным лицом, выходящий из кабинета председателя с очередным строгачем, ни кладовщицы, пытавшиеся для развлечения лениво совратить его, ни кислые грузчики, неудачно желавшие похмелиться за его счет.
   Как-то на очередном совещании Ящиков под нескончаемый поток критики в свой адрес мысленно отвлекся, через секунду по-новому поглядел на присутствовавших и к своему ужасу не увидел ни одного человеческого лица. Сердце его содрогнулось, и после этого он старался под любым предлогом не посещать подобные сходки у председателя, стараясь иметь дело только напрямую с Арсеном Закировичем.
   Было еще что-то, из-за чего Ящиков остался. Он не мог этого вразумительно объяснить да и не стремился к этому, потому что ощущение было гораздо важнее всяких слов.
   Катаясь в разбитом УАЗике по проселочным дорогам, чтобы часами лазить с инструментами по смрадным канализациям, затхлым чердакам, сырым подвалам и ветхим крышам, Ящиков видел людей. Просто людей. Пенсионеров, бредущих со своими коровами и козами на выпас. Дебелых молодух с младенцами на руках. Мужиков, копающихся в движке трактора или ворочающих лопатами землю. Небрежно одетых детей, разинувших рот на его дребезжащую машину. Улыбающихся парней с удочками и женщин с постоянно загоревшими лицами, приветливо кивающих ему, незнакомому человеку. И видение этого и чувства, связанные с этим, и были так дороги ему.
   Для Ящикова мир был прост и прекрасен, когда есть работа и уважение к ней. Тогда и есть жизнь.
   Воодушевленный распаренный Ящиков спустился с крыши. Лара, не оборачиваясь и не переставая питаться подсолнечной культурой, спросила:
  - Че?
  - Теперь до зимы протянешь.
  - Пить будешь?
  - А нальешь?
  - Хы-ы, - добродушно усмехнулась над непонятливым Ящиковым Лара, сплюнула шелуху с губ и ушла в бар. Ящиков в разочарованных чувствах вполголоса выматерился и уехал.
   Через минуту вышла Лара с трехлитровой банкой какой-то светло-коричневатой душистой жидкости, с некоторым недоумением поискала глазами Ящикова, о чем-то подумала, заперла бар, повесила дощечку с надписью "Отлучилась на запой" и ушла с банкой к Якиму. Не пропадать же продукту.
  
  ЭПИЛОГ
  
  - Это что такое? - разъяренно спросил председатель, сунув пачку бумаги под нос. На первом листе виднелась надпись: "Записки кооператора".
  Эта встреча в его кабинете не сулила ничего хорошего.
  - Так это так! Для веселья!
  Председатель был гневен и озадачен.
  - Для веселья?! А щас как выпру я тебя к чертям собачьим для веселья! Да с волчьей статьей в трудовой! Ишь, весело ему!
  - Да что вы так! Я ж не специально. Хотелось рассказать, а если скучно, не интересно, ну и получилось так вот. Вот как. Так-то... А че?
   Председатель чуть ли не задохнулся от приступа ярости.
  - Да ты что?! Знаешь, как это называется?! Очернительство!!! Да! Да как ты мог додуматься до такого?! Стольких работников грязью облил! Уважаемых людей!! Даже на область рука поднялась!! - В горле у председателя снова сжался отравленный бешеной слюной воздух от осознания масштабов святотатства. Он гневно вращал глазами и не мог придумать, что добавить. Через секунду спрятался головой в шкаф и чем-то побулькал.
  - Сгинь!!! - сиплым голосом не оборачиваясь завершил председатель аудиенцию.
   На следующий день утром начальник орготдела вызвала к себе и сухим официальным тоном зачитала приказ об увольнении по собственному желанию и без отработки, датированный сегодняшним числом. Было написано заявление, и так закончилась кооперативная карьера. Последний человек, пожавший руку на выходе из конторы, был откуда-то взявшийся Ящиков.
   Весело попили с ним в ближайшем баре пиво и задушевно поговорили. День прошел замечательно.
  
   д. Мериново
  Май - Июнь 2004 г.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"