Человек нервно курил, сидя в своём массивном, тёмном и тяжёлом даже на вид кресле. Затягивался он глубоко, а затем пускал дымные колечки в свободный полёт под потолком, где они и умирали, расползаясь в сизую пелену. Скурив сигарету до самого фильтра, да так, что она начала обжигать пальцы, он жадно потянулся к низкому журнальному столику, стоящему подле кресла, за новой порцией никотина из весёленькой пёстрой пачки.

Где сейчас витали мысли человека, в каких неведомых и необозримых далях. Взгляд курившего был направлен в одну точку где-то в углу комнаты за моей спиной. Человек молчал вот уже третью сигарету подряд.

Он был раздавлен, чувствовал себя букашкой, которую прижали к ногтю. Поэтому я и не начинал разговора, давая ему время прийти в себя. Я читал его дело когда взялся за этот тяжёлый случай, даже не представляю, какого ему пришлось. Находясь на самых сильных успокоительных он пребывал в крайне плачевном состоянии.

- Я убил её, доктор... убил... - начал бормотать он, наклонившись ближе ко мне, словно опасаясь, что нас подслушивают. Слова эти он повторял как молитву, а взгляд его начал блуждать по пустой комнате, будто кто-то населял её, кто-то невидимый.

- Я читал отчёт коронера, мистер Грин...

- Отчёт? - Грин закрыл глаза ладонями. Похоже на попытку отгородиться от своих воспоминаний, от прошлого и того ужаса, что он испытал. - Отчёт - единственное, что осталось от моей Маргарет... Я расскажу, что произошло там на самом деле....

- Конечно, мистер Грин. Я вас слушаю. - Внутренне я радовался такому прогрессу. Почти год лечения в нашей клинике пациент не шёл ни на какой контакт, лучшие врачи пытались помочь пациенту, пока не пригласили меня. Я думал, что тот наш разговор - огромный сдвиг вперёд.

- Я родился в городе Вудвиль, - начал мистер Грин свой рассказ. - Город это небольшой и довольно живописный. Вудвиль стоит на вершине небольшого холма, у подножия которого лентой извивается речушка. За ней зелёные поля с ветряными мельницами. Сам город был построен лет триста назад переселенцами из Чехии и являлся примером готической архитектуры. "Потрясающе сколь много пришлые люди смогли принести в культуру местных жителей", - подумал я.

Семья Талботов стояла у истоков развития Вудвиля, эта большая еврейская семья переехала из Праги вместе с первой волной переселенцев. Талботы были богаты и скупили половину земли, вокруг города. Поля, фермы, мельницы - всё это принадлежало им. Вскоре фамильное состояние утроилось. Талботы построили себе шикарный особняк за городом, составили городскую элиту.

Сейчас Талботы - это успешные юристы и врачи, а так же бизнесмены. Отдельным личностям из этой семьи принадлежит практически вся недвижимость в Вудвиле и нескольких городах в округе.

Как рассказывал мне мистер Джеймс Грин, род основателей города увядает. Сыновей уже давно не рождалось, а независимые дочери не очень-то стремились завести семью и поселиться в фамильном особняке. Исключением была Маргарет Талбот, самая младшая из дочерей этого рода. Они с Джеймсом вместе учились в школе, вместе играли ещё будучи детьми. Так дружеская привязанность переросла в куда более сильное чувство. После школы эта пара встречалась ещё пять лет, пока Джеймс учился в колледже, а Маргарет перенимала от матери управление хозяйством. Потом они решили пожениться...

Это было событием, шокировавшим всю округу, точнее сказать округу, составляющую семейство Талботов, ведь Джеймс Грин, был небогат, не особо привлекателен для женщин, в общем, он не был знаменитостью. Обычный парень из глубинки, который не смог прижиться в большом городе после колледжа и вернулся домой к тихой и размеренной жизни и, конечно же, к Маргарет.

По приезду молодого Грина ждало несколько пренеприятнейших сюрпризов. Его отец старик Бен Грин промотал все семейные накопления, что достались ему после смерти жены. Небольшая слесарная мастерская, приносившая Гринам хоть какой-то доход, лишившись единственного своего рабочего в лице мистера Бена Грина быстро пришла в упадок и более не приносила дохода, одни лишь убытки. Только вот Бен-стакан, как его прозвали местные, этого упорно не замечал, что и привело к банкротству и конфискации имущества для покрытия долгов. Так Грины лишились дома, мастерской, участка земли, в общем всего, что было неотъемлемой частью жизни провинциального жителя.

