Аннотация: Вообще-то, я люблю собак, вот только они никогда не отвечали мне взаимностью...
Посвящается Белоснежке,
которая умеет делать необычное из обычного...
1
"Дорогой Максим! Как у тебя дела? Как на работе? Купил ли ты машину, о которой так давно мечтал? Надеюсь, что да. У нас все хорошо. Живем дружно и весело.
Максим, я хотела бы пригласить тебя и твоего брата на день рождения Анатолия Федоровича. У него юбилей шестого числа. Мы с ним очень расстроимся, если вы с Володей не приедете.
Целую, мама".
Таково было краткое содержание письма, которое я получил. Вообще, мама часто пишет мне письма, потому что я редко к ней приезжаю. Но это письмо явно выделялось из числа всех остальных ее писем именно тем самым приглашением.
Прочитав письмо, я не знал, смеяться мне или плакать. С одной стороны это приглашение выглядело очень забавно, но с другой, я понимал, что мама не шутит. Не приехать значило бы очень расстроить маму.
Я набрал номер телефона Владимира - моего брата.
- Володя, привет! - поздоровался я.
- Здравствуй, брат! - радостно ответили на том конце. - Сколько лет, сколько зим!
- Да. Слушай, тут такое дело... Мама написала...
- Мм. И что пишет?
Я зачитал ему письмо. С минуту он молчал в трубку.
- Ты ведь шутишь, да? - с надеждой спросил он.
- К сожалению, нет, - ответил я. - Давай, собирайся, я заеду за тобой завтра в семь.
- Анатолий Федорович! Я ведь его еще совсем маленьким помню! А сколько ему исполняется?
- Десять.
- Десять лет! Бог ты мой! Как время летит! А что подарим?
- Понятия не имею. Что обычно дарят в таких случаях?
- Не знаю. Сейчас съезжу на рынок, выберу что-нибудь.
- На меня тоже возьми, если найдешь.
- Да не вопрос. Я позвоню вечером.
Как я и ожидал, вечером он не позвонил. А на мои звонки не отвечал. Но я не удивился. Таков был мой брат. Бесшабашный, всезабывающий, неугомонный хулиган. Он был на пять лет младше меня, и потому я, как старший брат, старался подать ему пример своим спокойствием и здравомыслием, а он, как младший брат, всеми силами старался быть непохожим на меня.
Детство наше прошло в деревне, где до сих пор живет наша мама. Но, окончив школу, я уехал в город учиться, а через какое-то время сюда приехал и Володя. После смерти отца я хотел снова переехать к маме, но она запретила мне, сказав, что достаточно будет изредка навещать ее.
Как я уже сказал, навещал я ее уж очень изредка, поэтому эта поездка меня сильно волновала.
В семь утра я подъехал к дому Володи. Он уже стоял на обочине, держа в руках пакет. Вид у него был сонный.
- Здравствуй, братец! - сказал он, садясь на переднее сиденье. - Как поживаешь?
- Все нормально, - ответил я. - Что купил?
- А, потом увидишь. Поехали! - скомандовал Володя, откидывая сиденье, явно собираясь проспать всю дорогу.
2
Когда мы приехали, было пятнадцать минут девятого. В деревне, разумеется, в это время жизнь уже кипела. Детишки бегали по дороге, катались на велосипедах, собаки лаяли на незнакомую машину, в которой сидели мы с братом, кто-то нес куда-то воду, кто-то развешивал чье-то белье.
Погода была прекрасной. С безоблачного неба светило солнце, а легкий ветерок приятно обдувал лицо, не позволяя назвать погоду жаркой.
Подъехав к знакомой с детства решетчатой калитке, я разбудил Володю.
- Слушаюсь и повинуюсь, мой господин, - Володя всегда так отвечал, когда я пытался им командовать. На самом деле я, конечно, не командовал, а просто руководил его действиями, но ему казалось, что командую.
Мы вышли из машины и открыли калитку. Навстречу нам уже бежала мама.
- Максим! Володя! Как я по вам соскучилась! - так как я шел первым, первая порция поцелуев досталась мне.
