За мной, читатель! Кто сказал тебе, что нет на свете настоящей, верной, вечной любви? Да отрежут лгуну его гнусный язык! За мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую любовь!
М. Булгаков "Мастер и Маргарита"
Глава 1
"Много, много звезд на лиловом вечернем небосклоне! А еще больше слабых золотистых лучиков, которые те отбрасывают. Все они собираются в один большой поток света и спускаются на Землю.
Каждая из звезд любовно освещает свой сантиметр земной поверхности, и всем от этого хорошо и тепло. Тем, кто гуляет в одиночку по ночам; тем, кто сидит парочками на крыше; тем, кто без дела слоняется по улицам в поисках любви. Я уважаю таких людей. В свое время мне тоже пришлось измерять шагами пустынные улицы, разглядывая редких прохожих. Милый Д., - не буду пока раскрывать твоего имени! - я искала тебя, только тебя, мой единственный, моя боль, мой искуситель, похититель моего покоя!.. О Боже, как долго я жила в неведении, как много мук испытала, решая, любишь ты меня или нет... Все мои страдания описаны в повествовании..."
Такими словами начиналась первая страница найденной мною тетрадки. Она попала мне в руки, когда я рылась средь пыльных книг в библиотеке. Расскажу подробнее, как это случилось...
Судьба занесла меня в мрачный, запыленный зал одной из библиотек - туда, где стояли фолианты. Мне срочно нужна была критика, а сокращенные издания, как назло, разобрали. Просто подчистую смели с полок. И пришлось мне, бедолаге, лезть на одиннадцатую (одиннадцатую!) полку, да еще в весьма интересном положении.
Я постеснялась сказать строгой библиотекарше о своей беременности, о чем сто раз пожалела, карабкаясь по лестнице. Поджилки тряслись, руки вспотели, и мне казалось, что я вот-вот рухну вниз. Но, к счастью, все обошлось. Я взяла нужный том, и вдруг мне почудилось, что между книгами лежит что-то яркое. Я протянула руку и взяла тетрадь в глянцевой обложке. Спустившись, я открыла ее и прочитала то самое вступление.
На внутренней стороне обложки стояли слова: "К.С., город М***". Интересно, это "она" или "он"? Скорее, она, потому что здесь написано "милЫЙ Д." и "искалА". Меня охватило любопытство. Я обязательно узнаю, кто такая эта К.С. и зачем она спрятала в библиотеке свою тетрадь! Скорее всего, это дневник...
Спрятав находку за поясом джинсов (который уже становился тесным), я пошла к стойке. Пока библиотекарша писала что-то в формуляре, я заглянула в список, лежавший тут же, на столе. В него были занесены фамилии читателей, приходивших на неделе. Интуиция подсказывала мне, что в нем я найду имя таинственного автора.
Подходила только одна кандидатура - Ксения Спиридонова - она была здесь в среду. Из раздумий меня вывел голос библиотекарши:
- Распишитесь.
Я поставила закорючку и, попрощавшись, ушла. На улице, в "жигуленке", меня ждал муж Костик.
- А-а-а, пришла, чтица! Ну, поехали.
- Поехали.
Почти всю дорогу я молчала, что мне, болтушке, было не свойственно. Костя, кажется, удивился.
Выгружая мои книги (помимо критики я взяла еще кое-что), муж роптал на институт за то, что он вынуждает нас приносить домой полбиблиотеки.
- Ну что бы я без тебя делала, - прикололась я, состроив дурашливо-нежный взгляд. Костя только и чмокнул меня в щеку.
В лифте он попытался меня обнять, но ему помешали книжки. Костец ругался, а я хохотала на весь подъезд. Наконец лифт остановился на седьмом этаже, и мы вышли.
Не знаю, как я дождалась момента, когда муж развалился перед телевизором. Мне не терпелось прочесть дневник "К.С.". Время тянулось, как жевательная резинка. Мы поужинали, понежничали, и я спровадила Костю в комнату. Самой же мне пришлось разместиться в туалете.
Секунда - и заветная тетрадь открыта. "Много, много звезд на лиловом вечернем небосклоне!..". Так, это я читала... Вот: "Запись 1. Говорят, что внешность не играет особой роли в отношениях, и я абсолютно согласна с этим. Но все-таки, когда человек внезапно хорошеет, ты волей-неволей начинаешь более внимательно к нему приглядываться.
Когда я увидела Даню Матвеева утром 1 сентября, я потеряла дар речи. В десятый класс он пришел совсем другим человеком, нежели в девятый. Так изменился за лето!.. Вырос где-то сантиметров на десять. Сильно похудел - даже стали выделяться скулы, и, может быть, именно из-за этого черты его лица стали какими-то более "взрослыми", мужественными. Изменился и взгляд - стал еще более уверенным и серьезным. Волосы сильно отросли и посветлели... Вчерашний Даня Матвеев, которого "крутые" девчонки раньше поддразнивали "Винни-Пухом", теперь был окружен этими самыми девчонками, восхищенно разглядывающими его и не скупящимися на комплименты. Даня не смущался - он всегда был уверенным в себе, лишь сдержанно улыбался. Ему не нравились "крутые". Впрочем, об этом позже...
Из всех признаков детства у Дани остались лишь палевые веснушки, покрывающие щеки и нос круглый год, да улыбка, добрая и открытая, сразу выдающая легкий характер. Врожденное обаяние и желание всем помочь и всех защитить как магнитом притягивало к Дане людей. Матвеев не был местным "авторитетом", которого все боятся, - это место у нас занимали "крутые" - но ему это и не было нужно. Он был счастлив тем, что в его характере сочеталась доброта, веселость, остроумие, справедливость, благородство и смелость. Может быть, именно из-за сочетания этих качеств, а еще из-за живого ума и широкого кругозора он всегда казался намного взрослее других. Его все любили. Все, разумеется, кроме главного зла нашей школы - "крутых".
Я уже так много раз упоминала о "Клане "крутых"", но до сих пор не объяснила, кто это. "Крутые" (или "самые-самые") - это школьная хулиганская группировка (в основном - в нашем классе), которая всех подмяла под себя и заставила жить по своим правилам. "Изгои" (к которым относилась я) и "простые" (к которым относился Матвеев) не имели права проявлять свои чувства (громко смеяться, целовать друг друга при встрече) - это дозволялось лишь "крутым". Данька же как будто и не заметил появления в классе "нового слоя", за что "самые-самые" попытались его отметелить. Но Матвеев не сдался и привел каких-то парней, которые "поговорили" с "крутыми", и те оставили Даньку в покое! Вот это, я понимаю, по-честному, когда силы равны. А "крутые" всегда накидывались стаей на одного - как правило, кого-то слабого и незащищенного, который не мог им противостоять (Даня был сильным, но они "не смогли больше терпеть его независимость"). Они считали себя очень сильными, но именно эта их подлая особенность стаей нападать на "хлюпиков" (по отдельности они вообще никогда не ходили) выдавала их слабость. Даня унизил "крутых", указал им на их ничтожность и низость, однако "самых-самых" это, похоже, ничему не научило. Они продолжили жить, как раньше, надеясь на поддержку своей "крыши" - быдловатых качков студенческого возраста, которых "крутые" уже не первый год "подкармливали" деньгами, чтобы быть защищенными и всех запугивать.