После этого Джеймс со своим отцом не поддерживал отношений и остался бы один если бы не Маргарет. Именно она настояла на том, чтобы Джеймс поселился в доме Талботов. Благо к тому времени пара уже объявила о своей помолвке, но скандал все же был, а шепотки не прекращались до самой свадьбы.

- Мистер Грин, расскажите о Маргарет, - попросил я. В психологическом портрете написанным моими коллегами, было указано, что Джеймс Грин не способен причинить вред своей возлюбленной. Именно это заключение сыграло одну из главных ролей в помещении Грина в лечебницу, а не в закрытое учреждение. По правде говоря, это было единственным в чём мои коллеги были уверены полностью.

- Маргарет была из тех девушек, увидев которых влюбляешься сразу и бесповоротно. Она добра и отзывчива, умна и красива. Она была идеалом, - мистер Грин будто преобразился. Мыслями он был сейчас далеко от прокуренного кабинета. Джеймс был со своей Маргарет, девочкой Маргарет, которой он дарил букеты полевых цветов. Мне показалось, что на миг, очень короткий миг, он был счастлив в воспоминаниях. Миг прошёл, и Джеймс Талбот снова погрузился во тьму собственных мыслей.

Маргарет - это ключ к душе мистера Грина. Через его чувства к любимой я смогу достучатся до него, помочь. Это долгий и, безусловно, тяжёлый путь. Только от самого Джеймса зависит успех всей терапии.

В маленьком Вудвиле работы для выпускника колледжа с дипломом юриста не было. Единственная в городе адвокатская контора совмещала свою деятельность с торговлей книгами. Став помощником адвоката, Джеймс работал с пыльными старыми книгами, которые до продажи находились в подвалах, на чердаках, в чуланах жителей Вудвиля. Несмотря на низкий заработок и неудовольствие миссис Джейнис Талбот - матери Маргарет, Джеймс не жаловался, находя свою работу увлекательной.

Однажды погожим июльским днем, Джеймс битый час торчал на чердаке дома Талботов, отыскивая старинные книги, которые могли бы быть проданы в лавке. Делал он это с разрешения Маргарет, которая всячески поддерживала будущего супруга во всех начинаниях. Чердак был большим и захламленным, как и всякий чердак старого дома. Ничего интересного, Джеймс на том чердаке не находил, пока не наткнулся на старинный окованный медью дубовый сундук. Находка эта была удивительной и загадочной, потому как сундук был заперт и, судя по всему, не открывался очень давно.

Джеймс рассказал о находке Маргарет, но та не имела понятия ни о природе этого сундука, ни о тайне того, что там хранится и, разумеется, тоже захотела разгадать эту загадку. Даже больше - девушка знала, где раздобыть ключ от замка. Ее догадка оказалась верной, позаимствованный из спальни матери старый железный ключ идеально подошел. Замок сундука отворился и Джеймс с лёгкостью откинул визгнувшую петлями крышку сундука.

Внутри было множество древних даже на первый взгляд рукописей на иврите, с разнообразными рисунками, каббалистическими символами и различных вещиц, непонятного назначения. Среди всего этого внутри была книга, точнее дневник, который вела двадцатилетняя Джейнис Талбот.

- В том дневнике, - продолжал Джеймс Грин, - были описаны ужасные вещи. Секреты семьи Талбот, которые не должны были быть раскрыты. Мистические древние ритуалы, смысл которых лишь частично был мною понят.

Именно запомненные отрывки из дневника миссис Талбот Джеймс воспроизводил, рисуя странные символы на стенах своей палаты в моменты ухудшения своего самочувствия. Как мне пояснил специалист по письменам подобного рода, специально приглашенный с кафедры истории столичного университета, эти рисунки в основном носят кабалистический характер, часть записана на иврите, часть на древнем арамейском - ныне мертвом языке. Но какой либо систематики в записях нет, даже связных предложений очень мало, а рисунки неразборчивы и не представляется возможным определить их символизм. Так что подобное поведение списали на еще одно проявление шизофрении.

Изучая фотографии этих рисунков из палаты мистера Грина, я обнаружил один и тот же повторяющийся мотив. Некий ритуал, в центре которого женщина с извлечённым из груди сердцем. Разные вариации этого рисунка обрастали всё более пугающими деталями. Специалист из университета никак не мог объяснить значения этого обряда. Ещё одна загадка без ответа.

