И возроптало все общество сынов Израилевых на Моисея и Аарона в пустыне, и сказали им сыны Израилевы: о, если бы мы умерли от руки Господней в земле Египетской, когда мы сидели у котлов с мясом, когда мы ели хлеб досыта! ибо вывели вы нас в эту пустыню, чтобы все собрание это уморить голодом. И сказал Господь Моисею: вот, Я одождю вам хлеб с неба, и пусть народ выходит и собирает ежедневно, сколько нужно на день, чтобы Мне испытать его, будет ли он поступать по закону Моему, или нет; а в шестой день пусть заготовляют, что принесут, и будет вдвое против того, по скольку собирают в прочие дни. И сказали Моисей и Аарон всему обществу сынов Израилевых: вечером узнаете вы, что Господь вывел вас из земли Египетской, и утром увидите славу Господню, ибо услышал Он ропот ваш на Господа: а мы что такое, что ропщете на нас? И сказал Моисей: узнаете, когда Господь вечером даст вам мяса в пищу, а утром хлеба досыта, ибо Господь услышал ропот ваш, который вы подняли против Него: а мы что? не на нас ропот ваш, но на Господа. И сказал Моисей Аарону: скажи всему обществу сынов Израилевых: предстаньте пред лице Господа, ибо Он услышал ропот ваш. И когда говорил Аарон ко всему обществу сынов Израилевых, то они оглянулись к пустыне, и вот, слава Господня явилась в облаке. И сказал Господь Моисею, говоря: Я услышал ропот сынов Израилевых; скажи им: вечером будете есть мясо, а поутру насытитесь хлебом-и узнаете, что Я Господь, Бог ваш. Вечером налетели перепелы и покрыли стан, а поутру лежала роса около стана; роса поднялась, и вот, на поверхности пустыни нечто мелкое, круповидное, мелкое, как иней на земле. И увидели сыны Израилевы и говорили друг другу: что это? Ибо не знали, что это. И Моисей сказал им: это хлеб, который Господь дал вам в пищу; вот что повелел Господь: собирайте его каждый по стольку, сколько ему съесть; по гомору на человека, по числу душ, сколько у кого в шатре, собирайте. И сделали так сыны Израилевы и собрали, кто много, кто мало; и меряли гомором, и у того, кто собрал много, не было лишнего, и у того, кто мало, не было недостатка: каждый собрал, сколько ему съесть. И сказал им Моисей: никто не оставляй сего до утра. Но не послушали они Моисея, и оставили от сего некоторые до утра, -и завелись черви, и оно воссмердело. И разгневался на них Моисей. И собирали его рано поутру, каждый сколько ему съесть; когда же обогревало солнце, оно таяло. В шестой же день собрали хлеба вдвое, по два гомора на каждого. И пришли все начальники общества и донесли Моисею. И он сказал им: вот что сказал Господь: завтра покой, святая суббота Господня; что надобно печь, пеките, и что надобно варить, варите сегодня, а что останется, отложите и сберегите до утра. И отложили то до утра, как повелел Моисей, и оно не воссмердело, и червей не было в нем. И сказал Моисей: ешьте его сегодня, ибо сегодня суббота Господня; сегодня не найдете его на поле; шесть дней собирайте его, а в седьмой день-суббота: не будет его в этот день. Но некоторые из народа вышли в седьмой день собирать-и не нашли. И сказал Господь Моисею: долго ли будете вы уклоняться от соблюдения заповедей Моих и законов Моих? смотрите, Господь дал вам субботу, посему Он и дает в шестой день хлеба на два дня: оставайтесь каждый у себя, никто не выходи от места своего в седьмой день. И покоился народ в седьмой день. (Исход. 16; 2-30)

И сказал им Моисей: никто не оставляй сего до утра. Но не послушали они Моисея, и оставили от сего некоторые до утра, - и завелись черви, и оно воссмердело. И разгневался на них Моисей. "И сказал им Моисей" означает здесь "призыв", "никто не оставляй сего до утра" - означает, что не должно быть заботливым в стяжании оного для себя; "Но не послушали они Моисея" - означает отсутствие веры, и, посему, послушания; "и оставили от сего некоторые до утра" - означает злоупотребление Божественным добрым, в том что желали стяжать оное для себя; "и завелись черви" - означает, что оное в результате стало нечистым; "и оно воссмердело" - означает, что в результате превратилось в адское; "И разгневался на них Моисей" - означает, что в результате они отвратили от себя Божественное Истинное. (AC 8476)

1. На самом первом уровне своего смысла эта история выглядит как рассказ о простом непослушании народа иудейского распоряжению Всевышнего. Но как и любая иная историчность Ветхого и Нового Заветов эта история, разумеется, скрывает в себе внутреннее, или же духовное значение, и здесь, точно также, в смысле духовном Слова, содержится история о том, как человек Церкви совершает преступление против Божественного во внутренних началах своего сознания.

