Став несколько старше, я понял, что дед-мороз, приходящий домой к некоторым детям, с громадным мешком подарков, всего лишь заказ. Обыкновенный заказ родителя для своего ненаглядного чада. Но не каждое чадо об этом знает. Так почему бы однажды не явиться к этому ребёнку самому что ни на есть взаправдашнему Деду Морозу? Но только однажды. - Деду Морозу, которого не вызывали. В самую жару!... посреди лета. В то самое время, когда папа на работе, а мама только что отправилась по магазинам. И дети остались одни. Трое. Самому старшему семь лет.
Мне тогда было пять. И случилось это на Новый год. В ту самую секунду, когда 31 декабря уходит в прошлое и начинается 1 января нового года.
- Ты куда полетел?! - изумился мой отчим, когда меня вдруг ни с того ни с сего прихватило. - Год целый пропустишь!
- Да я в туалет, - бросил я как мог на бегу.
- Ну ты даёшь! - продолжал он мне вслед в том же духе.
Но до Нового года я ещё успею опорожниться, - подумал я тогда. Целых три минуты, сорок восемь секунд осталось!
Когда три минуты ушли в никуда, вместе с запахом, и осталось сорок восемь секунд, я возвращался. Сквозь шум сливного бачка мне показалось, что я нарушил мёртвую тишину - я не разобрал, но, кажется... кроме меня в этой квартире никого не было... Но как же так?!, ведь была приглашена куча гостей! Такая гурьба никак не могла выскочить за дверь в течение того времени как я воспользовался сливным бачком.
Но - что за чёрт!!! Это какая-то СВЕРХЪЕСТЕСТВЕННАЯ Дьявольщина! В квартире не то что никого не было... вообще! - даже свет не горел! Складывалось такое впечатление, будто хозяева куда-то уехали несколько лет назад (они погибли прямо у себя дома... И, получается, что я тоже похоронен у себя в могиле, попав в это зловещее будущее, - только живьём похоронен, потому что никому дела нет до этой квартиры, где забетонированы окно и дверь...), потому что я молниеносно почувствую вокруг себя оттенок запущенности и заброшенности - некоторое из обстановки будет покрыто довольно толстоватым слоем пыли и многочисленными сетями самой что ни на есть вековой паутины?...
Но ничего такого я не почувствовал. Просто, окунулся в полумрак и всё.
Да нет, не всё!... Кажется, здесь был кто-то ещё...
Но меня удивило другое! - Оно не переставало меня бесить! До того как я отправился по своим естественным нуждам, был накрыт огромный стол - столько всего на нём было навалено!... Но куда оно могло подеваться?! И какого чёрта за место всего этого на том треклятом столе делали свечи - несколько штук восковых свечей (как будто сделанных из папье-маше - они не горели!)?
Ахинея какая-то!
Но, всё-таки ещё кто-то один был в этой комнате, помимо меня.
Кто бы это мог быть?! Я тогда не знал. Но...
- Кто здесь? - спросил я как можно громче. И, кажется, получил ответ, мгновенно. Он возник в моей голове подобно навязчивой мысли: "Догадайся".
- Да не хочу я догадываться! - произнёс я машинально; произнёс так, словно перед этим кто-то сказал мне что-то вслух.
- А почему ты догадываться не хочешь? - раздался за моей спиной очень мягкий мужской голос. И свечи как по команде вспыхнули. И полумрак тут же отступил в сторону теней.
За моей спиной стоял очень бородатый старичок высокого роста, в меховой шубе и меховой шапке, через плечо его был перекинут большой и довольно увесистый мешок.
- Дед Мороз!!! - дошло до меня.
- Он самый, - проговорил старичок, вместо того, чтоб поздравить с наступающим годом. И он, как будто оказался каким-то мрачноватым волшебником - настроение моё тот час же упало. И передо мной стоял уже не дед мороз...
(а тот, кто должен был ответить мне на некоторые вопросы - у меня их куча)
- А где все? - Первый из которых.
- Я - все, - ответил он мне каким-то сказочным голосом. - Я больше чем все!
- А где мои подарки?
- Здесь, - показал он на свой громадный мешок. - Кое-что ты скоро получишь.
- А почему на столе ничего нет? - В меня словно нечто (не из мира сего) из этого чёртового дедморозовского образа вселило некую нездоровую настырность избалованного капризного ребёнка; я раньше таким тоном не владел и не вёл так себя. Это какая-то ирреальность!
- Потому что я - все! - проговорил Дед Мороз тем же сказочным голосом.
Этот старичок не иначе до этого был маленьким. Но теперь он стал большим, потому что "он - все!". И произошло это в течение какой-то полсекунды, пока действовал сливной бачок - будь он четырежды проклят!
- А теперь что? - донёсся от меня следующий вопрос.
- А теперь Я.
Что-то мне этот старичок непонравился! Только непонравился, но не испугал!
