Васильев Сергей Викторович : другие произведения.

Деревия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Россия. Москва. 2062 год. Молодой ученый, младший научный сотрудник НИИ ИСТОРИИ И ВРЕМЕНИ Олег Улетов наблюдает за прошлым с помощью специального прибора - хроновизора. Его задача - использовать полученные данные для научной работы. Между тем, в институте возникли проблемы. Директор учреждения собирает сотрудников и сообщает о том, что кто-то, возможно, уже изобрел "кустарную" машину времени. Внезапно Улетов проваливается в прошлое - оказывается в древнем Киеве, а затем в столице племенного княжения древлян - Искоростене. На его глазах развивается альтернативный виток истории - появляется государство Деревия (Деревь). Затем герой оказывается в 1963 году - в продолжающейся альтернативной реальности, где в России и Европе восторжествовал "коммунизм" анархистского толка. Все эти приключения - следствие злонамеренных преступных действий одного из представителей "братвы" лихих девяностых - начала нулевых, очутившегося в середине XXI века и принявшего личину "ученого".
  Сергей Васильев
  
  
  ДЕРЕВИЯ
  
  Необычайные приключения
  
  младшего научного сотрудника Улетова
  
  
  
  
  
  
  Иафету же достались северные страны и западные:
  Mидия, Албания, Армения Малая и Великая, Kaппaдoкия, Пaфлaгoния,Гaлaтия, Колхида, Босфор, Meoты, Дepeвия, Capмaтия...
  
  
  Повесть временных лет
  
  ЧАСТЬ I. ГОСТЬ ИЗ БУДУЩЕГО
  
  ГЛАВА I. Вместо пролога
  Вначале было слово. Неумолима воля Разума: ушедшее в Небытие, канувшее в Лету пробудилось от вековечного сна! И зашептало, запело, заговорило!
  Отзвуки былых эпох, ожившие голоса далеких пращуров волна за волной наполняли эфир, разжигая с новой силой огонь познания. И вот потаенные глубины прошлого уже не только "прослушиваются", но и "просматриваются", "сканируются"...
  
  Пасущиеся в бескрайней степи рыжевато-бурые стада мамонтов; первобытный художник, "пишущий" пещерные полотна; возведение неолитических поселений и "городов"...
  И вдруг сцена дуэли XIX века...
  
  Ох, и нелегкая же это работа вглядываться в Вечность!
  Порой увиденное и услышанное не "отпускает", заставляя сочувствовать, сопереживать, сострадать.
  Чуткий экран монитора подобен всепоглощающей бездне! Манящей, затягивающей словно омут!
  
  Впрочем, для младшего научного сотрудника (или попросту - м.н.с.) Улетова "погружение" в прошлое стало делом вполне привычным. Наблюдения аккумулировались в сухие строчки отчетов, статейки, выступления на конференциях и семинарах... В общем, в обычную рутину.
  В мечтах наш герой видел себя отважным "гостем из Будущего", первопроходцем и первооткрывателем, ну а пока приходилось довольствоваться скромной должностью хрононавигатора НИИ ИСТОРИИ И ВРЕМЕНИ.
  
  Зима 2061-2062 года выдалась "жаркой". После того, как институтский кулибин, а "по совместительству" м.н.с. Яковцев, усовершенствовал систему хрононавигации, открытия посыпались одно за другим.
  Муза Клио торжествовала, с чьей-то легкой руки заговорили о грядущей Эпохе великих хронооткрытий!
  Порядком подуставшие служители храма науки мечтали об отдыхе. Но не тут-то было. Долгожданное лето преподнесло сюрприз.
  
  "В 15.00 - общее собрание", - оповестила бегущая строка. Затем это же повторил набивший оскомину голос Глашатая.
  "Уж лучше бы завели колокол на манер вечевого Новгорода. Романтично! Живая связь времен!", - подумал Улетов.
  Менее чем за минуту он вознесся на второй ярус здания НИИ.
  Здесь уже толпилось сотрудники, образовав подобие крестьянской сходки в каком-нибудь XIX веке. В полголоса они обсуждали текущие дела, незлобливо поругивали "барина", донимавшего подчиненных трудновыполнимыми и порой малопонятными задачами.
  Улетов поздоровался со своим приятелем Яковцевым, но даже парой слов они перекинуться не успели. Дверь распахнулась, и ученая дружина гурьбой ввалилась в конференц-зал. Сосредоточенный, несколько уставший вид руководителя Института предвещал: разговор сегодня предстоит серьезный.
  
  -Я собрал вас, господа, чтобы сообщить, - тут он сделал многозначительную паузу...
  Сообщить не совсем радостное, скажем так, известие. Как вы, наверное, догадываетесь, появление машины времени - вопрос ближайшего времени, простите за невольный каламбур, - тень улыбки скользнула по лицу ученого мужа.
  Однако есть основания подозревать, что кто-то уже опередил нашу академическую науку. Да-да, возможно, кто-то уже шастает! По некоторым признакам мы можем это предполагать.
  В последнее время развелось много так называемых энтузиастов. Мы подозреваем, что кто-то из них...
  Нашелся какой-нибудь умелец и сварганил кустарную машину времени. Подумайте, сколько бед он может натворить!
  Что требуется от вас?
  Бдительность и еще раз бдительность! Обо всех странностях, каких-либо подозрительных вещах докладывать незамедлительно!
  Теперь к общим вопросам. Мы научно-исследовательский институт, а не какая-нибудь там "шарашка" (многие недоуменно переглянулись - значение этого старинного слова знали лишь специалисты).
   Познание прошлого с помощью новейших методов должно воплощаться в научные публикации, книги. А вы строчите жалкие отчеты и думаете, что занимаетесь серьезной научной работой. Античный сектор, когда же, наконец, появится сборник статей?!
  Улетов... - суровый академический взгляд просверлил насквозь - займешься Древней Русью, начиная века этак с X-го, - ты же у нас единственный в своем роде специалист. Чтобы к концу года подготовил серьезное исследование. Люди, в том числе и дети в школах, должны изучать историю не на основе устаревших домыслов кабинетных ученых...
  
  Подрагивающие от упоительного волнения пальцы потянулись к панели приборов. Легкий, воздушный шум в наушниках... щелчок... вспышка, и погружение началось.
  XX - XIX... XVII... XIV... Целые столетия проносились, перелистывались, словно пожелтевшие страницы...
  
  Изумрудно-золотистым ковром раскинулась во всю ширь экрана, залитая полуденным солнцем, поляна.
  X век привечал дивным пением птиц, стрекотанием кузнечиков, шелестом влажной травы...
  И вдруг голоса людей! И не просто голоса. Да это же песня! Редкая удача!
  
  - Ой, ты гой еси красно солнышко светло-пресветлое
  - Ясно-преясное
  - Мы, Даждь-божьи внуки, тебе кланяемся
  - Кланяемся, просим
  - Народи ты жито...
  - Роду жрим могучему...
  
  Взявшись за руки, молодые парни и девушки пели и водили хоровод вокруг живительного родника, что пульсирующими потоками бил из-под могучего, поросшего мхом, камня.
  "Добры молодцы" подпоясаны широкими кожаными поясами, украшенными металлическими бляшками, на красных девицах поблескивали серебряные шейные гривны и стеклянные разноцветные бусы.
  
  Чуть поодаль от веселящейся молодежи разворачивалось действо несколько иного рода. За уставленным яствами и питием столом чинно восседали убеленные благородными сединами старцы.
  За соседним столом расположились молодые мужчины. Их суровые обветренные лица исполнены отвагой и решимостью; у многих виднелись за поясом короткие мечи и боевые топоры.
  
  И "старейшины", и "воины" (как прозвал их про себя Улетов) степенно беседовали, но к горшкам с едой и корчагам с напитками не притрагивались, чего-то выжидая.
  И вот из-за стола поднялся старик. Властное лицо, длинная борода и волосы, заплетенные в косички, красное одеяние с вышитыми белыми узорами и звенящими подвесками - все это резко выделяло его из общей массы.
  "Наверное, служитель языческого культа", - подумал Улетов, сфокусировав наблюдение на этом персонаже.
  
  "Жрец" вознес к небу деревянную резную чашу, подняв ее над головой, и что-то произнес (что именно Улетов, к великому сожалению, не расслышал - внезапный порыв ветра "похитил" словеса), затем отпил из нее и пустил по кругу.
  "Хвала богам!" - донеслось отовсюду...
  
  "Вот повезло, так повезло!" Водоворот чувств просился наружу - хотелось воскликнуть: "Эврика!". Выскочить в просторный коридор пройтись по кабинетам, обнимая и расцеловывая коллег.
  Но взяв себя в руки, Улетов сосредоточился и...
  
  
  Переливалось говорливыми ручейками веселье; cмягчились, сбросили маску суровости лица "воинов", шутили и усмехались в бороды "старейшины".
  Ковши то и дело наполнялись хмельным напитком и осушались благословляемые тамадой-волхвом.
  "Пированьеце-почестный пир", - вспомнились строки не то летописи, не то былины.
  И словно в подтверждение, раздался неторопливый мелодичный перезвон. Откуда-то возник седой как лунь старик-слепец, одетый в длинную белоснежную рубаху. Резвый отрок помог присесть ему на деревянную лавку, и "Баян", как вмиг прозвал его про себя Улетов, вновь тронул струны:
  
  Ой, ты гой еси Дунай-река словутая
  А от той да от реки да растекалися
  По земле роды словенские
  Долго шли и сели мы
  Во лесах во дремучих
  И засим прозвалися древлянами
  Так велели боги нам...
  
  "И вновь несказанное везение. Похоже, госпожа удача поцеловала меня в макушку".
  
  Что ж, сделаем привязку и проследим, куда затем проследуют представители славного древлянского племени по завершении праздничных мероприятий. Наверняка, окажемся в населенном пункте.
  Ну, а уж там откроется широкое благодатное поприще - "знай, работай да не трусь". Сейчас же следует установить дату отправной точки "экспедиции". Беспристрастный прибор указал на июль 942 года.
  
  Итак, древляне... Деревская земля...
  Время, безусловно, жутко интересное!
  Русь изначальная - молодое государство с центром в Киеве, а вокруг племенные княжения со своими князьями - строптивые поданные свежеиспеченной державы так и норовят уйти из-под властной руки - обрести прежнюю волю. Деревская земля была одной из самых непокорных и своенравных.
  
  А поляна тем временем расплескивала безудержное веселье; малые ручейки слились в единый бурлящий поток. Озорные скоморохи потешали народ, выделывая замысловатые коленца под переливы рожка, неуловимо напоминающие звучание шотландской волынки.
  Удальцы "рубились" на деревянных мечах, боролись, бились на кулаках стенка на стенку.
  Победители стяжали высокую честь - скромно потупив ясны очи, юные девы увенчивали буйны головы венками из полевых цветов, бывалые воины подносили героям хмельную чару...
  
  Вечерело. Пурпурный закат окутал поляну розовой дымкой. По исхоженной тропинке неторопливой вереницей шли утомленные люди. И вот показались не то избы, не то полуземлянки, гнездившиеся на холме, подпоясанном хрустальной лентой речушки.
  
  ГЛАВА II. Сновидов жребий
  Старый Сновид получил весть от княжьего гонца. Случилось то едва схлынула Велесова свадьба - на ней исстари гуляли широко и рьяно.
  Хоть и нехотя, а засобирался он в стольный град. Взял двух сынов, с ними набралось еще с десяток юнаков. Каждый взял с собой нехитрые пожитки да щит и копье - почестье вольного смерда.
  
  На рассвете двинулись в путь. Долго ли коротко шли, пока не оказались у стен Искоростеня.
  Грозною тучей навис град над полноводной, стремительной рекой - окруженный рвами, ощетинившийся частоколами, неприветливый для ворогов, распахнул он гостеприимно врата, встречая посланцев со всех концов Деревской земли.
  Шли огнищане - главы огнищ - больших семей и родов, шли старейшины градищ...
  А на площади перед княжим теремом, беспрерывно сменяя друг друга, дудели в огромную дуду отроки-глашатаи, созывая люд деревский на вечевую думу.
  