2. И вот далее, в цитируемом нами месте толкования на эту притчу в Латинском Слове, следует разъяснение частностей, свойственных этой притче в смысле внутреннем, где вы и увидите, как раскрываем тот механизм, по которому человек может олжетворять в себе Божественное Доброе:

"Оставили от сего некоторые до утра". То, что это означает злоупотребление Божественным Добрым, в том, что жаждут стяжать оное от себя, это очевидно из значения "оставления оного до утра", каковое есть проявлением заботливости о стяжании доброго самим собою (о чём - выше, н. 8478), и, следовательно, злоупотребление Божественным Добрым. О "злоупотреблении" (оного) говорится когда бывает являемо нечто, что практически идентично (выглядит) в последних (творения), но каковое происходит из совершенно противоположного источника. Доброе имеет противоположное происхождение тогда, когда оно происходит от человека, а не от Господа; ибо (лишь) Господь есть Самое Доброе, и поэтому (лишь Он единый) есть источник всякого доброго. Доброе, от Него происходящее, содержит в себе Божественное; и поэтому оное есть добрым в своём высшем и первейшем бытии; тогда как доброе, происходящее от человека, не есть добрым, ибо человек, в себе самом, есть не что иное, как лишь единое зло; и посему доброе, от него происходящее, в сути своей есть единое зло, хотя в форме внешней оное и может представляться как доброе. Дело здесь обстоит точно также, как и , скажем, с цветами, нарисованными на доске, в сравнении с цветами, растущими в саду. Те цветы прекрасны в самых своих высших (началах); ибо чем внутреннейше они раскрываемы, тем прекраснее они становятся; тогда как цветы, нарисованные на доске прекрасны лишь во внешних своих формах, но внутри они есть не более чем грязь и смешение разного рода почвенных элементов, наложенных друг на друга в беспорядочном смешении, как учит нас Господь, когда Он говорит о полевых лилиях, "что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них" (Матф. 6:29) Подобным же образом дело обстоит и со всяким добрым, от человека происходящим, в сравнении с добрым, происходящим от Господа. Человек не может ведать, что эти (два вида) доброго так отличаются друг от друга, ибо он обо всём судит исключительно по предметностям сугубо внешним; но ангелы хорошо прозирают откуда ведёт своё происхождение доброе у человека, и, следовательно, какова природа оного. Ангелы, обретающиеся у человека, пребывают в добром от Господа, и как бы в оном фактически обитают; но они не могут пребывать в добром, от человека происходящем; и они бегут от оного так далеко, как только могут, ибо внутри оное есть лишь единое зло. Доброе от Господа внутри содержит небо, ибо оное доброе есть формой неба в образе; и в своём высшем оное содержит Самого Господа; и, следовательно есть подобием небесного; тогда как в добром, от человека (происходящем), пребывает лишь подобие (самого этого) человека. И поскольку в себе самом человек есть не что иное, как единое зло, то в оном и пребывает лишь подобие ада. Поэтому столь велико различие меж добрым от Господа, и добрым от человека.

Доброе от Господа пребывает с теми, кто любит Господа превыше всего, и ближнего как самого себя; но доброе от человека - с теми, кто любит себя превыше всего, и презирает ближнего сравнительно с самим собою. Таковы те, кто заботятся о грядущем, ибо оные верят лишь в себя самих; но предыдущие - это те, которые не имеют попечения о грядущем, ибо они доверяют Господу. (смотри выше н. 8478). Доверяющие Господу постоянно обретают доброе от Него; ибо что бы с ними не случилось, представляется ли оное благополучием, или же нет, оное всегда есть добрым, ибо оно (в любом случае) служит посредием для их благополучия вечного. Но доверяющие лишь самим себе постоянно навлекают на себя лишь единое зло; ибо что бы с ними не случалось бы, даже если оное представляется процветающим и счастливым, оно, тем не менее, есть (в себе) единым злом, и поэтому служит лишь посредием для их вечного неблагополучия. (AC 8480)

3. Тут, в этом месте, разумеется говорится исключительно о добром природном. А что есть доброе природное? То, что доставляет человеку чувственное удовольствие. Скажем, для человека добрым является здоровье тела, хорошее материальное обеспечение, как его личное, так и семьи, социальная стабильность, семейный уют и гармония, и всё такое прочее в том же роде. В более возвышенном роде такого доброго - когда человек, скажем, ощущает счастье, всю жизнь занимаясь исключительно любимым делом, и получает от этого как материальное благополучие, так и общественное признание. Или, скажем, хочет, и может послужить обществу на социальном, культурном, или же духовном поприще. И успешно это осуществляет.

