Раньше мы с Димкой шли спать сразу после обеда. Как только Димка в 12 часов приходил со школы, мы ели и шли спать. А потом тетя Белла вычитала где-то, что после еды спать вредно, потому что, во-первых, еда во сне хуже усваивается, а во-вторых, это вредит пищеварению. Тетя Белла всегда так говорит, во-первых, во-вторых. Она говорит: "Во-первых, вы должны съесть суп, во-вторых, играть тихо и не мешать мне сделать важный телефонный разговор, и тогда я вам обоим дам по шоколадной конфете". Так что, теперь пятнадцать минут мы все делаем свои дела, а потом уже идем спать. У тети Беллы свои дела - это разговаривать с кем-нибудь по телефону. Она вообще почти всегда разговаривает по телефону. Даже когда мама заводит меня с утра, тетя Белла уже сидит в коридоре на пуфике около трюмо и быстро-быстро говорит что-то в трубку. Тетя Белла вообще делает все быстро, и сама она маленькая, едва выше Димки и очень быстрая. Дядя Лазарь и папа, и мама зовут ее Белка, и когда я думаю о ней, то почему-то представляю взаправдашнюю белочку, которая быстро лущит орешки и складывает их про запас. У Димки свои дела - это игра в солдатиков. У него очень много серебристых солдатиков и еще есть зеленые пушки и танки, и он расставляет их на полу, двигает и бормочет себе под нос: "Джжччч, баммссс, бууух бууух, с левого фланга, перейти в наступление, лейтенант Гутерман, от лица командования выношу вам благодарность, служу Советскому Союзу". Может быть, мне тоже иногда хотелось бы подержать в руках тяжеленьких блестящих солдатиков, но я с Димкой играть специально не стану. Во-первых, он очень уж задается. Подумаешь, он старше на два года и ходит во второй класс. Во-первых, два года - это не так уж и много, а во-вторых, мой брат Мишка вообще ходит в девятый класс и у него целых шесть уроков в день и еще два факультатива: по физике и математике, поэтому он приходит со школы только в четыре часа дня. Да и вообще, Димка целыми днями только и делает, что играет со своими солдатиками, так что толку с него мало. Другое дело, что у Димки есть собака Тимка. Вот от Тимки как раз много толку! Во-первых, Тимку можно гладить и чесать ему пузо. Спинка и бока у Тимки рыженькие, а пузо белое. И как только подходишь к Тимке, он сразу переворачивается на спину и подставляет живот, чтобы его гладили. А во-вторых, если тебя заставляют есть суп, то можно тихонько на цыпочках подойти к дверям кухни и шепотом позвать: "Тииимка, Тимочка", и Тимка моментально съедает всю тарелку. Дальше надо так же тихо зайти назад, на всякий случай показать Димке кулак и громко сказать: "Я уже все съела!". И тогда тетя Белла прикроет телефонную трубку ладошкой и скажет: "Вот и умница! Иди делай свои дела, а через 15 минут спать". Ну а мои дела - это рисовать. Не то, что бы я очень люблю рисовать, но я очень люблю сочинять истории. Конечно, я знаю, что истории нужно записывать. Я и писать умею, уже даже с прошлого года. Но вот беда в том, что сочиняю я гораздо быстрее, чем пишу. Поэтому, пока я запишу кусочек истории, я уже придумаю три или четыре следующих. А вот рисовать истории получается гораздо быстрее. Рисуешь тот кусочек, что уже придумала и обводишь его рамочкой, и можешь сразу же сочинять дальше. Жалко только, что потом понять историю могу только я сама. Вот папа как-то подумал, что я сочиняю историю про чебурашку. Он взял мою тетрадку, покрутил и спросил:
- А почему ты начинаешь рисовать с нижнего угла листа?
- А как еще? - удивилась я
И тогда папа посмеялся и сказал маме:
- Наверное, это гены.