  Немалая площадь-двор напоминала бурлящий котел - гул голосов порой заглушал призывные трубные раскаты. И вот раскрасневшийся отрок оторвался от дуды...
  Враз все стихло. В сенях княжьего терема показался молодой княжич. Это был Мал или попросту Малко - младший сын светлого князя Деревской земли Твердимира.
  "Князя боги забирают", - произнес он дрожащим голосом - Люди деревские, благословите меня держать землю...
  Ведомо было люду: Твердимир завещал державу молодшему Малко. Да и кому еще - старший сын умер во младенчестве; средний сложил буйну голову в киевской рати.
  Мал продолжал: "Буду блюсти землю, радеть о люде нашем...".
  Княжич говорил, и у многих на глазах навернулись слезы. Князь Твердимир был в Деревах в отца место: боронил смердов перед злыднями киевскими, судил суд по правде - не давал в обиду сирых да убогих.
  А что будет завтра?
  Сможет ли Мал защитить люд от Киева?
  Да и не пора ли держать свою землю? как прежде?
  Многие еще помнят, как жили и сами собой управляли...
  
  Вечники слушали, не проронив не слова.
  Невеселыми хмурыми были их лица. Тяжкие думы обуревали и Сновида.
  -Люди деревские! Доколе будем сносить силу! - молодой зычный голос звучал холодно и жестко.
  Княжье слово - не ветер. А значит быть рати...
  
  -Да ведь вон сколь мощи у них, не выдюжить?!
  -На силу найдется сила, а то и хитрость! Верно ли слово мое, мужи деревские?!
  
  Шли молча, переговорили про все, спели все песни. До родового селища оставалось совсем немного.
  Незаметно подкралась истома, и путники решили передохнуть. Вот и подходящее место: могутные дерева, расступились, открыв взору уютную поляну. Обильно струящиеся родники манили свежестью и прохладой. Вдоволь напились ключевой воды; едва перевели дух, как пустые желудки заговорили наперебой.
  Что ж пора и трапезничать - Сновид послал молодшего сына Любяту добыть дичи.
  
  Дружина воздала мольбу и требу Сварогу, дабы ниспослал он сварожича. Внял посулам божич - закурился дымок, а за ним разошлось и пламя. Воротился младший - к поясу приторочена добыча добрая: три перепела, тетерев - тугой лук да молодецкая сноровка сослужили верную службу. За трапезой резвой косулей промелькнуло время - солнце клонилось к закату. Решили продолжить путь поутру. Ночь скоротали у тлеющего костерка в неспешных разговорах и сладкой полудреме.
  
  Светало. Споро двинулись в путь. Родные огнища вот-вот должны показаться из-за соседнего холма...
  
  Конское ржание и гулкий топот копыт заставили остановиться. Из-за малого перелеска вынырнули всадники числом восемь - все, как один, на вороных скакунах.
  Видно по всему - незваные гости из Киева - издалече приметны длинные усы, сплетенные у иных в косички.
  Встреча не предвещала ничего доброго. Да и Сновид решил встретить верховых неприветливо, а там уж будь что будет. По его кличу выстроилась дружина в боевой круг, прикрывшись щитами, ощетинилась копьями, изготовился к стрельбе Любята.
  
  Всадники приблизились. Молча принялись кружить, сужая и сужая кольцо. Наконец один из них, видимо воевода, выкрикнул, как выхаркнул:
  -Псы, смерды, али у вас зенки ваши рыбьи повылазили...
  -Ступайте с миром - се наша земля, - отвечал Сновид.
  -Да ты ведаешь старый пень, кому перечишь!!! Княжьему мытарю стольнокиевскому!!!
  -У нас свои князья, свои мужи и старцы нарочитые, еже держат Деревскую землю.
  -Да ты песья кровь - супостат! - мытарь задыхался от злобы; кровью налились дотоле бешено вращавшиеся мутные глазенки. - Пойдешь со своими во Киев-град на княжий двор, паче задолжала земля ваша дани; бросайте ваши деревяшки, отродье, а не то порубим аки капусту.
  Один из верховых достал лук, приладил стрелу - со свистом пронеслась она поверх голов. Ответ был дан сразу - пущенная из-за щита стрела едва не лишила киевского мытаря ока.
  Жребий брошен...
  
  Всадники выхватили из ножен мечи, загикали, засвистали, распугали полевых птах, что стаями всколыхнулись с насиженных мест.
  Но неробкого десятка деревские смерды - зазвенела, запела тетива - удалой Любята пускал по ворогу стрелу за стрелой. Верховые умело уворачивались, прикрывались круглыми малыми щитами. Их лучник тоже то и дело бил из тяжелого дальнобойного лука, да без толку - надежно, словно тын прикрывали древлян большие щиты.
  Так состязались в ратном искусстве пешие с конными...
  
  Вот один конь заржал, встал на дыбы, едва не сбросив седока; каленая стрела впилась в круп. Вот и другой завалился на бок, но успел спешиться всадник, и чуть отдышавшись, словно разъяренный бык раздувая ноздри, ринулся на живую крепость - сокрушил мечем щит...
  Но не тут-то было: вострое копье ударило в плечо, попятился он назад, да и отскочил трусливым зайцем под улюлюканье и посвист мужей деревских.
  
  -Добрый гостинец?!! Поди дома того не отведаешь?!! - Сновидовы словеса отозвались дружным хохотом дружины. Укоризна в иных устах язвит будто пчелиное жало, но глухи на сей раз оказались кияне - наскоро перевязали своего, усадили под кустом, и, отъехав чуть поодаль, о чем-то перемолвились.
  Поскакали прочь.
  Сновид враз разгадал их замысел - велел дружине перестроиться клином.
  
  Вот несутся во весь опор ярые кони, смертоносными молниями поблескивают злые мечи. Быть бою лютому!
  -Братия! Не посрамим Деревь. Да хранит нашу землю Даждьбог...
  Сновидов заклич оборвался на полуслове - вихрем налетели, пробили брешь, рассекли наполы строй. И пошла сеча неправая: копья да ножи супротив мечей булатных...
  
  Вдруг во мгновение ока все переменилось; солнце будто померкло, а затем всполохнуло вновь, прорезая набежавшие тяжелые черные тучи небывалым бледным как отблеск луны светом. Внезапный протяжный волчий вой холодными клещами сдавил сердца.
  И древляне, и кияне на миг оцепенели - застыли в воздухе мечи, повисли копья.
  Словно из-под земли вынырнули огромные, каких свет не видывал, волки. Еще миг и рвут в клочья волки коней, рубят волков мечи, да только ни ран на них, ни царапин. Все яростнее и яростнее рассекают клинки воздух, но не раскраснелись, а побелели, покрылись холодным потом лица ворогов, а глаза полезли из глазниц от великого ужаса.
  
  "Боги вняли мольбам, встали за люди своя - то чернобожий род пришел на подмогу", - пронесся среди Сновидовых воев трепетный говор...
  Валятся наземь обескровленные, полумертвые кони, перебирают копытами и не могут подняться; кровавые ручьи застилают зелену мураву.
  Поневоле спешившимся - торная дорога к Чернобогу - владыке кощеевой страны, что берет жертвы кровавые людские.
  
  Да, cкорой была расправа - оставив бездыханные тела, волки растаяли во мгле... может и не было их вовсе?
  Но не сон это и не навь, а самая, что ни на есть явь. Заворожено, молча, едва перевязав раны, дивились люди деревские на невиданное волчье побоище.
  И чудно: раны павших не как от зубов и когтей, а будто от острых мечей. Ужель сами себя порубили?!
  Разверзлась хмарь и воссияло наливным яблочком красно cолнышко, обволакивая, лаская лучами мать-сыру землю...
  
  
  ГЛАВА III. Изгои
  Пытливые исследователи прошлого...
  Каково нам в первом веке третьего тысячелетия, что перевалил уже за вторую половину?
  Мы живем в мире немыслимого для прежних поколений хайтека, достижений цивилизации, приблизившей отдельного человека и практически все человечество к неким небожителям, чьи желания исполняются по щелчку.
  С головой окунаясь в прошлое, мы видим все несовершенство и жестокость изучаемых эпох. Примеряем на себя тот образ жизни. И лапти учимся плести, и пустые щи из лебеды варить...
  
  Верно подмечено: не боги горшки обжигают. Этим занимаемся мы, скромные сотрудники НИИ ИСТОРИИ И ВРЕМЕНИ, а еще - ткем холсты по древним технологиям, добытым нами путем наблюдений из глубины веков, печем хлеб и даже на конях скачем как заправские гусары и на саблях-мечах бьемся - целые сражения представляем. Да, историческая реконструкция, заложенная где-то на излете XX столетия, шагнула далеко, и теперь опираясь на новейшие достижения хроновидения, превратилась в целую науку.
  
  Многие считают нас чудаками. Людьми не от мира сего. Изгоями.
  Но с неизменным интересом смотрят наши представления-реконструкции. Поглощают массу исторической литературы. Правда, большей частью - беллетристику и даже фантастические романы.
  
  Что же это за учреждение такое НИИ ИСТОРИИ И ВРЕМЕНИ, где умеют практически все?
  О, это что-то вроде системы непрерывного исторического образования, куда попадают с младых ногтей. Отправная точка - учебное заведение, напоминающее кадетский корпус. Да его воспитанников так и называют - "кадеты". Затем дальнейшие ступени вплоть до "Академического университета". Вот так и взращивают специалистов экстра-класса.
  
  Все эти ступени прошел и ваш покорный слуга, и многие мои сослуживцы.
  Итак, позвольте представиться: Олег Витальевич Улетов, Двадцати семи лет от роду, не женат. Конечно же, за плечами романы - и во студенчестве, и нынешние мимолетные любовные истории... но сердце мое свободно.
   Да и не хочу я пока обременять себя узами брака - чувствую, что предстоят мне некие испытания и лучше не быть пока связанным ответственностью - у меня все еще впереди. Пусть это и покажется кому-то проявлением инфантилизма, свойственным молодежи...
  
  Да, я - дитя "золотого века", с его немыслимыми прежде технологическими достижениями и максимальным комфортом.
  Хотя чувствую себя в нашем времени как пасынок, словно орел в клетке. Я - "герой не нашего времени".
  Мое "настоящее" лежит в минувшем...
  
  "Припав к земле", слышал я, как стонала она под несметными алчущими крови и золота ордами гуннов и печенегов, половцев и монголов, поляков и французов... Видел растерзанные и преданные огню грады и веси...
  
  А сейчас своим "родовым гнездом" считаю небольшое сельцо. Укоренившееся на возвышенности, на крутом обрывистом берегу безымянной речушки. Живущее своим уставом, норовом и обычаем.
  Едкая пелена застелила глаза, когда "вернувшись" увидел я чернеющее пепелище...
  
  Киевские коршуны нагрянули внезапно. Пополудни налетела их целая стая - не малая дружина, а войско из десятков воев - и конных, и пеших. Но не рати искали они в чистом поле, а легкой добычи.
  Встали в перелеске под селищем, отдышались, как после долгого и утомительного перехода. Скоро вспомнили, по какой потребе пришли: на разъевшемся толстенном мерине выехал богатырь под стать скакуну. Раздувая словно меха пузо, объявил глашатай киевский волю:
  "В вашей земле найдены мертвыми наши люди. Коль хотите мира, шлите своего челядина. А времени вам до заката!".
  
  Весть облетела огнища. Собирался люд: шли, сжимая кулаки, глотая горечь проклятий.
   -Надлежит нам дать ответ достойный, не посрамить щуров1 наших - слово держал Божедар - старший Сновидов сын, муж дюжий и сметливый, в делах мирских отцу подмога.
  -Да ведь не били мы их людей!
  -Коль нашли в нашей земле ответ все ж нам держать.
   -Вот что, братья, - продолжал Божедар, - пойду я к киянам и потребую божьего суда, как повелось у нас, да и у них. А Правда на нашей стороне - не допустят боги кривды и хулы на чада свои.
  -Любо нам слово твое, встанем все заедино, мужей дадим на поле биться и огнем, и железом, и водою готовы испыт держать2.
  Под вечер покинул Божедар град, не взял с собой никакой зброи3, только малый нож в изукрашенных затейливой резьбой деревянных ножных виднелся за расшитым червлеными нитями поясом.
  Шел, как подобает честному мужу, не торопясь, величаво, ясным соколом паря встреч вражьей стае.
  
  Резкий кричащий звук пронзил вечернюю тишину, то дозорный, заметив Божедара, что есть мочи, дунул в рог.
  Тотчас показался всадник, резво во весь опор нес его боевой конь. Видно по всему, не был киянин ни боярином, ни воеводой; молод годов от роду двадцати-двадцати пяти, доспех кожаный, конская сбруя небогата, лишь ножны меча блистали дорогой отделкой - потрудились на совесть серебряных и золотых дел искусники да добрый кожевник.
  Послушный конь, повинуясь хозяину, перешел с галопа на рысь и вот уж шагах в пяти от Божедара взрывал копытом влажную землю, водил из стороны в сторону головой, скалил белоснежные зубы - словно желая затеять разговор.
  