- Мы по тебе тоже очень скучали, мам, - только и успел сказать Володя перед тем, как утонул в маминых объятиях.
- Спасибо. Как у тебя дела? - спросил я, направляясь к дому.
- Да все хорошо. Вот вчера все купила: мясо, свечи для торта, что там еще...?
- А где Анатолий Федорович? - перебил ее Володя.
- В саду где-то. Сейчас я его позову. Толя! Толя, иди сюда, мой мальчик!
Откуда-то сзади послышался шорох кустов. Мы повернулись. Лабрадор по имени Анатолий Федорович гнался за бабочкой, но, увидев нас, сразу про нее забыл. Володя присел и протянул руки к нашему старому псу.
Володя вообще всегда любил собак. И они почему-то отвечали ему взаимностью. А я всегда боялся этих животных, и у меня были на то причины. Не знаю почему, но каждая собака в нашей деревне считала своим священным долгом загнать меня на дерево, порвать мне своими зубами штаны или просто полаять на меня, если я был вне зоны их досягаемости. Однако если рядом со мной шел Володя, ни одна собака не смела даже гавкнуть на меня. Они все только виляли хвостами и высовывали языки, преданно глядя в глаза Володе. Потому я, конечно, объясняя это тем, что Володя еще слишком маленький для того, чтобы самостоятельно ходить в школу, каждое утро настаивал на том, чтобы отвести его в школу. На самом же деле это он сопровождал меня, а не я его.
- Мам, а ты еще кого-нибудь, кроме нас, позвала? - спросил я, ставя пакеты на пол гостиной.
- Да, будет еще несколько гостей.
- А люди среди них будут? - улыбаясь, спросил Володя.
- Я еще Николая пригласила.
- Это тот, которого ты просила погулять с Анатолием Федоровичем?
- И сейчас прошу. Ой, какая прелесть! - воскликнула мама, вынув из привезенного нами пакета четыре маленьких красных носка. - Это для Толечки?
- Нет, для двух очень маленьких соседских детей, - улыбаясь, сказал Володя.
- Ну, конечно, для него, - ответил я. - Скажи ему, что это от меня.
- А ты сам ему скажи, когда будешь надевать, - предложил Володя.
- Нет уж, спасибо.
- Спасибо тебе, дорогой, - мама чмокнула меня в щеку. - Уверена, ему понравится. Батюшки мои! Какой шикарный ошейник!
- А это от меня, - немедленно воскликнул Володя.
- Прямо под цвет шерсти! Ну-ка сейчас мы... - говорила мама, выглядывая на улицу. - Толечка! Иди сюда! Тут для тебя подарки.
Анатолий Федорович быстро забежал в дом и уселся в ногах у мамы.
- Смотри, какой ошейничек тебе Володя привез. Ну-ка давай примерим.
- Как здорово смотрится! А теперь давай носочки наденем. Это тебе Максим привез! Смотри какие!
Толи при виде носков, толи при упоминании моего имени, Анатолий Федорович вдруг напрягся и зарычал. Он начал было пятиться к двери, но Володя вовремя присел рядом и обнял его. Пес немного успокоился. Мама наклонилась, но ей никак не удавалось поймать хотя бы одну лапу, чтобы надеть на нее носок.
- Максим, помоги, пожалуйста, - произнесла она слова, которые я в тот момент хотел услышать меньше всего. Но делать было нечего. Я присел и схватил лапу пса. Анатолий Федорович оскалился и зарычал. Я от испуга выпустил лапу из рук, а пес, едва не вырвавшись из объятий моего брата, злобно залаял.
- Тише, - сказал Володя, гладя пса по боку, и тот сразу затих.
- Максим, ну ты чего? - воскликнула мама. - Не бойся, держи крепче!
- Да я просто не хочу ему лапу сломать, - сказал я, снова пытаясь поймать лапу.
- Ага, конечно! - усмехнулся Володя.