Многие наши одноклассники лебезили перед "крутыми", носили им подарочки, чтобы "быть помилованными", а Данила считал это мерзким. "Не унижайтесь перед говном, - говорил он кому-то из ребят, - оно того не стоит". Я восхищалась его позицией. Мне нравились независимые, смелые, благородные люди. Самой мне приходилось сносить удары "крутых" - как физические, так и моральные. Меня дразнили из-за фигуры, образа жизни (я хорошо училась и не напивалась в компании), скромной одежды и всячески старались забить и затравить еще сильнее. А я ничего не могла с этим сделать - настолько была запугана и одинока... У меня не было друзей и подруг, и за меня никто не заступался. Правда, Матвеев иногда защищал меня, но только тогда, когда видел это: мы же раньше не общались и не держались на перемене близко друг к другу. Сие положение тяготило меня, но я ничего не могла сделать. "Пока не развалится "Клан", я не обрету свободы", - писала я в своем старом дневнике.
***
... Естественно, рано повзрослевший Даня был джентльменом. Наверное, родные еще в детстве внушили ему, что к женщинам нужно относиться уважительно и защищать их от всяких сволочей. Блин, ну почему же на свете так мало таких родителей, как Данькины?! Было бы их побольше, и все мальчишки были бы воспитаны хорошо, и не было бы никаких Вань Кутилиных, которые при любом удобном случае пытаются унизить и задразнить полноватых тихонь вроде меня или Сони Лацис!.. Сонька, кстати, оратор наш ненаглядный, уже много раз кричала "крутым", что ни один взрослый, умный и воспитанный человек не будет говорить гадости другому, но эти сволочи только смеялись над ней и продолжали издеваться над нами, "изгоями"...
Так вот, я отвлеклась. Даня был джентльменом, умным, развитым и веселым человеком, не скупился на улыбку и моральную поддержку, и, как результат, у него всегда было много подруг, мечтающих встречаться с ним - даже когда он был толстячком. "Крутых" это, естественно, бесило - им хотелось, чтобы все девчонки бегали только за ними - но, как мы помним, Данилу они боялись трогать. А сам Матвеев всегда действовал в отношениях с девчонками очень правильно и благоразумно. Он никуда не торопился, не хотел размениваться по мелочам и плевал на мнение ровесников, посмеивающихся над его ожиданием "Джульетты" и меняющих девушек приблизительно раз в две недели. Даня искал и не мог найти девчонку, которая, даже когда они начнут встречаться, будет ему в первую очередь другом, с которым ему интересно общаться и который никогда его не предаст. Девушки, конечно, обижались, но Даня всем давал мягкий отказ (и при этом не испортил приятельские отношения ни с одной). Естественно, я, считавшая себя тогда скучной и неинтересной, даже не пыталась подступиться к Даньке. Мы разговаривали с ним редко, и то - в основном об учебе...
В середине 9-го класса Даня вдруг стал приходить в школу с особенно счастливым и просветленным лицом - он влюбился... Этой счастливицей оказалась Маринка из параллельного класса. Неплохая девчонка, добрая и веселая, но, если судить объективно, не особо умная. Это вскоре подтвердилось. Даня ухаживал за ней, старался сделать ее самой счастливой на свете, но... именно в этот момент лидеру "крутых" Кириллу Андрюшкину приспичило лишить ее девственности, и глупая Марина, окрыленная Андрюшкинским "признанием в любви", отказала Даниле. Я была очень этим довольна, но постоянно задавала себе вопрос: какой дурой нужно быть, чтобы проголосовать в пользу Андрюшкина, если в любви тебе признался он сам и Данила Матвеев?.. После 9-го класса Марина из школы ушла, и это очень меня успокоило, хотя я явственно видела, что Даня разочаровался в ней сразу же после случая с Андрюшкиным.
Матвеев очень умен и рационален. Он не курит и не злоупотребляет алкоголем. А еще он всячески посмеивается над глупыми подростками, которые еще вчера блевали от пива, а сегодня утверждают, что это "круто" и "по-взрослому" J J J.
Он, в принципе, всегда нравился мне, но, во-первых, поскольку я боялась даже заговорить с ним и уж никак не думала о том, чтобы начать с ним встречаться, забивала в себе симпатию к Дане; во-вторых, с 7-го по 9-й класс мне (безответно) нравились наши новенькие - близнецы Савченко (я даже не могла выбрать, кто из них более мне люб); и в-третьих, как я уже говорила, Даня похорошел только к 10-му классу... Полнота ему явно не шла. И именно тогда, 1 сентября 2002 года, я решила для себя: пора. Пора пытаться приблизиться к Матвееву. Ведь по душевному складу я как раз такая, как ему нравится. Но он никогда не увидит этого, если я не избавлюсь от застенчивости... И для того, чтобы Даня увидел мою истинную сущность, мне нужно себя поменять, "сломать", избавиться от неуверенности в себе и стеснительности. Я же видела, что больше всего ему нравится общаться с веселыми, эмоциональными и незакомплексованными девчонками. А я была закрытой и неразговорчивой - из-за издевательств "крутых". Они, они, эти сволочи, внушили мне, что я ничтожество и ничего хорошего в этом мире не достойна... А еще, опять же из-за них, я всего боюсь. А Даня такой смелый... В общем, я поняла, что нужно меняться. А начинать надо с разрыва круга "дом-школа-уроки-школа", хотя я и иду на медаль, и начать разговаривать с Матвеевым на всякие интересные темы. Тогда он меня, может быть, оценит...
Мне было очень трудно меняться, а еще я никак не могла понять, нравлюсь я Матвееву или нет (в том числе и из-за полноты), и оттого очень мучилась. Врагу не пожелаешь всех тех переживаний и слез, что я вынесла с осени 2002 по весну 2003..."
Я распрямила затекшую спину. Надо же, нет числа. Только слова "Запись ?1", "Запись ?2". Как будто действительно ведется повествование. Интересно! Только вопрос возникает: зачем Спиридонова исписала целую тетрадь, а потом спрятала ее? Может быть, ответ найдется в конце дневника?..