  Заговорил верховой: без приветных словес приступил сразу же к делу.
  -С чем пожаловал, деревщина... с гривнами, - надменная ухмылка не предвещала ладной беседы. Да вам голодранцам столь и вовек не насбирать.
  -Поклон от отца моего Сновида, еже держит град сей, и от люда нашего...
  -Да ты смерд и людишки твои еще-от накланяетесь. Аще неcть чем за людей наших платить, так сволокем во Киев-град в робство.
  -Мы ваших людей не били и готовы стать на судной роте,4 а всхотите пойдем на божий суд - на поединок честной. Аль железом и водой примем испытание.
  -Да ты, видать, как есть из древлян, - деревянный. Мы со смердами божьих судов не водим, где это видано, абы муж бился на поле с смердщиной в божью правду, а железо да котлы своим бабам оставьте. А се последнее тебе мое слово: мы поутру уходим, а повернемся через три дни, и как не поднесете серебра сколь след за людей наших, так уведем во Киев, а городишко сожжем...
  
  Сновидовичи решили свою судьбу сами. Подпалили родовой град и ушли в Искоростень под щит князя Мала. Стали изгоями - ну да руки-ноги есть - обживемся и на новом месте. Да и князь поможет людям своим.
  А уж коль быть вскоре рати, быть и мести за обиды и поругание...
  
  
  ГЛАВА IV. Наука сходит с ума
  То ли сон дивный, то ли быль, то ли небыль...
  Ясный погожий день, а скорее - полдень. Местечко, коих во множестве в свое время раскинулось и по Украйне, и по Белой Руси, и в Польше, и в Чехии...
  Судя по всему, базар или ярмарка - словно "гоголевская Малороссия" ожила в живописных колоритных картинах. Широкое, щедрое торжище купалось в золотых лучах солнца, переливалось радугой улыбок и искрометного смеха. Бесшабашное веселье и деловитая сосредоточенность дивно сплелись, придавая извечной круговерти "деньги-товар-деньги" необыкновенный шарм, какую-то первозданную чистоту чувств и игру страстей.
  
  Щеголеватые торговцы наперебой нахваливали товар, ряженые и скоморохи от души потешали народ - зарабатывали свой скудный хлеб... да и как иначе - артист был голоден во все времена. В шапки, котомки летели медные монеты, а кто давал круг колбасы, иную снедь...
  Не рукоплескали, но от всплесков ладоней порой рябило в глазах - ударяли по рукам - без лишних формальностей одним лишь честным словом крепили удачную сделку; живо подставляли мозолистые огрубевшие длани, сойдясь, наконец, после долгого утомительного торга в цене...
  
  Солнце клонилось к закату. Безудержное колесо мало-помалу сбавляло обороты: довольные селяне подсчитывали выручку, собирались к родимым очагам; коробейники назойливо пытались сбыть остатки товара, то и дело, хватая кого ни попадя за рукава - те отмахивались от них как от назойливых мух, благодушно поругивали и убыстряли, словно боясь опоздать, шаг...
  
  Чудный вечер - предвестник тихой ночи - собирал далеко не праздный люд у корчмы. Торговля - ремесло не из легких, тем паче, коль продавать изделия рук своих и плоды собственных трудов земледельческих.
  Вдосталь наговорившись, накричавшись, да и порядком подустав, и покупатели, и торговцы взяли на полтона ниже, а то и вовсе перешли на полушепот; даже хмельной мед и игристое яблочное пиво будто утратили свою силу - ни оживленных громких бесед, ни песен и прибауток...
  
  Ну, а когда раздался чарующий мелодичный перезвон, все вокруг стихло: на майданчике перед корчмой собирал слушателей сказитель - седой слепец с длинными на запорожский манер усами и чубом. Но, что странно, в руках у песенника не бандура или кобза, а древние гусли. И запел он про стародавние времена, и слушали его, не проронив ни слова...
  
  Как у ласкового князя у Владимира
  Да во стольном было в городе во Искоростене
  Собиралось было пированьеце почестный пир...
  
  Стоп! Что-то здесь не то! Прокрутим еще раз. Да так и есть: "У ласкового князя у Владимира... во стольном было в городе во Искоростене...".
  Судя по всему, это одна из былин так называемого "Владимирова цикла".
  Отражение ранней истории Киева, Киевской Руси. Но причем же тут Искоростень - столица древлян?!!!
  Ведь традиционный запев: "Как у ласкового князя у Владимира, да во стольном было в городе во Киеве..."
  
  -Привет, академикам! - грубовато-ироничный возглас невесть откуда взявшегося Яковцева словно незлобливый детский щелчок по носу вернул в реальность.
  -Что-то ты, брат, невесел, буйну голову повесил, чай печаль-кручина научная, - продолжал ерничать приятель... и вдруг резко и серьезно (видимо, мое выражение лица приняло уж больно "академичный" характер) - Случилось что?!!!
  -Да нет, ничего. Просто я видимо хожу с ума!
  -Ну, тут ты не прав, не прав. Человек, который сходит с ума об этом и не догадывается - медицинский факт!
  Я коротко изложил причину тревоги за свое душевное здоровье.
  -Да уж... требуется консилиум. - Что ж, давай констатируй или как там это у вас у ученых... в общем продемонстрируй доказательства своего сумасше... пардон, неадекватного психического состояния.
  
  Вновь на экране ожила ярмарочная кутерьма. Вот долгожданный финал: гусляр, перезвон струн, чуть хрипловатый и от того кажущийся каким-то потусторонним голос... и как шаманское заклинание: "в городе во Искоростене... Искоростене Искоростене..."
  -Да, задача с тремя неизвестными, - от ироничного тона Яковцева не осталось и следа. - И все же попробуем подойти логически. Самое простое объяснение мы открыли новую былину или может быть даже новый цикл былин - назовем их условно искоростень...ские, тьфу ты даже не выговоришь... можно проще "искоростеньки". Слушай, а у тебя на этом все и обрывается... что там дальше он "спивал" нам не ведомо?
  Я кивнул.
  -Да, усложнил старик-гусляр, усложнил. Но мне сдается, "искоростеньки" слишком уж просто, и дело тут гораздо сложнее!
  -Да это и ежу понятно.
  -А какой это хотя бы век?
  -Думаю, от XVI до XVIII-го
  -А точнее?
  -Точнее...опять этот... определитель подводит - цифры так и скачут. Но по косвенным признакам - одежда и прочее, думаю, временные рамки примерно такие. Да, начиная от XVI-го и до... быть может, начала XVIII века. В общем, надо вглядываться в детали. Сам понимаешь: одежда простого люда в те времена даже за столетия не претерпевала серьезных изменений.
  -Да, вечно у нас все не слава богу! То определители барахлят, то собаки мяукают. Этак науку далеко не двинешь!..
  
  -Кстати об одежде, да и о прочих деталях. Давай, коль уж на то пошло, сделаем так: фрагментарно выхватим отдельные кадры и постараемся рассмотреть их, как под лупой. Может, что и прояснится. Надеюсь, машина не подкачает?!
  Да, Яковцев недаром слывет у нас в институте сообразительным вплоть до гениальности. Действительно, весьма здравая мысль.
  Остальное - дело техники - и она на сей раз не подвела. После нехитрых нажатий клавиш мы жадно всматривались в разбитую на фрагменты картину, напоминавшую фотохронику, а порой и полотна старых живописцев. Лица людей завораживали совсем иным - "живым" выражением - чрезвычайно редко встречающимся ныне.
   Но, вспомнив о предмете исследования, все внимание сосредоточили мы на деталях костюмов - домотканых одеяний, носившихся с изяществом и даже элегантностью - ненавязчивой и простецкой.
  Историки моды могли бы многое почерпнуть здесь для своих изысканий, но... у них свои задачи, а у нас, как водится, свои.
  
  -В общем и целом, мнение таково, - резюмировал после часа напряженного вглядывания Яковцев: одежка - нечто среднее между малорусской и белоруской, а, следовательно, можно предположить место действия: одно из местечек украинского... ну или белорусского Полесья. И все же...
  -Что-то опять не так?!
  -Да, нет: все так, все так... кроме малых незначительных деталей. Я в свое время занимался костюмами. Так вот: одежда та, и вроде бы не та...
  -То есть?!
  -Ну, вот, например, чем подпоясывались в то время? Правильно матерчатым кушаком. А теперь посмотри: картина, как говорится, маслом. Парубок. Одет не без претензий, что и понятно, девки не глянут на голодранца. Вышитая сорочка, порты, а подпоясан-то чем?
  -И чем же?
  -Видишь: широкий кожаный пояс с застежками, его использовали и как кошель для монет.
  -И что же?
  -А то, что такой пояс не носили в то время, - ни в украинских, ни в белорусских пределах. Вернее, носили, но столетиями ранее в Киевской Руси. А потом он вышел из обихода, правда, сохранился в Карпатах у горцев-гуцулов. Там такие пояса носили и в XVIII-м, и в XIX-м, да и в XX-м веке. Считается, что сохранились они у этих самых гуцулов со времен Киевской Руси.
  Явная нестыковка и таких нестыковок я увидел не одну.
  -Ну и...
  -И тебе не кажется странным: вместо кобзы, бандуры - гусли; былина, а не украинская дума про какого-нибудь казака Мамая! Хотя, поди знай, что там у них за фольклор был. Да и где это вообще происходит?!
  -Значит, мы оба сходим с ума!
  -Опять ты за старое! Давай-ка берись за ум с другой стороны и попытайся рассуждать как человек науки...
  
  -Боюсь вдвоем нам эта задачка не по силам, - продолжил после паузы Яковцев. - В общем, так: в ближайшие дни, после службы, отправимся за советом и дружеской, так сказать, поддержкой к одному маститому специалисту - он всегда открыт для общения с молодой научной порослью.
  -И кто же этот почтенный муж?
  -Фамилия достаточно известна, чтобы я ее называл...
  
  ГЛАВА V. Застольная лекция (История с продолжением No1)
  Дверь открыл бодрый ученый муж, впрочем, его внешности более подходило определение "патриарх". Густая с проседью несколько всклоченная борода, высокий, обрамленный темно-русыми с серебрянками прядями, академический лоб, пронзительный живой взгляд; первое впечатление: пред нами предстал истинный аристократ духа, чьи помыслы и чувства безраздельно подчинены служению науке.
  
  -Яковцев, голубчик! Почему не захаживаешь, совсем забыл? - воскликнул он с искренним радушием, едва мы переступили порог.
  А вас, молодой человек, простите, как звать-величать?
  -Олег Улетов, младший научный сотрудник - скромно, немного смутившись, представился я.
  -Пивображенский Филипп Филиппыч, профессор. Улетов. Какая чудная, простите, удивительная фамилия! Вас, вне всякого сомнения, ждет большое научное будущее!
  -Что же фамилия обязывает?
  -Нет, в ваших глазах читается жажда познания, пытливый ум...
  Пивображенский... Филипп Филиппыч...Что-то знакомое, - мелькнуло в голове...
  
  -Ну-с, и что привело вас в мою скромную обитель?
  Да ради бога, извините, пройдемте в кабинет!
  Довольно просторное помещение представляло собой причудливый симбиоз библиотеки и музея: стеллажи с книгами соседствовали с предметами утвари и быта минувших времен.
  
  -Я весь во внимании, - Филипп Филиппович занял место в кресле за старинным внушительных размеров письменным столом, жестом пригласив нас присесть на добротную лавку, видимо составлявшую предмет меблировки крестьянской избы XIX века.
  С чего бы начать? Мысли путались, слова вязли...
  Инициативу взял на себя Яковцев: коротенько и четко (наверное, готовился) в течение примерно четверти часа сделал доклад; мне оставалось лишь вставлять кое-какие реплики, уточнять и дополнять.
  
  -М-да, весьма и весьма интересно, - задумчиво, глядя куда-то вдаль, промолвил профессор и добавил:
  -Гигантский дятел хоть и не известен науке, но может своим клювом задолбать слона. В общем, здесь, как говаривали во дни моей туманной молодости, без пол-литры не разберешься. Он резво поднялся из-за стола.
  -Я мигом! - бросил через плечо и исчез за портьерой, откуда послышался вскоре перезвон.
  -Ну-с, не заставил вас долго ждать, в одной руке улыбающийся улыбкой хитрована Филиппыч держал узкую изящную емкость, объемом явно превышавшим заявленные пол-литра, в другой с ловкостью фокусника сжимал три вместительные рюмки.
  -Да, совсем забыл! - воскликнул он и хлопнул себя по лбу, после того как бутыль и сопутствующие предметы водрузились на служивший, видимо, для трапезы во время работы стол. - Закусь! Самое главное в этом деле! Ну-ка скатерть самобранка!
  Профессор извлек прибор по внешнему виду напоминавший пульт дистанционного управления, произвел нехитрые манипуляции, и через минуту... прямо по направлению к столу катилась тележка-столик с яствами, точнее, с закусками, что подаются к излюбленному русскому напитку, как-то: грибочки, селедочка, огурцы малосольные и небезызвестный салат оливье.
  