Держа переднюю лапу двумя руками, я в который раз удивлялся сообразительности Анатолия Федоровича, ведь он как-то сообразил, что этот подарок от меня! Володин подарок он принял спокойно, кажется, даже с радостью, а мой... нет, ну как он догадался? Неужели услышал, как мама говорила о том, что это от меня?
Маме удалось надеть носки на передние лапы пса. Для обеспечения доступа к задним лапам, Володя переместился к шее Анатолия Федоровича и стал что-то нашептывать ему на ухо.
Задние лапы у собаки оказались гораздо сильнее передних, и удержать одну из них с первого раза мне не удалось. Задачу осложнял еще и хвост, постоянно двигавшийся из стороны в сторону и хлеставший меня по лицу. Не вытерпев, наконец, я зубами ухватился за хвост и крепко схватил лапу. Мама надела носок на правую заднюю лапу, а Анатолий Федорович неистово залаял и с еще большей силой стал вырываться.
- Быстрее! - крикнул Володя, изо всех сил стараясь удержать разозленного пса на месте.
- Держу! Давай! - кричал я маме сквозь стиснутый в зубах хвост.
- Есть! - наконец, вздохнула мама, садясь на стул.
- Я подержу его еще десять секунд, - сказал Володя. - Тебе лучше уйти.
Мне не нужно было повторять дважды. Под непрекращающийся лай Анатолия Федоровича я выскочил из дома, поспешно сел в машину и на всякий случай заблокировал двери.
Через несколько секунд на улицу выбежал Анатолий Федорович, злой и явно ищущий меня. Решив, что я прячусь от него в зарослях травы около туалета, пес бросился туда. Я не торопился выходить из машины, ведь он мог вернуться в любой момент. Я подумал, что было бы неплохо провести весь день рождения здесь, за пределами досягаемости всех гостей праздника, но что скажет мама? И Володя? Он же мне это потом всю жизнь напоминать будет!
- Максим! Ты здесь?
- Здесь я, мама, - я опустил стекло.
- О! Хорошо, что ты в машине! Я тебя попросить хотела. Я корм собачий забыла купить. Съездишь в магазин?
- Конечно, съезжу! - обрадовался я. Мне почему-то казалось, что поездка займет много времени.
- Только недолго, а то скоро гости соберутся, - предупредила мама, возвращаясь в дом.
3
Когда я приехал, гости уже собрались. Я надеялся, что Анатолий Федорович отвлечется на них и забудет про меня. Кажется, так оно и было. В саду за праздничным "столом", который представлял собой два ряда металлических собачьих мисок, ждущих наполнения привезенным мной кормом, уже сидели лучшие друзья Анатолия Федоровича. Я узнал Шарика, дворнягу с отрубленным хвостом (он часто встречал меня после занятий в школе и "провожал" до самого дома), Дружка, обычно караулившего меня у магазина (убежать от него было сложнее всего потому, что бегать приходилось с покупками в руках), Бобика, у которого одно ухо было длиннее другого (этого я боялся больше всего потому, что Володя как-то сказал, что Бобик умеет лазать по деревьям), Лару, чей лай всегда доносился из-за соседских ворот (ее я видел редко, но меньше от этого не боялся) и наконец, сенбернара по кличке Барон, предводителя всех собак окрестности (этому по праву доставалась большая часть ткани моих штанов в детстве, его уважали все собаки). Анатолий Федорович, одетый в новый ошейник и красные носки, сидел во главе стола.
Для людей был накрыт настоящий стол. За ним уже сидели мама, Володя и Николай, соседский мальчик. По моим подсчетам ему было уже восемнадцать лет.
- Максим, разложи корм по мискам, пожалуйста, - вежливо попросила мама, лишая меня возможности отказать ей в этой просьбе. И хотя я знал, что пока здесь мама, Володя и Николай, которого, кстати, собаки уважали не меньше, чем моего брата, животные меня не тронут, мне не хотелось подходить к ним близко. Осторожно, стараясь не наступить на хвост и не глядеть в глаза имениннику, я стал насыпать корм в его миску. Анатолий Федорович делал вид, что между нами ничего не случилось. Но я знал, что он не забыл, а лишь ждет подходящего момента. Чувствуя на себе пристальный взгляд еще пяти пар собачьих глаз, дрожащими руками я разложил корм по остальным мискам.