4. И вот все эти разновидности природного доброго могут быть у человека в жизни как от Господа, так и - от него самого, то есть - "от человека". Каким образом? Ну, к примеру - когда, скажем, вор, казнокрад, мошенник стяжает для себя материальное благополучие, которым он, к тому же, может беспрепятсвенно наслаждаться до конца дней своих. Или когда человек занимает прибыльную и почётную должность в обществе, к которой он не имеет ни внутреннего расположения, ни таланта к исполнению её служений. И занимает её всю свою жизнь, вроде бы ничего конкретно не воруя, но, при этом, разрушая постепенно, своим ничегонеделанием, или же плоходеланием тот социальный порядок в обществе, к укреплению которого эта должность была изначально предназначена.

5. Лично для человека это всё- безусловно именно "доброе". Ибо оное ему приносит материальное и социальное благополучие. И он ощущает в нём, и безусловно приобретает через это чувственные удовольствия жизни своей. И, тем не менее, в сути своей - оное добрым отнюдь, разумеется, не является, а есть безоговорочно злое. Ибо такое "личное доброе" - не от Господа происходит в человеке, но - от человека же.

6. И тогда возникает вопрос - чем же собственно есть доброе от Господа, и чем оно так принципиально отличается от доброго от человека? И как это вообще возможно - чтобы от человека происходило бы хоть какое-либо доброе, пусть даже и доброе природное?

7. Так вот, доброе от Господа в человеке происходит лишь тогда, когда человек любит не собственно это доброе, само по себе, и не удовольствия этого доброго сами по себе, а он любит исключительно Господа, и то служение ближнему, из которого и рождается это доброе, и все природные удовольствия его. И тогда само доброе, а также и удовольствия этого доброго для него есть лишь естественными следствиями его любви к Господу и к ближнему.

8. А что есть любовью к Господу? Любовью к Господу есть нежелание творить зло, как грех против Господа, то есть любовь к исполнению заповедей Слова исключительно потому лишь, что так заповедал делать Господь. Как об этом Он сам говорит в Евангелии от Иоанна: "Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди" (Иоан. 14:15). Любовь же к ближнему, в более внешнем выражении, заключается, согласно Евангельскому Слову, в том, чтобы: "во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними, ибо в этом закон и пророки" (Матф. 7:12). В более же внутреннем смысле любовь к ближнему заключается в любви исполнения служений доброго ради самого же доброго, ибо, как наставляет нас в этом Латинское Слово - "Во всеобъемлющем смысле доброе есть ближний, потому что человек есть ближний по качеству доброго, которое у него находится от Господа. Так как доброе есть ближний, то и любовь есть ближний, ибо все доброе принадлежит любви; следовательно, каждый человек есть ближний согласно любви, которая в нем от Господа. ... Те, которые не любят себя больше других, каковы суть все принадлежащие Царству Божию, производят начало ближнего от Того, которого следует превыше всего любить, то есть, от Господа; а ближним почитают каждого человека по качеству его любви к Господу и от Господа. ... Однако не только отдельный человек есть ближний, но также и люди в совокупности. Так, например, большие или меньшие общества, отечество, Церковь, Царство Господне и превыше всего сам Господь. Они суть ближний и им должно оказывать добро из любви. Они суть также восходящие степени ближнего, потому что общество многих людей есть в высшей степени ближний, нежели один человек; в более высокой степени - отечество; в еще более высокой - Церковь; в еще большей - Царство Господне; и в наивысшей - Господь. Эти восходящие степени подобны ступеням лестницы, на вершине которой находится Господь" (NJHD 88, 89, 91).