- Мы с Маргарет так заворожились этим страшным дневником, открывая все новые ужасы, - с потухшим взглядом говорил Джеймс. Я ожидал в этой части рассказа ухудшения, срыва или новых припадков шизофрении, но ничего подобного не последовало. - Как оказалось, Джейнис была бесплодна, точнее она забеременела раз, но у нее случился выкидыш, и потом она уже не смогла иметь детей, сколько бы они с мужем ни старались. Потом ее муж умер, и Джейнис осталась одна среди сестер, которые уже не единожды рожали дочерей. Тогда Джейнис обратилась к магии. Отыскала древнюю рукопись с описанием ритуала, доставшуюся от бабки, а той от ее бабки, что вывезла этот секрет из Праги.

- Какой секрет? - спросил я, понимая, что превращаюсь в пассивного слушателя.

- Секрет создания гомункула. Искусственно созданного человека. Еще в семнадцатом веке раввин Лёв создал голема, робота, исполняющего его волю. Легенда гласит что голем взбунтовался и принялся громить Прагу, пока Лёв не уничтожил его. Но на том легенда не закончилась, после смерти создателя голема, его секрет по созданию этих существ перешел к последователям, которые не очень-то беспокоились о благополучии еврейского народа. Они объединили записи Лёва с древними опытами алхимиков тринадцатого века и смогли создать совершенного гомункула. Этот секрет и достался Джейнис от бабки.

- У вас довольно глубокие знания в этой теме, - заметил я.

- Все это было описано в дневнике Джейнис. Там было описано не только это. Весь ритуал, вся цепочка приводящая к созданию человеческого существа. Аморальный и греховный путь. И самое отвратительное, что Джейнис дошедшая до отчаяния, воспользовалась этим путем. Так у нее появилась Маргарет.

- Мистер Грин, вы образованный человек...

- Я уже слышал подобное и не раз, больше не намерен, - вскинулся он. - Я просил вас меня выслушать, доктор. Прошу вас...

- Да, конечно, - согласился я, мысленно ругая себя.

- Когда я и Маргарет с этим дневником пришли к Джейнис, случился ужасный скандал. После которого я был выгнан из дома Талботов, а Маргарет, моя милая Маргарет, убежала со мной. Конечно мы не поверили тому, что было написано в том дневнике. Это было слишком шокирующим, слишком неправдоподобным, чтобы быть правдой. Я посчитал Джейнис сумасшедшей, о чем сказала ей прямо в лицо, она, видя, что Маргарет собирается со мной, умоляла дочь остаться, говорила, что случатся ужасные вещи, если Маргарет отвернется от матери. Она предвещала смерть...

Но Маргарет, переполненная негодованием, обидой и даже злостью на мать, захлопнула дверь. Мы с ней поселились в маленькой квартирке над бакалейной лавкой, жили на скромный доход, что я имел от работы в магазине и кое-какие сбережения. Несколько раз к нам наведывалась Джейнис, пытаясь вернуть дочь. Стоит ли говорить, что Маргарет не поддавалась ни на какие уговоры.

Джейнис просила дочь, умоляла её вернуться домой. Как-то раз Маргарет сжалилась над матерью, готова была и простить, и вернуться, несмотря на мои отношения с Джейнис, но неожиданно даже для самой себя спросила: "Что случится через тысячу и двадцать четыре недели после моего рождения?" "Твоё сердце остановится," - ответила миссис Талбот. Вся ссора возобновилась вновь. Маргарет задавала всё больше вопросов, а Джейнис отвечала, всё больше уходя в безумие истории с гомункулом. Тогда последняя струна, связывающая дочь и мать, лопнула навсегда.

- Тысяча двадцать четыре, - повторил я. - Почему именно это число?

- Это тридцать два раза по тридцать два.

Тут я вспомнил ещё одну повторяющуюся деталь из рисунков мистера Грина - это всё время повторяющееся число тридцать два. Мои коллеги, да и я вначале, не обратили на это особого внимания, потому что мания числами одно из проявлений расстройств подобного рода, но меня чем-то заинтересовала эта особенность. На мой вопрос о символике данного числа специалист из университета ответил, что в еврейской нумерологии оно является числовым значением слова "лев", в переводе с иврита - сердце.