  Вдруг, не доехав каких-то полутора метров, самобранка сбилась с курса, уткнулась в угол громадного стеллажа, чуть накренилась и, дребезжа, застыла в недоумении...
  -Эх! е... - Филиппыч невольно матюгнулся... ну и дал волю эмоциям, разразившись трехэтажным интеллигентным матерком. Звучавшим, впрочем, в его устах как латынь или, скорее, как древнее языческое заклятье, чем собственно и являлась по первородной сути своей матерная брань.
  Тележка, словно повинуясь неведомой силе, прибыла по месту назначения...
  
  Профессор нетерпеливо разлил напиток, разложил по тарелкам закуски...
  -Ну, за науку! - выдохнул он - наши рюмки сомкнулись в хмельном поцелуе - профессор залихватски опрокинул содержимое внутрь, мы последовали его примеру. Прозрачная водка была настояна на травах - будто свежий вольный ветер донес пьянящие ароматы цветущих вешних лесов и степей.
  -Хороша... то ли констатировал, то ли спросил ученый. Сам настаивал по старинному рецепту. Вам так и быть, может, и открою. А основной компонент, как вы, наверное, догадались, "Энская водка" - лучше для настойки и не придумаешь. Чиста как слеза, знатная водочка!
  Вернемся, однако, к нашим древлянам...
  
  -Сведения о них скупы, - начал профессор. - Однако можно предполагать: побежденные древляне все-таки взяли реванш - мирным путем, но добились своего.
  Я поймал недоуменный взгляд Яковцева и обуреваемый любопытством позволил себе перебить профессора:
  -Но, позвольте, ведь из летописей известно: древляне потерпели поражение, Искоростень был сожжен, а Деревская земля навсегда утратила независимость...
  -Вы слушайте и пока не перебивайте! А начну я издалека, - Филипп Филлипыч чуть насупил брови, вновь разливая по чаркам свой чудодейственный эликсир.
  
  -Древлянская земля, видимо, имела собственную княжескую династию. В городах, но, скорее, такие поселения были попросту небольшими укрепленными селищами, как, например, Овруч, сидели князьки, старейшины, подчинявшиеся главнейшему князю в Искоростене.
  К середине IX столетия Древлянская земля крепнет, начинает приобретать признаки государственности: княжеское правление, "стольный град", сильное войско. Известно о древлянском князе, жившем в начале-середине X-го столетии, отце Мала.
  -И как его звали? Я-то считал, что известен только один древлянский князь - Мал, - не удержался от вопроса Яковцев.
  -По поводу имени источники расходятся: не то Нискиня, не то Твердко, не то Твердислав, - не преминул с ответом Филипп Филиппович. - Дошли и сведения и о том, что женат он был на чешской принцессе Манфред.
  И это летописное свидетельство вызывает доверие: во время раскопок в Коростене лет пятьдесят тому назад обнаружили пару золотых височных украшений изготовленных в Моравии. Именно Манфред была матерью будущего князя Мала...
  
  -Итак, летописи... - профессор Пивображенский потянулся к пульту - тому самому, которым вызвал скатерть-самобранку. Теперь же, после нажатия клавиш как по мановению волшебной палочки из стены выдвинулся экран. Филиппыч поколдовал еще немного и на белом фоне возникли строки, исполненные стилизованным церковно-славянским шрифтом.
   "По сим же летам, по смерти братьев сих, Кия, Щека и Хорива ущемлялись полянины древлянами", а затем: "...полянины... биша обидими Древляни"; "Аскольд и Дир... владеюще полями, и беша ратнии сия Древляны".
  -Вот скупые свидетельства летописей", - констатировал он. - Однако картина вполне ясна: древляне "обижали" полян "ущемляли" их, побеждали на ратном поле.
  Есть летописное упоминание и о том, что древляне небезуспешно воевали с легендарным князем Черным, основателем Чернигова - столицы племени северян.
  -То есть именно древляне подминали под себя другие славянские племена и при благоприятном стечении обстоятельств могли вы стать ядром восточнославянской державы? - задал я далеко не риторический вопрос.
  -Совершенно верно, но называлось бы такое государство, скорее всего, не Русь, а по-другому, скажем, Деревь, Деревия. Ведь именно поляне прозвались позднее русью. Как писал летописец: "поляне, яже ныне зовомая русь".
  
  -Древляне были гордым независимым народом! - не без пафоса продолжал Филипп Филиппович и вновь наполнил чарки. - 850-е годы... - глаза с лукавым прищуром смотрели в глубь...столетий. - Летопись сообщает: чудь, меря, кривичи платят дань варягам, а поляне, северяне, вятичи - хазарам. Древлян же в этом списке нет, а значит, есть основания полагать: древляне, как говаривал летописец, "сами собой володели".
  И только варяг Олег, соединив под своей рукой Новгород и Киев, начал походы против древлян. Древляне согласились платить Олегу небольшую дань, но продолжалось это не долго. Правда, известно, что в походе Олега в 907 году на Византию, принимала участие и древлянская дружина.
  Быть может, после этого похода древляне замыслили освободиться от опеки Киева и после смерти Олега осенью 912 года, решили: час пробил.
  "Древляне заперлись в граде Искоростене от Игоря после Олеговой смерти", - говорит летописец.
  Через два года после этих событий князь Игорь пошел на древлян и, победив, возложил на них дань больше Олеговой. Видимо, Древлянская земля к тому времени ослабла. Вероятно, наступил династический кризис: умер старый князь, отец Мала, началась, как водится, борьба за престол... Но... это лишь домыслы.
  Известно: Игорь назначает своего воеводу Свенельда на должность постоянного сборщика древлянской дани, Впрочем, собирал Свенельд дань не только с древлян, но и с других племен. И противились не только древляне. Периодически восставали уличи, их "стольный град" Пересечен три года держал осаду киевского войска!
  
  И вот наступает 945 год. Летопись повествует: князь Игорь отправился в Древлянскую землю собирать дань, хотя до него занимался этим Свенельд. "И добыл он себе еще к предыдущей дани, и совершал им насилие он и мужи его". Возвращаясь назад с данью, решил: "Мало!".
   И сказал Игорь дружине своей: "Идите вы с данью домой, а я возвращусь и похожу еще".
  В общем, как говорит старинная русская пословица,"Жадность фраера сгубила", - как-то неожиданно резюмировал профессор...
  
  -И ведь действительно несусветная нечеловеческая жадность!
  Видите ли, обратилась к Игорю его дружинушка со словами: "Отроки Свенельда изоделись, а мы наги", то есть голые...
  А между тем, Игоревы дружинники летом того же года получили огромный откуп во время похода на Византию. Князь взял у греков золота и шелка на всех воев.
  -И сколько - много? - полюбопытствовал Яковцев.
  -Дань, какую Олег брал, и еще, говорит летопись. Олег же брал по двенадцать гривен на брата. Гривна - приблизительно двести грамм серебра, да мне ли вам говорить. Конь стоил две гривны. Морская ладья - четыре. Впечатляет?!
  -Да! Какое там "наги"...
  -И уж не к древлянам идти после такого откупа. У них ни золота, ни серебра не водилось. Летопись опять же говорит: мед и меха - вот все богатство древлян.
  В общем, запредельная алчность или... тупое желание продемонстрировать доминирование, что испокон веков было свойственно сильным мира сего, - с горечью произнес Филипп Филиппыч, крепко ругнулся, махнул рукой и нетерпеливо освежил застоявшиеся рюмки...
  
  -Услышав о том, что Игорь вернулся за новой данью, - продолжал ученый, - древляне, собравшись с князем Малом на совет, решили: "Если повадится волк к овцам, то выносит по одной все стадо, если не убьют его. Так и этот, если не убьем его, то он всех нас погубит".
  Послали древляне к Игорю своих представителей, которые спросили: "Чего ты идешь снова? Ты забрал всю свою дань. И не послушал их Игорь. И древляне, выйдя из града Искоростеня, убили Игоря и дружину его, так как их было мало".
  
  -Так говорит летопись. Хотя... наверняка летописец перевирает - стремится представить древлян "подлыми" и "коварными". Мол напали на Игоря, когда у того было мало людей. Да и составлялась-то летопись спустя много лет после описываемых событий.
  Ну а дальше - известное летописное сказание о мести княгини Ольги, покорении древлян, сожжении Искоростеня посредством голубей и воробьев.
  Впрочем, от летописных строк веет баснями, фольклором, - заключил профессор.
  
  -И как все было на самом деле?! Бог весть! Вот бы, посмотреть, хоть одним глазком, - Филипп Филиппович словно читал мои мысли.
  
  -Так как же произошел древлянский реванш?
  -Экие вы нетерпеливые! Вы закусывайте, да слушайте.
  Игорь, как следует полагать, в династии князя Мала усматривал угрозу своему господству на Руси. С позиций же древлянской стороны, ликвидация князя Игоря открывала путь к переходу власти от династии Рюриковичей к династии древлянского князя Мала.
  "Князя русского мы убили. Возьмем жену его Ольгу за князя своего Мала и Святослава возьмем и сделаем как захочем", - так бесхитростно передает летописец помыслы и устремления древлянской элиты.
  Древляне посылают в Киев представителей с предложением к Ольге "идти за нашего князя за Мала". Ольга жестоко отомстила древлянам: первую делегацию закопали живыми в землю прямо на княжьем дворе. Вторую делегацию сожгли в бане.
  Летописец описывает эту историю так.
  "И послали древляне лучших мужей своих, числом двадцать, в ладье к Ольге. И сообщили Ольге, что прибыли древляне, и призвала их Ольга к себе и сказала им: "Гости добрые пришли, говорите, зачем пришли сюда?" Древляне отвечали: "Послала нас земля с такими словами: "Мужа твоего мы убили, так как муж твой, как волк, расхищал и грабил, а наши князья хорошие, потому что ввели порядок в Деревской земле, пойди замуж за князя нашего за Мала". Сказала же им Ольга: "Люба мне речь ваша, мужа моего мне уже не воскресить; но хочу воздать вам завтра честь перед людьми своими; ныне же идите к своей ладье и ложитесь в ладью, величаясь, а утром я пошлю за вами, а вы говорите: "Не едем на конях, ни пеши не пойдем, но понесите нас в ладье", и вознесут вас в ладье".
  Ольга приказала выкопать яму великую и глубокую на теремном дворе. На следующее утро, сидя в тереме, послала Ольга за гостями, и пришли к ним и сказали: "Зовет вас Ольга для чести великой". Они же ответили, как и наставляла их Ольга: "Не едем ни на конях, ни на возах и пеши не идем, но понесите нас в ладье". И понесли их в ладье. Они же уселись, величаво избоченившись в великих нагрудных бляхах... И принесли их на двор к Ольге и как несли, так и сбросили их вместе с ладьей в яму. Ольга подошла к яме и спросила: "Хороша ли вам честь?" Они же ответили: "Пуще нам Игоревой смерти". И повелела засыпать их живыми; и засыпали их.
  И послала Ольга к древлянам и сказала им: "Если вправду меня просите, то пришлите лучших мужей, чтобы с великой честью пойти за вашего князя, иначе не пустят меня киевские люди". Услышав об этом, древляне избрали лучших мужей, управлявших Деревскою землею, и прислали за ней. Когда же древляне пришли, Ольга приказала приготовить баню, говоря им так: "Вымывшись, придите ко мне". И разожгли баню, и вошли в нее древляне и стали мыться; и заперли за ними баню, и повелела Ольга зажечь ее, и сгорели все".
  
  -В общем-то, это все и походит на фольклор. После того как первую делегацию закопали, древляне решили попытать счастья еще раз - поступок, лишенный логики, мягко говоря.
  