Если честно, я тогда очень обиделась. Я объяснила папе, что, во-первых, это вовсе никакой не Гена, а наша врач из детской поликлиники Анна Исааковна, а во-вторых, история про Гену и чебурашку уже придумана, а я сочиняю такие истории, которые еще никто раньше не сочинял. Вот сейчас, например, я придумываю про то, что пошел очень сильный дождь, и весь наш город, и вообще весь мир, как будто, затопило водой. Согласитесь, что никто до сих пор такого не придумывал! Теперь людям в магазин или, например, друг к другу в гости надо было не ходить, а сплавляться на лодках. И вода поднялась до самого первого этажа домов, так что мы с Димкой могли не выходить из дому через дверь, а из окна прямо выпрыгивать в лодки. Но, конечно, никто не пострадал. У меня в историях вообще никто никогда не страдает. Всех успели спасти потому что, во-первых, все кто был на улице, быстро поднялись на второй или третий этаж подъездов, а во-вторых, это все случилось в воскресенье. Это важно, и я так специально придумала, потому что в воскресенье не работают всякие конторы, которые очень часто находятся на первых этажах. Вот, например, в нашем доме вообще всего один подъезд и два этажа. На втором этаже живет Димка с тетей Беллой и дядей Лазарем и мы. Димка живет в квартире ближе к лестнице, а мы в квартире около люка на чердак. А больше квартир на нашем этаже нет. А на первом этаже вообще только одна квартира, в которой живут Сычиха и Ирка Сычихина. А еще на первом этаже у нас - управление аптек. Там не настоящая аптека, в которой продают лекарства, а просто много столов, а за столами сидят тетеньки, и что-то пишут. Но в управление вход вообще не из подъезда, а с Октябрьской улицы. И, конечно же, в воскресенье все эти тетеньки были у себя дома, и управление аптек могло на здоровье себе затапливаться. Вообще-то, можно, чтобы Сычиха и Ирка затопились тоже, очень уж они обе противные. Ирка Сычихина все время щурится и орет. Если я играю на балконе, то она обязательно выйдет на свой балкон и начинает кричать, что я шумлю и топаю, и тогда все люди, которые идут внизу по тротуару начинают оборачиваться и смотреть, потому что Сычихин балкон очень низко почти у земли, а кричит Ирка очень громко. И мне приходится уходить с балкона и уносить оттуда кукол и покрывала, если я играю, например, в домик. Но саму Сычиху я боюсь гораздо больше, чем Ирку. Когда я была еще маленькой и верила в бабу ягу, я думала, что Сычиха - она и есть. Потому что она всегда и зимой и летом ходит в каком-то длинном пальто и сером грязном платке. А скажите-ка пожалуйста, зачем человеку летом ходить в длинном пальто, если у него не костяная нога? А еще мимо Сычихи очень страшно проходить, потому что она всегда норовит больно ущипнуться. А вечером если не прибежать с улицы пораньше, непременно наткнешься на нее, потому что Сычиха выходит на лестничную площадку и начинает громко орать:
- Называааааааают меня некрасииивою!
И нам с Димкой становится очень страшно, хоть Димка и врет, что никакой Сычихи он не боится, и может задать ей. И я думаю, что и мама и тете Белла, и даже папа и дяде Лазарь боятся Сычиху.
Потому что мама и тетя Белла вздыхают, а папа или дядя Лазарь долго хмурятся и сердито ходят по комнате, а потом кто-то из них не выдерживает, спускается на первый этаж и говорит
- Зинаида! Ну, в конце-то концов!
И тогда Сычиха перестает петь и тоненьким голосом кричит:
- Окружииили? Везде вы? Русскому человеку после работы уже и отдохнуть нельзя? Я бы вас...
И тут папа или дядя Лазарь громко восклицают: "О, боже ж мой! Ну, дети же слышат!" и уходят.
Уж, не знаю, чего они так боятся. Мы с Димкой прекрасно понимаем, что Сычиху называют некрасивою, и, если честно, те, кто ее так называет, совершенно правы, даже если не думать о ее костяной ноге и грязном платке. Ирку Сычихину наверное тоже все называют некрасивою, потому что у нее очень длинный нос, и она все время щурит глаза и орет. В общем, я твердо решила, что Сычиху с Иркой спасать не будут, и сейчас, когда тетя Белла велела нам делать свои дела, я отделила рамочкой старые квадратики и принялась рисовать волны под нашим балконом и лодку, в которую мы с Димкой сажали Тимку. Волны у меня вышли очень красивые с барашками и лодка с загнутым носом тоже прекрасно, но почему-то мне было нехорошо. Вот как бывает, когда ты что-то натворишь, а родители вот-вот должны прийти с работы.
- Димка, позвала я, - как ты думаешь, спасать Сычиху с Иркой?