Единственное свободное место за столом для людей, оставленное для меня, располагалось лицом к "гостям", что меня, конечно, напрягло. Но виду я не подал и спокойно сел.
- Ну, кто хочет сказать тост? - вдруг спросила мама.
- Давайте по старшинству! - предложил Володя, весело глядя на меня.
- Нет, нет, нет, - быстро сказал я, - я не умею говорить. А вдруг ему не понравится мой тост?
- Давайте я скажу! - встал Николай.
- О, молодец! - одобрил Володя, наполняя пустые собачьи миски водой. Усевшись на свое место, он сказал, - давай!
- Дорогой Анатолий Федорович! - начал Николай. Анатолий Федорович, как и все остальные собаки, не обращая на него внимания, ел свой корм. - Мы все сегодня собрались, чтобы поздравить вас с днем рождения. Десять лет - солидный возраст для собаки. Хочу пожелать крепкого здоровья и жить еще столько же и даже больше! С днем рождения!
Все подняли бокалы. Кое-кто из собак отхлебнул из миски с водой.
- Что, трудно было так сказать? - ехидно спросил у меня Володя.
- Вот сам и говори тогда, раз такой умный, - ответил я.
- И скажу! - сказал Володя, вставая. - Толик! - Толик вылизывал пустую миску из под корма. - Мы с тобой знакомы уже десять лет, и я могу уверенно сказать, что такой замечательной собаки, как ты, нет больше нигде. Ты мне всегда был как брат! - тут Володя с улыбкой посмотрел на меня. - Оставайся таким же добрым, умным, преданным, ну, и не расстраивай нашу общую маму. С днем рождения!
Присутствующие люди выпили.
Наполняя свою тарелку салатами, я взглянул на "гостей". Оторвавшись от своих мисок, они все собрались в кучу вокруг Анатолия Федоровича. Мне подумалось, что они обсуждают план коллективного нападения на меня. Я постарался отогнать от себя эту бредовую мысль: "Скорее всего, они нашли какой-нибудь особо вкусный кусочек мяса рядом с миской Анатолия Федоровича, вот и собрались там". Но воображение упрямо рисовало картину собачьего совета, на котором решалось, кто и куда будет меня кусать. Мне показалось, что Анатолий Федорович враждебно посмотрел на меня перед тем, как все собаки разошлись по местам. Я опустил взгляд в тарелку.
Я начинал есть салат из морепродуктов, когда Володя сказал:
- Ну, Максим, твой черед! Скажи свое веское слово!
Метнув на него уничтожающий взгляд, я взял свой бокал и встал. Как только я встал, все собаки подняли головы от своих мисок и выжидающе уставились на меня. Не знаю, чем было вызвано такое внимание, но говорить, глядя им всем в глаза, стало намного сложнее.
- Анатолий Федорович! - неуверенно начал я. Анатолий Федорович, не мигая, смотрел на меня. По спине побежали мурашки. - Поздравляю тебя с юбилеем. Желаю тебе, - я на секунду задумался: что можно пожелать существу, с которым связаны все плохие воспоминания детства? - всего того, чего ты сам себе желаешь. Пусть у тебя все будет хорошо.
- Ура! - крикнул Володя, поднимая свой бокал. Его примеру последовали все остальные.
На маминых глазах блестели слезы умиления.
- Толенька, дорогой ты мой, родной, - заговорила она дрожащим голосом. - Спасибо тебе большое, что ты у меня есть, ты мне действительно как сын родной, я тебя очень сильно люблю. Десять лет, я уверена, это только начало твоей замечательной собачьей жизни, - "ну, тут мама явно переборщила", - подумал я. - Побольше тебе таких же хороших друзей, какие сейчас делят с тобой праздничное угощение, побольше радостных дней, удач тебе и побед, Толечка! За тебя, одним словом!
Все снова выпили.