  -Мне кажется все это похоже на анекдоты, - решил поделиться своими мыслями Яковцев. - Древляне представлены этакими простодушными деревенскими дурачками. Они-де и подбоченились как идиоты, когда их понесли в ладье к яме, и пришли еще раз.
  Если принять во внимание, что еще совсем недавно древляне "обижали" полян, вполне объяснимо желание возвысившихся под варяжскими щитами киевлян поквитаться, складывая вот такие басенки. Сродни незамысловатым историям о чукчах, да, в общем, известным национальным анекдотам, что грузины рассказывали об армянах и наоборот; финны и русские об эстонцах... ну и наоборот.
  -А что, ваше соображение весьма и весьма остроумно... Впрочем, не будем углубляться в жанр анекдотов, нас интересуют все же история. Да, - Филипп Филиппович усмехнулся в бороду, - вспомнил я строки Иван Андреевича Крылова: "Но мы истории не пишем, а вот что басни говорят...". Если интерпретировать применительно к нам, мы-то пишем историю, однако довольствоваться для написания часто приходится баснями. Но, надеюсь, скоро, совсем скоро увидим, что да как - вы поняли, о чем я...
  
  -Что ж, продолжим... как говаривал летописец, возвратимся на прежнее, - профессор встал из-за стола и прошелся по кабинету. - После этого Ольга с дружиной направляется к Искоростеню, передав древлянам: "Се уже иду я к вам. Итак, приготовьте медов много возле града, где убили вы мужа моего. Пусть поплачу я над гробом его и совершу тризну мужу моему".
  Княгиня усыпила их бдительность и во время поминальной тризны ее дружинники неожиданно набросились на древлян "и посекли их пять тысяч"!!!
  
  -В общем, если вдуматься и эти летописные россказни выглядят... неубедительно - ишь ты порубили целых пять тысяч!.. Ну а далее попахивает уж совсем откровенным мифотворчеством.
  
  -На следующий год Ольга с сыном Святославом собрала воинов - многих и храбрых - и пошла на Древлянскую землю. И вышли древляне в поле. Метнул копье Святослав в древлян, а копье пролетело между ушами коня и ударило коню под ноги, ибо был Святослав совсем мал. И сказали воевода Свенельд и кормилец малолетнего князя Асмуд: "Князь уже начал. Ударим, дружина, вслед за князем".
  
  -Древляне заперлись в градах своих. А Ольга ринулась с сыном своим на Искоростень и стала вокруг града опять же с малолетним Святославом. Искоротеньцы держали осаду.
  И стояла Ольга лето, и не могла она взять город. И надумала она так: послала в город парламентеров со словами: "Чего вы хотите досидеться? Ведь все ваши города сдались мне и согласились на дань... А вы хотите с голода умереть, не соглашаясь на дань?". Древляне ответили: "Мы бы рады согласиться на дань, но ты будешь мстить за мужа своего". И сказала им Ольга: "Я уже отомстила за мужа своего... Поэтому я уже не буду месть совершать, а хочу взять небольшую дань и, помирившись с вами пойду назад". Спросили тогда древляне: "Чего ты хочешь от нас? Мы рады даты и медом и мехом". Ольга отвечала: "Ныне у вас нет ни меда, ни меха. Лишь малого я у вас прошу: дайте мне от двора по три голубя и по три воробья".
  
  -Обрадовались древляне, собрали со двора по три голубя и по три воробья и послали к Ольге с поклоном. Ольга сказала им: "Вот уже покорились вы мне и моему сыну. Идите-ка в город, а я завтра отступлю от вашего града и пойду в град свой".
  Ольга раздавала воинам кому по голубю, а кому по воробью, велела к каждой птичке привязать трутник. И поджечь.
  А когда свечереет отпустить голубей и воробьев на волю.
  Голуби и воробьи полетели в гнезда свои в голубятни да под крыши. И заполыхали голубятни, а от них дома и нельзя было погасить, ибо дворы загорелись. И побежали люди из города, и повелела Ольга воинам своим хватать их...
  
  -Конечно все это опять же выглядит сказкой, к тому же подобные легенды о взятии городов таким вот образом известны в устных и письменных преданиях других народов, в самых различных произведениях Cредневековья. Именно таким способом овладевает неким городом на Сицилии Харальд Суровый, ту же самую хитрость Саксон Грамматик приписывает королю Дании, Фротону I...
  
  -И вот мы подошли к древлянскому реваншу.
  Возмужавший князь Святослав Игоревич, тот самый который отличился броском копья, взял себе в жены плененную дочь князя Мала - Малушу. Сын его Владимир, рожденный от Малуши станет князем, и это притом, что у Святослава были сотни наложниц и ни один из его отпрысков не стал государем. Таким образом, это фактически династический союз полян и древлян!
  
  -А вот что особенно интересно - то, как правил Владимир. Ведь он не только крестил Русь, но, видимо, осуществил целый ряд реформ, причем реформ в пользу простолюдинов, то есть тех, кого потом стали презрительно называть "смерды" - изначально-то это наименование не несло негатива; свободные простые люди - вот что значило оно.
   Да, Владимир, как можно полагать, частично реализовал демократические устремления древлян.
  Впрочем, реформы-то стала проводить еще Ольга. Владимир подхватил это начинание. Ольга упорядочила сбор дани, устроила погосты - места, где она гостила и собирала четко установленную дань, превратившуюся, скорее, в налог... Ольга унифицировала племенные законы, стремилась привести их к общему знаменателю. Владимир после принятия христианства законотворчество продолжил...
  
  -У Владимира был дядя Добрыня - личность весьма и весьма примечательная - по всей видимости, прототип былинного Добрыни Никитича из троицы известных богатырей.
  Так вот, Добрыня, как можно предполагать, - брат Малуши, сын князя Мала.
  С Добрыней связывают богатырские заставы - укрепление рубежей на юге, создание форпостов против набегов степняков.
  В былинах Добрыня выступает рядом с крестьянским сыном Ильей Муромцем - оборонял эти богатырские заставы простой свободный люд. Владимир и Добрыня выдвигали простых людей в бояре. Летопись говорит, что за подвиг в бою, принесший победу над печенегами, Владимир возвел в мужи-бояре не только простого юношу-кожемяку, но и его отца за то, что тот воспитал сына-героя.
  Ну а былина о Никите-кожемяке, его победе над змеем иллюстрирует летописное известие. В былинах воспевается и Микула Селянинович - простой пахарь и... воин.
  
  -Эпоха Владимира - "былинное время" - не случайно было и временем Микулы Селяниновича, Ильи Муромца, "мужицкого боярства", боевых соратников Добрыни, быть может, наследников непокорных древлян.
  С ними вместе Владимир и Добрыня в битвах отстаивали Русскую землю, с ними они собирались на знаменитые пиры, где праздновались победы и обсуждались государственные дела.
  Да пиры, воспетые и в летописях, и в былинах - именно на них Владимир советовался с людьми, с народом. Недаром он зовется в былинах "Красно Солнышко" - какой еще правитель удостоился такого имени в памяти народной?!..
  
  -Послы Мала, согласно летописи, говорили в Киеве, что их князья "распасли" Древлянскую землю. Сын и внук Мала Древлянского "распасли" всю Русскую державу...
  
  -Надеюсь, я не очень вас утомил и подготовил почву для ответа на ваши вопросы, - профессор Пивображенский мастерски закрутил интригу. - В общем, картина мне видится такой. Возможно, Искоростень при Владимире был какое-то время чем-то вроде второй столицы или княжеской резиденции, особенно учитывая древлянские корни князя. Это отложилось в памяти народной и через несколько столетий вплыло в былине.
  -Филипп Филиппович, недаром ваш авторитет в научном мире столь высок...
  -Яковцев, мой друг, давайте обойдемся без лести! Это все-таки умозрительные заключения и даже если они безупречны, с точки зрения логики... это, как говориться, вилами по воде... но, чувствую: много открытий преподнесет нам самое ближайшее будущее!
  Что ж, коллеги, за это и предлагаю выпить...
  
  
  Глава VI. Ой, где был я вчера - не найду, хоть убей5...
  ПИИ-ИИИ-ИИТЬ!!!!!! ПИИ-ИИИ-ИИТЬ!!!!!! ПИИ-ИИИ-ИВА!!! - рвалась наружу опустошенная истерзанная душа, расшевеливая едва теплящиеся руины сознания...
  Все тело сотрясала мелкая дрожь, а само оно ослабло до состояния аморфной биомассы. Во рту и горле - сухость безжизненной пустыни. Глаза затмевала белесая туманная пелена; головная боль накатывала свинцовыми волнами, то сжималось, то чуть ослабевало неведомое орудие пытки. В черепной коробке клокотал Везувий. Тот самый, что стер с лица земли Геркулан и Помпеи, а теперь видимо взявшийся испепелить мозг неизвестно в чем провинившегося смиренного м.н.с...
  Ну-ка, еще раз: "ПИИ-ИИИ..."
  И снова, СНОВА ни звука. Как рыба об лед... Нет, скорее, задыхается несчастная выброшенная на берег рыбешка; судорожно выпучив глаза открывает рот и не может (О, УЖАС!!!) подать сигнал о помощи...
  И все же... яростные отчаянные потуги возымели благотворный эффект! Легкие вобрали необычайно свежий и терпкий воздух, в голове чуть просветлело, с трудом, но приоткрылся один, затем второй орган зрения и...
  ЧТО ЖЕ ЭТО! Так опуститься! Дойти до ручки! Нет, нет - лежал я не в грязной зловонной луже. И не возле помойки. И не под забором. ОДНАКО...
  Меня приютила окруженная вековым бором поляна, постелью стала душистая сочная трава...
  
  Что же это значит?! Пикник?! Поездка на шашлыки?! А может на рыбалку?! По грибы-ягоды?! Да и какое сейчас время года?! Весна?! Лето?! Самое начало осени?!
  Не меньше вопросов вызывал и мой костюм. Это был, конечно же, "новодел" - качественно состряпанная умельцами одежка древнерусского простолюдина. Итак: подпоясанная матерчатым расшитым поясом "домотканая" рубаха; скроенная из кожаных лоскутов (надо полагать, "отходов сапожной мастерской") безрукавка; латаные местами штаны и с позволения сказать портянки, а на них не то кожаные лапти, не то совсем уж коротенькие полусапожки, притороченные к ногам кожаными же завязками. На голове - войлочная (на манер колпака) шапка с полями-отворотами, за которыми сподручно держать разную мелочь. Как-то монетки, иглы...
  Дополняли этот комплект еще три предмета.
  Во-первых, - заткнутый за пояс, скорее бытовой, нежели охотничий ножичек с костяной рукоятью в сплетенных из бересты ножных.
  Во-вторых, - довольно изящная кожаная (хотя и искусственно потрепанная) вместительная сума с ремнем для ношения через плечо и, в-третьих, - плащ.
  Последний выделялся из общего гардероба и мог принадлежать представителю тогдашнего среднего класса - купцу, крепкому ремесленнику, воину, чиновнику. Тонкое добротное, окрашенное в пурпурный цвет сукно, витиеватая серебренная (или "под серебро") большая булавка-застежка...
  
  Головная боль потихоньку отступала, сменяясь чувством тревоги и неопределенности; теперь не вулкан, а червь сомнения или скорее недоумения поселился в буйной головушке, наводя на самые неожиданные раздумья.
  Как вдруг! Неожиданное открытие! Едва повернув вместилище мрачных мыслей, узрел я робко пробивающийся из-под толщи девственного чернозема, играющий подобно алмазу на солнце ключ! Источник живительной влаги... и всего-то в каких-то двух шагах от моего "измученного нарзаном" тела!
  Вне себя от радости, на четвереньках подполз я к кринице, припал, словно младенец к материнской груди и ПИЛ, ПИЛ, ПИЛ!
  
  Эх, водица! Хоть и не холодненькое пивко, и не мед, что варили в институте по стародавним рецептам... Да нет, много лучше!
  О чудо! Злой дух похмелья изгнан! Я твердо стою на ногах, а вот и первые шаги...
  
  Трава колыхалась подобно морским волнам; то перешептывался, то говорил в полный голос таинственный синеватый лес.
  Настырный ветер ласково трепал по щекам, нахально щекотал ноздри, срывал с головы шапку, пузырем надувал нелепое одеяние, от которого хотелось освободиться как от тяжких пут. Но что-то подспудно говорило: между нынешним моим положением и псевдодревнерусскими портами6 есть некая связь...
  Разорванные нити памяти сплетались воедино, однако до целостной картины было еще далеко...
  
  Хорошо посидели у профессора! Слушали умные речи, выпивали...
   Быть может, в этом и есть причина нынешнего в высшей степени странного положения. Хотя, вроде бы и употребили умеренно, под хорошую закуску, да и "Энская водка" - продукт достойный ...
  