- В конце концов Джейнис прокляла меня за любопытство, - сказал Джеймс, впервые выражая свои эмоции. - И она была права. Тогда я посчитал это обычным оскорблением, но это было правдой. Чистейшей воды правдой. Если бы я усмирил свое любопытство, если бы я не открыл тот чертов сундук! - По щеке Грина прокатилась слеза, которую он смахнул быстрым движением руки.

- Простите, доктор... Мы жили вместе несколько месяцев, пока наших накоплений не хватило на свадьбу. От пышной церемонии, которую задумывали Талботы, нам, конечно же, пришлось отказаться. Мы хотели пожениться в небольшой церквушке, пригласив несколько ее подруг и моих коллежских друзей. Никто из родни Маргарет на приглашение не ответил, а своего отца я не приглашал вовсе.

Ночь перед свадьбой была самой беспокойной. Маргарет несколько раз с криком вскакивала от кошмаров, и долго еще тихо плакала, уткнувшись лицом в подушку. Я же ничем ей помочь не мог. Пытался успокоить, развеселить, защитить от всего плохого... но я не смог...

В день свадьбы мы сели в роскошный лимузин, который обошелся в кругленькую сумму. Тронулись к церкви. Последнее, что я помню, так это то как Маргарет была красива в свадебном платье...

А дальше ничего... пустота...

Я кивнул. Что было дальше, попало в официальные отчеты со слов свидетелей. Очевидцы утверждают, что как только приехал лимузин все почувствовали запах, сильный запах разложения.

Когда дверь машины открылась, мистер Грин выскочил из салона, крича не своим голосом с таким ужасом, что крик привлёк целую толпу зевак. Белый костюм мистера Джеймса Грина был полностью покрыт кровью. Через пару секунд, один из свидетелей оттолкнул жениха и заглянул внутрь. По его словам мисс Талбот в машине не было, только кровавая масса, не походившая даже на труп человека. Склизкая кровавая масса.

- Последнее, что я помню до того, как меня скрутили, это белое, словно у призрака лицо миссис Талбот. Она кричала, раздираемая ужасом. Крики толпы скрадывали слова, топя их в общем гуле, но по ее губам я понял, что она кричала: "Это всё твоя вина! Твоя!" - Джеймс вновь потянулся к сигаретам, которые не трогал во время всего рассказа, закурил. - В руке я машинально сжимал вот это.

Грин положил на столик объемный медальон в форме сердца. Желтого цвета, с какой-то гравировкой на поверхности, но без какой-либо цепочки.

- Я выпросил его как память о своей потере, сказал, что это ее любимый медальон. Правда в том, - Джеймс склонился ближе, - что у нее никогда не было такого медальона.

- И как же он оказался у вас? - спросил я.

- Я долго об этом думал и вспомнил, что о чем- то подобном упоминалось в дневнике Джейнис. Для искусственного гомункула что-то должно быть сердцем, что-то отсчитывающее ритм, имитирующее сердцебиение. Часто для такого использовались обычные механические часы. А это было у моей любимой и на нём выгравировано слово "лев" - сердце.

- Вы полагаете, что...

- Я это знаю, - Джеймс взял медальон, что-то подкрутил, в тишине кабинета было слышно вращение шестерёнок, приложил к уху. - Тикает. Теперь он тикает. Когда я впервые взял его в руки, он не издавал ни звука.

Затушив окурок, мистер Грин снова взял сигарету.

- Джейнис знала, что это произойдет, знала и хотела помочь, продлить жизнь Маргарет, подвести этот механизм. Но я не дал, я убил свою любимую Маргарет своим любопытством... - Он долго молчал. - Доктор, это все, я больше ничего не могу рассказать.

Уже уходя, Джеймс Грин остановился в дверях, сказал, что виновен во всем этом. Именно из-за него умерла Маргарет. Просил ему помочь. Я, конечно же, был согласен. Только когда мистер Грин ушёл в свою палату, я обнаружил, что он оставил свой медальон. Обнаружил и решил вернуть его на следующем сеансе.

Утром, когда двадцатитрехлетнего Джеймса Грина нашли повешенным в палате на связанной из лоскутов ткани верёвке, я неожиданно даже для самого себя ринулся в свой рабочий кабинет, к столику, на котором остался медальон. Схватив его, запыхавшись от быстрого бега, я сначала не услышал ничего, кроме собственного дыхания.

Но чуть позже я различил тихое тиканье механического сердца.