Мысли мои прервались шагами мужа. Я спрятала "повествование" за унитаз и притаилась.
- Выходи, партизанка, - пошутил Костя.
Стремясь уничтожить подозрения, я спустила воду и вышла. Костя стоял в дверях кухни и таинственно улыбался. "Щас будет любовь", - подумала я. И точно: стоило мне пойти в комнату, он двинулся за мной и там настиг с поцелуями. Ну а дальше, думаю, не стоит рассказывать...
Глава 2
На следующий день я снова смогла выкроить минутку, чтобы почитать откровения Ксении Спиридоновой.
"Запись 2. Я не знаю своих родителей. Они бросили меня совсем крошкой в огромном парке посреди зимы. Я запросто могла бы умереть, если б не Ольга. Это моя приемная мать, но так как я живу в доме Спиридоновых с младенчества, то называю Ольгу мамой. Она много раз рассказывала о том, как нашла меня, и о том, как испугалась, увидев на снегу беспомощного ребенка. Впрочем, все по порядку.
В девятнадцать лет мама была похожа на пятнадцатилетнего мальчишку: высокая, щуплая, плечи чуть шире бедер. Естественно, парни больше внимания обращали на ее пухленьких подружек. Между мамой и другими девчонками было только одно различие: все они, как одна, любили посплетничать и позлословить, а ей были чужды эти вещи. "Подруги" любили обсудить и ее, особенно за внешние недостатки. Но мама верила, что хорошие люди даром не пропадают, и не ошиблась: Володя Измалков, человек тридцати лет, полюбил ее после первого же разговора.
Она сразила его не внешностью, не кокетством, не жеманностью (которую девушки ошибочно считают хорошей чертой!), а умом и добротой. Эти качества всегда выручали маму в беде. Впрочем, несчастий на ее долю выпало мало: во всяком случае, до рождения сына жизнь ее текла спокойно.
Итак, Владимир полюбил Ольгу. Та отвечала ему полной взаимностию. Внешне мужчина выглядел больным: круги под глазами, бледное лицо, уголки губ свисают вниз. Оказалось, он был тяжело болен. Но, тем не менее, Володя был спокойным, улыбчивым, беззлобным. Хоть болезнь и сушила его, Измалков оказался сильный волею и добрый душою, так что внешнего раздражения почти не было. Мама и Владимир как нельзя лучше подходили друг другу: оба они были добрыми, справедливыми, сильными и бескорыстными.
Они решили пожениться: такую любовь нужно закреплять печатью в паспорте, и, кроме того, за несколько дней до своего двадцатидвухлетия мама поняла, что забеременела. Но недели через две жених слег с осложнениями и вскоре умер. Девушка осталась одна.
В декабре родился Андрюша. Мама дала ему свою фамилию и пошла искать работу, чтобы им с малышом не умереть от голода. В итоге она устроилась работать в булочную.
Где-то через год она гуляла с маленьким сыном по парку. День клонился к вечеру, когда они шли по дальней аллее. Внезапно ей показалось, что откуда-то справа несется жалобный плач. Мама заглянула под скамейку и замерла от ужаса, увидев там завернутого в одеяло ребенка. Он был весь синий от холода. Недолго думая, она подхватила сверток, другой рукой поймала Андрюшку и помчалась в больницу. Сбиваясь, объяснила, где нашла малыша, и не уходила до тех пор, пока не узнала, что с младенцем все в порядке.
Дома она долго не могла заснуть, думала и думала о найденыше. Это оказалась девочка, видимо, недавно рожденная. Маме запал душу взгляд, которым ребенок пронзил ее, когда оказался в безопасности. Это был взгляд, исполненный благодарности и... любви. И несмотря на то, что денег в семье почти не было, Ольга решила удочерить найденыша. Так я оказалась в доме Спиридоновых.
Как только я подросла, мама рассказала мне правду моего рождения. Я до сих пор не могу поверить, что мои настоящие родители были такими холодными и бездушными. Как могли они бросить грудного ребенка в снег?! Неужели не было другого выхода?! Неужели они не испытали малейшего сострадания, жалости к крохотному комочку, у которого есть сердце, которое будет любить, и душа, которая будет таить прекрасные чувства?! В конце концов, у женщины мог сработать материнский инстинкт... Но я стараюсь не вспоминать об этом. Ольга хоть мне и не родная, любит она меня так же, как и Андрюшу.
* * *
Мой брат Андрей, с детства живший в непростых условиях и с малых лет привыкший помогать матери, внешне холодный и молчаливый человек, хотя я отлично знаю, каков он по правде в душе. Это можно объяснить как отсутствием детства, так и наследственностью: его отец, Владимир, хоть и был очень добрым и душевным человеком, эмоции свои старался держать при себе - так мне рассказывала мама.
Дрюня очень добрый и умный, а еще мы всегда можем рассчитывать на его поддержку и помощь. Он никогда не оставит в беде. Он скуп на слово, однако когда я рассказывала ему о школьных издевательствах (маму я старалась не загружать - у нее и так много забот), после разговора с братом мне всегда становилось легче. Много раз он рвался наказать "крутых" (такие уроды, кстати, имелись и в его классе, однако почему-то его не трогали - видимо, их задевало равнодушие брата к изобретенным ими "законам", а, может быть, в Андрюшином классе все было не так развито, как в нашем) и, как бы я его ни отговаривала, даже что-то делал, но это мало что меняло... К тому же, я не хотела подвергать брата опасности.
В его собственном классе Андрея уважают на ум, рациональность, "взрослое" поведение. Однако друг у него всего один. Брат очень требователен к людям и не допускает в свой круг малонадежных и пустых людей. И вообще, он во многом напоминает мне моего любимого - Даньку...
Дрюня и мама - мои самые лучшие друзья. Если бы я тогда выжила, но попала не к ним, а в детский дом или в другую семью, вряд ли бы я сейчас была такой, какой являюсь. Тяжелая жизнь и моральное давление ломают человека, портят его морально. А мама и брат не только вырастили меня, но и привили мне всё лучшее, что было у них самих... Они поставили меня на Верный Путь. Я очень, очень люблю их и рада, что живу в этой семье".
Какая трогательная история! Даже не верится, если честно! Я-то думала, что в нашей стране уже почти не осталось людей с такой огромной и доброй душой...
Хлопнула дверь. Костя, отряхивая от снега портфель, вошел в квартиру. Все мысли тут же вылетели у меня из головы. Я быстро спрятала дневник в тумбочку. Вечер закончился, как всегда, всепоглощающей любовью...
Глава 3
На следующий день я не успела почитать - мы с мужем пошли в театр. А вот в понедельник, в перерывах между лекциями, а потом и дома, я одолела "запись ?3". Вот что в ней было.