9. Недаром же Латинское Слово говорит нам, что первым началом благолюбия есть борьба со злом, как грехом перед Господом. Когда человек борется с грехами, он не только этим демонстрирует и осуществляет практически свою любовь к Господу, как к своему Богу, он этим также и осуществляет практически любовь к ближнему, ибо если он у него не ворует, не лжёт ему и не обманывает его, не прелюбодействует с его женою, не замышляет против него дел ненависти и коварства, не смотрит завидущими глазами на его имущество, то НЕ ДЕЛАЯ ему всего этого злого, он уже практически ДЕЛАЕТ по отношению к нему очень много доброго.

10. И если человек, после этого, честно и праведно выполняет любое служение, которое, божественным Провидением, накладывает на него тот социальный порядок, в котором он обитает - даже если это служение и самое низкое, неблагородное, а иногда даже и унизительное и отвратительное - вплоть до выгребания чужих экскрементов из помойных ям, то хотя в момент исполнения служение такое отнюдь не выглядит, и не ощущается у него, в его чувственном восприятии, никаким таким добрым, тем не менее - оное становится для него добрым в вечности, то есть недоброе и неблагополучное природное, материальное и временное тогда обращается для него в доброе духовное, то есть доброе внематериальное, и вневременное. Которое, в результате, и становится для него БЛАГОПОЛУЧИЕМ ВЕЧНЫМ.

11. И, с другой стороны, человек который сейчас, при жизни в мире, не верит ни в какого Бога, ни в жизнь вечную, презирает религию, Священное Писание и его заповеди, думает всегда исключительно о себе любимом, и стяжает своё природное благополучие любыми возможными методами, в том числе и за счёт благополучия окружающих его, такой человек, пребывая СЕЙЧАС в удовольствиях доброго природного, тем не менее, внутренне пребывает в духовных злах всякого рода, которые и обращаются для него в вечности в НЕСКОНЧАЕМОЕ духовное неблагополучие, о чём мы с вами более подробно будем говорить здесь несколько позднее. И тогда доброе природное для него становится как те нарисованные на доске цветы, о которых упоминалось в вышеприведенной цитате, которые - "прекрасны лишь во внешних своих формах, но внутри они есть не более чем грязь и смешение разного рода почвенных элементов, наложенных друг на друга в беспорядочном смешении".

12. Но тут, как я уже упоминал это выше, всплывает следующий вопрос - каким же это образом вообще может существовать хоть что-либо доброе "от человека", пусть даже и доброе в природном? Ведь нам хорошо известно из Латинского Слова, что ВСЯКОЕ доброе происходит исключительно от Единого Господа, и что Господь Единственный есть всякое доброе в творении. В том числе - и доброе природное. И вот сейчас мы с вами и попробуем в этом разобраться.

13. Сам человек, в себе самом, то есть в том волительном и сознательном, которое возникает в нём в последовательности восходящей, есть в себе лишь единое и сплошное зло. Но поскольку человек есть микрокосм, в который, в последовательности нисходящей, наитствуют все степени творения, то в нём также собраны и представительности, по соответствиям, всех благ и истинностей духовных и небесных. И человек из своего собственного может эти представительности, которые есть добрым и истинным природным, как бы "связывать", и употреблять в свободе своей воли, и по рассудочному своего разумения, как ему заблагорассудится.

14. Если человек, волительностью своею, полностью отдаётся Господу, то тогда Господь употребляет эти представительности в нём для формирования его личностного осознания, в восходящей последовательности, в основание для вечного благополучия, ибо тогда Господь Сам в них пребывает актуально, ибо Он насаждает оные в человеке по Своему образу и подобию. Если же человек, по поохотсвованиям соби своей, употребляет эти представительности по своим собственным представлениям о том, что есть доброе и истинное (а его собственные представления об этом всём есть лишь одно ложное, и любое с его точки зрения "доброе" есть, на самом деле, исключительно единым адским злом) то он их как бы "связывает" и заставляет в себе "взирать вниз". И он их использует тогда как реально существующие кирпичики для строительства фундамента дома своего "вечного уздилища", или же персонального ада.

15. Пока человек "укладывает" в себе всё это, то есть в пространственном и временном восприятии - то при этом происходит сообщение его восприятию чувственному тех внутренних благополучий и истинностей, которые в этих представительностях содержаться, по соответствиям, из тех высших духовностей и небесностей, которые они, в его чувственном восприятии, представительствуют, и из которых они, в восприятии человеческом природном, как бы "существуют" актуальными чувственными формами КАК БЫ некоей такой реальности, пребывающей, материальными формами, вне его сознания. Но когда строительство "завершено", или же когда сознание, в восходящей последовательности, входит во внутреннейшие степени постижения того, что было таким образом "построено" во внешнем, чувственном восприятии, что воспринимается тогда сознанием как завершение земного существования, физическая смерть, и вступление в жизнь вечную, то, как это будет показано ниже - "добродетельности и истинности забираемы, у злых, .. и когда оные отобраны, то прекращаемо сообщение с тем внутреннейшим, где блага и истинности были помещаемы Господом, и сохраняемы для служений".