- Ну что, можно и горячее подавать? - мама встала и пошла в дом.
4
После того, как были съедены праздничные котлеты, собаки улеглись на траву, явно довольные угощеньем. Некоторые из них уснули прямо за "столом" и лишь Анатолий Федорович все еще вылизывал свою миску, время от времени глядя на меня исподлобья. Я старался игнорировать эти взгляды.
Сидя за столом, мы вчетвером разговаривали на скучные темы вроде стоимости угля для отопления, качества дорог в пригороде, здоровья людей и собак и тому подобное.
Я наклонился, чтобы завязать шнурок.
- Ну что, дорогие мои, можно и десерту? - сказала мама, поднимаясь из-за стола и направляя к дому. - Кто мне поможет?
- Я! - хором крикнули мы втроем. Володя с Николаем поспешили за мамой, а я, поднимаясь, стукнулся головой об стол, от чего тарелки и чашки на нем посыпались на землю.
- Тебе стоит здесь прибраться, - сказал Володя, улыбаясь, прежде чем скрыться за входной дверью.
Потирая ушибленный затылок, я встал и начал собирать посуду, которая, благодаря мягкости травы в мамином саду, оказалась совершенно целой. Только остатки моего любимого клубничного варенья утекли к насекомым, живущим под землей.
Я подумал, что мама наверняка припасла десерт и для собак, ведь они вряд ли будут есть торт. Не очень задумываясь о том, что делаю, представляя себе, как мама расставляет перед собаками красивые блюдечки с не очень притягательными на вид десертами, я пошел собирать грязные миски. Осторожно, чтобы не дай бог не наступить кому-нибудь на хвост и не разбудить "гостей", я шел между спящими псами. Сердце билось очень часто. Миска Анатолия Федоровича стояла дальше остальных от меня, и когда я подошел к ней с кучей мисок в руке, он вдруг зарычал.
- Ну, чего ты рычишь? - грозно зашептал я, пытаясь показать, кто тут главный. - Для тебя ж стараюсь, не видишь что ли? Отойди, не мешай.
Однако Анатолий Федорович не отходил. Пес явно не понял того, что я ему сказал, или не захотел понять. Он все так же рычал и враждебно смотрел на меня. Сердце мое стало биться еще сильнее.
Наконец, я решился. Я резко протянул руку вперед и схватил миску. Анатолий Федорович вцепился в нее зубами. Несколько секунд мы тянули ее каждый в свою сторону, потом мои пальцы разжались. От злобного лая Анатолия Федоровича проснулись остальные собаки. Увидев, кто взял их миски, они, как мне кажется, переглянулись у меня за спиной, после чего Барон приказал одним зайти справа от меня, а другим слева. Я был окружен.
Сердце буквально выпрыгивало из груди, я знал, что договориться с "гостями" не получится. Идея спасения мелькнула у меня в голове, и я понял, что это мой единственный шанс. Я бросил кучу мисок, которая все еще была у меня в руках, на землю. С шумом они разлетелись в разные стороны. Внимание собак было отвлечено. Я побежал...
Трюк с мисками дал мне всего пару секунд. Собаки с диким лаем пустились в погоню. В ту секунду я сильно пожалел о том, что ленился выходить на утренние пробежки перед работой. Чувствуя, что собаки догоняют, я все время менял направление бега. На широкой дороге это, должно быть, выглядело как сцена из веселого детского мультфильма, однако весело мне в тот момент не было. Детский страх быть съеденным и паника от преследования проснулись во мне впервые за много лет. Все то, что я так старался забыть все эти годы, вернулось. И это было ужасно.
Впереди я увидел одинокое дерево. Вот он, шанс на спасение! Продержаться бы еще пятьдесят метров!
Я скорректировал свой курс, перестав маневрировать, что облегчило задачу моим преследователям. Зубы собак то и дело цепляли мои штанины. Лай шести собак все громче звучал у меня в ушах, что придавало мне новых сил для бега.