"Запись 3. Наверное, мои биологические родители были невысокими и полными, раз я в пятнадцать лет я вешу семьдесят два кило при росте сто шестьдесят пять. Или, может быть, виноват хлеб, который мама приносит с работы в качестве "сухого пайка"? Мы в основном питаемся им, но и мама, и Андрюша достаточно худые, а я такая толстушка... Может быть, мой вес "почти нормален", как говорит мама, но парни как-то больше смотрят на моих худощавых сверстниц. И Данила, мой "принц", одно время даже встречался с "крутой" Аней Полянской. Хоть она и "не его тип" (по характеру), зато самая стройная в классе. Помутнение рассудка?.. Может быть, лица есть и получше (хотя бы у меня), но фигурка у нее ой-ой-ой - пальчики оближешь.
Обидно, когда парни обращаются к тебе только из-за уроков. От злости приходится врать, что не сделала или отдала тетрадь. Есть у нас такой Коля Зуев - симпатичный, тоненький, как тростинка, улыбка застенчивая - а подходит ко мне только тогда, когда нужна химия. По-моему, он недавно начал встречаться с Соней Лацис.
* * *
Седьмого марта - я хорошо запомнила эту дату! - Данькина соседка по парте заболела и не явилась в школу. Вот, думаю, пришло мое время! Никакая Полянская не успеет взять реванш!
Я уже писала, что Аня встречалась с Матвеевым в прошлом году. Только вот что странно - в школе они почти не общались, потому что принадлежали разным "кастам", зато после уроков... Когда я иду домой из школы, мой путь лежит мимо гаражей. Даня и Полянская прятались там и целовались, а иногда и "щупали" друг друга... Но ведь она абсолютно не интересовала его как человек, это было видно! Зачем же всё это?.. Я вскипала, но что я могла поделать! Мне, такой зажатой и нерешительной, трудно было просто заговорить с Даней, какие уж тут отношения! И мне ничего не оставалось, кроме как надеяться, что глупая и ограниченная Анька вскоре надоест Матвееву...
Вскоре так и произошло. Даня расстался с Полянской. Ликованью моему не было предела.
Итак, на физике, моем единственном нелюбимом предмете, я попросила разрешения сесть к нему за парту. Он ничего не имел против. На уроке мне удалось коснуться его руки. Даня вздрогнул, посмотрел на меня своими аквамариновыми глазами, покраснел и отвернулся. Покраснел и отвернулся... Покраснел и отвернулся?! Как это расценивать? Ему было приятно или не очень?..
Надя Нерушенко, Данина соседка по парте, не пришла ни назавтра, ни через день. Я укрепила место рядом с Матвеевым. Ура! Я поборола свою стеснительность, и вот мы уже разговариваем на уроке. Он улыбается, рассказывает про свой компьютер, но при этом не забывает обо мне: спрашивает про хобби, семью и т.п. А еще он часто спрашивает мое мнение по всяким "проблемным" вопросам: о добре и зле, любви, дружбе, наркомании... Это хорошо - раз он затрагивает такие темы, он верит, что я смогу поддержать разговор, значит, ему со мной интересно... С кем попало он не стал бы обсуждать "вечные" проблемы - это точно. Ко всему прочему, разговаривает со мной нормальным тоном - спокойно и раскрепощенно (и я, к своему удивлению, тоже не смущаюсь!..), в то время как большинство одноклассников испытывают явное напряжение в своих недолгих разговорах со мной. В этих разговорах непроизвольно возникают долгие паузы, ребята словно подбирают слова и стараются побыстрее смыться... Я тоже нервничаю во время разговоров с классом и потому стараюсь реже ввязываться в них. А ведь это неправильно: если ты застенчив, нужно как можно скорее избавляться от стеснительности, если хочешь быть полноценным человеком...
Больше всего я боялась, что моему счастью помешает полнота. Но ведь Данька единственный из всего класса никогда не дразнил меня из-за фигуры... Он всегда общался со мной без брезгливости, как это делали большинство одноклассников. Однако нормальное отношение к человеку и любовь к нему - абсолютно разные вещи...
* * *
... Мы с Матвеевым сидим вместе почти неделю. Нерушенко всё нет и нет, и я тихо наслаждаюсь соседством с любимым. Мы постоянно разговариваем на уроке (чего бы я раньше себе не позволила), нам даже стали делать замечания. Это начинает настораживать: ведь раньше наши разговоры были в основном телефонными и в основном об уроках, а тут мы говорим обо всем на свете, и, ко всему прочему, их всегда начинает Данька! Кстати, когда мы шепчемся, он наклоняется к моему уху и иногда касается его губами. В такие моменты я даже вздрагиваю от неожиданности. Мне непонятно: он делает это нарочно, или все эти прикосновения случайны?.. Как же мне хочется, чтобы все было специально...
Теперь, когда заканчивается последний урок, он не дает мне самой перевернуть стул, делает это за меня. Пару раз отдавал мне свою порцию в столовой, если "крутые" всё расхватывали до моего прихода. Из класса в класс мы ходим вместе, но домой, увы, не получается, поскольку нам идти в разные стороны... И именно то, что он меня не провожает, развеяло мои розовые мечты. Ведь сначала-то я, такая неуверенная в себе и забитая, искренне считала, что стул, порции в столовой и всё прочее - "знаки внимания"... И всё же что-то не давало мне разувериться в том, что я хоть немного, но нравлюсь Дане... Может быть, это была крайняя степень отчаяния, а может быть, тщательный анализ (раньше он был всего лишь доброжелателен по отношению ко мне, а теперь не оставляет в покое ни на минуту)... Так бы я и мучилась до сих пор, если б не произошло событие, которое окончательно развеяло мои сомнения.
Четырнадцатого марта Даня не пришел в школу. Вечером я решила ему позвонить, однако он опередил меня.
- Привет, Ксюш. А я заболел.
- Привет! А я только хотела тебя набрать: думала, что же такое случилось.
- Я простудился. Наверно, пропущу недельку. А ты ко мне не зайдешь?..
У меня екнуло сердце, но я тут же принялась гнать от себя приятные мысли: "Ему просто нужно узнать уроки и пообщаться". Хотя... Уроки-то можно узнать по телефону, а для общения пригласить Антона Солнечкина - друга! Значит, он хочет, чтобы именно я пришла...
- Что ты замолчала? Не придешь?
- Нет, нет, приду! Где ты живешь?
- Записывай адрес...
И вот уже через двадцать минут я стояла на пороге квартиры Матвеевых.