- Бжжжжччч, бааах бааааххх, не мешай, Сонька, - отозвался Димка, - у меня тут решающее сражение!
И он описал крутую дугу серебристым танком и повалил зеленый танк.
- Старший лейтенант Гутерман, благодарю Вас за отвагу и мужество!
- Служу Советскому Союзу!
Я вздохнула, зачеркнула волны с барашками и лодку и принялась рисовать, как спасатели вытаскивают с затопленного Сычихиного балкона Ирку и Сычиху.
- Ничего, - думала я, - сейчас Димка еще будет спорить с тетей Беллой, а я как раз дорисую спасение Сычихи, а уже вечером буду придумывать дальше про то, как мы посадили в лодку Тимку и поплыли за теть Нюриной собакой Мухой, чтобы Тимке не было скучно одному.
Димка потому что каждый день перед тем, как идти спать, спорит с тетей Беллой. Тетя Белла раскладывает кресла, которые стоят в зале: Димке ближе к окну, а мне около стола и Димка хмурится и начинает спорить
- Извини, мама, - каждый день говорит Димка, - но я решительно не понимаю, почему мне надо идти спать! Ну, да, Сонька еще маленькая, и она действительно должна спать днем, а я, во-первых, на два года ее старше, а во-вторых, уже учусь в школе.
А тетя Белла каждый раз всплескивает руками и очень сердито говорит:
- Дима! Во-первых, не дури мне головы, а во-вторых, спать днем полезно - сон восстанавливает силы!
И они еще немного спорят, а потом мы ложимся спать: Димка в кресле ближе к окну, а я в кресле около стола, а тетя Белла уходит делать важный звонок.
Но сегодня, как только тетя Белла зашла в комнату и сказала: "Дети, пора спать!", Димка молча стал сгребать солдатиков в коробку.
- Что ты сегодня и спорить не будешь? - удивилась тетя Белла.
- А чего спорить-то? Бодро ответил Димка, забираясь на свое кресло и с головой укрываясь простыней, - Спать днем полезно, потому что сон восстанавливает силы.
Тетя Белла недоверчиво посмотрела на него, потом покачала головой и вышла из комнаты. Димка сразу же высунул голову из под простыни и громко зашептал
- Сонька, Сонь, слушай, чего скажу! Мы скоро уезжаем жить в Израиль!
- Врееешь! Я аж вскочила с кресла, села на пол поближе к Димкиному креслу.
- А вот и не вру, вот и не вру! - Димка тоже вскочил и сел рядом, - надо шесть колец - по три кольца на каждую руку, и у мамы уже шесть, а у папы пять, а мне нельзя еще колец, потому что я маленький, ну в смысле, я все равно больше тебя на два года, но колец мне еще нельзя.
- Димка, - тревожно зашептала я, - а там ведь сионисты! Они вас не убьют?
- Ха! Да пусть только попробуют! Мы с папой им знаешь как зададим!
Димка схватил серебристую пушку и стал двигать ее к солдатикам и бормотать под нос
- Бжжжжжж! Дммцц! Дмммцц! Бах бабааахххх. Капитан Гутерман, выражаю вам благодарность за мужество в борьбе с сионистами. Служу Советскому Союзу!
И тут дверь распахнулась и вбежала тетя Белла
- Ага! - торжествующе сказала она, - я так и знала, что вы не собираетесь спать! А ну-ка быстро шлофн по креслам, и имейте в виду, я оставляю дверь открытой.
Димка, обижено сопя, улегся в кресло, а я пошла в свое.
И проснулась я только когда Мишка пришел со школы и зашел за мной.
Как только мы с Мишкой зашли в нашу квартиру, я сразу же дернула его за рукав, чтобы он наклонился ко мне и прошептала
- Мишка, ты знаешь, что дядя Лазарь, тетя Белла и Димка уезжают жить в Израиль! Как ты думаешь, они Тимку с собой берут?
- Да, они с ума сошли! - воскликнул Мишка, - просто, с ума сошли обсуждать это при детях!
- Сам ты с ума сошел, - рассердилась я, и ушла от Мишки в спальню. Ну это ж надо быть таким противным! Ладно родители все время что-то от нас скрывают, и говорят на специальном мамапапином языке, который дети не понимают, но от Мишки я не ожидала. Кстати, и этот язык я тоже понимаю, только не показываю вида. Я очень обиделась на Мишку и даже не пошла есть блинчики и пить кисель, хоть кисель был из смородины, а я из смородины люблю. И как только вернулись с работы мама и папа, этот предательский Мишка, сразу к ним пошел и все рассказал.