  Новый импульс - из глубин подсознания извлечены разомкнутые звенья...
  Застольная лекция профессора Пивображенского пришлась на пятницу. Затем - выходные. Проведенные в раздумьях - в "переваривании" услышанного.
  Понедельник. Рабочий день - начало новой трудовой недели.
  День не совсем обычный, как водится, "тяжелый". Начальству взбрендило провести так называемую "зарницу" - о чем даже не оповестили. Считается, что мы должны быть "всегда готовы".
  Откуда-то из глубин, может быть, и не столь отдаленного прошлого выкопали это идиотское название, для не менее идиотского мероприятия.
  В общем, сотрудники и мужеска и женска пола одевались согласно определенной эпохе и устраивали театрализованное действо на специально обустроенной в непосредственной близи от храма науки довольно обширной площадке.
  К вящей радости падких на такие зрелища жителей окрестных домов и, особенно, ребятишек, да заезжих иностранных туристов периодические шоу проводились якобы с целью укрепления пресловутого корпоративного духа и еще с тем, чтобы сотрудники живее чувствовали исторические эпохи... и т.д., и т.п.
  Такую чушь плел отдел нематериальной мотивации персонала - вот, где рассадник тунеядства и самодурства!
  Ко всему прочему, по ходу пьесы предписывалось говорить на соответствующих языках: разыгрываете сцену из жизни древних римлян - извольте балакать на языке Овидия и Горация; изображаете раздолбавших Римскую империю варваров, изъясняйтесь на древнегерманских диалектах, которых никто толком-то и не знал...
  Что и говорить, после таких упражнений в мертвых языках многие ученые мужи, да и дамы обращались к вечно живому пласту родной ненормативной лексики...
  На душе полегчало. Одна загадка вроде бы разрешена. По иронии судьбы та "зарница" как раз и была посвящена Древней Руси...
  Да точно припомнил, как выбирал и примерял костюм на складе...
  Ну а потом... Вроде бы некая вспышка, удар похожий на разряд электричества... черный тоннель, мерцающий свет вдали...
  
  ТАК ЭТО НЕ ПОХМЕЛЬЕ!
  Пережитое мной состояние - по всей видимости - легкая контузия или шок. Не похмелье - однозначно! Что ж, час от часу не легче!
  ГДЕ Я!!! ЧТО СО МНОЙ ПРОИЗОШЛО?!!!
  
  А ноги тем временем уже сделали по TERRA INOGNITA7 немало шагов. Шел наобум, шел, куда глаза глядят, жадно ловил звуки, пристально всматривался окрест в надежде обнаружить хоть какие-то признаки присутствия человека.
  Тщетно: ни кострищ, ни каких-либо следов времяпровождения на природе типа пикников-шашлыков...
  На мгновение мне показалось, что я превращаюсь... в бездомную собаку - уши приобрели способность "навостряться", нервы сжались в пружину...
  
  Не заметил, как пересек поляну и вступил в лес, чуть рассеявший тревожные мысли и чувства дивным пением птиц и мерным убаюкивающим шепотом листвы. Эх, поспать бы часок!
  НЕТ, НАДО ИДТИ!
  
  Миновав лес, а точнее небольшой перелесок, оказался я на берегу дородной величавой реки. Едва виднелся противоположный берег; множество живописных поросших мелколесьем островков дополняли, достойный кисти Левитана, пейзаж.
  Что же касается "музыкального" сопровождения...
  Какая-то первобытная завораживающая тишина - лишь редкий плеск разыгравшейся рыбы, да шелест камыша.
  Долго любовался открывшейся величественной картиной - ни малейших признаков людского бытия! Словно вновь вернулись первые дни Творения! Жадно вслушивался в гнетущее безмолвье в надежде уловить хоть один единственный "человечий" звук! Хоть немного приоткрыть таинственную завесу...
  Обрести надежду. НАДЕЖДУ НА СПАСЕНИЕ!
  
  Видимо, те же чувства испытывал впередсмотрящий истерзанного жестоким морским штормом парусника, смертельно уставшая команда которого, жаждала лишь одного - заветного крика: "Земля"!
  И я едва подавил вырывавшийся из груди поток, когда увидел...
  
  Из-за острова на стрежень выплывали...
  Нет, не "расписные островерхие челны" - невеликая лодочка, которую впрочем, по всем признакам можно было классифицировать именно как челн - выдолбленный из цельного ствола - легкий, быстрый, верткий.
  Негромкие голоса и мерный плеск весел, как чудодейственная целительная мелодия... нет, это не слуховая и зрительная галлюцинация - челн взял курс прямиком на меня - двое гребцов усердно работали короткими веслами, преодолевая мощное течение и круговерти стремнины. И вот уж можно рассмотреть "экипаж" судна. Хм, странное одеяние и внешность молодцов явно не соответствовали современным образцам моды и парикмахерского искусства.
  
  У обоих, скорее всего, братьев (один чуть старше, другой моложе) выбритые головы, русые чубы-оселедцы, вислые усы. Ни дать, ни взять "запорожцы". Костюмы, правда, отличались от классического "козацького" "прикида": длинные до колен, белые, расшитые замысловатыми узорами рубахи, относительно узкие кожаные пояса, к которым крепились большие ножи или, скорее, малые мечи-кинжалы в деревянных ножных. На ногах - серые, посредственной ширины штаны, заправленные в красные полусапожки. Виднелся и свисавший с борта челна край грубо связанной рыболовной сети.
  Несмотря на наличие оружия, кое могло быть употребляемо не только для чистки и потрошения рыбы, вид детинушки имели добродушный.
  
  Причалили. Резво соскочили на берег, втащили челн.
  -Ты кто таков будешь, почто в земле князя нашего? - вопросил старший на безупречном... древнерусском языке.
  ПРЕДСТАВЛЕНИЕ ПРОДОЛЖАЕТСЯ ???!!!
  
  -Купец я, - ответил первое, что взбрело в голову, - разбойники пограбили...
  -Из болгар, что ль?
  "Почему из болгар? С чего он взял?".
  -По говору явно, - словно прочитав мои мысли, степенно раздумчиво промолвил он и на какое-то время взял паузу, оценивающе разглядывая меня с головы до пят.
  Рой домыслов закружился в голове... "ПО ГОВОРУ ЯВНО" ...видимо тот образчик "древнерусского", что изучал так прилежно, отличается (ОТЛИЧАЛСЯ!) от живой разговорной речи... Произношением, скорее всего, ведь сказал я всего четыре слова...
  ЗНАЧИТ... НЕУЖЕЛИ... НО КАК???!
  
  Внезапная догадка перерастала в уверенность - НА ДВОРЕ X ВЕК!!!
  -Что, купчина, печалишься?! Не тужи, мы чужеземцев привечаем, тем паче, коль словенского роду. Как звать-то тебя величать?!
  -Стоян, - болгарское имя вполне отвечало легенде.
  -А меня звать Горятою; брата моего молодша Борятою.
  -Вот что, купчина, садись-ка во челн, за благо рыбы несть, отвезем тя во Киев-град, там дадут боги набудешь серебра, да повернешься восвояси...
  
  Что ж, делать нечего, кроме как плыть навстречу судьбе...
  Челн прорезал хрустальную гладь - не видать по берегам ни городов, ни сел, не говоря уж о промышленных урбанистических пейзажах. Все... в будущем. X век... X век - стучало в висках. Сердце и разум все еще отказывались понимать. КАК Я ЗДЕСЬ ОЧУТИЛСЯ? ЧТО ДЕЛАТЬ? КАК ВЫБРАТЬСЯ ОТСЮДА?
  Могучий Славутич сделал изгиб и на круче в белой дымке возникли очертания строений: на небольшом возвышении местами деревянная, местами каменная крепостица с башнями, одна из которых, выложенная из белого камня, возвышалась над остальными.
  Внезапно раздался резкий трубный звук, повторившись затем еще и еще, а над башней взметнулся столб черного дыма.
  -Поспешим, брате! - сказал Горята, то князь сзывает люд аль упреждает об опасти.
  -Вот что, болгарин, - обратился ко мне, дотоль молчавший Борята, - коли созывает князь на рать, вступай в войско, добудешь и злата, и серебра, и славы, да и вернешься в свою землю с честью.
  Итак, на горизонте замаячила перспектива. А что, звучит неплохо: "солдат удачи из XXI века"! А, собственно, почему бы и нет? Появилась возможность "легализоваться". А там: "Или грудь в крестах, или голова в кустах!"
  
  Челн, меж тем, причалил к небольшому островку. Почему не прямиком в Киев?
  Словно из-под земли вынырнул ратник в шеломе, легком доспехе, при мече и щите, за спиной колчан, в нем, как водится, лук и стрелы.
  -Кто такие, куда? - бросил он, видимо, дежурную фразу и машинально положил ладонь на рукоять меча.
  -На перевоз на Киев8, - небрежно сквозь зубы с какой-то надменностью процедил Горята и протянул, невесть откуда взявшийся малый (похоже берестяной) сверток.
  -Проходи, - страж бегло просмотрел грамотку, и в его взгляде мелькнуло почтение, даже некоторое подобострастье.
  Братья оставили челн в прибрежных зарослях камыша, и мы зашагали проторенной тропинкой...
  
  "Однако, какой князь сидит ныне в Киеве? Игорь?
  Вот ведь незадача: прослывешь невежей или хуже того, а там гляди и нарвешься на неприятности. И как же узнать?"
  Эх, была не была, попробую наудачу! Авось боги не выдадут, свинья не съест!
  -А что у Игорь-князя ратей нынче много?
  -Да куда ж без них, - усмехнулся Борята. - Только древлян замирили, ан вновь не хочет дани давать Малко и весь люд их смердий, да и другие роды будь их воля давно вышли из-под державы киевской.
  "Что ж, попал не в бровь, а в глаз. Так держать!"
  
  Вскоре достигли противоположной оконечности острова; здесь расположилась ладно срубленная бревенчатая пристань, к ней был пришвартован паром. А до Киева рукой падать - отблескивали на солнце щиты, копья и шеломы воев на башнях, доносились их переклики.
  
  На пристани собралось не так чтоб много народу: горшечник с десятком горшков в двух больших плетеных коробах; степенный старик, с ним коза и, как в сказке, семеро козлят; неопределенного возраста баба, загонявшая на пристань пощипывающую травку, полнотелую, под стать хозяйке, корову...
  Тревожно забилось сердце. Как встретит Киев?!
  
  
  Глава VII. Новобранец
  -Вот он, наш батюшка Киев, - молитвенно произнес Горята...
  А остальные пассажиры уже торговались о плате за проезд. Горшечник предлагал крынку, хозяйка коровы - молока...
  
  К нависшим над земляным валом дубовым стенам вела бревенчатая мостовая, тянувшаяся от гораздо более широкой, нежели на острове, пристани...
  -Поди не Царь-град,а все ж... А ты Стоян в Царь-городе-то бывал? - неожиданный вопрос Боряты холодной змеей скользнул по спине. По счастью показался прохожий: сгорбленный ветхий дедуля с трудом переставлял ноги, опираясь на суковатую палку.
  -А что, старче, князь вече собирает? - спросил Горята.
  -Так ведь рать с древлянами, а боле ничего не ведаю, стар уж.
  -Вот он твой жребий - ступай широкой улицей и придешь на княж двор. Как знать, свидимся... На - сгодится на первые поры, - Горята протянул небольшой кожаный мешочек с кожаными же завязками... - Ты ведь ныне во изгоях, а по княжьей правде и закону русскому изгоям след помогать.
  Поблагодарил... Что ж, на княжий двор, так на княжий двор...
  
  Не легка была дорога - и не потому, что пришлось идти в гору... Ноги то слушались, то немели - так и норовили повернуть вспять.
  А в голове назойливо вертелось: "Ты ведь ныне в изгоях..."
  В памяти вспыли строки: "Изгои трои: попов сын, грамоте не умеет, холоп, из холопства выкупится, купец одолжает..."9.
  А что, изгойство в моем положении, пожалуй, не плохая "стартовая площадка"; изгой, судя по отрывочным сведениям - выпавший из своего круга человек, находящийся под определенным покровительством. Да, и вполне соответствует легенде об ограбленном болгарском купце...
  
  По обеим сторонам улицы узорчатые, расписные обнесенные частоколом терема-хоромы, малые, но все же затейливые избушки, хозяйственные строения, столбы с вырубленными на одном дыхании художественного порыва суровыми ликами пращуров - защитников от злых чар.
  От широкой, видимо, торной улицы разбегались, петляя в зелени дубрав, малые улочки и проулки, мощенные деревянными колодами, бревном; кое-где - камнем.
  