Даня открыл дверь сразу же, как я позвонила. Удивительно, но он совсем не выглядел больным: никаких тебе шарфов, распухшего носа, слезящихся глаз и т.п. Да и голос у него был ничуть не хриплым... Я обрадовалась: значит, он скоро выздоровеет и сядет со мной за одну парту!
- Проходи, - Даня опустил глаза и посторонился.
Абсолютно незажатым шагом, смело и несуетливо я вошла в квартиру. В последние дни я только и думала о том, как бы избавиться от застенчивости и нерешительности: ведь чтобы привлечь внимание парня, нужно как минимум быть уверенной в себе! И, конечно, немаловажно иметь общие интересы с понравившимся парнем... Ну, с этим-то проблем у меня не было: Даня так же интересовался вопросами добра и зла, как и я.
Матвеев помог мне раздеться и провел в комнату. Я подошла к столу, раскрыла пакет и стала доставать гостинцы, принесенные из дому.
- Ну, это уже слишком! - смутился Данила.
Я обратила внимание на то, что он всё время смущался и прятал глаза. К чему бы это?.. Ведь он такой уверенный в себе, когда мы в классе, такой взрослый и спокойный, а тут отчего-то волнуется и смахивает несуществующие пылинки с мебели и с самого себя. Кстати, видно, что в комнате долго и тщательно убирались, и делал это наверняка сам Данила, ведь это его "нора". Только зачем это делать больному человеку? Даже если в гости к нему придет одноклассница?..
Даня молчал. Это тоже было странным, потому что если вдруг у нас в разговоре возникала пауза, он обязательно вставлял что-нибудь веселенькое... Мне тоже стало как-то не по себе.
- Как ты умудрился заболеть? - спросила я, чтобы разрядить обстановку.
- Я... понимаешь... я и не болен вовсе, Ксюша.
У меня ёкнуло сердце.
- Как это?
- Я... я пригласил тебя, потому что хотел поговорить с тобой.
Я опустилась в кресло.
- Поговорить? О чем? - спросила я, томимая наихудшими предчувствиями. Сейчас он скажет, что я ему абсолютно не нравлюсь, что его бесят мои поползновения, и выставит вон. Боже, как я сразу не догадалась?! Зачем пошла?!
Даня как-то горестно ухмыльнулся:
- Знаешь... Я до сих пор не уверен, стоит ли мне все это говорить, хотя мои догадки полностью подтвердились... Я ведь не знаю, как ты к этому отнесешься...
Я молчала. Я была слишком убита своей мыслью, и к тому же. меня совершенно запутали последние слова Матвеева. "К "этому"? К чему это еще?"
Даня тоже молчал, а потом, видимо, решился и продолжил:
- Скажу все-таки... Обломаюсь так обломаюсь... Не впервой. И когда-то мне все-таки должно повезти...
Я сидела ни жива ни мертва и боялась что-либо спросить. А он как будто не замечал моего испуганного лица и продолжал:
- Я долгое время не знал, что ты не такая, какой кажешься на первый взгляд. Ну, сидит девочка, молчит, терпит издевательства всяких подонков и не может за себя постоять... Мнение свое никогда не высказывает. Вот я и думал, что ты неинтересная. Мне почему-то в голову не приходило, что человек может быть до такой степени забит грубой силой, что начинает бояться показывать самые прекрасные грани своей души... Я-то всю жизнь боролся против "крутых", заставлял их себя уважать... И еще я парень. Я просто обязан быть сильным, чтобы чего-то в этой жизни добиться... Пффф... Однажды я пытался представить себя на твоем месте, и мне горько стало: добрая, но слабая девочка, которую любой урод может унизить, а она ничего не скажет, потому что знает, что защитить ее некому... Вот я и понял, почему ты не можешь свое мнение высказать: боишься, что за это по шапке дадут...
Мне стало неприятно: он считает меня слабой?! А впрочем, он прав... У меня на глазах выступили слезы.
- Я давно хотел встречаться с девушкой, которая будет думать так же, как и я. Но среди моих знакомых таких не было. Были добрые, симпатичные, но... несерьезные. Настоящие дети. Нет, я не хочу, чтобы девчонка была совсем уж замороченной на мировых проблемах, я ведь и сам посмеяться люблю, просто... просто я хочу, чтобы она меня понимала. Мне ведь иногда хочется поговорить о серьезных вещах, например, о добре и зле, а она совсем с моим мнением не считается. Ну ни капельки! Переводит разговор на свою ерунду...
- К чему ты всё это говоришь? - прошептала я, смутно понимая, к чему.
- А к тому, что в один прекрасный день я понял, какая ты на самом деле. Я всегда читаю школьную газету, "5 баллов". Моя любимая страничка - это "Душевные излияния". Для нее уже много лет пишет некая С.К. (я побледнела). Мне всегда нравились ее статьи, потому что ее мнение всегда совпадало с моим. Она писала о том, каким она видит идеальный мир, как понимает слово "добро"... Я зачитывался работами "С.К.", и мне казалось, что это не она пишет, а я, потому что я думал об этих вещах почти так же. Подумать только, в мире остался человек, который не заболел еще этими модными тенденциями: выпивкой, наркотиками, сексом без любви, ради любопытства и возможности перещеголять друзей!.. Сейчас все девчонки либо ведут себя, как шалавы, либо сидят, как дуры, по домам, либо обсуждают шмотки! Меня бесят такие особы, но их, к сожалению, очень много! Таких, как "С.К." - умных, добрых, глубоко мыслящих - в наше время найти очень трудно... (я покраснела от удовольствия, смертельная бледнота сразу исчезла) Я мечтал подружиться с "С.К.", даже спрашивал в редакции "5-ти баллов", кто это, но меня отшили... И вот однажды мне повезло. Это было в январе... Я случайно увидел, как ты пришла в редакцию с большой папкой. И тут меня как будто в спину толкнули, сказали: "Действуй"... Я послушался и через пару минут после твоего ухода заглянул в комнату. Там никого не было, а твоя папка лежала на столе. Мне очень стыдно (Даня отвел глаза), но я залез в нее. Боже мой! Там лежала новая статья "С.К."! И я понял, что именно с тобой у меня произошло единение души... И мне всё равно, что ты такая застенчивая и нелюдимая. Это не главное. Главное - что ты добра, красива, и у тебя богатый духовный мир. И тот голос в подтверждение шепнул: "Это твоя судьба".
Сердце у меня ухнуло вниз. А Даня выдохнул, словно сбросив с души огромный груз, и закончил:
- Я тебя люблю. Вот я и сказал это... Жаль, если ты ко мне равнодушна... Но ничего, я переживу, если так и есть... Я ж железобетонный...
И он опустил глаза, ожидая моего ответа.