И когда после ужина мама мыла тарелки, я передавала их папе, а папа вытирал и ставил в шкаф, мама конечно же завела со мной разговор:
- Послушай-ка, Соня, сказала она, - Вы с Димой уже большие дети, и должны понимать, что нельзя говорить с посторонними о таких вещах.
Я уверила маму, что ни с какими посторонними мы не говорили, а Димка только рассказал мне про кольца, и спросила у мамы, почему маленьким кольца нельзя.
- Вот и хорошо, - ответила мама, - а кольца нельзя, потому что у вас пальчики еще маленькие и они свалятся с пальчиков, а папа, хмурясь, сказал
- Зато нам будет скоро хорошо...
- Лева, тумир а тойве, аф идиш зол дер кинд нит фарштэен, - прервала его мама
Я, конечно, обиделась, но виду не подала. Во-первых, я все равно все понимала, а во-вторых, дер кинд - это до пяти лет, а я уже никакое не дитя!
- Да что тут говорить! - махнул рукой папа, - Гоим фун подлесье ун ундзер Зинаида, и будет у нас агройсе глик.
Я передала папе последнюю тарелку и побежала в спальню. В спальне пахло горячим паяльником потому что Мишка паял усилитель. Я еще не очень хорошо знаю, что такое усилитель, но только Мишка всегда его паяет. Иногда к нему приходит Леха Лившиц и они паяют вместе. Тогда они все время ругаются, и то Мишка кричит: "Леха дурак!", а то Леха кричит: "Мишка идиот!"
- Мишка, - с порога спросила я, - у нас, что будут жить гои из подлесья?
Мишка ткнул паяльником в желтенький как леденец камешек, и кивнул головой.
- Но... в подлесье же живут цыгане и бандиты! Там всегда дерутся и режут друг друга ножами! Почему они будут жить у нас??
- По кочану, - буркнул Мишка, - Сонька, я занят серьезным делом, я паяю усилитель, а ты мне мешаешь.
- Да, ты всегда паяешь этот усилитель, - махнула рукой я
- Да, всегда, - очень сердито ответил Мишка, потому, что мне постоянно мешают, вот сейчас тоже!
- Я маме расскажу, что вы с Лехой в апреле ходили купаться, - сказала я
Мишка застонал и отложил паяльник.
- Тетя Белла и дядя Лазарь поменялись квартирами с этими людьми, и они будут жить рядом с нами. Теперь ты отстанешь?
- Так значит, они не уезжают в Израиль, а просто переселяются в подлесье что ли?
- Нет, они уезжают, все Сонька, иди, займись чем-нибудь и дай мне спокойно поработать, я уже из-за тебя забыл, какое мне тут переменное сопротивление надо: на 33 кОма или на 47 кОм. Вот будешь меня доставать, я точно тебя в следующий раз не пущу смотреть, как мы с Лехой фотографии печатаем!
И мне пришлось отстать от Мишки, потому что смотреть, как печатают фотографии - это самое интересное, что может быть. А происходит это так.
Сначала Мишка с Лехой снимают со шкафа увеличитель, раскладывают пачечки с фотобумагой и Мишка спрашивает: "Унибром или бромпортет?", а Леха говорит, чтоб доставал и то и другое. Потом окно завешивают одеялами и зажигают фонарь с красным стеклом. И в комнате сразу становится все красное и жуткое. Мишка с Лехой садятся около стола, а я забираюсь на Мишкину кровать и смотрю, как они долго наводят резкость, поднимают и опускают огромную голову увеличителя, потом, наконец, подкладывают лист бумаги и громко считают до пяти или шести и белый еще листик бумаги окунают в ванночку с проявителем. И вот тут наступает самое интересное. Сначала листик просто лежит в проявителе, а потом на нем начинает все быстрее появляться картинка. Когда она полностью появится, листик кладут во вторую ванночку с закрепителем, а потом уже в большую ванночку с чистой водой. Когда все фотографии напечатают их кладут сохнуть, и постоянно бегаю проверять, высохли ли они, потому что если их пересушить, они свернутся.