Но вот, наконец, и дерево! Только бы залезть с первого раза! Я зацепился за нижнюю ветку и повис на ней. Теперь нужно подтянуться. Боже, как давно я этого не делал! Я уже на полметра поднялся над землей, когда в мою правую ногу мертвой хваткой вцепились собачьи зубы. Громко вскрикнув от боли, я попытался стряхнуть неприятеля, но это оказалось невозможно. Я продолжил подтягиваться, надеясь, что когда я поднимусь, собака отцепится. Вот, я уже закинул левую ногу на ветку, но собака продолжала висеть на правой ноге. Размахивая ею из стороны в сторону, под непрекращающийся лай, я лез все выше и выше - благо ветки попадались крепкие. Собака не отпускала. Наконец, мне удалось сесть так, чтобы не бояться упасть из-за веса собаки. Я опустил голову и увидел, что в мою ногу вцепился сам именинник. Видимо, он бежал впереди остальных - так соскучился по мне. Анатолий Федорович отчаянно перебирал лапами, все еще одетыми в красные носки, пытаясь найти опору, его хвост метался из стороны в сторону, но видимо, отдавать мою ногу без боя пес не собирался. Я стал руками разжимать его пасть. Ничего не выходило. Боль в ноге уже становилась невыносимой. Не знаю зачем, но одной рукой я закрыл Анатолию Федоровичу глаза, а второй зажал нос. И это подействовало! Собачья пасть раскрылась, и именинник полетел с дерева вверх головой. Правда, летел он недолго. Ошейник, подаренный Володей, зацепился за ветку, и Анатолий Федорович повис в метре от земли. Он жалобно заскулил, раскачиваясь на ветке, его лапы в носках отчаянно цеплялись за ствол дерева. Забыв про боль в ноге, я кинулся ему на выручку, но не тут-то было. Ветка подо мной внезапно хрустнула, и теперь уже я полетел с дерева вниз головой. Потом последовал удар обо что-то твердое. И темнота...
5
Очнувшись, я обнаружил, что лежу на диване в мамином зале. Ужасно болела голова, нога, в которую вцепился Анатолий Федорович, была перебинтована, и сильно саднила. На второй ноге тоже обнаружились следы собачьих зубов, хотя я не мог вспомнить, чтобы меня туда кусали. Должно быть, "гости" развлекались с ней после моего падения.
Через открытую зальную дверь и длинный коридор я увидел, что мама сидит на полу в спальне возле своей кровати и разговаривает с кем-то лежащим там.
В комнату вошел Володя с тазиком воды в руках.
- Ну, как голова? - спросил он.
- Болит, - ответил я, не поднимая головы с подушки.
- Ты здорово ударился, - он поставил тазик рядом с диваном, достал из него тряпку и положил ее мне на лоб. - Когда мы с Колей прибежали, ты уже лежал без сознания. Он увел собак, а я притащил тебя сюда.
- Что с мамой?
- Мама...Она, в общем,... Анатолий Федорович. Он висел на ветке, когда мы прибежали.
- Он что...?
- Да. К сожалению.
- А мама...
- Все время плачет теперь.
Сердце мое сжалось от жалости к маме. Смерть Анатолия Федоровича меня почему-то не сильно огорчила. Напротив, я даже почувствовал некое облегчение от этой новости. Я снова повернул голову, чтобы увидеть маму. Она все так же сидела, склонив голову над бездыханным телом именинника.
На журнальном столике рядом с диваном, на котором меня уложили, лежали четыре маленьких красных носка и порванный ошейник.
- Мы наклеили четыре пластыря тебе на ногу, - улыбнувшись, сказал Володя. - Крепко он тебя цапнул.
- Да уж, - угрюмо ответил я.
Мама поднялась, и вышла из спальни. Утирая слезы, она медленно шла по коридору, как будто не замечая ничего вокруг. Войдя в зал, она не обратила на нас с Володей никакого внимания, взяла со столика носки и ошейник, затем развернулась и направилась к спальне.
- Мам, Максим очнулся, - сказал Володя. Мама обернулась и рассеянно спросила:
- Молодец, ну как ты? - голос ее дрожал, и я не был уверен, что ей интересно услышать мой ответ.