Я молчала, пораженная услышанным. Он меня любит! ДАНЯ МЕНЯ ЛЮБИТ! Первый раз в жизни моя мечта исполнилась! Я даже боялась поверить в это...
- Ну не молчи ты! - внезапно нервно крикнул Даня, тем самым выведя меня из ступора. - Скажи: я тебе нужен? - он не решался даже спросить, люблю ли я его...
Что-то внутри меня, а говоря откровенно, скованность и неуверенность в себе, не давало мне броситься любимому на шею и прижаться к нему. Вместо этого я глупо ляпнула:
- А как же Полянская?
Из Матвеева словно убрали стержень, державший его тело в напряжении, и он заулыбался, словно поняв, что у меня в душе:
- Дурочка... Я же Маринке мстил... Помнишь Маринку?
Подавляя желание по-детски надуть губы, я ответила:
- Помню, конечно. Всю твою неземную любовь к ней.
- Да какую там неземную... Но она действительно была моей первой любовью. Давай так: ничего плохого ни о Маринке, ни о моих чувствах к ней, а лучше вообще больше никогда об этом не говорить. В общем, я был обиженным дурачком и хотел показать Маринке, что я совсем не расстроился. А Полянская в то время ко мне лезть начала, и я этим воспользовался. Зря только глупостей разных наделал... Гормоны, блин... Только не думай, у нас с ней ни до чего серьезного не дошло! - он вскинул на меня свои пронзительные голубые глаза. - А в Маринке я правда разочаровался, я же вижу, что ты хочешь это спросить...
И опять повисло молчание: я ведь так и не сказала Дане, то люблю его всей душой. Он первым разорвал тишину. Голос у него опять был наполнен крайним отчаянием:
- Ты не ответила...
И тут моя нерешительность и неуверенность в себе разом покинула меня. Я поднялась на ноги, подошла к Дане, обняла его и поцеловала.
- Я очень сильно тебя люблю. Уже давно. Я очень боялась, что ты меня никогда не заметишь...
Счастье Данилы искрилось в его глазах, выбивалось наружу в виде улыбки, однако последнюю фразу он все-таки расслышал.
- Рано или поздно заметил бы. Господь не допустил бы, чтобы мы потерялись, не узнав друг друга. Просто Он выбирал подходящее время...
- И тебя не смущает, что я толстая? - все-таки спросила я: это меня очень мучило.
- У тебя абсолютно все в порядке с фигурой. Она мне нравится! Ты даже не видела со стороны свою походку: в ней раскрывается вся твоя нежность и женственность...
В эту минуту я поверила ему и полюбила себя такой, какая я есть. Если лучшему на свете парню нравится мое тело, почему я должна его ненавидеть?!
Но оставался еще один вопрос. появившийся в последние минуты, когда я поверила, что Данила любит меня...
- А почему ты не оказывал мне знаки внимания?
- Я... Ты должна меня понять, Ксюша. Со дня, как меня отшила Маринка, прошло много времени, однако шок не прошел. Более того, появился страх... Я никого еще не любил так, как тебя. И поэтому я очень боялся. Боялся, что ты тоже меня отвергнешь... Не хотел больше обжигаться... Глупо, понимаю, глупо... Но ты никак не показывала своей любви! И теперь, по-моему, вообще не стоит об этом говорить! - он схватил меня в охапку и закружился со мною по комнате.
- Уронишь, я тяжелая! - визжала я.
Хохоча, Данька упал на кровать, я скатилась с него, и в следующий момент он приблизился к моим губам... Я почувствовала легкое головокружение... В следующую секунду наши губы соединились. Свой первый поцелуй я не забуду никогда... Ведь это было так чудесно".
Глава 4
"Запись 4" продолжалась в не менее романтическом тоне.
"Запись 4. Мое "повествование" не похоже на популярный сейчас любовный роман. Герои этих глупых книжек только и делают, что "кувыркаются", а у нас с Данилой настоящая любовь, основанная в первую очередь на "дружбе", то есть на общности интересов и взглядов. И не имеет значения то, что мне шестнадцать, а ему семнадцать. Кстати, у нас не было даже "легкого" интима. Настоящая любовь никуда не спешит...
В школе все сразу поняли, что мы теперь вместе, однако никто не посмел смеяться над нами, а точнее, над Данькой, хотя ни один из ограниченных людей вроде "крутых" не мог понять, "что связало Матвеева с этой толстухой". Напомню, никто не смел говорить Дане гадости, его уважали и даже немного побаивались его силы, его уверенности.
Моя жизнь круто изменилась. Если раньше один день был похож на другой, и в моей душе в основном жила скука и тоска, то теперь дни наполнились радостью, счастьем, улыбками; ко всему прочему, за окном вовсю расцветала весна, как нельзя лучше соответствующая состоянию моей души...
В том, что Данька действительно любит меня, нет никаких сомнений. Во-первых, он меня уважает - то есть считается со мной и моими желаниями, а если в чем-то наши мнения разнятся, он решает проблемы не руганью и давлением, а поиском компромисса. Во-вторых, мы доверяем друг другу. В-третьих, мы всегда готовы друг другу помочь. Ну и в четвертых, Данька не упускает случая порадовать меня - то цветы подарит, то сюрприз какой-нибудь приятный устроит, - в общем, создает романтическую атмосферу. Настоящая любовь невозможна без романтики...
Данькина любовь понемногу "вылечивала" меня. Видя, как он искренне и преданно любит меня, я постепенно избавилась от неуверенности в себе, вызванной издевками над фигурой. Ведь он с самого начала сказал мне, что полюбил меня за мои душевные качества...
Исчезла и другая гадость, сопутствующая неуверенности в себе. Видя, что меня любит человек, который популярен в классе и уважаем, я избавилась от застенчивости, стала нормально общаться. Исчезли мои "зашуганность" и "затравленность", ведь теперь у меня теперь не было нужды окрысиваться на разные замечания и издевки, потому что Данька этого просто не допускал...
Я стала более мягкой и доверчивой. Исчезла зажатость, которая всегда овладевала мною, если ко мне кто-то подходил... Данькина доброта и забота превратили меня в полноценного человека... Да, это настоящая любовь. Боже, как я счастлива!"
Я отложила дневник и легла на диван. Мысли мои перенеслись на четыре месяца вперед - к моменту, когда родится Алёшка. Я уже знаю, что у меня будет мальчик - на прошлой неделе мне делали УЗИ. Мы с Костей долго думали, как бы назвать пацана, и остановились на Алексее - так звали моего дедушку. Мне кажется, что сынок у меня будет веселый, толстенький, белокурый - как купидончик с открытки. А потом он вырастет, пойдет в школу и будет учиться на "отлично". Как я.