Вот поэтому я отошла от Мишки и пошла заниматься чем-нибудь, а Мишка пошел к тете Белле звонить по телефону Лехе и спрашивать про сопротивление.
У тети Беллы дома есть телефон. Все потому что дядя Лазарь - очень важный и редкий человек. Мама говорит, что другого такого нет во всем городе, а папа добавляет, что и во всей стране такого нет. Дядя Лазарь - непьющий сварщик! Поэтому у него большая зарплата и халтуры, и телефон дома, и тетя Белла не работает, а обеспечивает уют и украшает жизнь. А у нас папа - обычный инженер-конструктор, и у него оклад и рацухи, и телефона у нас дома нет. Но на самом деле, это неважно, потому что все, кто хочет позвонить нам, просто звонят тете Белле. Да и звонят нам не так часто. Иногда папе звонит его начальник, и тогда тетя Белла кричит нам в дверь: Куриленко! Раз в неделю нам звонит мамина мама - бабушка Лея или мамин брат дядя Яша, и тетя Белла тогда кричит: Стародубские! А иногда звонит папина мама - бабушка Сима, и тетя Белла кричит: Гомельские! Потому, что бабушка Лея и дядя Яша живут в Стародубе, а бабушка Сима в Гомеле. А вот сама тетя Белла постоянно разговаривает по телефону. Когда с утра мы - мама, Мишка и я приходим, она машет маме руками заходить, мне машет руками проходить в комнату, а Димке машет руками брать портфель и идти в школу, а сама в это время сидит в коридоре на пуфике возле трельяжа и быстро-быстро говорит в трубку. Мишка помогает Димке закрыть портфель, и они все втроем: мама Мишка и Димка, идут в школу. Мама, конечно же, в школе не учится - она наоборот учитель математики в средних, и даже старших классах. Они уходят, а я иду рисовать или играть тихонько, чтобы не мешать тете Белле делать важный телефонный разговор. Но в это утро тетя Белла вовсе не сидела на своем пуфике - она сидела на полу, гладила Тимку и плакала. А когда мы вошли, вскочила и кинулась на шею маме.
- Идочка, - вскрикнула она и опять расплакалась.
- Господи, Белла, что случилось, - испугалась мама
Тетя Белла быстро взглянула на нас и прошептала:
- Исаак от геклинген. Эр койфн а билет ин морган
Мама рассмеялась и стала гладить тетю Беллу по волосам и утешать
- Ну и что же ты плачешь, глупая ты, вы же столько к этому шли! Надо радоваться! Белка, ну прекрати, ей-богу.
Тетя Белла опять кинулась к Тимке и спросила
- Идочка, а вдруг они станут обижать Тимку?
- Не станут, - ответила мама, - мы вообще его к себе заберем. Правда, дети?
Я, как это услышала, так просто аж дышать перестала, чтобы не спугнуть, а Мишка важно сказал:
- Вы мне потом, тетя Белла расскажите, что он ест, маме некогда, а я буду варить ему.
Я дернула Мишку за рукав и прошипела ему в ухо:
- Я тебе потом расскажу, что он ест.
Тетя Белла опять вскочила и воскликнула
- Ида! Вы должны забрать наш шифоньер!
- Ты что, - испугалась мама, он же совсем новый! И потом. Вы же всю мебель отдаете Шуру!
- Ну, вот и отдадим всю кроме шифоньера! - заявила тетя Белла, а ты выкинешь ваш коричневый шкаф и ваш желтый шкаф и поставишь его в детской. В него все прекрасно влезет - он с антресолями. А на место коричневого шкафа поставишь Сонькину кровать, и там у вас хоть какой-то простор будет.
- Берите, тетя Ида, важно сказал Димка, - шифоньер хороший, в средний ящик, например, все мои солдатики влезают. Солдатиков-то я заберу в Израиль, но Сонька там может каких-нибудь кукол хранить.
Димка, конечно, сказал совершенную глупость. Кто это запихивает кукол в ящик? Куклы спят в коробках из-под обуви, в которых им делают кроватки, это же не солдатики какие-то. Зато в ящике я смогу хранить свои тетрадки с историями, туда много должно поместиться.
- Ну, посмотрим, - рассмеялась мама, а теперь быстренько портфель застегивай, и побежали, опаздываем уже!