15. Каковыми служениями и была собственно вся совокупность этого самого "строительства" вечного дома для духа человеческого. Изначально предназначенного быть вечным небесным домом, но часто обращаемого, в процессе строительства, в "вечное уздилище", или же вечную личную преисподнюю. В которую не Господь ввергает человека, а которую Он строит, посредством человека же, по его, человека личному, персональному заказу и востребованию.

16. Тут особенно интересно то, что в фундаменте и "дома небесного" и "вечного уздилища" лежат, собственно, одни и те же "строительные блоки" - то есть природные добродетельности и истинности (или, вернее, чувственное восприятие оных как неких форм КАК БЫ материальных, и существующих ВНЕ и ОТДЕЛЬНО от сознания восприемника). Но вот духовные соответствия, покоящиеся ВНУТРИ на этих "строительных блоках", как стены на своём фундаменте, могут быть как от Господа, и тогда это блага и истинности небесные, покоящиеся на добром и истинном природном, или же - "от человека", и тогда это блага и истинности духовные изуродованные, и обращённые в непрестанное духовное умирание и распад, или же зла и ложности адские.

17. Подлинные духовные блага и истинности в периоде "восхождения" постижения личностного сознания, или же в процессе отрешения ото всего телесного и природного, которое определяемо и чувственно постигаемо как пребывание в мире духов, после оставления тела, опустошаемы тогда в злых "мытарствами", или же опустошающими стезями духа, которыми он блуждает после смерти. Почему происходит это опустошение предельно ясно объясняемо в следующем месте Латинского Слова, извлечённого из книги "Тайны Небесные":

У злых добродетельности и истинности во внешнем природном взирают вниз потому, что оные там пребывают совместно со злами и ложностями, и соединены с ними. Все зла и ложности взирают вниз, или же вовне, на землю и в мир; по этой причине добродетельности и истинности, соединённые с ними, делают то же самое, ибо зла и ложности увлекают добродетельности и истинности вместе с собою, что совершаемо ложными применениями (оных). Именно эти добродетельности и истинности и есть тем, что должно быть опустошено у злых, ибо если бы оные не были бы опустошаемыми, то в них втекали бы те блага и истинности, которые собираемы и сохраняемы Господом во внутреннейшем природном, и соединяемы с пребывающими во внешнем природном, и тогда оные будут действовать с ними в единстве, в результате чего они также будут привязываемы к нижним, и, таким образом, разрушаемы. Человек отличается от диких животных тем, что он может взирать ввысь, или же к Божественному; и без таковой способности человек был бы просто животным, ибо животное взирает лишь к нижнему. По этой причине понятно, почему добродетельности и истинности забираемы, у злых, взирающих исключительно к низу, и когда оные отобраны, то прекращаемо сообщение с тем внутреннейшим, где блага и истинности были помещаемы Господом, и сохраняемы для служений. (AC 7604)

18. После всех этих опустошений всякое природное доброе в злых остаётся лишь как фундамент их существования вечного, но качество этого существования тогда обращается из "внешне доброго" во внутренне злое, и обращает видимое благополучие природной степени в вечное духовное неблагополучие.

19. Откуда следует, что любые приобретения в мире природном могут быть обращаемы в вечности как в духовные благополучия, так и в духовные проклятия. Всё зависит от того, в Господе они были стяжаемы или же нет. Стяжаемое в Господе приходит тогда, когда человек, сначала, борется против всякого зла, обозначенного как зло в Слове, как греха перед Господом, а потом посвящает свою жизнь честному исполнению служений своей должности, какова бы они ни была у него. Тогда всё доброе природное, благоприобретенное человеком на этой стезе, становится для него также и добрым духовным, и обращается в вечные благополучия, в духовной степени его существования.