- Плохо, - немного резко ответил я.
Мама кивнула, и продолжила свой путь к спальне. Своим видом она никак не показала, что услышала мой ответ. Внезапная ярость вспыхнула во мне. Не обращая внимания на боль, я вскочил с дивана и, обгоняя маму, пошел к выходу из дома.
- Хоть помирай тут - никому и дела не будет, - эти слова вырвались у меня, пока я обувался. Мама прекрасно меня слышала. - Собака дороже сына. Но ничего, я привык.
После этого я повернулся, и вышел, хлопнув дверью.
Мне было очень больно, но я нашел в себе силы, чтобы забраться на крышу маминого дома. Здесь мне всегда становилось спокойнее, здесь меня никто не мог найти.
Было уже около шести часов вечера, холодный ветер сводил на нет усилия теплых лучей солнца, однако это был не мороз, а лишь приятная прохлада.
Я лежал на крыше и думал о том, стыдно ли мне за те слова, что я сказал маме перед уходом. С одной стороны, это же мама, и грубости говорить ей нельзя в принципе, но с другой, я не помню, чтобы для меня она когда-нибудь устраивала такие празднования, какое устроила для старой собаки. На мои дни рождения мама с папой просто давали мне немного денег, чтобы я мог угостить своих друзей пирожными, приглашать гостей для них, видите ли, было не по карману.
С немного покатой крыши, на которой я лежал, я видел большую часть нашей деревни. Видел школу, в которую боялся ходить один. Там как раз закончились уроки, и дети высыпали на улицу. Я наблюдал за ними, надеясь, что откуда-нибудь из-за угла покажется Шарик или Дружок, и с диким лаем погонятся за кем-нибудь из них. Но собак не было.
Чуть поодаль я видел дом Леночки, в которую был влюблен в детстве, несмотря на то, что она была на год младше. Правда, провожать ее домой я боялся, так как во дворе у них жил большой старый пес, который начинал лаять, лишь только почуяв мое приближение.
Магазин, из которого я всегда возвращался бегом и часто в порванных штанах, за последние десять лет внешне никак не изменился. Разве что перила покрыли свежей краской, которая, впрочем, уже давно не выглядела свежей.
Взглянув правее, я увидел дерево, на котором спасался от "гостей". Под деревом я увидел старую дверь от автомобиля с большой вмятиной посередине, по форме отдаленно напоминавшей мою голову.
Голова снова заболела, и я закрыл глаза. Злость на всех собак, о которых напомнили мне с детства знакомые места, в тот момент выражалась только в откровенной радости избавления от главного кошмара школьных лет - Анатолия Федоровича. "Поделом ему", - думал я. Потом мне вспомнилась мама и праздник, который она для него устроила, и злость на нее вспыхнула с новой силой.
- Я знал, что ты будешь здесь, - сказал Володя, ложась рядом со мной. - Ты всегда прятался здесь.
- Не прятался, а искал уединения.
- Нет, прятался. Хватит уже строить из себя крутого парня. Умей признать свои страхи и слабости - только так можно с ними бороться.
Я ничего не ответил. В конце концов, Володя был прав. Мы лежали и смотрели в темнеющее небо, и я вовсе не был против того, что брат нарушил мое уединение.
- Ты очень расстроил маму, - после небольшой паузы сказал он.
- Я знаю. Но кто знал, что Анатолий Федорович зацепится ошейником за ветку и задохнется?
- Нет, не этим ты ее расстроил. Она расстроилась из-за твоих слов.
- Ах, слова мои ей не понравились? - злость снова овладела мной. - А мне, думаешь, приятно, что она вместо того, чтобы позаботиться обо мне, сидит возле трупа старой собаки? Ты вспомни, он ей всегда как третий сын был. Я бы даже сказал, как первый сын. Помнишь, как она мою подушку ему отдала, когда он заболел? А как она к нему обращалась? Толя, Толик, Толечка, дорогой мой, родненький.... Вот тебя она хоть раз назвала как-нибудь ласково?