Тетя Белла захлопнула дверь за мамой, Мишкой и Димкой, пару секунд постояла, а потом воскликнула:
- Господи, проводы же! и кинулась к телефону.
Проводы были в пятницу.
Народу собралась просто уйма! Двери обеих квартир были открыты. Из нашей квартиры в тетебеллину притащили стол, потому что у них всю мебель кроме шифоньера уже увез Шур. Потом оказалось, что не хватает стульев и табуреток, потом тетя Белла потребовала, чтобы собравшиеся мужчины вынесли наши коричневый и желтый шкафы и поставили шифоньер, потом стали накрывать на стол. Между квартирами бегала тетя Белла, а мы все, начиная от Мишки с Лехой и заканчивая маленьким Семиком, который вообще еще не очень хорошо умел ходить, бегали за ней, потому что помогали. Время от времени тетя Белла кричала:
- Дети! Вилки!
Или
- Господи, форшмак! Про форшмак забыли!
И тогда мы все начинали тоже кричать и носиться туда- сюда.
Сначала все праздники не очень интересные. Все сидят за столом, едят, произносят всякие тосты и говорят о всяких скучных вещах. Зато потом чуть позже, дядя Лазарь берет гитару, и мы все садимся вокруг него, даже на пол, если больше некуда, и слушаем. Дядя Лазарь поет, взрослые поют с ним или подпевают, а в некоторых песнях подпеваем и мы.
Вот сейчас он несколько раз перебрал струны и тихонько начал:
- Ваше благородие, госпожа удача...
И все подхватили и стало очень хорошо и празднично, а потом притащили из нашей квартиры торшер и выключили верхний свет, и стало совсем замечательно! Все то пели, то говорили, а мы сидели рядом со взрослыми притихшие, и даже Семик не капризничал и не плакал..
А потом дядя Лазарь тихонько провел по струнам и запел:
Когда я вернусь. Ты не смейся, когда я вернусь
И все замолчали и молчали всю песню, а когда она закончилась, тетя Белла заплакала. И тогда дядя Лазарь отложил гитару, залпом выпил рюмку водки и грозно сказал:
- Так, что это мы тут сырость разводим-то! А ну-ка дети!
И он опять ударил по струнам и громко завел:
- Ой ломир зех цекишн,
ди мамэ мэг шойн висн,
аз Ицик от шойн хасене гехат
Ломир зех цекишн,
ди мамэ мэг шойн висн,
аз Ицик от шойн хасене гехат
В этом месте полагается вскакивать и орать во весь голос:
- Ицик от шойн хасене гехат!! Ицик от шойн хасене гехат!!!
И мы конечно вскочили и заорали, а взрослые засмеялись, и папа сказал:
- Отомстим Сычихе! Давайте, дети, еще громче!
И мы стали подпевать еще громче.
Такого веселого праздника никогда в жизни я еще не видела. А вот на следующий день, когда мы провожали дядю Лазаря, тетю Беллу и Димку к московскому поезду, наоборот было очень грустно. Тетя Белла все время плакала и спрашивала:
- Идочка, увидимся ли когда-нибудь?
А мама тоже плакала и отвечала:
- Дай бог, увидимся!
Около вагона, пока папа и Мишка помогали дяде Лазарю заносить чемоданы, Димка по-взрослому пожал мне руку и сказал:
- Ну, желаю тебе, Соня, чтоб ты выросла, пошла в школу, не болела, слушала маму... и вообще там.
И я тоже пожелала Димке хорошо учиться и всякое такое.
А дома я почему-то долго не могла заснуть. Наверное потому что моя кровать стояла на новом месте. А всем известно, что на новом месте всегда хуже спать. Я тихонько, чтобы не разбудить Мишку, слезла с кровати, и стала рассматривать шифоньер. А потом выдвинула средний ящик и стала перекладывать в него свои тетрадки, а они почему-то не лезли до конца. Я просунула руку дальше, нащупала что-то колючее и твердое, застрявшее в углу ящика. Некоторое время я пыхтя ковырялась в ящике и наконец, вытащила Димкину серебристую пушку. И от этого мне почему-то стало грустно-грустно. Я задвинула ящик, забралась назад в постель и шепотом позвала:
- Тимка, Тимочка!
Тимка лег под моей кроватью, лизнул меня за палец и тоненько-тоненько заскулил.