***
"Запись 5. Проблемы начались в мае. Булочную, в которой работала мама, закрыли. Мы бы остались без денег, если б не Андрюшка. Он давно уже работал курьером на какой-то фирме, и, хоть он получал совсем немного, мы и радовались и этому. Чувствуя себя виноватой, я тоже нашла работу (стала разбрасывать рекламки по ящикам и клеить объявления после уроков) и начала приносить по пятьдесят-сто рублей в день. Но этого было мало; кроме того, мама никак не могла устроиться на работу, а "пособия на детей" нам не хватало. Мы выбивались из сил. И тут нам пришло письмо.
"Оля! - писал брат Владимира, несостоявшегося жениха моей приемной матери. - Прости, что никак не помог тебе после смерти брата. В начале 90-х, уже после смерти Вовки, я начал делать бизнес. Жил в Новосибирске. Сначала все рушилось, я ночами не спал, думая, как вылезти из долгов. Вот поэтому я и не мог позаботиться о тебе. Теперь же все в норме, я хорошо зарабатываю и ни в чем не нуждаюсь.
Я слышал, у тебя двое детей, и вам очень тяжело в материальном плане. Так как у меня нет семьи, предлагаю вам перебраться в Москву! И мне не будут так тоскливо, и вы, наконец, поживете заслуженной жизнью.
У меня огромная квартира, так что места хватит всем. Работать ты больше не будешь, а хотя, если хочешь, можешь заняться тем, что тебя действительно интересует. Школ в нашем районе много, институты тоже, думаю, найдем. Приезжайте! Только сначала позвоните. Иван Измалков".
Ниже стоял телефон. Мама чуть не прыгала от радости, прижимая письмо к груди. Бывают же добрые, честные, милосердные люди!.. Она всю жизнь страдала от нехватки денег, и вот, наконец, пришло счастье. Она верила в то, что этот момент когда-нибудь наступит, и он наступил. Андрюшка в последние дни светился от счастья, бледное лицо его неожиданно озарилось румянцем. А мама даже помолодела внешне.
Одна лишь я не радовалась. Теперь я расстанусь с Даней! А мы уже планы на будущее строили!
Я приходила в школу грустная, и это не укрылось от Матвеева. Сперва я упорно отмалчивалась, но однажды он притащил меня к себе домой и вытряс всё.
... Мы еще долго сидели на его кровати, обнявшись и не произнося ни слова. Мы оба понимали, что скоро наступит разлука...
Наконец наша семья перебралась в Москву. Это произошло в середине августа, когда стояла жара, а мы всей семьей бегали по магазинам, готовясь к осени. Но даже с этими хлопотами я не смогла забыть о прежней жизни, главной составляющей которой был мой Данила...
Андрей, уехавший в Москву сразу после школьных экзаменов, собрался силами и поступил в РУДН, на факультет математики. С его умом и упорством ничего не стоило это сделать. Иван Сергеевич, или просто дядя Ваня, не жалел денег, так что теперь мой брат теперь выглядел не хуже любого московского студента. Кстати, я готовилась пойти по стопам Андрюши: с моими способностями и деньгами дяди Вани ничего не стоило поступить в РУДН.
Мама и дядя Ваня решили пожениться, а мы с братом были очень рады: теперь у нас будет настоящая, полноценная семья. Отчим хорошо относился к нам, и я верила, что со временем он полюбит нас, как родных.
Мама теперь не работала, она стала домохозяйкой. Да и зачем ей работать? Денег у нас предостаточно.
"А Даня сейчас в М***. Как он там без меня?..", - с грустью думала я, сидя первого сентября в новой школе. Здесь ко мне отнеслись доброжелательно, появилось несколько подруг; через пару месяцев даже начали приставать парни. Но я лишь хмуро отшивала их: кроме Данилы, мне не нужен был никто.
Даня звонил мне довольно часто - несколько раз в неделю - и писал письма. А еще мы встречались каждый месяц. Данька тратил все заработанные летом деньги и всё свободное время (оставшееся от усиленного зубрения и борьбы с Казаковым), лишь бы только приехать ко мне, получить все те поцелуи, о которых о мечтал долгими бессонными ночами... Поздравляя меня с Новым Годом, Матвеев объявил счастливым голосом, что летом приедет в Москву и тоже будет "штурмовать" РУДН. Я чувствовала, что эта летняя встреча будет отличаться от тех, что произошли во время учебного года, что летом произойдет нечто особенное...
Не знаю, как я дожила до июня и как умудрилась сдать все экзамены на "пятерки". Учителя меня здесь полюбили в первый же месяц, даже грозная матаматичка. Отличников в нашем классе, кроме меня, не было. Даже физику я стала лучше понимать - учитель объяснял гораздо лучше, чем в прежней школе. В итоге я вытянула его предмет на "пять", и в конце года мне дали серебряную медаль. Радости моей не было предела, и, кроме того, впереди было свидание с Данилой.
Любимый должен был приехать в конце июня. Я заранее сходила в магазин и купила новое платье темно-зеленого цвета, который очень нравился Даниле и который так любила я сама. Потом пошла в парикмахерскую и сделала себе прическу, которую носила в десятом классе - каре до плеч. За последний год волосы отросли у меня ниже лопаток.
Тридцатого июня, без десяти двенадцать, я сидела в кафе около метро и от волнения грызла ногти. "И зачем так рано притащилась?!" - ругала я себя...
И тут я увидела Даню - он со всех ног бежал по лестнице, выводящей из метро. Первым делом я отметила, что внешне он сильно изменился: возмужал, похорошел и сменил прическу.
Он бежал, точно в кадре замедленного действия, и улыбался лучшей из своих улыбок. Белые волосы его растрепались. Огромный букет красных роз, казалось, сейчас выскочит из обертки. На Матвееве были черные джинсы и рубашка в мелкую полоску, на ногах супермодные ботинки.
Я вскочила, опрокинув пластиковый стул, чем вызвала смешки окружающих, и бросилась навстречу любимому. Он схватил меня на руки, словно я была пушинкой, и долго-долго кружил в воздухе. Наконец мы сели за столик.
Говорили мы долго, почти два часа. Оказывается, Коля, Тоша, вернувшаяся Соня и другие тоже приехали в Москву, поступать. Сияющий Данька рассказывал о том, как они с ребятами боролись с Казаком и победили. Конечно, он писал мне об этом и в письмах, но я готова была выслушать эти истории хоть тысячу раз, если их будет рассказывать мой любимый.