20. При этом честное исполнение этих служений может и не приводить к автоматическому возмещению в виде доброго природного, в зависимости от общего духовного состояния того общества, в котором человек живёт, и частным представительством которого он является. Если общество внутри развращено, и пребывает в злах и ложностях, то природная судьба верующего и честного человека в таком обществе представительствует внутреннее презрение этого общества ко всему доброму и истинному духовному. И поэтому человек такой постоянно страдает от неблагополучий природных, каковыми страданиями и представительствуются эти внутренние состояния общества. Но вот для него лично эти неблагополучия природные, в которых он вынужден внешне обретаться, дабы представительствовать, своей судьбой, внутренние гонения этого общества на всё доброе и истинное, обращаемы внутри него в благополучия вечные. Благополучия же породные наживающихся на его неблагополучиях современников его природных, как раз наоборот, обращаются для них в вечности в абсолютные неблагополучия.

21. По сути, наиболее абсолютной аналогией всего вышеописанного служит историческая судьба Господа Иисуса в Его материальной инкарнации. Но я предоставлю развить эту аналогию в деталях уже вам самим. Это будет как бы вашим "домашним заданием".

22. Всё вышесказанное здесь, впрочем, было великолепно проиллюстрировано в книге Латинского Слова "О Небе и об Аде", в главе о бедных и богатых на небесах, откуда я и заимствовал нижеследующую цитату:

Человек может приобретать богатство и увеличивать по возможности свое благосостояние, лишь бы это не было обманом или предосудительными средствами. Он может роскошно пить и есть, лишь бы не полагал в этом цели своей жизни; он может смотря по состоянию и положению своему помещаться с великолепием и, подобно другим, заниматься беседой, посещать увеселения и говорить о мирских делах. ... Итак, если человек может во внешнем жить так же, как и другой: может приобретать богатства, давать пиры, помещаться и одеваться великолепно, смотря по состоянию и должности, пользоваться весельями и удовольствиями и предаваться мирским делам ради службы и занятий, и ради поддержания жизни умственной и телесной, лишь бы внутренне он признавал Господа и благоволил ближнему, - то ясно, что не так трудно, как думают многие, найти путь в царствие небесное. Вся трудность в том, чтобы удержаться от любви к себе и к миру, и воспрепятствовать их господству, ибо от этого источника исходит всякое зло. ... Человек не иначе может сформироваться для небес, как в здешнем мире конечных проявлений, ибо в конечном (или внешнем) проявлении должно заканчиваться каждое чувство; если это чувство не выходит наружу и не проявляется в действиях, что совершается не иначе как в обществе людей, то оно глохнет и кончается тем, что человек не видит более ближнего, а только самого себя. Из этого ясно, что приводит к небесам жизнь добродетельности к ближнему, жизнь, состоящая в том, чтобы поступать справедливо и прямо во всяком деле и во всякой службе, а не жизнь благочестия без этой жизни благолюбия; что, следовательно, упражнения в благолюбии и затем расширение деятельности благолюбивой жизни могут увеличиваться по мере того, насколько человек предан деловым занятиям, и уменьшаться по мере того, насколько он от них удаляется. ... Участь богатых на небесах такова, что они живут в большем великолепии, чем другие; иные из них помещаются во дворцах, где все сияет как бы золотом и серебром; у них в изобилии всё, что относится к служению и потребностям жизни; впрочем, они не полагают сердца своего в этих вещах, но в самом служении их: его они видят ясно и как бы в свете, а золото и серебро - как бы в тени, или неясно. Это происходит оттого, что, будучи в мире, они любили самое служение, а золото и серебро - только как средство и орудие дела; самое же служение (какой бы то ни было вещи) сияет на небесах: благо служения - как золото, а истина служения - как серебро. Итак, каково было служение, которое эти люди несли в мире, таково их богатство на небесах и таковы их удовольствие и блаженство. Добрые служения состоят в том, чтобы снабжать себя и своих потребными для жизни предметами, чтоб желать изобилия ради отечества и ближнего, которому богатый более, чем бедный, может разными путями делать добро; тем более что в таких занятиях человек удаляется духом своим от праздной жизни, которая вредна, ибо в такой жизни человек, по врожденному злу, предается худым помыслам. Эти служения хороши, насколько в них есть Божественного начала, т.е. насколько человек взирает на Него и на небеса и в них полагает благо свое, а в богатствах видит только то доброе, которое служит ему для высшего. ... Но участь богатых, которые не верили Божественному началу и откинули всё, относящееся к небесам и к церкви, совершенно иная; они находятся в аду, среди нечистоты, бедности и нужды; вот во что обращаются богатства, когда человек любит их ради них самих; и не только богатства, но и самое служение или же употребление их, состоявшее в том, чтобы потакать всяким наклонностям своим, предаваться наслаждениям, чаще и свободнее распутствовать или возносится над теми, которых презираешь. Так как в подобных богатствах нет ничего духовного, но всё в них земное, то они обращаются в нечистоты: духовное начало в богатствах и служении их подобно душе в теле и небесному свету во влажной почве; без этого духовного начала они гниют, как тело без души, как влажная почва, лишенная небесного света. Такова участь тех, которых богатства соблазнили и отвратили от небес. (HH 358-362)