  Решил остановиться: оглядеться, заодно, съедаемый любопытством, взглянуть, что же так бодряще позвякивает в кошельке. Благо вокруг ни души.
  Долго распутывал замысловато завязанные тесьмы. Ух, ты! Десять серебряных монет! Арабские дирхемы или драхмы - не хухры-мухры! Международная валюта! Да, на первых порах можно не думать о хлебе насущном.
  А там? "Христорадничание" здесь явно не в чести. Да и не пристало ученому мужу побираться...
  А значит, вперед!
  
  Княжий двор был приметен шагов за сто. Не малой высоты забор, скорее, крепостные стены. За ними - воплощение замысла искусных зодчих - устремленный ввысь островерхими готическими крышами замок-терем из тесанного, резного бруса.
  В общем, властительный чертог представлял собой истинный архитектурно-художественный шедевр; и вычурной красой, и размерами весь ансамбль на фоне окружавших его домов и домишек смотрелся, словно роскошная каравелла средь невзрачных барок и шаланд.
  
  Окованные ворота распахнуты настежь. На посту два грозного вида дружинника, при полной боевой амуниции. Пристальный изучающий взгляд вынудил чуть замедлить шаг...
  -Муж аль холоп? - вопрос одного из стражей отнюдь не поверг в замешательство.
  -Сам-то не зришь, - произнес с достоинством, чуть задиристо, мало-помалу вживаясь в роль. Великий Станиславский наверняка б порадовался, хотя подобное действо не мог представить и в самых смелых мечтах...
  
  Обширное пространство перед теремом было заполонено мужчинами разных возрастов, начиная лет этак от двадцати и до пятидесяти. Сутолоки, однако, не было, как не было и обычного при таких обстоятельствах шума-гама. Собравшиеся (а их не одна сотня) держались кучками по пять-десять человек. Судя по всему родичи-друзья-соседи.
  На скамьях у крыльца восседали благообразные старцы в долгополых сероватых не то халатах, не то кафтанах. У каждого в руке посох, на головах высокие белые шапки.
  
  На крыльце показался князь. Был он высок и статен. Не молод, но, видимо, горяч, крут норовом, скор на расправу. Взгляд излучал стальной холод и ярость. Багряный плащ чуть колыхался, переливаясь в лучах солнца. Орлиный с горбинкой (видимо, сломанный) нос, седоватые, спадающие до плеч кудри, длинные опущенные долу усы делали Игоря похожим скорей на лесного разбойника - главаря лихой ватаги.
  
  -Слава Игорю! Слава! - выдохнули-гаркнули сотни глоток.
  Князь вознес десницу, вмиг утихли приветные раскаты...
  По площади разносился, напоминающий карканье матерого ворона, властный хриповатый мощный глас.
  -Смерды деревские не хотят давать дани и паче того только и мыслят отпасть от державы нашей, - говорил Игорь с легким, едва уловимым, "варяжским" акцентом. - Призываю люд пойти на них ратью и привести к покорству! Навсегда отбить охоту к своеволью! У дружины нашей кони под седлом, мечи наострены на ворогов во славу Киева!
  Раздался одобрительный гул.
  
  -Слово за вами вои киевские, - А зброи, коль нет у кого, получите в княжьей гриднице. По обычаю награжу серебром, как выступите в поход и как придете. И добыча ваша...
  
  "Киевские вои" щерились в алчных улыбках - они были явно охочи до материальных благ; пролитие же чужой и своей крови их ничуть не смущало.
  "По сколь гривен даст князь по три, а может по пять", - размышляя над простыми житейскими вопросами, почесывали затылки, морщили лбы. Иные прикидывали: а что можно пограбить у древлян, какого добыть добра.
  "Небось, все дружине достанется, а нам-то шиш", - обронил коренастый кряжистый мужик лет сорока.
  На него недобро покосились, в раз нашелся оппонент: "Прошлым летом ходили на уличей, так князь позволил и нам добычу брать, - бодро проговорил рыжий худощавый верзила. - И семействам тех, кто загинул заплатили сполна. Игорь - добрый князь, даст и к гривнам добычу брать, не только дружине своей, но и нам простым людинам. Ясно же сказал: "Ваша добыча"".
  
  Прения потихоньку улеглись; нетерпеливо, в тишине ждали, что скажет князь далее.
  Неожиданно со скамьи поднялся старец, решительной ярой поступью, будто сбрасывая с каждым шагом с десяток годков, вышел он на середину двора.
  -Не гоже, княже, идти на рать во время Велесовой свадьбы, - проникновенный голос завораживал, выдавая профессионального вещуна-сказителя-баяна. - Не заведено так ни у нас полян, ни у древлян. Во славу Велеса надлежит состязаться в боях кулачных, конных ристалищах, песнопениях, но не лить кровь людскую.
  А древлян к покорности привел бы мудрым управлением, дав им урок, сколько дани платить и бороня люд их от ворогов.
  Слова старейшины, как ни странно, тронули сердца - тень раздумий-сомнений пробежала по многим лицам.
  Князь Игорь сверкнул очами, и без того суровый лик стал подобен гранитной скале, что лежит в ледяных чужедалях Варяжского моря. Сгрудились над скалой черны тучи - вот-вот исторгнут они великий гром. Метнут разящие молнии... но сдержал порыв князь. Дал ответное слово.
  -На Руси Перун-бог, не Велес, коему кланяются смерды-свинопасы. А мы суть воины и живем ратью. Перун - ратный бог, ему требы даем, проливая кровь вражью. Так ли, мужи киевские?!
  Толпа раздухарилась вновь - князь Игорь перехватил инициативу...
  Лишь старцы, преклонив главы, с укоризною покачивая брадами, говорили о чем-то, но не слышали их и...не видели - вновь заиграли, затмив очи киян, хищные волчьи огоньки.
  -Братья! - распалялся князь - не посрамим Киев! Завтра поутру, кто не имеет зброи получит у конюха10 нашего шелом, щит, топор аль меч. А кто издалече прибыл, переночевать может в гриднице11 на княжьем дворе.
  
  Вот и итог. Вот и перспективка. Ночлег обеспечен. Дальнейший род занятий определен. Но на правильном ли я пути? Имею ли право так безоглядно-бездумно-безответственно вмешиваться в прошлое?
  
  Ни то пословица, ни то высказывание кого-то из великих, что, мол, если выстрелить в прошлое из ружья, оно ответит выстрелом из пушки приобретает слишком уж прямолинейный смысл. Вспомнился и сюжет какой-то фантастической книжки: герой оказался в прошлом и там, на войне или еще где (не нарочно - случайно) убил собственного предка. И растворился - исчез сам...
  Завтра мне дадут меч или секиру, и я пойду на древлян, лично мне не сделавших ничего плохого. Ну, а на войне, как на войне. Или ты или тебя. Эх! Сорваться бы отсюда. Выбраться в привычный мир. Но как? Да и все это жутко интересно!!!
  
  Нет, я не трус, но я боюсь... БОЮСЬ КРУТАНУТЬ КОЛЕСО ИСТОРИИ. ПОВЕРНУТЬ ЕГО В ДРУГУЮ СТОРОНУ. БЫТЬ МОЖЕТ ВСПЯТЬ!
  
  Гридница представляла собой род казармы. Длинный сруб был разделен внутри на три помещения. В первом - "оружейная комната" - склад разнообразного холодного оружия, луков, стрел, щитов. Во втором - располагался общий обеденный стол; третий покой предназначался для сна и отдыха, о чем говорили многочисленные лавки и полати. Правда, на ночлег попросилось народу немного - всего-то с десяток человек. Расположились: и не в тесноте, и не в обиде. Мои соночлежники поинтересовались у меня, кто я есть. Повторил легенду об ограбленном болгарском купце, решившем попытать военного счастья. Молодые простоватые парни из ближайшего к Киеву селища удовлетворились ответом и по счастью сверх того ни о чем меня не пытали. Я старался заснуть, а ребяткам не спалось, точили лясы, строили планы. А они у всех сходились в одном: грабануть побольше и зажить своим хозяйством, своим домом, жениться. Что ж цель вполне естественна, особенно в молодые годы. Вот только средства ее достижения...
  Слушал в пол-уха их разговоры, и временами казалось мне, что очутился я... в некоей воровской малине среди уголовников, обсуждающих предстоящее дело...
  
  
  Глава VIII. Краткая преамбула к истории с продолжением No 2
  Малину накрыли ранехонько, не дали уркам проспаться после вечерних возлияний...
  "Волки позорные!"... "Суки легавые!" - пьяные дремотные вопли звучали комично и фальшиво.
  Да и урки-то не такие уж и заправские - так начинающая шушера, скорее.
  
  Однако Глеб Щеглов и Володя Арапов выслеживали шайку-лейку довольно-таки долго.
  Видимо, за ними стоял кто-то опытный - направлял, руководил. Умело сбивал со следа, да только сколь веревочка не вейся... Только вот незадача - самого их пахана среди повязанных на малине не оказалось...
  
  Снова засиделись допоздна Глеб и Володя, выкурили без счета папирос, выпили литры крепкого чая. Сбились с ног служаки наружного наблюдения. Затаился главарь, лег на дно. И не скоро вынырнет. А начальство знай дрючит, грозит дисциплинарными взысканиями, ставит кратчайшие сроки.
  Под наблюдение взяли все злачные места, все бывшие под подозрением жилища. Подняли на уши всех секретных агентов.
  
  Старания не прошли даром. Стукачок под погонялом "Рыло" сигнализировал: собирается главарь в одиночку подломить склад. Указал и место, и примерное время. Осталось лишь расставить сети и взять с поличным.
  Склад располагался на отшибе. В ближайших закутках скрытно расположили с полсотни сотрудников. Но на ловца и зверь бежит; фортуна подмигнула Глебу Щеглову и Володе Арапову - то ли в силу опыта и профессионализма, то ли просто проявив благоволение...
  Поманила пальцем госпожа-удача... и решила, видимо, пошутить.
  
  -Глеб, смотри идет... Сидя в засаде переговаривались не словами, а жестами и взглядами. Понимали друг друга с полкивка, словно овладели искусством телепатии.
  И вот легкой стремительной походкой чешет себе внешне вполне приличный гражданин.
  В руках - большой чемодан; за спиной - вещевой мешок. Награбил, сволочь, народного добра!..
  Будем брать!
  В тот же миг урка насторожился - и в этот раз не подвело волчье чутье! Рванул что есть мочи: сперва ускорил шаг, затем перешел на бег, как будто и не было поклажи. Спортсмен! И где только тренировался!?
  "Стой! Стоять! Стоять, я сказал! Стрелять буду!..".
  
  Загнанный в тупик жиган выхватил нож, зачем-то озираясь по сторонам, оскалил клыки - того гляди зарычит. В глазах заиграл отчаянный блатной блеск.
  -Врешь, гад, не возьмешь!
  -Хорош дурить, бросай финку. - Щеглов выдвинул железный аргумент, взяв урку на мушку револьвера. Его примеру последовал и Арапов.
  Блатарь корчил гримасы - ничего покочебряжется для порядку пару минут, а там картинно отбросит "перо", выкрикнет что-нибудь типа: "Ладно, банкуйте, начальнички, ваша взяла!"
  
  Однако в этот классический сценарий некие силы внесли небывалые, запредельные коррективы.
  Не прошло и минуты, как бандюган вдруг... исчез. Некоторое время наблюдалось подрагивание воздуха как от пламени костра.
  И ВСЕ! СЛОВНО РАСТВОРИЛСЯ!
  Поразила печать нечеловеческого изумления на ускользающем бандитском лице.
  
  "Ты видел Глеб!!! Что это?!!!"
  Щеглов и Арапов смотрели друг на друга стеклянными ошалевшими глазами.
  Не сговариваясь, кинулись на то место, где только, что пытался геройствовать уркан. Обхватывали, ощупывали ПУСТОТУ... со стороны точно приняли бы за сумасшедших.
  Лишь одиноко, как-то сиротливо, стоял чемодан. Тот самый, что поставил бандюган чуть в сторонке, вознамерившись дать "последний и решительный бой".
  
  -ЧТО ЭТО??? !!!
  -Сам хотел бы знать... - Щеглов чуть заикался, хотя до того ни каких дефектов речи за ним не наблюдалось.
  Но сыщик на то и сыщик, чтобы не терять голову ни при каких обстоятельствах. Не пасовать ни перед какими трудностями!
  -В общем, так, Володя. Вещдок, то есть чемодан, берем с собой.
  Обходишь всех наших, кто в засаде говоришь им - отбой. Ежели будут интересоваться, говори так: мол, стукач дал ложную информацию, сбили его с панталыку.
  Далее вызываешь сюда извозчика. Увозим чемодан в наш загашник - храним пока там.
  А ОБ ЭТОМ ни слова, ни гу-гу. Ни каких рапортов. Молчок!
  