Кстати, он сильно изменился за одиннадцатый класс: стал еще более ответственным, повзрослел, посерьезнел. Да и я тоже стала другой: год, проведенный в богатой семье и в хорошем классе, окончательно закрепил все те качества, которые помогла мне обрести Данькина любовь: уверенность в себе, смелость, решительность, чувство собственного достоинства. "Хорошая жизнь" не испортила меня. Она всего лишь подкорректировала недостатки, залатала дыры, сделанные в годы унижения. Но я не стала заносчивой, самовлюбленной и наглой. Если человек генетически не расположен к духовной порче, если семья его строгих порядков, то НИЧТО его не сломит. Такой оказалась и я...
Когда мои часы пропищали пятнадцать раз, Данька предложил мне поехать к нему в гости.
- В гости? А где ты живешь?
- Пока в отеле... Хороший мне номер дали, с видом на реку.
И мы поехали. По дороге я испытывала те же ощущения, что и год назад, когда в первый раз шла домой к любимому - похолодел низ живота, сердце стучало как безумное. Когда мы вошли в холл гостиницы, я еле сдерживала нервную, но какую-то приятную дрожь, а у двери в номер меня начало открыто трясти.
- Что с тобой? - удивленно спросил Даня, щёлкая ключом в замкй.
- Ничего. - Я спрятала глаза.
Мы вошли в номер.
- Супер! - восхитилась я. Комната действительно была очень красивой: высоченные потолки, белоснежные стены, пушистый ковер, огромная кровать...
В номере было душно. Едва переступив порог комнаты, Даня первым делом бросился к окну, распахнул его, вернулся, взял меня за талию, и мы медленными шагами двинулись навстречу ветру, который теплой струёй врывался в комнату.
Мы стояли рядом, держась за руки, и подставляли лица ласковому ветерку. Теперь, когда Даня был рядом, я спокойно, без прежней тоски, вспоминала события прошлого года - наши настороженные глаза, первые поцелуи... Помню, какое счастливое лицо было у него, когда наши губы разомкнулись, а взгляды встретились... Как он нежно проводил пальцем по моей щеке... Какая радость светилась в его глазах. А секса-то у нас так и не получилось.
В голове моей со скоростью света пронеслись все те нескромные мечты, что накопились в течение зимы и которые казались мне романтичными и совсем не страшными до сегодняшнего дня. Теперь же мое сердце испуганно сжималось при одной только мысли о сексе, но никакой ложный страх не мог обмануть чувства! Я любила Даню, и мне хотелось воссоединиться с ним не только духовно, но и физически. Кроме того, мне было целых семнадцать лет, и скрывать свои естественные желания просто не было смысла. Я уже созрела для близости и нашла свою любовь, так что теперь можно было открывать себя до конца...
Наверное, по моему телу пробежал какой-то особенный разряд, который передался Дане через наши сцепленные руки. А - скорее всего - он просто думал в этот момент о том же, о чем и я. Когда люди любят друг друга, они даже мысленно достигают согласия. Итак, Даня осторожно взял меня за плечи и развернул к себе. В глазах его светилась нежность, любовь и с трудом сдерживаемое желание. Он улыбнулся, чуть подтолкнул меня и усадил на кровать. Пока я переползала на подушки и устраивалась поудобнее, он полностью разделся. Я с восторгом смотрела на его подкачанное, загорелое, прекрасное тело. Глядя на меня глазами, в которых стояли слезы предвкушаемого счастья, он расстегнул платье у меня на груди и прильнул губами к шее. Я закрыла глаза и подчинилась судьбе. Пусть Данила делает со мной все, что захочет. Я вытерплю любую боль: ведь я люблю его.
Он снял с меня все, кроме креста на цепочке, и осторожно, стараясь не сделать больно, вошел в меня. Я тоненько заскулила, но Даня отвлек меня поцелуем - горячим и болеутоляющим, взрослым, непохожим на предыдущие, и я, забыв обо всем, доверила судьбу Даниле...
... Он любил меня нежно, долго, осторожно. Я тихо молилась, чтобы это чудо продлилось подольше, и мольбы мои дошли до Неба.
Время как будто остановилось. Раскаленный воздух плыл над нами, солнечный луч освещал разгоряченное лицо любимого, и сквозь какую-то дымку я вдруг услышала собственный стон - оно пришло. Даня свалился рядом без сил, как богатырь после боя, а я улыбнулась самой счастливой улыбкой, на какую была способна - и уснула.
Я никогда не думала, что мой первый раз будет таким. Мне вообще казалось, что в первый раз никогда не бывает так клёво - кровь там всякая, боль... А я тогда здорово улетела. Знаете, почему? Да потому что я была с любимым. А любимому можно простить и боль, и неприятные ощущения, и даже то, что он заснет после секса! Девушки, не отдавайтесь просто так, ради любопытства или потому, что ваши подруги "уже не девочки". Вам нечего обсудить? Поверьте, занявшись сексом, вы не будете распространятьчся об этом кому попало - ведь этотолько ваше, и ничье больше; не надо никого пускать в свою личную жизнь! Хотя, это ваше дело.
***
Можно я больше не буду распространяться про свой "первый раз"? Мне немножко стыдно!.. (далее нарисованы улыбающиеся мордочки)
Расскажу лучше о том, что мы с Данькой поступили в РУДН на один факультет и попали в одну группу. Все наши друзья-одноклассники, приехавшие из М***, тоже поступили: Колька с Соней - в Гуманитарный Университет, Тоха - куда-то на истфак (он всегда был помешан на истории), его девушка Надя - в медицинский.
Даньке отец подарил двухкомнатную квартиру в Москве, где сейчас идет ремонт (поэтому Даня пока живет в гостинице). Через несколько лет, я думаю, мы поженимся, а пока я иногда остаюсь у него ночевать (снова улыбающиеся мордочки).
Если честно, мне даже не верится: всю жизнь я прожила в недостатке, изгоем, никем не любимой, и тут всего лишь за год моя жизнь кардинально изменилась... Боже, спасибо тебе! Я так счастлива! Моя главная мечта сбылась - я не думаю с ужасом о завтрашнем дне и любимый человек рядом со мной. Надеюсь, это на всю жизнь".
На этом дневник кончался. Я отложила его и скрестила руки на груди. Я была полна впечатлений, но эти впечатления трудно было выразить словами. Мысли путались, но я всё же смогла разъединить их и вывести вот что: понятия "добро", "любовь" и "благородство", оказывается, гораздо шире, чем я понимала их до прочтения дневника Ксюши. И мне вдруг захотелось постичь глубже этих и других истин... "Как, право, загадочен и непонятен этот мир! - подумала я. - И как причудливо уживаются в нем добро и зло, бестактность и благородство!.. Нет, человек слишком примитивен, чтобы понять устройство мира до конца... Ответы на все вопросы и загадки во Вселенной знает только Бог". И я задумчиво уставилась в окно, за которым проплывало серое зимнее небо.