23. Чем ведь, по сути, является природное доброе? Да любым действованием (или же служением, по терминологии Латинского Слова) в мире, приносящим человеку природные пользу и удовольствие. Совершаем ли мы подвижнический подвиг, честно ли исполняем свою работу, увлечены ли делами и наслаждениями семейными, погружены ли в размышления, занимаемся ли спортом для здоровья или удовольствия, играем ли в шахматы или же карты, да просто - готовим себе с утра завтрак - всё это есть действования, или же природные служения нашей жизни. Но вот духовно добрым или же злым будет в себе служение такое - это зависит от того внутреннего состояния, и той конечной цели, в которой, и для которой оно человеком совершаемо.

24. И цель совершения действования, или же служения, прежде всего зависит от того, совершаемо оно по соби человеческой, или же по соби Господней в человеке. Господь же может войти в человека, и обитать в нём Своей собью лишь если человек станет очищенным, преобразованным и возрождённым сосудом для восприятия Господня. Сосудом же таким он может стать только если он очистит своё внешнее от природных форм всех зол, запрещаемых второй частью Десятисловия, а Господь тогда, изнутри, очистит его от всех зол внутренних, то есть от врождённых, наследственных побуждений ко злу, которые и есть корнем всякого внешнего зла в нём.

25. Если человек будет таким образом очищен снаружи и изнутри, то что бы он ни делал, он всё будет делать "в Господе", ибо Господь, очищая человека, заменяет побуждения его собственного, падшего человеческого, на побуждения, образуемые в человеке из новой воли, рождаемой в его рассудочном из Господнего Благолюбия, или же из духовной степени Божественной Любви. Которая тогда в человеке принадлежит уже не человеку, но Единому Господу. И если человек не будет внутренне присваивать себе побуждений этой воли (то есть будет духовно исполнять заповедь о "неядении плоти с кровию", о чём мы с вами неоднократно уже говорили на протяжении различных проповедей и занятий, посвященных рассмотрению этого предписания Слова) то тогда он будет уже "собирать сокровища" этих природных служений не "для себя", а "богатеть в Бога", согласно выражению, употреблённому в Евангельском Слове (Лука 12:21).

26. Ибо богатством у человека может быть всякое накопление доброго природного в жизни его, не только денежное, которое имеется ввиду в первом слое вышеприведенных наставлений из главы о богатых и бедных на небесах в книге "О небе и об Аде", но и, скажем, богатство научностей и познаний, в том числе и из Священного Писания, богатство практического семейного действа - от удовольствий жизни с супругой, и до детей, приобретённых в супружестве, и - даже богатство служения на благо обществу, человечеству или же Церкви. Ибо всё это подлинные богатства, или же накопления, которые следуют за человеком в вечность, как было показано выше в цитатах из этой главы, где всё, там содержащееся, может быть применено к ЛЮБЫМ накоплениям в жизни природной у человека.

27. И эти накопления, даже накопления в служениях на благо Церкви, могут быть собираемы человеком как из Господа, так и от самого себя, или же "от человека". Вспомните здесь судьбу Павла, который собрал в себе огромные богатства действительного служения Церкви Христианской Первобытной на самом ответственном этапе её развития, способствовал её укоренению в мире и спасению многих душ, и, тем не менее, все эти богатства принесли ему в вечности лишь вечное неблагополучие. Ибо, как нам было показано Господом через Сведенборга, Павел "богател" при этом не "в Бога", а в себя самого, ибо во всяком своём деянии руководствовался побуждениями лишь своего собственного или же "человеческого". Что, впрочем, и нетрудно заметить, внимательно прочтя его послания, где он всегда и везде говорит лишь о "себе любимом", о чём бы он не рассуждал при этом - "я и апостолы", "я и Церковь", "я и Господь". Хотя накопленные им богатства служений для и в Церкви, по происхождению своему, были чистейшим природным добрым от Господа, но в самом Павле они обращались, при этом, в чистейшие духовные проклятия, ибо хотя творил он их ОТ Господа, но - отнюдь НЕ в Господе, ибо, всё это он делал исключительно "для себя", то есть для своей личной славы, и для утверждения исключительно своего собственного и личностного в каждом из этих деяний, а отнюдь не собственного Господа.