  Глава IX. Сон мне желтые огни...
  Молчание предстает в разных качествах: "золото" и знак согласия, признак мудрости и свидетельство тупости, проявление крайней ограниченности и дипломатичности...
  Старик... нет, вернее, зрелый, необычайно могучий муж молчал. Молчание его величественно, величественна и внешность. Облаченный в ослепительно-белоснежную тогу, напоминал он безмолвный, купающийся в солнечном море-окияне, айсберг. Лучезарно рыжеватая борода и буйны кудри, отливали чистейшим златом, затмевали седину и морщины.
  Небывало громадного роста человек (человек ли?) молчал, оттого что дремал, возлежа в колеснице, запряженной четверкой неземной красы лошадей. Дивно измысленная, словно выточенная из прозрачного горного хрусталя колесница кажется хрупкой. Но держит великое тело, баюкает, покачивая как колыбель младенца.
  
  А ведь я на небесах и хляби небесные, как не странно тверды! Иду-парю по воздуху аки по суху... остановился в пяти шагах, зачарованно гляжу на дивную картину, лицезрю мирно спящего ездока.
  А он воспрял, неторопливо разомкнул очи, приподнялся... ЗАГОВОРИЛ!
  
  "Пора! Пора начинать на Земле новый день".
  Вдруг неожиданно обратился ко мне: "Ну, здравствуй, гость! Теперь ты под нами ходишь!"
  -Под кем под вами?! Кто вы?!
  -Я Даждьбог. Ведаю солнечным светом и теплом, переменяю времена года. Согреваю Землю и орошаю. И зовусь я так, оттого что даю тепло и свет, урожай и приплод...
  Изъяснялся он, как ни парадоксально, современным русским языком....
  -А попал ты, братец, в Ирий. Славянский языческий рай. Хочешь, покажу наши владения, проведу, так сказать, экскурсию. Слово "экскурсия" в его устах, мало сказать, изумило... онемев и открыв от удивления рот, я ответил кивком головы.
  "Ступай за мной, поеду медленно; пусть внучата мои чуть подольше поспят".
  И устремился я вослед за колесницей, подхватил и понес меня теплый ветерок...
  
  Вдруг затрясло в ознобе, а потом бросило в жар, словно сошлись в едином порыве пламенный зной и жгучий лед.
  Мы остановились у подножья горы. Покрытой не зеленью леса, но небывалой красы самоцветными камнями.
  "Там на верху, - вознес перст Даждьбог - чертоги Перуна!"
  Задрав голову, узрел я на самой вершине причудливо грозные очертания замка-дворца.
  "Перун мечет молнии, а я поливаю землю дождем. Спит пока Громовержец и лучше его не будить. Осерчает", - со вздохом произнес он, и мы устремились дальше.
  
  "А у подножья обитель Сварога, что владеет огнем, ниспосылает его очагам, помогает кузнецам в их делах. Да и сам он кузнец, вечный трудяга; почуял, поди, жар - то раздувает Сварог меха".
  Показалась немалая размером с добрый амбар хижина: крыта соломой; скромна, но небезыскусна... стало быть, кузница Сварога.
  -Как правит на земле мир, - продолжал Даждьбог, - кует Сварог рало. А подступает война - большой меч.
  -Что же кует он сейчас?
  -Меч кует. Догадался... рать предстоит с древлянами.
  Стремглав, рассыпая искры, несется огненный шар... никак шаровая молния...
  На миг приостановился и...обернулся шар не то собакой, не то волком, не то львом - колышется волнами пламени грива.
  Химера бросила на меня испепеляюще-изучающий взгляд, стало немного не по себе...
  "Семаргл - сварожич, огнебожич, помощник Сварога, разносит огонь, - пояснил Даждьбог. - А еще ныряет с небес на Землю и приносит для Сварога из-под земли руду. Красную как кровь - для меча. Черную как чернозем - для рала".
  Камнем, звездой-кометой ринулся Семаргл вниз. Кончился, видно, запас руды у Сварога...
  
  Дуновение ветра напомнило о Стрибоге - повелителе воздушных потоков, Ветродуе...
  Послышались веселящие, ласкающие слух напевы: встреч нам, наигрывая на дудочке, шествовал, приплясывая, пастух. В бороду и волосы вплетены полевые цветы, цветами изукрашена и шляпа, а мелодия так заразительна, что трудно устоять на месте... За пастухом следует стадо: овечки-облака тянутся вереницей, сбиваются в кучи и расходятся вновь.
  "Велес - скотий бог, - представил путника Даждьбог. - Бог богатства, удачи, а заодно покровитель искусств и ремесел".
  Поравнявшись с нами, Велес учтиво приподнял подобный цветущему полю головной убор и приветливо озарил нас улыбкой...
  
  А высоко-высоко над вершиной горы мерно взмахивая крылами, парил Змей-Горыныч, кружа вокруг налитого золотом диска. Истекает от диска, наполняя чашу вселенной солнечный свет. "То Хорс или солнце, как затмит его Горыныч, так наступает сначала осень, а потом зима, - прояснил картину Даждьбог, - А как отдалится от Хорса змеюга, вновь вернутся на Землю весна и лето. И слежу я за этим...".
  
  "Спустился" долу, глядь, а там избушка на курьих ножках!
  Вот и все! Чур, меня, чур! Сейчас изжарит да ест баба-яга...А может и не изжарит. Ведь ее можно и обхитрить...
  "Это обитель Макоши, - промолвил умиротворенно "экскурсовод". - Богиня-пряха прядет нить времени, покровительствует работе женской и торговле. Веки вечные, не смыкая очей, сидит она над веретеном...
  Ты ведь ученый, должен знать: "веретено" и "время" или, как говорили по-древнерусски, "веремя" одного корня слова.
  Захочет Макошь будет быстрее прясть. И время на Земле потечет быстрее. Медленнее станет прясть - и время замедлится. Ну а может и вовсе веретеном пустить время назад иль вперед".
  -Постой, так Макошь может управлять временем?!
  -Знаю о чем это ты. Но всему, прости за каламбур, свое время. К тому же Макошь - богиня - не пристало простому смертному обращаться к ней напрямую.
  -И как же прикажешь к ней обращаться?!
  -Через кудесника сильного, что прослужил богам четверть века и более. Коль получит он "добро", отправит Макошь тебя восвояси...
  
  -А ведь тебя в твоем МИРУ кинулись. Ищут! На-ка глянь, - Даждьбог извлек откуда-то вычурное, сразу видно, волшебное зеркальце, протянул его мне. Перед глазами в мутной дымке как в отрывистых кадрах старинного немого кино промелькнули родные образы и картины.
  Поймал встревожено-начальственный взгляд директора НИИ ИСТОРИИ И ВРЕМЕНИ... испуганно-восторженно переглядывались представительницы прекрасной половины... что-то возбужденно, яростно жестикулируя, говорил Яковцев...
  А в поднебесье верхом на здоровенной бутыли как на ракете кружил профессор Пивображенский, крича во весь голос: "Улетов, Я верю в Вас! Держитесь, голубчик!"... прочитал я, наверное, по губам...
  
  Бр-р-р-р... Ну и сон!
  С трудом разлепил глаза, вышел во двор, вдохнул полной грудью, умылся из глиняного рукомойника.
  Вот уже десятое утро начинается так.
  Подготовка к походу шла ни шатко ни валко - в полном соответствии с принципом: поспешай не торопясь. Да и, видимо, были к тому веские основания, ведь противник тоже неплохо владеет мечом, ну, а кто к нам (вернее - к ним) с мечом придет...
  А меж тем, "охотники" все прибывали и прибывали. Гридница уж не вмещала гостей. На княжьем дворе образовался род табора, разумеется, не цыганского - воинского, где стремились поднатореть в ратном умении и мастерстве. Бились на деревянных мечах; опытные дружинники (ни дать ни взять - инструкторы) натаскивали вчерашних землепашцев, ремесленников и... тунеядцев.
  Не прошли все же даром "зарницы" и всякие прочие реконструкции - обнаружил я изрядное умение в учебном мечевом бою с княжьим гриднем12, хоть, в конце концов, и получил "смертельный" удар.
  Но продержался долго, отбивал удары... переходил в контратаку.
  -Ты, вижу я, в ратном деле не новичок, - одобрительно похлопав по плечу, резюмировал партнер. - Кто ты в делах мирских?
  -Купец.
  -Ну, купцу владеть мечом сам Перун велит; купецкое дело и ратное - едино суть13.
  
  Последующие успехи в воинских экзерцициях возвысили мой авторитет в глазах окружения - тех самых сельских ребят, с которыми познакомился в первый же вечер. Отношения с ними заладились; к тому же из нас сформировали десяток. И как человека бывалого, меня единодушно избрали десятским, чего я, кстати, совершенно не ожидал.
  Вечерами травил байки, плел, что на ум взбредет; сочинял на ходу, импровизировал в духе сказок о Синбаде-мореходе о дальних чудесных странах; о людях с песьими головами; одноглазых пигмеях и великанах; чародеях и огромных птицах, что могут подхватить и унести на завтрак птенцам слона...
  Слушали в немом восторге - авторитет мой рос с каждой россказней паче и паче.
  Привязался ко мне один из ребятушек с чудным именем Бурелом. По возвращении из похода, добыв добра, получив обещанное князем серебро, собирался он заняться торговлей. Вот и въелся: научи, мол, купецкому делу. Что ж, стал изучать с ним таблицу умножения - объяснил, что это основа науки "купи-продай" - премудрость великая эллинская.
  Ученик он был толковый, к тому же старался изо всех сил...
  
  А этим утром предстояла мне прогулка на рынок. Следующий день - четверг - посвященный богине Макоши языческий выходной, а заодно и базарный день, хотя торговали на киевских торжищах и христиане, и мусульмане, и иудеи.
  Ну, а подоплека сего такова: грядущее "боевое братство" решили скрепить, как водится, совместным возлиянием. В общем, купить в складчину пива-браги и какой-нибудь снеди на закусь. Вложил свою долю - с охотой расстался с частью любезно дарованного Горятой "первоначального капитала".
  Закупку поручили мне, как старшему и опытному в торговых делах: "Уж тебя-то не обвесят, не обсчитают".
  Вот и решил загодя разведать дорогу, да и просто развеяться, совершить утренний моцион.
  
  Рынок представлял собой прилегающую к берегу площадь-пристань: утоптанная земля, торговые ряды с рубленными прилавками и ларями крепко спали в ожидании завтрашней суеты.
  Торговое место не терпит грязи, а посему было чисто выметено; между рядами читались следы доброй метлы. И все же, нет-нет, да и промелькнет глиняный черепок, увядший лист капусты.... прохаживался меж рядов со скуки пытался определить каким товаром, где торгуют, словно следопыт, заглядывая под прилавки.
   В праздном любопытстве набрел на выгребную яму, что притаилась на окраине торга. Вот где подлинный клад для будущих археологов! Да и меня, признаться, так и обуревало желание "произвести раскопки". Но не стал уподобляться бомжам минувших лет, к тому же в любой момент могут появиться люди.
  Решил напоследок окинуть помойку взглядом: вдруг да обнаружиться что-то ценное - само собой для науки. Ничего особенного - все те же жухлые листья капусты; ботва; обрезки какого-то овоща, скорее всего репы; пара-тройка разбитых горшков и кувшинов...
  Как вдруг в глаза бросилось НЕЧТО. Знакомое с детства, знакомое до боли... вдруг вспомнил, как лет в шесть-семь порезал палец... когда пытался почистить картошку дедовским способом.
  
  КАРТОФЕЛЬНЫЕ ОЧИСТКИ?! Не может быть! Лежали они, правда, не в самой мусорной яме, а в полуметре от нее. Подошел, нетерпеливо поднял, поднес к глазам. Сомнений не оставалось!
  Картофель в X веке?!
  Спокойно, взять себя в руки! Продолжим осмотр, вдруг всплывет что-нибудь еще?
  И точно вплыло!
  КОШЕЛЕК! Кожаное изделие типа портмоне могло относиться самое раннее к XIX столетию... Нет, это не "глюк" - потертый "лопатник" я осязал и даже мог попробовать на зуб...
  НО КАК?!
  А может, я все еще сплю?! Или... Уж не перенесся я ненароком еще куда?!
  Из оцепенения вывел тревожный перезвон. Перезвон церковного колокола...
  Откуда-то донеслось конское ржание, послышался отрывистый гудок. Похожий на паровозный...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"