- Ну...- задумался Володя.
- И меня нет! - перебил его я. - И гостей она, ты помнишь, сначала с Толечкой знакомила, и уже потом как будто вспоминала про нас. И выступление наше в школе пропустила, потому что ей, видите ли, нужно было Толика к ветеринару сводить. И по утрам...
- Послушай, - перебил меня Володя. - Ты видишь в Анатолии Федоровиче только плохое, потому что страшно боялся его. Я раньше даже не замечал таких мелочей. Я просто любил Анатолия Федоровича и радовался, что он с нами, как и мама. Понимаешь, собаки ведь чувствуют, кто как к ним относится. А ты будь добрее к собаке, так она же тебе лучшим другом станет. А ты к ним так враждебно относишься, что какие уж тут взаимоотношения? Конечно, они тебе тем же ответят.
- Да я не о самом Анатолии Федоровиче говорю, а о мамином отношении к нему. Ну кто еще мог такой праздник для собаки устроить? Я о таком дне рождения всю жизнь мечтал!
- Маму можно понять. Ты подумай, ведь когда мы уехали, а папа умер, мама осталась совсем одна. Это у нас с тобой куча друзей, подруг, и так далее. А мама два года провела одна, и только Анатолий Федорович был с ней рядом. Ты не приезжал сюда так часто, как я, а я видел, что мама скучает по всем нам. Но только понимает, что в деревне нам не место. И день за днем, неделя за неделей рядом с ней был только Анатолий Федорович. Представь, сколько он стал значить для мамы. Ну, и кто из нас ей был ближе?
Я снова промолчал, потому что Володя снова был прав. Вся злость на маму вдруг куда-то пропала. Теперь я чувствовал только стыд.
6
Уже стемнело, но холодно на улице все равно не было. Мы стояли перед небольшим холмиком земли на заднем дворе. Рядом лежали лопаты. На холмике лежал кусок картона, на котором неровным почерком было выведено: "Анатолий Федорович. 1990-2000. От мамы и братьев". Мама едва сдерживала слезы. Так прошло несколько минут.
Вдруг из-за дома появились собаки. Они шли спокойно, не обращая никакого внимания на нас. Кроме Шарика, Дружка, Бобика, Лары и Барона были среди них и незнакомые мне собаки. Я уже собирался в страхе лезть на крышу, когда вдруг понял, что они пришли не за мной. Собаки окружили могилку Анатолия Федоровича и замерли. Затем Барон сделал шаг вперед и, подняв голову к небу, громко завыл. Его примеру последовали остальные собаки, и несколько секунд вой дюжины собак разносился по всей деревне. Мне показалось, что издалека послышался вой других собак, которые по какой-то причине не смогли прийти. Затем, так же тихо и спокойно, собаки скрылись там, откуда появились.
Мама, в последний раз взглянув на могилку, развернулась и пошла к дому. За ней, слегка потрепав меня по плечу, последовал Володя. Я задержался. Я просто стоял и смотрел.
- Я буду скучать, - наконец, тихо произнес я. Больше мне было нечего сказать.
Володя уже одевался в дорогу. Подавая мне очки, он сказал:
- Ну, мы поедем, мама. Поздно уже.
- Да. Максимчик, ты там поосторожнее на дороге, хорошо? - сказала мама, целуя нас на прощание. - А мы пока чай попьем, правда Федя? - мама улыбнулась маленькому щенку, сидящему на полу. Тот залился радостным лаем. - Да, Федор Анатолиевич у нас любит чай с печеньем, правда? Правда.
- Ну, пока мам!
- Приезжайте в гости! - попрощалась мама, беря собачку на руки. - Будем ждать!
Мы сели в машину, помахали на прощание маминому силуэту в окне и поехали. Я чувствовал какую-то пустоту внутри, и пообещал сам себе впредь чаще навещать маму.
- Ты молодец, что подарил ей щенка, - сказал Володя, откидывая спинку кресла. - А теперь расскажи мне, как Анатолий Федорович оказался на дереве.