- Давай мои подарки, - вдруг потребовал я приказным тоном.
- Ты имеешь в виду то, что находится в этом мешке? - полюбопытствовал он у меня.
- Да, - ответил я в том же духе, не задумавшись перед ответом.
И он протянул мне мешок. Мешок этот был больше меня. Но я не взял его в руки; это он понял, потому что поставил его рядом со мной. - Ну что ж, сам напросился.
Он помог мне взобраться верхом на мешок, подсадив меня. Я был заинтригован; мне нетерпелось поскорее узнать, что же за подарки приготовил мне этот Дед Мороз, в таком громадном мешке.
Первым делом меня стошнило. Я должен был сразу же понять значение этой его причудливой фразы "Я - все. Я больше чем все", произнесённой самым сказочным голосом. Но понял я несколько позже. А тогда меня всего лишь стошнило, словно я сунул свой любопытный нос в одно заманчивое место и чуть не залез в распахнутую пасть какого-нибудь фантастического людоеда, откуда попахивает разлагающимся человеческим мясом (этот обжора настолько плохо пережёвывает пищу, что некоторым из его жертв приходится продолжать свою жизнь в обезображенном гниением желудке).
- Что это? - спросил я его, после того как тошнота прошла. - Какие это подарки?!
- Твои, - хладнокровно ответил тот.
- Это не подарки! Там воняет!
- У всех свои недостатки, - объяснил он мне. - Может, от меня и воняет, я не знаю; твоя логика. Но ведь и у тебя тоже должны быть недостатки.
- Я хочу подарки, а не недостанки!
"Я и есть твой подарок!", пытался сказать он мне, но, видимо, не подобрал слов. И, действительно, разве все дети ждут подарков?, разве большинство из них не ждёт Деда Мороза? (со снегурочкой)
Но этот Дед Мороз пришёл со своей будущей плотью.
- Ты получишь подарки. - Он понял, что меня больше не интересует содержимое его мешка. Но больше у него с собой ничего не было. Но, так или иначе, выход просто-таки обязан быть в любом случае.
- Когда? - Если меня завести как следует, то стать я мог не только от наикапризнейшего до ужаса - настырного, но и хуже самого дьявола.
- Когда хочешь.
- Я сейчас хочу. - Но мне было всего пять. Много ли мы понимаем в пять лет?
- Ну, тогда пошли.
- А почему ты мне их сам не принесёшь?
- Потому что, если я не вернусь оттуда, куда пойду, ты можешь остаться без подарков. А я могу не вернуться. Оттуда возвращаются только в самых крайних случаях. Сверхъестественных.
Эти жутковатые намёки на меня не действовали.
- Пойдёшь? - спросил он меня.
Но, во всяком случае я не имел больше права повторить ему свой последний вопрос, чтоб он без меня сходил за подарками, потому что что-то он ответил, даже несмотря на то, что я ничего не понял.
- Не знаю, - ответил я ему.
- Там много подарков, - заметил он как бы между прочим, - но я знаю, как тебе можно их вынести все одним разом.
- Одной рукой? - уточнил я.
- Одним мизинцем, - подмигнул мне Дед Мороз.
- Ну пошли, - согласился я, как почувствовал вокруг себя какую-то иную атмосферу.
Оказывается, мы были не в озарённой несколькими свечами полутёмной квартирке, а в каком-то гигантском (по ширине) туннеле. Рядом со мной стоял... Это был уже не Дед Мороз, это был какой-то большой и необычно толстый человек. "Я - почти все", хотел он мне сказать? Я не знаю, чего он добивался, и хотел ли он не уместиться в этом неземном туннеле, на фоне которого мы с этим толстяком казались букашками. Уходил этот фантасмагорический тоннель в сверхъестественную даль. Это был сумеречный тоннель, а из сверхъестественной дали на нас глазело какое-то сияние.
- Там их много, - указывал толстяк в сторону сияния. - Там очень много подарков.
- Это не ты! - вырвалось вдруг у меня, когда я разглядел, что вместо Деда Мороза со мной разговаривает какой-то отвратительный, обнажённый толстяк. Я остановился.
- А кто же тогда? - отреагировал толстяк. Но голос-то оставался прежним.
- Ты не дед мороз!
- Почему ты так решил?
- А где у тебя снегурочка? - неожиданно пришло мне в голову.
- Она у меня, - довольно произнёс он, погладив себя по исполинскому брюху.
("Я - все")
- И всё равно ты не Дед Мороз; Дед Мороз так не ходит.
- Скажи, - обратился он ко мне, - твой отец мог бы стать на некоторое время дедом морозом?
Вот чёрт! - Я ни при каких условиях не стал бы говорить о своём отце ни с кем, вообще. А этот жирный тип чего хочет?!