28. Что и должно послужить нам очень тревожным остерегающим примером. Ибо, оказывается, человек может искоренить в себе внешне любовь ко всему греховному, запрещаемому второй частью Десятисловия, и стяжать большие богатства "святости природной", но если он всё это делает не в Господе, а от своего собственного и ради своего собственного, то все эти богатства обращаются для него в вечные проклятия. И чем больше были эти богатства во внешнем природном, тем в большие духовные проклятия они тогда для него обращаются в вечности.

29. А заметить, что человек "не в Бога богатеет" в этом случае гораздо сложнее, чем когда человек совершает это руководствуясь исключительно любовью к мирскому и чувственному. Ибо в этом случае достаточно посмотреть на себя в зеркале второй части Десятисловия - и адское тут же высвечивается как в ясном солнечном свете. В случае же нарушения ДУХОВНОГО смысла этих заповедей обнаружить это бывает гораздо сложнее. Что мы с вами, впрочем, уже не раз и обсуждали - здесь достаточно вспомнить проповеди "Глава змия", или же "Главное зло в искушении".

30. Поэтому Господним Словом отнюдь не запрещается человеку стяжать, в служениях и служениями никаких богатств в мире природном, и наоборот, Латинское Слово даже настаивает на необходимости такого стяжания, ибо - "человек не иначе может сформироваться для небес, как в здешнем мире конечных проявлений, ибо в конечном (или внешнем) проявлении должно заканчиваться каждое чувство; если это чувство не выходит наружу и не проявляется в действиях, что совершается не иначе как в обществе людей, то оно глохнет и кончается тем, что человек не видит более ближнего, а только самого себя". Единственное, что ему запрещено - это полагать своё сердце в этих накоплениях, присваивая их своему собственному, и обретая, посредством их, вопиющую самоуверенность в себе, и доверительность к своему собственному.

31. Ибо человек мудрый знает, скажем, всю справедливость известной пословицы - "от сумы и от тюрьмы никогда не зарекайся". И он знает, что Господним Провидением ему даруемо ровно столько доброго и недоброго природного, сколько нужно для стяжания доброго духовного, которое ЕДИНСВЕННОЕ есть ПОДЛИННЫМ БЛАГОМ жизни человеческой.

32. Человек же, который об этом забывает, человек, который полагает сердце своё во всех своих природных накоплениях, и стяжает через них для себя уверенность в гарантированности своего благополучия, как природного, так и - ещё большее безумие - духовного, человек такой подобен безумцу из вот этой вот притчи Слова Евангельского:

У одного богатого человека был хороший урожай в поле; и он рассуждал сам с собою: что мне делать? некуда мне собрать плодов моих? И сказал: вот что сделаю: сломаю житницы мои и построю большие, и соберу туда весь хлеб мой и все добро мое, и скажу душе моей: душа! много добра лежит у тебя на многие годы: покойся, ешь, пей, веселись. Но Бог сказал ему: безумный! в сию ночь душу твою возьмут у тебя; кому же достанется то, что ты заготовил? Так бывает с тем, кто собирает сокровища для себя, а не в Бога богатеет. И сказал ученикам Своим: посему говорю вам, -не заботьтесь для души вашей, что вам есть, ни для тела, во что одеться: душа больше пищи, и тело-одежды. Посмотрите на воронов: они не сеют, не жнут; нет у них ни хранилищ, ни житниц, и Бог питает их; сколько же вы лучше птиц? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя на один локоть? Итак, если и малейшего сделать не можете, что заботитесь о прочем? Посмотрите на лилии, как они растут: не трудятся, не прядут; но говорю вам, что и Соломон во всей славе своей не одевался так, как всякая из них. Если же траву на поле, которая сегодня есть, а завтра будет брошена в печь, Бог так одевает, то кольми паче вас, маловеры! Итак, не ищите, что вам есть, или что пить, и не беспокойтесь, потому что всего этого ищут люди мира сего; ваш же Отец знает, что вы имеете нужду в том; наипаче ищите Царствия Божия, и это все приложится вам. (Лука 12; 17-31)

АМИНЬ

Текст доктринального занятия, прочитанной в Общине Господней Новой Церкви, или же в Новом Иерусалиме,

г. Львова, Украина

Пастором общины Васильевым А.В.

2 ноября 2014 г.