Отец мой оставил нас всех, вместе с этим миром, лишь только мне исполнилось несколько месяцев. Мать рассказывала мне. На его долю выпала жуткая участь - он умер от голода: перестал есть, ещё до того как я родился. Он очень часто голодал (практиковал лечебное голодание), и прерывая голодания, никак не мог справиться с АППЕТИТОМ. Это вошло в своего рода привычку; он вынужден был, либо голодать, либо ЕСТЬ, не имея способности остановиться хоть на секунду, пока ему не станет очень плохо. Сам он, лично, считал, что кто-то его сглазил (в душе: самое абсолютное проклятие). Однажды он так сильно переел, что охота питаться пропала в нём на несколько месяцев. Он всегда был ужасно худым, и жена не могла заметить за ним самую крайнюю степень истощения. Так он оставил этот мир.
Но в пять свои лет я ответил на вопрос этого человека:
- Мог бы, наверно. - Говорил я о своём отчиме.
- Это значит, что дед мороз мог бы стать твоим отцом. Верно я излагаю мысль?
- Не верно. Моего настоящего отца уже давно нет.
- А ты посмотри на меня внимательнее, - предложил он мне.
Я прекрасно знал, как выглядит мой отец - фотографии-то остались.
- Повнимательнее!
Чёрт возьми! В этом толстяке что-то показалось мне знакомым... Да это же...
Неужели, после смерти можно есть сколько влезет и не страдать от переедания?!
- Можно, - проговорил мне толстяк. - Можно и не только это.
- Врёшь ты всё! - резюмировал я наконец-то. - Ты не мой отец!
- Конечно, - согласился он со мной, - сам по себе я сейчас ничей не отец.
- Верни меня назад! - потребовал я тоном, грозящим превратиться в абсолютную истерику.
- Тебе уже не нужны подарки?
- Я домой хочу.
- Ты обижаешь своего папу, мальчик, - заметил мне толстяк с каким-то явно нереальным хладнокровием.
- Никого я не обижаю.
(тон испуганного, капризного ребёнка; ребёнка, который понял, что попал в кровожадный тупик)
- Ты не хочешь его видеть?
- Его там нет, - уверенно произнёс я.
- А если ты ошибаешься? Всем не грех ошибаться. А?
- Верни меня домой!
- Ну что ж, малыш, папа на тебя зол. Так и знай. Очень зол!
- Мой папа умер, - твердил я ему таким тоном, будто пытался доказать этот факт.
- Ничто не умирает полностью, сынок, - отреагировал он.
- Ну пожалуйста, - взмолился я, - отправь меня домой.
- А ты где?
Наверное, я уже хотел было взглянуть на этого вычурного типа как на идиота, но... Но его рядом не было - очень тесно было. В маленькой туалетной комнатушице такой жирный трёхметровый толстяк не уместится!
Чёрт возьми!, да я же на Новый Год опоздаю!...
Выскочил я из этого помещеньица и пулей пустился в Комнату Нового Года. И едва успел! Три секунды сыграли бы другую роль, и не было бы (может быть) этой истории.
Все были на месте.
И, только новый год успел вступить в свои полные права, как
БА-БАХ!!!
Такое ощущение, будто в нашей квартире невесть откуда возник излюбленный топор гигантского людоеда (в пасть которого заглянул мой любопытный нос). Но это всего лишь туалетная дверь вылетела от Неземного удара.
Естественно, все повернулись в одну сторону, с которой на них двигалось некое ужаснейшее существо. Чем-то оно напоминало собой человека. Только неясно было, жив этот человек, или ещё не совсем. Если смотреть на него как на человека, то человек этот сверхъестественно истощал. Кожа его уже настолько побледнела, что с какой-то стороны даже приобрела зеленоватый оттенок; зрачки, казалось, высохли полностью; синяки, огибающие глазницы, едва удерживались на месте; всё остальное составляли кости, если не обращать внимание на его жуткие лохмотья.
И как мне кажется... но что-то общее между "лицом" этого пришельца и закипающей жиром физианомией того толстяка, было.
БЫЛО, чёрт возьми!!!
- Я зол! - хрипело существо, тыкая своим серо-зелёным костлявым пальцем в мою сторону. - На него! Я очень зол!
Глядя на него, складывалось такое впечатление, что он не позволял себе умереть от голода долгие годы - так есть хотел! (но боялся прервать голодание)
Первым нашёлся мой отчим:
- На кого ты очень зол, падла? - гаркнул он существу, схватив одновременно в обе руки очень длинный нож для разрезания того гигантского торта, что стоял посреди стола.
Но в руках у него почему-то был вовсе не нож, а... меч. Похоже, тот самый (Меч Кладинец), которым Иван Царевич расправился с ирреальной сворой огнедышащих голов Змея Горыныча.
В общем, никто не мог остановить моего отчима, и спустя несколько секунд, он воткнул своё орудие в кучу серозелёной костной массы (в кучу, скорее, серозелёной костной пыли или песка, коль речь идёт о Деде).